ИЗМЕРЕНИЯ БЕССОЗНАТЕЛЬНОГО - i /measurements (dimensions) of unconscious -...

Яньшин П.В.

ИЗМЕРЕНИЯ БЕССОЗНАТЕЛЬНОГО I

Микрокинетическое психосемантическое

детектирование

САМАРА 2013

УДК 159.9.072.533 Исследование проведено при грантовой поддержке Российского гума-

нитарного научного фонда (РГНФ), проект 12-06-00078. Яньшин П.В. ИЗМЕРЕНИЯ БЕССОЗНАТЕЛЬНОГО I. Микрокине-тическое психосемантическое детектирование. Самара: ООО «Издатель-ство ВЕК#21», 2013. – 274 c.

Монография посвящена интригующей проблеме эмпирического исследования бессо-

знательного. Обзорная часть содержит обширный материал по современным исследова-ниям в области когнитивного бессознательного: подпороговая семантическая (SSA) и пси-ходинамическая (SPA) активация, влияние прайминг-эффекта на восприятие, эмоциональ-ные оценки стимулов, принятие решения и психическое состояние. Автор формулирует собственную концепцию Имплицитных Структур Опыта, обобщающую различные теоре-тические подходы, начиная с психоанализа и вплоть до современных теорий эксперимен-тальной психосемантики сознания и социальной перцепции. Доказывается конструктная валидность метода Микрокинетического Психосемантического Детектирования (МПД). Метод основан на косвенной регистрации скоростных неосознаваемых психических про-цессов активации содержания долговременной памяти в ответ на подпороговую семанти-ческую стимуляции.

Книга рассчитана на студентов и аспирантов, изучающих психологию. На тех, кого привлекают скрытые возможности человеческой психики. Она будет полезна всем, кого ин-тересуют современные исследования в области психосемантики сознания, когнитивного бессознательного и эмоциональной памяти, применение компьютерных технологий для изучения бессознательной сферы личности.

The monograph is devoted to the intriguing problem of empirical investigation of uncon-

scious. The overview contains extensive material on modern research in cognitive unconscious: subliminal semantic (SSA) and psychodynamic (SPA) activation, priming effect on the perception and emotional evaluation of stimulus, on decision-making and mental state. The author formulates his own concept of Implicit Experience Structures, summarizing the various theoretical ap-proaches, from psychoanalysis and up to the modern theories of Experimental Psychosemantics and social perception. The construct validity of the Microkinetic Psychosemantic Detection method (MPD) was approved. The method is based on indirect registration of fast unconscious mental processes by activation of the long-term memory content in response to a subliminal se-mantic stimulation.

The book is designed for students and postgraduate students in the psychology. To those who are interested in hidden abilities of human psyche. It will be useful to all those interested in con-temporary research in the field of psycho-semantics of consciousness, cognitive unconscious and emotional memory, in the use of computer technologies in exploration of unconscious sphere of the individual.

ISBN 978-5-9597-0095-8

© Яньшин П.В., 2013

3

Введение Монография посвящена изучению возможностей и ограничений

использования микрокинетического феномена (МКФ) в целях фунда-ментальных и прикладных исследований и психодиагностики. МКФ – это мотивированный1 непроизвольный микромоторный компо-нент произвольных движений. Микрокинетический феномен рас-сматривается как перспективный индикатор индивидуальной и груп-повой значимости семантических стимулов (слов). Доказательство связи МКФ с субъективной значимостью стимула позволит продви-нуться в направлении изучения индивидуальной структуры эмоцио-нальной памяти, имплицитных структур индивидуального опыта (ИСО).

В методическом плане проблемная область данной монографии находится на стыке трех перспективных направлений современной науки: 1) субсенсорной области восприятия (когнитивного бессозна-тельного), 2) живого движения как индикатора психических процес-сов и состояний (психомоторики) и 3) экспериментальной психосе-мантики сознания. Степень теоретической и эмпирической разрабо-танности этих областей неодинакова. В то время как в первой и тре-тьей областях уже сейчас обобщены результат многих сотен исследо-ваний, вторая относительно мало изучена.

Проблема может быть рассмотрена в двух аспектах: со стороны особенностей объекта исследования (бессознательного), и со стороны особенностей метода его исследования. Монография, главным обра-зом, посвящена методу. Предположительно, с его помощью появится возможность эмпирически реконструировать неосознаваемые «реаль-ные» структуры семантических связей аналогично тому, как это поз-воляют делать методы экспериментальной психосемантики относи-тельно сознательно декларируемых смысловых связей.

Наиболее распространенное, благодаря психоанализу, определе-ние научной проблемы звучит как «конфликт между сознанием и бес-сознательным». Но это только одна из множества формулировок, при этом весьма тенденциозная и спорная. Актуальность разработки объективных индикаторов семантической значимости стимулов, в об-щем плане, определяется несовпадением между декларативными и реальными системами значений. Опираясь на мнение Б.Д. Пары-гина о том, что подлинно индивидуальная система значений всегда функционирует на уровне установки, А.Г. Шмелев (Шмелев А.Г., 1983) ввел признак интенциональности (присутствие волевой либо мотивационно-аффективной составляющей) для структур реальных

1 Термин «мотивированный» здесь употребляется в предельно широком смысле, - как

имеющее известную психологическую причину.

4

систем значений. Эти системы значений являются результатом акту-ально пережитого и присвоенного опыта, поэтому участвуют в регу-ляции реального поведения. Напротив, декларативные системы зна-чений – результат поверхностного и относительно формального при-своения социального опыта. Они регулируют в основном коммуника-тивное поведение субъекта. При этом декларативные системы значе-ний, как правило, осознаются гораздо легче реальных, что и ведет к искажению результатов анкетирования либо субъективного оценива-ния. Эта проблема была осознана уже более 30 лет назад, но так и не нашла удовлетворительного решения.

В англоязычной литературе указанная проблема также связыва-ется с изучением внутренних детерминант социального поведения: аттитюдов, осознаваемых и неосознаваемых поведенческих устано-вок. Еще в 1932 г. Гордон Оллпорт провозгласил поведенческую уста-новку «самым определенным и обязательным понятием» социальной психологии. Но, как и в экспериментальной психосемантике, изуче-ние аттитюдов столкнулось с неудовлетворительной предсказатель-ной валидностью методов измерения, основанных на субъективном отчете испытуемого (Greenwald A.G. et al., 2009). Попытки объяс-нить слабую связь декларируемых испытуемыми намерений и пред-почтений с их реальным поведением (яркий пример – область аддик-тивного поведения, вредных пристрастий) породила ряд так называе-мых «двух-процессуальных моделей» социального восприятия. Эти теории предполагают, что доступные интроспекции аттитюды и убеждения влияют лишь на преднамеренные действия и самоотчет, но почти не влияют на спонтанное и импульсивное поведение. Пред-полагается, что «рефлексивные» и «импульсивные» процессы разли-чаются механизмами функционирования, и вступают как в синерге-тические, так и в антагонистические взаимодействия (Strack F., Deutsch R., 2004).

В мировой психологии эта проблема в разных формулировках осо-знается, по меньшей мере, начиная с конца ХIХ века (французская, австрийская и швейцарская школы психотерапии). Более или менее успешные методические попытки ее решения воплотились в методах свободных ассоциаций и толковании сновидений З.Фрейда, ассоциа-тивном методе К.Г.Юнга, в обширном перечне проективных и объек-тивных методов психодиагностики, вплоть до современного теста им-плицитных ассоциаций (IAT). Все эти методы объединяет общая ло-гика: исследовать неосознаваемые смысловые структуры (имплицит-ные структуры опыта) следует в обход области осознавания субъекта, т.е. «обратившись» напрямую к его «бессознательному». Методиче-ски это выражалось в стремлении использовать поведенческие ин-дикаторы, минимально подверженные сознательному контролю. Но, в сравнении с внушительным корпусом психодиагностических методов, основанных на субъективном отчете, количество удачных

5

разработок в области объективных методов психодиагностики удру-чающе мало.

Таким образом, налицо проблема острого дефицита эмпириче-ских методов изучения имплицитных структур опыта, детерми-нирующих спонтанное (импульсивное) поведение. Одновремен-ное существование у субъекта двух систем значений с их слож-ным взаимодействием ставит теоретическую задачу изучения их различения и соотношения. С позиции же психодиагностики и в целях повышения прогностической валидности психосемантиче-ских методов очевидна актуальность создания метода изучения именно структур реальных, а не декларативных значений.

Методологическая особенность предлагаемой разработки состоит в опоре на микромоторный, а не опосредованный осознанием ответ испытуемого. В настоящее время компьютерные технологии позво-ляют использовать и второй методический прием, полностью ис-ключающий сознание из психодиагностического процесса. Для этого в МПД используется способность подпорогового восприятия и неосознаваемой семантической обработки стимулов. Это с необходи-мостью влечет за собой теоретическое погружение в область «когни-тивного бессознательного».

Сам феномен подпорогового влияния семантической стимуляции на психику человека известен более ста лет. Существует большое ко-личество эмпирических свидетельств воздействия подпороговой се-мантической стимуляции на неосознаваемую и сознательно контро-лируемую когнитивную деятельность испытуемого. Вместе с тем, по ряду причин, этот феномен остается малоизвестным даже многим квалифицированным психологам (Шиффман Х., 2003).

За прошедшие полвека накоплено множество экспериментальных фактов, свидетельствующих о поразительной точности и фантастиче-ской скорости (порядка нескольких тысячных секунды) «обработки» бессознательным сложных семантических стимулов (Аллахвердов В.М. и соавт., 2008; Weinberger, Silverman,1990; Debner, Jacoby, 1994; Kouider, Dupoux, 2001, и мн. др.). По результатам исследований мето-дом вызванных потенциалов мозговой активности, время возникно-вения осознанного образа определяется временем 100 – 300 мс, в то время, как мета-анализ исследований прайминг-эффекта подтвер-ждает эффект от подпороговой стимуляции в интервале от 4-7 до 35-50 мс (Костандов. Э.А., 2004; Hardaway R. A., 1990; Kouider S., Dehaene S., 2007; Van den Bussche, E. et al, 2008 и мн. др.). Эти данные плохо вписываются в рамки классических последовательных схем «переработки информации» и представлений о возможностях пси-хики и сознания, что признается и представителями когнитивного направления (Greenwald A., 1992; McGovern K., Baars J., 2007 и др.).

6

Несмотря на глубокую методическую проработанность в совре-менных когнитивных исследованиях, метод подпороговой стимуля-ции крайне редко используется в психодиагностических целях. В настоящее время в подавляющем большинстве случаев феномен неосознаваемого восприятия является либо самостоятельным объек-том исследования, либо средством исследования когнитивных про-цессов. Во множестве исследований подпорогового восприятия и неосознаваемого научения изучаются, главным образом, частные ас-пекты целостного процесса неосознаваемой когнитивной деятельно-сти (см., напр.: Аллахвердов В.М. и коллеги, 2006; Merikle, P. M., Reingold, E. M., 1992; Dehaene S. at al., 2001; Binder J., Price C. J., 2006, и др.). По образному выражению Дж. Кильстрома, бессознательное, документируемое в современных экспериментальных исследованиях, сильно отличается от того, как его представлял Зигмунд Фрейд и его коллеги-психоаналитики Венского кружка. «Их бессознательное было горячим и влажным; оно кипело страстью и яростью; оно было галлюцинаторным и иррациональным. Бессознательное современной психологии добрее и мягче того, теснее связано с реальностью и ра-ционально, даже если оно и не вполне холодное и сухое» (Kihlstrom J.F., et al., 1992, с. 790). Лишь в качестве исключения эффект подпо-роговой стимуляции пытаются использовать не в теоретических, но в прикладных психодиагностических целях – как средство психодиа-гностики, «психозондирования» (Смирнов И.В., Безносюк Е.В., Жу-равлев А.Н., 1996; Смирнов И.В., 2003), либо как метод эксперимен-тального психоанализа (Weinberger, Silverman,1990; Hardaway R. A., 1990; Westen D. et al, 2007). В этом случае неосознаваемая когнитив-ная деятельность рассматривается в контексте целостной личности: во взаимосвязи с потребностно-мотивационной сферой, сформиро-ванными в ходе индивидуальной истории субъекта «дискретами со-стояния», структурами эмоциональной памяти. Мне в этом видится возврат к поставленной еще К.Г.Юнгом задаче исследования струк-тур автономных аффективных комплексов, но с помощью современ-ных компьютерных технологий.

Способ микрокинетического психосемантического детектиро-вания (МПД) разрабатывается именно как средство прикладного, а не только теоретического исследования. В частности, – как метод скрытой диагностики содержания структур эмоциональной памяти, имплицитных структур опыта субъекта.

Исходя из сказанного, «на поверхности» лежит проблема – выяв-ления конструктной валидности и надежности принципиально новой психодиагностической процедуры – МПД. Но не только. Ведь сама процедура базируется на некоторых относительно новых и далеко не окончательно изученных принципах и феноменах сознания и когнитивного бессознательного. Таким образом, как мне видится в

7

настоящий момент, исследовательская программа связана с реше-нием трех пересекающихся проблем.

Первая проблема связана с продвижением диагностических про-цедур в область бессознательных категориальных структур памяти, реальных систем значений, или имплицитных структур опыта (ИСО) субъекта. Существует самостоятельный методологический раздел – проективная психология, стремящийся к реконструкции неосознаваемых источников мотивации и конфликтных паттернов ре-агирования, по возможности исключая искажающее влияние на ре-зультат исследования известных установок сознания испытуемого. МПД – следующий шаг по пути полной эмансипации результатов от влияния сознательного искажения. Это может способствовать реше-нию таких проблем, как локализация областей внутриличностных конфликтов, объективация психотерапевтического эффекта, «карто-графирование» сензитивных зон личности, онтогенетически сформи-ровавшейся структуры эмоциональной памяти, защитных механиз-мов и т.д. В случае успешной реализации проекта круг диагностиче-ских задач, конечно, расширится.

Первостепенная теоретическая задача, решению которой послу-жит МПД, – разведение и изучение взаимосвязей декларативных и реальных структур значений субъекта. Для контрастного сравнения можно привести методы, использующие разные формы семантиче-ского шкалирования – семантический дифференциал, метод личных конструктов Дж. Келли (Келли Дж., 2000; Франселла Ф., Баннистер Д., 1987), современную экспериментальную психосемантику созна-ния (Петренко В.Ф., 1983, 1997 и посл.; Шмелев А.Г., 1983; Эткинд А.М., 1987, 1988; Серкин В.П., 2003; Соломин И.Л., 2001, и др). Как и любая диагностическая процедура, основанная на интервью, эти техники не защищены от влияния сознательных искажений и фальси-фикации, от эффекта, связанного с их большей или меньшей очевид-ной валидностью и социальной желательностью ответов. Перечис-ленные методы знаменуют существенное продвижение психологиче-ской методологи в области интервьюирования нашего сознания, ис-следуя конгломерат декларативных и реальных значений субъекта. Это смешение существенно снижает предсказательную валидность этих методов относительно реального поведения. А как дела обстоят с «интервьюированием» бессознательного? Однажды поставленная К.Юнгом цель – картирование индивидуального бессознательного, – до сих пор не достигнута. Не достигнута потому, что не выполнена важная задача – создание метода такого картирования, который был бы полностью эмансипирован от влияния зоны осознания испытуе-мого.

В связи с этим мне видится еще целый рад вопросов: как соотно-сятся результаты «интервьюирования» сознания и бессознательного? оказывают ли защитные механизмы при подпороговом восприятии то

8

же влияние, что и при надпороговом? в какой мере проецируются ре-зультаты «интервьюирования» бессознательного на процессы приня-тия осознанных решений по результатам классических психосеман-тических исследований? Одна из центральных методологических проблем подобных исследований состоит в сложности валидизации результатов, полученных тайным интервьюированием. Как доказать субъективную значимость неосознанно воспринятого стимула, если не обращаться за «справкой» к сознанию?

Вторая проблема связана с изучением влияния эмоциональных состояний на движение и их выражения в нем. Результаты в большей мере скажутся на развитии теории сознания и психики. Сам факт та-кового влияния не вызывает сомнения, но мы до сих пор не знаем, насколько оно регулярно и характерно. В частности, существует ли возможность использовать различные индивидуальные паттерны (мо-дуляции) движений как опору для реконструкции глубинных семан-тических структур индивидуального опыта? Например, сходные пат-терны движений в ответ на серии стимулов могли бы служить объек-тивными индикаторами их субъективной семантической связи. В та-ком случае в руках у нас окажется средство качественного анализа неосознаваемых реакция, что невозможно при использовании только одного индикатора – скорости реакции. Но даже если не удастся уста-новить сходство на уровне паттернов (качественную однородность), остается возможность объединения стимулов на основе количествен-ной оценки их влияния на моторику. На основании кластерного, кор-реляционного и факторного анализа станет возможным построение аналогов семантических пространств с опорой на особенности мик-ромоторного отклика на подпороговую семантическую стимуляцию. В теоретическом плане такая возможность поддержана гипотезой В.П. Зинченко о вхождении биодинамической ткани движения в структуру сознания (Зинченко В.П., Моргунов Е.Б., 1997) и логично вытекает из модели значения как тройственного морфизма (Шмелев. А.Г., 1983). Но пока не будут проведены критические эксперименты, это остается лишь гипотезой. Эта проблема связана с той, которой за-канчивается предыдущий абзац. Как доказать, что тот или иной дви-гательный паттерн связан с той или иной личностной значимостью неосознаваемой стимуляции? Как доказать, что построенное на ос-нове микрокинетического феномена семантическое пространство на самом деле таковым является? Это вопросы конструктной валидности метода.

Третья проблема лежит в области изучения феномена подпорого-вого восприятия. Эта проблема также не является новой, но она по-прежнему вызывает споры, поскольку связана со множеством концеп-туальных противоречий. В частности, остро дискуссионным является вопрос о глубине семантической переработки подпороговых вер-бальных стимулов: происходит ли полная семантическая и смысловая

9

интерпретация вербального стимула в ограниченных условиях вос-приятия? Реальна ли неосознаваемая семантическая обработка целых фраз? Хотелось бы знать больше о регулярности и качественных осо-бенностях индивидуального отклика на подпороговые стимулы, и до какой степени этот феномен можно использовать в прикладных целях психодиагностики?

Дело в том, что семантический стимул (слова либо фраза) не яв-ляется «стимулом» в классическом психо-физическом смысле этого слова, знакомом психологу со времен Вебера и фон Гельмгольца. Ко-нечно, слово обладает физическими характеристиками, иначе оно не может быть воспринят физическим органом чувств. Но на этом сход-ство кончается, и начинаются отличия. Во-первых, семантический стимул должен быть не ощущен, а воспринят. Восприятие – это слож-ный многоступенчатый процесс интерпретации, встречного порож-дения смысла, как это точно сформулировал В.Ф. Петренко (1983). Именно тогда мы можем с полным основанием говорить, что стимул – семантический, а не физический. Если речь идет о слове, оно должно быть проанализировано перцептивно, грамматически, семан-тически, а также быть соотнесено с субъективной системой смыслов, получив личностно-смысловую (эмоциональную) оценку. Иными словами, восприятие семантического стимула опосредовано системой значений и соотнесено с индивидуальной иерархией мотивов, потреб-ностей и ценностей субъекта, его прошлым опытом. Фактически, речь идет не просто о восприятии, а о понимании воспринятого. При под-пороговой стимуляции говорить следует, видимо, о неосознаваемом понимании. Это, безусловно, очень специфическая форма понимания. Вероятно, в данном случае речь не может идти об интенционально-сти, намеренности, традиционно связывающейся с сознательным про-цессом понимания.

В монографии я больше склоняюсь к «патерналистскому» под-ходу, близкому к развиваемому в психологии субъективной семан-тики (Артемьева Е.Ю, 1999) структурной, а не процессуальной пара-дигме. Неосознаваемый словесный стимул распознается и соотно-сится с уже ранее сформированным сегментом семантической па-мяти, а не анализируется «здесь и теперь» заново. При этом сами структуры памяти включают личностно-смысловые (аффективные) компоненты, соотнесенные с мотивационными и потребностными компонентами тех деятельностей, в русле которых был сформирован данный сегмент семантической памяти, с «ретро-контекстом». Это объясняет досадную неуместность наших спонтанных эмоциональ-ных реакций в некоторых жизненных ситуациях: как правило, эта не-уместность «не контекстуальна», т.е. учитывает не столько актуаль-ную ситуацию и нашу возросшую личностную компетентность, но ситуацию из нашего прошлого опыта. В просторечии это называется «комплексовать».

10

Таким образом, факт семантического распознания уже предпола-гает однажды уже произведенный акт оценки значимости стимула, основанной на его субъективном ретро-смысле на момент формиро-вания имплицитной структуры опыта (в ретро-контексте). Поэтому для «неосознаваемого понимания» подпорогового стимула не требу-ется дополнительных временных затрат. Если подпороговый стимул способен вызвать описанный процесс, это должно каким-то образом выразиться в микромоторике, и может быть зафиксировано. Но для регистрации этого отклика испытуемый уже должен быть вовлечен в какую-либо моторную активность.

Новизна исследования. В настоящее время является общепри-знанным, что психосемантика сознания исследует индивидуальную и групповую структуру значений (Петренко В.Ф., 1983, 1997; Шмелев А.Г., 1983; Серкин В.П., 2008). Процедура такого исследования, как правило, состоит в семантическом шкалировании набора стимулов с помощью биполярных шкал, бальной оценки сходств-различий либо в их ранжировании. Изредка используется косвенное шкалирование: Цветовой тест отношений (Эткинд, 1987, 1988), невербальный семан-тический дифференциал. В этом выражается потребность защитить результаты от их сознательного искажения, выявить реальные, а не декларируемые системы субъективных значений. Но во всех случаях эксперимент проводится в форме опроса, т.е. опосредован «зоной осознания» испытуемого. Парадигма микрокинетического психосе-мантического детектирования (МПД), в отличие от классического психосемантического эксперимента, состоит в том, что процесс диа-гностики протекает без осознавания испытуемым самого факта «во-проса» и «ответа», т.е. исключает из процесса диагностики «зону осо-знания» испытуемого. Как было сказано выше, это требует нового осмысления таких базовых категорий, как «восприятие», «интерпре-тация», «понимание».

Объект данного монографического исследования двояк. Двоя-кость объекта изучения продиктована методологической проблемой создания метода, измеряющего то, что трудно исследовать каким-либо иным способом. Это заставляет одновременно двигаться с двух сторон, надеясь соединить линии исследования в одной центральной точке.

С одной стороны, объектом является микрокинетический феномен как средство объективации последствий неосознаваемого восприя-тия. Микрокинетический феномен (МКФ) – неосознаваемая микромо-торная реакция, накладывающаяся на стереотипное произвольное движение руки испытуемого. Термин «последствия» используется намеренно неконкретно. Сколько их и каковы они в настоящее время доподлинно неизвестно. На протяжении многих десятков лет эти по-следствия наблюдаются во множестве форм в различных моделях экс-периментов (они представлены в обзорных главах монографии).

11

Субъективное изучение неосознаваемого восприятия очень пробле-матично, поскольку субъективность традиционно связана со сферой осознавания. С другой стороны, эти последствия едва ли могут быть исчерпаны имеющимися объективными индикаторами (такими, как ЭЭГ, КГР или fMRI). Далее мы не избежим обзора этих объективных индикаторов, поскольку МКФ является еще одним таким индикато-ром: микродвижения руки испытуемого в ответ на стимуляцию. Но, в отличие от перечисленных методов, МКФ можно зафиксировать, не прибегая к дорогостоящей аппаратуре: с помощью обычного манипу-лятора «мышь».

Вторым объектом исследования являются имплицитные струк-туры индивидуального опыта, или реальные системы значений субъ-екта. Но о них с уверенностью можно будет судить, лишь доказав конструктную валидность предложенного метода их изучения. То, что имплицитные структуры опыта уже более 100 лет изучаются представителями глубинной психологии, Эго-психологии и теорией объектных отношений, дает возможность использовать некоторые их результаты для установления конструктной валидности МПД.

Предмет исследования: информативность микрокинетического феномена в качестве валидного индикатора субъективной значимости подпороговых стимулов.

Цель исследования: установление конструктной валидности и надежности диагностического метода Микрокинетического Психосе-мантического Детектирования.

В самых общих чертах процедура МПД предполагает, что подпо-роговый стимул будет воспринят, проанализирован на неосознавае-мом уровне, а результат анализа, главным образом, – его субъектив-ная значимость, – закономерно отразится в микромоторике. Таким об-разом, мы имеем дело с длинным списком гипотез, требующих тео-ретического обоснования и эмпирического подтверждений.

1. Испытуемый способен прочесть экспонируемые ему слова за промежуток времени, исключающий возможность осознания самого факта предъявления слова.

2. Подсознание испытуемого способно произвести перцептивный, лексический и семантический анализ подпороговых стимулов.

3. Результат этого анализа соотнесен с прошлым опытом как име-ющий субъективную значимость.

4. Субъективная значимость подпорогового стимула отражается в закономерных микромодуляциях произвольного стереотипного дви-жения.

5. На основе сходства-различия микромоторных реакций воз-можно реконструировать структур семантических связей между сти-мулами.

12

С этого момента список продолжают методические гипотезы, ко-торые здесь сформулированы как отдельные инженерные задачи, где «нужно» и «должны» предполагают: «возможно достигнуть».

6. Нужно суметь зафиксировать эти микромодуляции движения. 7. Микромодуляции должны быть отделены от «шума». 8. В запечатленном паттерне движений нужно выделить информа-

тивные характеристики, вариативность которых максимально и ста-бильно отражает значимость стимула.

9. Результаты должны быть исследованы с точки зрения их стати-стической закономерности, а эти закономерности – соотнесены с пси-хологическими и поведенческими реалиями испытуемого.

Поставленная цель требует решения следующих теоретических задач: анализ сложившихся в когнитивной психологии парадигм ис-следования неосознаваемых когнитивных процессов; анализ возмож-ностей подпорогового восприятия с точки зрения скорости восприя-тия и переработки подпороговой стимуляции; анализ возможностей когнитивного бессознательного относительно глубины и полноты се-мантической переработки подпороговой стимуляции; анализ условий экспозиции, влияющих на качество когнитивной переработки неосо-знаваемой стимуляции; анализ проблемы влияния неосознаваемой стимуляции на осознаваемые психические процессы; анализ про-блемы связи неосознаваемой когнитивной переработки с эмоцио-нально-потребностной и мотивационной сферами личности; анализ проблемы имплицитных эмоций и «аффективных автономных ком-плексов» в свете современных представлений психосемантики созна-ния, психологии субъективной семантики и психологии состояний со-знания; анализ методологии и теоретических концепций современной когнитивной психологии бессознательного с позиций психосеман-тики сознания, психологии смысла, психологии субъективной семан-тики; разработка теоретической модели единицы анализа имплицит-ных структур опыта; методологическое обоснование возможности ис-пользования микромоторики в качестве информативной проекции ре-зультатов неосознаваемой когнитивной переработки подпороговой стимуляции; анализ прецедентов использования движения в психоди-агностических целях; разработка экспериментальных моделей, позво-ляющих устанавливать валидность метода, учитывая специфику изу-чаемого объекта (имплицитные структуры опыта); выявление психо-логического смысла функциональной эквивалентности получаемых с помощью МПД семантических категорий.

Отдельная практическая задача состояла в создании компьютер-ной программы, позволяющей: 1) производить подпороговую стиму-ляцию и регистрацию ответных микромоторных реакций; 2) произво-дить настройку параметров стимуляции и регистрации результатов,

13

изменение содержания этой стимуляции; производить многоуровне-вый анализ микромоторных реакций с целью проверки множества ги-потез, возникающих в процессе исследования микромоторики.

Весь обзорный материал монографии призван также создать не-кую базу знаний для студентов и аспирантов, которые бы захотели работать в данной тематике. Главные темы обзоров – это физиология и психология неосознаваемых когнитивных процессов, связь эмоцио-нальной значимости с неосознаваемыми когнитивными процессами, связь живого движения с психическими процессами.

Сокращения: ЗУС – затрудненные условия стимуляции. ИСО – имплицитные структуры опыта. МКФ – микрокинетический феномен. МК-эффект – микрокинетический эффект. МПД – микрокинетическое психосемантическое детектирование. МСД – микромодуляции стереотипных движений. ИКЗС – идеографические коннотативные значения стимула. СУС – стандартные условия стимуляции. SSA – subliminal semantic activation, подпороговая семантическая

активация SPA – subliminal psychodynamic activation подпороговая психоди-

намическая активация.

14

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ И ЭКСПЕРИМЕНТАЛЬНЫЕ ИССЛЕДОВАНИЯ

НЕОСОЗНАВАЕМЫХ ПСИХИЧЕСКИХ ПРОЦЕССОВ

ГЛАВА 1. СОЗНАНИЕ И ИМПЛИЦИТНЫЕ СТРУКТУРЫ ОПЫТА

«Имплицитный» – означает «скрытый от актуального осознава-ния». В монографии для обозначения хранящегося в памяти субъек-тивного опыта используется словосочетание «имплицитные струк-туры опыта (ИСО)». «Имплицитный опыт», – незримо присутствует на «заднем плане» наших явных мыслей и поступков, и обнаруживает себя в них же при более внимательном изучении. Он не просто «хра-нится» где-то «в тайниках нашей памяти». Разными своими фрагмен-тами он постоянно задействован в «здесь и теперь» нашей жизни. Это значит, что имплицитный опыт может быть изучен не только в иссле-дованиях «от первого лица» – через субъективный отчет либо интро-спекцию. Он доступен изучению через объективный анализ поведе-ния и способов действий (исследования «от третьего лица»). В веко-вом опыте психодиагностике это выразилось в создании трех методо-логических подходов: субъективного, проективного и объективного (см.: Бурлачук Л.Ф., Морозов С.М., 1999). Объективный метод рас-сматривает особенности поведения, выполнения действий, законо-мерности реагирования испытуемого как индикаторы его психологи-ческих особенностей. В объективных измерениях имплицитный опыт раскрывается в совершенно иных формах и признаках, чем в наших субъективных представлениях. Естественно полагать, что вне зоны нашего осознания наш опыт существует в форме, существенно отлич-ной от наших субъективных представлений и воспоминаний.

1.1. ТРИ ИПОСТАСИ СОЗНАНИЯ В когнитивной психологии принято следующее определение со-

знания: «… знание о событиях и стимулах окружающей среды, а также знание о когнитивных явлениях, таких как память, мышление и телесные ощущения» (Солсо Р., 1996, с. 111). «Знание» в этом пе-реводе означает «осознание», что подтверждается другим определе-нием: «Сознание относится к осознаванию (awareness) наших соб-ственных психических процессов (или результатов этих процессов). Это осознание может стать явным через интроспективные отчеты, в которых индивид предоставляет информацию о его или ее психиче-ском опыте» (The University of Alberta's Cognitive Science Dictionary,

15

1997).2 Более развернутое определение представлено в параграфах 2.1 и 3.1. Во всех этих определениях речь идет о состоянии осознан-ности психических процессов, состояний и их содержания. Это суще-ственно уже, чем принято употреблять термин «сознание» в отече-ственной психологии, и чем он понимается и используется в тексте монографии. Здесь термин «сознание»3 обозначает некое множество феноменологических и теоретических описаний, не претендуя на роль понятия.

Для удобства организации материала, я буду придерживаться представления о трех «ипостасях»4 (т.е. способах его употребления в данном тексте) термина сознания. Первая ипостась сознания – это его функциональное предназначение. Она объясняет, для чего сознание «нужно» человеку. Эта его сторона глубоко и всесторонне раскрыта в традиции генетической (историко-культурной) психологии так назы-ваемой «московской школы» (Л.С. Выготский, А.Н. Леонтьев, А.Р. Лурия, В.П. Зинченко, А.Г. Асмолов и мн. др). Предполагается, что психические процессы (в том числе и когнитивное бессознательное) формируются в онтогенезе при посредстве5 зоны осознавания как спе-цифической формы репрезентации реальности. В частности, это за-фиксировано в известном тезисе о единстве сознания и деятельности (С.Л. Рубинштейн, А.Н. Леонтьев, А.Р. Лурия). В этой ипостаси со-знание выступает как функциональный орган формирования психиче-ских функциональных органов6. Вторая ипостась – содержательная. Она раскрывает сознание со стороны его содержания (объем опыта: интегральный Образ (картина, представление) мира, «Я» и индивиду-альная биография, имплицитные структуры опыта). Третья – его функциональный состав (что субъект «умеет»: психические процессы и функции, функциональные психические органы). Осознанность мо-жет быть качеством аспектом любой из этих ипостасей, но ни одна не может быть осознана в полном объеме.

Последняя ипостась по объему содержанию соизмерима с поня-тием «психические функции, психика»; первая – объясняет ее проис-хождение и формирование в онтогенезе. Вторая – представляет лич-ный опыт субъекта, неотделимый от этих двух. Содержание личного

2 Consciousness refers to awareness of our own mental processes (or of the products of such

processes). This awareness can be made manifest by introspective reports, in which an individual provides information about his or her mental experience.

3 Слово «термин» вместо «понятие» позволяет не создавать собственную теорию созна-ния (их итак несметное множество).

4 Последние две ипостаси отчасти сходны с предложенными Э. Тульвингом тремя раз-новидностями сознания: «аноэтичным», «ноэтичным» и «автоноэтичным», но не предпола-гают обязательной связи с осознаванием.

5 Но КАК это происходит – является главной загадкой человеческой природы. 6 Эта формулировка не является классической для указанной школы, но, по моему мне-

нию, не противоречит ее духу.

16

опыта и интегральный Образ мира опосредует и опосредуется рабо-той остальных двух. Каждая ипостась может изучаться относительно независимо от других (что и происходит в различных разделах общей психологии). Но полного понимания относительно каждой возможно достичь лишь в целом. Они существуют «нераздельно и неслиянно».

1.2. ПАРАДИГМЫ СТРУКТУРЫ И ПРОЦЕССА В ОПИСАНИИ СОЗНАНИЯ И БЕССОЗНАТЕЛЬНОГО

Соотношение содержательной и функциональной ипостасей со-знания может быть представлено как соотношение двух теоретиче-ских моделей, описывающих одну и ту же онтологию. Е.Ю. Артемь-ева (1999) обратила внимание на два типа научного моделирования структуры психической деятельности: функциональный и содержа-тельный. Для советской психологии больше была характерны функ-циональные модели «позволяющие двигаться от описания процесса к описанию представления и продукта, но не наоборот» (Артемьева Е.Ю., 1999, с. 10). Замечу, что эти модели характерны для всей без исключения классической и современной когнитивной психологии. Об этом, без сомнения, свидетельствует эмблематичное для нее сло-восочетание «процессы переработки информации». Подавляющее большинство исследований, приведенные в обзорах монографии, не взирая на принадлежность их авторов к психофизиологии, «когнитив-ным нейронаукам» или психологии, проведены и осмыслены в этой, функциональной (процессуальной), парадигме.

Содержательные модели более полезны для описания представ-ления мира человека. Рамочной концепцией такого рода моделирова-ния для советской психологии7 являлась концепция интегрального Образа мира А.Н.Леонтьева (1983)8, «позволяющая понимать образ объективного мира как интегратор следов взаимодействия человека (и человечества!) с объективной действительностью» (Там же, с. 11). Поскольку, как представляется, любое психическое содержание (как компонент Образа мира) несет в себе в свернутом виде тот процесс, посредством которого оно возникло, содержательная и функциональ-ная модель должны взаимно отражаться и дополнять друг друга. А.Г. Шмелев сформулировал это как субъектную и объектную парадигмы в рассмотрении человека: «В рамках объектной парадигмы мы рас-сматриваем значение как свернутую операцию. В рамках субъектной парадигмы мы определяем значение в терминах отраженного содер-жания» (Шмелев А.Г., 1983, с. 57. Курсив мой – П.Я.). Согласно

7 В западной психологии одной из таких рамочных концепций является психоанализ и

следующие за ним эго-психология и теории объектных отношений. 8 «Проблема восприятия должна ставиться как проблема построения в сознании инди-

вида многомерного образа мира, образа реальности. <…> Всякое актуальное воздействие вписывается в образ мира, т.е. в некое "целое"» (Леонтьев А.Н., 1883, с. 254 – 260).

17

этому автору, иерархическая категориальная система сознания обла-дает двойственным психологическим статусом – структуры и про-цесса. «…Поскольку ее можно трактовать как алгоритм извлечения, или алгоритм конкретизации искомой когнитивной единицы: в виде предписания… она ведет себя как статическая когнитивная струк-тура, а в виде разворачивающегося по предписанию процесса… она ведет себя как процесс» (Там же, с. 15). Я считаю это различение чрезвычайно плодотворным для структурирования эмпирических и теоретических знаний об осознаваемых и бессознательных психиче-ских процессах и состояниях. В частности, для объяснения ряда каче-ственных отличий этих процессов (например, разницы в скорости), – с одной стороны, и для понимания их связи с имплицитными струк-турами индивидуального опыта субъекта, – с другой. Сформулиро-ванное выше Артемьевой и Шмелевым различие парадигм структуры и процесса может быть применено для описания неосознаваемых и осознанных психических состояний и процессов. Мой тезис состоит в том, что осознание структуры возможно только в форме про-цесса; вне процесса структура пребывает в неосознанном состоя-нии. Это значит, что в монографии структура и процесс это не только два способа моделирования одной онтологии, но и две разных онто-логии, если «точкой разрыва» служит момент осознавания.

Итак, «структура» и «процесс» по-разному соотносятся с состоя-нием осознанности. Если формирование психических процессов, об-разно выражаясь, протекает при свете осознания, то в имплицитные структуры опыта этот свет проникает лишь от случая к случаю, а про-цесс их формирования, как правило, им не освещается вовсе. На «свет сознания» содержание индивидуального опыта тоже может быть из-влечено лишь при участии процесса (например, процесса осознава-ния, припоминания, рефлексии, направленного воображения, ассоци-аций и т.п.). Думаю, не будет большой ошибки, если после сказанного мы предположим, что существование психического в форме «струк-туры» одновременно указывает на неосознанность его содержания. Напротив, форма «процесса» предполагает (и обеспечивает) потенци-альную осознанность этого содержания. Фактически, нам остается сделать последний шаг в рассуждении: предположить, что «струк-тура» и «процесс» - это две формы существования психического со-держания. Если это так, то «бессознательное» и «сознание» обретают операциональный, а не феноменологический критерий. Этот критерий – спроецированность содержания в индивидуальное время субъ-екта в форме процесса. Косвенным подтверждением этого критерия я считаю исторический факт появления идей «процесса» в психоло-гии сознания, а обращение к идее «структуры» – в глубинной психо-логии. В методологическом плане это позволяет использовать теоре-тические схемы, наработанные в «структурном» ключе, к исследова-нию неосознаваемых, имплицитных структур опыта (ИСО).

18

Спроецированность в индивидуальное время субъекта допускает двоякое (но непротиворечивое) толкование. С одной стороны, «спро-ецированность» означает «протекание в форме процесса» (наблюде-ние от третьего лица). С другой стороны, осознанность любого прежде актуально неосознаваемого содержания (например, извлече-ние из долговременной памяти) предполагает отнесение его к опреде-ленному хронологическому периоду собственной жизни. Это тоже – проекция в индивидуальное время (наблюдение от первого лица).

Этот тезис отнюдь не нов. Идея рассмотрения бессознательного как структуры относится ко времени формирования глубинной пси-хологии. Она воплотилась в концепции автономных аффективных комплексов Цюрихской школы психоанализа, и использовалась З.Фрейдом как в ранних работах («Психопатология обыденной жизни»), так и при создании концепции «Эдипова комплекса» («Я и ОНО»). Позже эта идея органично связалась с концепциями долговре-менной памяти и с представлениями об имплицитных знаниях о мире, зафиксированных в структурах значений и категорий этой долговре-менной памяти. «Структурность» в психологических теориях ассоци-ируется с представлением об устойчивости во времени и даже безвре-менностью («Оно», архетипы коллективного бессознательного). Идея «структурности» объединяет индивидуальный опыт с опытом коллек-тивным, культурно-историчесим. В конечном счете, «структура» представляет основу единства микро – макрокосма, Атмана и Брах-ман, единство и незыблемость законов мироздания и Духа.

В этих образах, вероятно, и находятся истоки представлений о том, что сознание раскрывает перед человеком семантический компонент реальности. Может, это и есть родовой признак сознания (не в смысле осознавания). Там, где «семантичность» спроецирована на психические процессы, сознание феноменологически неотделимо от психики. Но в некоторых, очень узких разделах психологии, напри-мер, в психофизике, подобное разделение очевидно.

Как семантический объект отличается от физического, так и прин-ципы объяснения в поле семантических объектов отличаются от та-ковых в поле физических причин и следствий. Если в физическом мире объектов причинно-следственные связи в качестве объяснения играют главную роль, то в поле семантических объектов они не рабо-тают вовсе. Пример – психосемантика цвета, к которой абсолютно неприменимы законы оптики и электро-магнитизма (Яньшин П.В., 2007). Здесь существуют смысловые связи, категориальные, контек-стуальные и т.п. К семантическим связям применим принцип жест-кого психического детерминизма, сформулированный в свое время З. Фрейда, по аналогии с физическим детерминизмом. Но семантиче-ская связь может выглядеть как проявление жесткого детерминизма только в строго определенном для нее семантическом контексте. По-

19

лисемантичность сродни полидетерминированности, где контекст иг-рает роль самостоятельного фактора. В связи с этим тезисом возни-кает проблема сопряжения причинно-следственного и семантиче-ского принципов в отношение человека, живущего и в «семантизиро-ванном», и в физическом мире. Особенно остро эта проблема встает в отношении объективного подхода в психодиагностике. Например, статистически закономерные взаимосвязи в физическом мире могут быть проинтерпретированы как семантические в поле семантических объектов.

Таким образом, термины: «семантика», «структура значений», «смысл» и т.п., однозначно указывает на объект психологии созна-ния.

Представление о «структурности» индивидуального опыта мирно уживается в психологии с представлениями о психических «процес-сах», «функциях» и «состояниях». Объединяющей парадигмой для последних является метафора «механизма». Психические процессы протекают в индивидуальном времени субъекта, могут быть по-раз-ному связаны с его сознательным контролем (произвольностью), со-ставляют структуру его деятельности. Как было сказано выше, они формируются при условии участия «зоны осознания» субъекта. Пси-хические процессы (функции, механизмы) как формы взаимодей-ствия опосредуют контакт человека с миром. Имплицитные струк-туры опыта, интегральный Образ мира, таким образом, логично рас-сматриваются как семантический «сухой остаток» этого взаимодей-ствия.

Учитывая указанный операциональный критерий, объективное изучение актуально неосознаваемых структур опыта минуя их осо-знавание, превращается в интригующую задачу: как «запустить» то, что находится вне времени, не превращая это в процесс? Правда, тут возникает еще одна проблема: какой временной промежуток можно считать «не процессом»?

Основное содержание монографии концентрируется на том, как с помощью еще недостаточно изученных способностей и процессов нашего сознания, – когнитивного бессознательного (относится к тре-тьей ипостаси), – проникнуть в область второй ипостаси – в импли-цитные структуры субъективного опыта субъекта. Это «тайная пси-ходиагностика», поскольку факт «вопроса» и «ответа» не осознаются испытуемым.

1.3. СОЗНАНИЕ И УРОВНИ ПСИХИЧЕСКОГО ОРГАНИЗМА В монографии не предполагается исследование первой ипостаси

сознания. Здесь ей уделено внимание только ради того, чтобы не те-рялось представление о целом.

Понятие «сознание», что бы ни включалось различными авторами в его структуру, – это нечто гораздо более широкое и емкое, нежели

20

«осознавание». Осознавание – это термин, указывающий на то, что нечто было осознано, т.е. в некоторый момент и на некоторое время стало содержанием чьего-то индивидуального (феноменального) ре-флексивного сознательного опыта (awareness). Это – эмпирически наблюдаемый от первого лица факт. Способность осознавания, пока не будут получены опровергающие факты, можно считать прерогати-вой только человека. Вероятно, именно этот факт подвиг представи-телей философии диалектического материализма на утверждение, что сознание – это «высшая формы развития психики». Но эта формули-ровка может создать ошибочное убеждение, что, во-первых, развитие психики и сознания на ней завершается и, во-вторых, что мы, люди, ее уже достигли. Мне импонирует иная формулировка: сознание – это высшая, из ныне известных науке, форма становления психики. Эта форма становления позволяет нам продолжить развитие по пути, за-крытому для животных: пути эволюции функциональных психиче-ских органов.9

В моем индивидуальном опыте осознание всегда сопряжено с (иногда присутствующим лишь на заднем плане) моим «Я». Можно сказать и иначе: находясь в сознании, осознавая, я не спутаю свое осо-знание с чьим-то чужим. «Сознание», «самосознание», «Я» – феноме-нологические понятия, а не экспериментальные факты, поэтому я и имею право говорить о них от первого лица. Когда о них говорят от третьего лица либо безлично, они – лишь правдоподобные гипотезы. Я могу лишь догадываться о том, что у кого-то, кроме меня, суще-ствует «Я». В прочем, все известные мне люди, без исключения, обо-значали себя этим местоимением. Поэтому, с формальной статисти-ческой и семиотической позиции, факт существования «Я» невоз-можно оспорить. Уильям Джеймс так прокомментировал эту гносео-логическую ситуацию: «Универсальный сознательный факт не "чув-ства и мысли существуют", но "Я думаю" и "Я чувствую"» (James, W. , 1890; приводится по: Kihlstrom J.F., et al., 2000, с. 74). Говоря сло-вами мистика и педагога ХХ века, Рудольфа Штейнера, «Я» – это уни-кальное имя, которое есть у каждого человека, но которым мы можем обозначить только единственный объект во Вселенной – самих себя.

Видовое отличие человека от остальных проявлений жизни в его способности воздействия на самого себя, в способности отрицать са-мого себя (свои качества) во имя саморазвития. В том числе – восста-ние против недостаточности своего знания ради крупицы нового зна-ния; против непонимания ради нового понимания. Чувство собствен-

9 В этом я полностью присоединяюсь к «московской школе» и взглядам, сформиро-

ванным в генетической психологии, основанной Л.С. Выготским. Сравни: Асмолов А.Г., 2001.

21

ной недостаточности, угрызения совести, «экзистенциальная депрес-сия» – из той же «оперы». Божий дар, которым обременен человек на пути сотворения самого себя. Стали бы мы теми, кто мы есть без этой способности? Мысленный эксперимент говорит мне: «Нет!».

Зверь приноровлен к склонениям природы, А человек упорно выгребает Противу водопада, что несет Вселенную Обратно в древний хаос. Он утверждает Бога мятежом, Творит неверьем, строит отрицаньем, Он зодчий, И его ваяло — смерть, А глина — вихри собственного духа.10

Возможно ли это без осознания – тоже нет. У нашей способности осознания есть одно редчайшее преимуще-

ство, которое с лихвой перекрывает все его недостатки. То, на чем сконцентрировано наше внимание, четче запоминается, осознанно тренируемый навык быстрее усваивается, а непонятное становится понятным. Зона нашего рефлексивного осознания – это состояние, со-пряженное с нашим произвольным контролем, с участием которого формируются и оттачиваются новые способы поведения: новые пси-хические функции и функциональные психические органы. Формиру-ются знания, умения и навыки. В.П. Зинченко цитирует мысль Гегеля о том, что человек «не бывает от природы тем, чем он должен быть» (Зинченко В.П., 1998, с. 141). «Одна из граней многозначного понятия «культура» обозначает специфически человеческий способ преобра-зования природных задатков возможностей, а по сути – образование новых способностей» (Там же). Важнейшей характеристикой живой системы, будь то индивид или социум, является возможность созда-ние ею в процессе ее становления и развития недостающих ей орга-нов. Согласно А.А. Ухтомскому, «механизмы нашего тела – не меха-низмы первичной конструкции. Их дополняют приобретаемые в про-цессе жизни и деятельности органы, получившие в немецкой филосо-фии, а затем в физиологии и психологии название функциональных. К числу таких функциональных органов относят движения, действия, образы, эмоции, и многое другое… По сути дела, к числу таких орга-нов относят все феномены психической жизни индивида» (Там же. Курсив мой – П.Я.). Становясь частями нашего психического орга-низма, функциональные органы «уходят» в «теневое сознание», ста-новясь нашими верными слугами и помощниками, освобождая «зону

10 М. Волошин. Петями Каина. Трагедия материальной культуры. I «Мятеж».

22

осознания» для нового переживания, познания и опыта. В прочем, они же иногда могут становиться и препятствиями на пути развития.

Итак, сознание может рассматриваться в аспекте его содержания, состояний, осознания и еще, вероятно, n-ного количества сторон. Так и поступают многие и многие его исследователи. Все эти аспекты в совокупности выражают специфическую систему условий человече-ской душевной эволюции. Таким образом, понятие «сознание» обре-тает смысл не при перечислении его частных свойств и характери-стик, а в контексте человеческой эволюции как ее необходимое усло-вие: функциональный орган формирования функциональных органов. Эти рассуждения относятся, главным образом, к сознанию в его пер-вой ипостаси.

Каждый знаком с ограниченностью нашей способности эффек-тивно выполнять одновременно несколько важных действий. Как пра-вило, в ответственной ситуации мы вынуждены насильно ограничи-вать себя и располагать дела в последовательности, соответственно их важности. Иначе, скорее всего, мы просто наделаем массу ошибок и затратим больше времени на их исправление. В этом проявляется важное свойство нашего осознания: оно выполняет действия сукцес-сивно (последовательно), а не симультанно (одновременно). В силу этого ограничения мы осознаем мир фрагментами, «островками», от-дельными «кадрами». Вторая характерная черта нашего осознания – его «прерывистость», выражающаяся в «скачках» внимания, а не в не-прерывном и плавном его «скольжении». В сознании не существует «смены кадров наплывами», как при видеомонтаже. Третья характер-ная черта нашего осознания – его постоянное запаздывание относи-тельно «здесь и теперь» происходящих событий примерно на 100 - 150 миллисекунд (1мс = 1/1000 секунды). Осознание всегда немножко позади того, что уже произошло, как при видео трансляции события, удаленного от нас на тысячи километров. Эта цифра относится к эле-ментарным ощущениям. Что же касается мышления, осмысления про-исходящего, то здесь это запаздывание гораздо существенней (вплоть до того, что оно может не наступить никогда). Сознание современ-ного человека ретроспективно. Это, к примеру, означает, что наше неосознаваемое находится не ГДЕ, а КОГДА! Оно «заперто» в этом микроскопическом временном интервале.

Наше сознание (в смысле зоны осознания) способно концентриро-ваться лишь на ограниченном фрагменте опыта. Но это вовсе не озна-чает, что то, что осталось «за границей» нашего осознания, навсегда кануло в небытие. То, что казалось навсегда забытым, неожиданно может всплыть в сновидении или в памяти в связи с тем или иным событием. Ведь то, что не находится в области нашего рефлексивного осознания, все равно постоянно находится в зоне нашего автоном-ного контроля. Стоит появиться важному стимулу, как мы мгновенно

23

реагируем на его появление обращением внимания. «Информация мо-жет поступать в кору больших полушарий и в случаях, когда человек находится в бессознательном состоянии. Об этом судят по возбужде-нию участков коры, куда пришли нервные импульсы от определен-ных органов чувств» (Костандов Э.А., 2004). Перечень актуально вос-принимаемого и принимаемого нами «к сведению» гораздо шире того, что мы способны осознать в каждый конкретный момент вре-мени. «Широкий круг психических явлений у человека, с которыми имеют дело психологи, психофизиологии и психиатры – как в норме, так и патологии, – связан с неосознаваемым, или подпороговым по отношению к сознанию, восприятием эмоционально или мотиваци-онно значимых, но физически слабых сигналов, которые не дости-гают уровня сознания и не осознаются субъектом, однако вызывают вегетативные, биоэлектрические и эмоциональные реакции и могут влиять на поведение» (Костандов Э.А., 2004, с.20). К этому перечню следует прибавить и огромное количество вполне различимых сигна-лов, которые мы могли бы без труда осознать, если только обратили бы на них внимание.

Дело обстоит так, как будто у нас не одно, а, как минимум, два «сознания». Одно для сознательной целенаправленной деятельности, переживания и развития, другое – для «сканирования» более широ-кого «горизонта событий» или решения поставленных задач с помо-щью уже сформированных и автоматизированных «приспособле-ний». Оно всегда как бы «на подхвате», и при этом может быстро и одновременно отслеживать многие потенциально значимые либо угрожающие признаки ситуации. Множество житейских и научно установленных фактов свидетельствуют о том, что это «теневое со-знание» участвует не только в осуществлении автоматизированных навыков и рутинных познавательных операций, но и в процессе научения и творчества. Так формируется иллюзия субъектности бес-сознательного: как некого «гомункула», наблюдающего нашу жизнь из-за нашего плеча. Но бессознательное бессубъектно, несмотря на свою активность и очевидную разумность.

Приходит в голову аналогия имплицитных структур опыта (ИСО): дорогой электроорган с возможностью записи множества музыкаль-ных дорожек. На них можно записать партии ударных, басов, гармо-ническое сопровождение в заданной тональности и т.п. Но основную импровизационную партию композитор (наше Я) оставит за собой. Аналогия здесь в том, что все музыкальные дорожки должны быть записаны прежде, чем они зазвучат в слитной мелодии. А для этого необходим композитор. Сначала он должен будет творчески и пооче-редно создать каждую из них, после чего они будут проигрываться одновременно и автоматически, обеспечивая фоновую структуру композиции и оставляя мастеру свободу для импровизации. Здесь же и другая аналогия. На одном микрочипе памяти могут быть записаны

24

тысячи музыкальных дорожек сотен музыкальных композиций, сосу-ществующих одновременно как бы вне времени. Пока не нажата кнопка, музыка не зазвучит. А звучащая музыка будет длиться во вре-мени, как бы «разворачиваясь» из одной временной точки в конти-нуум последовательных звуков, каждый из которых тоже имеет свое время звучания. Так и наша память, как бы вне времени хранит бес-ценный багаж нашего опыта и знаний до тех пор, пока воспоминания не развернутся в действие либо процесс «просмотра», вспоминания и переживания уже прошедшего. Но на этом аналогия кончается: содер-жание ИСО также постоянно актуализируются и непроизвольно, ис-подволь влияя на наши поступки.

То, что находится за границей осознания не так-то легко объек-тивно исследовать. Эта тема вернулась на страницы американских академических журналов относительно недавно. Дж. Кильстром с со-авторами коротко резюмирует смену объекта интереса западной ко-гнитивной психологии. «По большому счету, когнитивная психоло-гия, которая возникла после второй мировой войны и пришла на смену функциональному бихевиоризму, распределяла свой интерес между представлением, первичной памятью, вниманием и воображе-нием. Теперь, когда мы приблизились к ХХI столетию, когнитивная психология серьезно занялась бессознательной психической жизнью и понятием психологического бессознательного: идеей, что созна-тельный опыт, мысль и действие находятся под влиянием восприятий, памяти и других психических состояний, которые недоступны фено-менальному осознаванию и по-своему независимы от волевого кон-троля» (Kihlstrom J.F., et al., 2000, с. 30).11

Феноменология экспериментального изучения актуально не осо-знаваемой сферы человеческой деятельности поистине обширна. Еще в 1977 на основании множества экспериментальных фактов была вы-двинута гипотезу о существовании в головном мозге человека «чув-ствительного механизма, реагирующего на физически очень слабые, но психологически весьма значимые для личности стимулы, в част-ности, словесные» (Костандов Э.А., 2004, с. 47). Думаю, ни одна со-временная психологическая теория не избежит ссылки на неосознава-емые процессы «переработки информации», контроля, научения, вни-мания, памяти и т.п. Но, за малым исключением, тема неосознаваемой когнитивной деятельности не очень популярна. Между тем, «во фрей-довском различении сознательного и бессознательного проявился… важнейший архетип психологического мышления, согласно которому психика имеет уровневое строение. Хотя впервые этот архетип был

11 В советской психологии эта тематика без излишнего пафоса разрабатывалась под

«грифом» «непроизвольные психические процессы», которым заслуженно отводится ос-новная роль в психической деятельности.

25

отчетливо артикулирован уже Аристотелем, его именно фрейдовское понятийное наполнение сказалось на развитии всей психологической науки» (Зинченко В.П., Мамардашвили М.К, 1994, с. 70). Как из-вестно, у З.Фрейда уровневый подход к строению психики выразился в разделении ее на «области (системы)» сознания, подсознания и бес-сознательного (топографическая модель), либо на «Я», «Оно», «Сверх-Я» - в поздней структурной модели (Фрейд З., 1969). В ранней модели «области» явно коррелировали со степенью и возможностью их осознавания. В поздней модели эта корреляция слабее.

Представляется все же разумным связывать хотя бы один из «уровней» психики с необходимостью осознавания части протекаю-щих на нем процессов. Остальные уровни, сколько бы их не содер-жала концепция, связываются с ограничением этой возможности.12 Если задуматься над тем, как соотносятся термины «психика» и «со-знание», то следует признать, что «сознание» часто используется раз-ными авторами, чтобы задать психике ее уровневую размерность. Уровни вовсе не обязательно располагать «по вертикали», как это ме-тафорически делается в глубинной психологии. Следы дихотомии «сознательное – бессознательное» обнаруживаются в широко исполь-зуемых в современной психологии оппозициях: «внешнее – внутрен-нее», «непроизвольное – произвольное», «нерефлексивное – рефлек-сивное», «импульсивное – произвольное». Можно добавить «развер-нутые действия – автоматизмы», «субъектное – бессубъектное (не связанное с переживанием Я)». Подобное же разделение в нескольких вариантах приводится и в статье когнитивиста С. Боэга (Boag S., 2008): «сознание интенционально, бессознательное автоматично»; «сознание обладает возможностью подавления, бессознательное дей-ствует свободно». Подробнее об этом будет сказано в параграфе 2.2. Из современного психоанализа пришли термины: «сознание», «пре-рефлексивное бессознательное», «динамическое бессознательное» и «неподтвержденное бессознательное» (Столороу Р., Атвуд Д., 2000). Из области лингвистики (трансформационная грамматика) приходит ассоциация: «глубинные и поверхностные структуры высказывания» – Ноам Хомски (N. Chomsky); из экспериментальной психосеман-тики: «реальные» и «декларативные» структуры значений. Ко всем возможным бинарным оппозициям следует, на мой взгляд, добавить еще и временную характеристику: когда: «становящееся и ставшее». Осознанию доступно только уже ставшее, происшедшее. Становяще-еся, здесь и теперь происходящее и формирующееся в микросекунд-ном интервале времени не может быть осознано по не зависящим от

12 В качестве примера «уровневости» приведу теорию деятельности А.Н.Леонтьева.

Лишь уровень «Действие – Цель» связан с возможностью непосредственного осознавания. Два других – «Деятельность – Мотив» и «Операция – Задача», каждый по своим причинам актуально не осознаются.

26

нас обстоятельствам. «Структура – процесс». То, что существует в форме структур долговременной памяти может стать осознанным, лишь в форме процесса. И последнее, исключительно важное разде-ление: «субъектность – бессубъектность». «Мы на деле оперируем различением внутри самого сознания двух родов явлений:

1) явлений, сознанием и волей контролируемых и развертываемых (и в этом смысле идеал-конструктивных);

2) явлений и связей, хотя и действующих в самом же сознании, но неявных по отношению к нему и им неконтролируемых (и в этом смысле не контролируемых субъектом и вообще бессубъектных)» (Зинченко В.П., Мамардашвили М.К, 1994, с.73). Термин «бессубъ-ектность» неосознаваемых явлений – очень эвристичен в контексте разрабатываемого метода диагностики имплицитных структур опыта. Бессубъектность – это и есть непроизвольность, автоматичность, не-рефлексивность, неподконтрольность, «имплицитность». Термин указывает на неучасатие нашего «Я» (субъекта деятельности) в этих психических феноменах.

Рискну предположить, что эти характеристики связаны с опережа-ющей антиципирующей реакцией имплицитных структур памяти (как и когнитивного бессознательно вообще) по отношению к возможно-стям рефлексивных процессов осознания. Это опережение тоже иг-рает немаловажную роль в иллюзии субъектности бессознательного, созданной и разрекламированной в свое время З.Фрейдом.

Рассмотрим пример: зима, вы торопитесь, и неожиданно неловко наступаете каблуком на предательский лед. Ваша нога выезжает впе-ред, а тело неумолимо заваливается назад, предвкушая падение спи-ной на асфальт. Паника, страх. Но тут руки (сами!) взлетают вверх, а ваша «неловкая» нога в долю секунды отрывается от скользкой и не-нужной теперь уже опоры и (сама!) со всей силы бьет тем же каблу-ком по льду. Чудо: удар ноги, отдавшийся эхом во всем теле, мгно-венно прерывает ваше падение, полностью восстанавливая равнове-сие. Руки занимают привычное положение, но сердце все еще коло-тится. Кто предотвратил удар затылком об лед и позор падения? Вы? Да вы только и сделали, что перепугались, а потом разгневались на гололед! Действие произошло полностью бессубъектно, автоматиче-ски, машинально. Все закончилось раньше, чем наше «Я» смогло бы оценить ситуацию и принять решение о действии. Более того. Никто не оценивал ситуацию и не принимал решения. Целенаправленность, точность и эффективность действия вовсе не предполагает его субъ-ектность, связанность с «Я»! Время падения с высоты кобчика до ас-фальта – примерно 250 мс, а для осознания требуется, как минимум – 100-150 мс. Еще сколько-то потребуется для оценки ситуации и при-нятия решения, и еще немного – для действия. К этому времени вы уже будете лежать на асфальте. Восстановить равновесие нужно до начала падения, а значит, – прежде сознательной оценки ситуации.

27

Процедура восстановления равновесия уже заранее прописана в тене-вом сознании (ИСО). Сработал функциональный психический орган восстановления равновесия. А сформирован он был еще в раннем дет-стве, когда мы учились ходить.

Итак, в течение жизни (в процессе онтогенетического развития) у человека формируются различные психические функции. Эти функ-ции здесь, вслед за В.П. Зинченко, я обозначаю понятием «психиче-ский функциональный орган». Эти функции могут быть доступны осознаванию, и в норме должны обеспечивать эффективное функци-онирование субъекта, находясь «на подхвате» у сознания. Но сами они, по большей части, не осознаются субъектом. Ни кто из нас не в состоянии сосчитать их количество. Они реализуются имплицитно, незаметно для сознания. Вслед за Дж. Кильстромом (Kihlstrom J.F. et al, 2000), их можно обозначить словом «имплицитный»: имплицитное восприятие, имплицитная память, имплицитное мышление, импли-цитные эмоции. Все они составляют область психического, которую можно обозначить термином «когнитивное бессознательное», а по Энделу Тульвингу – как «аноэтчное сознание» (см.: Солсо Р.Л., 1996). В соответствии с принятой в монографии классификацией, они отно-сятся к третьей ипостаси сознания. Это его процессуальная составля-ющая.

Процессуальная составляющая сознания (третья ипостась) тесно переплетена с имплицитными структурами опыта субъекта (вторая ипостась). В русском языке слово «опыт» одинаково применимо и к багажу наших воспоминаний, и к тому, чему мы научились: умениям и практическим знаниям. Есть все основания считать, что вторая и третья ипостаси сознания – это просто две формы существования (как и два способа понимания) нашего опыта: структура и процесс. «Опе-ратором перехода» из одной ипостаси в другую является параметр субъектности опыта. Например, когда я механически точу лезвие ру-банка, обдумывая при этом способ подгонки доски к общей конструк-ции потолка, мои движения (операции) бессубъектны («аноэтичны»). Но когда я вспоминаю, как старший брат в детстве указал мне на мое неумение правильно настраивать столярный инструмент, про то, что отец в юности окончил столярное училище и т.п., мои действия тут же получают «ноэтическое» содержание. И сейчас же процесс до-водки лезвия, подгонка доски и весь мой труд приобретает иной смысл, становясь частью истории моей семьи, моей индивидуальной истории. Суть понимания имплицитных структур опыта в том, что все наши «безличные» навыки (операции), за малым исключением мла-денческих, субъектны по своему происхождению. И, значит, орга-нично связаны с онтогенетически сформированной в нашей памяти структурой ретро-смыслов.

28

1.4. ИМПЛИЦИТНЫЕ СТРУКТУРЫ ОПЫТА И ПАРАДОКС НЕОСОЗНАВАЕМЫХ ЭМОЦИЙ

В контексте нашего предмета (скрытой диагностики содержания имплицитных структур опыта) особый интерес представляют струк-туры эмоциональной памяти, формы ее существования в нашей дол-говременной памяти.

Сформулируем эту проблему еще конкретнее. Если мы «зонди-руем» нашу долговременную память с помощью подпороговых сти-мулов и ожидаем, что результаты должны отразиться в закономерных микромодуляциях руки, то какие механизмы и закономерности стоят «за» этим феноменом? Что же мы на самом деле зондируем? Какие психологические процессы опосредуют неосознаваемое восприятие? На чем основаны наши ожидания, что непроизвольная реакция руки на неосознаваемые стимулы будет связана с субъективной (эмоцио-нальной) значимостью стимула и мотивацией?

Под имплицитными структурами опыта (ИСО) далее будет по-ниматься содержание индивидуального опыта субъекта, актуально не представленное в его сознании, но могущее быть эксплицировано через рефлексию либо косвенным путем «от третьего лица» как про-являющиеся в иных психических процессах. Речь не идет исключи-тельно о заблокированных сегментах памяти, не только (и не столько) о результатах процесса «вытеснения». Имплицитные структуры опыта – это, пользуясь иной терминологией, – все наполнение нашего интегрального Образа Мира, опосредствующее «изнутри» восприя-тие, интерпретацию, действия и иные процессы приобретения инди-видуального опыта. В теории нейролингвистического программиро-вания, обобщившего несколько психотерапевтических подходов, для этих образований существует название «референтные структуры»: «полная совокупность опыта, накопленного тем или иным индивидом в ходе жизненной истории» (Гриндер Д., Бэндлер Р., 1995, с. 282).

Из всего необъятного содержания интегрального Образа мира субъекта нас особо интересуют содержания, которые традиционно обозначаются как эмоциональная память, и то, как эти содержания связаны с движением.

Термин «эмоциональная память» здесь – это до-эксперименталь-ный концепт, выполняющий функцию эвристики. Под эмоциональ-ной памятью понимаются содержания субъективного опыта, объ-единенные в момент формирования общим эмоциональным состоя-нием. Память рассматривается как многомерная гетерархическая13 структура, – по аналогии с искусственно создаваемым базами знаний.

13 Гетерархия — система, образованная пересекающимися, разнообразными и одно-

временно сосуществующими структурами управления, каждый элемент которой при опре-деленных условиях может служить ее центром (вершиной иерархии).

29

Она допускает различные способы ссылок и маркировки «ячеек» со-держания для извлечения их из «хранилища». Эмоции и чувства, пси-хические состояния, таким образом, принимаются в качестве само-стоятельных признаков категоризации содержания опыта, действую-щего наряду с другими формами организации содержания памяти.14 Эмоции, в свою очередь, тесно связаны с мотивами, потребностями и ценностями субъекта.

Со времени создания Й. Брейером и З. Фрейдом теории катартиче-ского метода, эмоциональная память занимает почетное место в раз-личных психотерапевтических направлениях. Так, Вирджиния Сэй-тер, известный семейный психотерапевт второй половины ХХ, под-черкивала, что «чувства пациента представляют собой необходимый компонент любой референтной структуры, являясь необходимым компонентом человеческого опыта» (Гриндер Д., Бэндлер Р., 1995, с. 283). Но каковы закономерности и как «устроена» эмоциональная па-мять? В какой форме сохраняются наши эмоции до тех пор, пока мы о них не вспоминаем? Как минимум, само существование эмоцио-нальной памяти предполагает существование неосознаваемых эмо-ций.

Еще в начале 90-х годов прошлого века Кильстром (Kihlstrom J.F., et al., 2000) предложил ввести термин «эмоциональное бессозна-тельное» и термин «имплицитные» и «эксплицитные» эмоции для не-осознанных и осознаваемых эмоциональных реакций. Но, как и тер-мин «неосознаваемое восприятие», термин «эмоциональное бессозна-тельное» может содержать в себе противоречие. Это противоречие возникает в рамках традиции, берущей начало в психологии сознания, и связывающей психические процессы с необходимостью их осозна-вания. С традиционной точки зрения на происхождение и функции эмоций, последние играют роль сигнализации сознанию о соответ-ствии ситуационных переменных внутренним мотивационным дис-позициям. Это «особый класс психических процессов и состояний, связанных с инстинктами, потребностями и мотивами, отражающих в форме непосредственного переживания значимость действующих на индивида явлений и ситуаций для осуществления его жизнедеятель-ности» (Психологический словарь, с. 427). «Неосознаваемая эмоция» может звучать абсурдно и с точки зрения здравого смысла.

С одной стороны, согласно весьма представительной психологи-ческой традиции (И.Ф. Гербарт, Л.М. Веккер, А.Н. Леонтьев и мн. др.)

14 К аналогичному предположению приходит и отечественный психофизиолог Э.А. Ко-

стандов: «Центральная нервная система человека при определенных условиях в состоянии осуществить семантическое дифференцирование на неосознаваемом уровне, т.е. различать слова, которые не осознаются. Это происходит на основе эмоциональной памяти – без оживления в сознании словесных стимулов – в случаях, когда повышен порог осознания эмоциональных слов» (Костандов Э.А., 2004, с. 45).

30

к эмоциональным феноменам следует относить явно осознаваемые психологические состояния. Так, И.Ф. Гербарт дал следующее интел-лектуалистическое определение эмоции: чувства соответствуют связи, которая устанавливается между представлениями; эмоция – это психологическое нарушение, вызываемое рассогласованием (конфлик-том) между представлениями (Фресс П., Пиаже Ж., 1975). Физиоло-гические изменения здесь рассматриваются именно как органические, а не психологические компоненты некоего целостного процесса или состояния, при этом – как последствия психологического события. Уильям Джеймс «перевернул» последнее утверждение, сделав психи-ческое состояние следствием физиологической либо поведенческой реакции: эмоция есть результат осознания органических изменений. «Я расстроен, потому, что у меня текут слезы». Как и у И.Ф. Гербарта, мы имеем здесь представление об эмоции, как о двойственном фено-мене, объединяющем психический и физический (физиологический) компонент. Но только при осознании мы можем говорить о ней, как об эмоции. Уильям Джемс был уверен, что органические проявления специфичны для разных эмоций, и подчеркивал, что «органические реакции являются непосредственным результатом восприятия ситуа-ции, а не эпифеноменом или следствием состояния духа» (Фресс П., Пиаже Ж., 1975, с. 116). Согласно известной концепции А.Н. Леон-тьева (1975, 2004) эмоция выполняет функцию репрезентации лич-ностного смысла в сознании субъекта, сигнализируя о (неосознавае-мом актуально) соотношении между смыслообразующим мотивом и целью (результатом) действия, из чего снова следует, что «неосозна-ваемые эмоции» - это оксюморон. Его внук, Д.А. Леонтьев, продол-жающий эту традицию, также настаивает на том, что «понятие "эмо-ция" при его корректном употреблении относится лишь к субъектив-ным переживаниям» (Леонтьев Д.А., 1999, с. 161). Итак, если мы вве-дем в определение эмоции обязательное требование ее осознания (например, – в форме «сигнальной функции» эмоции), то говорить об имплицитных эмоциях неправомерно.

Согласно другой, не менее представительной традиции (У. Джеймс, Ч. Дарвин, П. Жане, П. Фресс и мн.др), эмоция – это реакция целостного субъекта, включая и организм. В своем крайнем, физио-логическом, варианте эта точка зрения выражена в активационных теориях (У. Кэннон, Ф. Бард, Дж. Моруцци, Г. Мэгун, Д. Хебб), рас-сматривающих эмоцию лишь как одно из крайних (интенсивных) зна-чений континуума активации организма для выполнения действия (Фресс П., Пиаже Ж., 1975). Согласно этому взгляду, эмоция возни-кает сначала как физиологическая функциональная преднастройка к действию либо реакции, и, лишь достигнув некоего «энергетического уровня», становится доступна осознанию. Здесь выясняется одна не-приятная деталь: У. Джеймс ошибался, и физиологические компо-

31

ненты эмоциональных реакций отличаются друг от друга только ко-личественно, а не качественно, так что до тех пор, пока эмоция не бу-дет осознана как таковая (например, как результат сознательной оценки ситуации), ее нельзя качественно идентифицировать по фи-зиологическому компоненту. «Основываясь только на показателях активации, невозможно обнаружить собственно эмоцию, поскольку она определяется лишь отношением к ситуации» (Там же, с. 151). Это существенно ограничивает информативность классических лай-де-текторов, основанных на физиологических показателях.

Возникает тупиковая ситуация: если специфичность эмоциональ-ного состояния жестко увязывается с фактом его осознания, эмоция становится эпифеноменом, привнесенным осознаванием физиологи-ческого возбуждения. При искусственном экспериментальном созда-нии эмоционального напряжения при помощи инъекции психотроп-ного препарата так и должно происходить. Но это не означает, что все именно так происходит в реальной ситуации. Непонятно, откуда же в повседневной жизни появляется неосознаваемое физиологическое со-стояние (возбуждение), предшествующее осознанной оценке ситуа-тивного контекста? Значит эмоция (оценка ситуации) должна возник-нуть до физиологической реакции, а не вызывается интенсивностью последней. Напрашивается вывод: эмоциональная оценка ситуации, предшествующая физиологической реакции, может происходить не-осознанно.

В подтверждение правомерности понятия «имплицитная эмоция» Дж. Кильстром ссылается на факты гипнотического внушения, погра-ничной психопатологии и теорию П. Лэнга (Lang, P. J., 1973). Ярким примером диссоциации между осознаваемым и физиологическим со-стоянием является алекситимия: неспособность дать ясный отчет о характере переживаемых эмоций. Это проявляется в обедненном эмо-циональном словаре таких пациентов, не умеющих переводить свои переживания и переживания других людей на обычный разговорный язык. Фактически, это и есть дефицит эксплицитных эмоций. Но при этом физиологические корреляты эмоциональных состояний оста-ются интактными, что означает, что что-то должно было «запустить» эти физиологические реакции. Это могут быть ситуативные признаки, получившие бессознательную эмоциональную оценку. Например, в ситуации, вызывающей у обычного человека страх, эти люди, не от-давая себе в этом отчета, испытывают сердцебиение, учащенное ды-хание и т.п. Т.е. «внутренняя инъекция» адреналина является след-ствием восприятия и оценки ситуации, а не наоборот. Не удиви-тельно, что алекситимики составляют группу риска сердечнососуди-стых заболеваний (инфаркты).

Подводя итог в вопросе об имплицитных эмоциях, Дж. Кильстром говорит: «Десинхронизации, подавление, алекситимия, гипнотиче-ская анальгезия и скрытые установки представляют собой случаи, в

32

которых личность субъективно не осознает эмоциональное состоя-ние, которое, тем не менее, влияет на поведенческий и физиологиче-ский результат. В виду этих феноменов, мы предполагаем формаль-ное различение между двумя выражениями эмоций, эксплицитным и имплицитным. Параллельно с употреблением этих терминов в сфере когнитивного бессознательного, эксплицитные эмоции соотносятся с осознанием личностью своих эмоций, чувств или настроения; импли-цитные эмоции, по контрасту, соотносятся с изменениями в чьем-либо опыте, мыслях или действиях, которые атрибутируемы к эмоци-ональному состоянию, независимо от ее или его осознавания этого состояния. В терминах измерения, эксплицитные эмоции требуют осознавания и отчета испытуемого о его или ее эмоциональном состо-янии; имплицитные эмоции этого не требуют» (Kihlstrom J.F., et al., 2000, с. 59). Важно в этом подходе то, что неосознаваемые эмоции рассматриваются не как физиологические состояния, а как психиче-ские феномены. Но это возвращает нас к указанному противоречию: неосознаваемые эмоции!

К сожалению, корректность выводов Дж. Кильстрома относи-тельно существования имплицитной памяти, восприятия, научения и мышления, относительно имплицитных эмоций дает сбой: в послед-нем случае в них обнаруживается опора на аналогию. «Если имеет смысл говорить, что когнитивные состояния восприятия, памяти и мышлении могут быть бессознательны, или имплицитны, имеет смысл задаться вопросом, могут ли эмоциональные состояния также быть бессознательны, или имплицитны» (Там же, с. 42). Но не мыш-ление по аналогии определяет логику научного вывода.

В отношении имплицитных эмоций ключевой вопрос состоит в следующем: обладают ли имплицитные эмоции тем же качествен-ным своеобразием, что и эксплицитные? В противном случае они ни чем не отличаются от физиологических реакций, и, говоря о них, мы нарушаем известный принцип «бритвы Оккама». Обладают ли им-плицитные эмоции, например, валентностью (положительные – от-рицательные, удовольствие – неудовольствие, и т.п.)? Проецируя этот вопрос в план традиционной экспериментатики, его можно перефор-мулировать так: «Возможен ли оценочный процесс, протекающий вне зоны осознавания испытуемого, запускающий соответствую-щие физиологические и психические процессы?» Замечу, что по-следний вопрос был сформулирован в духе функциональной (по Е.Ю. Артемьева), или субъектной (А.Г. Шмелеву) парадигмы изучения структуры психической деятельности, в которой психическая функ-ция спроецирована на временную ось как процесс.

Замечу, что к процессу и структурному элементу сознания тради-ционно применяются разные термины. Например, как это будет видно далее, неосознаваемые структурные элементы опыта, связанные с

33

мотивами и потребностями, в психоанализе часто обозначаются по-нятием «аффект», а процессуальные, связанные с осознанием, – как «эмоции». Аналогично, к подобным устойчивым структурам опыта в отечественной традиции часто применяется понятие «смысл», «смыс-ловая установка», «смысловая диспозиция», а к процессуальным – «эмоция», «чувство».

В структурной парадигме предыдущий вопрос должен быть пере-формулирован так: «Присутствуют ли в хранящихся в долговре-менной памяти структурных элементах субъективного опыта устойчивые «эмоциональные метки», закономерно сопряженные с физиологическим состоянием и иными психическими процес-сами?». Дилемма имплицитных эмоций Дж. Кильстрома тогда должна быть переформулирована: «Существует ли устойчивый психический (не физиологический) имплицитный структурный элемент опыта, закономерно «разворачивающийся» в сознании в форме определенного эмоционального процесса?».15 1.5. АФФЕКТИВНО-СМЫСЛОВОЙ КОМПОНЕНТ В ИМПЛИЦИТНЫХ

СТРУКТУРАХ ОПЫТА К системе эмпирических доказательств участия эмоций в неосо-

знаваемых когнитивных процессах мы вновь вернемся в Главах 2 и 3. Сейчас обратимся к истории вопроса и к до-экспериментальным тео-ретическим построениям. В течение более 100 лет в психодинамиче-ском направлении психотерапии были накоплены и обобщены факты, свидетельствующие об имплицитной форме существования эмоций, способных сохраняться неограниченно долго в неосознаваемых структурах индивидуального опыта.16

Теоретические предпосылки для рассмотрения аффекта как неосо-знаваемого были заложены в работе Й. Брёйера и З.Фрейда «Иссле-дование истерии» (1885). Источником истерического симптома в ней выступает травматическое событие. Утверждалось, что «зажатые» аффекты, не нашедшие пути к разрядке, могут оказывать патогенное воздействие. Излечение достигается высвобождением «отклонивше-гося от своего пути» аффекта и его разрядкой (отреагированием) (Ла-планш Ж., Понталис Ж.-Б., 1996). Позже Фрейд сделал вывод о том, что аффект не имеет необходимой связи с представлением, и они мо-гут отделяться друг от друга. «Вытесненное бессознательное пред-ставление остается в системе Бсз как вполне реальное образование, тогда как на месте бессознательного аффекта мы видим лишь неза-вершившуюся возможность» (Там же, с. 66. Курсив мой – П.Я.). В другом современном словаре психоаналитических терминов дается

15 Как у В. Высоцкого: «Что остается от сказки потом, после того, как ее рассказали?». 16 Напомню, что в психоанализе З. Фрейда под неосознаваемым аффектом всегда пони-

мается психический, а не физиологический феномен.

34

следующее определение понятия «аффект»: «Комплексные психофи-зиологические состояния, включающие субъективные переживания, а также когнитивные и физиологические компоненты. <…> Чувства – это основные, субъективно переживаемые состояния, которые мо-гут быть блокированы от сознания; эмоции суть внешне наблюдае-мые проявления чувств; понятие аффекта относится ко всем связан-ным с этим феноменам, многие из которых бессознательны» (Психо-аналитические термины и понятия, 2000, с. 37. Курсив мой – П.Я.). Несколько иначе, нежели у Фрейда, теперь трактуется и взаимосвязь аффектов с представлениями: «Когнитивные компоненты аффектов включают идеи и фантазии, сопровождающие возникновение любого аффективного состояния. Будучи специфическими для каждого инди-вида, такие идеи и фантазии концентрируются вокруг тем, имеющих непосредственное отношение к мотивационной стороне аффектив-ного состояния. Тревога, например, активируется при восприятии угрозы, а сопровождающие ее когниции организуются вокруг этой темы, хотя специфическое их содержание зависит от переживаний и фантазий индивида в ситуациях восприятия опасности, начиная с дет-ства» (Там же). Таким образом, представления составляют не нечто внешнее (как считал З.Фрейд), а рассматриваются теперь как компо-ненты аффективного состояния. Вместе с тем, сам аффективный ком-понент часто являются неосознаваемыми.

Не исключено, что введение в структуру аффективного состояния представлений и идей ускорилось благодаря ранним эксперименталь-ным исследованиям К.Г. Юнга. Именно ему принадлежит честь со-здания первой теоретической модели единицы анализа имплицитных структур опыта. Приведенные выше формулировки по существу сов-падают с определением аффективного автономного комплекса, сформулированного К.Г. Юнгом: «Комплексы – это констелляции психических элементов (идей, мнений, отношений и убеждений) объ-единяющихся вокруг какого-то тематического ядра и ассоциирую-щихся с определенными чувствами» (Гроф С., 1993). Сам З. Фрейд, прибегая к понятию «комплекс», неоднократно ссылается еще в «Психопатологии обыденной жизни» (1902) на «Цюрихскую школу» К.Г.Юнга. Термин «комплекс» принят и в современном психоана-лизе: «Организованная совокупность аффективно нагруженных пред-ставлений и воспоминаний, частично или полностью бессознатель-ных. Комплекс17 строится на основе межличностных отношений дет-ской истории: он способен оказывать упорядочивающее воздействие на все уровни психики – эмоции, установки, приспособительное по-ведение» (Лапланш Ж., Понталис Ж.-Б., 1996, с. 194. Курсив мой – П.Я.); «Группа взаимосвязанных сознательных и бессознательных

17 Здесь речь идет об Эдиповом комплексе.

35

идей и чувств, которые оказывают динамическое влияние на поведе-ние» (Райкрофт Ч., 1995, с. 75). Эмоциональные состояния связаны с представлениями не только биологически, но онтогенетически, как это и предполагалось К.Юнгом: «С точки зрения развития, аффекты возникают на основе генетически обусловленных паттернов реакций. Считается, что девять таких паттернов (удивление, интерес, радость, дистресс, злость, страх, стыд, презрение и отвращение) универ-сальны, очевидны и легко идентифицируются на первом году жизни, хотя такое утверждение и небесспорно. Первичная биологическая ре-акция вскоре становится связанной со следами памяти, благодаря чему знакомые перцептивные паттерны мобилизуют соответствую-щую аффективную реакцию, которая предвосхищает то, что ожидает ребенок на основе ассоциаций. Поскольку эти ассоциации нередко включают в себя либидинозные и агрессивные объекты и пережива-ются как нечто относящееся к самому человеку, как правило, аф-фекты тесно связаны с репрезентантами себя и объектов, а также фан-тазиями, вызванными влечениями. <…> Однако в настоящее время аффекты рассматриваются как структуры Я, которые могут быть со-вершенно не связанными с влечениями и конфликтами» (Психоана-литические термины и понятия, 2000, с. 38). «Считается, что аффекты прикрепляются к идеям, а не наоборот. Различие понятий «аффект» и «эмоция» в том, что аффект рассматривается так неразрывно связан-ный с идеями,18 а эмоция – как самоценное, независимое пережива-ние» (Райкрофт Ч., 1995, с. 11).

Итак, согласно представлениям, сформировавшимся в психодина-мическом направлении психотерапии, аффект (как обобщающее название для эмоциональных состояний) может находиться в неосо-знаваемом состоянии. Он тесно связан с мотивами и образует устой-чивые связи со следами памяти, с когнитивными образованиями (об-разами, представлениями, «темами») и физиологическими состояни-ями. Эти связи, как и сами аффективно-когнитивные комплексы, накапливаются на основе межличностных отношений с рождения и до смерти, и относятся к «структурам Я». Неосознаваемый «аффект» устойчиво связан с определенным представлением как «незавершив-шаяся возможность» (соответствующего психического состояния) и актуализируется при восприятии знакомых (относящихся к этим ком-плексам) когнитивных паттернов, проявляясь в эмоциональном со-стоянии. Актуализирующийся аффект также оказывает влияние на поведение (предположительно, приводят к предвосхищающему пове-дению).

18 В отечественной психологии – тезис о «единстве интеллекта и аффекта» у Л.С Вы-

готского позже был развит в концепцию «смысла» и «личностного смысла» в школе А.Н. Леонтьева.

36

Остановимся на способе разведения понятий «аффект» и «эмоция» в психоанализе. Оно проводится не по привычному для академиче-ской психологии признаку интенсивности («аффект» = крайне воз-бужденное состояние, острое душевное волнение), а по признаку обобщенности: «аффект» = родовое понятие для всего комплекса объ-единенных с чувствами феноменов, а «эмоция» = актуально осозна-ваемое состояние. Вывод: неосознаваемый аффект в психоанализе иг-рает роль той «эмоциональной метки», о которой говорилось выше, объединяющей представления памяти и способной развернуться при осознании в переживание эмоции. Это психоаналитическое понятие, таким образом, объединяет в себе как структурные, так и процессу-альные качества сознания. «Аффект» сохраняется как компонент опыта (структурный элемент), но способен развернуться в осознавае-мый процесс переживания (осознаваемую эмоция) и модификации по-ведения. Такая двойственность является не столько исключительным качеством именно аффекта, сколько способом рассмотрения этого психического феномена сразу с обеих парадигмальных позиций: как содержание (структура) и как процесс. Напомню, что, согласно А.Г. Шмелеву (и я полностью разделяю этот тезис), значение может быть рассмотрено и как элемент категориальной структуры, и как сверну-тая операция, и, согласно В.П. Зинченко, все феномены психической жизни индивида правомерно относить к числу функциональных орга-нов. Это позволяет отнести (аффективные) имплицитные струк-туры опыта (ИСО) к некоему классу функциональных психиче-ских органов нашего психического организма, запускающих предвосхищающее поведение на основе прошлого опыта (ретро-смыслов).

В отечественной психологической традиции подобного рода аф-фективно-когнитивные образования обозначаются различными, но часто взаимосвязанными по своей концептуальной структуре, поня-тиями. Это: «аффективный комплекс» (Лурия А.Р., 1934, 2002), «се-мантические поля» (О.С. Виноградова, А.Р. Лурия), «отношение», «личностный смысл» (Леонтьев А.Н., 1975, 2004), «смысловая уста-новка» (Асмолов А.Г., 1976), «коннотативные значения», «структуры индивидуальных значений» (Петренко В.Ф., 1983, 1997); «значение как тройственный морфизм», «реальные системы значений» (Шмелев А.Г., 1983), «субъективные семантики» (Артемьева Е.Ю., 1999), «функциональные структуры», «смысловая организация сознания» (Прохоров А.О., 2004), «смысловые диспозиции» (Леонтьев Д.А., 1999), «акцентный локус латентной информации», «семантическая память» (Смирнов И.В. и соавт., 1996; Смирнов И.В., 2003).

В образе и представлении предметные и эмоциональные компо-ненты всегда тесно связаны, поэтому представлять долговременную память как семантическую структуру, изолированную от аффектив-ных структур, можно только прибегнув к абстрагированию. В таком

37

случае естественно возникает вопрос: не является ли любое содержа-ние нашего сознания своего рода аффективным комплексом? Так, по результатам психосемантических исследований психических состоя-ний А.О. Прохоров делает вывод, что «…семантические пространства психических состояний включают в себя "накопленные" следы пере-живаний, осуществленных ранее ("прошедших") деятельностей, по-ведения, физиологических реакций и др. Это следы "сцепления" се-мантических пространств с предметами, ситуациями и обстоятель-ствами жизнедеятельности субъекта. Каждая составляющая, входя-щая в семантическое пространство, может являться своего рода "клю-чом" к актуализации психического состояния: закрепившаяся (сцеп-ленная) за определенным оперантом19 система психологических, фи-зиологических, поведенческих и др. характеристик "развертывается" при актуализации того или иного психического состояния» (Прохо-ров А.О., 2004, с. 12). Семантические пространства состояний пред-ставляют осознаваемые комплексы «пусковых элементов».20 При этом большая часть признаков психического состояния не осознается субъектом в повседневной жизнедеятельности. В цитируемом тексте А.О. Прохорова присутствует все та же идея актуально неосознавае-мой субъектом связи психических состояний (в том числе эмоций) со следами памяти (репрезентантами себя и объектов), и их закономер-ной мобилизации при встрече со «знакомыми перцептивными паттер-нами». В данном случае это выражено в форме связи («сцепления») «накопленных следов переживаний» с «предметами, ситуациями и обстоятельствами», которые становятся «ключами» для актуализации этих психических состояний. Актуализация психического состояния сопровождается не только психологическими, но и физиологиче-скими и поведенческими («и др.») проявлениями.

Таким образом, несмотря на различие в способах операционализа-ции (психотерапевтический процесс в первом случае, и семантиче-ское шкалирование и построение семантических пространств – во втором) налицо явное сходство в структуре и «поведении» структур-ных элементов, образующих имплицитный структуры опыта.

Далее мы остановимся на концепциях, которые углубляют наше представление о различных аспектах имплицитных структур опыта, чтобы в итоге придти к парадигмальной модели единицы анализа ИСО.

19 по всей вероятности, - названием психического состояния (чувством, эмоцией и т.п.)

- Примечание автора. 20 Это, как представляется, аналогично утверждению А.Г.Шмелева (1983) о том, что «в

категорию входят функционально эквивалентные стимулы – вызывающие одну и ту же или сходную реакцию, а не просто физически сходные стимулы» (с. 19); «"Категория" – это определенный класс прообразов определенной реакции» (с. 14).

38

1.6. ТЕОРЕТИЧЕСКАЯ МОДЕЛЬ ЕДИНИЦЫ АНАЛИЗА ИМПЛИЦИТНЫХ СТРУКТУР ОПЫТА

Единица анализа ИСО – это структурная единица индивидуаль-ного опыта как целого, обладающая всеми существенными характе-ристиками этого целого. Это до-экспериментальная абстракция, необ-ходимая для выдвижения экспериментальных гипотез и интерпрета-ции результатов. Подходы к моделированию единиц анализа имплицитных струк-

тур опыта

Имплицитные структуры опыта неоднократно были объектом изу-чения, хотя и выступали в различных формах в разных авторских кон-цепциях (см. выше по тексту). Представляется, что первая попытка моделирования единицы анализа ИСО принадлежала К.Г. Юнгу, но и другие концепции, будучи очень, подчас, далеки от проблем глубин-ной психологии, по-прежнему включают аффективный компонент как неотъемлемый его «ингредиент».

Ссылаясь на работы О.С. Виноградовой, Е.Н. Соколова, А.Р. Лу-рия, Л.А. Шварц в области психофизиологии по искусственному мо-дулированию семантической памяти путем присвоения фиксирован-ной значимости какому-либо слову, и на собственные многочислен-ные эксперименты по подпороговой стимуляции, И.В. Смирнов с со-авторами сформулировали операциональное понятие «акцентного ло-куса латентной информации (АЛЛИ)». Это «операциональный тер-мин для обозначения тех совокупностей психосемантических элемен-тов, которые объединяются в единую матрицу и по совокупности ре-акций на свои вербальные эквиваленты статистически отличаются от всех прочих совокупностей» (Смирнов И.В. и соавт., 1996, с. 136). АЛЛИ является структурным компонентом семантической памяти субъекта, будучи частично либо полностью не осознаваем, но «инди-видуально значимая неосознаваемая информация, особенно сфокуси-рованная в виде АЛЛИ, может быть убедительно верифицирована с помощью тривиальных методов, например, путем интервьюирования субъекта на фоне диссолюции его сознания, вызванной инфузией микродоз кеталара» (Там же, с. 224). В сущности же, согласно приво-димым описаниям и способу выявления, АЛЛИ почти полностью (за исключением отсутствия апелляции к архетипам) соответствует пред-ставлениям К.Г. Юнга об аффективных автономных комплексах.

И.В. Смирнов с соавторами так обобщили результаты известных на то время психофизиологические исследований, раскрывающую се-мантическую составляющую АЛЛИ:

39

«- независимо описанные многими авторами вербальные условные реакции в качестве сигнала (стимула) имеют не только само слово (омоним), но и его синонимы или иноязычные аналоги;21

- этим условным реакциям свойственно явление генерализации: они развиваются не только при действии того слова, на которое выра-ботаны, но и при действии других слов, которые по смыслу близки к основному (ключевому, сигнальному, ядерному) или как-то с ним ас-социируются;22

- при изменении уровня бодрствования здорового человека или при наличии психических нарушений вместо семантической генера-лизации наблюдается физическая генерализация: возникают услов-ные реакции на слова, близкие по написанию или звучанию в зависи-мости от способа предъявления), но не по смыслу. В этом случае не происходит семантической дифференциации стимулов при сохранно-сти физической. При дальнейшей диссолюции сознания, как из-вестно, исчезает и физическая дифференциация, а затем любые реак-ции на сенсорные стимулы угасают» (Смирнов И.В. и соавт., 1996, с. 135).

Связь АЛЛИ с эмоциональными состояниями приводит авторов к тому же сакраментальному вопросу. «Семантическая память функци-онирует и независимо от сознания. А раз нет сознания, то уместно ли говорить об эмоциях? <…> В соответствии с нашими концептуаль-ными моделями, можно описать эмоцию как доступный пользова-телю (сознанию) дискрет состояния, эквивалентный ключевым эле-ментам конкретной психосемантической матрицы. <…> [В случае их осознания – П.Я.] эмоции являются сигналами приоритетов отдель-ных поведенческих программ. Вне сознания, понятие «эмоция» эфе-мерно. С операциональной точки зрения удобнее пользоваться пред-ставлением о дискрете состояния как о совокупности мгновенных значений основных жизненных функций, в сочетании с которыми се-мантической памятью была воспринята информация. <…> Предъ-явив семантические элементы, эквивалентные сформированной на данном дискрете состояния психосемантической матрице, мы мо-жем актуализировать и состояние. В этом случае при наличии созна-ния возникает эмоция. Точность воспроизведения всей данной мат-рицы будет определяться в обоих случаях количеством используемых элементов ее кода» (Там же, с. 160-161. Курсив мой – П.Я.).

Как видим, здесь эмоция связана с процессом осознания, а психо-аналитический обобщающий термин «аффект» заменяется на «дис-крет состояния» как «совокупность мгновенных состояний основных жизненных функций», т.е. некий психофизиологический гештальт с

21 Т.е. налицо связь с лингвистической памятью. 22 Связь со структурами значений.

40

акцентом на состояние организма. Эмоции тогда – лишь один из ком-понентов этого гештальта (дискрета состояния), ситуативно эквива-лентный всем остальным компонентам, включенным в этот гештальт. Функция эмоции в том, что она осознается и опосредует процесс со-циального взаимодействия и рефлексии. Роль «эмоциональной метки» в имплицитных структурах опыта здесь выполняет описанный авторами гештальт (дискрет состояния), предъявление любого эле-мента которого может вызвать его в целом. Со стороны семантиче-ской составляющей мы видим его связь со структурой языковых зна-чений, а не только с отдельными формально-ассоциированными сло-вами и представлениями. Снова перед нами структурный (стацио-нарный) элемент опыта, содержащий потенциальный процесс (раз-вертку в гештальное состояние, протекающее во времени).

Но ведь формирование имплицитных структур опыта происходит не в случайном и хаотичном столкновении с реальностью. «Такое ин-тегративное образование как субъективное представление мира (Об-раз мира) не образуется из ничего в каждом психическом акте, а несет в себе следы всей предыстории психической жизни субъекта…» (Ар-темьева, 1999, с. 17). Специфической формой взаимодействия чело-века с миром является его деятельность. Отсюда абсолютно верно звучит тезис Е.Ю. Артемьевой о том, что «элементы семантического слоя субъективного опыта понимаются нами как следы деятельно-стей, зафиксированные в отношении к предметам, объектам манипу-ляции и условиям этих деятельностей» (Там же, с.23. Курсив мой – П.Я.). Эти элементы субъективного опыта Е.Ю. Артемьева обозна-чила понятием «субъективные семантики». Согласно ее концепции, смыслом (объекта, явления, ситуации) называется след взаимодей-ствия с ними, зафиксированный в виде отношения к ним. Эти отно-шения (субъективные семантики) имеют не столько перцептивную, сколько эмоциональную природу: «предметами в субъектно-объект-ных отношениях являются не вещи, не объекты, ситуации, явления, а свернутые следы взаимодействия с ними, некоторое состояние… Се-мантические оценки23 на уровне глубинной семантики суть оценки эмоций, возникших в процессе контактов с объектом в личном опыте испытуемого, или оценки тех же эмоций, присвоенные при освоении общественного опыта» (Там же, с. 136, 156). «…Единой замещающей реальностью для стимулов любой природы является реальность сле-дов пережитых в деятельности эмоциональных состояний» (Там же,

23 Здесь, по контексту, Е.Ю. Артемьева имела в виде семантические оценки, получае-

мые в психосемантическом эксперименте, например, с помощью семантического диффе-ренциала, ранжирования стимулов и т.п. – Примечание автора.

41

с. 206). Думаю, что последнюю фразу можно интерпретировать ана-логично другому высказыванию: «Аффект24 выступает оператором перехода от предметно-денотативных к аффективно-коннотативным формам отражения» (Петернко В.Ф., 1983, с. 129) – как своеобразное «аффективное обобщение», вплетенное в процесс категоризации опыта. Это возвращает нас к теме эмоциональной памяти. «Аффект» (в широком смысле слова), следовательно, является не исключитель-ной прерогативой автономных аффективных комплексов, а главным связующим «раствором» имплицитных структур опыта вообще. Но это, все же, не аффект в его буквальном понимании. Это не «стихия», не энергия, не нечто, способное вести себя подобно жидкости, как к нему относились в конце XIX - начале ХХ века. Ближе всего он к тер-мину «аффективная окраска образа», «эмоциональное отношение», «коннотативное значение».

Под коннотативным значением, вслед за Чарльзом Осгудом (Osgood Ch.E.), понимают «...те состояния, которые следуют за вос-приятием слова-раздражителя и необходимо предшествуют осмыс-ленным операциям с символами. …Если несколько стимулов, физи-чески совершенно различных, вызывают у субъекта ассоциации, обу-словливающие вполне определенное его поведение, мы говорим, что эти стимулы обладают одним и тем же значением» (Osgood Ch.E., et al., 1957). Эти значения проявляются в форме «аффективно-чувствен-ных тонов» (Osgood, Ch.E., 1969). Итак, в коннотативных значениях выражаются закономерные эмоциональные «обертоны», сопутствую-щие работе нашего восприятия. В совокупности эти обертоны скла-дываются в эмоциональное отношение к воспринимаемому предмету, причем, зачастую, совершенно для нас неосознанно. Думаю, не будет большой натяжки понимать коннотативные значения как проявление эмоционально-оценочной составляющей субъективных семантик, или «эмоциональных меток» в ИСО. Неоднократно подтвержденный факт закономерной проекции любого воспринимаемого объекта в так называемое «коннотативное пространство» эмоциональных реакций – лучшее доказательство построения нашего сознания (и памяти), в числе прочих, на основании эмоциональной значимости объекта.

При использовании в экспериментах по субъективному шкалиро-ванию большого количества биполярных признаков, большого списка разнородных объектов, оцениваемых большой выборкой испытуе-мых, обычно «на выходе» получаются так называемые «осгудовские» оси семантического пространства «Оценка», «Сила», «Активность». Фундаментальность этой тройки доказана не только их независимо-стью от национальности, культуры и языка респондентов. Параллели

24 «Аффект» в смысле простейших форм эмоционального проявления. – Пояснение ав-

тора цитаты.

42

этой тройственной структуры обнаруживаются в древних индийских текстах Сангхьи (см.: Яньшин, 1997, 2006). Но при использовании не-большого списка оцениваемых объектов, особенно – эмоционально значимых, это универсальное коннотативное пространство деформи-руется в сторону наиболее эмоционально значимого объекта либо его признаков.

«Аффект» способен тенденциозно искривлять субъективные се-мантические пространства. Добавление в список нейтральных объек-тов оценки единственного эмоционально значимого вызывает эффект «магнита», поднесенного к металлическим опилкам. Эти метафори-ческие образы «искривление семантического пространства», «эмоци-ональный магнит», на мой взгляд, близки к метафоре «аффективного комплекса» К. Юнга, «притягивающего», «констеллирующего» сход-ные по эмоциональной окраске представления. В этом контексте су-щественно то, как концепция коннотативного значения Ч. Осгуда в трактовки В.Ф. Петренко соотносится с трактовкой психического об-раза (сознания) А.Н. Леонтьевым. «Значение, личностный смысл и чувственная ткань понимается не как самостоятельные единицы, а как образующие – предельные абстракции различных аспектов некой це-лостности – индивидуального значения» (Петренко В.Ф., 1983, с. 155). Коннотативному значению по мысли В.Ф. Петренко, здесь от-водится роль репрезентации личностного смысла.

Понятие «смысл» у Е.Ю.Артемьевой, не совпадая полностью с по-нятием «личностный смысл» у А.Н. Леонтьева, имеет с ним глубокое родство. На мой взгляд, такое несовпадение связано с тем, что субъ-ективные семантики являются устойчивыми «отложениями» в «гео-логических слоях» субъективного опыта, оставшимися после прошед-ших деятельностей, в то врем, как личностные смыслы недолговечны (сравни: Леонтьев Д.А, 1999) и порождаются в текущей деятельности. Возникновение имплицитных структур опыта (ИСО) в контексте де-ятельности и объясняет обязательное присутствие в них (в единицах их анализа) аффективной составляющей, их эмоциональную окра-шенность, отражение в них субъективного смысла объектов и ситуа-ций на момент их формирования (ретро-смыслов). Эмоциональная со-ставляющая ИСО обусловлена их связью с мотивом (иерархией моти-вов) деятельности.

Остановимся на этом вопросе подробнее. Ведь знание о смысло-вой составляющей деятельности может пролить некоторый свет на функционирование и структуру «следов прошедших деятельностей» (субъективных семантик).

Для деятельностной парадигмы характерная тесная смысловая связь между понятиями «отношение», «смысл», «аффект», «эмоция», «мотив». Эта связка явно представлена в концепции «личностного

43

смысла» А.Н. Леонтьева (1975)25 и развивалась в работах его учени-ков и последователей. В контексте нашей темы существенна постули-руемая в этой парадигме связь личностного смысла с мотивами дея-тельности, «вхождение» смысла в структуру сознания, и сущностное несовпадение личностного смысла с эмоциями как формой его отра-жения в сознании (в функции «плюс / минус санкционирования» дей-ствий). «Личностный смысл объектов и явлений действительности – это составляющая образов восприятия и представления соответствующих объектов и явлений, отражающая их жизненный смысл для субъекта и презентирующая его субъекту посредством эмоциональной окраски об-разов и их трансформаций» (Леонтьев Д.А., 1999, с. 181). Вот почему субъективные семантики столь тесно связаны с эмоциональным отно-шением.

Д.А. Леонтьев (1999), анализируя деятельностную парадигму, вы-деляет шесть видов «смысловых структур»: личностный смысл как составляющая сознания, смысловой конструкт, смысловую уста-новку, смысловую диспозицию, мотив и личностную ценность. Из пе-речисленных нас особо интересует понятие «смысловая установка»26 и «смысловая диспозиция». К влиянию смысловой установки он отнес известные эффекты влияния бессознательных личностных образова-ний на протекание когнитивных процессов: стабилизацию деятельно-сти, сенсибилизацию к релевантным стимулам, пристрастную селек-цию и фильтрацию содержания воспринимаемого, перцептивную за-щиту, отклонение деятельности от оптимальной линии достижения цели, а также дезорганизацию, обычно связанную с избыточным аф-фективным напряжением. Смысловая установка «дублирует» функ-цию личностно-смысловой регуляции при отсутствии осознавания: «смысловая регуляция познавательной деятельности может осу-ществляться и минуя план сознания, без презентации соответствую-щего содержания в психическом образе, за счет субсенсорных меха-низмов, имеющих установочную природу» (Там же). Здесь мы уже вплотную приблизились к интересующему нас компоненту сознания, обозначенному выше как «теневое сознание»: к деятельному участию сформированных ранее функциональных органов ИСО в осуществле-нии актуальной деятельности.

Устойчивая форма фиксации смысловых отношений в «латент-ном, инактивном виде» обозначена Д.А. Леонтьевым термином смыс-ловые диспозиции. Смысловая диспозиция сходна с 1) фиксированной установкой в школе Узнадзе, 2) понятием «отношение» у Мясищева,

25 «Личностный смысл создает пристрастность человеческого сознания» (с. 153.).

«Функция <мотивов>, взятая со стороны сознания, состоит в том, что они как бы "оцени-вают" жизненное значение для субъекта объективных обстоятельств и его действий в этих обстоятельствах, придают им личностный смысл…» (с. 150).

26 Насколько могу судить, впервые термин предложен А.Г. Асмоловым (1979).

44

3) понятием «социальная установка» (attitude) в социальной психоло-гии. Отталкиваясь от трехчленной модели строения социальной уста-новки Каца и Стотланда (когнитивный, аффективный и поведенче-ский компоненты), он первый из них идентифицирует с предметной составляющей диспозиции (как отражение объекта или явления дей-ствительности), второй – с ее смысловой составляющей (как отраже-ние конкретного смысла этого объекта или явления). Третий компо-нент Д.А. Леонтьевым отбрасывается. Т.е., «аффект» переосмыслива-ется в обсуждаемой концепции как «смысл, отношение к…».27 В итоге Д.А. Леонтьев предлагает следующее определение смысловой диспозиции: «отношение к объектам и явлениям действительности, имеющим для субъекта устойчивый жизненный смысл, которое кон-сервируется в форме фиксированной установки и проявляется в эф-фектах личностно-смысловой и установочно-смысловой регуляции, не связанной с мотивом актуальной деятельности» (с. 213. Курсив мой – П.Я.).

Феномены, связанные с проявлением смысловой установки и дис-позиции (см. выше по тексту) в глубинной психологии было принято относить к влиянию на восприятие и поведение аффективных авто-номных комплексов. Быть может, и на самом деле имеет смысл вместо приписывания автономному комплексу, качества «парциальной лич-ности» и «воли», сделанное К. Юнгом по аналогии, заменить их на более строгий термин «смысловая диспозиция»?

Смысловая диспозиция может непроизвольно актуализироваться вне связи с текущей деятельностью и ее мотивами, например, – при неосознаваемом восприятии подпорогового стимула. При этом спон-танная эмоциональная реакция будет определяться ретро-контек-стом – той совокупностью психологических условий, включая моти-вационный, аффективный, потребностный, когнитивный и пр. компо-ненты, в которых эта смысловая диспозиция сформировалась. Через эмоцию она оказывает влияние на текущую деятельность, создавая эмоциональную окраску образов и их трансформацию. Это значит, что оценочная (отношенческая) составляющая смысловой диспозиции, как и «аффект» в психоаналитической парадигме, становится «заро-дышем», потенцией того, что в случае осознания проявится в форме эмоции. Мы снова вернулись к идее «эмоциональной метки», но те-перь – в форме термина «смысловая диспозиция», или «аттитюд».

Характерная для деятельностной парадигмы замена понятия «аф-фект» на «смысловое отношение» однажды уже была произведена А.Н. Леонтьевым в отношении тезиса Л.С. Выготского о «единстве

27 Это, как я неоднократно отмечал ранее, характерно для представителей теории дея-

тельности.

45

интеллекта и аффекта»,28 когда «аффект» («чувство») в психическом образе был заменен на «пристрастное отношение к действительно-сти», «личностный смысл». Это значит, что мы вправе усматривать смысловую близость между понятием «аффект» в характерном для психоаналитической традиции употреблении, и понятием «личност-ный смысл» либо «смысл». Нет, это не означает, что их можно адек-ватно и безболезненно «пересадить» из одной парадигмы в другую. Сходство, на мой взгляд, в той роли, которую оба понятия играют в моделировании структуры индивидуального опыта в обеих парадиг-мах. В психоанализе понятие «аффект» выполняет в отношении опыта ту же «цементирующую», связывающую, регулирующую роль, что и «смысл» в деятельностной парадигме. Как мы видели, в пони-мании Е.Ю. Артемьевой следы прошлых деятельностей, отложивши-еся в семантическом слое Образа мира, имеют не столько предмет-ную, сколько эмоционально-оценочную природу. Правда, «смысл», «осмысление», «осмысленность» – это категории, тесно связанные с осознанием, в то время, как относительно аффекта «возможны вари-анты». Будет ли большой натяжкой говорить не об «автономных аф-фективных комплексах», а об «автономных смысловых установках», «имплицитных смысловых диспозициях», «неосознаваемых смысло-вых структурах памяти» и т.п.? На мой взгляд, одна и та же эмпири-ческая реальность этим будет спроецирована не в психоаналитиче-скую, а в деятельностную теоретическую модель. Думаю, не будет ошибкой впредь рассматривать смысловые диспозиции и субъектив-ные семантики в качестве компонентов имплицитных структур опыта, полагая их тесное генетическое родство с пережитыми дея-тельностями и онтологическое сходство со смыслами и значениями. Термин «субъективные семантики» соответствуют больше содержа-тельной (структура, статика), а «смысловые установки и диспозиции» – больше функциональной (процесс, динамика) парадигме описания имплицитных структур опыта.

А как «смысл» может быть связан с движением, действием? Как бы неожиданно это не прозвучало, но уже Альфред Бине понимал под смыслом зачаточное действие. А.Г. Асмолов, анализируя размышле-ния Бине, считает, что в «смысле» тот видит «готовность, позу, atti-tude» (Асмолов А.Г., 1979). Он приводит следующую цитату: «Ум-ственная готовность кажется мне вполне подобной физической готов-ности; это – подготовка к акту, эскиз действия, оставшийся внутри

28 У Выготского встречаются такие выражения, как «аффективные акты мысли», «аф-

фективно-эстетический способ представления». «Таким образом, мы видим, что чувство и фантазия являются не двумя друг от друга отделенными процессами, но, в сущности, одним и тем же процессом, и мы вправе смотреть на фантазию, как на центральное выражение эмоциональной реакции» (Выготский Л.С., 1986, с. 262).

46

нас… <…> Можно сказать с некоторым преувеличением, что вся пси-хическая жизнь зависит от этой остановки реальных движений, дей-ствительные действия заменяются тогда действиями в возможности, готовностями» (Там же, с. 63). Не следует забывать, что смысловая диспозиция, о которой речь шла выше, наряду с действием и опера-цией является частью теоретической модели деятельности, участ-вует в смысловой регуляции поведения. Это побудило А.Н. Леонтьева и А.В. Запорожца еще в 1945 году сформулировать понятие «внутрен-няя моторика». Во «внутренней моторике» и выражается смысло-вая диспозиция. «По самой своей природе внутренняя моторика со-держит в себе лишь такие внешние компоненты, которые образуют не определяющиеся техническими условиями задачи "сопровождаю-щие" или "выразительные" движения; зато внутренняя моторика ин-тимно связана с личностными установками человека, с мотивами, определяющими его отношение к ситуации» (Леонтьев А.Н., Запоро-жец А.В., 1945. Цит.по: Асмолов А.Г., 1979, с. 19). Таким образом, в моторном компоненте (в том числе и не проявляющемся внешне) за-кономерно проявляется смыслы и установки. Эта тема продолжится в четвертой главе. Структура значения как основа модели единицы анализа импли-

цитных структур опыта

Концепция субъективной семантики Е.Ю. Артемьевой, экспери-ментальная психосемантика сознания, утверждение семантического принципа организации долговременной памяти, – это разные формы выражения одной и той же идеи. Единицы анализа субъективного опыта имеют структуру значения, что равнозначно тому, что модель структуры значения может стать теоретической основой построения модели единицы анализа ИСО.

Лингвистические модели значения являются результатом абстра-гирования от целостной репрезентации Образа мира субъекту. Эта ре-презентация, как уже очевидно, включает мощную аффективную и физиологическую составляющую, а также момент «внутренней мото-рики». Упомянутые выше концепции коннотативного значения Ч.Осгуда и субъективных семантик Е.Ю. Артемьевой хорошо допол-няют общею картину, но не моделируют ее целиком. Наиболее точ-ной и, одновременно, объемной и детально проработанной концепту-альной моделью значения, релевантной нашему контексту рассмотре-ния единиц анализа имплицитных структур индивидуального опыта, является теория значения как тройственного морфизма А.Г. Шме-лева. Ее автор предлагает понимать значение как «единство трех ас-пектов: 1) денотативное содержание (свойства стимула, предметное содержание деятельности); 2) операционального содержания (свой-

47

ства реакции, коды моторных программ, операциональный состав де-ятельности); 3) аффективно-мотивационного содержания (ассоцииро-ванные аффективные реакции и переживания, сигнализирующие об удовлетворенности или неудовлетворенности определенных моти-вов)» (Шмелев А.Г., 1983, с. 29).29 «Значение – это молекула «психи-ческой химии», в состав которой в качестве элементов входят такие психологически разнородные "вещества" как образы предметов, по-требностей и действий. <…> Предполагается, что значение реализу-ется как ассоциативный переход от образа стимула к образу действия или к образу потребности (к эмоции) или, наоборот, от образа эмоции к образу действия и образу стимула. <…> Но в отличие от классиче-ского ассоцианизма мы полагаем существование не отдельных эле-ментарных ассоциаций (связок элементов), но именно морфизмов (со-ответствий) целых репрезентативных систем. Для нас принципи-ально, что с актуализацией отдельных ассоциаций актуализируется целое семантическое поле – некоторая семантическая структура (по-буждаемая на множестве образов сеть отношений)» (Там же, с. 32).

Иными словами, «всякое значение психологически может быть од-новременно представлено как определенная точка (область) в про-странствах предметов, операций и эмоций. Значение является тем "мостиком", который обеспечивает частные попарные морфизмы30 трех указанных пространств» (Там же. – выделено мной, П.Я.). Это графически представлено на рис. 1-1.

29 Сравнительно недавно эта мысль была повторно сформулирована как «три функцио-

нальных составляющих значения»: 1. Личностный смысл, используемый преимущественно для организации внутренней деятельности (отношение, произвольность, внимание, актуа-лизация, мышление). 2. Конструкт (конфигуратор свертки-развертки информации), исполь-зуемый преимущественно для организации коммуникации, понимания и мышления. 3. Опе-рант — используемый преимущественно для организации внешнего и внутреннего дей-ствия (Серкин В.П., 2008, с. 46).

30 Термин «морфизм» примерно означает «соответствие».

48

Рис. 1-1. Значение как тройственный морфизм (по А.Г. Шме-

леву(1983)) Всего возможны шесть попарных морфизмов. В нижеследующем

перечне авторский текст А.Г. Шмелева дополнен моими пояснени-ями:

1) S R. Отображение пространства стимулов в пространство ре-акций: Стимул – реакция.

2) R S. Отображение пространства реакций в пространство сти-мулов. Инструментальные условные рефлексы и оперантное науче-ние.

3) S E. Отображение пространства стимулов в пространство эмоций. Аффективное значение стимула, или эмоциональное значе-ние предмета, что, фактически, сигнализирует об актуализации опре-деленного мотива: «побуждающее значение предмета». Мое добавле-ние: для животного это бы означало прямой переход к действию. Для человека же – это только «запуск» эмоционального состояния («аф-фекта» в психодинамическом смысле этот термина). Этот морфизм соответствует феноменологии юнговского ассоциативного экспери-мента, когда стимульное слово вызывало актуализацию эмоциональ-ной реакции (что интерпретировалось К.Г. Юнгом как «констелля-ция» стимульного слова аффективным автономным комплексом). «Пространство эмоций» здесь – это одновременно и пространство эмоциональной памяти, где каждый предмет имеет «эмоциональную метку». В теории Ч. Осгуда этот морфизм имеет название «коннота-тивное значение».

4) R E. Эмоции функционального удовольствия, переживаемого от активности.

5) E S. Опредмечивание потребности, когнитивный компонент эмоции, предметный компонент эмоции, который «возникает по мере

пред-меты S

опера-

ции R

значение

мотивы - эмции E

49

накопления субъектом опыта «встреч» определенных побуждений с определенными предметами.

6) E R. Экспрессивный код эмоции; выражение эмоции в дви-жении – мимике, пантомимике и т.п. В нашем случае этот морфизм очень важен, поскольку обосновывает возможность проявления эмо-ции в микродвижениях руки.

Помимо попарных морфизмов существуют тройственный мор-физмы, что более вероятно, и соответствует природе значения. Например, тройственный морфизм (S R/E) соответствует выра-жению «поведенческая программа реализуется на фоне такого-то эмоционального переживания и такого-то мотивационного побужде-ния». Морфизм типа (S E/R) мог бы соответствовать выражению эмоции в микромоторике в ответ на подпороговый стимул.

Теория морфизмов разрешает противоречие в выражении «неосо-знаваемая эмоция». Впрочем, это справедливо и относительно всех приведенных выше отечественных концепций значения как элемента семантических структур субъективного опыта, субъективных семан-тик. Противоречивость словосочетания «неосознаваемая эмоция» снимается признанием двойственности способов теоретического моделирования субъективной реальности: процессы – структуры. Только в процессуальной парадигме это словосочетание звучит пара-доксально: сознанию эмоция всегда представлена как длящийся во времени процесс. В структурной парадигме эмоции («аффекты», «от-ношения», «смыслы», «коннотативные значения», и т.п.) входят в се-мантические структуры опыта. Они сами образуют специфический «уровень» Образа мира как семантические образования («эмоцио-нально-мотивационные морфизмы», «субъективные семантики», «дискрет состояния», «аффективные комплексы», «смысловые дис-позиции»).

Предположение о том, что конкретная имплицитная структура опыта содержит смысловую компоненту (а это, собственно, и предпо-лагается для любого индивидуального значения) позволяет по-но-вому интерпретировать фразу «осмысление подпорогового стимула» или термин «неосознаваемое понимание». Это «осмысление» и «по-нимание» является результатом репрезентации итога уже заранее происшедшего процесса осмысления (ретро-смысла) на момент обра-зования данной имплицитной структуры опыта (в ретро-контексте), что сравнимо со «вскрытие смысловых консервов». Таким образом, актуализация имплицитной структуры опыта мгновенно репро-дуцирует уже имеющийся личностный смысл стимула в ретр-контексте, что не требует больших временных затрат. Это объяс-няет, почему «неудобная» и неуместная эмоциональная реакция воз-никает непроизвольно и значительно быстрее, чем мы способны вос-принять и осмыслить ситуацию осознанно, и почему ИСО влияют на поведение.

50

Соотношение имплицитных структур опыта с реальными и де-кларативными системами значений

Опыт психотерапии и проективной психодиагностики доказывает, что различные элементы ИСО неодинаково доступны осознанию и по-разному проявляются в открытом поведении. Одни из них «блоки-руются» от зоны осознавания и поведения, другие не только легко ак-туализируются, но и составляют опору, «каркас» мировоззрения, де-кларируемых социальных установок и ценностей субъекта. Впрочем, и основы мировоззрения могут не осознаваться. Со времен Фрейда и Юнга бытует противопоставление между «правильными» конвенци-ональными формами организации мышления и содержания сознания (стандартные законы ассоциаций, формальная логика и т.п.), – с од-ной стороны, и «неправильными», основанными на субъективной эмоциональной логике и индивидуальном опыте идиосинкразиче-скими способами интерпретации реальности. Первые рассматрива-ются как основа «здорового» способа мышления, связанного с при-влечением осознанности и конвенциональных структур значений, в то время как вторые – бессознательны и ответственны за возникнове-ние всевозможных личностных проблем, искажения системы репре-зентации реальности, отклоняющееся поведение и психопатологию.

Во многих теориях социального поведения, не говоря уже о пси-хотерапевтических концепциях, мы находим противопоставление двух систем установок: осознаваемых и служащих успешной соци-альной адаптации, – с одной стороны, и неосознаваемых, но в боль-шей мере отражающих некие сущностные особенности и органичные для субъекта способы его поведения и чувствования, – с другой. Например, разделение между «Персоной» и «Душой» у К.Г. Юнга. «Персона» – это аспект поведения человека, ориентированный на его восприятие другими людьми, «Я для других», «маска», или «ложное я»: то, каким я хочу, чтобы меня представляли другие. «Душа» – это бессознательная сущность человека, комплементарно дополняющая и компенсирующая проявления «Персоны». Уильям Джеймс в качестве самостоятельного «элемента личности» выделял «социальную лич-ность» как то, что сейчас именуется структурой социальных ролей, формирующейся под влиянием референтных групп. Социальные роли объединяют в себе совокупность социальных функций и ожида-ний со стороны окружающих, предписывающие субъекту социально-конституированные формы общественного поведения и мотивации. Карл Роджерс также выделял самооценку (Я-концепцию) как функ-цию «эмпатии на референтную группу», предписывающую внешние формы поведения и характер эмоциональных реакции. Я-концепция вступает в неосознаваемый конфликт с «организмом» как неосозна-ваемой оценочной инстанцией, образующей ядро здоровой личности.

51

Таким образом, имплицитные структуры опыта традиционно принято противопоставлять явно проявляемому манифестному поведению и его декларируемым мотивировкам.

«Имлицитность» структур опыта, однако, не является эмблемой вытеснения либо психопатологии. В самом общем понимании – это актуально не осознаваемые смысловые структуры памяти. При этом «память» это не «стерильная» информация, а потенциальное полимо-дальная многомерная репрезентация пережитых событий. Одни структуры опыта легче проявляются в сознании и вербальном пове-дении, другие, не проявляясь в сознании, эксплицируются в поведе-нии и эмоциональном состоянии через невербальные каналы комму-никации. Как было сказано, в имплицитных структурах опыта «преж-ний» личностный смысл присутствует в форме, которую можно опи-сать в терминах «фиксированной установки», «смысловой диспози-ции», «внутренней моторики», а эмоциональная оценка стимула – в форме аффективной составляющей – коннотативных значений, субъ-ективных семантик. Имплицитные структуры опыта «бессубъектны», изолированы от «Я» и воли психологического субъекта. Они содер-жат ретро-смыслы как осадок пережитых ситуаций. Но, как любые консервы, они могут быть «просрочены», содержать ретро-смысл предмета либо ситуации, релевантный ретро-контексту и утерявший свою актуальность. Как это точно было сформулировано создателями НЛП: любое поведение или реакция адаптировано к тому первона-чальному контексту (окружению или ситуации), в которых оно впер-вые возникло (см., напр.: Ковалев С.В., 2001). Зачастую они интерфе-рируют с актуальным опытом, создавая проблему «аффективных ав-тономных комплексов». В пограничной психопатологии они проявля-ются в форме «безотчетных эмоций», фобий, тревоги, депрессий, не-уверенности, мышечных зажимов, тремора, оговорок, описок, образов сновидений, фантазий, привычек, аддикций т.п. Поскольку установки обладают, помимо направленности на будущее, и определенной ри-гидностью, для «перезаписи» «просроченных» ретро-смыслов приду-мано множество психокоррекционных техник.

В отношение ИСО полностью справедливо характерное для пси-хоанализа и современной психотерапии утверждение об исторично-сти нашего бессознательного. Поскольку наша память формируется в течение жизни, она представляет собой результат возрастных «наслоений» опыта. Это опыт не только радости и страдания, но и контроля и сдерживания проявления эмоций и несвоевременных вос-поминаний и поведенческих реакций. Согласно психоанализу, у взрослого человека большинство представлений имеют амбивалент-ный характер, связанный с опытом подавления их неуместного про-явления. «В психодинамической модели психики возможно такое, что некто может осознавать стимул (и его манифестное значение), не осо-знавая его значимость (латентное значение). В этой связи сознание

52

действует подавляющим образом, когда импульсивная и по-детски эмоциональная реакция замещается более адекватной и соответству-ющей возрасту» (Hardaway R. A., 1990, с. 188).31 Таким образом, прак-тически любой стимул имеет явное (актуально осознаваемое) и ла-тентное значение. В моей терминологии: манифестный смысл и ре-тро-смысл.

Значение стимула, согласно «золотому правилу» семиотики, опре-деляется выбором из многозначного семантического поля того значе-ния, которое релевантно актуальному контексту. Так действует наша языковая способность, обуславливающая, в частности, понимание речи. Латентное значение стимула определяется ретро-контекстом, обусловленным имплицитными структурами опыта, с которыми свя-зан в нашей памяти конкретный стимул. Несоответствие имплицит-ного ретро-контекста контексту актуальной ситуации и приводит к двойной интерпретации стимула. Одна связана с его манифестным значением, а другая (ретро-смысловая) проявляется в невербальных паралингвистических признаках и спонтанном поведении.

Разделение на манифестные и латентные значения стимула сходно с предложенным А.Г.Шмелевым разделением на реальные и деклара-тивные значениями. Опираясь на мнение Б.Д. Парыгина о том, что подлинно индивидуальная система значений всегда функционирует на уровне установки, А.Г. Шмелев (1983) ввел признак интенцио-нальности (присутствие волевой либо мотивационно-аффективной составляющей) для структур реальных систем значений. Предполага-ется, что реальные системы значений являются результатом акту-ально пережитого и присвоенного опыта, поэтому участвуют в регу-ляции поведения. Для реальных систем значений характерно образ-ное (а не понятийное) отражение предметов, эмоциональная (потреб-ностная), а не рационально-ценностная оценка, и связь с непроиз-вольными программами действий. Декларативные системы значе-ний – результат поверхностного и относительно формального присво-ения социального опыта. Эти системы значений регулируют не столько реальное, сколько коммуникативное поведение субъекта. Это разделение подсказано психологической интуицией и нашим повсе-дневным опытом. Однако изучение реальных систем значений по-прежнему наталкивается на трудно преодолимые методические пре-пятствия

В пользу такого разделения свидетельствуют не только данные психотерапии, но и эмпирические факты, накопленные при сопостав-лении результатов так называемого «Теста имплицитных ассоциаций (IAT)» с результатами самоотчета испытуемых (Greenwald A.G. et al.,

31 Для иллюстрации можно было бы сослаться на любого представителя психодинами-

ческого направления, НЛП или гештальт-терапии.

53

2009). При мето-аналитическом исследовании валидности IAT были получены недвусмысленные доказательства того, что метод, адресо-ванный к бессознательным имплицитным установкам, и сознатель-ный самоотчет испытуемых обладают независимой предсказательной валидностью. При этом валидность IAT возрастала при исследовании тематики, находящейся под сильным воздействием фактора социаль-ной желательности (например, расовые аттитюды), но при этом сни-жались его корреляции с содержанием сознательного самоотчета. Аналогичные результаты получены при сопоставлении данных субъ-ективной самооценки с реальным поведением (Brunstein J.C., Schmitt C.H., 2004): тест имплицитных ассоциаций предсказал степень инди-видуальных усилий, направленных на достижение успеха, в то время, как субъективный опросник – лишь степень удовлетворенности от выполнения задания. Вместе с тем, результаты метоанализа IAT склоняют исследователей к пониманию того, что имплицитные уста-новки не только конфронтируют с сознательными, но и взаимодей-ствуют, совместно обусловливая актуальное поведение. Правда, вза-имодействие наблюдается лишь тогда, когда имплицитные и экспли-цитные аттитюды совпадают. Главная причина, снижающая корреля-цию имплицитных установок с самоотчетом, – «социальная чувстви-тельность (social sensitivity)» тематики конкретного исследования (Greenwald A.G. et al., 2009).

В американской социальной психологии в настоящее время широ-кое распространение получили теории «двух-процессуальных моде-лей социального восприятия» (см., напр.: Strack F., Deutsch R., 2004). Эти теории предполагают, что социальное поведение является функ-цией как «рефлексивных», так и «импульсивных» процессов. Они управляется различными «оперативными принципами». Рефлексив-ная система выдвигает поведенческие решения и формирует намере-ния, основанные на знаниях о фактах, ценностях и последствиях по-ступков. Рефлексивные процессы основаны на рассуждениях, оцен-ках, пропозициях, силлогистических построениях. Импульсивная си-стема определяет поведение, основываясь на ассоциативных и семан-тических связях, «мотивационных ориентациях» (motivational orientations) или депривации, рефлекторно активируя поведенческие схемы в ответ на перцептивные стимулы либо воображение. Прин-ципы организации импульсивной системы не «истина – ложь», а по-следовательность и сходство. Структурно импульсивная система ор-ганизована из «активационных паттернов», объединенных ассоциа-тивными связями разной силы. Это объясняет ее резистентность к из-менениям. При этом доступные интроспекции аттитюды и убеждения влияют лишь на преднамеренные действия, но почти не влияют на спонтанное и импульсивное поведение. Предполагается, что рефлек-сивные и импульсивные процессы вступают как в синергетические,

54

так и в антагонистические взаимодействия. Две системы могут рабо-тать параллельно, при этом рефлексивная может и не подключаться (для этого достаточно отвлечения внимания), в то время как импуль-сивная задействована постоянно.

В контексте нашего исследования существенно, что импульсивная система, в отличие от рефлексивной, не требует присутствия созна-ния, и контролирует поведения в «субоптимальных» условиях. Она не требует больших когнитивных усилий, обладает низкими порогами восприятия, способна обрабатывать слабые стимулы (Strack F., Deutsch R., 2004). Это подкрепляет гипотезу о возможности диагно-стики ИСО посредством регистрации непроизвольных реакций на подпороговые стимулы.

Последние выводы хорошо сочетаются с распространенной в аме-риканской когнитивной психологии концепцией автоматичности когнитивного бессознательного (McGovern K., Baars J., 2007). Если взглянуть на предыдущий текст с этих позиций, то не будет большой натяжкой сопоставить «бессознательное понимание», «реальные си-стемы значений», «имплицитные ассоциации» или «импульсивные процессы» семантическому, или смысловому32 автоматизму. Это не означает открытие новой психической сущности, а лишь указание на очевидную логическую параллель. Ведь свернутая операция – это ав-томатизм. Согласившись рассматривать значение как множественный морфизм, объединяющий денотативную составляющую с аффектив-ной, физиологической и поведенческой, следует согласиться и с тем, что этот морфизм может выражаться в определенных автоматизиро-ванных действиях и состояниях. Это объясняет высокую скорость бессознательных процессов по сравнению с осознаваемыми, их дей-ствие на опережение. Они-то и «заботятся» о нас в сверхмалом про-межутке в 150 мс, отделяющем рефлексивное сознание от реальности «здесь и теперь».

В ИСО могут вступать как в синергетические, так и в антагонисти-ческие отношения с осознаваемыми убеждениями субъекта. Если со-гласиться, что «убеждение» также является множественным морфиз-мом, то термин «противодействие» теряет свою метафоричность. «Противодействие» (установок, мнений, смыслов, мотивов, аффектов и т.п.) – это не метафора, а столкновение, интерференция (потенци-альных) действий. Как таковое, оно имеет прямое отношение к мо-торным проявлениям и, как мы увидим далее, – в микромоторике (Глава 6).

Становится очевидным, что если мы используем метод «интервь-юирования бессознательного» с опорой на актуализацию непроиз-

32 Здесь «смысловой» корреспондирует с теорией деятельности А.Н, Леонтьева.

55

вольных моторных программ, то с большой вероятностью должны по-лучить отклик именно со стороны реальных систем значений, пред-ставленных ретро-смыслами, актуализирующимися в неосознавае-мых актуально ретро-контекстах. Это обусловлено тем, что при под-пороговой стимуляции исключается интерпретация стимула на уровне его манифестного значения: он не связывается испытуемым с контекстом актуально наличной ситуацией. Единственным контек-стом, следовательно, становятся «внутренний» ретро-контекст: опыт переживания и подавления.

Возможна, однако, косвенная связь подпорогового стимула и ИСО с актуальным контекстом – через актуализированный в ситуации мо-тив, эмоциональное либо потребностное состояние. При этом призна-ком «реальности»,33 т.е. участия в регуляции реального поведения, должна быть высокая нагруженность реакции эмоциональным мор-физмом («аффектом») – существенное повышение эмоциональной значимости стимула. Эмпирическое подтверждение влияния субъек-тивной значимости актуальной ситуации на восприятие подпорого-вых стимулов получена нами в совместном исследовании с А.Н. Ко-совой (Яньшин П.В., Косова А.Н., 2011). Таким образом, как и в слу-чае импульсивной и рефлексивной регуляции поведения, актуализа-ция ИСО определяется как ретро-, так и актуальным ситуационным контекстом деятельности субъекта.

Модель единицы анализа имплицитных структур опыта

Проведенный анализ приводит нас к следующей теоретической (парадигмальной) модели единицы анализа имплицитных структур опыта (ИСО). Эта модель, как мне представляется, опирается на ре-зультаты исследований, посвященных влиянию подпороговой стиму-ляции на мозговую активность и когнитивные процессы испытуемых, в том числе их эмоциональную сферу. Она также хорошо согласуется с концепциями эмоциональной памяти, установки, известными тео-риями сознания, концепциями психодинамического направления, теориями аттитюдов, имплицитных установок в поведении и воспри-ятии и концепциями значения, разрабатываемыми в отечественной экспериментальной психосемантики сознания и психологии субъек-тивной семантики. Надеюсь также, что модель лишена эклектизма, поскольку строится на том уровне абстракции, который позволяет из-бежать противопоставления следствий, вытекающих из частных предположений рассмотренных теорий, и не относящихся прямо к изучаемой проблеме.

33 в терминологии А.Г. Шмелева.

56

Главное предназначение модели ИСО – служить опорой для по-строения экспериментальных моделей, выдвижения гипотез исследо-вания и основанием для предсказания и объяснения эксперименталь-ных и эмпирических фактов.

Имплицитные структуры опыта (ИСО): 1. Формируются в онтогенезе на основе как биологических пред-

посылок, так и накопленного опыта взаимодействия с реальностью. 2. Возникают как результат сохранения следов пережитых дея-

тельностей («накопленных следов пережитых деятельностей»), ре-тро-смыслов.

3. Имеют структурную организацию. Логика этой организации связана с историчностью возникновения ИСО в онтогенезе, а источ-ником являются доминирующие на различных этапах их формирова-ния ведущие отношения субъекта с миром.

4. Неопределенно длительно сохраняются в семантическом слое интегрального Образа мира, образуя референтные структуры опыта.

5. Имеют семантическую, смысловую природу, допускающую ге-нерализацию смысла (синонимичность), актуализацию семантиче-ских полей (морфизмов), ассоциативность в ее различных формах.

6. Представляют собой «многомерный морфизм» реальных систем значений субъекта: объединение когнитивных (образных), моторных (непроизвольные программы), аффективных и физиологических ком-понентов, или «совокупность мгновенных значений основных жиз-ненных функций, в сочетании с которыми семантической памятью была воспринята информация»; по своей природе они сродни фикси-рованной установке (аттитюду, смысловой диспозиции).

7. Представляя собой реальные системы индивидуальных значе-ний субъекта, допускают как непроизвольную, так и произвольную актуализацию, будучи многозначно связанными (в том числе – кон-фликтно) с декларативными системами значений.

8. Проявляются в форме закономерной модификации состояния сознания (напр., в эмоциях), актуализации потребности и / или в ха-рактерной физиологической и поведенческой реакции на стимул (ре-гуляция операционального уровня и состава действий; непроизволь-ные программы действий; внутренняя моторика; как смысловая уста-новка, смысловая диспозиция), или в искажении образа стимула, дез-организации поведения, аддикциях, микрокинетическом феномене и т.п.

9. Актуализируются при «встрече» с когнитивной составляющей, входящей в их структуру, как и с любым компонентом «дискрета со-стояния», на основе которого они была сформированы.

57

Психологический механизм действия ИСО состоит в единовре-менной мгновенной34 активации всех морфизмов конкретной ИСО в ответ на активацию (даже вне осознания) элемента любого из ее морфизмов. В качестве последнего может выступать слово, визуаль-ный, аудиальный и т.п. образ, эмоциональное (шире – психическое) или физиологическое состояние. Этот феномен используется в психо-диагностике и в целях актуализации содержания имплицитных струк-тур опыта при психотерапии. Эти же приемы используются при объ-ективных способах изучения влияния стимуляции на «поведение» мозговых процессов, в том числе – при использовании подпороговой стимуляции (Костандов, 2004; Смирнов И.В. и соавт., 1996). В соот-ветствии с моделью, единица анализа ИСО представляет собой мно-жественный морфизм, закономерно включающей в себя «аффектив-ную метку». Поэтому любой структурный элемент памяти можно рас-сматривать по аналогии с аффективным комплексом.

Анализ этой области исследований доказывает, что «аффективный заряд», идеографическое коннотативное значение стимулов (ИКЗС), может сильно варьировать. Механизм этого явления пока ги-потетичен. Можно сформулировать несколько объяснений тому, по-чему стимулы должны вызывать различные по силе (эмоциональные) реакции. Следует, однако, понимать, что не стимул вызывает эмоцию, а его значимость в контексте внешних и «внутренних» условий.

В архаичных механистических концепциях это объясняется физи-ческой аналогией «суммации» заряда системы («суммация аффекта»), существованием «психической энергии», связанной с мотивом, пред-ставлением либо аффектом – «катексисом». Сюда же относятся тео-рии, пользующиеся оборотами «интенсивность потребности», «сила мотива» и т.п. Если принять существование психической энергии, ИСО должны корреспондировать не только с валентностью эмоции, но и с субъективной значимостью стимула, первоначально эту эмо-цию вызвавшего. Можно, например, предположить, что присущая ИСО «аффективная метка» кроме валентности имеет проекцию на «шкалу интенсивности» эмоции. Осознанное переживание эмоции то-гда можно рассматривать как процесс интерпретации имеющейся в ИСО «информации». Эта гипотеза теоретически вытекает из положе-ния о связи ИСО с мотивационно-смысловыми структурами лично-сти на момент образования конкретного элемента ИСО, в ретро-кон-тексте. «Значимость» и «модальность эмоции» в этой объяснительной схеме корреспондируют с такими теоретическими конструктами как «мотивы», «потребности» и «личностные смыслы». Но если допу-стимо словосочетание «сила мотива (потребности)», «аффективный

34 Под единовременностью и мгновенностью актуализации конкретной ИСО я подразу-

меваю отрезок времени, соразмерный нескольким десяткам миллисекунд.

58

заряд», то «сила смысла» либо «смысловой заряд» – уже грубое наси-лие над русским языком. Возможно и иное объяснение.

Структурный аспект тоже имеет количественный параметр – раз-личное количество семантических (структурных) связей конкретного элемента ИСО с другими структурными элементами всей системы ИСО. Это увеличивает количество единовременно актуализирую-щихся в ответ на стимул элементов, которые запускают не только си-нергетические, но и антагонистические отношения. Ведь чем раньше онтогенетически начала формироваться имплицитная структура опыта, тем больше последующих наслоений она имеет и, вероятно, более поздние из них будут носить характер контроля, сдерживания и подавления проявления более ранних. Это способно существенно увеличить проявления общего возбуждения и дезорганизации при ак-туализации этой ИСО.

Положение о ИСО как структуре в принципе позволяет избежать метафоры «психической энергии» при интерпретации результатов.35 Дж. Келли в своей теории личных конструктов предложил заменить идею мотива, наделенного «психической энергией», на «процесс ан-тиципации». Антиципация – прогноз, предсказание будущего, – глав-ный принцип структурирования человеческого опыта. Опыт не имеет иного смысла. Отсюда основной постулат теории личных конструк-тов звучит так: «Процессы человека психологически канализируются по путям (способами), которыми он антиципирует события (реально-сти)» (Келли Дж. А., 2000, с. 65). Эти пути, способы, «каналы» созда-ются самим субъектом для достижения желаемого результата, но представляют собой «привычки, формируемые техникой исполнения, которую он выбирает для осуществления своих стремлений» (Там же, с. 68). Здесь есть сходство с моим пониманием генеза и поведения имплицитных структур опыта: они тоже формируются как «при-вычки», зачастую, без участия осознания. Они так же представляют собой свернутые действия (операции), антиципирующие результат этих действий. То есть, в момент своего возникновения ИСО абсо-лютно и неизбежно целесообразны, и возникают как форма анти-ципации будущего. Их актуализация в ответ на некий стимул также имеет антиципирующий смысл. От личных конструктов Дж. Келли их отличает отсутствие «теоретизирования» субъекта в момент их обра-зования. Они редко являются результатом «понимания» в общепри-нятом смысле этого термина. Основной постулат теории личных кон-структов полностью применим к модели ИСО, но теория личных кон-

35 На связь этого конструкта с архаичными физическими представлениями об инертно-

сти материи указал в свое время создатель теории личнных конструктов Джон Келли (Келли Дж. А., 2000).

59

структов, на мой взгляд, в большей мере применима к сфере деклара-тивных систем значений (см. выше по тексту) и рефлексивным про-цессами регуляции поведения.

Я провел аналогию между ИСО и теорией личных конструктов, чтобы продемонстрировать, что семантические структуры, на каком бы уровне они не служили объяснению поведения, могут обойтись без апелляции к конструкту «психическая энергия». Впрочем, энерге-тическая и структурная гипотезы, скорее всего, дополняют друг друга. «Шкала интенсивности» эмоциональной метки может выра-жаться в количестве системных связей с элементами, имеющими ту же метку в имплицитной структуре опыта.

Поскольку активация ИСО измеряется несколькими десятками миллисекунд, то и внешние ее проявления должны измеряться соот-ветствующими микро изменениями в состоянии организма и харак-теристик движения. Таким образом, если мы обнаруживаем стати-стически значимый эффект подпорогового стимула на микромото-рику, это может служить указанием на его субъективную (эмоцио-нальную) значимость: в его «семантической зоне» достаточно высок уровень «эмоционального напряжения». Однако то, что актуализация значения активирует не изолированную ассоциацию, а целое семан-тическое поле (морфизм) «побуждаемую на множестве образов сеть отношений», привносит существенный вероятностный момент в психодиагностику. Из этого следует, что здесь не работает фрейдов-ский принцип «жесткого детерминизма в психических процессах». Дать более-менее осмысленный результат может лишь сопоставление вероятностей появления реакций в ответ на многократную семанти-ческую активацию имплицитных структур опыта.

В настоящее время в имеющемся в моем распоряжении научном материале отсутствуют какие-либо упоминания об использовании «моторного морфизма» (микрокинетического феномена - МКФ) с це-лью исследования реальных систем значений субъекта. Между тем, из модели единиц анализа ИСО следует, что МКФ должен присут-ствовать при актуализации ИСО как при надпороговом, так и при под-пороговом воздействии. Еще одним следствием является то, что МКФ должен проявляться сильнее при актуализации систем реальных зна-чений. Это следует из положения о более тесной связи системы реаль-ных значений с непосредственным эмоциональным опытом и рето-контекстами. Микрокинетический феномен (МКФ), как мотивиро-ванные непроизвольные микромодуляции произвольных движений, следовательно, должен быть не чем иным, как проявлением (руди-ментом) моторного «морфизма» в составе ИСО. К моторному мор-физму также полностью относится принцип неопределенности и сто-хастичность его проявления.

Модель ИСО позволяет прогнозировать следующие варианты со-бытий.

60

1. При подпороговой стимуляции в микромоторных реакциях в первую очередь ожидается проявление реальных, а не декларативных систем значений испытуемых.

2. В таком случае следует ожидать появления признаков непроиз-вольной актуализации различных «морфизмов» или «дискретов состо-яния», входящих в данную ИСО. Эти проявления должны интерфе-рировать с уже запущенными процессами, например, – в форме их непроизвольной кратковременной дезорганизации движения.

3. Поскольку в реальных системах значений с большой вероятно-стью присутствует опыт их сдерживания, это может проявляться в дезорганизации текущей деятельности.

4. В случае повышенной личностной значимости стимула мы смо-жем, вероятно, зарегистрировать признаки «последействия» актуали-зации ИСО, длящиеся во времени. Это также проявится в дезоргани-зации текущих процессов, но уже более длительной. При этом вовсе не обязательно, что это последействие, т.е. спровоцированный психи-ческий процесс, будет актуально осознан.

5. Помимо дезорганизации текущих психических процессов, можно ожидать стабилизации накладывающихся на них интерфери-рующих процессов, вызванных актуализацией ИСО. Это следует из свойств фиксированной установки и организующей функции неосо-знаваемых комплексов и смысловых диспозиций. Например, это мо-жет проявиться в сходстве формы искажающих влияний, связанных с актуализацией одной и той же ИСО.

6. Проявления дезорганизации либо стабилизации интерферирую-щих процессов будет различно по силе в соответствии с семантиче-скими особенностями стимуляции. Микромоторный компонент дви-жения должен дифференцировать семантические стимулы от стиму-лов, не имеющих отчетливого семантического содержания. Помимо этого, должно наблюдаться различие в микромоторных реакциях, вы-зываемых различными семантическими стимулами.

7. Из представления о структурных связях между элементами ИСО следует, что при подпороговой стимуляции тематически сходными стимулами (например, относящимися к собственной личности, значи-мым другим, и т.п.) на основе сходства микромоторных реакций мы сможем реконструировать их семантическое сходство. Это, напри-мер, должно проявиться в их близости в факторном пространстве микромоторных реакций, что позволит считать последнее операцио-нальным аналогом семантических пространств. В самом общем слу-чае следует ожидать стимул-специфичных реакций на семантический стимул со стороны параметров микромоторики и их взаимных соче-таний.

61

8. Означенные выше закономерности должны иметь как группо-вые сходства, так и индивидуальные особенности, что послужит до-полнительным доказательством семантической природы их опосре-дованности.

9. Исходя их гипотезы перехода ИСО из структурного в процессу-альное состояние как операциональном признаке осознанности, можно ожидать неравномерность понижения «порога осознания» сти-муляции в зависимости от ее субъективной значимости. Это про-явится в частичном осознании подпороговых стимулов при повтор-ном (многократном) их предъявлении. Это как раз и будет служить доказательством актуализации ИСО и перевода структуры в процесс.

Таким образом, из теоретической предпосылки перехода ИСО из структурного в процессуальное состояния логически вытекает мето-дический прием, лежащий в основе метода МПД. Мы организуем не-кий простой стереотипный произвольный длящийся во времени про-цесс, служащий фоном для регистрации кратковременной и более длительной интерференции, непроизвольных модуляций. Это – сте-реотипное движение руки на манипуляторе «мышь». При этом мы по-лагаемся на модель ИСО, в которой, в качестве неотъемлемого эле-мента, присутствует моторный компонент. Неосознаваемая актуали-зация ИСО достигается с помощью подпороговой стимуляции вер-бальными стимулами.

62

ГЛАВА 2. ЕСТЕСТВЕННОНАУЧНЫЕ ПОДХОД К ИССЛЕДОВАНИЮ КОГНИТИВНОГО

БЕССОЗНАТЕЛЬНОГО

Как же объективно зафиксировать и изучить то, что не осознается и не контролируется субъектом? В этой и последующих главах будут освещены различные подходы к решению этой проблемы. В силу не-надежности сферы осознания в качестве «информатора» по поводу работы неосознаваемых психических процессов, в первую очередь внимание обращается на психофизиологию в ее традиционном и со-временном (нейронауки) обличии. В первую очередь нас будет инте-ресовать то, как результаты исследований в психофизиологии и нейронауках «накладываются» на сформулированную теоретическую модель имплицитных структур опыта. В частности, – это скорость мозговых процессов распознавания подпороговых стимулов, возмож-ность семантического анализа эмоционально-значимых слов, этапы обработки осознаваемых и неосознаваемых стимулов, участие эмоци-ональных структур мозга в семантическом анализе стимулов и т.д. По мере возникновения, будут затрагиваться общие методологические вопросы, связанные с исследованием когнитивного бессознательного.

2.1. ТЕОРИИ СОЗНАНИЯ В ПСИХОФИЗИОЛОГИИ Тема «сознания» в психофизиологии поднимается в связи с изуче-

нием мозговой организации субъективно переживаемых феноменов. Поскольку физиология как естественная наука придерживается объ-ективно регистрируемых фактов мозговой активности, речь пойдет о теориях мозговых механизмов, обеспечивающих возникновение осо-знанных ощущений.36

В учебнике Ю.И.Александрова излагаются концепции «светлого пятна» и информационного синтеза (Психофизиология, 2003).

Теория «светлого пятна».

Теория приписывается И.П.Павлову. Он предположил, что созна-ние представлено деятельностью находящегося в состоянии опти-мальной возбудимости «творческого» участка коры больших полуша-рий, где легко образуются условные рефлексы и дифференцировки. Другие участки, где происходит преимущественно поддержание уже образованных рефлексов, связаны с тем, что называется бессозна-тельной деятельностью. «Если бы можно было видеть сквозь череп-

36 Именно обеспечивающих, а не являющихся причинами существования сознания и

осознания!

63

ную коробку и если бы место с оптимальной возбудимостью свети-лось, то мы увидели бы на думающем сознательном человеке, как по его большим полушариям передвигается постоянно изменяющееся в форме и величине причудливо меняющихся очертаний светлое пятно» (Павлов, 1951, с. 248. – Цит по: Психофизиология, 2003, с. 202).

В дальнейшем гипотеза И.П. Павлова получила свое развитие в «теории прожектора» Ф.Крика. Основные предпосылки и положения «теории прожектора», следуя учебнику (Психофизиология, 2003, с. 203), сводятся к следующему. Вся информация поступает в кору по сенсорным путям через переключательные ядра в дорзальном тала-мусе (включая коленчатые тела). Возбудимость этих переключатель-ных ядер может быть избирательно изменена за счет коллатералей от нейронов ретикулярного комплекса таламуса, входящего в его вен-тральный отдел. В каждый данный момент одна из нейронных групп дорзального таламуса оказывается в состоянии высокой возбудимо-сти, что значительно усиливает импульсный поток к соответствую-щим отделам коры, в то время как другие группы оказываются, наобо-рот, заторможенными. Период такой высокой возбудимости длится около 100 мс (миллисекунд), а затем усиленный приток поступает к другому отделу коры. Ф. Крик предполагает, что область наиболее высокой импульсации представляет в данный момент как бы центр внимания, а благодаря перемещению «прожектора» в другие участки становится возможным их объединение в единую систему. В число вовлеченных в совместную деятельность нейронных групп входят нейронные ансамбли в различных областях коры. Предполагается также, что одновременно могут действовать несколько «прожекто-ров».

Современные методы нейроимиджинга: позитронной эмиссион-ной томографии (PET) и функциональной магнитно-резонансного имиджирования (fMRI), позволившие «заглянуть» под черепную ко-робку, сообщают нам нечто очень похожее на то, о чем говорил И.П.Павлов.

Концепции информационного синтеза

Эти концепции основаны на убеждении, что возникновение психи-ческого (в данном случае – ощущения) связано не столько с уровнем возбуждения некой области коры, но со сложностью мозговых про-цессов. Это ряд концепций, основанных на сопоставлении латентно-сти (времени возникновения с начала стимуляции) вызванных потен-циалов в различных участках мозга со временем вербального и невер-бального отчета испытуемых об обнаружении сигнала. При этом предполагается, что последний совпадает с фактом осознания испы-

64

туемым этого сигнала. Одна из гипотез, – о циклическом возврате воз-буждения в места первичных проекций и возникающем на этой ос-нове сопоставлении и синтезе имевшейся ранее и вновь поступившей информации (Иваницкий А.В., Стрелец В.Б, 1976; Иваницкий А.В. и др., 1984). Другая теория принадлежит Нобелевскому лауреату Дж. Эделмену (Edelman G. M., 1989), и известна как «биологическая тео-рия сознания». Эти и другие концепции, которых мы коснемся в па-раграфе 2.3, включают в себя идею о повторном (циклическом) входе возбуждения в нервные структуры как базисном механизме возник-новения субъективного опыта.37 Т.е. речь пойдет о процессах, развер-нутых во времени, как основе осознания.

Психологам с 1920-х гг. известно, что ощущение возникает до-вольно поздно – после 100 мс с момента предъявления стимула (т. е. значительно позже прихода сенсорных импульсов в кору). Что проис-ходит за это время и какой стадии мозговых процессов соответствует возникновение субъективного образа?

В исследованиях А.В. Иваницкого было установлено, что ампли-туда ранних волн вызванного потенциала (ВП) обнаруживала стати-стически достоверную корреляцию с показателем d′, а поздних волн - с критерием принятия решения.38 Промежуточные волны с латентно-стью 140 мс для соматосенсорного и 180 мс для зрительного анализа-тора коррелировали с обоими перцептивными индексами, причем та-кая двойная корреляция обнаруживалась только для волн проекцион-ной коры. Амплитуда этих волн определялась, таким образом, как сенсорными свойствами стимула, так и его значимостью. В основе этой модели лежало кольцевое движение нервных импульсов с «центральной станцией» в проекционной коре. Эти закономерности иллюстрируются Рис. 2-1.

37 Под «субъективным опытом» здесь понимается факт осознания воспринятого, а не

опыта, включающего, в том числе, имплицитное научение. 38 Имеются в виду принятые в классической теории обнаружения сигнала (ТОС) обо-

значения: d′ - показатель сенсорной чувствительности (см. подробнее: Гусев А.Н., 2007)

65

Рисунок 2-1. Схема кольцевого движения возбуждения при

возникновении зрительного ощущения (взято из: Психофизиоло-гия, 2003, с. 205).

Сначала возбуждение поступало от проекционной (30 мс) к ассо-циативной коре (60-70 мс). Для зрительных стимулов это были от-делы височной коры, играющей важную роль в опознании стимулов, а для кожных раздражений - вторичные и третичные зоны соматосен-сорной коры. Затем нервные импульсы приходили к структурам лим-бико-гиппокампального комплекса (90-100 мс) и подкорковым цен-трам эмоций и мотиваций (120 мс). Идея о важной роли лимбических структур в генезе сознания согласуется и с данными о том, что эти структуры тесно связаны с эксплицитной памятью, узнаванием и вос-произведением. До этой стадии поступательное движение возбужде-ния от рецептивных зон к исполнительным центрам полностью укла-дывалось в схему рефлекса.39 Однако процесс на этом не заканчи-вался: он включал еще возврат возбуждения в кору (160 мс), включая и ее проекционные отделы (по системе диффузных проекций). Благо-даря возврату возбуждения нервные импульсы, приходящие из моти-вационных центров, накладывались в нейронах проекционной коры на следы сенсорного возбуждения. На этом этапе или несколько раньше в процесс включалась и лобная кора (300 мс), что проявлялось в синхронизации рисунка ВП в интервале от 100 до 200 мс после сти-мула (Иваницкий, Стрелец, 1979). Было высказано предположение, что указанные промежуточные компоненты ВП отражали синтез на корковых нейронах двух видов информации: наличной информации

39 В параграе 2.4 мы увидим, что уже на этом этапе происходит семантическая обра-

ботка слов и анализ их эмоциональной значимости.

66

о физических характеристиках стимула и извлекаемых из памяти све-дений о его значимости. Пиковая латентность этих волн ВП точно совпала со временем появления ощущения, измеренным ранее в пси-хофизических экспериментах. Следовательно, можно было предполо-жить, что синтез двух видов информации – наличной и извлекаемой из памяти – и составляет тот ключевой механизм, который лежит в основе ощущения как феномена уже не физиологического, а психиче-ского уровня (Александров Ю.И., 2003). Процесс осуществляется с периодом квантования приблизительно в 100-180 мс.

Из этого последнего рассуждения следует, что первичный анализ поступившей информации протекает «рефлекторно» без привлечения осознания, запуска циклического процесса сличения и синхрониза-ции вызванных потенциалов. Это поддерживает мое представление о функционировании ИСО до их осознания. Этот этап включает как об-работку сенсорных признаков (проекционные зоны коры), так и оценку ее эмоциональной значимости.

О связи осознавания с циклическими мозговыми процессами, про-текающими во времени, говорит и Дж. Эделмен. По мнению Дж. Эделмена, в основе возникновения субъективных феноменов лежит механизм повторного входа возбуждения в те же нейронные группы после дополнительной обработки информации в других группах или поступления сигналов из внешней среды, причем обратные связи мо-гут соединять как анатомически близкие, так и удаленные структуры. Этот повторный вход (re entering) дает возможность сравнивать имев-шиеся ранее сведения с изменениями, происшедшими в течение од-ного цикла.

По Эделмену, время одного цикла прохождения возбуждения со-ставляет 100-150 мс. Дж. Грей считает, что в квантовании процессов сознания ведущую роль играют процессы, связанные с тета-ритмом, что дает следующее время: 1000/6 =166 мс. M. Познер и М. Ротбарт (Александров Ю.И., 2003, с. 207) показали, что при опознании стиму-лов вслед за первичной активацией задних отделов коры происходит вовлечение в функцию фронтальной коры с последующим возвратом возбуждения и реактивацией задней коры через 150 мс после ее пер-воначального возбуждения. В исследованиях Б. Либета (Libet B.) и др. с регистрацией вызванных потенциалов на электрокожные стимулы с поверхности коры во время нейрохирургических операций было по-казано, что на слабые, подпороговые стимулы в коре регистрируются только ранние волны ответа с латентностью до 100 мс. При усилении раздражений в ВП появляются и более поздние колебания с латент-ностью 150 мс, что сопровождается появлением субъективных ощу-щений и практически совпадает с латентностью волн ВП, обнаружив-ших в исследованиях Ю.А. Александрова двойную корреляцию с пер-цептивными индексами (см. выше по тексту). Итак, осознание сти-

67

муляции происходит позже 100-150 мс, хотя Ю.А. Александров ука-зывает в своем обзоре, что рядом авторов в механизмах сознания и образования зрительных образов придается большое значение син-хронизации потенциалов на частоте 40 Гц.

Итак, в современных физиологических теориях сознания принято выделять два качественно отличных процесса мозговой активности. На начальном этапе восприятия стимула – это чисто рефлекторное и не осознаваемое субъектом возбуждение проекционных зон коры и подкорковых структур, происходящая в промежутке до 100 мс с мо-мента стимуляции. Предполагается, что на этом этапе происходит первичный анализ информации. Этот этап сменяется циклическими и существенно более длительными процессами активизации тех же и иных, «географически» отдаленных структур, что сопровождается субъективными ощущениями (осознанием факта стимуляции). Пред-полагается, что циклы связаны со сличением актуально поступающей информации со следами долговременной памяти, что является важ-ным для процессов осознавания. Следует особо подчеркнуть обяза-тельное участие подкорковых центров эмоций и мотивации в про-цессах восприятия. Это подтверждает важную роль эмоционального компонента в формировании и актуализации в сознании имплицит-ных структур опыта. Но до момента субъективного осознания сти-мула «восприятие» физиологами рассматривается как физиологиче-ский процесс.

2.2. НОВАЯ ПРОБЛЕМА: ВОСПРИЯТИЕ БЕЗ ОСОЗНАНИЯ Следует, однако, принять во внимание комментарий Э.А. Костан-

дова: попытки использовать метод регистрации вызванных корковых потенциалов, чтобы определить момент осознания стимула, несосто-ятелен по ряду причин. Подобные сигналы регистрируются и у лю-дей, находящихся в бессознательном или гипнотическом состоянии. Иначе говоря, вызванные потенциалы не связаны напрямую с процес-сом осознания. Это значит, что для осознания сигнала еще «недоста-точно переработать информацию в соответствующих воспринимаю-щих и даже ассоциативных зонах коры больших полушарий. Несо-мненно, существует дополнительный нервный механизм, обеспечива-ющий осознание внешнего явления. Он должен интегрировать нейронную активность различных участков коры больших полуша-рий и подкорковых структур, что обеспечивает осознанное восприя-тие сигнала» (Костандов Э.А., 2004, с.41).

Различение двух событий: 1) восприятия и 2) осознания факта вос-приятия – настолько важно, что следует остановиться на нем подроб-нее. В частных психофизиологических теориях, излагаемых Ю.А.Александровым, этого различения еще нет. В них сам факт воз-никновения ощущения равнозначен «появлению» сознания (читай

68

«психического»), а осознание равносильно появлению психологиче-ской феноменологии. Вероятнее всего, эта логика выражает класси-ческую философскую формулу материализма XIX века, рассматрива-ющую ощущение как первый признак и неотъемлемую характери-стику психического. Согласно этой логике, психика невозможна без ощущений, сознание – без психики, следовательно (хотя, откуда это следует?) – ощущение – это эмпирический маркер философского по-нятия «сознание». Но вот что любопытно: подобная же ситуация ха-рактерна и для, казалось бы, уже привычного для когнитивной пси-хологии термина «неосознаваемое восприятие». «Одна из самых дав-них неразрешенных проблем внутри современной психологии каса-ется того, возможно ли воспринимать информацию, даже когда у нас нет субъективного осознания того, что мы нечто осознаем (subjective experience of perceiving)» (Boag S., 2008, с. 118).

Для приверженцев психологии сознания, относившей все, что не осознается, к области физиологии,40 термин «неосознаваемое воспри-ятие» содержит противоречие. Современный теоретик когнитивного направления, Саймон Боэг, видит причины этого в картезианской связке «знание = сознание».

Но знание о чем-либо, и знание о том, что я о чем-то знаю – это две разные формы отношения субъекта к объекту. Первое – это харак-теристика отношения познающего субъекта к познаваемому объекту: знание об объекте (акт познания, восприятия, ощущения). Второе – это отношение познающего субъекта к своему знанию (осознавание факта собственного знания, восприятия, ощущения). Эти акты позна-ния вполне различны как логически (гносеологически), так и с точки зрения их психологической структуры и содержания. Следовательно, проблема лежит не в плоскости эмпирического обнаружения точной границы между сознанием и бессознательным, не в поиске операцио-нального критерия «порога осознания». Проблема в том, как мы мыс-лим о том, как происходит осознание. Стоит только различить объект восприятия, – с одной стороны, и восприятие как объект осознания, – с другой как разные объекты познания, парадоксальность сочетания «неосознаваемое восприятие» тут же исчезнет.

Согласно С. Боэгу, восприятие и осознание воспринятого – это разные познавательные акты. В каждый отдельный момент времени мы знаем неизмеримо больше, чем осознаем, что мы это знаем. И ни-кто не видит в этом парадокса. Логично продолжить, приняв, что мы можем воспринимать, и актуально воспринимаем в каждый отдель-ный момент времени гораздо больше событий, чем осознаем, что мы это воспринимаем. Неосознаваемое восприятие, следовательно, – это

40 Физиологов такое мнение тоже полностью устраивает, как мы убедились на матери-

але предыдущего параграфа.

69

восприятие, не осознанное субъектом. Знание о мире вовсе не подчи-няется правилу «все или ничего». Это континуум, сходный с «конти-нуумом осознавания»: о чем-то мы знаем больше, о чем-то меньше. Абсолютное знание – абстракция. Поэтому и невозможно обозначить точный граничный порог между сознанием и неосознаваемым. «Это действительно кажется ясным, что наши популярные различения – со-знательное-бессознательное, эксплицитное-имплицитное, надпорого-вое-подпороговое – являются полярными, а не понятийными. Они приблизительны и зависят от специально созданных индикаторов и временных рамок, относительно которых они измеряются» (Erdelyi, M.H., 2004. – Цит. по Boag S., 2008, с. 88). Вывод из этих логических построений очевиден: испытуемый может знать о «подпороговом» стимуле, если эффект этого восприятия экспериментально фиксиру-ется, но при этом не знать о своем знании. Стимул может быть «вос-принят», но «не замечен». Будет ли замечен воспринятый стимул – это вопрос селективного внимания. «Если первого достаточно для влияния на поведение, то второе уже излишне» (Там же, с. 128).

Из сказанного также следует, что не существует психического акта, который первоначально не был бы бессознательным. Это полно-стью соответствует широко разрекламированным представлениям З.Фрейда о том, что все психические акты (не только ощущение и вос-приятие, но и мышление) сами по себе бессознательны, и могут либо стать осознанными, либо – нет (Фрейд З., 1969). С. Боэг цитирует «Толкование сновидений» З.Фрейда: «Все сознательное имеет пред-варительную бессознательную стадию: хотя то, что бессознательно, может остаться на этой стадии, и все же провозглашается как имею-щее все качества психического процесса». «Все психические акты (mental acts), включая восприятие, первоначально бессознательны, и не становятся осознанными до тех пор, пока не принимаются в каче-стве объектов восприятия во второй стадии психического акта» (Boag S., 2008, с. 131).

Здесь, однако, следует восстановить справедливость. Не З.Фрейду принадлежит первенство формулировки этой идеи в европейской научной традиции. Еще в 1720 (за 180 лет до Фрейда) в своей «Мона-дологии» Г. Лейбниц, выступая против локковско-картезианской идеи об отождествлении всей психики с сознанием, отмечал: «И здесь картезианцы сделали большую ошибку, считая за ничто несознавае-мые восприятия», ведь «…преходящее состояние, которое обнимает и представляет собой множество в едином или в простой субстанции, есть не что иное, как то, что называется восприятием (перцепцией), которое нужно отличать от апперцепции, или сознания…». Динамика превращений перцепции в апперцепцию: «…так как, придя в себя из бессознательного состояния, мы сознаем наши восприятия, то послед-ние необходимо должны были существовать и непосредственно перед

70

тем, хотя бы мы и вовсе не сознавали их» (Лейбниц Г.В., 1982, с. 413 – 429).

Еще одно следствие из двухступенчатости процесса осознанного психического акта таково: между осознанным и неосознаваемым пси-хическим актом не должно быть качественного различия. Ведь разли-чие не в его психологической структуре, а в гносеологической пози-ции субъекта, в отношении между познающим и объектом познания. Например, нелогично задаваться вопросом: умно или глупо бессозна-тельное? Это же касается вопроса: «интенционально» или «неинтен-ционально» бессознательное и т.п. «Как форма отношения, знание о процессе само по себе не может оказывать никакого влияния на этот процесс, аналогично тому, как знание о горе (например) не произво-дит в ней никаких изменений» (Boag S., 2008, с. 131). Конечно, речь не идет о последствиях такого осознания, например, – вмешательстве контроля за автоматизированным процессом и т.п. Но это уже иной психический акт, нежели акт восприятия. Например, одним из дока-зательств того, что знание об объекте и знание о знании об объекте обеспечивается разными мозговыми структура, является нейропсихо-логический феномен так называемого «слепого видения» («blindsight») и симптом игнорирования одной из гемисфер (обычно контралатеральной к очагу поражения).41 Этот синдром объясняется потерей осознания стимула из-за отсутствия внимания к нему, а не отсутствия сенсорной обработки. Синдром наблюдается у пациентов, имеющих разрушения в зонах зрительного анализатора. Они отри-цают, что видят стимул, но по их поведению можно предположить, что они знают, какие объекты им предъявляются (Posner M. I., et al. 1984; Driver J., Vuilleumier P., 2001). Отдельные слова нейтрального содержания, предъявленные таким больным в «игнорируемом» участке поля зрения, сохраняются в памяти в форме прайминга: их вербального описания и осознания не происходит, но они подверга-ются семантическому анализу и оказывают влияние на когнитивную деятельность, осуществляемую на сознательном уровне.

Не все, в прочем, так однозначно. Ведь неосознание стимула, экс-понируемого в интервале 4 мс (что существенно ниже «физического» порога осознавания) нельзя сравнить с неосознанием стимула, экспо-нируемого в интервале 100-500 мс (что существенно превосходит по-рог осознавания), от которого отвлечено внимание основной инструк-цией. Как будет видно из последующих обзоров, в первом случае бес-сознательное, все же, «глупей», чем во втором. Для различения этих когнитивных условий С. Кёйдер и сотр. (Kouider S. et al., 2007) ввели термины бессознательное и предсознательное восприятие.

41 Один из видов агнозии.

71

Понимая всю сложность и противоречивость мнений, окружаю-щих область неосознаваемых когнитивных процессов, Дж. Киль-стром (2000) предложил использовать для обозначения этих процес-сов термин «имплицитный»: имплицитная память, научение, воспри-ятие, мышление, эмоции. Этот термин смягчает жесткую логику «все или ничего», характерную для «пороговой» концепции сознания. На возможность осознавания человеком своих собственных психических процессов в норме, не говоря уже о паталогических и пограничных случаях, влияет слишком много разных факторов. Имплицитный – значит незамеченный, скрытый от сознания (не важно, по каким при-чинам). «По аналогии с имплицитной памятью мы можем определить имплицитное восприятие в терминах эффекта данного события (или события очень близкого прошлого) на исполнение (performance) в от-сутствии осознанного восприятия этого события (Kihlstrom J.F., et al., 2000, с. 34).

Итак, возвращаясь к теме предыдущего параграфа, можно заклю-чить, что психофизиологические данные делают более-менее понят-ным, как во времени распределяется процесс возникновения ощуще-ния, и с какими мозговыми структурами он, преимущественно, свя-зан. Предпринятый в этом параграфе обзор позволяет вновь вернуться к идее «теневого сознания» и существования психической феномено-логии на предварительных этапах восприятия, предшествующих осознанию. «Теневое сознание» отвечает за акты восприятия без осо-знания на рефлекторном этапе опознания стимуляции. Оно же, веро-ятно, содержит и многое другое, что необходимо для процесса осо-знания. Чем же отличается, с точки зрения психофизиологии, процесс осознаваемого и неосознанного восприятия?

2.3. ПСИХОФИЗИОЛОГИЧЕСКИЕ ИССЛЕДОВАНИЯ НЕОСОЗНАВАЕМОГО ВОСПРИЯТИЯ

Объективные индикаторы неосознаваемого восприятия можно разделить на (психо-) физиологические и поведенческие (психологиче-ские). Согласно авторитетному мнению физиолога, «полная и точная характеристика сенсорных возможностей человека может быть полу-чена только с помощью непроизвольных реакций» (Гершуни Г.В., Со-колов Е.Н., 1975, с. 229). «… В ряде случаев объективные реакции представляют единственную возможность измерения чувствительно-сти: … когда желательно провести измерение чувствительности, не привлекая внимания испытуемого к раздражителям специальной ин-струкцией, обусловливающей ответную реакцию» (Там же). К психо-физиологическим можно отнести «ряд реакций, не поддающихся пря-мому произвольному контролю и возникающих при действии раздра-жителя как в самой сенсорной системе, так и в других системах орга-низма рефлекторным путем» (Там же): реакции рецепторов (микро-

72

фонный эффект улитки, электроретинограмма и т. д.); вызванные по-тенциалы, изменение спонтанной электрической активности коры го-ловного мозга (ЭЭГ); различные компоненты ориентировочного ре-флекса (сужение кровеносных сосудов конечностей, кожно-гальвани-ческий рефлекс, движение глаз и головы в направлении раздражителя и др.); специальные адаптационные рефлексы (сужение зрачка на свет, сужение периферических кровеносных сосудов на холод); без-условно-рефлекторные реакции (например, улитко-зрачковый ре-флекс); различные условно-рефлекторные реакции, вырабатываемые в результате сочетания условного агента с различными специальными раздражителями. В англоязычной литературе сейчас чаще встреча-ются ссылки на функциональное магнито-резонансное имиджирова-ние (fMRI) либо на позитронно-эмиссионную томографию (PET).

Еще во время второй мировой войны Г.В. Гершуни обратил вни-мание на то, что при контузиях, сопряженных с временной частичной потерей слуха, пациенты продолжали реагировать на звуковые раз-дражители физиологическими признаками (КГР, улитко-зрачковый рефлекс). Дальнейшие исследования с применением метода выра-ботки условного рефлекса на сенсорный раздражитель доказали су-ществование того, что Г.В. Гершуни назвал субсенсорной областью восприятия. В общем, методика исследования состоит в том, что на раздражитель, например, звук определенной частоты либо световой сигнал, вырабатывается условный рефлекс (например, испытуемый должен моргать в ответ на звук, потому что ему в это время в глаз направлялась струя воздуха). Затем испытуемому предъявляют тот же раздражитель, но уже в сильно ослабленном виде так, что он не осо-знает его присутствия. Но испытуемый по-прежнему моргает; это бу-дет продолжаться до тех пор, пока раздражитель не станет настолько слаб, что достигнет абсолютного порога чувствительности анализа-тора. Субсенсорная область расположена между абсолютным поро-гом чувствительности того или иного анализатора (определяемой по наличию условнорефлекторных непроизвольных реакций на раздра-житель) и порогом ощущения или произвольного двигательного от-вета на стимул (когда испытуемый его осознает).

Ю.Л.Арзуманов и Э.А. Костандов, исследуя связь подпорогового эффекта эмоциональных слов и явление психологической защиты с помощью биоэлектрических и вегетативных реакций, пришли к вы-воду, что «центральная нервная система человека при определенных условиях в состоянии осуществлять семантическое дифференцирова-ние на неосознаваемом уровне, т.е. различать слова, которые не осо-знаются» (Костандов Э.А., 2004, с. 45). Существенную роль в этом процессе играет субъективная эмоциональная значимость слов. При этом «восходящее "эмоциональное" воздействие на кору происходит до того, как слово осознается» (Там же, с. 56). В описанных Э.А. Ко-стандовым экспериментах распознание слов, предъявлявшихся всего

73

на 15 мс, выражалось существенной разнице в амплитуде вызванных потенциалов на нейтральные и эмоциональные слова. Из этого сле-дует вывод: «Эмоциональный словесный стимул еще до его осозна-ния… в состоянии изменить активность корковых элементов, что и отражается на высших корковых психических функциях, в частности, на осознанном восприятии» (Там же, с. 62).

В исследованиях Охмана и его коллег (Ohman, A., Soares, J.J.F., 1998) вырабатывалась условная реакция страха (болезненный электро-удар) на изображение рассерженных лиц. В проверочном те-сте эти же лица, экспонировавшиеся в подпороговом режиме, вызы-вали кожно-гальвоническую реакцию испытуемых.

Традиционной для отечественных исследований в области подпо-роговой стимуляции была опора на метод Виноградовой-Лурия (ме-тод семантического радикала). Он предполагает одновременную ре-гистрацию плетизмограммы со лба и пальца, учет различий между ними при предъявлении ряда слов, одно из которых сочетается с бо-левым или иным заведомо значимым подкреплением. Метод основан на явлении, обнаруженном О.С. Виноградовой и Е.Н. Соколовым, ко-торое заключается в неоднородности сосудистых компонентов ори-ентировочных реакций на лбу и на пальце руки: при действии новых стимулов сосуды лба расширяются, пальца – сужаются, тогда как при болевых воздействиях и тут и там сосуды сужаются. Эти авторы по-лучили результаты, свидетельствующие о том, что рефлекторная ре-акция может быть вызвана не только самим словом, но и его синони-мами (а не сходным по звучанию словом), что свидетельствовало об участии в процессе выработки условного рефлекса семантической па-мяти. К сожалению, как справедливо замечает А.Г. Шмелев (1983) ме-тод семантического радикала, хотя и позволяет исследовать реальные системы значений, но лишь относительно одного слова за раз, и тре-бует больших временных затрат.

Итак, результаты психофизиологических исследований свидетель-ствуют о семантическом анализе словесных стимулов при отсутствии их осознавания. Причем эти процессы подчиняются закономерностям семантической памяти, включая при этом учет степени индивидуаль-ной эмоциональной значимости слов. Физиологические объективные индикаторы при этом выявляют реальные структуры значений. Это соответствует моей модели имплицитных структур опыта (ИСО) и подтверждает принципиальную возможность использования подпо-роговой словесной стимуляции и микромоторики в целях психодиа-гностики.

Перейдем теперь от отечественных к более современным зарубеж-ным исследованиям с применением последних технических достиже-ний в области нейронаук.

74

2.4. МОЗГОВАЯ АКТИВНОСТЬ, ИЗБИРАТЕЛЬНО СВЯЗАННАЯ С ОСОЗНАВАЕМЫМ И НЕОСОЗНАВАЕМЫМ ВОСПРИЯТИЕМ Специфичность мозговой активности, связанной с осознаваемым

и неосознаваемым восприятием, вызывает множество противоречи-вых мнений. В последнее время в исследованиях влияния подпорого-вой и надпороговой стимуляции активно используется функциональ-ное магнитно-резонансное имиджирование (fMRI). Одним из главных препятствий и здесь является упомянутая трудность проведения гра-ницы между восприятием стимула как таковым и осознанием этого восприятия (Kouider S. et al., 2007). Да и возможно ли отделить мо-мент «чистого» восприятия стимула от последующей его когнитив-ной переработки? Как правило, для этого прибегают к модели экспе-римента, использующего подпороговую стимуляцию с последующей маскировкой «праймингового»42 стимула.

С помощью метода fMRI и ERPs (событийно-связанных потенци-алов) уже давно предпринимаются попытки связать определенные об-ласти мозга с обработкой семантических подпороговых (маскирован-ных) и надпороговых стимулов. Материал предыдущих параграфов обосновывает существование скоростных рефлекторных процессов до-сознательного семантического анализа стимулов. Это подтвер-ждают и исследования магнитно-резонансного сканирования (Dehaene S. и др., 2001). Выяснилось, что внутри областей мозга, свя-занных с сознательным чтением, маскированные слова активировали экстрастриарную, веретенообразную извилину (нижняя внутренняя кромка височной доли) и прецентральную области коры (Рис. 2-2). На рисунке видно, что маскированные слова (правое изображение) вы-зывают редуцированную активацию внутри височной доли и в обла-сти прецентральной извилины. Ясно видимые слова (левое изображе-ние) вызывают гораздо большую активность в тех же зонах, а так же в затылочной, теменно-затылочной и прецентральных областях.

Более того, маскированные слова снижали уровень активации, вы-званный следовавшими за ними теми же, открыто предъявлявшимися словами, что авторы назвали «феномен подавления при повторении» (repetition suppression phenomenon). В левой веретенообразной изви-лине этот эффект был независим от того, предъявлялись ли слова оди-наковыми или разными (строчными или прописными) буквами. Это означает, что независимая от шрифта (т.е. семантическая, а не пер-цептивная либо сенсорная) информация обрабатывается неосознанно. Но, в отличие от немаскированных слов, активация, вызванная мас-кированными словами, была относительно снижена и не определя-лась в префронтальных и височных (париетальных) областях. Это коррелировало с неспособностью испытуемых дать вербальный отчет

42 Понятия «прайминг», «целевой стимул» будут подробно раскрыты в параграфе 3.2.

75

(inability to report) о маскированных словах. Таким образом, маскиро-ванные слова подвергались семантической обработке, о чем свиде-тельствует феномен подавления при повторении, но эта обработка, по сравнению с осознаваемыми словами, была, вероятно, не полной.43 Сходные данные о более диффузном характере вызванных потенциа-лов, возникающих в ответ на неосознаваемые эмоционально значи-мые слова, по сравнению с осознаваемыми, сообщаются и Э.А. Ко-стандовым (2004).

Во многих экспериментах сознательное восприятие связывается с амплификацией (усилением) активации задних перцептивных обла-стей, также как и с поздней синхронизацией париетальной, префрон-тальной и цингулярной ассоциативной коры. В теории «глобального нейронного рабочего пространства» (global neuronal workspace theory) эта скоординированная теменно-лобно-затылочная активность при-знана в качестве нейронного механизма сознательного ответа (Dehaene, Kerszberg et al. 1998; Kouider S., Dehaene S., 2007). Но не исключено, что указанные области связаны с процессами более ши-рокой сознательной обработки стимула, в то время, как с собственно ощущением связаны более «черновые» области проекционных зон коры. С. Зеки (Zeki S., 2003) предположил, что такая ранняя фокусная стимул-специфичная активации связана с некой формой «микросо-знания». Он также предположил, что зрительное восприятие может асинхронно формироваться сначала во множестве изолированных об-ластей, а впоследствии связываться в «макросознание». На мой взгляд, такая ранняя диффузная активность соответствует до-созна-тельной активизации имплицитных структур опыта («микросозна-ние») до того, как активизируются «процессы переработки информа-ции», протекающие во времени.

В одной из недавних работ (Kouider S. et al., 2007) была предпри-нята попытка регистрации мозговой активности в ответ на видимые и невидимые (visible and invisible) стимулы (напечатанные слова), кото-рые не упоминались в инструкции, даваемой испытуемому, и поэтому находились вне поля его внимания. «Невидимость» стимула достига-лась его короткой экспозицией (43 мс) с последующей маскировкой. Для сравнения использовался тот же стимул, но без маскировки. Ав-торы исследования считают, что благодаря этому (и другим, не об-суждаемым здесь экспериментальным ухищрениям) они исследовали «предсознательный» (preconscious) уровень обработки, когда стимул потенциально доступен, но не осознан (находится вне зоны внима-ния).

43 Судить о факте и полноте обработки здесь можно лишь косвенно – по площади и

количеству задействованных участков мозга.

76

Авторы интерпретируют полученные результаты следующим об-разом. С сознательным восприятием связано исключительно усиле-ние затылочно-височной активации.44 Однако большое значение имеет качество внимания. Известно, что даже надпороговый стимул может не быть распознан без достаточного к нему внимания. В таком случае следует говорить, скорее, о «предсознательной», а не о созна-тельной обработке. «Важное методологическое следствие этой интер-претации состоит в том, что в прайминговой парадигме даже надпо-роговые праймы не обязательно обрабатываются сознательно, по-скольку там испытуемых часто просят не обращать на них внимание» (Kouider S. et al., 2007, с. 2027).

Итак, в сравнении с маскированными стимулами, немаскирован-ные вызывают повышенную височно-затылочную активность, что позволяет им тем самым бороться за глобальный доступ в сознание и «индуцировать прайминг во множестве отдаленных областей» (Там же, с. 2019). Но в отсутствии внимания их доступ ко второй стадии развернутой лобно-височной обработки остается заблокированным. В обзорной критической статье «Уровни переработки при бессознатель-ном восприятии: критическое ревю визуальной маскировки» (Kouider S., Dehaene S., 2007) авторы окончательно сформулировали свою трехступенчатую концепцию перцептивной обработки. Она вклю-чает, как говорилось выше, подпороговую, предсознательную и созна-тельную стадии. Концепция опирается на теорию «глобального нейронного рабочего пространства». В соответствии с этой теорией, сенсорная информация доступна осознанию в том случае, когда обра-зуется двунаправленная самоподдерживающаяся петля между соот-ветствующими задними сенсорными обработчиками и ансамблем нейронов рабочего пространства с длинными аксонами, распределен-ными по всему мозгу, но особенно плотно – в ассоциативных зонах мозга, чаще всего обнаруживаемых в префронтальной коре. Это ил-люстрируется Рисунком 2-2.

44 Это не означает, что в восприятии не принимают участия остальные отделы мозга.

Указываются только те отделы, активность которых характерна для исследуемого пред-мета.

77

Рис. 2-2. Иллюстрация таксономии сознательного (Т1), предсо-

знательного (Т2) и подпорогового восприятия (Т3). Верхняя об-ласть рисунка условно изображает «глобальное рабочее нейрон-ное пространство» мозга. В нижней области изображена рекон-струкция результатов fMRI (магнитно-резонансного имиджиро-вания) для трех условий. Т1 – осознание (высокая сила стимула и внимания: надпороговые слова, на которые направлено внима-ние); Т2 – предсознание (силный стимул, но нет внимания: надпо-роговые слова, от которых отвлечено внимание); Т3 – подпорого-вое восприятие (слабый подпороговый стимул и отсутствие вни-мания) (Kouider S., Dehaene S., 2007).

Таким образом, для того, чтобы стимул достиг сознания, необхо-

димо всего два условия. Первое: входящий стимул должен обладать достаточной силой, чтобы преодолеть динамический порог глобаль-ной реверберации (что может быть предотвращено ослаблением сти-мула либо соревнованием стимулов, т.е. маскировкой). Второе: сти-мул должен получить усиление «сверху вниз» (top-down amplification) удаленными нейронами (что может быть предотвращено «перево-дом» этих нейронов на другой стимул либо задачу: отвлечение вни-мания). В первом случае мы имеем подпороговое (subliminal), во вто-ром – предсознательное (preconscious) восприятие. В первом случае стимуляция слишком слаба, чтобы запустить реверберацию, по-этому она не может быть осознана даже при направлении внима-ния. Но и в этом случае, как показал проделанный авторами обзор,

78

подготовительная установка и внимание усиливает действие подпо-рогового стимула. В случае предсознательного восприятия осознание затрудняется отсутствием доступа «сверху вниз». Силы стимула, в принципе, достаточно для осознания, но стимул помещается во вре-менное хранилище (may remain temporarily buffered in a preconscious store) на несколько сотен миллисекунд, откуда может быть извлечен при обращении на него внимания. Влияние такой стимуляции значи-тельно сильнее, чем в первом случае. Однако образ стимула может быть стерт из временного хранилища конкурирующим стимулом. Это может быть достигнуто поздней маскировкой в парадигме «мерцаю-щего внимания» (attentional blink paradigm): надпороговой стимуля-цией в ситуации отвлечения внимания.

Разделим теперь два явления: активацию мозговых структур и управление тем, какие мозговые структуры должны быть активиро-ваны. Управление традиционно подразумевает сознательный кон-троль «сверху вниз», а контролирующие структуры локализуются в прецентральных и лобных отделах мозга. В предыдущих исследова-ниях активация различных отделов мозга рассматривалась как зави-симая переменная, а условия стимуляции – как переменная независи-мая. При этом подразумевалось, что чем больше различных корковых структур вовлечены в процесс обработки стимула, тем вероятнее, что он будет осознан. Еще предполагалось, что активация мозговых структур зависит от физических характеристик (интенсивности и мо-дальности) стимулов: зрительных, аудиальных, тактильных и т.п. Управление же тем, какие структуры будут задействованы, к выпол-нению какой задачи должен «приготовиться мозг», как принято счи-тать, зависит от лобных и префронтальных отделов мозга, осуществ-ляющих формирование целенаправленного поведения и высших форм контроля «сверху вниз».

Как представлялось ранее, и в свете результатов вышеизложенных исследований, лобная и префронтальная области связаны с феноме-ном осознавания, и не могут активироваться подпороговой стимуля-цией. Но, как оказалось, подпороговый семантический стимул спосо-бен управлять тем, какие зоны мозга должны быть задействованы: управлять тем, что управляет. В своем исследовании Ло и Пэссинхэм (Lau H.C., Passingham R.E., 2007) сначала создавали у испытуемых установку на фонологический (напр., есть ли в слове две согласные?) либо семантический анализ стимулов (напр., относится ли слово к конкретному объекту?). Заранее известно, что эти задачи связаны с активацией различных зон мозга. Сначала испытуемые осознанно учились отвечать на эти вопросы, но при этом каждый раз вопросу предшествовал специфический (подпороговый) прайминговый сти-мул. После обучающей серии прайминговые стимулы поменяли ме-стами. То есть в ряде проб испытуемые, с помощью подпорогового прайминга, стимулировались на выполнение альтернативной, по

79

сравнению с целевой инструкцией, задачи. С помощью fMRI фикси-ровались зоны мозга, активирующиеся в связи с такими противоречи-выми условиями. Выяснилось, что при альтернативной прайминговой стимуляции, не смотря на осознаваемую инструкцию, активация зон мозга, связанных с выполнением осознаваемой целевой инструкции, рефлекторно уменьшалась и, напротив, повышалась активация зон мозга, связанных с альтернативной подпороговой «инструкцией». Су-щественно, что этот эффект был значительнее при полном неосозна-вании праймингового стимула. Исследователи делают вывод, что си-стемы когнитивного контроля, располагающиеся в префронтальной коре, могут управляться неосознаваемой информацией, т.е., эти структуры принимают участие при подпороговом восприятии.

Таким образом, зоны мозга, традиционно связываемые с осознан-ной переработкой информации (см. выше по тексту параграфа), сами подвержены влиянию подпороговой стимуляции. Значит это также и то, что влияние подпорогового стимула вовсе не столь локально, как изображено на Рис. 2-2, а простирается далеко за пределы первичных проекционных зон зрительного анализатора. Это совпадает с пред-ставлением о множественном морфизме имплицитных структур опыта и о возможности их неосознаваемой подпороговой активации. Неосознаваемый условно-рефлекторный прайм в эксперименте Ло и Пэссинхэма выполнял функцию ретро-контекста, «сбивая с толку» когнитивные процессы, запущенные осознаваемой инструкцией. Эти результаты можно проинтерпретировать и так, что неосознаваемый контекстный стимул способен повлиять на выполнение осознавае-мой задачи. Контекстуальность до последнего времени считалась пре-рогативой сознания. Однако результаты последних исследований (Van Opstal F., et al., 2011) свидетельствуют, что один и тот же прайм может вызывать противоположные реакции в зависимости от различ-ного неосознаваемого контекста его предъявления.

2.5. ИССЛЕДОВАНИЕ ЭМОЦИОНАЛЬНЫХ ЗОН МОЗГА С ПОМОЩЬЮ ПОДПОРОГОВОЙ СТИМУЛЯЦИИ

Изложенные исследования могут создать неверное представление, что в интерпретации подпороговых стимулов принимает участие ис-ключительно кора больших полушарий головного мозга. Между тем, в параграфе 2.1 мы познакомились с ролью таламуса и гиппокампа в возникновении сознательного образа. Так принимают ли участие под-корковые структуры в обработке неосознаваемой стимуляции?

Многие исследования с применением fMRI доказали, что изобра-жения лиц, звуки и даже такие абстрактные стимулы, как угрожаю-щие слова, могут активировать подкорковое ядро – миндалину.45

45 Миндалина (амигдала) – это подкорковое образование, симметрично залегающее глу-

боко в височных долях больших полушарий высших позвоночных и человека.

80

Миндалина тесно связана с гипоталамусом и участвует в активирую-щем эффекте симпатической нервной системы. Считается, что она из-бирательно «настроена» на угрожающие и потенциально опасные стимулы и события. Известно также, что реактивность миндалины не зависит от перцептивной модальности воспринимаемых стимулов. Случаи патологии миндалины доказывают, что в результате наруше-ния ее функционирования уравнивается качество запоминания эмо-ционального и неэмоционального материала (Adolphs R. et al., 1997).

Существует тесная связь между миндалиной и эмоциональной па-мятью. Установлена важная роль амигдалярного комплекса в функ-ционировании долговременной памяти на провоцирующие эмоции события (Cahill L., et al., 1996). В этом исследовании два испытуемых просматривали 24 видеоклипа, половина из которых провоцировала эмоции, а половина – нет. Во время просмотра производилась имис-сионно-позитронная томография мозга испытуемых. Сразу после просмотра они давали рейтинговую оценку своей эмоциональной ре-акции на каждый клип. Спустя три недели испытуемых просили вспомнить просмотренные клипы. Как и ожидалось, эмоционально-провоцирующие клипы вспоминались чаще, при этом частота вспо-минания эмоциональных клипов статистически значимо коррелиро-вала с ранее зафиксированным возбуждением амигдалярного ком-плекса в правом полушарии.

Установлено также и то, что активация миндалины, связанная с улучшением эпизодической памяти на эмоционально-значимые со-бытия, не зависит от валентности эмоций (Hamann S.B., et al., 1999). При этом активность миндалины отчасти связана с модуляцией ак-тивности гиппокампа, что, в совокупности, способствует усилению сознательной памяти на события в соответствии с их эмоциональной значимостью, вне зависимости от того, приятны эти эмоции или не приятны. Исследование Элизабет Кенсинджер и Сьюзан Коркин (Kensinger E, Corkin S., 2004) установило два важных факта. Первое, – активирующие слова улучшали запоминание и повышали актив-ность миндалины даже в случае отвлекающей задачи. Второе, – нега-тивные активирующие и негативные, но связанные с пассивными эмоциями, слова различно соотносились с активирующим мозговые структуры эффектом. Резюмировать это можно так: обработка стиму-лов, обладающих просто эмоциональной валентностью (но не активи-рующих), и возбуждающих (активирующих) стимулов происходит по-разному и разными областями мозга. Возбуждающие стимулы об-рабатываются быстрее и без привлечения областей мозга, связан-ных с сознательным контролем.

В исследовании (Whalen P.J. еt al., 1998) проверялась гипотеза о возникновении в миндалине активность в ответ на неосознаваемую стимуляцию, различающуюся по эмоциональной валентности. Де-

81

сяти нормальным здоровым испытуемым предъявлялись изображе-ния лиц, содержащих испуганную либо счастливую мимику. Лица предъявлялись на 33 мс, поле чего на 167 мс в качестве обратной мас-кировки предъявлялись изображения лиц с нейтральным выраже-нием. Для картирования возникающего возбуждения применялась fMRI. Все испытуемые в отчете указывали, что они видят только нейтральные лица. Активация миндалины была существенно выше (и возрастала), когда испытуемым предъявляли маскированные испу-ганные, и уменьшалась в ответ на маскированные счастливые лица. Это полностью совпадает с представлением, что реактивность минда-лины зависит от эмоциональной валентности внешней стимуляции. Кроме того, возбуждение возникало в чечевицеобразной безымянной субстанции (sublenticular substantia innominata), или передней проды-рявленной субстанции, в районе таламуса и хвостатого ядра. Но здесь сигнал усиливался в ответ как на испуганные, так и на счастливые лица. Это означает, что указанная структура реагирует на подпорого-вую стимуляцию недифференцированным возбуждением. В исследо-вании (Killgore W.D., Yurgelun-Todd D.A., 2004), проведенном по по-хожей методике, на предъявление маскированных грустных и счаст-ливых лиц исследовалась реакция миндалины и поясной извилины (gyrus cinguli).46 В качестве испытуемых выступили 12 здоровых мо-лодых женщин, проходивших fMRI. Лица предъявлялись на 20 мс, по-сле чего маскировались нейтральными лицами с экспозицией 100 мс. Маскированные счастливые лица сопровождались существенной двусторонней активацией передней поясной извилины и миндалин, в то время как стимуляция грустными лицами вызывала лишь ограни-ченное и сравнительно слабое возбуждение в районе левой передней поясной извилины. Существенно, что, вне зависимости от валентно-сти аффекта, возбуждение обеих структур в левом полушарии было заметно сильнее. Исследователи делают вывод, что миндалина и пе-редняя поясная извилина являются важными компонентами системы определения и различения аффективной информации, представлен-ной ниже обычного порога осознанного зрительного восприятия.

В исследовании (Krolak-Salmon P. еt al., 2004) с помощью вжив-ленных в миндалину электродов было установлено, что «потенциал страха» в миндалине возникает через 200 мс после предъявления пу-гающего изображения лица. Это на 100 мс позже, чем «потенциал от-вращения» (disgust) в инсуле (островке). В настоящее время считается установленным факт прямых таламо-амигдалярных связей (включа-ющих всего один синапс), передающих зрительную информацию, ми-нуя проекционные зрительные зоны коры больших полушарий

46 Поясная извилина – часть древней коры, расположена на внутренней поверхности

обоих полушарий головного мозга.

82

(LeDoux, et al.,1988). Благодаря этому миндалина реагирует на эмоци-ональную информацию на 40 мс быстрее, чем гиппокамп, отделенный от таламуса несколькими синапсами.

Таким образом, миндалина и связанные с ней подкорковые струк-туры дифференцированно реагируют как на активирующие (эмоцио-нально значимые) стимулы, так и на стимулы с различной эмоцио-нальной валентностью. В контексте наших попыток использовать микромоторные реакции на эмоционально-значимые подпороговые стимулы это означает, что, в первую очередь, следует рассчитывать на получение непроизвольных ответов на субъективно значимые ак-тивирующие стимулы, нежели на просто имеющие эмоциональные (положительные либо отрицательные) коннотаты. Во-вторых, сле-дует ожидать более интенсивных реакций на негативные, нежели на позитивные стимулы. В-третьих, следует ожидать различные реакции на стимулы, имеющие позитивное и негативное значение для испыту-емых.

Можно надеяться, что и подпороговые вербальные угрожающие стимулы спровоцируют специфическую активность миндалины. Это бы, в свою очередь, доказало, что они подверглись семантическому анализу. Ведь «читать» умеют только корковые структуры. Исследо-вание Л. Наккачи с сотрудниками (Naccache L., еt al., 2005) было про-ведено на трех больных эпилепсией методом прямой интракраниаль-ной записи вызванных потенциалов с помощью электродов, подве-денных непосредственно к миндалине. Как и в приведенных выше в этом параграфе исследованиях, использовалась экспериментальная парадигма маскированного прайминга. В качестве праймов (подпоро-говых стимулов) использовались отдельные слова, предъявлявшиеся в течение 29 мс. Предъявлению прайма предшествовала и за ним сле-довала маска из строчки случайных цифр в течение 71 мс. В наборе из 92 слов слова, представляющие потенциальную опасность, такие как «убить» или «опасность», в случайном порядке чередовались с нейтральными. Слова были уравнены в частотности, длине и катего-риях (существительные – прилагательные). Для сравнения пациентам также предъявлялись слова без последовательной маскировки. Суще-ственно, что наборы эмоциональных слов, предъявлявшихся подпо-рогово и надпорогово, не совпадали. Кроме того, для привлечения внимания к факту экспозиции испытуемые должны были принуди-тельно угадывать (путем нажатия на кнопки): угрожающие или нейтральные слова им предъявлялись, даже если они их не видели. Электроды первому пациенту были имплантированы билатерально, остальным – латерально: в правую и левую миндалины, соответ-ственно. Предварительно было установлено, что миндалина не участ-вует в формировании эпилептических симптомов этих пациентов.

Были получены устойчивые результаты на 5 из 10 вживленных в миндалину электродах, свидетельствующие о подпороговом влиянии

83

эмоционального содержания слов на всех трех испытуемых. Макси-мальные различия между угрожающими и нейтральными словами наступали во временном промежутке между 800 и 870 мс. Хотя запаз-дывание существенно по сравнению с началом стимуляции, это время заметно меньше по сравнению с моторным ответом. Медиана вре-мени реакции моторного ответа (для разных испытуемых) колебалась от 1494 мс до 1986 мс.47 Ни количество букв в слове, ни частотность слов не обнаружили существенной связи с вызванными потенциа-лами. Аналогично, с подпороговым эффектом не были связаны и ва-рианты правильного и ложного угадывания нажатием на кнопку. До-полнительный анализ показал, что частота угадывания маскирован-ных слов находилась на случайном уровне, и существенно отличалась от угадывания немаскированных слов. Заслуживает внимание то, что скорость моторной реакции при нажатии клавиш была связана с угро-жающими словами только в случае их немаскированного предъявле-ния. Таким образом, результаты предполагают, что «миндалина авто-матически вовлечена в кодирование семантического пространства угрожающих слов, независимо от их категории, частотности и длины» (с. 7716).

Поскольку пациентам предъявлялись не только маскированные, но и немаскированные слова, среди которых они легко различали угрожающие от нейтральных, была возможность сравнить вызванные потенциалы, возникающие на неосознаваемую и осознаваемую сти-муляцию. Здесь тоже были получены существенные совпадения на 7 из 10 электродах, не отличающиеся по форме от реакций на подпо-роговые стимулы. Однако максимальный эффект возникал раньше: в интервале между 600 и 650 мс. На четырех электродах эффект наблю-дался даже еще раньше – на 350 мс, а также еще и поздний задержан-ный эффект в районе 850 – 900 мс.

На основании полученных результатов Л. Наккачи с сотрудниками сделали следующие выводы. Эмоциональное содержание подпорого-вых и осознаваемых слов активирует одни и те же области минда-лины. В целом, результаты также вполне совпадают с таковыми, по-лученными с помощью fMRI на здоровых испытуемых (см. выше по тексту). Но реакция на слова возникает с поздней латентностью по сравнению с реакцией на изображения. Авторы объясняют это, во-первых, тем, что быстрая реакция миндалины на эмоциональные лица определяется прямыми подкорковыми путями. Для реакции на слова необходима их предварительная визуальная, лексическая и семанти-ческая обработка в соответствующих зонах коры больших полушарий прежде, чем будет извлечено их эмоциональное значение. Во-вторых,

47 Замечу, что это очень большой латентный период. По всей вероятности, его увеличе-

ние обусловлено болезнью, а не динамикой мозговых процессов.

84

позднюю латентность они связывают с влиянием «сверху в низ» со-знательного направления внимания испытуемых на зону предъявле-ния подпороговой стимуляции. Напомню, что испытуемые были про-инструктированы угадывать эмоциональное содержание подпорого-вых стимулов. Хотя стимулы не осознавались, авторы считают, что направленность внимания потенцировала повышение эмоциональ-ного воздействия подпороговой стимуляции, что было ими продемон-стрировано в более ранних исследованиях (Naccache L. et al., 2002). В целом же результаты подтвердили важный факт, возможность кото-рого по-прежнему является предметом научных дискуссий: вне до-ступа к сознанию возможна не только семантическая, но и эмоцио-нальная обработка словесных печатных стимулов.

Наконец, остановимся на участии моторных областей мозга в ин-терпретации подпороговых стимулов. При этом следует помнить, что все без исключения современные исследования используют мотор-ный ответ (как правило, – нажатие двух кнопок правой и левой ру-ками). Зависимой переменной служит либо скорость реакции при предъявлении конгруэнтных и неконгруэнтных сочетаний «прайм – цель» либо выбор одного из двух альтернативных ответов, либо соче-тание этих условий. Иными словами, как и в нашем случае МПД), ис-пользуется сложная психомоторная реакция в ситуации выбора. Как следствие, индикатором влияния подпороговой стимуляции может служить активация моторных зон мозга. В свете вышесказанного не-трудно предсказать, что и при исследованиях с применением ERP, и fMRI были зафиксирован множественные факт активации моторных зон в ответ на подпороговую семантическую активацию как в правом, так и в левом полушариях (см. обзор: Kouider S., Dehaene S., 2007). Эти данные касаются не только моторных зон, ответственных за дви-гательный ответ, но и зон моторной обработки словесных стимулов.

РЕЗЮМЕ Итак, для психофизиологического исследования с применением

самых передовых методов нейроимиджинга по-прежнему актуальна дилемма, обозначенная в параграфе 2.2: поиск критерия того, что сти-мул не был осознан. Но еще более важен следующий результат: и при отсутствии каких-либо признаков распознания словесного стимула он, все же, вызывает активацию в проекционных зонах зрительного (для визуальный стимулов) анализатора, а так же (если это слова) – в ряде областей, характерных для обработки словесных стимулов. Хотя при этом не наблюдается массивной активации латеральные височ-ные и задние лобные области, связанных, скорей всего, с осознанной переработкой, тем не менее, факты свидетельствуют о контекстном влиянии подпороговых семантических стимулов и на управляющие зоны мозга. Следует заметить, что «сила стимула» в понимании авто-ров приведенных исследований определяется не его субъективной

85

значимостью, а временем его экспозиции. Когда же параметр субъек-тивной (эмоциональной) значимости принимается во внимание, то выясняется, что подпороговые семантические стимулы неосознанно дифференцируются по параметрам «угрожающие – нейтральные», «активирующие – нейтральные» и «положительные – отрицатель-ные».48 При этом такие качества, как «активация», «угроза» и «отри-цательный», вероятнее всего, взаимосвязаны.

Традиционная для физиологических теорий двухступенчатая схема процесса возникновения сознания может быть сопоставлена с предложенным в первой главе различением между структурной и процессуальной парадигмами изучения сознания. Подпороговый неосознаваемый стимул рефлекторно активирует имплицитные структуры опыта (эта активация не связана с большой затратой вре-мени), но не запускает процессы, развернутые во времени – «двуна-правленную самоподдерживающуюся петлю». Именно поэтому он не осознается, хотя и обрабатывается семантически. Можно считать до-подлинно установленным фактом, что семантическая обработка не нуждается во времязатратных процессах, как и предполагает струк-турная парадигма активации имплицитных структур опыта. Первый, практически мгновенный, этап актуализации ИСО связан с рефлек-торной (без компонента обратной связи) активацией целостного мно-гомерного семантического морфизма.

Согласно сформулированной модели, все имплицитные струк-туры индивидуального опыта (ИСО) содержат «эмоциональные метки», апеллирующие к мотивационно-смысловым образованиям личности, актуальным на момент из возникновения (к психологиче-скому ретр-контексту). Актуализация ИСО совпадает с рефлекторной активизацией проекционных, управляющих и эмоциональных струк-тур мозга, представляя первый (неосознаваемый) этап обработки пер-цептивной информации. Следующий за этим этап мозговой активно-сти представляется в физиологических теориях в форме циклического процесса обработки и сличения информации, сопровождающийся осознанием стимуляции. В психологических теориях второй этап моз-говой активности соответствует развертыванию структуры значения в операцию, процесс (см. параграф 1.2).

В свете вышеприведенных данных можно понять, почему эмоцио-нальный компонент ИСО должен быть в большей мере проявлен для так называемых реальных (а не декларативных) систем значений субъекта. И в области семантического шкалирования эмоциональная значимость стимула способна тенденциозно «искривлять» индивиду-альные и групповые семантические пространства. В приведенной

48 Это отдаленно напоминает содержание так называемых «осгудовских факторов»

«Оценка», «Сила» и «Активность».

86

психофизиологической феноменологии это можно сопоставить с по-вышенной склонностью подкорковых структур реагировать в ответ на активирующие и угрожающие, и только во вторую очередь – на эмоционально-валентные стимулы. Это соответствует преимуще-ственной физиологической активности (в форме вызванных потенци-алов мозга) в ответ на эмоционально значимые, а не нейтральные слова и изображения. Но, конечно же, реакция «рептильного мозга» не может характеризовать все эмоциональные реакции человека.

Современными методами сканирования мозговой активности объ-ективно подтверждены основные догадки относительно существова-ния неосознаваемой когнитивной деятельности, на которых основан метод микрокинетического психосемантического детектирования (МПД). Первое: неосознаваемый этап когнитивной переработки включает этапы перцептивной и семантической обработки, с после-дующей эмоциональной реакцией на такие абстрактные стимулы, как напечатанные слова, не говоря уже о мимике лицевых изображений. Напечатанные слова распознаются на уровне отдельных букв, незави-симо от их регистра. Распознаются также различные значения слов, а также их эмоциональное содержание. Подпороговые стимулы спо-собны повлиять и на контроль высших когнитивных функций со сто-роны префронтальной коры, традиционно связываемой с процессом осознавания.

Второе: подчеркивается важность встречной активности внима-ния для усиления неосознаваемого воздействия подпороговых стиму-лов. Подпороговая стимуляция, производимая полностью вне зоны осознания и недоступная даже при обращении на нее внимания, ока-зывает минимальное активирующее воздействие на мозговую актив-ность (но оказывает!). Однако направление внимание испытуемого на «временное окно», в котором производится такого рода стимуляция, может потенциировать ее семантическую и эмоциональную обра-ботку, активируя соответствующие мозговые структуры. Актуально неосознаваемая испытуемым из-за отвлечения от нее внимания надпороговая стимуляция оказывает значительно большее активиру-ющее воздействие на мозговые структуры, чем в случае, если она пол-ностью недоступна осознанию. Впрочем, ее нельзя назвать подпоро-говой, поскольку она достаточно «интенсивна» для того, чтобы испы-туемый мог ее заметить при обращении внимания.

Третье: в большинстве исследований надпороговая стимуляция а) оказывает существенно более интенсивное активирующее влияние на мозговые структуры; б) активирует не только те же структуры, что и подпороговая, но и новые, находящиеся в префронтальной коре. Иными словами, картина активации различается не только количе-ственно, но и топографически. Разница зафиксирована, в основном, в области новой коры больших полушарий. В области лимбических структур различия только количественные.

87

Четвертое: подкорковые структуры, связанные с оценкой эмоци-ональной значимости стимулов, могут активироваться раньше, чем проекционные зоны соответствующих анализаторов в коре больших полушарий. Это позволяет производить оценку опасности стимула существенно раньше, чем сам факт восприятия будет осознан. В настоящее время этот эффект подтвержден только в отношении лице-вой мимики, выражающей положительные либо отрицательные эмо-ции.

Пятое: среди потенциально эмоционально-значимых стимулов следует различать те, которые вызывают активацию (arousal) и сти-мулы, соотносящиеся с эмоциональной валентностью. Вероятно, за их анализ отвечают различные мозговые структуры. Активирующие стимулы обрабатываются быстрее, непроизвольно и автоматически, тогда как эмоциональная валентность теснее связана (но не обяза-тельно) с осознанием.

Шестое: даже в случае поздней латентности весь цикл когнитив-ной переработки как подпороговых, так и надпороговых стимулов происходит до начала моторного компонента сенсомоторной реак-ции. Это означает, что микрокинетический феномен при подпорого-вой стимуляции является некой результирующей мозговой обработки как на семантическом, таки на эмоциональном уровне активации ИСО.

Положение о том, что любое содержание имплицитного опыта мо-жет существовать и как элемент структуры, и как процесс, позволяет понять и существенное различие в быстродействии сознательных и бессознательных процессов обработки информации. Ведь, в конеч-ном итоге, практический смысл категоризации опыта (его обобщения и классификации), состоит в ускорении процесса принятия решения (Шмелев А.Г., 1983).

Как стало ясно из приведенных обзоров, четыре тысячных се-кунды – вполне валидный интервал экспозиции для неосознаваемого восприятия слова или лицевого изображения, и для получения от-клика от «эмоциональных» структур мозга. Это возвращает нас к тому, что бессознательное существует не ГДЕ, а КОГДА. Вероятно, здесь содержится ответ на поставленный в предыдущей главе вопрос: какой временной промежуток можно считать «не процессом»? По факту организации экспериментов с подпороговой стимуляцией с по-следующей маскировкой (в данной и следующей главах), большин-ство экспериментаторов применяют экспозицию в интервале от 35 до 50 мс. В качестве интервалов синхронизации мозговой активности в литературе можно встретить значения от 40 мс до 160 мс, что при-мерно соответствует континууму частот всех известных собственных ритмов мозга (кроме дельта-ритма, характерного для глубокого сна без сновидений). 160 - 200 мс достаточно для осознания стимула. За

88

это время могут произойти49 четыре цикла (по 40 мс) неосознаваемой актуализации имплицитных структур прошлого опыта. Но это явно не та временная шкала, которой измеряются осознаваемые психические процессы.

49 Я не утверждаю, что это всегда происходит. Но это возможно теоретически.

89

ГЛАВА 3. ПСИХОЛОГИЯ НЕОСОЗНАВАЕМЫХ КОГНИТИВНЫХ ПРОЦЕССОВ

Как справедливо подметили Д. Саймонс с соавторами, немногие исследователи сомневаются в том, что некоторые перцептивные про-цессы протекают неосознанно. Например, воспринимая движение, мы не осознаем изменение градиента освещенности объекта, но просто воспринимаем факт перемещения. Гораздо более занимательна про-блема, может ли значение стимула обрабатываться неосознанно? (Simons D.J. et al.,2007)

В этой главе будет изложен обзор исследований, в которых приме-нялись психологические приемы объективации факта неосознавае-мого восприятия и семантической переработки стимулов. В предыду-щей главе, основанной на методологии психофизиологии и нейро-наук, акцент был сделан на «нейро» – на работе мозговых структур при подпороговом и надпороговом восприятии семантической и эмо-циональной стимуляции. В этой главе акцент сделан на «психо» – психологических механизмах и закономерностях.

Во второй главе был представлен обзор исследований, в которых в качестве индикатора неосознаваемых психических процессов ис-пользовались данные по мозговой активности специфических отде-лов головного мозга. При всей объективности этого индикатора, у него есть огромный недостаток: он позволяет говорить о неосознава-емых психических процессах лишь дедуктивно, на основании логи-ческого умозаключения. Первая логическая связка такова: мозговые структуры являются субстратом, участвующим в переработке инфор-мации; при подпороговой стимуляции мы видим активизацию мозго-вых структур: следовательно, при подпороговой стимуляции проис-ходит переработка информации. Вторая логическая связка: прежде, чем возникнет эмоциональная реакция на слово, оно должно пройти этапы перцептивной, лексической и семантической переработки; в от-вет на эмоциональные слова активизируются мозговые структуры, связанные с эмоциональным реагированием; при стимуляции нейтральными словами эта активация либо отсутствует, либо отлича-ется по форме: следовательно, подпороговые словесные стимулы под-вергаются всем предварительным этапам переработки, вплоть до эмо-циональной.

Эти умозаключения логичны, но не в полнее «экологичны». Ду-шевные процессы представляют собой не эпифеномен относительно активности мозговых структур, а совсем наоборот. Отношение между мыслью и мозгом можно уподобить человеку, прошедшему по снегу, и оставившему на нем следы. Снег – это мозговые структуры, человек – наша мысль. Глядя на снег, мы понимаем, что по нему шел человек, а сам снег не может оставлять на себе следы или породить человека.

90

Иными словами, при изучении неосознаваемого восприятия мозговые структуры – объект подчиненный. Для получения полной картины яв-ления мы все равно должны вернуться в область психических процес-сов, т.е. – в область психологии. Для полного понимания неосознава-емых когнитивных процессов необходимо исследовать влияние под-пороговых стимулов на неосознаваемые и осознаваемые психические процессы, а не на мозговые структуры. Под психологическими мето-дами объективации неосознаваемого восприятия здесь понимаются приемы, в которых исследователи не используют физиологические методы регистрации данных, будь то ЭЭГ, КГР или fMRI и им подоб-ные. В них исследуется влияние подпороговых стимулов на психиче-ские функции, психическое состояние и поведение.

3.1. КОГНИТИВНОЕ БЕССОЗНАТЕЛЬНОЕ Известно, что в классической психофизике сенсорная чувстви-

тельность человека характеризуется так называемым «абсолютным порогом ощущения». Со времен Фехнера индикатором этого порога служит величина минимального раздражителя, вызывающего у испы-туемого ощущение. Ощущения с тех пор стало принято рассматри-вать как «кванты», или «атомы», сознания, из которых путем ассоци-аций, как под действием всемирного закона тяготения, конструиру-ются образы. О том, что испытуемый что-либо увидел, услышал или почувствовал, он может либо сказать, либо подать знак иным спосо-бом. Но, в любом случае, экспериментатор узнает о факте восприятия только по воле испытуемого. С появлением так называемой «психо-физики II» - психофизика сенсорных функций (С.С. Стивенс) и тео-рии обнаружения сигнала – ТОС (Дж. Светс) в представлении психо-логов связь ощущения с осознанием только упрочилась. Ведь сенсор-ные шкалы опираются на суждения испытуемых об интенсивности ощущений, а ТОС связывает обнаружение сигнала с принятием ис-пытуемым решения о наличии ощущения (см. подробнее: Гусев А.Н., 2007). Не удивительно, что и при исследованиях когнитивного бессо-знательного критерий осознавания остался прежним.

Но к концу ХХ века в работах когнитивных психологов все чаще стали встречаться термины «бессознательное познание», «имплицит-ное научение», «когнитивное бессознательное», «имплицитное вос-приятие» и т.п. Под общим понятием когнитивного бессознательного объединяются практически все психологические феномены, которые так или иначе могут свидетельствовать о возможности неосознавае-мой переработки информации. Среди явлений, относимых к сфере ко-гнитивного бессознательного, можно назвать имплицитное научение, имплицитную память, подпороговое восприятие, прайминг-эффект, автоматичность, экспертное знание, установку, интуитивные компо-ненты мыслительной деятельности.

91

Дж. Кильстром с соавторами (Kihlstrom J.F., et al., 2000) выделили четыре стадии отношения когнитивной психологии к феномену пси-хологического бессознательного. Первую стадию он обозначил «кор-зина для бумаг»: бессознательное состояло из оставшихся без внима-ния событий и воспоминаний, которые были утрачены из-за ослабле-ния либо замены следов памяти. Вторая – «ящик с папками»: бессо-знательное состояло из пассивно сохраняемых воспоминаний, кото-рые должны быть активно извлечены в рабочую память, чтобы сыг-рать свою роль в когнитивных процессах. Ни один из этих взглядов не позволял бессознательным восприятиям, мыслям и воспомина-ниям быть динамически активными. Третья стадия была связана с так называемой «предвнимательной обработкой» (preattentive processing). Здесь бессознательные процессы играли более активную роль, участ-вуя в распознания паттернов и особенностей стимуляции, прежде, чем на них будет направлено сознательное внимание. Четвертая ста-дия связана с еще более активной ролью бессознательного в концеп-циях «автоматичности» (automaticity). Суть ее в том, что после выра-ботки разного рода автоматизмов (имеются в виде когнитивные про-цессы) мы теряем возможность волевого контроля над ними. Это поз-волило исследовать роль бессознательного в когнитивных процессах, но ограничило ее рамками психических процессов, оперирующих с осознаваемым содержанием.

Критерий осознаваемости

К началу XXI столетия мы достаточно привыкли к мысли, что неосознаваемая познавательная деятельность – это, скорее, правило, а не исключение. Но для теоретических конструкций, стремящихся опираться на объективные факты, этот предмет создает большие трудности. Ведь понятия «сознание», «восприятие», «осознавание», «самосознание» – не эмпирические, а теоретические: «до-экспери-ментальные» понятия. Мысли, понятия «рождаются» не из событий (эмпирических фактов), а в мышлении. Наоборот – факты обретают смысл, становясь частью теории, мыслительной конструкции. Мы не «мыслим» эмпирическими фактами, а мыслим о них. И о бессозна-тельной когнитивной деятельности когнитивные психологи вынуж-дены мыслить в понятиях, сложившихся в традиционной когнитив-ной психологии (психологии сознания ХХ столетия). А она долгое время избегала этой проблематики.

Среди прочих препятствий фактически непреодолимым стано-вится отсутствие единой теории сознания. Идея разделения сознания и бессознательного способом эмпирическое измерение «порога осо-знавания» – паллиативная, вынужденная. Казалось бы, что может быть проще: эмпирически этот порог равен 50% ошибок узнавания

92

(что равносильно равному соотношению «сигнал / шум» в теории об-наружения сигнала). Но статистика не может заменить понимание, понятие. Еще в 1992 г. М. Эрделай справедливо подчеркивал, что «бессознательное» – это тоже до-экспериментальное понятие, сопря-женное с различными проблемами. Оно имеет множество нечетких значений. Например, отсутствие субъективного отчета не означает отсутствие осознавания; разделение сознания и бессознательного с помощью лимена (порога) может и вовсе не существовать; даже «аб-солютная подпороговость», определяемая через случайный уровень угадывания, соотносится с временным интервалом тестирования, по-скольку доступность содержания может возрасти со временем (ги-пермнезия). Кроме того, способность подпорогового восприятия не следует смешивать с возможностями неосознаваемой памяти и позна-ния (Erdelyi M.H., 1992).

Признание факта подпорогового восприятия затрудняется не только неустойчивостью наблюдаемых эмпирических фактов, но и тем, как эти факты «концептуализируются» (Boag S., 2008). Напри-мер, как мы можем быть уверены, что испытуемый реагирует на под-пороговый стимул, если у нас нет абсолютно надежного способа про-верить: осознал он его или нет? Может, он просто забыл, что он его видел? На мгновение осознал, и забыл. Это сейчас его нет ни в па-мяти, ни в сознании, а когда стимул действовал – он его осознавал? Согласитесь, что ответ на эти вопросы всецело зависит от нашего по-нимания терминов «сознание», «бессознательное», «осознавание». Ведь если мы согласимся, что испытуемый его мог на мгновение осо-знать, а потом забыть, то мы также должны согласиться и с тем, что подпорогового (неосознаваемого) восприятия не существует. Следуя этой логике, Мерикл и Рейнгольд еще в 1992 году заключили: «Во-преки 100-летней истории экспериментальных исследований, направ-ленных на демонстрацию неосознаваемых перцептивных процессов, решающий эксперимент остается иллюзорным» (Merikle, Reingold, 1992, с. 76).

На осознанный ответ испытуемого могут влиять множество при-чин: невнимательность, установки, мотивация, ожидания и т.п. И это даже в том случае, если мы наблюдали объективную его реакцию на «неосознаваемый стимул». Но ведь и когда мы не зарегистрировали такой реакции, мы не можем с полной уверенностью утверждать, что испытуемый не воспринял этот стимул: кто сказал, что испытуемый обязан внешне реагировать на каждый стимул? Так современные ко-гнитивные психологи, изучающие неосознаваемые когнитивные про-цессы, вынуждены «по кругу» возвращаться к тематике сознания. Со-гласно Рейнгольду и Мериклу, для того, чтобы убедиться в наличии подпорогового восприятия, следует найти критерий осознавания, ко-торый бы учитывал все возможные влияния на осознание стимула (Reingold, Merikle, 1990). Но осуществима ли эта задача? Удушающая

93

безысходность описанной познавательной ситуации позволяет запо-дозрить порочность обосновывающей ее логики: «Если я не знаю, что я знаю, то я знаю это, или я этого не знаю?» (См. параграф 2.2).

Итак, на практике экспериментатор, решивший исследовать неосознаваемые процессы, неминуемо сталкивается с выбором кри-терия осознаваемости. Армия экспериментаторов не может дожи-даться, пока теоретики выяснят окончательно, что такое «сознание». Особенно – в Америке, где эта область исследований щедро финанси-руется различными фондами. «Сознание»50 с конца 80-х годов стало использоваться в когнитивной психологии и нейронауках в качестве контролируемой переменной (McGovern K., Baars J., 2007). Говоря проще, многие сотни исследований состояли в сравнении между со-бой процессов, сопровождавшихся и не сопровождавшихся осознава-нием, не дожидаясь окончательного вердикта по поводу того, «что та-кое сознание». На выручку, как всегда, приходит мудрость компро-мисса. В истории науки сплошь и рядом точные теоретические опре-деления понятия порой на века отстают от выработки точных опера-циональных его определений. Так, например, обстояло с понятием «тепло» и «ген».

Уже в 1992 Энтони Гринвальд (Greenwald A.G., 1992) взял на себя смелость ввести слово «бессознательный (unconscious)» в официаль-ный словарь американской когнитивной психологии. Для этого он со-слался на «словарную статью», или, проще говоря, здравый смысл: «неосознаваемый» означает «то, в чем не отдают себе отчета (unaware of)». Ссылаясь на использование этого термина в научном обиходе, он также выделил два различных значения, в которых этот термин употребляется. Первое – «вне зоны внимания» (outside of attention). В этом случае бессознательное интерпретируется как селективный ас-пект внимания: стимул воздействует на рецептор, но остается вне ме-тафорического «фокуса» внимания. С этим исследовательским под-ходом ассоциируются два главных вопроса: 1) «Каковы пределы ко-гнитивного анализа регистрируемых вне зоны внимания стимулов?» и 2) «Что остается в памяти от таких стимулов?»

Второе значение – «недостаток либо неспособность интроспек-ции», неспособность дать достоверный словесный отчет о чем-либо, на что было направлено внимание. «Сознание» в этом случае понима-ется, как способность давать валидный отчет об опыте. Это предпо-лагает способность к рефлексии, владение языком, существование возможности валидного описания опыта. Это понимание бессозна-тельного предполагает наличие самосознания, но последнее вовсе не становится гарантом валидного самоотчета. Основной вопрос, ассо-

50 На самом деле – не сознание, а осознавание актуального опыта.

94

циирующийся с этими исследованиями: «Как неспособность отчи-таться или вспомнить об имевших место, но забытых событиях воз-действует на восприятие или действия?».

МакГовэн и Баарс утверждают, что валидным эмпирическим ин-дикатором сознания является словесный отчет (McGovern K., Baars J., 2007): мы не осознаем то, о чем мы не можем дать такого отчета. Правда, они понимают его очень обобщенно – как любой произволь-ный ответ испытуемого, например, нажатие кнопки или движение глаз обездвиженного испытуемого. Эти сигналы далее могут анали-зироваться с помощью различных процедур в рамках диссоциативной парадигмы51 либо теории обнаружения сигнала. Как итог, МакГовэн и Баарс предлагают следующий перечень операциональных опреде-лений «сознательного» и «бессознательного», фактически применяю-щихся в современных когнитивных исследованиях.

«Мы можем говорить, что психические процессы сознательны, если:

а) люди утверждают, что они их осознают или б) о них могут отчитаться и ими управлять, в) с достоверной регулярностью, г) в условиях оптимального отчета (т.е. с минимальной отсрочкой

между событием и отчетом, свободной от подсказок и нажима, и т.п.). Наоборот, психические процессы определяются в практических

целях как бессознательные, если а) их наличие может быть доказано (verified) (через облегчение вы-

полнения других наблюдаемых задач, например), хотя б) они не определяются как сознательные, в) не могут являться объектом произвольного отчета, управления

или избегания, г) даже в условиях оптимального отчета» (McGovern K., Baars J.,

2007, с. 180). Признаки осознания, приведенные здесь, используются в качестве

одного из критериев при прямом измерении в диссоциативной пара-дигме экспериментального исследования бессознательного восприя-тия. Этими же признаками пользуемся и мы при исследовании осо-знанности подпороговой стимуляции в МПД. Особенности бессознательных и осознаваемых когнитивных

процессов

Еще одна дискуссионная тема, часто возникающая в связи с когни-тивными бессознательными процессами, – это их отличие от осозна-ваемых когнитивных процессов. Как всегда, здесь можно выделить

51 К этому понятию мы вернемся чуть позже.

95

набор противоположных точек зрения. Вот несколько наиболее попу-лярных антитез.

Классическая, ведущая начало от психоанализа, точка зрения четко разделяет эти две психические сферы не только по содержанию, но и по функциям. Противоположная точка зрения состоит в том, что в бессознательном происходят те же процессы обработки, что и в со-знании, но просто они не осознаны. Вторая антитеза состоит в том, безграничны ли возможности бессознательного по переработке ин-формации, или они ограничены (например, – по глубине семантиче-ской обработки стимула)? Представители психоанализа и ряд иссле-дователей когнитивного бессознательного (напр., школа В.М. Аллах-вердова и исследователи феномена подпороговой психодинамиче-ской активации – SPA) придерживаются первой точки зрения, а боль-шинство исследователей феномена подпороговой семантической ак-тивации (SSA) – второй.

Одним из камней преткновения научной полемики является также вопрос об удельном весе сознания и бессознательного в процессе пе-реработки информации. В последнее время лидирует двухфазная (или двухпроцессная) теория, подразумевающая деление когнитивных процессов на два основных вида: осознаваемые и неосознаваемые (McGovern K., Baars J., 2007), но, как мы видели в параграфе 2.4, су-ществует и трехступенчатая концепция перцептивной обработки, раз-личающая сознательную, предсознательную и бессознательную ста-дии (Dehaene S. и др., 2001; Kouider S., Dehaene S., 2007). В 90-х годах доминировала континуальная концепция, предполагавшая такую по-следовательность обработки информации, которая на ранних этапах происходит неосознанно, а осознанные процессы относились к позд-ним этапам обработки (Zajonc R. B., 1980; Murphy S.T., Zajonc R.B., 1993).

Один из признаков, лежащих в основе разделения сознательных и бессознательных когнитивных процессов – это скорость их осу-ществления. Критерии, которые выделяют исследователи для опреде-ления быстрых интуитивных (неосознаваемых) и медленных, рефлек-тивных (осознаваемых) когнитивных процессов, довольно схожи (Владыкина Н. П. и соавт., 2001). Д. Канеман, описывая их автома-тичность и ассоциативность, отмечает отсутствие каких-либо уси-лий в их осуществлении, их свободу и бесконтрольность, т.е. невоз-можность субъекта напрямую влиять на них. Р. Шифрин и В. Снай-дер делают упор на отсутствие ограничений в автоматизированной информационной переработке, невозможность вмешательства в про-цесс их выполнения, т.к. они опираются на базовые перцептивные и мнестические процессы и осуществляются экстенсивно, в то время как контролируемые (осознаваемые) процессы переработки информа-ции, наоборот, осуществляются интенционально. Объем сознатель-ной переработки крайне ограничен, однако управляемый характер

96

процесса дает значительное преимущества в качестве переработки, т.к. связаны с сознанием и вниманием в собственном смысле этого слова (Schneider W., Shiffrin R.M., 1977).

Энтони Гринвальд (Greenwald A., 1992), известный американский исследователь когнитивного бессознательного, объясняя быстродей-ствие бессознательного, ссылается на подход, который в современной когнитивистской традиции существует в нескольких терминологиче-ских вариантах: «параллельно распределенная обработка» (parallel distributed processing - PDP), модели нейронных сетей (neural network modeling), взаимосвязность (connectionism). Классическое представ-ление о последовательной переработке информации, основанное на постулате ограниченности «пропускной способности» канала обра-ботки, здесь заменяется одновременностью, основанной на принципе «экстенсивного параллелизма» (extensive parallelism). Последова-тельно разворачивающийся во времени процесс заменяется неопреде-ленно большим количеством последовательно-паралельных сетевых взаимодействий между «узлами» некой сети. Это, в частности, объяс-няет, как эмоциональная оценка стимула может опережать осознание факта стимуляции.

В последнее время в России получила развитие оригинальная кон-цепция сознания и бессознательного В.М. Аллахвердова и его после-дователей. В ней декларируется как аксиома условное идеализирован-ное представление о неограниченных когнитивных возможностей бессознательного (Аллахвердов В.М., 2000, 2003, 2006).

В ряде исследований было показано, что подпороговое и осознан-ное восприятие представляют качественно различные процессы. Marcel (1980) (приводится по: Kouider S., Dehaene S., 2007) придер-живается идеи диссоциации между осознаваемыми и неосознавае-мыми процессами, а именно – независимость неосознаваемых процес-сов семантической обработки от контекста. Исследование по влия-нию пропорций шрифта слов, обозначающих арабские цифры, на за-дания по оценке пропорций самих цифр (Van den Bussche, Segers, & Reynvoet, 2008) также подтвердило, что контекст не влияет на неосо-знаваемую переработку в случае, если сам контекст тоже не осозна-ваем. Возможно, что эти различия не столь фатальны. Контекстуаль-ность до последнего времени считалась прерогативой сознания, что, в частности, предполагается теорией «глобального нейронного рабо-чего пространства» (Dehaene, Kerszberg et al. 1998; Kouider S., Dehaene S., 2007). Однако результаты последних исследований (Van Opstal F., et al., 2011)52 свидетельствуют, что один и тот же прайм мо-

52 Как и в большинстве исследований такого рода, результаты Ван Опстал и сотрудни-

ков состояли в увеличении времени реакции в зависимости от степени конгруентности

97

жет вызывать противоположные реакции в зависимости от различ-ного неосознаваемого контекста его предъявления. Под контекстом здесь понимается некое стимульное окружение, влияющее на субъек-тивную оценку при восприятии стимула.

К. Мак Говен и Дж. Баарс, в своем обзоре (McGovern K., Baars J., 2007) сделали попытку подытожить результаты более чем полувеко-вой истории изучения бессознательных когнитивных процессов. Од-ним из результатов служит таблица, которую они озаглавили «Кон-трасты возможностей соотносимых процессов для сознания и бессо-знательного».

Таблица 2-1. Контрасты возможностей соотносимых процес-сов для сознания и бессознательного (по: McGovern K., Baars J., 2007, с. 181).

Сознательные процессы Неосознаваемые процессы 1. В количественном отношении неэффективны в связи с: большим количеством

ошибок, относительно низкой ско-

ростью, взаимной интерференцией

сознательных процессов.

1. Очень эффективны в рутинных задачах при: малом количестве ошибок, высокой скоростью, малой взаимной интерферен-

ции.

2. Имеют огромный диапазон со-держания. Огромная способность со-

отнесения друг с другом различных контекстов.

Огромная способность связывать различные со-знательные события с неосознаваемыми контек-стами.

2. Взятые индивидуально, бессо-знательные процессы имеют огра-ниченный диапазон содержания. Каждый рутинный процесс

относительно изолирован и автономен.

Каждый рутинный процесс относительно конткстно-не-зависим (context-free), дей-ствует в целом наборе кон-текстов.

Жесткий паттерн.

прайма целевому стимулу, но с учетом влияния «контекстуальнсти», состоящей в величине шрифта прайма.

98

3. Гибкость. имеют высокую внутрен-

нюю связность (internal consistency) в каждый от-дельный момент;

имеют сериальность во времени;

имеют ограниченную воз-можность обработки (processing capacity).

3. Набор вместе взятых рутин, неосознаваемых процессов, разнообразен (diverse), может действовать одно-

временно (concurrently), обладает большой обраба-

тывающей способностью.

4. Наиболее четкие сознатель-ные содержания перцептивны либо квази-перцептивны (напри-мер, воображение, внутренняя речь, воображаемые телесные ощущения).

4. Неосознаваемые процессы во-влечены во все психические про-цессы, не ограничиваясь восприя-тием и воображением, но включая память, репрезентацию знаний и доступ к ним, обучение навыкам, разрешение проблем, контроль действий и т.п.

5. Ассоциированы с волевыми актами.

5. Ассоциированы с непризволь-ными (non-voluntary) актами.

Таким образом, сознательные процессы «феноменально последо-

вательны (serial), внутренне согласованны (consistent) и ограниченны в возможностях. Неосознаваемые психические процессы функцио-нально одновременны (concurrent), часто очень дифференцированны друг от друга и, как единое целое, относительно неограниченны в своих возможностях» (Там же, с.181). Эти авторы справедливо пола-гают, что любая теория, трактующая сознание и бессознательное, должна принимать во внимание эти критериальные различия.

Глядя на этот результат бесчисленных и облеченных в авторитет научной валидности исследований, нелегко сохранять ясность мыш-ления. Последняя фраза относительно «неограниченных возможно-стей» и вовсе вызывает благоговейный трепет. Но – стоп! О каких возможностях идет речь? И окажется, что вовсе не о способности к саморазвитию, формированию высших психических функций и функ-циональных психических органов (см. 1.1). Нет, – речь о «перера-ботке информации». По мнению К. Мак Говен и Дж. Барса, сознание нужно для выполнения по крайней мере четырех «грандиозных со-ставляющих бессознательного знания»: лексикона естественного

99

языка, автобиографической памяти, автоматических последователь-ностей, контролирующих действия, и даже активности отдельных нейронных ансамблей, как это следует из фактов биологической об-ратной связи (McGovern K., Baars J., 2007). Но функция его при этом ограничивается обеспечением глобального взаимодействия (Global Workspace) между неосознаваемыми исполнительными «экспер-тами». Сказанное не умаляет важности полученных когнитивными исследованиями результатов в понимании человеческого психиче-ского организма. Но не меньшее благоговение может вызвать и функ-ционирование мозга насекомого или птицы. Чего стоит только пора-зительная баллистическая точность их прыжка или полета. Понятно, что нашему гигантскому мозгу свойственны не только достижения их микроскопических мозгов. Бессознательное – это прилежный и успешный, но, все же – ученик (если не сказать: продукт) сознания. Посредством человеческого сознания формируются неосознаваемые процессы. Именно посредством, а не в сознании. В этом заключается и его великая загадка. Ведь мы не знаем, каким образом это происхо-дит. Факт, который трудно опровергнуть53: без человеческой способ-ности осознания у нас не было бы и способностей, обозначаемых, как «когнитивное бессознательное». Да, наше бессознательное могуче и прекрасно – благодаря своему великому педагогу – человеческой практической деятельности, сопряженной с осознанием.

Итак, в отличие от сознательных процессов, неосознаваемая пере-работка происходит практически мгновенно и одновременно. Она, по большей части, внеконтекстуальна, непроизвольна, экстенсивна (не-целенаправленна), неинтенциональна (бессубъектна). Она подчиня-ется жестким паттернам, рутинна, но набор этих паттернов чрезвы-чайно разнообразен (при одновременности протекания). Неосознава-емые процессы неизбирательно вовлечены во все психические про-цессы, не ограничиваясь восприятием и воображением, но включая память, репрезентацию знаний и доступ к ним, обучение навыкам, разрешение проблем, контроль действий и т.п.

С развиваемой в монографии точки зрения, под это описание пол-ностью подпадает моментальная актуализация имплицитных струк-тур субъективного опыта. При мгновенной актуализации не проис-ходит последовательной «обработка» информации, что существенно экономит время первой реакции. Актуализируется уже имеющаяся «в запасе» семантическая структура («субъективная семантика») по за-конам «многомерного морфизма». Актуализация семантических свя-зей при этом происходит по множеству направлений, что и создает

53 Факты имплицитного научения тоже не опровергают этот тезис, поскольку эти ис-

следования никогда не строились по схеме онтогенетического формирования способно-стей, а лишь констатируют их наличие у взрослых.

100

эффект «параллельности» процессов. Можно сказать и по-другому: актуализируется структура, но не запускается процессы приводящие к осознанию, развертывающийся по законам последовательных «пе-тель» обработки информации. О «процессах», т.е. о том, что можно спроецировать на реальную ось времени, легче рассуждать в отноше-нии осознаваемых психических процессов. Проводимое мной разве-дение двух парадигм: «структура» – «процесс», разрешает парадокс «симультанности – сукцессивности» и «безграничных возможностей – ограниченности бессознательного». Возможности «бессознатель-ной обработки» безграничны настолько, насколько велики запасы го-товых антиципирующих программ имплицитных структур опыта (ИСО) субъекта (in vivo). Но они и ограничены – фрагментарностью и стохастичностью сегмента актуализации этих структур в ответ на изолированный внеконтекстуальный экспериментальный стимул (in vitro). Поэтому в «стерильных» условиях лабораторного экспери-мента исследователи сталкиваются с фрагментарностью «обработки информации», в то время, как в жизни бессознательное обеспечивает наше выживание на протяжении миллионов лет (ведь у животных нет осознания)!

Этот подход согласуется и с представлением об автоматичности работы неосознаваемых психических процессов. Просто в контексте проблем, которым посвящена монография, акцент делается не на «функциональных», а на семантических (смысловых), выражаясь не-сколько непривычно, автоматизмах. На вопрос о сходстве-различии бессознательных и осознаваемых процессов, таким образом, следует ответить положительно. Главное отличие, как мне видится, – именно в том, что они функционируют по «правилам» существования струк-туры, а не развернутого во времени процесса.

Уровни когнитивной обработки стимула

Термин «уровень обработки стимула» содержит характерное для когнитивной психологии предположение, что поступающая в мозг информация подвергается последовательной обработке, включаю-щей ряд этапов, а также может быть полной либо частичной. Хотя сейчас многие ее представители придерживаются концепции одно-временной обработки на нескольких уровнях (см. выше по тексту), сам термин сохраняется. К ранним («нижним») уровням обработки принято относить, например, физические характеристики стимула (интенсивность, громкость, яркость, высоту звука, пространственное расположение и т.п.). Сюда относятся также условные рефлексы или привычки. К поздним («высшим») уровням относятся слова, фразы или даже силлологизмы. Сюда же относятся целенаправленные дей-ствия, скрытые вербальные намерения и даже еще более сложные процессы, такие, как осмысленные решения (Greenwald A.G., 1992).

101

Уже в довольно старом учебнике Солсо (1996) есть ссылка на кон-цепцию Крэйка и Локхарта (1972), где к «уровням» обработки обра-щаются как к некой условности, упрощающей описание феноменов памяти. «Общая идея здесь состоит в том, что входные стимулы под-вергаются ряду аналитических процедур, начиная с поверхностного сенсорного анализа и, далее, – к более глубокому, более сложному, абстрактному и семантическому анализу. <…> Возьмем, например, распознание слова: на предварительных стадиях зрительный паттерн анализируется по его чисто физическим или сенсорным деталям, та-ким как линии и углы. На более поздних стадиях стимулы сопостав-ляются с хранимой информацией, – например, когда одна из букв со-ответствует паттерну, идентифицированному как «А». На самом вы-соком уровне опознаваемый паттерн может вызывать ассоциации, об-разы или сюжеты в зависимости от прошлого опыта употребления данного слова» (Солсо Р.Л, 1996, с. 161). Но автор тут же добавляет, что последовательность уровней весьма условна, поскольку воз-можна более глубокая обработка, минуя более поверхностную, так что «идею о неизменной последовательности обработки пришлось оставить, но был сохранен общий принцип, гласящий, что семантиче-скому анализу должна предшествовать некоторая сенсорная обра-ботка» (Там же, с. 163). Если следовать «уровневой логике», семанти-ческий анализ предполагает существование более высоких (глубо-ких?) «этажей обработки». Так, Роджерс, Куйпер и Киркер (1977) ис-пользовали четыре уровня обработки слов: «Структурный» - вели-чина букв; «Фонематический» - рифмование; «Семантический» - си-нонимичность с другими; «Отнесение к себе» - связь с личностью. Согласно их результатам, самой мощной системой кодирования, свя-занной с непроизвольным запоминанием, является отнесение к себе (self-reference).

Вопрос о глубине семантической обработки встал особенно остро в сфере исследования когнитивного бессознательного. Энтони Грин-вальд даже обозначил новый виток экспериментального интереса к этой проблеме, как «New Look 3». Эта проблема часто формулируется через контраст между мнением З.Фрейда о титанических возможно-стях бессознательного, – с одной стороны, и, нередко, весьма скром-ными когнитивными возможностями бессознательного, демонстри-руемыми в лабораторных экспериментах, – с другой. «Бессознатель-ное познание теперь твердо установлено в эмпирическом исследова-нии, но оно оказалось интеллектуально куда более простым, нежели разумная инстанция, рисуемая психоаналитической теорией (Greenwald A.G., 1992, с. 776). Иначе говоря, современная когнитив-ная психология оценивает когнитивные возможности бессознатель-ного весьма пессимистично. В ответе на вопрос: «Бессознательное умное или глупое?», большинство лабораторных исследователей

102

склонны отвечать: «оно не способно к высшим уровням семантиче-ской переработки». Исключение из этого правила составляют пред-ставители двух направлений. Первая группа исследователей – В.М. Аллахвердов и его последователи, которые изначально постулируют неограниченные познавательные возможности бессознательного. Их исследования, главным образом, сфокусированы на возможностях и закономерностях неосознаваемого научения и взаимоотношениях между процессами его сознательного и бессознательного контроля. Вторая группа исследователей – это представители эксперименталь-ной парадигмы подпороговой психодинамической активации (SPA), стремящиеся найти подтверждение идеям психоанализа в объектив-ных экспериментах. Этой теме будет посвящен отдельный раздел 3.7.

С. Кёйдер и С. Дехейн (Kouider S., Dehaene S., 2007) приходят к заключению, что глубина семантической обработки слов зависит от условий имплицитного восприятия. При маскированном прайминге легко достижимы моторные, орфографические и лексические уровни обработки. Эксперименты с омограммами показали, что обработка производится на уровне отдельных слов или крупных орфографиче-ских единиц. Но фонологическая и семантическая обработка суще-ственно ограничены. Экспериментально наблюдаемый эффект подпо-рогового семантического прайминга очень мал – существенно меньше, чем при осознаваемом прайминге. Однако при «невнима-тельном» (достаточно длительном, чтобы быть замеченным, но с от-влечением от него внимания) прайминге семантический эффект су-щественно выше. А при «мерцающем» внимании, когда физические свойства стимула позволяют его хорошо различать, но вторичная за-дача полностью отвлекает на себя внимание испытуемого, влияние прайма может практически не отличаться от осознаваемого влияния. Как говорилось в параграфе 2.4, это позволило авторам сформулиро-вать концепцию трех видов обработки: подпороговой, предсознатель-ной и сознательной. Возможность неосознаваемой семантической об-работки целых фраз в настоящее время большинством представите-лей подвергается большему сомнению. Очень сложно доказать, что результат вызван именно смыслом всей фразы, а не отдельных слов или буквенных сочетаний. Но есть ряд доказательств и такой возмож-ности (см. параграф 3.7).

Но разве когнитивные процессы заканчиваются на семантической обработке? Если относится к человеку по аналогии с электронным справочником, то ничего другого и не потребуется. Но «познание»54

54 В кавычки взято с оглядкой на несоответствие глубокого смысла этого русского

слова с его тенденциозным использованием при калькированном переводе слова «cognition» у ряда современных русскоязычных исследователей.

103

лишь условно допустимо изолировать от процессов осмысления, по-нимания, мотивации, эмоций и других психических процессов и со-стояний, включенных в эту сложную психическую деятельность. Ведь и направление New Look возникло именно из-за понимания за-висимости когнитивных процессов от «некогнитивных» составляю-щих: эмоций, защитных механизмов, потребностей, мотивации и т.п. В конечном счете, результаты семантической обработки должны быть имплицитно соотнесены с мотивами субъекта, получить эмоциональ-ную оценку и т.д. Это и наблюдается в исследованиях с использова-нием вживленных электродов и при эмоциональном прайминге (см. 2.4, 3.6).

По результатам обзоров предыдущей главы, и, не в последнюю очередь, – психофизиологии, любой процесс восприятия обязательно включает активацию подкорковых структур, связанных с древними центрами эмоций и мотивации. Подпороговые стимулы подвергаются обработке на семантическом уровне (при этом и семантические сти-мулы, а не только лицевые изображения) и вызывают активацию все тех же подкорковых структур. Однако то, что в качестве индикатора эмоциональной реакции используются подкорковые структуры, не означает, что в формировании самой эмоциональной оценки стимула не принимают участие структуры коры. Преимущественное участи корковых структур в «чисто когнитивных» процессах не исключает их участия в эмоциональной оценке, поскольку для корковых образо-ваний такое деление по узкой специализации весьма условно. В мо-дели индивидуальных структур опыта (ИСО) это зафиксировано в том, что единицы их анализа включают в себя наряду с «чисто» ко-гнитивными смысловые (в традиционном смысли – аффективные) и моторные компоненты.

На более привычном для отечественной психологии языке каче-ственной специфики психических процессов и их результатов, хоро-шей иллюстрацией идеи семантической обработки станет перечисле-ние «слоев опыта», выявляемые в знаке или тексте, сделанное Г.Л. Тульчинским. 1) материальная форма знака, 2) предметное значение, 3) смысловое значение, 4) оценочное отношение, 5) переживание. «В социально-психологической модели 1-й уровень – знак, 2-й и 3-й об-разуют социальное значение, 4–5-й – личностный смысл.... Прохожде-ние от 5-го уровня к 1-му есть воплощение, опредмечивание опыта, его объективация. Обратный путь — субъективация, распредмечивание, путь понимания, причем каждый из уровней соответствует и уровню понимания смыслового содержания текста» (Тульчинский, 1995. Приводится по: Леонтьев Д.А., с. 12). Конечно, эти уровни автор со-относит с сознанием, а не с подпороговой стимуляцией. Но они дают представление о «полном цикле» понимания сообщения. Огрубляя эту схему, можно сопоставить уровень отнесения к себе Роджерса,

104

Куйпера и Киркера с 4-м и 5-м уровнями по Г.Л.Тульчинскому – с уровнем личностного смысла.

Забегая вперед и обобщая исследования по подпороговой стиму-ляции, можно заключить, что семантическая обработка неосознавае-мых лицевых стимулов и стимулов-слов действительно достигают 4-го уровня. Пятый уровень, переживание, может осуществляться только при участии осознания. Это хорошо корреспондирует с нашей моделью единиц анализа ИСО. Основываясь на классификации поня-тий, проделанных в первой главе, четвертый уровень по Г.Л. Туль-чинскому можно сопоставить «эмоциональному морфизму» А.Г. Шмелева, «субъективной семантике» Е.Ю. Артемьевой, «коннотатив-ному значению» Ч. Осгуда, «смысловой диспозиции» Д.А. Леонтьева, «дискрету состояния» И.В. Смирнова и имплицитным структурам опыта (ИСО). Все они выражаются в оценочном отношении, пред-ставляют собой фиксированные в памяти структуры прошлого опыта, и доступны автоматической непроизвольной активации.

В качестве резюме. Учитывать «уровневость» обработки логично, только опираясь на предположении о ее поэтапности (процессуально-сти). Даже в когнитивной психологии этот умственный стереотип «трещит по швам». Но сама логика требует, чтобы анализ слова вклю-чал, как минимум, его семантический анализ. Развиваемая мной кон-цепция одномоментной активации ИСО не требует предположения о последовательности семантической обработки стимула. «Эмоцио-нальная оценка» неосознаваемого стимула, если таковая присут-ствует, может быть сопоставлена в парадигмальной модели ИСО с эмоционально-смысловой составляющей, или смысловым автома-тизмом, ретро-смыслом.

Связь содержания стимуляции с эмоциями и мотивацией

В проективной психодиагностике предполагается, что эмоцио-нальная значимость стимула может свидетельствовать об индивиду-альных склонностях и мотивации. В когнитивном эксперименте зна-ние типов стимулов, преимущественно вызывающих эмоциональные реакции, может пригодиться для доказательства факта когнитивной переработки стимула. В контексте темы монографии это также важно для качественного анализа микромоторной реакции на подпороговую стимуляцию. Поскольку мы не имеем возможности опереться на субъективный отчет испытуемого о переживаемых им состояниях, необходимо иметь «хорошо зарекомендовавшие себя» эмоционально-значимые стимулы, заведомо способные с большой долей вероятно-сти вызвать неосознаваемые эмоциональные состояния.

Согласно модели ИСО, не существует полностью эмоционально нейтральных стимулов. Можно лишь говорить о 1) различной степени их значимости, 2) разной интенсивности вызываемой ими реакции и

105

3) различной валентности эмоций, связанных с ними. При этом «зна-чимость», «валентность» и «интенсивность» являются предположи-тельно, взаимосвязанными конструктами. Это следует из обзора, про-веденного в параграфе 2.5.

И.В. Смирнов с соавторами (Смирнов И.В., и др. 1996) считают, что существует пять групп слов, закономерно вызывающих непроиз-вольную реакцию в ответ на стимуляцию. В качестве первой группы слов выступает собственное имя (кличка, фамилия, уменьшительное имя), иногда слово «мама» и другие слова, «входящие в семантику ядерных структур личности». Эти авторы связывают это не только с эмоциями, но и с замедленным угашением ориентировочной реакции на раздражитель. «Мы принимаем постулат о безусловной значимо-сти любого слова, но обязаны установить, что реакции на большин-ство слов при их повторных предъявлениях становятся неотличимы от реакций на бессмысленные букво- и звукосочетания.55 Это в целом относится и к словам, принадлежащим «ядерным» образованиям, с той лишь разницей, что угасание при этом происходит медленно, а в некоторых случаях не происходит вовсе» (С. 127).56

Второй группой семантических стимулов, реакция на которые у большинства людей отличается от остальных, являются слова, «кото-рые ассоциативно связаны с когда-то имевшим место аффектом или сильной эмоциональной реакцией» (С. 129). Закономерность, не явля-ющаяся исключительно результатом подпороговой стимуляции, но характерная и для ситуации осознания стимула. Этот феномен был открыт и изучен еще Й.Брейром и З.Фрейдом; использован для диа-гностики К.Г.Юнгом в его ассоциативном эксперименте и А.Р.Лурия в методе сопряженной моторной реакции. «… Стимул, предъявлен-ный в аффективном состоянии, вызывает значительно большие массы возбуждения, чем это бывает в состоянии нормальном; это возбужде-ние, скорее всего, не приносится стимулом; стимул, видимо, играет роль катализатора значительного возбуждения, наличного в испытуе-мом и готового к разрядке <…> Мы имеем подобный случай лишь тогда, когда стимул не является индифферентным для испытуемого, когда он попадает на почву того комплекса установок, которые со-ставляют основу очага данного аффекта» (Лурия А.Р., 2002, с. 80-81).

55 На самом деле, все не так просто. Как показали исследования с простой подпорого-

вой экспозицией, подпороговое предъявление слов или образов не только не угашает, но повышает их последующую сознательную эмоциональную оценку.

56 Это можно объяснить и не прибегая к условнорефлекторной парадигме. Как показано в следующих параграфах, подпороговые стимулы могут создавать категориальную уста-новку, потенцируя реакцию при повторных предъявлениях. Т.е. речь идет не об угашении, а об усилении реакции.

106

Третья группа – это слова, которые «сами по себе не являющиеся «эмоциогенными», но связанные с пережитым аффектом, вовлека-ются в «психосемантическую матрицу», формируемую вокруг экви-валентов ключевых слов из второй группы. Поскольку в число таких слов могут попадать очень далекие и неожиданные слова, интерпре-тация их в контексте решаемой задачи может оказаться непростой. «Последняя представляет собой, наряду с сознательно скрываемой, еще и никогда не осознаваемую информацию. К ней в большинстве случаев относятся вербальные эквиваленты неосознаваемых мотивов, в т.ч. патологических, причин интра- и интерпсихических конфлик-тов и др.» (Смирнов И.В., 1996, с. 131).

Четвертой группой слов, реакции на совокупность которых бу-дут статистически отличаться от реакций на совокупность всех про-чих слов, являются слова-«табу». «К ним относится, прежде всего, нецензурная брань и комплекс табуированных слов, специфический для данной популяции и социума. В экспериментальной ситуации, вне контекста их привычного использования, такие слова даже для людей, постоянно их употребляюших, составляют предмет экстре-мального реагирования и обычно сопровождаются явлениями пер-цептивной защиты» (С. 132).

Пятую группу составляют слова, связанные с актуальным мотива-ционным состоянием.

Согласно обзору Дж. Кильстрома (Kihlstrom J.F., et al., 2000), к универсальным эмоционально-значимым стимулам относятся:

1) угроза и реальное нанесение вреда (страх); 2) потеря объекта привязанности, разлука (печаль); 3) удовлетворение базовых потребностей (удовольствие). Эмоциональные реакции, однако, очень сильно связаны с субъек-

тивной оценкой и ситуационным контекстом. Помимо использования универсальных эмоционально-значимых

стимулов, возможен иной подход для «калибровки» эмпирических индикаторов эмоциональной значимости. Это – искусственное созда-ние эмоциональной значимости в экспериментальных условиях. Например – выработка условного рефлекса на нейтральный стимул (Смирнов И.В., и др. 1996).

В своем обзоре Э.А. Костандов (2004) приводит (ссылаясь на Д.Спенса (1967)) исследование влияния положительных и отрица-тельных подпороговых словесных раздражителей на фантазию испы-туемых. «Неосознаваемые слова не вызывают больших модификаций фантазий. Как правило, они лишь усиливают существующий фон эмо-ционального состояния» (С. 32). Один из вариантов объяснения воз-действия подпороговых стимулов – реакция появляется там, где уже есть «эмоциональная готовность». Это подтверждается исследова-нием: подпороговый эффект слов был значительным только в случае,

107

если человек был голоден, а подпороговые слова были связаны с го-лодом. «Итак, для проявления эффекта неосознаваемых слов необхо-димо, чтобы 1) они были эмоционально значимы в данный период времени для субъекта; 2) уровень мотивации или эмоционального напряжения личности был достаточно высок. Наибольший подпоро-говый эффект наблюдается при совпадении этих двух переменных факторов» (Там же, с. 33). Это теоретически обосновывает возмож-ность использования подпороговой стимуляции для психодиагно-стики: реакция будет возникать лишь при совпадении эмоциональной значимости и высокого уровня мотивации, либо (возможно) при нали-чии одного из них (эмоциональной значимости).

Правда, тут же возникает вопрос: откуда взяться эмоциональной значимости слов, если они ни как не связаны с актуальным мотивом? Э.А. Костандов этого не объясняет. Объясняется это предыдущим опытом субъекта, зафиксированным в его ИСО. Тогда вывод Э.А. Ко-стандова можно переформулировать так: субъективная значимость подпорогового стимула задается либо соответствием его ИСО, либо актуальному мотивационно-потребностному состоянию. Можно предположить, что актуальное мотивационно-потребност-ное состояние актуализирует соответствующие элементы ИСО, потенцируя реакцию. Такое предположение логически вытекает из положения об антиципирующей природе ИСО.

Наиболее обоснованный подбор эмоционально значимых стиму-лов производится в экспериментальной парадигме психодинамиче-ской активации SPA, поскольку он обоснован теорией и опытом пси-хоанализа.

3.2. ЭКСПЕРИМЕНТАЛЬНЫЕ ПАРАДИГМЫ ИССЛЕДОВАНИЯ НЕОСОЗНАВАЕМЫХ ПСИХИЧЕСКИХ ПРОЦЕССОВ

«Организация убедительного исследования, эмпирически демон-стрирующего бессознательную обработку, представляет спорную и проблематичную задачу. Действительно, эта тема столкнулась с ря-дом самых сложных проблем экспериментальной психологии, не только технически (напр.: Как предъявить стимулы, которые неви-димы, но по-прежнему доступны обработке?), но также и методоло-гически (напр.: Как измерить неосознаваемое влияние стимулов? Как продемонстрировать отсутствие осознаваемого восприятия?), теоре-тически (напр.: Должны ли мы верить интроспективным субъектив-ным мерам, или полагаться только на объективные измерения?) и эпи-стемологически (напр., Почему столь многие эксперименты по под-пороговому восприятия невозможно повторить?)» (Kouider S., Dehaene S., 2007, с. 857).

К. Мак Говен и Дж. Баарс (McGovern K., Baars J., 2007) перечис-ляют семь экспериментальных подходов к изучению сознательных и бессознательных процессов: «разделенное внимание» (Divided

108

attention), «парадигмы двойной задачи» (Dual task paradigms), «прай-минг» (Priming), «визуальная обратная маскировка» (Visual backward masking), «имплицитное научение» (Implicit learning), «диссоциатив-ные процессы и ошибки выполнения» (Process dissociation and ironic effects), «устойчивость, деконтекстуализация и слепота к очевид-ному» (Fixedness, decontextualization, and being blind to the obvious).

Далее я остановлюсь (из перечисленных) лишь на подходе с ис-пользованием прайминга и обратной маскировки, а также на четырех экспериментальных парадигмах: простой экспозиции, эмоциональ-ном прайминге, бессознательной семантической активации, бессозна-тельной психодинамической активации.

3.3. ДИССОЦИАТИВНАЯ ПАРАДИГМА ОБНАРУЖЕНИЯ НЕОСОЗНАВАЕМЫХ КОГНИТИВНЫХ ПРОЦЕССОВ

Исследования феномена восприятия без осознавания – это иссле-дования, в которых условия стимуляции затрудняются до тех пор, пока наблюдатели не перестают осознавать критические стимулы. В этом случае говорят о том, что они находятся ниже «порога осознава-ния» - awareness threshold. Но как доказать, что, во-первых, стимул на самом деле не осознан и что, во вторых, он, тем не менее, был воспри-нят?

Возьмем исторический пример, известный каждому психологу, знакомому с этой проблемой. Принято считать, что одно из первых экспериментальных исследований бессознательного восприятия при-надлежит Бэнджамену Сидису (Sidis, 1898). Он предлагал респонден-там угадать, какие цифры либо буквы изображены на картах. Карты были настолько удалены от глаз респондентов, что те могли разли-чить лишь размытые пятна на месте изображения. Несмотря на это, респонденты угадывали надписи с вероятностью, превышающей слу-чайный порог в 50%. Так появилось методическое разделение на пря-мую и непрямую задачи, и экспериментальная парадигма простой экс-позиции. Прямая задача состояла в осознаваемом распознавании надписи. Ее испытуемые Сидиса выполнить не могли. Непрямая за-дача состояла в последующем угадывании, какая надпись была изоб-ражена на карте. Ее выполнения зависело от способности имплицит-ного восприятия. Казалось бы, чего же еще желать? Факт имплицит-ного восприятия налицо! Но не все столь однозначно.

Как было доказано в теории обнаружения сигнала (ТОС), отчет ис-пытуемых о наличии стимула зависит от его установки (например, - неуверенности либо склонности к риску). Если испытуемые Б. Сидиса придерживались консервативной установки, они, даже видя цифры либо буквы на картах, могли это отрицать, сомневаясь в собственной правоте. И эта интерпретация результатов описанного эксперимента не менее правдоподобна, чем первая, утверждающая наличие импли-

109

цитного восприятия. Вывод неутешителен: способом сравнения про-дуктивности при прямой и непрямой задаче невозможно доказать существование неосознаваемой семантической переработки стиму-лов. Звучит парадоксально, но в современных исследованиях именно выявленная Б. Сидисом закономерность превышения продуктивности непрямой инструкции над прямой стала критерием присутствия экс-плицитного восприятия (см. ниже по тексту)! Иными словами, если ваш испытуемый способен «угадать» существенно более 50% стиму-лов, то теперь принято считать, он их попросту видит, хотя и не при-знается в этом.57

С начала 80-х годов ХХ в. в когнитивной психологии бессозна-тельного сформировалась так называемая «диссоциативная пара-дигма» исследования 58 (Reingold E.M, Merikle P.M., 1990; Erdelyi M.H., 1992; Merikle P.M., Reingold E.M, 1992; Reingold E.M..2004, и др.). «Чтобы продемонстрировать существование имплицитного вос-приятия, экспериментатор должен полностью элиминировать экспли-цитное восприятие и доказать, что что-то остается» (Simons D.J. et al., 2007). Основная идея состоит в том, что доказать наличие подпорого-вого восприятия можно лишь при качественном различии между неосознаваемым и осознаваемым процессами, фиксируемыми в экс-перименте.

В понимании И. Рейнголда и П. Мерикла, классическая диссоциа-тивная парадигма включает три предпосылки для демонстрации эф-фекта подпорогового восприятия:

1. Выбор валидного признака осознанности, т.е. доступности осо-знанию перцептивной информации (С) – прямое измерение (direct measure), и сравнение его с другим индикатором перцептивной обра-ботки (Х) – с результатами непрямого измерения (indirect measure). С и X должны различаться по их качественной специфике: проверка степени осознанности подпорогового стимула по сути должна быть иной, нежели инструкция относительно целевого стимула. В экспери-менте Сидиса это требование не выполнено.

2. С = 0. Индикатор осознанности перцептивной информации (прямое измерение) должен демонстрировать «нулевую сензитив-ность», или «нулевое осознавание».

3. Х > 0. Второй индикатор (непрямое измерение) перцептивной переработки должен демонстрировать чувствительность выше нуля.

57 О гносеологической несосотоятельности, или, по крайней мере, спорности этого вы-

вода см. параграф 2.2. 58 Здесь этот термин не следует путать с часто используемым термином «диссоциация»

между осознаваемыми и неосознаваемыми психическими событиями и состояниями. Например, диссоциация между эксплицитной и имплицитной памятью (Kihlstrom J.F., et al, 2000).

110

Например, испытуемый может быть не способен отчитаться о со-держании стимула (С = 0), но, тем не менее, демонстрирует превыша-ющую случайный уровень склонность к выбору соответствующего этому стимулу способа действия (скорость реакции) либо рейтинго-вую оценку (выказывает эмоциональное предпочтение), и т.п.59. Т.е. X > 0.

В принципе, возможны два варианта условий неравенства. Нера-венство:

CХС 0 М. Эрдерлай (1992) обозначил как особый случай

диссоциативной парадигмы. Это – случай нулевого осознания факта стимуляции. В параграфе, посвященном эмоциональному праймингу, мы еще встретимся с любопытной закономерностью: эффект эмоцио-нального прайма хорошо выражен при ноль-осознании (С = 0), и ис-чезает, если осознание существенно превышает нулевую отметку (C > 0), когда праймы частично либо полностью осознаются. Аналогич-ный эффект присутствует и при психодинамической активации.

Поскольку строгое следование диссоциативной парадигме факти-чески невыполнимо (обоснование см. далее по тексту), чтобы спасти ситуацию ее авторы предложили компромиссное решение: «пара-дигму относительной чувствительности» (relative sensitivity paradigm – RSP). В этом, смягченном, варианте принимается допусти-

мость результата типа Х > С,

CХС 0 , то есть, количество фактически

наличествующей информации больше количества информации, до-ступной осознаванию.

Для ограничения того, на сколько же допустимо, чтобы С было больше 0, Чисмен и Мерикл пользуются понятиями объективного и субъективного порога восприятия. Объективный порог (objective threshold) – уровень предъявления стимула,60 отсутствие осознавания которого доказывается методом принудительного выбора, угадыва-ние при котором не превышает 50%. Субъективные порог (subjective threshold) – уровень максимальной длительности, энергии или отно-шения сигнал / шум, на котором испытуемые указывают на факт осо-знавания стимула (уровень принудительных угадываний выше слу-чайного). «Граница» между сознанием и бессознательным помеща-ется на уровне субъективного порога. При этом допускается, что этот порог частично находится под контролем сознания, аналогично тому, как это делается в теории обнаружения сигнала (Greenwald A.G., 1992). Таким образом, С должно находиться выше объективного по-

59 См. другие примеры далее по тексту. 60 Достигается. как правило, варьирование времени экспозиции и способов маскировки.

111

рога восприятия, но ниже субъективного порога осознания. Это деле-ние очень похоже на определение субсенсорной области восприятия, данное Г.В.Гершуни (Гершуни Г.В., Соколов Е.Н., 1975), с той разни-цей, что абсолютный порог (здесь – «объективный») Г.В. Гершуни определял по физиологическим критериям, а не по отсутствию пове-денческого индикатора (50% угадывания).

Но в парадигме относительной чувствительности должно быть вы-полнено еще и другое требование: сравнимость задач при прямом (С) и непрямом (Х) измерении. Мера С и Х должны быть сопоставимы и сравнимы, практически одинаковы, за исключением своего главного предназначения. Например, если мы собираемся исследовать уровень доступной неосознаваемой семантической обработки словесных сти-мулов, желательно и в качестве целевых (осознаваемых) стимулов применять те же слова. Это вводит существенные ограничения в ди-зайн эксперимента. Как выяснилось позднее, это приводит к другим нежелательным эффектам, например – к обратной индукции (обрат-ному праймингу) со стороны целевого стимула (Draine S.C. et al., 1998; Abrams R.L. et al., 2002 и др.).

Как справедливо указывают Рейнголд и Мерикл, наибольшая про-блема диссоциативной парадигмы связана с адекватностью выбора признака С и адекватностью процедуры, демонстрирующей нулевую сензитивность. Чисмен и Мерикл (Cheesman, J., Merikle, P.M., 1985) указали на два критерия неосознанности стимуляции (С = 0): субъек-тивный и объективный. Субъективный критерий основывается на самоотчете испытуемого о его опыте восприятия, на его ответах на вопрос типа: «Распознали ли вы слово на экране?» (В качестве при-мера часто приводится классическое исследование Б. Сидиса). Нуле-вая сензитивность предполагает, что испытуемый ни при каких обсто-ятельствах не должен отвечать на этот вопрос положительно. Для контроля обычно используется простой опрос. Самая большая про-блема, связанная с субъективным критерием, это то, что ответствен-ность за определение осознанности снимается с экспериментатора и делегируется испытуемому. С другой стороны, использование субъ-ективного критерия полностью исключает противоречивость эмпири-ческого статуса восприятия без осознавания. Замечу, что этот крите-рий полностью соответствует признаку осознанности МакГовен и Баарса, приведенному в предыдущем параграфе.

Объективный критерий основывается на различительной способ-ности (discriminative capacity) испытуемого относительно предъявля-емых стимулов. Как правило, используется один из типичных прие-мов: принудительного выбора (forced-choice) и решение о присут-ствии / отсутствии (present-absent decisions). Первый сводится к во-просу, например: «Какой из предъявленных стимулов вы видели на экране раньше?». Второй основан на суждении о присутствии либо

112

отсутствии данного стимула раньше: «Этот ли стимул был вам предъ-явлен?». Эта процедура заимствована из теории обнаружения сигнала (ТОС), и предполагает, что о нулевой сензитивности свидетельствует случайный уровень угадывании, равный 50%. Объективный критерий имеет то преимущество, что не зависит от субъективных установок испытуемого. Вместе с тем, если он применен очень строго, то сильно снижается эффект подпорогового восприятия. И это – одна из шоки-рующих и, вместе с тем, интригующих проблем. Ведь возможна и та-кая ситуация. В момент предъявления стимула испытуемый не осо-знавал его присутствие (субъективный метод засвидетельствовал бы нулевую чувствительность), но при проведении принудительного вы-бора, под влиянием неосознанно воспринятого прайма, процент уга-дывания отклонился в положительную сторону (С > 0). Т.е. этот кри-терий зависит от возможности неосознаваемого восприятия и зависит от неосознанно сформированной категориальной установки. Вот по-чему, будучи применен очень строго, он «убивает» эффект подпоро-гового восприятия. Разрешить эту проблему пытаются, разведя два порога восприятия стимула: субъективный и объективный, а также смягчая требование ноль-сензитивности.

Важным предположением, обосновывающим диссоциативную па-радигму, является приравнивание отсутствия восприятия (С = 0) от-сутствию осознания. Мерикл и Рейнгольд (1992) обозначили его как исчерпывающий (exhaustive) принцип. Хотя его всегда трудно дока-зать, но, согласно этим авторам, этого требует логика доказывания су-ществования неосознаваемого восприятия. Аргумент таков: «Если из-бранная мера осознанности (С) не является потенциально чувстви-тельной ко всему релевантному сознательному опыту, то любая дис-социация между этой мерой и другим индикатором восприятия будут просто указывать на то, что эти две меры всего лишь максимально избирательно чувствительны к различным аспектам сознательно вос-принимаемой информации» (с. 5). В параграфе 2.2 мы уже познако-мились с логической ловушкой, созданной этим убеждением. Оно от-ражает картезианское представление о сознании, объединяя в один психический акт два различных процесса: восприятие и осознавание факта восприятия (Boag S., 2008). Согласно С.Боэгу, мера С должна быть избирательно чувствительна к осознанию факта восприятия («знание о знании»), а не к самому акту восприятия («знание»). Этого сравнительно легко достигнуть, например, отвлекая внимание испы-туемого от стимула с помощью последовательной маскировки, при этом предоставляя достаточно времени для восприятия содержания стимула.

Согласно Мериклу и Рейнгольду, выбранная мера осознаваемости (С) должна быть не только исчерпывающей, но и эксклюзивной (exclusive), т.е. избирательно чувствительной лишь к осознаваемому компоненту восприятия, но не чувствительной к неосознаваемым

113

перцептивным процессам (в этом и заключается смысл термина «дис-социация»). Иначе требование нулевой сензитивности исключит воз-можность обнаружения бессознательного восприятия. Это логичное (но только в системе рассуждения этих авторов!) требование едва ли возможно согласовать с принципом исчерпанности (exhaustivity), если не принять поправку С. Боэга. Действительно, на что может рас-считывать исследователь, если его индикатор С одинаково чувстви-телен и к факту восприятия, и к факту осознания воспринятого? Но как мы узнаем, является ли мера эксклюзивной? Само требование не-выполнимо, поскольку у нас нет никаких априорных (до-эксперимен-тальных) знаний о специфике неосознаваемого и осознаваемого вос-приятия. Мы попадаем в замкнутый логический круг. Таким образом, последовательно примененная диссоциативная парадигма годится только для доказательства отсутсвия неосознаваемого восприятия. Любое же полученное доказательство, если ей следовать, таковым не будет признано, поскольку исследователь никогда не сможет подтвер-дить выполнение условий исчерпанности и эксклюзивности. Т.е те-перь уже любой эксперимент становится не менее уязвим, чем экспе-римент Б.Сидиса! Вывод, делаемым С. Боэгом, токов: из предположе-ний диссоциативной парадигмы следует исключить положение об эк-вивалентности утверждений «нулевая сензитивность» и «нулевое осознавание». Индикатор С в диссоциативной парадигме – это не мера осознаваемости факта восприятия, а мера доступности (accessibility) стимула осознанию. Индикатор Х – свидетельство свер-шившегося акта восприятия: фактически воспринятой, наличной и обработанной информации (присутствия перцептивного процесса). Эта поправка отменяет необходимость принципа исчерпанности, т.к. он противоречит изменившимся представлениям о двуступенчатости акта осознанного восприятия (см. параграф 2.2). А требование экс-клюзивности автоматически выполняется при выполнении нера-

венств

CХС 0

. Нетрудно видеть, что это операционально соответ-

ствует парадигме относительной чувствительности Рейнгольда и Мирекла, но с иной теоретической подоплекой.

Возвращаясь к тематике МПД, можно заключить, что в нашей па-радигме микрокинетический феномен является одним из индикаторов факта неосознаваемого восприятия, т.е. критерием «Х», в терминах охарактеризованной здесь диссоциативной парадигмы. При чем мик-ромоторный индикатор полностью эксклюзивен. Попросту говоря, доказать существование подпорогового восприятия можно, доказав присутствие микрокинетического отклика при полном либо частич-ном (С ≥) отсутствии осознания факта предъявления стимула.

114

3.4. ПРАЙМИНГОВАЯ ПАРАДИГМА В настоящее время эффекта восприятия ниже порога осознания ча-

сто достигают при помощи организации эксперимента с использова-нием прайминг-эффекта. В отечественной психологии обсуждение этого класса явлений началось недавно, единый русскоязычный ана-лог термина «прайминг» многими авторами используется в разных формах. Предлагались такие варианты перевода, как «предна-стройка» (Величковский, 2006), «подсказка» (БПС, 2003), «эффект предшествования» (Дормашев, Романов, 1995), «семантическая уста-новка», «неосознаваемая смысловая установка» (Гусев А.Н., 2007). Традиционно в прайминг-эффектах подчеркивается ведущая роль си-стем памяти (от сенсорной до долговременной), тогда как понятие установки соотносится с формированием готовности действовать в определенном направлении. Но это разделение условно, поскольку установка тоже хранится в памяти.

На «прайминг-эффекте» или эффекте предшествования (от англ. глагола «to prime» – инструктировать заранее, давать предшествую-щую установку) и основана одна из моделей экспериментального изу-чения неосознаваемых когнитивных процессов. Прием заключается в регистрации влиянии, как правило, неосознаваемого, стимула на по-следующие результаты решения когнитивных задач, эмоциональные или даже поведенческие реакции испытуемого. Например, влияние прежнего контекста оценивается через скорость и точность опознания связанных с ним стимулов: после предъявления слова «медсестра», быстрее будет опознано слово, по смыслу связанное с ним (например, «укол»), чем несвязанное (например, «молоток»). В первом случае го-ворят о конгруентности, во втором – о неконгруентности прайма це-левому стимулу.

По мнению М.В. Фаликман, А.Я. Койфман (2005, а, б), ситуация в науке вокруг термина «прайминг» осложнилась его двоякой трактов-кой:

1) как само воздействие, т.е. методический прием (эффект «преднастройки»), влекущий за собою более точное и быст-рое решение задачи в отношении аналогичного воздействия;

2) как результат непредвиденного воздействия в обыденной жизни или применения приема в эксперименте («эффект предшествования») – качественное или количественное из-менение параметров реакции человека в ответ на появление объекта, с которым он незадолго до этого встречался, по сравнению с реакцией на впервые появившийся объект.

Итак, объект (слово или изображение), предшествующая встреча с которым приводит к изменению способности человека взаимодей-ствовать с идентичным или сходным объектом, называется «прай-мом». Стимул, следующий за праймом, на предъявление которого из-меряется скорость и точность реакции, называют «тестовым», или

115

«целевым», стимулом. На нем измеряется «фактор Х ≠ 0» – в диссо-циативной парадигме (см. предыдущий параграф). «Маскером» или «маской» называется стимул, который, будучи предъявленным до, после или до и после прайма, ухудшает осознание прайма за счет пер-цептивной инерции или интерференции. С помощью него достигается эффект не осознания стимула (условие «С = 0» – в диссоциативной парадигме). Если маскер предъявляется до прайма, – говорят о пря-мой маскировке, если после – об обратной. Во многих исследованиях в качестве обратной маски используется сам целевой стимул. Эф-фекты маскировки могут быть в любой модальности. О временных ограничениях зрительного восприятия, связанных с последователь-ной маскировкой, можно говорить в диапазоне от 0 до 300 мс. Пред-положительно, эффект прямой маскировки состоит в отвлечении вни-мания, а обратной – в стирании перцептивного следа из иконической памяти или, шире, перцептивного регистра.

Большее количество попыток стимуляции связаны с ее более силь-ным эффектом, но прайминг можно ожидать даже тогда, когда прове-дено лишь несколько испытаний. Продолжительность прайма также модерирует размер эффекта: он уменьшался с уменьшением продол-жительности прайма. Тем не менее, обнаружены значительные раз-меры эффекта, даже если продолжительность прайма была очень ко-роткой (Bussche E.V.d., Noortgate W.V.d., Reynvoet B., 2009).

3.5. ПАРАДИГМА ПОДПОРОГОВОЙ СЕМАНТИЧЕСКОЙ АКТИВАЦИИ

Подпороговая семантическая активация – subliminal semantic activation (SSA) – один из распространенных способов доказательства семантической обработки стимулов в условиях, предотвращающих осознание физического присутствия слова. Распространенное опера-циональное определение SSA – это паттерн результатов, демонстри-рующих статистически-значимый непрямой эффект для стимулов, ко-торые не вызывают признаков прямого эффекта (Draine S.C., Green-wald A.G., 1998).

Обычно прайминг комбинируется с рядом специально разработан-ных экспериментальных задач (Bussche E.V.d.et al., 2009):

1. Задачи семантической категоризации, в которой участники ре-шают, принадлежит ли видимая цель (например, слово) к той или иной семантической категории. Подпороговый прайм предшествует цели и принадлежит либо к той же семантической категории, что и цель (конгруэнтные испытания), либо к другой семантической кате-гории (инконгруэнтные испытания). Прайминг-эффект проявляется в виде более быстрых и точных ответов в конгруэнтных, нежели в ин-конгруэнтных испытаниях.

116

2. Задачи лексического решения, когда испытуемые решает, явля-ется ли ряд букв реальным словом или нет. Предварительно предъяв-ляется семантически близкое или отдаленное слово. Подпороговые праймы предшествуют цели и семантически связаны (например, мед-сестра – укол) или не связаны (например, масло – медсестра) с целе-выми словами. Прайминг-эффект проявляется в виде более быстрых и точных ответов в семантически связанных парах прайм-цель, нежели в не связанных парах.

3. Задача именования / идентификации аналогична задаче лекси-ческого решения за исключением того, что целями являются только слова, и участников просят назвать цели вслух. Прайминг-эффект определяется так же, как и в задаче лексического решения: стимулы, которые испытуемый воспринимал незадолго до тестирования, опо-знаются быстрее и точнее, чем стимулы, которые предварительно не предъявлялись.

Э. Гринвальд (Greenwald A.G., 1992) считает, что семантическая активация возможна, если стимулы попадают в промежуток между объективным порогом восприятия и субъективным порогом осозна-вания, и возможности семантического анализа ограничены лишь од-ним словом. Анализ фраз из нескольких слов проблематичен и связан, скорее всего, с избирательным либо случайным семантическим ана-лизом какого-то одного слова из фразы. В более поздней работе он с группой соавторов (Abrams R.L., et al., 2002) доказал, что реакция ис-пытуемых на неосознаваемые прайминговые слова включает катего-ризацию: прайминг неосознанно активирует не отдельное слово, но определенную семантическую категорию. Эта категоризация может иметь как длительный и устойчивый характер (например, – приятные либо неприятные значения слов), так и искусственно заданные в ходе эксперимента (например, «слова – не слова»).

Согласно очевидной логике SSA, подпороговые неосознаваемые стимулы должны влиять на сознательный анализ следующих за ними целевых осознаваемых стимулов. Этот эффект носит название «про-активный прайминг-эффект». Вместе с тем, в большинстве экспери-ментов, построенных по классической схеме, наблюдался эффект влияния предварительного знакомства с прайминговыми словами на величину и устойчивость прайминг-эффекта: «ретроактивный прай-минг-эффект» (см. обзор: Kouider S., Dehaene S., 2007). Например, если испытуемые предварительно выполняли задачу на классифика-цию будущих подпороговых слов в явно видимой форме61, их после-дующий эффект был существенным и легко воспроизводимым. Более

61 Это объясняется стремлением соответствовать требованиям диссоциативной пара-

дигмы (см. выше по тексту).

117

того, при предварительном знакомстве со словами различной эмоци-ональной валентности, предсказуемый эмоциональный эффект на оценку целевых стимулов производили и фрагменты этих слов. Если же предварительного знакомства с праймами не было, прайминг-эф-фект был едва различим и очень неустойчив (Abrams R.L., Greenwald A.G., 2000). Было высказано предположение, что использование в ка-честве целевых стимулов тех же слов, что и в качестве праймов, вы-зывает «категориальную активацию», состоящую в облегчении до-ступа к определенным категориям памяти (Draine S.C. et al., 1998). Авторы связывают этот эффект с предварительной активацией соот-ветствующих «ассоциативных категорий». Более того, они даже счи-тают, что полученные ими результаты говорят об очень скромных возможностях семантического анализа бессознательного, которые ограничены лишь фрагментами слов, а не целыми словами (Abrams R.L., Greenwald A.G., 2000).

Эффект обратного прайминга является очень сильным аргументом противников психоаналитических представлений о мощи и прозорли-вости нашего бессознательного. Но с позиций целостного подхода к личности схема построения экспериментов SSA не выдерживают кри-тики. Подбор эмоциональных слов в них не соотносился с какой-либо теорией личности, объясняющей: почему эти слова должны иметь по-ложительный или отрицательный смысл? То, что случайно подобран-ные слова не вызывают прайминг-эффекта без предварительной «ка-тегориальной активации» вовсе не означает, что такого не может быть в принципе. К этой проблеме мы вернемся в разделе, посвященном подпороговой психодинамической активации. Сам же эффект катего-риальной преднастройки восприятия был описан еще в работах Дж. Брунера (1977), сформулировавшего положение о «категориальной готовности»: облегчении восприятия слов, обладающих в силу усло-вий эксперимента большей вероятностью появления. В 1983 году о похожем эффекте, говорил А.Г. Шмелев (Шмелев А.Г., 1983). Он сформулировал понятие категориальной установки: эффект избира-тельной актуализации потенциальных семантических признаков зна-чения. Ее функциональный смысл состоит в способствовании быст-рой и точной категоризации (классификации, идентификации) ситуа-ции: «к предкатегоризации – к частичному снятию неопределенности в актах предшествующих категоризаций» (с. 34). В рамках реальной деятельности, как и любой установки, ее смысл – в предвосхищении, «опережающем отражении» (как принято говорить в деятельностной парадигме), и в обеспечении «моторной преднастройки в рамках определенного "вероятностного эталона"» (Там же).

Не исключено, однако, что неосознаваемый прайминг может быть связан с формированием категориальной установки восприятия по-следующих подпороговых стимулов. Возможен и второй этап актуа-

118

лизации имплицитных структур опыта, связанный с частичным осо-знанием подпороговых стимулов, как и с более длительным «после-действием» актуализации ИСО. Далее, в главах, посвященных экспе-риментальному изучению микромоторного феномена, мы вернемся к эффекту преднастройки и увидим, что не только осознаваемые, но и неосознанные стимулы способны создавать категориальную уста-новку.

Далее читателю предлагается сокращенное изложение широкого обзора Евы Ван ден Буш и сотрудниками (Bussche E.V.d., Noortgate W.V.d., Reynvoet B., 2009), а также обзора Кёйдара и Дехейна (Kouider S., Dehaene S., 2007).

Парадигма семантического прайминга включает в себя оценку влияния замаскированного стимула на обработку последующей цели. Например, Марсель (1983) обнаружил, что целевые слова были обра-ботаны быстрее, если им предшествовало семантически связанное прайм-слово (например, кошки - собаки), чем при не связанном слове (например, книга - собака), даже тогда, когда праймы были предъяв-лены неосознано, замаскированные и представленные в течение ко-роткого срока. Но, по мере роста подтверждений, так же рос и скеп-тицизм. Холендер (Holender D., 1986) пришёл к выводу, что резуль-таты были по разным соображениям сомнительны, в том числе по причине отсутствия надежности и недостаточной оценки того, были ли стимулы фактически неосознаваемы. Обнаруженные серьезные методологические недостатки вызвали большие сомнения в суще-ствовании неосознаваемой обработки. К середине 1990-х годов, с раз-витием новых и более эффективных парадигм, интерес к теме возоб-новился. В 1998 году, Дехейн и его коллеги попросили испытуемых классифицировать числа от 1 до 9, как меньшее или большее, чем 5. Были представлены два типа испытаний: конгруэнтные испытания (например, 1-3), в котором праймы и цели вызывали одинаковые ре-акции, и не конгруэнтные испытания (например, 1-8), в которых праймы и цели вызывали различные реакции. Исследователи обнару-жили, что ответы были быстрее в конгруэнтных, нежели в инконгру-энтных испытаниях. Это явление было названо эффектом конгруэнт-ности реакции. Кроме того, их исследование было первым, которое использовало методы картирования мозга, которые показали, что неосознаваемые праймы вызвали нейронную активность в двигатель-ной коре. По словам этих исследователей, это доказало, что участ-ники, выполняя задачи семантической категоризации, неосознанно применяли инструкции и к неосознаваемым праймам. Авторы при-шли к выводу, что неосознаваемые праймы обрабатываются в не-сколько этапов, включая семантическую обработку. Тот факт, что неосознаваемые праймы способствовали последующей классифика-

119

ции целей, принадлежащих к той же семантической категории, пред-полагает, что праймы были бессознательно категоризированы и обра-батывались семантически.

Лукас (Lucas, 2000) обнаружил, что прайминг-эффект в задаче именования был меньше, чем в задаче лексического решения. Кроме того, прайминг в семантической категоризации, кажется, сильнее, чем прайминг в задаче лексического решения. Последнее наблюдение мо-жет быть объяснено тем фактом, что классификация требует доступа к семантической информации, в то время как именование и лексиче-ское решение – не требуют. Кроме того, прайминг в семантической категоризации искажается конгруэнтностью ответа. Праймы и цели, принадлежащие к той же семантической категории, требуют одина-ковой реакции в конгруэнтных испытаниях, в то время как праймы и цели, относящиеся к разным категориям, в случае инконгруэнтных испытаний, требуют различной реакции.

Некоторые исследователи обнаруживали прайминг-эффект только тогда, когда стимулы были членами малых категорий (например, ча-сти тела, цифры, месяцы). Когда стимулы поступали из крупных ка-тегорий, таких, как животные, прайминг-эффект не наблюдался. Это говорит о том, что прайминг-эффект может ослабляться в зависимо-сти от размера категории. В семантической категоризации прайминг сильнее для повторяющихся праймов и малых категорий. В лексиче-ском решении и именовании прайминг выше для больших целевых множеств. Для визуально представленных слов именование может происходить без семантического опосредования, в то время как изоб-ражения и символы (цифры, иероглифы), не могут быть названы, если их значения не активированы.

«Наш мета-анализ показал значительный прайминг в исследова-ниях, проведенных в период с 1983 по 2006 год. Прайминг был зна-чимым и для условий семантической категоризации, и для условий лексического решения и именования (на это указывает сильный поло-жительный общий размер эффекта). Прайминг-эффекты в условиях семантической категоризации модерировались в основном обновле-нием прайма, размером категории, SOA и d’.62 Прайминг-эффекты в условиях лексического решения и именования модерировались в ос-новном размером выборки, размером целевого множества, продолжи-тельностью прайма, и тем, была или не была измерена видимость прайма. Мы обнаружили сильную поддержку утверждения, что под-сознательные праймы могут быть обработаны семантически. Значи-тельный прайминг наблюдался в контексте лексического решения и

62 SOA – интервал между предъявлением прайма и последующей маской; d’ – показа-

тель осознания стимула, полученный по методике обнаружения сигнала (аналогично мето-дике в ТОК).

120

именования, задачах, которые не были искажены ответным эффек-том. Кроме того, мы наблюдали прайминг в семантической категори-зации даже в тех обстоятельствах, в которых прайминг трудно объяс-нить иначе, чем семантическим анализом прайма (обновлённые праймы, большие категории стимулов)» (Bussche E.V.d., Noortgate W.V.d., Reynvoet B., 2009, с. 468-469).

Таким образом, как говорилось в параграфе, посвященном уров-ням обработки стимулов (3.1), на современном этапе изученности проблемы подпороговой семантической активации реальность неосо-знаваемой семантической обработки подпороговых стимулов может считаться доказанной. Но существование полной семантической об-работки фраз по-прежнему сомнительна.

3.6. ЭКСПЕРИМЕНТАЛЬНАЯ ПАРАДИГМА ЭМОЦИОНАЛЬНОГО ПРАЙМИНГА

В параграфе 2.4 мы познакомились с результатами экспериментов нейроимиджинга и прямого интрокраниального отведения из обла-стей таламуса, миндалины и близких к ним анатомических структур древнего «эмоционального мозга» в ситуации стимуляцией эмоцио-нально-значимыми визуальными (лица) и семантическими (слова) подпороговыми стимулами. Эти результаты свидетельствуют о каче-ственной и количественной специфике активации этих структур в от-вет на эмоционально-значимые стимулы. Другим подтверждением эмоциональных реакций на подпороговые стимулы служат резуль-таты эмоционального прайминг-эффекта.

Экспериментальная парадигма эмоционального прайминга осно-вывается на гипотезе Роберта Зайонца (Zajonc R. B., 1980) о том, что в ответ на подпороговый стимул может быть получена аффективная реакция. Задача Р. Зайонца состояла в строгом доказательстве факта неосознанности восприятия такого стимула. Гипотеза эмоциональ-ного прайминга также предполагает, что такие простейшие эмоцио-нальные качества стимула, как «плохой – хороший», обрабатываются быстрее, чем любая иная информация, например, неэмоциональные перцептивные характеристики. При этом общая аффективная реакция более непосредственна и находится под меньшим волевым контро-лем. Поскольку возможно быстрое неосознаваемое различение (и воз-никновение) положительного и отрицательного аффекта на подпоро-говый стимул, этот аффект будет предшествовать, и потому оказы-вать влияние на последующие процессы восприятия испытуемого.

Эксперимент С. Мэрфи и Р. Зайонца (Murphy S.T., Zajonc R.B., 1993) был построен таким образом, что позволял сравнить влияние подпорогового (suboptimal) праймингового воздействия с воздей-ствием прайминга, оказываемого в оптимальных (не препятствующих осознанию стимула) условиях восприятия. В последнем случае испы-

121

туемые могли явно различать нахмуренные и улыбающиеся лица од-них и тех же 10 незнакомых людей (5 мужских и 5 женских). Эти же лица были использованы в качестве подпорогового стимула (прайма) в ситуации неосознаваемого восприятия. В первом эксперименте при-няли участие 32 студента (16 девушек и 16 юношей), которые были поровну разделены на две группы.

В качестве целевых стимулов (стимулы, относительно которых ис-пытуемый должны были выносить суждения) были использованы 45 китайских иероглифов, поскольку они незнакомы и эмоционально нейтральны. Испытуемых инструктировали оценивать иероглифы по пятибалльной шкале Ликерта, где 1 балл означал «совсем не нра-вится», а 5 – «очень понравился». В случае, когда испытуемый (пер-вая группа) мог ясно видеть лицо, предваряющее иероглиф, испытуе-мых инструктировали, что они должны оценивать только иероглиф.

Последовательность предъявления была следующей. Исследова-лись четыре прайминговых ситуации: две контрольные и две эмоцио-нальные. Первые контрольные испытания состояли из 5 предъявле-ний, в которых праймы не предъявлялись вовсе. Вторые 20 контроль-ных испытаний использовали в качестве праймов случайные много-угольники – неэмоциональный контроль). В 20 эмоциональных испы-таниях 10 целевых иероглифов предъявлялись дважды: первый раз после положительных аффективных праймов (улыбающиеся лица), второй – после отрицательных (нахмуренные лица). Это позволило сравнить влияние эмоционально установки на восприятие одних и тех же изображений у одного и того же испытуемого. Но только 10 из 45 иероглифов повторялись дважды.

В усложненных условиях предъявления (без осознания) использо-вался метод обратной маскировки. Изображения лиц предъявлялись на 4 мс, после чего сразу же (с интервалом 5 мс) следовало предъяв-ление иероглифа, который и служил в качестве обратной маски. Для того, чтобы удостовериться, что испытуемый будет смотреть в нуж-ное место экрана, перед тем, как показать прайм, в этом месте загора-лась на 1000 мс точка. Иероглиф предъявлялся на 2000 мс.

В оптимальных условиях (стимулы осознавались) предъявления лицо предъявлялось на 1000 мс, после чего предъявлялся иероглиф на 2000 мс.

Результаты первого эксперимента состояли в том, что, хотя ни-кто из испытуемых не видел лица при подпороговой экспозиции в 4 мс, они оказывали статистически значимый эффект на эмоциональ-ную оценку осознанно воспринимаемых иероглифов (p < 0.001). Нейтральные праймы (многоугольники) и пустые серии не оказывали подобного влияния, а оценки после положительного и отрицатель-ного подпорогового эмоционального прайма отличались от нейтраль-

122

ных на достоверном уровне значимости (p < 0.04). В противополож-ность этому, осознаваемый прайм не имел такого влияния на созна-тельную же оценку иероглифов.

Такой несколько необычный результат, тем не менее, совпадает с данными других исследователей, тоже наблюдавших эмоциональное воздействие только при неосознаваемой экспозиции установочных стимулов, в то время, как осознаваемые стимулы не влияли на осо-знанную оценку. По мнению этих исследователей, это противоречит представлениям о сознании и бессознательном, как о двух разных «местах» на одном непрерывном континууме. Если бы это соответ-ствовало реальности, подпороговое восприятие следовало бы рас-сматривать как более расплывчатую и неточную «копию» осознавае-мого образа. В этом случае в приведенном эксперименте осознавае-мые праймы должны были бы оказывать более сильное влияние на оценку, чем подпороговые. Но наблюдалось совсем противополож-ное.

Мэрфи и Зайонц предложили рассматривать это с позиций более высокой скорости эмоциональной переработки, результаты которой воздействуют на более медленные осознаваемые процессы восприя-тия. Но, вместе с тем, эмоциональная переработка неосознаваемых стимулов более примитивна и груба по сравнению с полным созна-тельным анализом стимула. Ранняя оценка может учитывать только факт улыбки либо сердитости, а полная оценка – еще и общую при-влекательность лиц. При оптимальных условиях восприятия до-ступны все контексты и семантические связи, что нивелирует влияние осознаваемого же прайма. В общем же случае, результаты «быстрой» и «медленной» обработки должны суммироваться в некую итоговую оценку.

В подтверждение этой теории Мэрфи и Зайонц приводят следую-щие факты. Из всех лиц были выделены наиболее и наименее симпа-тичные, и было проверено их влияние на оценку иероглифов. Как и предполагалось, при подпороговом воздействии признак привлека-тельности не менял привлекательности иероглифов, хотя эмоцио-нальное выражение лиц по-прежнему влияло на их оценку. И, напро-тив, признак привлекательности значимо влиял на привлекательность иероглифов в случае, если лица предъявлялись при длительной (оп-тимальной для восприятия) экспозиции.

Второй эксперимент Мэрфи и Зайонца был построен по той же схеме, что и первый, но только испытуемых просили не оценивать привлекательность, а предположить, «хороший и приятный» либо «плохой и неприятный» объект обозначает данный иероглиф в китай-ском языке. Результаты этого эксперимента были сходны с предыду-щими. Единственное существенное отличие состояло в том, что при

123

длительной экспозиции (при осознании лиц, предшествующих иеро-глифам) влияние оказывало не только качество «привлекательный – не привлекательный», но и наличие улыбки либо гнева.

В ряде дополнительных серий было выяснено также следующее. Подпороговые стимулы не оказали никакого влияния на созна-

тельную оценку величины якобы обозначаемых иероглифами объек-тов. Но зато такой эффект с высокой степенью достоверности (p < 0.001) оказывали праймы, предъявлявшиеся с длительной экспози-цией (осознаваемые). Это подтверждает гипотезу о том, что только эмоциональная информация обрабатывается раньше, чем такая нейтральная информация, как величина.

Подпороговые праймы не производили никакого эффекта на суж-дения о половой принадлежности иероглифов. С другой стороны, осо-знаваемые праймы производили высоко значимый сдвиг (p < 0.001) в сторону суждений о женственности обозначаемых иероглифами объ-ектов, по сравнению с суждениями о мужественности. Однако испы-туемые оказались в состоянии угадать выше порога случайного уга-дывания лица только по признаку эмоционального выражения, но не по полу.

Мэрфи и Зайонц сделали из этого вывод, что подтверждается кон-тинуальная модель переработки, согласно которой простые аффек-тивные признаки обрабатываются быстрее и без участия сознания, а пространственные признаки, такие как величина, симметрия и пол об-рабатываются при более длительной экспозиции стимула. «Эмоцио-нальная реакция может возникать предвнимательно (preattentively) и при очень кратковременном доступе к стимульной информации. Бла-годаря такому раннему доступу аффективные реакции могут суще-ственно влиять на то, как обрабатывается и оценивается более позд-няя информация, даже относительно нерелевантных и отличающихся стимулов» (Murphy S.T., Zajonc R.B., 1993, с.30).

Итак, по мнению этих авторов, если аффект возникает на неосо-знаваемом уровне, он диффузен и адресно не определенен. Он сходен с так называемой «свободно плавающей» тревогой, источник и цель которой не осознается пациентом. В докторской диссертации Шейлы Мэрфи (Murphy S.T., 1990) проверялась возможность различения на неосознаваемом уровне обработки информации шести выражений че-ловеческого лица. Результат: испытуемые смогли лишь различить эмоции гедонистической полярности. Счастливые лица могут отли-чаться от эмоций ярости, отвращения, страха, печали. Выражение удивления не различалось ни с одной эмоцией. Это снова свидетель-ствует о том, что подпороговый доступ, характерный для первых двух экспериментов, возможет только для недифференцированных поло-жительных и отрицательных эмоций. Чем более эмоциональное со-стояние сопровождается осознанием его связей и причин, тем ясней его источник и адресация. Даже иллюзорное их понимание делает

124

эмоциональное состояние менее расплывчатым. Из-за своей диффуз-ности неосознаваемый аффект может «перетекать» на нерелевантные стимулы, а присутствие осознаваемых перцептивных коррелятов фо-кусирует его на определенных целях, предотвращая такое «перетека-ние». «Различные формы информации могут обрабатываться на раз-ных уровнях (степенях) или даже различных формах доступа к осо-знанности» (Murphy S.T., Zajonc R.B., 1993, с. 34). Хотя эмоциональ-ная информация обрабатывается быстрее, чем перцептивная, но, если последняя совпадает с первой по полярности, результаты ранней и поздней обработки могут суммироваться. Если нет – то они взаимно «растворяются».

Мэрфи и Зайонц также придерживаются мнения, что эмоциональ-ная информация не только обрабатывается быстрее, но и мозговые ме-ханизмы обработки эмоциональной и когнитивной информации раз-личны. Они полемизируют с концепцией когнитивной оценки (cognitive appraisal) Лазаруса, уверенного в том, что любая эмоцио-нальная информация опосредована неокортексом, обеспечивающим смысловой анализ (оценку) стимула. Подтверждений мнению Мэрфи и Зайонца много, в частности – в приведенных в параграфе 2.4 иссле-дованиях реакции миндалины и функционально близких ей мозговых структур. В настоящее время считается установленным факт прямых таламо-амигдалярных связей (включающих всего один синапс), пере-дающих зрительную информацию, минуя проекционные зрительные зоны коры больших полушарий (LeDoux, et al.,1988). Благодаря этому, миндалина реагирует на эмоциональную информацию на 40 мс быстрее, чем гиппокамп, отделенный от таламуса несколькими си-напсами. «Эта нейроанатомическая архитектура позволяет нам лю-бить (to like) что-то, доже не зная, что это» (Там же, с. 35). Правда, экспериментально это подтверждено только для восприятия лиц.

В прочем, деление на аффективный и когнитивный прайминг весьма относительно, и, в конечном счете, определяется реакцией ис-пытуемого. Например, если эмоциональный прайм основан на пред-варительной когнитивной переработке, (например, состоит в предъ-явлении эмоционально-нагруженных прилагательных), мы можем ожидать его эффекта при осознаваемом предъявлении, нежели на подпороговом. С другой стороны, ссылаясь на ранние исследования Марцела (1983) и группу авторов (Fowler C. A. et al, 1981), Мэрфи и Зайонц не исключают возможности раннего доступа к аффективным значениям слов, т.е. существования словесного эмоционального прайминга. Например, если следовать представлениям Ч. Осгуда о коннотативных значениях(Osgood Ch., 1957), то специально подо-бранные подпороговые словесные стимулы должны спровоцировать повторение результатов первых двух описанных здесь эксперимен-тов.

125

Эмоциональный прайминг-эффект тесно связан с феноменом «без-отчетных эмоций» - аффективных состояний различной степени осо-знанности, истинных причин которых человек не осознает. Множе-ство примеров, обосновывающих связь между имплицитной памятью и безотчетными эмоциями содержится в обзоре Дж. Кильстрома (Kihlstrom J.F., et al., 2000). В этой части его анализ сводится к следу-ющему: «…Эмоциональные реакции служат индикаторами импли-цитной памяти. То есть, субъект может демонстрировать эмоциональ-ные ответы, которые атрибутируемы к неким событиям в его про-шлом, при отсутствии сознательных воспоминаний этих событий» (C. 43).

Эмоции служат индикаторами имплицитного восприятия. Одной из ярких демонстраций этого является влияние подпороговой простой экспозиции (subliminal mere exposure effects). Этот феномен был об-наружен еще в конце 60-х годов (Zajonc, R.B., 1968) и с тех пор был многократно подтвержден как экспериментальными, так и клиниче-скими наблюдениями на пациентах с амнестическими нарушениями (корсаковским синдромом).

Эмоциональный эффект повторяющейся подпороговой экспози-ции заключается в существенном увеличении эмоциональной привле-кательности стимулов, если до этого они были несколько раз воспри-няты испытуемым неосознанно (с очень короткой, порядка 5 мс, экс-позицией). В обзоре за период с 1970 по 1990 гг. (Bornstein R.F., DA-gostino P.R., 1992) содержится внушительный объем доказательств реальности и устойчивости этого эффекта. Результаты наблюдались для стимулов разного типа (многоугольников, рисунков, фотографий, бессмысленных слов, иероглифов) и различных рейтинговых проце-дур (привлекательности, приятности, предпочтения лиц и т.п.). Этот эффект был исследован на примере рекламы, социальной перцепции, стереотипов и предрассудков, пищевых предпочтений, эстетических выборов, словесного научения, имплицитной памяти и формировании аттитюдов. Было установлено, что эффект простой экспозиции влияет не только на предпочтение фотографий, но и на межличностное пове-дение с людьми, похожими на эти фотографии.

Если здесь и присутствует процесс научения, то он протекает аб-солютно без участия осознавания, что предполагает лишь имплицит-ное знание о стимулах. При этом эффект повышения эмоциональной привлекательности присутствует чаще тогда, когда испытуемые не только не осознают стимулы, но и не способны их в последствии при-помнить. Т.е. существует обратная зависимость между осознанием стимуляции и величиной эффекта простой экспозиции. На основе ме-тааналитического исследования Р. Борнстейн и П. Д’Агостино утвер-ждают, что факт осознания экспонируемого стимула, скорее всего, даже подавляет этот эффект. Это совпадает с наблюдениям Э.А. Ко-

126

стандова (2004), применявшего психофизиологический метод вы-званных потенциалов в ответ на субсенсорную стимуляцию: влияние неосознаваемых слов не усиливалось с увеличением времени их экс-позиции (С. 31). «Подпороговый эффект в виде биоэлектрических и вегететивных реакций нередко наблюдается при относительно корот-ких экспозициях эмоционально неприятных слов, соответствующих нижней половине подпороговой зоны. С увеличением времени предъ-явления слова этот эффект может даже исчезнуть и вновь появиться уже при околопороговых параметрах стимула, что является, по-види-мому, результатом частично осознанного различения слова» (С. 45).

Резюмируя, можно сказать следующее. Неосознаваемая стимуля-ция эмоционального характера оказывает существенное влияние на осознаваемые оценки и эмоциональные реакции испытуемых. Веро-ятнее всего, эмоциональные реакции на подпороговые стимулы носят диффузный характер типа «приятный – неприятный», «плохой – хо-роший», «опасный – безопасный», что соответствует осгудовскому фактору «Оценка». Эти реакции могут суммироваться при повторных предъявлениях и становиться более дифференуированными, если они совпадают с осознанной эмоциональной оценкой объектов. Это, во-первых, указывает на взаимодействие подпороговых стимулов с со-держанием памяти, и, во-вторых, подтверждает уже ранее обсужден-ный эффект усиления эмоциональной значимости подпорогового сти-мула при актуализации соответствующего мотивационно-потреб-ностного состояния. Совпадает это также с эффектом неосознавае-мого потенцирования семантических категорий (формированием ка-тегориальной установки), о чем говорилось в предыдущем параграфе. Это позволяет ожидать усиления непроизвольных реакций в серии последовательных повторений подпорорговой стимуляции. В отли-чие от подпороговой семантической активации (SSA), эффект эмоци-онального прайминга не зависит от предварительного знакомства со стимулами. Этот результат находится в явном противоречии с опи-санными ранее экспериментальными фактами обратного прайминг-эффекта и с данными, свидетельствующими об ограниченной способ-ности семантической обработки бессознательным подпороговых сти-мулов. Эмоциональное влияние подпороговой стимуляции более вы-ражено при полном неосознавании стимулов, и ослабевает или даже полностью исчезает при их осознании. Это роднит эмоциональный прайминг с подпороговой психодинамической активацией.

3.7. ПАРАДИГМА ПОДПОРОГОВОЙ ПСИХОДИНАМИЧЕСКОЙ АКТИВАЦИИ

Эта область исследований бессознательного лежит несколько в стороне от основных трендов когнитивных исследований: в области экспериментального психоанализа, а не когнитивных процессов как

127

таковых. С другой стороны, результаты исследований по подпорого-вой психодинамической активации практически игнорируются в об-зорах когнитивистов. В лучшем случае о них отзываются как о спор-ных, противоречащих распространенным убеждениям и нуждаю-щихся в проверке (Greenwald A.G., 1992). Между тем, доказательная база и методические приемы исследований подпороговой психодина-мической активации (subliminal psychodynamic activation – SPA) по скрупулезности проведения и теоретической консистентности не уступают таковым в парадигме подпороговой семантической актива-ции. Они проводятся с учетом контроля условий эксперимента и про-верки уровня стимуляции на предмет возможного осознания.

Результаты исследований SPA существенно дополняют и углуб-ляют представление о скорости подпорогового восприятия, глубине семантической обработки стимула, влиянии подпороговой стимуля-ции на эмоциональное состояние и поведение. Но исследуется здесь не возможности неосознаваемой переработки информации, а пра-вильность психоаналитических гипотез об этиологии и патогенезе психических расстройств. В отличие от академически ориентирован-ной психологии когнитивного бессознательного, эти исследования опираются на целостные теории личности, развиваемые в области классического психоанализа, Эго-психологии и теории объектных от-ношений (см.: Westen D. et al, 2007). Это положительно отразилось на глубине теоретической обоснованности содержания подпороговой стимуляции и выборе способов эмпирической верификации результа-тов.

Как и во время своего создания З. Фрейдом, так и сейчас, базовым принципом, лежащим в основе психодинамического направления, яв-ляются «динамический принцип»: «Большинство поведенческих про-явлений мотивированы неосознаваемыми либидинозными и агрес-сивными желаниями и фантазиями» (Weinberger J., Silverman L.H., 1990, с. 304). Поскольку психоаналитическая теория объясняет неосо-знаваемые мотивы, как только последние становятся сознательными, поведение перестает быть предсказуемым с позиций психоанализа. В методологии SPA это означает, что стимуляция должна вызывать предсказанный теорией результат только в случае ее неосознанности. Те же самые, но осознаваемые стимулы, не должны вызывать эффект (Там же).

Вторым источником экспериментальных гипотез SPA являются модели психопатологии, развитые в Эго-психологии. В общем плане, Эго-психология исследует не столько неосознаваемые мотивы и вле-

128

чения, сколько формируемые в онтогенезе неосознаваемые когнитив-ные модели, опосредующие отношение к миру и людям.63 Они пред-ставляют характерные для субъекта способы принятия решения и са-морегуляции в области импульсивного и аффективного реагирования. Одним из ключевых является понятие «фантазии». Фантазии (в боль-шинстве неосознаваемые) формируют шаблоны понимания и реагиро-вания.64 В отличие от понятия «когнитивная схема» в когнитивной психологии, «фантазии сильно аффективно заряжены, не осознава-емы и часто содержат комбинации желаний, страхов и когнитивных компонентов» (Westen D. et al, 2007, с. 680). Как таковые, они имеют много общего с понятием «аттитюд» в социальной психологии с тем отличием, что могут проявляться как «патологические верования», формирующие различные формы пограничной психопатологии.65

Третьим источником экспериментальных гипотез SPA являются теория объектных отношений (object relations theory). «Объектные от-ношения» – это устойчивые паттерны межличностного взаимодей-ствия в сфере близких интимных отношений и когнитивные и аффек-тивные процессы, опосредующие эти паттерны (Там же). В отличие от классического психоанализа, фокус внимания здесь сосредоточен не на либидинозных влечениях, а на мотивах, формирующихся в об-ласти взаимоотношений, таких как мотив аффилиации либо принятия – отвержения, которые возникают и оформляются в раннем детском возрасте и пубертате. Например, дети, бывшие объектами насилия либо жестокого отношения, став взрослыми, имеют повышенный риск стать объектами насилия, поскольку склонны формировать от-ношения с определенными партнерами.

Согласно современным психоаналитическим представлениям, с формированием патологических верований и искаженными объект-ными отношениями связаны некоторые формы шизофрении, депрес-сии, заикание, гомосексуализм и др. Отсюда вытекает и логика по-строения эксперимента в парадигме SPA. С помощью подпорогового стимула, подобранного в соответствии с теорией этиологии конкрет-ного психического расстройства («психодинамически релевантного стимула»), искусственно вызывают облегчение либо обострение его симптоматики. Эксперименты проводятся как по идеографической, так и межгрупповой схемам. Соблюдаются общепринятые нормы случайного распределения испытуемых, контрольные замеры, кон-трастный подбор стимулов, характерных и не характерных для кон-кретной психопатологии, нейтральная стимуляции для группы срав-нения, объективные (поведенческие) и субъективные (опросники)

63 Одной из первых моделей был общеизвестный Эдипов комплекс, описанный З.Фрей-

дом. 64 В моей теоретической схеме эту роль могут играть ИСО. 65 Например, поведенческий комплекс «вины выжившего».

129

внешние критерии эффекта стимуляции, стандартизованные тесты. Экспериментальная логика полностью удовлетворяет требованиям диссоциативной парадигмы (см. параграф 3.3) обнаружения бессозна-тельных психических процессов. Единственное существенное наре-кание, которое часто адресовано в сторону метода проведения SPA – нестрогое использование контроля осознанности стимуляции мето-дом принудительного выбора. Здесь он заменен другой стратегией проверки.

Общее определение SPA: «эксперимент, в котором психодинами-чески релевантные стимулы предъявляются при такой короткой экс-позиции, что испытуемые неспособны различать экспериментальные и контрольные стимулы» (Hardaway R. A., 1990, с. 180). Процедура эксперимента SPA состоит в следующем. Интервал экспозиции сти-мула составляет 4 мс. Свечение экрана тахистоскопа и освещение в комнате, как правило, уравниваются от 1:1 до 1:3. Основная серия эксперимента предваряется пилотными замерами, чтобы убедиться, что стимул находятся значительно ниже субъективного порога осо-знавания. Для этого длительность экспозиции в 4 мс повышается сту-пенями в 3 мс до длительности в 13 мс. Если при такой длительности кто-либо из пилотных испытуемых видит стимул, его яркость пони-жается и пилотная серия проводится уже на других испытуемых. При таких стимульных условиях (4 мс) ни один испытуемый не видит ни-чего, кроме мерцающего пятна света на экране. Большинство экспе-риментов проводилось в индивидуальной форме. С испытуемым встречаются дважды. Один раз для проведения стимуляции, второй раз – для измерения эффекта. Половина испытуемых (контрольная группа) получает стимуляцию «плацебо». Стимулами обычно служат не отдельные слова, а специально сформулированные фразы (psychoanalytic, dynamic propositions – психоаналитические психоди-намические утверждения), иногда служащие комментарием к столь же невидимому рисунку. Экспериментальная фаза включает от четы-рех до восьми повторных подпороговых предъявлений стимулов, раз-деленных десятисекундными интервалами. Эксперимент проводится по «двойной слепой» схеме, когда ни испытуемый, ни эксперимента-тор не знает, какие стимулы предъявляются на экране.

После этого с испытуемым проводят контрольные замеры с помо-щью тестов поведения либо субъективных стандартизованных опрос-ников и т.п. В качестве эффекта воздействия стимулов исследуется: изменение эмоционального фона настроения (ослабление либо усу-губление депрессии), изменение психической либо поведенческой симптоматики, улучшение либо ухудшение результативности дей-ствий, появление содержания стимулов в индивидуальной фантазии либо сновидениях, свободных рисунках и ассоциациях, непроизволь-ных воспоминаниях, ответах в тесте Роршаха.

130

Согласно выводам исследователей SPA, наиболее критичным фак-тором, обуславливающим непроизвольные психические феномены, вызываемые психодинамическими стимулами, является их связь с мо-тивами (drive relatedness), или эмоциональная значимость. При этом предполагается, что, поскольку испытуемый не осознает факт стиму-ляции, он не осознают и скрытую взаимосвязь между стимулом и своим ответом (реакцией). Этим он проявляет вытесняемые в повсе-дневности аспекты своей личности. Например, если при подпорого-вом стимуле «мать» один испытуемый выдает спонтанное воспроиз-ведение «секс», в другой «Бог», то в первом случае это можно проин-терпретировать как наличие сексуальных чувств, а во втором – как сверхидеализацию в отношении матери. Но они могут не осознает этих установок.

Эти рассуждения определяют принципы подбора испытуемых в исследованиях SPA: 1) гомогенные группы с определенной психопа-тологией, относительно которой имеются клинически-обоснованные теоретические представления о лежащих в ее основе патологических мотивах; 2) гетерогенные группы, на которые воздействуют стиму-лами, которые нацелены на активацию мотивов, теоретически пред-сказанных психоанализом для всех людей. В обоих случаях можно оценить предсказанный психоанализом поведенческий эффект, вы-званный подпороговой активацией этих мотивов (Weinberger J., Silverman L.H., 1990).

Валидность результатов SPA обусловлена следующими соображе-ниями и фактами.

1) Эффект SPA проявляется только в субоптимальных условиях предъявления стимулов. Если испытуемые могут их хорошо рассмот-реть, эффект исчезает.

2) Эффект вызывают именно те стимулы, содержание которых предсказано психодинамической теорией, и не вызывается другими стимулами.

3) Эффект вызывают только те фразы и картинки, которые соот-ветствуют конкретной психопатологии испытуемого. Стимулы, акту-альные для других психопатологий, эффекта не вызывают.

4) Действие подпороговой стимуляции имеет тенденцию накапли-ваться в ходе последовательных сессий, и имеет отсроченный (долго-срочный) терапевтический эффект.

Дальнейший, очень краткий, обзор приводится на основании трех обзорных публикаций (Weinberger J., Silverman L.H., 1990; Hardaway R. A., 1990; Westen D. et al, 2007) без уточнения ссылок.

Наиболее представительные исследования SPA лежат в сфере так называемых «симбиотических фантазий» (Symbiotic-Like Fantasies), или подпороговой симбиотической активации (Subliminal symbiotic activation). Симбиотическим отношениям с родительскими фигурами, особенно с матерью, в психоанализе придается центральное значение

131

в обеспечении процессов нормального развития личности и в возник-новении психопатологии. Предполагается, что в основе симбиотиче-ских фантазий лежат взаимоотношения между младенцем и матерью в период от двух до шести месяцев с момента рождения. В дальней-шем эмпатическое отношение матери к младенцу, проявившееся в этот период его развития, определяет базовое переживание благопо-лучия (well-being) на всю оставшуюся жизнь. Помимо этого, теория предполагает, что в этот период младенец еще не способен четко диф-ференцировать стимулы внешнего и внутреннего мира как причину своего состояния. Мать, удовлетворяющая все потребности ребенка, становится олицетворение защиты, заботы и удовлетворения потреб-ностей. За симбиотической стадией следует стадия разделения и ин-дивидуации, которая длится примерно до трех лет. Она сопряжена с появлением «одновременно восхитительной и пугающей» способно-сти проявлять себя независимо от матери и от мира: страх потери ма-тери борется со страхом потери индивидуальности. Сильвермен и Вейнбергер считают феномен симбиотических фантазий «вездесу-щим» и способствующим психотерапевтическому эффекту, вне зави-симости от психопатологии либо терапевтического метода. Это свя-зывают с удовлетворением симбиотических фантазий, которое дости-гается в чувстве единства (oneness) с близким человеком, когда пред-ставление себе и другом сплавлены или слиты.

В психопатологии психоанализ связывает нарушения симбиотиче-ской стадии с возникновением шизофрении: дефицит симбиотиче-ских отношений при трудностях последующей дифференциации от матери. Существуют противоречивые теоретизирования относи-тельно роли симбиотической стадии в формировании и пограничных невротических расстройств. Но общий смысл симбиотических фанта-зий сводится к образу единства с «хорошей матерью из раннего дет-ства» (oneness with the «good mother of early childhood»). Наиболее ча-сто в качестве подпорогового стимула используется фраза «Мамочка и я одно целое» (MOMMY AND I ARE ONE), или MIO-стимул. Пред-полагается, что эта фраза символизирует удовлетворение симбиоти-ческой фантазии. В качестве контрольного стимула чаще всего при-меняют фразу «Люди прогуливаются» (PEOPLE ARE WALKING), а также: «Мамочка хорошо меня кормит» (MOMMY FEEDS ME WELL), «Мамочка всегда со мной» (MOMMY IS ALWAYS WITH ME), «Я не могу поранить мамочку» (I CANNOT HURT MOMMY) и др.

К настоящему времени проведено не менее 50 MIO-исследований в независимых лабораториях, через которые прошло много сотен ис-пытуемых. Общий эффект этих стимулов как на больных, так и на здоровых испытуемых – улучшение состояния и адаптивности. У ши-зофреников это проявлялось в уменьшении негативной симптоматики

132

в форме нарушений мышления и в смягчении продуктивной симпто-матики в форме бреда и галлюцинаций. Но такой эффект наблюдался только у тех больных, у которых ранее были диагностированы при-знаки дифференциации образа Я от образа матери. У здоровых испы-туемых это выражалось в повышении самооценки, понижении, до этого повышенной, тревожности, враждебности, агрессивности. Например, один из контрольных экспериментов состоял в задании вспомнить как можно больше эпизодов из раннего детства за 4,5 мин. и прошкалировать их по оценочной шкале. Экспериментальная группа смогла вспомнить существенно больше эпизодов, и воспоми-нания имели положительный эмоциональный оттенок. Контрольная фраза (стимул) улучшений в состоянии не вызывает. Специально про-веденные серии экспериментов доказали, что только слово «мамочка» (MOMMY) и идея единства вызывали положительный терапевтиче-ский эффект. Другие формулировки типа «мать», «ма», «учитель» или «с (мамой)», «в (маме)» и т.п., эффекта не имеют. Это доказывает и то, что испытуемые реагируют не на отдельные слова, а на специфи-ческий динамически-релевантный смысл целой фразы, ориентирую-щий на единение с «ранней матерью».

Характерно, что различия между экспериментальной и контроль-ной группами заметнее в день проведения стимуляции, чем на следу-ющий и далее, дни. Но есть отчеты о терапевтическом эффекте под-порогового MIO-воздействия, длившегося несколько месяцев. Правде, эти испытуемые подвергались подпороговому воздействию по нескольку раз в неделю. Пропорция подтверждающих исследова-ний к не подтверждающим колеблется в соотношении 4:1. Валид-ность результатов подтверждена независимой статистической экспер-тизой в ходе метоанализа опубликованных данных.

Другие, не менее показательные, исследования связаны с гипоте-зой о динамической роли конфликта агрессии в этиологии шизофре-нии и депрессии. Для шизофреников использовалась фотография ры-чащего льва или мужчины, набрасывающегося на пожилую женщину, а для депрессивных женщин – картинка с молодой женщиной, напа-дающей на пожилую, с подписью: «Убей мать» (DESTROY MOTHER). Под влиянием неосознаваемых агрессивных стимулов усиливалось шизофреническая симптоматика и депрессивное состоя-ние. В последнем случае, это подтверждает фрейдовскую теорию о депрессии как следствии оборачивания предназначенной другому агрессии против самого себя (аутоагрессия).

Агрессия и Эдипова динамика, согласно психоанализу, участвует в формировании соперничающего поведения. Считается, что дости-жение успеха в соревнованиях связано с сублимацией агрессивных импульсов, первоначально (у мальчиков) направленных против от-цовской фигуры. Чрезмерное подавление этой агрессии в детстве формирует личность неудачника. Эта гипотеза нашла подтверждение

133

в экспериментах с соревнованием в дартс. Перед соревнованиями экс-периментальной группе демонстрировалась «невидимая» картинка с мужчиной, смеющимся над мальчиком и подписью: «Бить отца пра-вильно» (BEATING DAD IS OK). Контрольной группе давалась кар-тинка нахмуренного мужчины с подписью «Бить отца нехорошо» (BEATING DAD IS WRONG). Как и предполагалось, эксперименталь-ная группа показала существенно лучшие результаты в соревнова-ниях, чем контрольная. Для контроля в других сериях слово «отец» заменялось на нейтральное «его», а также на слово «маму». В обоих случаях эффект был отрицательным. В дополнительных сериях экс-периментов использовались фразы «Завоевывать маму хорошо» (WINNING MOM IS OK) и «Завоевывать маму нехорошо» (WINNING MOM IS WRONG). Это дало существенное улучшение показателей для тех, кого стимулировали первой из этих фраз. А вот контрастна серия с фразами «Завоевывать папу хорошо» и «Завоевывать папу не-хорошо» такого эффекта не выявила. Это подтвердило ключевое зна-чение слова «ОТЕЦ» для провокации успеха в соревнованиях, если последний в стимуле выступает в качестве объекта агрессии, а слова «МАМА» – в отношении завоевания «объекта любви». Естественно, – для мужского контингента испытуемых

Согласно психодинамической теории, этиология депрессии неод-нородна. Различают «анаклитическую» депрессию, связанную с чув-ством утраты, и «интроективную», связанную с аутоагрессивным чув-ством вины. Это позволяет построить эксперимент по перекрестной схеме, когда один и тот же стимул должен провоцировать усиление симптоматики у испытуемых с определенным типом депрессии, и не влиять на испытуемых с другим типом. Динамически-релевантный стимул для интроективной депрессии – «Бросать маму плохо» (LEAVING MOM IS WRONG) и «Я плохой (плохая)» (I AM BAD). Для анаклитической депрессии – «Я потерял(а) мамочку» (I HAVE LOST MOMMY). Как и предполагает теория, усиление депрессивной симптоматики наблюдалось только у испытуемых, заранее отнесен-ных с помощью специальных опросников к той или иной депрессив-ной группе.

Для проверки результатов и их специфичности для конкретной па-тологии были проведены тестовые серии, где испытуемым разных групп больных перекрестно давали стимулы, релевантные для других психопатологий. Результаты были отрицательными: психодинамиче-ски-релевантные стимулы оказывали влияние исключительно на «свою» психопатологию. Для других групп они являлись нейтраль-ными. Аналогично, MIO-стимулы переводились на иностранные языки (еврейский и урду), но по-прежнему вызывали терапевтиче-ский эффект (при этом стимулы были чисто вербальными, без карти-нок).

134

В совокупности, результаты исследования по подпороговой пси-ходинамической активации свидетельствуют, что испытуемые реаги-ровали не на лексические и семантические фрагменты стимула, а на смысл целого предложения. Но только тогда, когда стимул предъяв-лялся в субоптимальных (подпороговых) условиях. Это входит в про-тиворечие с разделяемым большинством академических когнитивных психологов убеждением в ограниченности объема подпороговой се-мантической обработки (см. предыдущие разделы главы и параграфы 2.2 и 2.4). Правда, в SPA не применяется наиболее распространенный прием создания субоптимальных условий восприятия, практикуемый в экспериментальной парадигме SSA (подпороговой семантической активации) – обратная динамическая маскировка стимула. По край-ней мере, я не встретил ни одного отчета о подобном исследовании. Это не позволяет противопоставлять и сравнивать парадигмы SSA и SPA в строго логичном ключе. Ведь, в отличие от обратной маски, моментально стирающей сенсорный регистр памяти, практикуемое в SPA предъявление (простая экспозиция) позволяет подпороговому «образу» еще некоторое время присутствовать в сенсорном регистре (см. 2.4, исследование Дехейна и сотр.). Возможно, эта особенность стимуляции и позволяет провести семантическую обработку фразы в полном объеме. Таким образом, вопрос о возможности семантиче-ской обработки целостных фраз в условиях обратной динамической маскировки по-прежнему остается открытым.

Результаты описанных исследований в SPA, тем не менее, не оставляют сомнений в том, что имплицитные структуры опыта, бу-дучи пронизаны эмоциональной памятью, являются именно структу-рами, т.е. закономерно взаимосвязанными системами значений, фор-мирующимися в онтогенезе, и влияющими, часто неосознанно, на психическое состояние и процессы, оценку ситуации и эффектив-ность деятельности. Наиболее существенными «центрами тяготения» в этих структурах являются образы значимых других: матери и отца, часто недостаточно дифференцированные от Я. Важную роль в этих структурах также играют аффективные состояния вины, агрессии, утраты, сексуального влечения.

К этой теме мы вернемся в главах, посвященных результатам эм-пирических исследований имплицитных структур опыта с помощью метода МПД. В частности, мы увидим, что содержание семантиче-ских категорий в наших исследованиях корреспондирует с вышепри-веденным перечнем психодинамически значимых объектных фигур и базовых эмоциональных состояний.

3.8. ПРИНЦИП НЕОСОЗНАВАЕМОГО ВОПРОСА И ОТВЕТА Парадигма подпороговой психодинамической активации строится

по принципу неосознаваемого «вопроса» и регистрации его неосозна-

135

ваемого эффекта на поведение и состояние испытуемого. Цель экспе-римента – доказательство действенности «вопроса» и теоретической логики обосновывающей его формулировку. Эта процедура легко превращается в психодиагностическую. Если теоретически и экспе-риментально обоснована неслучайная связь между «вопросом», пси-хопатологией и реакцией, наличие либо отсутствие реакции стано-вится признаком данной психопатологии. Уберем корень «пато», и получим «психология». Так специфичность психологических прояв-лений в ответ на подпороговую стимуляцию становится основой пси-ходиагностического метода.

В моем распоряжении имеются сведения только об одной разра-ботке, основанной на измерении скорости моторной реакции в ответ на предъявляемые в подпороговом режиме зрительно вербальные раз-дражители (Смирнов И.В., Безносюк Е.В., Журавлев А.Н. , 1996; Ко-нобиевский М.А., 2001; Применение…, 2003). Свой метод авторы удачно назвали «психозондированием». Принципиальное отличие психозондирования от других психодиагностических процедур со-стоит в том, что испытуемый не осознает истинных целей исследова-ния, поскольку как стимуляция, так и «ответ» испытуемого находятся вне области его актуального осознавания. «На поверхности» исследо-вание протекает в форме измерения скорости и точности сенсомотор-ной реакции на зрительный раздражитель.

В основе психозондирования лежит широко известная модель ас-социативного эксперимента, в которой субъективная значимость сти-мула выявляется величиной задержки реакции (увеличением латент-ного периода реакции). Процедура реализована на базе компьютер-ной программы, и это не могло бы быть иначе, поскольку последова-тельной тахистоскопическое предъявление серий стимулов и их обра-ботка «на лету» лежит за пределами физических возможностей экспе-риментатора. Авторы метода опубликовали некоторые данные, поз-воляющие судить о валидности метода. Вместе с тем ни в одной из известных нам публикаций нет информации о его надежности.

Метод психозондирования я рассматриваю в качестве прототипа МПД. Это относится к самой идее использования подпороговой сти-муляции для целей психодиагностики, к методическим приемам про-ведения исследования и формирования стимулов. За более подробной информацией отсылаю читателя к приведенным выше источникам, в которых этот метод изложен.

136

ГЛАВА 4. МОТОРИКА КАК ИНДИКАТОРА ПСИХИЧЕСКИХ СОСТОЯНИЙ

Актуализация имплицитных структур опыта обязательно должна затрагивать сферу движения. Содержание этой главы продолжает концепцию ИСО в область движения как «двигательного морфизма» значения. Ниже предлагается попытка теоретического исследования возможности использования микромоторики в качестве валидного индикатора актуализации имплицитных структур опыта испытуе-мого.

4.1. ОБЩЕПСИХОЛОГИЧЕСКАЯ ТЕОРИЯ ДВИЖЕНИЯ И ДЕЙСТВИЯ

Микромоторика и биодинамическая ткань движения

В настоящее время предлагаются следующее определения психо-моторики: «это основной вид объективизации психики в сенсомотор-ных, идеомоторных и эмоционально-моторных (в частности, импуль-сивных) реакциях и актах» (Платонов К.К., 1972, с.78). «Психомото-рика – это разновидность психически обусловленных движений чело-века, типологически различных в зависимости от строения тела, воз-раста, пола и т.п.» (Никандров В.В., 2004, с.4). «Микродвижения – движения с очень небольшой траекторией. Часто эти движения неза-метны наружному наблюдателю и даже самому субъекту. В послед-нем случае это обычно движения непроизвольные. Некоторые из них носят колебательный характер с малой амплитудой. Таков, например, тремор» (Там же, с. 13). И, наконец, «движение – универсальное про-явление жизнедеятельности, обеспечивающее возможность актив-ного взаимодействия, как составных частей тела, так и целого орга-низма с окружающей средой» (Запорожец А.В., 1960, с.167).

Развитие понятия «психомоторика» связано с именем великого русского физиолога И.М. Сеченова, который впервые вскрыл важней-шую роль мышечного движения в познании окружающего мира. Идеи И.М. Сеченова сыграли решающую роль в понимании психомото-рики как объективации в мышечных движениях всех форм психиче-ского отражения, и в понимании двигательного анализатора, выпол-няющего гносеологическую и праксеологическую функцию, как ин-тегратора всех анализаторных систем человека: «Все бесконечное многообразие внешних проявлений мозговой деятельности сводится окончательно к одному лишь явлению – мышечному движению» (Се-ченов И.М., 1952, с.60). «Таким образом, двигательный акт есть внеш-нее завершение любого внутреннего психического процесса» (Никан-дров В.В., 2004, с. 3). Эти весьма общие определения звучат очень об-

137

надеживающе относительно нашей задачи: поиска признаков послед-ствий подпороговой стимуляции в микромоторике. Следует, однако, помнить, что любое общее утверждение является до-эксперименталь-ным, и играет, главным образом, роль эвристики, само по себе ничего не доказывая.

Гипотезе физиолога И.М. Сеченова об объединении в мышечных движениях всех форм мозговой деятельности можно сопоставить идею его последователя (психолога) – В.П. Зинченко, об амодально-сти психического образа мира. Физиологическая риторика («суммар-ная мозговая деятельность» и «мышечное движение») в его концеп-ции спроецирована в понятия «амодальный образ мира» и «биодина-мическая ткань движения». «Образ или модель мира имеет, так ска-зать, множество входов, и этот образ не является исключительно зри-тельным, слуховым, вербальным, знаковым, символическим и т.п. Скорее всего, этот образ амодален, т.е. лишен цвета, запаха, вкуса и т.п.» (Зинченко В.П., 1998, с. 68. Сравни: Леонтьев А.Н., 1983; Зин-ченко В.П., 1983). В.П. Зинченко даже считает возможным создание по аналогии со структурной лингвистикой – «структурной моторики» (Зинченко В.П., 1998). Взаимная дополнительность языков описания мира и человека, их многообразие позволяет репрезентировать одну и ту же ситуацию посредством нескольких языков, каждый из кото-рых в разной степени пригоден для решения стоящей перед челове-ком задачи. «Можно предположить, что сравниваются между собой не разномодальные образы, а моторные программы. <…> Их сопо-ставление оказывается возможным, так как они выражены на одном языке. Видимо, функции универсального языка-транслятора и выпол-няет язык моторных программ» (Зинченко В.П., 1998, с. 74). Согласно этому автору, движение также обладает чувственной и эмоциональ-ной тканью, обладает своими силами, подобно аффекту. «Полезно напомнить, что Ч. Шеррингтон локализовал высшие психические функции, такие, как память, умственные способности, не в мозгу, а в действии. Аналогичным образом И.М. Сеченов относил к элементам мысли не только чувственные ряды, но и "ряды личного действия"» (Зинченко В.П., Моргунов Е.Б., 1994, с. 178). Это полностью созвучно с положением концепции значения как тройственного морфизма, предполагающей сущностную связь в единой единице анализа созна-ния (значении) когнитивной, эмоциональной и операционной (дей-ственной, моторной) образующей (Шмелев А.Г., 1983) (см. параграф 1.7). Думаю, что идею В.П. Зинченко о «структурной моторике» сле-дует принять как конкретизацию и теоретическое развитие представ-ления А.Г. Шмелева о «двигательном морфизме» индивидуального значения.

«При добавлении к числу образующих сознания биодинамической ткани мы получаем двухслойную, или двухуровневую, структуру со-знания. Бытийный слой образуют биодинамическая ткань живого

138

движения и действия и чувственная ткань образа. Рефлексивный слой образуют значение и смысл» (Зинченко В.П., Моргунов Е.Б., 1994, с. 189). Биодинамическая ткань – это наблюдаемая и регистрируемая внешняя форма живого движения, рассматривавшегося Н.А. Берн-штейном (см. следующие разделы этой главы) как функциональный орган индивида. Использованием для его характеристики термина «ткань» подчеркивается, что это материал, из которого строятся целе-сообразные, произвольные движения и действия. «Подлинная целесо-образность и произвольность движений и действий возможна тогда, когда слово входит в качестве составляющей во внутреннюю форму или картину живого движения» (Там же, с. 193). «Материю» движе-ния и образа составляют биодинамическая и чувственная ткань. Обе они обладают свойствами реактивности, чувствительности, пластич-ности и управляемости. Из их описания разными авторами ясно, что они теснейшим образом связаны со значением и смыслом. Между обоими видами психической «ткани» существуют не менее сложные и интересные взаимоотношения, чем между значением и смыслом. Они обладают свойствами обратимости и трансформируются одна в другую. Это весьма существенно для построения общей концепции имплицитных структур опыта, как и для их диагностики. Здесь мы снова встречаемся с идеей свертки процесса в структуру и наобо-рот. По мысли В.П. Зинченко, развернутое во времени движение, со-вершающееся в реальном пространстве, трансформируется в симуль-танный образ пространства, как бы лишенный координаты времени. В свою очередь пространственный образ может развернуться во вре-менной рисунок движения. Существенной характеристикой взаимо-отношений биодинамической и чувственной ткани является то, что их взаимная трансформация является средством преодоления простран-ства и времени, обмена времени на пространство и обратно (Там же).

Одной из главных особенностей исследований, выполнявшихся в русле психологической теории деятельности, явилось изучение и опи-сание внешних и внутренних форм поведения и деятельности, а ос-новным понятием стало понятие «действие». Было выдвинуто пред-положение, что любое идеальное умственное действие содержит в себе в явном или скрытом виде реальное движение: «Действие вна-чале может быть только двигательным; движение вначале – это и со-держание, и форма действия. Впоследствии действие приобретает иные формы: оно может становиться перцептивным, мнемическим, умственным, рефлексивным, но все они зарождаются в постепенно усложняющемся двигательном поведении» (Зинченко В.П., Назаров А.И., 1997, с. 587). «Необходимы знания о внешних и внутренних формах одного и того же действия… знания о его предметно-времен-ном, исполняющем рисунке и о его внутренней картине, об источнике

139

его движущих сил» (Гордеева Н.Д., 1995, с. 126). Кроме того, пред-метное действие представляет собой пример «полицентричной си-стемы». Системная связь построена таким образом, что каждая смыс-ловая точка системы может быть рассмотрена как ее центр (Там же).

Согласно Н.Д. Гордеевой, не только молярная, но и молекулярная единица действия содержит в себе когнитивные, исполнительные и оценочные (коррекционно-контролирующие, аффективно-оценоч-ные) компоненты. «Смысловая оценка включена в биодинамическую и чувственную ткань, она нередко осуществляется не только во время, но и до формирования образа или совершения действия. <…> Обна-ружено (Гордеева Н.Д., Зинченко В.П., 1982), что биодинамическая ткань движения не только связана с чувственной тканью, но и обла-дает собственной чувствительностью. Последняя неоднородна: име-ется чувствительность к ситуации и чувствительность к осуществля-ющемуся или потенциальному движению. Эти две формы чувстви-тельности регистрируются со сдвигом по фазе. Их чередование во времени осуществления движения происходит 3-4 раза в секунду. Это чередование обеспечивает основу элементарных рефлексивных ак-тов, содержание которых составляет сопоставление ситуации с про-межуточными результатами действия и возможностями его продол-жения (Там же, с. 195).

Таким образом, есть все основания ожидать, что психомоторика в форме микромодуляций произвольных движений может (должна) от-ражать субъективную значимость подпороговой стимуляции. Как и значения, она, в составе биодинамической ткани сознания, включена в семантический слой интегрального образа мира субъекта, связана со смысловой составляющей сознания и, кроме того, связана с «соб-ственной чувствительностью» и аффективно-оценочным компонен-том движения. Для биодинамической ткани предполагается способ-ность «свертки и развертки» из структуры в процесс и обратно, как и для имплицитных структур опыта. Таким образом, современные представления о связи движения с компонентами сознания теоре-тически обосновывают возможность использования микромо-торного компонента движения для реконструкции индивидуаль-ных систем значений.

Микромоторика во времени

Для понимания того, почему подпороговая неосознаваемая стиму-ляция может и должна отражаться в микро-характеристиках произ-вольного движения, возникающих в ответ на очень кратковременную подпороговую стимуляцию, следует осознать, с какими микроскопи-ческими временными интервалами оперирует сложнейший мозговой механизм построения живого движения. В параграфе 1.3, характери-

140

зуя особенности нашей зоны осознания, я подчеркнул ретроспектив-ный характер ее функционирования. Мы можем осознавать только уже ставшее, свершившееся. Наше осознание всегда запаздывает (как минимум, на 100 мс, а на самом деле – еще сильнее) по отноше-нию к реальности. За это время свет проходит более 2000 км, а звук – больше 3 м. Трудно сказать, какой опасности может подвергнуться человек в этот промежуток времени, но ясно, что мы совершаем дей-ствие всегда в «слепом временном промежутке», отделяющем наше осознание от реального настоящего. Но этот слепой временной про-межуток заполнен нашими действиями. Это означает, как мини-мум, что психические и физиологические механизмы, организующие и осуществляющие движение, умеют оперировать именно в этом, принципиально недоступном нашему осознанию, временном интер-вале. Наше бессознательное локализовано не где, а когда: в интервале 100 тысячных секунды. И оно прекрасно справляется со своими зада-чами (вспомним пример с восстановлением равновесия из первой главы). Гипотетически это становится возможным благодаря тому, что индивидуальные структуры опыта могут актуализироваться и сменяться с квантованием собственных ритмов синхронизации мозга, а не квантованием синхронизации действий в зоне осозна-ния. Благодаря этому структурные элементы ИСО проецируются в микрокомпоненты движения, сами не разворачиваясь при этом в про-цессы, доступные осознанию. Например, выразительные движения, связанные с эмоциональным состоянием, могут не сопровождаться осознанным переживанием этого состояния. Попробуйте проделать простейший жест рукой и осознать, как она движется в интервалах в одну сотую секунды. Вы осознаете жест в целом, но не его миллисе-кундные фрагменты. А из них-то он и строится. Это аналогично тому, как в современной физике мир делят на наш обычный и микромир, в которым царят совсем иные, не ньютоновские, законы. Так же, как мы не видим отдельные элементарные частицы, мы не воспринимаем собственные микродвижения. Идея применения МПД основана на том, что индивидуальные структуры опыта актуализируются во временных масштабах, соразмерных микродвижениям.

Одно из теоретических решений этой загадки (в процессуальной парадигме рассмотрения психических явлений) – гипотеза об «экстра-полирующей деятельности мозга». Формирующаяся «в качестве ба-зиса для каждой двигательной задачи "заглядывание в будущее", или… модель будущего, заставляет признать, что в мозгу существует своего рода в единстве противоположностей две категории (или формы) моделирования воспринимаемого мира: модель прошедшее-настоящего, и модель предстоящего. Вторая непрерывным потоком перетекает и преобразуется в первую. Они необходимо отличны одна от другой прежде всего тем, что первая модель однозначна и катего-

141

рична, тогда как вторая может опираться только на экстраполирова-ние с той или иной мерой вероятности» (Бернштейн Н.А., 1997. С 417). Важную роль в процессе предвосхищения, согласно Н.А. Берн-штейну, играет преднастройка мышечного тонуса, «преднастройка возбудимости всех занятых чувствительных и двигательных элемен-тов… как бы опережающие движения на микроотрезке времени.66 <…> Без описанного опережения полезные эффекты действия сигна-лов обратной связи неизбежно запаздывали бы по отношению к тем нарушениям движения, о которых они сигнализируют» (Там же, с. 423-424). Это опережающую тоническую преднастройку он объеди-нял с явлением установки. Если связать эту идею с концепцией ИСО, то последние как раз и будут играть роль установочных элементов, моделей будущего, содержащих в готовом виде «консервы» опыта. Но, поскольку ИСО объединяют движение с его смыслом (аффектив-ная и предметная составляющая), это сообщает предвосхищению не только чисто техническое, но и смысловое наполнение. В микроки-нетическом феномене объединяются кванты движения и кванты смысла.

Преднастройка тонуса – это средство опережающей коррекции. Но, кроме этого, с опережением, т.е. впереди фактического движе-ния, должно идти и сличение предвосхищаемого промежуточного ре-зультата на конкретном микро отрезке движения с желаемым итого-вым результатом (целью). Ведь, согласно идее Н.А.Бернштейна, кор-ректировке по ходу выполнения подвергается не только движение, но и сама программа движения. Это – «коррекция предваряющего типа». Гипотетически (по Н.А. Бернштейну), она проводится с квантова-нием, равным величине альфа-ритма, т.е. 8 – 14 Гц (70 мс – 120 мс). Он предположил, что частота альфа-ритма – это частота ритмических колебаний синхронизации всех звеньев рефлекторного кольца, зада-ющая координационным процессам их временной определяющий па-раметр, своеобразный «внутренний физиологический маятник». Квантование необходимо из-за отсутствия у живых организмов ре-цепторов скорости, в связи с чем скорость должна вычисляться на ос-новании того, что сейчас бы назвали «иконической памятью», а Н.А. Бернштейн назвал феноменом «свежих следов». «Рецепция текущего мгновенного положения движущегося организма сопоставляется в нем со свежим следом той же рецепции мгновенного положения, имевшего место ∆t времени назад» (Там же, с. 365). «Таким образом, говоря полуфигурально, текущая микрорегуляция движения развер-

66 Эту функцию преднастройки Н.А. Бернштейн относит к работе руброспинального

уровня (А) построения движения.

142

тывается все время между настоящим моментом t и границами интер-вала от t - ∆t («свежие следы») до t + ∆t (опережение Sw)» (Там же, с. 371).

В связи с означенным выше временным интервалом осознания в 100 мс, интервал квантования 70 мс – 120 мс не выглядит убеди-тельно. Середина этого интервала как раз приходится на 100 мс, а это уже – нижняя граница зоны осознания. Но не исключено, что кванто-вание может происходить с меньшим интервалом, например – 40 мс (см. параграф 2.1). С другой стороны, приведенные расчеты Н.А. Бернштейна относятся к осуществлению симультанного процесса движения (процессуальная парадигма), а не к скорости актуализации той или иной ИСО и микромоторным феноменам. Данные о скорости семантической обработки стимулов позволяют сдвинуть нижнюю границу этого интервала в область нескольких миллисекунд (см. па-раграфы 3.6 и 3.7).

Другая гипотеза (тоже относящаяся к процессуальной парадигме) – «оперативность» образа как общее свойство отражения человеком действительности, необходимое для эффективного отражения им своих действий» (Ошанин Д.А., 1997). Под оперативностью понима-ется тонкая смысловая приспособленность образа к изменяющимся условиям деятельности: текучесть, пластичность и кратковремен-ность его, обеспечивающая гибкое переключение с отражения одних свойств объектов на другие. Он отражает не только актуальные, но и потенциально значимые для выполнения задачи свойства объектов. Оперативный образ тенденциозно искажает, трансформирует конфи-гурацию значимых и незначимых признаков ситуации, облегчая тем самым исполнительскую задачу.

Итак, в первом случае (Н.А. Бернштейн) акцентируется необходи-мость опережения, предвидения результата. Во втором (Д.А. Ошанин) выдвигается гипотеза о сиюминутности образа, умеющего мгно-венно перестраиваться в соответствии с необходимостью обстоятель-ств. Но в обоих случаях формулируется идея существования «образа потребного будущего» (Н.А. Бернштейн) либо даже двух образов: «того, что должно быть (образ-позитив)» и «того, что не должно быть (образ-негатив)» (Ошанин Д.А., 1997, с. 19). Т.е. речь идет о встро-енной в движение и действие экстраполяции будущего в положи-тельном и отрицательном его вариантах. Следовательно, мы здесь имеем дело с амбивалентной антиципацией, или полярной валентно-стью эмоционального содержания прогнозируемого исхода. Можно это сформулировать иначе: предвосхищение содержит оценочный компонент. А это позволяет, по крайней мере спекулятивно, предпо-лагать связь движения с синестетическим механизмом образования коннотативных значений на глубинном уровне представленности субъекту образа мира (см. Артемьева Е.Ю., 1980, 1999; Петренко В.Ф., 1983; Яньшин П.В., 2006 (а) и др). В моей модели ИСО эту роль

143

выполняют ИКЗС – идеографические коннотативные значения стиму-лов.

Предвосхищение неизбежно для любой формы активности. Ре-флекс всегда запаздывает, активность – предвосхищает. И для этого вовсе не нужно постоянное человеческое осознание. Завершающий бросок хищника предвосхищает траекторию движения жертвы: иначе этот бросок завершится там, где жертвы уже не будет. Н.А. Берн-штейн, среди прочих, приводит в качестве примера предвосхищения аффект страха, - «переживания, которое только и может возникнуть на основе яркого отображения в мозгу надвигающегося предстоя-щего» (Бернштейн Н.А., 1997, с. 409). Страх возникает в ответ на предвосхищение и до начала действия. Тот, кто активно действует в угрожающей обстановке, – не боится, – поскольку то, что могло бы стать пассивным переживанием страха, становится действием, учиты-вающим различные варианты исхода в динамике борьбы. В этом смысле действие «отрицает» переживание, органично включая его в иной форме в «материю движения», собственную биодинамическую ткань. Это старая истина: «Страшащийся не действует, действующий – не боится».

Это возвращает нас к структуре сознания В.П. Зинченко. Третья гипотеза, связанная с дефицитом времени – уже упоминавшаяся па-радигма действия как функционального органа. «Функциональный орган отличается от любого анатомического не только количеством и сложностью нервных элементов и связей между ними. Его главное качественное отличие состоит в способности запечатления и постоян-ного воспроизводства тех преходящих, быстро исчезающих, неустой-чивых и часто едва уловимых событий, которые характеризуют взаи-модействие субъекта с внешней средой. В функциональном органе отражается не то, что свойственно субъекту и внешней среде, взятых по отдельности, а то, что возникает в них при взаимодействии друг с другом и исчезает вместе с прекращением этого взаимодействия. Здесь – переход в иное время, движущееся вперед или назад, или оста-навливающееся совсем, и в иное пространство с полисенсорными, а не декартовыми или какими-либо другими абстрактными координа-тами. Раз возникнув, функциональный орган продолжает жить во вре-мени и пространстве хронотопа, сохраняя свою связь с внешним ми-ром через им же настраиваемые подсистемы восприятия и движения» (Зинченко В.П., Назаров А.И., 1997, с. 587-588. Подчеркнуто мной – П.Я.). Таким образом, проблема дефицита времени решается в этой концепции просто уничтожением самой проблемы: функциональный орган (в том числе движение) существует в собственном хронотопе, а не в реальном времени и пространстве. А поскольку не только движе-ние, но и восприятие строится как функциональный орган, то, гипо-тетически, оно может осуществляться в сколь угодно малый отрезок

144

времени. Это выражает концепцию значения как тройственного мор-физма (и ИСО) в динамике. Поскольку связь значения с движением и действием привносит элемент динамики, это требует введения коор-динаты времени. Но тут же выясняется, что и время здесь не то, что мы привыкли таковым называть, исходя их рефлексивного опыта. «Время» превращается из абстрактного континуума во временно-про-странственный квазилокальный микро универсум: хронотоп. Объеди-няя «хронос» (время) и «топос» (место), он не является ни тем, ни другим. Хронотоп движения измеряется не в единицах того и другого, а в единицах полимодальных (в смысле объединения ощущений от разных рецепторов) событий здесь и теперь.

Мысль о первородности движения по отношению ко всем осталь-ным формам психических процессов можно продолжить и в область эмоций. Если я в некотором классе аналогичных ситуациях чувствую страх, значит, я его сам стереотипно произвожу (воспроизвожу). Это такое же стереотипное автоматическое действие, как и многие прочие автоматизмы. Удлинение латентного периода реакций на «аффективно-заряженные» стимулы – не результат «аффективной дезорганизации», а результат сознательного или бессознательного сдерживания стереотипного действия (автоматизма). В ответ на за-пуск одного действия (чувства) запускается другое действие (тормо-жение). Пусть реактивно запускаемого, но действия! Вот где появля-ется реактивность! Реактивным бывает запуск действия. Но само действие – это всегда творчество. Сотворение. Любое чувство есть ре-зультат творческого акта. Чувство – это процесс, подвергшийся в со-знании номинализации.

Имеем в итоге 1) стереотипный запуск и 2) стереотипное действие. Правда, может включаться еще и третье – действие торможения. Зна-чит, есть два позитивных варианта изменений: 1) отменить запуск ста-рого стереотипа либо 2) запустит новое, но теперь – желаемое дей-ствие. Торможение – это тупиковый способ саморегуляции, но именно он-то наиболее распространен. В параграфе 1.6 я попытался гипотетически объяснить влияние ИСО на моторику как проявление наслоений на первоначальную реакцию последующего опыта ее по-давления (контроля). Такое объяснение, как теперь можно видеть, со-звучно пониманию (моторного) действия. Гипотетическая связь не-осознанного реагирования на эмоционально значимый стимул с мик-родвижениями может состоять в следующем. Либо эмоциональное действие содержит компонент «биодинамической ткани» движения по принципу «чувствую действую», либо на глубинном амодаль-ном уровне представленности мира происходит прямая трансформа-ция эмоционального компонента в моторный (в соответствии с тео-рией Бернштейна – Зинченко). Основой трансформации служит ука-занное генетическое родство всех психических процессов с движени-ями и действиями.

145

4.2. ИСПОЛЬЗОВАНИЕ МОТОРИКИ КАК СРЕДСТВА ПСИХОДИАГНОСТИКИ

Изложенные выше теоретические построения делают понятным, если не КАК, то, хотя бы, – ЧТО в движении могут и должно законо-мерно выражаться и отражаться психическое содержание, часто весьма непохожее на движения и действия: психические состояния, установки, мотивы, чувства, идеи и т.п. Искусствовед мог бы указать на различные виды искусства, такие как хореография, пантомима, скульптура, художественная графика и т.п. Остановимся лишь на су-губо психологической феноменологии, связанной с психодиагности-кой.

Графические психодиагностические методы

К настоящему времени накоплен весомый объем знаний, свиде-тельствующий о связи между особенностями живого движения и пси-хологическими характеристиками испытуемого. В теоретическом плане неизбежность отражения эмоциональных состояний в характе-ристики движения обоснована классиками экспериментальной психо-логии: В. Вундт, Л. Клягес, Х Лундхольм. В ХХ в. эти исследования были успешно продолжены Л.М. Веккером (1981; 2000) и его учени-ками: А.И. Берзинцкасом, и М.В. Осориной. Задача последних состо-яла в выяснении «временных и пространственных характеристик эмо-циональных процессов». Основной методологический прием состоял в поиске графических инвариант («линеограмм») эмоциональных со-стояний при анализе пиктографических их изображений (испытуе-мых просили графически выразить различные эмоциональные состо-яния). Близкие по результатам исследования с начала 50-х годов ХХ в. проводились Ч. Осгудом и его школой (Osgood Ch., 1969). В МГУ работы по выяснению коннотативных характеристик изображений проводились под руководством В.Ф. Петренко (1983) и Е.Ю. Артемь-евой (1980). В результате вышеперечисленных исследований были выявлены достаточно сходные пространственно-временные инвари-анты изображения эмоций, имеющие, вероятнее всего, связь с сине-стезией. Иное объяснение этих феноменов находим у Л.М. Веккера: все психические процессы имеют три общие «первичные характери-стики»: временно-пространственную структуру, модальность и ин-тенсивность (Веккер Л.М., 1981; 2000).

Уже около столетия ведутся исследования в области графических проективных тестов («Рисунок человеческой фигуры», «Тест Мира-и-Лопеца», «Гештальт-тест Бендер», анализ спонтанного рисунка, ка-ракулей, рисунка пальцем на стекле, графологический анализ почерка и т.п.). В моих ранних исследованиях, посвященных проективному рисованию (Яньшин П.В., 1989; 1990; 2004), я рассматривал рисунок или образец почерка в качестве образца «замороженного» движения,

146

позволяющего с опорой на формальные и графологические признаки характеризовать временные и более устойчивые особенности лично-сти испытуемого. А. Н. Леонтьев назвал образ мира субъекта «узлом модальных ощущений» (1983), а В.П. Зинченко (см. выше по тек-сту) предположил глубинную амодальность Образа мира. А меж-модальные взаимодействия – это как раз та сфера, за существование которой ответственен глубинный синестетический код. Иными сло-вами, предполагаемая амодальность образа мира логически включает в себя момент синестетических взаимосвязей на уровне глубинной се-мантики. Это позволяет снять на этом уровне не только деление на различные перцептивные модальности, но и противопоставление «восприятие – движение», о чем речь велась выше. Это всецело отно-симо к рисунку, как к запечатленному движению. С развиваемых по-зиций, проективный рисунок допустимо рассматривать как графиче-ское «высказывание» испытуемого о своем внутреннем мире и чертах характера. В основе же его расшифровки (прочтения) лежит гипотеза о параллелизме вербально-метафорического и образно-графического рядов. Верность последнего положения в применении к проектив-ному рисунку доказывалась сопоставлением семантики пространства рисунка с лингвистическими культурными архетипами метафориза-ции пространства (Яньшин П.В., 1989, 1990, 2004). Следует, однако, заметить, что упомянутый герменевтический прием применим к це-лостному образу, рисунку, а не к отдельным графологическим симп-томам. Но сам факт реконструкции скрытых от непосредственного наблюдения психологических установок и отношений посредством моторного акта (рисования) – существенен в контексте изучения пси-хомоторики.

При анализе рисунков предполагается, что, если реальной движе-ние по какой-то причине не осуществляется, то в соответствующих группах мышц «суммируется» определенное «напряжение энергии», необходимой для осуществления ответного движения. Например, об-разы и мысли, вызывающие страх, стимулируют напряжение в груп-пах ножной мускулатуры и в мышцах рук, что оказалось бы необхо-димым в случае ответа на страх бегством или защитой с помощью рук (Столяренко Л.Д., 1996, с.62). В 1940 году Э. Мира-и-Лопец опубли-ковал тест, известный как «миокинетический психодиагноз». По мне-нию автора методики, каждое психическое проявление в силу един-ства всех функций человека сопровождается мышечным движением. Так, моторные выражения функционально более развитой половины тела обнаруживают установки и намерения, связанные с актуальными характерологическими реакциями личности, в то время как моторные выражения менее развитой половины тела – установки и склонности, связанные с инстинктивными или темпераментными реакциями. Дви-жение вверх – индикатор возбуждения, вниз – депрессии, торможе-ния. Смещение наружу коррелирует с экстравесрией, гетероагрессией

147

и либерализмом, смещение внутрь – показатель интроверсии, ауто-агрессии и эгоизма (Бурлачук Л.Ф., Морозов С.М., 2000, с.186).

Динамические психодиагностические методы

Следующим направлением является изучение регуляторной функ-ции эмоций, в частности, – влияние эмоций на качество (психической) деятельности, экспрессивное поведение, проблема эмоциональной устойчивости и т.д. (Г. Айзенк, Я. Рейковский, Йохансон, Миссюро, Лазарус и др.) Полученные данные свидетельствуют об ухудшении либо улучшении качества моторной координации в зависимости от сложности движения, модальности эмоции, степени возбуждения, ин-дивидуальных особенностей испытуемых, психологической «ценно-сти» ошибки и т.д. (Рейковский Я., 1979).

Несколько особняком стоит с недавних пор бурно развивающийся анализ особенностей голоса в различных эмоциональных состояниях. Исключая тремометрию, только последний позволяет «ухватить» движение в динамике, а не статике, и может претендовать на объек-тивность интерпретации в силу аппаратного способа обработки дан-ных. Близко к этой проблеме находятся исследования по компьютер-ной идентификации голоса, однако оригинальные алгоритмы, как правило, являются «ноу хау» разработчиков и не публикуются в научной печати. Широко известен Теппинг-тест, использующийся с начала 60-х годов в качестве объективного индикатора свойств выс-шей нервной деятельности. В основе такой интерпретации лежит фи-зиологическая концепция темперамента и эмоций В.Д. Небылицына, связывающая последние с функционированием лобно-лимбических структур. Моторная эфферентная зона двигательной коры, находясь в прецентральной извилине, является наиболее топологически близкой к лобным долям мозга, что, по мнению В.Д. Небылицына, и опреде-ляет перспективность использования движения в роли индикатора темперамента как проявления «общих свойств» ВНД, коррелирую-щих с темпераментом.

Из последних попыток использования непроизвольных движений для диагностики психофизиологического состояния можно указать на «Виброимидж» В. Минкина (Минкин В., 2007). Этот метод опирается на мгновенный статистический анализ движений головы собесед-ника, снимаемого на стандартную веб-камеру. Результаты обработки проецируются на видеоизображение в форме «виброизображения», символически отображающего скорость изменения каждой точки ви-деоизображения. Автор доказывает, что виброизображение информа-тивно визуализирует параметры микродвижения и вибрации квази-стационарного объекта. Утверждается также, что с помощью пара-метров виброизображения можно характеризовать психофизиологи-ческое состояние человека и животных. Приводятся формулы расчета

148

различных эмоциональных состояний человека для количественной оценки уровней агрессии, стресса и тревожности. Физический взгляд на виброизображение, отражающий термодинамическую модель эмо-ций, предполагает, что любая эмоция представляет собой функцию изменения количества работы, совершаемой человеком во времени и в пространстве. Хотя авторы метода весьма оптимистично оценивают перспективы своего изобретения, в монографии приводятся доказа-тельства уверенного распознания только трех психических состоя-ний: спокойствие, усталость и стресс (агрессия). О фактических ре-зультатах распознания валентности эмоциональных состояний и об их дифференцировании одно от другого сведения отсутствуют. Метод сопряженных словесно-двигательных реакций А.Р. Лурии

Важный вклад в исследование связи аффект и эмоций сделан А.Р.Лурией, ярчайшим представителем отечественной психологиче-ской школы. В бывшей до недавнего времени недоступной для отече-ственного читателя монографии «Природа человеческих конфлик-тов» (1930; 2002) он подверг эту проблему всестороннему экспери-ментальному и теоретическому анализу. Теоретическую основу этого исследования составляет тезис о ведущей роли «моторного конца» ак-тивности в возникновении аффекта. В частности, вслед за такими ав-торами, как Дьюи, Уотсон, К. Левин он придерживался мысли о том, что эмоция проявляется при задержке человеческой активности.

Характерно, что А.Р.Лурия в моторике искал не качественные вы-ражения валентности скрытых эмоций, а следы и признаки эмоцио-нальной дезорганизации. Для всей работы А.Р. Лурии характерен «конфликтный» дискурс. Не случайно и само исследование им оза-главлено «Природа человеческих конфликтов». Рассматривая поведе-ние как целостную многоуровневую структуру (систему), А.Р. Лурия определял аффект как одну из «существенных форм дезорганизации человеческого поведения» (Лурия А.Р., 2002, с. 32), возникающую, в частности, при наличии фактора, препятствующего реализации пер-воначальной установки (сознательной либо неосознаваемой) в непо-средственном поведении. «Чем сильнее выявляется активность, чем ближе к моторному концу она подходит, тем ярче та дезорганизация нейродинамического процесса, которая получается при ее торможе-нии, тем более резкая аффективная вспышка проявляется в результате конфликта» (Лурия А.Р., 2002, с. 313).

Характерным для подхода А.Р. Лурии также является опора на ак-тивное произвольное движение: «Все интересующие нас моменты, которые никак не могли отразиться в физиологических симптомах, получают свое полное отражение в структуре активных «произволь-ных» актов» (Там же, с. 37).

149

Принцип диагностики аффекта с опорой на моторику А.Р.Лурия состоял в отслеживании изменений в «двигательной формуле» – за-кономерной и устойчивой схеме произвольного движения. Этому он видел два основания. Первое состояло в том, что «двигательная фор-мула» – это устойчивая структура движения, лишь незначительно из-меняющаяся от пробы к пробе (сравни: «повторение без повторения», «монолит движения» – Н.А. Бернштейн). Второе – движение пред-ставляет собой акт поведения, обладающий своей структурой, в то время как физиологические симптомы (КГР, пульс, частота дыхания и т.д.) таковой структурой не обладают. «Наличие такой «двигатель-ной формулы» является признаком, характерным для всякого произ-вольного движения, и изменение этой обычной двигательной схемы является не более произвольным, чем изменение формы какого-ни-будь механического движения. Если в схеме движения что-нибудь из-менилось, мы с уверенностью можем искать известные органические или функциональные условия, изменившие эту схему; именно по-этому анализ произвольных движений может явиться путем к доста-точно точной диагностике скрытых нарушений нервного аппарата и изменения тех условий, в которых нервный аппарат исполняет свою работу» (Там же,, с. 41).

Эксперимент сопряженных словесно-моторных реакций в своем стандартном варианте строился следующим образом. Испытуемые получали инструкцию ассоциативного эксперимента, по которой они должны были как можно быстрее отвечать первой пришедшей в го-лову ассоциацией на предъявляемые им стимульные слова. В этой ча-сти А.Р. Лурия следовал методике, разработанной К.Г.Юнгом. Но, в дополнение к словесным ответам, испытуемые Лурии должны были, синхронно с произносимым ответом, нажимать рукой на пневматиче-ский привод, чертивший с помощью самописца на вращающемся ба-рабане рисунок движения. В ряде экспериментов моторику снимали также с другой руки, которая должна была просто спокойно лежать на пневматическом приводе. Иногда инструкция ответных ассоциа-ций заменялась цепными ассоциациями.

Согласно концепции А.Р. Лурии, диагностика аффекта должна ос-новываться на наблюдении за дезорганизацией «двигательной фор-мулы» произвольного движения. «Распад координации у человека, переживающего аффект, начинается с распада высших регуляций и… резко нарушает и координации, связанные с моторной сферой» (Там же, с. 76). Эта дезавтоматизация выражается в «замедлении реактив-ного времени и в повышении его вариативности»; «"двигательная формула" легко теряется и реакция приобретает неорганизованный дезавтоматизированный характер» (Там же, с. 77). «… Мы могли бы сказать, что он (испытуемый) лишается возможности производить цепь актов с идентичными, одинаково выкованными звеньями» (Там

150

же, с. 96); «… организм в аффекте перестает вырабатывать стандарт-ную продукцию» (Там же, с. 97).

На первый взгляд, логика рассуждений А.Р. Лурии находится под сильным влиянием «гидродинамической» физической аналогии, при-внесенной в психологию З.Фрейдом. Последний строил модель пси-хического аппарата по аналогии с паровой машиной, где эмоции яв-ляются эпифеноменом бессознательного движения либидо по гипоте-тическим каналам и запрудам. Энергия может двигаться к «мотор-ному концу», блокироваться, сублимироваться и т.п. У А.Р.Лурии она тоже движется к моторике, наталкиваясь на препятствия, блокиру-ется, захватывает моторные области, дезорганизует движение и т.п.

Но теория аффекта А.Р.Лурия содержит в себе тезисы, знаменую-щие отказ от физической аналогии в пользу изучения психологиче-ских механизмов аффекта. Во множестве мест его текста мы встреча-емся с тезисом о том, что аффект является выражением «конфликта» или препятствия на пути осуществления первоначальной тенденции. Одним из примеров является серия его экспериментов с «внушенной навязчивостью». В гипнотическом состоянии испытуемым внушали, что им должны постоянно вспоминаться названия птиц. После вну-шения постгипнотической амнезии с ними проводился стандартный эксперимент по сопряженным вербально-моторным реакциям с ин-струкцией эксперимента на свободные (цепные) ассоциации. Со-гласно инструкции, испытуемым предписывалось неопределенное время произносить «все слова, приходящие им в голову». Естествен-ным образом испытуемые разделились на две подгруппы. В первой подгруппе внушенная инструкция (названия птиц) определяла ход ас-социаций так, что испытуемые совершенно спокойно строили их во-круг названий птиц. В этом случае ассоциативный ряд выглядел орга-нично; сопряженные моторные реакции не выявляли признаков дез-организации. Во второй подгруппе испытуемых названия птиц выгля-дели инородным вкраплением в ход ассоциаций, которые никак не были связаны с птицами. Самоотчет таких испытуемых вскрыл осо-знание чужеродности таких ассоциаций, эмоциональное беспокой-ство по этому поводу и попытки контроля их появления. Двигатель-ные реакции в этом случае также выявили признак дезорганизации, характерные для таковых, наблюдаемых у испытуемых в состоянии волнения. «Механизм подобного конфликта и задержки активности является существенным механизмом аффективных процессов и именно с ним связаны те симптомы, которые являются характерным признаком наличия аффективного процесса» (Там же, с. 288). Анало-гичные результаты были получены А.Р.Лурией и в экспериментах с «внушенным комплексом». Здесь в гипнотическом состоянии испы-туемым внушалось, что они совершили уголовное преступление: кражу, криминальный аборт и т.п. После этого проводился стандарт-

151

ный эксперимент по сопряженной словесно-моторной схеме с ответ-ными ассоциациями. Предполагалось, что таким образом удастся со-здать «экспериментальный аффективный комплекс». Однако и здесь испытуемые разделились на две подгруппы. У первых, по мнению Лу-рии, удалось создать экспериментальный комплекс; вторую группу составили те, у кого вместо комплекса внушение стало причиной пси-хологической травмы. В первой группе наблюдались все характерные признаки нарушения ассоциативного процесса, сопряженные с харак-терными же признаками дезорганизации моторики. При этом испыту-емые не осознавали факта внушения. Во второй группе подобных нарушений не наблюдалось, но реакции выражались в задержке ды-хания (вегетатике). При углубленном исследовании выяснилось, что испытуемые первой группы «приняли» внушенное преступление как часть собственной жизненной истории, «поверили» в то, что они со-вершили его на самом деле. Поскольку содеянное противоречило их моральным установкам, это породило внутренний конфликт. Это вы-зывало, по мнению Лурии, сдерживание ответов на критические сти-мулы (слова), связанные с фабулой «преступления», что дезорганизо-вало моторику. Во втором случае испытуемые не «поверили» в то, что они совершили противоправный безнравственный поступок. По-этому, по мнению Лурии, критические стимулы не вызывали у них неосознаваемого противодействия. Это, в свою очередь, не сопровож-далось возникновением аффекта и дезорганизацией как ассоциаций, так и моторики.

Главной идеей, знаменующей отход А.Р. Лурия от механистиче-ски-рефлекторной теории аффективного комплекса, является его ука-зание на психологические механизмы этого явления. В качестве тако-вых он рассматривает «чисто психологические законы, связанные с применением организующих, культурных приемов, действующих с помощью речи и системы опосредующих механизмов» (Там же, с. 202). Реакция при этом рассматривается не как «механический навык», а как «мнемонический акт, осуществляемый путем включе-ния сложных психологических механизмов» (Там же, стр. 473. Выде-лено мной, – П.Я.). При этом, по существу, все формы произвольного поведения взрослого человека, в том числе и кажущиеся на первый взгляд элементарными простые моторные реакции, являются опосре-дованными. «…Психологическая реакция отличается от рефлектор-ного движения тем, что ответ вызывается здесь всегда сложным, опо-средованным путем. …Присущая всякому натуральному рефлектор-ному акту тенденция к непосредственному разряду всякого возбуж-дения в сложном реактивном процессе преодолевается; между цен-тральным возбуждением и моторной сферой создается как бы некий «функциональный барьер» который задерживает непосредственную передачу возбуждения на моторику… По нашему мнению, вполне

152

адекватным объяснением механизма «функционального барьера» яв-ляется включение в реактивный процесс внутренней речи или анало-гичной системы вспомогательных стимулов-знаков» (Там же, с. 472-473). Таким образом, говоря как о первоначальной активности, стал-кивающейся с «барьером» на пути к своему осуществлению, так и о самом «барьере», А.Р. Лурия подчеркивает их психологическую при-роду действия, хотя и возникающего, по большей части, реактивно и неосознанно. Но вот «аффект», возникающий, по мнению А.Р. Лурия при столкновении этих действий, все же, рассматривается им как дез-организующее энергетическое состояние.

Не могу не указать на сходство луриевской концепции конфликта с моей гипотезой дезорганизации микромоторики вследствие наслое-ниями контролирующих, сдерживающих действий имплицитных структурах опыта. С занимаемой мной в данной работе точки зрения, «эмоция» – это не энергия, а процесс развертывания в эмоцию струк-турного элемента ИСО, содержащего «зародыш эмоции»: своего рода эмоциональное действие. В качестве «барьеров» выступает тоже дей-ствие, запускаемое (автоматически) в ответ на актуализацию ИСО, содержащего «консерв» нежелательного психического состояния. В этом моя точка зрения полностью совпадает с луриевской. Запуска-ется процесс, предотвращающий развитие другого процесса. Микро-моторика отражает взаимодействие обоих, поскольку они «наклады-ваются» на произвольное действие. Допустимо говорить здесь и о вза-имодействии двух конфликтующих установок. При этом на микро-моторном уровне этот конфликт выражается даже тогда, когда созна-ние «не успевает» зафиксировать это событие. Как и для А.Р. Лурии, «…моторика будет служить для нас лишь путем к изучению скрытых психологических процессов, лишь системой, отражающей их струк-туру» (Лурия А.Р., 2002, с. 39).

4.3. ПСИХОФИЗИОЛОГИЯ ДВИЖЕНИЯ Теория биомеханики и физиологии движения Н.А. Бернштейна

В настоящее время теория Н.А. Бернштейна органично ассимили-рована в отечественную психологию и является не просто классиче-ской в смысле истории психологии. Она де факто стала частью пси-хологии, хотя и трактует, казалось бы, о физиологии и морфологии ЦНС. «В физиологическом плане бернштейновская теория построе-ния движения – исчерпывающая теория. Она может быть дополнена деталями, но не по существу. Перспектива ее развития… – в психоло-гическом и междисциплинарном пространствах» (Зинченко В.П., 1997, с. 7)

Н.А. Бернштейн выделил пять уровней построения движения, обо-значив их первыми буквами латинского алфавита. A – уровень палео-кинетической регуляции, он же рубро-спинальный; Н.А. Бернштейн

153

назвал этот уровень уровнем палеокинетических регуляций. Этот уро-вень обеспечивает физиологический тонус поперечнополосатой му-скулатуры, обеспечивая «гибкость и настраиваемость» движения. Рубро-спинальный уровень «создает преднастройку, предустанавли-вает значения констант и параметров, по которым будет далее развер-тываться протекание неокинетического процесса» (Там же, С. 72). Для анализируемой двигательной задачи МПД важно указание на участие этого уровня в качестве фонона в целом ряде ритмичных про-извольных движений высших уровней, сказываясь в виде примеси к ним типа вынужденных колебаний. «Если в быстрое ритмическое движение вовлечена несложная кинематическая цепь, например одна только кисть руки… то движения, управляемые этим уровнем, пред-ставляют собой почти чистые синусоиды» (Там же, с. 89). На Рис. 5-2 и 5-3 мы как раз видим такие синусоиды. При письме (а двигатель-ная задача МПД с ним сходна и выполняется пальцами, кистью и, от-части, предплечьем) этот уровень обеспечивает, во-первых, общий тонический фон конечности и всей рабочей позы, во-вторых, основ-ную вибрационную иннервацию мышц предплечья. Эта вибрация протекает по почти чистой синусоиде. Отвлечение внимания – наибо-лее безопасные по сбивающему влиянию воздействия как для уровня А, так и В. Оба низовых фоновых уровня также индифферентны к от-ключению телерецепторов. Из этого следует, что микро-отклонения в движении, формирующиеся на этих уровнях, будут вызываться не от-влечением внимания, а некими иными причинами. Для уровня А такой причиной может служить его тесная связь с вегетативной нервной си-стемой и лимбическими структурами древнего мозга. Последние, как хорошо известно (см. параграф 2.5), связаны с оценкой и реагирова-нием на эмоционально значимые стимулы. Микро-отклонения могут также иметь антиципирующий характер в связи с активацией импли-цитных структур опыта на микро-временных отрезках движения. Как сказано выше, этот уровень обеспечивает тонусную антиципирую-щую преднастройку движения. Согласно его исследованиям, ритмич-ность руброспинального тетанического мышечного возбуждения со-ответствует альфа (от 6 – 8 до 15 Гц) и бета (от 40 до 80 Гц) ритмам. Одной из распространенных в норме дисфункций рубро-спинального уровня являются треморы. Они составляют неотъемлемый компо-нент психомоторики и, как следует из описания физических характе-ристик МКФ, фиксируется в форме вертикальных и горизонтальных микроколебаний траектории движения.

B – уровень синергий, он же таламо-палидарный уровень. Исход-ная система координат афферентации – пространство собственного тела, с которой соотносятся рецепции и движения, и конечная цель этих рецепций и движений. Но координаты этого пространства еще не спроецированы во внешнее дистантное окружение. Очень велика

154

его роль в автоматизации двигательных навыков. Отсюда «склон-ность» уровня синергий к ритмическим, качательным, повторным движениям с точно воспроизводимыми ритмовыми узорами. Автома-тизация движений этого уровня сопровождается характерным явле-нием снятия зрительного контроля. Самостоятельные движения этого уровня: движения выразительной мимики, пантомимики и пла-стики (не символические, а непосредственно эмоциональные движе6ния лица, конечностей и всего тела);67 хореографические дви-жения пластического танца с эндогенным ритом; полу-произвольные движения потягивания всем телом, движения ласкания (объятия, по-целуи и т.д.), привычные машинальные движения (все они гармо-ничны, плавны, грациозны даже у неграциозных людей). Именно он определяет почерк, придавая ему общий выразительный облик. Если они ритмичны и повторны, то уже не по примитивной синусоиде, а по более замысловатым штампам. Это важное качество не позволяет го-ворить, что двигательная задача МПД выполняется полностью авто-матически на уровне В, поскольку нуждается в пристальном контроле зрения. Поскольку движения при МПД протекают в стационарных условиях, причинами их сбиваемости и дезавтоматизации на этом уровне (МКФ) могут быть, главным образом, эндогенные факторы. Измерение целевой точности уровня В, согласно Н.А. Бернштейну, не осуществима: «Вряд ли попытка измерения целевой точности, например, улыбки достойна чего-нибудь, кроме улыбки» (С. 329). С другой стороны, погрешность может быть измерена величиной вари-ативности. «Наклонность к штампам,… стойкая кучность этих штампов, т.е. намеренно и искусно выдерживаемая низкая вариатив-ность движений уровня синергий, есть не что иное, как свойственный этому уровню прием борьбы со сбивающим и разрушающим дей-ствием реактивной динамики. Таким порядком уровень синергий удерживает на минимальной вариативности (т.е. на высокой кучно-сти) прежде всего позы, рисунок суставных узлов, формы траекторий и скорости движения по ним. Столь же уязвимы по отношению к вне-сению вариаций темп и внутренний ритм движения» (С. 332). Ссыла-ясь на собственные циклограмматические измерения высокоавтома-тизированных циклических движений (ходьба, бег, опиловка и т.п.) Н.А. Бернштейн утверждает, что вариативность последовательных синергетических циклов обычно не превышает нескольких миллимет-ров по пространственным координатам траектории и нескольких мил-лисекунд по длительностям (С. 121).

67 Вместе с тем, Н.А. Бернштейн указывает, что для новорожденного, обладающего та-

ламо-палидарным уровнем, недоступны выразительные звуки, а лишь невыразительные бурчание и крик. Нет ни смеха, ни плача, которые связаны с оформлением стриального уровня (С. 211).

155

Этот индикатор особенно удобно применять для всевозможных циклических движений.

C – уровень пространственного поля, он же пирамидно-стриаль-ный уровень. Его ведущая афферентация – синтетическое простран-ственное поле. Уровень C распадается на два подуровня: C1 – стри-альный, принадлежащий к экстрапиромадной системе, и C2 - пира-мидный, относящийся к группе кортикальных уровней. Специфиче-ские признаки пространственного поля – его объективность, обшир-ность, несдвигаемость, гомогенность, апериодичность (не содер-жит в себе никаких элементов чередования или циклической повто-ряемости), метричность и геометричность. Это область точности и меткости. Особенно для подуровня С2 характерно соблюдение гео-метрических форм и геометрического подобия. Движения имеют ярко выраженный целевой характер: «они ведут откуда-то, куда-то и за-чем-то» (С. 116). Точность на подуровне С2 равноценна целевой точ-ности, или меткости, носящей финальный характер, относясь к ко-нечному моменту или пункту осуществляемого движения.

Связь уровней построения движения с эмоциональной вырази-тельностью Н.А. Бернштейном указана фрагментарно и несколько противоречиво. В целом, опираясь на редкие упоминания о связи уровней с выражением эмоций в тексте, можно заключить следую-щее. За непроизвольную эмоциональную выразительность (мимика, просодика, выразительная жестикуляция, музыкальная выразитель-ность) несет ответственность уровень синергий В. При патологии этого уровня, что важно в отношение возможности отражения эмоций в микромоторике, среди прочего, беднеет не только выразительность движений (в том числе и эмоциональная выразительность речи), но и субъективная эмоциональная жизнь больного. Но какую-то роль в этом играет и уровень С. Возможно, он важен для проекции целевой направленности выразительных «эмоциональных жестов» вовне на определенный объект. Ведь полная «интровертированность» уровня синергий, его замкнутость в координатах пространства собственного тела не предполагает в принципе идею коммуникации чего-либо кому-либо. По описаниям низших уровней построения движения (А и В) создается ощущение чуждости для них разделения на субъект и объ-ект. В такой ситуации отсутствует и смысл в коммуникации. Это раз-деление, вероятно, появляется с появлением пространственного поля (С). С созреванием в раннем детстве стриального уровня Н.А. Берн-штейн связывает появление «двух важнейших звуковых и мимиче-ских синергий – смеха и плача». Появляется выразительная мимика, отражающая элементарные эмоции удовольствия, страдания, испуга, интереса, гнева. Эмоции – эта форма ауто- и гетеро-коммуникации субъективного состояния. Поэтому у младенца они могут появиться лишь с созреванием уровня пространственного поля. Но это не озна-

156

чает, что они осуществляются лишь последним. Можно поэтому по-лагать, что все три уровня, А, В и С, обеспечивают базу для произ-вольного и непроизвольного проявления эмоциональных состояний в моторике.

D – уровень действий (предметных действий, смысловых цепей и т.п.), он же теменно-премоторный уровень. E – группа высших корти-кальных уровней символических координаций (письма, речи и т.п.).

Основную задачу координации движения Н.А. Бернштейн видел в преодолении избыточных степеней свободы движущегося органа, т.е. в превращении последнего в управляемую систему. При этом управ-ляемый орган находится под влияние как внутренних, так и внешних кинетических воздействий, и также под воздействием собственных инерционных сил. Отсюда следует, что координация движения ни в коем случае не может рассматриваться как чисто рефлекторная, а лишь как активное построение движения в постоянно меняющихся условиях по принципу кибернетической обратной связи («рефлектор-ного кольца»). Этот принцип он назвал принципом сензорных коррек-ций.

В осуществлении сензорных коррекций принимают участие все виды афферентации организма, но каждый уровень построения дви-жения привязан к характерному для него типу рецепторики и опреде-ленному целостному сензорному синтезу. Собственно, эти синтезы, или сензорные поля, и определяют собой то, что Н.А. Бернштейн обо-значил как уровни построения тех или иных движений. «Каждая дви-гательная задача находит себе в зависимости от своего содержания и смысловой структуры тот или иной уровень, иначе говоря, тот или иной сензорный синтез, который наиболее адекватен по качеству и составу образующих его афферентаций и по принципу их синтетиче-ского объединения требующемуся решению этой задачи» (Бернштейн Н.А., 1997, с. 51). Этот уровень становится ведущим для данного дви-жения, только он находится под контролем сознания. Остальные уровни становятся фоновыми («технические фоны») и актуально не осознаются.

Ни одно движение не обуславливается только одним ведущим уровнем построения. Фоновые уровни обслуживают фоновые или технические компоненты движения: тонус, иннервацию и денерва-цию, реципрокное торможение, сложные синергии и т.п. Этот про-цесс перевода технических компонент движения в фоновые можно обозначить как автоматизацию движения. Это приводит к уходу ав-томатизированной компоненты из поля сознания. Степень осознанно-сти является и характеристикой самого уровня в их иерархии. Сте-пень осознаваемости и степень произвольности растет с переходом по уровням снизу вверх.

157

Здесь следует отметить несовпадение границы между характери-стикой «произвольный – непроизвольный» с границей между движе-ниями сознательными и бессознательными. Ведущие уровни всегда осознаются, но при этом могут обусловливать и произвольные, и не-произвольные движения. «Судя по всему, движения, связанные с кор-тикальными системами (уровень С2 и выше), в норме всегда произ-вольны; в уровне С1 есть уже некоторый процент непроизвольных движений, в уровне В их чрезвычайно много, а в уровне А, наконец, непроизволен уже почти весь его контингент» (Там же, с. 242). Техни-ческие фоны движений предстают в двух видах: как собственно фоны и автоматизмы. Собственно фонами называются компоненты дви-жения, которые при других ситуациях могут встречаться как самосто-ятельные движения на соответственных низовых уровнях. Автома-тизмы – это те координации, реализуемые на низовых уровнях, кото-рые не содержатся сами по себе в двигательных контингентах этих уровней, не имеют в них самостоятельных мотивов к возникновению и экфории (активизации), а получают эти мотивы от вышележащих уровней. В уровне А вышележащие уровни не могут создавать четких автоматизмов. Автоматизмы обладают приспособительной вариатив-ностью и пластичностью в полную меру свойств и средств того уровня, на котором они реализуются. Существенная особенность их только в том, что они не нуждаются в сознании для своего протека-ния.

Еще одним важным типичным признаком уровня Н.А. Бернштейн считал признак специфической вариативности. Разные уровни «предъ-являют разные требования» к вариативности и точности разных компо-нент движения. В целом же, соблюдается правило роста вариативности снизу вверх. Например, уровень синергий не допускает вариативность последовательности циклов, в то время, как уровень пространственного поля ацикличен, и индифферентен к траектории достижения цели, но не допускает вариативности в конечной точке движения (меткость). При-знак специфической вариативности важен для выявления ведущего уровня движения и выяснения уровневого построения движения.

При анализе навыка следует иметь ответы на следующие вопросы: 1. В каких элементах или свойствах движения выдерживается

наибольшая точность и какова эта точность? 2. В каких элементах или свойствах движения допускается

наибольший диапазон вариативности и какова эта допускаемая вари-ативность?

3. По отношению к каким видам воздействий или вносимых в дви-жение видоизменений обнаруживается наибольшая стабильность?

4. Какие виды воздействий или вносимых в движение видоизмене-ний оказывают на движение наибольшее сбивающее воздействие?

Эти признаки помогут нам определить двигательный состав и ве-дущий координационный уровень двигательной задачи МПД.

158

ЧАСТЬ ВТОРАЯ. ВАЛИДИЗАЦИЯ МЕТОДА МИКРОКИНЕТИЧЕСКОГО ПСИХОСЕМАНТИЧЕСКОГО

ДЕТЕКТИРОВАНИЯ

ГЛАВА 5. МЕТОД МИКРОКИНЕТИЧЕСКОГО ПСИХОСЕМАНТИЧЕСКОГО ДЕТЕКТИРОВАНИЯ

5.1. ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА В настоящее время является общепризнанным, что психосеман-

тика сознания реконструирует индивидуальную и групповую струк-туру значений (Петренко В.Ф., 1983,1997; Шмелев А.Г., 1983; Серкин В.П.; Яньшин П.В., 2006(а)). Процедура такого исследования, как правило, состоит в семантическом шкалировании набора стимулов с помощью набора шкал либо в субъективном шкалирование или ран-жировке. Изредка используется косвенное шкалирование либо невер-бальный семантический дифференциал. Но во всех случаях экспери-мент проводится в форме опроса, т.е. опосредован «зоной осознания» испытуемого. Результатом психосемантического исследования явля-ются различные модели структур индивидуального либо группового сознания в некоторой заранее выбранной области измерения. Напри-мер, одним из традиционных способов моделирования является пред-ставление структуры значений в форме точек в семантическом про-странстве. В качестве осей семантического пространства выступают полученные в результате многомерного факторного анализа главные компоненты либо факторы.

Экспериментальная парадигма микрокинетического психосеман-тического детектирования (МПД), в отличие от классического психо-семантического эксперимента, состоит в том, что процесс диагно-стики протекает без осознавания испытуемым самого факта «во-проса» и «ответа», т.е. исключает из процесса диагностики «зону осо-знания» испытуемого (Яньшин П.В., 2006 (б); Яньшин П.В., 2011 (а, б); Яньшин П.В., Косова А.Н., 2011; Яньшин П.В., 2012). Вместо субъективных методов оценивания в качестве диагностических инди-каторов в МПД используется специфичность непроизвольных микро-моторных откликов на тематическую подпороговую стимуляцию. Это позволяет «обойти зону осознавания» с двух сторон. При «зада-вании вопроса» используется прием подпороговой стимуляции; при «получении ответа» – анализ характеристик микромоторики. Здесь прототипом для нас послужили ранние исследования А.Р.Лурия: ме-тод сопряженных моторных реакций. Идея состоит в «отлавливании»

159

характерных модуляций, которые накладываются на совершаемые ис-пытуемым стереотипные движения руки в процессе выполнения про-стой инструкции на точность и скорость моторных реакций. Эти мо-дуляции, например, могут состоять в незначительных, но характер-ных горизонтальных сдвигах руки, нарушении баланса амплитуды движения, его ускорении либо замедлении, колебаниях точности и т.п. Привести окончательный список этих индикаторов не представ-ляется возможным в связи с его постоянным расширением.68 Это от-дельная тема исследования.

Предполагаемым объектом диагностики в МПД являются акту-ально не осознаваемое либо осознаваемое, но скрываемое содержание имплицитных структур опыта (ИСО). Цели применения МПД:

1) исследование неосознаваемых смысловых структур памяти в норме и патологии;

2) диагностика патогенных зон памяти; 3) выявление эффекта психотерапии; 4) выявление преступной осведомленности подозреваемого. МПД реализован в форме компьютерной программы, написанной

на языке Visual Basic 6.0., последовательно выполняющей ряд проце-дур.

Подпороговая стимуляция осуществляется путем кратковремен-ного экспонирования слов или коротких фраз в поле зрения испытуе-мого с последующим предъявлением маскирующего стимула. Время экспонирования не превышает 35-40 мс, что затрудняет осознание факта стимуляции.

Маскирующие стимулы, в свою очередь, являются сигналом к сте-реотипным произвольным действиям испытуемого (подробнее см. па-раграф 5.3). В ответ на бессмысленный набор цифр он должен двигать курсор вверх, а в ответ на бессмысленный набор букв – вниз по ми-шени в ограниченном пространстве на экране компьютера. В резуль-тате спровоцированные подпороговыми стимулами непроизвольные моторные реакции «накладываются» на стереотипные движения. Об-раз движений фиксируется в памяти компьютера для последующей обработки.

Последующая статистическая обработка выявляет сходства-разли-чия и иные характерные отношения между сериями движений в ответ на тематически связанные семантические и бессмысленные (семанти-чески нейтральные) стимулы.

Многофункциональная диагностическая система МПД включает в себя модули:

1. Планирования эксперимента. 2. Проведения эксперимента.

68 Список приведен в экспериментальных главах.

160

3. Обработки и анализа результатов. Экспериментальный модуль предназначен для проведения обсле-

дования. Обследование проводится в интерактивном режиме, а роль экспериментатора сведена к заполнению «паспорта» испытуемого и устной подаче инструкции. Модуль фиксирует характеристики мо-торных реакций и их возможных искажений в связи с изменением эмоционального состояния, индуцированного словами-стимулами.

Модуль обработки включает в себя многоступенчатый статисти-ческий анализ данных. С помощью специального алгоритма про-грамма производит анализ целого ряда параметров движения руки ис-пытуемого, регистрируемого с помощью манипулятора «мышь». По-следующая статистическая обработка (параметрические и непарамет-рические критерии сходства-различия, непараметрический многомер-ный анализ данных, спектральный анализ и т.п.) выявляет сходства-различия и иные характерные отношения между моторными реакци-ями на каждый из подпороговых стимулов, так и в ответ на группы тематически связанных семантические и бессмысленных (семантиче-ски нейтральные) стимулов. Результаты выводятся как в графиче-ской, так и в текстовой форме.

5.2. ПРОЦЕДУРА ПРОВЕДЕНИЯ Метод МПД осуществляют следующим образом. Предварительно, в модуле планирования эксперимента, форми-

руют тезаурус семантических стимулов для подпороговой стимуля-ции. Этот тезаурус может быть различен в соответствии с целями и задачами исследования. Тезаурус разбит на, как минимум, две семан-тически однородные группы (семантические категории) стимулов для их последующего сравнения. Семантические категории формиру-ются как совокупность стимулов (слов, коротких фраз, изображений, цветов) идентичных либо сходных по смыслу. Каждая семантическая категория предназначена для прицельного воздействия на предпола-гаемую область долговременной памяти испытуемого, содержащую идентичные либо синонимичные стимулам эмоционально связанные представления. Например, тезаурус подпороговой стимуляции может содержать следующие категории стимулов:69

1) группа стимулов, связанных с личностью испытуемого (фами-лия, имя, отчество);

2) группа стимулов, содержащих слова или короткие фразы, субъ-ективная значимость которых интересует экспериментатора;

3) группа семантически-нейтральных стимулов (бессмысленные ряды цифр);

69 Конкретные примеры содержатся в эмпирических главах второй части монографии.

161

4) группы семантически-нейтральных стимулов (случайным обра-зом формируемых бессмысленных рядов цифр), используемые в ка-честве «прокладок» между семантически значимыми стимулами во избежание эффекта интерференции и фиксации длительного после-действия стимулов.

Помимо этого используются два типа маскирующих стимулов: 1) бессмысленные ряды букв; 2) бессмысленные ряды цифр. От прототипа (см. Смирнов И.В., Безносюк Е.В., Журавлев А.Н. ,

1996; Конобиевский М.А., 2001; Применение…, 2003) с измерением скорости реакции либо регистрацией вызванных потенциалов МПД выгодно отличается возможностью проведения обследования на про-стом ноутбуке, оборудованном стандартным манипулятором «мышь». Это позволяет использовать квази-экспериментальный план: проводить исследование в «полевых» условиях, не прибегая к громоздкой аппаратуре либо затратам на изготовление сложной пери-ферии к компьютеру. Обследование проводится индивидуально, в ти-хой спокойной обстановке. Правая рука испытуемого лежит на мани-пуляторе «мышь» либо его аналоге.

Перед началом процедуры исследования на экране монитора предъявляется инструкция, которая дублируется голосом экспери-ментатором. Далее проводится обучающая серия, в течение которой испытуемый должен безошибочно выполнить инструкцию не менее предварительно заданного количества (например, восьми раз) подряд. Если ему это не удается, обучающая серия автоматически повторя-ется до первого успешного прохождения. В обучающей серии, если испытуемый ошибся в направлении движения, на экране появляется предупреждение и подсказка.

5.3. ДВИГАТЕЛЬНАЯ ЗАДАЧА ПРИ ПРОВЕДЕНИИ МПД Цель этого параграфа – проанализировать двигательную задачу,

выполняемую испытуемыми при проведении МПД, с точки зрения знаний о структуре движения, накопленных в психофизиологии. Дело в том, что распад «двигательной формулы», как понимал его А.Р. Лу-рия, выражается в качественном изменении схемы движения, что про-является в масштабных симптомах, хорошо заметных для глаза. Из-менения же, составляющие микрокинетический феномен (МКФ), ча-сто едва уловимы, и проявляются только при микроанализе движения (см. Рисунки 5-1 и 5-2).

С методикой сопряженных словесно-двигательных реакций А.Р. Лурия МПД роднит использование произвольного движения в каче-стве «двигательного фона», на котором разворачиваются «события», провоцируемые подпороговой стимуляцией.

162

В качестве произвольного компонента движения используется сте-реотипное вертикальное циклическое движение. Испытуемые полу-чают инструкцию сложной психомоторной реакции по «исследова-нию скорости и точности двигательных реакций». В ответ на бес-смысленную строку букв, загорающуюся на дисплее на 300 мс, они должны как можно быстрее двигать перекрестье курсора (с помощью «мышки») вертикально вниз до границы нарисованной на экране ми-шени (Рис. 5-1), затем вертикально вверх – до верхней ее границы, и вернуть перекрестье в центр (в начало движения). Фактически же ис-пытуемый производит возвратно-поступательные движения в гори-зонтальной плоскости стола, корректируя их по двумерному изобра-жению на экране компьютера. Бессмысленные строки букв череду-ются в случайном порядке со строками случайно подобранных цифр. В ответ на цифры испытуемые должен начинать движения вверх, и проделывать его в обратном (по сравнению со стимулами-буквами) порядке. Таким образом, сложная психомоторная реакция сочета-ется с реакцией выбора, что позволяет поддерживать операторскую готовность испытуемых в процессе исследования.

Рис. 5-1. Мишень на экране, по которой испытуемый двигает

курсор «Временное окно» для выполнения движения составляет 3 се-

кунды, после чего дается 1 секунда паузы, в течение которой курсор принудительно находится в центре мишени. Кроме этого, начало по-дачи стимула варьирует случайным образом в интервале 0.5 секунды, чтобы у испытуемого не выработался стереотип начала движения. Ритмичность и временные ограничения движения вырабатываются у испытуемого в ходе предварительного обучения.

Двумерная развертка вертикальной (возвратно-поступательной) составляющей движения представлена на Рис. 5-2. Наложение движе-ний полной серии эксперимента представлена на Рис. 5-3.

163

Рис. 5-2. Двумерная развертка вертикальной (возвратно-по-

ступательной) составляющей движения (фрагмент). Пояснения в тексте.

Кружками на Рис. 5-2 и 5-3 обозначены критические точки траек-торий движения, определяемые автоматическим алгоритмом первич-ной обработки.

Рис. 5-3. Наложение серии движений одного из экспериментов

МПД. Таким образом, испытуемому предлагается производить механи-

ческое и, в общем-то, лишенное субъективного смысла невыразитель-ное движение. В ходе его выполнения он должен следить за его точ-ностью и выполнять его максимально быстро, выбирая каждый раз из двух направлений: начало вверх либо начало вниз. Двигательная за-дача навязывается испытуемому инструкцией. С одной стороны, она очень проста. С другой, – абсолютно ограничивает свободу импрови-зации. Можно сказать, что она беспредметна и бессмысленна, если не считать ее смыслом «проверку способностей испытуемого», как это значится в инструкции. Поэтому как собственно действие выполняе-

164

мое движение может рассматриваться только в контексте взаимодей-ствия испытуемого с психологом в рамках целостного процесса пси-ходиагностики.

В фокусе внимания при анализе движения находится микрокине-тический феномен (МКФ). МКФ – это мотивированный непроиз-вольный микромоторный компонент произвольных движений. МКФ достаточно устойчив в динамике от начала к концу отдельного исследования. По результатам эксперимента, случайным образом взя-того из 100 проведенных нами сессий, при амплитуде основного дви-жения, равной 95 пикселям, величина стандартного отклонение ам-плитуды возвратно-поступательного компонента равнялось всего 5, а стандартное отклонение горизонтального смещения движения – 3.5 пикселям (при n = 85 движений). При этом среднее количество мик-роколебаний руки по вертикали и горизонтали было равно, соответ-ственно, 11 и 9.5. Средний коэффициент детерминации, вычисленный на основании динамического ряда для каждой из десяти характери-стик движения по отдельной сессии (для 10 случайно выбранных экс-периментов по 10 испытуемым и 10 параметрам движения), не превы-сил 2.5%. При этом изменчивость входящих в МКФ характеристик движения, мерилом которой служит коэффициент вариации (Cv) (Ла-кин Г.Ф., 1990), колебался от 6% до 112% (см. Рис. 5-4), что позволяет их использовать как диагностические индикаторы.

На Рис. 5-4 приведена диаграмма ранжированных характеристик движения по признаку их вариативности. При вычислении использо-вался массив движений 10 испытуемых по 85 движений у каждого (всего 850 замеров на каждую характеристику движения).

Рис. 5-4. Диаграмма ранжированных признаков анализа дви-

жения по степени их вариативности. Цифры рядом с точками – коэффициенты вариации признака (в процентах).

165

«Единственным стандартом-определителем и для программы дви-гательных действий, и для ее выполнения, и для корригирования по обратным связям может являться только… двигательная задача (Бернштейн Н.А., 1997, с. 405). Поэтому остановимся на двигатель-ной задаче, выполняемой испытуемым при прохождении МПД.

Главный критерий выяснения ведущего уровня организации дви-жения – это нахождение его в поле сознания.70 Смысл движения, за-даваемый испытуемому инструкцией МПД, определяется задачей на скорость и целевую точность движения. Испытуемый должен как можно быстрее и точнее двигать курсор до верхней границы мишени, потом до нижней, и вернуть его в центр (либо – наоборот). Таким об-разом, заданы три целевых точки: обе границы мишени и центр. Эту двигательную задачу испытуемый может выполнить только под при-стальным контролем зрения. Движение протекает в пространствен-ном поле, причем оно совмещает в себе две плоскости: горизонталь-ную плоскость выполнения реального движения и вертикальную плоскость виртуального пространства монитора, с помощью которого осуществляется зрительный контроль. В ходе обучения и тренировки испытуемый учится координировать эти пространства, соотнося их с параметрами настройки «мыши» и относительным масштабом проек-ции реального движения руки на экран. Таким образом, мы де факто имеем дело с пространственным синтезом, включающим проприо-кинетические и зрительные координации. Длительность тренировоч-ной сессии, как правило, невелика, поскольку испытуемый исполь-зует выработанные ранее автоматизмы и двигательные фоны. Основ-ное внимание его при ознакомлении с задачей направлено на выра-ботку стереотипа правильного выбора направления начала движения (вверх или вниз) в ответ на стимул, а не на само движение.

Мерой меткости в баллистике является систематическая ошибка (среднее отклонение, а кучности – стандартное отклонение как мера рассеяния. «Движения, нуждающиеся по своему смыслу в целевой точности (меткость), которые при этом предъявляли бы высокие требования к кучности, нежели к меткости, никогда не встречаются, хотя фактически имеет место целый ряд движений, кучность которых дает гораздо более высокие показатели, чем меткость» (Там же, с. 325).71 В МПД это наблюдается как правило, а не как исключение. Движения очень редко останавливаются точно на верхних и нижних границах мишени, т.е. меткость часто невысока (см. рис. 5-2 и 5-3). Но дисперсия ошибки при этом тоже низкая (высока кучность) (см.

70 «Смысловая структура всегда полностью обеспечивается ведущим уровнем данного

движения» (Бернштейн Н.А., 1997, с. 293). 71 Приходит на ум аналогия с феноменом «повторяющейся ошибки», состоящий в очень

точном повторении ошибочных действий, на много превосходящем по точности целевую точность действия.

166

рис 5-4). Такое впечатление, что здесь имеет место феномен «повто-ряющейся ошибки», причем испытуемые даже не пытаются повысить меткость касаний мишени, принося ее в жертву скорости и безоши-бочности реакции выбора направления движения. Вероятно, в ситуа-ции диагностической процедуры испытуемый выбирает компромисс-ное решение относительно двух уровней организации движения. Со-храняя зрительную афферентацию по изображению на экране, они, одновременно, во многом полагаются на синергетический стереотип построения возвратно-поступательного движения (уровень В по клас-сификации Н.А. Бернштейна), позволяющий разгрузить внимание для ускорения реакции выбора. Высокая кучность (в ущерб точности) до-стигается устойчивостью построения движения на уровне синергий. Вероятно, эта устойчивость должна выражаться и в устойчивости первой и второй производных движения (скорости и ускорения).

Из сказанного можно сделать диагностический вывод: высокая точности касаний должна указывать на превалирование в организа-ции движения уровня пространственного поля С, а высокая кучность (низкая дисперсия) при низкой точности касания – уровня синергий В. Из представленной на Рис. 5-4 диаграммы видно, что максималь-ной вариативностью отличаются величины отклонения траектории возвратно-поступательного движения от главной оси (левый и пра-вый сдвиги) в пространстве. Отклонения же от верхней и нижней то-чек завершения движения (нижний и верхний зубец) и величина ам-плитуды движения имеют минимальную вариативность.72 Это гово-рит о том, что движения носят целевой характер, т.е. отличаются мак-симальной кучностью в точках прицеливания, при этом траектория движения имеет второстепенное значение.

Таким образом, ведущим на всем протяжении эксперимента явля-ется пирамидный подуровень пространственного поля С2 по класси-фикации Н.А. Бернштейна. Вместе с тем, задача включает и необхо-димость выдерживания заданной траектории (движение по прямой как кратчайшему расстоянию между двумя точками). Это подразуме-вается требованием максимальной скорости выполнения движения. Скорее всего, эта задача относится к уровню С1 (точность расстояния по прямой), как и «прилаживание» «мышки» к поверхности коврика. Цикличность и стереотипность двигательной задачи, а также то, что внимание направлено на экран, а сама рука выполняет движение вне зрительного контроля, указывает на фоновое участие уровня синер-гий В либо С1. На уровень синергий В также ложится задача фонового построения множественных координаций рычагов предплечья, кисти

72 По принятым в мат. статистике правилам (Лакин Г.Ф., 1990), величина вариации ме-

нее 20% не считается достойной внимания.

167

и пальцев, компенсация реактивных сил, их реципрокная координа-ция и т.п. Естественно, в обхватывании «мышки» и обеспечении то-нуса кисти участвует уровень палеокинетической регуляции А.

Итак, ведущим уровнем афферентации в двигательной задаче МПД является пиромидно-стриальный подуровень С по классифика-ции Н.А. Бернштейна. Более высокие кортикальные уровни в его по-строении не участвуют.

5.4. МЕТОД ШКАЛИРОВАНИЯ В МПД Мерой сходства-различия подпороговых стимулов в эксперимен-

тальной парадигме МПД является сходство-различие неосознаваемой микромоторной реакции на них испытуемого. Можно ли исследовать количественно эффект подпорогового восприятия? Речь не ведется о количественном исследовании подпороговых ощущений, а об измере-нии неосознаваемого эффекта, который они (подпороговые ощуще-ния) производят. От чего может зависеть выраженность, сила этого эффекта? Возможно – от интенсивности самого подпорогового сти-мула. Анализаторы имею абсолютный порог, после которого слабая физическая интенсивность стимула уже не производит никакого эф-фекта, следовательно бесконечно снижать длительность экспозиции невозможно. Стимул, предъявляемый при очень краткой экспозиции, как можно предполагать, вообще не произведет никакого эффекта. Это представляет отдельную тему исследования, но в литературе есть указания на фантастически короткие интервалы порядка 4 мс (см. праграфы 3.6 и3.7). С другой стороны, доведение экспозиции до по-роговых значений может не увеличить эффект, что характерно, например, для эффекта повторной экспозиции или подпороговой пси-ходинамической активации (см. там же).

Но семантический стимул не равнозначен просто физическому стимулу. Возникает резонный вопрос: в чем состоит сила семанти-ческого стимула? Самый логичный ответ – в его субъективном смысле для реципиента. Т.е. в том, что сам реципиент «вкладывает» в нейтральное значение слова или фразы. Значит, «сила» семантиче-ского стимула – это метафора, которая лишь создает иллюзию пони-мания сути явления. В МПД «сила стимула» превращается в качество (специфичность) микромоторной модуляции произвольного движе-ния, вызванной некой латентной причиной. Латентная причина – это значимость (ретро-смысл) стимула «прописанная» в ИСО и релевант-ная ретро-контексту ее возникновения (если таковая имеется), либо ситуативной актуализации мотивационно-потребностного состояния.

В силу этих причин семантические стимулы не позволяют строить простую одномерную физическую шкалу (характеристику) и одно-мерную психологическую характеристику. Например – шкалу интен-сивности звука и шкалу субъективной громкости. Это, в свою оче-

168

редь, не позволит напрямую строить психофизическую шкалу интер-валов либо отношений, ориентируясь на ответы испытуемого. По причине того, что стимулы не обладают четкой физической характе-ристикой (кроме времени экспозиции), шкалирование в МПД не пси-хофизическое, а лишь психометрическое. Психофизика формирова-лась как наука, измеряющая отношение психического и физического. Мы же измеряем «психо-психические» закономерности. Как мини-мум, это ставит под сомнение правомерность механического переноса психофизических приемов шкалирования на работу МПД.

Мой способ определения «силы стимула» состоит в построении производных шкал отношений – это одномерное «шкалирование» необычного типа. В качестве признака распознания стимула исполь-зуются массивы непроизвольных микромоторных возмущений, «накладывающихся» на произвольные движения. Далее, делается стандартное для одномерного шкалирования допущение (Гусев А.Н. и соавт., 1998, с. 15): распределение этих характеристик имеют форму нормального распределения.73 Это обосновывает применение проце-дуры стандартизации: в качестве единицы измерения вводится вели-чина стандартного отклонения Z-распределения. Далее, делается до-пущение равенства этой меры на всех точках шкалы. Остается только решить вопрос о точке абсолютного порога не реагирования. За точку абсолютного порога я принял ноль распределения «ответов». Хотя, мог бы принять и -2σ. С полученными таким образом шкалами правомерно производить большинство статистических процедур сравнения.

5.4. ОБЪЕКТ ДИАГНОСТИКИ МПД Главным предполагаемым объектом исследования МПД являются

имплицитные структуры опыта (ИСО). Идея неслучайного объедине-ния содержания индивидуального опыта посредством общего эмоци-онального состояния в общих чертах совпадает с положениями тео-рии аффективных автономных комплексов К.Г.Юнга (Юнг К.Г. , 1994 (а)). Связь с эмоциями одновременно означает связь с мотивацион-ными структурами личности испытуемого (подробнее см. параграфы 1.4-1.6). ИСО возникает «по поводу» определенного события. Это со-бытие уже до его возникновения должно быть значимым, т.е. корре-спондировать с мотивационной сферой субъекта, иначе эмоция бы не возникла. Различные эмоциональные параметры представлений опре-деляют индивидуально-специфичные идеографические коннотатив-ные значения стимулов (ИКЗС). Содержания одного ИСО объеди-нены похожими ИКЗС. После своего возникновения ИСО действует

73 Замечу, что подобное допущение иногда делается и там, где доподлинно известно,

что распределение ненормально. Пример – тест имплицитных ассоциаций (Greenwald A.G. et al., 2009).

169

как стереотипная программа поведения типа «воспринимаю – чув-ствую – действую» или «чувствую – воспринимаю – действую». В первом случае мы имеем дело с «нео-бихевиористской» моделью по-ведения, во втором – с кататимной проекцией, включающей некий по-веденческий стереотип. В НЛП подобные связи часто называют «про-граммами» или «генерализацией реакций»: они возникают подобно импринтингу и адаптированы относительно контекста ситуации, в ко-торой первоначально возникли (Гриндер Д., Бэндлер Р., 1995). В пси-хосемантической парадигме их правомерно обозначить как категори-зацию на основании эмоционального признака, или коннотативную категоризацию (Osgood, Ch.E., Suci, G.J., Tannenbaum, P.H. 1958). Как бы то ни было, ИСО в таком понимании является категориальным об-разованием (множественным морфизмом), объединяющим перцеп-цию, эмоцию («аффект»), поведение (действие) и физиологическое состояние. Это антиципирующее «правило реагирования», возник-шее, существующее и актуализирующееся непроизвольно и, как пра-вило, неосознанно и почти мгновенно. Со временем оно может только укрепиться в связи с повторяющимся паттерном ситуации, в которой оно впервые возникло, и повторяющимся стереотипом поведения в ней. В силу того, что оно представляет собой стереотипную про-грамму поведения, оно склонно самовоспроизводиться в определен-ном классе ситуаций. Это и служит его само-подкреплению. Со вре-менем это может привести к расширению круга представлений, вклю-ченных в объем ИСО, т.е. в его еще большей генерализации. На про-явление ИСО в движении, предположительно, должно влиять насло-ение опыта его контроля и подавления. Но оно проявление в микро-кинетическом феномене.

Дедуктивная гипотеза диагностики 1. Микромодуляции стереотипных движений (МСД)74 руки в ответ

на подпороговую стимуляцию симметричны эмоциональным откли-кам – идеографическим коннотативным значениям стимулов (ИКЗС).

2. Следовательно, индикаторами эмоциональной категоризации (ИКЗС) могут служить микромодуляции стереотипных движений (МСД) в ответ на стимуляцию.

3. Способом операционализации идеографических коннотативных сходств/различий, являются сходства/различия МСД.

4. МСД в ответ на подпороговую стимуляцию позволяют зондиро-вать область неосознаваемых имплицитных структур опыта.

Результат: возможность

74 Термин «микромодуляции стереотипных движений» близок по смыслу, но не вполне

идентичен термину «микрокинетический феномен». Последний – обобщенно выражает все случаи мотивированной микромодуляции произвольных движений. Первый – более кон-кретное и операциональное его выражение.

170

1) получить матрицу характеристик движения, модифицирован-ных эмоциональной реакцией испытуемого на предъявленные сти-мулы;

2) проанализировать на ее основе субъективные системы эмоцио-нальных отношений испытуемого;

3) сопоставить относительную значимость стимулов и оценить их относительную иерархию.

Обобщающая гипотеза состоит в изоморфизме изучаемого сег-мента имплицитных структур опыта структуре факторного простран-ства, построенного на основе микромоторных реакций на неосознава-емые семантические стимулы.

171

ГЛАВА 6. ИССЛЕДОВАНИЕ МОТОРНЫХ ЭКВИВАЛЕНТОВ ПОДАВЛЕНИЯ ЭКСПРЕССИВНОГО

КОМПОНЕНТА ЭМОЦИЙ

Согласно развиваемой мной концепции индивидуальных структур опыта (ИСО), они имеют проекцию в моторику и смысловые компо-ненты опыта. При этом «установка» не препятствует рассмотрению ИСО как «свернутого в структуру действия», который в индивидуаль-ном времени субъекта разворачивается в процесс. В форме процессов, длящихся во времени, существуют все психические состояния, в част-ности – эмоции и чувства.

Приведенные теоретические положения нуждаются в эксперимен-тальном подтверждении. В частности, вовсе не является очевидным то, что эмоция представляет собой развернутый в действие активный процесс, а не пассивное претерпеваемое состояние. Термин «психиче-ское состояние» заключает в себе некий компонент пассивного пре-терпевания: бываю состояния тревоги, депрессии, неуверенности. В нашем рефлексивном опыте они «прописаны» как нечто стихийное и от нашей воли не зависящее. Согласится ли уважаемый читатель с тем, что это он сам здесь и теперь создает свое эмоциональное состо-яние? Между тем, современные психотерапевтические направления, такие как НЛП, Гештальт-терапия именно так и трактуют погранич-ную психопатологию. Психические состояния здорового человека – это результат его активной бессознательной деятельности, а не ре-зультат «захваченности сознания иррациональными аффектами».

Согласно развиваемому здесь представлению, ИСО должны со-держать в себе наслоения опыта, в том числе – и опыта подавления и контроля над непосредственным проявлением эмоционального состо-яния в поведении (см. параграф 1.6). С этой точки зрения и дезорга-низация поведения при переживании неприятного эмоционального состояния – не результат «воздействия эмоции» на психическую дея-тельность, а проявление конфликта противоборствующих автоматиз-мов. В этой части мой подход полностью созвучен теоретическим вы-водам А.Р. Лурия о механизмах аффективного конфликта, выражаю-щегося в моторной дезорганизации (см. параграф 4.2). Ведь мы не просто испытываем тревогу, но всеми силами стараемся ей противо-стоять; не только испытываем «неудобные» в данной ситуации чув-ства, но и пытаемся «совладать с собой». Это совладание и противо-стояние зачастую запускается автоматически, и, только если длится достаточно долго (и не очень успешно) достигает нашего осознания. В момент такого запуска и первый (эмоциональный) процесс, и вто-рой (совладающий) являются установками к действию. Опыт иссле-дований А.Р. Лурии свидетельствует о том же: «На протяжении всех

172

наших исследований мы очень редко встречали человека, который не обнаруживал бы попыток подавить, затормозить вызванный в про-цессе эксперимента аффект» (Лурия А.Р., 2002, с. 238).

Эта глава преследует две теоретические цели: 1. Доказать, что в основе моторной дезорганизации произвольного

движения лежит не прямое влияние «энергии аффекта», а влияние сдерживающего действия (установки), разворачивающегося в ответ на актуализации ИСО.

2. Доказать, что дезорганизующий движение фактор имеет при-роду конфликта установок.

Исходя из модели элементов анализа ИСО (см. параграф 1.6), они содержат зародыш психического состояния, который при определен-ных условиях способен разворачиваться в самостоятельный процесс. Форма процесса обеспечивает возможность осознания этого состоя-ния, в частности, в форме эмоции. Эмоция – это гештальтное состоя-ние, «захватывающее» весь организм. Моторный компонент эмоций – это их неотъемлемая часть. С одной стороны, моторика обеспечи-вает функционирование паралингвистического канала коммуникации эмоций, их экспрессивную функцию. В экспрессивном эквиваленте двигательный компонент выступает в функции социальных знаков эмоционального состояния, и предназначен для восприятия партне-рами по коммуникации. С другой стороны, моторика испытывает сильное влияние импрессивного (непосредственно переживаемого субъектом) компонента эмоции. Механизм этого явления объясняется в модели ИСО как «подключение» моторного морфизма ИСО. Может считаться определенно установленным, что это влияние непроиз-вольно и, так или иначе, связано со структурами индивидуального опыта субъекта. Следует указать на важный момент: экспрессивный и импрессивный аспекты поведения взаимосвязаны и, по мнению ряда исследователей, подавление экспрессивного компонента усили-вает влияние эмоции на моторику. Как правило, это влияние носит дезорганизующий либо тормозящий характер. Наиболее показатель-ными в этом плане можно считать негативные эмоции (особенно тре-вожность, гнев, страх), так как даже их умеренная интенсивность ока-зывает большее влияние и дезорганизует деятельность. Положитель-ные эмоциональные состояния оказывают заметное воздействие только в наибольшей своей интенсивности, что, скорее всего, не встретиться в процессе проведения психологического исследования.

В принципе, любое внешнее проявления эмоционального состоя-ния может быть «означено», т.е. потенциально обладает коммуника-тивной функцией. Логично также предполагать, что субъект склонен сдерживать в первую очередь внешние проявления тех эмоций, кото-рые имеют знаковую функцию для него самого, и обнаружение кото-рых окружающими, по его убеждению, угрожают его безопасности. Чаще всего – это отрицательные эмоции либо негативное отношение

173

к какому либо лицу или объекту. Сдерживание – это произвольное (по крайней мере, изначально) действие, которое, как и любое другое, рано или поздно сворачивается в навык, или автоматизм. В случае сдерживания негативной или враждебной эмоции сам паттерн сдер-живания неизбежно накладывается на моторный эквивалент эмоции, вступая в конфликт с запущенным ИСО эмоциональным процессом. Следовательно, изучаемые различными способами признаки вли-яния сдерживаемых эмоций на моторику могут отражать не столько специфику определенной эмоции, сколько контролирую-щий паттерн поведения субъекта либо конфликт указанных уста-новок.

Речь идет именно о конфликте установок, поскольку, с теоретиче-ской точки зрения, готовность к действию, – это установка. Но дока-зательством именно установочной природы феномена дезорганиза-ции движения будет служить присутствие конфликта установок. Это значит, что нашей целью также является поиск признаков присут-ствия сдерживающего паттерна реакций и доказательство веду-щей роли конфликта означенных установок в дезорганизации движения.

Одним из немногих методов психодиагностики, направленных на выявления скрытого переживания на основании характера моторных реакций, является метод сопряженных реакций А.Р. Лурия (Лурия, 1993). В этом методе ассоциативный эксперимент дополнен моторной реакцией испытуемого. По мысли А.Р. Лурия, проведение ассоциа-тивного эксперимента имеет некоторые недостатки, а именно – он мо-жет установить лишь конечный, выявившийся этап ассоциативного процесса – слово-реакцию. О том же, что происходит в тот период, когда испытуемый молчит, каковы механизмы, которыми он доходит до ответа, насколько этот процесс для него аффективно насыщен, – все это выпадает из возможностей эксперимента. Решение этой про-блемы заключалось в том, чтобы «соединить эти скрытые процессы с каким-нибудь одновременно протекающим рядом доступных для непосредственного наблюдения процессов поведения, в которых внутренние закономерности и соотношения находили бы себе отра-жение… Изучая эти внешние, доступные отражению корреляты, мы имели бы возможность тем самым изучать недоступные нам непо-средственно "внутренние" соотношения и механизмы». (Там же, с.244). В этом положении и заключаются основы сопряженной или отраженной методики.

174

Объектом нашего исследования75 является влияние подавления вербального ответа на выраженность микромоторного компонента произвольного движения испытуемого. Предметом исследования яв-ляется исследование моторных эквивалентов подавления испытуе-мым экспрессивного компонента эмоций как признака конфликта установок.

Приступая к исследованию, мы формулировали эмпирическую гипотезу в самой общей форме: как существование связи между эмо-циональным состоянием и особенностями протекания движения. Од-нако в ходе исследования при обработке результатов была сформули-рована более конкретная эмпирическая гипотеза: о преимуще-ственном выражении в характере движения признаков скрываемых эмоций либо признаков их подавления. Проверялись также гипотеза о связи различных параметров движения со специфическими эмоци-ональными состояниями.

В конечном итоге доказательство этих эмпирических гипотез по-служит подтверждением факта конфликта установок, который слу-жит истинной причиной дезорганизации деятельности. В данном слу-чае деятельность сводилась к произвольным моторным движениям руки испытуемого на манипуляторе «мышь».

6.1 ПРОЦЕДУРА ИССЛЕДОВАНИЯ Излагаемое в данной главе исследование строится по схеме, похо-

жей на эксперимент сопряженной моторной реакции А.Р. Лурия. Три существенные модификации процедуры состояли в следующем:

1. Вместо ассоциативного эксперимента с испытуемым проводи-лась методика незавершенных предложений, требующая от испытуе-мого как можно быстрее придумать осмысленное завершение 60 начал предложений, последовательно предъявляемых эксперимента-тором.

2. Вместо нажатия на резиновую пневматическую грушу (как это было в экспериментах А.Р. Лурия) испытуемые получали задание проделывать стереотипные движения «мышкой» вверх и вниз на те-стовой мишени, изображенной на дисплее компьютера.

3. Так как в нашей работе важна более точная оценка эмоций ис-пытуемого, мы дополнили ее шкалой оценки эмоциональных реакций от –3 до +3, где негативные эмоции оцениваются от –3 до –1, нейтральные – 0, а положительные от +1 до +3. 76

75 Дипломная работа на заочном отделении ф-та психологии СамГПУ М.Б. Лернер «От-

ражение эмоционального состояния, индуцированного незавершенными предложениями на характер моторных реакций», Самара, 2003.

76 Оценку эмоционального содержания ответов проводил экспериментатор, основыва-

ясь на содержании ответа, внешнего впечатления от поведения испытуемого и содержания клинической беседы.

175

Компьютерный вариант методики сопряженных реакций был раз-работан автором монографии. Компьютерная программа предназна-чена для фиксации моторных реакций и их возможных изменений в случаях возникновения эмоциональных реакций, индуцированных методикой незаконченных предложений. В процесс исследования экспериментатор зачитывает вслух начало предложения и при по-мощи клавиатуры фиксирует начало и конец латентного периода.

Начало предложения, которое испытуемый должен был завер-шить, зачитывалось ему вслух, после чего экспериментатор нажимал «пробел», запуская таймер. При завершении предложения экспери-ментатор снова нажимал «пробел», отсекая конец латентного пери-ода. Одновременно со словесным ответом испытуемый проделывал движение мышью на мишени (см. Рис. 5-1). Ответ испытуемого запи-сывался в протокол. На его основе производилось шкалирование эмо-ционального содержания реакции. В дальнейшем содержание ответов также оценивалось в соответствии с правилами анализа теста, в част-ности, отмечались ответы, имеющие «конфликтное содержание».

В результате компьютерной обработки измеряется и подсчитыва-ется ряд параметров движения: латентный период вербальной реак-ции; латентный период начала движения; расхождение между ла-тентными периодами вербальной реакции и движения; высота верх-него зубца; высота нижнего зубца; амплитуда движения; длитель-ность движения от начала до его окончания; скорость движения; ко-лебания по вертикали; колебания по горизонтали; величина отклоне-ния движения влево по вертикали; величина отклонения движения вправо по вертикали.

Для проведения исследования был использован компьютер AMD-750 с емкостью винчестера 2,6 Гб и оперативной памятью 128 Мб, под управлением операционной системы Windows 98.

Таким образом, помимо детального анализа движения в нашем распоряжении имелись тексты завершений предложений, служившие наряду с данными наблюдения и беседы основанием для характери-стики переживаемых испытуемым в момент ответа эмоций. Личное знакомство экспериментатора с испытуемого позволило ей субъек-тивно оценить степень искренности ответов, т.е. отметить факты сдерживания эмоций и искажение содержания ответов в сторону их нейтрального звучания. Это было сделано до начала обработки экспе-риментальных данных.

Испытуемые. Было обследовано 8 человек в возрасте от 22 до 35 лет, из них 4 женщины и 4 мужчины. Критерий выбора испытуемых – личное знакомство с экспериментатором (М.Б. Лернер). Это связано тем, что, зная лично испытуемых и их проблемные сферы, озвучива-емые ранее (до проведения исследования), экспериментатор имеет возможность определить случаи утаивания личностно-значимой ин-формации.

176

В результате проведенного эксперимента в нашем распоряжении имелось 480 (60 х 8) сочетаний вербальных ответов с моторными ре-акциями, а также результаты ранжировки каждой эмоциональной ре-акции испытуемых от явно положительных (+3) до явно негативных (-3). Кроме этого были помечены случаи утаивания субъективно зна-чимой информации.

Статистическая обработка проводилась в специализированном па-кете «Statistica for Windows, v. 5.2» методом дисперсионного фактор-ного анализа ANOVA с последующим детальным анализом (LSD-тест), являющимся аналогом процедуры определения t-Стьюдента.

6.2. ИЗЛОЖЕНИЕ РЕЗУЛЬТАТОВ ИССЛЕДОВАНИЯ. 1. Между всеми испытуемыми наблюдались статистически высоко

значимые различия по всем зафиксированным параметрам движения, что свидетельствует об индивидуальном паттерне движений испыту-емых.

2. При исследовании связи характеристик движения с валентно-стью эмоций и признаками подавления эмоций все наблюдения были разбиты на четыре группы: 1) связанные с положительными эмоциям; 2) связанные с отрицательными эмоциями; 3) отсутствие внешних проявлений эмоций; 4) случаи неискренности и утаивания (сдержива-ния) внешних проявлений эмоций.

Характеристики движения статистически различались в группах, где было зафиксировано и не зафиксировано утаивание истинного со-держания ответов. Эти результаты приведены в Таблице 6-1.

Признаки утаивания были определены в 104 случаях, что соста-вило более четверти всех ответов (утаивание не зарегистрировано в 376 случаях). Согласно с Таблицей 6-1, по семи из двенадцати харак-теристикам движения наблюдаются статистически значимые разли-чия между группами с утаиванием и без утаивания. Все, без исключе-ния, характеристики движения при попытке утаивания значимой ин-формации (желании скрыть истинное содержание пришедшего в го-лову завершения предложения) отличаются в сторону увеличения. Это наблюдается и при отсутствии статистической значимости этих различий. Помимо этого значимо увеличено количество определяе-мого конфликтного содержания ответов и снижается их эмоциональ-ный фон.

Дисперсионный анализ также выявил статистически значимые различия между обозначенными выше четырьмя группами испытуе-мых по тем же семи характеристикам движения, при этом в большин-стве случаев наблюдалась характерная динамика средних величин по-казателей.

3. При группировке ответов в соответствии с модальностью эмо-ций и факту сдерживания выявилась характерная динамика в призна-ках движения. Она состояла в монотонном увеличении показателей

177

от группы положительных эмоций к группе сдерживания внешних проявлений эмоций. Это позволяет, не останавливаясь на детальном анализе каждой характеристики, представить результаты в форме усредненных данных по всем характеристикам движения. Эти резуль-таты представлены в Рис. 6-1.

Таблица 6-1. Величина и статистическая значимость по крите-

рию t-Стьюдента микромоторных проявлений при выявлении в ответах признаков утаивания

Среднее t-value Значимость различия Нет ута-

ивания Утаива-ние

Латентное время вербаль-ного ответа 16.85106 24.79808 -4.79648 0.000002

Латентное время начала движения 5.70479 9.34615 -3.51045 0.000490

Расхожд. лат.вр. ответа и движения 11.14894 15.43269 -3.38347 0.000775

Верхний зубец 28.71809 29.44231 -1.44015 0.150480 Нижний зубец 27.82979 29.19231 -2.15969 0.031293 Амплитуда 56.54787 58.63462 -2.07896 0.038154 Длительность движения 27.43883 30.27885 -2.33159 0.020137 Скорость 4.69149 4.41346 1.66991 0.095591 Колеб. по Y 8.09043 9.11538 -3.29083 0.001073 Колеб. по X 9.19681 10.06731 -1.69689 0.090369 Левый сдвиг 2.72074 3.04808 -1.10901 0.267982 Правый сдвиг 1.97340 2.17308 -0.89490 0.371289 Конфликт 0.39628 0.57692 -3.31929 0.000971 Эмоцион. фон 1.18617 -1.00000 31.05597 0.000000

Из этой диаграммы ясно видно, что наименьшие величины пара-

метров движения фиксируются в случае наблюдаемых и определяе-мых по тексту завершения предложений положительных эмоций. В первую очередь это касается латентного периода вербального ответа, латентного периода начала движения, расхождения между ними, дли-тельности движения и т.д. Следовательно, в случае явного выраже-ния позитивных эмоций движение протекало, в среднем, с минималь-ной задержкой и было максимально согласовано с вербальным отве-том. Напротив, в случае утаивания личностно-значимой информации и сдерживания внешних проявлений эмоций эти параметры макси-мально отличались от оптимальных.

178

Рис. 6-1. Динамика усредненных показателей параметров дви-жения в зависимости от содержания и степени контроля над внешним проявлением эмоций. Внутри столбцов обозначены средние величины параметров движения

4. Поскольку характеристики движения вычислялись в различных

по величине и смыслу единицах (пикселях, миллисекундах, количе-стве колебаний), это могло исказить результаты предыдущего под-счета. В целях избежать искажений все параметры движения были стандартизированы, т.е. приведены к единицам Z-распределения, со средним, равным 0 и стандартным отклонением, равным 1. После этого были вычислены средние величины их сумм для характеристик эмоционального содержания ответов и факта утаивания истинного содержания ответов. Результаты приведены в Таблице 6-2 и на Рис. 6-2.

Таблица 6-2. Усредненные отклонения характеристик движе-

ния, выраженные в единицах стандартного отклонения в соответ-ствии с эмоциональным содержанием ответов и фактом утаива-ния первоначального содержания Эмоциональное содержа-ние завершений и факт ута-ивания истинного содержа-ния ответа

Усредненные отклонения ха-рактеристик движения, выра-женные в единицах стандарт-ного отклонения

Количество зафиксиро-ванных случаев

Отрицательные эмоции. -0.010709 173 Нейтральные эмоции -0.164214 66 Положительные эмоции -0.173966 137 Нет утаивания -0.091096 376 Утаивание 0.329346 104

141516171819

Позитивные эмоции Негативные эмоции Отсутствие проявлений

Сдерживание проявлений

16,209 16,869 17,53518,807

179

Рис. 6-2. Диаграмма усредненных суммарных характеристик

движения, выраженных в единицах стандартного отклонения Как следует из анализа Таблицы 6-2 и Рис. 6-2, отрицательные эмо-

ции привносят существенно больше микромоторных изменений в ри-сунок движения, чем положительные. Но, как и в случае нейтральных эмоций, эти изменения больше направлены в сторону уменьшения ис-кажений. Максимальные же искажения наблюдаются в случае по-пытки утаить первоначальное содержание завершения предложения.

6.3. АНАЛИЗ ПОЛУЧЕННЫХ РЕЗУЛЬТАТОВ В целом, результаты, касающиеся влияния личностно-значимой

стимуляции на протекание моторики, не являются новыми, поскольку сходный симптомокомплекс был в свое время описан А.Р. Лурия. Аналогично луриевским, наши результаты ставят под сомнение пра-вомерность связывания дезорганизующего влияния эмоции исключи-тельно с качеством (валентностью и интенсивностью) самой эмоции.

Во-первых, вычисленные в абсолютных величинах, положитель-ные эмоции в наименьшей мере оказывают дезорганизующее влияние на моторику. Либо теперь следует постулировать «свойство дезорга-низовать поведение» как качественный признак отрицательных эмо-ций (чему нет никаких теоретических оправданий), либо искать при-чины дезорганизации в чем-то ином. На самом деле, какой биологи-ческий смысл заключен в том, что отрицательная эмоция должна ме-шать приспособительным действиям? Ведь, что является общепри-знанным, эмоции, в том числе и отрицательные, служат предупрежде-нию об опасности с целью ее избегания либо преодоления. Перевод абсолютных величин микромоторных отклонений движения в стан-дартные полностью подтвердил непричастность валентности эмо-ций к искажению движения.

180

Во-вторых, вопреки представлению о своем дезорганизующем и тормозящем влиянии на моторику, отрицательные эмоции, хотя и ха-рактеризуются некоторым искажением измеряемых параметров дви-жения, все же существенно уступают группе с признаками утаивания и сдерживания внешних проявлений эмоций. Даже если предполо-жить, что тормозящее влияние отрицательных эмоций (вплоть до па-дения в обморок) должно имитировать «смерть» жертвы, отпугнув «брезгливого» хищника, наш результат этого не подтверждает. С дру-гой стороны, нам так и не удалось, несмотря на массу усилий, обна-ружить качественные различия между двигательным паттерном, ха-рактерным для отрицательных эмоций, и паттерном, характерным для положительных эмоций либо утаивания.

Приведенные наблюдения свидетельствует в пользу выдвинутого предположения, что в искажении движения в первую очередь отражаются характеристики конфликта между эмоциональным процессом и сдержи-вающим паттерном поведения испытуемых, и лишь во вторую очередь – специфика самой эмоции (если отражаются вообще). Но здесь следует сде-лать существенную оговорку. «Сдерживающий паттерн» вовсе и не такой уж сдерживающий! Сдерживание проявляется лишь в удлинении латент-ного времени вербальной и двигательной реакции, и в увеличении расхож-дения между началом вербального ответа и движения. Остальные же па-раметры не уменьшаются (как это можно было бы ожидать в случае сдер-живания, а, напротив, – увеличиваются. Особенно неожиданным оказа-лось увеличение амплитуды и длительности движения. Скорее всего, речь идет не столько о торможении, сколько о попытке выиграть время для замены содержания нежелательного завершения более нейтральным либо положительным. То есть, мы снова приходим к выводу, что искажения стали результатом столкновения двух действий: спонтанного вербаль-ного ответа (расцененного испытуемым как нежелательный) и попытки найти этому ответу достойную замену. Именно так и предполагается тео-рией конфликта А.Р. Лурия и моей моделью ИСО.

Таким образом, можно сделать вывод, что проведенное исследова-ние в целом подтвердило общую гипотезу о влиянии субъективной зна-чимости стимула на характеристики движения, а также то, что предло-женная нами процедура фиксации этого влияния адекватна поставлен-ной задаче. Несмотря на заметные индивидуальные различия паттернов движений каждого из обследованных испытуемых, наша методика поз-волила выявить инвариантный моторный признак дезорганизации, ха-рактерный для случаев утаивания личностно-значимой информации.

Вместе с тем, на основании выявленных закономерностей можно утверждать, что зафиксированные нами характеристики движения отра-жают не столько влияние собственно эмоционального состояния на мо-торику, сколько влияние сдерживающего паттерна поведения испыту-емых в ситуации утаивания личностно-значимой информации. В харак-

181

тере фиксируемого нашим методом движения отражается не импрессив-ный компонент эмоционального состояния, а факт и способ сдерживания его эксперессивного компонента. Такое положение дел полностью соот-ветствует уже приводившемуся в параграфе 1.6 положению современ-ной психодинамической теории относительно влияния латентных значе-ний стимуляции на поведение субъекта в ситуации. Согласно этому по-ложению, спонтанное поведение, провоцируемое латентным значением стимула, в норме должно заменяться паттернами поведения, соответ-ствующими ситуативному контексту и возрастному статусу (Hardaway R. A., 1990). Это значит, что поведение наших испытуемых абсолютно нормально и отражает их адаптивную установку.

То, что не сама эмоция, а именно присутствие паттерна сдерживания определяет наличие дезорганизации, на мой взгляд, правомерно рассмат-ривать как доказательство установочной природы как эмоционального со-стояния, возникающего в ответ на эмоционально-значимый стимул, так и процесса его сдерживания. Даже если сам факт сдерживания ускользал от внимания экспериментатора (столбик «Отсутствие сдерживания» на рис. 6-1), степень дезорганизации превышала таковую при фиксации призна-ков отрицательной (и положительной) эмоции. Это может говорить как раз о том, что сдерживание достигло цели еще до того, как было проявлено внешне в паралингвистических признаках.

Теоретический смысл полученных результатов, на мой взгляд, со-стоит в доказательстве сложного строения ИСО, представляющих собой возрастные наслоения противодействующих установок либо психических автоматизмов. Это противодействие, а не «эмо-циональная энергия» ответственно за микромоторные искажения про-извольных движений.

ВЫВОДЫ 1. Проведенное исследование подтвердило общую гипотезу о вли-

янии субъективной значимости стимула на характеристики движения. 2. В характере фиксируемого нашим методом движения отража-

ется не импрессивный компонент эмоционального состояния, а факт и способ сдерживания его экспрессивного компонента.

В заключение следует сказать, что изложенное в этой главе иссле-дование было построено не по методике МПД. И стимулы, и ответы испытуемого были адресованы к зоне осознавания и были получены при ее участии. Да и микромоторный рисунок, получаемый при такой процедуре, существенно отличался по степени выраженности искаже-ний от такового, получаемого при подпороговой стимуляции. Цен-ность полученных результатов состоит в доказательстве общих поло-жений модели ИСО как аспекта конструктной валидности МПД. В методическом плане, те же микромоторные искажения произвольных движений были в дальнейшем использованы и для фиксации реакций на подпороговую стимуляцию.

182

ГЛАВА 7. ВАЛИДИЗАЦИЯ МЕТОДИКИ МПД С ПОМОЩЬЮ ОТСЛЕЖИВАНИЯ МОДУЛИРУЮЩЕГО ВЛИЯНИЯ

ПОДПОРОГОВЫХ СТИМУЛОВ НА ДВИЖЕНИЕ РУКИ ИСПЫТУЕМОГО

В предыдущей главе были получены доказательства различного влияния эмоционально значимых стимулов на микромоторный ком-понент произвольных движений. Теперь перед нами встает задача об-наружение аналогичного влияния на микромоторику уже подпорого-вой стимуляции.

Актуальность исследования состоит в дальнейшем развитии психодиагностической технологии психозондирования (см. параграф 3.8). Идеальных методов психодиагностики не существует, но к бес-спорным плюсам обсуждаемого здесь подхода относится его объек-тивность в смысле полной независимости от сознательных искажений со стороны испытуемого. Наша модификация процедуры также мо-жет позиционироваться как разновидность психозондирования. Она реализована в форме компьютерной программы, включающей блок эксперимента и блок обработки и анализа результатов. С прототипом ее объединяет принцип: неосознанность стимуляции и «снимаемых» с испытуемого диагностически значимых характеристик. Отличие же состоит в том, что, наряду с латентным периодом ответов, в МПД ис-пользуется 10 и более характеристик движения (см. Главу 5). Предпо-лагается, что это позволит сделать процедуру более экономичной по времени и, одновременно, более надежной.

Объект исследования: влияние подпороговой стимуляции на сте-реотипное движение руки.

Предмет исследования: характеристики валидности и надежно-сти компьютерной диагностической процедуры, основанной на изме-рении модулирующего влияния зрительной подпороговой стимуля-ции на стереотипное движение руки испытуемого.

Цель исследования: 1. Доказательство факта влияния подпороговой стимуляции в си-

туации компьютерной диагностики. 2. Определение достоверности данной диагностической проце-

дуры. 3. Определение валидности диагностической процедуры. 4. Выяснение направлений оптимизации диагностической проце-

дуры. Описание метода. Методика основана на предположении о харак-

терном влиянии эмоциональной значимости подпорогового стимула

183

на микродвижения руки. В данном варианте проведения обследова-ния с помощью экрана компьютера на испытуемого оказываются под-пороговые воздействия серией вербальных стимулов, организован-ных в псевдослучайном порядке. Это отдельные слова, предъявляе-мые в печатном виде в течение 40 мс. Подпороговое воздействие до-стигается последующей «засветкой» стимула в течение 500 мс набо-ром бессмысленных букв или цифр. Набор слов создается заранее и зависит от цели исследования.

Процедура исследования включала обучающую и основную се-рии, которые проводились полностью под контролем компьютерной программы. От испытуемого требовалось только точное соблюдение инструкции. Испытуемым предлагалось «пройти несложный тест для изучения скорости и точности моторики» (двигательных реакций). В ответ на появление на экране букв следует двигать крестик по ми-шени, расположенной в центре экрана, с помощью манипулятора «мышь»: сначала вверх, потом вниз, а затем как можно быстрее вер-нуть его в исходное положение. В ответ на появление цифр – наобо-рот: сначала как можно быстрее дотронуться крестиком до нижнего края эллипса, затем - до верхнего, и сразу вернуть крестик в центр мишени.77

Характеристика испытуемых. В исследовании приняло участие 10 испытуемых в возрасте от 20 до 35 лет. Социальный статус испы-туемых: работающие студенты. Образование: неполное высшее и высшее.

Каждый испытуемый участвовал в десяти сериях тестирования с интервалом 1-3 дня. Тестирование проводилось в течение марта-июня 2006 года. Все испытуемые легко шли на контакт, были заинтересо-ваны в результатах проводимого эксперимента.

7.1. ТЕОРЕТИЧЕСКАЯ МОДЕЛЬ ИССЛЕДУЕМОГО ЯВЛЕНИЯ. Вся процедура диагностики основывается на следующих предпо-

ложениях. Они носят до-экспериментальный характер и очерчивают гипотетическую модель исследуемого явления и происходящих при исследовании психологических процессов. В общих чертах они сов-падают с положениями теории аффективных автономных комплексов К.Г.Юнга (Юнг К.Г. , 1994 (а)).

1. Индивидуальные структуры опыта (ИСО) - это комплексы пред-ставлений (идей, понятий, образов), связанных со словами, обознача-ющими эти представления по механизмам сигнификации естествен-ного языка.

77 В этом эксперименте сравнивались движения, идущие вниз с таковыми же, идущими

вверх. В последствие схемы эксперимента в этой части была усовершенствована, и сравни-ваются теперь только однонаправленные движения.

184

2. В ИСО эти представления категоризованы по аффективному признаку. Другими словами, важным объединяющим признаком кон-кретного ИСО служит определенное эмоциональное состояние.

3. ИСО имеют тематическую определенность. 4. ИСО – относительно стационарное образование. Экспонируемое на экране слово-стимул «активизирует» ИСО, т.е.

провоцирует эмоциональное состояние (действие), служащее катего-ризующей основой ИСО. Поскольку ИСО включает не только эмо-цию, но и стереотип поведения (реагирования), его активизация обя-зана проявиться в моторике.

Максимально модулирующий эффект на паттерн тестового дви-жения будут оказывать субъективно значимые ИСО, т.е. связанные с конфликтными мотивами и смыслами, поскольку, как стало ясно из предыдущей главы, на паттерн движения максимальное влияние ока-зывают скрываемые и, возможно, отрицаемые субъектом представле-ния и чувства.

7.2. ПРИНЦИПЫ ВАЛИДИЗАЦИИ И УСТАНОВЛЕНИЯ НАДЕЖНОСТИ МЕТОДА

Исследование бессознательной сферы в первую очередь затруд-нено тем, что мы заведомо лишены внешнего критерия валидности. У нас нет информации об имплицитных структурах опыта испытуемого до того, как мы применили МПД. Поскольку в нашем случае невоз-можно было заранее предсказать «тему» ИСО, мы поступили по ана-логии с методом незавершенных предложений Сакса и Леви, который использовался в предыдущем эксперименте. Были выбраны такие ка-тегории стимулов, которые с большей долей вероятности должны были спровоцировать эмоциональные реакции.78 При планировании эксперимента было отобраны восемь тем, с наибольшей вероятно-стью потенциально связанных с тематикой ИСО. Это: «Отец» (папа, папочка), «Мать» (мама, мамочка), «Я» (Я, мое), «Радость» (счастье, удача), «Страх» (страшно, опасность, кошмар), «Секс» (интим, цело-ваться, оргазм, секс), «Вина» (стыдно, вина, стыд), «Будущее» (скоро, мечта, стремление). Все тестовые стимулы были разделены на кате-гории и расположены в псевдослучайном порядке. В нашем случае – 8 содержательных категорий и одна – «Пусто», в которой испытуе-мому не предъявляется никаких слов-стимулов. В каждую содержа-тельную категорию входят 5 стимулов, следовательно, n = 9 × 5 = 45 предъявлений в одной экспериментальной сессии.

В целях валидизации мы применили подходящее к нашей ситуа-ции правило: «валидность не может быть выше надежности». Но это правило требует максимальной устойчивости диагностируемой ха-рактеристики. По определению, таковой устойчивостью и должны –

78 Дополнительное обоснование подбора стимулов содержится в параграфах 3.1 и 3.7.

185

теоретически – обладать ИСО. Мы исходили из того, что эмоциональ-ная реакция на подпороговые стимулы должна быть характерна и устойчива у каждого испытуемого. Следовательно, если бы нам уда-лось выявить сходства между реакцией руки в ряде повторных серий эксперимента у одного и того же испытуемого, это послужило бы до-казательством гипотезы о валидности. Исходя из этого, эмпирическая часть нашего исследования состояла из серий повторных тестирова-ний одинаковыми последовательностями стимулов. Всего 10 серий для каждого испытуемого.

Таким образом, мерой надежности диагностического метода бу-дет служить частота повторяемости результатов для каждого испыту-емого, но только для тех стимулов, которые связаны с наиболее устойчивыми ИСО. Доказательством валидности должна служить дифференцированность реакций в соответствии с тематической спе-цификой стимулов. Мерой валидности – надежность (повторяемость) полученных закономерностей реагирования.

Обоснование диагностического признака.

Исходя из вышеизложенных предположений об исследуемом объ-екте, в качестве индикаторов ИСО в нашем эксперименте (и предла-гаемом методе) служили признаки отклонения от индивидуального паттерна тестового движения в ответ на очередной стимул. По-скольку, как выявило предыдущее исследование, паттерны движения каждого испытуемого уникальны, и эта уникальность может значи-тельно перекрывать влияние эмоций на тестовый паттерн движения, мы сразу отказались от использования усредненных характеристик движения какой-либо выборки испытуемых. Некий «стандарт» опре-деляется для каждого испытуемого индивидуально, и отклонения вы-считываются в рамках этого индивидуального стандарта.

Наиболее подходящей для этих целей показалась Т-статистика (стандартизованное отклонение), в которой величина отклонения от среднего для каждого оцениваемого в очередном замере параметра «взвешивается» на его стандартное отклонение. В данной версии про-граммы обработки мы используем девять параметров движения. Среднее и дисперсия вычисляются для каждого из девяти параметров.

Алгоритм обработки предусматривает суммирование «Т» для каж-дой из девяти тестовых категорий, но только если параметр отклоня-ется в сторону увеличения, т.е. (х – М) > 0.

= ; = ( − ) , > 0, ≤

186

где i – номер характеристики, j – номер категории, n – количество характеристик, - среднее значение по каждой характеристике дви-жения, - среднеквадратическое отклонение по этой характеристике,

- текущий i-й параметр движения, фиксируемый для j-й семанти-ческой категории. является мерой отклонения в сторону увеличе-ния характеристики для i-й семантической категории.

Повышение «Т» для очередной категории стимулов должно ука-зывать на отклонение движений испытуемого в ответ на стимулы этой категории от тестового паттерна движения. Например, – замедление скорости, увеличение колебаний по горизонтали и / или вертикали, увеличение латентного времени начала движения, и т.п. Низкий «Т» говорит об отсутствии модулирующего влияния стимулов данной ка-тегории на тестовый паттерн движения.

Теоретически, подобный подсчет «Т» имеет тот недостаток, что используемые характеристики движения не взвешены относительно их диагностической значимости. Т.е. предполагается, что все харак-теристики движения одинаково информативны в плане модулирую-щего влияния эмоций на экспериментальный паттерн движения.

Алгоритм обработки данных

Обработка данных включала четыре этапа. 1) На первом этапе зафиксированный в электронной форме «рису-

нок» движений (см. Рис. 7-1) испытуемого подвергается компьютер-ной обработке, которая сама по себе включает ряд подэтапов. В част-ности, рассчитываются основные диагностические характеристики движения для каждого стимула. Вся процедура обработки является частью компьютерной программы, и производится автоматически без вмешательства экспериментатора. Для повышения точности в проце-дуру анализа движения встроен проверочный алгоритм, подсказыва-ющий, при необходимости, в каком случае желательно вмешатель-ство экспериментатора. Результатом этапа является диаграмма Т-сумм отклонений паттерна движения по каждой из тематических ка-тегорий стимулов. Определяются также границы ±1σ. Пример такой диаграммы представлен на Рис. 7-2. На нем видно, что наибольшие отклонения по «Т» (верхняя кривая), превысившие одну сигму, наблюдаются в категориях «Отец», «Страх» и «Пусто». В категориях «Секс» и «Будущее» отклонения минимальны.

187

Рис. 7-1. Фрагмент рисунка движения, в «разложении» по верти-кальной и горизонтальной оси движения

Рис. 7-2. Пример графического представления результата од-

ной серии эксперимента по конкретному испытуемому 2) Поскольку каждый из десяти испытуемых подвергался серии из

десяти испытаний, на втором этапе обработки для каждого испытуе-мого в его директории создавались копии экрана диаграммы для по-следующего подсчета совпадений пиков и западений диаграмм.

188

3) На третьем этапе для каждого испытуемого формировалась таб-лица, в которой фиксировались пики и западения по всем 10 диаграм-мам Т-сумм. Мы не приводим эти таблицы в целях экономии места. В качестве примера, см. Таблицу 7-1.

В каждой таблице для каждого из 10 испытуемых были подсчи-таны совпадения отклонений по сериям. Для этого результаты визу-ального анализа диаграмм помещались в специальную таблицу (свою для каждого испытуемого). В таблице результатов плюсом (+) отме-чается пик (отклонение от среднего близкое либо превышающее одну сигму), минусом (-) отмечается западение (отклонение вниз от сред-него, близкое или превышающее одну сигму). Для каждого испытуе-мого в последнем столбике этих таблиц подсчитывалось соотношение пиков и западений для каждой тематической категории стимулов («Отец», «Страх» и т.п.).

4) На четвертом этапе данные по всем испытуемым были объеди-нены в сводную таблицу для окончательного статистического анализа (см. Таблицу 7-3).

7.3. ИЗЛОЖЕНИЕ РЕЗУЛЬТАТОВ В том случае, если бы примененная процедура имела абсолютную

надежность, во всех 10 сериях для конкретного испытуемого мы должны были бы получить идентичную кривую. К сожалению, этого не случилось. Корреляционный анализ результатов идентичных се-рий также не дал положительных результатов. Уже на данном этапе анализа можно сделать неут ешительный вывод о низкой достовер-ности единичного исследований по данной методике.

Таблица 7-1. Таблица совпадений по сериям испытуемого №1 Катего-рии

Серии эксперимента % Σ% 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 Отец + + + + + 50 50 Мать 0 0 Я, имя + 10 10 Ра-дость + + + 30 30

Страх - - + + 20 /-20 0 Секс + - - 10/- 20 -10 Вина + - - + 20/- 20 0 Буду-щее - - - -30 -30

Пусто + - 10/- 10 0 Сред-нее 5.56

189

Пояснение к таблице 7-1. Знаком «+» в таблицах обозначено наличие пика по Т-баллам в районе или выше одного стандартного отклонения. Знак «-» означает отсутствие модулирующего влияния стимула, т.е. отклонение Т-балла вниз в рай-оне или более одного стандартного отклонения.

Выход из этого положения был найден через качественный анализ совпадения пиков и «западений» диаграмм отклонений в течение 10 серий. В качестве примера приведем данные по первому испытуе-мому в Таблице 7-1.

Если вернуться к Рисунку 7-2, то плюсом будут обозначены «Отец», «Страх» и «Пусто», а минусом – «Секс» и «Будущее». Стол-бик «%» содержит процент плюсов и минусов к 10 сериям. Столбик «Σ%» - сумму цифр предыдущего столбика. На примере Таблицы 7-1 мы видим, что подпороговая стимуляции в категории «Отец» в пяти экспериментах из десяти спровоцировала выраженные отклонения Т-сумм, и ни разу не наблюдалось однозначное отсутствие таковых от-клонений в этой категории. Результат в последнем столбике равен 50%. В категории «Секс» у этого испытуемого наблюдался один пик (один плюс) и два раза отклонение явно отсутствовало (два минуса). Результат в последнем столбике будет «-10%».

Остановимся на вероятностной модели, примененной в нашем исследовании.

Мы исходим из предположения, что все наблюдаемые события в последовательности 10 серий эксперимента для каждого испытуемого независимы. Это предположение основывается на том, что подпоро-говая стимуляция не способна сформировать новый ИСО и, следова-тельно, не влияет на реакции испытуемого в последующих сериях эксперимента.

На основании диаграмм Т-сумм (см. Рис. 7-2) нами фиксировались три события, составляющие полную группу: 1) «Есть положительный пик» (А), 2) «Пиков нет» (В), 3) «Есть отрицательный пик» (не А). Подчеркнем, что событие А и не А «разделены» интервалом в 2σ, что существенно превышает стандартную ошибку измерения. Следова-тельно, это на самом деле разные события.

Теоретическая вероятность появления этих событий известна. Со-гласно закону нормального распределения, для события «В» она равна 68%, а для событий «А» и «не А», соответственно, - по 16%, поскольку пики и западения должны (при отсутствии модулирую-щего влияния подпороговой стимуляции) появляться с равной веро-ятностью. Таким образом, если влияние подпороговой стимуляции отсутствует, то в 10 сериях в каждой категории стимулов должно наблюдаться примерно по два «+» и по два «-». Последний столбик таблицы 7-1, следовательно, должен быть равен нулю. Естественно, это должно наблюдаться только в том случае, если данные подчиня-ются закону нормального распределения, и в нем отсутствует эксцесс и асимметрия. Но именно влияние подпороговой стимуляции и

190

должно порождать эксцесс и асимметрию распределения для той или иной тематической категории, как это, например, видно в приведен-ном примере Таблицы 7-1 для категории «Отец».

В сводной Таблице 7-3 в столбиках приведены цифры столбиков «Σ%» индивидуальных данных (аналогичных таблице 7-1) 10 испы-туемым по 10 сериям. Итак, теоретически, во всех клетках столбиков для испытуемых мы должны были бы получить нули. Однако в реаль-ности мы видим «флуктуации вероятности» от –60% до +70%. Наша дальнейшая задача состояла в выяснении граничного порога вероят-ности, после которого полученные отклонения правомерно считать закономерным откликом на подпороговую стимуляцию.

В качестве критерия было использовано угловое преобразование Фишера φ*. Эмпирически полученный процент отклонения мы срав-нивали с теоретическим, равным 0, для «виртуального» «интактного» испытуемого.79 Например, четырехклеточная матрица для отклоне-ния в 50% выглядит следующим образом – Таблица 7-2.

Таблица 7-2. Четырехклеточная матрица расчета угловое пре-

образование Фишера φ* для эмпирического отклонения в 50%. Да Нет Эмпириче-ское рас-пределе-ние

50% 50%

Теоретиче-ское рас-пределе-ние

0% 100%

φ* (50%) = (1.57 - 0) * 101010*10

=1.57 * 5 =1.57 * 2.23 = 3.5.

«10» в данном случае – это десять замеров, в ходе которых было выявлено 5 случаев явной флуктуации в стереотипных движениях руки в ответ на подпороговую стимуляцию по определенной катего-рии (как это в примере с первым испытуемым для категории «Отец»). Теоретически, как говорилось, этот процент должен равняться нулю.

Граничный критерий значимости при p < 0.05 = 1.64, для p < 0.01 = 2.31.

Принимая во внимание «слабость» критерия Фишера, округляем в большую сторону. Флуктуация в ±20% в столбиках «Σ%» сводной Таблицы 7-3 для испытуемых должна считаться значимой на 5%

79 Нас не интересует знак отклонения, но только вероятность его величины.

191

уровне ошибки; флуктуации ±30% и выше – на 1% процентном уровне.

В Таблице 7-3 жирным шрифтом и звездочкой обозначены откло-нения ниже 1% вероятности ошибки согласно критерию углового преобразования φ* Фишера. Минусом обозначены статистически зна-чимые «отрицательные отклонения», которые свидетельствуют об от-сутствии модулирующего влияния подпороговой стимуляции на дви-жение руки.

Таблица 7-3. Сводная таблица результатов по 10 испытуемым.

Катего-рия

Испытуемые (№№): «Σ%»

Ср.% %+ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10

Отец 50* 20 40* 30* 60* 50* 60* 0 -20 -20 27 70 30.9

Мать 0 -20 20 -20 -30* 70* 20 40* 10 20 11 50 30.3

Я, имя 10 -40* 10 20 -60* 0 20 -40* -20 30* -7 30 30.9

Радость 30* 20 -10 20 -10 -60* -10 -20 0 -30* -7 30 26.7

Страх 0 30* -10 10 -30* -20 -30* 10 -30* 10 -6 10 21.2

Секс -10 -30* 0 20 -30* 20 -30* 10 10 40* 0.0 30 24.5

Вина 0 0 -10 -20 0 20 30 -20 20 -20 0.0 30 18.3

Будущее -30* 0 0 0 -30* -60* 10 0 10 -30* -13 0 23.1 Пусто 0 30* 0 -10 20 0 -10 20 10 -10 5 30 14.3

Ср.% 5.6 1.1 4.4 5.6 -12.2 2.2 6.7 0.0 -1.1 -1.11 ср.= 1 /1.1

23 26 16.6 19 35 44 30 24 18 26.6

Пояснение к таблице: * - р < 0.01. Результаты каждого испытуемого представ-ляют собой сумму из 10 серий (последние столбики «Σ%» индивидуальных таб-лиц).

Для выявления скрытых закономерностей в неосознаваемых реак-циях на подпороговый стимул матрица 9×10 Таблицы 7-3 была под-вергнута обработке методом главных компонент с последующим Varimax-вращением. Было получено два значимых ортогональных фактора, объясняющих 33% и 26% дисперсии. Размещение реакций на стимулы тематических категорий приведено на Рис. 7-3. Макси-мальную нагрузку по первому фактору имеют «Мать» и «Секс», по второму – «Вина» и «Страх».

192

Factor Loadings, Factor 1 vs. Factor 2Rotation: Varimax normalized

Extraction: Principal components

Отец

Мать

Я Радость

Страх

Секс

Вина

Будущее

Пусто

-1.0 -0.8 -0.6 -0.4 -0.2 0.0 0.2 0.4 0.6 0.8Factor 1

-1.0

-0.8

-0.6

-0.4

-0.2

0.0

0.2

0.4

0.6

0.8

1.0

Fact

or 2

Рис. 7-3. Размещение реакций в ортогональном факторном

пространстве На Рис. 7-3 ясно видно, что категории «Мать» и «Отец» нагружают

разные факторы, из чего следует, что, хотя по выраженности реакции на эти категории и сопоставимы, но это – на самом деле разные реак-ции. Если рассматривать категории стимулов по аналогии с вопро-сами обычного опросника, это означало бы, что в используемом наборе имеются две независимые шкалы.

7.4. АНАЛИЗ РЕЗУЛЬТАТОВ Столбец и строка Таблицы 7-3 «Ср.%» представляют флуктуации

вероятностей по категориям стимулов и отдельным испытуемым. На пересечении этих столбцов приведен результат их усреднения. Как по горизонтали, так и по вертикали он примерно равен 1%. Это подтвер-ждает, что, в целом, по 100 экспериментам распределение «+» и «-» симметрично, что подтверждает правомерность применения нашей вероятностной модели событий и исходное предположение о нор-мальности распределения. Незначительная асимметрия в положи-тельную сторону, вероятно, отражает нашу тенденциозность в фикса-ции положительный пиков.

Столбик и строка «» представляет отклонения флуктуаций, соот-ветственно, по категориям стимулов и испытуемым. Видно, что в обоих случаях дисперсии неодинаковы, и могут различаться в 2 раза и более.

Строка стандартных отклонений флуктуаций вероятностей по ис-пытуемым указывает на существенные индивидуальные различия в реакциях. Так, например, у испытуемого № 4 = 19, и мы видим, что отклонения от категории к категории у него относительно невелики,

193

и только для категории «Отец» достигают 30%. Аналогичная картина наблюдается и у испытуемого № 3. По контрасту, у испытуемого № 6 = 44. Здесь мы наблюдаем совершенно иную картину: два отклоне-ния в «минус» на уровне -60% («Радость» и «Будущее»), и два в «плюс»: +70% («Мать») и +50% («Отец»). Еще один яркий пример – испытуемый № 5. В пяти категориях стимуляции здесь явные указа-ния на отсутствие каких-либо отклонений. В строке «Ср.%» этого ис-пытуемого стоит «-12,2», что говорит о том же. Зато, насколько яркий контраст на этом фоне представляет собой флуктуация положитель-ных отклонений в ответ на подпороговую стимуляцию по категории «Отец» (+60)!

Эти результаты демонстрируют избирательную индивидуальную «чувствительность» разных испытуемых к подпороговым стимулам из разных тематических категорий, что подтверждает валидность ме-тода.

Обратимся к столбцам «Ср.%» и «». Они отражают различную «значимость» тематических категорий для всех 10 испытуемых. Напомним, что каждая такая категория содержит по 5 стимулов, сле-довательно, клетка «Ср.%» содержит усредненный процент флуктуа-ции вероятностей отклика на 50 подпороговых стимулов. Столбец «%+» отражает количество статистически значимых (выше p < 0.05) положительных флуктуаций для каждой тематической категории. Как видно из столбика «Ср.%», только для категорий «Отец», «Мать» и «Пусто» баланс флуктуаций вероятности положителен. Для осталь-ных он либо отрицателен, либо равен нулю. Максимальна величина баланса положительного отклонения (+27) для категории «Отец» и +11 – для категории «Мать». Максимальное отклонение в отрицатель-ную область (-13) – для категории «Будущее». Количество значимых положительных эксцессов в категории «Отец» достигает 70%, а «Мать» - 50%, а у большинства остальных оно равно 30%. Напомним, что, согласно принятой в нашем исследовании статистической мо-дели, этот процент должен быть близок к нулю. Только для категории «Будущее» ни у одного из десяти испытуемых не зафиксировано по-ложительной флуктуации отклика на подпороговую стимуляцию. Следовательно, стимулы различных категорий в разной степени вызывают модуляцию движений руки испытуемых. Наиболее сильное отклоняющее воздействие оказывают стимулы, входящие в категории «Отец» и «Мать». Это и есть наиболее устойчивые ИСО, относительно которых мы и будем определять достоверность ре-зультатов.

Теперь обратимся к столбцу стандартных отклонений. Известно, что величина дисперсии отражает дифференцирующую силу диагно-стического признака: признак, не различающий одного испытуемого от другого, не имеет диагностического значения (Анастази А, 1982).

194

В нашем исследовании максимально различаются друг от друга реак-ции испытуемых на стимулы категорий «Отец», «Мать» и «Я»; мини-мально – «Пусто» и «Вина». Как говорилось ранее, «Отец» и «Мать», помимо этого, являются и наиболее «провокационными», т.е. чаще других провоцируют отклонения в движении.

Из всего вышесказанного следует вывод, что испытуемые стати-стически значимо дифференцируют подпороговые стимулы, и, хотя реакции руки на них не осознаваемы, реакции эти вполне законо-мерны и дифференцированны. Испытуемые различным, но законо-мерным образом реагируют на различные стимулы. Аналогично, и те-матические категории значимо дифференцируют испытуемых. Про-деланный анализ результатов приводит к выводу, что сопоставление неосознаваемых реакций по десяти сериям позволяет делать вполне обоснованные диагностические заключения относительно каждого из наших десяти испытуемых. Этот вывод говорит в пользу валидности процедуры МПД.

Обратимся теперь к вопросу о надежности диагностической про-цедуры. Надежность определяется в нашем исследовании методом ретестирования в десяти сериях. Как сказано ранее, само понятие надежности имеет смысл только тогда, когда исследуются некие ста-ционарные, мало изменяющиеся характеристики, например, интел-лект. Как было сказано ранее, мы не наблюдали сходных диаграмм отклонений движения руки при ретестировании, что свидетельствует о ненадежности единичного обследования. Вместе с тем у испытуе-мого № 5 и № 7 значимые отклонения по категории «Отец» наблюда-лись в 60% случаев, у испытуемого № 1 и № 6 в 50%, и у испытуемого № 6 по категории «Мать» - в 70% случаев. В 10 сериях тестирования нами были получены 70% значимых отклонений по категории «Отец», и 50% по категории «Мать». Это соответствует общеприня-тому порогу надежности в 50-70%, применяемому в психометриче-ских исследованиях (Общая психодиагностика, 1987).80

Таким образом, в отношение «сильного» ИСО, каковыми про-явили себя в нашем исследовании категории «Мать» и «Отец», надеж-ность процедуры вполне удовлетворительна. Неустойчивость резуль-татов является, скорее всего, следствием слабой выраженности эмо-циональных реакций на подпороговые стимулы других категорий. Та-ким образом, проведение серий ре-тестов позволяет выявить относи-тельную «силу» ИСО различной тематики и идентифицировать «сильные» и относительно «слабые» комплексы.

80 В случае корреляционного исследования это равносильно получению корреляции,

равной 0.70 – 0. 80.

195

Это выдвигает на первый план задачу повышения чувствительно-сти процедуры единичного обследования. Возможно, этого можно до-биться простым увеличением количества стимулов в категории либо усовершенствование алгоритма обработки движения.

Анализ диаграммы размещения микромоторных реакций испыту-емых в факторном пространстве полностью соответствует след-ствиям 7 и 8, вытекающему из теоретической модели ИСО (см. пара-граф 1.6): при подпороговой стимуляции тематически сходными сти-мулами на основе сходства микромоторных реакций мы сможем ре-конструировать их семантическое сходство. Это проявилось в их близости в факторном пространстве. Вместе с тем, наиболее суще-ственно влияющие категории «Отец» и «Мать» формировали два ор-тогональных фактора, избирательно связанные с другими категори-ями стимулов. Это позволяет считать полученное факторное про-странство операциональным аналогом семантических пространств. Таким образом, были получены стимул-специфичные реакций на се-мантический стимул со стороны параметром микромоторики и их вза-имных сочетаний.

С другой стороны, полученные закономерности имеют как груп-повые сходства, так и индивидуальные особенности. Это служит до-полнительным доказательством семантической опосредованности за-фиксированных в эксперименте микромоторных реакций.

ВЫВОДЫ. 1. Зафиксированные в эксперименте микромоторные реакции

имеют семантическую опосредованность. Это позволяет рассматри-вать микрокинетический эффект в качестве объективного индикатора неосознаваемой актуализации имплицитных структур опыта.

2. Проведенное исследование доказало удовлетворительную ва-лидность диагностического метода МПД и использованного про-граммного алгоритма анализа движения руки испытуемого. Сопо-ставление неосознаваемых реакций по десяти сериям позволяет де-лать вполне обоснованные диагностические заключения относи-тельно каждого из наших десяти испытуемых.

3. Удовлетворительная надежность процедуры достигнута только в отношение «сильных» ИСО и не для всех испытуемых, поэтому в настоящем варианте процедуры желательно проведение ре-тестовых серий с целью выявления более «слабых» влияний.

4. Наиболее существенное влияние на движения руки испытуе-мых оказали подпороговые стимулы, входящие в категории «Отец» и «Мать».

5. Стимул-специфичность микромоторных реакций на стимуля-цию позволяет использовать последние для построения семантиче-ских пространств.

196

ГЛАВА 8. МИКРОКИНЕТИЧЕСКИЙ ФЕНОМЕН В СВЯЗИ С ИЗБИРАТЕЛЬНЫМ СНИЖЕНИЕМ ПОРОГА ОПОЗНАНИЯ

МАСКИРОВАННЫХ СЛОВ

Определение микромоторики, как «объективации всех форм пси-хического отражения через мышечные движения» (Никандров В.В., 2004, с. 3), хотя и общепризнанно, но весьма неконкретно. Через ка-кие «мышечные движения»? Каких «всех форм психического отраже-ния»? В такой форме оно не является фальсифицируемым, т.е. доступ-ным эмпирической проверке. Определение микрокинетического фе-номена (МКФ) сужает и конкретизирует вышеприведенное определе-ние. Микромоторика не существует сама по себе в отрыве от произ-вольных движений и предметных действий, но для ее изучения необ-ходимо экспериментально «отделить» ее от них. На это направлен примененный в данном исследовании методический прием: в каче-стве произвольного компонента движения мы используем стереотип-ное вертикальное циклическое движение.81 Второй методический прием заключался в использовании подпороговой (маскированной) семантической стимуляции (слов). Его цель - исследовать микромо-торику «в чистом виде» и связать МКФ с актуально неосознаваемыми психическими процессами. Подробно методика изложена в Главе 5.

Целью предлагаемого исследования является доказательство связи между микромоторным компонентом произвольного движения и скрытыми от непосредственного наблюдения психическими про-цессами, обусловленными неосознаваемым восприятием эмоцио-нально значимых слов.

Исследование преследует задачи: 1) исследовать степень осозна-ваемости испытуемыми содержания стимуляции; 2) исследовать об-наруженный связь МКФ с обнаруженным избирательным снижением порога опознания маскированных стимулов в последовательности экспериментальных сессий на протяжении 20 – 30 дней.

Гипотетически, МКФ относится к объективным критериям вос-приятия, однако его потенциал в плане обнаружения и изучения спе-цифики неосознаваемых процессов пока не ясен. В известной мне ли-тературе отсутствуют упоминания о подобных исследованиях. Этот потенциал и является объектом нашего исследования.

81 «Вертикальное движение» курсора испытуемый наблюдает на экране монитора, в то

время, как его рука совершает возвратно-поступательные движения вперед-назад манипу-лятором «мышь» в плоскости стола.

197

К неосознаваемым психическим процессам относится не только факт восприятия, но и, например, вызванные стимулами кратковре-менные и более длительные эмоциональные состояния.82 Согласно наиболее общей гипотезе данного исследования, МКФ может слу-жить объективным индикатором неосознаваемых психических про-цессов, вызываемых стимуляцией.

Если гипотеза верна, МКФ может быть использован для верифи-кации фактов неосознаваемого восприятия прайма и сопутствующих ему психических состояний, при этом полностью избегая обращения к «зоне осознания» испытуемых. Это определяет актуальность изла-гаемого исследования.

8.1. ПРОЦЕДУРА ЭКСПЕРИМЕНТА 83 Эксперимент строился по схеме измерения прайминг-эффекта с

той разницей, что вместо обращения к зоне осознавания испытуемого и фиксации подпороговой семантической активации (SSA – см. пара-граф 3.4) для контроля прайминг-эффекта регистрировался МКФ.

Испытуемые. В эксперименте приняло участие 10 испытуемых (студентки-психологи в возрасте от 17 до 23 лет), каждая участвовала в 10 экспериментальных сессиях. Эксперимент проводился в полно-стью автоматизированном режиме на ноутбуке; экспериментатор лишь заполнял «паспорт» (ФИО) испытуемого, зачитывал стандарт-ную инструкцию и убеждался в ее правильном усвоении. Предъявле-ние подпороговых стимулов проводилось по «двойной слепой» схеме, так что ни испытуемый, ни экспериментатор не знали, какой стимул в данный момент предъявляется. Основную фазу экспери-мента всегда предваряла тренировочная; если на этапе тренировки до-пускалась ошибка, цикл тренировки автоматически повторялся до по-лучения восьми безошибочных выполнений инструкции.

Схема предъявления стимулов приведена на Рис. 8-1. Испытуемые получали инструкцию сложной психомоторной реакции по «исследо-ванию скорости и точности двигательных реакций». В ответ на бес-смысленную строку букв, загорающуюся на дисплее ноутбука на 300 мс, они должны были как можно быстрее двигать перекрестье курсора (с помощью «мышки») вертикально вниз до границы нарисованной на экране мишени, затем вертикально вверх – до верхней ее границы, и вернуть перекрестье в центр (в начало движения; см. Рис. 5-1). Бес-смысленные строки букв чередовались в случайном порядке со стро-ками случайно подобранных цифр. В ответ на цифры испытуемые

82 Как и «восприятие» при изучении подпороговых воздействий, «эмоциональные со-

стояния» тоже являются здесь теоретическими конструктами. 83 Эмпирически материал собран Е.С.Беляковой под руководством автора в рамках ди-

пломной работы на кафедре общей и социальной психологии ф-та психологии и педагогики СФ МГПУ.

198

должны были начинать движения вверх, и проделывать его в обрат-ном (по сравнению со стимулами-буквами) порядке. Таким образом, психомоторная реакция сочеталась с реакцией выбора, что позволяло поддерживать операторскую готовность испытуемых в процессе ис-следования.

Полный цикл одного движения (при развертке по времени) пред-ставляет собой синусоиду (аналогичную несущей частоте при радио-трансляции, см. Рис. 5-2, 5-3), а МКФ проявляется в «микромодуля-циях» этой «несущей частоты» в ответ на подачу стимула. Движение регистрировалось во временном промежутке в 3 сек с дискретизацией 40 мс (25 раз в секунду) и сохранялось в файле для дальнейшей обра-ботки.

Рис. 8-1. Схема предъявления стимулов в одном цикле «предъявление – движение»

Перед строчкой букв прайм не давался. Бессмысленные строчки

цифр выполняли функцию обратной маскировки для семантических стимулов (прайма) - слов, экспонировавшихся в течение 40 мс до по-дачи маскирующего стимула.

Семантические стимулы были организованы в восемь стимульных категорий, чередовавшихся с подпороговым предъявлением строк случайным образом подобранных цифр:

«Я» (фамилия, имя, отчество испытуемого), ---------пусто (8346553405290) «Отец» (папа-2, отец-2, папочка),

Пассивная фаза реги-страции движения 1 сек

Вариативная фаза подачи подпорогового стимула 500 мс

Семантический прайм 40 мс

Интервал ре-гистрации движения 3 сек

Пассивная фаза реги-страции дви-жения 1 сек

1сек. 500 мс 40 мс 300 мс 3 сек

Маска – сигнал к движению 300 мс

199

---------пусто (0734559652748) «Мать» (мама-3, мать, мамочка), ---------пусто (7355912738949) «Радость» (радость, счастье-2, удача, успех), ---------пусто (75692056398426) «Страх» (страшно, опасность, боюсь, ужас, кошмар), ---------пусто (56476120954982654) «Секс» (секс, интим, целоваться, оргазм, любовь), ---------пусто (6547827468) «Вина» (стыдно-2, вина-2, стыд), ---------пусто (43767920987350) «Будущее» (будущее-2, скоро, мечта, стремление). ---------пусто (01747925017763) «Пусто-пусто» (012880686749765147……) Принцип формирования стимульных категорий – эмоциональная

контрастность и предположительная эмоциональная значимость для испытуемых.

В каждой категории стимулы предъявлялись по пять раз. В катего-риях, где разных слов-стимулов меньше пяти, некоторые слова предъ-являлись несколько раз за сессию (количество повторений указано че-рез дефис в вышеприведенном списке). Для того, чтобы эффект воз-действия предыдущего стимула не накладывался на следующий, предъявление маскированных слов чередовалось с «пустыми» стиму-лами: строчками бессмысленных цифр. Имелась также девятая – от-дельная «пустая» категория, тоже состоящая из строчек случайных цифр. Стимулы давались в последовательности перечисленных выше категорий, но были перемешены внутри категорий в псевдослучай-ном порядке. Минимальный промежуток между отдельными циклами предъявлений равен 1 сек. Начало очередной подпороговой стимуля-ции варьировало в интервале от 1 мс до 500 мс для того, чтобы у ис-пытуемого не вырабатывался привычный ритмический стереотип. В связи с тем, что маскированный стимул давался только перед цифро-вой маской, но не перед буквенной, а чередование этих масок управ-лялось генератором случайных чисел, промежутки между подачей маскированных слов были нерегулярны. После подачи семантиче-ского стимула всегда следовал «пустой» стимул. Таким образом, дли-тельность одного цикла «предъявление – движение», в среднем, была равна 4.25 сек. (от 4 сек. до 4.5 сек.), но промежутки между циклами могли быть и значительно больше. Длительность одной эксперимен-тальной сессии составляла примерно 15 минут.

Каждая испытуемая прошла через 10 сессий ретестирования с про-межутком между сессиями в 1 – 4 дня. Таким образом, было получено 4000 реакций на семантические стимулы и 4500 реакций на «пустые» стимулы.

200

В предлагаемом исследовании был использован субъективный критерий осознания подпорогового стимула (см. параграф 3.3). Для контроля факта осознавания – не осознавания маскированных стиму-лов после каждой сессии испытуемых опрашивали, не заметили ли они каких-либо слов помимо бессмысленных букв и цифр, загорав-шихся на экране. Все случаи опознания испытуемыми маскирован-ных стимулов фиксировались в протоколе. Далее, количество случаев опознания суммировалось для каждой семантической категории, а также для каждой сессии вне зависимости от испытуемых и семанти-ческих категорий.

Обработка параметров движения проводилась в несколько этапов при помощи компьютерной программы, разработанной автором. Сна-чала программно определялись физические параметры движения (всего 10 параметров): латентное время начала движения, верхний и нижний пики движения, его амплитуда, длительность, скорость, ко-личество колебаний по вертикальной и горизонтальной осям, макси-мальная амплитуда сдвига вправо и влево от вертикальной оси. После этого для каждой из 17 (включая и «пустые») стимульных категорий вычислялись и суммировались нормализованные отклонения (Т-баллы) физических параметров движения (но только в том случае, если они превышали среднюю величину):

= ; = ( − ) , > 0, ≤

где i – номер характеристики, j – номер категории, n – количество характеристик, - среднее значение по каждой характеристике дви-жения первого порядка, - среднеквадратическое отклонение по этой характеристике, - текущая i-й параметр движения, фиксируе-мый для j-й семантической категории. является мерой отклонения в сторону увеличения характеристики для i-й семантической катего-рии.

На последнем этапе обработки суммированные для каждой из 17 стимульных категорий Т-баллы приводились к нормальному распре-делению с параметрами М = 0, = 1. Отклик более +1 рассматри-вался как «Да-эффект», меньше -1 – как «Нет-эффект». Все «Да» и «Нет» эффекты (+1 и -1) суммировались по 10 испытуемым отдельно для каждой категории, а также для «пустых» стимулов между ними по 10 сессиям. Далее по тексту суммы «Да» и «Нет» эффектов для стимульной категории именуются как «общий МК-эффект». Кроме того, микрокинетический «Да» эффект будет обозначаться, как «по-ложительный МК-эффект», а микрокинетический «Нет» эффект – как

201

«отрицательный МК-эффект».84 Эти данные были сведены в резуль-тирующую матрицу {10 сессий} х {17 категория стимулов}.

Дальнейший анализ результатов состоял в: 1) сравнении микроки-нетических реакций на семантические и пустые стимулы; 2) изучении динамики спонтанного распознавания испытуемыми маскированных стимулов по сессиям; 3) сравнении микрокинетического эффекта в случае его совпадения и несовпадения с фактом распознавания сти-мулов; 4) анализ закономерностей проявления МК-эффекта в реак-циях на «пустые» стимулы; 5) построение факторного пространства на основании усредненной матрицы реакций.

Поскольку в исследовании присутствуют лишь восемь семантиче-ски-значимых категорий (соответственно и только восемь точек для анализа) это накладывает существенные ограничения на метод стати-стического анализа. Но при этом надо помнить, что каждая из точек является результирующей 500 предъявлений стимулов. Статистиче-ская обработка проводилась программой STATISTICA 6.0.

8.2. ИЗЛОЖЕНИЕ РЕЗУЛЬТАТОВ 1. Микрокинетические реакции на семантические категории в це-

лом были проявлены интенсивнее, чем на пустые стимулы (p < 0.02, n = 8) как по критерию Т-Вилкоксона (Z = 2.520504), так и по крите-рию знаков (Z = 2.474874).85 Результаты представлены в табл. 8-1 и на Рис. 8-2. Следует заметить, что при отсутствии МК-эффекта, т.е. при равновероятном появлении «Да» и «Нет» реакций, столбец № 2 и 3 табл. 8-1 должен был бы равняться нулю. Реакции на категории «Папа», «Мама», «Страх», «Секс» и «Вина» также отличались от ре-акций на следующие за ними пустые стимулы (p < 0.05, n = 10).86

84 Термин «положительный» и «отрицательный» следует понимать в смысле присут-

ствия либо отсутствия микрокинетического эффекта, а не выражения положительного либо отрицательного отношения.

85 Вычислялись как различия между столбцами 2 и 3 в Таблице 8-1. 86 Вычислялись как различия для каждого из 10 испытуемых.

202

Таблица 8-1. Подсчет результатов для общего и положитель-ного МК-эффекта и количества распознанных маскированных стимулов Семантиче-ские катего-рии

Количество рас-познанных сти-мулов

Общий МК-эффект

Общий МК-эффект напустые сти-мулы

Положи-тельный МК-эффект

Совпаде-ние распо-знавания с положит. МК-эффектом

Совпаде-ние рас-познания и общего МК-эффекта

Процент совпаде-ний распо-знавания и положи-тельного МК-эффекта

1 2 3 4 5 6 7

1. Я 23 21 5 31 17 80.95% 54.84%

2. Папа 14 17 -7 22 13 81.25% 59.09%

3. Мама 5 8 -12 22 1 10.00% 4.55%

4. Радость 3 -3 -12 11 3 60.00% 27.27%

5. Страх 11 12 -9 20 9 64.29% 45.00%

6. Секс 13 10 -7 21 12 85.71% 57.14%

7. Вина 10 6 -6 18 10 90.91% 55.56%

8. Будущее 7 8 -3 23 7 58.33% 30.43%

Рис. 8-2. Диаграмма проявления общего МК-эффекта для се-

мантических и «пустых» категорий и количество распознанных стимулов (Таблица 6-1, столбцы 1-3)

203

Средняя величина общего МК-эффекта для разных семантических категорий была различна. Максимальный МК-эффект получен для ка-тегории «Я» (21), далее – «Папа» (16) и «Страх» (12); минимальный – для отдельной пустой категории (-18), и «Радость» (-3).

Общий МК-эффект на семантические категории отличался по кри-терию T-Вилкоксона для связных выборок от реакции на отдельную «пустую» категорию (общий МК-эффект = -18) на уровне значимости не менее p < 0.02, а для категорий «Я», «Папа» и «Вина» - выше p < 0.01 (n = 10).

Эти результаты говорят как о присутствии микрокинетического феномена в ответ на стимуляцию семантическими стимулами, так и о его семантической специфичности (об отличии от неспецифического ориентировочного рефлекса).

2. Случаи спонтанного обнаружения маскированных слов в дина-мике по 10 сессиям для всех 10 испытуемых приведены в Таблице 8-1, столбец 1. Графически они также представлены на Рис. 8-2. Зафик-сировано всего 86 случаев опознания, что составляет 2.2% от 4000 предъявлений. Рост обнаружения стимулов на изученном отрезке се-рии из 10 сессий аппроксимируется логарифмической кривой Y = 2.6281+9.1038*log10(x) (см. Рис.8-3). Значимость аппроксимации p < 0.000001, r = .9713, объясняемая дисперсия 93,6%. Это свидетель-ствует о статистически достоверной тенденции прироста количества распознанных стимулов от 1-й к 10-й сессии.

Y = 2.6281+9.1038*log10(x)

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10

Сессии

0

2

4

6

8

10

12

14

Количество

распознанны

х стим

улов

всесии

Рис. 8-3. Динамика распознавания семантических стимулов по

экспериментальным сессиям (сплошная линия). Точечная линия – аппроксимация.

204

Распознание стимулов происходило избирательно. Чаще всего распознавались: фамилия испытуемого (25.6%)87, «папа» (16.2%), «секс» (15.1%), «страх» (12.8%). Заметим, что стимула «страх» на са-мом деле не было, а предъявлялся стимул «страшно», но ни одна ис-пытуемая не распознала его правильно.

Хотя некоторые стимулы предъявлялись чаще (благодаря повто-рам), частота предъявления стимула не влияла на его опознание. Например, слово «папа» было распознано 7 раз, «папочка» - 6, «мама» - 3, хотя первое повторялось дважды, а последнее - трижды в сессии. Т.е. «папочка» распознавалось почти в два раза легче, чем «папа», и в шесть раз легче, чем «мама». Слово «секс» опознано 7, а «счастье» – 0 раз, хотя первое экспонировалось без повторов, а второе – дважды за сессию. Свое имя испытуемые опознали лишь единожды, а отче-ство – ни разу. Длина слов также не влияла на опознание. Слова «папа» и «мама», одинаковые по длине, распознавались с разной ве-роятностью (для «папочка» это еще очевидней); с большей вероятно-стью распознавались фамилии испытуемых, которые, в среднем, имели 7.8 буквы. Такие слова, как, «ужас», «боюсь», «любовь», «мечта», «скоро» ни разу не были опознаны.

Частота распознавания маскированных слов отрицательно корре-лировала с частотностью встречаемости слов в русском языке. Коэф-фициенты ранговой корреляции Ч.Спирмена приведены в табл. 8-2. Для контроля были использованы два размещенных в интернете ча-стотных словаря русского языка (Ляшевская О.Н., Шаров С.А.; Но-вый частотный словарь…). Они составлены на основе 100 млн. и 50 млн. словоупотреблений, соответственно. С данными «Частотного словаря современной русской лексики» отрицательная корреляция достигла уровня значимости p < 0.034.

Таблица 8-2. Матрица ранговых корреляций количества рас-познанных маскированных слов с частотностью употребления слов в русской лексике

Количество рас-познанных слов

Частотность в ЧССРЯ

Частотность в НЧСРЛ

Частотность в ЧССРЯ -0.433 * 1.0

Частотность в НЧСРЛ -0.256 0.875** 1.0

Пояснение к таблице: ЧССРЯ – Частотный словарь современного русского языка], НЧСРЛ – Новый частотный словарь русской лексики ; * - p < 0.05, ** - p < 0.01.

87 если за 100% принять 86.

205

Эти результаты свидетельствуют, что не частота словоупотребле-ния либо предъявления, и не длина слов определяла вероятность рас-познания стимулов в нашем эксперименте.

3. Выявлена тесная положительная корреляция между общим МК-эффектом и опознанием маскированных слов. На Рис. 8-2 это сход-ство представлено в виде простой диаграммы, а на Рис. 8-4 – в форме логарифмической аппроксимации. Коэффициент ранговой корреля-ции Ч.Спирмена, R = 0.898, p < 0.002, линейной корреляции – r = 0.879, p< 0.004 (для n = 8). Связь переменных лучше аппроксимиру-ется логарифмической функцией. Расчет нелинейной регрессии (не-зависимая переменная – общий МК-эффект) на основании логариф-мической зависимости дал коэффициент регрессии, равный R = .927. Как линейная, так и логарифмическая модели объясняют около 86% дисперсии.

Model: Exponential growth (y=c+exp(b0+b1*x1+b2*x2 ....))y=1.15319+exp(1.28238+(.083814)*x)

1: "Я"

2: "Папа"

3: "Мама"

4: "Радость"

5: "Страх"

6: "Секс"

7: "Вина"

8: "Будущее"

-6 -4 -2 0 2 4 6 8 10 12 14 16 18 20 22Общий МК-эффект

2

4

6

8

10

12

14

16

18

20

22

24

26

Расплзнанные слова

Рис. 8-4. Аппроксимация логарифмической функцией связи

общего МК-эффекта и количества распознанных подпороговых стимулов

Вместе с тем, между случаями спонтанного распознавания маски-рованных стимулов и МКФ наблюдалась асимметричная связь. С од-ной стороны, всем 86 случаям распознания стимула (т.е. в 100% слу-чаев) соответствовала положительный (типа «Да») МК-эффект. Это значит, что каждый случай распознания маскированного признака со-провождался, «дублировался», положительным МК-эффектом. Но обратное утверждение неверно: лишь 46% положительных МК-реакций были связаны со спонтанным распознанием стимулов. Про-порция распознанных стимулов к количеству положительных МК-эффектов для разных семантических категорий также была неодина-кова, см. Таблицу 8-1, столбец 7. Можно видеть, что из категории

206

«Папа» с положительным МК-эффектом совпало 59% распознаний, а с категорией «Мама» - лишь 4.5% (эти строки в таблице выделены), хотя абсолютное количества «ДА» ответов (положительный МК-эффект) для обеих категорий одинаков. Критерий φ* Фишера под-твердил значимое на уровне p < 0.01 отличие пропорции распознания для категории «Мама» от остальных категорий, кроме «Радость» (здесь значимость на уровне p < 0.05). Эта картина взаимосвязей, в целом, говорит о том, что МКФ не всегда совпадал с фактом осозна-вания стимулов, т.е. имел разные причины. Для стимулов категории «Мама» МКФ не сопровождался их осознанием.

4. Выявлена высоко статистически значимая корреляционная (ап-проксимированная логарифмической кривой)88 связь между количе-ством зарегистрированных случаев положительного МК-эффекта на семантические стимулы и количеством зарегистрированных случаев положительного МК-эффекта на «пустые» стимулы, экспонировав-шиеся вслед за семантическими: R = .949; объясняемая логарифмиче-ской моделью дисперсия равна 89.99%. Эти связи иллюстрируются Рисунком 8-5.

Model: Exponential growth (y=c+exp(b0+b1*x1+b2*x2 ....))y=7.24162+exp(-3.7633+(.205964)*x)

1: "Я"

2: "Папа"3: "Мама""Радость"

5: "Страх"6: "Секс"7: "Вина"

8: "Будущее"

10 12 14 16 18 20 22 24 26 28 30 32Положительный МК-эффект

6

8

10

12

14

16

18

20

22

24

26

Полож

ительный МК-эф

фект на

"пусты

е" стимулы

,следую

щие

за семантическим

и

Рис. 8-5. Аппроксимация логарифмической функцией связи

между положительным МК-эффектом на семантические стимулы и «пустые» стимулы, следующие за семантическими

Это означает, что в 90% случаев реакция на «пустой» стимул была своеобразным «эхом» реакции на стимул семантический, экспониро-вавшийся 4.5 сек. ранее. Это становится еще очевидней при значимой

88 В качестве независимой переменной выступал положительный МК-эффект на семан-

тические стимулы.

207

на уровне p< 0. 02 (r = 0. 794, n = 8) положительной линейной корре-ляции между количеством распознанных стимулов и положительным МК-эффектом на следующие за семантическими «пустые» стимулы. Эту картину дополняет то, что для двух категорий, «Я» и «Вина», вы-раженность реакций на «пустые» стимулы значимо (p< 0.05, n = 10) отличалась от выраженности реакций на отдельную пустую катего-рию по критерию Т- Вилкоксона для связных выборок.

5. Усредненные Т-суммы в матрице 10 × 17 были подвергнуты фак-торному анализу методом главных компонент с последующим Varimax – вращением. В результате было экстрагировано 3 фактора. Факторные нагрузки и структура факторов представлены в таблицах 8-3 и 8-4.

Таблица 8-3. Факторные веса микромоторных реакций на се-мантические стимулы 10 испытуемых, усредненные по 10 экспе-риментальным сессиям (Главные компоненты)

Таблица 8-4. Факторные веса микромоторных реакций на се-

мантические стимулы 10 испытуемых, усредненные по 10 экспе-риментальным сессиям (После Varimax – вращения)

208

Факторы объясняли более 75% общей дисперсии исходной мат-рицы данных, что позволяет говорить об их достаточной информатив-ности. Из обеих таблиц следует, что наиболее мощная латентная пе-ременная связана с категориями «Будущее - Секс». Вторая латентная переменная связана с категорией «Папа - Страх»; третья – с катего-рией «Мама». Диаграмма размещения семантических категорий, ре-конструированная на основе усредненной матрицы Т-сумм, представ-лена на Рис. 8-5 (второй и третий факторы).

Рис. 8-5. Диаграмма размещения стимульных категорий в се-

мантическом пространстве 1-го и 2-го факторов (слева) и 2-го и 3-го факторов (справа), экстрагированных на основе матрицы усредненных данных 10 испытуемых по 10 экспериментальным сериям (После Varimax – вращения)

Для сравнения была проведена обработка этой же матрицы усред-

ненных Т-сумм с помощью кластерного анализа тремя алгоритмами: в пространстве линейных корреляций и в эвклидовом пространстве, полным связыванием («ближний сосед»), и в эвклидовом простран-стве методом Варда. Все три алгоритма дали сходные, но несколько различные в деталях картины. В качестве примера на Рис. 8-6 при-вожу кластерную структуру, полученную алгоритмом полного связы-вания. На ней можно видеть, что, в отличие от трехфакторной струк-туры, при разбиении на группы мы получает всего два больших кла-стера, объединяющие по три кластера с равным количеством семан-тических категорий.

1.Я

ПАПА

3.МАМА

4. РАДОСТЬ

5.СТРАХ6.СЕКС

7.ВИНА

8.БУДУЩЕЕ

-1.0 -0.8 -0.6 -0.4 -0.2 0.0 0.2 0.4 0.6 0.8 1.0Factor 2

-0.8

-0.6

-0.4

-0.2

0.0

0.2

0.4

0.6

0.8

1.0

Fact

or 31.Я

2.ПАПА

3.МАМА

4. РАДОСТЬ

5.СТРАХ

6.СЕКС

7.ВИНА

БУДУЩЕЕ

-1.0 -0.8 -0.6 -0.4 -0.2 0.0 0.2 0.4 0.6 0.8 1.0

Factor 1

-1.0

-0.8

-0.6

-0.4

-0.2

0.0

0.2

0.4

0.6

0.8

1.0

Fact

or 2

209

Complete LinkageEuclidean distances

0.6 0.8 1.0 1.2 1.4 1.6 1.8 2.0 2.2Linkage Distance

4. РАДОСТЬ

6. СЕКС

5. СТРАХ

3. МАМА

8. Будущее

7. ВИНА

2. ПАПА

1. Я

Рис. 8-6. Кластерная структура семантических категорий, по-

лученная на основе матрицы усредненных данных 10 испытуе-мых по 10 экспериментальным сериям, полученная методом пол-ного связывания в эвклидовом пространстве расстояний

Первый кластер объединяет категории «Я», «Папа», «Вина» и «Бу-

дущее». Второй – «Мама», «Страх», «Секс» и «Радость». Наблюда-ется характерное объединение категорий «Папа» и «Вина» в первом большом кластере, и категорий «Страх» и «Секс» - в другом. Такая картина соответствует явному противопоставлению категорий «Я» и «Мама», «Папа» и «Страх», «Я» и «Секс», – с одной стороны, и объ-единению «Папа» и «Вина», «Мама» и «Радость», «Я» и «Будущее» – с другой стороны, в результатах факторного анализа.

8.3. АНАЛИЗ РЕЗУЛЬТАТОВ 1. Итак, в серии из десяти повторяющихся проб наблюдался отчет-

ливый микрокинетический феномен: дифференцированные (отлич-ные от ориентировочного рефлекса) непроизвольные микромоторные модуляции, накладывающиеся на произвольные движения руки ис-пытуемых. Проявление его количественно разнится как между соб-ственно семантическими категориями, так и между семантическими и «пустыми» категориями. Эти, и все изложенные выше результаты доказывают его мотивированность характером предъявлявшихся сти-мулов и их семантическим содержанием. Главная задача теперь – понять сущность этой мотивированности.

Этот вопрос мог бы остаться без ответа, не будь обнаружен, на первый взгляд, досадный факт: наши испытуемые оказались спо-собны распознавать маскированные стимулы при экспозиции 40 мс, да еще и при отвлекающей инструкции. Это нарушило первоначаль-ный замысел исследования, поскольку в нем планировалось изучать влияние подпороговой, а значит, – актуально неосознаваемой стиму-ляции. Это лишает возможности убедиться в пригодности МКФ как

210

индикатора факта подпорогового восприятия,89 аналогичного прай-минг-эффекту или SSA, но зато позволяет доказать общую гипотезу о возможности использования МКФ в качестве объективного индика-тора неосознаваемых психических процессов.90

В целом, можно считать примененную в эксперименте стимуля-цию подпороговой, поскольку пороговые стимулы должны опозна-ваться в 50%, а испытуемые смогли опознать стимулы лишь 2.2% предъявлений. С технической стороны дизайн эксперимента тоже безупречен: считается (Debner, J.A., Jacoby, L.L., 1994; Kouider, S., Dupoux, E. , 2001), что прайминговая стимуляция перестает осозна-ваться испытуемыми уже при экспозициях менее 50 мс (у нас 40 мс). Тем не менее, в нашем эксперименте МК- эффект, скорее всего, был вызван актуально осознаваемыми стимулами, поскольку он совпал в 46% с фактом распознавания слов. Об этом же свидетельствуют диа-граммы рисунков 8-2, 8-4, 8-5, и результаты корреляции и аппрокси-мации количества распознанных стимулов и МК-эффекта как для се-мантических, так и для «пустых» стимульных категорий. По крайней мере, в случаях распознавания стимулов можно с уверенностью гово-рить о семантической мотивированности МК-эффекта. Напомню, что факт распознания в 100% сопровождались положительным МК-эффектом.

2. Обратимся поэтому к обнаруженным закономерностям распо-знания подпороговых стимулов. Сам факт распознания был обнару-жен в результате формирования у испытуемых установки на их обна-ружение с помощью соответствующей инструкции (опроса). В ре-зультате между некоторыми испытуемыми возникло даже соревнова-ние: кто больше увидит.91 Отсюда, распознание стимулов нельзя счи-тать вполне спонтанным. Напротив, существовала устойчивая моти-вация на их обнаружение.

О подобном избирательном снижении порогов опознания стиму-лов, но для визуальных образов, сообщали Бар и Бидерман (Bar M., Biederman I. , 1998). В их исследовании количество случаев распозна-ния увеличилось с 13.5% до 34.5% спустя 15 мин., заполненных от-влекающими заданиями. Авторы назвали этот эффект «праймингом, облегчающим зрительное опознание» (facilitatory visual recognition priming). В нашем исследовании этот эффект нарастал в течение 20-

89 Это станет предметом следующей главы. 90 Как говорилось выше, сам факт восприятия не исчерпывает всего многообразия со-

путствующих восприятию неосознаваемых психических процессов. 91 К сожалению, не удалось воспрепятствовать спонтанному обсуждению исследования

в группе испытуемых. Однако, поскольку испытуемым не был известен оригинальный спи-сок стимулов, это не повлияло существенно на результаты. Кроме слова «страх» (в ориги-нале – «страшно») в протоколе не зафиксировано ни одного случая называния несуществу-ющих слов-стимулов.

211

30 дней в ряду из 10 экспериментальных сессий, поэтому участие дол-говременной памяти в этом процессе бесспорно. Обнаруженный факт прогрессирующего осознавания маскированных стимулов, на мой взгляд, противоречит распространенному убеждению (Abrams R.L., Greenwald A.G., 2000; Draine S.C., Greenwald A.G., 1998; Van den Bussche E., 2009) в кратковременности влияния семантических прай-мов на сознание испытуемых. Возникает сильное искушение предпо-ложить, что происходила некая «суммация следов» подпороговых стимулов. Но снижение порогов осознания было избирательным, что трудно объяснить с помощью механистической метафоры «сумма-ции». Не большую пользу принесет ссылка на «подсознательное научение», которое, вероятнее всего, имело здесь место. А значит сле-дующий шаг анализа – это попытка понять причину такой избира-тельности.

Феномен избирательного снижения порогов распознавания около- и подпороговых стимулов привлекает исследователей уже более 60-ти лет, с момента публикации Постмана, Брунера и МакГинис (Postman, L., Bruner, J. S., McGinnies E., 1948). Эти авторы сформули-ровали тезис о «перцептивной избирательности», проявляющейся в снижении порогов восприятия для стимулов, представляющих повы-шенную ценность для испытуемых. Избирательное повышение поро-гов для отрицательно оцениваемых стимулов было обозначено ими как «перцептивная защита». Таким образом, основанием для избира-тельности восприятия была признана «эмоциональная детерми-нанта». Последовавшая за первой статьей лавина публикаций и для-щаяся в них дискуссия не стихает и по сей день.

Как следует из полученных нами результатов, вероятность распо-знания слов испытуемыми имеет не прямую, чего следовало бы ожи-дать, следуя критике Соломона и Хоувса (Solomon R.L., Howes D.H., 1951), а обратную корреляцию с частотными словарями. Не объясня-ется она и частотой предъявления слов в экспериментальной сессии. Это снимает главное техническое возражение против эмоционально-смысловой детерминации наблюдавшейся избирательности. Даже если бы это было и не так, признак частотности предполагает семан-тический анализ подпороговых стимулов – возможность их чтения и понимания. Из этого следует вывод, что 40 мс экспозиция с обратной маскировкой – не помеха для семантического анализа слов и частич-ного перевода их в долговременную память, пусть даже он протекает и полностью неосознанно для испытуемых.

Наиболее общепризнанное толкование перцептивной избиратель-ности состоит в отсылке к мотивационному состоянию испытуемых, личностному контексту восприятия подпороговых стимулов. На ос-новании трех обзоров (Рейковский Я. , 1997; Костандов Э.А. , 2004; Brandtstädter J., et al., 2004) можно заключить, что в качестве таковых

212

чаще всего рассматривают: релевантность избранному способу дей-ствия, признаки опасности, соотнесенность содержания с личными целями, соответствие содержания стимуляции имеющемуся эмоцио-нальному состоянию, положительная либо отрицательная валент-ность стимула, выделение стимулов, доступных контролю, и игнори-рование стимулов, неподконтрольных испытуемому в конкретной си-туации. Как бы то ни было, согласно уровневой модели обработки ин-формации, большинство этих характеристик относятся в когнитивной парадигме к самому высшему уровню обработки стимула - «самоот-несению» (self-reference)92, которому предшествует семантическая обработка (см. параграф 3.1).

Согласно теории Дж.Брунера, готовность к восприятию объекта определяется тем, что он назвал «доступностью категории». Доступ-ность же категории отражает вероятность событий в окружающей среде (Брунер, Дж., 1977). На этом основании можно предположить, что предыдущая подпороговая стимуляция служит преднастройкой для последующих восприятий. Как мы видели ранее (параграф 3.5), такая преднастройка потенцирует действие семантических праймов. Эта антиципирующая преднастройка может осуществляться и подпо-роговыми стимулами, что следует из исследований по простой экспо-зиции и эмоциональному праймингу. В последнем случае суще-ственно то, что имплицитное потенцирование семантической катего-рии происходит по эмоциональному признаку.

Р. Гэйлорд и сотр. (Gaillard R. et al, 2006) использовали процедуру предъявления около-подпороговых слов с целью доказательства воз-можности их подпороговой семантической обработки. Они наблю-дали последовательное снижение порога восприятия околопорогово предъявляемых маскированных слов в последовательности несколь-ких сессий. На основе анализа экспериментальных фактов в качестве причины снижения порога они выделили две. Первая – предваритель-ное сознательное знакомство испытуемых со стимулами. Вторая при-чина – «порог сознательного доступа ниже для эмоциональных слов, чем для нейтральных, даже ниже, чем для слов, которые до этого были сознательно восприняты, что означает, что слова подвергаются неосознаваемой семантической обработке» (С. 7524). Я склоняюсь к аналогичной интерпретации полученных нами результатов. Сказан-ное подтверждает, что в основе наблюдавшегося нами феномена осо-знавания стимуляции лежит эмоциональная подоплека.

В пользу эмоционально-смысловой детерминации перцептивной избирательности в нашем эксперименте говорит и связь распознания с микрокинетическим феноменом. Напомню, что положительный и

92 Rogers T. B., Kuiper N. A., Kirker W. S. Self-reference and the encoding of personal infor-

mation. Journal of Personality and Social Psychology, 1977, 35, 677-688.

213

общий МК-эффект определялся по отклонению измеряемых характе-ристик движения в сторону увеличения, что сопоставимо с призна-ками его дезорганизации. Именно о дезорганизации говорит то, что наибольшая величина коэффициента вариации движения (далее в скобках) была отмечена для отклонений влево (112.4) и вправо (77.6) от оси движения,93 латентного периода реакции (37.3), длительности движения (29.3) и мелких колебаний в обеих координатах простран-ства движения (27).94 Если продолжить известную метафору Н.А.Бернштейна о «монолите движения», МКФ следует уподобить «микротрещинам» в этом монолите либо чужеродным вкраплениям в нем. Вместе с тем, перечисленные отклонения мы наблюдали и при подавлении непосредственной реакции на осознаваемы стимулы (см. Главу 6). Это сопоставление говорит в пользу того, что причиной МКФ и в данном случае была неосознаваемая борьба установок при актуализации ИСО.

Вторым и, пожалуй, самым главным признаком эмоционально-смысловой детерминации стало отсроченное повторение положи-тельного МК-эффекта в реакциях на «пустые» стимулы, следующие за семантическими. Экспоненциальная зависимость между ними го-ворит о том, что МК-эффект после пустых стимулов сопровождает, главным образом, МК-эффект на часто распознаваемые семантиче-ские стимулы, не проявляясь после МК-эффекта на стимулы, распо-знаваемые редко. Иными словами, детерминантой МК-эффекта на «пустые» стимулы является не просто предшествующая МК-реакция, но ее интенсивность, измеряемая количеством «Да-реакций». Но, как выяснилось ранее, интенсивность реакции не является функцией от физических, частотных и т.п. характеристик стимулов (слов), но «прилагается» в результате их неосознаваемой обработки. В качестве этого «довеска» вполне правомерно рассматривать их эмоционально-смысловую значимость для испытуемого. Вслед, например, за Е.Ю. Артемьевой, последнюю можно определить как проявление «субъек-тивных семантик», «…следы взаимодействия с объектом мира, за-фиксированные в виде отношений к эти объектам» (Артемьева Е.Ю. , 1999, с. 23). Это, как и в концепции личностного смысла, означает связь с системой мотивов испытуемых.

Думаю, не будет большой натяжкой провести аналогию между «эхо»-реакцией на «пустые» стимулы и наблюдавшимся еще К.Г.Юн-гом (Юнг К.Г., 1994) влиянием аффективного комплекса на увеличе-ние латентного периода ассоциаций, «затухающего» постепенно в

93 См. рисунок 5-4 в параграфе 5.3. 94 В скобках представлены усредненные для 10 испытуемых за одну сессию экспери-

мента значения коэффициента вариации (Cv), вычисленного как частное от деления средней величины характеристики движения за оду сессию на стандартное отклонение этой харак-теристики.

214

ряде реакций, следующих за ней. Не менее показательно свидетель-ство А.Р.Лурия: в нескольких экспериментах на преступниках он за-регистрировал даже большее увеличение моторных нарушений в от-вет на посткритические (нейтральные к теме преступления) раздра-жители, чем на критические (Лурия А.Р., 2002). Так как «пустой» сти-мул (набор цифр) не предлагает испытуемому осмысленной инфор-мации, правомерен вывод: наблюдаемый «в ответ» на него МКФ от-ражает в чистом виде некий комплекс внутренних состояний,95 и слу-жит, следовательно, объективным индикатором неосознаваемых пси-хических процессов, вызываемых стимуляцией. Интенсивность МКФ является функцией их личностной значимости для испытуемого. Этим доказывается общая гипотеза нашего исследования. Реакция на «пустые» стимулы является ответом на предыдущий стимул. Она от-ражает скрытые от сознания психологические процессы, которые были запущены предыдущим стимулом.

Этот эффект последействия предсказывается на основе сконстру-ированной в параграфе 1.6 теоретической модели единицы анализа имплицитных структур опыта (ИСО). Напомню, что модель скон-струирована на базе теории значения как тройственного морфизма, включающей взаимо-проекцию денотативного содержания, аффек-тивного состояния и движения. Аналогично, и облегчение осознания подпороговой стимуляции полностью соответствует сформулирован-ному в Главе 1 положению о соответствии осознания содержания ИСО переходу из состояния структуры в состояние процесса. Дли-тельность процесса во времени сопутствует его осознаванию. Осозна-вание проявилось как непосредственная реакция на семантический стимул (слово), а «процессуальность» – в ответах на «пустые» сти-мулы. При этом модель ИСО предполагает, что структурные эле-менты ИСО, обладающие большим количеством связей с другими структурными элементами, могут вызывать и более ощутимое после-действие во времени.

3. Поскольку имплицитный опыт предполагает некую структур-ную организацию, обратимся теперь к результатам факторного и кла-стерного анализа групповых данных. Из представления о структур-ных связях между элементами ИСО следует, что при стимуляции те-матически сходными стимулами (например, относящимися к соб-ственной личности, значимым другим, и т.п.) на основе сходства мик-ромоторных реакций мы сможем реконструировать их семантиче-ское сходство.

95 К сожалению, пока нет возможности выделить физиологическую и психическую ком-

поненту этих процессов.

215

«Категориальная система задает разбиение множества стимулов на категории, т.е. на классы функционально эквивалентных стиму-лов» (Шмелев А.Г., 1983, с. 14). В экспериментальной психосеман-тике сознания в качестве операциональных моделей семантических пространств используются факторные пространства. При этом пред-полагается, что структура осей этих пространств и взаимное размеще-ние оцениваемых стимулов, с известным приближением и оговор-ками, отражает истинное соотношение значений в сознании испытуе-мых. В соответствии с названиями максимально нагруженных по дан-ной оси категорий получают названия и конкретные оси.

Итак, нами были экстрагированы три фактора, образующие три оси пространства. Это пространство получено без использования тра-диционных для психосемантики методов семантического шкалирова-ния, оценки, ранжировки и т.п. стимулов. Это значит, что, с логиче-ской позиции позитивизма, формально оно не является операциональ-ной моделью семантических отношений. Недостает начального звена в последовательности измерений – семантического шкалирования. Что же дает нам право называть его семантическим?

Начнем с формальных логических возражений. Они могут быть основаны на конвенции, согласно которой МКФ еще не является пси-хосемантическим методом. Следовательно, и преодолеть эти возра-жения можно, лишь доказав его пригодность в качестве такового. Об-ратимся к прецеденту. Например, метод семантического радикала тоже основан не на субъективном отчете, а на кожно-гальванической реакции. Но он входит в перечень психосемантических методов. По-чему? Потому, что логика измерения позволяет на основании КГР ди-агностировать субъективную значимость стимула (а не просто ори-ентировочный рефлекс). Следовательно, статус метода как психосе-мантического определяется не формой измерительной процедуры. Он определяется релевантностью целям и задачам экспериментальной психосемантики сознания: реконструкции индивидуальной и группо-вой структур значений как структурных образующих Образа мира ис-пытуемых; изучение категориальной структуры сознания: выделение опорных категориальных признаков, объединяющих сходные объ-екты и дифференцирующих альтернативные категории.

Итак, категории есть классы функционально эквивалентных сти-мулов. В нашем случае сказанное означает, что оси факторного про-странства правомерно трактовать в качестве родовых категорий, за-дающих разбиение всего множества стимулов на основании опорных признаков более высокого уровня, а входящие в эти категории подка-тегории, – рассматривать как подчиненные, видовые. Другими сло-вами, мы имеем структуру факторов, потому что сознание (в изучае-мом его аспекте) обладает структурой.

Предыдущий анализ результатов ясно продемонстрировал связь микрокинетических реакций с субъективной значимостью стимулов.

216

Напомню: это следует из сходства наблюдаемых нами закономерно-стей с таковыми, неоднократно зафиксированными в экспериментах, обеспечивающих более непосредственный контроль за эмоциональ-ными реакциями испытуемых. Итак, МКФ является индикатором субъективной значимости стимула. Она, в свою очередь, отражает ак-тивацию имплицитных структур опыта. Вывод: полученная фактор-ная структура изоморфна имплицитной категориальной структуре опыта. Хотя эти рассуждения основаны, в том числе, и на до-экспери-ментальных построениях, опровергнуть их можно либо обнаружив нарушение в логике, либо предложив иное объяснение полученных экспериментальных фактов.

Теоретической квинтэссенцией этих рассуждений является то, что поскольку при анализе МКФ мы получаем достаточно надежную структуру факторов, это свидетельствовует о пригодности метода МПД в качестве психосемантического инструмента.

Признаком валидности полученного семантического пространства может служить интерпретируемость его осей и соответствие его ор-ганизации интуитивным и теоретическим представлениям исследова-теля. В целом же, поскольку обычно используется экслораторный, а не конфирматорный факторный анализ, детальное взаимное располо-жение осей и элементов семантического пространства заранее пред-сказать невозможно. Кроме того, индивидуальные семантические пространства могут существенно отличаться от групповых.

Надежность здесь может быть определена двумя способами. Пер-вый, традиционный, – через демонстрацию повторяемости экстраги-руемой факторной структуры. Второй, математический, – получе-нием факторной структуры, объясняющей удовлетворительный объем исходной дисперсии матрицы данных. В свою очередь, это воз-можно только в случае стимул-специфичных реакций на семантиче-ский стимул со стороны параметров микромоторики и их взаимных сочетаний.

Итак, количество объясняемой полученными в данном экспери-менте факторами дисперсии (примерно 75%) подтверждает достовер-ность факторной реконструкции. Это означает, что с опорой на мик-ромоторный феномен возможна надежная реконструкция некой структуры. Потеря информации составляет примерно 25%. Наличие трех факторов, ортогональность (независимость) которых обеспечена Varimax-вращением, означает, что при стимуляции вербальными сти-мулами подсознание испытуемого «реагировало» не хаотично, а в со-ответствии с некими внутренними «правилами». Это и есть катего-рии как «образы определенных реакций». И эти категории, согласно наиболее нагруженным стимулам, можно обозначить как «Будущее ↔ Секс», «Папа ↔ Страх» и «Мама ↔ Я». Мощность «опорного признака» категоризации, в соответствии с объясняемой фактором дисперсией, соответствует этому порядку, по убывающей. В «поле

217

притяжения» первого фактора попадает также категория «Я», что со-ответствует и структуре первого кластера (Рис. 8-6). В структуру вто-рого фактора входит «Вина», что также соответствует результатам кластер-анализа. В третий фактор входят семантические категории «Радость» и «Вина», но при кластер-анализе видно, что эти категории сильно тяготеют к первому фактору. Замечу, что факторный анализ основан на ковариации (корреляции) признаков движения, а кластер-ный анализ – на математических алгоритмах, не основанных на кор-реляции. Взаимная согласованность результатов двух независимых алгоритмов анализа свидетельствует о валидности полученной струк-туры.

К содержательному аспекту факторной структуры, экстрагируе-мой на основе МКФ, мы вернемся в следующей главе. Но уже сейчас можно сделать предварительный вывод о содержательной валидно-сти полученной структуры. Для этого достаточно даже поверхност-ного знакомства с психодинамической теорией. Не надо быть знато-ком работ З.Фрейда для того, чтобы понять, какую роль играет секс в психоаналитическом объяснении динамики поведения, а также о роли материнской и отцовской фигур в развитии личности. Несколько по-дробнее по этой теме см. параграф 3.7.

Вывод: психологически интерпретируемая устойчивая структура фактором является серьезным доказательством конструктной валид-ности метода микрокинетического психосемантического детектиро-вания.

По совокупности полученных результатов и их анализа можно сделать обобщающий вывод о том, что микрокинетические реакции основаны как на факте подпороговой семантической обработки вер-бальных стимулов, так и на их различной субъективной значимости. МКФ проявляется не хаотично, а в соответствии с «внутренней логи-кой», системой имплицитных структур опыта.

ВЫВОДЫ 1. Микрокинетический феномен (МКФ) мотивирован семантиче-

ским и эмоционально-смысловым содержанием стимулов. 2. 40 мс экспозиция с обратной маскировкой – не помеха для се-

мантического анализа слов и частичного перевода их в долговремен-ную память.

3. Три факта: распознавание подпороговых стимулов, МК-эффект на семантические и МК-эффект на «пустые» стимулы являются про-явлением общего для всех трех неосознаваемого процесса, разверты-вающегося во времени. Этот процесс включает в себя когнитивный, аффективный и моторный компоненты, протекающие на неосознава-емом уровне, а также память.

218

4. Личностно-смысловой уровень обработки подпорогового сти-мула проявился в избирательности осознания подпороговой стимуля-ции, в непосредственной микрокинетической реакции на семантиче-ские, и в отсроченной реакции на «пустые», следующие за семанти-ческими, стимулы.

5. Временная компонента проявилась в микро- и макро масштабе. В микро масштабе (0.1 – 9 сек) наблюдался МКФ как результат пря-мой и отсроченной («эхо») реакции на факт распознания подпорого-вого семантического стимула. В макро масштабе (на протяжении 20 – 30 дней) происходили скрытые процессы невыясненного характера, гипотетически связанные либо с избирательным запечатлением под-пороговых стимулов в долговременной памяти, либо с антиципирую-щим потенцированием соответствующих категориальных структур памяти (формированием категориальной установки), что приводит к дифференцированному снижении порога их осознавания.

6. Факторное пространство, экстрагированное на основе микроки-нетического феномена, может служить операциональной моделью имплицитных структур опыта испытуемых в его сегменте, связанном с семантикой использованного тезауруса стимулов. Функциональная эквивалентность стимулов задается их субъективной значимостью.

219

ГЛАВА 9. МИКРОКИНЕТИЧЕСКИЙ ФЕНОМЕН В ЗАТРУДНЕННЫХ УСЛОВИЯХ ВОСПРИЯТИЯ

Цель, поставленная в предыдущей главе, а именно, доказательство связи между микромоторным компонентом произвольного движения со скрытыми от непосредственного наблюдения психическими про-цессами, обусловленными неосознаваемым восприятием эмоцио-нально значимых слов, была достигнута лишь частично. Доказать удалось лишь связь МКФ с неосознаваемыми психическими процес-сами, возникшими в ответ на (частично) осознаваемые эмоционально значимые стимулы. Но возникли ли эти микромоторные реакции в от-вет на неосознаваемые стимулы, а не в результате их осознания? Со-храняется ли семантическая специфичность МКФ и при полном неосознавании стимула?

Наличие отсроченных эхо-реакций МКФ тоже не позволяют отве-тить на этот вопрос. Но они определенно подтверждают чувствитель-ность МКФ к неосознаваемым психическим процессам. Можно также сказать, что факт частичного распознания стимулов и, в особенности, установленная связь МКФ именно с фактом этого распознания ставит под сомнение и результаты, изложенные в седьмой главе. Ведь в том эксперименте мы не отслеживали факт осознания подпороговых сти-мулов испытуемыми, хотя некоторые из них и сообщали нам об этом. Возможно, интуитивно понятные и очевидные семантические связи между стимулами, полученные на основе МКФ (Глава 7 и 8), опреде-ляются именно фактом частичного осознания этих стимулов?

Таким образом, цель доказательства валидности МПД относи-тельно неосознаваемой словесной стимуляции самоочевидна. Необ-ходим критический эксперимент, в котором очевидные семантиче-ские связи, реконструируемые на основе МКФ, будут получены в та-ких экспериментальных условиях, которые воспрепятствуют осозна-ние стимулов испытуемыми. Есть надежда обнаружить антиципиру-ющий потенцирующий эффект подпороговой стимуляции, аналогич-ный повышению порогов осознания стимулов, но уже на чисто мик-ромоторном уровне.

Объект исследования данной главы: влияние подпороговой се-мантической стимуляции на стереотипное движение руки в условиях усложненного восприятия.

Предмет исследования: 1) конструктная валидность компьютер-ной диагностической процедуры МПД в условиях усложненного вос-приятия; 2) надежность компьютерной диагностической процедуры МПД.

220

Целью данного исследования является доказательство специфи-ческого влияния подпороговой семантической стимуляции на харак-тер движения руки в усложненных условиях, препятствующих осо-знанию факта стимуляции.

В этом исследовании перед нами стоят три главные задачи: 1) создать процедуру, полностью исключающую возможность осо-

знания стимулов испытуемыми. 2) провести сравнение новых результатов с результатами преды-

дущей серии (Главы 8). 3) расширить анализ полученной с помощью МПД структуры им-

плицитных семантических категорий. Это предполагает проведение содержательного сравнения факторных структур, полученных в экс-периментальных сериях седьмой, восьмой и этой глав.

Гипотезы исследования: 1. Микрокинетический феномен связан с неосознаваемыми психи-

ческими процессами, вызванными подпороговой семантической сти-муляцией.

2. Выраженность микрокинетического феномена будет различна для разных семантических категорий.

3. Проявления микрокинетического феномена количественно и ка-чественно различны для семантических и пустых стимульных катего-рий.

4. Подпороговая стимуляция оказывает антиципирующий потен-цирующий эффект на неосознаваемое восприятие семантических сти-мулов в повторяющихся сериях эксперимента.

5. На основе микрокинетического феномена возможно реконстру-ировать интуитивно понятные семантические связи между стиму-лами.

6. Эмоциональная валентность стимулов влияет на структуру се-мантического пространства. Семантические категории Страх» и «Вина» в семантическом пространстве должны образовывать относи-тельно компактную группу, а категория «Радость» - нагружать проти-воположный полюс одного и того же фактора.

7. Процедура микрокинетического семантического детектирова-ния достаточно надежна, несмотря на разницу контингента испытуе-мых и способ стимуляции.

9.1. ПРОЦЕДУРА ЭКСПЕРИМЕНТА В исследовании96 приняло участие 10 испытуемых. Группа состо-

яла из женщин в возрасте от 23 до 33 лет. Социальный статус: педа-

96 Эмпирический материал собран в рамках выполнения дипломной работы С.А. Орло-

вой на заочном отделении ф-та психологии СФ МГПУ «Валидизация компьютерной диа-гностической процедуры МПД в условиях усложненного восприятия». Самара, 2012.

221

гогические работники Муниципального дошкольного образователь-ного учреждения детского сада. Образование: средне-специальное, неполное высшее и высшее.

Испытуемым было предложено пройти тестирование на компью-тере «для изучения скорости двигательных реакций». Каждая испы-туемая участвовала в десяти сериях тестирования с интервалом 1-3 дня. Тестирование проводилось в течение августа-сентября 2011 года. Все испытуемые легко шли на контакт, были заинтересованы в ре-зультатах проводимого эксперимента.

Данная экспериментальная серия является почти полным повторе-нием исследования, представленного в предыдущей главе (см. Рис. 8-1), при двух отличиях:

1. Вместо динамической обратной маскировки применялась так называемая «сэндвич-маскировка». Это значит, что, помимо исполь-зования стирающего сетчаточный образ стимула после предъявления подпорогового стимула, применялась и предварительная маскировка. Предварительная маскировка осуществлялась строчкой букв «МММММММММММ» в течение 17 мс. После нее следовал семан-тический прайм, как и в предыдущей экспериментальной серии, после чего следовала обратная маскировка.

2. Время экспозиции семантического стимула было сокращено с 40 до 35 мс.

При подпороговой стимуляции использовался тот же набор стиму-лов, что и в предыдущем эксперименте (см. Главу 8).

Как и в предыдущей серии (Глава 8) обработка параметров движе-ния проводилась при помощи компьютерной программы в несколько этапов. Сначала программно определялись физические параметры движения (всего 10 параметров): латентное время начала движения, верхний и нижний пики движения, его амплитуда, длительность, ско-рость, количество колебаний по вертикальной и горизонтальной осям, максимальная амплитуда сдвига вправо и влево от вертикальной оси. После этого для каждой из 17 (включая и «пустые») стимульных ка-тегорий вычислялись и суммировались нормализованные отклонения (Т-баллы) физических параметров движения (но только в том случае, если они превышали среднюю величину):

= ; = ( − ) , > 0, ≤

где i – номер характеристики, j – номер категории, n – количество характеристик, - среднее значение по каждой характеристике дви-жения первого порядка, - среднеквадратическое отклонение по этой характеристике, - текущая i-й параметр движения, фиксируе-мый для j-й семантической категории. является мерой отклонения

222

в сторону увеличения характеристики для i-й семантической катего-рии.

На последнем этапе обработки суммированные для каждой из 17 стимульных категорий Т-баллы приводились к Z-распределению с па-раметрами М = 0, = 1. Отклик более +1 рассматривался как «Да-эффект», меньше -1 – как «Нет-эффект». Все «Да» и «Нет» эффекты (+1 и -1) суммировались по 10 испытуемым отдельно для каждой ка-тегории, а также для «пустых» стимулов между ними по 10 сессиям. Далее по тексту суммы «Да» и «Нет» эффектов для стимульной кате-гории именуются как «общий МК-эффект». Кроме того, микрокине-тический «Да» эффект будет обозначаться, как «положительный МК-эффект», а микрокинетический «Нет» эффект – как «отрицательный МК-эффект».97

Как и в предыдущей серии исследования (Глава 8), после очеред-ного обследования испытуемых опрашивали, не заметили ли они ка-ких-нибудь слов, мелькавших на экране.

9.2. ИЗЛОЖЕНИЕ РЕЗУЛЬТАТОВ ИССЛЕДОВАНИЯ В последующем изложении процедуру эксперимента предыдущей

главы будет обозначаться как «стандартные условия стимуляции» (СУС), а процедура данного эксперимента – «затрудненные условия стимуляции» (ЗУС).

1. При ЗУС ни один испытуемый в 4000 предъявлений стимулов не распознал ни одного слова, хотя многие отмечали, что видели тем-ные пятна на экране перед появлением строчки цифр.

97 Термин «положительный» и «отрицательный» следует понимать в смысле присут-

ствия либо отсутствия микрокинетического эффекта, а не выражения положительного либо отрицательного отношения.

223

Таблица 9-1. Сравнение выраженности микрокинетического феномена при стандартных и затрудненных условиях стимуля-ции.

Семантиче-ские катего-рии

Стандартные условия стимуля-ции (СУС)

Усложненные условия сти-муляции (ЗУС)

Общий МК-эффект

Общий МК-эффект на пу-стые сти-мулы

Поло-жи-тель-ный МК-эффект

Об-щий МК-эф-фект

Общий МК-эффект на пу-стые сти-мулы

Положи-тельный МК-эффект

1 2 3 4 5 61. Я 21 5 31 18 -3 262. Папа 17 -7 22 -10 -4 93. Мама 8 -12 22 3 -1 154. Радость -3 -12 11 15 -5 255. Страх 12 -9 20 1 -14 176. Секс 10 -7 21 0 2 147. Вина 6 -6 18 -2 -4 138. Будущее 8 -3 23 -4 -11 12Среднее 8.89 -5.44 19 2.78 -3.89 15.22Станд. откл. 7.240 5.502 5.555 9.441 5.182 6.093

2. Данные по 100 проведенным сессиям эксперимента, по Т-сум-мам, представлены в Таблице 9-1. Левая часть таблицы для сравнения перенесена из Таблицы 8-1 предыдущей главы (СУС).

Сравнивая правую и левую половины таблицы можно заметить как количественные, так и качественные различия между ними. Вы-раженность МКФ в затрудненных условиях стимуляции (ЗУС) не-сколько меньше, но различия между соответствующими столбцами правой и левой части не достигают статистической значимости. Есть и сходство: в обоих экспериментах общий и положительный МК-эффект на семантические стимулы положительны и превышают МК-эффект на пустые стимулы. Однако в первом случае (СУС, столбцы 1 и 2) общий МК-эффект значимо превышает МК-эффект на пустые стимулы (Т Вилкоксона равно 5.50, Z = 3.232, p < 0.0012, n = 8); в случае затрудненных условий (столбики 4 и 5) значимых различий

224

нет.

Рис. 9-1. Диаграмма суммарных реакций на семантические и

пустые стимулы в усложненных условиях стимуляции (слева); 95% доверительный интервал и средние (справа)

Данные из столбиков 4 и 5 для наглядности изображены на диа-

грамме Рис. 9-1. Ее можно сравнить с диаграммой на Рис. 8-2. Итак, при ЗУС не наблюдается статистически значимых количественных различий между МК-эффектом на пустые и семантические категории стимулов, если рассматривать их как две однородные группы. Но означает ли это, что при ЗУС МК-реакции не подчиняются семанти-ческим закономерностям?

3. Анализ продолжился в направлении исследования различий МК-эффекта для каждой семантической и пустой категории по от-дельности. Например, из Рис. 9-1 видно, что общий МК-эффект для категории «Я» почти не отличается от такового для «Радость», но су-щественно выше, чем для «Папа» или «п.Страх».98 Статистический анализ этих различий позволил установить некоторые качественные закономерности при сравнении результатов СУС и ЗУС.

98 Буква «п» перед категорией здесь и далее обозначает пустую категорию, и катего-

рию, за которой она следует. Например, «п.Страх» - это пустая категория, следующая за семантической категорией «Страх».

95% доверительный интервал и средниедля семантических и пустых категорий (общий МК-эффект)

СуммыСемантСуммыПустые

-12

-10

-8

-6

-4

-2

0

2

4

6

8

10

12

Mean ±0.95 Conf. Interval

Диаграмма суммарных реакций на семантическиеи пустые стимулы

ЯПапа

МамаРадость

СтрахСекс

ВинаБудущее

-20

-15

-10

-5

0

5

10

15

20

СуммыСемант СуммыПустые

225

Таблица 9-2. Сравнение реакций на пустые и семантические стимулы (критерий Т Вилкоксона) при затрудненных условиях стимуляция (только значимые различия) , n =10

T Z p-level Я & Папа 0.00 2.80 0.01 Я & п.Папа 0.0 2.80 0.005 Я & п.Радость 4.50 2.34 0.019 Я & п.Страх 2.0 2.6 0.009 Я & Секс 4.50 2.13 0.032Я & п_Секс 0.0 2.20 0.027709 Я & Вина 3.0 2.31 0.02 Я & п_Вина 0.0 2.67 0.008

Я & Будущее 0.0 2.67 0.008 Я & п_Будущее 1.50 2.49 0.013 Папа & Радость 5.0 2.29 0.022 Радость & п.Радость 5.50 2.01 0.044 Радость & п.Страх 8.0 1.99 0.047

Радость & п_Вина 7.0 2.09 0.037 Радость & п_Будущее 1.50 2.49 0.013 Страх & п.Страх 1.50 2.11 0.035 п.Страх & Вина 2.50 2.37 0.018

Пояснение к таблице: жирным шрифтом выделены различия между семанти-ческими категориями; курсивом выделены различия, повторяющие таковые при СУС. Буква «п» перед категорией здесь и далее обозначает пустую категорию, и катего-рию, за которой она следует. Например, «п.Страх» - это пустая категория, следующая за семантической категорией «Страх».

Из таблицы 9-2, видно, что при ЗУС выявлено 17 различий в реак-

циях. При СУС было выявлено 30 различий. Таким образом, по сравнению с СУС, при затрудненных условиях

общее количество значимых различий между стимулами уменьши-лось с 30 до 17, т.е. почти в два раза. Но при этом в 2.5 раза увеличи-лось количество различий между выраженностью реакций на семан-тические стимулы (5 против 2). В первом случае значимо различались только пары семантических категорий «Я» и «Вина»; «Папа» и «Ра-дость». При ЗУС это пары: «Я» и «Папа», «Я» и «Секс», «Я» и «Вина», «Я» и «Будущее», «Папа» и «Радость». Это значит, что при ЗУС уменьшилось количество малоинформативных различий между семантическими и пустыми стимулами, и возросло количество разли-чий информативных. Это составляет 6.7% (при СУС) и 29.4% (при ЗУС). Десять пар различий одинаковы для обоих экспериментов (в

226

Таблице 9-2 они выделены курсивом); повторилось одно семантиче-ское различие («Я» – «Вина»). Зафиксированное при СУС различие «Папа» – «Радость» при ЗУС проявилось в противоположном направ-лении.

4. Обратимся к более тонким качественным отличиям между реак-циями на пустые и семантические стимулы при ЗУС. В правой части Рис. 9-1 можно заметить разницу как в величине 95% доверительного интервала, так и средних для общего МК-эффекта на семантические и пустые стимулы. В строке «Станд. откл.» Таблицы 9-1 для столбцов 4 и 5 также можно видеть, что семантические стимулы вызывают за-метно больший разброс в микромоторных реакциях. Эти различия не достигают уровня статистической значимости (по данным дисперси-онного анализа (ANOVA), F = 3.971; p < 0.066, n = 8).

Существенные качественные различия в реакциях на семантиче-ские и пустые стимулы были обнаружены при раздельном анализе по-ложительных и отрицательных МК-эффектов. Исходные данные при-ведены в Таблице 9-3.

Таблица 9-3. Положительные и отрицательный МК-эффект на

семантические и пустые стимулы Семантические Пустые "Да" "Нет" "Да" "Нет" Я 26 8 18 21 Папа 9 19 13 17 Мама 15 12 18 19 Радость 25 10 8 13 Страх 17 15 10 24 Секс 14 14 12 10 Вина 13 16 18 22 Будущее 12 16 11 22 Среднее 16.375 13.75 13.5 18.5Ст. откл. 6.093 3.576 4.00 4.870

Пояснение к таблице: «Да» означает превышение МК-эффекта +1, «Нет» - МК-эффект ниже -1.

Графически соотношения средних и 95% доверительных интерва-

лов приведены на Рис. 9-2, а динамические взаимоотношения – на Рис. 9-3 и 9-4.

227

Рис. 9-2. Положительный и отрицательный МК-эффект на се-

мантические (слева) и пустые (справа) стимулы При взгляде на Рис. 9-2 сразу бросается в глаза противоположная

направленность соотношения средних в левой и правой частях ри-сунка. МК-эффект «Да» на семантические стимулы превосходит МК-эффект «Нет»; на пустые стимулы – наоборот. При этом отрицатель-ный МК-эффект на пустые стимулы появлялся статистически досто-верно чаще, чем отрицательный МК-эффект («Нет») на семантиче-ские (Вилкоксона Т = 4.0, Z =1.960, p < 0.05, n = 8), и еще чаще, чем положительный МК-эффект («Да») на пустые стимулы (Вилкоксона Т = 2.0, Z = 2.240, p < 0.025, n = 8). Это значит, во-первых, что пустые стимулы, как правило, существенно реже вызывают МК-эффект, чем «ошибочно» его вызывают семантические. Во-вторых, при пустых стимулах МК-эффект существенно чаще отсутствует, чем присут-ствует.99

Заметно различаются и стандартные отклонения: для положитель-ного МК-эффекта на семантические стимулы оно максимально (см. Таблицу 9-2) и равно σ = 6.093. Это означает, что этот параметр лучше различает между собой семантические категории. Напротив, отрица-тельный МК-эффект на семантические стимулы максимально «ин-дифферентен» к семантическому содержанию стимулов (σ = 3.576). Вместе с тем, алгебраическая сумма этих двух параметров (общий МК-эффект), из всех здесь используемых, оказался наиболее чувстви-тельным к семантическому содержанию стимулов: стандартное от-клонение его равно σ = 9.441 (см. Таблицу 9-1). Аналогично, общий

99 Сказать, что он присутствует «ошибочно» не позволяют результаты предыдущей

главы, свидетельствующие об «эхо-реакции» на семантические стимулы, проявляющейся в положительном МК-эффекте на пустые стимулы.

Положительный и отрицательный МК-эффект на пустые стимулы

Пустые- "Да"Пустые- "Нет"

8

10

12

14

16

18

20

22

24


Положительный и отрицательный МК-эффект на семантические стимулы

Сем-"Да" Семант.-"Нет"10

12

14

16

18

20

22


228

МК-эффект для пустых стимулов (σ = 5.182) по информативности превосходит отрицательный и положительный МК-эффекты на пу-стые стимулы по отдельности (см. Таблицы 9-1 и 9-2). При этом ин-формативность МК-эффекта на семантические стимулы почти в два раза выше.

Третье отличие реакций на семантические и пустые стимулы со-стоит в характерных соотношениях между положительным и отрица-тельным МК-эффектами в обоих случаях. Графически это представ-лено на Рис. 9-3.

Рис. 9-3. Различия в динамике соотношений положительного и

отрицательного МК-эффекта на семантические (слева) и пустые (справа) стимулы

Отличие состоит в том, что положительный и отрицательный МК-эффект на семантические стимулы связаны друг с другом отрица-тельной корреляцией (Спирмена R = -0.922, p < 0.001, n = 8). Это отношение хорошо аппроксимируется как линейной, так и экспо-ненциальной моделью с объяснением около 87% общей дисперсии (что очень неплохой результат). Это означает, что с увеличением по-ложительного МК-эффекта («Да») на данную категорию одновре-менно уменьшается, количество ответов («Нет»). В отличие от реак-ций на семантические стимулы, МК-эффект на пустые такой законо-мерностью не обладает (Спирмена R = 0.074, p < 0.181, n = 8). Эти закономерности графически отражены на Рис. 9-4.

Положительный и отрицательный МК-эффектна пустые стимулы

ЯПапа


СтрахСекс


6

8

10

12

14

16

18

20

22

24

26

Пустые- "Нет" Пустые- "Да"

Положительные и отрицательный МК-Эффектна семантические стимулы

ЯПапа


СтрахСекс


6

8

10

12

14

16

18

20

22

24

26

28

Семант. - "Да" Семант. - "Нет"

229

Рис. 9-4. Различие в характере связей между положительным

и отрицательным МК-эффектом для семантических (слева) и пу-стых (справа) стимулов

Таким образом, налицо статистически подтвержденные качествен-ные отличия микромоторных реакций на семантические и пустые сти-мулы и при затрудненных условиях стимуляции.

5. В восьмой главе был обнаружен эффект потенцирующего влия-ния подпороговой семантической стимуляции, приводящий к замет-ному повышению порога осознания стимулов. Есть все основания рассматривать этот эффект как критическое подтверждение семанти-ческой обработки подпороговых стимулов (см. также: Gaillard R. et al, 2006). Для того, чтобы обнаружить подобный эффект при полном неосознавании стимулов (ЗУС), я исходил из следующего рассужде-ния. Согласно выводам Дж. Брунера (Брунер, Дж., 1977), категори-альная готовность пропорциональна вероятности появления стимула. В отечественной литературе (Шмелев, 1983) это соответствует фор-мированию «категориальной установки». Есть все основания считать (см. параграф 3.5), что это справедливо и для неосознаваемой стиму-ляции. Потенцирование тогда должно выражаться в повышении «от-зывчивости» ИСО на подпороговую стимуляцию, что выразится в увеличении вероятности появления сходных микромоторных откли-ков. Иными словами, прогностический эффект ИСО должен выра-жаться в повышении тест-ре-тест надежности МПД от серии к серии.

Проверка состояла в следующем. Сначала были получены 9 линей-ных корреляций результатов 10-й сессии для СУС и ЗУС серий с предыдущими девятью, соответственно. В обоих случаях был полу-чен явный тренд, состоящий в увеличении коэффициента корреляции от первой к девятой сессии (Рис. 9-5). Как и в случае осознанного рас-познания стимулов в предыдущем эксперименте (Глава 8), эти тренды хорошо аппроксимируется логарифмической кривой с параметрами R

Линейная аппроксимация связи между положительным и отрицательным МК-эффектом

для пустых стимулов

Я

Папа

Мама

Радость

Страх

Секс

Вина

Будущее

8 10 12 14 16 18 20 22 24 26Пустые - "Нет"

6

8

10

12

14

16

18

20

Пусты

е - "Да

"

Экспоненциальная аппроксимация Связи между положительным и отрицательным МК-эффектом

для семантических стиммуловy=3.7008+exp(3.26636+(-.06205)*x)

Я

Папа

Мама

Радость

Страх

Секс


8 10 12 14 16 18 20 22 24 26 28Семантические-"Да"

6

8

10

12

14

16

18

20

22

Сем

антические

-"Нет

"

230

= 0.985, p < 0.00001 для СУС и R = 0.896, p < 0.016 для ЗУС. На Рис. 9-6 слева представлена аппроксимация трендов при СУС и ЗУС, а справа – аппроксимация распознанных стимулов при СУС (копия рис. 8-3).

Выяснилось также, что между количеством распознанных стиму-лов при СУС и коэффициентами корреляции 10-й сессии с предыду-щими существует тесная корреляционная связь. Коэффициент нели-нейной (десятичный логарифм) регрессии между ними был равен R= .830, p < 0. 006, n = 9.

Рисунок 9-5. Логарифмическая аппроксимация роста линей-

ной корреляции десятой сессии при ЗУС и СУС с предыдущими сессиями (слева) и аппроксимация и количество распознанных стимулов при СУС (справа)

Сходство трех трендов может свидетельствовать о сходстве отра-

жаемых ими психических процессов. Если существует корреляция между трендами при СУС и трендом при ЗУС, это послужит основа-нием для вывода об антиципирующем потенцирующем влиянии под-пороговой стимуляции на последующее подпороговое восприятие неосознаваемых стимулов. Эта гипотеза нашла свое подтверждение. Между трендами тест-ре-тест надежности при СУС и ЗУС (Рис. 9-6, справа) существует корреляция, r = 0.632, n = 9. Правда, она несколько не достигает 5% уровня значимости (p < 0. 0.06). После переведения обоих трендов в логарифмическую шкалу корреляция между ними существенно повысилась и составила r = 0.782, p < 0.013 при n = 9.

Сходство трех трендов свидетельствовать о сходстве отражаемых ими психических процессов, поскольку они получены при помощи

ЗУС = -0.143+0.3372*log10(x)СУС = 0.0982+0.6222*log10(x)

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10

Сессии

-0.4

-0.2

0.0

0.2

0.4

0.6

0.8

Величина

корреляции

10-й

сессии с остальны

ми

Корр. 10-й с ост. ЗУС Корр. 10-й с ост. СУС

Y = 2.6281+9.1038*log10(x)

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10

Сессии

0

2

4

6

8

10

12

14

Количество

распознанны

х стим

улов

в сесии

231

идентичных операций. По совокупности фактов можно сделать вы-вод, что и при ЗУС наблюдается эффект потенцирования реакций в ряду повторяющихся сессий подпороговой стимуляции, аналогичный таковому при СУС, но не сопровождающийся осознанием содержа-ния стимулов.

6. Обратимся к анализу структурных взаимосвязей между микро-кинетическими реакциями. Здесь мы возвращаемся к тому, с чего начинается первая глава монографии: к фундаментальной для постро-ения всей теории идеи структурности имплицитного опыта (ИСО). К какой бы концептуальной схеме мы не обратились, создавая пара-дигмальную модель ИСО, «множественный морфизм», «коннотатив-ные значения», «субъективные семантики», «аффективные ком-плексы» и т.п., все подразумевают внутреннюю организацию. Логика этой организации связана с историчностью ее возникновения в онто-генезе, а источником являются доминирующие на различных этапах ее формирования ведущие отношения субъекта с миром. «Остатки прошлых деятельностей» – это и есть «геологические отложения» до-минирующих отношений. Историчность формирования изучаемой структуры предполагает существование тех или иных ретро-контек-стов, обусловливающих индивидуальную значимость подпороговых стимулов в момент формирования конкретной структуры опыта. Та-ким образом, обращаясь к исследованию структуры микрокинетиче-ских реакций в ответ на специально подобранные семантические ка-тегории стимулов, мы предполагаем получить «на выходе» интуи-тивно понятную структуру, соответствующую структуре ведущих от-ношений субъекта в ретро-контекстах его прошедших деятельностей.

Предположительно, в качестве наиболее значимых стимульных категорий должны были выступить объектные категории «Я», «Папа», «Мама» и «Секс». Они являются «психодинамически реле-вантными стимулами». Их значимость для формирования ведущих жизненных отношений не только интуитивно понятна, но и теорети-чески и практически обоснована (см. параграф 3.7). «Я» – ведущая категория Эго-психологии; родительские фигуры выступают в каче-стве базовых объектов в теориях объектных отношений и в классиче-ском психоанализе. «Секс» в психодинамической концепции является столь «могущественным» теоретическим конструктом, что его вклю-чение в качестве эмоционально значимой семантической категории едва ли нуждается в дополнительном обосновании. Категории «Страх» и «Радость» связаны с модальностью эмоций. «Вина» свя-зана как с первой группой категорий, так и модальностью пережива-ний. Категория «Будущее» была включена из соображений 1) связи ИСО с предвосхищением; 2) антиципирующим характером ИСО и 3) как фантазия, которая закономерно блокируется при доминировании депрессивного состояния (противоположность чувству вины и страху).

232

Одной из гипотез, которую позволяет проверить такой подбор стимулов, является вытекающее из модели ИСО предположение, что выраженность микрокинетического феномена связана с количеством структурных связей, образующихся между элементами системы ИСО. Ее подтверждением должна служить специфическая факторная структура пространства микромоторных реакций: максимальные нагрузки по факторам должны иметь, из перечисленных выше, пер-вые четыре объектные семантические категории.

Другая эмпирическая гипотеза состоит в том, что семантические категории Страх» и «Вина» в семантическом пространстве должны образовывать относительно компактную группу, а категория «Ра-дость» - нагружать противоположный полюс одного и того же фак-тора. С теоретической точки зрения, это может служить подтвержде-нием как семантического характера полученного пространства, так и участия валентности эмоций в его формировании.

Таблица 9-4. Факторные нагрузки микромоторных реакций не семантические стимулы (общий МК-эффект) до (слева) и после (справа) Varimax-normalized вращения на основе главных компо-нент

Семантические категории

Факторные нагрузки до вра-щения

Факторные нагрузки после вращения

F1 F2 F3 F1 F2 F3 Я 0.6105 -0.4422 -0.0654 0.7520 0.0833 -0.0069 Папа -0.2614 -0.4813 -0.7833 0.1434 0.0393 0.9442 Мама 0.2969 0.7791 -0.1670 -0.1178 -0.7906 -0.2901 Радость 0.4425 -0.5997 -0.2672 0.7206 0.1550 0.2890 Страх -0.7383 -0.1489 0.4046 -0.6128 0.5960 0.0129 Секс -0.1945 -0.7494 0.5415 0.1318 0.9328 -0.0722 Вина -0.8163 -0.1616 -0.3994 -0.5485 0.2009 0.7147 Будущее 0.7000 -0.2991 0.1157 0.7274 0.0395 -0.2494 Собственные веса факторов 30.80 26.17 16.84 29.28 24.06 20.47

Объясняемая дисперсия 73.8% 73.8%

Пояснение: жирным шрифтом выделены нагрузки, превышающие по модулю 0.50. Темный фон обозначает переменные, дающие имя фактору.

Проблема адекватности математической модели классификации –

ахиллесова пята всей экспериментальной психосемантики сознания (Артемьева Е.Ю., 1999; Серкин В.П., 2008). Традиционным для экс-периментальной психосемантики способом моделирования семанти-ческих пространств является факторный анализ. Эта тема уже обсуж-далась в предыдущей главе, параграфы 8.2 и 8.3. Структура факторов может быть представлена как в форме таблиц факторных нагрузок,

233

так и в форме рисунка размещения объектов в факторном простран-стве.

Из таблицы 9-4 видно, что факторная структура микрокинетиче-ских реакций на подпороговые семантические стимулы состоит из трех факторов, в сумме объясняющих около 74% исходной дисперсии матрицы, что позволяет говорить об их достаточной информативно-сти. До Varimax-вращения психологический смысл факторов можно интерпретировать как «Вина ↔ Будущее», «Мама ↔ Секс» и «Папа ↔ Секс». В «поле тяготения» первого фактора входят также семанти-ческие категории «Страх» и «Я»; к третьему фактору относится и ка-тегория «Радость». После Varimax-вращения первый фактор интер-претируется как «Я ↔ Страх», и в него входят категории «Вина», «Бу-дущее» и «Радость». Второй фактор интерпретируется как «Секс ↔ Мама», и он связан также с категорией «Страх». Третий, однополяр-ный фактор, интерпретируется как «Папа» с входящей в него катего-рией «Вина». Взаимное расположение семантических категорий при-ведено на Рис. 9-6.

Рис. 9-6. Размещение семантических категорий в факторном

пространстве микрокинетических реакций на семантические стимулы после Varimax-вращения. Слева пространство 1-го и 2-го факторов; справа – пространство 2-го и 3-го факторов.

В связи с выявленным в предыдущей главе связью реакций на пу-стые стимулы с субъективной значимостью семантических стимулов, может представлять интерес анализ семантических пространств, по-лученных на основе таких отсроченных эхо-реакций.

Я

Папа

Мама

Радость

Страх

Секс

Вина

Будущее

-1.0-0.8

-0.6-0.4

-0.20.0

0.20.4

0.60.8

1.01.2

Factor 2

-0.4

-0.2

0.0

0.2

0.4

0.6

0.8

1.0

Fact

or 3

ЯПапа

Мама

Радость

Страх

Секс

Вина

Будущее

-0.8 -0.6 -0.4 -0.2 0.0 0.2 0.4 0.6 0.8 1.0

Factor 1

-1.0

-0.8

-0.6

-0.4

-0.2

0.0

0.2

0.4

0.6

0.8

1.0

1.2

Fact

or 2

234

Таблица 9-5. Факторные нагрузки микромоторных реакций (общий МК-эффект для пустых стимулов) до (слева) и после (справа) Varimax-normalized вращения на основе главных компо-нент

Семантические ка-тегории

Факторные нагрузки до вра-щения

Факторные нагрузки после вращения

F1 F2 F3 F1 F2 F3 п.Я 0.6384 -0.3461 0.1638 -0.6810 0.1039 0.2823 п.Папа -0.3938 0.4824 -0.4036 0.7390 0.0456 0.0496 п.Мама 0.1190 0.7223 -0.3824 0.5634 0.5019 0.3358 п.Радость 0.5912 -0.3952 0.2475 -0.7253 0.0698 0.1900 п.Страх 0.8888 -0.1485 -0.3569 -0.4447 0.2090 0.8355 п_Секс -0.4628 -0.6990 -0.4331 0.0785 -0.9357 0.0927 п_Вина -0.5711 -0.7399 -0.2552 0.0276 -0.9620 -0.1118 п_Будущее -0.5193 0.1068 0.7576 -0.0105 0.0815 -0.9210 Собственные веса факторов 31.58 26.25 16.89 25.73 26.51 22.48

Объясняемая дис-персия 74.72% 74.72%

Пояснение: жирным шрифтом выделены нагрузки, превышающие по модулю 0.50.Темный фон обозначает переменные, дающие имя фактору.

Рис. 9-7. Размещение семантических категорий в факторном

пространстве микрокинетических реакций на пустые стимулы после Varimax-вращения. Слева пространство 1-го и 2-го факто-ров; справа – пространство 2-го и 3-го факторов.

Из таблицы 9-5 видно, что, как и в случае с реакцией на семанти-

ческие стимулы, микромоторные реакции на пустые стимулы также формируют три фактора. В сумме они объясняют даже несколько больший процент исходной дисперсии матрицы (около 75%). До Vari-max-вращения их можно интерпретировать как «Страх ↔ Вина»,

п.Яп.Папа

п.Мама

.Радость

п.Страх

п_Сексп_Вина

п_Будущее

-0.8 -0.6 -0.4 -0.2 0.0 0.2 0.4 0.6 0.8Factor 1

-1.2

-1.0

-0.8

-0.6

-0.4

-0.2

0.0

0.2

0.4

0.6

Fact

or 2

п.Я

п.Папа

п.Мама

п.Радость

п.Страх

п_Секс

п_Вина

п_Будущее

-1.2 -1.0 -0.8 -0.6 -0.4 -0.2 0.0 0.2 0.4 0.6Factor 2

-1.0

-0.8

-0.6

-0.4

-0.2

0.0

0.2

0.4

0.6

0.8

1.0

Fact

or 3

235

«Вина ↔ Мама» и «Будущее». После Varimax-вращения их можно ин-терпретировать как «Папа ↔ Радость», «Вина ↔ Мама» и «Будущее ↔ Страх». По первому фактору также заметно нагружены «Я» и «Мама»; по второму фактору – «Секс». Взаимное расположение мик-рокинетических реакций на пустые стимулы приведено на Рис. 9-7.

Сравнивая полученные семантические пространства можно уви-деть как сходства, так и различия.

Между объединениями неосознаваемых микромоторных реакций на семантические и пустые стимулы («эхо»-реакциями) удалось уста-новить следующие сходства:

1) объединяются категории «Я» и «Радость»; 2) «Секс» противопоставляется «Маме»; 3) «Будущее» противопоставляется «Страху»; 4) «Секс» объединяется либо с «Виной», либо со «Страхом» (нега-

тивные эмоции). 9.3. АНАЛИЗ РЕЗУЛЬТАТОВ

1. Усложнение условий стимуляции привело к запланированному результату: испытуемые не распознали ни одного стимула. Это поз-воляет соотносить полученные результаты всецело с реакцией на неосознаваемые стимулы. Сохранилось более 50% наблюдавшихся (Глава 8) различий в реакциях на разные категории стимулов, и при этом существенно возросла их общая информативность – различение семантических категорий. ЗУС привело к сглаживанию различий между проявлениями микрокинетических реакций на семантические и пустые стимулы, но при этом остались тонкие качественные разли-чия. Такое сглаживание, по всей вероятности, вызвано отсутствием МК-реакций, сопровождавших факт распознавания слов. При СУС распознание стимула в 100% случаев сопровождалось микрокинети-ческим феноменом (см. 8.2).

Как и в предыдущих экспериментах, обсуждаемые результаты со-держат доказательства семантической природы полученных законо-мерностей. В силу специфики объекта, они косвенные. Первая их группа состоит из качественных различий в реакциях на семантиче-ские и пустые стимулы. Информативность реакций на семантические стимулы почти в два раза выше, чем на пустые, и для них наблюда-ются логичные обратные соотношения между «Да» и «Нет» реакци-ями: чем больше одних, тем меньше других для данной семантиче-ской категории. Для реакций на пустые стимулы зависимость проти-воположна: «Да» и «Нет» реакции связаны слабой положительной корреляцией (см. Рис. 9-4).

2. Семантический характер закономерностей подтверждается и за-метным ростом коэффициентов корреляции предыдущих сессий с ре-зультатами 10-сесии эксперимента. Так как этот тренд при стандарт-ных условиях стимуляции (Глава 8) был тесно связан с количеством

236

распознанных подпороговых стимулов, можно сделать вывод, что и при полностью неосознаваемой стимуляции происходят аналогичные процессы, но уже не ведущие к осознанию стимулов.

Как стало ясно из обзора экспериментов по подпороговой семан-тической активации (см. 3.5), неосознаваемый семантический прайм служит формированию категориальной готовности (категориальной установки) для последующего восприятия. Моя концепция имплицит-ных структур опыта также предполагает их прогностическую направ-ленность. Исходя из этого, подпороговая семантическая стимуляция в последовательности сессий должна «оживлять» ИСО, что, в свою очередь, проявляется в повышении вероятности их проявления в сле-дующей сессии. Это мы и наблюдаем в означенных выше трендах тест-ре-тест надежности.

Тренд возрастания тест-ре-тест надежности в групповых данных означает конвергенцию к общему паттерну реакций, отражающему групповые закономерности. Эти закономерности выражают лежащую в их основе семантическую структуру ИСО.

3. Следующая группа результатов, подтверждающих семантиче-скую природу полученных закономерностей, носит уже не математи-ческий, а содержательный характер. Как и в предыдущем исследова-нии (Глава 8), на основе МКФ оказалось возможным реконструиро-вать достаточно устойчивую семантическую структуру, операцио-нальной моделью которой в соответствии с методологией экспери-ментальной психосемантики сознания, являются факторные про-странства. После Varimax-вращения первый фактор трехмерного се-мантического пространства интерпретируется как «Я ↔ Страх», и в него входят категории «Будущее» и «Радость». Второй фактор интер-претируется как «Секс ↔ Мама», и он связан также с категорией «Страх». Третий, однополярный фактор, интерпретируется как «Папа» с входящей в него категорией «Вина».

Полученная структура может быть проецирована на известные теории, в частности, психоанализ, как критерий конструктной валид-ности процедуры МПД. Обратившись к таблице 9-4 можно видеть, что восемь из одиннадцати семантических категорий, задающих название факторов (до и после вращения) соответствуют гипотезе о том, что «Я», «Папа», «Мама» и «Секс» являются ведущими системо-образующими категориями ИСО в изучаемом сегменте имплицит-ного опыта. Теоретически это обосновывается психодинамическими теориями личности (см. параграф 3.7), и совпадает со списком лич-ностно-значимых стимулов, приведенным Смирновым с соавторами (Смирнов И.В. и соавт., 1996) на основе их собственных исследова-ний АЛЛИ (см. параграф 1.5, 3.1, 3.8). Предсказать, что будут полу-чены всего три фактора, основываясь на психодинамических концеп-циях, было невозможно. А вот их содержание оказалось вполне пред-

237

сказуемым. Структурообразующую роль основных объектных кате-гории и сексуального влечения в ИСО трудно назвать случайным ре-зультатом.

Налицо конвергенция выводов, сделанных на основании разных методов исследования одного и того же объекта - бессознательного. Трудно найти лучшее подтверждение конструктной валидности МПД. С одной стороны, процедура МПД операционально не осозна-ется (не осознает как «вопрос», так и «ответ» испытуемого). С другой стороны, в качестве интуитивно понимаемой структуры имплицит-ного опыта «на выходе» мы получили те же результаты, которые по-лучили другие исследователи бессознательного с помощью собствен-ных технологий исследования.

Устойчивая факторная структура была получена на основании как реакций на семантические, так и на пустые стимулы, следовавшие за семантическими. Поскольку тема неосознаваемых семантических структур опыта впервые исследуется посредством факторного ана-лиза, заранее выдвигать содержательные гипотезы о подобных соот-ношениях было бы преждевременно. Даже о психологических меха-низмах, лежащих в основе реакций на семантические и «эхо»- реак-ций на пустые стимулы можно рассуждать только гипотетически. Кроме того, 10 испытуемых не могут серьезно рассматриваться в ка-честве репрезентативной выборки как основания для обобщений от-носительно общей структуры ИСО в изучаемой области стимуляции. На другой выборке мы рискуем столкнуться с иной конфигурацией реакций. Тем не менее, повторяемость связей внутри нашей выборки, конвергенция данных, выразившаяся в тренде тест-ре-тест надежно-сти, является свидетельством закономерности эмпирически наблюда-емой структуры.

Замечу, что полного совпадения между этими пространствами быть не должно. Эхо-реакции на семантическую стимуляцию могут быть связаны с разными психологическими механизмами и законо-мерностями актуализации ИСО. Это следует из неоднократно наблю-давшихся фактов несовпадения интенсивности проявлений тех и дру-гих. Например, обратившись к рисунку 9-1 можно видеть, что при вы-сокой интенсивности реакций на семантические стимулы «Я» и «Ра-дость» не наблюдается столь же интенсивных реакций на следующие за ними пустые стимулы. А вот эхо-реакция на категорию «Секс» яв-ляется самой значительной, при том, что реакция на семантические стимулы этой категории весьма скромная. И, наконец, к такому вы-воду приводит анализ факторной структуры реакций на пустые сти-мулы. Из таблицы 9-5 видно, что восемь из одиннадцати максимально нагруженных по факторам категорий («Страх», «Вина», «Радость» и «Будущее») не являются объектными. Это зеркально противопо-ложно пространству реакций на семантические стимулы.

238

Наиболее правдоподобная гипотеза о психологическом смысле эхо-реакций состоит в их связи с актуальной эмоциональной значи-мостью подпорогового стимула. Непосредственная же реакция на се-мантический стимул связана с ретроконтекстом и «мощностью» акту-ализируемой стимулом ИСО. Косвенным основанием для этих гипо-тез является преимущественная связь эхо-реакций с семантическими категориями эмоционального,100 а не объектного содержания.

4. Для интерпретации получаемых с помощью МПД семантиче-ских пространств необходимо понимание психологического смысла, которое следует приписывать взаимному расположению в них объек-тов. Поскольку «категория – это определенный класс прообразов определенной реакции» (Шмелев А.Г, 1983, с. 14), полученные фак-торные пространства эксплицируют (моделируют) психологические прообразы (скрытые причины) микрокинетических реакций на под-пороговые стимулы. «В категорию входят функционально эквива-лентные стимулы – вызывающие одну и ту же или сходную реакцию, а не просто физически сходные стимулы» (Там же, с. 19). Значит, по-нять психологический смысл полученного категориального про-странства можно только раскрыв психологическую природу лежащей в его основе функциональной эквивалентности стимулов. Исходя из теоретической модели единиц анализа ИСО, таковыми психологиче-скими конструктами являются «субъективная значимость», «активи-рованность», «валентность эмоции» и «совместная активация».

Субъективная значимость выражается в 1) факторных весах се-мантических категорий и структуре факторов (структурная значи-мость), и в 2) частоте и интенсивности проявления соответствующих им микрокинетических реакций (интенсивность). Это следует из двух теоретических положений модели ИСО.

Первое положение состоит в «структурности» ИСО, из чего сле-дует, что «мощность» непроизвольных возмущений, проявляющихся в микромоторике, должна соответствовать количеству структурных связей (семантических морфизмов), одновременно актуализирую-щихся в ответ на подпороговый стимул. Таким образом, факторную структуру реакций на семантические категории можно рассматривать как модель системы сформировавшихся в онтогенезе ретро-смыслов использованного нами набора семантических стимулов. Приставка «ретро» добавляется в соответствии с моделью ИСО, предполагаю-щей, что основанием для актуализации определенной ИСО является латентная значимость семантического стимула в ретро-контексте.

Второе положение основано на предположении о «слоистой» структуре ИСО, содержащей в себе историю подавления (сдержива-ния) неуместного их проявления в различных жизненных ситуациях.

100 Но не с валентностью эмоций.

239

Это положение соответствует теории А.Р. Лурии выражения кон-фликта установок в движении, и нашло свое косвенное подтвержде-ние в исследовании шестой главы монографии. Это значит, что ин-тенсивность МКФ должна отражать, наряду с прочим, уровень внут-ренней конфликтности конкретной структуры опыта. Таким образом, степень выраженности МКФ определяется как обширностью семан-тических связей, так и их конфликтностью и частотой актуализации.

Конструкт «совместная активация» связан с тем, что факторный анализ основан на ковариациях признаков. Это означает, что близость в семантическом пространстве сигнализирует о частоте совместной актуализации двух и более структурных элементов ИСО, связанных с данной семантической категорией. Например, если мы наблюдаем близость в таком пространстве категорий «Секс» и «Страх» (рис. 9-5), это означает, что при подпороговом предъявлении стимулов кате-гории «Секс» часто происходит актуализация тех же имплицитных структур опыта, что и при предъявлении стимулов из категории «Страх». Если «Секс» и «Мама» разнесены по противоположным по-люсам одной из осей пространства, это означает, что при актуализа-ции ИСО, связанной с образом матери, не актуализируются ИСО, свя-занные с сексом.

Одним из признаков конструкта «субъективная значимость» ИСО является интенсивность реакции, относительная выраженность в единицах стандартного отклонения (см. Рис. 9-1). В данной выборке испытуемых субъективно значимыми структурами являются «Я» и «Радость». Но, как видно из сравнения этого признака со структур-ным показателем значимости (нагрузкой по фактору семантического пространства), они не всегда совпадают. Так, категория «Я» занимает ведущее место как по выраженности в стандартных единицах, так и в факторном весе по первому фактору семантического пространства после вращения. Но вот категория «Папа», имея высокую нагрузку по третьему фактору, при этом имеет самое низкое значение по суммар-ным реакциям.

Это снова возвращает нас к различию между частотой и силой ак-туализации ИСО – с одной стороны, и ее местом в общей структуре реакций на остальные семантические стимулы – с другой. Факторная нагрузка определяет корреляцию признака с фактором (в последнем случае с фактором «Папа»), экстрагированным как часть общей структуры реакций на все остальные использованные стимулы. При другом наборе стимулов, вероятно, мы получили бы иную факторную структуру. Вывод: ИСО, связанная с категорией «Папа», не связана с сильной дезорганизацией моторики, но имеет большое значение как структурный элемент. Возможно, это связано с тем, что большин-ство наших испытуемых росло в неполных семьях, без отцов.

240

Таким образом, необходимо различать значимость ИСО как вы-раженность ее проявления в ответ на стимуляцию, от ее значимо-сти в качестве системообразующего элемента структуры в целом.

5. Первый фактор семантического пространства после Varimax-вращения (Рис. 9-5) образован полюсами «Страх + Вина» ↔ «Я + Будущее + Радость». Этот фактор аналогичен фактору «Оценка» классического семантического дифференциала. На одном полюсе объ-единяются категории с отрицательной эмоциональной валентностью, а на другом – с положительной. Хотя только «Радость» обладает несо-мненной положительной валентностью, нет оснований предполагать, что «Будущее» для наших испытуемых окрашено отрицательными эмоциями. Это же справедливо и для категории «Я» (самооценка). Этот фактор выражает и другую известную психологическую законо-мерность. «Фрустрация будущего» является характерным признаком депрессии, поэтому одновременная актуализация имплицитных структур опыта, связанных с будущим и с чувством вины, мало веро-ятна, что и выражено этим фактором. Таким образом, наличие этого фактора, и его главенствование в пропорции объясняемой дисперсии (29.28%) позволяет сделать важный вывод об участии валентности эмоций в формировании имплицитных структур опыта. Но это не рав-нозначно утверждению, что валентность эмоций выражается в микро-движениях. Проявление обсуждаемого фактора, скорее всего, опосре-довано признаком совместной актуализации ИСО, являясь качеством самой структуры, а не формой ее проявления в движении.

Наличие аффективно-смысловой составляющей в структуре полу-ченных факторов критично для доказательства правильности теоре-тической модели ИСО и того, что в микрокинетическом феномене от-ражаются не физиологические, а психологические закономерности: физиологические реакции не имеют оценочного компонента. Но по-добного противопоставления не наблюдалось в факторных простран-ствах предыдущих глав, и не везде оно выражено в индивидуальных семантических пространствах испытуемых. В связи с первостепенной важностью такого вывода, полученные здесь результаты нуждаются в дальнейшей экспериментальной проверке.

6. Рассмотрим теперь вопрос надежности метода МПД. К сожалению, тест-ре тест надежность отдельных сессий МПД не-

высока, что следует из величины коэффициентов корреляции преды-дущих сессий с 10-й сессией. Это является существенным его недо-статком. Из рисунка 9-6 можно также заметить, что после 4-й сессии не наблюдается существенных приращений надежности. Думаю, это отражает общую стохастичность актуализации ИСО, о которой гово-рилось в первой главе. Сравнение трендов Рис. 9-6 также свидетель-ствует о том, что на тест-ре-тест надежность МПД влияют условия стимуляции: ее усложнение приводит к снижению корреляций.

241

Но надежность любого теста связана с устойчивостью измеряемых им характеристик. Если частные проявления стимуляции не столь легко воспроизводимы при ретестировании, этого нельзя сказать о воспроизводимости структурных характеристик ИСО. Обратимся к повторяемости структуры микрокинетических реакций в сериях экс-периментов. В главе 7 мы видели, что устойчивость реакций наблю-далась лишь в отношении наиболее «мощных» ИСО. Тогда в качестве таковых выступили «Папа» и «Мама». Причем тест-ре-тест устойчи-вость достигала 70%. Достоверность факторных структур в экспери-ментах седьмой – девятой глав составляет 70-75%.

О межгрупповой структурной устойчивости факторов, реконстру-ируемых на основании микромоторных реакций на семантические стимулы, свидетельствует сравнение факторных структур, получен-ной на основании исследования разных выборок испытуемых (Главы 7, 8 и 9). Во всех трех случаях были получены два фактора «Мама» и «Папа». То, что в первом исследовании было получено только два фактора, объясняется тем, что в качестве стимулов категории «Я» здесь не использовались фамилия, имя и отчество испытуемых, а ме-стоимения «я» и «мое».

Можно также видеть, что в каждой из трех полученных на незави-симых группах факторных структурах имеется семантическое объ-единение «Страх + Секс». В семантических пространствах, представ-ленных в седьмой и восьмой главах, один из факторов представляет полярность «Папа» ↔ «Страх + Секс», а в семантических простран-ствах, представленных в восьмой и девятой главах, один из факторов представляет полярность «Я + Будущее» ↔ «Страх».

Противопоставление «Страх ↔ Будущее» проявилось и в семан-тическом пространстве эхо-реакций на семантические стимулы. По-мимо этого, выявились и другие совпадения между реакциями на се-мантические и пустые стимулы (эксперимент данной главы).

Повторяемость ряда структурных особенностей пространств реак-ций на семантические и на пустые (следующие за семантическими) стимулы позволяет сделать вывод не только о математической надеж-ности полученных факторных структур. Семантическая структура оказалась относительно устойчивой и к разным операциональным процедурам получения (непосредственные и отсроченные реакции).

ВЫВОДЫ 1. Первая и вторая гипотезы исследования подтвердились полно-

стью. Микрокинетические реакции возникают в ответ на неосознава-емые стимулы. При неосознавании семантического значения стиму-лов микрокинетический феномен по-прежнему остается семантиче-ски специфичным.

242

2. Третья гипотеза подтвердилась лишь частично. Прямых количе-ственных различий между микрокинетическими реакциями на семан-тические стимулы и эхо-реакции на следующие за ними пустые сти-мулы обнаружено не было. Вместе с тем наблюдались тонкие каче-ственные различия, основанные на надежных статистических крите-риях. Это означает, что эти реакции соотносятся с различными неосо-знанно протекающими психическими процессами. В связи с этим они имеют различную психологическую интерпретацию.

3. Четвертая гипотеза подтвердилась. Подпороговая стимуляция оказывает антиципирующий потенцирующий эффект на неосознава-емое восприятие семантических стимулов в повторяющихся сериях эксперимента.

4. Пятая гипотеза получила свое подтверждение. Факторная струк-тура, основанная на микрокинетических реакциях на подпороговые семантические стимулы, обладает интуитивно понятным смыслом, и релевантна основным теоретическим конструктам психоанализа и теории объектных отношений: «Я», «Секс», «Отцовская фигура» и «Материнская фигура».

5. Исходя из теоретической модели единиц анализа ИСО и на ос-нове полученных результатов, функциональная эквивалентность сти-мулов в полученных семантических пространствах определяется пси-хологическими конструктами «субъективная значимость», «активи-рованность», «валентность эмоции» и «сходство – различие».

6. Необходимо различать значимость ИСО как выраженность ее проявления в ответ на стимуляцию, от ее структурной значимости. Субъективная значимость стимулов выражается в 1) факторных весах семантических категорий и структуре факторов (структурная значи-мость в качестве системообразующего элемента структуры ИСО в це-лом), и в 2) частоте и интенсивности проявления соответствующих им микрокинетических реакций (интенсивность как выраженность ее проявления в ответ на стимуляцию).

7. Полученная факторная структура содержит признаки влияния валентность эмоции на формирование семантического пространства

243

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В ходе проделанного исследования, которое еще далеко от своего завершения, был сформулирован большой список теоретических, тех-нических и экспериментальных задач. По ходу развития исследова-ния и осмысления промежуточных результатов появлялись новые за-дачи и формулировались и переформулировались исходные гипо-тезы. Это естественный путь познания, которые, как правило, суще-ственно расходится с формальной структурой изложения его резуль-татов. В заключении я не стремлюсь заново изложить все этапы и вы-воды. С ними можно познакомиться в соответствующих главах. Свою задачу здесь я вижу в очерке исследования как целого, как оно мне представляется после завершения работы над текстом.

1. Главной целью проекта было создание метода (МПД), свобод-ного от ограничений классических психодиагностических техник. От кажущегося неизбежным обращения за информацией к зоне рефлек-сивного сознания испытуемого. Эту задачу удалось решить, прибег-нув к двум методическим приемам: (1) использованию подпороговой семантической стимуляции и к (2) анализу непроизвольных микромо-торных модуляций простого произвольного движения (микрокинети-ческого феномена – МКФ). С этой целью была создана компьютерная программа проведения эксперимента и обработки результатов. Де-тальное описание ее модулей не входило в задачу монографии.

Решить техническую задачу – как это сделать, оказалось не легче, чем ответить на вопрос: а что же собой представляет собственный объект исследования метода МПД? Термина «бессознательное» явно недостаточно для объяснения экспериментальной феноменологии. Это привело к созданию теоретической модели единицы анализа им-плицитных структур опыта (ИСО), чему посвящена первая глава монографии. Это понятие объединяет содержание индивидуального опыта субъекта, актуально не представленное в его сознании, но мо-гущее быть эксплицировано через рефлексию либо косвенным путем «от третьего лица» как проявляющиеся в иных психических процес-сах. В представленной модели обобщен ряд подходов, начиная с глу-бинной психологии, и вплоть до современных теоретических моделей экспериментальной психосемантики сознания и теорий социального поведения. Полученная модель позволила обосновать эксперимен-тальные гипотезы и интерпретировать получаемые эмпирические факты.

«Во главе угла» теоретического анализа стояла предполагаемая связь микромоторного ответа с эмоциональной значимостью подпо-рогового стимула. В ходе теоретического анализа противоречие, воз-никшее из предположения о существования «неосознаваемых эмо-ций», было переформулировано в задачу поиска «эмоциональной

244

метки» в структурах долговременной памяти, способной «разворачи-ваться» в процесс – осознаваемое эмоциональное переживание. Тео-ретический анализ показал, что искомая эмоциональная метка в им-плицитных структурах опыта не только существует, но играет, чуть ли не центральную роль в их формировании. Такие индивидуально-специфичные эмоциональные метки, объединяющие представления в имплицитных структурах опыта я обозначил как «ретро-смыслы», обуславливающие «идеографические коннотативные значения стимулов (ИКЗС)». Семантический принцип формирования долго-временной памяти при этом приобретает многомерность, органично включая в себя аффективные, физиологические и, что важно в кон-тексте моего исследования, – моторные компоненты: произвольные и непроизвольные программы действий. Эмоциональная значимость стимулов апеллирует к мотивационно-смысловым образованиям лич-ности, актуальным на момент возникновения ИСО (к психологиче-скому ретро-контексту). В момент своего возникновения ИСО абсо-лютно и неизбежно целесообразны, и возникают как форма анти-ципации будущего. Их актуализация в ответ на стимул здесь и теперь также имеет антиципирующий смысл.

В основу теоретической модели единицы анализа ИСО была поло-жена концепция значения как множественного морфизма (А.Г. Шме-лев). Одним из морфизмов ИСО являются моторные программы, ру-диментарно проявляющиеся в микрокинетическом феномене. Но в этой части сформулированная модель нуждалась в дополнительном теоретическом анализе и экспериментальной валидизации. И эмпири-ческие подтверждения были получены.

Все пять теоретических гипотез, обозначенных во введении, нашли свое эмпирическое подтверждение.

2. Представленная в монографии теоретическая модель ИСО – это парадигмальная модель структуры, а не процесса. Здесь психическая структура и процесс это не просто способы теоретического мышления о психическом, – это две различные формы существования психиче-ского содержания, и имеют прямое отношение к вопросу о сознании и бессознательном. В генетическом плане структура (при ее форми-ровании) является дериватом и «сверткой» процесса, «свернутой опе-рацией», ранее сформированным в онтогенезе функциональным пси-хическим органом. В большинстве рассмотренных в первой главе концепций «пребывание содержания в форме структуры» означает неосознанность этого содержания. При актуализации структуры («дискрета состояния», «субъективной семантики», «смысловой дис-позиции» и т.п.) происходит ее обратная «развертка» в процесс (про-цессы). В этом смысле, и чувство – это автоматизированное дей-ствие по производству собственных эмоций. Процесс является непременным условием осознания. Здесь возникает интригующая ме-тодологическая проблема: как «запустить» (при диагностике) то, что

245

находится вне времени, не превращая это в процесс (не переводя в осознание)? Представляется, что самым логичным способом является применение подпороговой стимуляции и отслеживание реакции на нее в миллисекундном диапазоне изменчивости. Такой «ловушкой» миллисекундного возмущения служат регистрируемые в МПД мик-ромодуляции произвольного движения на протяжении нескольких се-кунд после подачи стимула.

3. Различение между структурной и процессуальной парадигмами изучения сознания может быть спроецировано на традиционную для современных психофизиологических и когнитивных теорий двухсту-пенчатую схему процесса возникновения ощущения либо осознава-ния. По данным экспериментов с динамическим картированием мозга и интрокраниальным отведением вызванных потенциалов (Глава 2), подпороговые словесные стимулы вызывают активацию в ряде обла-стей, обеспечивающих семантическую обработку, и оказывают кон-текстное влияние на управляющие зоны мозга. Доказано также, что подпороговые семантические стимулы неосознанно дифференциру-ются по параметрам «угрожающие – нейтральные», «активирующие – нейтральные» и «положительные – отрицательные».

Согласно развиваемой мной концепции, первый, практически мгновенный, этап актуализации имплицитных структур опыта связан с рефлекторной (без компонента обратной связи) активацией сформи-рованного в прошлом целостного многомерного смыслового мор-физма. Эта актуализация совпадает с рефлекторной активизацией проекционных, эмоциональных и управляющих структур мозга, пред-ставляя первый (неосознаваемый) этап обработки перцептивной ин-формации. Следующий за этим этап мозговой активности представ-ляется в психофизиологических и когнитивных теориях в форме цик-лического процесса обработки и сличения информации, сопровожда-ющийся осознанием стимуляции. В моей концепции второй этап моз-говой активности соответствует развертыванию структуры значения в операцию, в приводящий к осознаванию процесс.

4. При применении МПД подпороговый неосознаваемый стимул рефлекторно активирует имплицитные структуры опыта (эта акти-вация не связана с большой затратой времени), но не запускает в пол-ном объеме процессы, развернутые во времени. Поэтому стимул не осознается, хотя и обрабатывается семантически. Будь это иначе, наша зона осознавания была бы перегружена массой ненужной ин-формации, да и вообще вопрос об осознавании бессознательного не стоял бы столь остро. Проведенное в третьей главе обзорное иссле-дование и экспериментальные исследования второй части моногра-фии подтвердили, что семантическая обработка неосознаваемого сти-мула не нуждается во времязатратных процессах, как и предполагает структурная парадигма активации ИСО. Актуализация некоего сег-

246

мента индивидуального опыта, как предполагают и результаты когни-тивных исследований (см. Главы 2 и 3), происходит симультанно, единовременно по всем «направлениям» (морфизмам). Здесь нет ме-ста последовательно протекающим процессам перебора признаков, выдвижению когнитивных гипотез, сравнению с эталонами и пр. Ре-флекторная актуализация ИСО имеет бессубъектный характер (но создает иллюзию субъектности). «Рефлекторный» здесь указывает не на механизм ее образования («по Павлову»), а на способ актуализа-ции: «стимул – реакция» без подключения петель коррекционной об-ратной связи. Такая одновременность и кратковременность отличает этот процесс «имплицитного понимания» от развернутого во времени осознанного интенционального процесса осмысления. Проведенные эмпирические исследования (Главы 8 и 9) подтвердили, что актуали-зация структуры вовсе не обязательно равнозначна развертке в смысле протекающего в масштабах субъективного времени психиче-ского процесса. Процесс такой актуализации имплицитных структур носит стохастический характер, а смысловое содержание играет роль своеобразного аттрактора.

5. Есть все основания считать (см. Главу 3, 8 и 9), что подпорого-вый стимул (прайм) способен создавать смысловую антиципирую-щую установку к восприятию и способу анализа последующей под-пороговой и пороговой стимуляции. Это выражается не только в крат-ковременном прайминг-эффекте, на котором основано большинство современных исследований когнитивного бессознательного. Форми-руется неосознаваемая категориальная установка восприятия после-дующих подпороговых стимулов, с возможностью инициировать вто-рой этап актуализации ИСО, связанный с частичным их осознанием, и с более длительным последействием актуализации ИСО. С этим связана проблема: а как это должно выглядеть, если «запуск» ИСО останется, все же, неосознанным для субъекта? Эмпирические факты (Глава 7, 8 и 9) свидетельствуют, это проявляется в микрокинетиче-ском феномене (МКФ), соразмерном по микро-временному периоду существования с миллисекундным промежутком актуализации ИСО. В восьмой главе были также продемонстрированы факты более про-должительного эффекта подпороговой стимуляции. Это эффект воз-растания количества осознаваемых подпороговых стимулов в ходе повторяющихся экспериментальных сессий, связанный с ним тренд тест-ре-тест надежности МПД, и наблюдающийся «эхо-эффект» под-пороговой стимуляции в микромоторных реакциях на подпороговый и околопороговый стимул.

6. Теоретически, связь неосознаваемых психических процессов с микромоторикой обоснована представлением о так называемой «внутренней моторике» и уже ставшими классическими представле-ниями психофизиологии о моторике как «завершающем этапе любой психической деятельности». Основной теоретический анализ связи

247

моторики со структурой ИСО был проведен в четвертой главе. Жи-вое движение очень специфично с точки зрения временных представ-лений о сознании. Оно «погружено» в глубинный амодальный уро-вень сознания, гипотетически, обеспечивая его семантическое един-ство (В.П.Зинченко). Как и ИСО, моторика обладает свойствами ан-тиципации, поскольку живое движение происходит симультанно, а осознавание происходит дискретно и отстает от него более чем на 100 мс. Идея применения МПД основана на том, что индивидуальные структуры опыта актуализируются во временных масштабах, со-размерных микродвижениям. В этом миллисекундном интервале антиципирующую установочную функцию движения обеспечивает самый древний – руброспинальный – уровень его организации, и сформировавшиеся в онтогенезе «технические фоны» и автоматизмы уровня синергий и зрительного пространственного поля (Н.А. Берн-штейн). В имплицитных структурах опыта антиципирующая компо-нента движения играет роль установочного элемента моделей буду-щего, содержащих в готовом виде «консервы» опыта. Поскольку в ИСО действие объединено с его смыслом (аффективная и предметная составляющая значения), это сообщает предвосхищению не только чисто техническое, но и смысловое наполнение. В микрокинетиче-ском феномене отражаются кванты движения и кванты смысла.

7. Микрокинетический феномен должен быть в большей мере про-явлен для так называемых реальных (а не декларативных) систем зна-чений субъекта. Логика внутренней организации ИСО связана с исто-ричностью их возникновения в онтогенезе, а источником являются доминирующие на различных этапах их формирования ведущие от-ношения субъекта с миром. Ретро-контекст, как правило, не совпа-дает с актуальным здесь и теперь контекстом поведения. Пока нет до-статочных оснований говорить о конечном списке параметров ретро-контекста и об их относительной роли. Важнейшими его компонен-тами являются актуализированные («там и тогда») мотивы, потреб-ностное и эмоциональное состояние субъекта, а также актуально вос-принимаемые характеристики и содержание образа ситуации. Исходя из семантической многозначности стимульного слова, следует пола-гать, что при подпороговой стимуляции его имплицитный смысл определяется не столько актуальным контекстом, сколько ретро-кон-текстом. Так я переформулировал мысль Е.Ю. Артемьевой о том, что субъективные семантики являются «остатками прошлых деятельно-стей». А раз так, то можно вести речь не только о ретро-контекстах, но и о ретро-смыслах. Таким образом, актуализируя с помощью под-пороговой стимуляции ИСО, мы изучаем структуру ретро-смыслов испытуемого, относительно изолированную от осознаваемых экспли-цитно декларируемых структур смыслов тех же семантических сти-мулов.

248

8. В отсутствии «прямых методов» исследования бессознатель-ного, теоретический вывод о связи МКФ с ретро-контекстами и ретро-смыслами пока удалось подтвердить только косвенными фактами. Факты эти таковы. Первый состоит в обозначенной выше неслучай-ной связи микрокинетического феномена (МКФ) с прогрессирующим осознанием испытуемыми подпороговых стимулов в повторяющихся экспериментальных сериях. Осознание происходило избирательно, и относилось к потенциально эмоционально-значимым словам, связан-ным с темой страха, секса, с собственным именем и с образами отца и матери. Феномен прогрессирующего осознавания стимулов в после-довательных сериях эксперимента подтверждает факт их имплицит-ной семантической обработки. Выяснилось, что подпороговые прай-минговые стимулы способны формировать категориальную уста-новку, предвосхищающую их повторное появление. Это, в конечном итоге, и приводит к их последующему частичному осознаванию.

Второй факт состоит в проявлении микрокинетического феномена как отсроченной «эхо»-реакции на индивидуально-значимые сти-мулы. Если описанный выше феномен частичного осознавания соот-носится с интервалами времени в дни и недели, эхо-реакция на значи-мые стимулы соотносима с временным интервалов в 4.5 – 10 сек. Хотя структурные закономерности эхо-реакций и отличаются от таковых для непосредственных реакций (см. Главу 9), они также связаны с субъективной значимостью подпороговых стимулов.

Третий факт состоит в нелинейной экспоненциальной форме вы-явленных зависимостей (Глава 8, 9), что предполагает влияние «тре-тьей силы» (кроме самого осознания) на частоту проявления МКФ в ответ на семантические стимулы. Предположительно, таковой явля-ется субъективная эмоциональная значимость стимула.

Четвертый факт состоит в присутствии признаков интуитивно по-нятной смысловой структуры в микрокинетических реакциях на се-мантические и следующие за ними «пустые» подпороговые стимулы. Эта структура проявилась в специфике факторных пространств, по-лученных на основании проявления МКФ. При этом наблюдалось определенное сходство в факторной структуре, экстрагированной на основе реакций на семантические и пустые стимулы. Наблюдались и некоторые структурные сходства факторных пространств, получен-ных на разных группах испытуемых, причем во всех случаях эти фак-торные структуры были достаточно надежны, объясняя около 70% дисперсии исходных матриц данных.

По совокупности полученных результатов можно сделать обобща-ющий вывод о том, что микрокинетические реакции основаны как на подпороговой семантической обработке вербальных стимулов, так и на их различной субъективной значимости. МКФ проявляется не ха-отично, а в соответствии с «внутренней логикой» актуализации им-

249

плицитных структур опыта. Существенно и символично, что эта ло-гика могла быть предсказана с опорой на психоаналитические теории, трактующие о ведущей роли образов отца, матери, «Я» и сексуаль-ного влечения в организации индивидуального опыта. Предположи-тельно, взаимодействие испытуемых с этими объектами в онтогенезе и формировало ретро-контекст, обусловивший значимость подпоро-говой стимуляции в наших экспериментах. Выраженность микроки-нетических реакций и структура восстановленных на их основе се-мантических пространств служит операциональной моделью ретро-смыслов примененных подпороговых стимулов для наших испытуе-мых.

9. Совокупность перечисленных фактов позволяет позициониро-вать МПД как инструмент психосемантики, несмотря на отсутствие традиционных приемов семантического либо субъективного шкали-рования. Статус метода определяется не формой измерительной про-цедуры. Он определяется релевантностью целям и задачам психосе-мантики сознания: реконструкции индивидуальной и групповой структур значений как структурных образующих Образа мира испы-туемых; пригодностью для изучения категориальной структуры со-знания, для выделения опорных категориальных признаков, объеди-няющих сходные объекты и дифференцирующих альтернативные ка-тегории. Семантические связи между стимулами в МПД реконструи-руются на основе сходства микромоторных проявлений.

10. Если категории есть классы функционально эквивалентных стимулов (Шмелев А.Г.), то полученные эмпирическим путем фак-торные пространства (Главы 7 – 9) являются категориальными. Ис-ходя из теоретической модели единиц анализа ИСО и на основе полу-ченных результатов, функциональная эквивалентность стимулов в полученных семантических пространствах описывается психологиче-скими конструктами «субъективная значимость», «активирован-ность», «валентность эмоции» и «совместная активация».

Субъективная значимость стимулов выражается в 1) факторных весах семантических категорий и структуре факторов (структурная значимость в качестве системообразующего элемента структуры ИСО в целом), и в 2) частоте и интенсивности проявления соответ-ствующих им микрокинетических реакций (интенсивность как вы-раженность ее проявления в ответ на стимуляцию).

Совместная активация – наиболее «прозрачно» операционализи-руемый конструкт по результатам МПД при факторной обработке микромоторных реакций. На одном полюсе фактора объединяются совместно актуализирующиеся, а на противоположных полюсах – ре-ципрокно актуализирующиеся семантические категории.

В структуре семантического пространства отражается признак «валентность эмоции». Это проявилось в поляризации первого фак-

250

тора по оценочному признаку (положительная – отрицательная) эмо-ции (Глава 9). Присутствие аффективно-смысловой составляющей в структуре полученных факторов критично для доказательства пра-вильности теоретической модели ИСО. Наличие «аффективных ме-ток» в структуре ИСО отличает структуры памяти как психические сущности, ретро-смыслы, от недифференцированных физиологиче-ских и ориентировочных реакций на раздражители. В связи с перво-степенной важностью такого вывода, полученные здесь результаты нуждаются в дальнейшей экспериментальной проверке.

11. Как любой диагностический метод, МПД нуждается в оценке психометрических параметров. Доказательством его конструктной валидности служат перечисленные доказательства наличия семанти-ческой обработки подпороговой стимуляции и семантической специ-фичности микромоторных реакций. В настоящее время нет возмож-ности привести доказательства его критериальной и конкурентной ва-лидности, поскольку в моем распоряжении нет альтернативного ме-тода, позволяющего прямо и непосредственно количественно «изме-рить» имплицитные структуры опыта. Доказательства связи выра-женности МКФ с субъективной значимостью стимулов содержатся в нашем совместном с А. Н. Косовой неопубликованном исследовании.

Данные по надежности теста неоднозначны. С одной стороны, тест-ре тест надежность индивидуальных исследований МПД суще-ственно уступает надежности опросников. С другой стороны, его надежность при выявлении устойчивых групповых структур ИСО, ка-ковыми, вероятно, являются темы, связанные с образом «Я», отца и матери, приближается к психометрическим требованиям, предъявля-ющимся к тестам (см. Главу 7). При настоящем состоянии разрабо-танности темы и метода, его следует применять серийно, не менее 4-5 сессий в серии.

12. МПД доказал свою пригодность для реконструкции групповой и индивидуальной структуры имплицитного опыта, а также для выяв-ления относительной субъективной значимости семантических сти-мулов. Но мы находимся лишь в начале пути исследования метода. Первоочередного решения требуют следующие проблемы: создание математических процедур выявления стимул-специфичных характе-ристик движения, уточнение психологического смысла диагностиче-ских признаков МПД, поиск отражения валентности эмоций в МКФ, поиск внешних критериев валидности, проведение межгрупповых ис-следований, сопоставление феноменологии МПД с клинической фе-номенологией, и т.д. В настоящее время ведутся исследования по всем означенным направлениям.

251

SUMMARY

This monograph is devoted to the study of micro-kinetic phenomenon (MKP), its abilities and restrictions for basic and applied research and psy-cho-diagnostics. MKP is motivated involuntary micro motor component of voluntary movement. Micro-kinetic phenomenon is seen as promising in-dicator of the semantic stimuli significance with individual and group.

The relevance of developing objective indicators of the semantic sig-nificance of stimuli is determined by difference between declarative and real meaning systems (A.G. Shmelev, 1983). The real meaning systems are the result of acquired and undergone experience, so they are involved in the regulation of the real-life behavior. In contrast, declarative meaning systems are the result of the superficial and formal acquisition of social experience. They regulate mainly communicative behavior of a person. In English-language literatures this problem is associated with the study of the internal determinants of social behavior: conscious and unconscious (implicit) attitudes (Strack F., Deutsch R., 2004; Greenwald AG et al., 2009).

What we have now is the problem of severe shortage of empirical meth-ods for the study of implicit structures of experience that determine spon-taneous (impulsive) behavior. The simultaneous existence of the two meaning systems and their complex interaction issues the theoretical chal-lenge of the study their discrimination and interrelations. From the perspec-tive of a psycho diagnostics and with the view of improving the predictive validity of psycho-semantic methods it is evident that developing the method used to study the real not declarative meaning systems is urgent.

The paradigm of micro-kinetic psycho-semantic detection (MPD), in contrast to the classical psycho-semantic experiment, is that the diagnostics proceeds without interviewee’s awareness of the fact of the “interview”. MPD eliminates the "perception zone" from diagnostic process. This re-quires a new understanding of such basic categories as "perception", "in-terpretation" and "understanding". The distinctive feature of the proposed experimental design is relying on mikro kinetic, not mediated by awareness response of the testee. Computer technology can also eliminate the con-sciousness from psycho-diagnostics completely. For this purpose the abil-ity of subliminal perception and unconscious semantic processing of stim-uli is used.

Despite the deep well-conceived methodological work in contemporary cognitive research, the effect of subliminal stimulation is used as a mean of psycho-diagnostics, «psychozonding» (Smirnov, Beznosyuk, Zhurav-lev, 1996; Smirnov, 2003), or as a method of experimental psychoanalysis (see Weinberger, Silverman, 1990; Hardaway, R. A., 1990; Westen, D. et al, 2007) on an exceptional basis only. The method of micro-kinetic psy-cho-semantic detection (MPD) is being developed as a mean of not only theoretical but also applied study, as a method of latent diagnostics of the

252

content of the emotional memory structures, implicit structures of the (testee’s) experience (ISE). This is resumption to the objectives set by Carl Jung in his study of the affective autonomous complexes structures, but with the help of modern computer technologies.

Research program is related to the solution of three intersecting issues. The first is the "mapping" of personality’s sensitive areas, the ontogenet-ically formed structure of emotional memory, defense mechanisms, etc. The second problem is related to the study of the influence of emotional states on the movement and expression in it. The third problem lies in the field of study of the subliminal perception phenomenon. In case of sublim-inal stimulation we should perhaps speak about unconscious understand-ing.

1. The main purpose of the study was to create the method (MPD), free from the constraints of classical psycho-diagnostic techniques. To this end, a computer program of the experiment and data processing was designed. The logic of the study led to the development of a theoretical model of implicit structures unity of experience (ISE), to which the first chapter of the study is devoted. The model integrates a number of approaches, ranging from depth psychology, and up to modern theoretical models of experi-mental psycho-semantics of consciousness and theories of social behavior. The resulting model enables to justify the experimental hypotheses and in-terpret the empirical facts.

The focus of the theoretical analysis was speculative relation of micro kinesthetic response to the emotional significance of subliminal semantic stimulus. On theoretical analysis the contradictions arising from the as-sumption of the existence of "implicit emotions" led to the necessity of searching for an "emotional mark" in the long-term memory structures able to "transform" into a process - the perceived emotional experience. Theo-retical analysis showed that the desired "emotional mark" in the implicit structures of experience not just exists, but plays the central role in their formation. These individually specific emotional marks that combine the ideas in the implicit structures of experience were defined as "ideographic connotative meanings of stimuli (ICMS)." In this very case semantic prin-ciple of long-term memory formation becomes multi-dimensional and or-ganically includes emotional, physiological, and what is important in the context of this study - kinetic components: voluntary and involuntary ac-tion programs. Emotional significance turns to motivation and semantic structures of an individual, topical for ISE appearance (the psychological retro-context). The theoretical model of the unit of ISE analysis was based on the meaning concept of multiple morphism (A.G. Shmelev). One of the ISE morphisms is kinetic programs, which rudimentary appears at micro-kinetic phenomenon. But in this part the articulated model needs additional theoretical analysis and experimental validation. And then empirical data have found further confirmation.

253

2. Theoretical model of ISE presented in a monograph is the paradigm model of a structure, not a process. Mental structure and the process is not just a theoretical way of thinking – they are the two different forms of ex-istence of mental content directly relevant to the problem of consciousness and unconsciousness. In terms of genesis, structure (at its formation pro-cess) is a derivative and "contraction" of the process, "contracted opera-tion" formed earlier in ontogenesis functional mental organ. In most exist-ing concepts considered in the first part of the study "content in the form of structure" means its unconsciousness. When you actualize the structure it "turning" back into the process (es). In this case, a feeling is an action that produces emotions. The being a process is an essential part of becom-ing conscious. The intriguing methodological problem is raised: how to "wake" (while diagnostics) something that is out of time, without turn-ing it into a process (without taking into consciousness)? It seems that the most logical way is to use the subliminal stimulation and monitoring a response in the millisecond range of variability. Recorded micro modula-tions of voluntary movement could serve as a "trap" of millisecond disturb-ance for several seconds after the stimulus.

3. Distinction between structural and procedural paradigms of studying consciousness can be corresponding onto traditional psycho-physiological and cognitive theories of modern two-stage scheme of perception and con-sciousness. According to the experiments with a fMRI (Chapter 2), sub-liminal stimuli activate a number of areas specific to processing verbal stimuli and provide a context effect on the brain control area. Several stud-ies have shown that subliminal stimuli are differentiated by such factors as "threatening - neutral", "activating - neutral" and "positive - negative."

The first, almost immediate, step of ISE actualization is to be associated with reflex (without feedback component) activation of an integral multi-dimensional semantic morphism. The actualization coincides with the re-flex activation of the perceptive, emotional and control brain structures, presenting the first (unconscious) processing stage of perceptual infor-mation. The subsequent stage of brain activity is presented in the psycho-physiological and cognitive theories in the form of cyclic process and com-parison of the information, accompanied by the conscious perception of stimulation. In my concept the second stage of brain activity corresponds to the turning the meaning structure into an operation, the process leading to conscious perception.

4. When applying MPD, unconscious subliminal stimulus reflexively activates the implicit structure of experience (the activation does not take much time), but does not start a long lasting process. Therefore, a stimulus is not recognized, though processed semantically. (Otherwise, perception zone would be overloaded with loads of unnecessary information, and the issue of perception of unconscious would not be so urgent.) The correlated study of the Chapter 3 and experimental studies of the Second Part of the monograph sustain the theory that semantic processing of unconscious

254

stimuli is not time-consuming, as the structural paradigm of ISE activation suggests. According to the results of the cognitive unconscious study (Chapters 2 and 3) actualization of a segment of individual experience is simultaneous in all its "dimensions" (morphisms). There is no place to se-quential interactive processes of features, claiming of cognitive hypothe-ses, comparison with the standards and etc. Unconscious ISE actualisation has reflex subjectless character. "Reflex” does not refer to the mechanism of its creation ("according to Pavlov") here, but on the way of actualization "S - R" without involving loops of corrective feedback. Such simultaneity and brevity distinguishes the process of "implicit understanding" from long-term intentional conscious process of understanding. Undertaken em-pirical studies (Chapters 8 and 9) have confirmed that the structure actual-ization is not necessarily equivalent to the expanded and measured in terms of subjective time mental process, accessible for conscious perception.

5. There is every reason to believe (Chapters 3, 8 and 9) that subliminal stimulus (prime) is able to create anticipatory attitude to perception and to the way of analysis of the subsequent subliminal and supraliminal stimula-tion. It is expressed not only as a short-term priming effect, on which the majority of modern studies of the cognitive unconscious are based. Uncon-scious perceptional categorical attitude, formed by the consequent sublim-inal stimuli, is able to initiate the second stage of ISE actualization mani-fested in their partial recognition, and in a longer "after-effect" of ISE ac-tualization. The problem is the following: how it would look like if the "start" of ISE remains unconscious for a testee? Empirical data (Chapter 7, 8 and 9) indicate that it becomes evident in the micro kinetic phenomenon (MKP), commensurate micro-time period of existence with a millisecond interval ISE actualization. Chapter 8 demonstrates the data of more lasting effect of subliminal stimulation. That is (1) the effect of increasing the number of consciously perceived subliminal stimuli during repeated exper-imental sessions, (2) associated with it trend such as reliability test-re-test of MPD, and an (3) "echo-effect" of subliminal stimulation in micro kinetic response to a subliminal and near-threshold stimulus.

6. The relation of unconscious mental processes with micro motor is theoretically based on the concept of so-called "internal motoric" and on, having already become classical, the psycho physiological concepts of mo-toric as the final stage of any mental activity. The main theoretical analysis of motor function and ISE structure was carried out in the fourth chapter. Living movement is very specific and unusual in terms of the time domain representation of consciousness. It is "immersed" into the deep amodal level of consciousness, hypothetically, providing its semantic unity (V.P. Zinchenko). Like ISE, motor function has anticipatory properties as living movement is simultaneous. In contrast, awareness is discrete and lags be-hind more than 100 msec. The idea of using the MPD based on the fact that the individual experience structures actualize on time scales pro-

255

portionate to micro motion. In the millisecond range, anticipatory attitu-dinal function of motion is provided by the most ancient i.e. rubrospinal level of its organization and "technical backgrounds" and synergy formed in ontogenesis, and visual spatial field automatisms (N.A. Bernstein). In implicit experience structures (ISE) anticipatory movement function is pre-sented as attitudinal component, models of the future that contain ready-made "cultural conservation" of experience. As in ISE movement is com-bined with its meaning, i.e. affective and objective component of the mean-ing, it provides anticipation not only with purely technical, but also with semantic content. Micro-kinetic phenomenon combines both quanta of motion and quanta of meaning.

7. MPD should be more evident for so-called real (not declarative) meaning systems of the subject. The logic of the internal organization of the ISE is associated with the historicity of their ontogeny, and its source is in leading subject-world relations dominant at different phases of their formation. Retro context usually does not coincide with the actual context of behavior. There are no grounds to speak of the final parameter list of retro-context and their nominal roles yet. Its major components are actual-ized ("there and then") motives, needs and emotional states of a subject, as well as actual and perceived characteristics and the content of the current situation. Based on the semantic ambiguity of stimulus words, it is thought that in the process of sub-threshold stimulation its implicit meaning is de-termined by not so much the actual context as retro context. And if so, then we can talk not only about the retro-contexts, but also the retro-sense (retro-meaning). Thus actualizing with subliminal stimulation by ISE, we study the retro-sense structure of the subject, relatively isolated from the explic-itly consciously declared structures of the semantic meanings of the same stimuli.

8. In the absence of the "direct" research techniques of the unconscious, the theoretical conclusion of the relation of MKP with retro contexts and retro-sense (retro-meanings) has been proved indirectly (see 5). These facts are as follows. The first is that the relation of the MKP with the fact of a testee’s developing awareness of subliminal stimuli in repeated experi-mental series is non-arbitrary. The awareness occurred selectively, and re-ferred to the potential emotionally meaningful words related to fear, sex, own name, father and mother figures. The phenomenon of progressive awareness of subliminal stimuli (words) in succession of experimental se-ries is evidence to the fact of their implicit semantic processing. It was found that subliminal priming stimuli can shape categorical attitude, antic-ipating their (stimuli) re-occurrence. Ultimately, that also led to their sub-sequent partial awareness of the stimuli.

The second fact is that the MKP is evident as a delayed "echo"-reaction to individually significant stimuli. If the above phenomenon of partial awareness correlates with intervals of time in days and weeks, the echo response to the significant stimulus correlates with the time interval of 4.5

256

- 10 sec. Although structural patterns of echo-reactions differ from those of the immediate reactions (Chapter 9), they are also associated with the psychological significance of subliminal stimuli.

The third fact is the nonlinear exponential form of the identified de-pendence (Chapter 8, 9), which suggests the influence of the "third force" (except for the awareness itself) on the frequency of MKP symptoms in response to semantic stimuli. Presumably, it is psychological emotional significance of a stimulus.

The fourth fact is in the presence of signs of intuitively clear semantic structure in the structure of micro motor reactions to the semantic and fol-lowing them "blank" subliminal stimuli. This structure revealed in the spe-cific structure of factor spaces, obtained on the basis of MKP manifesta-tions. There, also, was a certain similarity in the factor structure extracted from the reactions to semantic and to the “blank” stimuli. Some structural similarity of factor spaces, obtained in different groups of testees, were ob-served. In all cases the factor structures were quite reliable, explaining about 75% of the variance of initial data matrix.

On the basis of the aggregate of the results obtained one can make the general conclusion that micro motor reaction are based both on the fact of subliminal semantic processing of verbal stimuli, and on their different psychological significance. MKP appears not chaotically, but in accord-ance with the "internal logic" of actualizing implicit experience structures. It is significant and symbolic that the "internal logic" could be predicted with due consideration of psychoanalytic theories speculating on signifi-cant roll of father and mother figures, self-image and the sexual in-stincts in organization of personal experience. Presumably, an interaction by our subjects with these objects in there ontogeny have formed retro-context which determined the significance of subliminal stimulation in our experiments. Degree of micro-kinetic reactions and the structure of recon-structed on its basis semantic spaces serves as the operational model of retro-senses of subliminal stimuli for the testees.

9. The set of these facts positions the MPD as a tool of psycho-seman-tics despite the absence of the traditional procedures of semantic or subjec-tive scaling. Status of the method is determined not by the form of meas-uring procedure. It is determined by the relevance to goals and objectives of the experimental psychosemantics of consciousness: reconstruction of individual and group meaning structures as structural element of the Image of the World of the testees; suitability for studying the categorical structure of consciousness; the allocation of referencing categorical classification at-tributes, combining similar objects and differentiating alternative catego-ries. With micro-kinetic psycho-semantic detection (MPD), semantic relations of stimuli reconstructed on the basis of micro motor manifes-tations similarities.

10. If the categories are the classes of functionally equivalent stimuli (A.G. Shmelev), then empirically obtained factor spaces (Chapters 7 - 9)

257

are categorical. There is a legitimate question about the nature of this equivalence. Based on the theoretical model of the ISE units of analysis, and based on the our results, functional equivalence of stimuli in obtained semantic spaces is defined by psychological constructs as "psychological significance", "activation", "emotional valence" and "co-activation".

Subjective importance of stimulus is expressed in 1) factor weights of semantic categories and the factors structure (structural importance as a backbone element of ISE framework in general), and 2) the frequency and intensity of the corresponding micro-kinetic reactions (intensity as a sign of its manifestations in response to stimulation).

Co-activation is the most "transparently" operationalized characteris-tics based on MPD in case of factor processing of micro motor reactions. At one factor’s pole there are co-actualized semantic categories, and at the opposite poles – are reciprocally actualized semantic categories.

In the structure of a semantic space the characteristics of "valence of emotion" reflects. It was evident in the polarization of the first factor on the basis of evaluative valence (positive – negative emotion) (Chapter 9). The occurrence of affective evaluative semantic component in the structure of the obtained factors is critical to the proof of the correctness of the ISE theoretical model. The occurrence of "affective tags" in the ISE structure distinguishes memory structures as mental entities, retro-sense, from un-differentiated physiological and orientation reflex to stimuli. Due to the paramount importance of this conclusion, the obtained results require fur-ther experimental verification.

11. Like any diagnostic tool, the MPD requires assessment of its psy-chometric parameters. Listed facts of semantic processing of subliminal stimulation and semantic specificity of micro motor reactions support the evidence of its construct validity. Currently there is no way to produce ev-idence of its criterial and concurrent validity, since in my possession there is no tool which allows direct and immediate quantitative "measurement" of implicit experience structures. The evidence for relation of the MKP de-gree with the subjective significance of stimuli presented in partially pub-lished joint study with A.N. Kosova.

Data on the reliability of the test is ambiguous. On the one hand, the test-re-test reliability of MPD for the individual studies significantly infe-rior reliability of explicit questionnaires or tests. On the other hand, its re-liability in identifying stable ISE group structures, that are the topics re-lated to the self-image, father and mother figures, is close to psychometric requirements applicable to the tests. In the present state of method elabo-ration, MPD should be used in series, at least 4-5 sessions per series.

12. MPD has shown its applicability for the reconstruction of a group and individual structure of implicit experience, and for identification of the relative psychological significance of the semantic stimuli. But we are only at the beginning of study of the method. Solutions require the following priority issues: development of mathematical procedures of identification

258

stimulus-specific characteristics of a motion, refinement of psychological meaning of MPD diagnostic properties, search for emotion valence reflect-ing in micro movements, search for external validity criteria, intergroup studies, the MPD phenomenology and clinical phenomenology comparison and etc. Currently, research is being conducted in all areas of signification.

259

ЛИТЕРАТУРА

1. Аллахвердов В.М. Сознание как парадокс. – СПб., 2000. 2. Аллахвердов В.М. Методологическое путешествие по океану бес-

сознательного к таинственному острову сознания. – СПб., 2003. 3. Аллахвердов В.М. и коллеги. Экспериментальная психология по-

знания: когнитивная логика сознательного и бессознательного. – Изд-во С.-Петербургского университета, 2006.

4. Анастази А. Психологическое тестирования. Пер. с английского в 2х томах. – М.: Педагогика, 1982.

5. Артемьева Е.Ю. Психология субъективной семантики. – М.: МГУ, 1980.

6. Артемьева Е.Ю. Основы психологии субъективной семантики / Под ред. И.Б.Ханиной. – М.: Наука; Смысл, 1999.

7. Асмолов А.Г. Психология личности: культурно-историческое по-нимание развития человека. – М.: ACADEMIA, СМЫСЛ, 2001.

8. Асмолов А.Г. Деятельность и установка. – М.: Изд-во Моск. ун-та, 1979.

9. Бернштейн Н.А. Биомеханика и физиология движения. Избранные труды / Под ред. В.П.Зинченко. – М.: Издательство «Институт практической психологии», Воронеж: НПО «МОДЭК», 1997.

10. Большой психологический словарь (БПС) / Зинченко В.П., Меще-ряков Б.Г. – М.: АСТ, АСТ Москва, Прайм-Еврознак, 2009.

11. Брунер, Дж. Психология познания. За пределами непосредствен-ной информации. – М.: Прогресс, 1977.

12. Бурлачук Л.Ф., Морозов С.М. Словарь-справочник по психодиа-гностике. – М.: СПб, 1999.

13. Веккер Л.М. Психические процессы. – Л.: ЛГУ, 1981. 14. Веккер Л.М. Психика и реальность: единая теория психических

процессов. – М.: «Смысл», «Per Se», 2000. 15. Величковский Б.М. Когнитивная наука. Основы психологии по-

знания: в 2х томах. Т. 1, 2. – М.: Смысл. Издательский центр «Академия», 2006.

16. Владыкина Н. П., Карпинская В. Ю., Кувалдина М. Б. Осознавае-мые и неосознаваемые процессы. Где граница? // Актуальные про-блемы теоретической и прикладной психологии: традиции и пер-спективы. Материалы Всероссийской научно практической кон-ференции. г. Ярославль, 19–21 мая 2011 г. – Ярославль: ЯрГУ им. П. Г. Демидова, 2011. Часть I.С. 266-269.

17. Выготский Л. С. Психология искусства. Издание третье. – М.: Ис-кусство, 1986.

260

18. Гершуни Г.В., Соколов Е.Н. Объективное измерение чувствитель-ности и субсенсорная ее область (Резюме) // Хрестоматия по ощу-щению и восприятию / Под ред. Ю.Б. Гиппенрейтер и М.Б. Ми-хайловской. – М.: Изд-во МГУ, 1975, с. 226 – 232.

19. Гордеева Н.Д., Зинченко В.П. Функциональная структура дей-ствия. – М., 1982

20. Гордеева Н.Д. Экспериментальная психология исполнительного действия. – М., 1995. – 321 с.

21. Гриндер Д., Бэндлер Р. Труктура магии. – М.: КААС, 1995. 22. Гроф С. За пределами мозга. – М.: Изд-во Московского Транспер-

сонального центра, 1993 23. Гусев А.Н., Измайлов Ч. А., Михалевская М.Б. Измерения в пси-

хологии. Общий психологический практикум. Изд. 2. – М.: Смысл, 1998.

24. Гусев А.Н. Ощущение и восприятие // Общая психология: в 7 то-мах. / Под ред. Б.С. Братуся. Т. 2. – М.: Издательский центр Ака-демия, 2007.

25. Дормашев Ю.Б., Романов В.Я. Психология внимания. – М.: Три-вола, 1995.

26. Дудьев В.П. Мозговая организация психомоторики. - Барнаул: «БГПУ», 2002. - 124с.

27. Дудьев В.П. Психомоторика : словарь-справочник. – М. : Гумани-тар. изд. центр ВЛАДОС, 2008. — 366 с.

28. Зинченко В. П. От генезиса ощущения к образу мира // А. Н. Леон-тьев и советская психология. – М., 198З, с. 140—148.

29. Зинченко В. П., Смирнов С. Д. Методологические вопросы психо-логии. – М., 1983. 164 с.

30. Зинченко В.П., Мамардашвили М.К. Изучение высших психиче-ских функций и категория бессознательного // Бессознательное. Сборник статей. Т. 1. Новочеркасск, 1994, с. 69-77.

31. Зинченко В.П., Моргунов Е.Б. Человек развивающийся. Очерки Российской психологии. – М.: Тривола, 1994. 333 с.

32. Зинченко В.П. От редактора // Бернштейн Н.А. Биомеханика и фи-зиология движения. Избранные труды / Под ред. В.П.Зинченко. – М.: Издательство «Институт практической психологии», Воро-неж: НПО «МОДЭК», 1997.

33. Зинченко В.П. Живое знание. Психологическая педагогика. Часть 1. – Самара: 1998.

34. Зинченко В.П., Назаров А.И. Послесловие // Бернштейн Н.А. Био-механика и физиология движения. Избранные труды / Под ред. В.П.Зинченко. – М.: Издательство «Институт практической пси-хологии», Воронеж: НПО «МОДЭК», 1997, с. 576 – 594.

261

35. Иваницкий А.М., Стрелец В.Б. Вызванный потенциал и психофи-зические характеристики восприятия // Журн. высш. нервн. деят. 1976. Т.24. N 4, с. 793.

36. Иваницкий А.М., Стрелец В.Б., Корсаков И.А. Информационные процессы мозга и психическая деятельность. – М.: Наука, 1984. 200 с.

37. Келли Дж. Теория личности. Психология личностных конструк-тов. – СПб.: Речь, 2000.

38. Ковалев С. В. Основы нейролингвистического программирования: Учебное пособие. – М.: Московский-социальный институт; Воро-неж: Издательство НПО «МОДЭК», 2001.

39. Костандов Э.А. Психофизиология сознания и бессознательного. – М., СПб.: Питер и др.: 2004.

40. Костандов Э.А., Арзуманов Ю.Л. Прямые и обратные временные связи между неосознаваемыеми зрительными стимулами. «Журн. высш.нервн.деят.», 1975, т. 25, вып.6, С. 1172-1180.

41. Конобиевский М.А. Психологическая сфера личности сотрудни-ков исправительных учреждений. Дисс. канд. психол. наук. Ря-зань, 2001.

42. Лакин Г.Ф. Биометрия. – М.: Высшая школа, 1990. 43. Лапданш Ж., Понталис Ж.-Б. Словарь по психоанализу / Пер. с

франц. Н.С. Автономовой. – М.: Высш. шк., 1996. 44. Лейбниц Г.В. Монадология. // Лейбниц Г.В. Сочинения в четырех

томах. Т.1. – М.: Издательство «Мысль», 1982, с. 413 – 429. 45. Леонтьев А. Н. Образ мира. Избр. психол. произв. в 2-х томах. М.,

1983. Т. 2, с. 251—261. 46. Леонтьев А.Н. Деятельность. Сознание. Личность. – М.: Смысл,

1975, 2004. – 92с. 47. Леонтьев Д.А. Психология смысла: природа, строение и дина-

мика смысловой реальности. – М.: Смысл, 1999. 48. Лурия А.Р. Основы нейропсихологии. – М.: Издательство Москов-

ского университета, 1973. 49. Лурия А.Р. Диагностика следов аффекта // Психология эмоций.

Хрестоматия / под ред. Вилюнаса В.К, Гиппенрейтер Ю.Б. – М.: 1993, с. 241-247.

50. Лурия А.Р. Природа человеческих конфликтов / Под общей ред. В.И. Белопольского. – М.: Cogito, 2002.

51. Ляшевская О.Н., Шаров С.А. Новый частотный словарь русской лексики // Словари, созданные на основе Национального корпуса русского языка. – http://dict.ruslang.ru/freq.php?

52. Минкин В. Виброизображение. – СПб.: Реноме, 2007.

262

53. Науменко О.В. Проявление когнитивного бессознательного при решении вычислительных задач. Автореферат дисс. на соиск.уче-ной к.п.н. – СПб, 2010.

54. Никандров В.В. Психомоторика. Учеб. Пособие. – СПб.: Речь, 2004.

55. Новый частотный словарь современного русского языка – http://bokrcorpora.narod.ru/frqlist/ lemma.al.zip

56. Общая психодиагностика / Под ред. А.А. Бодалева и В.В.Столина. – М.: МГУ, 1987.

57. Ошанин Д.А. Концепция операнивности отражения в инженерной и общей психологии // Образ в регуляции деятельности / Под ред. Н.Л. Мориной и В.И. Козлова. – М.: Российское психологическое общество, 1997, с. 7 – 25.

58. Петренко Ю.Ф. Введение в экспериментальную психосемантику. – М.: МГУ, 1983.

59. Петренко Ю.Ф. Основы психосемантики. – Смоленск, Изд-во СГУ, 1997.

60. Применение аппаратно-программного комплекса компьютерного психосемантического анализа «Mindreader 2.0.» для раннего вы-явления лиц с девиантными мотивами поведения среди авиацион-ного персонала. Метод. рекомендации для психологов, работни-ков кадровых органов и служб безопасности авиапредприятий и учебных заведений гражданской авиации. – М.: Российский Уни-верситет дружбы народов, 2003.

61. Прохоров А.О. Смысловая детерминация психических состояний // Психология психических состояний: Сб. статей. Вып. 5 / Под ред. проф. А.О.Прохорова. – Казань: Центр инновационных тех-нологий, 2004. С. 11-27.

62. Психоаналитические термины и понятия: Словарь / Под ред. Бар-несса Э. Мура и Бернарда Д. Файна / Перев. с англ. А.М. Бокови-кова, И.Б. Гриншпуна, А. Фильца. – М.: Независимая фирма “Класс”, 2000.

63. Психологический словарь / Под ред. В.П. Зинченко, Б.Г. Мещеря-кова, 2-е изд., перераб. и доп. – М.: Педагогика-Пресс, 1996.

64. Психофизиология: Учебник для студентов вузов, обучающихся по специальности "Психология"/ Александров, Ю.И..- 2-е издание, дополненное и переработанное. - СПб.: Питер, 2003.- 496 с.

65. Райкрофт Ч. Критический словарь психоанализа. Библиотека пси-хоаналитической литературы. – Ст.-Петербург, 1995.

66. Рейковский Я. Экспериментальная психология эмоций. - М.: Про-гресс, 1979.

263

67. Серкин В.П. Методы психологии субъективной семантики и пси-хосемантики: Учебное пособие для вузов / В.П. Серкин. – М.: Из-дательство ПЧЕЛА, 2008.

68. Сеченов И.М. Избранные произведения. – М.: АН СССР,1952. Т. 1.

69. Смирнов И.В., Безносюк Е.В., Журавлев А.Н. Психотехнологии. – М.: Прогресс, 1996.

70. Смирнов И.В. Психоэкология. 1-е издание. – М.: ООО «Издатель-ский дом «Холодильное дело»», 2003.

71. Соломин И.Л. Психосемантическая диагностика скрытой мотива-ции. Методическое руководство. – СПб, 2001.

72. Солсо Р.Л. Когнитивная психология. – М.: Тривола, 1996. 73. Столороу Р., Атвуд Д. Три области бессознательного // Журнал

практической психологии и психоанализа. #3 сентябрь 2000 г. http://psyjournal.ru/j3p/pap.php?id=20000301

74. Столяренко Л.Д. Основы психологии. – М.: 1996. 75. Фаликман М.В., Койфман А.Я. (а) Виды прайминга в исследова-

ниях восприятия и перцептивного внимания. Вестник Москов-ского университета. Серия 14. Психология. 2005, №3, с. 86-97.

76. Фаликман М.В., Койфман А.Я. (б) Виды прайминга в исследова-ниях восприятия и перцептивного внимания. Вестник Москов-ского университета. Серия 14. Психология. 2005, №4, с. 81-90.

77. Франселла Ф., Баннистер Д. Новый метод исследования личности. – М.: Прогресс., 1987).

78. Фрейд З. «Я» и «Оно» // Зигмунд Фрейд. Избранное. Т. 1 / Под.ред Е.Жиглевич. – London, 1969, с. 145-186.

79. Фресс П., Пиаже Ж. (ред.). Экспериментальная психология. Вып. 5. – М.: Прогресс, 1975.

80. Шиффман Х. Ощущение и восприятие. – СПб, 2003. 81. Шмелев А.Г. Введение в экспериментальную психосемантику. –

М.: МГУ, 1983. 82. Эткинд А. Цветовой тест отношений // Общая психодиагностика:

Основы психодиагностики, немедицинской психотерапии и пси-хологического консультирования / Под ред. А.А. Бодалева и В.В. Столина. – М.: МГУ, 1987. С. 221-227.

83. Эткинд А.М. Цветовой тест отношений // Практикум по психоди-агностике. Психодиагностические материалы. – М.: Издательство московского университета, 1988. С. 119 – 122.

84. Юнг К.Г. (а) Психология бессознательного. – М.: Канон, 1994. 85. Юнг К.Г. (б) Аналитическая психология. – СПб.: МЦНК и Т «Кен-

тавр», Институт Личности, ИЧП «Палантир», 1994.

264

86. Яньшин П.В. Микрокинетический феномен и избирательное сни-жение порога опознания маскированных слов // Психологический журнал, 2012, Т. 33, № 3, С. 53-63.

87. Яньшин П.В. (а) Способ микрокинетического психосемантиче-ского детектирования (Реферат) // Федеральная служба по интел-лектуальной собственности, патентам и товарным знакам. - Бюл. № 22 от 10.08. 2011. RU 2425629 С2.

88. Яньшин П.В. (б) Метод микрокинетического психосемантиче-ского детектирования (МПД) // Информационные технологии в образовании и науке: Материалы международной научно-практи-ческой конференции "ИТО-Самара - 2011". – Самара: СФ МГПУ, 2011, с. 372-375.

89. Яньшин П.В., Косова А.Н. Отражение эмоциональной значимости маскированных семантических стимулов в микромоторике руки // Ж. «Системная психология и социология», 2011, №3 (II), С. 58-66.

90. Яньшин П.В. Методика изучения индивидуальных моторных эк-вивалентов подавления экспрессивного компонента эмоций // Нейропсихология и психофизиология индивидуальных различий / Коллективная монография / Под ред. проф. В. А. Москвина.– Москва-Белгород: Издательско-полиграфический центр «ПОЛИТЕРРА», 2007. – Вып. 2, с. 150-162.

91. Яньшин П.В. (а) Психосемантика цвета. – СП-б., Речь, 2006. 92. Яньшин П.В. (б) Валидизация методики психозондирования с по-

мощью отслеживания модулирующего влияния подпороговых стимулов на движение руки испытуемого // Известия Самарского научного центра Российской академии наук. Специальный вы-пуск. – Самара, 2006, с. 118-128.

93. Яньшин П.В. (с) Семантический дифференциал как одна из интер-претаций вневременного в человеческом сознании // Сб. «Лич-ность. Общество. Государство. Сборник трудов молодых ученых». СамГПУ – Самара, 1996. С. 6 – 22.

94. Яньшин П.В. Практикум по клинической психологии. Методы ис-следования личности. – М.: Питер-М, 2004. 336 с.

95. Яньшин П.В., Лернер М.Б. К исследованию моторных эквивален-тов подавления экспрессивного компонента эмоций // Известия Самарского научного центра Российской академии наук. Спец. выпуск «Актуальные проблемы психологии. Самарский регион». Декабрь 2002, с. 119-125.

96. Яньшин П.В. Психосемантические механизмы рисуночной проек-ции (Автореферат диссертации на соискание степени кандидата психологических наук. Специальность 19.00.01 – Общая психоло-гия). – М., МГУ, 1990. 24 стр.

265

97. Яньшин П.В. Семантика проективного рисунка в контексте языка невербальных значений // Журн. «Вестник МГУ», Сер. 14. Психо-логия. М., 1989. № 1. С. 45-51

98. Abrams R.L., Klinger M.R., Greenwald A.G. Subliminal words acti-vate semantic categories (not automated motor responses). - Psycho-nomic Bulletin & Review. 2002, 9 (1), 100-106

99. Abrams R.L., Greenwald A.G. Parts outweight the whole (word) in un-conscious analysis of meaning. – Psychological science, 2000. Vol 11. № 2, 118-124.

100. Adolphs R., Cahill L., Schul R., Babinsky R. Impaired declarative memory for emotional material following bilateral amygdala damage in humans. - Learn Mem. 1997. Sep-Oct; 4(3):291-300.

101. Bar M., Biederman I. Subliminal visual priming. - Psychological Sci-ence , 1998. 9, Issue № 6, 464-469.

102. Binder J., Price C. J. Functional Neuroimaging of Language // Hand-book of functional neuroimaging of cognition. 2nd ed. / R. Cabeza, A. Kingston (ed.). A Bradford Dook. 2006.

103. Boag S. Making Sense of Subliminal Perception // Advances in Psy-chology Research / Editor: Alexandra M. Columbus. - Nova Science Publishers, Inc. 2008. Vol. 54. P. 117-139.

104. Bornstein R.F., DAgostino P.R. Stimulus Recognition and the Mere Exposure Effect. Journal of Personality and Social Psychology, 1992, Vol. 63, No. 4, 545-552

105. Brandtstädter J., Voss A., Rothermund K. Perception of Danger Sig-nals: The Role of Control. – Experimental Psychology, 2004. Vol. 51(1): 24-32.

106. Brunstein J.C., Schmitt C.H. Assessing individual differences in achievement motivation with the Implicit Association Test. Depart-ment of Psychology, University of Potsdam, Potsdam, Germany. Avail-able online 26 April 2004. (Перевод Ю.В. Бойко: Иоахим С. Брун-штейн и Клеменс Х. Шмитт. Оценка индивидуальных различий в мотивации достижения при помощи Теста имплицитных ассоциа-ций).

107. Bussche E.V.d., Noortgate W.V.d., Reynvoet B. Mechanisms of Masked Priming: A Meta-Analysis. Psychological Bulletin. American Psychological Association. 2009, Vol. 135, No. 3, 452–477.

108. Cahill L., Haier R.J., Fallon J., Alkire M.T., Tang C., Keator D., Wu J., McGaugh J.L. Amygdala activity at encoding correlated with long-term, free recall of emotional information.- Proc. Natl. Acad. Sci. U S A. 1996, Jul 23; 93(15): 8016-21.

109. Cheesman, J., Merikle, P.M. Priming with and without awareness. – J. Perception and Psychophysics, 1985. № 36, 387-395.

266

110. Debner, J.A., Jacoby, L.L. Unconscious perception: attention, aware-ness, and control. – J. Exp. Psychol. Learn. Mem. Cogn, 1994. № 20, 304–317.

111. Dehaene S., Naccache S., Cohen L., Le Bihan D., Mangin J.-F., Poline J.-B., Rivière P. Cerebral mechanisms of word masking and uncon-scious repetition priming. Nature Neuroscience, 2001. 4, 752 – 758.

112. Dehaene S., Kerszberg M., Changeux J.P. A neuronal model of a global workspace in effortful cognitive tasks. Proc Natl Acad Sci USA. 1998. 95:14529-14534.

113. Draine S.C., Greenwald A.G. Replicable Unconscious Semantic Prim-ing. – Journ. of Experimental Psychology: General, 1998. Vol. 127. № 3.286-303

114. Driver, J., Vuilleumier, P. Perceptual awareness and its loss in unilat-eral neglect and extinction. Cognition, 2001. 79, 39–88. (doi:10.1016/S0010-0277(00)00124-4).

115. Edelman, Gerald M. The Remembered Present: A Biological Theory of Consciousness.- Basic Books,1989.

116. Erdelyi M.H. Psychodynamics and the unconscious. American Psy-chologist, Vol 47(6), Jun 1992, 784-787.

117. Erdelyi, M. H.. Comments on commentaries: Kihlstrom, Bachmann, Reingold, and Snodgrass. Consciousness and Cognition, 2004. 13, 430-433.

118. Fowler, C. A., Wolford, G., Slade, R., Tassinary, L.. Lexical access with and without awareness. Journal of Experimental Psychology: 1981. General, 110, 341-362.

119. Journal of Experimental Psychology: General, 110, 341-362.Gaillard R., Del Cul Antoine, Naccache L., Vinckier F., Cohen L., Dehaene S. Nonconscious semantic processing of emotional words modulates con-scious access. PNAS May 9, 2006, vol. 103, no. 19. // www.pnas.org_cgi_doi_10.1073_pnas.0600584103

120. Gilbert D. T. What the mind’s not // Dual process theories in social psychology / In S. Chaiken & Y. Trope (Eds.). New York, 1999.

121. Greenwald A.G. New Look 3: Unconscious Cognition Reclaimed. American Psychologist. June 1992. Р. 766-779.

122. Greenwald A.G., Poehlman T. A., Uhlmann E.L., Banaji M. R. Under-standing and Using the Implicit Association Test: III. Meta-Analysis of Predictive Validity. Personality and Social Psychology. 2009, Vol. 97, No. 1, 17–41

123. Hamann S.B., Ely T.D., Grafton S.T., Kilts C.D. Amygdala activity re-lated to enhanced memory for pleasant and aversive stimuli. Nat. Neu-rosci. 1999, Mar; 2(3): 289-93.

124. Hammond K. R. Human judgment and social policy. New York, 1996.

267

125. Hardaway R. A. Subliminally Activated Symbiotic Fantasies: Facts and Artifacts. Psychological Bulletin 1990, Vol. 107. No. 2, 177-195.

126. Holender, D. Semantic activation without conscious identification in dichotic listening, parafoveal vision, and visual masking: A survey and appraisal // Behavioral and Brain Sciences, 1986, №9, 1-23.

127. James, W. Principles of psychology. New York: Henry Holt, 1890 128. Kahneman D. Maps of Bounded Rationality: A perspective on intuitive

judgment and choice // Les Prix Nobel 2002 / Ed. T. Frangsmyr. P. 416–499.

129. Kahneman D., Frederick S. Representativeness revisited: Attribute sub-stitution in intuitive judgment // Heuristics and Biases: The Psychology of Intuitive Judgment / In T. Gilovich, D. Griffin and D. Kahneman (Eds.). New York, 2002. P. 49–81.

130. Kensinger E. A. , Corkin S. Two routes to emotional memory: Distinct neural processes for valence and arousal. - Proc The National Academy of Sciences. U S A. 2004, March 2; 101(9): 3310–3315.

131. Kihlstrom, J.F. Cognition, unconscious processes. // G. Adelman & B.H. Smith (Eds.), Encyclopedia of neuroscience. 3rd ed. Amsterdam: Elsevier Science.2004.

132. Kihlstrom J.F., Mulvaney S., Tobias B.A., Tobis I.P. The Emotional Unconscious // Counterpoints: Cognition and Emotion / Eich E., Kihlstrom J.F., Bower G.H., Forgas J.P., Niedenthal P.M. - New York: Oxford University, 2000. (pp. 30-86)

133. Kihlstrom, J. F. The Psychological Unconscious / J. F. Kihlstrom, L.A. Pervin, O. P. John. // Handbook of Personality: Theory and research. - New York: Guilford Press, 1990 - С. 424-442.

134. Kihlstrom J.F., Barnhardt T.M., Tataryn D.J. The Psychological Un-conscious: Found, Lost, and Regained. - American Psychologist. Vol. 47 (6) June 1992, pp. 788-791.

135. Killgore W.D., Yurgelun-Todd D.A. Activation of the amygdala and anterior cingulate during nonconscious processing of sad versus happy faces. Neuroimage. 2004 Apr;21(4):1215-23.

136. Krolak-Salmon P., Hénaff M.A., Vighetto A., Bertrand O., Mauguière F. Early amygdala reaction to fear spreading in occipital, temporal, and frontal cortex: a depth electrode ERP study in human. Neuron. 2004. May 27;42(4):665-76.

137. Kouider, S., Dupoux, E. A functional disconnection between spoken and visual word recognition: evidence from unconscious priming. – Cognition, 2001. № 82, 35–49.

138. Kouider S., Dehaene S, Jobert A., Le Bihan D. Cerebral Bases of Sub-liminal and Supraliminal Priming during Reading // Cerebral Cortex . September 2007;17:2019-2029.

268

139. Kouider S., Dehaene S. Levels of processing during non-conscious perception: a critical review of visual masking. Philosophical Transac-tions of Royal Society, 2007. 362. P. 857–875. doi: 10.1098/rstb.2007.2093

140. Lang, P. J. The network model of emotion: Motivational connections // Perspectives on Anger and Emotion./ eds. R. S. Wyer, T. K. Srull. - Hillsdale: Lawrence Erlbaum Associates, Inc., 1993. Pp. 109–133.

141. LeDoux, J. E., Iwata, J., Cicchetti, P. & Reis, D. J. (1988). Different projections of the central amygdaloid nucleus mediate autonomic and behavioral correlates of conditioned fear. Journal of Neuroscience, 8, 2517-2529.

142. Lau H.C., Passingham R.E. Unconscious Activation of the Cognitive Control System in the Human Prefrontal Cortex // J. Neurosci., May 23, 2007. 27(21):5805–5811.

143. Loftus E.F., Klinger M.R. Is the Unconscious Smart or Dumb? Amer-ican Psychologist, June 1992.P. 761-765.

144. McGovern K., Baars J. Cognitive Theories of Consciousness // The Cambridge Handbook of Consciousness. - Cambridge, New York, etc., Cambridge University Press, 2007. P. 177 – 205.

145. Merikle, P. M., Reingold, E. M. Measuring unconscious perceptual processes // Perception without awareness: Cognitive, clinical, and so-cial perspectives / R. F. Bornstein and T. S. Pittman (Eds.). New York: Guilford Press, 1992. P. 55-80.

146. Merikle Р.M, Smilek D., Eastwood J.D. Perception without awareness: perspectives from cognitive psychology. – Cognition, 2001. № 79, 115-134.

147. Murphy S.T., Zajonc R.B. Affect, Cognition, and Awareness. Affective Priming With Optimal and Suboptimal Stimulus Exposures. – Journal of Personality and Social Psychology. May, 1993. Vol. 64, № 5, 723-739.

148. Murphy, S. T. (1990). The primacy of affect: Evidence and extension. The University Of Michigan, 1990.

149. Naccache L., Blandin E., Dehaene S. Unconscious masked priming de-pends on temporal attention. Psychol. Sci. 2002 Sep;13(5):416-24.

150. Naccache L., Gaillard R., Adam C., Hasboun D., Clémenceau S., Bau-lac M., Dehaene S., Cohen L. A direct intracranial record of emotions evoked by subliminal words. Proc. Natl. Acad. Sci. U S A. 2005, May 24; 102(21): 7713–7717.

151. Ohman, A., & Soares, J.J.F. Emotional conditioning to masked stimuli: Expectancies for aver-sive outcomes following non-recognized fear-relevant stimuli. Journal of Experimental Psychology: General, 1998. 127, 69-82.

269

152. Osgood, Ch.E., Suci, G.J., Tannenbaum, P.H. The measurement of meaning. Urbana, 1957.

153. Osgood Ch.E. The Cross-Cultural Generality of Visual-Verbal Synes-thetic Tendencies // Semantic Differential Technique. A sourcebook // S.G. Sicler & Ch.E. Osgood (Eds). Chicago, 1969. Р. 561-584.

154. Posner, M. I., Walker, J. A., Friedrich, F. J., Rafal, R. Effects of parietal injury on covert orienting of visual attention. J. Neurosci, 1984. 4, 1863–1874.

155. Postman, L., Bruner, J.S., McGinnies E. Personal values as selective factors in perception. –J. abnorm. soc.Psychol.,1948. № 43, 142-155.

156. Reingold, E.M., Merikle, P.M. Using direct and indirect measures to study perception without awareness. – Perception & Psychophysics, 1988. № 44, 563-575.

157. Reingold, E. M., Merikle, P. M.. On the inter-relatedness of theory and measurement in the study of unconscious processes / Mind and Lan-guage, 1990, 5, 9-28.

158. Reingold E.M. Unconscious perception and the classic dissociation paradigm: A new angle? - Perception & Psychophysics. 2004, 66 (5), 882-887

159. Rogers T. B., Kuiper N. A., Kirker W. S. Self-reference and the encod-ing of personal information. Journal of Personality and Social Psychol-ogy, 1977, 35, 677-688.

160. Schneider W. & Shiffrin R. M. Controlled and automatic humaninfor-mation processing: I. Detection, search, and attention // Psychological Review, 1977, 84. P. 1–66.

161. Sidis, B. The psychology of suggestion. New York: D. Appleton.1898. 162. Simons D.J., Hannula D.E., Warren D.E., Day S.W. Behavioral, Neu-

roimaging, and Neuropsychological Approaches to Implicit Perception // The Cambridge Handbook of Consciousness / Ed. by Philip David Zelazo, Morris Moscovitch and Evan Thompson. Cambridge Univer-sity Press, 2007

163. Sloman S. A. The empirical case for two systems of reasoning // Psy-chological Bulletin, 1996, 119. P. 3–22.

164. Solomon R.L., Howes D.H. Word frequency, values, and duration thresholds. – Psychol. Rev. 58 (1951), pp. 256-270.

165. Strack F., Deutsch R. Reflective and Impulsive Determinants of Social Behavior. Personality and Social Psychology Review. 2004, Vol. 8, No. 3, 220-247

166. The University of Alberta's Cognitive Science Dictionary (Entries As Of February 24, 1997) / http://web.psych.ual-berta.ca/%7emike/Pearl_Street/Dictionary/entries.html

270

167. Van den Bussche E., Van den Noortgate W., Reynvoet B. Mechanisms of Masked Priming: A Meta-Analysis. University of Leuven. – Psycho-logical Bulletin. American Psychological Association, 2009. Vol. 135, №. 3, 452–477.

168. Van den Bussche, E., Segers, G., Reynvoet, B. . Conscious and uncon-scious proportion effects in masked priming. Consciousness and Cog-nition (2008), 17,1345–1358.

169. Van Opstal F., C.B. Calderon, W. Gevers, T. Verguts. Setting the stage subliminally: Unconscious context effects. Consciousness and Cogni-tion, 20 (2011) 1860–1864.

170. Wagman M. Historical dictionary of quotations in cognitive science. A Treasury of Quotations in Psychology, Philosophy, and Artificial Intel-ligence. - Greenwood Press Westport, Connecticut - London, 2000.

171. Warrington, E.K., Weiskrantz, L. New method of testing long-term re-tention with special reference to amnesic patients. Nature, 1968. 217, 972-974.

172. Weinberger J., Silverman L.H. Testability and Empirical Verification of Psychoanalytic Dynamic Propositions Through Subliminal Psycho-dynamic Activation. Psychoanalytic psychology, 1990, 7(3), 299-339.

173. Whalen P.J., Rauch S.L., Etcoff N.L., McInerney S.C., Lee M.B., Jenike M.A. Masked presentations of emotional facial expressions modulate amygdala activity without explicit knowledge. J Neurosci. 1998 Jan 1;18(1): 411-8.

174. Westen D., Weinberger J., Bradley R. Motivation, Decision Making, and Consciousness: From Psychodynamics to Subliminal Priming and Emotional Constraint Satisfaction // The Cambridge Handbook of Con-sciousness / Edited by Philip David Zelazo, Morris Moscovitch and Evan Thompson. - Cambridge, New York, Melbourne, Madrid, Cape Town, Singapore, São Paulo: Cambridge University Press, 2007. P. 673 - 702.

175. Zajonc R. B. Feeling and thinking: Preferences need no inferences. American Psychologist, 1980. 35, 151-175.

176. Zajonc, R.B. The attutidinal effects of mere exposure. Journal of Per-sonality & Social Psychol-ogy, Monograph Supplement 9. 1968. (2, Pt. 2).

177. Zeki S. The disunity of consciousness. Trends Cogn Sci. 2003.7:214-218.

271

СОДЕРЖАНИЕ ВВЕДЕНИЕ .................................................................................................. 3 ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ И ЭКСПЕРИМЕНТАЛЬНЫЕ ИССЛЕДОВАНИЯ НЕОСОЗНАВАЕМЫХ ПСИХИЧЕСКИХ ПРОЦЕССОВ ................. 14 ГЛАВА 1. СОЗНАНИЕ И ИМПЛИЦИТНЫЕ СТРУКТУРЫ ОПЫТА ....................................................................................................... 14

1.1. ТРИ ИПОСТАСИ СОЗНАНИЯ ................................................................ 14 1.2. ПАРАДИГМЫ СТРУКТУРЫ И ПРОЦЕССА В ОПИСАНИИ СОЗНАНИЯ И БЕССОЗНАТЕЛЬНОГО ................................................................................ 16 1.3. СОЗНАНИЕ И УРОВНИ ПСИХИЧЕСКОГО ОРГАНИЗМА ......................... 19 1.4. ИМПЛИЦИТНЫЕ СТРУКТУРЫ ОПЫТА И ПАРАДОКС НЕОСОЗНАВАЕМЫХ ЭМОЦИЙ ................................................................................................... 28 1.5. АФФЕКТИВНО-СМЫСЛОВОЙ КОМПОНЕНТ В ИМПЛИЦИТНЫХ СТРУКТУРАХ ОПЫТА ............................................................................... 33 1.6. ТЕОРЕТИЧЕСКАЯ МОДЕЛЬ ЕДИНИЦЫ АНАЛИЗА ИМПЛИЦИТНЫХ СТРУКТУР ОПЫТА ..................................................................................... 38 Подходы к моделированию единиц анализа ИСО ........................... 38 Структура значения как основа модели единицы анализа ИСО .. 46 Соотношение ИСО с реальными и декларативными системами значений.............................................................................................. 50 Модель единицы анализа имплицитных структур опыта ............ 55

ГЛАВА 2. ЕСТЕСТВЕННОНАУЧНЫЕ ПОДХОД К ИССЛЕДОВАНИЮ КОГНИТИВНОГО БЕССОЗНАТЕЛЬНОГО 62

2.1. ТЕОРИИ СОЗНАНИЯ В ПСИХОФИЗИОЛОГИИ ....................................... 62 Теория «светлого пятна». ................................................................ 62 Концепции информационного синтеза ............................................ 63

2.2. НОВАЯ ПРОБЛЕМА: ВОСПРИЯТИЕ БЕЗ ОСОЗНАНИЯ ........................... 67 2.3. ПСИХОФИЗИОЛОГИЧЕСКИЕ ИССЛЕДОВАНИЯ НЕОСОЗНАВАЕМОГО ВОСПРИЯТИЯ ............................................................................................ 71 2.4. МОЗГОВАЯ АКТИВНОСТЬ, ИЗБИРАТЕЛЬНО СВЯЗАННАЯ С ОСОЗНАВАЕМЫМ И НЕОСОЗНАВАЕМЫМ ВОСПРИЯТИЕМ ......................... 74 2.5. ИССЛЕДОВАНИЕ ЭМОЦИОНАЛЬНЫХ ЗОН МОЗГА С ПОМОЩЬЮ ПОДПОРОГОВОЙ СТИМУЛЯЦИИ ................................................................ 79 РЕЗЮМЕ .................................................................................................... 84

ГЛАВА 3. ПСИХОЛОГИЯ НЕОСОЗНАВАЕМЫХ КОГНИТИВНЫХ ПРОЦЕССОВ .......................................................... 89

3.1. КОГНИТИВНОЕ БЕССОЗНАТЕЛЬНОЕ ................................................... 90

272

Критерий осознаваемости ............................................................... 91 Особенности бессознательных и осознаваемых когнитивных процессов ............................................................................................ 94 Уровни когнитивной обработки стимула .....................................100 Связь содержания стимуляции с эмоциями и мотивацией ..........104

3.2. ЭКСПЕРИМЕНТАЛЬНЫЕ ПАРАДИГМЫ ИССЛЕДОВАНИЯ НЕОСОЗНАВАЕМЫХ ПСИХИЧЕСКИХ ПРОЦЕССОВ ....................................107 3.3. ДИССОЦИАТИВНАЯ ПАРАДИГМА ОБНАРУЖЕНИЯ НЕОСОЗНАВАЕМЫХ КОГНИТИВНЫХ ПРОЦЕССОВ ....................................................................108 3.4. ПРАЙМИНГОВАЯ ПАРАДИГМА .........................................................114 3.5. ПАРАДИГМА ПОДПОРОГОВОЙ СЕМАНТИЧЕСКОЙ АКТИВАЦИИ ........115 3.6. ЭКСПЕРИМЕНТАЛЬНАЯ ПАРАДИГМА ЭМОЦИОНАЛЬНОГО ПРАЙМИНГА ................................................................................................................120 3.7. ПАРАДИГМА ПОДПОРОГОВОЙ ПСИХОДИНАМИЧЕСКОЙ АКТИВАЦИИ ................................................................................................................126 3.8. ПРИНЦИП НЕОСОЗНАВАЕМОГО ВОПРОСА И ОТВЕТА ........................134

ГЛАВА 4. МОТОРИКА КАК ИНДИКАТОРА ПСИХИЧЕСКИХ СОСТОЯНИЙ ..........................................................................................136

4.1. ОБЩЕПСИХОЛОГИЧЕСКАЯ ТЕОРИЯ ДВИЖЕНИЯ И ДЕЙСТВИЯ ..........136 Микромоторика и биодинамическая ткань движения ................136 Микромоторика во времени ............................................................139

4.2. ИСПОЛЬЗОВАНИЕ МОТОРИКИ КАК СРЕДСТВА ПСИХОДИАГНОСТИКИ ................................................................................................................145 Графические психодиагностические методы ...............................145 Динамические психодиагностические методы .............................147 Метод сопряженных словесно-двигательных реакций А.Р. Лурии ............................................................................................................148

4.3. ПСИХОФИЗИОЛОГИЯ ДВИЖЕНИЯ .....................................................152 Теория биомеханики и физиологии движения Н.А. Бернштейна .152

ЧАСТЬ ВТОРАЯ. ВАЛИДИЗАЦИЯ МЕТОДА МИКРОКИНЕТИЧЕСКОГО ПСИХОСЕМАНТИЧЕСКОГО ДЕТЕКТИРОВАНИЯ ..............................................................................158 ГЛАВА 5. МЕТОД МИКРОКИНЕТИЧЕСКОГО ПСИХОСЕМАНТИЧЕСКОГО ДЕТЕКТИРОВАНИЯ .....................158

5.1. ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА ...............................................................158 5.2. ПРОЦЕДУРА ПРОВЕДЕНИЯ ................................................................160 5.3. ДВИГАТЕЛЬНАЯ ЗАДАЧА ПРИ ПРОВЕДЕНИИ МПД ...........................161 5.4. МЕТОД ШКАЛИРОВАНИЯ В МПД .....................................................167 5.4. ОБЪЕКТ ДИАГНОСТИКИ МПД ..........................................................168

273

ГЛАВА 6. ИССЛЕДОВАНИЕ МОТОРНЫХ ЭКВИВАЛЕНТОВ ПОДАВЛЕНИЯ ЭКСПРЕССИВНОГО КОМПОНЕНТА ЭМОЦИЙ .....................................................................................................................171

6.1 ПРОЦЕДУРА ИССЛЕДОВАНИЯ ............................................................174 6.2. ИЗЛОЖЕНИЕ РЕЗУЛЬТАТОВ ИССЛЕДОВАНИЯ. ...................................176 6.3. АНАЛИЗ ПОЛУЧЕННЫХ РЕЗУЛЬТАТОВ ..............................................179 ВЫВОДЫ ..................................................................................................181

ГЛАВА 7. ВАЛИДИЗАЦИЯ МЕТОДИКИ МПД С ПОМОЩЬЮ ОТСЛЕЖИВАНИЯ МОДУЛИРУЮЩЕГО ВЛИЯНИЯ ПОДПОРОГОВЫХ СТИМУЛОВ НА ДВИЖЕНИЕ РУКИ ИСПЫТУЕМОГО .................................................................................... 184

7.1. ТЕОРЕТИЧЕСКАЯ МОДЕЛЬ ИССЛЕДУЕМОГО ЯВЛЕНИЯ. .....................183 7.2. ПРИНЦИПЫ ВАЛИДИЗАЦИИ И УСТАНОВЛЕНИЯ НАДЕЖНОСТИ МЕТОДА ................................................................................................................184 Обоснование диагностического признака. ....................................185 Алгоритм обработки данных ..........................................................186

7.3. ИЗЛОЖЕНИЕ РЕЗУЛЬТАТОВ ...............................................................188 7.4. АНАЛИЗ РЕЗУЛЬТАТОВ .....................................................................192 ВЫВОДЫ. .................................................................................................195

ГЛАВА 8. МИКРОКИНЕТИЧЕСКИЙ ФЕНОМЕН В СВЯЗИ С ИЗБИРАТЕЛЬНЫМ СНИЖЕНИЕМ ПОРОГА ОПОЗНАНИЯ МАСКИРОВАННЫХ СЛОВ .................................................................196

8.1. ПРОЦЕДУРА ЭКСПЕРИМЕНТА ...........................................................197 8.2. ИЗЛОЖЕНИЕ РЕЗУЛЬТАТОВ ...............................................................201 8.3. АНАЛИЗ РЕЗУЛЬТАТОВ .....................................................................209 ВЫВОДЫ ..................................................................................................217

ГЛАВА 9. МИКРОКИНЕТИЧЕСКИЙ ФЕНОМЕН В ЗАТРУДНЕННЫХ УСЛОВИЯХ ВОСПРИЯТИЯ .............................219

9.1. ПРОЦЕДУРА ЭКСПЕРИМЕНТА ...........................................................220 9.2. ИЗЛОЖЕНИЕ РЕЗУЛЬТАТОВ ИССЛЕДОВАНИЯ ....................................222 9.3. АНАЛИЗ РЕЗУЛЬТАТОВ .....................................................................235 ВЫВОДЫ ..................................................................................................241

ЗАКЛЮЧЕНИЕ .......................................................................................243

SUMMARY ................................................................................................ 253

ЛИТЕРАТУРА ..........................................................................................259 СОДЕРЖАНИЕ ........................................................................................271

Научное издание

Яньшин П.В.

ИЗМЕРЕНИЯ БЕССОЗНАТЕЛЬНОГО I

Микрокинетическое психосемантическое

детектирование

Отпечатано в типографии издательства ВЕК#21 Самара, 443027, ул. Аэродромная 45-810

ЛР № ИД 03840 от 25.11.2006 Подписано в печать 05.03.2013

Формат 60x90/16. Бумага офсетная. Печать опертивная. Усл. печ. л. 17,25. Тираж 300 экз.

заказ №27

ИЗМЕРЕНИЯ БЕССОЗНАТЕЛЬНОГО - i /measurements (dimensions) of unconscious -...

Documents