На правах рукописи

Исхакова Земфира Зульфугаровна

Эмотивный дейксис и его декодирование в семиосфере

Специальность 10.02.19 – теория языка

Авторефератдиссертации на соискание ученой степени доктора

филологических наук

Уфа – 2011

Диссертация выполнена на кафедре английской филологии и межкультурной коммуникации Федерального государственного бюджетного образовательного учреждения высшего профессионального образования «Башкирский государственный университет»

Научный консультант доктор филологических наук, профессор Иванова Светлана Викторовна

Официальные оппоненты: доктор филологических наук, профессор Борисова Елена Борисовна(г. Самара)доктор филологических наук, профессорПитина Светлана Анатольевна (г. Челябинск)доктор филологических наук, профессорЯковлева Евгения Андреевна(г. Уфа)

Ведущая организация ГОУ ВПО «Волгоградский педагогический университет»

Защита диссертации состоится 28 марта 2012 года в 10.00 ч. на заседании диссертационного совета ДМ 212. 013. 12 при Башкирском государственном университете по адресу: 450076, г. Уфа, ул. Коммунистическая, 19, ауд. 31.

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке Башкирского государственного университета по адресу: 450074, ул. Заки Валиди, 32; с авторефератом – в библиотеке и на официальном сайте ВАК Министерства образования и науки РФ.

Автореферат разослан «_____»_______________2012 г.

Ученый секретарь диссертационного совета Чанышева З.З.

2

Общая характеристика работы

Настоящее диссертационное исследование выполнено в русле гендерной эмотиологической семиотики на пересечении нескольких научно-лингвистических парадигм: коммуникативной, когнитивной, текстовой, прагматической, лингвокультурологической. Актуальность исследования обусловлена логикой развития данных направлений современной лингвистической науки.

Лингвистика XXI века ознаменована повышенным интересом к вопросам семиотического и культурологического описания языка. При этом возникает целый ряд вопросов, не решённых языковедами и представителями гуманитарного и естественнонаучного знания. Так, современные лингвосемиотические изыскания направлены на поиск «оригинальных» способов решения поставленных задач в рамках структурной лингвистики. Прежде всего это касается установления конвенционального и неконвенционального методологического аппарата, направленного на верификацию определённого типа лингвосемиотического знания, в том числе структурации семиотических систем или моделей эмоциональной деятельности homo loquens. Таким образом, язык видится как особое семиотическое пространство, как «огромный организм организмов» [Лотман 1999: 645]. Наряду с этим языковое пространство тесно коррелирует с культурным пространством. Симбиоз данных пространств обусловливает образование единой семиосферы.

В соответствии со сказанным современная наука о языке не может не развиваться в духе широкой семантики с учётом «микромира и макромира языка» (Ю.Д. Апресян). В этой связи настоящее исследование разработано в рамках следующих значимых для лингвистической мысли направлений: 1) коннотативной семиотики – авангардного направления современной «семантики внешнего мира» (Д.Н. Шмелёв); 2) новой отрасли лингвистики XX века – эмотиологии, «которая позволила вывести категорию эмотивности на новый уровень теоретического осмысления» [Маслова 2008: 254], тем самым решая чисто когнитивную задачу – выявить, насколько выразительный потенциал языка способен отразить наше эмоциональное состояние; 3) дискурсивного анализа – уровневого раздела лингвистики, получившего интенсивное развитие в последние десятилетия [Кибрик 2009]; 4) «молодого» направления (90-х годов ХХ века) – лингвистической гендерологии, которая занимается изучением мужской и женской письменной речи (cм. работы C. Henton, R. Connors, L. Tobin).

Центральное место в работе отводится понятию «дейксис», которое экстраполируется на новую область исследований эмотивной сферы человека и кладется в основу эмотивного дейксиса. Анализ лингвистических штудий по дейксису показывает, что знаковая система языка, как правило,

3

рассматривается с позиции категорий пространства, времени и места, без учёта специфики эмоционального поведения человека говорящего, что, по-видимому, объясняется наследием фундаментальных лингвистических учений XIX века.

В данной работе реализуются две научные традиции, господствующие в семиотике. В основе одной их них лежат идеи Ч. С. Пирса и Ч. У. Морриса о понятии знака как первоэлемента всякой семиотичесской системы. Вторая семиотическая традиция основывается на тезисах Ф. де Соссюра и Пражской школы: она предполагает антиномию языка и речи (текста). Если в первом случае основу анализа составляет знаковая система языка, то вторая точка зрения выражается в стремлении рассматривать отдельный коммуникативный акт – обмен сообщением между адресантом и адресатом. В предлагаемом исследовании объединяются два важных направления семиотической науки, ибо при всём отличии этих фундаментальных подходов в них есть одна существенная общность: за основу берётся простейший атомарный элемент, а все последующие рассматриваются с точки зрения сходства с ним. В данном изыскании сопряжение двух значимых семиотических направлений реализуется в процессе декодирования константной составляющей в двуединой сущности эмотивных знаков.

В настоящем исследовании активно задействован гендерный аспект, ибо на сегодняшний день в рамках лингвистической гендерологии рассматривается, что даёт гендер для «приращения» собственно лингвистического знания, тогда как прежде акцент ставился на том, что можно узнать о гендере, используя язык и лингвистические (лингвокультурологические) методы анализа в фундаментальной лингвистике. В этой связи использование гендерного параметра в эмотиологическом семиотическом изыскании способствует структурации вариантных культурно-обусловленных типов эмотивного дейктического поля, а также позволяет выявить корреляцию лингвокультурного эмотивного семиотического кода, направленного на декодирование смыслового содержания эмотивных дейктических единиц, с кодом культуры, основанном на семиотических моделях различных сфер человеческого духа.

Суть данной диссертационной работы составляет установление структуры неконвенционального эмотивно-указательного поля как инвариантного поля (эпистемологической универсалии, или алгоритма языкового описания) посредством лингвосемиотического анализа пространства вариантных типов эмотивного дейктического поля. Поскольку эмотивный дейксис есть часть эмоциональной позиции человека, или эмоционального стиля человека разумного, то изучение эмотивного дейксиса позволяет рассмотреть человека говорящего несколько по-новому:

4

как носителя лингвокультурного семиотического кода и как говорящего субъекта в его значимой ипостаси, именуемой Homo sentiens (эмоциональный мужчина) или Femina sentiens (эмоциональная женщина). Можно констатировать, что в настоящее время отсутствует системное описание этой области лингвистических изысканий. Решению данной насущной задачи посвящено настоящее исследование.

Цель диссертационной работы состоит в установлении и структурировании неконвенционального эмотивно-указательного поля как потенциального инвариантного поля. При этом структурация инвариантного неконвенционального поля проводится с учётом его кодирования и декодирования в едином культурно-языковом пространстве. Это подразумевает выявление «степени» внутриязыковой и «межъязыковой эквивалентности» (термин проф. Мурясова Р.З.) в лингвосемиотическом анализе культурнообусловленных вариантных типов неконвенционального эмотивно-дейктического поля homo sentiens и femina sentiens (на материале английского и французского языков).

Поставленная цель требует решения целого ряда задач:1. Обобщить достижения в области лингвосемиотического

знания, эмотиологии, гендерной лингвистики и лингвокультурологии.2.Проанализировать разнообразные подходы к исследованию языка

как семиотической системы.3.Выбрать методы исследования, которые адекватно отражают

особенности материала, предмета исследования и соответствуют поставленной цели исследования.

4.Определить инструментарий и терминологический аппарат для проведения исследования.

5.Обосновать выбор процедуры проведения научного изыскания по установлению содержания неконвенционального эмотивного указательного поля как инвариантсного поля.

6.Выявить возможность сопряжения конвенциональной категории указания с неконвенциональным типом дейксиса в лингвистике на основе классической системы знаков в естественных и формализованных языках, а именно знаковой таксономии Ч. С. Пирса.

7.Установить типологию эмотивных знаков в соответствии с репертуаром лингвокультурного эмотивного семиотического кода, основанного на двуединой сущности эмотивного дейктического знака.

8.Проанализировать экспериментальный массив, включающий языковой материал на английском и французском языках на предмет выявления содержания инвариантного неконвенционального эмотивно-дейктического поля вкупе с декодирующим и кодирующим его инструментарием.

5

9.Установить степень внутриязыковой и межъязыковой эквивалентности в том, что касается характера размещения эмотивных дейктических единиц в пространстве вариантных видов неконвенционального эмотивного указательного поля homo sentiens и femina sentiens на материале английского и французского языков.

10.Установить сущность содержания неконвенционального эмотивно-дейктического поля как возможного инвариантного поля на основе полученных результатов лингвосемиотического исследования.

11.Провести теоретическое обобщение полученных результатов эмпирического анализа и наметить дальнейшие перспективы исследований подобного рода.

Объектом исследования выступает неконвенциональное эмотивное дейктическое поле как потенциальное инвариантное эмотивно-дейктическое поле; предметом исследования является эмотивный дейксис как неконвенциональная разновидность категории указания.

Методология натоящего исследования сложилась под влиянием классических и новейших работ в области семиотики формализованных и естественных языков (К. Бюлер, Л.М. Васильев, В. Гумбольдт, С.Д. Кацнельсон, Г.Е. Крейдлин, Д. Лайонз, Ю.М. Лотман, Ч. Пирс, А.А. Потебня, Ф. де Соссюр, У. Эко, Р.О. Якобсон), эмотиологии (Л.Г. Бабенко, В.В. Жура, Л.А. Калимуллина, В.Н. Телия, В.И. Шаховский,), лингвокультурологии (С.В. Иванова, В.В. Красных, Т.В. Ларина, В.А. Маслова, В.И. Постовалова, З.З. Чанышева), гендерной лингвистики (Е.И. Горошко, Е.Н. Гриценко, А.В. Кирилина, D. Cameron, J. Coates, R. Lakoff), лексической семантики (Н.Д. Арутюнова, Ю.Д. Апресян, М.А. Кронгауз, О.Н. Селиверстова), лингвистической типологии (В. Г. Гак, Р.З. Мурясов, Э. Сепир, Б. Уорф, С.Г. Шафиков) и дискурсивного анализа (И.В. Арнольд, Р. Барт, И.Р. Гальперин, В.А. Кухаренко, М.Л. Макаров, Т.М. Николаева, В.А. Пищальникова) и многих других.

В основу работы положены следующие концепции и теории: концепция эмотивности как языковой категории в её

аффективной, коннотативной и номинативной разновидностях, разработанная В.И. Шаховским;

концепция знаковой системы языка и её функционирования Ч.С. Пирса, Ч.У. Морриса и Ф. де Соссюра;

теория указательности как универсального свойства естеcтвенного языка, разработанная Л.М. Васильевым;

концепция кодифицирующих комбинаций в содержании знака У. Эко;

концепция устойчивых параметров дейктических значений С.Д. Кацнельсона;

6

концепция культуроносной смыслопорождающей информации в семантике вокабулы, разработанная З.З. Чанышевой;

теория единства культурно-языкового пространства Ю.М. Лотмана;

концепция первичных и вторичных культурных кодов, соотносящаяся с первичными и вторичными семиотическими системами, разработанная С.В. Ивановой на основе достижений московско-тартуской семиотической школы;

концепция расширения лингвистического знания посредством подключения гендерного параметра, предложенная Е.С. Гриценко.

Таким образом, в работе разрабатывается концепция неконвенционального эмотивного культурнообусловленного дейксиса. При этом на базе эмпирического материала и анализа лингвосемиотических штудий предлагается рабочая гипотеза. Так, исходя из идей и достижений современной лингвистики, считаем возможным и целесообразным подойти к изучению эмотивности как лингвосемиотической категории. При этом базовым понятием для новой интерпретации эмотивности считаем дейксис. Будучи приравненными к дейктическим сущностям, языковые проявления эмоциональности могут быть представлены как эмотивы-символы, эмотивы-индексы и эмотивы-образы, организованные в пространстве инвариантного эмотивно-дейктического поля с выраженными центральной и периферийной частями и совокупностью эмотивных дейктических единиц. Единица данного поля, знак эмотивности, характеризуется устойчивой связью содержания и формы. Содержание эмотивных указателей определяется через репертуар кодифицирующих комбинаций между содержанием и формой эмотивного знака. Сам репертуар устойчивых связей сводится к отношениям сходства и смежности. Подобные кодифицирующие комбинации можно интерпретировать как код. В таком случае речь идет об эмоциональном коде как одном из кодов культуры. Данная гипотеза и представляет суть теоретической концепции, предложенной в настоящем диссертационном исследовании.

Проведение настоящего научного изыскания предполагает обращение к различным насущным вопросам современной лингвистики. В частности, в первом разделе «Декодирование эмоций в семиосфере» в главе I «Категория эмотивности в свете дейксиса» подвергаются анализу проблемы, связанные с распредмечиванием эмоций посредством лингвокультурного кодирования, основные положения теории дейксиса, категоризация эмотивности с точки зрения степени указательности дейктической эмотивной единицы, рассматривается проблема эмотивного

7

текста и его функций, а также взаимообусловленности оценочности, экспрессивности и эмотивности. Раскрываются понятия «эмоция», «эмоциональный интеллект», «эмотивность», «эмоциональный дейксис», «эмотивный дейксис», «неконвенциональное эмотивное указательное поле». Во второй главе «Декодирование эмоций в культурно-языковом пространстве гендера» содержится материал, посвящённый интегративному направлению в современной лингвистической гендерологии, а также раскрытию роли гендера в языковом конструировании; рассмотрению гендерной стереотипизации как манифестанта лингвокультурного эмотивного кода в женской и мужской письменной речи; определению различий между микромоделями культуры «женственность» и «мужественность»; понятиями «дискурс» и «текст» с точки зрения декодирования культурных кодов. Раскрываются понятия «лингвокультурный эмотивный код в широком смысле», «эмоциональный код», «культурный код», «лингвокультурный эмотивный код в узком смысле». Во втором разделе диссертации «Установление эмотивного дейктического поля как возможного tertium comparationis» в главе III «Значимые репрезентанты эмотивно-дейктического поля» представлены результаты лингвосемиотического анализа наиболее частотных эмотивных эгоцентрических спецификаторов, генерированных homo sentiens и femina sentiens в рамках английской и французской лингвокультур. В четвёртой главе «Потенциальные репрезентанты эмотивно-дейктического поля» представлены возможные эмотивно-дейктические единицы, расположенные в центральной и периферийной частях неконвенционального эмотивно-указательного поля. Полученные результаты лингвосемиотического анализа языкового материала представляют собой содержательный компонент инвариантного неконвенционального эмотивного дейктического поля как возможной эпистемологической универсалии, именуемой tertium comparationis.

Таблицы (40 табл.) и схемы (5 схем) в настоящем исследовании преследуют цель способствовать наглядному и целостному восприятию итогов исследования.

На защиту выносятся следующие положения:1.Лингвистическая категория указания имеет всеобъемлющий

характер и может экстраполироваться на категорию эмотивности. Эмотивный дейксис признаётся неконвенциональной категорией указания, которая конструируется в виде эмотивного указательного поля. Классическая знаковая типология Ч. Пирса (знаки-символы, знаки-индексы, знаки-образы) в формализованных языках экстраполируется на знаковую систему в эмотивном дейксисе, вследствие чего неконвенциональное эмотивное указательное поле можно представить как совокупность эмотивов-символов, эмотивов-образов, эмотивов-индексов.

8

2.Структурация инвариантного эмотивно-указательного поля производится согласно характеру дейктических значений в неконвенциональном понимании; в соответствии с бинарной позицией/оппозицией изначальности/неизначальности, конкретности/абстрактности неконвенционально-дейктических значений, основанных на семантической структуре эмотивов в аффективной, коннотативной и номинативой разновидностях; при этом структурирование инвариантного эмотивно-указательного поля детерминируется содержанием вариантных типов одноимённого поля.

3.Все типы отношений в семантике эмотивного указателя, коррелирующего с эмотивным значением /созначением /обозначением (тип эмотивной семантики), конкретностью/абстрактностью значения (степень эмотивной номинации), а также изначальности/неизначальности неконвенционально-дейктических значений (степень указания) образуют сущность эмотивно-указательного смысла языкового знака.

4.Нормативными характеристиками инвариантного эмотивно-указательного поля являются следующие особенности структурации его пространства: центральную часть неконвенционального эмотивного дейктического поля занимают эмотивы-символы и эмотивы-индексы с изначально дейктическими значениями и выраженными неконвенционально-дейктическими значениями соответственно; в периферийной части эмотивного демонстративного поля сосредоточены эмотивы-образы с выраженными номинативно-интерпретирующими значениями; при этом движение образных эмотивов в сторону периферийной части эмотивно-демонстративного поля квалифицируется как отклонение в размещении эмотивных знаков в пространстве поля.

5.Эмотивные знаки отличаются высокой степенью подвижности, а также ситуативностью своих значений в пространстве неконвенционального эмотивного дейктического поля, при этом данные особенности неконвенциональных эмотивно-дейктических значений квалифицируются как нормативные по аналогии с конвенциональными языковыми знаками.

В процессе работы используются различные общенаучные и лингвистические методы анализа: дедуктивный и индуктивный методы исследования, корреляция языковых и социальных явлений, метод наблюдения над языковым материалом, семантический, синтаксический, контекстный, деривационный анализ, контрастивно-описательный метод, основанный на выявлении универсалий и уникалий в содержании центральной и периферийной частях неконвенционального эмотивного указательного поля, а также метод интроспекции, весьма характерный для проведения эмотиологических и лингвокультурологических изысканий.

Источником используемого материала послужили различного рода словари (одноязычные, двуязычные, толковые, культурологические), а

9

также художественные тексты на русском, английском и французском языках общим объёмом 2000 эмотивных контекстов.

Научная новизна данной работы заключается в развитии дейктической парадигмы с подключением семиотического и функционально-семантических параметров описания языка, а также в разработке полипарадигмального подхода к рассмотрению теории эмотиологии, которая требует интеграции достижений гуманитарных областей знания (традиционной семантики, гендерологии и гендерной лингвистики, дискурсологии, семиотики, лингвокультурологии) и применения в его рамках эпистемологических универсалий.

Теоретическая значимость работы состоит в установлении потенциальной эпиcтемологической универсалии, экстраполируемой на вариантные типы эмотивного дейктического поля в лингвокультурных сообществах, принадлежащих единой цивилизации. При этом представленные в диссертационной работе результаты могут найти применение при дальнейшем изучении теорий коннотаций, конкретной референции, дейксиса и лингвокультурологического семиотического анализа; способствовать более глубокому освещению проблем взаимосвязи и взаимовлияния языка и эмоций, языка и мышления, языка и культуры, а также значения и смыслового пространства языковой единицы с точки зрения теории коннотативной семиотики. Кроме того, данное диссертационное исследование вносит вклад в разработку моделирования языковых сущностей и понимание языкового пространства как лингвокультурного семиозиса.

Практическая значимость диссертации может быть реализована в разных направлениях. Во-первых, результаты проведенного исследования могут быть использованы в учебном процессе: в теоретическом курсе общего языкознания и введения в языкознание, в спецкурсах по лингвокультурологии, коммуникативной лингвистике, стилистике, лексикологии, в теории и практике межкультурной коммуникации; при написании учебно-методических пособий и составлении словарей; в методике и практике преподавания иностранного языка с целью формирования полилингвальной языковой личности; при написании курсовых, дипломных работ; на занятиях по практике перевода, а также в практике литературного редактирования. Во-вторых, результаты анализа эмпирического материала, содержащие картотеку эмотивных «демонстративов», могут служить предупреждению конфликтов в межкультурном эмоциональном общении. В-третьих, подобная «библиотека» гендерных эмотивов-дейктиков весьма востребована в области юриспруденции, в частности, в судебной лингвистической экспертизе текста, а также в разработке приоритетной инновационной технологии – робототехники,

10

максимально приближенной к когнитивным механизмам homo sentiens (см. работы американского физика Митио Каку, 2009 г.).

Апробация работы. Научная концепция данного исследования нашла отражение в монографии диссертанта «Гендерный эмотивный дейксис» (Уфа, 2011) и учебном пособии «Сопоставительный анализ эмотивности в свете гендера» (Уфа, 2007). Результаты исследования апробированы в форме 10 публикаций в научных журналах, рецензируемых ВАК («Вестник ЧелГУ» (г. Челябинск), «Искусство и образование» (г. Москва), «Вестник ТГУ» (г. Томск), «Вестник БашГУ» (г. Уфа), Вестник ЛГУ им. А.С. Пушкина (г. Санкт-Петербург), а также в научных докладах на международных научных конференциях (г. Санкт-Петербург, 2011 г.; г. София, 2011 г.; г. Уфа, 2011), на всероссийских научных и научно-теоретических конференциях (г. Уфа, 2010 г; г. Уфа, 2011). Теоретические положения и материалы диссертации периодически освещались на заседаниях кафедры методики иноязычного образования и второго иностранного языка ФРГФ БашГУ, кафедры межкультурной коммуникации и перевода, английской филологии и межкультурной коммуникации БашГУ.

Структура диссертации: работа изложена на 414с. и состоит из введения, двух разделов и четырех глав, заключения, списков литературы, словарей и источников текстов, составляющих материал для практического анализа, иллюстрирована таблицами и схемами.

Основное содержание работы

Во введении обосновывается актуальность темы исследования, постулируются его цели и задачи; выдвигается авторская научная концепция, описывается методологическая база, определяются предмет и объект анализа, характеризуются материал и методы исследования, раскрываются научная новизна, теоретическая и практическая значимость работы, формулируются основные положения, выносимые на защиту, а также приводятся сведения об апробации результатов диссертации и структуре исследования.

В первом разделе «Декодирование эмоций в семиосфере» в главе «Категория эмотивности в свете дейксиса» подвергаются анализу основные положения теории дейксиса, рассматривается категоризация эмотивности с точки зрения степени указательности дейктической эмоционально-окрашенной единицы. В данной работе под понятием «эмоция» понимается то, что переживается как чувство (feeling), которое мотивирует, организует и направляет воспрятие, мышление и действия [Изард 2000: 27]. Фокусом лингвистического исследования могут быть определённые типы эмоций, под которыми подразумеваются «чувства-отношения», поскольку эмоции входят

11

в психологическую структуру чувств. Чувства суть «осознанные эмоции», определяемые в диапазоне одобрительной или неодобрительной реакции на обозначаемое и представленные на языковом уровне в категории эмотивности.

Традиционно выделяют следующие компоненты эмотивности: языковые, параязыковые, а также неязыковые. В настоящем исследовании рассматриваются только языковые компоненты эмотивности. Параязыковые или неязыковые компоненты эмотивности сигнализируют о наличии эмоциональности в тексте.

Основным уровнем языка, способным выражать отношение индивида к окружающему миру, является лексико-семантический уровень, в рамках которого вся эмотивная лексика делится на аффективы, коннотативы и эмотивы-номинативы. Аффективы представляют собой языковые единицы, основное значение которых является всегда эмотивным и одновременно зафиксированным в словаре. Аффективы обладают непонятийным эмотивным содержанием. Коннотативы – это языковые единицы, обладающие дополнительной эмоциональной, оценочной или стилистической окраской узуального или окказионального характера. В коннотативах эмотивность является совмещенной, а в аффективах самостоятельной. Эмотивы-номинативы, или единицы ассоциативно-эмотивной лексики, не составляют блока аффективов или коннотативов [Шаховский 1988], поскольку в их логико-предметном компоненте значения присутствует обозначение чувства-эмоции. Однако стоит признать, что противопоставление лексики, выражающей эмоции, лексике, называющей/обозначающей их, в некоторой степени условно, поскольку оба типа лексических единиц могут употребляться для описания эмоций. В этой связи необходимо заметить, что аффективы и коннотативы представляют собой ингерентный тип реализации эмотивности, поскольку являются единственным релевантным критерием собственно эмотивной лексики [Шаховский 1988]. Что касается ассоциативно-эмотивной лексики, то она также может относиться к ингерентному типу вербализации эмоциональности, поскольку её сочетаемость с местоимением первого лица единственного числа выражает эмоциональное состояние говорящего субъекта с проявлением усилительной экспрессивности в речевой реализации. Все остальные критерии эмотивности, в частности специфическая синтаксическая сочетаемость эмотивов, являются производными от наличия эмоций в семантике слова и поэтому составляют адгерентную разновидность реализации эмоций.

В данном исследовании различаются категории эмотивности, оценочности и экспрессивности. Проявление эмотивности в лексико-семантической системе языка одновременно является проявлением субъективной модальности, смысловую основу которой образует понятие

12

оценки. В целом в семантике лексической единицы проявляются эмоционально-экспрессивная и оценочно-экспрессивная типы эмотивности. [Телия 1986: 128-132]. Выделенные выше типы эмотивности переплетаются в едином речевом эффекте, который традиция связывает с экспрессивностью.

Экспрессивность понимается гораздо шире эмотивности, поскольку экспрессивность может пронизывать как эмоциональное, так и интеллектуальное и волевое в их проявлении. Экспрессивность рассматиривается в узком и широком смыслах. В широком смысле это выразительность, которая проявляется в речи. Экспрессивность в узком смысле понимается как семантический признак языковой единицы, обладающей потенциальной возможностью выразить эмоциональность и являющейся компонентом коннотации. Что касается аффективов, то они максимально экспрессивны. В свою очередь, экспрессивы-коннотативы непосредственно связаны с «увеличительной»/ «усилительной» и «образной» экспрессивностью [Арнольд 1990: 113]). Образная экспрессивность основана на метафорическом переносе. Языковые единицы с увеличительной экспрессивностью выполняют функцию усилительности. В целом же необходимо признать, что дифференциация экспрессивности на узкую и широкую разновидности имеет едва уловимый характер. Следовательно, коннотация непосредственно отсылает к внутренней форме слова, под которой подразумевается способ представления в языке внеязыкового содержания, причём к наиболее бесспорным проявлениям коннотативной семантики относятся слова, выступающие во вторичной для них функции номинации [Телия 1986: 111]. Таким образом, экспрессивы-коннотативы дифференцируются по следующим критериям: 1) ассоциативно-образное переосмысление значения слова (словосочетания) в виде различных тропов или фразеологизмов; 2) осмысление усилительного экспрессивно-эмотивного значения слова посредством «внешней формы» (экспрессивных формообразующих и словообразовательных аффиксов); 3) увеличительная экспрессивность в семантической структуре слова, не обладающего метафорическим переносом или каким-либо внешним признаком эмотивности [Исхакова 2011: 74-75]. Если первая группа экспрессивов-коннотативов имеет отношение к образной экспрессивности, то вторая и третья группы коррелируют с экспрессивностью усилительной природы. Данные критерии являются основополагающими при классификации средств вербализации эмоциональности с ингерентными свойствами в тексте.

Многокомпонентность описания такого феномена, как эмоция, требует рассмотрения всех её составляющих и объясняет недостаточность рассмотрения лексемы и предложения. Эмоция в тексте может выражаться благодаря синтагматическому ряду эмотивов, или выразительным

13

средствам языка, под которыми подразумеваются речевые приёмы, не связанные с переносом значения слов или словосочетаний, но используемые для усиления эмотивности и экспрессивности высказывания. В целом, важной особенностью письменного представления эмотивности является синтагматика эмотивов, направленная на распредмечивание сущности содержания эмотивного текста, а именно отражение внутреннего состояния человека эмоционального.

Важно подчеркнуть, что в русле настоящего исследования необходимо дифференцировать семантическую структуру эмоционально-окрашенной единицы с точки зрения увеличительной и образной экспрессивности. Видится, что увеличительная экспрессивность имеет бóльшую связь с проявлением указания на эмоциональность. Это, в отличие от образной экспрессивности, обусловлено её тесной корреляцией с речевым усилительным эффектом в эмоционально-коммуникативной ситуации.

В cоответствии с вышесказанным следует отметить, что в рамках изучения эмоциональной и эмотивной сферы homo loquens языковая личность предстаёт в своей значимой гендернообусловленной ипостаси как homo sentiens и femina sentiens (см. [Апресян 1995]). Разновидность эмоционального интеллекта определяется одноимённым ментальным стилем эмоциональной женщины и эмоционального мужчины, который, в свою очередь, выявляется с помощью инструмента, именуемого эмоциональным дейксисом (см. схему№1).

Поскольку эмотивы обнаруживают в своем значении некоторую указательность, то это может лечь в основу дейктического подхода в рассмотрении категории эмотивности. Как известно, традиционно к категории указания языковеды относят те аспекты языка, интерпретация которых зависит от ситуации высказывания: времени высказывания, времени до и после высказывания, местоположения говорящего во время высказывания и личности говорящего в аудитории. Традиционными типами дейксиса являются: дейксис лица, времени и места. Поскольку указательность есть универсальное свойство всей языковой системы, то предполагается, что эмотивные единицы, так же как и все остальные единицы языка, имеют непосредственное отношение к категории указания. Однако описание эмотивной сферы человека говорящего представляется возможным производить посредством неконвенциональной расширительной разновидности категории указания, понимаемой как эмоциональный дейксис. Эмоциональный дейксис указывает на эмоциональную позицию говорящего, которая коррелирует с вербальными и авербальными способами выражения эмоций в высказывании. При этом эмотивный дейксис - это вербализованный эквивалент эмоционального

14

дейксиса. Он представляет собой указание на вербализованные эмоции в письменной речи, ориентированные на личность говорящего.

Сводные данные о «традиционном» дейксисе большей частью совпадают с характеристиками дейктических единиц эмотивной природы. Более того, в структурации эмотивного дейксиса соблюдаются устойчивые дейктические параметры, определяющие сущность дейксиса как такового, а именно: 1) пространство и время, которые релятивизированы взглядом человека эмоционального на мир с точки зрения норм эмоционального поведения и продиктованы ценностными установками и культурными реалиями данного социума в данное время; 2) прагматический фактор «наблюдатель», образующий когнитивную основу многих языковых понятий (см. [Арутюнова 1999]), в том числе эмотивного дейксиса, обусловленного, как правило, адресатностью эмотивного высказывания. Cледовательно, универсальные значения категории указания: эгоцентризм, субъективность и ситуативность [Кацнельсон 1986: 13] - выступают основой эмотивного дейксиса.

Кроме того, для преодоления нечёткости в возможной дифференциации дейктических единиц конвенциональной и неконвенциональной природы целесообразно использовать триединую знаковую систему языка – знаки-индексы, знаки-символы и знаки-образы, предложенную Ч.С. Пирсом и Ч.У. Моррисом. Данные знаки языка

15

дешифруются посредством кодифицирующих комбинаций, или кодов, которые представляют собой устойчивые связи между означающим –письменной фиксацией знака, или формой знака, и означаемым знака – его содержанием. Всё это может выражаться графически как S¹+ S², S¹/S² и S¹≈S², что означает соответственно фактическую смежность между содержанием и формой знака для знаков-индексов, относительную смежность – для знаков-символов и относительное сходство – для знаков-образов. В целом, в рамках семиотической лингвистики код предполагает наличие двух кодирующих элементов S¹ и S² и трех возможных кодифицирующих комбинаций ∕, ≈, + между ними. Таким образом, понятие кода вносит определённый порядок в семиотическую систему языка, и это позволяет квалифицировать код как семиотический семантико-синтаксический код естественного языка.

Основным инструментом в изучении эмотивного дейксиса, равно как и конвенционального дейксиса, выступает указательное поле, с его выраженными центральной и периферийной частями и совокупностью эмотивных знаков, именуемых эмотивными указателями, эмотивами-«демонстративами», эмотивами-дейктиками, эмотивными эгоцентрическими спецификаторами. Компоненты, составляющие содержание эмотивного указательного поля, представляют собой эмотивные дейктические единицы, принадлежащие ингерентному и адгерентному типам категоризации эмотивности, а также экспрессивности образно-усилительного характера, и выступающие как эмотивы-символы, эмотивы-образы и эмотивы-индексы.

Одним из параметров в характере расположения эмотивных указателей в пространстве демонстративного эмотивного поля служит бинарный принцип разделения дейктических значений эмотивных дейктиков на конвенциональные и неконвенциональные, изначальные и не-изначальные. Термин неконвенциональность в рамках эмотивного дейксиса соотносится с эмотивным значением, созначением или обозначением в семантике вокабулы, которые определяют высказывание в границах эмоциональной сферы человека говорящего. Наличие эмотивности в основном компоненте (денотате) семантической структуры эмотивного указателя квалифицируется с позиции нековенциональной категории указания на эмоциональность как изначально неконвенционально-дейктическое значение. Неизначально дейктическое (в неконвенциональном понимании) значение, или изначально недейктическое значение, подразумевает эмотивность как созначение или обозначение/называние эмоций (в частности, в эмотивах-номинативах) с ингерентными и адгерентными свойствами в семантической структуре эмотивной вокабулы. При этом все эмотивные указатели имеют номинативно-интерпретирующие значения, в том числе в аффективной и/или коннотативной разновидностях,

16

согласно категоризации эмотивности с ингерентными и адгерентными свойствами, в языке и речевой реализации в соответствии с эмотивным значением.

Кроме того, среди репрезентантов эмотивного дейксиса есть типично неконвенциональные или выраженно неконвенциональные эмотивные шифтеры. К ним относятся неконвенционально эмотивно-дейктические единицы в широком понимании. Подобного рода квалификация эмотивных указателей широкого порядка обусловлена отсутствием «семантического сдвига» в двуединой сущности знака и наличием кодифицирующей комбинации - фактической смежности - в дуализме эмотивного знака с рядом определённых особенностей, отличающих данные знаки от традиционного понимания сущности содержания индексальных знаков. Здесь имеется в виду не только указание на соприсутствующие компоненты в высказывании, а особая дистрибуция в высказывании, его общая синтаксическая организация, что, впрочем, и номинирует указание на выражение эмоционального состояния homo sentiens и femina sentiens.

Важно корректно переключать семантико-синтаксические коды,  которые предполагают фактическую смежность (S¹+ S²), относительную смежность (S¹/S²) и относительное сходство между signans и signatum (S¹≈S²), в двуединой сущности эмотивного дейктического указателя. Данное переключение семиотических кодов позволяет дифференцировать эмотивные дейктические единицы на эмотивы-символы, эмотивы-образы и эмотивы-индексы, согласно символичности, образности и индикативности в классической знаковой типологии Ч. С. Пирса.

Итак, репрезентантами эмотивов-символов являются максимальные экспрессивы-аффективы: междометия, эмоционально-оценочные прилагательные, лексические единицы со сниженной тональностью. Это единицы с изначально неконвенционально эмотивно-дейктическими значениями (S¹/S²).

Поскольку в настоящей работе исследованию подвергаются способы и средства, указывающие на выражение эмоций в речи, то «приращение» общей типологии языковых значений к знаковой системе эмотивов осуществляется в несколько ином видении (см. схемы №2 и №3) по сравнению с ранее представленными работами известных языковедов (например, лексико-семантические изыскания проф. Л.М. Васильева).

17

Так, междометия, согласно традиционному пониманию дейксиса, вряд ли могут квалифицироваться как эмотивы-символы и дифференцироваться с точки зрения характера лексического значения на

18

интерпретирующие и номинативные, так как и к тем и к другим значениям в первую очередь относят внутреннюю форму знаменательных частей речи. Тем не менее денотат семантики междометий эмотивен и оценочен, а также максимально экспрессивен, что позволяет им именоваться аффективно-интерпретирующими с точки зрения эмотивного лексико-семантического указательного поля. Кроме того, суть их содержания зиждется на относительной смежности между составляющими компонентами знака (означающим и означаемым) что шифруется в виде следующего семантического кода: S¹/S². В целом в аффективах-междометиях указание на эмоциональность зафиксировано в языке, что позволяет квалифицировать их как эгоцентрические спецификаторы с изначально неконвенционально-дейктическими значениями в рамках неконвенционального эмотивного дейксиса.

В качестве примера рассмотрим словарную статью междометия Ух!, представленную в толковом словаре русского языка под редакцией А.П. Евгеньевой: «Употребляется1 при высказывании, окрашенном каким-либо сильным чувством (восхищения, удивления и т. п.) [Толковый словарь русского языка 1984: 538]. Cлово «употребляется» в дефиниции значения изучаемой лексической единицы слова позволяет квалифицировать междометие Ух! как знак с приписанным свойством, в то время как слова «восхищение» и «удивление» в толковании значения данного междометия указывают на эмоциональную окрашенность языкового знака Ух!. Таким образом, в двусторонней структуре рассматриваемого «демонстратива» Ух! установлен принцип относительной смежности между означающим Ух! (его графической фиксацией на письме) и означаемым знака (его смыслом, собственно эмоцией, подразумеваемой адресантом и воспринимаемой адресатом в сообщении).

В соответствии с трактовкой символа А.Ф. Лосевым и К. Бюлером, роль эмотивов-символов оправданно отводится междометиям, поскольку данные аффективы, номинируя эмоции в тексте, полностью выдают эмоциональное состояние говорящего. То же самое касается и других представителей аффективов, наполняющих текст эмоциями максимально экспрессивно.

Следует отметить значимость знаков-символов для работы всей семиотической системы [Лотман 1999], которая обусловлена смысловой и структурной самостоятельностью знаков-символов. Действительно, эмотивы-символы (например, английские междометия Ah, Oh), как правило, легко вычленяются из семиотического окружения и столь же легко входят в новое текстовое окружение, окутывая его эмоциональной «дымкой», в отличие от эмотивов-индексов, которые требуют соприсутствия определённых единиц с целью указания на них, по принципу указания 1 выделено автором - З.И.

19

пальцем на предмет. При этом индексальные знаки вряд ли самостоятельно, вне текстового окружения, имеют отношение к указанию на эмоции говорящего субъекта. В целом, денотат семантики эмотивов-символов уже предполагает указание на выражение эмоционального состояния говорящего, что делает эмотивы-символы «самодостаточными» эмотивными указателями, не требующими соприсутствующих компонентов в высказывании (подобно индексальным знакам) или ссылок на некие образы, картинки (по аналогии с образными указателями).

Что касается эмоционально-оценочных прилагательных, то макрокомпонент семантики данных единиц, так же как и у междометий, имеет непосредственное отношение к максимальной экспрессивности. В этой связи рассмотрим словарные значения, посвящённые эмоционально-оценочным прилагательным в авторитетных лексикографических источниках, например в английском толковом словаре издательства Macmillan: e.g. (1) great (“informal used for emphasizing the most important feature of something” («неформаль. подчеркивает важную особенность чего-либо») [MED: 622]); (2) awful (“used for emphasizing how unpleasant someone or something is”) («используется для подчёркивания неприятности, исходящей от кого-либо или чего-либо») [MED 2002: 422]). Словарные толкования данных эмоционально-оценочных прилагательных доказывают присутствие эмотивноcти в одном из составляющих компонентов рассматриваемых знаков, а именно означаемом. При этом означающее этих языковых знаков не имеет относительного сходства с означаемым, подразумеваемой адресантом эмоцией. Кроме того, здесь не требуется обязательного соприсутствия какой-либо единицы с целью указания на неё, что характерно для индикативных знаков, а словосочетание used for emphasizing («используется для усиления, экспрессивности») в значении слова указывает на приписанное свойство в двусторонней сущности знака, что фиксируется семантическим кодом S¹/S². Таким образом, в эмоционально-оценочных прилагательных как эмотивах-дейктиках означающее, зафиксированное на письме, соотносится по принципу установленной смежности с означаемым, «духовной» стороной адъективных знаков; то есть эмоцией.

Однако адъективным эмотивам-символам, равно как и междометиям, присуща способность интенсифицировать указание на эмоциональность homo loquens посредством специфики синтагматического ряда в пределах высказывания. Это особенно важно для тех адъективных эгоцентрических спецификаторов, в словарном толковании которых отсутствует used for emphasizing («используется для усиления»), несмотря на представленные в словаре примеры, графически оформленные восклицательным знаком (например, см. wonderful в [MED: 1653]). В целом, синтагматика, усиливающая указательность эмоционально-оценочных

20

прилагательных, может быть реализована посредством соприсутствия нескольких адъективных эмотивных единиц, либо повторения одного и того же адъектива, либо соприсутствия адъективного эмотива-символа с единицей увеличительной экспрессивности в высказывании типа absolutely wonderful!.

Следующие «претенденты» на статус эмотивов-символов представляют собой лексические единицы со сниженной тональностью, поскольку отрицательный эмоциональный заряд данных единиц часто сосредоточен в денотативном компоненте лексического значения ненормативной лексики: stuff (informal nonsense (неформаль. ерунда, чепуха) [MED: 1427]): e.g. Oh, stuff, Maurice! Cheap-jack stuff. I’m surprised at you! (Johnson, 135).

Междометия, эмоционально-оценочные прилагательные и единицы со сниженной тональностью не имеют никакого отношения к номинации, ибо они не называют обозначаемое, а только выражают отношение говорящего к нему с помощью аффективно-интерпретирующего значения, коррелируемого с максимальной экспрессивностью в речевой реализации [Исхакова 2011]. Кроме того, они не указывают на соприсутствующие объекты, тем самым не обладают фактической смежностью с явлением или объектом, подразумеваемыми адресантом. Важная особенность данных эмотивных эгоцентрических спецификаторов – это изначальное присутствие в них дейктического значения с точки зрения неконвенционального понимания категории указания. Всё это обусловливает символичность как приписанное свойство в содержании аффективных знаков.

Эмотивы-индексы включают несколько групп лексических единиц. Так, к ним относятся: 1) коннотативы, предусматривающие осмысление экспрессивно-эмотивного значения слова посредством «внешней формы» – индекса – экспрессивных формообразующих и словообразовательных аффиксов усилительного свойства; дейктические значения данных эмотивных единиц характеризуются одновременно изначальной конвенциональностью, согласно функции полуиндексов морфологической производности в конвенциональном дейксисе, и неконвенциональной неизначальностью с точки зрения эмотивного дейксиса; 2) коннотативы, предусматривающие осмысление экспрессивно-эмотивного значения слова посредством увеличительной экспрессивности в семантической структуре слова, не обладающие метафорическим переносом или каким-либо внешним признаком эмотивности, а обладающие прочной синтаксической связью и абстрактным значением; согласно традиционному пониманию дейксиса; данные эмотивные знаки обладают неконвенциональными изначально недейктическими значениями; 3) единицы ассоциативно-эмотивной лексики с усилительной экспрессивностью, где указательное местоимение Я выполняет значимую дейктическую функцию; неконвенциональные

21

изначально недейктические значения данных эмотивных указателей усиливаются конвенциональным изначально дейктическим значением местоимения Я; 3) синтактико-стилистические средства вербализации эмоций – представители абстрактного вида знаков в различных средствах коммуникативного аспекта высказывания; это репрезентанты изначально недейктических значений с высокой степенью выраженной неконвенциональности, или эмотивные индексы широкого порядка. Семиотический код, декодирующий данные эмотивные дейктические единицы, может быть представлен как S¹+ S², где отмечена фактическая смежность между означающим и означаемым в двуединой сущности языкового знака.

В целом эмотивы-индексы – это эмотивные единицы, обладающие изначально недейктическими значениями в неконвенциональном понимании, иногда усиленные дейктическими значениями «традиционных» дейктиков типа указательного местоимения Я. При этом дейктические единицы широкого порядка – это типичные представители неконвенционального эмотивного дейксиса, поистине, «демонстративы» с неконвенционально-дейктическими значениями.

Важно подчеркнуть, что экспрессивные формообразующие и словообразовательные аффиксы успешно «работают» как эмотивные индексы в адъективной лексике. Анализ работ по стилистике английского языка (см. работы И.В. Арнольд) подтверждают такую репрезентативную функцию морфологических средств языка. В частности, к ним относятся формообразующий суффикс -est, словообразовательный префикс un- и уничижительный аффикс -ish.: e.g. pleasantest, handsomest, unkind, ungrateful, foolish.

Однако без соприсутствия основы лексической единицы рассматриваемые аффиксы вряд ли «срабатывают» как индикативные знаки. Как правило, экспрессивные формообразующие или словообразующие аффиксы представляют собой неотъемлемую часть в морфологической структуре эмотивного слова. Это позволяет именовать их полуиндексами, по аналогии с «традиционными» полузнаками. Например, в единице handsomest наблюдается фактическая смежность между означающим, handsomest, фиксацией знака на письме, и означаемым handsomest, в котором -est усиливает значение прилагательного handsome, подчёркивая тем самым высокую степень качества в данной лексической единице.

Коннотативы с увеличительной экспрессивностью, также как и морфологические средства эмотивности, соответствуют статусу индексов в семиотической системе эмотивности. Устойчивая синтаксическая связь усилителей-интенсификаторов со знаменательными частями речи служит предпосылкой реализации функции идикативных знаков в речи homo sentiens и femina sentiens. В английском языке, например, это наречия

22

absolutely, terribly, extremely, awfully, very, которые индексируют значения имен прилагательных [Alexander 1997: 139], в том числе эмоционально-оценочных прилагательных, выполняющих в данном исследовании роль эмотивов-символов.

Следующим типом репрезентантов эмотивов-индексов в предлагаемой типологии являются единицы ассоциативно-эмотивной лексики. Данные единицы рассматриваются вместе с важной дейктической единицей, например в русском языке с местоимением Я; я люблю, я ненавижу, что усиливает, по принципу указания пальцем на предмет, номинативное значение эмотивов любить, ненавидеть, презирать, обожать и т.д., тем самым составляя суть означаемого в знаке как эмотива-номинатива. Следовательно, двусторонняя сущность знаков-индексов как единиц ассоциативно-эмотивной лексики выглядит следующим образом: я люблю есть означающее, материальная сущность знака, в то время как означаемое – это весьма эгоцентрическая спецификация эмоций адресанта. Таким образом, между составляющими компонентами знака присутствует фактическая, фиксированная смежность. Сочетание общепризнанных дейктиков, таких как Я в русском языке или I в английском языке, с единицами эмотивно-номинативной лексики позволяет именовать последние как эмотивы-индексы. Отсюда можно заключить, что традиционный дейктик – указательное местоимение первого лица и единственного числа – индексирует степень указательности «демонстративов» в неконвенциональном эмотивном дейксисе.

Значимыми представителями в группе эмотивов-индексов являются синтактико-стилистические средства вербализации эмоций, другими словами, знаки эмотивности в широком понимании. Они выполняют указательную функцию так же, как и другие представители эмотивов-индексов, – по принципу жеста, указывающего пальцем на предмет, но посредством «нарушения» синтаксиса в тексте. Например, «демонстрация» эмоциональности синтактико-стилистических конструкций в высказывании реализуется через повторения единиц, инверсии, обособления и т.д. Это типично неконвенционально-дейктические эмотивные знаки, или выраженно неконвенционально-эмотивные индексы. Их репрезентативная функция вряд ли полностью соотносима с функцией таких неконвенционально-эмотивных знаков как усилителей-интенсификаторов, выполняющих роль эмотивных индикативных «демонстративов», не нарушающих, как правило, синтагматический ряд в пределах высказывания, а усиливающих соприсутствующую адъективную лексику по принципу конвенциональных индексов, а именно по принципу жеста, указывающего пальцем на предмет; или эмотивами-индексами морфологического характера, которые, по аналогии с конвенциональными полуиндексами, указывают на производную основу; или ассоциативно-номинативными

23

эмотивами-индексами, суть которых зиждется на соприсутствии конвенционального указателя Я. Таким образом, синтактико-стилистические средства эмотивности основаны – прежде всего – на дистрибуции единиц высказывания. Содержание означаемого в синтактико-стилистических конструкциях определяется с помощью указания на необычное размещение элементов в высказывании. Для примера рассмотрим диалог из рассказа конца прошлого столетия «Телефон доверия» А. Инина:

И снова женщина. Вся какая-то нервная и порывистая:– Але! Але, але! Телефон доверия? Доверия или нет? – Доверия, доверия, – успокоил её Козлов. – И если у вас есть

немного времени…– У меня времени много! – перебила она. – Очень много никому не

нужного времени! (Инин,424).Повтор Але, Але, подхват немного времени… У меня времени

много!, а также нарастание У меня времени много! Очень много никому не нужного времени! выдают раздражительность и вспыльчивость позвонившей женщины. По-видимому, если не принимать во внимание синтаксические нарушения в рамках данных единиц, не обращать внимания на синтактико-стилистическое оформление высказывания, то рассматриваемые сочетания единиц представляют собой только означающее, некие конструкции, «материальные оболочки», лишённые всякого смысла. В то время как с учётом синтагматических нарушений, их значимости в экспрессивно-эмотивном оформлении высказывания [Долинин 1978] выражается суть означаемого индикативных знаков как синтаксических конструкций – опосредованная через сознание адресанта эмоция.

Однако указание на эмоциональность говорящего может быть распредмечена посредством эмотивных индексальных знаков широкого порядка, в которых присутствуют компоненты, принадлежащие и конвенциональному типу дейксиса. Здесь имеются в виду синтактико-стилистические конструкции типа полисиндетона, сущность которого зиждется на повторении служебных единиц в пределах высказывания, или литоты, основанной на нетрадиционном для английской грамматики синтаксическом «столкновении» отрицательной частицы и отрицательного префикса в вокабуле. Следовательно, не исключено, что указание, транслируемое эмотивами-индексами в широком понимании, может быть отчасти обусловлено дейктическими значениями конвенциональных эгоцентрических спецификаторов.

И, наконец, эмотивы-образы составляют коннотативы с ассоциативно-образным переосмыслением значения слова (словосочетания) в виде различных тропов или фразеологизмов, их кодирует и декодирует устойчивая связь в дуализме знака S¹≈S², что предполагает относительное

24

сходство между формой и содержанием в структуре эмотивного указателя. Данные «демонстративы» суть эмотивные единицы с выраженными номинативно-интерпретирующими значениями, в соответствие с характерной для них вторичной функцией номинации, являющейся бесспорным проявлением коннотативности и образной экспрессивности. В примере из романа А. Мэрдок «Замок на песке»: Rain: It’s useless, Mor…What am I doing in your life? I’ve often wondered this , you know, only I never told my doubts. You are a growing tree. I am only a bird. You cannot break your roots and fly away with me (Murdoch 75, 195) с помощью образных средств героиня выражает любовь и сожаление. В семантической структуре эмотивов-дейктиков выявляется конкретность значения, поскольку эмоции выражаются посредством номинаций, например, a growing tree, only a bird, break your roots. Для того чтобы выразить свою несчастную любовь молодая женщина представляет образы: растущее дерево – это её любимый, птичка – это сама героиня и т.д. Такое переосмысление значений лексических единиц в высказывании способствует вербализации эмоций адресантом. Таким образом, данные лексико-выразительные средства эмотивности построены на относительном сходстве между тем, что называется, а также письменно фиксируется – a growing tree. a bird. your roots, и тем, что подразумевается, переосмысливается самой говорящей.

В целом в центральной части эмотивно-дейктического поля расположены: 1) эмотивы-символы с неконвенциональными изначально дейктическими значениями, например междометия и эмоционально-оценочные прилагательные; 2) эмотивы-индексы с неконвенциональными изначально недейктическими значениями (например усилители-интенсификаторы), в том числе с неконвенциональными изначально недейктическими значениями, выступающими вкупе с фактором усилительности, производным репрезентантом конвенциональной категории указания (например номинативы-эмотивы, интенсифицируемые указательным местоимением); 3) эмотивы-индексы с типично неконвенциональными изначально недейктическими значениями, в частности, синтактико-стилистические конструкции. Все эти эмотивы-дейктики имеют абстрактные значения в семантической структурации, согласно аффективно-коннотативно и ассоциативно (имеется в виду ассоциативно-эмотивная лексика) интерпретирующим значениям, направленным на проявление эмотивности и экспрессивности усилительного характера. Периферийную часть указательного эмотивного поля составляют эмотивы-образы с ингерентными свойствами и конкретным значением, или эмотивы с неконвенциональными неизначально эмотивно-дейктическими значениями и с выраженными номинативно-интерпретирующими значениями в соответствии с их образной

25

эмотивностью и экспрессивностью (например тропизированные средства вербализации эмоциональности).

Следует признать шифтерность и ситуативность эмотивов-знаков, характерных для семиотических систем всех языков: как естественного языка, так и формализованных языков в целом. Тем не менее с точки зрения проведения лингвосемиотического анализа вариантных типов эмотивного дейктического поля представляется целесообразным использование устоявшейся таксономической матрицы, но с учётом данных особенностей дейктических значений языковых знаков, – согласно классической классификации Ч. С. Пирса. Это позволяет чётко структурировать пространство инвариантного эмотивного дейктического поля с совокупностью дейктических эмотивных единиц - эмотивами-символами, эмотивами-образами и эмотивами-индексами.

Если, согласно теории конкретной референции суммировать все типы отношений, существующие в семантике эмотивного эгоцентрического спецификатора, а именно эмотивном значении/созначении или обозначении, конкретности/абстрактности дейктического значения, изначально/неизначально дейктическом значении, материализованном в размещении репрезентантов эмотивного дейксиса в пространстве эмотивно-указательного поля, то получим так называемую смыслопорождающую информацию эмотивного «демонстратива». При этом под дешифруемым содержанием эмотивной дейктической единицы подразумевается прежде всего культурнообусловленная информация эмотивного знака.

Вторая глава «Декодирование эмоций в культурно-языковом пространстве гендера» посвящена проблематике распредмечивания вербализованных эмоций в свете теории лингвокультурного кодирования и раскрытию роли гендера в языковом конструировании.

Лингвокультурное кодирование осуществяется на основе понимания смыслового содержания языкового знака. Необходимо подчеркнуть особенности понимания смыслового содержания эмотивного указателя. Это смысл эгоцентрического свойства, или личностный смысл, связанный с индивидуальным толкованием значения слова, возникающим в эмоционально-окрашенной речи и выражающим указание на эмоциональность говорящего. При этом он является производным от позиции homo sentiens и femina sentiens в данном социуме и в данное время. В свою очередь, такая трактовка смысла эмотивного указателя подводит к его пониманию как смыслового пространства, поскольку смысловое пространство эмотивной вокабулы предполагает сосуществование разновекторных коннотаций, транслирующих целый спектр эмоциональных переживаний (а их, как известно, не счесть) homo sentiens и femina sentiens, направленных на факт культуры и факт языка. Соответственно изучение смыслового содержания эмотивного «демонстратива» может быть

26

реализовано только с позиции двустороннего характера, а именно – с участием языка и культуры.

В этой связи важно подчеркнуть, что неразложимым работающим механизмом — единицей семиозиса — следует считать не отдельный язык, а всё присущее данной культуре семиотическое пространство, называемое семиосферой. Иными словами, под семиосферой подразумевается единое культурно-языковое пространство. Смыслопорождающая информация эмотивного указателя распредмечивается кодами культуры, усваиваемыми данным сообществом в данное время. Одну из значительных смысловых нагрузок в культурно-языковом пространстве несёт культурный эмоциональный код, поскольку он соотносится с выбором допустимого/недопустимого эмоционального поведения на уровне разных семиотических кодов, включая язык.

Ученые-языковеды подчеркивают матричную природу кодирования. Код культуры можно представить как «сетку», которую культура «набрасывает» на окружающий мир, категоризует, структурирует и оценивает его [Красных 2003]. Для лингвокультурологических семиотических исследований важно проследить способы взаимодействия «сетки» и «решётки» в ситуации «знак-в-знаке», в которой первый знак – это некая идея, или культурнообусловленный смысл (то есть «сетка»), а второй знак является вербальным воплощением данной культуроносной идеи (то есть «решётка») [Иванова, Чанышева 2010: 282].

Важно отметить значительное влияние кодирующей структуры знаковых систем языкового пространства на семиотические модели культурного пространства. Поэтому в основу классификации кодов культурной семиосферы a priori можно положить их отношение к знаку и, прежде всего, к сущности языкового знака. В свете вышесказанного представляется необходимым установление дифференциации культурного кода и лингвокультурного кода, в частности эмоционального и эмотивного кодов соответственно.

В этой связи прежде всего необходимо подчеркнуть, что семиотический код как константная составляющая двуединой сущности эмотивного знака может расcматриваться в качестве лингвокультурного эмотивного кода. В свою очередь, лингвокультурный эмотивный код может рассматриваться в широком и узком смыслах.

Лингвокультурный эмотивный код как система культурно-языковых соответствий (или культурно-эмотивных соответствий), обусловленных эмоциональной установкой, эмоциональным настроем и эмоциональным стилем представителей лингвокультурного сообщества, есть лингвокультурный эмотивный код широкого порядка. Здесь ситуация «знак-в-знаке» распредмечивается следующим образом: «сетка» – это культурнообусловленное представление, касающееся

27

допустивого/недопустимого эмоционального поведения в данном социуме, а в роли «решётки» выступают эмоционально-окрашенные знаки языка как вербальные воплощения данного смысла, регламентируемого лингвокультурным сообществом. При этом лингвокультурный эмотивный код, декодирующий двуединую сущность эмотивного знака, представляющего собой культурно-языковое соответствие (или культурно-эмотивное соответствие) в высказывании homo sentiens и femina sentiens, есть лингвокультурный эмотивный код в узком понимании. Лингвокультурный код узкого порядка выступает в качестве подсистемы лингвокультурного кода в широком понимании. Тем не менее, он сохраняет основной принцип структурации лингвокультурного кода широкого порядка, а именно ситуацию «знак-в-знаке». Так, в роли идейности, или культурнообусловленного смысла, выступает бинарная позиция между означающим и означаемым в эмотивном знаке (напомним, что в рамках данной работы это приписанная смежность в эмотивах-символах, фактическая смежность в эмотивах-индексах и относительное сходство в эмотивах-образах). Функцию «решётки», как и в случае с лингвокультурным эмотивным кодом широкого порядка, выполняет вербальное воплощение смысла эмотивного знака. Корреляция между лингокультурным кодом в широком смысле и лингвокультурным кодом в узком понимании видится аналогичной дихотомии кода культуры-1 и кода культуры-2 (по логико-философскому принципу от общего к частному или от частного к общему), соответственно.

Рассмотрим пример использования эмотивного кода узкого и широкого порядка в эмоционально-окрашенном высказывании: Shut up (Br. E. impolite an offensive way of telling someone to stop talking (неформаль. обидная форма обращения к кому-либо с просьбой прекратить разговаривать) [MED:1322]), Plym! I can’t stand any more (Johnson 1961: 267). В эмотивном символе shut up означающее shut up связано в соответствие с кодифицирующей комбинацией – установленной смежности – с означаемым знака, его эмоциональной сущностью, а именно с эмоцией негодования, выраженной адресантом в данном сообщении, что позволяет шифровать двустороннюю сущность знака посредством эмотивного кода в узком смысле S¹/S², где S¹ есть означающее, S² – означаемое, а графический символ / указывает на приписанную смежность между содержанием и формой знака. При этом эмотивный код широкого порядка, равно как и одноимённый код в узком понимании, есть лингво-культурно-языковое соответствие shut up. Однако если эмотивный код в узком понимании транслирует культурную информацию посредством устойчивой связи между содержанием и формой языкового знака, то культурная обусловленность эмотивного кода широкого порядка заключается в допустимости

28

использования данной лексической единицы в эмоциональной речи жительницы страны туманного Альбиона прошлого столетия.

Отсюда можно сделать вывод, что лингвокультурный эмотивный код узкого порядка выступает в качестве подсистемы лингвокультурного эмотивного кода в широком понимании, ибо специфику содержания лингво-культурно-эмотивных соответствий, а именно их символичность, индикативность или образность, определяет репертуар эмотивного кода узкого порядка. Соответственно кодифицирующие комбинации между означающим и означаемым в семантической структуре эмотивного знака вряд ли лишены культурно-значимой информации. Всё это обусловлено – прежде всего – статусом естественного языка, выполняющего значимую роль основного «вращающегося колеса» в едином культурно-языковом пространстве [Лотман 1999].

В целом, сходство, а отсюда и трудность толкования лингвокультурных эмотивных кодов широкого и узкого порядка заключается в одинаковой графически зафиксированной языковой номинации. Что же касается различия между данными методологическими инструментами, то оно, по-видимому, основано на сущности культурной информации, транслируемой эмотивной вокабулой, а именно между культурно-обусловленным характером дуализма эмотивного знака и культурно-обусловленными особенностями эмоциональной речевой коммуникации в определённом социуме, которые и определяют выбор эмотивной лексики говорящим субъектом.

Отсюда можно заключить, что эмотивный дейксис выступает как система элементов с кодирующим и декодирующим его семиотическим лингвокультурным кодом в узком смысле (лкк 2'). Данная эмотивно-дейктическая система, манифестантом которого является лкк 2', декодирует лингвокультурный эмотивный код широкого порядка (лкк 2). Содержание лингвокультурного эмотивного кода в широком и узком смыслах (лкк 2 и лкк 2') обусловлено эмоциональным кодом, выполняющим значимую роль культурного кода-1 (лкк 1) в единой семиосфере.

Причины тесной корреляции между культурными кодами и лингвокультурными кодами обусловлены существованием «симбиоза» культурного пространства и языкового пространства; в переплетении семиотических моделей семиосферы. Таким образом, культурно-языковое пространство следует признать как некое обширное пространство с рядом семиотических кодов, дешифрующих культурно-языковые семиотические системы как западных и восточных культур, так и возрастных, профессиональных, гендерных и других субкультур.

Следует подчеркнуть правомочность использования атрибута лингвокультурный в отношении кодифицирующих комбинаций в структуре эмотивных знаков. Во-первых, это согласуется с пониманием языка как

29

основного организующего стержня в культурном пространстве. Во-вторых, это соответствует сложной структурации культурного эмоционального кода, состоящего из нескольких кодирующих систем, что характерно для семиотических систем единой семиосферы в целом, порождающей все новые и новые неконвенциональные и конвенциональные семиотические модели. В-третьих, если заглянуть глубже в сущность кодифицирующих комбинаций с точки зрения их культуроносности, то можно установить разного рода движения. Иными словами, относительная смежность, фактическая смежность и относительное сходство не всегда выявляются в чистом виде, часто наблюдаются смешанные типы устойчивой связи, включающие как семантическое углубление (тропизированное переосмысление основного значения лексической единицы) знаков, так и их синтагматические связи в высказывании. При этом представители определённого лингвокультурного сообщества используют свои специфические кодифицирующие комбинации, отвечающие за специфику содержания эмотивного знака, что отражается в определённом культурнообусловленном перечне эмотивов в дейксисе. Необходимость обращения к идеям или положениям лингвокультурологии обусловлена пониманием того, что использование кодифицирующих комбинаций без учёта их культуроносности ведёт к редукционистскому подходу в изучении языковых явлений. При этом в силу неконвенциональной разновидности эмотивного указательного поля подробная рубрикация типов рассматриваемого неконвенционального эмотивного дейктического поля только послужит достоверности результатов, полученных в ходе лингвокультурологического по своей направленности исследования, нацеленного на выявление сущности содержания пространства инвариантного эмотивного дейктического поля. Следовательно, целесообразно установить межъязыковую и внутриязыковую эквивалентность в изучаемом языковом материале, с тем чтобы определить особенность структуры инвариантного эмотивного дейктического поля homo sentiens и femina sentiens (в английском и французском языках).

В этой связи целесообразно обратиться к достижениям в области современной лингвистической гедерологии на предмет выявления её роли в конструировании лингвосемиотического знания. Так, на современном этапе развития лингвистической гендерологии взаимодействие семантики пространства культуры и смыслового пространства языка фиксируются в концептах культуры, понимаемых как микромодели культуры. В рамках данной работы мужественность и женственность есть эмоциональные микромодели культуры. Исследование данных эмоциональных микромоделей культуры непосредственно предполагает кодирование и декодирование гендерной стереотипизации. При этом гендерные стереотипы представляют собой культурные источники категоризации

30

культурного пространства. Вследствие этого они являются манифестантами мужского и женского типов лингвокультурного кода. Гендерная стереотипизация позволяет декодировать посредством лингвокультурного эмотивного кода микромодели культуры «мужественность» и «женственность» в художественном тексте.

В свою очередь, текст как продукт дискурса является своеобразной проекцией культурного пространства. Текст есть поистине лингвистический феномен, который несёт на себе печать генерирующего его лингвокультурного кода, понимаемого как система культурно-языковых соответствий, обслуживающих коммуникативные потребности членов ЛКС (лингвокультурного сообщества) [Иванова, Чанышева 2010]. При этом лингвокультурный анализ женских и мужских текстов позволяет выйти на лингвокультурный семиотический код в узком смысле, посредством которого могут кодироваться и декодироваться вариантные типы неконвенционального эмотивного дейктического поля.

Во втором разделе «Установление эмотивного дейктического поля как возможного tertium comparationis» в главе III «Значимые репрезентанты эмотивно-указательного поля» представлены результаты лингвосемиотического анализа эмотивных эгоцентрических спецификаторов, порождённых homo sentiens и femina sentiens, на материале английской и французской лингвокультур. Полученные данные экстраполируются на содержательный компонент инвариантного неконвенционального эмотивного дейктического поля как возможной эпистемологической универсалии, именуемой tertium comparationis. При этом поле как базисная психологическая единица мышления допускает априорность своего существования. В свою очередь, априорная сущность поля как важной методологической единицы позволяет использовать следующие универсальные категории эмотивного дейктического поля в ходе проведения лингвосемиотического исследования: семиотический код, классификацию эмотивных знаков, конкретность и абстрактность семантики дейктиков, обусловленные парадигматическими и синтагматическими связями эмотивных указателей, изначальность/неизначальность и конвенциональность/неконвенциональность дейктических значений, подвижность, ситуативность эмотивных знаков, а также основные составляющие пространства демонстративного поля: его центральную и периферийную части.

Построение инвариантного неконвенционального эмотивного дейктического поля осуществляется посредством структурирования вариантных типов эмотивного указательного поля. В свою очередь, структурация каждого из его вариантных типов базируется на результатах анализа употребительности эмотивных знаков в эмоционально-окрашенной женской и мужской письменной речи в английском и французском языках,

31

то есть в целом структурируется четыре типа вариантного эмотивного дейктического поля homo sentiens и femina sentiens; два англоязычных и два франкоязычных.

Следует подчеркнуть, что вопрос методологического свойства является краеугольным камнем в ходе исследования лингвокультурологического (в частности, гендернообусловленного изыскания), семиотического и сопоставительного направления с учётом использования неконвенциональных инструментов типа эмотивного дейктического поля, эмотивов-образов, эмотивов-символов и эмотивов-индексов, а также лингвокультурного эмотивного семиотического кода в узком смысле. В этой связи методика исследования мужских и женских эмотивных дейктиков может включать несколько шагов (слово «шаг», вслед за проф. Г. Г. Молчановой [Молчанова 2007], используется для обозначения каждого из этапов лингвистического анализа).

Так, методом сплошной выборки отбираются отрывки из художественных произведений, причём «женские отрывки» – из произведений писателей-женщин, «мужские отрывки» – из произведений писателей- мужчин. Общая численность «женских отрывков» составила 778 единиц (341 англоязычных и 437 франкоязычных текстов) и «мужских отрывков» – 517 (297 англоязычных и 220 франкоязычных текстов). Таким образом, единицей исследования является текст, представляющий собой высказывания авторов-женщин или женских персонажей, а также авторов-мужчин или мужских персонажей, зафиксированные в художественных произведениях, то есть под текстом мыслится любое высказывание (или последовательность высказываний), принадлежащее одному участнику коммуникации и выраженное графически в виде совокупности предложений. Для исследования выбраны те высказывания, в которых эмоциональная составляющая играет роль доминанты в определении речевого поведения индивида. Критериями отбора послужили: 1) наличие в дискурсе аффективов (e.g.: (1) Mrs.Bennet: Ah, sir, I do indeed. It is a grievous affair to my poor girls, you must confess. Not that I mean to find fault with you, for such things I know are all chance in this world… (Austen J. 1961; 81). (2) Thank Heaven! When I saw them carry you in, I felt quite sick; I thought that you were done for (Haggard 1972;145). (3) Oh! dans ma famille, on va loin; ainsi, moi, je suis sûr qu’à moins d’accident je mourrais très vieux (Maupassant 1974; 65). (4) Madeleine: Oh! oh!… tu n ´es pas si bête que je croyais, toi, car tu es serviable, et celui qui a bon cœur n´est jamais sot (Sand 1978; 25)); 2) лексическое описание эмоциональной кинесики, фонации и просодии (e.g.: (1) “I didn’t”, she cried recovering her speech. “I did nothing deliberately. Well, go, if you please – get away…” (Brontё E. 1963; 8). (2) “Well, young feller”, said Michael heartly, rubbing his hands, «do you know what I hear about you? I hear that you’re compromising my wife» (Maugham 1997; 175). (3) “Madame Krafft?

32

Qu’est-ce que tu lui veux, à madame Krafft?” – continua le domestique, en appuyant ironiquement sur le mot: madame… (Rolland 1957; 76). (4) Mais il faut que tu prennes de vacances! Tu as absolument besoin de repos! s’écria Vanina impétueusement. Tu ne vas pas me faire croire qu’on a besoin de toi à Sacy tout l’été!… (Mallet-Joris F. 1985; 284-285)); 3) использование текстовых графических знаков: восклицательный знак, особенности шрифта (например курсив), а также другие графические знаки (например, тире или многоточие, часто указывающие на эмоциональные паузы) [Арнольд 1990: 228] и т.д.

Данное исследование предполагает распределение «женских» эмотивных текстов в соответствие с временным фактором: тексты XIX в. и XX в. Периодизация «женского» материала в рамках XX века обусловлена таким экстралингвистическим фактором, как феминистское движение, которое пережило свою первую волну в начале и вторую волну во второй половине XX века. Предполагается, что феминизм должен был непосредственно оказать влияние не только на общую культуру европейского социума, но также и на речевое поведение женщин, поэтому представляется возможным разделение английских «женских» текстов на тексты 20-40-х гг. XX века и на тексты 50-60-х гг. XX века. При этом в протестантской части Европы феминизм получил значительно большее развитие, нежели в южной (католической) части [Водопьянова 2000], что позволяет говорить о более поздней периодизации женского франкоязычного материала, в котором тексты делятся соответственно на тексты 50-х гг. и тексты 60-70-х гг. XX века.

Необходимо отметить, что в связи со сплошным характером выборки объём анализируемых текстов неодинаков. В частности, английский материал составляют 160 «женских» текстов XIX в., 82 – 20-40-х гг. XX в., 99 – 50-60-х гг. XX в.. Французский материал соответственно представлен 62 «женскими» текстами XIX в., 22 текстами 50-х гг. XX в. и 354 текстами 60-70-х гг. XX в. Однако несмотря на небольшую представленность французских текстов XIX в. и 50-х гг. XX в., объём этих текстов достаточно большой. Например, среди французских «женских» текстов XIX в. имеется отрывок, включающий более 400 языковых единиц, а среди текстов XX века – отрывок объёмом в 130 языковых единиц.

Специфика социальных явлений обусловила различия и в периодизации «мужской части» эмпирического материала текстов XX века. Логично предположить, что феминизм, повлёкший за собой изменения в женском речевом поведении, не затронул немедленно и в такой же степени мужское речевое поведение. В целом англоязычный «мужской» материал составляют 292 текста XIX в. и 111 текстов XX в., в то время как франкоязычный «мужской» материал – 120 текстов XIX в., 100 текстов XX в. Несмотря на небольшую представленность франкоязычных текстов XIX в., объём этих

33

текстов впечатляет. Например, среди французских текстов XIX в. имеются отрывки, включающие более 100 языковых единиц.

В целом процесс сопоставительного анализа можно разделить на три этапа. Первый этап посвящён определению внутриязыковых сходств и различий на материале английского языка и установлению вариантных англоязычных типов эмотивного указательного поля: указательного поля homo sentiens и указательного поля femina sentiens. Второй этап связан с установлением внутриязыковых сходств и различий во французском языке, что подразумевает определение сущности содержания каждого из вариантных типов франкоязычного эмотивного дейктического поля. На третьем этапе на основе полученных результатов предшествующих первого и второго этапов анализа сопоставляемого языкового материала (см. таблицу № 1) устанавливаются межъязыковые универсалии и уникалии в той области, которая касается эмотивных англоязычных и франкоязычных «женских» и «мужских» текстов на предмет построения инвариантного эмотивно - указательного поля. В таблице №1 представлены этапы дискурсного лингвосемиотического анализа.

Табл. 1Этапы гендерного дискурсного анализа (на материале эмотивных

текстов homo sentiens и femina sentiens в английском и французском языках)

I этапВнутриязыковые

сходства и различия(письменная речь

английских мужчин и женщин);

установление вариантных

англоязычных типов эмотивного

дейктического поля для femina sentiens и

homo seniens

II этапВнутриязыковые

сходства и различия(письменная речь

французских мужчин и женщин);

установление вариантных

франкоязычных типов эмотивного

дейктического поля для femina sentiens и

homo seniens

III этапСтык межъязыковых

сходств и различий(письменная речь

английских мужчин и женщин; письменная

речь французских мужчин и женщин);

установление инвариантного

эмотивно-дейктического поля как возможной

метаязыковой универсалии

дейктической природыКритерии анализа языкового материала:

1) типология эмотивных дейктических номинаций вкупе с репертуаром лингвокультурных эмотивных семиотических кодов в узком смысле; 2)

частотность использования эмотивных эгоцентриков; 3) изменение этой частотности в диахронном плане; 4) характер подвижности эмотивных

34

знаков; 4) типология структураций вариантных типов эмотивного дейктического поля, указательного поля Homo sentiens и Femina sentiens

Необходимо определить соотношение сходств или различий на предмет установления вариантных типов указательного поля Homo sentiens и Femina sentiens; степень внутриязыковой эквивалетности в вариантных типах демонстративного поля

англоязычные сходства <, > или = англоязычные различия→вариантное дейктическое поле homo sentiens и femina sentiens

Необходимо определить соотношение сходств или различий на предмет установления вариантных типов указательного поля Homo sentiens и Femina sentiens; выявление степени внутриязыковой эквивалентности в вариантных типах демонстративного поля

франкоязычные сходства <, > или = франкоязычные различия →вариантное дейктическое поле homo sentiens и femina sentiens

Необходимо определить совпадения или различия между внутриязыковыми универсалиями и различиями в английском и французском языках; степень межъязыковой эквивалентности в сопоставляемых вариантных полях в английском и французском языках; содержание инвариантного неконвенционального эмотивно-дейктического поля

(англоязычные сходства <, > или = англоязычные различия) = или ≠ (франкоязычные сходства <, > или = франкоязычные различия) → инвариантное указательное эмотивное поле

Третья глава преимущественно посвящена эмотивам-символам (междометиям, эмоционально-оценочным прилагательным, единицам лексики со сниженной тональностью) с изначально дейктическими значениями как значимым репрезентантам эмотивно-дейктического поля.

Динамика использования междометий как эмотивов-символов с изначально неконвенционально-дейктическими значениями на материале английских (женских и мужских текстов) и французских (женских и мужских текстов) представлена в таблицах № № 2, 3, 4, 5.

35

Табл. 2

Использование междометий в роли эмотивов-символов с изначально неконвенционально-дейктическими значениями

в англоязычном женском тексте, %

№п/п

Эмотивы-символы с изначально неконвенционально-дейктическими значениями

XIX в.(абс/%)

20-40-е гг. XX в.

(абс/%)

50-60-е гг. XX в.(абс/%)

1. Ah 1.3 1.2 22. Alas 0.6 - -3. Bless me 1.9 - -4. Damn - 1.2 25. Dear me 1.3 - 26. God(Oh God) 0.6 17 -7. Heavens 1.9 1.2 28. Hush 0.6 - -9. Indeed 0.6 - 110. Oh 17 18 2011. Oh dear 1.9 1.2 112. Oh, Lord 1.3 - -13. Poor 2.5 3.7 -14. Push 1.3 - -15. Well 0.6 1.2 5

Всего ª160/ 33% 82 / 44.7% 99 / 35%ª общее количество высказываний в анализируемой выборке текстов.

Табл. 3Использование междометий в роли эмотивов-символов

с изначально неконвенционально-дейктическими значениями в англоязычном мужском тексте, %

№п/п

Эмотивы-символы с изначально неконвенционально-

дейктическими значениями

XIX в.(абс/%)

XX в.(абс/%)

1. Ah 2.7 0.92. Alas 0.7 -3. Bless you 0.3 -

36

4. Damn (Damn it, etc.) 0.3 13.5 5. Eh 1 -6. God (My god, etc.) 0.7 5.47. Goodness knows 0.3 -8. Heavens (Great heavens, etc.) 2.1 0.99. H’m 1.4 -10. Lord (Lord knows, etc.) 0.3 1.811. O 2.1 -12. Oh 5 3213. Pah 0.3 -14. Poor 0.7 1.815. Um 0.3 -16. Well 3 0.9

Всего 292/21.2% 111/57.2%

Табл. 4 Использование междометий в роли эмотивов-символов

с изначально неконвенционально-дейктическими значениями во франкоязычном женском тексте, %

№п/п

Эмотивы-символы с изначально неконвенционально- дейктическими значениями

XIX в.

(абс/%)

50-е гг. XX в.

(абс/%)

60-70-е гг. XX в.

(абс/%)

1. Ah 9.7 27.3 5.62. Ah bien, ça - - 0.33. Ah, bon - - 0.64. Alas 1.6 - -5. Allez 1.6 4.5 0.66. Allons 4.8 - 0.37. Alors - - 0.68. Assez 1.6 - 0.39. Attention - - 0.310. Bah 1.6 - -11. Bien sûr - - 2.312. Bois - - 0.313. Bon 0.314. Bon Dieu - 4.5 -15. C’est çа - - 0.616. Comment 1.6 - -

37

17. Dame 3.2 - -18. De bon Dieu - - 0.319. Eh 1.6 - -20. Eh bien 8.1 - 2.3 21. Evidemment - - 0.622. Foin de 1.6 - -23. Heir - - 0.324. Hélas - - 0.325. Là,là - - 0.326. Magnifique - - 0.327. Mais - - 0.328. Mais bien sûr - - 0.329. Mon Dieu 1.6 4.5 230. Oh 3.2 - 10.231. Pan - - 0.332. Si - - 0.333. Tiens 1.6 - 0.634. Va - 4.5 1.435. Vlan - - 0.336. Voilà - - 1.1337. Voyons - 18 2.838. Vrai Dieu 1.6 - -

Всего 62/45%

22/63.3% 354/34%

Табл. 5Использование междометий в роли эмотивов-символов

с изначально неконвенционально-дейктическими значениями во франкоязычном мужском тексте, %

№п/п

Эмотивы-символы с изначально неконвенционально- дейктическими значениями

XIX в(абс/%)

XX в.(абс/%)

1. Ah 8 82. Allez 0.8 -3. Allons 3 14. Alors 0.8 -5. Assez 0.8 -6. Bon Dieu - 2

38

7. Bigre 0.8 -8. Bravo 0.8 -9. Comment 3 110. Dieu - 211. Eh 1.6 -12. Eh bien 2.5 113. Hélas 0.8 114. Mais - 115. Mon Dieu - 416. O Dieu - 117. Oh 4 418. Sacrebleu - 119. Saperlipopette 0.8 -20. Tiens 2.5 121. Va 1.6 -22. Va à Dieu - 123. Van Dieu - 124. Voilà 1.6 -25. Voyons - 1

Всего 120/33.4% 100/31%

Кроме того, в данной главе рассматриваются синтактико-стилистические конструкции, выполняющие роль эмотивов-индексов с типично неконвенционально-дейктическими значениями (см. таблицы № № 6, 7, 8, 9). Табл. 6

Использование эмотивов-индексов широкого порядка с типично неконвенционально-дейктическими значениями

в женском англоязычном тексте, %

№п/п

Эмотивы-индексы широкого порядка с типично неконвенционально- дейктическими значениями

XIX в.(абс/%)

20-40-е гг.

XX в.(абс/%)

50-60-е гг.

XX в.(абс/%)

1. Повтор 18 17 162. Перечисление 37 4.8 53. Инверсия 4.4 5 144. Риторический вопрос 10 8.5 15. Обособление 6.2 6 36. Литота 3.75 2.4 2

39

7. Нарастание 4.4 3.7 18. Подхват 0.6 2.4 29. Апозиопезис 0.6 2.4 -

Всего 160/85% 82/52% 99/44%

Табл. 7

Использование эмотивов-индексов широкого порядка с типично неконвенционально-дейктическими значениями

в мужском англоязычном тексте, %

№п/п

Эмотивы-индексы широкого порядка с типично неконвенционально-дейктическими значениями

XIX в.(абс/%)

XX в.(абс/%)

1. Повтор 11.3 82. Перечисление 7.8 -3. Инверсия 0.3 94. Нарастание 4.1 75. Риторический вопрос 5.1 1,86. Обособление 3.17 -7. Апозиопезис 1.4 -8. Подхват 0.6 -

Всего 292/33.7% 111/25.8%

Табл.8

Использование эмотивов-индексов широкого порядка с типично неконвенционально-дейктическими значениями

в мужском франкоязычном тексте, %

№п/п

Эмотивы-индексы широкого порядка с типично неконвенционально- дейктическими значениями

XIX в.(абс/%)

XX в.(абс/%)

1. Повтор 14 162. Перечисление 10 163. Обособление 8 94. Нарастание 5.8 8

40

5. Риторический вопрос 5 106. Литота - 17. Подхват 0.8 -8. Инверсия - 1

Всего 120/43.6% 100/61%

Табл. 9Использование эмотивов-индексов широкого порядка

с типично неконвенционально-дейктическими значениями в женском франкоязычном тексте, %

№п/п

Эмотивы-индексы широкого порядка с типично неконвенционально- дейктическими значениями

XIX в.(абс/%)

50-е гг. XX в.

(абс/%)

60-70-е гг.XXв.(абс/%)

1. Перечисления 35.5 31.8 26.3

2. Повтор 20 16.6 8.83. Обособление 19.2 13.6 5.84. Риторический вопрос 13 4.5 6.25. Инверсия - 4.5 4.4 6. Нарастание 1.6 9.1 1.37. Полисиндетон 1.6 4.5 2.88. Литота 1.6 - 0.39. Подхват - - 1.1

Всего 62/92.5 %

22/ 84.6% 354/57%

В целом эмотивы-символы и эмотивы-индексы широкого порядка характеризуются высокой степенью употребления франкоговорящими и англоговорящими homo sentiens и femina sentiens.

В четвертой главе «Возможные репрезентанты эмотивно-указательного поля» представлены потенциальные репрезентанты вариантных типов эмотивно-дейктического поля, в частности, тропизированные эмотивы-образы с выраженными номинативно-интерпретирующими значениями, расположенные в периферийной части эмотивно-указательного поля (см. табл. № № 10, 11, 12, 13).

41

Табл. 10

Использование тропизированных эмотивов-образов с выраженными номинативно-интерпретирующими значениями

в англоязычном женском тексте, %

№п/п

Тропизированные эмотивы-образы с выраженными номинативно-интерпретирующими значениями

XIX в.(абс/%)

20-40-е гг. XX в.(абс/%)

50-60-е гг. XX в.(абс/%)

1. эпитет 35 11 182. метафора 9 12 93. сравнение 2.5 1.2 -4. оксиморон - 1.2 1

Всего 160/ 46.5% 82/25.4% 99/28%

Табл. 11

Использование тропизированных эмотивов-образов с выраженными номинативно-интерпретирующими значениями

в англоязычном мужском тексте, %

№п/п

Тропизированные эмотивы-образы с изначально номинативно-интерпретирующими значениями и неконвенционально-дейктическими значениями

XIX в.(абс/%)

XX в.(абс/%)

1. сравнение 3 62. оксиморон 1 53. цитата - 1.84. эпитет 2 -5. метафора 0.3 -6. антитеза 0.3 -

Всего 292/6.6% 111/12.8%

42

Табл. 12Использование тропизированных эмотивов-образов

с выраженными номинативно-интерпретирующими значениями во франкоязычном женском тексте, %

№п/п

Тропизированные эмотивы-образы с выраженными номинативно-интерпретирующими значениями

XIX в.(абс/%)

50-е гг. XX в.(абс/%)

60-70-е гг. XX в.(абс/%)

1. Эпитет 46.6 27.3 16. 7

2. Метафора 10 9.1 8.53. Сравнение 3.2 - 4.54. Антитеза 3.2 - -5. Метонимия - - 16. Аллюзия - - 0.8

Всего 62/63%

22/36.4% 354/31.5 %

Табл. 13Использование тропизированных эмотивов-образов

с выраженными номинативно-интерпретирующими значениями во франкоязычном мужском тексте, %

№ п/п Тропизированные эмотивы-образы с изначально номинативно-интерпретирующими значениями и неконвенционально- дейктическими значениями

XIX в.

(абс/%)

XX в.

(абс/%)

1. эпитет 17.4 82. сравнение 6.6 43. аллюзия 0.8 1

43

4. метафора 1.6 11Всего 120/26.4% 100/24%

В целом лингвосемиотический анализ языкового материала в мужской и женской письменной речи убеждает в существовании выраженной степени внутриязыковой и межъязыковой эквивалентности, что, по-видимому, объясняется нарушением гендерной целостности [Исхакова 2007: 82] и принадлежностью рассматриваемых культур единой цивилизации. Данный вывод основан на следующих наблюдениях: 1) совпадение бόльшей части дейктических номинаций; 2) значительно совпадающая частотность использования тех или иных эмотивных дейктиков; 3) схожая «картина» изменения преференций в диахронном ракурсе.

Лингвосемиотический анализ эмотивного дейксиса в англоязычных мужских и женских текстах выявляет следующие сходства в сопоставляемом языковом материале: 1. Основными знаками эмоций в женской и мужской письменной речи являются эмотивы-символы и эмотивы-индексы. 2.Эмотивы-индексы и эмотивы-образы из разряда ненормативной лексики имеют минимальные количественные показатели в женских и мужских высказываниях во все периоды времени, относительно которых проводилось исследование. Однако частотность использования единиц этой лексики несколько выше в женских текстах 50-70-х гг. ХХ века и в мужских текстах XX в. по сравнению с мужскими и женскими высказываниями XIX века. Сравним: жен. 1,2 % в XIX в.; 1,2 % в 20-40-х гг. ХХ века и 12% в 50-60-х гг. ХХ века; муж. 2,04% в XIX в. и 10,8% в ХХ веке (за 100% принимается количество всех высказываний того или иного временного отрезка, а за x % – количество высказываний с обнаруженным языковым явлением). 3.Эмотивы-индексы с морфологической производностью не характеризуются выраженной частностью.

Анализ языкового материала наряду со сходствами позволил выявить следующие различия в вербализации женских и мужских эмоций:1.«Женские» эмотивы-символы отличаются наибольшей частотностью употребления в XIX в. по сравнению с «мужскими».2. Установлена более высокая степень встречаемости эмотивов-образов в женской речи по сравнению с мужской письменной речью, причём разница в показателях частотности употребления впечатляет. Например, в период XIX века частотность использования данных знаков англоязычными женщинами составляет 46,5%, в то время как англоязычными мужчинами – 6,6%.3. В высказываниях XIX в. «мужские» эмотивы-индексы, включая индексы морфологического характера, несколько уступают в количестве «женским» эмотивам-индексам.

44

Лингвосемиотическое изучение гендерного эмотивного дейксиса англоговорящих homo sentiens и femina sentiens свидетельствует о центрированности эмотивов-символов и эмотивов-индексов в пространстве инвариантного неконвенционального эмотивно-указательного поля.

Что касается анализа франкоязычных мужских и женских эмотивных текстов, то здесь выявляются следующие универсалии:1. Основными знаками эмоций во франкоязычной женской и мужской письменной речи являются эмотивы-символы и эмотивы-индексы, что вытекает из высокой частотности употребления в эмотивном тексте и характера семантики.2. Функционирование эмотивов-индексов широкого порядка с типично неконвенционально-дейктическими значениями характеризуются высокой степенью использования в эмотивной речи.3. Употребление эмотивов-символов и эмотивов-индексов со сниженной тональностью характеризуется небольшой частотностью употребления.4. Франкоязычное эмотивное указательное поле отмечает высокая степень подвижности и ситуативности эмотивных демонстративных знаков. К их числу следует отнести символико-индикативные знаки типа Comment, тропизированные образно-индикативные знаки типа pauvre и другие.

Результаты анализа языкового материала позволяют выявить ряд уникалий в характере размещения эмотивных знаков во франкоязычном указательном поле homo sentiens и femina sentiens:1. Демонстративное эмотивное женское поле характеризуется большим разнообразием междометных эмотивов-символов, в отличие от одноименного мужского поля. При этом «женские» эмотивные знаки- междометия в соответствии с высокой степенью их употребительности отличаются большей центрированностью, по сравнению с эмотивами-символами с изначально неконвенционально-дейктическими значениями во франкоязычном поле homo sentiens.2.Женское указательное поле характеризуется более высокой степенью центрированности индикативных знаков в широком понимании, в отличие от подобных эмотивных эгоцентриков в мужском указательном поле.3.Эмотивные символы со сниженной тональностью homo sentiens и femina sentiens обнаруживают различия в номинациях.4. Эпитеты как тропизированные эмотивы-образы в женских эмотивных высказываниях отличаются высокой частотностью употребления. 5.Метафоры как типичные представители эмотивов-образов, обладающие изначально номинативно-интерпретирующими значениями, в женских эмотивных высказываниях характеризуются максимальной частностью.

Следовательно, лингвосемиотический анализ женского и мужского типов указательного поля в английском и французском языках свидетельствует о значительно высокой степени внутриязыковой

45

эквивалентности в характере размещения эмотивных знаков в эмотивном культурнообусловленном демонстративном поле. В свою очередь, высокая степень внутриязыковой эквивалентности вариантных типов указательного эмотивного поля убеждает в возможной межъязыковой эквивалентности в характере распределения эмотивных указателей в пространстве инвариантного эмотивно-указательного поля.

Итак, инвариантное эмотивно-указательное поле представляет собой пространство с выраженными центральной и периферийной частями. В центре поля сконцентрированы эмотивы-символы, эмотивы-индексы, в том числе эмотивы-индексы широкого порядка. Семантика данных эмотивных дейктических знаков указывает на эмоциональность в соответствии с их неконвенциональными изначально дейктическими и недейктическими значениями, соотносимыми с абстрактностью значения. В периферийной части эмотивного указательного поля сосредоточены образные эмотивные знаки. Характер семантики эмотивов-образов коррелирует – прежде всего – с вторичной номинацией, то есть с выраженными номинативно-интерпретирующими значениями, что, вероятно, снижает степень указательности данных образно-экспрессивных эгоцентриков.

При этом, наряду с ситуативностью эмотивно-дейктических значений, следует отметить высокую степень подвижности эмотивных указательных единиц в сторону индикативных знаков, что обусловлено связью внутреннего содержания эмотива-дейктика с особенностями синтагматического ряда языковых единиц в рамках эмотивного высказывания. Однако подобные проявления эмотивов-дейктиков в пространстве инвариантного неконвенционального эмотивно-указательного поля квалифицируются как нормативные в силу частого проявления данных особенностей дейктических единиц, принадлежащих конвенциональной категории указания.

Важным отклонением в содержании инвариантного эмотивного указательного поля является движение образных эмотивов – типичных репрезентантов семантики, транслирующей образное переосмысление, – в сторону центральной части пространства поля, как правило, отводимой для символико-индикативных эмотивных эгоцентрических спецификаторов. Это обусловлено содержанием вариантных типов эмотивно-дейктического поля, порождённого франкоговорящими и англоговорящими femina sentiens, в соответствии с частотностью употребительности в речи. Так, «женские» эмотивы-образы XIX века в английском и французском языках, в отличие от «мужских» эмотивных образов в высказываниях того же периода, претендуют в некоторой степени на центрированность в дейктическом поле. По-видимому, несмотря на глобализацию мировой культуры, возможно сохранение национально-культурной специфики вариантного эмотивного поля указательности. Таким образом, языковая личность как носитель

46

лингвокультуного кода использует определённые гендерно-обусловленные эмотивы- «демонстративы».

В свете вышесказанного хочется отметить, что наблюдаются характерные черты эмоционального оформления женских и мужских высказываний того или иного периода. Например, редкое присутствие эмотивов-символов и эмотивов-образов из разряда лексики со сниженной тональностью, а также небольшая частотность использования «невежливых» эмотивов-символов типа англ. damn, эмотивов-индексов морфологической производности с пренебрежительными аффиксами в эмотивной речи, а также высокая степень употребления тропизированных эмотивов-образов позволяет сделать заключение о связи женской эмотивности с такими проявлениями женского характера, как мягкость и нежность. В свою очередь, разнообразие номинаций эмотивов-символов и эмотивов-образов из разряда лексики со сниженной тональностью в мужском эмотивном дейксисе свидетельствует о связи мужской эмотивности с твёрдостью и мужественностью.

Однако ряд движений эмотивных указателей в пространстве эмотивно-дейктического поля обусловлен не только особенностями содержания мужской и женской субкультур в той сфере, что касается регламентируемого поведения в данном лингвокультурном сообществе, но и культурно-ценностными ориентациями определённого социума. Например, представители французского лингвокультурного сообщества, вне зависимости от гендерной дифференциации, предпочитают обособление как эмотивный индикативный знак широкого порядка, как указатель на выражение эмоциональности в речи, в соответствии с «живостью» во французской речи: e.g. Mais l’air de ce que je vais vous dire! Qui fouillait dans mon sac, mais tout tranquillement, comme une qui range sec affaires, et qui en sortait mon portefeuille! …Ah! Ça m’a fait un choc! Mais un choc! Je tremblais toute… (Mallet-Joris 70, 288). В данном отрывке женского высказывания обособленнное обстоятельство, выраженное наречием, указывает на эмоции персонажа романа “Бумажный домик” (см. пример: Et elle lui passait la main dans les cheveux, lentement (G.Flaubert) [Морен, Тетеревникова 1960: 272]). При этом впечатляет высокая степень центрированности индексальных знаков широкого порядка, генерированных франкоговорящими homo sentiens и femina sentiens. Так, максимальная частотность их использования составляет соответственно 61% и 92,5%. Рассмотрим в качестве примера высказывание с использованием риторического вопроса франкоговорящей женщиной XX века: Françoise:“Pourquoi est-il communément admis que l’amour humain est une récompense suffisante à tous les sacrifices, alors qu’il paraîtrait à beaucoup, sinon fou, du moins bien excentrique, de réduire seulement un peu son train de vie pour l’amour de Dieu? Si toutefois on n’est pas “accrédité”: moine ou quoi que ce soit qui porte l’uniforme; y a-t-il un

47

uniforme pour la vie chrétienne?” (Mallet-Joris 70, 254). В данном тексте содержатся риторические вопросы, которые усиливают его эмоциональную выразительность. Автор этого текста не требует ответа, он просто возмущён несправедливостью религиозных догматов.

Таким образом, национально-культурная специфика эмоционального типа, в том числе гендернообусловленного эмоционального поведения, присущего представителям данного лингвокультурного сообщества, декодируется эмоциональным кодом и его вербализованным эквивалентом – эмотивным кодом широкого порядка вкупе с эмотивным кодом в узком смысле, кодифицирующим двуединую сущность эмотивного знака. Иными словами, культуроносная идея, касающаяся выражения эмоций и указания на них одновременно homo sentiens и femina sentiens с точки зрения допустимого и недопустимого эмотивного поведения в данном линговкультурном сообществе и в данное время, вербально воплощается в конкретные эмотивные единицы, представляющие собой культурно-языковые соответствия эмоциональной природы, – согласно следующей ситуации знака-в-знаке. Первый знак принадлежит некоей идейности, смыслопорождающей информации эмоциональной природы, основанной на представлении регламентируемого эмоционального поведения в данном сообществе, а второй – языковому овнешнению данной идеи. При этом соединительным звеном в данных культурно-эмотивных соответствиях служат константные составляющие, или кодифицирующие комбинации между содержанием и формой эмотивного знака, которые, будучи манифестантами эмотивного кода широкого порядка, по сути, и несут ответственность за качество эмотивного указателя, а именно его индикативность, образность или символичность.

Итак, на основе корреляции языковых и социальных явлений посредством установления высокой степени внутриязыковой и межъязыковой эквивалентности в размещениии дейктических средств и способов вербализации эмоциональности в пространстве вариантных типов неконвенционального эмотивного поля, генерированных homo sentiens и femina sentiens английского и французского лингвокультурных сообществ как в синхронном, так и в диахронном ракурсах исследования, устанавливается содержание инвариантного эмотивного указательного поля как потенциального tertium comparationis, с его нормативными движениями, а также отклонением (см. схему № 4).

48

В целом при структурировании эмотивного указательного поля важно соблюдать ряд универсальных суждений, определяющих алгоритм описания эмотивно-указательного поля: 1) размещение эмотивов-эгоцентриков зависит от характера их семантики, дихотомии конкретности и абстрактности значения; 2) характер семантики коррелирует с лингвокультурным эмотивным семантико-асинтаксическим кодом в узком смысле, сопряжённым с эмоциональным кодом культуры, который дешифрует семиотические модели разных сфер человеческого духа; 3) центр неконвенционального эмотивного указательного поля занимают эмотивные знаки с изначально дейктическими значениями в неконвенциональном понимании и эмотивные знаки с неконвенциональными изначально недейктическими значениями – в частности, эмотивы-символы (например междометия с изначально дейктическими значениями в неконвенциональном понимании) и эмотивы-индексы (например интенсификаторы с неконвенциональными изначально недейктическими значениями), в том числе соответственно эмотивы-индексы в широком понимании (например эмотивные единицы адгерентного типа с выраженными неконвенционально-дейктическими значениями); 4) индикативные эмотивные знаки широкого порядка характеризуются центрированностью в пространстве неконвенционально-эмотивного дейктического поля в соответствии с коннотативной избыточностью данных эгоцентриков; 5) несмотря на тенденцию мировой культуры к глобализации, важно учитывать национально-культурную специфику содержания вариантного неконвенционального эмотивного поля.

В заключении содержатся выводы по результатам исследования, намечаются перспективы дальнейшего изучения эмотивного дейксиса. Представляется, что понимание эмотивного дейксиса как неконвенциональной разновидности дейксиса может послужить стимулом для ряда исследований, направленных на углубление поиска собственно языковых аспектов изучения субъективной модальности естественного языка и использование теории референции в изучении эмотивно-

49

дейктических значений через призму прагматического фактора. Совершенно очевидно, что идея дейктичности может быть экстраполирована на новые области языковой системы, а это требует дальнейших исследований, опирающихся на достижения современной науки о языке и смежных с нею дисциплин.

Основные положения диссертации получили освещение в следующих публикациях по теме исследования:

Статьи в ведущих рецензируемых научных журналах, рекомендованных ВАК РФ

1.Исхакова З.З. Некоторые аффективы в мужских и женских текстах (на материале английского языка) // Вестник Башкирского государственного университета. – 2009 –№ 2. – С. 418-420 (0,37 п.л.). 2.Исхакова З.З. Морфологические средства выражения эмоциональности в мужских и женских текстах (на материале английского языка) // Вестник Башкирского государственного университета. – 2009 –№ 3. – С. 788-791 (0,5 п.л.). 3. Исхакова З.З. Методика гендерного дискурсного анализа (на материале эмотивных текстов во французском и английском языках) // Вестник Томского государственного университета. № 338. – Томск, ТГУ, 2010. – С. 13-18 (0,75 п.л.). 4. Исхакова З.З. Средства увеличительной экспрессивности в мужском и женском дискурсах (на материале английского языка) // Журнал «Искусство и образование». – Москва, 2009. – №8. – C. 193-196 (0,5 п.л.). 5. Исхакова З.З. Эмоции и их распредмечивание в языке // Журнал «Искусство и образование». – Москва, 2010. – №7. – C. 93-98 (0,75 п.л.). 6. Исхакова З.З. Homo sentiens и репрезентативная функция языка // Вестник БашГУ. – БашГУ, 2010. №3. – С.644 – 649 (0,75 п.л.).7. Исхакова З.З. Cопоставительно-лингвокультурологический анализ центра дейктического поля homo sentiens и femina sentiens // Вестник ЧелГУ. – ЧелГУ, 2010. – C. 53-57 ( 0,62 п.л.).8. Исхакова З.З. Эмотивный дейксис как неконвенциональный тип дейксиса // Вестник Ленинградского государственного университета имени А.С. Пушкина. – Санкт-Петербург, 2011, №1. – C. 174-186 (в соавторстве, лично автором 0,5 п.л.).9. Исхакова З.З. Дейксис и его тесная связь с эмотивностью // Вестник ЧелГУ. – ЧелГУ, 2010, №8. – C. 70-73. (0,5 п.л.).

50

10. Исхакова З.З. Методологический аппарат в декодировании дейксиса // Вестник БашГУ. – 2011. – №3 – С. 766-770 (0,62 п.л.).

Монографии и учебные пособия

11. Исхакова З.З. Сопоставительный анализ эмотивности в свете гендера. – Уфа: РИО БашГУ, 2007. – 173 c. (10,0 п.л.).12. Исхакова З.З. Гендерный эмотивный дейксис. – Уфа: РИЦ БашГУ, 2011. – 198 c. (11,62 п.л.).

Статьи в сборниках научных трудов

13. Исхакова З.З. Лингвокультурологический аспект исследования гендера // Фундаментальные и прикладные исследования в системе образования. II Международная научно-практическая конференция (заочная).Часть IV. – Тамбов, 2004. – C. 100-102. (0, 18 п.л. ). 14. Исхакова З.З. К вопросу о гендерной лингвистике // Языки и транснациональные проблемы. Материалы: I-ой Международной научной конференции 22-24 апреля 2004 года. Том I. / Отв. ред. Т.А. Фесенко. Изд-во Министерства образования и науки Российской федерации, Институт языкознания российской академии наук, Тамбовский государственный университет им. Г.Р. Державина, Институт исследования и развития литературных процессов в Австрии и в мире (Вена, Австрия). – Москва-Тамбов: изд-во ТГУ им. Г.Р. Державина, 2004. – С. 363-369. (0,43 п.л).15. Исхакова З.З. Женский текст как объект исследования в гендерной лингвистике // Вопросы обучения иностранным языкам: методика, лингвистика, психология. Материалы конференции 23-24 июня 2004 года. – Уфа: УГАТУ, 2004. – С. 153-156. (0, 25 п.л.) .16. Исхакова З.З. К вопросу об исследовании гендерных стереотипов в лингвистике // Языковая личность в социальной и межкультурной коммуникации. Материалы 3-ей открытой научной конференции по лингвистике / Отв. ред. В.Г. Борботько. – М: РГСУ, 2004. – С. 73-76. (0, 25 п.л.).17. Исхакова З.З. Морфологические средства вербализации эмоций в женском тексте Cемантические категории в разных лингвистических парадигмах: Сборник научных статей. – Уфа: РИО БашГУ, 2005. – C. 71-75. (0,31 п.л.). 18. Исхакова З.З. Проявление увеличительной экспрессивности в женском тексте (на материале французского и английского языков) // Коммуникативно-функциональное описание языка: Сборник научных статей (Часть I) – Уфа: РИО БашГУ, 2005. – С. 78-85. (0,5 п.л.).

51

19. Исхакова З.З. Адгерентные средства вербализации эмоций в эмотивном тексте // Вопросы обучения иностранным языкам: методика, лингвистика, психология. Материалы конференции 20-22 июня 2006 года.– Уфа: УГАТУ, 2006. – C. 135-138. (0,25 п.л.).20. Исхакова З.З. Вербализация эмоций посредством ассоциативно-эмотивной лексики в женском тексте // Когнитивные и семантические аспекты единиц языка и речи. Сборник научных статей. – Уфа: РИО БашГУ, 2007. – C. 186-190. (0,31 п.л.).21. Исхакова З.З. Протяженность текста как показатель степени его эмотивности (на материале английского и французского языков) //Языковые единицы в парадигматике и синтагматике. Сборник научных статей. Том II. – Уфа: РИЦ БашГУ, 2008. – C. 50-54. (0,31 п.л.).22. Исхакова З.З. Коммуникативный аспект изучения гендера в лингвистике // Единицы языка в когнитивно-семиотическом и лингво-культурологическом. Сборник научных трудов. Часть II. – Уфа: РИО БашГУ, 2009. – C. 67-76. (0,62 п.л.).23. Исхакова З.З. Методика определения сходств и различий в вербализации эмоций в мужских и женских текстах // Homo loquens в языке, культуре, познании. Юбилейный научный сборник, посвящённый 70-летию доктора филологических наук, профессора Мурясова Рахима Закиевича. – Уфа: РИО БашГУ, 2010. – C.149-163. (0, 93 п.л.).24. Исхакова З.З. «Чистые» эмотивы-символы в дискурсе homo sentiens и femina sentiens (на материале английского языка) // Единицы языка и речи: лингвистические, переводческие и дидактические проблемы; 4-ые чтения, посвященные памяти О. Н. Селиверстовой. – БГПУ, 2010. – С. 159-165. (0,43 п.л.).25. Исхакова З.З. Неконвенциональное дейктическое поле // Cборник материалов международной научной конференции «Актуальные проблемы теории и методологии науки о языке». – ЛГУ им. А.С. Пушкина, 2011 г. – C. 151-154. (0,25 п.л.).26. Исхакова З.З. Триединая знаковая система языка и её константная составляющая // Актуальные проблемы контрастивной лингвистики, типологии языков и ингвокультурологии в полиэтническом пространстве: Материалы научной конференции. Часть I. – Уфа: РИО БашГУ, 2011. – C. 288-298. (0,68 п.л.).27. Исхакова З.З. Дейксис: свежий взгляд // Человеческий фактор в языке и культуре: Сборник научных статьей. – Уфа: РИЦ БашГУ, 2011. – С. 150-156. (0,43 п.л..).28. Исхакова З.З. К вопросу о дешифрировании языковых знаков // Теория и практика языковой коммуникации: Материалы III международной научно-методической конференции. – Уфа:УГАТУ, 2011. – С. 208-213. (0,37 п.л.).

52

29. Исхакова З.З. Эмотивная знаковая система языка // Образование и наука XXI века – София: «БялГрадБГ» ООД, 2011. – С. 44-47. (0,25 п.л.).

53