© Инга Павлова, 2011

Долгожданную книгу питерского поэта Инги Павловой “Палюбви“, как поэт и как женщина, прежде всего, считаю настоящим подарком. Ценность данного сборника заключается в том, что каждое, взятое отдельно стихотворение, это, своего рода, стоп-кадр максимально острых чувств, воплотившихся в слова и рифмы. В совокупности же, книга – это шкатулка артефактов, сколь бесценных, столь и вечных в своей бесценности. Хочется сказать автору “спасибо” за душевную щедрость и возможность – прикоснуться к настоящему.

Татьяна Ткачева-Демидова

Можно гнать что угодно,И будут стихи все равно.

А. Г.

7

* * *

Балтийские долгие сосны,просеянный мелкий песок,рассеянный дождик несносный,и тощенький лысый лесок

в лоскутьях дешевого ситца,вдоль сосен собачьи следы,и мертвая белая птицау самого края воды.

И светлая прядка над ухомнестриженных тонких волос,а в горлышке пусто и сухо,и пыльные трупики ос.

И ветер, сжимающий уши,и рвущийся пестрый платок,и море с полосками суши,и солнце лицом на восток.

И детские смуглые ноги,их выпуклый крошечный след.И будто бы не было многихне прожитых - выжатых лет.

8

Как нити танцующих кукол,натянуты нервы - не рви!Качается колокол - купол.Мне выпало лето любви,

как мелочь и сор из карманазастиранных выцветших джинс.Ты выболтал лишнее спьяну,мой праздничный пряничный принц.

26, 27 авг. 98под Зеленогорском

9

Потому что явь - это только то, что снится.Залив вытирает берег волной, как тряпкой.И блестящая муха садится на край страницыпочесать крылья носа или просто поправить шляпку.

Потому что уснуть - это так же просто,как вернуть тот праздник в моей столице.Под луной соперники оказались одного роста,Но у них на редкость разные лица.

Что касается остального, то я не в курсе...Мой ребенок уверен, что я - большая.Он строит город из шахмат и кричит: “Зажмурься!”,Чтобы делать то, что мама не разрешает.

Потому что песок ложится наружу фетром,а с изнанки - ил или перья чаек.Сигарета не с фильтром, а с сиплым ветром -Зато не скучно, но я скучаю.

Потому что прибой - только часть прилива.Точно так же, как жизнь - это отрезок детства.Утром линия горизонта маячит криво.Место битвы отмечу на карте, как место бегства.

Потому что любовь, как большая больная птица.За шестым, как песня, приходит седьмое чувство,Как седьмое небо над лесом - лоскут, тряпица...Так пустое место зарастает ботвой, капустой.

28 авг., 3 сент. 98.

* * *

10

* * *

Лучу - золотая трость,серебряный голос - певчим.Случись дорогой гость -его угостить нечем.

Тропинке - босой след.Песчинке - изгиб пляжа.Случись, погасить свет, -ты будешь углем, сажей.

Случись посмотреть вниз, -увидишь обрыв, пропасть.Лунатику - ночь, карниз.Моторчику - винт, лопасть.

Похмелью - пустой стакан.Тарелке - большая ложка.Лисице в лесу - капкан.Птицам - пшено и крошки.

Случись, колотить в твердьдверей, так пошлют на хуй.Самая страшная смерть -любовникам и монахам.

1 сент. 98

11

* * *

Рукотворный храм, где живет душа;в телефонной трубке лишенный звука,твой далекий голос, как шум в ушах,и любовь, как способ борьбы со скукой.

Мой печальный опыт не так велик,чтобы жизнь сначала начать иначе.Заползи улиткой, ища улик,В записную книжку в столе на даче.

Дорогого гостя гони взашей,потому что чувство - не цель, а средство. Свой болтливый рот застегни, зашей.Мой ребенок старше тебя на детство,

на строку из писем и свет в окне,на последний месяц грибного лета...И хайрастый мальчик прижат к стене,но глазам не больно смотреть с портрета.

Перейди границу страны страницПод предлогом страсти, как часть прикола,и узнай, что я - из породы птиц,потому что боль есть большая школа.

26, 28 окт. 98

12

* * *

Осень пустит по ветру волосы,мусор, листья, паруса плащей.Заживут ли заживо на сердце полосы,рубцы и ссадины, или жизнь вообще

обернется изнанкой, чумой, острожницейи ладонью вниз? На одном гвозде -тень моя, полотенце, ключи и ножницы,и во лбу всегда есть место еще звезде.

Простою ли время любви, как очередьв чужую, черную обитую жестью дверь?Я хочу быть зайцем твоей годовалой дочериили лучше - куклой с зелеными волосами. Тверь,

Москва и Тула, Курск, Орел и Белгород.Треугольник, угол, эллипс, квадрат и круг...И зрачок расширившийся, как будто вмурован в зеркало.Журавлиным клином мой поезд летит на юг

к морю, к солнцу в стеклянных лужицахокон настежь, к судам в порту...От безумия, волховства твоего и ужаса,набухающего свинцом во рту,

и от пепла - огня - пожарищаспички, отточенной на конце,для которых я хотела, было, найти товарища,и нашла его в твоем лице.

октябрь 98

13

* * *

Ужас встречи на паперти театра.Зимний полдень, как след на снегу.И не сметь покушаться на завтра!Но ни с места! И сердце - в дугу.

И несметны богатства любимой.У отвергнутой нет ничего.Но несмертны, как письма хранимы,как дары волшебства твоего,

в небе плоское, низкое солнцеи застрявшие в горле слова.Дотянись, дотянись же, дотроньсясквозь перчатку, сквозь мех рукава!

Но несмелы попытки навстречусделать шаг и споткнуться о хрустнаста. В памяти строчкой помечу(лестно?) лестницу к храму искусств.

Мне пора, до поры, до пороши,заметающей слякоть и грязь.Но не смейся! Он самый хороший,этот день. И веселая вязь

веток, скрещенных в воздухе, ляжеттенью в наскоро сложенный стих.Пальцы в инее. Дети - на страже.Зимний полдень и ясен, и тих.

14

* * *

Плац Семеновского полкапомнит смотры, ученья, марши...Задирая лапу, сердит Полканна буханку снега, который старше

января и скоро сойдет на нет,обнажая спинки дощатых горок.И опять скребется росток на светиз окошка. Мал, но еще как дорог

золотник, зарытый за сотню миль.К Рождеству завянут шары на елке.И наткнется стрелкой на полный штиль,за корму шагнувший будильник с полки.

1998

15

* * *

Если вдруг признаться в любви к искусству,ведь никто не поверит большому чувству.В сумасшедшем доме приравнен к буйствубывает бунт.

И сухую воблу не в хвост, а в гриву,мы легко запишем закуской к пиву.Но никто не пишет записок кривов открытый грунт

ладошки смуглой, как чай, снаружи,что глаза у кошки - под лампой уже,как мороз по коже, и лед на лужезалива в ноль.

За окошком в лодке луны в безлуньепроплывает звездная ночь - колдунья.Но никто не лечит гостей глазуньейна си-бемоль.

А другую ноту не взять, не выжать,и, ложась под поезд в надежде выжить,мы ломаем ребра и то, что нижена первый взгляд

глаз, как ливень врасплох на пляже,или ветер в грудь под стеклом в пейзаже,или выстрел в спину, в упор, и даже,как шаг назад.

16

Так любое блюдце подобно блюду,и восьмое чудо - лишь ода блуду.Как прекрасно просто помыть посудуи в горсть песок

процедить из плошки стиха сквозь марлю,схоронить четырежды Боба Марли,наблюдая шторм, ураган, пожар лив дверной глазок.

На пустое: “В смысле?” ответь мне: “Quickly!”Так уходит мудрость, но мы привыкли.И луна, как дева, в последнем циклене шар, не круг -

ободок, обруч, колесо с белкой.И топор в суп покрошив мелко,поднимает бурю со дна тарелкине муж, но друг.

И никто не хочет бежать вприпрыжкуза бутылкой водки за все коврижки.Мы играем в прятки, как в кошки-мышки,и нам не вновь.

И никто не гуляет с детьми у ТЮЗа.Хэппи-энд отменим строкой из блюза.Сердцу больше не вынесть такого груза,как любовь.

28 фев., 14 мар. 99

17

А жизнь была прекрасна и пуста...Ужель не жалко девочку слепую?Но ты целуешь мертвую в устаи, пальцами по клавишам вслепую,

нащупываешь гладкие словаи скользкие, как желтая глазунья.Большой любви веселая вдова,отпразднуем шестое полнолунье

высоких чувств. Налей в ладонь винаиз-за щеки. На августовских пчелахнастоенная дольками луна, слегка горчит.И кто-нибудь прочел их,

твои стихи, на медленном огневзращенные при полном омраченьирассудка бедного. Вот улица в окне.Смотри в окно. Опять же - развлеченье.

Вот тополя спилили на дрова.И в сердце тесно вздыбленному тесту.Произнеси, не больше, чем слова:“Любовь и смерть”, и далее по тексту.

Над зимней хворью - круглое лицо,по римским цифрам режущее стрелкой.Мир заключен в стеклянное яйцопод абажуром. Падает в тарелку

* * *

18

снег бутафорский, мнимый, но густой.Уже увязли локон, локоть, ломоктвой стебелек в бутылке. Час шестой.И в прорубь утра падает обломок

карандаша. По краешку стеклапройдись пешком. По щучьему хотеньюв зеленый лист вонзается иглавнутри локтя. И слабое растенье

плоды приносит пресные на вкус.В них червяки замыслили траншеи.И плюс на минус - минус или плюс?И крестик маленький, как маятник на шее.

1999

19

* * *

Ничего не нужно кромесока нескольких растений...Я тебе построю домикиз моих стихотворений.

Я тебе устрою праздникпри свечах из многоточий.Тот, кто лжет и жжет, и дразнит,пусть возьмет остаток ночи.

В сгиб локтя - щепотку соли,под подушку - льдинку неба.Да не будет большей боли,чем моя. Не был, но не был

златом жиденький песочекна зубах, в горсти и в горле.Тот, кто выше всех высочеств,будь то плут, разбойник, вор ли,

пусть отдаст кусочек порчи,как парчи, на шлейф для платья.Ничего не нужно корчитьиз себя. Но черной знати

всех моих четверостишийверно служит южный ветер...Тот, кто высечен и вышитна губах - не свят, но светел.

20

Свет мой! С медом или с ядомосуши не куб, но кубок, -"дорогая, сядем рядом"...ломок, мал, высок, и хрупок

твой изъеденный прибоемберег, сумрак, камень, хлеб ли.Любо, любо мне любоеслово, выросшее стеблем

сквозь тетрадный лист. Знакомажадным жажда повторений.Но тебя не будет домадля моих стихотворений.

14, 18 авг. 99

21

И к плечу тротуара прижимаясь щекой,пропуская сквозь веки огни и снежинки,на вопрос собутыльника: "Ты кто такой?"отвечаешь: "Пошел ты!" И шут на пружинке,

оживающий в сердце, влетает визжав пустоту декабря. От любви к человекуостается три строчки и хвост, и вожжа.Пожалеть бы себя, да не жалко калеку,

скомороха, придурка, плута и лжеца,пустослова, бездельника, вора, злодея...С уцелевшим под маской обмылком лица,просыпаешься утром с единственным: "Где я?"

И заставить себя встать с постели и житьтак же трудно, как плыть против ветра в корыте.И уже не видать ни хвоста, ни вожжи,и забыта привычка приятных открытий.

Не утеряны навыки левой ноги,той, которая хочет и пишет законы...Не друзья, не любовники и не враги,не приятели даже, а просто знакомы...

* * *

22

Перочинным ножом округлив до нулясодержимое плоской консервной жестянки,пощади, не кори, не корми короляиз ключицы, из клюва, с ладони, из ранки

на запястье. Пусть вещью внутри веществаобернется кристалл (с указанием сорта).Существительных - тьма. Но одни - существа,а другие - предметы и часть натюрморта.

Если выйдешь случайно сухим из воды,из любви, то тебя ожидает награда.Но нельзя ни вкушать, ни лобзать до звезды.Поднимаешь глаза, и на уровне взгляда -

ледяное лицо. Как дурак, как баран,забываешь слова, кроме (шепотом) "милый!"И не знаешь, кому подарить барабан,чтоб стучало в виске, и под ложечкой ныло,

чтобы за полночь в ночь проводив до угла,до утра дожидаться последнего гостя...О подушечку пальца споткнется игланадоконной сосульки. И горькую горстью

23

зачерпнув, пей до дна, пей до дна, пей до дна...Износилась дотла чешуя, как рубаха.Но под снегом ничья нагота не видна,и глаза велики у вчерашнего страха.

Полудурку, уроду, лгуну, подлецу,сквернослову, прохвосту, Фоме и Емеле,и шуту на пружинке (звенеть бубенцув колпаке) прикажи замолчать на неделю.

И, спустя полчаса (рукава, пояса,паруса - полный штиль), подивишься затишьюи удушью в простуженном горле. Косаили камень за пазухой спрятаны? Мышью

смотрит сыр на сырое яйцо в потолкевместо лампочки. Нет, да полезешь в бутылку!Отчего ж ты не рад? Нелегко налегке,без огня, без безумств? И над болью в затылке

ворожит аспирин. Не позвать ли врачаи священника разом (без веры в науку)?От запястья к локтю, от локтя до плечаположи под топор нерадивую руку.

24

И к ноге водосточной, к ребру фонаря,прижимаясь щекой и сползающей грудью,(сердце-колокол ждет своего звонаря),сам себе - подсудимый, зашитник и судьи.

Сам себе - полудруг, полувраг, полумрак,полусвет, полубред, но не хлебом единымполусыт, полужив, не без драм, не без драк.И уже не расстаться с растаявшей льдиной,

пересекшей экватор в канун торжестваРождества, новогодья над бедностью быта.Но зашита в подушку отрава-трава,и привычка приятных открытий забыта...

17, 28 авг. 99Репино

25

* * *

И уже через год мы спокойно пьем чайвчетвером, в той же кухне, из чашек в цветочек.И глаза - в телевизор (дружок, выручай!)Огонек сигареты еще кровоточит,

и дитя просит пить, и блестит сереброчешуей на запястье, на пальцах, на лицах -лишь подобие лиц. Проводив до метропо Коломенской улице (в окнах пылится,

26

отражаясь, кругла, близорука, луна),мимо конских голов, украшающих выступна фасаде, где тюль, как собачья слюнана ветру, над карнизом, отпразднуешь приступ

той преступной тоски, от которой тошнит,будто дюжина нежных и злых эмбрионов,обретающих жизнь, выгрызает гранитберегов небытья. Как разведчик Заслонов

заслонишь, защитишь, пощадишь, промолчишь,полной грудью вдохнув карамельное эхо,и умрешь от измен, как Мальчиш-Кибальчиш,станешь вереском, веточкой, ветошью, вехой...

22, 30 авг. 99Репино

27

А еще там живет вороная птица,и на стенах под маслом - холсты, холсты...Только бедному взгляду негде остановиться,и молчит собеседник, как будто за три версты.

* * *

28

Загадаю встречу с тобой. Любоездесь случится чудо, когда сверчкуне сидится за печкой совсем. К обоямты прижат затылком, лицом к щелчкуаппарата. Выдох. Но заслуга снимкаи фотографа в том числе, как разне в удачном ракурсе и не в легкой дымкетам, на заднем плане, а в прищуре глазколдовских. Они, как немые, живые рыбы,серебрянные, блестят, едва шевеля хвостом.Подбородок кверху. (В скобках:) не я, а ты бы,окажись случайно один на один в пустомдоме с самим собой, что бы тогда ты делал,поджидая хозяина: читал или пил вино?Если бы сердце умело существовать без тела,оно бы, наверное, нынче пошло в кино,

29

в магазин за пивом или в другие гости,только б не здесь! Да мешает златая цепь.В нем было бы меньше зла, кабы побольше злости,да пыль бы стереть, оно бы в другую степьпопросилось. Остыв от бурь или устав бороться,с жизнью, с радостями отцовства, тыразбудил, распинал, растолкал моего уродца...Выпадают из крон (или книг) по одному листы.

23, 31 авг. 99Репино

30

* * *

Деревянный финский доми заброшенный колодецпосреди двора. Хвостоммашет пес. И мой народец,

скинув шапки, бьет челом,просит воли вместо песен.Мой дворец пойдет на слом.Он велик для всех, но тесен

для меня. Слова простыдля других, но не для наших(я ждала тебя, а тыне приехал) встреч. Раскрашу

в детской книжке в черный цветморе, плоское, как площадь.Я ждала тебя. Ан, нет -не приехал. Будет проще,

легче завтра. За числом"три" идет число "четыре".Мой дворец пойдет на слом.Дверь тяжелую, как гирю,

ровно в полночь отворю.И стеклянному сосуду(в просторечьи - фонарю),на немытую посуду

31

проливающему свет,прикажу светить в потемкахна дорожку. Или нет?Не приедешь? Или ломко

и подобно стебелькучудо-дерево в раскраске?Я пеку, пеку, пеку;я опять сажусь в салазки

не в свои. Всё скок-поскокстрелка черная, как птица,точит востренький носок.Я разучиваю в лицах

твой блестящий монолог,неоконченную пьесу.Кто качает потолок,тот имеет больше весу,

тот опять на волосокот трагической развязки.Я кладу кольцо в песоквовсе в духе детской сказки.

31 авг.-12 сент. 99

32

* * *

Чайкам - крестить песокберега, слева направо.Стрелкам - скостить часок,и погулять на славу!

И поделить на нольночь с четверга на осень.И на морскую сольвыменять слово: "бросил"

или "забыл". В лесахтесной грудной клетки -сердце. И день в слезахрадости злой и редкой.

Пальцам - скрести висок(левой рукой, но справа).Чайкам - крестить песок.Или упасть в канаву

спьяну. Вплести в канвутекста не сор, но мусор.Или - лицом в траву,и умереть со вкусом.

33

В полночь в пустой вагонвходит патруль, таможнябелых бессониц. В сонклонит, но спать не можно.

Тянется лесенка шпалк небу - срывай опалы!"Знаешь, как я попал!Только и ты попала..."

1 сент. 99,в метро

34

ТОСТ

За тебя, за твое сумасбродство,шутовство и злодейство, и заскоморошество, пьянство, уродство,за твои колдовские глаза.

За кленовый лоскут или локонвдоль щеки, и за новый рубецна запястье, за ветер из окон,за медовую медность колец.

За твое, право, славное имяи языческий песенный крест,и над всеми снегами моимитвой широкий и медленный жест.

20 сент. 99

35

* * *

Я жду звонка над пропастью, над безднойтой тишины, которая молчитне голосом твоим, но шепотом на нежнойодной из нот. И слишком нарочит

мой тусклый вид над вымытой посудойили над книгой. В ней не видя строки знаков препинания, простудойя согреваю ветер-ветерок

из форточки, забытой нараспашку,как часть души, которая тебепринадлежит. В последнюю рубашкупринарядившись, с кровью на губе

и со стаканом бурного весельяста пузырьков над тонущим UPSA,я праздную любовное похмелье,приветствую и эти полчаса,

похожие на мрамор или бронзу,застывшие, наверное, навек...И мертвую твою целую розувниз головой, не размыкая век.

36

Но телефонный идол оживаети вот уже срывается на крик...Я жду звонка, свидания, трамвая.И в очертаньях лужи материкусматриваю...

25 сент. 99

37

* * *

Болезнь любви не в силах превозмочь,я уступаю крохотному чувству,и в лодке снов предвосхищая ночь,переплываю узенькое устье

чужой реки. С большого корабляматросы машут маленькому судну.И ждать, пока покажется земля,и быть смешной, нелепой, безрассудной..

Чтоб изменить задолго до тебя,тебе, с тобой... На краешек постелисадится гном, и нервно теребяв руках колпак, он спрашивает: "Все ли,

(но поздно) дома?" Что же я молчу?Как отвечать? Под именем, на имятвоим, твое - высокую свечу(живой маяк из пламени) в полымя

я посылаю, будто бандероль,и лист кленовый в новеньком конверте.Но не бывает писем, мой король,с погибших шхун, и не увидеть смерти

Летучему Голландцу моемуи берега в твоих соленых водах.Я утоплю строптивую Мумуи проживу на палубе с полгода,

38

и наскребу с три короба про нас,(мой сын уже не верит в эти сказки).Ты опоздал, любовь сама стряслась,Не потеряй сокровищницу в тряске

и в качке-пляске, или в суете.Мы выпьем водки лучше по морскомуобычаю, из согнутой в локтетвоей руки, из искоса искомой

улыбки вскользь. Но жаркое питьене греет грудь. Высокое высокоя отпускаю в небо, в небытье,и будь, что будет. Высохла осока

закладкой в книжке. Мертвый мотылекзабился в угол памятью о суше.И ярко тлеть прикажет уголек,и свой наперсток все-таки осушит

веселый юнга. Наскоро любя,целуя наспех, целую эпохуя прожила задолго до тебяи не узнала, что такое плохо,

и что такое больно, но светло.И что такое страшно. Но огромноогромное. На длинное веслонанизана волна. Мы все бездомны,

39

не только ты. Предание старо.Разжалована в пешки королева.Я принимаю вызов твой, Пьеро!И обнимая ствол сухого древа,

как будто мачту, "Милая моя", -ты произносишь горькими губамивполголоса. Прилежная швея,из лоскутков трепещущее знамя

на ветках, осень, знай себе молчити мастерит, иголками истыкавдождя стекло оконное. Ты сытмоим стихом по горлышко? Из лыка

не шьют одежду, обувь, паруса...Льняную прядь я накручу на палец,из телефонной книжки адресавсе вычеркну. Мой гипсовый китаец

на полке кухонной качает головой.Какой в них толк? В затопленной каютедомашний зверь покажется плотвой.И сердце ждет беспомощное жути

от рук твоих, от глаз твоих. Пусти!Не отпускай! Но изъясняйся устно(уста к устам). Минута на пути...Как высоко высокое. И грустно.

27 сент. 99

40

"... пока еще нас узнают друзья,мы полагаем несчастье поправимым. "Б.П.

* * *

Случившееся поправимо,пока нас узнают друзья...Я не умею жить без гримана сцене. Раз она - моя,

роль Коломбины, значит - театр,вся жизнь - подмостки, блеф, игра.Из царской ложи императорвзглянул, и с платья мишура

посыпалась. Обмякли шторкив окне картонного дворца.Я перед зеркалом в гримерке румяна и черты лица

сотру салфеткой. Многолика,многоголоса суетав фойе. И мой суфлер - заика.И в темном зале - пустота,

как после смерти. Прежней примойотточен почерк мастерства.А ты присутствуешь незримовезде, как сорная трава.

41

И все поставлено на картутвоей любви, чудак - Пьеро...Ломай комедию дель арте!Я обмакну в сироп перо

от шляпы, комкая бумагу.Ты не читаешь писем, пьешьсо дна отравленную влагуот скуки. Расточают ложь

в кулисах, знающие службу,все службы. Занавес! Антракт!Твоя сомнительная дружбапохожа на цветной плакат,

аляповатую афишу,открытку с ёлкой во хмелю.Ты говоришь, но я не слышуни слова, кроме "я люблю"...

20, 22 окт. 99

42

* * *

А в замочной скважине сквознякпоселился ключиком к разгадкехолодка. И злаком всходит знак.Так беги же, сердце, без оглядки

по траве, за тридевять земель,от любви. Веселое лекарствопей и жди, пока отпустит хмель,чтоб железным правилам мытарства

разучиться следовать назловсем страстям и жажде новой страсти.Нам с тобой опять не повезло.Кораблю не жмут тугие снасти.

Так плыви ж за тридевять морейпо волнам, под страхом смертной казни,по приказу двух твоих царей,против ветра. Чтоб увидеть праздник

торжества анархии в стране,процветавшей некогда. Но дваждыразоренной, выжженной, в огнепотерявшей крепости и граждан,

войско, флот, величие и властьнад врагом, плебеями, стихией...Можно пить, разбойничать и красть.Полетели головы лихие

43

с плеч долой, как мелочь из горсти,в грязь лицом, как листья ветром с веток.Нас с тобой попробует спаститот стрелок, который смел и меток,

тот, кто знает узкую тропу,тайный ход в чудесное пространство.Даст взаймы последнему рабусеребра, и на исходе странствий

он попросит верности взаменвласти, славы, почестей, богатства...Мы отплатим золотом измен,и кровосмесительное братство

заведем с каким-нибудь из всехдураком, который погрубее.На песок постелит снежный мехзимний день. И спинкой скарабея

обернется бабочка-душа.Мы с тобой не пашем и не сеем.Юный бог склонился, не дыша,посмотреть на спящую Психею...

18 нояб. 99

44

* * *

Четырех свидетелей - в острог,поделом, на каторгу, в Сибирь,чтоб купить недорого восторги немного уксуса в имбирь,

и бутылку красного - в янтарь,и немного меда в акварель.Приручен мой будто бы бунтарь,и свербит под ложечкой свирель.

Не свернуть ли в трубочку сыройдень деньской? Предсумеречный вкусв мандаринах с рыжей кожурой.Не подуть ли в дудку или в ус?

Не подать ли светлого на столв хрустале столетнего питья?Только то и делится на сто,что, из рук проворного шитья

отпустив сияющую нить,жадно ждет, не жалуясь на жуть...И не хочет, ласковое, жить,не боится, только бы уснуть.

Разорить сокровищницы книги поджечь пристанища ума...За стеклом твой будто бы двойник.Впереди - insomnia, зима...

45

Засвети на лестнице фонарь,чтоб впустить неведомых гостей.И немного ясности - в словарь.Не принесть ли новость на хвосте

птицы, кошки, рыбы, стрекозы?Под откос - отцепленный вагон,и немного яду - на язык,и ладошку правую - в огонь,

на плечо, на левое - сверчка -просверлить отверстие в виске,чтобы ты проснулся от толчкаи нашел зарытое в песке

не письмо - послание, нибудьникому - кудеснику, тебе,как охапку снежную на грудьтротуара. Соло на трубе

сонно льет на мельницу метельсуеты на улицах. Кудани посмотришь сказочными, Лель,не глазами - лодками, вода

им под киль ложится по семифутов в час. В любое время дняя с тобой. И мысленно (аминь!)ты уходишь в поисках меня

46

от молвы, от музыки, от муздевяти на дождь и на мороз.Не подуть ли в дудку или в ус,чтоб малыш немножечко подрос

до подростка. Зернышко не зрязрело, жгло, царапалось, ждалотвоего в конце календаряпревращенья. Тускло ли, светло,

за окошком, маленькая смертьвыпадает восемь раз подряд.И немного золота не в медь,а в свинец. И свадебный наряд -

тополям. И пороху - в ментол,и немного сахару - в миндаль.Не подать ли, твердую, на столв хрустале синеющую даль?

Не проси у нищего ломоть,он застрянет в горле поперек.Языком позволено молотьи бежать за горечью в ларек.

Не пустить ли вора на порог?И разлить по кружкам кутерьму...Четырех свидетелей - в острог,поделом, на каторгу, в тюрьму...

19, 23 нояб. 99

47

И с ножа твоих губя вкушаю озноб,возведенное в кубпредсказанье, чтоб

не случилось ни до,ни теперь, ни потом,но по лестнице с дов мой растрепанный дом

ты вбежишь то ли гость,то ли дождь, то ли свет..."Как живешь? Как жилось?"Чтоб услышать в ответ:

"Без тебя, не с тобой,для тебя, о тебе..."И лоскут голубойза окном голубей.

И пушист котофей,предлагающий торг:мной военный трофей -на телячий восторг,

новый траурный пластвскрыть ножом твоих уст.И предательский настпереходит на хруст.

нояб. 99

* * *

48

* * *

Мы не увидимся неделю,две, или больше, месяц, год...Свирель, отпущенная Лелюхрипит и падает на лед

и снег последнего свиданья...Мы осквернили праздник. Хлебнельзя крошить из состраданья.Но если поводырь ослеп,

то остается только мучитьслезой незрячие глаза.И краешка навозной кучикрылом коснется стрекоза...

31 дек. 99 г.

49

* * *

Посвящая недели безделью,чашку чая целуя в лицо,для кого за щекой карамельюдержишь острое злое словцо?

Веришь в Бога, а душу бродягеоткрываешь над веером карт,акварелью по мокрой бумагеводит пальцем простуженный март.

И веселому легкому пеплу,горю горьких твоих сигарет,бедной розе, которая слепла,умирая, за давностью лет

не поможет вчерашняя драмас глазу на глаз, и пагуба губ,затаившихся зверем под шрамом,и зрачок, образующий куб,

и язык, задевающий нёбо,в каждом слове во славу - хвалутвоего короля. За него быты пошла на костер. На полу

распростертые белые флагисо стихами. Над веером картакварелью по мокрой бумагеводит пальцем простуженный март.

март 2000

50

* * *

О тебе мой друг вчерашнийбуду помнить целый год.Кто теперь высоко в башнеу Пяти углов живет?

И в ореховой шкатулкекольца медные хранит?А в Рязанском переулкев твердом воздухе - гранит,

в тертом камешке - насмешканад квадратным каблуком.И блестит орлом над решкойлунный круг над чердаком.

А на улице Разъезжейзажигают фонари.И слеза глаза не режет.Сердце - елочка, гори!

Крестик, звездочка, снежинка,гвоздик - ключиком в замке...Детка, милые ужимкии зимовье в теремке -

51

не для плюшевых зверюшек,вдруг застывших восково.Занесло до самых ушекснегом в ночь на Рождество

деревянные игрушкив парке. С косточкой внутри,(выпьем с горя, где же кружка?)сердце - елочка, гори!

8 мар. 2000

52

* * *

А дома - больной ребенок.Но сам капитан у руля...И лед по-весеннему тонокв последнем часу февраля.

А там где гитара с гитаройплетут на своем языкеузоры по скатерти старой,спуститься к реке налегке

по лезвию лестницы звонкозовут паруса корабля.А дома больного ребенка,в ладошку сманив журавля,

баюкает женщина-птица,и мужу - чужая жена.Больному ребенку не спится,и снова трава сожжена

под окнами. Странное дело -останется розовый шрамна сердце моем оголтелом,на склоне, открытом ветрам.

Тот берег огнями расцвечен,чтоб ночь начиная с нуля,обнять дорогую за плечив последнем часу февраля.

18, 20 мар.2000

53

* * *

Как лекарство от головы - топор,так и средства от тебя нет.Лепесткам губ - лепетать вздор,мотыльку сердца - лететь на светфонаря, солнца, звезды, свеч.Отвались донце в сундучке, с плечотряхни руку, и таков будь.Замутив воду, пригуби муть...

21 мар. 2000

54

* * *

I can't see your face in my mind. ..J.M.

Новодевичье кладбище. Снежное месиво вязко.И в такую погоду, наверное, грех умирать.На секунду зажмурюсь. И с глаз ниспадает повязка."Я увижу тебя в моих мыслях", где, новую выдвинув рать,перед полем сраженья застыли твои полководцы.Заколдованных всадников черные ровны ряды.Тяжела и прозрачна вода из ручья и колодца,но железные воины вправду боятся воды.

Барабанная дробь выбивает не пыль из дивана, но эхо,словно колокол, гулкое. Донельзя долгое дооткрывает октаву. И рыцарям тесно в доспехах,и подернуты лица как будто надтреснутым льдом.

55

Изувечены таяньем ветки, кресты и надгробья,и слетаются вороны кашицу луж расхлебать.За чугунным узором оградки глядит исподлобьячей-то Ангел-смотритель, учивший стяжать благодать...

Прямо к Солнцу летят мотыльки, по пути не сгорая,Своих куколок нежных навеки бросая, губя.И на самой границе земного и зимнего раяЯ опять попрошу, чтоб избавил Господь от тебя.

март 2000

56

* * *

Перила полезней лестниц,а в сказке полно чудес.И первый весенний месяцмы прожили порознь. В лес

спровадив царевну на ночь,не глядя через плечо,обратной дорогой, страннич,идя, обернись свечой,

огнивом, лучом, фонарнымстолбом, наклонясь вниз...И колоколом пожарнымпробив, обозначь высь.

27 мар. 2000

57

* * *

Отказавшись от чая отчаянно,разбуди телефонную глушьи умри, захлебнувшись молчаниеми водой из отравленных луж.

Позови меня в полночь по имении, проснувшись, смотри в потолок,потому что спасти только ты меняи сумеешь, мой вольный стрелок

по мишеням, по белкам, по буковкам.Поверни на мизинце кольцо,и весеннее солнце на луковкахвсех церквей загорится венцом

над винцом по стаканам, над аленькимна конце сигареты цветком.К твоей девочке в тесную спаленкуясно солнышко ходит пешком...

3, 9 мая 2000

58

While the Lilly white, shall in love delight,Nor a thorn a nor a threat stain for beauty bright.W. B.

* * *

Ночь без труда разрешилась от времени.Желтая лилия родом из племенисинего пламени адова. Сами невысохнут искры небесного знамени.Нам ли бояться молвы и злословияили людского суда? В изголовииСветлой Седмицы, в бутылочном горлышке -красная лилия, высунув перышки...Гуще на донышке сладкая жижица,на ухо шепчет нам черная книжица:"Любит открыто лишь белая ЛилияИ не вершит над собою насилия"...

03 мая 2000

59

* * *

Механизм прост:на язык острположи глаз,разведи газпод двойным дном,подожги дом,попади в точь,уходи прочь.

5 мая 2000

60

* * *

Дно обмелевшего каналачерней сквозь тонкий слой воды.Я знаю, что надежды мало,и все ж у вторника среды

прошу. У пятницы - субботывзаймы на несколько часов ...И кто-то (спрашиваю: "Кто ты?"),срывает слабенький засов

с дверей, живущих нараспашку,для тех, кто шел издалека ...И, как начищенная пряжка,блестит Обводная река.

Узор из бисера нанизанна нити нотного листа.прохожий падает с карнизавниз, вниз. С Рузовского моста

смотрю под железнодорожныйлязг вслед тебе, Ромео, вследнадежде каторжно-острожной,и знаю, что надежды нет.

13 июня 2000

61

* * *

В Книге Вымышленных Существна твое случайно наткнувшись имя,я узнала правду и ряд вещейо тебе; к примеру, что леди в гриме

девы, пряча собак в кустах,над тобой имеет не власть, но силу,и, сжимая розу, как нож, в устах,чтоб не выпасть слову и воду с илом

не цедить сквозь зубы, случись потоп,заманит в свой замок, и все пропало.Но землей едва ли касаясь стопи копыт, узнает, что пользы мало

от коварной ласки, от наготы,под ногтями черной и смуглой там, гдеу других светлее... Завяжем ртыи глаза соседям и подлой правде

о тебе, любимом. Курить табакне пристало леди, тем паче, в гримедевы. Пряча в кустах собак,без числа твое повторяю имя...

17 июня 2000

62

* * *

Где мягко стелют, спится жестко.Ты держишь ветер на весу.А с неба сыплется известка,и с потолка снежинки в суп

летят. На голые стаканыхозяин смотрит свысока.А в будке все мои полканына цепь посажены. Легка

твоя обманчивая тяжесть...Летит объезженный трамвай.Прижился саженец. На саженьне отставай, не отставай...

ты изъясняешься громоздко,не отвечай, не отвечай.А с неба сыплется известка,и с потолка снежинки в чай

летят, как маленькие искрыбольшого белого огня.Ты заклинаешь быстро-быстрои лед, и пламень. Не храня

стекла, любуешься оправой.Сглотни отточенный крючок,и с левой ножки, красный правый,сними тяжелый башмачок.

17 июня 2000

63

* * *

Целый ряд увяданий -тополиные мощи.Место наших свиданий -Пионерская площадь,

заносимая снегом,аж по самое здрасте.Строит домик из LEGOне для нашего счастья

загорелый ребенокцвета спелого манго.И щебечет спросонокколокольчик из "Ганга".

Хочешь, станет пейзажемнарисованный задник?Как наездник со стажем,мой игрушечный всадник

вдоль по улице Правдыприпусти-ка галопом...И охрипшие бардывыжимают нон-стопом

для печальной инфантыперезревшую мякоть.Только нашему фантуне положено плакать.

64

Негасимому светунужен чей-нибудь факел.Как цыганскому лету -облетевшие маки,

как буддийскому небу -мой фарфоровый ангел,чудакам на потребу -колокольчики в "Ганге".

И насиженных зданийпокидаемы гнезда.К месту наших свиданйосыпаются звезды

в виде мокрого снегагорностаевой масти.Мальчик строит из LEGOдомик нашего счастья.

14, 15 нояб. 2000

65

* * *

Пустоту в твоей квартиребуду слушать каждый часи пушистому задирена макушку соль из глазкапать, капать. Изворотливум, и совесть нечиста.От моих ли от ворот ли -поворот - и жизнь пуста,как немытая квартира,как обрубок рукава.Мир - разрушенному миру...Стрелам служит тетивав недрах крошечного тира,где живет из ряда вон,обозначенный пунктироммой молчащий телефон.

2000.

66

* * *

Устрица пудреницы пуста.Сорвана пуговица с куста."Здравствуй!" - тщатся произнести уста.Изо рта арки торчит верста

Коломенская. Из гнездавыпадает клювом в песок звезда.Карман не тянет ни ключ, не мздана проезд в метро. Но днесь езда

под землей - трамваю немой укор.К языку сердца пришит топор,оттого и немо оно с тех пор.Моему окну не поднять штор,

чтоб унять шторм. Нашатырьподнеси к носу, сглотни штык-штырь.На твоем месте теперь пустырь.Там растет эхо не вглубь, а вширь.

В рукаве гостя звенит флакон.Утюги сыплются из окон.Дождь нарушает сухой закон,не нарушаемый испокон.

2 мая 2002

Специальное спасибо: Алексею Воропанову,Николаю Воропанову,Елене Вишне,Владимиру Захарову,Олегу Карпенко,Татьяне Ткачёвой-Демидовой,Анатолию Ясинскому.

"Балтийские долгие сосны" . . . . . . . . . . . . . . . 7"Потому, что явь - это только то, что снится..." . . . . . 9"Лучу - золотая трость..." . . . . . . . . . . . . . . . 10"Рукотворный храм, где живет душа..." . . . . . . . . 11"Осень пустит по ветру волосы..." . . . . . . . . . . . 12"Ужас встречи на паперти театра..." . . . . . . . . . 13"Плац Семеновского полка..." . . . . . . . . . . . . . 14"Если вдруг признаться в любви к искусству..." . . . . 15"А жизнь была прекрасна и пуста.." . . . . . . . . . . 17"Ничего не нужно кроме..." . . . . . . . . . . . . . 19"И к плечу тротуара прижимаясь щекой..." . . . . . . 21"И уже через год мы спокойно пьем чай..." . . . . . . 25"А еще там живет вороная птица..." . . . . . . . . . . 27"Деревянный финский дом..." . . . . . . . . . . . . 30"Чайкам - крестить песок..." . . . . . . . . . . . . . 32Тост ("За тебя, за твое сумасбродство...") . . . . . . . 34"Я жду звонка над пропастью, над бездной..." . . . . . 35"Болезнь любви не в силах превозмочь..." . . . . . . . 37"Случившееся поправимо..." . . . . . . . . . . . . . 40"А в замочной скважине сквозняк..." . . . . . . . . . 42"Четырех свидетелей - в острог..." . . . . . . . . . . . 44"И с ножа твоих губ..." . . . . . . . . . . . . . . . . 47"Мы не увидимся неделю..." . . . . . . . . . . . . . 48"Посвящая недели безделью..." . . . . . . . . . . . . 49"О тебе, мой друг вчерашний..." . . . . . . . . . . . 50"А дома - больной ребенок..." . . . . . . . . . . . . . 52"Как лекарство от головы - топор..." . . . . . . . . . 53"Новодевичье кладбище. Снежное месиво вязко..." . . 54"Перила полезней лестниц..." . . . . . . . . . . . . . 56

СОДЕРЖАНИЕ

"Отказавшись от чая отчаянно..." . . . . . . . . . . . . 57"Ночь без труда разрешилась от времени..." . . . . . 58"Механизм прост..." . . . . . . . . . . . . . . . . . 59"Дно обмелевшего канала..." . . . . . . . . . . . . . 60"В Книге Вымышленных Существ..." . . . . . . . . . 61"Где мягко стелют - спится жестко..." . . . . . . . . . 62"Целый ряд увяданий..." . . . . . . . . . . . . . . . 63"Пустоту в твоей квартире..." . . . . . . . . . . . . . 65"Устрица пудреницы пуста..." . . . . . . . . . . . . 66

ПАВЛОВАИнга Владимировна

ПАЛЮБВИс т и х и

Дизайн и версткаАлексея Воропанова

Рисунки Коли Воропанова

Издательство Edita Gelsen e.VGelsenkirchen

"Говорить о любви просто и сложно одновременно, как писать хорошие стихи. Любовь сродни таланту - либо есть, либо нет. Ее язык универсален. Эти стихи, похожи на пейзажные акварели - они прозрачны, невесомы и очаровательны. Погружение в них не требует усилий – это та атмосфера, в которой живет и дышит любовь к мужчине, жизни, миру. И это прекрасно." Елена Вишня

"...Стихи ее завораживают своей воздушной легкостью, афористичностью, тонкой иронией, проступающей даже сквозь пронзительные лирические пассажи. Несмотря на очевидную гендерную составляющую, стихи Инги ни в коем случае нельзя назвать «женской поэзией», тем более «дамской поэзией» - это та самая живая, общечеловеческая «просто поэзия», каковой так остро не хватает в непроходимой прозе будней." Владимир Захаров

"До сих пор я знал Ингу только как мастера парашютного спорта. Недавно же, во время одного из прыжков, Инга сказала мне: "А знаешь, Арчибальд, у меня выходит книжка, "Палюбви" называется", "В каком жанре?", "В поэтическом", "Вот как?" - только и успел резюмировать я, как наши купола раскрылись... И вот эта книжечка, дорогой друг, ты держишь её в руках. Не сомневайся ни минуты, - тебя ждёт нечто захватывающее, нечто такое, которое, если с чем и сравнить, похоже на затяжной прыжок, в полнолуние, с парашютом, в таком роде. А теперь - вперёд!" Олег Карпенко