®

:Бв� зпипо wiJa cpaJ.!J три iлвна pвdlco.llllвiии «:J\оптипвнта», iJopoiuв наши iJh/Jм, отмвтили с8он юtfилви:

80-лвтнв - Эршт 11е:иа:Бесwв1ы# '(0-лвтнв - ЖА/п1с 11U:I3dl

'(0-лвтнв - Мишм11 ()g\_'Jl(jf[IOJ>Ьp

CopiJвtнo тюJdра8яявм нашиz юбюиро8! :J/Смавм им iJoлiиz лвт сtастм, paiJocmи, Jilopo&м

и но8иz m8optвclcиz mopJaниli и с8вf;швниl�!

КОНТИНЕНТ

Литературный, публицистичесний и религиозный журнал

Выходит 4 раза в год

124

2005, N2 2

апрель - июнь

ПАРИЖ · МОСКВА

КОНТИНЕНТ - CONТINENТ

Журнал основан в 1974 году в Париже писателем Владимиром МАКСИМОВЫМ

Журнал зарегистрирован в Комитете Российской Федерации по печати. Свидетельство о регистрации № 0 14255

Учредитель - И.И. Виноградов

Издатель:

АВТОНОМНАЯ НЕКОММЕРЧЕСКАЯ ОРГАНИЗАЦИЯ «НЕЗАВИСИМАЯ РЕДАКЦИЯ ЖУРНАЛА "КОНТИНЕНТ"»

Адрес редакции: 101000, Москва, ул. Мясницкая, д. 22, офис 114-115

E-mail: idugina@mail.ru

Телефон редакции:

(095) 924-91-51

Internet: www.magazines.russ.ru/continent/

Присланные рукописи не рецензируются и не возвращаются, и в переписку по этому вопросу редакция не вступает

Материалы, присланные по электронной почте, не рассматриваются

При перепечатке наших материалов ссьшка на «Континент» обязательна

Авторы несут ответственность за достоверность приводимых ими фактов и цитат

© АНО «Независимая редакция журнала "Континент" © Название журнала «Континент» - В.Е. Максимов

Главный редактор Игорь ВИНОГРАДОВ

Редакционная коллегия:

Марина АДАМОВИЧ

Василий АКСЕНОВ

Юрий АФАНАСЬЕВ

Александр БЛОК

Армандо ВАЛЬЯДАРЕС

Галина ВЕЛИКОВСКАЯ

Галина ВИШНЕВСКАЯ

Пауль ГОМА

Алла ДЕМИДОВА

Ион ДРУЦЭ

Евгений ЕРМОЛИН

Оливье КЛЕМАН

Роберт КОНКВЕСТ

Наум КОРЖАВИН

Эдуард КУЗНЕЦОВ

Александр КЫР ЛЕЖЕВ

Николаус ЛОБКОВИЦ

Эдуард ЛОЗАНСКИЙ

Эрнст НЕИЗВЕСТНЫЙ

Жорж НИВА

Амос ОЗ

Мишель ОКУТЮРЬЕ

Николай ЗЛОБИН Ярослав ПЕЛЕНСКИЙ

Андрей ЗУБОВ Валерий СОЙФЕР

Вячеслав ИВАНОВ Виктор СПАРРЕ

Фазиль ИСКАНДЕР Юлиу ЭДЛИС

Сергей ЮРСКИЙ

Редакция:

Галина ВЕЛИКОВСКАЯ, Ирина ДУГИНА,

Марина КОПЫЛОВА, Александр КЫРЛЕЖЕВ,

Сергей ЛЕБЕДЕВ, Светлана ОПАРИНА,

Мария РЕМИЗОВА, Владимир СОТНИКОВ

Представители «Континента»

АВСТРИЯ Елена ВОРОНЦОВА Buchengasse 133/2/32 1100, W IEN, OSTERREICH V/fax 0043-1-607-30-23

БОЛГАРИЯ Наталия ЕРМЕНКОВА «Интербалканика», ул. Карнеги, 11 100 СОФИЯ, БОЛГАРИЯ if/fax (359-2) 919-87, 963-42-49

ГЕРМАНИЯ Лев УКЕЛЬСОН Wertachstrafie 11, 86153 AUGSBURG, BRD V/fax (821) 41-77-08

ИЗРАИЛЬ Юлия ЭЙДЕЛЬМАН Hashaftim 22 64365 TEL-AVIV, ISRAEL • (03) 69-67-375

КАНАДА Ольга БУТЕНКО 1221, Boul. Rene Levesque SILLERY QC GIS1V8, CANADA if/fax (418) 688-1221

ПОЛЬША Татьяна ХОХЛОВА U1 Belwederska 25, Rosyiski osrodek nauki i kultury 00-594 WARSZAWA, POLSКA V/fax (022) 849-27-30

Веслава ОЛЬБРЫХ Fundacja «Slavica Orientalia», Zadanie 05/150, 05-077 WESOLA 4, POLSКA if (022) 773-10-93

США Марина АДАМОВИЧ 315 Oak Street Gaгwood NJ 07027 • (908) 789-59-42

Эдуард ЛОЗАНСКИЙ 1800 Connecticut ave., N.W. WASHINGTON, D.C. 20009 USA а (202) 986-6010, fax (202) 667-4244

ФРАНЦИЯ Татьяна МАКСИМОВА 5 rue Chalgin, 75116 PARIS, FRANCE if (1) 45-00-67-56

Анастасия ВИНОГРАДОВА 26 rue de !а Paroisse 78000, VERSAILLES, FRANCE if/fax (1) 30-21-64-37

ШВЕЙЦАРИЯ Нелли ЗЕДГИНИДЗЕ 25 Malagnou 1208 GENEVE, SUISSE if/fax (22) 736-40-69

Татьяна ХОФЕР-НИКОЛАЕВА 15 Ch. de !а Rochette 1202 GENEVE, SUISSE if (22) 736-14-82

ЛАТВИЯ, ЛИТВА, Эстония Леон Габриэль Т АЙВАН Raina bulv., 19 LV 1586, RIGA, LAТVIA if (3712) 234-145

СОДЕРЖАН И Е

Памяти Иоанна Павла 11 Завещание Святого Отца Иоанна Павла II . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 9

Ольга СЕДАКОВА Totus Tuus . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 1 4

Игорь ВИНОГРАДОВ Весь наш . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 1 6

ЛИТЕРАТУРНАЯ ГОСТИНАЯ «КОНТИНЕНТА»

Владимир ЛАПИН Для временного - время сочтено.. . Стихи . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 23

Юлий КРЕЛИН Уход. Повесть . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 27

Лариса МИЛЛЕР На наречии чудном. Стихи . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 95

Екатерина ДУБИНИНА Три рассказа . .. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 1 0 1

Юлия ПОКРОВСКАЯ Школьница прошлого века. Стихи . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 1 1 5

РОССИЯ И МИР

Юрий КАГРАМАНОВ Революция, которую не ждали. К событиям на Украине . . . . . . . . 122

Елена ВОРОНЦОВА Венский дневник . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 143

Виктор ШЕНДЕРОВИЧ Комментарий к событиям российской жизни /январь - март 2005 г./ . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 1 95

Библиографическая служба «КОНТИНЕНТА»

Проблемы российской истории и современности в русской периодике первого квартала 2005 г. . . . . . . . . . . . . . . . . . 244

ФАКТЫ, СВИДЕТЕЛЬСТВА, ДОКУМЕНТЫ

К 60-летию побелы в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг. МОЯ ВОЙНА . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 26 1

Василий СУББОТИН Сорок пятый 26 1

7

Ольга ГРАБАРЬ Лучший из лучших . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 306

Игорь AJIEKCEEB Моя война . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 323

Эдгар ЭЛЬЯШЕВ На пасмурной стороне улицы . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 334

РЕЛИГИЯ

Наталья КАНДУДИНА Церковная лавка . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 339

Основные события церковной жизни в зеркале прессы (март - май 2005 г.) . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 359

Библиографическая служба «КОНТИНЕНТА»

Религиозная мысль в русской периодике четвертого квартала 2004 г. - первого квартала 2005 г. . . . . . . . . 366

ПРОЧТЕНИЕ

Тамара ЖИРМУНСКАЯ «За всех расплачусь, за всех расплачусь ... » (В. Маяковский) . . . . . 381

ЛИТЕРАТУРА И ВРЕМЯ

Андрей PYДAJIEB Суровая мистика сапога . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 403

Бенедикт САРНОВ У Лили Брик. Из книги воспоминаний . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 4 1 4

у книжной полки Игорь МЕЛАМЕД Судьба и поэзия Евгения Блажеевского . . . . . . . . . . . . . . . . . 445

Библиографическая служба «КОНТИНЕНТА»

Художественная литература и критика. Первый квартал 2005 г. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 457

ИСКУССТВО

Сергей ЛЕБЕДЕВ Реальности реализма . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 488

Памяти Папы Иоанна Павла 11

В пятницу, 8 апреля, когда тело 264-го Папы Римского Иоанна Павла lI было предано земле, Ватикан опубликовал полный текст завещания понтифика. Завещание, которое последний наместник святого Петра начал составлять еще в 1979 году, вскоре после своей интронизации, было написано на польском языке, а впоследствии переведено на итальянский. Папа имел обыкновение каждую весну, в начале марта, предаваться духовным медитациям, размышляя о смерти. Этими размышлениями навеяны различные добавления, которые понтифик в последующие годы вносил в текст завещания. Мы даем Завещание святого отца Иоанна Павла lI в переводе с итальянского Ольги Седаковой

ЗАВЕШАН И Е СВЯТОГО OTUA ИОАН НА ПАВЛА 11

Totus Tuus ego sum («Я весь Твой»)

Во Имя Пресвятой Троицы. Аминь. «Итак, бодрствуйте, потому что не знаете, в который день Господь ваш

приидет» (Мф 24:42) - эти слова напоминают мне о последнем призыве, который прозвучит в тот миг, когда захочет Господь. Я желаю последовать за Ним и желаю, чтобы всё, что имеет часть в моей земной жизни, готовило меня к этому мигу. Не знаю, когда он наступит, но и этот миг, как всё прочее, я предаю в руки Матери Учителя моего: Totиs Тииs. Весь Твой. В те же материнские руки я предаю всё и Всех, с кем меня связала моя жизнь и мое призвание. Прежде всего в эти Руки я предаю Церковь, а также мой Народ и все человечество. Благодарю всех. У всех прошу прощения. Прошу также молитв, чтобы Милость Божия явила Себя выше моей немощи и недостоинства.

Во время духовных упражнений я перечитывал завещание Святого Отца Павла VI. Это чтение побудило меня написать настоящее завещание.

Я не оставляю по себе никакой собственности, которой требовалось бы распорядиться. Что касается вещей из ежедневного обихода, прошу раздать их, как это представится удобным. Личные мои записки пусть будут сожжены. Прошу, чтобы за этим следил дон Станислав [Дживич]°, которого я благодарю за сотрудничество и помощь, такую многолетнюю и чуткую. Все же иные благодарности я оставляю в моем сердце перед Самим Богом, поскольку трудно их выразить.

Что касается погребения, я повторяю те распоряжения, которые дал Святой Отец Павел YI. (здесь помечено на полях: погребение в земле, не в саркофаге, 13.3.92).

О месте погребения пусть решает Коллегия Кардиналов и Местный Собор (Соотечественники? - Connationali).

' Архиепископ Станислав Дживич, личный секретарь Иоанна Павла 11.

9

Apud Dominum mise ricordia et copiosa apud Eum redemptio («У Господа милость и многое у Него избавление» Пс 129:7).

Иоанн Павел рр. II. Рим, 6.3.1979

После моей смерти прошу Святых Служб и молитв.

5.3.1990

* * *

( Страница без даты)

Я выражаю глубочайшую веру в то, что, несмотря на всю мою немощь, Господь ниспошлет мне всю благодатную помощь, необходимую для того, чтобы в согласии с Его волей встретить любое задание, испытание и страдание, какого Он изволит потребовать от раба Своего в течение жизни. Верю также, что Он никогда не допустит, чтобы каким-либо моим действием: словами , делами или упушениями, - я смог бы предать вверенные мне обязанности на сем Престоле Петровом.

* * *

24.2-1.3.1980

И в ходе этих духовных упражнений я размышлял над истиной Священства Христа ввиду того П ерехода, которым для каждого из нас будет момент нашей смерти. Об уходе из этого мира - чтобы родиться в друrом, будущем мире, красноречивый (сверху добавлено: решающий) знак для нас - Воскресение Христово.

Итак, я прочел прошлогоднюю версию моеrо завещания, написанную также во время духовных упражнений, - я сравнил ее с завещанием моего великого Предшественника и Отца Павла VI, высоким свидетельством смерти христианина и Папы - и вновь пережил и осознал то, о чем идет речь в редакци и от 6.3.1979, подготовленной мной (скорее, пока предварительной).

Теперь я хочу добавить к ней только одно: что каждый должен держать в уме память о предстоящей смерти. И должен быть готовым предстать перед своим Господом и Судией - и в то же время Искупителем и Отцом. Так и я постоянно держу это в мыслях, вверяя этот решающий момент Матери Христа и Церкви - Матери моей надежды.

Времена, в которые мы живем, несказанно трудны и тревожны. Трудна и стеснена стала и жизнь Церкви - характерный знак этих времен - как для ее Верных, так и для Пастырей. В некоторых странах (как, например, в той, о которой я читал во время нынешних духовных упражнений) Церковь проходит полосу гонений, не уступающих гонениям первых веков и даже превосходящих их своей беспощадностью и ненавистью. Sanguis martyrum - semen christianorum. Кровь свидетелей - семя христиан. И сверх того: какое множество без вины погибших, в том числе и в этой Стране, где мы живем . . .

Я хочу вновь вверить себя м илости Господа. Пусть Сам Он решит, когда и как я должен кончить мою земную жизнь и пастырское служение. В жиз-

1 0

ни и в смерти Totus tuus, я весь Твой, посредничеством Пречистой. Уже теперь принимая эту смерть, я надеюсь, что Христос подаст мне благодать для последнего пути, то есть [моей] Пасхи. Надеюсь также, что Он сделает ее полезной для того важнейшего дела, которому я стараюсь служить: для спасения людей, для охраны семьи человеческой и в ней - всех наций и народов (среди которых сердце мое с особым чувством обращается к моей земной Отчизне), полезной для тех, кого Он мне доверил особым образом, для дела Церкви , во славу Самого Бога.

Не хочу ничего добавлять к тому, что я написал год назад, - лишь выразить эту готовность и одновременно это полное доверие, к которому нынешние духовные упражнения меня вновь расположили.

* * *

Иоанн Павел 11

Totus Tuus ego sum 5.3. 1982

В ходе духовных упражнений этого года я перечел (несколько раз) текст завещания от 6.3. 1979. Хотя сейчас я счел бы его предварительным (не окончательным), оставляю его в той форме, в какой оно существует. Я ничего в нем (пока) не изменяю и ничего не добавляю, в том что касается распоряжений, которые в нем содержатся.

Покушение на мою жизнь 1 3.5. 1 98 1 каким-то образом подтвердило точность тех слов, которые я написал в период духовных упражнений 1 980 года (24.2- 1 .3).

Тем глубже я чувствую себя целиком в Руках Бога - и постоянно остаюсь в полном распоряжении моего Господа, вверяя себя Ему в Его Пречистой Матери (Totus Tuus, Весь Твой).

Иоанн Павел, рр. 1 1

* * *

5 .3.82

P.S. В связи с последней фразой моего завещания от 6.3. 1979 («0 месте /то есть о месте погребения/ пусть решает Коллегия Кардиналов и Соотечественники») - уточняю, что я имею в виду: митрополита Кракова и Общий Совет Епископов Польши - и прошу Коллегию Кардиналов исполнить, насколько это возможно, просьбы вышеназванных.

* * *

1 .3. 1985 ( в ходе духовных размышлений).

Еще раз - что касается выражения «Коллегия Кардиналов и Соотечественники»: «Коллегия Кардиналов» никаким образом не обязывается обращаться с запросом по этому решению к «Соотечественникам»; однако она может сделать так, если по какой-либо причине найдет это справедливым.

JPll

1 1

[к завещанию]

* * *

Духовные упражнения юбилейного 2000 года (12-18.3)

1 . Когда 1 6 октября 1 978 года конклав кардиналов избрал Иоанна Павла 11, Примат Польши Кардинал Стефан Вышинский сказал мне: «Новый папа должен будет ввести Церковь в Третье Тысячелетие». Я не могу точно повторить эту фразу, но во всяком случае, таков бьш смысл того, что я тогда услышал. А сказал это Человек, который вошел в историю как Примат Тысячелетия. Великий Примат. Существуют свидетельства его миссии, Его полной самоотдачи . Его битв, его победы. «Победа, когда она придет, будет победой заступничеством МариИ>> - эти слова своего Предшественника, кард. Августа Глонда, любил повторять Примат Тысячелетия.

Таким образом я был в какой-то мере подготовлен к той задаче, которую день 1 6 октября 1 978 года поставил передо мной. Теперь, когда я пишу эти слова, в Юбилейный 2000 год, все это уже реальность в действии. В ночь 24 декабря 1 999 были открыты символические врата Великого Юбилея в Соборе Святого Петра, затем - врата латеранской базилики Сан Джованни (Собор Св. Иоанна Предтечи на Латеранском холме), затем базилики Санта Мария Маджоре (Собор Пресв. Девы Марии На Снегу) - в день нового года; наконец, 19 января - Врата базилики Ап. Павла «за городскими стенами». Последнее событие, ввиду его экуменического характера, особым образом запечатлелось в памяти.

2. Мало-помалу Юбилейный 2000-й год движется вперед, день за днем за нами закрывается двадцатое столетие и открывается столетие двадцать первое. Волей Провидения мне было дано жить в трудном столетии , и теперь, в этот год, когда лета моей жизни приближаются к восьмидесяти ( «octogesima adveniens») следует спросить себя, не время ли повторить с библейским Симеоном «Ныне отпущаеши».

13 мая 1981 года, в день покушения на Папу во время общей аудиенции на Площади Святого Петра, Божественное Провидение чудесным образом спасло меня от смерти. Господь, единый Владыка жизни и смерти, Сам продлил мне эту жизнь, и в каком-то смысле - даровал ее мне еще раз. С того момента я еще более принадлежу Ему. Надеюсь, что Он поможет мне различить, до какого времени я должен продолжать это служение, к которому Он меня призвал в день 16 октября 1 978 года. Прошу Его, чтобы Он изволил отозвать меня, когда Сам этого пожелает. «Живем ли - для Господа живем, умираем ли - для Господа умираем . . . мы (всегда) Господни» (ер. Рим. 14, 8). Надеюсь также, что до тех пор, пока мне дано будет исполнять служение Петрово в Церкви, Милость Божия изволит подать мне силы, необходимые для этого служения.

3. Как каждый год, во время духовных упражнений я перечитывал мое завещание от 6.3 . 1 979. Я продолжаю придерживаться тех распоряжений, которые в нем содержатся. То, что теперь и во время последующих духовных упражнений добавлено к нему, представляет собой размышления о той трудной и напряженной ситуации, которой были отмечены восьмидесятые годы. С осени 1 989 года положение изменилось. Последнее десятилетие

1 2

ущедшего века было свободно от прежнего напряжения; это не значит, что оно не принесло с собой новых проблем и трудностей. С особой силой следует благодарить Божественное Провидение за то, что период так называемой «холодной войны» завершился без взрыва ядерного конфликта, угроза которого тяготела над миром всю предыдущую эпоху.

4. Стоя на пороге третьего тысячелетия «посреди Церкви», я хочу еще раз выразить благодарность Духу Святому за великий дар Второго Ватиканского Собора, должником которого я - вместе со всей Церковью - и особенно со всем епископатом - себя чувствую. Я убежден, что еще на многие времена новым поколениям будет дано приобщаться к тем богатствам, которыми нас этот Собор Двадцатого века щедро одарил. Я, как епископ, участвовавший в ходе собора с первого до последнего дня, хочу вверить это великое наследство всем тем, кто призваны и будут призваны в будущем осуществлять его. От себя лично благодарю вечного Пастыря за то, что Он позволил мне служить этому величайшему делу в ходе всех лет моего понтификата.

«Посреди Церкви» .. . с первых лет епископского служения - именно благодаря Собору - мне бьuю дано испытать братскую общность Епископата. Как священник Краковской архидиоцезы я уже знал на опыте, что такое братская общность священства - Собор открьш новое измерение этого опыта.

5. Скольких людей я должен бьш бы здесь назвать! Вероятно, Господь Бог призвал к Себе большую часть из них - тем же, кто еще обретается в нашем мире, пусть слова этого завещания будут памятью, всем и повсюду, где бы они не находились.

В течение более чем двадцати лет, в которые я исполняю служение Петрово «посреди Церкви» я узнал на опыте благожелательное и необычайно плодотворное сотрудничество стольких Кардиналов, Архиепископов и Епископов, стольких священников, стольких монахов - Братьев и Сестер - а также мирян, в среде Курии, в Викариате Римской диоцезы, и за пределами этих мест.

Как не обнять благодарной памятью все Епископаты мира, с которыми я встречался в ходе визитов «ad limina Apostolorum» («к пределам Апостольским»)! Как не вспомнить и множество Братьев христиан - не католиков! И раввина Рима, и стольких представителей не христианских религий! И стольких представителей мира культуры, науки , политики, журналистики!

6. По мере того, как приближается граница моей земной жизни, я возвращаюсь памятью к началу, к моим Родителям, к Брату и Сестре (которой я не знал, потому что она умерла до моего рождения), к приходу в Вадовице, где я был крещен, к этому городу моей юности, к сверстникам, друзьям и подругам школьных лет, гимназии, университета, вплоть до времен оккупации, когда я работал рабочим, и дальше - к приходу в Неговице, к краковскому приходу Св. Флориана, к университетскому преподаванию . . . к кругу людей . . . ко всем кругам . . . в Кракове и Риме . . . к тем, кто особым образом бьши поручены мне от Господа.

Всем я хочу сказать только одно: «Бог да вознаградит вас!» In manus tuas, Domine, commendo spiritum meum («В руце Твои, Господи,

предаю дух мой», Лк 23:46)

1 3

A.D. 17 . 3.2000

Ольга СЕЛАКОВА

TOTUS тuus·.

Первыми словами, с которыми новоизбранный Папа Иоанн Павел II обратился к народу (в Риме в 1 978 году), бьшо «Не бойтесь!». Эгот призыв, с которым в Св.Писании обращаются к людям ангелы и пророки (перед тем, как возвестить посещение Бога), остался главной темой его понтификата. Папа описывал современную цивилизацию как цивилизацию страха: как тюрьму из множества страхов, из вытесненной в подсознание паники, которая определяет поведение, состояние, высказывания современного человека. Выпрямиться, освободиться, ободриться, восстановить свое изначальное достоинство, достоинство любимого создания Божиего - в этом он видел действие евангельской вести, которую всеми силами возвещал в мире (и в последние годы - силами уже более чем человеческими, превозмогая собственное физическое страдание). «Показать миру Бога, ясного, как день», цитировал он своего любимого польского поэта. Показать Его как безмерную Любовь - в которой одной и есть спасение от запуганности и рабства. Как Истину, которая освобождает. Как бесконечно Новое, рядом с которым шумные новинки прогресса - дряхлая ветошь. В нем самом чувствовалось это великое бесстрашие: перед лицом мнений и суждений, перед лицом многих принятых и как будто не подлежащих переосмыслению установлений, перед лицом требований «обновления» традиции любой ценой. Он не боялся того, что в мире считают унижением: просить прощения, выражать благодарность, служить другим и прощать. Он совершенно не боялся быть «учеником Христовым» (так он сам определял себя в последнем уточнении").

Цивилизация страха и безнадежности, которая принимает форму всеобщего цинизма, - вот к какому миру он обращался, призывая современников осмелиться на надежду.

Его любили все, кому довелось его увидеть и услышать (а это миллионы на всех континентах), - и очень мало кто его послушал. Как-то в Ирландии (где мне случилось оказаться вскоре после его визита) мне рассказали, как толпы народа на коленях и со слезами слушали его слова о необходимости мира и прощения - и, едва он уехал, вновь начались террористические акции ИРА. Его предложения о решении самого разного рода конфликтов (не только политических и религиозных, но и старых споров веры и разума, церкви и свободного творчества) остались по большей части без ответа. «Лето благоприятное», «изменение лица земли», которое первый славянский Папа хотел возвестить, на нашей земле, как мы видим, не наступило. Во всяком случае, видимым для всех образом. Его вестник, его свидетель, Иоанн Павел

«Целиком Твой», девиз на гербе Иоанна Павла II.

•• В ответ на вопрос журналиста, каким образом он, человек, мельчайшие подробности жизни которого публично оглашены, продолжает оставлять впечатление загадочности. «Нужно просто видеть во мне ученика Христова», ответил Папа.

1 4

II с годами все очевиднее нес на себе печать мученичества. Но «горе мне, если я не проповедую!», повторял он слова ап. Павла.

Последняя историческая книга Св. Писания - «Деяния апостолов» -книга открытая, незавершенная. Иоанн-Павел видел свою жизнь как продолжение этой книги, в самом прямом, самом неперетолковываемом смысле. Он чувствовал себя одним из них, очень, очень близко к самому Началу. Это его чувство бьmо молитвенным и таинственным. Ничем другим нельзя объяснить ту любовь, которую он испытывал к каждому человеку, да и вообще ко всякой твари: это бьmа любовь оттуда.

Он бьm поэтом, богословом, философом. Он защищал вдохновение и красоту тогда, когда «свободные художники» поставили на них крест, объявляя «смерть автора», «смерть письма» и множество других смертей. Он защищал разум тогда, когда современные мыслители почти единодушно разуверились в возможностях разума. Он говорил о культурном творчестве как о высшем осуществлении человека, тогда как сами «работники культуры» обнаружили в культуре и языке лишь «репрессивную структуру». «Будем всетаки надеяться, что красота спасет мир, как сказано у Достоевского!» -сказал он на прощание в одну из наших встреч.

Он любил русскую культуру и прекрасно знал ее. В его энцикликах встречаются цитаты из русских поэтов, романистов, мыслителей (Хомякова и Вл.Соловьева, о. Павла Флоренского, о.Сергия Булгакова, Вяч.Иванова). Его влекла православная традиция, с красотой и богатством которой он советовал знакомиться своей пастве (ряд энциклик посвящен этой теме и вершинная среди них - «Orientale Lumen», «Свет с Востока», восхищенное и тонкое описание некоторых самых фундаментальных свойств восточного христианства). Он брал уроки исихастской «умной молитвы». Он чтил византийские иконы, и молился перед образом Казанской Божией Матери, иконы, по его словам, спасшей его жизнь после покушения: ее он передал Русской Церкви в минувшем году. Поскольку мне довелось видеть Папу молящимся перед этим образом, я могу утверждать, что он решил отдать самую драгоценную для него вещь. Как она была принята, не хочется вспоминать в такие высокие дни прощания. Как Россия ответила на его любовь и великодушие, горько и стьщно думать.

Я уже говорила, что у Иоанна Павла П был дар внушать надежду и ободрение всем, кто с ним встречался. Я знаю это по себе, поскольку мне четыре раза выпала честь участвовать в «Соловьевских встречах» - встречах в его покоях, беседах за обедом с небольшой группой гостей из Москвы (каждый раз среди них был С.С.Аверинцев) и французских исследователей Вл.Соловьева. С каждым он говорил о его деле, со мной - о поэзии.

Но самое сильное впечатление все-таки относится к другой встрече. В конце 1 999 года издалека, на площади Св. Петра, я наблюдала «Тысяче)Iетие калек» (ввиду конца второго тысячелетия каждое воскресение его последнего года было посвящено какому-то роду людей: мне пришлось увидеть «Тысячелетие полицейских всего мира» и «Тысячелетие калек»). Толпы изувеченных людей, физических и психических инвалидов, проходили перед ним, получая его благословение. Папа сидел на своем кресле - и сам бьm уже сильно изувечен своим недугом. Калеки со всего света проходили

1 5

перед великим калекой. И после того, как они получали свое благословение, они становились иными, они сияли радостью. Особенно меня поразило изменение лиц у группы умственно неполноценных детей, которые, казалось, ни на что просто не реагируют. В своем слове к этому Юбилею Иоанн Павел 11 сказал, что в этом образе, в образе калеки, человечество и подходит к порогу нового тысячелетия. При этом у него хватило силы хотя бы на краткое время вернуть им счастье. «Не бойтесь! Вас любят».

Мы узнаем из передач и сообщений, что таким же возвышаюшим и просветляющим событием стала его кончина для множества людей на земле, в разных странах, христианских и нехристианских. «Я никогда не видела в Париже людей с такими лицами!» - сказала мне по телефону моя французская знакомая. Мне беконечно горько, что мы оказались отрезаны от этого всемирного человеческого события: прощания с великой душой, посетившей наш мир, и благодарности ей - и Тому, кому она сказала: «целиком Твоя».

И горь В И НОГРАЛОВ

ВЕСЬ НАШ

Позволю себе и я принести посильную дань памяти Иоанна Павла 11. Мне тоже посчастливилось встречаться с этим замечательным челове

ком. Правда, только дважды, и, правда, первая встреча - во время большого симпозиума в Ватикане, на котором я выступал - была очень короткой, почти протокольной. После завершения симпозиума его участники были представлены Папе, и в череде других подошел к нему и я. Меня тоже представили, папа сказал несколько приветственных слов, а я в ответ успел только нарушить все мыслимые и немыслимые границы моих правомочий, каких, разумеется, у меня, и вообще в помине не было. Я от души пригласил его в Россию, сказав, что приезд его бьm бы для всей нашей страны огромным и радостным событием. Папа засмеялся, пообещав непременно сделать это при первой же возможности, но тут настала очередь других, и я отошел, унося с собою - по минутности разговора - скорее некое общее ощущение значительности этой встречи самой по себе, чем сколько-нибудь объемное и отчетливое впечатление лично об Иоанне-Павле 11, которого, в сущности, даже и разглядеть как следует не успел.

Зато в следующий раз все было уже по-другому - и по времени, и по существу. И - много неожиданнее. Духовно неожиданнее.

Это был июнь 1993 года, и это бьmа первая из тех последовавших в дальнейшем «Соловьевских встреч», о которых упоминает Ольга Александровна Седакова. Небольшая группа русских и французских инициаторов создания Общества имени Владимира Соловьева, генеральным секретарем которого я тогда состоял, бьmа приглашена к Папе на обед. Но еще до обеда, едва нас провели в его апартаменты, он вышел к нам, и сразу же началась

1 6

беседа, во время которой я, в частности, рассказал ему о «Континенте», только что прописавшемся на российской почве. Оказалось, что Папа знаком с журналом - разумеется, с его парижскими выпусками: максимовский «Континент» был тесно связан с «Солидарностью» и пользовался в Польше немалой известностью. Я подарил Иоанну Павлу lI первые номера московского «Континента», он в ответ на бланке редакции написал несколько слов для членов Общества Соловьева', а потом, во время обеда, мне посчастливилось сидеть за столом прямо напротив Папы, и все те почти два часа, что длился обед, он был перед моими глазами - его жесты, выражение лица, мимика, его манера отвечать и спрашивать, то, как он смеялся, шутил, как слушал и как реагировал на то, что ему говорили.

Я отнюдь не собираюсь, впрочем, передавать здесь содержание этой беседы. Тем более что никаких записей тогда не сделал, а любая приблизительность вряд ли тут уместна. Но я не могу не рассказать о том общем и главном впечатлении, которое я унес с этой встречи. Потому что впечатление это было чрезвычайным. И потому что оно имеет, мне кажется, отношение к самой главной, глубинной сути этого человека - к тому, благодаря чему он и стал для миллионов людей тем, кем он был.

Кто-то из видевших Папу еще до меня, рассказывая мне о нем, заметил среди прочего, что его отличает какой-то совершенно особенный, необычайно проницательный взгляд. Но мне это почему-то не запало в память -да я и не придал этому особого значения. В моей достаточно долгой уже к тому времени жизни я пусть и не так часто, но все же встречал людей, взгляд которых можно было бы определить именно так. И это никогда не приводило меня в восторг - в пристальной зоркости всегда ведь есть чтото такое, как если бы в твою комнаТУ приоткрыли без спросу дверь и заглянули ТУда - пусть даже там и нет ничего такого, что хотелось бы утаить. Не вспомнил я о словах моего знакомого и во время первой встречи с Папой - слишком тогдашнее общение с ним было мимолетным.

Но первое, что сразу же пронеслось в моей памяти, как только Папа протянул мне руку во время второй встречи и мы начали разговаривать, -это именно то, что я когда-то услышал о его взгляде. Это действительно был удивительно проницательный взгляд - меня буквально пронзило совершенно живым, реальным ощущением, что вот человек, который способен читать во мне, как в открытой книге, что я открыт ему весь.

Но вот что было при этом самым неожиданным, а потому и поразительным! В его взгляде не было ни проблеска какой-либо нескромности, сходства с непрошенным вторжением - он отнюдь не давил, не напрягал. Напротив - как бы приглашал и ободрял к ответной открытости. Те, кто

• Автограф Иоанна Павла II и фотография этой встречи, сделанная личным фотографом Папы, помещены на 2-ой и 3-ей страницах обложки этого номера, - я счел, что нашим читателям может быть интересен, а потому и должен быть досТУпен любой документ, свидетельствующий об интересе Иоанна Павла I I к России, к «Континенту», к русской философии, как бы ни смущал меня тот факт, что на фотографии запечатлен и я. Надеюсь, однако, что никто не заподозрит меня в каких-либо нескромных к тому побуждениях.

1 7

встречался с Папой, знают, о чем я говорю, но тем, кому важны свидетельства других и кто готов довериться моему, я рискну сказать и больше.

Я никогда не отличался, мне кажется, какой-либо особой сентиментальностью, тем более - экзальтированностью. И всегда старался быть очень осторожны м в обращении с высокими словами. Но здесь какие-либо иные, более точные, просто невозможны. Как ни пафосно это звучит, но это бьш взгляд человека, который действительно вправе бьш назвать себя учеником Христа. Наверное, именно так смотрел когда-то и Он - и на Своих учеников, и на всех тех, кто шел к Нему, - взглядом любви и доброты, взглядом ободрения, взглядом, говорившим, что в тебе видят прежде всего образ и подобие Божие и что только чувство, обнимающее тебя в этой твоей ипостаси, и будет всегда диктовать любой диалог с тобой, любое о тебе откровение. Это бьша именно такая проницательность - проницательность любви. Той все понимающей, все охватывающей, все проникающей, все принимающей и все преображающей любви, о которой и говорил когда-то великий апостол Павел, давший свое имя двести шестьдесят четвертому преемнику святого Петра.

Вот это и есть, собственно, то главное, что мне хотелось бы принести сегодня на эти страницы из того памятного дня. Ни до встречи с Папой, ни после нее я никогда и никого не встречал в жизни, кто до такой степени являл бы собою живое воплощение того, что заповедал нам Христос. Это вовсе не означает, конечно, что жизнь и вообще не сводила меня с людьми, наделенными таким даром. Нет, сводила - и, к счастью, не так чтобы слишком уж редко. В моей жизни есть православный священник, который тоже являет собою для меня удивительно живое и радостное воплощение Христовой любви.

Но в Папе Иоанне Павле II этот дар обнаруживал себя на каком-то ином, высшем уровне - и именно об этом и только об этом я и говорю. Он бьш совершенно современным человеком - умным, проницательным, ироничным, готовым к общению на любом уровне современной образованности и культуры, и его манере общения были свойственны то спокойное достоинство и та совершеннейшая простота, которые совершенно исключали не то что какую-либо слащавость, но и вообще любой проблеск сколько-нибудь подчеркнутой любовности и расположенности к собеседнику.

Но в том-то и дело, что ему вовсе и не нужно было заботиться о том, чтобы при всей этой простоте и как бы даже сдержанности быть постоянно верным своему высшему призванию - каждым своим словом и движением нести в этот чудовищный безумный мир Христову любовь. Потому что она бьша - а правильнее, наверное, сказать, стала в нем - самой его природой. Впечатление было такое, что он просто излучал ее - совершенно непроизвольно, всегда, любым самым обычным своим словом и жестом. Что она была в нем, если можно так выразиться, даже как бы и не чувством , а неким имманентным и константным состоянием его души. Это бьшо видно, это непонятно как, но действительно ощущалось, чувствовалось. Он, можно сказать, просто светился ею.

И вот когда ты не только улавливал, но вдруг и понимал это - ты вдруг понимал и то, что объяснить и обозначить это состояние его души, это

1 8

постоянное скрытое ее свечение можно только одним единственным словом. Святость.

О, я вполне отдаю себе отчет, сколь опять ответственно такое определение. И что я не имею никакого, что называется, юридического права позволять себе прибегать к подобного рода строгим церковно-каноническим терминам.

Но ведь я делюсь здесь своими сугубо личными впечатлениями, своим личным восприятием и пониманием, - не так ли? А я видел то, что я видел и что могу выразить только на том языке понятий и представлений, который мне свойственен. Ничего не поделаешь.

И не я один. Не могу не вспомнить в этой связи, как уже покидая покои Папы, мы с Сергеем Сергеевичем Аверинцевым, который тоже участвовал во встрече, подошли вместе к дверям, все еще переполненные только что виденным и пережитым. И вдруг, посмотрев друг на друга, совершенно непроизвольно, в один, что называется, голос (не помню, кто начал, кто подхватил � но все случилось действительно как-то абсолютно синхронно) вьщохнули: «Вот единственный монарх ... (начал то ли он, то ли я) ... подданным которого хотелось бы быть! - закончили мы вместе. И засмеялись - не столько забавности этого неожиданного дуэта, сколько тому, как удивительно совпали в главном впечатлении от Папы. В том, что единственно кому не боязно вверить свою судьбу - так это святому. Быть подданными у святости. Это бьuю так очевидно после проведенных двух часов с главой крохотного государства Ватикан! ..

Я думаю, что это всегда достаточно очевидно было и вообще всем, кто приходил к нему с открытым сердцем, доверием и любовью. Ибо ничем иным просто невозможно объяснить тайну той громадной популярности, той любви и поклонения, которые вызывал этот Папа-поляк во всем мире. Просто люди действительно чувствовали в нем ауру святости. Недаром когда тысячи людей со всех концов света, молившиеся о Папе перед собором святого Петра, услышали о его кончине, на площади раздались вдруг аплодисменты. Красноречивее любых слов эта небывалая, совершенно поразительная овация свидетельствует, кого эти тысячи и тысячи людей видели в Папе, кого они проводили на Небо.

Не здесь ли поэтому и главный ключ к тайне этого удивительного феномена мировой жизни последней четверти ХХ - начала XXI вв., который именовался Папой Римским Иоанном Павлом 11? Сейчас, после его смерти, когда жизнь его уже вся позади и предстает перед нами во всей своей завершенности, это особенно, мне кажется, очевидно. Нет никакого сомнения, что нам, людям, жившим на рубеже тысячелетий, даровано было редкое счастье жить в одно время с истинным христианским святым. И не просто жить, но и постоянно слышать его, наблюдать за ним, видеть его благословляющим тысячи и сотни тысяч благоговейно склоненных перед ним голов. Потому что это был, конечно, совершенно особенный святой - тот, в каком, может быть, более всего и нуждался наш век. Не затворник, не отшельник-пустынник, а святой в миру - в самой его гуще. Да еще и глава самой могущественной из христианских церквей - святой, состоявший в земном ранге тех верховных князей Церкви, среди которых, увы, не то что

1 9

святых, но даже просто хороших, действительно праведных и достойных пастырей порой и днем с огнем не сыщешь. И где именно святые, может быть, более всего как раз и нужны. Ведь слишком многое от них на такой высоте служения зависит.

Хотя, конечно, и не всё. Я думаю, ни одному из них, даже наделенному самым великим даром пастырского убеждения и самыми большими властными полномочиями, не дано и не может быть дано кардинально переменить то общее движение истории, которое явно устремлено ко все большему отпадению нашей цивилизации от Бога. Не привел и не мог привести к такой перемене и тот великий поход за новую христианизацию мира, за построение цивилизации любви, которому отдал всю свою жизнь Иоанн Павел II. И он сам, я думаю, понимал это лучше, чем кто-либо. И это - права Ольга Седакова - не могло не быть для него подлинным мученичеством -видеть, что общее лицо мира, несмотря на все его и тех, кто был здесь с ним, усилия, все равно искажается все больше и больше грехом и злом.

Но это вовсе не значит, что он проиграл и что его поход окончился неудачей. Потому что призвание святых - в другом. И в другом и торжество их, и их победы.

Да, когда в стране, раздираемой братоубийственной войной, тысячи людей стоят на коленях и со слезами внимают словам о необходимости мира и прощения, а потом опять начинаются взрывы и террор, - это не может не надрывать сердце, жаждущее «изменения лица земли»

Но ведь тысячи и тысячи стояли все-таки на коленях, и на глазах их были слезы. Все ли они забыли об этом тут же, как поднялись с колен? Такое ведь - пусть даже каплей - остается в сердце навсегда. А это уже много, невообразимо много.

Не изменилось лицо мира? Да, видимым образом не изменилось. А невидимым? Кто исчислил миллионы тех, чьи сердца после соприкосновения с сердцем Иоанна Павла 11 хоть чуточку, но преобразились, стали хоть на миллиметр, но ближе к Тому, открыться Кому звал Папа?

Призвание святых, даже когда по своему земному положению они обладают особыми полномочиями предлагать властителям мира сего какието проекты и реформы, а потому просто обязаны своей деятельностью и проповедью стремиться прервать сползание человечества к катастрофе, всетаки прежде всего в другом. Святой - и только святой - может собой и через себя спасать других так, как не может никто. И потому, если вспомнить знаменитую фразу Достоевского, его главная «обязанность» быть для всех Солнцем. «Станьте солнцем, вас все и увидят. Солнцу нужно быть прежде всего солнцем» ...

Центральный смысл и значимость явления в наш мир Иоанна Павла 11 в том, я убежден, и состоят, что в страшном ХХ веке он стал таким Солнцем для миллионов. Свечение его святости высвобождало из тьмы безверия, греха, отчаяния, одиночества, и о том, с какой настойчивостью, как безоглядно и беспощадно отдавал он всего себя этому главному своему служению, как раз и свидетельствует вся его жизнь.

Но особенно, может быть, - последние его годы. Годы, когда физически Папа бьт просто, можно сказать, раздавлен своим страшным недугом. Сколько

20

вокруг него было раговоров о том, что-де пора бы ему уйти на покой, уступив свой пост более дееспособному ! Нашептывали об этом и ему самому, подталкивали, аргументируя высшими интресами Церкви, высшей церковно-политической целесообразностью . .. А он упрямо, из последних сил, теряя способность не то что двигаться, но и говорить, а то теряя и сознание, продолжал все-таки исполнять свои обязанности. Ибо он действительно был Весь Твой, Господи. И знал, что должен до тех пор, пока Ты Сам не призовешь его, нести свой крест служения, свидетельствуя самой уже физической непосильностью такого служения о своей беспредельной отданности Твоей воле, призвавшей его на папский престол. Этот последний подвиг его святости просто потрясает. И потому когда читаешь, как один из видных наших церковных деятелей, числящийся к тому же в профессорах Духовной академии, с пренребрежительной иронией пишет о «немощном старичке», способном «лишь кивать да дремать», не понимая, что стал своего рода«РR-акцией Ватикана», приходишь просто в ужас от того, до какой же закаменелости сердца, нравственной глухоты и бредового помрачения можно дойти, привыкнув дышать в атмосфере злобной конфессиональной ксенофобии и весь мир современного христианства воспринимать лишь через измерение церковно-политических шахматных интриг, расчетов и каверз! Брат мой, чему же ты можешь научить в своей академии, если не способен разглядеть даже такой очевидный пример истинного христианского подвижничества? ..

А в связи с этим наконец - и последнее. Конечно, Иоанн Павел I I был главой не какой-нибудь, а именно като

лической церкви. И понятно, что как ее глава он не мог не считаться с ее канонами, установлениями, традициями и особенностями исторического ее наследия и памяти. Но как христианин, как истинный апостол христианства он не мог не быть шире этих границ. Иначе не было бы тех поразительных актов покаяния за исторические грехи католичества, которые он не побоялся совершить. Не могу не вспомнить в этом ряду его поступков и те удивительные его слова, которые бьши сказаны им, когда он беседовал с Мирьяной Драгичевич - одной из визионерок Меджугорья, где происходили и происходят до сих пор явления Богородицы*. По обычаям католической церкви официальное подтверждение подлинности подобного рода явлений не может произойти раньше их окончания, а потому даже и простой приезд Папы в Меджугорье был бы воспринят как нарушение этого правила актом почти официального, но своевольного их признания. И тем не менее Папа сказал Мирьяне: «Если бы я не был Папой, я давно был бы в Меджугорье». И не раз в корректной форме подтверждал и впоследствии свое доверие к тому, о чем свидетельствуют визионеры.

Он вообще не боялся инициатив, благодатная необходимость которых была внятна его апостольской мудрости. Невзирая на все официально выраженные историко-канонические претензии со стороны Католической церкви, которые все еще препятствуют ей признать Православную церковь родной и равной ей по вере сестрой, Папа много раз и очень настойчиво

• См. материалы о Меджугорье в 115-м и последующих номерах.

21

повторял формулу, утверждающую, что современное христианство дышит двумя легкими, Западным и Восточным. Формулу, которая, в одном из ее вариантов, вынесена на обложку этого номера и которую, возможно, подсказало Папе знакомство с высказываниями Вяч. Иванова. И мы знаем, что она выражала собою одно из главных чаяний Иоанна Павла 11 - преодолеть роковой исторический разрыв между Католичеством и Православием во имя общей громадной и главной для обеих церквей цели - христианизации современного мира.

Но он опять не был услышан - лукавство выдвинутых с нашей стороны предварительных церковно-политических условий для встречи Папы и российского Патриарха стало поводом для отказа от его предложения. А ведь кто знает - может быть, действительно достаточно было бы только встретиться! Но опять сознательная или за долгие годы церковно-советской деградации ставшая уже органической духовная глухота не позволила расслышать голос, пытавшийся донести волю Неба, а не заманить в очередную хитроумную ловушку католической агрессии.

Конечно, когда-нибудь это соединение двух церквей непременно произойдет - по обетованию самого Христа. И тогда любой православный сможет причаститься и в католическом храме, а католик - в православном. И никогда уже и никто не извергнет православного священника из сана за то, что тот принял участие в католической мессе. И великий католический святой Франциск Ассизский будет таким же почитаемым православным святым, каким уже сегодня стал для католиков наш Серафим Саровский.

Ведь святые - если это действительно святые - не имеют и не должны иметь конфессиональной прописки. Они прописаны на Небе.

Я уверен, что это безусловно относится и к ушедшему от нас Папе Римскому Иоанну Павлу II. Конечно же, он непременно будет канонизирован Католической церковью. А значит непременно будет когда-нибудь и нашим православным святым.

Но разве те из нас, кто принадлежит, если можно так выразиться, к рядовым православным христианам и кто уже сегодня сумел понять и почувствовать, кем был Иоанн Павел 11, должны непременно дожидаться, пока это дойдет и до того нашего церковного начальства, от которого зависят официальные акты?

Разве не можем мы уже и сегодня сказать: Господи, именно потому, что он был весь, всецело Твой - он весь, всецело и наш.

Навсегда.

ЛИТЕРАТУРНАЯ ГОСТИНАЯ «КОНТИНЕНТА»

Влалимир ЛАП И Н (1 945 - 2005)

ЛЛЯ ВРЕМЕН НОГО - ВРЕМЯ СОЧТЕНО ... стихи разных лет

* * *

.. .Для временного - время сочтено; Для постоянного - оно арена, Где и меняться вечно суждено, И выражать себя ежемгновенно.

Но это механический расклад; И вовсе не какая-то приписка: Пытливый ум, сочувствующий взгляд И сердце, принимающее близко.

1982-1994

* * *

Трава и канава, скворцы и скворечня, Ручья незлобивая плеть, Поздравьте меня. Не со скорбью, конечно, А с тем, что способен скорбеть.

Я звука извлечь не умею из арфы И петь разучился уже, Но все-таки был я сегодня - и завтра Останусь - поэтом в душе.

Когда-то, давно, мне хотелось оваций , Известности без потолка -И я был готов мельтешить, красоваться, Весь мир тормошить и толкать.

Как долго в коварно-угарном экстазе Казалось: открытий полно, -И я не улавливал в мире той связи, Которою все скреплено!

Гремели слова, не колеблясь, не горбясь, Набором неточных ключей; В них не было этой способности к скорби , К любви, к пониманью вещей.

1965

23

* * *

Уйти бы совсем незаметно, Н ичем не шурша, не звеня; Чтоб не бьuю слышно момента, Когда уж не стало меня.

Уйти бы со смыслом «остаться» Для милых друзей и родни: Они ведь и так нагрустятся За долгие годы и дни.

Навязчив трагический случай, Свидетеля сводит к сырью! Иначе я, может быть, круче Закончил бы муку свою.

* * *

1996

Странно живем: будто и впрямь воскресенье нам суждено, Будто бы в будущей жизни мы сотворим чудеса, а пока что Лучше надолго забыться и не смотреть в окно, Где погибает какая-нибудь букашка.

Льется и льется: с неба, с деревьев, с плащей. Сырость наполнила дом и нюхает наш подстаканник. У музыканта несчастье - простужена виолончель, И у поэта несчастье: слово разводит руками .

* * *

В эту машину вносили гроб, Как вещи при переезде; Эта машина по знаку «стоп» Вытягивалась на месте.

Шофер перебирал рычаги, Тряпкою стекла вытер. Женщина, с впадиной у щеки, Все оправляла свитер.

Холодно бьшо ступать в грязи, Скованной от озноба ... Только лишь дома всех поразил Комнаты вид - без гроба.

24

1972

1965

* * *

И даль не свободна от самообмана: Сияет себе - а за нею туманно. Конца никаким измерениям нет. Условные точки отсчета забыты, Миры вымещаются, сходят с орбиты, И сделать мгновение вечным - не мне.

Не мне задержать этот мир на минуту, Минуту - на три: все меняется круто, И сам я - мгновенье, и сам - тороплю Другое, которое сменится быстро . . . Усесться навечно - задача министра, За что я министров ужасно люблю.

1974

* * *

И стало же модным играть правдолюбца Из компанейства, от жажды прослыть! Во что еще эти пласты отольются? В какое грядущее эти послы?

Ничтожество как нарядится в геройство -И голос берет, и, накликав зевак, На них изливает вонючее свойство Кататься верхом на высоких словах.

О Боже! Оставьте мне тихий мой угол! Мы с правдой садимся к пустому столу. И если возникнет о правде наука -То в чьем-то таком же негромком углу.

1974

* * *

И стать владетельней, и сделаться нищей -Хотя бы и с поправкой повторяя, Что человек и вправду мера всех вещей, Но мера зыбкая и, собственно, без края.

А лучше бы объемов не пластать: И притязанье нас бы не морило, И в самый раз бы человеком стать -Во всех вещах найдя себе мерило.

25

1988

* * *

Один лишь дом нарушил тьму, Светясь и кособочась; Не потому ли даль ему Оказывает почесть?

Тень, оперевшись о забор, Выстаивает вахту, Подслушивая разговор Сквозь камень, как сквозь вату.

А в доме кончены дела, Но все сидят при свете Вокруг дубового стола, Что им всю жизнь известен.

К ним издали пришло письмо, Которого не ждали Уж год, наверное, восьмой, Забыв о всякой дали.

О прошлом человек грустил В письме, как о вчерашнем". Потерянное обрести И радостно и страшно.

* * *

Биограф-биограф, При общей дешевизне Ты будешь скучно прав, В моей копаясь жизни.

Чего не подберешь: Годятся в дело склока И ненависть, и ложь; Но я-то уж далеко!

1965

1988, сборник «Сверчок»

Юлий КРЕЛИ Н

vхол·

Повесть

Человек тридцать - тридцать пять сидели вокруг стола. Поминали старую еврейку, ушедшую три дня назад вслед за всеми своими родственниками: то ли те поторопились, то ли она припозднилась. Если, конечно, такие слова годятся, когда речь идет о смерти . . . К смерти почему-то вообще принято относиться с большим почтением, чем к жизни. Поминки, наприме