zhurnal 58 - literarus copy150dpi.pdf · литературный журнал на русском...

Историко-культурныйи

литературный журнал на русском языкеИздается в Финляндии с 2003 года

LiteraruS – Литературное слово 1(58), 2018 (весна)

2003 – 20132003 ––––– 2013

2018

2 ЛИТЕРАТУРНОЕ СЛОВО

Издание осуществляется в рамках Проекта «LiteraruS»при поддержке Министерства образования и культуры Финляндии

ISSN 1459-2673

Главный редакторЛюдмила Коль

Редакционный советТимо Вихавайнен, Игорь Воловик, Полина Копылова, Зинаида Линден,Галина Пронина, Ирина Савкина, Алексей Шкваров

КорреспондентыСветлана Матссон-Попова (Швеция), Нина Гейдэ (Дания),Юлия Лалуа (Франция), Евгений Cтепанов (Россия), Александр Люсый (Россия)

Макет обложки, цветные страницы, графикаТаня Варонен

Web-мастерЕвгений Малицкий

Журнал имеет 4 выпуска в год на русском языке: №№1–4,Интернет-версии с 2018: №5 на финском языке, №6 на французском языкеПодписка на журнал принимаетсяпо e-mail: [email protected]по тел.: +358 40 5121618

Информация о журнале расположена на сайте:www.literarus.org

Журнал публикует произведения авторов, живущих в Финляндии,Скандинавии и других странах, а также российских авторов,пишущих на русско-финские темы; тексты принимаются по e-mailПри перепечатке ссылка на журнал обязательнаТочка зрения автора может не совпадать с точкой зрения редакцииМатериалы публикуются на безгонорарной основе

Издатель: LiteraruSY-tunnus: 1538941-8При участии LiteraruS ry

Печатается в типографии GRANO Oy

© LiteraruS, 2018

3ЛИТЕРАТУРНОЕ СЛОВО

ИСТОРИКО-КУЛЬТУРНЫЙ и ЛИТЕРАТУРНЫЙ ЖУРНАЛ на РУССКОМ ЯЗЫКЕ

СОДЕРЖАНИЕ

СТИХИМарина Киеня. Времена года................................................................................................... 5Анна Анохина. Живым оплакала ............................................................................................ 8

НАША ИСТОРИЯ ВЧЕРА И СЕГОДНЯАлексей Востров. Сто лет истории ................................................................................... 12

АРХИВГеннадий Коваленко. Перебежчик поневоле ....................................................................... 18

СОВРЕМЕННЫЙ СЮЖЕТВиталий Чапкович. Своё место, рассказ ............................................................................ 24

СТРАНИЦА ПЕРЕВОДЧИКАКари Хотакайнен. FINNHITS – лица и характеры (Пер.с фин. Геннадий Михлин) .... 38

АНОНСЗнаете ли вы Хельсинки? ......................................................................................................... 43

ГОСТЬ ЖУРНАЛАМихаил Синельников. Потерявшаяся страница, стихи .................................................. 44

ФОТОАЛЬБОМЗавораживающая Мальта (Из фотоальбома Тани Варонен) .......................................... 56

БИОГРАФИЯСветлана Матссон-Попова. Ивар Крюгер – «дедушка» сегодняшних олигархов............ 60Светлана Ляшенко. Салат Оливье! ................................................................................... 70

ПОЧТА ЖУРНАЛАГенадий Михлин. Стихи к марту ........................................................................................ 74

ВОСПОМИНАНИЯАйно Петрова. О прошлом и настоящем ............................................................................ 76Ксения Пышкина. Такая долгая человеческая жизнь ........................................................ 80

ХРЕСТОМАТИЯАлексис Киви. Тролли с Высокой Горы (Пер. с фин.: Полина Копылова) ..................... 90

ЭХОПолина Копылова. Фестиваль прибалтов ......................................................................... 96

НОВАЯ КНИГАЛариса Кучанская. 1 + 1 = 1 (Размышляя о книге) .............................................................. 98Презентации .......................................................................................................................... 102Суоми-100 посвящается: список «финляндских» работ проф. Валентины Науменко ... 103

ОБЪЯВЛЕНИЯ ...................................................................................................................................... 108

Стр. 4 – Фото: Таня Варонен. Валетта


СТИХИ

Марина КиеняМарина Киеня

В

Времена года

***Весенняя вечерняя заря, мать вечеров.Зеленый шелковый покровлег на прозрачные березы и ракиты,которые обвиты и прошитызамысловатой песенкой дрозда.Раскрылась в небе первая звезда,а мать-и-мачеха погасла на лугу.Еще чуть-чуть – и ночь, но я смогунарисовать словами этот миг,когда луной любуется тростник,когда над лесом, точно мушка в янтаре,застыл миллиметровый самолетик.Когда восток в черненом серебре,а запад – в бирюзе и позолоте.


СТИХИ

П***Пошли гулять. Попали в лес дремучий.(Ну, это здесь, в глуши, обычный случай:у нас тут чаще в чащу, чем в музейв компании начитанных друзей).Так вот, блуждая в зарослях гадючьих,мы крабами карабкались на кручии каракатицами скатывались вниз.Из всех грибов нашлась одна поганка,но за упорство нам достался приз:лесное озеро, подернутое дымкой,а заводь – точно скатерть-самобранка,как будто бы гостей озерных ждетк себе на чай хозяин-невидимка.В кувшинках золотится терпкий мед,белеют лилии тончайшего фарфораи слышен комариной флейты звон.Конечно, жалко, что не будет хора –в июле у лягушек не сезон.Но гости на хористов не в обиде,им и без песен сладко пировать.А мы, увы, их пира не увидим:мы будем крепко спать.

В***В кроне клена,еще зеленой,ворошитсясерая птица.Краснеют поздней малины ягоды.Елки, темные пагоды,равнодушны к смене сезона,но лето уже прошло.Осени желтое помелов лесу зашуршало,и сухое, колючее покрывалона поле легло.


СТИХИ

МКК

М

Ч***Читаем следы на снегу.Вот заяц на свежей порошелисе, своему врагу,насыпал в подарок горошин.Но и лиса не осталась в долгу,наследила в ответ:«Смотри мне, Юсси*,ты в моем вкусе,достанешься мне на обед».Да что там лиса!Кругом-то леса,так что в окрестностях нашей избушкизвери, зверьки и зверушки –выдры, рыси и белки –играют с нами в гляделки,в пятнашки и в пряткии дарят на память лап отпечатки.Вот так же и мы, двуногие,год за годом и шаг за шагомна проезжей дороге,на полях и в оврагах,среди строек, садов и руинотмечаем свой жизненный путь,оставляем свой следв виде книг, детей и картин,в виде песен, домов и газет.Прочтет ли его кто-нибудь?

* Всех финских зайцев зовут Юсси.

Тампере


СТИХИ

Анна АнохинаАнна Анохина

Ж

Живым оплакала

***Живым оплакала. Теперь боюсь.Живым и здравым. В голос, как умела,По-бабьи просто – плакала, как пела,И думала, от боли разобьюсь.Читала заклинаньем эту боль,Зашептывала. Захлебнувшись криком,Срывала струпья в горе многоликом,Осмелившись просить: отпеть дозволь.Живым оплакала, до слепоты,Чтоб ненавистью, как клеймом не тронуть,Чтобы проклятья вещею воронойНе сметь во вслед кричать до хрипоты.Запутывала, отводила зло,Стирала с губ, не дав ему родиться.Смывала медь с волос, смывала лицаСлезами дочиста. И злу не повезло.Живым оплакала и залила смолойВсе, что внутри горело и сочилось.Отринула, отмылась, открестилась…И страшно как… а ты теперь живой…?

Рождество 2017


СТИХИ

Г***Город лежит на ладонях, город в огнях.С хрустом сжимаю кулак – он сочится сквозь пальцыВязкой глитвейновой сладостью; в ярких шарахМне улыбаются лица его постояльцев.В городе праздник, город усыпан хвоей,Кружит поземкой, швыряет охапками снега.Город мной выпит до дна, город пустой,И послевкусие это, то ли беды, то ль победы…Счастье чужое в раздвинутых шторах манит,Я, как ребенок, по-прежнему верую в сказку,В счастье простое – свечи, уют и бисквит,Где-то не здесь. Город мне мал и не ласков.Кто я? Вселенная. Мир мой богат и не тих.Видно, предписано так – оставаться отважной.Сжатый кулак. Две ладошки в ладонях моих –Это Семья, остальное отныне не важно.

27.12.17


СТИХИ

ИСОСНЫИ каждое новое утро безжалостно бьет в лицо,Впервые за столько лет меня не спасает завтра.Выходит, мужчин не делят на рыцарей и подлецов?Послушай, отличный хук. Не страшно попортить карму?И каждое чертово утро январь черно-бел и чист;С упрямостью сумасшедшей перехожу границуПо белому полю простыни (пугающий эпикриз…)Там вечная мерзлота. Забыться или убиться?И неизбежное утро мой зачитав приговор,Твоей невозможной правдой кладет меня на лопатки.И знаешь, нет больше разницы, что: дыба или костер.Дожги же или добей, потом наращу заплатки.И каждое серое утро, заставив меня дышать,Мне шепчет в больной висок, что после тебя есть весны,Другие планеты, судьбы…Умение выживать.В проеме окна колючие колышутся твои сосны.

Январь 2018


СТИХИ

АААА

О***Об одном прошу тебя только – долго живи.Улыбаясь в спину тебе, постылая и вчерашняя,От души одного желаю тебе – Нелюбви.Оттого что это, поверь мне, самое страшное.

Январь 2018, Ювяскюля


НАША ИСТОРИЯ ВЧЕРА И СЕГОДНЯ

Алексей ВостровАлексей Востров

Сто лет истории.Ikkunapaikka

(Место у окна)

ББалтийское море – пространствоВостока и Запада.

Где движение естественно инезаметно.

Здесь флагштоки аплодируют ветру.Или предупреждают о приближениинеприятельского корабля.

Флаги истово бьются о воздух,вспоминая Виталийских братьев1

(vitaliebröder).Короли и герои росчерком гусиного

пера переносят города ближе к морю,вслед за руслом Ауры или Вантаа илиНевы (в истории название вторично,так как склонно меняться).

Ибо вода приносит не только жизнь,но и деньги. Или спасение. Или угрозу.

Но вначале вода приносит голоса.Наречия свободно пересекаются,образуя дома на берегу, а чайкиполощут свои крики в море. Детибегают по бревенчатым настилам,выплескивая первозданную радость. Ивстречают корабли.

О чем думает чужеземец, скатывая посходням переполненную бочку? Боитсяли он нравов неведомой земли?Опасаются ли его – чужого, странного?Ведь достаточно одного неосторожногослова, чтобы угодить в темницу – пока



короли и герои вершат судьбы ивозводят своды законов. И ждут новыхкораблей, переполненных товарами.

Но войны и чума путешествуютвместе с кораблями, а голод ухмыляетсяв стороне. И только любовь и веракрепит берега и каменные стены. Тогдажизнь следует за стрелками башенныхчасов: замки растут, жители платятналоги, короли и герои непрестанновоюют и торгуют...

И лишь в теплый июльский вечерпод шорохи ветра кажется, что Господьснизошел до смертных.

Крых-крох, крых-крох – и время начасах остановилось.

И плывет свадебный венок поленивой речной воде. Чужестранецтеперь говорит на новом, понятномдругим, языке. Его, наконец,приветствуют, впускают в дом. Его детибудут также встречать корабли, чужие исвои... Но вскоре спускается ночь.

В темноте видны лишь огни –сигнальные, очага, пожара. И звериныйблеск глаз.

Медленно светает. Капли росы какслезы оседают на листьях. Битвыпозади, сражения впереди.

Привязанные корабли ожидаютсвоего часа, а чайки терзают воздухголодными криками. Стая диких гусейиспуганно кружат над берегом, ожидаянового выстрела.

Неужели все повторится снова:походы с Запада и набеги с Востока?Разоренные дома, павшие воины истреноженные кони?

Неумолимое время продолжаетповорачивать стрелки.

Сыновья и внуки короля Густававоюют друг с другом за ускользающеенаследство; царь Иван в гневе убиваетсобственного сына и являетопричнину; король Кристиан

устраивает «кровавую баню» впокоренном городе2...

Два молчаливых финна в сауне средиозер и лесов бросают воду нараскаленные камни. (Зовут ли одногоиз них Вяйнемёйнен?).

Облако пара окутывает солдат:приказы королей растворяются вмареве, их подданные теперь неразличают друзей и врагов.

Однако пар постепенно растворяется,а растревоженная вода, бросавшаякорабли на камни, успокаивается.

Часы бьют шесть раз.Кто они, простолюдины, менявшие

жизни на призрак грядущего? На когосмотрят их остановившиеся в ужасеглаза?

Но в это мгновение вода дышитпокоем: корабли и апрельский ледрасправляют легкие. Ледяные пластинытрутся друг о друга, издавая едваслышимый звук «крых-крох».

Наконец, пластины разламываются,покрываясь пленкой прозрачной воды.Дыхание воды то замирает, товозобновляется снова.

Крых-крох. Скоро вода окончательноосвободится.

В это время люди ищут покой – средисражений, среди разоренных равнин,среди островков в бушующем море.

Часы продолжают бить тревогу:тяжелые удары разносятсянеумолимыми балтийскими волнами.

Сквозь этот звон шведский берегсближается с русским, а финский покабезмолвствует, лишь однажды поднявдубину восстания из-за веры иналогов3. Или интриг королей?

Русская Смута4 расползается погородам и весям. И уже ВеликийНовгород бунтует под управлениемшведского полководца, а юныйшведский король5 нехотя готовитмладшего брата на русский престол.

Но русское народное волнение уже



поднялось, и его не остановить – лишьграница на время замирает. Чтобыстолетие спустя стремительнопоползти обратно на Запад под ударамидвух Великих – Петра и Карла,реформатора и воина. Знавших во имячего они в строю. Их безвестныесолдаты исчезали в земле, а кораблиплыли в сторону Гангута6.

Шторм сменялся штилем, являя вустье ингерманландской реки творениеПетра, дотянувшего свою медную дланьпочти до шведской столицы (откуда вответ грозит перстом бронзовый Карл).

Величественная немногословнаяНева, как прежде, несла колючиеладожские торосы в Финский залив.Они таяли, не достигая устья Ауры илиВантаа, поменявшихся теперь ролями.Новая столица, обретая новый облик,предрекала светлое будущее…

Но снова летела вода на раскаленныекамни... Благодаря пару Балтийскоеморе готовилось к новым сражениям.

Пар стремительно окутывал кораблиСоюзников, бросавшие неумолимыеядра (или камни истории?) в сторонурусской и шведской крепостей наФинском берегу7.

Солдаты прятались или гибли,мирное население слушало канонаду,гадая, чья сторона возьмет вверх;«жандарм Европы»8 умирал, глядя наНевский лед, а его сын предвиделБольшие реформы; потомокфранцузского маршала на шведскомтроне размышлял о будущемФинляндии. Или Аландскогоархипелага.

Пар со свистом выходил из трубыпарохода, курсировавшего междуГельсингфорсом и Стокгольмом. Пар сосвистом вы ходил из трубы паровоза,отправляющегося с Финляндскоговокзала в Петербурге в сторонуГельсингфорса.

Расписание было приблизительным –

как и время на станционных часах.Приграничный Карельский перешеек

привычно сверяли минуты и дни (встолицах разный календарь!),впитывая языки и культуры.

И готовился к новым потрясениям.В это время шведский и русский

языки спорили о судьбе Великогокняжества – финский язык спешновходил в историю, уже предчувствуясобственное будущее. Семеро братьевстановились взрослее; Вяйнемёйнен,упустив деву Айно, вслушивался вмелодию поэмы «Финляндия».

И ждал явление из морских пучинХавис Аманды.

Но уже летят бомбы у будущегособора Спаса-на-Крови9. И уже звучитвыстрел в стенах Сената10.

Революции и Война накрывализемлю неизбежностью страданий иперемен. Родион Раскольников все ещеискал оправдание своему поступку, но вдоме Облонских все уже смешалось11.Под музыку сюиты Щелкунчика иМышиного короля «Неизвестныйсолдат»12 погружался в губительноегазовое облако...

Вслед им неслись пожелтевшиегазетные строки. «Заблудившийсятрамвай»13 истории несся без остановоки без рельсов, а его пассажиры истовоспорили о прошлом и будущем. И таялапрельский лед, превращаясь в мутнуюноябрьскую воду.

Февральское воодушевление,метавшееся по морозному Петрограду,неслось дальше по водной гладиФинского залива и превращалось вмитинги и стачки; солдаты некогдагрозной армии бесчинствовали илиспорили о хлебе и Времени,запечатленном в случайномправительстве, постепенно уходившемна дно; финские газеты, волнуясь,думали о независимости, веря вВеликую случайность стихии; шведские



– смотрели на море в сторонуАрхипелага, уповая на неслучайныйнейтралитет. (А может, втайне ругаяего.)

Люди проливали кровь и вино,делили друг друга на Инь и Ян, искалирыбу и масло, громили хлебные лавки...И лишь море внешне оставалосьбезучастным.

Октябрь переходил в ноябрь,призрачный Брест-Литовский Мир14

приближался, предрекая Время новыхвойн и идеологий; море погружалось влетаргический сон.

На растерзанном Карельскомперешейке медленно исчезала Автор«Страны, которой нет»15. Иостанавливалось сердце Писателя,заранее явившего миру «Красныйсмех»16.

Мудрец из Сортавала (или, чтоточнее, из Сердоболя) начинал свойВеликий поход, оставляягостеприимного хозяина «Пенат»наедине со стихией 17.

Трамвай все-таки остановился. Ноназвание остановки не знал никто.

Распаренные в сауне тела погрузилисьв ледяную воду. Крых-крох-крох –плескались волны о небольшой причал,куда еще недавно приставала лодка(теперь она, перевернутая, лежала наберегу, глядя в небо огромнойпробоиной). Снег таял от движенияводы.

Революционные мелодиисмешивались с народными и звучалииз призрачных окопов. Свободаограничивалась пограничнымистолбами и любовью к Отечеству –сиречь, имени отца. Но родное слово,впервые услышанное от матери, легкопересекало любые, самые строгие,границы.

Крых-крох. Крых-крох. Два человека

выходят на берег. На снегуотпечатываются их следы, а изо ртаидет пар. «Завтра будет солнечныйдень», - говорит один из них. Иневажно на каком языке.

Второй многозначительно кивает. Исмотрит в небо.

Стаи диких гусей все же спускаютсяна родной берег. Их встречаетнепривычный пейзаж: стылые озера,черные остовы деревьев... И одинокийфинский лебедь, плывущий куда-товдаль.

Лишь чайки все также кружат надустьем безымянной реки. И ждутснежного декабря.

Наконец, часы бьют шесть раз.На флагштоках меняются флаги.

Белое и синее, предсказанноеТопелиусом, более созвучно морю. Иснегу, покрывшему устье реки.

В ледяной пленке Финского заливаотражается прошлое. В ней жизньчеловека идет своим чередом, несмотряна лютые морозы.

Столетие спустя маленькие корабливсе еще разматывают здесь ниточкиприбрежных путешествий, а огромныепаромы с трудом вползают в гавань,волоча за кормой тяжелыевоспоминания...

Но и в самые лютые морозы жизньшла своим чередом.

Примечания:

1 Средневековые пираты, активнодействовавшие в Балтийском море вконце XIV – первой половине XV веков.

2 Шведский король Густав I Васа(1523–1560), русский царь Иван(Иоанн) Грозный (1547–1584), датскийкороль Кристиан II (1513–1523).

3 Так называемая «Дубинная война»(Nuijasota, Klubbekriget) в Финляндии1596–1597 года.


4 Смутное время – период в историиРоссии с 1598 по 1613 годы,ознаменованный гражданской войной,государственным и экономическимкризисами, польской и шведскойинтервенцией.

5 Шведский король Густав II Адольф(1611–1632), вступивший на престол в17 лет и его 10-летний брат КарлФилипп, заочно выбранный на русскийпрестол частью новгородцев и Второгоополчения как противовес польскомукоролевичу Владиславу.

6 Мыс Гангут (Hankoniemi, Hangö udd)– место морских сражений временСеверной войны 1700–1721 гг. ирусско-шведской войны 1741–1743 гг.

7 Крепости Bomarsund и Suomenlinna/Sveaborg, атакованные англо-французским союзным флотом вовремя Крымской войны 1854–1856годов.

8 Прозвище императора Николая I(1825–1855).

9 Место в Санкт-Петербургесмертельного ранения императораАлександра II в 1881 году от рукитеррориста.

10 Смертельное ранение генерал-губернатора Финляндии Н.И.Бобриковав 1904 году в здании финляндскогоСената.

11 Герои романов Ф.М. Достоевского иЛ.Н. Толстого.

12 Роман В. Линна (Tuntematon sotilas,Okänd soldat).

13 Знаменитое стихотворение НиколаяГумилева.

14 Мирный договор, ознаменовавшийвыход Советской России из Первоймировой войны в 1918 году.

15 Поэтесса Эдит Сёдергран (1892–1923), прожившая большую частьжизни на Карельском перешейке, иназвание ее последнего стихотворения.

16 Русский писатель Леонид Андреев(1871–1919) и его повесть, написаннаяв 1904 году – отклик на ужасыабстрактной войны и превращениячеловеческого общества в хаос. Умер в1919 году на финском Карельскомперешейке.

17 Художники Николай Рерих и ИльяРепин, жившие на финскомКарельском перешейке.

Санкт-Петербург

АВ

АВ



23 марта 2018 года в Хельсинки

состоится научно-практический семинар«Художественный перевод

как средство для диалога культур»

Организаторы семинара:журнал «LiteraruS»

в сотрудничестве с Кафедрой русского языка и переводаХельсинкского университета и при участии Кафедры русского языка илитературы Хельсинкского университета (Фонд R. Rymin-Nevanlinna)

23.3.2018: Metsätalo (Unioninkatu 40, sali 2 (2-ой этаж)

Начало семинара: в 10.00.Регистрация участников и слушателей: с 9.30.

Добро пожаловать!

Следите за объявлениямина нашем сайте:

www.literarus.org


АРХИВ

Геннадий КоваленкоГеннадий Коваленко

Перебежчикпоневоле ВВ конце ноября 1974 г. советский

рефрижератор «Приволжск» по пути сФарерских островов зашел в портХельсинборг на юге Швеции. Послеобеда матросам было разрешено сойтина берег. При этом их разделили нагруппы по четыре человека ипредупредили о том, что во избежаниепровокаций вступать в контакты сместным населением не следует.

Во время прогулки по городумашинист судна Валентин Агаповзадержался у витрины магазина, гдебыл выставлен большой цветнойтелевизор, транслировавшийфутбольный матч из Лондона, и отсталот группы. Руководитель группыдоложил об этом замполиту, и тот,заподозрив Агапова в том, что он хотелостаться в Швеции, пообещал в первомже советском порту передать его в КГБ.Этот разговор с замполитом имелроковые последствия. Никогда непомышлявший о том, чтобы остатьсяна Западе, Агапов решил, что это непустые угрозы, и бежал с судна.Обратившись в ближайшее отделениеполиции, он попросил политическоеубежище в Швеции.

Несколько дней Агапов провел в


полиции в Хельсинборге. Здесь егопосетил советский консул. Он убеждалего вернуться на судно, уверял, чтозамполит будет строго наказан и дажепообещал новую квартиру. Но Агаповзная, какая «новая квартира» ожидаетего на родине, предпочел остаться вШвеции.

В Советском Союзе в подмосковномКалининграде (Королеве) у негоостались мать Антонина Романовна,жена Людмила и дочь Лилия. В началеянваря 1975 г. ему удалось дозвонитьсядо жены и сообщить ей о своемрешении. Он сказал ей, чтобы онаподала заявление на выезд. До этоговремени Людмила ничего не знала омуже, поэтому разговор с ним был длянее шоком. Только через месяц онаобратилась в ОВИР. В разрешении навыезд ей было отказано, поскольку унее не было приглашения. Валентинпослал ей приглашение отМиграционной службы Швециизаказным письмом, но оно не дошло доадресата.

После этого Агапов обратился запомощью к премьер-министру УлофуПальме. Тот ответил, что он личноничего сделать не может ипереадресовал его обращение вМинистерство иностранных дел. Вответе из МИДа было сказано, что уминистерства нет возможностивмешиваться во внутренние деладругого государства. Обращение вКрасный Крест Швеции также непринесло результата, ему посоветовалиобратиться в советский Красный Крест.

В марте в Стокгольме проходил съездОбщества «Швеция-СССР». Во времяего работы Агапов попытался вручитьоткрытое письмо председателюОбщества профессору Гуннару Инге. Ноорганизаторы съезда сочли этопопыткой сорвать работу съезда ипризвали на помощь полицию.

В октябре Людмила Агапова вновьподала заявление в ОВИР и вновьполучила отказ под предлогом того, чтоона работала инженером напредприятии, связанном с космическойотраслью. Ее письмо Брежневу,поставившему 1 августа 1975 г. своюподпись под заключительнымдокументом Конференции побезопасности и сотрудничеству вЕвропе, предусматривавшим свободупередвижения и воссоединение семей,также осталось без ответа. Еще веснойона была уволена с работы, так что имвтроем приходилось жить на скромнуюпенсию свекрови, питаясь картошкой,капустой и хлебом. В конце октябряАнтонина Романовна в знак протестапротив произвола властей объявилаголодовку и была помещена впсихиатрическую больницу.

Узнав об этом, Валентин пришел вотчаянье и заявил о своем намерениипокончить жизнь самоубийством передсоветским посольством. 6 ноября онприехал в Стокгольм, где в это времягастролировал Кировский театр оперыи балета. Поэтому он решил отложитьнамеченную акцию и отправился кзданию Оперы, где в это времясобралось около сотни демонстрантов,протестующих против эмиграционнойполитики советского руководства.Среди них были соотечественникиАгапова, оказавшиеся в той жеситуации, что и он. Демонстрантыраздавали листовки и призывалишведов порвать билеты и не ходить наспектакли Кировского театра.

В тот же день чиновник ОВИРасообщил Людмиле Агаповой, что,возможно, им разрешат выезд вШвецию. После этого Валентинотказался от планов самоубийства.Однако, когда в конце декабря Людмилапосетила ОВИР, она опять получилаотказ в разрешении на выезд.

АРХИВ


АРХИВ

Это вызвало бурю протестов вШвеции. Шведская пресса задаваласьвопросом о том, намерено ли советскоеруководство соблюдать хельсинкскиедоговоренности о соблюдении правчеловека. Газета «Экспрессен» вышла состатьей «Рождественский подарокБрежнева», а социал-демократическая«Арбетет» откликнулась статьей«Протестовать противбесчеловечности». «ЗюдсвенскаДагбладет» писала о том, что «делоАгапова» является одним издоказательств того, что политикаразрядки для Советского Союза лишьспектакль, а не действительноежелание облегчить человеческоеобщение через границы.

Валентин Агапов не хотел сдаваться:он послал телеграмму Брежневу стребованием выполнять условияХельсинкского договора и обратился спризывом к западным компартиям,прежде всего скандинавским, поднятьего вопрос на XXV съезде КПСС,который должен был открыться в концефевраля. 1 апреля перед визитом УлофаПальме в Москву вышел к егорезиденции с плакатом «Пальме, необмани мою семью, которая надеетсятолько на тебя». Он ходатайствовал оличной встрече с премьер-министром,но тот не принял его, сославшись назанятость.

Тем не менее, по всей вероятности,«дело Агапова» бегло обсуждалось вовремя визита, целью которого былоподписание пятилетнего договора оторгово-экономическомсотрудничестве. На пресс-конференцииПальме заявил о том, что его визитпроходил в обстановке открытости ивзаимопонимания и отметил, чтонаблюдаются определенный прогресс врешении гуманитарных вопросов, втом числе, и в вопросе о воссоединениисемей.

При обсуждении итогов визита вшведском парламенте 27 апреляминистр иностранных дел СвенАндерссон выразил надежду навоссоединение семьи Агаповых внедалеком будущем. Но эта надежда неоправдалась. 27 сентября последовалновый отказ на заявление о выезде. Взнак протеста Людмила Агаповананесла себе удар ножом в грудь впомещении ОВИРа.

Это вызвало волну негодования вШвеции. Многие общественные,политические и религиозныеорганизации направили в адрессоветского руководства письма ителеграммы со словами возмущения.На этот раз и Улоф Пальме публичновысказал свое разочарованиедействиями советских властей. Повсей Швеции начался сбор подписей взащиту семьи Агаповых. В апреле 1977г. свыше 22000 подписей былоотправлено Брежневу. Одновременношведские епископы во главе сархиепископом Улофом Сундбюнаправили ему телеграмму с просьбойдать разрешение на воссоединениесемьи Агаповых.

Следует отметить, что коалиционноебуржуазное правительство, пришедшеек власти в 1976 г., заняло более твердуюпозицию в «деле Агапова» посравнению с социал-демократическим.Новый министр иностранных делКарин Сёдер в интервью газете «ДагенсНюхетер» заявила о том, что шведскоеправительство, содействуявоссоединению семьи Агаповых,пользуется поддержкой шведскойобщественности. В апреле онанаправила Агапову письмо свыражением своих симпатий иподдержки, а в июне лично приняла егои заверила его в том, что шведскиевласти будут прилагать все усилия длятого, чтобы его родные смогли


АРХИВ

приехать к нему в Швецию.Это вселило в него надежду, которая

окончательно рухнула после того какпредседатель Совета Союза ВерховногоСовета СССР Алексей Шитиков,посетивший Швецию в октябре, заявило том, что близкие Агапова никогда неполучат разрешения на выезд изСоветского Союза.

Тогда за решение проблемы, которуюне могло решить шведскоеправительство, взялся шведскийлетчик Карл Йоран Викенберг. Онзадумал вывезти семью Агапова изСССР через Финляндию на спортивномсамолете. Он написал об этомВалентину, и тот приехал к нему в Евле,чтобы обсудить все деталипредстоящей операции.

В январе 1978 г. невеста ВикенбергаИрене Эрикссон приехала в СССР вкачестве туриста и передала ЛюдмилеАгаповой письмо от мужа, в которомбыл изложен план побега. Людмилапрочитала письмо и согласилась спредложенным планом. Согласно этомуплану, Викенберг должен был вылететьс территории Финляндии и посадитьсамолет на озере вблизи от Приозерска(бывшего Кексгольма), где его должныбыли ожидать Людмила, Лилия иАнтонина. Осуществить этот план

было довольно сложно, поскольку этобыла погранзона, на въезд в которуюнужен был пропуск. Ирене Эрикссонпришлось еще раз приехать в Москву,чтобы встретиться с Людмилой ивнести коррективы в план.

10 марта Людмила Агапова с дочерьюи свекровью отправилась в путь изКалининграда в Приозерск. Два дняони ждали самолет в условленномместе на берегу озера, но потехническим причинам, а также из-заплохой погоды он так и не прилетел.Три разочарованные, уставшие изамерзшие женщины ни с чемвернулись домой.

Еще одна неудачная попытка былапредпринята 19 марта. На этот раз попричине нелетной погоды Викенбергне получил разрешение на вылет саэродрома в Иммола. На обратном путик автобусу семейство Агаповыхостановили пограничники, и им сбольшим трудом удалось объяснитьсвое присутствие в погранзоне.

После трех неудачных попытокВикенберг решил отложить намеченноемероприятие до осени, но Агаповуговорил его сделать еще одну попытку,пока лед на озерах не начал таять. Емуудалось поговорить по телефону сЛюдмилой, которая на этот раз была

Валентин Агапови Карл Викенберг


АРХИВ

настроена довольно пессимистично.Рано утром 1 апреля Викенберг

поднялся в воздух на аэродроме вИммола и через 13 минут пересекграницу. Успешно посадив самолет налед озера, он обнаружил там толькодвух рыбаков, а Агаповых на месте небыло. Вскоре мимо озера проехалиавтобус и грузовой автомобиль,водители которых с любопытствомсмотрели на неизвестный самолет.Когда к берегу подъехалипограничники и двинулись к самолету,Викенбергу не оставалось ничегодругого как подняться в воздух ивернуться на финский аэродром.

На этот раз причиной неудачи сталатранспортная проблема. В том автобусе,которым Агаповы должны былиприбыть в условленное место, не былосвободных мест, а следующий автобусотходил только в 7 утра. К этомувремени Викенберг уже вернулся вИматру, где был задержан финскимипограничниками за незаконноепересечение границы.

7 апреля на пресс-конференции длязападных журналистов в МосквеЛюдмила рассказала о том, почему всепопытки пересечь советско-финскуюграницу на самолете не увенчалисьуспехом. При этом она заявила о том,что единственный путь воссоединениясемьи – продолжение борьбы. «Пока яжива, я буду делать все, чтобы покинутьэту страну, даже если это будет стоитьмне жизни».

10 апреля, в очередной раз получивотказ в разрешении на выезд,Антонина Агапова выпила пузырекуксусной эссенции в отделении ОВИРа,после чего была госпитализирована вбольницу Склифосовского. В своейпрощальной записке она написала:«Моя смерть тяжела. Радуйтесь,коммунисты».

Драматическое развитие событий

вокруг семьи Агаповых вызвало новуюволну протестов в Швеции. Шведскаяпресса выразила свое неодобрение«авантюре Викенберга», но подверглажесткой критике позицию советскогоруководства. 11 апреля исполняющийобязанности министра иностранныхдел Улла Ольстен пригласил к себесоветского посла и вновь повторилпризыв шведского правительстваразрешить воссоединение семьиАгаповых. В тот же день архиепископШвеции Улоф Сундбю обратился своззванием во Всемирный советцерквей, а Генеральный секретарьЭмнести Интернешнел» МартинЭнналс направил телеграмму в адресминистра внутренних дел СССР Н.А.Щелокова, в ведении которогонаходился ОВИР, с просьбой разрешитьсемье Агаповых выезд в Швецию. Впреддверии визита шведскойкоролевской четы в СССР со стороныпростых шведов раздавались призывыотложить визит до тех пор, пока семьяАгаповых не воссоединится.

Пожалуй, единственной западнойстраной, которая не подвергла критикепозицию советского руководства в«деле Агапова», была Финляндия. Заток «авантюре Викенберга» как финскиеполитики, так и пресса отнеслись сявным неодобрением*. Газета «ИлтаСаномат» охарактеризовала егодействия как намеренную провокацию,призванную омрачить празднование30-летия Договора о дружбе,сотрудничестве и взаимопомощимежду СССР и Финляндией.

Зная об особо доверительныхотношениях президента Кекконена ссоветским руководством, ВалентинАгапов направил ему письмо спросьбой оказать содействие врешении его вопроса. Ответа на этописьмо он не получил.

Длительная и упорная борьба


АРХИВ

ГКК

Г

Людмилы Агаповой за право на выездпревратила ее в убежденного борца ссоветским режимом. На очереднойпресс-конференции она заявила о том,что объявляет ему политическую войну.В октябре 1978 г. она вошла в составсовета представителей Свободногомежпрофессионального объединениятрудящихся (СМОТ), целью которогобыла борьба за права трудящихся,ущемляемые советской системой. Вследующем году она стала членом«Комитета борьбы за свободнуюэмиграцию из СССР», в связи с чемподвергалась преследованиям ипринудительной госпитализации. Понепроверенным данным после приходак власти Горбачева она эмигрировала изСССР.

В 1986 г. Лилия Агапова приехала котцу в Швецию. Но их семейноесчастье было коротким. Через тринедели она вернулась в СССР. ВалентинАгапов скончался в Мальмё в феврале2011 г., всеми забытый, как на родине,так и в Швеции.

Так закончилось длившееся много летпротивостояние Валентина Агапова срежимом, представители которогоневольно подтолкнули его кэмиграции, а потом без каких либоразумных причин разлучили его сматерью, женой и дочерью.Бессмысленная борьба Советскогогосударства с семьей Агаповых нанеслаущерб его авторитету на мировойарене.

* 15 мая он предстал перед судом ибыл приговорен к 10 месяцам и 10дням заключения условно. После этогоего выслали в Швецию с запретом на 5лет возвращаться в Финляндию.

Людмила и ЛилияАгаповы


СОВРЕМЕННЫЙ СЮЖЕТ

Виталий ЧапковичВиталий Чапкович

Свое место ППо одной из боковых аллей кладбища,где не было уродливых бетонных тумббратских захоронений и унылых, спрозеленью, бронзовых орлов,загаженных мелкой пернатой братией,шел крепкий немолодой человек –Петр Миронович Кукса, директоркладбища. Даты, высеченные нааккуратных гранитных плитах,свидетельствовали, что ПетрМиронович пережил всех лежащих поднадгробиями: ему скоро шестьдесят, асамый «старый» покойник не дотянул идо пятидесяти. Директор не допускалзахоронений покойников старше себяна этой аллее – она была любимымместом его прогулок.

Знакомые лица на граните как быздоровались с ним, эпитафии, которыеон знал на память, отвлекали оттекущих дел и успокаивали. Последняя– «Все мы гости на этой земле» – всечаще и чаще вспоминалась ПетруМироновичу, когда он обходил старуючасть кладбища. Здесь, какрассыпанные костяшки домино,теснились преимущественнобезымянные могилы. Здесь можнобыло встретить православныйдвускатный крест или увидеть пышную



эпитафию: «Он там, спокойствиемнебесным наслаждаясь, на наши суетывзирает, улыбаясь» – на могильномкамне «благодеяниями мнозиукрашенного, в Бозе почившего купцавторой гильдии Федула Лыкова».

Новая часть кладбища никакихмыслей у директора не вызывала. Приее планировке он схитрил: отступил нена пятьдесят метров, положенных поСниПу *1), а много дальше от старойчасти, получив таким образомвозможность держать резерв земли вцентре кладбища для именитыхпокойников. Кто-кто, а уж он-то знал,что значит и что стоит получитьхорошее место на центральномгородском кладбище! Еще со временПетра повелось: «Мертвых телесзнатных персон в центре погребатьдолжно, для чего смотрителю запасместа иметь для оных...»

Петр Миронович остановился упоследней могилы. Аллея прерываласьперед чистой сухой поляной,обрамленной березами, а дальше, закустами сирени, экскаватор рыл ямы«про запас». При необходимостикопачи потом придавали им видсвежевырытых могил. Опытный и по-мужицки расчетливый директор имелнесколько таких «заготовок», но этополюбившееся место берег, непризнаваясь даже себе для кого... И вотсейчас, присев на специально для негосделанную скамейку, Петр Мироновичвспоминал свое «восхождение» на этуболее чем номенклатурную должность.

Сельская десятилетка, армия, потом –место колхозного стипендиата поразнарядке в вузе: комиссия обкоманаправила тракториста не всельскохозяйственный институт, а вмедицинский: врачей на селе нехватало.

Мордастый увалень Петька Кукса сталучиться на врача, но среди сокурсников

был гадким утенком без перспективыстать лебедем: науки, особенно латынь,еле тянул, служил объектом шуток вкругу развитых, остроумных салаг.Стеснялся своих ботинок намикропорке, широких суконных брюк,своего запаха и даже своей фамилии.Больше всех тонко ехидничал ФимаЕйнгорн.

Как-то Петька, сидя в институтскойбиблиотеке, выбирал из латинскихтекстов поговорки, пять фраз надобыло знать на память к семинарскомузанятию. Выбирал те, что покороче.Подошедший Фима предложил, как онзаверил, поговорку о красотелатинского языка: «Lingua latina nonpenis сanina» *2). Не ожидавшийподвоха и не знающий переводаПетька добросовестно запомнил ее ивыдал пожилой преподавательнице подхохот всей группы. После этого он сталФиму глухо ненавидеть и долго не могповерить, что слово «курва» –латинское и переводится как «кривая».К тому же Фима, сын профессора-гинеколога, упакованный в импортныеджинсы и кожу, небрежно кивал в ответна поклоны официанток, а постоянноголодный Петька с крестьянскойрасчетливостью тратил стипендию.«Тебя бы в мой взвод, – злорадно думалон. – Ты бы ночью очко драил песочком,а днем – танковые траки зубнойщеткой, как я на первом году».

К третьему курсу он немногообтесался, однако ни любви, ниинтереса к будущей профессии невозникало. Петька не участвовал вспорах, в компании его не приглашали.Сквозь дырку в заборе он видел другоймир, но преодолеть забор так и не смог.

Подвернулась работа – позвал его внапарники санитар морга, сокурсник,энергичный плут Лева Савицкий.Постоянная санитарка – со свекольнымцветом лица, всегда в подпитии



глухонемая коренастая особа безвозраста – делала первичный туалеттрупа после вскрытия и мастерскинакладывала шов цыганской иглой отяремной вырезки до лобка. Вобязанности Петьки входилоприготовить рабочее местопатологоанатома, привезти труп изхолодильника, разложить инструменты,вымыть и продезинфицироватьмраморные столы.

Аристократическую работу выполнялЛева – делал косметическую обработкулица покойника, помогал обрядить егои уложить в гроб. При этом он выражалсоболезнование родственникам и давалконсультации типа «крышку ставят вногах» или «сын мать не несет». Еслипокойник был молод, Лева краснел иплакал, незаметно нюхнув завернутую ввату ампулу с амилнитритом. Но этобыла лишь прелюдия – когда гробсобирались выносить, появлялсяПетька в докторском двубортномхалате, в черной рубашке с белымгалстуком (ну просто ангел смерти!) исо скорбным лицом тихо сообщалподсказанную Левой некруглую сумму –не кому попало, а указанному Левойчеловеку. Получив деньги, извинялся ипросил обождать квитанцию и сдачу, нопосетители быстро грузили гроб иуезжали – психологический расчетЛевы был верным.

Петька не сразу освоил свою роль.– А почему я? – спрашивал он

наставника.– А кого я поставлю, вы ж понимаете,

– немую? Так она на Матерь Скорбящуюне тянет. Я готовлю клиента, плачу, какОскар-плакса у Ремарка, а потом, яизвиняюсь, говорю о деньгах? Да ивнешность у меня… Помнишь анекдот:«Приходит мужик на работуустраиваться. Кадровик егоспрашивает: А вы кто? – Тот: – Ядизайнер. – Сам вижу, что не Иванов!»

А у тебя вид простецкий – не хочешь, адашь. Все продумано. Немая получаетсвою бутылку, ты – сорок процентов.Кто спросит за что, отвечай: за туалеттрупа.

Конвейер заработал, и Петькаповеселел. Смазливые опытныеподружки, которых приводил тот жеЛева, быстро избавили Петьку откомплексов. Так вошли в Петькинужизнь деньги...

Конвейер сломался, когдапотерявший бдительность Лева указалПетьке очередного лоха, которыйоказался не только родственникомпокойного, но и братом деканафакультета. Тот отдал десятку, а Петькучерез два дня тихо выгнали изинститута, не дав делу официальныйход. Лева, ничего, разумеется, «незнавший» о поборах, отделалсянеприятной беседой в деканате ипотерей работы.

Озлобленный и похрустевшийшальными деньгами Петька сталискать работу около смерти. Какговорил незабвенный Лева, деломертвое – копейка живая. Вблизикладбища торчало бетонное здание стяжеловесными буквами по фасаду:«Цех ритуальных услуг» – туда инаправился соискатель. Бригадиркамнерезов, выяснив, что Петька непортретист и не отличает антикву отславянской вязи *3), не сталпродолжать беседу.

В другой комнате тесно развешанныежестяные венки красила изпульверизатора женщина сзамотанным тряпкой лицом. Онамахнула рукой в сторону худощавогопарня с кистью, писавшего золотом почерному муару. Петьке повезло:художник ушел во внеплановый запой,а на длинном щите зеброй лежали штукдвадцать черных лент; лист снадписями был пришпилен кнопкой.



«Сделай к утру, а там посмотрим», –бросил он Петьке через плечо.

Петька, сверяясь с текстом, отыскивалв куче трафаретов нужные: «мужу»,«жене», «от», «любимому»... Но делооказалось простым лишь на первыйвзгляд: краска затекала под трафареты,трафареты пачкались, ткань смещалась.Петька был изгнан и отсюда.

Денег не было, хотелось есть.Слоняясь по кладбищу, он наткнулся накопачей: два мужика курили околосвежевырытой могилы. Петькапоздоровался.

– Вот Боре вырыли... копал он с нами...– сказал один, прерывая неприятнуюпаузу.

– Сколь другим ни копай, себе невыкопаешь... Как говорится, никуда негодится: работать банщиком и непомыться.

– Ладно, философ, п...ть к ночи – нелопатой ворочать. Пошли.

Увязавшийся за копачами Петькапредложил помочь. Мужики, как видно,были с похмелья и охотно далидобровольцу лопату. Петька осмотрел«струмент», не спеша заправил остриегрубым напильником. Сначала очертилпериметр; налегая на черенок корпусом,аккуратно срезал дерн, затем пошелуглубляться, бросая землю далеко открая. Копал он по-деревенскинесуетливо, сноровисто.

– Харэ, не шахту роешь, – сказалмужик, заглянув в яму.

Петька, не отвечая, зачистил края,выровнял дно и, положив лопатупоперек могилы, легко выскочилнаверх.

Не находя другой работы, он почтикаждый день приходил на кладбище.Копачи давали ему два-три рубля изсвоих денег, курили, опохмелившись, аон за час-полтора выкапывалразмеченную могилу «в рост».

Запах земли возвращал Петьку в

деревню, в детство. Иногда, стоя погрудь в яме, думал: может, вернутьсядомой?

…Отец отвез его в город на мотоцикле«Урал», подаренном колхозом знатномукомбайнеру. Прощаясь, сидели вкомнате общежития.

– Ладно, попробуй, что выйдет. Тольконе твое это место, – выкатывал отецмедленные слова. – У земли бы оновернее... К технике у тебя склад.В общем, сын, не пойдет наука –возвертайся, через год-два на комбайнсядешь.

Помявшись в дверях, спросил:– Таньке-то что передать? Сразу ведь

спросит. Это не дело – из армии тебяждала, а ты ни мычишь ни телишься.

Выросшая рядом на одной с нимулице девчонка, голосистая певунья свеснушками и облупленным носом,«сохла», как говорили бабы, по Петьке.Петька же не выделял Таню изсверстниц, среди которых былидевчонки и покрасивее. Только напроводах в армию он как будтовпервые увидел не по-деревенскинежную кожу лица, гордо посаженнуюрыжеволосую голову Тани, стоящей встороне от дрыгающейся в танцемолодежи. Вспыхнувшую искрузагасила частушка подвыпившихмолодок, которые, смеясь, потащилипризывника с Таней в круг:

Эх, теща моя, мне полстопочки налей,Да неужели я не стою рыжей дочери твоей?!Письма Тани были скромны и

целомудренны, как будто из другогомира; они не вязались с россказнямисослуживцев о похождениях с«телками» на гражданке. Сам он доармии не познал женщину. А потом –перспектива института, возможно,«городская» любовь и подленькаямысль, что Танька, работающая няней в



детских яслях, от него-то уж никуда неуйдет.

Таня вышла замуж и после рожденияребенка стала красавицей. Упустил онсвою жар-птицу. Это была одна изпричин, по которым Петька не хотелехать в деревню. Прохода не будет отразговоров, да еще кличку прилепят –Петька-доктор. И он, углубляясь впрохладную землю, отгонялбередившие душу мысли о деревне, темболее что на должность копача ужеоформился в отделе кадров.

На кладбище он освоился, набиралсяопыта. Если места было мало, ямарасширялась книзу, гроб опускали косо.Вручную копались «престижные»могилы на центральных участках, кудане подашь экскаватор. ПрисутствовалПетька и при опускании гроба. Лучшенего никто не мог установить крест,ограду или сварную тумбочку созвездой и оформить могилу. Лева былправ: добродушное лицо копачарасполагало людей, и всегда кто-то изродственников захороненного просилприглядеть за могилой, сунув деньги внагрудный карман Петькиногокомбинезона.

Вскоре он, замеченный директором,выбился в бригадиры, через годпоступил заочно в коммунальныйтехникум, стал сам делать разметкукладбища, иногда садился за рычагибульдозера. Постепенно всегда трезвыйи аккуратно одетый Петр Мироновичстал правой рукой директора и понял,почему и кому выгодна постояннаянехватка камня, обрезной доски,специальной бижутерии.

Деревня, Таня и сам прежний Петькаотдалились в тот жаркий июльскийдень, когда он, глядя в землю, сказалвдове:

– К завтрему не успеем... копатьнекому – двое на больничном... Рабочийдень нормирован, я ж людей не

заставлю, сами понимаете... Не моглибы вы на день перенести похороны?

Получив деньги, быстро отошел; ввисках стучала кровь... Потом уже слегкостью импровизировал:

– Вы знаете, на вашем местеоказалось старое захоронение...

И далее по схеме.Ставший втихаря попивать директор

сделал Куксу своим заместителем,отошел от дел, но цех ритуальных услугнеизменно лидировал по всемпоказателям соцсоревнования службгоркоммунхоза. Заместитель разогналстарух, продающих взятые с могилцветы, болтающихся цыган ипобирушек. Оставил на «рабочемместе» только дядю Пашу – безногогоинвалида на тележке по прозвищуПаша-окурок. И то лишь потому, чтотот не мог ездить на своихподшипниках по кладбищенскимдорожкам, сидел у ворот, на асфальте ине пил водки.

Петр Миронович присутствовал начастых выпивках в директорскомкабинете, пил символически и слушал,как собутыльники сетовали на судьбу изавидовали директору:

– План тебе сверху не спускают,клиенты на холодные батареи нежалуются, и выговор-то получитьхочешь, да не получишь. Ты у нас одинбез выговоров – это даже неприлично,как полководец без шрамов, – острилисобутыльники.

Время шло. Могилы оформлялисьбогаче, входили в моду горизонтальныеплиты и каменные бордюры вместозапрещенных в целях экономии местаоградок. Часто наблюдавший похороныПетр Миронович заметил, что большевсего люди лгут сами себе на кладбище.После того, как «горячо любимыйстарший товарищ» накрывался плитойбез указания должности, «скорбящиесотрудники» активно обсуждали



открывшиеся служебные перспективы,уже входя в поминальный зал. Тогда-тоон и наметил «свою» аллею,выходящую на чистую сухую поляну.

Кладбищенское воронье – отпричитающей старухи ханжи доэлегантного гранильщика-портретиста– хищно кружилось вокруг клиентов,вырывало куски у директора, друг удруга. Эта система должна быласожрать саму себя. Так и случилосьпосле афганской войны и с кладбищем,и со страной.

Переставший соображать директорхотел заполнить цинковыми гробаминаших ребят пустующую сырую низинуна отшибе. Афганец из солдатскогокомитета, хромая на скрипящемпротезе, вышел на участок, тщательнооберегаемый для партийной и торговойэлиты, закурил и сказал директору иобкомовским представителям:

– Прибывает семь гробов. Копатьздесь. Каждому отдельно.

– Молодой человек, – встрепенулсядиректор, – а разрешение? Квитанцииоплаты? Потом, места выделяетадминистрация кладбища в установ-ленном...

– Ты чё, мужик, не поял? Тебе впереносицу ….ь? Места нам дали подКандагаром.

Свита как будто воды в рот набрала.Раньше, если приходил какой-нибудь

комсомольский горлопан с апломбомиз похоронной комиссии, поучал всех –попробуй не поддакнуть. Художники –народ независимый, но и они нерешались послать его на х…

Теперь парень-афганец этих чиновобкомовских просто не замечал.

– Дерн срезать. Здесь – знаменнаягруппа, линейка почетного караула.Посыпать песком, траву вокругвыкосить. Бумаги оформишь сам.Завтра в девять ноль-ноль чтоб былздесь. Пришлю ребят проверить.

– Святое дело! Понимаем! –вмешался Петр Миронович. – Я –заместитель директора, вопрос с местомрешен. Пройдемте в кабинет. Я самспланирую мемориальный ансамбль сцветочной клумбой вокруг памятника,заодно посмотрим плиты — черныйлабрадор, сверим имена и даты…

...Любимая аллея удлинялась. «И

каждый день короче делает к могилепуть», – прочел Петр Мироновичэпитафию под высеченным на гранитерисунком: погасшая свеча, закрытаякнига. Надпись – Ейнгорн ЕфимМаркович.

Эх, Фима, Фима, острослов, эрудит,главный эндокринолог области. Неосталось у Петьки к нему ненависти.Как-то он, подработав на станции,справил себе, как мать выражалась,«москвичку» – серую двубортнуютужурку на вате с широким хлястиком.Фима под смех сокурсниковрасхваливал обновку и просилсфотографироваться. Сгорающий состыда Петька не нашел что ответить,отошел.

И вот теперь на этой скамейке онтихо заплакал – то ли по тем годам, толи по воспоминанию: запах травы, отец,обедающий в поле, он, Петька, в кабинекомбайна. С высоты ее виднеласьблестевшая под солнцем река. Домой, вдеревню он приезжал редко –последний раз в годовщину смертиматери. На просторном деревенскомпогосте, куда он пришел с отцом, небыло чужих могил. Здесь покоилисьсоседи, кумовья, сваты,многочисленная родня. Помянули всех.

–Я здесь лягу... – сказал отец,открывая калитку в оградке, крашеннойголубой краской.

– Рано-то не собирайся, – произнесПетька положенную фразу.

– Да кто знает, она ить не



спрашивает... Дед говаривал:«Помирать – не лапоть ковырять. Легпод образа да закрыл глаза». Вон мать-то наша — чё бы не жить... Тебе вотрано... пока я не уйду. Такой уж на землепорядок. А на земле-то я, слава Богу,поработал. Да и дед твой. Ты вот какобсевок. Я же вижу, нерадостно тебе,Петр, ни сам, ни душа не на месте. Бабатвоя так в родню и не вошла. Собойбольно занятая. Как внуки выросли –не видел.

– Ладно, батя, не место тут, да и не ковремени, – прервал Петр неприятныйразговор с отцом, возникавший прикаждой встрече.

Вечером на многолюдное деревенскоезастолье пришли и Таня с мужем,дальним родственником бабки Куксихи.Чинно-молча выпили по полной,обнесли стол поминальной кутьей.После второй началось: «А помнишь?»Повторялись памятные курьезысельской хроники с участиемпоминаемых; кое-кто, хватив лишку,припоминал старые обиды.

Застолье оживилось, вернулисьвыходившие покурить мужики,произнесли тост, лаконичный и емкий,как латинский афоризм: «Мертвое –мертвым, живое – живым». Закусили.Нависшую паузу нарушил Петькинотец, мечтавший видеть в Татьяненевестку:

– Давай, Танюша...Все затихли. Татьяна, мать двоих

детей, царственным жестом колыхнуламедь тяжелых волос. Молочную кожулица тронуло зарею, открылась темнаязелень глаз. Петр Миронович смотрелна любившую его когда-то девчонкуукрадкой, как на солнце. И так бабки вдеревне шушукают:

– Ишь, Петька-то так и пялится...Схватился, как с горы скатился.

– Во-во. Не видал, как упал; погляжу –ан лежу.

Уходя в армию, он оставил худенькуюконопатую хохотушку с острымиколенками.

После его отъезда в злополучныйинститут Таня переболела первойлюбовью и тоже уехала в Краснодар, гдебыла принята в казачий хор. Но отец ее,крутой нравом да еще, как говорили населе, «с дуринкой», забрал ее и вскоревыдал замуж за тихого, работящего инепьющего парня.

«Что стоишь, качаясь...» Тихий голосв одиночестве обходил углы, мягкокасался божницы, вымытых стекол...Господи, можно ли так? Сейчас-то ивспомнились пришедшие и непришедшие с войны, до времени и всвой час зарытые в землю, вдовы исироты... Таня, прикрыв веки, вела: «Га-а-ла-вой склоняясь...»

С болью в груди смотрел ПетрМиронович на женщину, одарившуювсех своим голосом. ДействительноБогом мечена, как о ней говорили.

«А через дорогу...» – хрупкий тенорвысветил продолжение, а потом вполевой букет собрались женскиеголоса: «...так же оди-и-ноко...» И леглина матицу басовой октавы: «...дуб стоитвысокий...» Красным соком пополам сослезами: «...но нельзя рябине...» –потекли и сплелись голоса. Осыпалсябел цвет с рябины, и уже шибанулопервым заморозком налитые ягоды:«...знать, судьба та-а-кая...», а там иснежок присыпал разметавшиеся поподушке волосы: «…век однойкачаться».

Сдержанные слезы, всхлипывания,смущенные мужские кхеканья.

Опять вышли покурить.Сидя с мужиками, Петр Миронович

коротко отвечал на дежурные вопросыо городской жизни, о ценах на водку имясо.

– Зарплата-то при твоей должностикак, ничё поди? – повернувшись к нему,



осведомился разговорчивый дедок.– Жить можно, – нехотя ответил Петр

Миронович.Какой-то липкий стыд перед

земляками и жалость к себе накатили нанего после заполненного встречами ивыпивками дня. Да еще из раскрытыхот духоты окон голос Тани с упругойрадугой-слезой ласкал летний вечер –«Он понял, что навеки судьбу моюсломал...»

«На хрен бы упал мне тогда этотинститут, надо было хвататься за Таньку,– зло думал Петр Миронович, невступая в общий разговор. Тогда ж мода– все в город, в город. У меня второйкласс шофера, да и механик-водительтанка был не последний... А в деревневсе эти укрупнения да МТС разгонятьстал этот хрен кукурузный... Вырвалсебя, как куст из земли, теперь даже наотцовском крыльце чужой, не на своемместе... Жена еще – бревно. Как говорилстаршина в армии: ни в жизни радости,ни в ...е сладости».

Глубинная боль вырвалась из душинеобузданным «и-и-иэ-э-х!!!». Таквгоняют колун в суковатую промерзшуючурку. Не ощущая боли, он дубасилкулаком в косяк и заходился впрерываемом рыданиями вое.

Мужики всполошились.– Воды тащите!– Э, Петро! – трясли его за плечи.На шум высыпало застолье.– Петя, что ж убиваться-то так... мать

не поднимешь, сколь годов прошло!Петр Миронович отбросил поданный

стакан. Набычившись, сделал шагвперед в неодолимом желании всекрушить, с разворота саданул в оконныйпереплет. Его колотила крупная дрожь,из раскрытого рта капала слюна. Дедок,интересовавшийся зарплатой, немудрствуя лукаво, окатил землякаведром ледяной воды из колодца. ПетрМиронович глубоко вздохнул, обвел

всех осмысленным взглядом. Нотолько Таня, встретившись с нимглазами, поняла, что случилось с ееПетей-танкистом...

…Вскоре телефонным звонкомпригласил его в ресторан «Троянда»какой-то Лев Евгеньевич. Вговорившем он не сразу призналсвоего напарника по работе в морге.

– Ну, хорошо, – рассуждалполысевший Лева, намазываясеребряной лопаткой икру наподжаренный ломтик булки, – выгналибы нас обоих – тебе было бы лучше? Ябы коптил на «скорой» фельдшером. Атеперь я – председатель медкомиссиипри облвоенкомате со всемивытекающими отсюда...возможностями. Да и ты при месте, дапри каком! – щоб я так жил...

Петр Миронович пребывал втревожном ожидании – сидящий передним человек с неподвижными глазамине мог пригласить его просто так,вспомнить старое. После парыанекдотов и третьей рюмки, которуюсобеседник выпил не полностью, ЛевЕвгеньевич достал из карманашевиотового костюма и положил настол овальный алюминиевый жетон,похожий на гардеробный номерок, свыбитым по-немецки трехбуквенныминдексом и цифрами.

– Слушай сюда ушами, – сказал он,перехватив недоуменный взглядприятеля. – Убирали город в сорокчетвертом. Трупы закопали, а этихжетонов, полную солдатскую каску,нашел электрик на чердаке военкомата.

– Ну и что?– Да, Петр. Ты был не на месте в

медицине и сейчас не видишьперспективы. Сейчас ты не на месте, апри месте. Развернуться не можешь. Складбища «капусту» стригут, тебяотмазали; собака крутит хвостом, или



хвост собакой? Дам я тебе паренька,поможет дело поставить.

Лева остался Левой-махинатором,снисходительно поучающиммешковатого деревенского парня.Только появилось в нем что-то жесткое.

– Так вот, о жетонах. Их расшифровка– списки погибших с адресамихранятся в третьем отделе военкомата,шоб это было бы нет – таки да! Немцыпорядок любят. Я их взял, отксерил иположил на место, даже военком незнает – мне оно надо?

Выпили.– И теперь, – Лева перегнулся через

стол, – ты даешь место на кладбище, мыоформляем могилы, делаем фото –крупный план – и отсылаем вместес жетоном по адресу. Кромесоболезнования, в письме как бымежду прочим – номер счета и... сколькоможете на содержание могилы. Теперьвъехал?

Петр Миронович расслабил узелгалстука, надетого по случаю встречи.

– Ну, извини, Лев... На мой счет...– Тебя не засветим, что ты! Как

говорят в Одессе, береженого Богбережет, а небереженого конвойстережет. Счет будет чистый.

По щелчку пальцев появилсяофициант. Были поданы бифштексы скровью, графин с водкой заменендругим, запотевшим. Ели молча.

– Я тебе помогу, – продолжал Лева, –охрану дам. Слышал, с кладбища литьеворуют, бомжи кучкуются, хулиганье...Что такое один сторож по штату?

Петр Миронович не хотелввязываться в эту авантюру. Деньги –их было много – не приносили емурадости. Дома рыхлая жена говорила заобедом о плохих снах и болезнях,шпыняла от скуки домработницу. Сынразошелся – пришлось купить бывшейневестке квартиру – не судиться же из-за жилплощади! Дочь возит альфонсов

по курортам, чмокает его в щеку испрашивает о самочувствии, когданужны деньги.

С пьяной грустью вспомнил ондряхлую супружескую пару, частоприходящую к могиле с эпитафией:

Бог ангелов считал, –Одного недоставало,И смертная стрелаНа Лизаньку упала...

– Ну, что загрустил, казаче! – Лева,откинувшись в полукресле, ковырял взубах.

– Подставишь ты меня, ЛевЕвгеньевич...

– Перестаньте сказать, никакогориска! Времена другие – хотимдружить, забыть, память, ля-ля-тополя!Сейчас поощряются, как говорилГорбачев, «подвижки ув этомнаправлении»... И хлопот тебе никаких– даешь место, и все. Вернее, не все –двадцать процентов... ну, двадцать пять– твои.

И Лева получил согласие после того,как, покончив со вторым графином,однокурсники продолжили встречу взакрытом банно-массажном заведении.

Изменения в размеренно-привычнойжизни кладбища Петр Мироновичпочувствовал уже на третий день, когда,отлежавшись дома, пришел на работу.Его поджидал мускулистый парень.Если бы не бритый шишковатый черепи маленькие цепкие глазки, парняможно было бы назватьинтеллигентным.

– Эдуард Евгеньевич, с вашегопозволения, – представился он, – длявас просто Эдик; окажите, так сказать,честь. Не найдется ли у вас несколькоминут для беседы со мной?

Вежливость Эдика не вязалась с еговнешностью. В кабинете он присел накраешек стула лишь после повторного



приглашения. Как догадался директор,это и был присланный Левой«паренек». Речь Эдика была безупречнограмотной, но вкрадчиво-обтекаемой.По его словам, «инициативнаямолодежь» намерена поддерживатьпорядок в районе недавноотреставрированной близлежащейцеркви, пресекать попытки воровстваметалла с кладбища и вообще «держатьситуацию под контролем». За«церковный бизнес» (терминпокоробил директора) будет отвечатьГарик.

– Кто такой Гарик? – спросил ПетрМиронович.

– Достойный человек. Афган прошел,инвалид, имеет два ордена; мы вам егопредставим.

В конце беседы Эдик заверил ПетраМироновича, что без его ведома исогласия «муха на могилу не сядет» ираспоряжения директора являются дляохраны обязательными.

«Образован, неглуп. Говоритправильные вещи, вопросом владеет...Действительно, шляется кто попало,все углы обоссаны, бутылки, мусор...» –размышлял Петр Миронович,оставшись один в кабинете.

Вскоре спортивного вида молодцысоорудили прямоугольный холмик слежащими на граните цветами; нааскетичный черный крест навешенасолдатская каска. Худой парень сдлинными грязными волосами щелкалзатвором «Nicon’а», другой менял накресте таблички с надписямиготическим шрифтом. Съемкипродолжались три дня, потомнаступило затишье.

Приближение бури директорпочувствовал утром: идя на работу,увидел передислокацию нищих, чегоему так и не удалось сделать.Неистребимое племя рассредоточилосьи переместилось ближе к церкви.

Отдельно, крайней, опустив очи долу,стояла деваха с плакатиком на груди:«СПИД. ПОМОГИТЕ».

– А что? Простенько и со вкусом, –прокомментировал эту надпись невестьоткуда появившийся Эдик. – Его идея,– указал он на приближающегосямолодого человека в строгом костюме. –Игорь Матвеевич. Я вам о нем говорил.

В подошедшем директор узнал тогоафганца, благодаря которому он когда-то и стал директором. Афганец вел себятак, будто они встретились впервые. Онпредставил планировку территории.Предусматривались автостоянка(платная), небольшой цветочныйрынок, биотуалеты и «участокблаготворительной помощи», то естьместо для нищих. По-военному четкийи краткий доклад афганец закончилзаверением, что пятьдесят процентовдохода будет поступать в «личныйдиректорский неподконтрольныйфонд».

Затем Петр Миронович,приглашенный Эдиком, направился наинструктаж собравшихся охранников иу главных ворот увидел все-такиоставленного там дядю Пашу. Инвалидбыл в новой морской фуражке с«крабом» и при приближенииначальства отдал честь. Новыеаккуратные «утюжки», которыми онпри передвижении отталкивался отнашей планеты, стояли на подставке.

«Правда, наверно, что говорят, будтоон штурман дальнего плавания», –подумал Петр Миронович.

Инструктаж, в ходе которого Эдикпродемонстрировал свои ораторскиевозможности, понравился директору.

– Посетителей приветствоватьсдержанно. Помочь старушке, принестиводы, убрать мусор; постороннихразговоров не вести и не курить, –говорил Эдик, как по писаному, – demortuis nil nisi bene. *4) Мат услышу –



на первый раз, он же и последний, –штраф в размере двухсот долларов ипрощальное напутствие. Предложитьгарантию сохранности цветов иинвентаря. Суммы не называть и денегне брать – это не ваша компетенция.Представителей церкви в облачении нетрогать и не вступать с ними в контакт– Aquila non captat musсas. *5)

Отмазанная Лёвой от армии«инициативная молодежь»почтительно слушала бритоголовогокандидата наук, невостребованногоспециалиста по римскому праву.Переводом чеканных латинских фраз,вставленных в раму «великого имогучего», инструктор аудиторию неудостаивал.

«Стоят, слушают гвардейцы... Раньше-то в деревне не служивший парень чтопорченая девка, второй сорт», —подумал директор.

…Зима прошла. Беспокойство непокидало Петра Мироновича.

На Ивана Долгого люди прибиралимогилы. Приближался Духов день –ежегодная головная боль директора,заканчивающаяся к Яблочному спасу.Сезонные работы на своемпредприятии Петр Миронович намечалпо календарю деревенских хлеборобов.Детская память хранила, как деднаставлял отца: до Ильи не посеешь, доАкулины не сберешь.

В солнечное утро благодатного дняпоминовения покойников толпамишли на кладбище родственники сдетьми, стариками, сумками. СегодняПетр Миронович особеннопочувствовал перемены: не былосломанных заборов, трудящиеся невалялись по кустам. Работали на Левукабинки привезенного биотуалета, невидно бродячих собак, которые обычно,сбившись к вечеру в стаи, грызлись намогилах из-за остатков снеди. У одной

из могил взвилась было в синее небозалихватская песня:

При знакомом – ды табуне-е-еКонь гулял по во-о-о-оле!

Подошедшие охранники прервалиисполнение, несмотря на заверенияпевцов, что такова воля покойного: онлюбил эту песню и сам певал, бывало.

– А цыганочку плясать он не любил?– спросил охранник.

После короткой дискуссии поминкипродолжились за тихой беседой одругих достоинствах усопшего, аисполнение его воли отложили довозвращения домой. Переходя отмогилы к могиле, двое студентовконсерватории – парень и девушка –играли на скрипках.

Петр Миронович, слушая красивыемелодии, вспомнил упраздненную им«жмуркоманду» – когда-тособиравшийся к этому дню духовойоркестр из пяти-шести музыкантов.Они садились в кустах у ворот,извлекали из футляра для трубыбутылку. По кругу шелимпровизированный стакан –свинченный и заткнутый огурцомраструб кларнета. После паузы бухалбарабан, вспугивая ворон, утробноревела туба, и надрывная терциясопровождала шествие.

Навстречу директору охранники велипод руки седовласого джентльмена.Сзади семенила старушонка ипричитала:

– Им хоть ведро ставь – молодые... Аты-то куда? Куда конь с копытом, туда ирак с клешней. Фронтовые сто грамм,фронтовые сто грамм... Ладно бы ДеньПобеды. Война когда кончилась, а тывсе воюешь... Уж три залпа сделал посто грамм-то...

– «Можно выпить сто стаканов,только подноси, много есть таких



Иванов на святой Руси», – сказалневесть как появившийсябритоголовый латинист. Видимо, он несмог найти у Цицерона цитату орусском пьянстве и воспользовалсяНекрасовым.

История с немецкой могилой, ставшаязабываться, всплыла в новом,зловещем ракурсе. Утром следующегодня дядя Паша-окурок, вежливопоздоровавшись с ПетромМироновичем, спросил:

– А где тот, ну который с вами был,чернявый?

Директор понял, что речь идет о Леве.– Он у меня паспорт забрал...– Когда?– Да еще осенью... Обещал мне

немецкую инвалидную коляску сэлектромотором на аккумуляторе...Яеще три бланка подписал каких-то,говорит, в военкомате документыоформит.

Связаться с Левой не удавалось всюнеделю, Эдик не говорил, где «шеф», ноПетр Миронович чувствовал: знает.В понедельник в кабинете упорнозвонил телефон. Мэр города, непоздоровавшись, сказал в трубку:

– Ты на месте? Сиди, зараз прииду.Медлительный хохол Хацько на этот

раз буквально ворвался в кабинет:– Ты головой думаешь, Петро, чи

жопой?! Ты ж усю немеччину на ушипоставил! Чи ты сказывся, бисов сын?!Ты мэнэ спытав?!

Побушевав немного, мэр протянулдиректору письмо:

– На-кось, подывысь!К письму на розовом бланке с

красивым вензелем скрепкой былприколот перевод. Немецкий Союзветеранов войны и Красный Крествыражали глубокую благодарностьглубокоуважаемому герру Куксе за его

благородную инициативу посохранению могил павших солдат.Выражалось удовлетворениеперестроечными переменами в жизнии сознании людей. Немецкая сторонагорячо откликнулась – средства науказанный герром Куксой счетнаправляются не толькородственниками захороненных, но идругими частными лицами иорганизациями, в числе которых былупомянут даже певческий союз.

У Петра Мироновича вспотелиладони, за грудиной зашевелилсяболезненно-тепловатый комок.

Далее в письме говорилось онамерении делегации из пятидесятичеловек посетить могилы, посадитьцветы из родной земли, в связи с чемхотелось бы попросить главумагистрата уважаемого герра Хацькозабронировать в Бресте пассажирскийвагон. Добила Петра Мироновичафраза о том, что среди захороненныхесть родственникивысокопоставленных особ.

– Ты до мэнэ прийшов?! – бухнул мэркулаком по столу, дождавшисьокончания чтения. – Годуваты чем –завтрак туриста да сраная мойва!А размещать – я б в гостинице ремонтне почав! Ну, Петро, Петро... Пышиим – нехай не идуть, пыши, що в тэбэрэконструкция якась, вообщем,выкручивайся – мэнэ тут нэ було. Заразвызову прокурора, – цэ ж такэ дило...Пидэм хочь подывымось, якэ в тэбэкладбище, як у Европи.

В голове директора – звенящаяпустота, шевелящийся крысенок – загрудиной, немеющая левая рука. Онтяжело поднялся и вышел вслед замэром, не зная, куда пойдет и чтоскажет. После фотосъемок пронемецкую могилу просто забыли, каскуутащили цыганята, а потом куда-тоисчезла и гранитная плита.



– Там дядя Паша мертвый, –испуганно сказала встретившаяся навыходе запыхавшаяся уборщица, –посмотрите!

Быстро подошли. Инвалид лежал наспине, помутневшие глаза открыты.Мускулистые руки молотобойцараскинуты, в правой зажата водочнаябутылка. Утюжки валялись почему-тослева, там же была капитанскаяфуражка. Бритоголовый латинистраздвинул собравшихся нищих и зевак,нагнулся, понюхал горлышко:

– Точно, метилен. Сейчас паленойводки навалом. Я милицию и «скорую»вызвал, сейчас приедут, – доложил ондиректору.

В наступившей тишине хихикала,пуская слюни, девочка-идиотка избригады нищих, да какая-то птахабеспечно высвистывала короткиетрели.

– Ладно, разбирайся, завтрасозвонимся, – Хацько потоптался ипошел к машине.

Часа полтора ушло наразбирательство – из опрошенныхникто не видел дядю Пашу в последниечасы перед смертью.

Из комнаты охранников – здоровыйсмех:

– Собирается киллер на работу.Целует молодую жену сначала в губки,потом в щечку, а потом контрольныйпоцелуй в лоб!

– Ха-ха-ха!– Во, блин!– А вот хоронят тещу, – нетерпеливо

начал новый рассказчик, но припоявлении директора разговоры и смехсмолкли.

После неловкой паузы ПетрМиронович пошел на свою аллею,которую охранники прозвали«молодежной». На этот раз она неуспокаивала. Эпитафии приобреликонкретный смысл. Прояснился и

циничный замысел Левы – сталопонятно, почему письма былинаправлены в Германию одномоментно.И снимок был скомпонован хитро –крупный план с табличкой, а изперспективы не ясно, одна снятамогила или много. И, конечно, Леванигде не засветился, он избегал встреч.

Наконец удалось поймать его потелефону. Встревоженному ПетруМироновичу он ответил:

– Не ссы с Трезором на границе,командир, – за базар отвечу! Вот баблоподобью и отстегну тебе, как сказал.

– Да не про деньги я. Боюсь я что-то,Лев.

– Чего боишься? Покойников, что ли,украдут? – хохотнула трубка.

И вот убийство – в этом ПетрМиронович был уверен – дяди Пашипрояснило, на чье имя был счет... Воттебе и инвалидная коляска с мотором.А ведь дядя Паша не пил...

Единственный свидетель...Единственный свидетель... Словаложились на легкомысленный мотивпесенки Чарли Чаплина, и ПетрМиронович никак не мог от негоотделаться. Он шел без цели. Миновалстарую часть кладбища, за которойпредполагалось расчистить новыйучасток для захоронений. На краю егостоял бульдозер и урчал на холостыхоборотах, как сытый кот. Бульдозеристлежал на траве и курил; при видедиректора он встрепенулся – вотперекурить решил. Петр Мироновичотстранил вставшего парня и залез вкабину. Пахнуло детством. Втиснул впол до упора педаль газа.

Могучая машина рывком двинуласьвперед. Под опущенным ножомхлобыстались оземь детскимикудряшками молодые березки. Уютныймуравейник уполз под гусеницы.Спотыкаясь, бульдозер сбривал, какбородавки, трухлявые пни и капустно



хрумкал живой сердцевиной дерева.Наплывающее пространство остановилудар приборной панели в лоб водителя:бульдозер уперся в кряжистый комельвысокой сосны. Машина осела,попятилась и вновь рубанула в свежуюрану. Дерево судорожно дрогнуловершиной, но стояло неколебимо. ПетрМиронович сдал назад, заблокировалгусеницу – бульдозер крутился наместе, как перевернутый на спинумайский жук. Опомнился он иостановился, когда между белыхдвижущихся полос увидел бледноелицо перепуганного бульдозериста.

Потом, ступая по полосе земли, надкоторой надругался, чувствовал спинойукоризненный взгляд.

– Nes locus ubi Тroja fui, – встретил егобритоголовый и, осведомившись ораспоряжениях, исчез. *6)

Немного успокоился ПетрМиронович на своем любимом месте.Не простила его земля. Не простилаизмены. Не надо было уезжать издеревни – слишком поздно он понял,что место его там, у земли дающей, а неу земли берущей. «Ходил бы в поле засохою...» – вспомнились есенинскиестроки. Правильно говорили в деревне:пахать не хочешь – селись около леса,кабака или кладбища... К чему всяжизнь? За чем гнался – деньги? Город?Почему он, каждый раз засыпая,представлял себя в поле...

Разогретые маревом июльскогополдня вошедшие в рост травыбередили запахом душу. Полегчало отпришедшего решения. Вернусь! Дом-тоотцов стоит, просел только с угла... Хотьв родной земле похоронят...

Латинист, невидимый за кустами,бесшумно навинчивал цилиндрглушителя на вороненый ствол«беретты». Осторожно отогналнадоедливую муху. Прошитая солнцемзелень отражалась в окуляре

оптического прицела. Когда в егобездонном зрачке-перекресткезафиксировалась понуро опущеннаяголова, бритоголовый мягко спустилкурок. «Беретта» плотоядно чмокнула.

Петр Миронович вздрогнул и сталнагибаться, будто что-то хотел поднятьс земли, затем мешком сполз соскамейки и обнял свое последнее место.Убийца выждал несколько минут, нешевелясь, затем подошел к жертве.Контрольного выстрела непотребовалось.

Петр Миронович ничком лежал окололюбимой скамейки. Крови на вискебыло немного.

– Dura necessitas, – сказалбритоголовый и, внимательноосмотревшись, быстро ушел. *7)

Примечания

*1.СНиП – санитарные нормы иправила.

*2. Латинский язык – не ... собачий(лат.)

*3. Названия рукописных шрифтов*4. О мертвых только хорошо (лат.).*5. Орел не ловит мух (лат.).*6. И нет места, где была Троя (лат.).*7. Суровая необходимость (лат.).

Оулу

ВЧ

ВЧ


СТРАНИЦА ПЕРЕВОДЧИКА

Кари ХотакайненКари Хотакайнен

«FINNHITS» –лица и характеры А*

А ты уверен, что я смогу тебявыслушать? Ты действительно хорошоподумал, какой в этом смысл? Будто впятницу в 16:54 я способен воспринятьеще одну историю жизни, в которойкто-то там, начав свою жизнь в глушилесной, достиг общественных вершинв фешенебельных столичныхкварталах! Подумай чуток. Нет-нет,никаких историй больше! Нельзя.Комп визжит от перегрева. Эх, нуладно-ладно, если утверждаешь, чтотвоя история это сенсационная бомба,эксклюзив – давай! Но помни: коротко,раскраивай сюжет смело, как портнойбархатное полотно, важное – в финал.Если чего-то не хватает, гони пополам сотсебятиной. Страсти-мордасти давай,остальное – к черту!

*Оставила мужа, работу, знакомых, своюсобаку и свои увлечения. Это убеганиеот повседневного быта послужилопричиной многих странных,удивительных событий. Утверждаю,мое решение было сделано в здравомсмысле, без алкоголя и



антидепрессантов. Всегда, очутившисьв кажущихся на первый взглядслучайных обстоятельствах, есть поводобратиться к детству и поискатьпричины там. А из детстваприпомнился снежный наст, какой-толесной пруд и какой-то журнал настоле, а там цветные картинки. Вжурнале рассказывалось о Стокгольмеи тамошнем знаменитом ресторане«Подвал-опера». Разве могла я в товремя подумать, что когда-нибудьвырвусь из нашей глухомани ввеликодушный и говорливыйСтокгольм? Но вот теперь сижу вупомянутом месте, в «Подвал-опера»,знаменитом своими блюдами изсельди. Сижу и не печалюсь ни о чем.

*Пришла открытка издалека. Тампальмы, берег и такое солнце – глазаслепит. Пославшая, не написала имя, тоесть ничего лишнего. Сейя хотеласообщить, что наша сказказакончилась. «Только здесь, далеко, японяла, насколько мы далеки друг отдруга». Можно ли сказать болеекрасиво? Можно. Ответил на адрес:Сейя, Fuertan Venkula, Teneriffa.Написал: «Сбереги паспорт, золотце.Твои мысли, как пепел из глубинывулкана. Далеко друг от друга могутбыть луна и звезды, мы – никогда. Иживенько верни-ка мне ключи отмикроавтобуса «Hiace».

*Короче, когда после нудноговступления, Кале начал в деталяхобъяснять, что произошло у него сМари, которая, оставив Кале, былазаинтересована лишь в уборке запостояльцами в гостинице городаГётеборг, мы постарались дать сигнал:

мол, Кале, хватит болтать, у нас у всехсвои представления, как зарабатыватьна хлеб. Но он продолжал долдонить туже тему. К тому же, мы так и недождались, когда Кале скажет, где у неговыпивка. Терпение лопнуло. Конечно,посадка хозяина в колодец во дворе, неочень-то этичное действие. Ноприбывшая полиция, вникнув вобстоятельства, дала понять, что нестоит торопиться с вытаскиваниемКале на поверхность.

*Сосед Мякяряйнен потребовал: если яне уберу свою «Ладу» от фасада его дачии, притом, чертовски быстренько, то оноттащит её прямо в озеро. А его Мирьяназвала меня чокнутым. В ответ на это,я отправился к даче Мякяряйнена, самскинул «Ладу» в озеро и неделю крикомкричал. Местные власти по причинечрезмерно выраженного мноюдушевного возбуждения доставилименя в успокоительное заведение. Тамодна сердобольная тётенька сказала, чтоиз меня зараз вырвалось наружустолько эмоций, сколько, обычно,выходит в течение долгого периодажизни. Как я сдюжил поднять эту«Ладу»? Почему общественныетелефоны работают только за евро, а вкармане лишь одна эстонская крона исемь крышек от пивных бутылок? Аглавное – Мякяряйнен абсолютнонеправ: «Лада» очень хорошийавтомобиль в эксплуатации. Когдасухой.

*Если получу новый протез и рыбацкийтулуп, отправлюсь на стадион смотретьвыступление «Rolling Stones». Впоследний раз, они появились вФинляндии, когда у меня была



операция на тазобедренных суставах, аеще сильный астигматизм левого глаза.Но не в этом дело. У нас в Вяяксю длягруппы досрочных пенсионеровсуществует такой общественныймикроавтобус – подкидыш; и всегда,когда один из старых популярныхоркестров появляется в Хярмя, мы, хотьи без особого комфорта, едем наконцерт. А за блюз-рок группой «ZZTop» мотались на кляйнбус-е ЕрккиЛааксонена. Там сзади, на мешках скартошкой сидели шесть дедов-меломанов, знающих от силы ноты три,может быть. И все эти мужики –перенесшие по паре операцийрасширения коронарных артерийсердца.

*Три раза мое сердце останавливалось.Первый раз в Паркано*, когда увиделна парковке для велосипедов передуниверсамом «Призма» привязаннуюсобаку, которая так скулила, чтовызывала мысли о первых вокальныхопытах Рой Орбисона**. Второй раз напохоронах моего деда, когда его друзья-скрипачи в шокирующей,неблагозвучной манере играликомпозицию «Умолкшая скрипка».Третий раз вчера, когда товарищ поработе вдруг обнаружил потерянную,данную мною взаймы видеокассету сфиналом по хоккею Суоми-Швеция внезабываемом 95 году. Я уже в томвозрасте, когда сердце, возможно, невыдержит четвертого раза. А старшаядочка, несмотря на это, задумаласделать пирсинг и войти в Death-Metal-Band бас-гитаристом.

__*Паркано – город в Финляндии**Рой Орбисон – американскиймузыкант, пионер рок-н-ролла.

*Если ты прогонишь меня, Еийя-Риитта,значит, у тебя вообще нет сердца.Мамочкины банки с варением, мешки скартошкой, сок из смородины, репа,луковицы цветов, весь этот наборвызывает ностальгию, а еще такиегаллюцинации, которые ДжимМоррисон* со своей компаниейникогда не испытывали после приеманаркотика ЛСД. Мне холодно. Как тыхорошо знаешь, мое кровообращениевследствие многолетнего курениязакупорилось, и потому, несмотря навыпрошенные шерстяные носки, неприносит мне тепла. Ейя-Риитта,вернемся в лето 89-го, когда в нашемсоюзе, был последний аккорд цветов.Его вполне можно оживить. Убериподпорку от двери.

__Джим Моррисон* – американский певец,поэт, автор песен, лидер и вокалистгруппы «The Doors».

*Американский кузен просил прислатьфотографию, чтобы глядя на неё,утихала тоска по бывшей родине. Якупил затасканный, старыйфотоаппарат, чтобы снимкиполучились мутными, и создаваласьхмурая картина. Для композициивыбрал ноябрь, скопление ангаров впромышленном районе на фонеобильно падающего мокрого снега.Кинул кусок доски в стену ангара. Из-заоббитой железом двери высунуласьморщинистая физиономия –типичный экземпляр финскогогражданина. В этот момент щелкнулфотоаппарат. Цель была достигнута.Кузен был благодарен за фотографию,где бывший жестянщик Ойнонен сугрюмым недовольством глядит на



фотографа. «Здесь элегантностьгорного ручья находится в диалоге сбелой ночью». Так кузен трактовализображение на фото, которое насадилна оленьи рога в каминной комнате.

*Как только Лизанька в ту звезднуюминуту набралась смелости, онапозвонила Тому Джонсу и спросила:«Когда будете через неделю в«Хартвалл Арена»*, можно ли броситьна сцену бикини, независимо от ихразмера?» Лизанька не обиделась, чтопевец не выявил восторга. Из-заразницы часовых поясов побудка«Уэльского Тигра» пришлась насредину ночи. Лизанька истолковаланевнятный звук в телефоне, какодобрение. Дрожащими пальцами онанабрала номера телефонов Каарины,Сирпы, Мери, Туулы и Марии. Вчетверг были общие приготовления.Они постирали вручную своишелковые штанишки и развесили ихсушиться на веревке во дворе. На своихЛизанька написала: «From Liisa To Tom».

__«Хартвалл Арена»* – спортивно-концертный комплекс в Хельсинки.

*Теперь, когда мы собрались на этомутёсе для минуты молчания по левойноге Кале, хотел бы напомнить намвсем о том, что мы сами отвечаем засвои дела. Я о том спрашиваю: чьяидея, вообще, была взять Кале с нами вТаллинн в таком депрессивномсостоянии, как раз во время развода? Икто додумался так некстати спроситьего: «Как дела?» Это когда мынаходились на верхней палубе!Естественно, за прыжок на нижнюю

палубу он отвечает сам. Но мы, наряду сугрызениями совести, принимаембольшое участие в расходах на протез.Так что уместно сейчас по этому поводухлебнуть «Koskenkorva»* и закуситьселедочкой «Abba»**.

__«Koskenkorva»* – название финскойводки.«Abba»** – название рыбных консервов.

*Каждая получила на руки по 2300. Приразделе имущества, которое досталосьСааре и Катрин, надо былодоговориться о мебельном комплекте сдиваном. К сожалению, в этом итаилось затянутое крепким узломосложнение. Саара сказала, что вдиване, как в зеркале отражаласьдрагоценная для нее память, так как нанем у нее бывали интимные минуты сСеппо. Но по мнению Катрин именно унее больше прав на диван, потому чтоона была на этом диване первой. Сааравозразила, что это уже не имеетзначения, ведь Мартти живет теперь сдругой в Эскилстуне. Тогда Саарасходила за мотопилой и разделиладиван пополам. В конце концов, сестрывынуждены были придти к выводу, чтоне стоит пользоваться мотопилой, хотяотец разрешил им это за три часа докончины. Можно надеяться, чторасчувствованные сестры теперьостерегутся пользоваться этой пилой всъемной квартире покойного.

*«Настанет день, и ты поймешь», –сказал отец, глядя в окно на озеро. Этобыло в 1981 году. А теперь 2006-й, нотот день не настал. Где прячется, подкаким камнем залежалось



предсказанное великое прозрение? Икогда же придет тот день? Кто мы есть,и почему мы здесь? Что это все вокругозначает? Выслушал от священника всепопулярные проповеди, но прозрениене наступило. В конце концов, началобращаться с вопросами к первымпопавшимся прохожим. Но по ихлицам замечал, что встречу со мной онивоспринимали, как нежданнуюнеприятность. Люди раздражались,явно принимая меня за идиота. Тогдапослал отцу открытку, сообщил, чтовернусь на пасху, чтобы снова задатьему прежние вопросы. Отец вскорепозвонил и сказал, что моя идея ему непонравилась. По его мнению, яслишком буквально принял его слова.Слова и значили только слова ипроизносились лишь для того, чтобыуже взрослым, я осознал, что ни хренане понимаю в жизни.

*В какой-то день вдруг замечаешь, чтомолодежь тебе улыбается. Поначалуслегка, затем все шире и шире. Но неиди на поводу у своих иллюзий! Этиулыбки в течение полугодапревращаются в смех. Самоенеприятное для тебя то, что в этомсмехе и ирония, и глумление сопляков.Ты им показываешь собою, что такоетечение времени, глядя на тебя, онивидят свое будущее. Пока еще ониуверены что бессмертны, точно так же,как ты сам, будучи в далеком 1983 годуна рок-концерте. А что потом?Поначалу исчезают из обиходавыглаженные брюки и ежедневныелегкие пробежки. Долгая жизнь делаетчеловека болтливым и чудаковатым навид. Помни об этом. Но неоглядывайся. Из прошлого увидишьчудаковатость в себе еще болееубедительно и обидно. Смотри вперед,на светофоры. Зеленый человечек – этоты, старина, переходящий улицу поддолгое пиканье. А молодежь… следуетза тобой.

Переводс финского языка: Геннадий Михлин

Kari Hotakainen: Finnhits.ISBN: 978-951-0-33317-4

WS Bookwell Oy Juva 2007

Публикация с разрешенияавтора и переводчика.

Вы еще ни разу не были в Музее Хельсинкского университета?Обязательно посетите этот музей!

Адрес Музея Хельсинкского университета:Fabianinkatu 33, 3-ий этаж.Музей открыт для посетителей:вт-чт 12.00 – 17.00, пт 12 – 16.

Новая экспозиция (Ajattelun voimaa) рассказывает об истории старейшего университета Финляндии со дня его основания как Королевской Академии в Турку в 1640 году до настоящего времени. Здесь и портреты императоров, и исторические артефакты, и анатомические модели, и студенческие достижения в области науки, и компьютер Линуса Торвальдса, и многое другое.

Тел. +358 50 448 8909; +358 50 415 6760www.helsinki.fi /yliopistomuseoВход свободный

zhurnal 58 - literarus copy150dpi.pdf · литературный журнал на русском...

Documents