Уроки эсминца donald cook

Уроки эсминца

О пользе «величайшей осторожности» и о вреде политизации

Павел Гудев

11 и 12 апреля 2016 г. американский эсминец Donald Cook (корабль ПРО, оснащенный несколькими десятками крылатых ракет «Томагавк» с дальностью полета до 2,5

тыс. км и способный нести ядерные заряды) был обнаружен при-мерно в 70 км от г. Балтийска (Калининградская область). Воен-ные самолеты Су-24 и вертолет Ка-27 Балтийского флота совер-шили несколько облетов эсминца, причем на предельно близком расстоянии к корпусу корабля.

Госсекретарь США Джон Керри был вынужден обсудить пра-вомерность таких действий с главой российского МИДа. Его по-зиция для СМИ сформулирована так: «Мы осуждаем такого рода поведение. Это безрассудно. Это провокационно. Это опасно. И в соответствии с правилами ведения боевых действий (они) могли быть сбиты… Необходимо понимать серьезность данной ситуа-ции, а также того, что США не намерены подвергаться запугива-нию в открытом море».

Главные вопросы, которые возникают относительно произо-шедшего, состоят в следующем:

• насколько законно нахождение американского эсминца в такой близости от базы Балтийского флота ВМС России;

• являются ли действия российских летчиков провокацией, была ли реальная имитация атаки или же они преследова-ли абсолютно другие цели и задачи;

П.А. Гудев – кандидат исторических наук, старший научный сотрудник ИМЭМО РАН им. Е.М. Примакова.

ТОМ 14 • № 4 • ИЮЛЬ – АВГУСТ • 2016 35


• какими международными документами и соглашениями регламентируется поведение такого рода и были ли допу-щены нарушения с той или иной стороны.

раздражающе, но леГитиМноПрежде всего присутствие американского, как и любого друго-го, военного корабля в водах Балтийского моря абсолютно леги-тимно. В отличие от правового режима черноморских проливов (Конвенция Монтрё) режим прохода из Северной Атлантики в акваторию Балтийского моря через проливы Зунд, Большой и Малый Бельты хотя и регулируется специальными конвенциями (Копенгагенский трактат и Конвенция 1857 г.), но не предусма-тривает ограничений по времени пребывания кораблей небал-тийских стран, их классу и тоннажу. Единственным исключени-ем является требование, закрепленное на уровне национального законодательства Швеции и Дании как припроливных госу-дарств, о необходимости в тех или иных случаях как уведоми-тельного (не менее чем за трое суток), так и в некоторых строго определенных ситуациях – разрешительного порядка прохода военных кораблей.

США, со своей стороны, оспаривают эти ограничения, считая, что проход военных кораблей и пролет военных самолетов через Зунд и оба Бельта основаны на праве транзитного прохода, ква-лифицируемого ими в качестве нормы обычного права, или же на «праве свободного и беспрепятственного плавания», поскольку право транзитного прохода носит более ограниченный характер, нежели «свобода плавания», гарантированная конвенциями 1857 года. Они исходят из того, что действие вышеупомянутых конвен-ций никогда не распространялось на военные корабли, и, соот-ветственно, Дания и Швеция не могут модифицировать их путем развития своего внутреннего законодательства – «право транзит-ного прохода является независимым от вмешательства прибреж-ного государства».

Такая позиция полностью совпадает с интересами России, для которой беспрепятственный выход кораблей Балтийского флота в Северную Атлантику является одним из приоритетов государ-ственной морской политики.

РОССИЯ В ГЛОБАЛЬНОЙ ПОЛИТИКЕ36

Уроки эсминца Donald Cook

Нахождение Donald Cook в 70 км от Балтийска позволяет гово-рить о том, что он был в исключительной экономической зоне (ИЭЗ) России, то есть за пределами внешней границы 12-миль-ного территориального моря нашей страны, на которое, включая воздушное пространство над ним, распространяется полный го-сударственный суверенитет.

В пределах же ИЭЗ, в соответствии с Конвенцией ООН по морскому праву 1982 г., прибрежные государства, в данном слу-чае – Россия, наделены суверенными правами действовать в «це-лях разведки, разработки и сохранения природных ресурсов как живых, так и неживых, в водах, покрывающих морское дно, на морском дне и в его недрах, а также в целях управления этими ресурсами…» (ст. 56).

Но и все другие государства также имеют определенные права в ИЭЗ. Ст. 58 (1) Конвенции по этому поводу: «В исключительной экономической зоне все государства, как прибрежные, так и не имеющие выхода к морю, пользуются… указанными в статье 87 свободами судоходства и полетов, прокладки подводных кабелей и трубопроводов и другими правомерными с точки зрения меж-дународного права видами использования моря, относящимися к этим свободам...».

Соответственно, из шести свобод открытого моря три, не имеющие отношения к разработке ресурсов, – свобода судоход-ства, полетов, прокладки кабелей и трубопроводов – применимы к ИЭЗ. Форма реализации тех свобод открытого моря, которые применимы в отношении ИЭЗ (в частности, свобода судоходства и полетов), не может отличаться от формы их реализации в откры-том море. Свобода судоходства и полетов должна быть одинаково применима как к гражданским судам, так и к военным кораблям и самолетам. Таким образом, свобода военного мореплавания в пределах ИЭЗ прибрежного государства напрямую никак не огра-ничена в рамках Конвенции 1982 года.

Позиция США по вопросу осуществления военно-морской деятельности в пределах ИЭЗ максимально конкретизирована: в ИЭЗ «все государства могут реализовывать свободы открытого моря – свободу судоходства и полетов, а также все другие виды законного использования морских пространств, которые отно-

ТОМ 14 • № 4 • ИЮЛЬ – АВГУСТ • 2016 37

сятся к этим свободам, включая в частности осуществление воен-ной деятельности, такой как постановка на якорь, взлет и посадка воздушных судов и других военных устройств… сбор разведыва-тельной информации (выделено мною. – Г.П.), ведение наблюде-ния, проведение рекогносцировки и военных исследований».

С позиции Соединенных Штатов формулировка ст. 58 Конвен-ции о том, что «государства при осуществлении своих прав… в исключительной экономической зоне должным образом учиты-вают права и обязанности прибрежного государства и соблюдают законы и правила, принятые прибрежным государством», не дает прибрежным государствам дополнительных полномочий, огра-ничивающих военную деятельность США в ИЭЗ.

На сегодняшний день не все государства согласны с такими трактовками. Некоторые из них, например, полагают, что кон-венционная формулировка «исключительно в мирных целях», применимая как в отношении открытого моря (ст. 88), так и ИЭЗ (ст. 58 (2)), является юридическим обоснованием для запрета на проведение тех видов военной деятельности, которые не связаны с обеспечением права свободы судоходства (например, сбор раз-ведывательной информации). В частности, правительство КНР запрещает сбор разведданных в своей ИЭЗ, так как эта информа-ция может быть использована в ходе вооруженного конфликта, а значит этот вид деятельности наносит непосредственный ущерб национальной безопасности страны.

С одной стороны, в рамках Конвенции 1982 г. прибрежные го-сударства не имеют в ИЭЗ какой-либо компетенции по обеспе-чению собственной безопасности. С другой – современное рас-ширительное толкование понятия «безопасность» предполагает наличие таких ее видов, как ресурсная, продовольственная, эко-логическая и т.д. В результате их обеспечение также постепенно начинает рассматриваться как экономически детерминированное. Так, Пекин доказывает, что использование гидролокаторов воен-ными кораблями иностранных государств оказывает негативное воздействие на морских млекопитающих и состояние рыбных ре-сурсов в ИЭЗ КНР, а значит наносит ущерб экономическим инте-ресам Китая. Экологический императив – необходимость защиты морской среды и ее биоразнообразия – все чаще используется для



ограничения или запрета военной деятельности, хотя это и про-тиворечит положениям Конвенции.

Похоже, наиболее взвешенная точка зрения состоит в том, что военно-морская деятельность в ИЭЗ недопустима лишь тогда, ког-да она мешает реализации законных прав прибрежного государ-ства в эксплуатации и разработке ресурсов ИЭЗ, судоходства или же защиты морской среды. Если в ИЭЗ находятся рыбопромысло-вые суда или же сооружены какие-либо конструкции, то при осу-ществлении военно-морской деятельности должны учитываться риски угрозы человеческой жизни и причинения вреда таким конструкциям/сооружени-ям. Кроме того, особое вни-мание должно быть уделено ситуации, когда прибреж-ное государство в рамках ст. 211 (6а) установило в своей ИЭЗ т.н. «четко обозначенный район» для предотвращения загрязнения с судов или же сформировало морской защищенный район в пределах 200-мильной ИЭЗ. В целях обеспечения безо-пасности человеческих жизней и защиты и сохранения морской среды государства, готовящиеся к осуществлению любых видов военно-морской деятельности, как минимум должны проводить консультации с прибрежными странами по этому вопросу.

Таким образом, нахождение корабля ВМС США в пределах ИЭЗ России, равно как проведение им разведывательной деятель-ности, а также взлета и посадки польского вертолета, является хоть и раздражающим фактором для нашей страны и руководства ВМФ, но в полной мере соответствует нормам и положениям меж-дународного права. Более того, Россия имплементировала в свое национальное законодательство положения Конвенции ООН по морскому праву, касающиеся свободы судоходства и полетов в ИЭЗ. Систематическое нарушение этих положений Конвенции может привести к тому, что в соответствии со ст. 60 «Прекраще-ние договора или приостановление его действия вследствие его нарушения» Венской конвенции о праве международных догово-ров 1969 г. другие страны могут посчитать себя не обязанными их исполнять в отношении нашей страны.


Реакция наших зарубежных коллег на достаточно рутин-ное событие является зача-стую излишне алармистской.

ТОМ 14 • № 4 • ИЮЛЬ – АВГУСТ • 2016 39

Россия как морская держава, имеющая интересы в различных районах Мирового океана и ставящая перед собой цель возрож-дения океанического флота, способного решать задачи в любых акваториях, заинтересована в единых и унифицированных подхо-дах к трактовке и исполнению норм и положений Конвенции 1982 года. Именно поэтому соблюдение права свободы судоходства и полетов как в открытом море, так и в ИЭЗ является для России столь же важным, как и для США.

необоСнованные Упреки в «иМитации атаки»В пресс-релизе Европейского командования ВС Соединенных Штатов относительно инцидента с американским кораблем гово-рится, что эсминец, осуществлявший деятельность в международ-ных водах Балтийского моря, несколько раз столкнулся с много-численными и «агрессивными облетами российских самолетов», которые происходили в непосредственной близости от корабля. 11 апреля это привело к приостановке действия союзнического вер-толета на палубе корабля, так как командование признало поле-ты российских самолетов Су-24 «небезопасными». 12 апреля «не-безопасными и непрофессиональными» были охарактеризованы действия российского вертолета КА-27, совершившего несколько облетов эсминца на низкой высоте. Затем на предельно низкой высоте и вблизи от корабля СУ-24 в режиме «имитации атаки» совершил 11 облетов. Кроме того, отмечено, что российские само-леты не реагировали на повторяющиеся радиопредупреждения о необходимости соблюдения мер безопасности, транслирующиеся на английском и русском языках.

Именно формулировка об «имитации атаки» позволила аме-риканским дипломатам заявить, что российские самолеты могли быть сбиты по решению командира корабля. Однако существует целый ряд принципиальных обстоятельств, напрямую или кос-венно свидетельствующих о некоторых преувеличениях, допу-щенных американской стороной.

Во-первых, практика облета иностранных военных кораблей, их сопровождения в воздушном и водном пространстве – тради-ционный вид взаимодействия между ВКС/ВВС и ВМФ/ВМС Рос-сии/СССР и США еще со времен холодной войны. Она позволяет



продемонстрировать не только оперативную готовность авиации Балтийского флота, но и играет важную роль в подготовке бое-вых экипажей. Более того, одной из ключевых задач такого рода сопровождения является не «имитация атаки», а проведение раз-ведки, равно как и тестирование того или иного оборудования. Во всяком случае, для «имитации атаки», если только она не предпо-лагает столкновения лоб в лоб, нет никакого смысла так близко приближаться к корпусу корабля.

Единственное, что остается не выясненным до конца, это какие модификации СУ-24 были задействованы в данном инциденте: СУ-24М (фронтовой бомбардировщик) или же СУ-24МР (тактический разведывательный самолет), на котором отсутствует наступатель-ное вооружение. Обе версии имеются на вооружении Балтийского флота. Тем не менее даже эти нюансы представляются не столь су-щественными в силу нижепредставленных обстоятельств.

Во-вторых, пролет российских самолетов в непосредственной близости от палубы американского военного корабля, без всяких сомнений, позволил большинству наблюдавших за этим амери-канских моряков установить, каким вооружением оснащены Су-24 и есть ли среди последнего противокорабельные ракеты. Судя по предоставленным фотографиям, кроме двух подвесных баков с топливом, на крыльях самолета не было никаких бомб и ракет, прежде всего класса «воздух-поверхность», для использования которых, кстати, нет никакой необходимости так близко прибли-жаться к цели, что существенным образом дискредитирует аме-риканские заявления.

В-третьих, из представленных видеозаписей видно, что эки-паж корабля не занял по тревоге боевых позиций, а находился в том числе на верхней палубе, спокойно наблюдая за облетами достаточно продолжительное время. Данное обстоятельство сви-детельствует о том, что командование корабля на тот момент не воспринимало действия российских летчиков настолько серьез-но, как это было преподнесено впоследствии.

В-четвертых, Су-24 представляет собой военный самолет с крылом изменяемой стреловидности (от 16 до 69 градусов), что по-зволяет ему достигать околозвуковых и сверхзвуковых скоростей. То, что на опубликованных фотографиях и видеозаписях россий-


ТОМ 14 • № 4 • ИЮЛЬ – АВГУСТ • 2016 41

ские самолеты шли с прямым крылом, свидетельствует об исполь-зовании пилотами такого его положения, которое обеспечивает не самую высокую скорость. По предположениям экспертов, она со-ставляла около 800–900 км/час, в то время как максимальная стре-ловидность крыла позволяет достичь 1300–1400 км/час. Данные факты также косвенно свидетельствуют о достаточно аккуратном проходе российских самолетов вблизи американского эсминца.

В-пятых, мы не знаем, что стало катализатором действий со стороны Балтийского флота. Была ли такая реакция вызвана са-мим фактом приближения американского эсминца к берегам Рос-сии или же «мощный предупредительный сигнал» был дан в ответ на какую-либо еще деятельность США/НАТО на Балтийском море или под его поверхностью? Можно предполагать, что реакция ко-мандования Балтийского флота была бы намного более спокой-ной, если бы о деятельности американского эсминца и ее характере вблизи российской военно-морской базы было сообщено заранее.

Наконец, нет очевидных фактов, свидетельствующих о том, что российские СУ-24 облетали палубу американского эсминца не только в продольном, но и в поперечном направлении, когда действительно могли быть задеты, например, мачты корабля.

ГУбительная политизацияИнцидент подобного рода случился в разгар холодной войны: в 1968 г. ТУ-16 пролетел на бреющем полете над американским ави-аносцем Essex и упал в море. Эта катастрофа привела к тому, что 25 мая 1972 г. в Москве было заключено соглашение между СССР и США о предотвращении инцидентов в открытом море и в воз-душном пространстве над ним, которое вплоть до сегодняшнего дня остается в силе. Последние консультации в его рамках состоя-лись летом 2015 г. после двухгодового перерыва.

В ст. IV Соглашения 1972 г. говорится, что: «Командиры эки-пажей самолетов каждой из Сторон должны проявлять величай-шую осторожность и благоразумие при приближении к самолетам другой Стороны, действующим над открытым морем, и кораблям другой Стороны, действующим в открытом море, в частности к кораблям, занятым выпуском или приемом самолетов, и в интере-сах взаимной безопасности не должны допускать: имитации атак



путем имитации применения оружия по самолетам, любым кора-блям, выполнения различных пилотажных фигур над кораблями и сбрасывания вблизи них различных предметов таким образом, чтобы они представляли опасность для кораблей или помехи для мореплавания».

Трактовка норм и положений этого соглашения американ-цами предусматривает, что «самолеты должны соблюдать мак-симально безопасную дистанцию от российских кораблей и са-молетов, совершающих операции взлета и посадки, с целью не допустить нанесения ущерба». Кроме того, «при работе в непо-средственной близости от российских судов или самолетов ка-питаны и командиры воздушных судов должны с максимальной степенью возможности использовать соответствующие сигна-лы…, чтобы указать о намерениях своего маневрирования рос-сийским командующим офицерам… Для связи между военными кораблями или же кораблями и военными самолетами может быть использована радиосвязь».

Исходя из вышеизложенного, действия российских самолетов можно считать в той или иной степени нарушающими как мини-мум дух этого двухстороннего соглашения.

Во-первых, пролет российских самолетов на таком близком расстоянии действительно мог представлять определенную опас-ность для американского корабля и его экипажа, и дело здесь не только в продемонстрированном профессионализме российских летчиков. Вероятность ошибки или сбоя техники остается всегда.

Во-вторых, полет российских самолетов привел к тому, что полеты польского вертолета, который, вероятно, был задейство-ван в разведывательной/противолодочной деятельности, при-шлось временно отложить, поскольку в присутствии российской авиации продолжать их было небезопасно.

В-третьих, по заверениям американской стороны, российские пилоты не отвечали на радиосообщения на частотах безопасности.

Все это вместе дало Соединенным Штатам основания на до-вольно жесткую реакцию, которая, однако, вряд ли соответство-вала допущенным нарушениям. Как правило, обсуждение таких инцидентов ведется на уровне военно-морских атташе, а обмен информацией между сторонами никак не является выражением


ТОМ 14 • № 4 • ИЮЛЬ – АВГУСТ • 2016 43

дипломатического протеста. В данном же случае вынесение во-проса на высокий дипломатический уровень свидетельствует о значительной политизированности проблемы. Обвинения в имитации атаки, как уже было указано выше, безосновательны. А заявление главы Госдепартамента о воз-можности применения оружия для предотвращения таких ин-цидентов больше похоже на серьезную спекуляцию. Последнее связано с тем, что Россия и США не находятся в состоянии во-йны, а применение оружия американским кораблем автомати-чески могло быть квалифицировано как нападение на россий-ский военный самолет.

Более того, даже в случае возникновения какого-либо ЧП такие ситуации должны быть урегулированы мирными сред-ствами. Неслучайно даже в советско-американском Соглашении 1989 г. о предотвращении опасной военной деятельности гово-рится, что «стороны принимают меры, чтобы оперативно обе-спечить прекращение и урегулирование мирными средствами, не прибегая к угрозе силой или ее применению, любых инци-дентов, которые могут возникнуть вследствие опасной военной деятельности».

Таким образом, этот инцидент, как и целая серия других с мо-мента начала украинского кризиса, еще раз подтвердил, что реак-ция наших зарубежных коллег на достаточно рутинное событие является зачастую излишне алармистской. К сожалению, реги-он Балтийского моря постепенно превращается в одно из цен-тральных мест столкновения интересов России и стран НАТО. Вашингтон не откажется от показательных обвинений для де-монстрации своей поддержки союзников, в особенности тех, кто традиционно склонен рассматривать Россию как угрозу. Укре-пление же военно-технического потенциала альянса у границ России, включая увеличение американского военного присут-ствия, хотя и на ротационной основе, неизбежно вызовет ответ-ные меры Москвы. Провокационные заявления о необходимости пересмотра внеблокового статуса Швеции и Финляндии также не способствуют деэскалации напряженности в регионе.

Все это осложняется тем, что двухсторонние договоренности, направленные на предотвращение инцидентов на море по типу



советско-американского Соглашения 1972 г., заключены меж-ду СССР/Россией и лишь 10 странами – членами НАТО, среди которых: Великобритания (1986); ФРГ (1988); Франция (1989); Италия (1989); Норвегия (1989); Испания (1990); Нидерланды (1990); Канада (1991); Греция и Португалия. Большая часть чле-нов альянса, включая балтийские государства, не имеют подоб-ных соглашений с Россией, что, конечно же, вызывает опреде-ленное беспокойство. Необходимость такого рода документа о взаимопонимании между РФ и НАТО в области урегулирования опасных инцидентов очевидна. В конце концов, оценка любых действий должна носить строго правовой характер. Сегодня же зачастую осуществление Россией тех или иных видов военной деятельности трактуется нашими зарубежными «партнерами» как полностью нелегитимное, что не только не соответствует ис-тине, но и является бесспорной политической провокацией.


ТОМ 14 • № 4 • ИЮЛЬ – АВГУСТ • 2016 45

Уроки эсминца donald cook

Documents