М.В.БЕЛКИН

РИМСКИЙ СЕНАТ В ЭПОХУ СОСЛОВНОЙ БОРЬБЫ VIII-IV ВВ. ДО Н.Э. ПРОБЛЕМЫ ЭВОЛЮЦИИ

Введение.

Каждая цивилизация вносит в мировую историю и культуру свой особый вклад. Одним из важнейших достижений римского народа, обогативших мировую историю, является его государство. Созданная и взлелеянная десятками поколений государственная система позволяла Риму на протяжении многих столетий существовать как мировой державе. Поэтому так необходимо изучить механизмы этой государственной системы, их функционирование, возникновение и развитие, взаимосвязь и взаимозависимость.

Один из таких механизмов - римский сенат - станет объектом внимания в нашей работе. Римский сенат существовал на протяжении всех эпох Рима и исчез вместе с исчезновением римского государства как такового. На протяжении более чем тысячи лет сенат знал самые различные периоды в своей истории: становление, укрепление, расцвет, практически безграничную власть, но также периоды внутренних раздоров, репрессий, абсолютной зависимости. Одно, пожалуй, оставалось неизменным - огромное уважение римлян к своему сенату.

Хронологические рамки нашего исследования - VIII-IV вв. до н.э., то есть оно охватывает две эпохи в истории римского сената - царский период и эпоху ранней республики. Мы проследим эволюцию сената от его возникновения до реформы Аппия Клавдия. За эти несколько столетий сенат проделал огромный путь развития от царского совета или совета старейшин до объединения аристократии, фактически управлявшего римской республикой и ставшего символом, олицетворением римского государства.

Как появился римский сенат? Какие изменения произошли в его положении в связи с падением царской власти в конце VI в. до н.э.? Что позволило сенату с первых десятилетий республики уверенно взять власть в государстве в свои руки? Сколь велика была компетенция сената? За счет чего сенат расширил свою компетенцию в V-IV вв. до н.э.? Как политическое и социальное развитие римского государства сказывалось на составе и положении сената? Что способствовало превращению сената из оплота патрициата в объединение нобилитета, но помешало его преобразованию в представительный орган наподобие афинского Совета 500? Эти и другие вопросы станут предметом внимания в нашей работе.

Эволюция сената происходила в сложный период становления римского государства, в эпоху сословной борьбы патрициев и плебеев. Сенат был в центре этой борьбы, с одной стороны, оказывал непосредственное влияние на ее ход, продолжительность, результативность, с другой - сам испытывал сильное воздействие от перипетий и итогов противостояния различных групп и сословий римского общества.

Таким образом, история сената в V - начале III вв. до н.э. является во многом отражением общей истории ранней римской республики. Поэтому проблемы эволюции сената связаны

тесным образом с рядом важнейших проблем истории Рима, а именно: происхождение патрициев и плебеев, падение царской власти, борьба плебеев за консулат и законы Лициния - Секстия, формирование нобилитета и его идеологии, реформы Аппия Клавдия. Эти проблемы найдут свое отражение в нашей работе настолько, насколько это необходимо для понимания процессов эволюции римского сената в VII-IV в. до н.э.

1. ИСТОЧНИКИ ПО ИСТОРИИ РИМСКОГО СЕНАТА VIII-IV ВВ. ДО Н.Э.

Из всех видов источников основным, безусловно, является литературная традиция. Однако сенат царской эпохи и первых веков республики разделяет общую проблему раннеримской истории - ненадежность письменных источников по этому периоду.

Самое раннее сочинение, которое имеется в нашем распоряжении и из которого мы можем почерпнуть хотя бы небольшую информацию в том числе и о римском сенате, - это "Всеобщая история" Полибия. Но Полибий жил и творил во II в. до н.э. Более того, наши основные источники - Тит Ливий, Дионисий Галикарнасский, Диодор Сицилийский - относятся к еще более позднему периоду, к I в. до н.э. - началу I в. н.э.

Что же лежит в основе их произведений? Прежде всего, большой пласт древнейшей римской исторической традиции, объединенной общим понятием "анналистики". Однако и анналисты не были современниками описываемых событий. Любого занимающегося историей древнего Рима приводит в замешательство тот факт, что историческое предание не было зафиксировано вплоть до конца III в. до н.э. - Квинт Фабий Пиктор, "отец римской истории", был современником 2-й Пунической войны. Откуда писатели III-II вв. до н.э. брали информацию? Данный вопрос не имеет однозначного ответа и во многом является предметом постоянных дискуссий1.

Тем не менее круг материалов, которыми могли пользоваться анналисты, можно очертить. Прежде всего в него входят "Анналы" - первая форма исторического творчества римлян. Летопись, возникшая на заре римской республики, во II в. до н.э. была по возможности приведена в порядок, в некоторых местах дополнена и сведена в "Большие анналы" ("Annales Maximi"). Правда, ничего определенного мы не можем сказать ни об информации, которую содержали "Annales Maximi", ни об объемах ее использования анналистами. Какой-то опорой для анналистов в создании ими своих трудов должны были являться всевозможные документы: от римско-карфагенского договора 508 г. до н.э. и законов ХII таблиц до постановлений сената и народных собраний2.

В круг материалов для использования анналистами необходимо включить свидетельства греческих авторов - Феофраста, Тимея, Гиеронима, Диокла Пепарета и других3.

Наконец, безусловно, наиболее информативным источником для анналистов были легенды, предания, семейные хроники выдающихся римских родов, сохранявшие в том числе похвальные похоронные речи в честь знаменитых представителей рода - то есть, наверняка, богатый, но в основе своей крайне субъективный источник.

Таким образом, очевидно, что материал, который был в распоряжении писателей III-II вв. до н.э. для воссоздания истории Рима VIII-IV вв. до н.э., очень неполон и ненадежен. Все эти обстоятельства позволили в начале ХХ в. усилиться гиперкритическому направлению в римской историографии, полностью отвергавшему аутентичность традиции для VIII-IV вв. до н.э. Ярчайшим представителем этого направления был итальянский историк Этторе Пайс4.

Есть ли у нас хоть какие-либо основания, для того чтобы занять более конструктивную позицию в отношении анналистической традиции? Несомненно, что в распоряжении анналистов были островки прочной земли под ногами тогда, когда они могли воспользоваться каким-либо документом или тогда, когда дело касалось эпохальных событий, прочно закрепившихся в народной памяти - например, день поражения римской армии от галлов на реке Аллии - 18 июля.

Сколь надежны мосты, которые перебрасывали историки между подобными островами? На наш взгляд, именно в ответе на этот вопрос заключается возможность осторожного доверия ранней римской традиции. Дело в том, что анналисты не ввели, не могли вести ложную версию основных событий политической и военной истории Рима, так как эти события были предметом общественного знания в III-II вв. до н.э. Вот почему свидетельства Цицерона, Ливия, Дионисия, Диодора, использовавших прежде всего материал анналистики, сходны в принципиальных моментах. Значит, сколь можно судить, существовала основная общая линия традиции5. Что же включает в себя общая линия, так сказать, стержень традиции? Во внешних делах: сообщения о военных кампаниях, поражениях и победах, о мирных договорах и триумфах, о присоединении территорий, об основании колоний; во внутренних делах: возникновение основных структур государственной власти, политические перевороты, законодательные изменения; сооружение главных общественных и культовых зданий и т.д. Сюда же нужно отнести народные легенды, предания о героизме и доблести, возникновение культов, этимологические представления и т.п.

Вместе с тем речь может идти только о сообщениях, об указаниях, о фактах. Интерпретация же их, красочные рассказы о событиях - это, естественно, область субъективного и, как правило, недостоверного. Причем нужно иметь в виду, что субъективные элементы включают несколько уровней: субъективизм семейных преданий и хроник, субъективизм анналистов III-II вв. до н.э., а затем субъективизм писателей рубежа старой и новой эр, по произведениям которых мы только и можем судить о древнейшей традиции.

Вероятно, еще больше оснований для недоверия традиции об архаическом Риме дает объективный субъективизм. Во-первых, стоит помнить об идеологической заданности исторической традиции. Анналисты и не стремились к объективной реконструкции событий, их произведения призваны были служить прославлению Рима, его оправданию, вдохновлению римлян на новые свершения. Поэтому анналисты были не только собирателями римских легенд и преданий, но и создателями легендарного образа "Вечного города" и его героев. Во-вторых, главное - мы должны принимать во внимание тот факт, что римляне последних веков республики объективно не имели верного представления о характере политических и социальных реалий архаической эры. Предание о царском и раннереспубликанском Риме было интерпретировано под воздействием новых реалий III-I вв. до н.э.

Таким образом, мы ратуем за осторожное доверие к традиции наряду с постоянным критическим разбором ее сведений. Хотя прежде всего мы имеем в виду анналистов, эти же слова можно отнести в целом к традиции о раннем Риме, в том числе и к сохранившимся сочинениям, которые для нас являются источниками по истории Рима VIII-IV вв. до н.э.

Источниковая база нашего исследования очень разнообразна как по характеру произведений, так и по времени их написания. Она представлена собственно историческими сочинениями (Ливий, Дионисий, Диодор), политико-философскими

трактатами (Цицерон), небольшими словарями и энциклопедиями (Варрон, Фест, Авл Геллий). Хронологические рамки использованных литературных источников - со II в. до н.э. (Полибий) до ХII в. н.э. (Зонара, положивший в основу своего труда сочинение Диона Кассия).

В нашем распоряжении нет ни одного произведения, специально посвященного римскому сенату. Правда, Полибий в 6-й книге "Всеобщей истории" дает пространный очерк римского государственного строя, где значительное место отводит характеристике сената (Polyb.,VI,12-16). Полибия невозможно причислить к источникам о раннем Риме - "Всеобщая история" начинается с 264 г. до н.э., с развязывания 1-й Пунической войны. Но благодаря уникальному в своем роде описанию римского государственного строя труд Полибия становится источником для любого исследования по истории сената, даже если это исследование охватывает период до III в. до н.э. Помня консервативный характер римского общества в целом и государственных институтов в частности, а также сравнивая описание Полибия со сведениями других авторов о сенате ранней республики, можно убедиться в том, что сенат задолго до II в. до н.э. приобрел по большей части тот объем власти, который имел в век Полибия. Следовательно, сохраняя осторожность, картину, изображенную Полибием, можно использовать для характеристики сената более раннего времени.

Если Полибия все-таки с большой натяжкой можно назвать источником по истории раннеримского сената, то следующий по времени автор таковым является безусловно. Речь идет о Марке Туллии Цицероне. Литературное наследие Цицерона столь огромно и разнообразно, что, наверное, трудно найти тему по истории республиканского Рима, по которой нельзя было бы почерпнуть хоть небольшую информацию из дошедших до наших дней произведений Цицерона, и это при том, что исторических сочинений Цицерон не создавал.

Что касается истории сената VIII-IV вв. до н.э., то важнейшие сведения содержатся в одном из политико-философских трактатов Цицерона "О государстве" ("De re publica"). К сожалению, сохранность диалога оставляет желать много лучшего. 2-я книга, где Цицерон дает краткое изложение развития римского государства от основания города, фактически обрывается на эпохе децемвиров (Cic. De re p.,II,37, 63). Но даже в таком неполном виде диалог "О государстве" содержит много важной информации о создании и эволюции римского сената в VIII-V вв. до н.э. Цицерон разделяет общее мнение античной традиции, что сенат был создан Ромулом в качестве царского совета (Cic. De re p.,II,8,14), относит возникновение междуцарствия к царской эпохе и связывает его со смертью Ромула (Ibid.,II,12,23), приписывает Тарквинию Древнему деление сенаторов на patres maiorum gentium и patres minorum gentium (Ibid.,II, 20,35). Особое внимание стоит обратить на восприятие Цицероном закона о запрещении браков между патрициями и плебеями, записанного второй коллегией децемвиров в ХI или ХII таблицу законов. С нашей точки зрения, внимательное прочтение пассажа Цицерона позволяет сделать вывод, что автор считал децемвиров создателями этого закона (Ibid.,II,37,63)6. С другой стороны, заставляет задуматься умалчивание Цицероном некоторых фактов, известных нам благодаря другим авторам. Так, например, у Цицерона отсутствует упоминание о праве patrum auctoritas для царской эпохи, а появляется только во время республики. Можно, конечно, сослаться на плохую сохранность диалога "О государстве", на большое количество лакун в тексте, однако нам это представляется маловероятным. Вместе с тем, стоит ли из этого делать вывод, что Цицерон считает право patrum auctoritas нововведением республики, сказать сложно.

Важность наследия Цицерона как источника по истории раннеримского сената вовсе не исчерпывается материалом трактата "О государстве". Иногда какая-нибудь второстепенная реплика в речи, вскользь сделанное замечание в трактате, небольшое отступление в письме оказываются бесценными свидетельствами. Так, только Цицерон в диалоге "Брут, или о знаменитых ораторах" сообщает о законе Мения, согласно которому patrum auctoritas по отношению к выборам магистратов стала предварительной (Cic. Brut.,14,55).

При всей огромной важности информация, добытая нами из сочинений Цицерона, все-таки довольно скудная и не может создать цельной картины ни истории раннего Рима, ни эволюции сената. Только на рубеже старой и новой эр появляются труды, которые мы должны признать нашими основными источниками по истории Рима VIII-IV вв. до н.э., а значит, и истории сената этого периода. Первым в ряду этих трудов следует поставить сочинение Тита Ливия "История Рима от основания Города" ("Ab Urbe condita").

Огромный труд Тита Ливия, состоявший из 142 книг, разделил судьбу большинства произведений античности и дошел до наших дней далеко не в полном виде, но, к счастью, первые 10 книг, которые как раз охватывают историю Города в VIII-IV вв. до н.э., сохранились. Благодаря Ливию мы располагаем единственным последовательным изложением истории раннего Рима. Подробность изложения возрастает от века к веку, то есть чем ближе по времени описываемые события к жизни самого автора, тем подробнее становится рассказ. Так, 244 годам царской эпохи посвящена лишь 1 книга, V в. до н.э. - 3 книги, IV в. до н.э. - 6, а для сравнения, III в. до н.э. - 21.

В основе труда Ливия лежат сочинения его предшественников, прежде всего анналистов. Ливий довольно часто называет имена тех авторов, произведения которых он использовал для написания своей "Истории". Поэтому исследователи с большой долей уверенности определяют основные источники труда Ливия. Таким источником для древнейшей истории Рима, то есть от основания города вплоть до Пунических войн, являются "Анналы" Лициния Макра. На протяжении 1-й декады Ливий 7 раз ссылается на Лициния Макра7. Для 2-й Пунической войны, например, источником Ливия стало произведение уже другого анналиста - Валерия Антиата. 3-я декада, посвященная Ганнибаловой войне, содержит 35 ссылок на "Анналы" Валерия Антиата8.

Однако даже значительное количество ссылок на анналистов не означает, что Ливий просто скомпилировал сочинения предшественников. Ничтожные отрывки из произведений анналистов не позволяют нам определить объем заимствований Ливием материала источников. С другой стороны, композиционная целостность, завершенность сюжетов, анализ сообщаемых сведений, высказывание своего взгляда на описываемые события, сопоставление различных точек зрения - все это, очевидно, свидетельствует в пользу признания значительной доли самостоятельной работы историка. Другой вопрос, не делает ли это труд Тита Ливия еще менее достоверным, чем сочинения анналистов? Конечно, Тит Ливий добавил еще один пласт субъективизма - свой собственный субъективизм. Безусловно, I в. до н.э. и эпоха Августа определили новую заданность исторического труда. Несомненно, реалии последнего века республики по-иному воздействовали на понимание событий прошлого. Однако, скорее всего, весь этот субъективизм столкнулся не с известными фактами и свидетельствами, а с их интерпретацией предшественниками. На наш взгляд, мы вправе считать, что Ливий дал новую интерпретацию событий, а не исказил важнейшие факты. Иными словами, нам бы хотелось еще раз подчеркнуть собственное отношение к достоверности источниковой базы, а именно - осторожное доверие с постоянным критическим осмыслением материала. Это в полной мере относится к Титу Ливию.

Свидетельства Ливия позволяют представить путь развития сената в VIII-IV вв. до н.э. от его создания Ромулом (I,8,7) до попытки реформы Аппия Клавдия (IX,29; 46,10). Важнейшими вехами на этом пути были увеличение численности сената в царскую эпоху (I,30,2; 35,6), террор по отношению к сенаторам со стороны последнего римского царя (I,49), широкомасштабное пополнение сената в первый год республики и доведение численности сената до 300 человек (II,1,10-11), реформа Аппия Клавдия (IX,29; 46,10). Ливий прослеживает эволюцию римского сената от царского совета к правительственному органу римской республики, показывает, каким образом наполнялись новым содержанием три составляющие компетенции сената: consilium, patrum auctoritas и interregnum. Сообщения Ливия позволяют считать, что все три составляющие возникли уже в царскую эпоху. Понятие "consilium" подразумевало право и обязанность сената давать советы царю (I,16-17; 49), "patrum auctoritas" - право утверждать решения народных собраний (I,17,9), "interregnum" - период между смертью царя и выборами нового, когда реальная власть переходила к сенату (I,17,5-6; 22,1; 32,1).

Ливий показывает, за счет чего с установлением республики растет фактическая власть сената, при том что вся компетенция сената по-прежнему определяется только тремя понятиями. Меняется их значимость - насколько несравним магистрат республики с царем, настолько несопоставима важность interregnum'а в эпоху царей и эпоху республики. С другой стороны, республика дает импульс развитию суверенных прав народа - следовательно, возрастает сила и значение права patrum auctoritas, оно становится символом превосходства сената над народными собраниями. Поэтому Ливий отмечает воодушевление народа, когда по закону Публилия Филона (339 г. до н.э.) patrum auctoritas стала предварительной к законам (VIII,12,14). Но самые кардинальные изменения в положении сената произошли благодаря неизмеримо расширившейся сфере применения права "consilium". Хотя сенат, как подчеркивает Ливий (напр.,ХХII,23), остается на положении совета при магистрате, фактически советы носят обязательный для исполнения характер, да и не остается областей государственной жизни, в которых сенат не считал бы нужным своего участия.

Благодаря подробной, детальной реконструкции Ливием событий политической истории Рима мы видим, что сенат с первых десятилетий республики осуществляет высший контроль и руководство во всех сферах государственной и общественной жизни Рима: заведует финансами и имуществом государства, наблюдает за охраной спокойствия и порядка в республике, пользуется правом блюстителя отечественной религии, присваивает право представительства государства во внешних сношениях, осуществляет контроль за военной сферой и т.д.9. Ливий однозначно подчеркивает, что любое новое направление в государственной политике (например, выведение колоний), любое новшество в государственных учреждениях (например, проконсульский империй) незамедлительно попадало под контроль сената10.

К сожалению, информация Ливия о внутренней жизни сената очень скудна и к тому же наполнена противоречиями. Прежде всего Ливий разделяет общее мнение традиции, что сенат царской эпохи - это собрание патрициев (I,8,7). Более того, по мысли Ливия, сословие патрициев обязано своим существованием самому сенату, так как патрициями стали называть потомков сенаторов ("patres") (Ibid.). Появление плебеев в сенате Ливий относит, по-видимому, уже к первому году республики, когда консулы составили новый список сената, включив в его состав большое количество "знатнейших из всадников" (II,1,10-11). Это мероприятие и привело, по мнению Ливия, к возникновению знаменитой формулы "patres conscripti", так как с этого времени сенат делился на "patres" - старых членов и "conscripti" - новых членов (Ibid.). Однако далее Ливий начисто забывает и о "всадниках", и о "conscripti", и вообще о каком-либо разделении среди сенаторов - в

течение всего V в. до н.э. Ливий изображает сенат единым монолитом, оплотом патрициата в борьбе с плебеями. На этом противоречия не заканчиваются. В 5-й книге Ливий, рассказывая об избрании плебея Лициния Кальва в 400 г. до н.э. в военные трибуны с консульской властью, указывает, что тот уже долгие годы пребывал в сенате (V,12,11). Наличие плебея среди сенаторов воспринимается Ливием как само собой разумеющееся явление, не сопровождается никакими комментариями и остается только делать различные предположения, когда и каким образом Лициний Кальв мог занять место в сенатской курии.

На наш взгляд, показательным во всех отношениях является рассказ Ливия о реформе сената, проведенной цензором 312 г. до н.э. Аппием Клавдием. Ливий трижды касается этой реформы (IX,29,5-8; 30,1-2; 46,10). Однако только в третьем пассаже, да и то очень кратко, Ливий передает суть нововведения Аппия Клавдия - допуск в состав сената вольноотпущенников. Содержание реформы в описании Ливия отодвигается на второй план откровенно высказываемой негативной реакцией историка на описываемые события. Трудно сказать, сам Ливий столь отрицательно относился к этому мероприятию Клавдия или воспринял негативную оценку своего источника. Правда, принципиального значения это не имеет. Важнее, что несмотря на нескрываемое субъективное отношение к известным фактам и событиям, Ливий сообщает нам эти факты. Именно они и становятся тем зерном, стержнем, который мы пытались определить для анналистической традиции, и который для Ливия является тем, что позволяет относится к его труду с доверием11.

Как существенное дополнение к нашему основному источнику нужно рассматривать исторические сочинения двух греческих писателей I в. до н.э. - Диодора Сицилийского и Дионисия Галикарнасского.

"Историческая библиотека" Диодора Сицилийского, состоявшая из 40 книг, охватывала всемирную историю с мифических времен до I в. до н.э., то есть до современных писателю событий. Из этого труда полностью сохранились 1 - 5-я и 11 - 20-я книги. Если первые 5 книг повествуют о легендарных временах, то книги с 11-й по 20-ю посвящены событиям V-IV вв. до н.э. Сразу нужно заметить, что римские сюжеты представлены Диодором очень фрагментарно. Это вполне объяснимо, так как в V-IV вв. до н.э. значительно более важные и масштабные события разворачивались в восточном Средиземноморье. Именно на них сконцентрировал свое внимание Диодор. Несмотря на то, что события римской истории появляются лишь эпизодически на страницах сочинения Диодора, его труд содержит полезную для исследователя раннего Рима информацию. Во-первых, Диодор датирует события в том числе годами римских консулов. К сожалению, в хронологии Диодора достаточно много путаницы и естественных для иноязычного автора ошибок в передаче имен консулов. Но при всем этом ряд сведений историка ценен - например, список лиц, входивших во 2-ю коллегию децемвиров, вокруг которой разгорается так много споров (Diod.,XII, 24). Более того, иногда свидетельства Диодора позволяют заполнить даже пропуск Ливия. Например, только Диодор сообщает, что цензор 307 г. до н.э. Марк Валерий был в 312 г. до н.э. консулом (Х1Х,105). Во-вторых, в ряде случаев даже краткие замечания Диодора интерпретируют факты и сведения иначе, чем другие источники, в первую очередь, Ливий. Это происходит особенно тогда, когда взвешенная, хладнокровная позиция Диодора противопоставляется эмоциональной, субъективной позиции Ливия. Самым ярким примером является сюжет о реформе Аппия Клавдия (ХХ,36,3-5).

В отличие от Диодора Дионисий Галикарнасский посвятил свой исторический труд исключительно древнему Риму. Произведение Дионисия - "Римские древности" - состояло из 20 книг и описывало историю Рима с древнейших времен до 1-й Пунической войны. К

сожалению, полностью сохранились только первые 10 книг. Насколько можно судить, принцип построения исторического сочинения у Дионисия прямо противоположен принципу Ливия. Чем дальше в глубь веков отстоят события, тем подробнее их изложение. Так, если Ливий посвящает царскому Риму одну книгу, то Дионисий - 4, первым десятилетиям республики (до эпохи децемвиров) Ливий отводит меньше двух книг, а Дионисий - 6, зато история последующих двух столетий укладывается у греческого историка в 10 книг, а Ливий посвящает им почти 13 книг. Таким образом, в отношении древнейшей истории Рима, до децемвиров, где обрывается цельное изложение Дионисия, греческий автор значительно информативнее Ливия.

Это применимо в полной мере и к проблемам римского сената. Правда, большая информативность вовсе не означает большую ясность и логичность сообщаемых сведений. Так, рассказывая об увеличении численности сената в царскую эпоху, Дионисий предлагает сразу две версии: согласно одной, после объединения с сабинами сенат увеличился со 100 до 200 человек (Dionys.,II,47,2), а по другой версии, в тот момент сенат пополнили только 50 новых членов (Ibid.). Однако в дальнейшем о второй версии Дионисий забывает и рост сената при Тарквинии Древнем представляет только одной версией (III, 67,1).

Дионисий Галикарнасский единственный автор, который пытается связать численность римского сената царской эпохи с гентильной организацией древнего Рима, а именно - с количеством триб и курий. Но делает это непоследовательно. Описывая создание сената Ромулом, Дионисий подробно объясняет, что 100 сенаторов были выбраны пропорционально количеству триб и курий - по 3 человека от каждой трибы и курии, а 100-й сенатор определен самим Ромулом (II,12). При первом увеличении численности сената связь с куриями остается, но никак не разъясняется автором (II,47). При втором расширении сената о куриях и трибах уже не сказано ни слова (III,67,1).

Появление в сенате плебеев Дионисий относит к первому году республики, когда в результате составления консулами 509 г. до н.э. нового списка сената в него было допущено большое количество плебеев (V,13). Точно так же Дионисий уверенно определяет, что среди децемвиров 450 г. до н.э. были как патриции, так и плебеи (Х,58). Однако общее изложение внутриполитической истории Рима в первой половине V в. до н.э. по духу сродни изложению Ливия и заставляет забыть о предполагаемом присутствии плебеев в сенате. Как и у Ливия, внутри сената не видно никаких противоречий, сенат однозначно выступает в сословной борьбе на стороне патрициев, более того, во многом является олицетворением патрициата. С другой стороны, Дионисий порой делает замечания, неподдающиеся логическому объяснению. Например, он указывает, что однажды большая часть народных трибунов одновременно была сенаторами (1Х,67)! Все подобные противоречия не уменьшают значимость труда Дионисия, но требуют критического к нему отношения и постоянного сопоставления с другими источниками.

Помимо исторических сочинений немаловажное значение для исследования истории сената VIII-IV вв. до н.э. имеют произведения иного жанра. Речь идет прежде всего о так называемом антикварном направлении в литературе древнего Рима. Одним из основоположников этого направления был Марк Теренций Варрон - крупнейший римский ученый-энциклопедист I в. до н.э. Его наследие было огромно, но дошли до нашего времени только крупицы. Одной из таких крупиц, представляющих интерес в контексте нашей темы, является небольшая энциклопедия "О латинском языке" ("De lingua latina"). В этом сочинении Варрон объясняет происхождение и дает толкование словам и терминам латинского языка.

Антикварное направление получило свое продолжение в творчестве грамматика I в. н.э. Марка Веррия Флакка. Наиболее значительным его произведением был труд под названием "О значении слов" ("De verborum significatu"). Целью этой объемной энциклопедии было объяснить римлянам редкие, трудные для понимания, устаревшие, но сохранившиеся в латинском языке понятия. Труд Веррия Флакка известен нам благодаря извлечениям, сделанным из него антикваром уже II в. н.э. Помпеем Фестом, а в тех местах, где не сохранился и Фест - благодаря повторным выпискам Павла Диакона, жившего в 8 в. н.э. Несмотря на такую сложную судьбу, энциклопедия или словарь Феста, как принято его называть, является самым ценным в антикварном направлении источником для исследования римского сената. Фест дает толкование понятиям "senatores", "patres", "qui patres, qui conscripti", "adlecti". В подробном объяснении смысла словосочетания "praeteriti senatores" содержится просто бесценная информация, так как именно здесь Фест указывает на плебисцит Овиния, который передал право составления списка сената цензорам и определил принципы формирования сената (Fest., p.290L). Это сообщение Феста является единственным в античной традиции упоминанием о законе Овиния - пожалуй, самой загадочной странице истории раннеримского сената.

Охарактеризованными нами основными источниками круг материалов по проблемам римского сената вовсе не исчерпывается. Плохая сохранность литературной традиции о древнейшем Риме, ее противоречивость, а также отсутствие сочинений, посвященных непосредственно сенату, заставляют искать информацию о сенате во многих трудах античных писателей, порой весьма далеких и от истории раннего Рима, и от сената. Большинство свидетельств Квинтилиана, Флора, Юстина, Авла Геллия, Евтропия, Иоанна Лидийского, Исидора, Зонары и других авторов используются для подтверждения сведений, полученных из основных источников - Цицерона, Ливия, Феста, Дионисия. Однако иногда отдельные пассажи вносят существенные дополнения к реконструируемой картине или даже кардинально ее изменяют.

Например, использование Плутарха не ограничивается биографиями Ромула и Нумы Помпилия. В "Римских вопросах" один из параграфов называется: "Почему к одним сенаторам принято обращаться patres, а к другим - patres conscripti?" Отвечая на поставленный вопрос, Плутарх излагает собственную версию происхождения формулы "patres conscripti" (Plut. Quaest. Rom.,58). Совершенно неожиданно в биографии Гнея Помпея Плутарх сообщает очень интересный факт из истории сената IV в. до н.э. - Квинт Фабий Руллиан, цензор 304 г. до н.э., исключил из состава сената нескольких сыновей вольноотпущенников (Plut. Pomp.,13).

Другим примером может служить Корнелий Тацит, который высказывает мнение, идущее вразрез с общепринятым взглядом в античной традиции. Тацит называет Луция Брута в качестве создателя младших патрицианских родов (Tac. Ann.,XI,25), в то время как все остальные без исключения авторы приписывают деление патрициев на patres maiorum gentium и patres minorum gentium Тарквинию Древнему.

Завершая рассмотрение литературной традиции, еще раз отметим ее главные особенности: во-первых, позднее происхождение - отсюда возникает проблема достоверности, и во-вторых, разноплановость - исторические труды, трактаты, энциклопедии и т.д.

Все другие виды источников - археологические, нумизматические, эпиграфические - материалов для исследования эволюции сената VIII-IV вв. до н.э. не дают. Что касается археологии и нумизматики, то трудно вообще представить, какие материалы могут быть использованы для исследования истории сената. Напротив, эпиграфика для истории сената поздней республики или эпохи империи является важнейшим источником. Однако

самый ранний декрет, сохранившийся до наших дней, датируется 186 г. до н.э. - это знаменитое постановление сената о запрещении Вакханалий ("Senatus consultum de Bacchanalibus"). Поэтому тот эпиграфический материал, который использован в данной работе, имеет лишь косвенное отношение к истории сената. Например, элогии в честь Сципионов, отца и сына, позволяют лучше понять идеологию новой аристократии, нобилитета, формировавшегося в конце IV - начале III в. до н.э. Сенат же выступал в роли организующего объединения новой аристократии.

2. ИСТОРИОГРАФИЯ ИСТОРИИ РИМСКОГО СЕНАТА VIII-IV ВВ. ДО Н.Э.

Приступая к обзору историографии по проблемам раннеримского сената, необходимо сразу отметить одну общую особенность как для источников, так и для историографии - разнородный, разноплановый характер материала. Для того чтобы всесторонне исследовать эволюцию римского сената в VIII-IV вв. до н.э., его развитие в царский и раннереспубликанский периоды, следует уделить внимание работам, посвященным самым различным аспектам политической, социальной, государственной истории древнего Рима. Это тем более необходимо, что трудов, исследующих развитие сената, крайне мало, а монографий, непосредственно посвященных сенату ранней республики, вообще нет.

Чтобы рассмотрение историографии имело более четкий и стройный вид, все огромное море литературы, имеющей отношение к сенату и в той или иной степени использованной в нашей работе, можно условно разделить на три направления: 1) общие труды по истории Рима и отдельных его периодов, 2) работы, посвященные государственному праву древнего Рима или непосредственно сенату, 3) исследования, изучающие отдельные аспекты римской истории VIII-IV вв. до н.э. Итак,

ОБЩИЕ ТРУДЫ ПО ИСТОРИИ РИМА.

Основоположником научного изучения истории древнего Рима по праву считается Б.Г.Нибур. Его "Римская история" стала основой для изучения практически всех проблем истории царского и республиканского Рима12. Уважительное, доверительное отношение Б.Г.Нибура к античной традиции позволило ему создать яркую картину римской истории на протяжении многих столетий. Краеугольным камнем концепции Б.Г.Нибура было представление об изначальном дуализме римской общины, разделенной на патрициев и плебеев13. Коренным полноправным населением являлись только патриции, соответственно, все государственные институты были патрицианскими. Главы патрицианских родов составляли сенат, который пополнялся исключительно из патрициев и служил оплотом патрициата в борьбе с плебеями вплоть до конца IV в. до н.э.14. Реконструкция социальной истории Рима, созданная Б.Г.Нибуром, столь убедительна, что в течение многих десятилетий историки находились под ее впечатлением, а полностью она не опровергнута до сир пор.

Труд Б.Г.Нибура дал мощный импульс изучению римской истории. Этот импульс был воспринят, в первую очередь, немецкой школой. В 50-е годы XIX века появляются сразу два многотомных труда по истории Рима, принадлежащие перу А.Швеглера и Т.Моммзена15. Их судьба оказалась различной - работа А.Швеглера практически забыта, а "История Рима" Т.Моммзена вот уже на протяжении 150 лет остается самым знаменитым исследованием римской истории.

Т.Моммзен воспринял идеи Б.Г.Нибура о происхождении патрициев и плебеев, о дуализме римской общины16. С другой стороны, Т.Моммзен значительно большее внимание уделил месту и роли сената в развитии римского государства. В отношении

происхождения сената немецкий ученый занял осторожную позицию, рассматривая сенат как совет старейшин, используемый царями как их собственный царский совет17. С установлением в Риме республиканского строя в положении сената, по мнению Т.Моммзена, происходят кардинальные изменения - сенат берет власть в свои руки, становится руководящим органом государства18. Уже здесь Т.Моммзен высказывает идею, развитую впоследствии в фундаментальном исследовании "Римское государственное право", о делении сенаторов V в. до н.э. на patres и conscripti, где patres - это полноправные сенаторы-патриции, а conscripti - неполноправные плебеи19. Излагая историю ранней римской республики, Т.Моммзен неоднократно подчеркивает, что по своему государственному строю Рим того времени - это аристократическая, сенатская республика, и что сословная борьба патрициев и плебеев, итогом которой стало "политическое упразднение патрициата" и формирование новой аристократии, не только не ослабила положение сената, но скорее укрепила его как государственный институт20.

Труд Т.Моммзена был столь грандиозным и эпохальным, что, безусловно, оказал влияние на постепенный отказ исследователей от написания обобщающих трудов по истории Рима и переход к изучению отдельных проблем римской истории. Однако в этом процессе существуют принципиальные исключения.

Во-первых, усиление на рубеже XIX-ХХ вв. критического отношения к достоверности античной традиции повлекло за собой попытки переписать римскую историю. Апогеем гиперкритического отношения к источникам о древнейшем Риме по праву считается творчество итальянского ученого Э.Пайса. Сотни страниц своих произведений он посвятил доказательству абсолютной недостоверности литературных источников, рассказывающих о Риме царского и раннереспубликанского периодов21. Подобная, на наш взгляд, неблагодарная, позиция позволила Э.Пайсу утверждать, что изучение истории Рима следует начинать только с эпохи Пунических войн, а период до III в. до н.э. объявить полем для свободы творчества историка22.

Более осторожная, взвешенная позиция характерна для труда немецкого историка К.Ю.Белоха "Римская история до начала Пунических войн"23. Его критическое отношение к традиции не переходит в гиперкритическое и дает возможность реконструировать историю раннего Рима. Правда, К.Ю.Белох настаивает на абсолютной недостоверности консульских фаст24, отвергает многие события сословной борьбы, особенно успехи плебеев на раннем этапе этой борьбы25. Сенат, с точки зрения К.Ю.Белоха, - это представительный орган патрициата, его организующая сила, куда проникнуть плебеи не могли до 2-й половины IV в. до н.э.26.

Анализ общих работ по истории Рима первой трети ХХ в. выявляет две новые тенденции. Во-первых, возникает ограничение хронологических рамок трудов отдельными периодами римской истории - ранний Рим (до 264 г. до н.э.), эпоха Республики и т.п. Во-вторых, происходит перенесение акцента с описательного на проблемное изложение материала. Это позволяет рассматривать общие работы не как учебники по истории Рима, а как научные исследования, важные для специалистов.

Обе эти тенденции, особенно вторая, получают свое развитие в послевоенной историографии. В качестве примера нам бы хотелось выделить две работы.

"История римского мира" английского ученого Х.Скалларда выдержала уже 4 издания в Англии и США27. Успех книги объясняется не только красочным изложением событий римской истории, но и разделом "Примечания", каждый раз дополняемым, в который вынесены десятки дискуссионных вопросов римской истории28. Все вопросы

рассматриваются лаконично и четко с обобщением различных точек зрения по данной проблеме. Так, в частности, Х.Скаллард разбирает вопросы происхождения патрициев и плебеев29, возникновения формулы "patres conscripti"30, падения царской власти и становления республиканской формы правления31, наличия среди консулов 1-й половины V в. до н.э. плебеев32 и т.д.

Другим примером служит труд французского исследователя Ж.Эргона "Возвышение Рима", вышедший в конце 60-х годов и сразу переведенный на английский язык33. Работа охватывает историю Рима с древнейших времен до эпохи великих завоеваний, но она не носит характер последовательного описания событий. Ж.Эргон акцентирует внимание на ключевых проблемах римской истории: происхождение Рима, этнический состав римского населения, возникновение патрициев и плебеев, формирование римской конституции, складывание нобилитета, завоевание Италии. Историк отстаивает идеи о постепенном обособлении патрициев и плебеев34, о доступности консулата в начале V в. до н.э. для плебеев35, о доверии фастам и традиционной хронологии36. Сенат в представлении Ж.Эргона - символ государства, бывший притягательной силой как для патрицианской знати V в. до н.э., так и для новой аристократии, нобилитета IV в. до н.э.37.

ИССЛЕДОВАНИЯ, ПОСВЯЩЕННЫЕ СЕНАТУ И ГОСУДАРСТВЕННОМУ ПРАВУ РИМА В ЦЕЛОМ.

Можно предположить, что понимание государства, созданного римлянами, как их важного вклада в мировую историю и культуру, существовало на протяжении многих столетий. Однако научное изучение римского государства и его отдельных институтов началось в XIX в. Пальма первенства здесь, безусловно, принадлежит немецкой школе антиковедов. Ф.Хоффманн в 1847 г. выпускает небольшую монографию "Римский сенат"38. Хотя эта работа уже к концу XIX в. полностью устарела, она заслуживает упоминания уже просто потому, что была первым специальным исследованием о римском сенате.

За работой Ф.Хоффманна последовала целая серия фундаментальных трудов по государственному праву древнего Рима. Среди них нужно выделить, в первую очередь, "Римские древности" Л.Ланге39 и "Историю и систему римской конституции" Э.Херцога40. Но все они были перекрыты самым знаменитым трудом - "Римским государственным правом" Т.Моммзена41. Основательность, фундаментальность этого творения Т.Моммзена столь огромна, что оно ни в коей мере не потеряло своего значения до наших дней, и трудно себе представить работу, которая могла бы перекрыть "Римское государственное право" Т.Моммзена. Сенату посвящена 2-я чаcть 3-го тома. Т.Моммзен исследует происхождение и эволюцию "patrum auctoritas"42, объем прав сенаторов в период междуцарствия (interregnum)43, обосновывает свое понимание возникновения и смысла формулы официального обращения к сенату "patres conscripti"44. Однако предметом внимания для Т.Моммзена служит римский сенат III-II вв. до н.э. - эпохи расцвета республики. Ученый рассматривает компетенцию сената, объем власти сената, взаимодействие с другими государственными институтами. Развитие сената в VIII-IV вв. до н.э., изменение его состава, положения - все это остается практически вне поля зрения Т.Моммзена. Сенат, исследуемый Т.Моммзеном, статичен, динамика его развития не изучается.

Так как именно развитие сената в VIII-IV вв. до н.э. является целью нашего исследования, несравнимо большее значение для нас имеет труд бельгийского ученого П.Виллемса "Римский сенат в эпоху республики", вышедший в те же годы, что и исследование Т.Моммзена45.

Первый том П.Виллемс посвящает истории сената с момента возникновения до диктатуры Цезаря, второй - функциям сената, причем и здесь прослеживается принцип историчности. Большое место в своей работе П.Виллемс отводит изучению социального состава сената, реконструирует список сенаторов для различных веков. По мнению историка, в V в. до н.э. сенат состоял исключительно из патрициев, формула "patres conscripti" не отражает социального состава сената, а обозначает "патрициев, внесенных в список сената"46. Плебеи появляются в сенате только после 400 г. до н.э. Ученый проводит просопографический анализ сената V-IV вв. до н.э. и пытается составить поименный список сенаторов47. Эта единственная в науке попытка восстановления списка сената ранней республики. Хотя мы располагаем слишком малым количеством данных, и П.Виллемс вынужден использовать массу условностей, подобная попытка, по крайней мере, заслуживает внимания. П.Виллемс всесторонне анализирует текст закона Овиния и приходит к выводу, что этот закон не только передал право составления списка сената цензорам, но и определил принцип формирования сената - в нем должны были находиться лучшие экс-магистраты48.

Последняя треть ХIХ в. оказалась столь продуктивной в исследовании римского государственного строя, что весь ХХ век не сможет сравниться по значимости и объему проделанной работы.

Конечно, количество трудов по государственному праву Рима растет. Однако, либо они представляют собой краткое общее изложение, как например сочинения Л.Омо и Й.Блайкена49, либо исследуют отдельные институты римского государства. Правда, и в этом случае сенату не повезло. Единственным в ХХ в. произведением, непосредственно посвященным сенату, которое обязано быть в поле нашего зрения, является огромная статья О'Брайен Мура в энциклопедии Паули-Виссова50. Новых идей и концепций автор не выдвигает, а в основном придерживается взглядов Т.Моммзена и его последователей.

Все-таки двум историкам, которые отважились на написание общих трудов по римской конституции, удалось оставить свой заметный след в историографии. Во-первых, это Э.Мейер, работа которого "Римское государство и государственная мысль" выдержала три издания51. Труд Э.Мейера выделяется среди прочих подобных ему не какими-либо оригинальными концепциями, а тем, что ученый поставил перед собой цель аккумулировать накопленные наукой за ХIХ-ХХвв. идеи в отношении развития римского государства. Богатый историографический материал с сопоставлением различных точек зрения выгодно отличает исследование Э.Мейера52.

Но, конечно, самой заметной вехой в ХХ в. в изучении римского государственного строя является фундаментальный труд итальянского историка Ф. Де Мартино "История римской конституции"53. Сопоставимое по объему с трудом Т.Моммзена творение Ф. Де Мартино концептуально отличается построением материала. Если Т.Моммзен исследует устройство римской государственной машины в период расцвета, то Ф. Де Мартино изучает историю развития римского государства. 1-й том как раз посвящен царской и раннереспубликанской эпохам. Разделяя распространившийся в послевоенной историографии взгляд на не изначальное разделение римской общины на патрициев и плебеев54, Ф. Де Мартино вместе с тем встает на точку зрения П.Виллемса об отсутствии плебеев в сенате V в. до н.э.55. Сенат царской эпохи, по мнению Ф. Де Мартино, - это царский совет, роль которого при царях незначительна56. В IV в. до н.э. исследователь отмечает важнейшие этапы становления римского государства, оказавшие свое непосредственное влияние на положение сената: законы Лициния-Секстия57, плебисцит Генуция58, законы Публилия Филона59, реформа Аппия Клавдия60.

ИССЛЕДОВАНИЯ, ИЗУЧАЮЩИЕ ОТДЕЛЬНЫЕ АСПЕКТЫ РИМСКОЙ ИСТОРИИ VIII - IV ВВ. ДО Н.Э.

ХIХ в. в изучении истории древнего Рима был веком общих трудов по истории или государственному праву. К началу ХХ в. наука накопила столь огромный материал, что он потребовал более пристального, детального исследования. Историки занялись кропотливым изучением различных проблем римской истории. В области раннего Рима выделяются несколько ключевых проблем, вокруг которых идут постоянные дискуссии. Очевидно, что самый "плодовитый" сюжет - это вопрос о возникновении древнейших римских сословий - патрициев и плебеев. Десятки, если не сотни, монографий и статей посвящены проблеме происхождения патрициата и плебса. Обзор литературы по данному вопросу будет сделан в 1-й главе нашей работы, поэтому здесь обратимся к другим аспектам истории Рима VIII-IV вв. до н.э.

В начале ХХ в. возникает повышенный интерес к римскому обществу, прежде всего к элите общества, к аристократии. Толчком к изучению римской аристократии послужила небольшая работа М.Гельцера "Нобилитет римской республики"61.

Если объектом внимания для М.Гельцера была римская элита поздней республики, то Ф.Мюнцер исследовал нобилитет с момента образования в IV в. до н.э. до конца господства в I в. до н.э.62. Концепция Ф.Мюнцера о происхождении нобилитета, согласно которой возникновение нобилитета связано только с простым добавлением к старой патрицианской аристократии верхушки плебса63, фактически до сих пор не пересмотрена.

Огромное значение для переосмысления нашего представления об архаическом Риме имеют широкомасштабные археологические изыскания в самом Риме и в целом в Италии. Эпохальными как по объему собранного материала, так и по концептуальности его изучения, стали раскопки Рима, произведенные в послевоенные десятилетия шведским ученым Э.Гьерстадом. Археологический материал собран в 6-томном труде "Ранний Рим"64, а идеи, рожденные находками, обобщены в двух статьях "Происхождение римской республики" и "Внутриполитическая и военная организация в Риме в архаическое время"65. Главный удар Э.Гьерстад направляет против традиционной хронологии, считая, что основание Рима нужно отнести к 575 г. до н.э.66, а установление республики - к середине V в. до н.э., к эпохе децемвиров67. Как бы ни относиться к столь смелым предположениям шведского ученого, нельзя не признать, что благодаря им был дан новый импульс в исследовании проблем происхождения Рима и возникновения республики. Дискуссия породила как яростных защитников традиционной хронологии68, так и сторонников пересмотра хронологии, выдвигавших новые версии69.

Наконец, еще одной отличительной особенностью ХХ в., вернее, его второй половины, стали коллективные труды, объединенные одной общей темой. Среди подобных сборников, использованных в нашей работе, необходимо выделить следующие два: "Происхождение римской республики"70 и "Социальная борьба в архаическом Риме (Новые взгляды на борьбу сословий)"71. В первом сборнике наибольший интерес для нас представляют уже отмеченная выше статья Э. Гьерстада "Происхождение римской республики", статьи К. Ханнелла "Проблема римских фаст"72, в которой он высказывается в целом за доверие к фастам, и А.Момильяно "Замечание о различии патрициев и плебеев"73, где ученый обосновывает идею о постепенном обособлении патрициата и плебса к началу V в. до н.э. В другом коллективном сборнике статей повышенное внимание привлекают работы Ж.-Кл.Ришара "Патриции и плебеи: возникновение социального разделения"74, в которой он снова отстаивает выводы, сделанные в фундаментальном труде "Происхождение римского плебса"75, и А.Момильяно "Возвышение плебса в архаическую эпоху в Риме"76, где он анализирует различные

концепции предшественников и выдвигает свои точки зрения, среди которых оригинальное понимание conscripti как особой категории римских граждан, стоящей между патрициями и плебеями.

РУССКАЯ ИСТОРИОГРАФИЯ ИСТОРИИ СЕНАТА VIII - IV ВВ. ДО Н.Э.

Русские исследователи также внесли свой вклад в изучение истории римского сената VIII-IV вв. до н.э. Среди общих работ по римской истории надо выделить "Историю Рима" С.И.Ковалева и "Историю древнего Рима" Н.А.Машкина77. Прежде всего оба историка отмечают противоречие между формальным положением республиканского сената как совещательного учреждения при магистратах и его фактическим положением руководящего органа в государстве78. С.И.Ковалев и Н.А.Машкин подчеркивают, что сенат, будучи долгое время оплотом патрициата, сумел сохранить свое положение и стать в IV-III вв. до н.э. "главной цитаделью нобилитета"79. С.И.Ковалев предлагает понимать формулу "patres conscripti" как "отцы (то есть главы патрицианских семей), внесенные в список сената"80. С другой стороны, он осторожно высказывается в пользу предположения, что плебеи стали появляться в сенате с самого начала республики81.

К сожалению, отечественные исследователи крайне редко обращались к изучению римского государственного строя и его институтов. Из трудов по римскому государственному праву до сих пор самым важным и содержательным остается "Очерк римских государственных древностей до Августа" И.В.Нетушила82. Это подробное описание устройства римского государства в период расцвета республики, которое сопровождается лаконичными сюжетами, посвященными истории развития различных органов власти в VIII-I вв. до н.э. В отношении сената И.В.Нетушил рассматривает эволюцию права patrum auctoritas83, выявляет причины фактической зависимости магистратов от сената84, считает, что формула "patres conscripti" относится ко всем сенаторам, а не делит их на два разряда85, но допускает присутствие плебеев в сенате с начала V в. до н.э.86.

Пожалуй, можно отметить только две статьи, непосредственно посвященные проблемам эволюции сената в VIII-IV вв. до н.э. Обе они, и статья Г.Э.Зенгера "К вопросу о patres", и работа О.В.Сидорович "Социальный состав римского сената в эпоху ранней республики"87

исследуют социальный состав раннеримского сената. Г.Э.Зенгер и О.В. Сидорович считают, что ключ к разгадке этой проблемы лежит в правильном понимании формулы "patres conscripti", которая отражает неоднородность римского сената в V-IV вв. до н.э. и служит для обозначения двух категорий сенаторов - патрициев (patres) и плебеев (conscripti)88.

Среди работ по отдельным вопросам истории раннего Рима заслуживают внимания монографии А.И.Немировского "История раннего Рима и Италии" и Ф.М.Нечая "Образование римского государства"89. Оба историка, разделяя нибуровскую концепцию об изначальном разделении римской общины на патрициев и плебеев, видят в сенате "собрание родовладык" и оплот патрициата, доступ в который плебеям был закрыт до IV в. до н.э.90.

Большой вклад в изучение раннего Рима внесла своими исследованиями И.Л.Маяк91. В фундаментальном труде "Рим первых царей" И.Л.Маяк рассматривает в том числе роль и место сената в царском Риме92, указывает на связь численности сената с количеством родов в Риме и отрицает подобную связь с трибами и куриями93. В другой своей работе - "Римляне ранней республики" - И.Л.Маяк исследует процесс формирования государства и гражданской общины в Риме, обосновывает свое понимание Рима VII-V вв. до н.э. как

патрицианского государства, считая его апогеем середину V в. до н.э., когда децемвиры запретили браки между патрициями и плебеями94. Разделяя в целом нибуровский взгляд на проблему патрициев и плебеев, И.Л.Маяк придает большое значение экономическому фактору в разделении римского общества на два сословия95. Заслуживает внимания позиция историка в отношении формулы patres conscripti. По мнению И.Л.Маяк, patres и conscripti - разные категории сенаторов, причем conscripti появились в сенате в 1-й год республики, происходили из всадников, где было много плебеев, но, став сенаторами, были приняты в состав патрициев96.

Таким образом, очевидно, что история римского сената в царский и раннереспубликанский периоды пока не получила должного внимания в русской историографии. Что же касается западной историографии, то, с одной стороны, она накопила огромное количество материала и выдвинула массу идей, а с другой - крайне редко пыталась объединить идеи в цельную концепцию и осмыслить процесс эволюции сената c VIII по III вв. до н.э. Именно такую попытку мы и сделаем в нашем исследовании.

Дальше

Примечания

1 Rawson E. The First Latin Annalists//Latomus, 35, 1965. P.689-717. (назад)2 Bredehorn U. Senatsakten in der republikanischen Annalistik. Marburg, 1968. (назад)3 Ср.: Badian E. Early Historians // Latin Historians. London, 1966. P.12. (назад)4 Pais E. 1) Storia critica di Roma durante i primi cinque secoli, vol.1-5, Roma, 1913-1920; 2) Storia di Roma dalle origini all'inizio delle guerre puniche, 3 ed., vol.1-5, Roma, 1926-1928. (назад)5 Fraccaro P. La storia romana arcaica// Opuscula, 1, Pavia, 1956. P.1-23. (назад)6 Разбор текста см. ниже: С. (назад)7 Кнабе Г.С. Рим Тита Ливия - образ, миф и история// Тит Ливий. История Рима от основания города, т.III, М.,1993. С.598; Ogilvie R.M. A Commentary on Livy. Oxford, 1970. Р.7-12. (назад)8 Кнабе Г.С. Там же. (назад)9 Подробнее см. ниже: С. (назад)10 Подробнее см. ниже: С. (назад)11 Подробный разбор сведений Ливия о реформе Аппия Клавдия см. ниже: С. (назад)12 Niebuhr B.G. Romische Geschichte, 1 Aufl., Bd.1-3, Berlin, 1811-1832. (назад)13 Niebuhr B.G. Op.cit., Bd.1. S.306-337. (назад)14 Ibid. S.338-340, 421-426; Bd.2. S.194-201. (назад)15 Schwegler A. Romische Geschichte, 1 Aufl., Bd.1-3, Tubingen, 1856-1858; Mommsen Th. Romische Geschichte, 1 Aufl., Bd.1-3, Breslay, 1854-1856. Русский перевод: Моммзен Т. История Рима, т.1-3, М.,1936-1941. (назад)16 Моммзен Т. Ук. соч., т.1. С.56-68, 81-87. (назад)17 Там же. С.73-78. (назад)18 Там же. С.242-244. (назад)19 Там же. (назад)20 Там же. С.272-282, 298-302. (назад)21 Pais E. 1) Storia critica di Roma ..., vol.1-5; 2) Storia di Roma ..., vol.1-5. (назад)22 Pais E. Storia di Roma ..., vol.1. P.224-226; vol.4. P.78-83. (назад)23 Beloch K.J. Romische Geschichte bis zum Beginn der punischen Kriege. Berlin-Leipzig, 1926.

(назад)24 Ibid. S.9-45, 238-246. (назад)25 Ibid. S.248-253. (назад)26 Ibid. S.195-197, 256-259. (назад)27 Scullard H.H. A History of the Roman World 753-146 В.С., 4 ed., New-York, 1980. (назад)28 Ibid. P.440-529. (назад)29 Ibid. P.456-457. (назад)30 Ibid. P.458. (назад)31 Ibid. P.462-464. (назад)32 Ibid. P.466. (назад)33 Мы пользовались английским переводом: Heurgon J. The Rise of Rome. London, 1973. (назад)34 Ibid. P.110-125. (назад)35 Ibid. P.165-166. (назад)36 Ibid. P.154-160, 164-166. (назад)37 Ibid. P.125-127, 186-190. (назад)38 Hoffmann F. Der romische Senat. Berlin, 1847. (назад)39 Lange L. Romische Alterthumer, 1 Aufl, Bd.1-3, Berlin, 1856-1871. (назад)40 Herzog E. Geschichte und System der romischen Staatsverfassung, Bd.1-2, Leipzig, 1884-1891. (назад)41 Mommsen Th. Romisches Staatsrecht, 1 Aufl., Bd.1-3, Leipzig, 1871-1888. (назад)42 Mommsen Th. Op. cit., Bd.3. S.1037-1046. (назад)43 Ibid. S.1028-1030. (назад)44 Ibid. S.838-841, 871-873. (назад)45 Willems P. Le Senat de la Republique romaine, vol.1-2, Paris, 1878-1883. (назад)46 Willems P. Op. cit., vol.1. P.37-61, 638-665. (назад)47 Ibid. P.63-108. (назад)48 Ibid. P.153-174. (назад)49 Homo L. Les Institutions politique romaines: de la cite a l'etat. Paris, 1927; Bleicken J. Die Verfassung der romischen Republik. Padeborn, 1975. (назад)50 O'Brien Moore A. Senatus// RE, Suppl.V1, 1935. Sp.660-800. (назад)51 Meyer E. Romischer Staat und Staatsgedanke, 1 Aufl., Zurich, 1948; 3 Aufl., Munchen, 1964. (назад)52 В этом отношении особенно важно 3-е издание: Meyer E. Op. cit., 3 Aufl., Munchen, 1964. (назад)53 De Martino F. Storia della constituzione romana, 1 ed., vol.1-4, Napoli, 1958-1965; 2nda ed., vol.1-6, Napoli, 1972-1978. (назад)54 Martino F. Op. cit., 2nda ed., vol.1. P.106-108. (назад)55 Ibid. P.265-266. (назад)56 Ibid. P.116-117. (назад)57 Ibid. P.322-327. (назад)58 Ibid. P.328. (назад)59 Ibid. P.332. (назад)60 Ibid. P.474-479. (назад)61 Gelzer M. Die Nobilitat der romischen Republik. Leipzig, 1912. (назад)62 Mьnzer F. Romische Adelsparteien und Adelsfamilien. Stuttgart, 1920. (назад)63 Ibid. S.8-45. (назад)64 Gjerstad E. Early Rome, vol.1-6, Lund., 1953-1973. (назад)65 Gjerstad E. 1) The Origins of the Roman Rupublic// Les origines de la Republique romaine. Geneve, 1967. P.1-31; 2) Innenpolitische und militarische Organisation in fruhromischer Zeit// ANRW, Tl.1, Bd.1, Berlin-New-York, 1972. S.136-188. (назад)66 Gjerstad E. 1) The Origins ... P.3-5; 2)Innenpolitische und militarische Organisation ... S.164-

165. (назад)67 Gjerstad E. 1) The Origins ... P.27-30. (назад)68 Последовательным противником взглядов Э.Гьерстада выступает итальянский историк М.Паллотино: Pallotino M. 1) Fatti e legende (moderne) sulla piu antica storia di Roma// Studi Etruschi, vol.XXXI, 1963. P.3-37; 2) Le origini di Roma: considerazioni critiche sulle scoperte e sulle discussioni piu recenti// ANRW, T.1, Bd.1. P.22-47. (назад)69 Например. Р.Вернер первым годом республики считает 472 г. до н.э.: Werner R. Der Beginn der romischen Republik. Munchen, 1963. S.474-485. (назад)70 Les origines de la Republique romaine. Geneve, 1967. (назад)71 Social Struggles in Archaic Rome (New Perspectives on the Conflict of the Orders). Los Angeles, 1986. (назад)72 Hannel K. Probleme der romischen Fasti// Les origines ... S.175-192. (назад)73 Momigliano A. Osservazioni sulla distinzione fra patrizi e plebei// Les origines ... P.197-223. (назад)74 Richard J.-Cl. Patricians and Plebeians: The Origin of a Social Dichotomy// Social Struggles ... P.105-129. (назад)75 Richard J.-Cl. Les origines de la plebe romaine. Rome, 1978. (назад)76 Momigliano A. The Rise of the Plebs in the Archaic Age of Rome// Social Struggles ... Р.175-197. (назад)77 Ковалев С.И. История Рима, изд. 2-е, Л., 1986; Машкин Н.А. История древнего Рима. изд. 1-е, М., 1947. (назад)78 Ковалев С.И. Ук.соч. С.103-105; Машкин Н.А. Ук.соч. С.123-124. (назад)79 Ковалев С.И. Ук.соч. С.103; Машкин Н.А. Ук.соч. С. 124. (назад)80 Ковалев С.И. Ук.соч. С.103. (назад)81 Там же. (назад)82 Нетушил И.В. Очерк римских государственных древностей до Августа. М., 1892-1902. (назад)83 Там же. С.235-238. (назад)84 Там же. С.233-235. (назад)85 Там же. С.239-243. (назад)86 Там же. С.241-242. (назад)87 Зенгер Г.Э. К вопросу о patres// Варшавские университетские известия, 1890, № 3-5. С.1-43; Сидорович О.В. Социальный состав римского сената в эпоху ранней республики// Из истории античного общества. Горький, 1975. С.52-61. (назад)88 Зенгер Г.Э. Ук.соч. С.5-33; Сидорович О.В. Ук.соч. С.56-61. (назад)89 Немировский А.И. История раннего Рима и Италии. Воронеж, 1963; Нечай Ф.М. Образование римского государства. Минск, 1972. (назад)90 Немировский А.И. Ук.соч. С.143-145, 234; Нечай Ф.М. Ук.соч. С.88-95. (назад)91 Маяк И.Л. 1) Рим первых царей. М.,1983; 2) Римляне ранней республики. М., 1993. (назад)92 Маяк И.Л. Рим первых царей. С.235-239. (назад)93 Там же. С.255-258. (назад)94 Маяк И.Л. Римляне ранней республики. С.46, 71-76, 143. (назад)95 Там же. С.63-93. (назад)96 Там же. С.69-70, 104-105. (назад)

Глава 1. РИМСКИЙ СЕНАТ В ЭПОХУ ЦАРЕЙ.

1. ТЕРМИНЫ, ОБОЗНАЧАВШИЕ ЦАРСКИЙ СЕНАТ.

Эпоха царей - первый полулегендарный период в истории Рима, и неотъемлемой частью уже этого древнейшего периода является существование и деятельность сената. Сами римляне не могли представить свою общину без этого органа власти. Этимология названия "сенат" ("senatus", "gerousiva"), пожалуй, представляет единственный вопрос в истории сената, не вызывающий никаких споров и разногласий ни у древних, ни у современных писателей1.

Сенат - это собрание старцев или совет старейшин. Именно так объясняет название "сенат" Квинтилиан в "Наставлениях оратору": "Имя сенату возраст даст, ибо то же самое означает "отцы" (senatui nomen dederit aetas; nam iidem patres sunt)" (Quintil. Inst. or.,I,6,33, здесь и ниже перевод наш). Согласен с Квинтилианом Флор: "Государственный совет находится в руках старцев, которые зовутся "отцами" из-за уважения, а сенатом из-за возраста (consilium rei publicae penes senes esset, qui ex auctoritate patres, ob aetatem senatus vocabantur)" (Flor.,I,1,15, здесь и ниже перевод наш). У Феста нет никаких сомнений по поводу смысла термина "сенат": "Достаточно ясно, что сенаторы называются так из-за старости (senatores a senectute dici satis constat)" (Fest.,p.454L, здесь и ниже перевод наш). Краткое, но ясное свидетельство оставил Юстин: "Сенат из сотни старцев... (senatus centum seniorum...)" (Iustin.,XLIII,3, здесь и ниже перевод наш). Евтропий подтверждает своих предшественников: "...которых [Ромул] из-за старости назвал сенаторами (... quos senatores [Romulus] nominavit propter senectutem)" (Eutrop.,I,2, здесь и ниже перевод наш). Сервий в комментариях к "Энеиде" пишет: "Ведь под именем сената значатся старцы (nam per senatum seniores significat)" (Serv. Ad Aen.,VIII,105, здесь и ниже перевод наш). Нет разногласий в отношении понимания слова "сенат" и у греческих авторов. Дионисий Галикарнасский указывает: "Этот совет, переводя на греческий язык, можно назвать "советом старейшин" "tou`to to; sunevdrion eJllhnisti; eJrmhneuovmenon gerousivan duvnatai dhlou`n" (Dionys.,II,12, здесь и ниже перевод наш). Дионисию вторит Плутарх в биографии Ромула: "Сенат значит собственно "совет старейшин" (oJ men ou\n senato" ajtrekw'" gerousivan shmaivnei)" (Plut. Rom.,13, пер. С.П.Маркиша).

Однако не исключено, что слово "senatus" стало использоваться в качестве названия совета старейшин довольно поздно, по крайней мере, не раньше начала республики2. Интересным выглядит предположение М.Фойгта, что в древнейшем Риме членов совета технически обозначали "maiores natu"3. Доказательством служит формула фециалов, сохраненная Ливием (Liv.,I,32,10: de istis rebus in patria maiores natu consulemus). Вполне вероятно, что неким отголоском это старинное словосочетание сохранилось у Саллюстия: "В Африку посылают пожилых знатных людей, в прошлом занимавших высшие должности. Среди них был Марк Скавр... , тогда старейшина сената (Legantur in Africam maiores natu nobiles, amplis honoribus usi, in quibus fuit M.Scaurus... tum senatus princeps)" (Sall. Bell. Iug.,XXV,4, пер. В.О.Горенштейна) и у Цицерона: "Когда консул Филипп ожесточенно нападал на первейших лиц в государстве, и Друз, взявший на себя трибунство для защиты влияния сената, стал, казалось, терять свое значение и силу, -

тогда-то, говорят,... Луций Красс... отправился в свое тускульское имение. Туда же прибыл Квинт Муций и Марк Антоний.... Вместе с Крассом отправились туда двое юношей, большие приятели Друза, в которых старшие видели тогда будущих поборников своих прав, Гай Котта... и Публий Сульпиций (Cum vehementius inveheretur in causam principum consul Philippus Drusique tribunatus pro senatus auctoritate susceptus infringi iam debilitarique videretur, dici mihi memini... L.Crassum... se in Tusculanum contulisse; venisse eodem... Q.Mucius dicebatur et M.Antonius.... Exierant autem cum ipso Crasso adulescentes et Drusi maxime familiareset in quibus magnam tum spem maiores natu dignitatis suae collocarent, C.Cotta... et P.Sulpicius)" (Cic. De orat.,I,7,24-25, пер. Ф.А.Петровского).

Г.Э.Зенгер считает, что "dignitatis suae явно предполагает общие сословные интересы и в применении к "старикам вообще" не имело бы никакого смысла"4.

В "maiores natu", также как в "senatus" четко проступает возрастной оттенок, так что, можно допустить, более лаконичное "senatus" со временем вытеснило идентичное ему "maiores natu".

Вместе с тем, мы имеем неизмеримо больше свидетельств в пользу того, что первоначальным наименованием сената было слово "patres". Причем в данном случае мы затрагиваем дискутируемую проблему - термином "patres" обозначался именно первоначальный сенат, а не патриции5. Об этом с предельной ясностью в трактате "О государстве" пишет Цицерон: "[Ромул] хотя он вместе с Тацием ранее выбрал в царский совет первенствовавших людей, которые ввиду своего влияния были названы "отцами"... ([Romulus] quamquam cum Tatio in regium consilium delegerat principes, qui appellati sunt propter caritatem patres...)" (Cic. De re p.,II,8,14, пер. В.О.Горенштейна). Он же далее добавляет: "Сенат Ромула, составленный из оптиматов, которым сам царь воздал такую большую честь, что пожелал, чтобы они именовались "отцами", а их сыновья - "патрициями"... (Romuli senatus, qui constabat ex optimatibus, quibus ipse rex tantum tribuisset, ut eos patres vellet nominari patriciosque eorum liberos...)" (Cic. De re p.,II,12,23, пер. В.О.Горенштейна).

То же самое утверждает Саллюстий: "Избранные мужи, с годами ослабевшие телом, но благодаря своей мудрости сильные умом, заботились о благополучии государства. Их ввиду их возраста или сходства обязанностей именовали отцами (delecti, quibus corpus annis infirmum, ingenium sapientia validum erat, rei publicae consultabant: ei vel aetate vel curae similitudine patres appellabantur)" (Sall. Cat.,VI,6, пер. В.О.Горенштейна).

Им вторит Ливий: "Ромул... избирает сто старейшин, - потому ли, что в большем числе не было нужды, потому ли, что всего-то набралось сто человек, которых можно было избрать в отцы. Отцами их прозвали, разумеется, по оказанной чести, потомство их получило имя "патрициев" (Romulus... centum creat senatores, sive quia is numerus satis erat, sive quia soli centum erant, qui creari patres possent, patres certe ob honore patriciisque progenies eorum appellati)" (Liv.,I,8,7, пер. В.М.Смирина).

Подобное же читаем и у Веллея Патеркула: "Он (Ромул) избрал сто человек, назвав их patres (таково происхождение слова "патриции"), сделав нечто вроде общественного совета (hic (Romulus) centum homines ellectos appellatosque patres instar habuit consilii publici. Hanc originem nomen patriciorum habet)" (Vell.,I,8,6, пер.А.И.Немировского).

Согласен со своими предшественниками Флор: "Государственный совет находится в руках старцев, которые зовутся "отцами" из-за уважения, а сенатом из-за возраста

(consilium rei publicae penes senes esset, qui ex auctoritate patres, ob aetatem senatus vocabantur)" (Flor.,I,1,15).

В двух разных местах Фест сообщает о patres. В первом случае: "Отцами называются те, из кого был составлен сенат, когда сразу после основания города Ромул выбрал сто старейшин, чтобы управлять государством, опираясь на их мудрость и авторитет (patres appellantur, ex quibus senatus compositus, cum initio urbis conditae Romulus C viros elegit natu maiores, quorum consilio atque auctoritate res publica administraretur)" (Fest.,p.288L). В другом месте Фест подчеркивает: "Достаточно ясно, что сенаторы называются так из-за старости. Их вначале Ромул избрал в количестве ста человек, чтобы управлять государством, опираясь на их мудрость. Поэтому также "отцами" были названы (senatores a senectute dici satis constat. Quos initio Romulus elegit centum, quorum consilio rem publicam administraret. Itaque etiam patres appellati sunt)" (Fest.,p.454L).

Примерно такое же свидетельство находим у Юстина: "Тогда и сенат из сотни старцев, которых назвали отцами, был создан (tunc et senatus centum seniorum, qui patres dicti sunt, constituitur)" (Iustin.,XLIII,3,2).

Наконец, автор трактата "О выдающихся мужах" отмечает: "Сто сенаторов из-за благочестия отцами назвал (centum senatores a pietate patres appellavit)" (De vir. illustr., II,11, перевод наш).

Сюда можно было бы добавить тексты, объясняющие patres conscripti, но они будут рассмотрены особо6.

Итак, можно сделать вывод, что первоначально patres и senatores - синонимы. Однако, утверждая это, мы затрагиваем одну из вечных проблем - проблему происхождения патрициата.

2. ПРОИСХОЖДЕНИЕ ПАТРИЦИАТА. ВОЗНИКНОВЕНИЕ СЕНАТА.

Нашей целью не может быть детальное исследование этой проблемы. Но так как она непосредственно связана не столько даже с названием, сколько с социальным составом сената, необходимо отметить основные пути ее разрешения.

Основоположником изучения проблемы происхождения патрициата и плебса является Б.Г.Нибур7. Он всесторонне обосновал теорию дуализма римской общины, изначального разделения ее на патрициев и плебеев. Патриции - коренное население Рима. Только они полноправны. Они имеют свое народное собрание - куриатные комиции, представители патрициата входят в совет старейшин - сенат. Плебеи же - пришлое или завоеванное Римом население, ведущее свое начало с правления Анка Марция. Плебеи не имеют родовой организации, не входят в курии. Окончательно оформился плебс как сословие, противостоящее патрициату, в начале республики, во время первой сецессии.

Идеи Б.Г.Нибура были очень популярны в 19 в. Они нашли много сторонников и продолжателей. Достаточно назвать имена А.Швеглера, Т.Моммзена, Е.Бело, М.Фойгта, Г.Блока8.

Расходясь в деталях, они были единодушны в принципиальных моментах. Во-первых, деление римской общины на патрициев и плебеев является очень древним и, несомненно, относится к царской эпохе. Во-вторых, деление было изначально резким, между патрициями и плебеями существовала "китайская стена", которая была разрушена только

после многовековой борьбы к III в. до н.э. В-третьих, плебс противопоставлялся патрициям уже своим происхождением. Если патриции - это потомки коренного населения Рима, то плебс - либо добровольные и недобровольные иммигранты, либо покоренное население.

Однако постепенно идеи Б.Г.Нибура и его сторонников стали оспариваться. Прежде всего, это было связано с расхождениями во взглядах исследователей на природу различия патрициев и плебеев. Какой принцип лежал в основе их разделения? В 19-нач.20 вв. обосновываются три точки зрения - этническая, экономическая или религиозная основа деления римской общины на патрициев и плебеев.

Первую точку зрения - этническую - отстаивали В.Риджвей, Й.Биндер, А.Пиганьоль, а в русской историографии - Д.Крюков9. Так, Й.Биндер полагал, что патриции являются латинами, а плебс - сабинами10. В этом его поддержал А.Пиганьоль11. Д.Л.Крюков выдвигал идею смешанного этнического характера обоих сословий римлян, так что у него патриции - это латины с примесью сабинов, а плебс - тоже латины, но с примесью этрусков12.

Вторую точку зрения - экономическую - обосновывали К.Нойманн, Эд.Мейер, А.Розенберг, К.Ю.Белох13. Их объединяет понимание патрициев как крупных земельных собственников, в то время как плебс - это мелкие собственники, торговцы и ремесленники.

Наконец, третья - религиозная - своим возникновением обязана Фюстель-де-Куланжу14. Она оказалась жизнеспособной. Тогда как этническая теория в 20 в. была отвергнута15, религиозные различия между патрициями и плебеями признаются и отмечаются всеми исследователями.

Однако в 20 в. доминировала экономическая, вернее, политико-экономическая теория.

Исследование проблемы пошло двумя путями, во-первых, путем комбинирования теории Б.Г.Нибура с другими, во-вторых, путем отрицания теории Б.Г.Нибура и замены ее абсолютно иной. Первый путь представляет, например, С.И.Ковалев с его комплексной теорией происхождения патрициев и плебеев, включающей и идеи Б.Г.Нибура, и этническую, и экономическую теории16.

На втором пути, пути отрицания нибуровской концепции, стоит большинство послевоенных западных историков17. Прежде всего, отвергается положение об изначальном дуализме римской общины, о раннем делении ее на патрициев и плебеев. Полагают, что дуализм возникал постепенно и окончательно сформировался не ранее V в. до н.э. Патрициат понимается как группа римских родов, выделившаяся из общей массы населения Рима в экономическом, социальном и военном плане, вначале аморфная, затем все более замкнутая, закрытая для проникновения в нее новых представителей, наконец, в первые десятилетия республики превратившаяся в своего рода касту. Соответственно, плебс выступает как масса непатрициев, долгое время не имевшая никакой организации и создавшая таковую только после того, как патрициат замкнулся в правящую касту.

Нам бы хотелось поддержать мнения этих историков. Утверждение анналистов об изначальном дуализме римской общины, ее разделении на полноправных патрициев и неполноправных плебеев вовсе не обязательно принимать. Вполне возможно, что это утверждение возникло после знакомства с греческой историей и литературой. Вместе с

тем, масса данных свидетельствует об отсутствии подобной дихотомии в архаическое время.

Еще в прошлом веке Х.Йордан отметил, что 3 из 7 холмов древнейшего Рима (Целий, Оппий, Циспий), а также 4 из 7 царей (Нума Помпилий, Тулл Гостилий, Анк Марций, Сервий Туллий) носят имена, позднее встречающиеся исключительно у плебеев18. Новейшие исследования доказывают, что три из известных нам названий курий (curia Aculeia, curia Faucia, curia Titia) тоже плебейские19.

По-видимому, и куриатная организация, древнейшая организация, объединявшая население римской общины, игнорировала деление на патрициев и плебеев. У нас нет достаточных оснований, чтобы отказываться от этимологии curia от koviria, предложенной П.Кречмером20. Иными словами, курия представляет собой объединение мужчин (viri), и ничто не позволяет нам увидеть в них патрициев. В классический период название "quirites" применялось ко всей совокупности граждан, которая подразумевалась как единое целое, забывая все различия между патрициями и плебеями.

Итак, есть все основания считать курии объединением всего населения Рима21, и, следовательно, возникновение патрициата нужно искать в каком-либо выделении, дифференциации среди самих римлян в древнейший период.

Огромное значение для выявления отправной точки внутреннего разделения римской общины имеют данные археологии22. Материалы погребений как на территории будущего Рима, так и всего Лация, относящиеся к периоду с 1000 по 700 гг. до н.э., поражают своей схожестью. Очевиден вывод, что общество практически не знает никакого экономического расслоения. Однако, начиная с VII в. до н.э., картина резко меняется. Многие могилы демонстрируют прогрессирующее богатство отдельных семей, более того, очевиден нарочитый показ превосходства23. Именно среди этих семей (familiae) и находится ядро формирующейся римской аристократии - патрициата.

Но закономерными являются вопросы: к каким политическим и социальным правам и привилегиям приводило экономическое превосходство? Что было связующим звеном аристократии? Каждый ли богатый становился аристократом?

История жреческих коллегий (фламины, салии, авгуры), а также должность curio maximus, которые и во времена республики оставались исключительной привилегией патрициев, и которые уходят своими корнями в царский период Рима, показывает, что патрициат, как группа выделившихся в экономическом отношении родов, существует уже в древнейшую эпоху Рима24.

Однако не только богатство обеспечивает вхождение в патрициат. Попадание туда обеспечивает место в сенате. Римский сенат явился прародителем патрициата и по существу, и по названию.

Название сената - "patres" - показывает, что первоначально сенаторы, призванные составить царский совет, были patres familiarum. Не исключено, что вначале принцип отбора определялся старшинством - сенаторы были patres seniores (поэтому - maiores natu, senatus)25. Число сенаторов ограничивалось исключительным правом царя назначать сенаторов. Вскоре вступает в силу другой фактор - экономическое положение в общине.

Первоначально (возможно, рубеж VIII-VII вв. до н.э.) любой член общины, сумевший выделиться богатством, по праву рассчитывал на особое социальное положение, которое

обеспечивалось местом в царском совете. По мере роста числа богатых семей члены общины, уже ставшие сенаторами (patres), естественно, стремятся ограничить круг претендентов на место в сенате, что достигается посредством взаимных браков сенаторских семей, и это, в свою очередь, приводит к укреплению старых и созданию новых gentes. "Таким образом возникли gentes patriciae, римский патрициат", - подчеркивает Э.Гьерстад26. Ибо патриции (patricii) - это сыновья сенаторов (patres), в перспективе сами будущие сенаторы27.

Сенаторская аристократия, патрициат, быстро приобретает определенные привилегии - монополизирует некоторые жреческие коллегии (см. выше), власть при междуцарствии (см. ниже), наконец, возможно, исключительное право формирования конницы28.

Вместе с тем, хотя патрициат становится знатью наследственной, но, без сомнения, незамкнутой, открытой для новых вливаний. Традиция представляет массу примеров как индивидуальной, так и коллективной adlectio в сенат и патрициат (сабины Тита Тация: Dionys.,II,47,1; 62,2; Plut. Rom.,20; Numa,2; Нума Помпилий: Dionys.,IV,3,4; Тарквиний Древний: Dionys.,III,41,4; IV,3,4; Zon.,VII,8; gentes Albanae: Liv.,I,30; Dionys.,III,29,7).

Закрыть свои ряды для новых членов сенату препятствует царь. Ведь сенат формально был лишь советом царя, который собирался только тогда, когда пожелает царь. Право lectio senatus находилось в руках царя. Конечно, правилом являлся выбор представителя патрицианского рода, но все-таки свободу выбора царя ограничить никто не мог. Таким образом, мы подошли к важной и, одновременно, трудноразрешимой проблеме численности сената в эпоху царей.

3. ЧИСЛЕННОСТЬ СЕНАТА В ЭПОХУ ЦАРЕЙ.

Традиция единодушно указывает на создание Ромулом сената в количестве 100 человек (Liv.,I,8,7; Dionys.,II,12; Fest., p. 288L, 454L; Ovid. Fast.,III,127; Propert.,IV,1,14; Iustin.,XLIII,3,2; Vell.,I,8; Plut. Rom.,13; Zonar.,VII,3; Eutrop.,I,2; Serv. ad Aen.,VIII,105; Lyd. De mag.,I,16). Еще в царскую эпоху численность вроде бы достигает 300 членов, цифры, считавшейся нормальной для сената эпохи республики (Liv.,II,1,10; Dionys.,V,13; Fest., p.304L; Plut. Popl.,11). Как же росла численность сената со 100 до 300 человек? Традиция опять же единодушна в том, что увеличение происходило большими группами по 50, 100 или даже 200 человек. Однако подобные вливания приписываются разным царям.

Дионисий Галикарнасский начинает с объяснения первоначальной цифры сената в 100 человек. Сам Ромул назначил одного сенатора, 9 сенаторов выбрали трибы (по 3 от каждой трибы) и 90 сенаторов определили курии (тоже по 3 от каждой курии) (Dionys.,II,12). Дальше Дионисий предлагает сразу две версии. Первая подразумевает увеличение сената после объединения с сабинами до 200 человек (Dionys.,II,47,2), а при Тарквинии Древнем до 300 (Dionys.,III,67,1). Вторая версия заключается в предположении, что после объединения с сабинами сенат пополнился не сотней, а только 50 новыми членами: "[Некоторые] считают, что вошедших в сенат было не сто, а пятьдесят (ouj ga;r eJkato;n ajlla; penthvkonta tou;" ejpeiselqovnta" th;n boulh;n ajpofaivnousi genevsqai)" (Dionys.,II,47,2). Однако затем писатель о ней забывает, и последнее увеличение сената при Тарквинии представлено только одной версией.

Тит Ливий более краток и менее точен в своих свидетельствах о росте численности сената при царях. Первое увеличение ромулова сената сделал Тулл Гостилий после разрушения

Альбы-Лонги: "Альбанских старейшин - Юлиев, Сервилиев, Квинтиев, Геганиев, Куриациев, Клелиев - он (Тулл) записал в "отцы", чтобы росла и эта часть государственного целого" (Liv.,I,30,2, пер. В.М.Смирина). При этом количество новых сенаторов Тулла Гостилия Ливий не называет. Далее он говорит лишь об одной lectio senatus царского периода, произведенной Тарквинием Древним (Liv.,I,35,6). На этот раз Ливий указывает число новых сенаторов - 100. Когда же в первый год республики консулы пополняют поредевшие ряды сената, то они доводят его численность до 300 (Liv.,I,1,10). Если предположить, что консулы оставались в рамках численности сената, достигнутой им уже в царский период, то увеличение сената Туллом Гостилием выражалось опять же сотней старейшин29.

Плутарх также дает нам некоторую информацию в биографии Ромула и Нумы Помпилия. Ромул составил сенат в количестве 100 "лучших граждан" (Plut. Rom.,13). После объединения с сабинами к прежним сенаторам было добавлено 100 новых (Plut. Rom.,20). Однако в биографии Нумы Плутарх называет другую цифру для сената во время второго царя - 150 человек (Plut. Numa,2). В данном случае он примыкает ко второй версии Дионисия, которая тоже насчитывает 150 человек для сената Ромула и Тация.

Цицерон в своем рассказе о царском Риме (вторая книга диалога "О государстве") не упоминает цифру сенаторов Ромула (Cic. De re p.,II,8,14). Далее он говорит о том, что Тарквиний Древний удвоил количество сенаторов, опять же не указывая каких-либо чисел (Cic. De re p.,II,20,35).

Наконец, Зонара представляет еще один вариант. По его мнению, Тарквиний Древний добавил 200 человек к сенату, выбрав их из плебса (Zonar.,VII,8). Причем чуть раньше он насчитывал 100 сенаторов после смерти Ромула (Zonar.,VII, 5), так что и он придерживается цифры 300 сенаторов для конца царской эпохи.

Анализируя традицию, отметим как ее противоречия, так и общие положения.

Прежде всего, бросается в глаза стремление всех без исключения источников показать, что число 300 сенаторов, признаваемое нормальным для республики, было достигнуто уже в царскую эпоху. Это общее место, возможно, базируется на устойчивом устном предании, затем изложенном в письменном виде анналистами. Скорее всего, это предание обязано своим происхождением самим сенаторам. Во-первых, из-за попыток, наверняка, большинства сенаторских семей освятить свое место в курии тем, что выбор в пользу этой семьи был сделан еще царем. Во-вторых, из-за желания сенатской корпорации уничтожить все притязания на расширение своих рамок ссылкой на незыблемость установлений древности, что в некоторых случаях в таких традиционалистских обществах, как римское, действовало безотказно.

Другим общим местом традиции является представление о том, что увеличение численности сената происходило большими группами (50, 100, 200 человек). Вопрос в данном случае не в конкретных цифрах (они, безусловно, взяты только для того, чтобы добраться до заветного числа 300), а в том, действительно ли вливания в сенат происходили большими группами? Вполне вероятно, что цари порой действовали в духе Суллы и Цезаря, увеличивая ряды сената своими людьми, причем такие действия могли быть чаще, чем передает традиция, но цифры при этом менее значительны.

Не исключено, однако, что такое представление навеяно, пожалуй, единственной имевшей место на самом деле широкомасштабной lectio senatus, которая случилась в первый год республики, когда сенат пополнился сразу несколькими десятками новых членов. Это

событие хорошо запечатлелось в традиции, и к нему мы будем подробно обращаться ниже. По-видимому, эта lectio senatus была первым решительным шагом сената, уверенно взявшего бразды правления римской общиной в свои руки. В дальнейшем lectiones происходили более или менее регулярно и вплоть до сулланской реформы затрагивали судьбу только незначительной части сенаторов.

Что же касается другой стороны традиции, то самым фундаментальным противоречием становится соотношение численности сената царской эпохи с родовой структурой римской общины - трибами, куриями и родами.

Дионисий, считая римские трибы и курии созданием Ромула, непосредственно увязывает с ними сенат первого царя (Dionys.,II,12). Каждая триба и каждая курия выбрали по три человека для царского совета. Добавив собственного избранника, Ромул получил совет в составе 100 человек. При первом увеличении сената связь с куриями остается - Дионисий сообщает: "Сто мужей, которых выбрали курии, он (Ромул) добавил к старым сенаторам (...eJkatovn a[ndra", ou\" aiJ fra`trai proeceirivsanto, toi`" ajrcaivo" bouleutai` prosevgrayan") (Dionys.,II, 47), но теперь эта связь никак не разъясняется. При втором расширении сената (Dionys.,III,67,1) о куриях и трибах уже не сказано ни слова.

Другие авторы - Ливий, Цицерон, Плутарх - никакой связи между сенатом, с одной стороны, и трибами и куриями, с другой, не показывают.

Для того, чтобы попытаться все-таки разобраться в вопросе о связи численности сената с родовой структурой римской общины, надо четко представлять саму эту структуру, в каком виде она образовалась и как изменялась в архаическую эпоху.

Не вдаваясь в споры многих десятков исследователей этой сложной проблемы древнейшего Рима, осмелимся сослаться на выводы, содержащиеся в фундаментальном труде И.Л.Маяк "Рим первых царей"30.

Безусловно, основной устойчивой единицей структуры римской общины был род. Численность родов на протяжении всей царской эпохи постоянно увеличивалась. Рост шел двумя путями: добровольной или насильственной инкорпорацией в римскую общину соседних народов и "в результате отпочкования больших патриархальных семей". Однако, вероятно, при этрусских царях увеличению числа gentes был поставлен предел, когда количество их достигло 30031.

Если численность родов росла вплоть до этрусской эпохи, то 3 трибы и 30 курий существовали уже во время Ромула. Точного и равномерного распределения родов по куриям не было, и, так как число родов увеличивалось, они включались в уже имеющиеся курии32.

Таким образом, на наш взгляд, правы те исследователи, которые отвергают попытки соотнести число сенаторов царской эпохи с трибами и куриями33. Такую попытку впервые предпринял Т.Моммзен34, отождествляя 100 первоначальных сенаторов с 10-куриатной системой, а 300 сенаторов - с 30-куриатной. Ряд исследователей35 соотносят увеличение сената со 100 до 300 человек с появлением в Риме новых триб - 100 первоначальных сенаторов соответствуют одной трибе, 300 - трем трибам.

Но все-таки традиция не связывает сенат с трибами и куриями. Исключением является Дионисий в объяснении 100 сенаторов Ромула. Реконструкция Дионисия схематична и фантастична. 100 человек никак не укладывались в троичную (3 трибы, 30 курий)

гентильную организацию Рима. А связать с ней, как казалось ему, было необходимо, здесь сказывалось хорошее знание греческой традиции. Дионисий постоянно сопоставляет римские учреждения с греческими и в рассказе о возникновении сената подчеркивает, что "и совет был также греческим обычаем (eJllhniko;n de; a[ra kai; tou`to to; e[qo" h\n)" (Dionys.,II,12), что греческие цари имели советы, составленные из лучших мужей (toi`" gou`n basileu`sin... bouleuthvrion h\n ejk tw`n krativstwn)" (Ibid.). Как составлялись эти советы, какова их связь с гентильной организацией греков, мы толком ничего не знаем. Зато мы точно знаем, что, например, Совет 400 состоял из представителей 4 родовых триб. Можно предположить, что именно знание греческой традиции, греческой практики побудило Дионисия напрямую связать сенат Ромула с трибами и куриями.

Схематичность своего построения была очевидна, по всей видимости, самому писателю, так что в дальнейшем, говоря о расширении сената, он уже не воспроизводил схему распределения сенаторов по трибам и куриям.

Убеждение в схематичности версии Дионисия возрастает от того, что сама цифра 100 сенаторов Ромула была изобретена анналистами по аналогии с городскими советами городов Куры и Вейи, а также, может быть, сопоставлялась с советами муниципий в I в. до н.э., насчитывавшими как раз 100 человек36.

Другой проблемой является связь численности сената с количеством родов римской общины. Русская историография однозначно высказывается за наличие такой связи, называя сенат царского Рима собранием "родовладык", который набирается из представителей родов37.

И.Л.Маяк определяет количество родов в Риме в конце царской эпохи цифрой 300, исходя из положения, что "число сенаторов должно было соответствовать числу родов"38.

Западная историография разделяется на два направления. Одно признает существование pater gentis, и, следовательно, сенат оказывается советом глав (patres) родов39, а представители другого направления видят в сенаторах patres familiarum, то есть глав больших семей, из которых состоял род40. Поэтому и связать число родов и число сенаторов невозможно. Например, Ж.-Кл.Ришар полагает, что число родов могла быть даже меньше 10041.

Пока мы этот вопрос оставим открытым и вернемся к нему после рассмотрения роли и места сената в царском Риме. На наш взгляд, выяснение объема компетенции сената при царях прольет дополнительный свет и на проблему род - сенат.

В начале ХХ в. вопрос численности сената в Риме VIII-VI вв. до н.э. был также затронут исследователями народонаселения древнейшего Рима и Лация. Огромные цифры первых цензов (80 тысяч мужчин-воинов для эпохи Сервия Туллия - Liv.,I,44,2) были категорически отвергнуты. По мнению К.Ю.Белоха, территория Рима в эпоху царей не превышала 150 км2, а среди населения мужчин цензового возраста было меньше 4000 человек42. Де Санктис определяет армию царей в 3000 пехотинцев и 300 всадников43. Оба историка, исходя из своих вычислений, считают цифру 300 сенаторов в VI в. до н.э. нереальной44.

Безусловно, цифры цензов для архаического Рима сильно завышены, однако любые попытки определить численность населения Рима и Лация очень ненадежны и лишь в большей или меньшей степени гипотетичны. Гипотезы основываются прежде всего на

реформе Сервия Туллия, естественно, в том случае, если она признается действительно имевшей место в царскую эпоху.

Полагают, что Сервий Туллий реорганизовал и увеличил армию: до 4000 воинов45 или до 6000 гоплитов46.

Но дело даже не в гипотетичности всяких расчетов. Вопрос в том, можно ли говорить о какой-либо зависимости, пропорциональности между общим населением Рима и численностью сената. Таким образом, мы опять же упираемся в проблему род - сенат. Однако, как уже отмечали выше, обратимся прежде к исследованию компетенции сената.

4. КОМПЕТЕНЦИЯ СЕНАТА.

Представление о месте и роли сената в управлении римской общиной в эпоху царей можно составить только в общих чертах. Вместе с тем, на наш взгляд, традиция права тогда, когда показывает нам, что три составляющие компетенции сената, а именно: interregnum, patrum auctoritas, consilium, хорошо известные по времени республики, уходят корнями в царский Рим. Только значимость каждой из трех составляющих была иной, чем в эпоху республики. Мы и рассмотрим их в порядке возрастания важности.

CONSILIUM.

Consilium - самое многогранное понятие из тех трех, которыми можно определить компетенцию сената. С одной стороны, оно включает в себя характеристику сената, выступая дополнением к "auctoritas". Так понимает его Цицерон: "Ромул стал править, опираясь на авторитет и мудрость "отцов" (Romulus patrum auctoritate consilioque regnavit)" (Cic. De re p.,II,8,14, пер. В.О.Горенштейна). Примерно то же читаем у Феста: "Ромул выбрал сто старейшин, чтобы управлять государством, опираясь на их мудрость и авторитет (Romulus C viros elegit natu maiores, quorum consilio atque auctoritate res publica administraretur)" (Fest.,p.288L). С другой стороны, обозначает коллективный орган - "совет", и, одновременно, объясняет назначение этого органа. Это понятие дало основание для неофициального, но широко употребляемого названия сената - consilium или consilium publicum (Cic. De re p.,II,8,14: [Romulus]... cum Tatio in regium consilium elegerat principes; Fest., p.304L: senatores... reges sibi legebant, quos in consilio publico haberent; Vell.,I,8,6: [Romulus] centum homines electos... instar habuit publici consilii; ср.: Liv.,III,63,10; VI,6,15; ХХIII,2,4).

Однако право и вместе с тем обязанность сенаторов выступать в роли советников царя было ограничено доброй волей монарха. Прежде всего тем, что сенат мог собираться не иначе как по зову царя (Dionys.,II,14). Естественно, сенат не имел права требовать от царя, чтобы тот выслушивал его мнение или совет, тем более, чтобы действовал согласно высказанному мнению47.

Правда, совещание царя с лучшими представителями общины быстро стало нормой, вошло в обычай политической жизни (Plut. Rom.,27; Liv.,I,49). Когда же такой обычай нарушался, и царь созывал сенаторов только для того, чтобы они выслушали его постановление (Plut. Rom.,27), или когда царь осуществлял свои решения, вовсе не созывая сенат, не давая старейшинам возможности высказать свое мнение или даже согласие (Liv.,I,49), тогда это воспринималось общиной как нарушение установленного порядка вещей.

Но на такие антисенатские действия отважились только Ромул и Тарквиний Гордый. Первый - потому что считал право сенаторов высказывать свое мнение и подавать царю советы исключительно даром своей доброй воли и желания, а при отсутствии таковых исчезал и сам дар. Второй - так как, согласно традиции, явно стремился превратить монархическую власть в тираническую и сознательно шел на нарушение сложившегося порядка вещей.

Однако сообщение традиции о пренебрежении Ромула к patres, о возмущении этим пренебрежением со стороны patres и, как следствие, подозрение в убийстве Ромула сенаторами (патрициями) (Dionys.,II,56; Liv.,I,16-17; Plut. Rom.,27) скорее всего являются перенесением в древнейшую эпоху Рима представлений и идей республики. То, что единоличная власть человека (даже царя) ограничена авторитетом сената, и презрительное отношение к этому авторитету невозможно без последствий для нарушителя обычая - есть не что иное как стремление показать, что определенное равновесие между тремя ветвями власти - носителем империя, сенатом и народным собранием - создано еще основателем Рима, изначально присуще римской civitas.

Подозрения в убийстве царя и мотив противостояния Ромула и patres навеян событиями конца VI в. до н.э., приведшими к уничтожению царской власти в Риме, что стало следствием, скорее всего, действительно широкого заговора и возмущения аристократии.

На самом деле авторитет сената рос постепенно от царя к царю. Этот рост обуславливался и сознательной политикой царей (пополнение новыми членами, что свидетельствовало в пользу доверия царя как к сенаторам в отдельности, так и ко всему совету в целом), и продуманными, умелыми действиями самого сената, а также стечением обстоятельств, которыми смог воспользоваться царский совет. Рост значения сената шел благодаря использованию прав patrum auctoritas и interregnum.

PATRUM AUCTORITAS.

Наша традиция относит возникновение права auctoritas patrum к древнейшей эпохе существования сената, правда, с одним весьма важным различием. Дионисий Галикарнасский приписывает его воле Ромула, понимая auctoritas patrum как, по мысли создателя, предназначение сената (Dionys.,II,14). Ливий считает, что право утверждения решений народа сенатом было приобретено сенаторами после смерти Ромула в период междуцарствия (Liv.,I,17,9). Здесь же Ливий и объясняет auctoritas patrum как утверждение сенатом народных решений: "[Отцы] постановили, что, когда народ назначит царя, решение будет считаться принятым лишь после того, как его утвердят "отцы" ([Patres] decreverunt, ut cum populus regem iussisset, id sic ratum esset, si patres auctores fierent)" (Liv.,I,17,9, пер. В.М.Смирина). Аналогичное объяснение дает Дионисий: "Но право [народа] не безусловное, если сенат не дает свое согласие на это (......oujde;... th;n ejxousivan ajnepivlhpton, a[n mh; kai ???? boulh/` taujta; dokh/`)" (Dionys.,II,14).

Подавляющее большинство исследователей соглашается со свидетельством традиции о том, что корни важнейшей функции сената находятся в царской эпохе48. Но, признавая это, историки нового времени расходятся в оценках значения, сути, интерпретации patrum auctoritas.

Неоднократно предпринимались попытки отождествить patrum auctoritas и lex curiata de imperio. Знак равенства между этими понятиями ставили Б.Г.Нибур49 и А.Швеглер50, считая, что курии состояли исключительно из патрициев, patres в формуле patrum

auctoritas (patres auctores) есть обозначение патрициев. Отказ от взгляда на курии как на объединения исключительно патрициев автоматически уничтожил подобные попытки.

Patrum auctoritas - право сената, которым обладали все его члены51.

Но каким был характер patrum auctoritas при царях? Такой ли была ее суть в царскую эпоху, какая нам хорошо известна из практики ранней республики? Любое решение комиций, прежде чем стать окончательным, должно было пройти одобрение и утверждение в сенате. Об этом ясно свидетельствует Цицерон: "Постановления народных комиций входили в силу только после одобрения их решением "отцов" (populi comitia ne essent rata, nisi ea patrum adprobavisset auctoritas)" (Cic. De re p.,II,32,56, пер. В.О.Горенштейна).

Очевидно, на данный вопрос нужно ответить утвердительно. Предполагать, что patrum auctoritas царской эпохи была близка к probouvleuma, к предварительному заключению, иными словами, сопоставима с patrum auctoritas поздней республики, нет никаких оснований.

Но тогда возникают другие вопросы. Как широко могли пользоваться сенаторы своим правом? Как часто случались какие-либо решения народных собраний? Каким было отношение царя к праву сенаторов?

Э.Гьерстад полагает, что patrum auctoritas применялась в отношении решений царя, проведенных через comitia curiata52. На наш взгляд, шведский ученый в этом случае неоправданно поднимает значение народных собраний, одновременно ставя под сомнение абсолютную власть царя при принятии любых решений.

Среди исследователей нет единого мнения о характере царской власти в Риме, однако те из них, кто доверяет традиции, отмечают не только развивающиеся от царя к царю тенденции абсолютизации их власти53, но и изначально сильную власть римского царя. И.Л.Маяк, реконструируя историю Рима в эпоху Ромула и Нумы Помпилия и постоянно оперируя термином "военная демократия", тем не менее подчеркивает, что баланс элементов военной демократии уже в ту эпоху был нарушен в пользу царя54. Далее она указывает: "Для Ромула и Нумы характерна деятельность, централизующая их власть. Они создают себе материальную опору, независимую от гентильной. Это проявляется и в свободном распоряжении своей землей и общей завоеванной землей,... и в создании общего не зависимого от родов имущества общины, которым они вольно распоряжаются, и в таком нововведении, как целеры, царская лейб-гвардия.... Мирная деятельность Нумы объективно означала продолжение дела упрочения царской власти. Это сказывалось в создании религиозных коллегий, не связанных непосредственно с гентильными объединениями,... как бы подчиненных именно царю"55. Многие исследователи согласны в том, что и народное собрание, и сенат теряют всякую свободу действий при царе, приобретая ее на короткое время в период междуцарствия56.

Традиция, представленная Ливием и Дионисием, свидетельствует о значительном развитии самовластия царя, ограниченного самое большое консультативной функцией совета старейшин (Liv.,I,9,2). Объявление войны (Liv.,I,14,6; 22, 4; 27,4; 30,4; 42,2; Dionys.,II,54; 72; III,4; 49; IV,31), заключение мира (Liv.,I,13,4; 38,1-3; Dionys.,III, 44; 54; IV, 65), отправка посольств (Liv.,I,9,2; 22,4-5; Dionys.,III,3; 17; IV,8), все нововведения государственного (Liv.,I,8,1; 8,6-7; 13,6; 28,7; 30,2; 35,6; 42-43; Dionys.,II,12-13; III, 31; 67; IV,15; 20-22; 54), военного (Liv.,I,30,3; 36,2,7-8; Dionys.,III,65-66; IV,16-19) и религиозного

характера (Liv., I,10,6; 19-21; 27,7; Dionys., II,18-22; 66-74; III,36; III,67-69) совершаются волей царя.

Конечно, нужно допустить, что, после обсуждения в сенате, выработав какое-либо важное решение, например, объявление войны, царь собирал народ, чтобы огласить это решение и, возможно, заручиться его поддержкой, особенно тогда, когда от его поддержки зависел успех решения (характерный пассаж у Ливия: I,28). Объявить решение - не более того.

Сомневаться в правильной, в общих чертах, передаче характера царской власти античной традицией нет оснований еще и потому, что она не сводит к нулю деятельность comitia curiata, а отмечает те моменты, когда народное собрание становится по-настоящему действенным органом. Это происходило в период междуцарствия57. Тогда собрание народа, действительно, выступает в качестве органа, принимающего решение - решение об избрании царя (Liv.,I,17; 22,1; 32,1; 35; ср.: Liv.,I,46,1; Dionys., II,58,3; III,1,1; 36,1; ср.: Dionys.,IV,8-10). Но это решение не является окончательным, оно подлежит утверждению сенаторов - patrum auctoritas (Liv.,I,17,9; 22,1; 32,1). Поэтому мы полагаем, что право сената утверждать решения народа возникло в царскую эпоху, в период первого междуцарствия (в принципе так, как сообщает Ливий - I,17,9). Основанием для него послужило значение, сознательно приданное своему царскому совету Ромулом, значение, которого хватило для того, чтобы основательно претендовать на роль коллективного правителя римской общины после смерти царя, но пока не хватало, чтобы держать власть над общиной в своих руках.

Однако применение patrum auctoritas в царском Риме было ограничено рамками междуцарствия. Она могла развиться только параллельно развитию дееспособности народных собраний, но такая возможность появится лишь с установлением республики.

INTERREGNUM.

Из предыдущего изложения хорошо видно, что в царском Риме были периоды, пусть и непродолжительные, когда значение царского совета неизмеримо возрастало. Происходило это после смерти царя, благодаря ненаследственному характеру царской власти в Риме, когда вплоть до избрания нового царя наступало время междуцарствия - interregnum.

Традиция не оставляет сомнений относительно возникновения процедуры интеррегнума в эпоху царей (Liv.,I,17, 5-6; Dionys.,II,57,1-4; Cic. De re p.,II,23; Plut. Numa,2). Самый подробный рассказ содержится у Дионисия: "В последующий год (после смерти Ромула) не было царя, выбранного римлянами, но существовала власть, которую называют междуцарствие (mesobasivleion), созданная следующим образом: патриции, набранные в сенат Ромулом, будучи в числе 200... разделились на десятки (dekavda")... . Однако они правили не вместе, но каждый по 5 дней, в течение которых он имел ликторов и другие инсигнии царской власти. Первый, исполнив свой срок власти, передавал ее второму, тот третьему и так далее до конца. После того как первые десять "процарствуют" определенные им 50 дней, 10 других получали от них власть, а от тех, в свою очередь, другие" (Dionys.,II,57,1-2).

Более лаконичен, зато внушает и больше доверия Ливий: "А потому сто "отцов" разделились на десятки (decurias), и в каждом десятке выбрали главного, поделив таким образом управление государством. Правили десять человек, но знаки власти и ликторы были у одного; по истечении пяти дней их полномочия истекали и власть переходила к следующей десятке, никого не минуя, так на год прервалось правление царей. Перерыв

этот получил название междуцарствия (appellatum interregnum), чем он на деле и был" (Liv.,I,17,5-6, пер. В.М.Смирина).

Сообщения других авторов менее четкие. Цицерон пишет: "После кончины Ромула... первенствующие люди (principes), проявив благоразумие, придумали необычный и неслыханный среди других народов выход - учреждение междуцарствия (interregni ineundi rationem excogitaverunt) - с тем, чтобы, пока не будет избран постоянный царь, государство и не оставалось без царя, и не имело царя на долгий срок" (Cic. De re p.,II, 23, пер. В.О.Горенштейна).

Наконец, Плутарх указывает: "Патриции (patrivkioi), которых было 150 человек, условились, что каждый из них будет по очереди облекаться знаками царского достоинства на 6 ночных и на 6 дневных часов, принося установленные жертвы богам и верша суд. Это разделение обеспечивало равные преимущества сенаторам обоих племен и потому было одобрено; вместе с тем, частая смена власти лишала народ всяких поводов к зависти, ибо он видел, как в течение одного дня и одной ночи человек превращался из царя в простого гражданина. Такой вид власти римляне называют междуцарствие (mesobasivleion)" (Plut. Numa, 2, пер. С.П. Маркиша).

Большинство историков принимает версию традиции и соглашаются с тем, что корни института междуцарствия уходят в царскую эпоху58.

Однако ряд исследователей отрицает столь древнее происхождение интеррегнума и считают его изобретением республики59.

Нам бы хотелось присоединиться к первой группе ученых. В пользу отнесения междуцарствия еще к царскому Риму, помимо традиции, говорит само название обряда, использование процедуры интеррегнума в древнейшем ежегодном празднике Terminalia60 и, наконец, на наш взгляд, главное - совершенно различные принципы осуществления междуцарствия в царский период и во время республики (Ср.: Liv.,I,17,5-6 и III,8; IV,7,7; IV,43 и др.; Dionys.,II,57,1-2 и VIII,90).

Очевидно, причиной возникновения обряда интеррегнума послужил религиозный характер царской власти в древнем Риме. Более того, возможно, исходной точкой развития междуцарствия было его использование в праздниках.

Римский царь был верховным жрецом. Он не мог умереть без того, чтобы его место, место блюстителя священнодействий, не занял бы другой, пусть и временный, верховный жрец - то есть временный царь, междуцарь, interrex. Итак, главным, а может быть, единственным предназначением выбранного интеррекса являлось осуществление тех религиозных обрядов, которые в обычное время исполнялись царем.

Но поскольку царь совмещал в своем лице как религиозного, так и политического главу общины, постольку и священный обряд междуцарствия быстро приобрел политическую окраску. Со смертью Ромула и до избрания нового царя управление всей религиозной и политической жизнью Рима перешло к сенату - совету старейшин и, одновременно, сподвижников царя. Тотчас, чтобы ни на один день не прервалось совершение священнодействий, был выбран interrex. Для осуществления же всех политических мер правления ему была придана коллегия сенаторов так, чтобы их общее количество вместе с междуцарем составляло 10 человек61. Именно так мы готовы объяснить свидетельства традиции (Liv.,I,17,5-6; Dionys.,II,57, 1-2) о делении сената в период междуцарствия на десятки (decuriae, (((((((). Каждая декурия облекалась властью на 5 (Liv.,ibid.) или 50

(Dionys.,ibid.) дней. В первом случае реальной властью обладал лишь один в течение 5 дней, во втором - каждый из 10 по очереди в течение тех же 5 дней.

Междуцарствие было тем периодом, пусть и кратковременным, когда сенат в целом и каждый сенатор в отдельности ощущали себя действительно носителями власти в общине. Мы не знаем продолжительности междуцарствия после смерти Нумы Помпилия (Liv.,I,22,1; Dionys.,III,1,1) и Тулла Гостилия (Liv.,I,32,1; Dionys.,III,36,1). Да и указание Дионисия (II,57,1) на то, что interregnum после смерти Ромула длилось целый год, навеяно маловероятным предположением о заговоре patres против Ромула. Стремлению сенаторов сделать междуцарствие многомесячным, а, может быть, и бесконечным препятствовала вера римлян в царскую власть как единственно правильную и желанную форму власти в государстве. Данное препятствие patres смогли преодолеть только тогда, когда эта вера если и не была уничтожена совсем, то, по крайней мере, сильно поколеблена правлением этрусков.

Теперь, завершив исследование объема компетенции сената в эпоху царей, вернемся к вопросу, оставленному нами без ответа: состоял ли сенат царского Рима из глав родов, был ли собранием родовладык.

Если стоять на позиции доверия к традиции, считать, что она правильно, в общих чертах, передает политическое устройство римской общины в VIII-VI вв. до н.э., то надо признать, что изображенные ею роль и место сената в политической структуре римской общины являются дополнительным доводом в пользу отрицательного ответа на поставленные вопросы.

Слишком приниженной, сводимой только к консультативной, выглядит роль сената при всех царях, мало похожей на роль, которую должен был бы играть совет родовладык, отдающий на время права одному избраннику - царю62 (особенно показательно место у Дионисия: "Сенату же он (Ромул) предоставил такую честь и власть (timhvn kai; dunasteivan): обсуждать и выносить решения путем голосования относительно всего, что предоставит на их рассмотрение царь, и чтобы побеждало то мнение, за которое выскажется большинство" (Dionys.,II,14,1-2).

Мы присоединяемся к мнению тех историков, которые определяют сенат как царский совет63. Он создается Ромулом и используется царями как опора их власти, так как, с одной стороны, туда царь выбирает лучших представителей общины, чтобы укрепить свою власть властью старейшин (potestas patrum familiarum), с другой - наполняя сенат своими ставленниками. Чем больше в сенате первых, тем сильнее и независимее выступает совет, смело и уверенно в период междуцарствия (при Ромуле, Нуме Помпилии, Тулле Гостилии и Анке Марции), чем больше в нем вторых, тем подвластнее он царю и растеряннее и бессмысленнее после смерти своего покровителя (при Тарквинии Древнем, Сервии Туллии и Тарквинии Гордом).

Сенаторская аристократия, патриции, возвысившись при первых 4 царях, подвергаются унижению при этрусских царях. Ее ряды сильно размываются большим количеством новых членов - сподвижников новых царей. При Тарквинии Гордом наступление на аристократию достигает своего апогея и вызывает ответное сопротивление. Знать составляет заговор. Под знатью мы понимаем не только patres, но всех патрициев, а в конце VI в. до н.э. патриции - это уже не только те, которые могут указать на своего отца (pater), заседающего в сенате в данный момент, но и те, которые когда-либо имели предка среди сенаторов, среди patres. Заговор увенчался успехом. Царская власть была уничтожена. Началась эпоха республики64.

Дальше

Примечания

1 Ср. оценку: Gjerstad E. Innenpolitische und militarische Organisation in fruhromischer Zeit// ANRW, Tl.1, Bd.1, Berlin - New-York, 1972. S.147; Porzig W. Senatus populusque Romanus// Gymnasium, № 63, 1956. S.318; Маяк И.Л. Рим первых царей. М., 1983. C.233. (назад)2 Porzig W. Op. cit. S.320. (назад)3 Voigt M. Die XII Tafeln, Bd.1, Leipzig, 1883. S.262-265. (назад)4 Зенгер Г.Э. К вопросу о patres// Варшавские университетские известия, 1890, № 3-5. С.5. (назад)5 Willems P. Le Senat de la Republique romaine, vol.1, Paris, 1878. P.8-9; Зенгер Г.Э. К вопросу о patres... C.6; O'Brien Moore A. Senatus// RE, Suppl.VI., 1935. Sp.660; Richard J.-Cl. Les origines de la plebe romaine. Rome, 1978. P.210-211. Противоположный взгляд отстаивал Т.Моммзен: Mommsen Th. Romisches Staatsrecht, 1 Aufl., Bd.3, Leipzig, 1888. S.836-837. (назад)6 Что касается греческих текстов, в которых говорится о возникновении сената (Dionys.,II,12; Plut. Rom.,13; Quaest. Rom.,58; Lyd. De mag.,I,16; Zonar.,VII,9), то вряд ли имеет смысл использовать их для объяснения латинского термина "patres", тем более на их основании делать какие-либо выводы. (назад)7 Niebuhr B.G. Romische Geschichte, 1 Aufl., Bd.1-2, Berlin, 1811-1812. (назад)8 Schwegler A. Romische Geschichte, 1 Aufl., Bd.1-3, Tubingen, 1856-1858; Mommsen Th. 1) Romische Geschichte, 1 Aufl., Bd.1-3, Breslay, 1854-1856; 2) Romische Forschungen, Bd.1-2, Berlin, 1864-1879; 3) Romisches Staatsrecht, 1 Aufl., Bd.1-3, Leipzig, 1871-1888; Belot E. Histoire des chevaliers romains dans ses rapports avec celle des differents constitutions de Rome, v.1-2, Paris, 1866-1873; Voigt M. Die XII Tafeln, Bd.1-2, Leipzig, 1883; Bloch G. 1) Les origines du Senat romain. Paris, 1883; 2) La Republique romain. Paris, 1913. (назад)9 Ridgeway W. Who were the Romans?// PBA, 1907. P.17-60; Binder J. Die Plebs. Studien zur romischen Rechtgeschichte. Leipzig, 1909; Piganiol A. 1) Essai sur les origines de Rome. Paris, 1916; 2) Romains et Latins// MEFR, № 38, 1920. P.285-316; Крюков Д.Л. Мысли о первоначальном развитии римских патрициев и плебеев в религиозном отношении// Пропилеи, 1854, т.IV. Эта работа ранее вышла на немецком языке под псевдонимом Пеллегрино: Pellegrino. Andeutungen ьber den ursprunglichen Religionsunterschied der romischen Patrizier und Plebeier. Leipzig, 1842. (назад)10 Binder J. Op. cit. P.59-61, 129-135, 141-142. (назад)11 Piganiol A. Essai sur les origines... Р.98-103, 117-119. (назад)12 Крюков Д.Л. Ук. соч. С.3-4. (назад)13 Neumann K.J. Die Grundhersschaft der romischen Republik, die Bauernbefreiung und die Entstchung der servianischen Verfassung. Strasbourg, 1900; Meyer Ed. Geschichte des Altertums, Bd.3, Stuttgart, 1893; Rosenberg A. 1) Studien zur Enstehung der Plebs// Hermes, № 48, 1913, S.359-377; 2) Der Staat der alten Italiker. Berlin, 1913; Beloch K.J. Romische Geschichte bis zum Beginn der punischen Kriege. Berlin-Leipzig, 1926. (назад)14 Фюстель-де-Куланж Н. Древняя гражданская община. М., 1903. (назад)15 См.: Richard J.-Cl. Les origines... Р.75-76. (назад)16 Ковалев С.И. История Рима. Л., 1986. С.63-65. (назад)17 De Francisci P. Primordia civitatis. Roma, 1959; Hoffmann W. Plebs// RE, Bd.XX1. Sp.73-103; Altheim F. Romische Geschichte, Bd.1-2, Francfurt, 1951-1953; Last H. The Servian Reform// JRS, 1945, № 35. P.30-48; Heurgon J. The Rise of Rome. London, 1973; Richard J.-Cl. 1) Les origines...; 2) Patricians and Plebeians: The Origin of a Social Dichotomy// Social

Struggles in Archaic Rome. Los Angeles, 1986. P.105-129; Gjerstad E. Innenpolitische und militarische Organisation... S.136-188. Любопытно отметить, что, возможно, истинным основоположником этого направления является русский исследователь 19 в. Дмитрий Азаревич. В своей книге "Патриции и плебеи в Риме" (т.1-2, М.,1875) автор высказывает идеи, ставшие краеугольным камнем западной науки в 20 в., а именно: древний Рим представлял единый, нераздельный народ, начало патрициата "лежит во времени", патриции "ничто иное, как нобили", плебс оформился только с началом "внутренней распри", с первой сецессией и т.д. (особенно см. т.2, с.35-48). (назад)18 Jordan H., Hulsen C. Topographie der Stadt Rom in Alterthum, Bd.1, Berlin, 1878. S.187-189. (назад)19 Magdelain A. Le Suffrage universel a Rome au V siecle av. J.-C.// CRAI, 1979. P.698-713; Richard J.-Cl. Patricians... Р.107. (назад)20 Kretschmer P. Latini quirites und quiritare// Glotta, № 10, 1920. S.147-157; ср.: Palmer R.E.A. The Archaic Community of the Romans. Cambridge, 1970. Р.67; Немировский А.И. История раннего Рима и Италии. Воронеж, 1962. С.138-139; Маяк И.Л. Рим первых царей. М., 1983. С.98-99, 222. (назад)21 De Martino F. Storia della constituzione romana, 2nda ed., v.1, Napoli, 1972. Р.108; Маяк И.Л. Рим первых царей. С.98-101, 257. (назад)22 Gjerstad E. Innenpolitische und militarische Organisation... S.138. (назад)23 Ibid. (назад)24 См.: Richard J.-Cl. Les origines... Р.238-246. (назад)25 Gjerstad E. Innenpolitische und militarische Organisation... S.146. (назад)26 Ibid.; Ср.: O'Brien Moore A. Senatus. Sp.662-663. (назад)27 Momigliano A. An Interim Report on the Origins of Rome// JRS, № 53, 1963. P.118; Richard J.-Cl. Patricians... Р.112. (назад)28 См.: Richard J.-Cl. Patricians... Р.112; Alfoldi A. Der Fruhromische Reiteradel und seine Ehrenabzeichen. Baden-Baden, 1952. S.90-92. А также критику А.Момильяно: Momigliano A. The Rise of the Plebs in the Archaic Age of Rome// Social Struggles in Archaic Rome. Los Angeles, 1986. P.183-196. (назад)29 O'Brien Moore A. Senatus. Sp.664. (назад)30 Маяк И.Л. Рим первых царей. М., 1983. (назад)31 Там же. С.120-182, 255-257. (назад)32 Там же. С.90-119, 257-258. Правда, заметим при этом, что в западной историографии существует принципиально иное видение этой проблемы. Так, Р.М.Огильви, комментируя первую книгу Тита Ливия, полагает, что куриатная организация не столь древняя, как ее представляет традиция: она не относится к эпохе Ромула (VIII в. до н.э.), а сложилась в этрусский период (VI в. до н.э.). По мнению автора, сохранившиеся названия курий - поздние, а названия 3 триб соответствуют этрусским родовым именам: Ogilvie R.M. A Commentary on Livy. Oxford, 1970. Р.80. (назад)33 O'Brien Moore A. Senatus. Sp.664-665; Gjerstad E. Innenpolitische und militarische Organisation... S.170. (назад)34 Mommsen Th. Romisches Staatsrecht, Bd.3. S.107-111. (назад)35 См. например: Ogilvie R.M. A Commentary... P.63-64. (назад)36 Schwegler A. Romische Geschichte, Bd.1. S.661; Rosenberg A. Der Staat... S.138-140; Beloch K.J. Romische Geschichte... S.504, 509. (назад)37 Ковалев С.И. История Рима. С.65; Машкин Н.А. История древнего Рима. М., 1948. С.92; Немировский А.И. История раннего Рима и Италии. Воронеж, 1963. С.143-145; Нечай Ф.М. Образование римского государства. Минск, 1972. С.88-96; Маяк И.Л. Рим первых царей. С.237-240, 259; Фомичева Н.Г. Социальное развитие Рима в VII-нач.VI вв. до н.э.: Авт. канд. дисс. М., 1987. С.17-18. (назад)38 Маяк И.Л. Рим первых царей. С.238. (назад)39 Фюстель-де-Куланж Н. Древняя гражданская община. С.198-201, 206-207; De Francisci

P. Primordia civitatis. Р.178-181; De Martino F. Storia... , v.1. P.15-16, 117. (назад)40 Mommsen Th. Romisches Staatsrecht, Bd.3. S.13-17; Lange L. Romische Alterthumer, 3 Aufl., Bd.1, Berlin, 1876. S.284-306; Willems P. Le Senat... P.8-9; Heurgon J. The Rise of Rome. P.134, 220; Gjerstad E. Innenpolitische und militarische Organisation... S.146; Richard J.-Cl. Les origines... P.154-155, 209-210. (назад)41 Richard J.-Cl. Les origines... Р.210. (назад)42 Beloch K.J. Romische Geschichte... S.169. (назад)43 De Sanctis G. Storia dei Romani, 2nda ed., v.1, Torino, 1960. Р.356-357. (назад)44 Заметим, что, с точки зрения К.Ю.Белоха, сенат стал насчитывать 300 человек не ранее второй половины V в. до н.э., когда территория римской республики равнялась приблизительно 820 км2, а количество мужчин, призываемых в армию, достигло 20 тысяч: Beloch K.J. Romische Geschichte... S.216. (назад)45 В то же время Э.Гьерстад аналогичные размеры территории Рима и количество воинов относит уже к началу V в. до н.э.: Gjerstad E. Innenpolitische und militarische Organisation... S.181. (назад)46 Richard J.-Cl. La population romaine a l'epoque archaique: sa composition, son evolution, ses structures// Roma archaica e le recenti scoperte archeologische. Milano, 1980. P.51-53. (назад)47 Fraccaro P. La Storia dell'antichissimo esercito fomano e l'eta dell'ordinamento centuriato// Opuscula, II, Pavia, 1957. P.287-293; Staveley E.S. Forschungsbericht: The Constitution of the Roman Republic// Historia, V, 1956. P.82; Heurgon J. The Rise of Rome. Р.149-151. (назад)48 Даже в эпоху республики решения сената носили консультативный характер, облекаясь в формулу "si iis (magistratibus) videatur". Конечно, по отношению к царю они имели еще менее обязательный характер; ср.: O'Brien Moore A. Senatus. Sp.667. (назад)49 Willems P. Le Senat... , v.2. P.33-37; Mommsen Th. Romisches Staatsrecht, Bd.3. S.1037-1040; Gjerstad E. Innenpolitische und militarische Organisation... S.156-157; Heurgon J. The Rise of Rome. P.127; Momigliano A. An Interim Report... P.117; De Francisci P. La comunita sociale e politica romana primitiva// Relazioni del X Congresso Internazionale di scienze soriche, v.2, Firenze, 1955. P.162-166; Ковалев С.И. История Рима. С.64; Машкин Н.А. История древнего Рима. С.94. (назад)50 Niebuhr B.G. Romische Geschichte, Bd.1. S.276. (назад)51 Schwegler A. Romische Geschichte, Bd.1. S.623; Bd.2. S.155-157. (назад)52 Mommsen Th. Romisches Staatsrecht, Bd.3. S.1037-1041; Азаревич Д. Патриции и плебеи..., т.1, приложение. С.1-7. (назад)53 Gjerstad E. Innenpolitische und militarische Organisation... S.157. (назад)54 Кагаров Е. О царской власти в древнем Риме// Филологические записки, Воронеж, 1910, № 1-2. С.248-250. (назад)55 Маяк И.Л. Рим первых царей. С.259. (назад)56 Там же. (назад)57 Coli U. Regnum. Rome, 1951; De Francisci P. La comunita sociale... Р.150-157; Gjerstad E. Innenpolitische und militarische Organisation... S.156-157. (назад)58 Проблему наличия ius provocationis (Liv.,I,26) для царской эпохи оставляем открытой, тем более, что здесь говорить о patrum auctoritas не приходится. (назад)59 Mommsen Th. Romische Geschichte, Bd.1. S.218-220; Willems P. Le Senat... , v.2. P.7-10; De Francisci P. Primordia civitatis. P.393, 419, 550; Heurgon J. The Rise of Rome. P.203; Palmer R.E.A. The Archaic Community... P.31-32, 206-212; De Martino F. Storia..., v.1. P.267-270; Gjerstad E. 1) Early Rome, v.5, Lund., 1966. P.206-209; 2) Innenpolitische und militarische Organisation... S.157; Richard J.-Cl. Les origines... P.234-235. (назад)60 Rosenberg A. Rex// RE, 2 Reihe, Bd.1. Sp.707; Lubtow U. von. Das romische Volk, sein Staat und seine Recht. Francfurt, 1955. S.180-182; Friezer E. Interregnum and patrum auctoritas// Mnemosyne, 1959, № 12. P.308-318; Ogilvie R.M. A Commentary... P.87-88. (назад)61 Richard J.-Cl. Les origines... P.235. (назад)62 Отметим при этом, что формально interrex обладал всей полнотой власти, объемом

царской власти. Но фактически, занятый своей основной функцией - религиозной, во всех остальных вопросах, прежде всего в выборе кандидата в цари, он зависел от советов или решений своего десятка. (назад)63 De Martino F. Storia..., v.1. P.117. (назад)64 Coli U. Regnum. Р.87-88; Heurgon J. The Rise of Rome. Р.127; Meyer Ed. Geschichte des Altertums, Bd.3. S.516-621. (назад)65 Падение царской власти как следствие аристократического переворота понимают: Немировский А.И. История раннего Рима... С.239; Richard J.-Cl. Les origines... Р.419-427. Подробный обзор различных гипотез по проблеме падения царской власти в Риме см.: Scullard H.H. A History of the Roman World. New-York, 1980. Р.462-464. (назад)

Глава 2. РИМСКИЙ СЕНАТ В V В. ДО Н.Э.

История сената как государственного органа непосредственно связана с историей самого государства. И когда одна эпоха в судьбе государства сменяет другую, принципиально новый период существования начинается и для сената. Это происходит и тогда, когда исчезает царская власть в Риме и рождается республика, тогда же открывается и новая эпоха в истории сената.

Наступает эта новая эпоха с события, всегда очень важного для коллективного органа - появления в его рядах новых членов, особенно если количество новых едва ли уступает по численности старым членам.

Наша традиция единодушно свидетельствует, что первый же год республики ознаменовался появлением большого числа новых сенаторов (Liv.,II,1; Dionys.,V,13; Plut. Popl.,11; Fest.,p.304L; Tac. Ann.,XI,25). Нет никаких оснований не доверять этим свидетельствам. И дело не только в согласии источников. Необходимость расширения рядов сената обуславливалась сокращением его численности в последние годы царской власти из-за антисенатской политики Тарквиния Гордого, а также новым положение сената и теми перспективами, которые открывались перед ним после ликвидации власти царя.

Однако традиция, и, следовательно, историки нового времени расходятся в принципиальных вопросах о характере этого события. По какому принципу, из какой среды выбирались новые сенаторы? Какое положение заняли они в сенате? Сохранили ли свою особенность как новых членов, имели ли какие-либо различия со старыми сенаторами в правах, или права всех были равными и новые члены сразу влились в общую массу? Как изменился социальный состав сената? Вошли ли в сенат в 509 г. до н.э. (первый год республики, согласно традиции) плебеи?

Традиция поднимает эти вопросы, пытаясь объяснить возникновение различных формул и терминов для обозначения сената или групп сенаторов: patres conscripti, patres minorum gentium, adlecti.

Самой важной из них является формула официального обращения к сенаторам во времена республики - "patres conscripti". Она порождает сразу несколько проблем. Первая проблема - время возникновения формулы; вторая проблема - смысл формулы; третья - кого понимать под patres conscripti или patres, conscripti. Рассмотрим каждую из них в отдельности.

1. ИСТОЧНИКИ О ВОЗНИКНОВЕНИИ ФОРМУЛЫ "PATRES CONSCRIPTI".

Традиция относит к глубокой древности появление этого обращения к римскому сенату, предлагая две версии: первую, более надежную, согласно которой формула "patres

conscripti" непосредственно связана как раз с преобразованием сената в первый год республики, и другую, относящую ее возникновение еще к царской эпохе.

Первую версию представляют Ливий и Фест. Ливий пишет: "Затем, чтобы само многолюдство сената придало сил сословию, поредевшему из-за царских бесчинств, он (Брут) пополнил число сенаторов до 300 знатнейшими из всадников; с этого-то времени, говорят, и повелось, чтобы, созывая сенат, приглашать и отцов, и "приписанных" (ut in senatum vocarentur qui patres quique conscripti essent): последнее имя означало внесенных в список, т.е. новых сенаторов" (Liv.,II,1, 10-11, пер. Н.А.Поздняковой).

Фест объясняет patres conscripti следующим образом: "И отцы и приписанные (qui patres qui conscripti) были созваны в курию в то время, когда консул П.Валерий после изгнания царей из города из-за недостатка патрициев добавил к числу сенаторов 164 человека" (Fest., p.304L).

Вторую версию, запутанную и разноречивую, составляют сообщения Дионисия, Иоанна Лидийского, Исидора.

Дионисий после рассказа о создании сената Ромулом пишет: "Члены сената были названы "приписанными отцами" (patevre" e[ggrafoi)" (Dionys.,II,12).

Иоанн Лидийский, сказав, что Ромул назвал сенаторов patres, продолжает: "После похищения сабинянок он называет некоторых из сабинян conscriptos, т.е. "приписанными" (suggegrammevnou"), вследствие чего до сих пор римские сенаторы именуют себя patres conscripti" (Ioh. Lyd. De mag., I, 16, здесь и ниже перевод наш).

Исидор сообщает: "Когда Ромул десять декурий сенаторов избрал, имена их в присутствии народа он написал на золотых досках; и поэтому называются они "отцы приписанные" (patres conscripti)" (Isid. Origg.,1X,4,11, здесь и ниже перевод наш).

Сервий, схолиаст "Энеиды", объединяет обе версии: "Читаем у некоторых, что Брут тех, кто помог ему в изгнании царей, записал в совет. Он назвал их сенаторским сословием, потому что свое единство ощущали: тех, кто были патрициями, назвал patres conscriptos. Другие сообщают, что "отцы" (patres) были отделены от плебса в сенате; третьи - что "приписанные" (conscripti) позднее Сервием Туллием были выбраны из плебеев" (Serv. ad Aen.,1,426).

Наконец, Плутарх дважды в разных произведениях объясняет словосочетание patres conscripti, не указывая ни в том, ни в другом случае время его возникновения. В "Римских вопросах" он пишет: "Почему к одним сенаторам принято обращаться patres, а к другим - patres conscripti? Может быть, потому, что первых сенаторов, избранных Ромулом, называли отцами (patres) и патрициями (то есть евпатридами, наследниками благородных отцов), так как они могли указать своих предков. А тех из простого народа, кого записали в сенаторы уже потом, называли "отцы, занесенные в список" (patres conscripti)" (Plut. Quaest. Rom.,58, пер. Н.В.Брагинской). Немного иначе объясняет Плутарх "patres conscripti" в биографии Ромула: "До сих пор чужестранцы именуют сенаторов "повелителями", а сами римляне - "отцами, внесенными в списки" (patevre" e[ggrafoi). ... Сначала их звали просто "отцами" (patevre"), позже, когда состав сената значительно пополнился, стали звать "отцами, внесенными в списки" (patevre" e[ggrafoi)" (Plut. Rom.,13, пер. С.П.Маркиша).

Вторая проблема - проблема смысла формулы "patres conscripti". Из приведенных свидетельств источников явно видно, что уже для самих римлян, живших в II-I вв. до н.э. (тем более позднее) словосочетание patres conscripti было непонятным, по крайней мере, требовало объяснений. И объяснений было два :

1) Patres conscripti = patres et conscripti (Liv.,II,1,10; Fest., p.304L; Ioh. Lyd. De mag.,I,16).2) Patres conscripti - "отцы, внесенные в список сената" (Dionys.,II,12; Isid. Origg.,1X,4,11; Plut. Quaest. Rom., 58; Rom.,13).

Наконец, третья проблема - каких сенаторов называли patres, каких conscripti, или почему вначале всех сенаторов именовали patres, а затем patres conscripti - эта проблема во многом вытекает из предыдущих двух. Традиция предлагает три варианта решения.

Во-первых, patres conscripti - изначальное наименование сената, подразумевающее патрициев, отобранных для сената (Dionys.,II,12; Isid. Origg.,1X,4,11).

Во-вторых, patres conscripti - усложнение формулы названия сената в результате появления новых членов таким образом, что сначала все сенаторы обозначались термином "patres", а затем опять же все сенаторы - термином "patres conscripti" (Plut. Quaest. Rom.,58; Rom.,13).

В-третьих, формула "patres conscripti" отражает неоднородность сената: patres - это старые члены, conscripti - новые (неважно, появившиеся в царскую эпоху или в первый год республики (Liv.,II,1; Fest.,p.304L; Ioh. Lyd. De mag., I,16; Serv. ad Aen.,1,426; Zonar.,VIII,9).

Таким образом, источники рисуют нам очень запутанную картину, изобилующую взаимоисключающими версиями. Неудивительно, что историки нового времени высказывают диаметрально противоположные точки зрения и, привлекая для доказательства дополнительный материал, порой еще более запутывают и без того трудноразрешимую проблему.

2. ИСТОРИОГРАФИЯ ПРОБЛЕМЫ "PATRES CONSCRIPTI".

Есть исследователи, соглашающиеся, что "conscripti" призвано обозначать новых сенаторов, но без различия к их социальному происхождению. Conscripti появляются уже в царскую эпоху, никакого различия в правах с patres не имеют, а формула "patres conscripti" является официальным обращением к сенату с царской эпохи 1.

Напротив, Р.Е.А.Пальмер относит возникновение формулы "patres conscripti" к довольно поздней эпохе, к 312 г. до н.э., считая, что в этом году был принят закон Овиния, разрешивший, по мнению автора, допуск в сенат плебеев. Словом "patres" стали определять патрицианских членов сената, а "conscripti" - соответственно, плебейских 2.

Оригинальное решение проблемы "conscripti" отстаивал А.Момильяно. На его взгляд, очевидно, что формула "patres conscripti" отражает неоднородность римского сената, что conscripti противопоставляются patres. Сенаторы-patres - это главы патрицианских семей. Кто же такие conscripti? А.Момильяно полагает, что эти сенаторы - выходцы из особой прослойки римского общества, существовавшей в VI - начале V вв. до н.э. и занимавшей промежуточное положение между патрициями и плебеями. На такую мысль его наводят непатрицианские имена в консульских фастах первой половины V в. до н.э. Считать их поздней интерполяцией ученый отказывается. С другой стороны, по его мнению,

неправомерно видеть в этих консулах плебеев, иначе придется отвергнуть всю традицию, настаивающую, что первый плебей стал консулом только в 366 г. до н.э. По мере консолидации сословий патрициев и плебеев (к середине V в. до н.э.) conscripti либо исчезают вовсе, либо примыкают к плебсу, так как патриции не приняли их в свои ряды 3.

Подобные идеи оживляют бесконечную и довольно однообразную дискуссию по проблеме patres conscripti. Однообразную потому, что вот уже на протяжении более ста лет мнения исследователей расходятся по двум магистральным направлениям.

Первое, опираясь на более надежную традицию в лице Ливия и Феста, высказывает следующие положения:

1) Формула "patres conscripti", безусловно, отражает внутреннюю неоднородность римского сената.2) Возникла она в начале республики, когда изменился социальный состав сената.3) В этой формуле patres - патрицианские члены сената, обладающие правом интеррегнума и patrum auctoritas, а conscripti - плебеи, лишенные этих прав 4.

Другое направление отрицает все положения первого:

1) Формула "patres conscripti" ни в коей мере не отражает различия среди сенаторов.2) Происходит она еще из царской эпохи и означает патрициев, внесенных в список сената 5.

Именно П.Виллемс, полагая, видимо, что onus probandi лежит на его точке зрения, дает развернутое обоснование своей позиции. Не разделяя его положений, проанализируем здесь доказательства П.Виллемса, чтобы наше собственное мнение выглядело более обоснованным.

Прежде всего П.Виллемс, естественно, ссылается на источники, которые позволяют ему отнести появление формулы "patres conscripti" к царской эпохе и, самое главное, понять ее как "отцы, приписанные к сенату" 6. Однако при внимательном рассмотрении все источники за исключением Дионисия (II,12) и Исидора (Origg.,1X,4,11), в том числе и те, которые сообщают о возникновении формулы применительно к царской эпохе, понимают conscripti как особый разряд сенаторов, отличный от patres. Помимо уже приведенных свидетельств, отметим эпитоматора Феста Павла Диакона: "Приписанными (adlecti) у римлян называются те, кто вследствие нехватки [патрициев] был добавлен в сенаторское сословие из всаднического. Ведь под patres понимают тех, кто происходит из патрициев; а под conscripti тех, кто является в сенате "отмеченными в списке" (qui in senatu sunt scriptis annotati)" (Paul. Diac.,p.6L, здесь и ниже перевод наш). Он же далее прибавляет: "Conscripti называются те, кто из всаднического сословия был записан в сенат (patribus ascribebantur), чтобы увеличить число сенаторов" (Paul. Diac.,p.36L).

Затем П.Виллемс указывает, что писатели поздней республики и ранней империи - Цицерон, Цезарь, Саллюстий, Ливий, Тацит - используют термины "patres", "patres conscripti", "senatus", "senatores" как взаимозаменяемые 7.

В данном случае, аргумент выглядит неубедительно, так как сенат за 5 столетий республики проделал большую эволюцию и во II-1 вв. до н.э. формула "patres conscripti" сохраняла лишь формальный смысл официального обращения к сенату, потеряв все другие. Конечно, сенат поздней республики имел иное внутреннее деление, чем 200-300

лет назад: например, на курульных и некурульных магистратов вместо сословного деления на патрицианских и плебейских магистратов, patres и conscripti.

Более важным доводом является употребление Цицероном словосочетания patres conscripti в единственном числе: "Башмаки поменял, сенатором вдруг сделался (mutavit calceos, pater conscriptus repente factus est)" (Cic. Phil.,XIII,13,28). Однако еще Л.Ланге, Е.Херцог и Г.Э.Зенгер подметили здесь сознательное искажение Цицероном формы и смысла нормального оборота ради злой иронии 8. Кроме того, это единственный случай, когда словосочетание, встречающееся сотни раз, употреблено не во множественном числе. Так что прав Г.Э.Зенгер, когда подчеркивает, что "единственное число "pater conscriptus" считалось несообразностью" 9.

Самым убедительным свидетельством в пользу толкования формулы "patres conscripti" как "отцы, внесенные в список сената" выступает довод лингвистического порядка. Именно он прежде всего делает ряд исследователей сторонниками точки зрения П.Виллемса 10 - причастие "conscriptus" значит не "приписанный" (должно было быть adlectus), а "вписанный", "записанный", наконец, "набранный" или "отобранный". П.Виллемс подтверждает это, впрочем, практически никем не оспариваемое, понимание термина большим количеством примеров, где глагол "conscribere", бесспорно, означает "составлять список чего-либо", "набирать" (conscribere exercitum, milites, legiones и т.п. - например, Liv.,I,13: centuriae tres equitum conscriptae sunt; или Sall. Cat.,59,5: cohortis veteranas quas tumulti causa conscripserat; и т.д.) 11.

Оппоненты П.Виллемса, несомненно, не могут возразить против такого перевода причастия "conscriptus", однако они 12 указывают на нередко встречающуюся особенность римского словоупотребления, когда слово помимо общего имеет и более узкий технический смысл. Например, proletarius, pedarius, populus (в значении "простой народ"), potestas (магистратская власть вообще, но в частности, лишенная военного и юридического imperium'а) и т.д. 13. Исходя из этого, Г.Э.Зенгер заявляет: "Неоспоримо, что в формуле "patres conscripti" первое слово обозначает сенаторов-патрициев, тогда как второе, служа само по себе общим выражением для всех "внесенных в данный список", приобретает в сочетании с patres более узкий смысл противополагаемых этим последним плебейских членов курии" 14.

Проделанное нами сопоставление двух позиций на основе информации источников, непосредственно касающихся официального обращения к сенату, при всем том, что, на наш взгляд, оно свидетельствует в пользу расшифровки "patres conscripti" как "те, кто является так называемыми отцами и те, кто просто значится в списке сената", все-таки однозначного, бесспорного вывода в отношении именно такого толкования сделать нельзя.

Это осознавалось сторонниками обоих направлений. Поэтому для доказательства своих позиций приводились соображения исторического или даже теоретического характера, которым порой придавалось большее значение, чем формальным доводам.

Так, П.Виллемс отрицает наличие в римском сенате первого столетия республики плебеев, полагая, что противоположное мнение базируется исключительно на неправильном понимании формулы "patres conscripti", при котором conscripti якобы и есть сенаторы-плебеи, отличные от patres - сенаторов-патрициев 15. Таким образом, мы затрагиваем ключевую проблему сената в V в. до н.э. - присутствие в нем плебеев. От решения ее зависит понимание роли и места сената в государственной структуре и политической

жизни ранней республики. Поэтому, не разделяя позицию П.Виллемса и его сторонников в данном предположении, тщательно проанализируем их аргументы.

Изгнание царей, считает П.Виллемс, совершилось по инициативе и в интересах патрициата. Плебеи ничего не приобрели в результате государственного переворота. Немыслимо, чтобы победители тотчас пустили плебеев в сенат, тем более, что они еще долго не соглашались на conubium с ними и не допускали к занятию магистратур 16.

Нам уже приходилось касаться проблемы падения царской власти в Риме (см. выше: Глава 1, с. ), проблемы, имеющей огромную историографию. Однако, при всем разнообразии мнений, тенденция очевидна. Свержение царской власти произошло в результате революционного акта, движущей силой которого выступила знать - патрициат. Но развернувшиеся события приобрели более запутанный характер из-за вмешательства этрусков 17. Сенат, ставший во главе республики, должен был в этой сложной политической обстановке лавировать и искать возможные компромиссы. Не исключено, что компромисс мог касаться и состава сената, его пополнения новыми членами.

Что же касается права на брак (ius conubii) между патрициями и плебеями в первой половине V в. до н.э., то отсутствие этого права вовсе не бесспорно.

Мы располагаем указанием, что одна из двух таблиц, созданных второй коллегией децимвиров, среди прочих законов содержала запрещение браков между патрициями и плебеями: "Patribus cum plebe conubia ne sunto" (Cic. De re p.,II,37,63; Dionys.,X,60; XI,28; Gai Dig.,L,16,238; Liv., IV,4,6). Это первое упоминание о существовании в Риме такого запрета. Вполне вероятно, что данная мера была нововведением децемвиров, а не просто записью давно существовавшего закона 18. Именно так и понимает этот запрет Цицерон: "Ибо децемвиры, прибавив две таблицы несправедливых законов, бесчеловечным законом воспретили браки между плебеями и "отцами" (Cic. De re p.,II,37,63, пер. В.О. Горенштейна). Ливий в рассказе о законодательстве децемвиров прямо не указывает на характер этого закона, но затем в уста народного трибуна Гая Канулея вкладывает слова, показывающие закон таким образом, что запрещение браков явилось новшеством, причем оскорбившим правовое чувство общества: "И не децемвиры ли всего каких-нибудь 3-4 года назад предложили это самое запрещение браков между патрициями и плебеями, нанеся великий вред государству и поправ права плебеев? Возможно ли большее и столь откровенное глумление над согражданами, которые, точно запятнанные, сочтены недостойными законного брака? ... Запрет и отмена законных браков между патрициями и плебеями преследует лишь одну цель - унизить плебеев. То, что везде и всюду было частным делом каждого ... вы забиваете в колодки надменнейшего закона, грозя расколоть граждан и сделать из одного гражданства - два" (Liv.,IV,4, пер. Г.Ч.Гусейнова). Далее читаем: " ... никто из плебеев не посвящен в птицегадание, из-за чего децемвиры (!) и запретили им браки с патрициями" (Liv.,IV,6, пер. Г.Ч.Гусейнова). Еще один раз Ливий касается этого вопроса: "Именно это семейство (Клавдии) объявило недействительными браки патрициев и плебеев" (Liv., IX,34, пер. Н.В.Брагинской).

В пользу отстаиваемого представления говорят и косвенные факты. Закон, запретивший патрицианско-плебейские браки, был отменен в 445 г. до н.э., то есть спустя всего 5 лет после деятельности децемвиров (Liv.,IV,6,3). Более того, это вообще единственный из всех законов XII таблиц, который был формально отменен, устранен законодательным путем. Все остальные законы XII таблиц продолжали существовать столетия, теряя свою фактическую силу только из-за давности. При римском консерватизме вообще, а особенно при том громадном авторитете, каким пользовались XII таблиц, совершенно непонятно такое быстрое и легкое устранение одного из законов, если не считать, что он

воспринимался как противоречивший установившимся воззрениям и нормам жизни. Плебс сумел добиться победы в этом вопросе еще и потому, что, во-первых, очевидно, что данный закон был регрессом сравнительно с более древним обычным правом (Liv.,IV,5-9), письменно фиксировать которое и надлежало децемвирам; во-вторых, закон противоречил духу и назначению законодательства децемвиров, а именно: установлению общеобязательных норм и равенства всех граждан перед законом: "Пусть позволят и из плебеев, и из патрициев избрать законодателей, чтобы они радели о пользе тех и других и об уравнении их в правах (legum latores ... qui utrisque utilia ferrent, quaeque aequandae libertatis essent, sinerent creari)" (Liv.,III,31, пер. Г.Ч.Гусейнова); "они уравняли в правах всех - и лучших, и худших (se (говорят децемвиры) ... omnibus, summis infimisque, iura aequasse)" (Liv.,III,34, пер. Г.Ч.Гусейнова); "для уравнения законов отказался от консульства (Аппий Клавдий о себе) (quod aequandarum legum causa ... consulatu abiisset)" (Liv.,III,56, пер. Г.Ч.Гусейнова); и там же далее: "communi iure civitatis"; "aequatis legibus" (III,61); "aequatas leges" (III,63); "требуется ijshgoriva" (Dionys.,X, 1; 15; 19); "tw`n dikaivwn to; i[son e[cein" (Dionys.,X,29); "tovn ... novmon ... to;n periv th`" ijsonomiva"" (Dionys.,X,35); "compositae XII tabulae, finis aeque iuris" (Tac. Ann.,III,27); "th;n politeivan ijswtevran poihvsasqai ejyhfivsanto" (Zonar., VIII,18).

Теперь обратимся к третьему аргументу П.Виллемса - плебеи не были допущены к занятию магистратур (до 444 г. до н.э., когда была учреждена магистратура военных трибунов с консульской властью). Так ли это на самом деле?

С одной стороны, мы имеем традицию, которая повествует о многолетней ожесточенной борьбе плебеев за право занимать высшую магистратуру в республике. С другой стороны, консульские фасты первый половины V в. до н.э. содержат имена, во II-I вв. до н.э. встречающиеся только у плебеев. Как согласовать эти источники?

Рассмотрим сначала менее запутанную проблему, связанную с составом второй коллегии децемвиров. Дионисий, перечисляя децемвиров 450 г. до н.э., указывает, что трое из 10 членов (№№ 8-10 из нижеследующего списка) были плебеями (ejk tw`n dhmotikw`n) (Dionys.,X, 58), причем еще 2 члена имеют плебейские имена. Ливий считает весь состав коллегии патрицианским (Liv.,III,35; IV,3), но приводит 5 чисто плебейских имен. Фрагментарные перечни у Диодора (XII,24) и в капитолийских фастах подтверждают, до известной степени, эти списки.

Dionys.,X,58:

1. [Appio" Klauvdia" to; deuvteron2. Kovi>nto" Favbio" Oujibolavno" oJ tri;" uJpateuvsa"3. Mavrko" Kornhvlio"4. Mavrko" Serouivlio"5. Leuvkio" Mhnuvkio"6. Ti`to" jAntwvnio"7. Manivo" JRabovlio"8. Kovi>nto" Poutevllio"9. Kaivswn Doiavlio"10. Spovrio" [Appio"

Liv.,III,35:

1. Ap. Claudius2. M. Cornelius Maluginensis

3. M. Sergius4. L. Minucius5. Q. Fabius Vibulanus6. Q. Poetilius7. T. Antonius Merenda8. C. Duillius9. Sp. Oppius Cornicen10. M. Rabuleius

Diodor.,XII,24:

1. [Appio" Klwvdio"2. Mavrko" Kornhvlio"3. Leuvkio" Minouvkio"4. Gavi>o" Sevrgio"5. Kovi>nto" Povplio" (Poithvlio")6. Manivo" JRabolhvio"7. Spovrio" Oujetouvrio"

Fasti Capitolini 19:

1. Ap. Claudios [Ap.f.M.n.] Crass.Inrigill.Sabi[n II]2. M. Corn[elius L.f.Ser.n.] Maluginesis3. [L. Sergius -.f.-.n.] Esquilin[us]4. [L. Minucius P.f.M.n. Esqui]linus Augurin[us]5. [T. Antonius -.f.-.n.] Mere[nda]

Таким образом, даже традиция, в иных случаях "не пускающая" плебеев к высшей магистратуре, здесь свидетельствует в пользу присутствия плебеев в коллегии децемвиров, то есть в коллегии высших магистратов римской республики в тот год. Трое децемвиров - Кв. Петелий (Петилий), Г. Дуиллий, Сп. Оппий - очевидно, и двое - Т. Антоний и М. Рабулей - возможно, были плебеями 20.

Естественно, П.Виллемс отрицает этот факт 21.

Он утверждает, что по именам судить нельзя. Так как до 400 г. до н.э. все плебеи носили патрицианские родовые имена. Отвергает принадлежность Тита Антония к плебеям потому, что он имеет другие praenomen и cognomen, чем Антонии 1 в. до н.э. 22. Довод, мягко говоря, неубедительный. Тем более, что тут же П.Виллемс сам противоречит себе, разбирая род Дуиллиев. Децемвира звали Цезон Дуиллий, а в 336 г. до н.э. консулом был Цезон Дуиллий - несомненно, плебей. У обоих, таким образом, praenomen общий, а cognomen отсутствует и у того, и у другого. Исходя из выше приведенного аргумента, П.Виллемс должен был, по крайней мере, Цезона Дуиллия признать плебеем. Однако и в данном случае П.Виллемс не хочет уступать. Он предполагает, что военный трибун с консульской властью 399 г. до н.э. Г. Дуиллий (C. Duillius K.f.K.n. Longus) 23 был внуком децемвира, который, следовательно, тоже имел cognomen Longus. Но тут встает другое затруднение - Ливий (V,13) военного трибуна с консульской властью Г. Дуиллия Лонга называет плебеем. А так как ученому нужно, чтобы этот Г.Дуиллий был патрицием, то затруднение он устраняет очень просто, объявляя свидетельство Ливия ошибкой 24. Подобные же комбинации применяются и в отношении Сп. Оппия, М. Рабулея и Кв. Петелия (Петилия) 25. Вряд ли такие доводы можно признать убедительными, чтобы отвергнуть сообщения источников.

Вместе с тем нужно вспомнить, что вторая коллегия децемвиров создала XI и XII таблицы законов, а именно в одной из них находился закон о запрещении браков между патрициями и плебеями (Сic. De re p.,II,37,63). "Как же можно говорить о плебеях в коллегии децемвиров, когда она издает такой неблагоприятный для плебеев закон?" - удивляется П.Виллемс 26. В качестве возможного ответа сошлемся на возражения Г.Э.Зенгера: "Всякий импровизирует с десяток комбинаций, способных устранить здесь мнимое противоречие: плебейские децемвиры могли, поторговавшись, пожертвовать смешанными браками ради других, более важных для большинства плебеев, выгод; они могли считать conubium с патрициями нежелательным для своего сословия, в виду того, что, как, положим, доказывал опыт, оно приводило к измене плебейским интересам со стороны семейств, породнившихся с патрициями; они могли, напротив, состоя сами в свойстве с этими последними, стремиться к тому, чтобы дальнейшего приращения их круга не происходило, надеясь, что закон обратной силы иметь не будет, и рассчитывая навсегда остаться вождями плебейской знати, и т.д., и т.д." 27.

Ниже мы выскажем и свою версию, почему плебейские децемвиры согласились на запрещение межсословных браков.

Итак, мы присоединяемся к исследователям, которые доверяют источникам и соглашаются с тем, что несколько децемвиров (3 или 5) было из плебеев. Выходит, положение о недопуске плебеев к магистратуре, по меньшей мере, имеет исключения. Более того, децемвират являлся временной заменой высшей магистратуры римской республики (Liv.,III, 33; Cic. De re p.,II,36,61).

Но все-таки децемвират - экстраординарная магистратура. А имели ли право плебеи занимать высшую ординарную магистратуру - консулат?

Еще раз отметим, что литературная традиция не оставляет сомнений в отрицательном ответе на данный вопрос - борьба плебеев за право избираться на консульскую должность в течение V - нач. VI вв. до н.э. являлась одним из краеугольных камней сословной борьбы в Риме.

Сомнения возникают при знакомстве с консульскими фастами первой половины V в. до н.э. Они содержат имена, в поздней республике встречающиеся только у плебеев. Причем распределяются по годам плебейские консулы неравномерно: с 509 по 486 гг. до н.э. фасты указывают 12 раз плебейские имена, с 485 по 462 гг. до н.э. - только одно, в 461 - 450-ые гг. до н.э. еще 6 консулов носят плебейские имена.

Долгое время эти плебейские имена либо отвергались, считались поздней интерполяцией (даже если в других местах фасты признавались достоверными), либо роды, бывшие в конце республики плебейскими, объявлялись патрицианскими для V в. до н.э. Единственным аргументом было положение, что в эпоху господства патрициата плебейских консулов быть не могло - иначе непонятными выглядят многие моменты сословной борьбы 28.

Ситуация изменилась с середины XX в. С одной стороны, остаются исследователи, придерживающиеся ортодоксальной точки зрения о недостоверности фаст 29, с другой - все больше историков становятся на позицию доверия эпиграфическим данным 30. И главным образом потому, что распространилось мнение о позднем обособлении, конституировании сословий плебеев и патрициев, приблизительно к середине V в. до н.э., о чем мы уже говорили в первой главе и где присоединились к точке зрения этих ученых. Значит, первую половину V в. до н.э. можно рассматривать не как эпоху абсолютного

господства патрициата, а как движение патрициев по пути усиления своей власти, более резкого выделения, обособления от общей массы граждан Рима, ограничения своих рядов, не допускающего принятия новых членов в свою сословную корпорацию.

Предположение об интерполяции ряда имен в консульские фасты вызывает возражения и по другой причине. Интерполяция могла быть осуществлена, скорее всего, в III в. до н.э. 30a. Но Кассии, Волумнии, Туллии, Минуции, Генуции - то есть те, чьи имена ряд исследователей не признает аутентичными - не играли никакой заметной роли в политической жизни Рима III в. до н.э. Почему же как раз их имена были внесены в фасты? В чьих интересах была такая странная интерполяция? Вопросы остаются без ответов!

Доверие к фастам вовсе не отрицает их критический разбор. Особенно много сомнений вызывают имена первых консулов. Так, по мнению Ж.-Кл.Ришара и Ж.Эргона, все они являются поздней интерполяцией, за исключением Марка Горация, освятившего Капитолийский храм (Liv.,II,8,6-8) 31.

Однако даже если в целом доверять сведениям консульских фаст, а, на наш взгляд, именно так и следует делать, все-таки onus probandi остается на тех, кто считает возможным открытость консулата для плебеев в V в. до н.э. Необходимо если не опровергнуть, то хотя бы попытаться объяснить литературную традицию, категорически отрицающую доступность консулата для плебеев вплоть до 366 г. до н.э.

Выскажем здесь два соображения.

Во-первых, за 500 лет республики плебс претерпел кардинальное изменение. В V в. до н.э. под понятие "плебей" попадал всякий, кто не принадлежал к аристократии, сенаторской знати, патрициату, но был свободным и полноправным гражданином Рима, стоявшим выше не только рабов, но и клиентов. Многие плебеи могли хвалиться своим богатством, гордиться своими заслугами перед отечеством. Слово "плебей" не имело того довольно унизительного значения, которое оно приобрело во II-I вв. до н.э. в силу того, что плебс как бы раскололся на две части - первая соединилась со старой знатью и образовала новую аристократию - нобилитет, вторая находилась в самом низу социальной лестницы, опустилась до уровня клиентов. Анналисты II-I вв. до н.э. не могли признать за этой массой право на консулат в ранней республике, когда все лучшее, по их мнению, было сконцентрировано в патрициате.

Во-вторых, заблуждение традиции о праве плебеев на консульство еще до децемвирата происходит из-за неправильного понимания закона Лициния-Секстия 366 г. до н.э. о том, что один из двух консулов должен быть плебеем. Этот закон - не апофеоз полуторовековой борьбы плебеев за высшую магистратуру, не блистательная победа плебса, а лишь регламентация, ограничение свободы выбора народных собраний. Если раньше комиции, выбирая высших магистратов, не обращали внимания на их сословное происхождение, то теперь в своем выборе они должны были руководствоваться этим законом, не забывая, чтобы, по крайней мере, один из консулов был плебеем. Однако центуриатные собрания далеко не сразу смирились с таким ограничением своей свободы выбора, не раз и после 366 г. до н.э. выбирая обоих консулов-патрициев 32.

Таким образом, с большой долей вероятности можно сказать, что положение об отстранении плебеев в начале республики от магистратуры ошибочно.

Рассмотрим другие доводы ученого, отрицающего наличие плебеев в сенате V в. до н.э. Так, П.Виллемс полагает, что если бы в V в. до н.э. существовали сенаторы-плебеи, то их бы прежде всего плебеи и выбирали своими трибунами. В то время как трибунам воспрещалось даже входить в курию: они сидели за дверью во время совещаний, следили оттуда за всем, что происходило в заседании и оттуда же заявляли, при необходимости, свою интерцессию 33.

Вывод П.Виллемса о местонахождении народных трибунов во время сенаторских заседаний основывается на свидетельстве двух источников. Зонара пишет: "Вначале они (народные трибуны) не входили в курию, но, находясь у выхода, наблюдали за происходившим (to; me;n ou\n prw`ton oujk eishvsan, eij" to; bouleuthvrion, kaqhvmenoi de; ejpi; th`" eijsovdou ta; poiouvmena parethvroun)" (Zonar.,V,15, здесь и ниже перевод наш), а Валерий Максим отмечает: "Народным трибунам не позволялось входить в курию, однако, поставив скамьи перед дверями, они самым тщательным образом изучали решения сенаторов (tribunis plebis intrare curiam non licebat, ante valvas autem positis subsellis decreta patrum attentissima cura examinabant)" (Val. Max.,II,2,7, здесь и ниже перевод наш).

Но дело даже не в этих свидетельствах, а в том, что подобная ситуация соответствовала духу римского государственного права. Непонятно лишь то, каким образом этот вывод может помочь П.Виллемсу отстоять свою точку зрения в вопросе о социальном составе римского сената в V в. до н.э. Ведь совершенно очевидно, что народные трибуны находились за пределами курии во время сенатских заседаний не потому, что они были плебеями, а потому, что исполняли должность народных трибунов. В данном случае определенное пренебрежение проявлялось не по отношению к социальному статусу народного трибуна, а к должности как таковой. Более того, в принципе, до тех пор, пока трибун не превратился в магистрата всей общины (то есть до III в. до н.э., точнее до закона Квинта Гортензия о плебисците), он и не мог притязать на присутствие ipso iure в сенате. Не исключено, что даже те народные трибуны, которые до избрания на эту должность уже были сенаторами (что было, безусловно, крайне редким исключением 34), все равно лишались права присутствия в курии без особого на то приглашения со стороны магистрата.

Действительно, и у Дионисия, и у Ливия мы постоянно видим народных трибунов в курии. Находятся они там в силу формального приглашения консула, когда участие народного трибуна в обсуждении признавалось полезным для хода дела. Это вытекает из множества мест у Дионисия: "Увидев это, народные трибуны (ибо они присутствовали в курии, приглашенные консулами (paraklhqevnte" uJpo; tw`n uJpavtwn) стали кричать и возражать" (Dionys.,VII,25); "Когда наступил назначенный для заседания день, консулы, созвав сенат, позвали народных трибунов (tou;" dhmavrcou" ejkavloun) и велели им говорить о том, что они слышали" (Dionys.,VII,39); и так далее в том же духе (Dionys.,IX,49; 51; X,2; 9-13; 29-31; 50-52).

Что касается Ливия, то у него присутствие трибунов в сенате никак не оговаривается, изображается как частый, само собой разумеющийся факт. Вместе с тем, при внимательном прочтении оказывается, что нет ни одного случая, где бы это происходило помимо приглашения со стороны магистрата (к таковым нужно отнести: III,9 (обвинение Терентилия Гарсы в связи с законопроектом об упразднении консульской власти); III,69 (попытка консула Тита Квинкция добиться единства патрициев и народа накануне тяжелой войны); IV,1 (реакция сенаторов на законопроект Гая Канулея); IV,26 (обращение сената к народным трибунам из-за неповиновения консулов); IV,44 (обвинение

народными трибунами Гая Семпрония); IV,48 (сенаторы обращаются за помощью к народным трибунам); и др. - ср.: Liv.,II,43-44 (трибунов не пригласили).

По этому поводу Т.Моммзен предполагает, что "по свойственной Ливию манере беспечно сокращать, он выпускал в своем пересказе указание на то, что трибуны являлись в курию по особому приглашению" 35.

Тогда же, когда трибуны не получали соответствующего приглашения и вынуждены были оставаться вне курии, они часто находились рядом с тем местом, где заседал сенат (ante valvas). Поступали они так не для того, чтобы возмущаться оскорбительному отношению сенаторов к ним, а чтобы, дождавшись конца заседания, тотчас ознакомиться с редакцией сенатских постановлений (examinare - Val. Max., II,2,7) и, в случае несогласия, выступить с интерцессией. Первый случай ее фактического применения упомянут в наших источниках под 445 г. до н.э. (Liv.,IV,6,6), упомянут без всяких оговорок как нововведение или указаний на законодательный акт. Следовательно, мыслится источниками как право, существовавшее и до этого года, скорее всего, с момента возникновения трибуната 36.

Остается порассуждать над предположением П. Виллемса, что, дескать, если бы существовали плебейские сенаторы, именно их плебеи должны были бы выбирать в народные трибуны.

Во-первых, что выше мы уже подчеркивали, исключить возможность того, что кто-то из плебейских сенаторов становился народным трибуном, нельзя.

Во-вторых, даже если бы мы наверняка знали, что среди народных трибунов V в. до н.э. не было ни одного сенатора, считать это доводом в пользу отсутствия плебейских сенаторов неосновательно. Народные трибуны и сенаторы-плебеи отличались друг от друга и интересами, и целевыми установками, и положением в обществе. Народный трибун - защитник плебса, выразитель стремлений основной массы плебеев, которая состоит из средних и бедных слоев граждан Рима, которая выбирает его в качестве своего предводителя и требует, чтобы он отстаивал ее интересы. Имена истинных, в понимании народа, трибунов и сохранила традиция.

Плебейский сенатор, как правило, и по экономическому, и по политическому положению стоит ближе к патрициям, чем к массе плебеев. Его цель - войти в патрициат, добиться равноправия с патрицианскими членами сената, а следовательно, стать обладателем их привилегий. Только безуспешность этих попыток заставляет его повернуться лицом к плебсу и впредь согласовывать свои интересы с интересами плебейской массы.

В первой половине V в. до н.э. ни консулы не желали проводить в сенат рьяных сторонников народа, ни плебеи не хотели видеть своими вождями приспешников патрициев.

Наконец, последний, на наш взгляд, самый сильный аргумент П.Виллемса: сенат на протяжении первого столетия республики служил главным органом патрициата в его борьбе с плебеями, и в роли примирителя враждующих партий отнюдь не выступал. Не только Дионисий подразумевает его исключительно патрицианским, но и Ливий, забыв, что говорил, когда рассказывал об учреждении республики, употребляет безразлично patres, patricii, senatus, senatores для обозначения патрицианской партии, руководимой сенатом против плебеев 37.

Четко осознавая всю осторожность, с какой следует подходить к имеющимся у нас литературным произведениям об архаическом Риме, все-таки считать их абсолютно недостоверными ошибочно 38.

Не станем повторять уже сказанного во "Введении", отметим только, что вряд ли есть основания ставить под сомнение происходившую в Риме в V-IV вв. до н.э. то затихающую, то разрастающуюся борьбу между патрициями и плебеями, которая была стержнем всего внутриполитического развития римской республики в первые два столетия ее существования. Безусловно, можно и нужно спорить, правильно ли нарисована сама картина этой борьбы, изображены ее герои, верно ли выбраны краски. Следует попытаться за событиями, идеями, лицами, речами, навеянными современными для писателей коллизиями, разглядеть лица, уловить идеи, мотивы и цели той борьбы, которая велась на заре республики и, конечно же, не была схожа с той, что шла на закате республики.

Зададимся вопросом, прав ли П.Виллемс, когда утверждает, что и Ливий, и Дионисий выставляют сенат в качестве оплота патрициата, что воспринимают его как исключительно патрицианский, что Ливий без различия употребляет patres, patricii, senatus, senatores.

В значительной мере прав. Однако заметим, что у Дионисия есть несколько мест, где недвусмысленно подразумевается наличие плебеев среди сенаторов (например, уже ранее рассмотренное место - IX,67; или, когда, описывая обсуждение дел в сенате, Дионисий заключает: "Победило мнение Тита Ромилия, согласно решению всех, и патрициев, и плебеев (ejnivka... dj hJ Titou Jromilivou gnwvmh, para; th;n aJpavntwn dovxan tw`n te patrikivwn kai; tw`n dhmotikw`n)" (Dionys.,X,51). Показательно, что представление о присутствии в сенате группы плебеев не меняет общей картины, не мешает Дионисию видеть в сенате в целом оплот патрициата. А заслуживает ли доверия такое видение традиции? На наш взгляд, заслуживает. Сенат, ставший родоначальником патрициата, остается организующей силой римской родовой знати на всем протяжении республики вплоть до образования новой аристократии - нобилитета.

Но как тогда согласовать это с отстаиваемой нами позицией, что уже в первые десятилетия республики в сенате заседали не только патриции? В духе Дионисия.

Мы полагаем, что одного этого довода, основанного на восприятии сената как силы, противоборствующей плебсу, недостаточно, чтобы отрицать вообще возможность нахождения непатрициев в числе сенаторов, однако вполне достаточно, чтобы понять, сколь мало было плебеев-сенаторов и какую незначительную, незаметную роль они играли.

Таким образом, подводя итоги дискуссии о смысле и времени появления формулы официального обращения к сенату "patres conscripti", считаем, что совокупность имеющихся в нашем распоряжении данных позволяет присоединиться в главном к точке зрения Т.Моммзена и его сторонников: формула "patres conscripti" отражает неоднородность римского сената в эпоху ранней республики, обозначая термином "patres" патрицианских сенаторов, а "conscripti" - плебейских.

Когда возникла формула "patres conscripti"? Иными словами, когда появились первые conscripti, первые сенаторы, не попавшие в категорию patres, не ставшие патрициями?

3. LECTIO SENATUS 509 Г. ДО Н.Э.

Свидетельства источников (Zonar.,VII,9; Serv. ad Aen.,I,426; Ioh. Lyd. De mag.,I,16), относящих деление на patres и conscripti к царской эпохе, следует отвергнуть. Прежде всего потому, что тогда, в VII-VI вв. до н.э., еще только складывалась римская родовая знать, аристократия, патрициат, явившийся эманацией сената. Тем более преждевременно говорить о рождении плебса. Все римляне, попадавшие в сенат тем или иным способом в эпоху царей, именовались "patres", имели равные права и обязанности. На всем протяжении этой эпохи официальным названием сената было "patres", формула patres conscripti возникает только во времена республики. Как рано?

Античная традиция (Liv.,II,1,10-11; Fest.,p.304L; очевидно, Paul. Diac.,p.6L) предлагает нам единственную версию, с которой согласны многие историки 39: новая формула обращения к сенаторам появилась сразу после установления республики в Риме в связи с крупномасштабным пополнением сената новыми людьми, для обозначения которых и придумали термин "conscripti".

Что же это было за изменение состава сената, чем было вызвано, привело ли, действительно, к разделению сенаторов на две категории?

Ливий (II,1,10) сообщает: "Затем, чтобы само многолюдство сената придало сил сословию, поредевшему из-за царских бесчинств, он (Брут) пополнил число сенаторов до 300 знатнейшими из всадников" (пер. Н.А.Поздняковой).

Фест (р.304L) указывает: " ... П.Валерий после изгнания царей из города из-за недостатка патрициев добавил [из плебеев] к числу сенаторов 164 человека".

Дионисий (V,13,2) пишет: "[Консулы], выбрав лучших людей из народа, сделали их патрициями, и таким образом пополнили сенат ими до 300 человек".

Наконец, Плутарх (Popl.,11) осторожно отмечает: "[П.Валерий] пополнил состав сената, который сильно сократился. ... Говорят, что всего он внес в списки 164 человека" (пер. С.П.Маркиша).

Бросаются в глаза два общих места: 1) попытка дать точную цифру новых сенаторов - 164 человека; 2) настойчивое утверждение, что новые сенаторы происходили не из старой знати, сенаторской, патрицианской аристократии, а из иных сословий или просто категорий населения Рима (ex plebe; (ejk tw`n dhmotikw`n); ex equestri ordine; primoribus equestris gradus).

Несмотря на большое разнообразие во взглядах исследователей на характер и значение этого преобразования сената, сам факт появления в римском сенате после изгнания Тарквиния Гордого значительного числа новых лиц никем не оспаривается. Дискуссии ведутся по поводу количества новых сенаторов и, особенно, их сословного происхождения.

Все историки единодушно отрицают цифру традиции 164 человека 40. Уже сама удивительная точность цифры делает ее недостоверной. Вероятно, она появилась в результате вычислений, проделанных анналистами: 300-136=164, где 300 - общая цифра сенаторов, а 136 - количество патрицианских родов 41, известных анналистам 42.

Насколько согласны историки в этом вопросе, настолько же различаются их подходы к решению другой проблемы - социального происхождения новых сенаторов. Тем не менее с некоторой осторожностью все гипотезы можно объединить в 4 группы.

1. Первые римские консулы выбрали в состав республиканского сената лучших представителей из сословия всадников, которое полностью или большей частью состояло из патрициев. Плебеев в сенат не допустили 43.

2. Те, кто пополнил сенат в 509 г. до н.э., происходили, действительно, из сословия всадников. Но ошибочно считать всаднические центурии патрицианскими. В значительной мере, или даже преимущественно, они включали в себя плебеев. Следовательно, между словами античных писателей ejk tw`n dhmotikw`n и ex equestri ordine можно практически поставить знак равенства 44.

3. Состав новых членов сената был очень пестрым, в него вошли как представители старых патрицианских родов, потерявшие места в правление Тарквиния Гордого, так и новая знать, составившаяся из верхушки плебса и, возможно, этрусков, принятых в сенат под давлением Порсенны 45.

4. Можно согласиться, что сенаторы в виду сложности политической ситуации допустили в свои ряды определенное количество плебеев, но последние настолько быстро порвали со своим сословием, что уже через несколько лет сенат выглядел как единый патрицианский монолит 46.

Всех сторонников различных точек зрения, кроме первой, объединяет согласие с традицией, что, кто бы ни был в составе новых сенаторов, именно для их обозначения и отличия от patres и был изобретен термин "conscripti".

Каждая позиция базируется на определенной доле источников и собственных предположений, многие из которых нами уже рассмотрены. Чтобы сопоставить взгляды исследователей, согласиться с тем или иным взглядом, либо высказать собственную идею, попробуем хотя бы в общих чертах реконструировать политическую ситуацию, сложившуюся в Риме сразу после упразднения царской власти.

При всей новизне, неординарности ситуации, она во многом походила на междуцарствие. Естественным образом власть оказалась в руках patres. Как действовать в период интерргнума сенаторы знали, даже несмотря на то, что во время правления этрусских царей, очевидно, практика междуцарствия была забыта. Знать, патрицианские роды, несомненно, бережно хранили предание о днях и месяцах, когда их предки, пусть и ненадолго, становились полновластными правителями своей общины. Но бесконечно междуцарствие продолжаться не могло. Необходимо было как-то прикрыть свое стремление к господству и избежать возмущение и сопротивление своим притязаниям со стороны остальных граждан, при этом не выпустить власть из своих рук 47.

Первого patres смогли достичь введением консулата. Римляне, римская община, на протяжении столетий знавшая единовластие, принять открытую олигархию не могла. Республике нужен был правитель, который заменил бы царя в глазах массы. Но полновластный правитель не устраивал сенаторов. И блестящий выход был найден 48.

Во-первых, теперь народу было предложено избирать себе каждый год нового правителя, власть которого отличалась от царской, в принципе, не столько объемом, сколько временем.

Во-вторых, если и не сразу, то очень скоро власть правителя была ограничена еще и приданием ему коллеги, равного в правах.

Таким образом, сенат, формально вернувшись на положение совета при правителе, только теперь не consilium regis, а consilium magistratus (magistratuum), фактически же удержал власть в своих руках 49.

Оставалась вторая проблема. В Риме было много желающих и по праву притязающих приобщиться к сенаторской власти. К ним относились patres, подвергнутые опале Тарквинием Гордым и не числившиеся среди сенаторов в момент его изгнания, патрицианские роды, когда-то имевшие своего предка в числе patres, но в силу тех или иных причин потерявшие место в сенате, роды, выдвинувшиеся и сравнявшиеся с патрицианскими в экономическом плане, но еще не получившие доступа в курию, что уравняло бы их с патрициями и в политическом отношении, наконец, отдельные выдающиеся римские граждане, ставшие знаменитыми во время свержения Тарквиния и последующих событий. Все они внесли тот или иной вклад в борьбу за республику и теперь не без основания стремились пополнить ряды аристократии республики, то есть ряды сенаторов. Причем вполне вероятно, что число этих людей превышало количество patres в момент рождения республики 50. Поэтому patres волей-неволей должны были удовлетворить их желание и стремление, сделать друзьями и соратниками, чтобы они не стали врагами и соперниками - то есть принять в свои ряды, поделиться властью, чтобы сохранить эту власть за сенатом (Dionys.,V,13,1; Liv.,II,1,10-11).

Lectio senatus первого года республики, безусловно, вплоть до 1 в. до н.э. (реформы Суллы и Цезаря) оставалась самой неординарной как по числу новых сенаторов, так и по следствиям преобразования сената.

Это не означает, что первые консулы внесли в список сената всех претендовавших на место в курии. Хотя количество людей, ставших в тот год сенаторами, определялось десятками, возможно, было близко к цифре античных писателей 164, круг претендентов был еще шире. Поэтому не исключено, что тогда впервые число сенаторов достигло 300, цифры, избранной в качестве верхней границы для численности сената.

Разбирая проблему роста численности сенаторов в царскую эпоху, мы видели, как противоречива и осторожна в своих выводах традиция. В то время как Дионисий (III,67,1) и Зонара (VIII,8) называют число 300 применимо к сенаторам Тарквиния Древнего, место у Ливия (II,1,10-11), уже не раз цитированное, можно понимать как свидетельство в пользу нашего предположения: " ...[Брут] пополнил число сенаторов до 300" (Liv.,II,1,10). Тем более, что эта цифра именно здесь впервые приведена у Ливия.

Однако к отстаиваемому выводу нас приводят, даже в большей степени, соображения теоретического плана.

Неустойчивое, довольно противоречивое положение сената в царский период обуславливалось как его происхождением, так и характером его компетенции, принципиально отличной при царе и во время междуцарствия. Сенат был больше, чем "ближняя дума" монарха, но меньше, чем совет общины. И численность его соответствовала промежуточному положению между собранием друзей царя и представительным собранием общины. Каждый царь мог иметь "советчиков" столько, сколько хотел, и таких, каких желал, но не мог поставить сенат над общиной, так как стремился придать своей власти дополнительный авторитет благодаря сенаторам и сделать совет связующим звеном с остальной общиной. Исходя из этого, а также из масштабов Рима в VI в. до н.э., полагаем число 300 для сената эпохи царей значительно завышенной.

Почему мы принимаем эту цифру для первого года республики? Ведь масштабы Рима не изменились, если даже не уменьшились? Изменилось положение сената! Теперь он не может быть советом чьих-либо друзей, и можно предположить, что друзья и приспешники Тарквиния Гордого среди patres, не покинувшие Рим вместе со своим покровителем, были вычеркнуты из списка сената во время той же lectio senatus Брута и Валерия. И хотя сенат не становится представительным собранием общины, реальная власть в его руках, большая не только чем при Тарквинии Гордом, но и чем при любом другом царе. Следовательно, и опора этой власти должна быть шире, чем при царях. Сделать же ее шире проще всего, увеличив свои ряды. Patres спокойно допускают значительное расширение своих рядов еще и потому, что пока не до конца осознаны, прочувствованы все блага и преимущества власти, которыми с другими делиться не хочется.

Итак, в год рождения республики римский сенат увеличивает свои ряды до 300 человек. На каких основаниях были приняты новые члены? Приравнивались ли они в правах к patres царского периода?

Естественно, если среди новых сенаторов были patres, лишенные сенаторского ранга Тарквинием, или представители тех родов, которые уже имели когда-либо место в сенате, то все они, без сомнения, примкнули к patres и обладали полным объемом власти сенатора.

Вся же остальная пестрая масса, куда еще можно добавить ставленников Порсенны, которую объединяло только одно - они все были непатрициями, то есть их предки никогда не имели место в сенате - получила название ... "conscripti"? Нет! "Patres"!

Единственное различие между "старыми", "царскими" patres и новыми, различие, проявлявшееся не в правах сенаторов, а в престиже родовой знати, заключалось в том, что первые получили название patres maiorum gentium, а вторые - patres minorum gentium.

4. ПРОИСХОЖДЕНИЕ PATRES MINORUM GENTIUM.

Мы сознательно не касались проблемы происхождения patres minorum gentium в первой главе, так как относим их возникновение к 509 г. до н.э., первому году республики.

Нельзя сказать, чтобы такое утверждение полностью противоречило литературной традиции. Корнелий Тацит также связывает появление patres minorum gentium с lectio senatus 509 г. до н.э.: "Оставалось немного родов, которые Луций Брут назвал младшими (paucis iam reliquis familiarum, quas L. Brutus minorum gentium appellaverat)" (Tac. Ann.,XI,25, пер. А.С.Бобовича).

Однако все-таки большинство древних писателей склонялись в пользу более раннего возникновения патрицианских gentes minores. Их создателем объявлялся Тарквиний Древний. Об этом пишет Ливий: "[Тарквиний] записал в отцы сто человек, которые с тех пор звались отцами младших родов ([Tarquinius] centum in patres legit, qui deinde minorum gentium sunt appellati)" (Liv.,1,35,6, пер. В.И.Смирина). Примерно то же читаем у Цицерона: "[Тарквиний] удвоил прежнее число "отцов" и назвал уже ранее существовавших "отцами старших родов" (им он в первую очередь предлагал высказывать мнение), а тех, кого он сам принял в сенат, он назвал "отцами младших родов" ([Tarquinius] duplicavit illum pristinum patrum numerum et antiquos patres maiorum gentium appellavit, quos priores sententiam rogabat, a se adscitos minorum)" (Cic. De re p.,II,20,35, пер. В.О. Горенштейна). У автора трактата "О выдающихся мужах" находим следующее свидетельство: "[Тарквиний] записал в курию сто отцов, которые были названы отцами

младших родов [Tarquinius] centum patres in curiam legit, qui minorum gentium sunt appellati)" (De vir. ill.,VI,6). Светоний в биографии Августа отмечает: "Этот род (Октавии) был введен в сенат Тарквинием Древним в числе младших родов (ea gens (Octavii) a Tarquinio Prisco inter minores gentes adlecta in senatum)" (Suet. Aug.,2, пер. М.Л.Гаспарова).

Мнения исследователей о patres minorum gentium во многом зависит не только от доверия традиции, но и от взглядов на проблему рода и его развития в древнем Риме, а также от принимаемой периодизации истории архаического Рима.

Ряд исследователей, согласно с традицией, видят в patres minorum gentium итог реформ Тарквиния Древнего по расширению патрициата и сената 51.

П.Виллемс не связывал возникновение minores gentes с деятельностью Тарквиния Древнего, а считал их патрицианскими родами латинского, сабинского и этрусского происхождения, принятыми в ряды римского гражданства 52.

Некоторые историки 53, отмечая неясность происхождения младших патрицианских родов, а также принципов различия между старшими и младшими родами, признают деление, возможно, более древним, чем считает традиция, а соотнесение с реформой Тарквиния - после того, как в состав minores влились этрусские роды. Такие выводы делаются на основе рода Папириев - единственного рода, который, благодаря Цицерону (Cic. ad Fam.,1X,21,2), можно с уверенностью отнести к категории minores. Папирии Мигулани - этрусского происхождения и играли настолько заметную роль в самом начале республики, что одна из сельских триб в 495 г. до н.э. была названа их именем.

Естественно, не раз предпринимались попытки отождествить patres minorum gentium и conscripti, так как и те, и другие рассматриваются традицией как новые сенаторы, только, очевидно, одни - поднятые до ранга патрициата, а другие - нет 54.

Интересна позиция Э.Гьерстада, который подразумевает под conscripti сенаторов из gentes minores, являвшихся плебейскими по происхождению, но достигшими патрициата. Conscripti появились благодаря Тарквинию Приску. Но, в соответствии с хронологией шведского ученого, было это около 500 г. до н.э. 55.

Что же позволяет нам новых патрицианских сенаторов 509 г. до н.э. отнести к patres minorum gentium и в то же время не позволяет считать именно их conscripti?

Прежде всего подчеркнем, что традиция согласна в том, что gentes minores - это плебейские роды, возведенные в ранг патрицианских (Liv.,I,35,6; Cic. De re p.,II,20,35; Tac. Ann.,XI,25). А произойти это могло не иначе, как в том случае, когда представители рода становились сенаторами - patres.

Далее, деление патрициев на maiores и minores связано с крупным единовременным увеличением сената. Возможно, что таковые совершались и царями, когда они вводили в сенат своих сторонников, но наиболее значительным, знаменитым и точно зафиксированным традицией было преобразование сената сразу после уничтожения царской власти.

Мы не имеем практически никаких даных об отличиях между maiores и minores gentes 56. Гипотеза Т.Моммзена, что princeps senatus мог принадлежать только к maiores gentes, и попытка на этой основе выделить среди патрициев группу старших и младших родов, остается лишь его предположением 57.

Осмелимся высказать собственное предположение: различие носило исключительно номинальный характер. Maiores и minores имели равные права, одинаковые insigniа и т.д. Выделяло и в какой-то мере возвеличивало первых более древняя принадлежность к сенату, патрициату, и, напротив, более позднее вхождение в патрициат принижало вторых. Проявлялось это во время сенаторских заседаний, когда patres maiores высказывали свое мнение раньше patres minores, а также в том, что, очевидно, в списке сената 509 г. до н.э. patres minorum gentium находились после всех patres maiorum gentium.

Значение это имело лишь для престижа родовой знати, что, впрочем, для аристократии немаловажно 58. Но очень скоро и эта градация знатности исчезла. Причин тому было несколько.

Главная из них, безусловно, - необходимость сплоченности, единства патрициата в условиях сложного внутриполитического положения в Риме в V в. до н.э. Бороться за местничество в курии, выражать претензии на особый почет, знатность было неуместно. В этом отношении patres, несомненно, оказались умнее и дальновиднее клановых амбиций.

Ну а со временем, чтобы снять последние сомнения в абсолютном равенстве всех патрицианских сенаторов, patres minorum gentium "состарили" себя, прибавили к своему возрасту несколько десятилетий и, одновременно, освятили свое место в сенате царским избранием. Тарквиний Древний был выбран не случайно. Свое появление в курии надо было связать со значительным увеличением числа сенаторов. Предание же хранила надежно только два судьбоносных события в истории сената царской эпохи - создание сената Ромулом и его преобразование Тарквинием 59. Раз сенаторы Ромула - patres maiores, значит, сенаторов Тарквиния можно назвать patres minores.

Однако, атрибутируя patres minorum gentium Тарквинию Древнему, анналисты вступали в противоречие с логикой. Ведь люди, введенные в римский сенат Тарквинием, были его сторонниками и приверженцами. Они составляли царскую "партию" - "factio" - как называет их Ливий (I,35,6). И вот их, своих союзников, может быть, даже друзей, тех, в ком он рассчитывал найти опору, царь вдруг сознательно ставит ниже старых членов сената! И уже совсем невероятным выглядит тогда указание Цицерона, что новых сенаторов царь спрашивал в последнюю очередь (Cic. De re p.,II,20,35).

Логические противоречия устраняются, если мы встанем на позицию, что patres minorum gentium, как категория сенаторов и патрициев, появились в 509 г. до н.э. и объединили в своих рядах всех новых сенаторов, роды которых никак не были связаны с сенатом царской эпохи. Они приобрели все права и достоинства сенаторской знати, патрициата. Оскорбляло ли их то, что свое мнение они высказывали после сенаторов старших родов и то, что они находились внизу списка сенаторов? Конечно, нет. Странной выглядела бы обратная картина, если бы люди, только что ставшие сенаторами, первыми выступали при обсуждении дел и возглавляли сенат. Спустя 20-30 лет, когда сенаторы младших родов перестали восприниматься как новые люди, когда в сенате образовалась другая категория новых сенаторов - conscripti, зыбкая грань между patres maiores и patres minores окончательно уничтожилась.

Наша гипотеза не означает, что мы отождествляем conscripti и patres minorum gentium. Это две разные категории сенаторов, разные как по времени появления в сенате, так и по положению в нем. Видеть же в новых сенаторах первого года республики conscripti нам не позволяют следующие соображения.

Во-первых, расширение сената после изгнания Тарквиния преследовало двоякую цель: с одной стороны, удовлетворить амбиции выдающихся римлян, но не входивших в число аристократов, патрициев, с другой - укрепить власть сената посредством допуска к этой власти тех, кто мог бы стать ее противником.

Но conscripti никогда не стали патрициями, и, следовательно, для них остались недоступными достоинство и привилегии аристократии V в. до н.э., да и положение их как сенаторов - незавидное: они были лишены основных прав сенаторов-patres - права исполнять власть при междуцарствии и права patrum auctoritas. Могло ли такое положение удовлетворить амбиции рвущихся к власти людей? Безусловно, нет! Могли ли они расширить опору сената, укрепить его власть? Скорее всего, наоборот. Внутри сената началось бы противостояние двух многочисленных группировок.

Во-вторых, разбирая аргументы П.Виллемса против присутствия плебеев в сенате V в. до н.э., мы отмечали в качестве самого убедительного довода указание на представление традицией сената V в. до н.э. как исключительно патрицианского 60. Conscripti - плебейские сенаторы - составляли ничтожное меньшинство относительно patres, да и сплоченностью, по-видимому, не отличались, попав в сенат в разные годы! Увеличение же численности сената в 509 г. до н.э. было значительным, и сам факт одновременного вхождения в сенат, несмотря на все различие в происхождении новых сенаторов, служил объединению их внутри курии. Но такого объединения не было! Никаких антипатрицианских группировок в сенате не существовало, а внутрисенатская борьба шла между, образно выражаясь, консервативной и либеральной партиями патрициев.

Наконец, в-третьих, традиция сообщает нам, по крайней мере, один факт, что и после lectio senatus 509 г. до н.э. человек, ставший сенатором, мог попасть в разряд patres. Мы имеем в виду знаменитое переселение в Рим сабинского рода Клавдиев. Традиция (Liv.,II,16,4-5; Serv. ad Aen.,VII,7; Plut. Popl.,21; ср.: Suet. Tib.,1) датирует это событие 504 г. до н.э. и сообщает об избрании главы рода, Аппия Клавдия, в сенат. А так как с этого момента род Клавдиев становится патрицианским, значит, либо Аппий Клавдий был зачислен в состав patres сената, либо весь сенат тогда состоял только из patres. Второе, на наш взгляд, предпочтительнее. Маловероятно, чтобы римляне, в большей или меньшей степени заслуженно претендовавшие на место в сенате в год рождения республики и получившие его, образовали низшую, практически бесправную категорию сенаторов-conscripti, а сабинянин, пусть и оказавший важную услугу республике (Liv.,II,16,4; Dionys.,V,40,3-5), был удостоен не просто чести члена сената, но приравнен к привилегированной группе царских сенаторов. Подчеркнем, что хотя предание носит, несомненно, легендарный характер, сохранение в начале республики практики индивидуального принятия в ряды сенаторов с одновременным вхождением в состав аристократии, патрициата не воспринималось чем-то немыслимым 61. Несмотря на то, что очень скоро такое стало невозможным, и плебей, становясь сенатором, не становился патрицием.

Итак, подведем итоги рассмотрению вопроса о lectio senatus 509 г. до н.э. Сенат, оказавшись в сложной, но заманчивой ситуации, принял в свои ряды большое количество новых членов, так что общая численность сената увеличилась до 300 человек. Все сенаторы обладали равными правами и возможностями, единственное различие заключалось в возникшей градации знатности, родовитости, когда старые патрицианские роды получили название maiores gentes, а сенаторы-выходцы из этих родов - patres mаiorum gentium, новые же патрицианские роды - minores gentes, а сенаторы из этих родов, соответственно - patres minorum gentium. Формула обращения к сенату пока остается прежней - "patres".

5. КОМПЕТЕНЦИЯ СЕНАТА В V В. ДО Н.Э.

Что позволило сенату стать силой, державшей в своих руках реальную власть в римской республике? Появились ли у сената новые права, расширилась ли его компетенция? Нет! Ничего нового, того, чего у него не было бы в эпоху царей, сенат себе не приобрел, не присвоил. Он лишь развил, порой до невероятных размеров, три составляющие его компетенции царского периода: consilium, patrum auctoritas и interregnum. Вот только значимость каждой из этих составляющих изменилась.

INTERREGNUM.

На протяжении всей республики, несмотря на то, что образы царей Рима все больше и больше становились легендарными, а само слово "царь" вызывало страх и ненависть, продолжал существовать и институт междуцарствия и избираться междуцари.

Однако вес и значение интеррегнума резко упали. Насколько власть и могущество царя превышали власть магистрата, настолько же междуцарствие царской эпохи было весомее, чем во времена республики.

Но прежде всего изменился принцип осуществления междуцарствия. Как только республика оказывалась по той или иной причине без высших магистратов, власть переходила к сенату (Cic. De leg.,III,3,9). Однако о декуриях, декадах больше не сообщают ни Ливий, ни Дионисий (ср. выше: Глава 1, с. ). Почему изменилась процедура интеррегнума? Потому что изменился характер власти, в отсутствие которой объявлялось междуцарствие. Если раньше царь являлся одновременно и религиозным, и политическим главой общины, то теперь религиозные функции царя перешли к rex sacrorum, а консулу (или претору) достались политические. За последним сохранились лишь те священные обряды (auspicia), которые были непосредственно связаны с политической деятельностью (Cic. De div.,I,15-16; Liv.,V,15; 52; VI,41,6; Gell.,XIII, 15). Поэтому и назначение интеррекса (interregem creare, nominare) больше не преследовало цель сохранить непрерывный надзор за проведением священнодействий. Задача междуцаря теперь сводилась исключительно к проведению выборов новых магистратов (Cic. De III,3,9; Liv.,IV,7; V,17; 31; VI,5 и др.; Dionys.,VIII,90; IX,14). Для выполнения единственной задачи не требовалась коллегия помощников и советников.

Какой же принцип осуществления интеррегнума выработался в период республики в Риме?

Во-первых, власть переходила к сенату в целом. На наш взгляд, именно в V в. до н.э., да и то не сразу, складывается формула, обозначающая наступление междуцарствия: "Auspicia (res) ad patres redeunt" (Liv.,I,32,1; VI,41,6; Cic. ad Brut.,I,5,4; ср.: Cic. De leg.,III,3,9: Auspicia patrum sunto).

Из своих родов сенаторы выбирали одного - interrex'a. Источники определяют это по-разному: nominare (Liv.,I,32), creare (Liv.,IV,7; V,31), ajpodeivknusqai (Dionys.,VIII,90; XI, 62), ejlevsqai, ejklevgein, aiJei`sqai (Dionys.,1X,14; XI,20), aijei`sqai (Dio Cass.,XXXIX,27). Однако, по-видимому, техническим термином для обозничения выбора первого интеррекса служил глагол "prodere" (Cic. De leg.,III,3,9) - prodere interregem 62. "Prodere" означает "porro dare" (Cic. De leg.,III,2,4; Serv. ad Aen.,1,252) или "prodidovnai" (Dionys.,II,57). Смысл формулы заключается в том, что patres передают (produnt) auspicia, находившиеся в их руках с начала междуцарствия, выбранному ими междуцарю.

Если по каким-либо причинам interrex не смог выполнить возложенной на него задачи, а именно - провести выборы магистратов, он назначал своего преемника, тот - своего, и так далее, пока не будут избраны магистраты (Liv.,VI,41; VII,21; VIII,23; Dionys.,VIII,90).

Античные авторы сохранили свидетельства о 5 междуцарствиях для V в. до н.э. и 11 для IV в. до н.э. 63.

О всех ли междуцарствиях сообщает нам традиция? Не исключено, что в V в. до н.э. их было больше пяти. Но принципиального значения это уже не имеет, так как теперь, в отличие от царской эпохи, интеррегнум не олицетворял собой проявление могущества сената, не был периодом, пусть и кратковременным, резкого усиления роли и значения сената в политическом строе римской общины. Теперь сила и могущество сената определялись двумя другими правами - patrum auctoritas и consilium.

PATRUM AUCTORITAS.

Говоря о возникновении и применении patrum auctoritas в царском Риме, мы подчеркивали неразрывную связь patrum auctoritas с деятельностью народных собраний. При царях эта деятельность была незначительной, соответственно и рамки использования patrum auctoritas были крайне ограничены. Установление республики дает толчок развитию комиций.

Здесь неуместно исследовать проблему появления различных видов римских народных собраний. Но любой взгляд на эту проблему не может отрицать того, что с самого начала республики возрастает участие комиций в политической жизни республики. Участие основывается на двух функциях комиций - избирательной и законодательной. Первая развивается быстрее и успешнее, вторая - медленнее и труднее. Однако все решения получают силу только тогда, когда они одобрены patres: "Постановления народных комиций входили в силу только после одобрения их решением "отцов" (populi comitia ne essent rata nisi ea patrum auctoritas approbavisset)" (Cic. De re p.,II,32,56, пер.В.О.Горенштейна).

Сенат имел и другие возможности не допустить принятия собранием народа неугодных решений, например, через предполагаемых rogationes магистратов к комициям. Поэтому, вероятно, не часто patrum auctoritas применялась для наложения veto на решение комиций. Но сам факт того, что решение народа войдет в силу только после согласия patres, безусловно, придавало особый вес, силу, значение сенату, ставило его над народными собраниями.

Скорее всего именно это психологическое превосходство patres прежде всего и не устраивало народ, даже в большей степени, чем отвергнутые "отцами-сенаторами" решения комиций, заставляло вести многолетнюю борьбу за изменение характера patrum auctoritas, за превращение ее в предварительное обсуждение - probouvleuma. Произошло это благодаря законам Публилия Филона в 339 г. до н.э. - относительно законодательных собраний (Liv.,VIII,12), и Мения, приблизительно в 290 г. до н.э., - относительно избирательных комиций (Cic. Brut.,14,55).

С другой стороны, психологическое превосходство, возможность смотреть свысока на народ, что лишний раз доказывалось правом patrum auctoritas, обуславливало то, как крепко цеплялись за это право в неизменном виде patres, несмотря на то, что практические соображения подсказывали выгодность для сената предварительной patrum auctoritas, так как уничтожить законопроект легче, чем закон, принятый народом. Но до тех пор, пока

patres - родовая аристократия - ставили принцип выше практической целесообразности, шла борьба. Она завершилась на рубеже IV-III вв. до н.э., когда у власти в республике родовую аристократию сменил нобилитет - служилая аристократия, - и когда целесообразность потеснила принципы.

CONSILIUM.

Однако реальная власть находится в руках не тех, кто избирает должностных лиц, и даже не тех, кто принимает законы, а тех, кто управляет государством. Ими в римской республике формально были магистраты, сенаторы же находились на положении советников, составляя consilium магистрата.

Причем и внешне функционирование сената сохранило подчиненное положение по отношению к магистрату. Сенат мог собраться только по инициативе (senatum cogere, vocare, convocare - Liv.,III,38; Cic. Phil.,I,5 и др.) и при участии (senatum habere - Gell.,XIV,7,2) высшей в государстве исполнительной власти и мог решать только те дела, которые были предложены на его обсуждение этой же властью.

Предложения сенаторов относительно дел, желательных для рассмотрения в курии, могли быть вносимы в сенате только через председательствующего магистрата (Liv.,III, 39) 64. Тот, разумеется, не мог не принять во внимание желание сенаторов, но прямого обязательства для этого не существовало (Liv.,III,39).

Такое положение сената отражалось и в терминологии - магистрат (как правило, консул) спрашивал лишь совета сената (consulere senatum - Gell.,XIV,7,2-4) и в ответ получал, естественно, не приказ, а "уведомление" 65 с оговоркой "si eis videatur" (Liv.,XXII,33; XXVI,16,4; XXXI, 4,50; Cic. ad fam.,VIII,8,5; Phil.,III,15,39).

Поэтому формально магистраты могли действовать вполне самостоятельно, в духе царей, нечасто обращаясь к сенату или пренебрегая полученными рекомендациями.

На самом же деле картина была иной. С одной стороны, магистраты не предпринимали никаких важных действий без ведома и одобрения сената, с другой - сам сенат имел различные способы, чтобы обуздать своеволие магистрата. Власть консула была несравнима с могуществом царя. Она была годичной и коллегиальной. Консул не находил в себе силы выступать против сената - аристократической корпорации, многочисленной, включавшей лучших представителей общины и занимавших места в курии, как правило, пожизненно. Но, пожалуй, главное было даже в другом - все консулы либо сами уже были сенаторами, либо стремились войти в состав сената благодаря исполнению должности. Разумным ли был в такой ситуации конфликт с сенатом?

К тому же, сенат располагал действенными средствами против самовластия консулов. К таковым относились возможность лишить денежных средств, интерцессия коллеги по консулату, а затем и более частая интерцессия народных трибунов, назначение диктатора и ряд других.

В результате consilium publicum превратился в высший орган управления римской республики, а право сенаторов давать советы магистратам стало их обязанностью 66.

Это, в свою очередь, повлекло за собой то, что вся государственная сфера стала предметом внимания сенаторов.

К сожалению, мы можем только в общих чертах, с большой долей осторожности говорить о деятельности сената в V-IV вв. до н.э. Имеющаяся в нашем распоряжении античная традиция поздней республики и начала принципата очень скупо освещает процесс формирования государственного сторя республики, отмечая, как правило, только появление новых магистратур. При этом взаимоотношения между различными ветвями власти понимаются практически как неизменные на протяжении столетий, и принципы взаимодействия, характерные для времени расцвета республики, переносятся в V-IV вв. до н.э. При этом нужно заметить два момента.

Во-первых, очевидно, уже анналисты не располагали надежными сведениями об отличительных особенностях функционирования органов власти республики в первые два века ее существования и не утруждали себя выявлением этих особенностей.

Во-вторых, нет веских оснований, чтобы утверждать о принципиальных различиях в государственном строе ранней республики (V-IV вв. до н.э.) и эпохи ее расцвета (III-II вв. до н.э.).

Поэтому с определенной осторожностью мы все-таки можем использовать данные традиции для создания картины, в целом показывающей, каким образом сенат держал все нити управления государством под своим контролем.

Краеугольным камнем в системе власти сената, позволявшим ему в значительной мере подчинять магистратов и чувствовать себя высшей властью в государстве как в мирное, так и в военное время, являлось право распоряжаться эрарием и всем государственным имуществом, приобретенное сенатом с первых лет республики.

В ведении сенаторов находились все доходы и расходы государства: "Ибо он (сенат) ведает всякий приход, равно как и всякий расход (kai; ga;r th`" eijsodou pavsh" a{th kratei` kai; th`" ejxovdou paraplhsivw")" (Polyb.,VI,13, пер. Ф.Г.Мищенко; ср.: Liv.,V,20).

Всякая выдача денег из эрария нуждалась в предварительном одобрении сената. К таковым, например, относились деньги на общественные празднества, в том числе и для триумфа (Polyb.,VI,15); на покупку хлеба для нужд столицы (Liv.,II,9; II,34; Dionys.,V,17; VI,28); на награды (напр., установка памятников: Liv.,1X,43; Dionys.,VIII,42; Val. Max.,III,1,1).

Особняком стоят расходы на военные нужды. Все суммы, необходимые для вооружения и содержания войска, назначались и определялись сенатом вперед (ornare provinciam - ср.: Cic. Pis.,2,5; Liv.,II,48; IV,59).

Подобным же образом и распоряжение имуществом республики находится во власти сената. Здесь имеется в виду, прежде всего, отчуждение общественной земли, причем как раздача земли в полную собственность граждан (assignatio), так и отдача завоеванной земли во владение (possessio) 67.

На прочном фундаменте строилась власть сената как во внутренней политике, так и во внешней.

Внутренние дела.

Именно сенат принимал меры для охраны внутреннего спокойствия и порядка: объявление "тревоги" (tumultum decernere) (Liv.,III,5; IV,26; V,35), усиление tumultus посредством iustitium, т.е. приостановка судопроизводства (Liv., III,3,6; 5,4; 27,2; IV,26,12 и др.), назначение диктатора (Liv.,IV,13; 17; 21; 23; 46; 56; VI,11 и др.; Dionys.,V,72; VI,49; VIII,14), приказание применить карательные меры к неугодным лицам (арест гражданина, удаление из города перегринов (Liv.,II,37,8), разрушение дома осужденного гражданина (Liv.,V,16; VIII,20 и др.).

Равным образом и все награды присуждались постановлением сената: статуи (Liv.,IX,43; Dionys.,VIII,42), разрешение триумфа (Liv.,III,10; 63; IV,20; Dionys.,VII,19), похороны на общественный счет (Liv.,II,16,7; III,43,7; Dionys.,V,27; X,21) и другие.

Сенату принадлежало право контроля за всеми текущими делами в государстве: наблюдение за своевременностью магистратских выборов (Liv.,VIII,20,1; IV,25; 36; 43; V,9; VI,35; Dionys.,V,67; VI,50), выработка полицейских правил в отношении ассоциаций и сходок, езды в городе (Liv.,V, 25,9), об ограничении роскоши (Gell.,II,24) и т.д.

Огромное значение для прочности сената имело то, что он выступал в роли блюстителя и стража отечественной религии (Liv.,V,50).

Перевод в Рим чужих богов (например, Iuno Regi из Вей - Liv.,V,22) или признание новых богов (например, Mens - Liv.,XXII,10) осуществлялось только с согласия сената.

Проведение игр, празднеств возможно было только по решению сената (Liv.,II,37; V,23; Dionys.,VI,34; 1X,8).

Наконец, такое важное для общины событие, как постройка и освящение храмов, могло происходить не иначе как только с ведома и согласия сената (Liv.,V,50; Dionys.,VII,53).

Внешние дела.

В этой области особенно отчетливо проявляется положение сената как правительства римской республики.

В то время как право объявлять войну, право заключать мир или договор о союзе принадлежало народу, ведение всех подготовительных мер, относящихся к войне и миру, было обязанностью сената (Liv.,II, 22; IV,7; V,36; VI,10; 14; 22; Dionys.,V,18; 67; VI,40-41; VII,61).

Сенат ведал всеми сношениями с иностранными государствами, а именно: прием послов (Liv.,II,3,5; IV,58; V,27; Polyb.,VI,13; Dionys.,V,7; VI,24-25), организация римских посольств к другим народам (Liv.,II,15; 39; III,25; Polyb.,VI, 13; Dionys.,VIII,38), а также иные дипломатические акты (Polyb.,VI,13; ср.: Cic. De off.,II,8,26: Regum, populorum, nationum portus et refugium senatus).

Даже военную сферу, где imperium консула проявлялся с наибольшей силой, сенат держал под своим контролем. И дело не только в том, что все денежное довольство армии зависело от постановления сената. От сената же зависело распределение районов военных действий (provinciae) между магистратами cum imperio (Liv.,III,2; III,25; IV,45). Далее, разрешение производить набор армии для войны магистраты получали от сената (Liv.,II,48; VI,9; Dionys.,1X,35-36). Кроме разрешения, сенат предписывал и условия набора, и количество солдат (Liv.,VI,9).

Итак, даже общая картина, которую мы можем нарисовать, помня об очень позднем происхождении наших сведений о римском сенате V в. до н.э., недвусмысленно свидетельствует, что фактически управление государством находилось в руках аристократической корпорации - сената.

6. ПОЯВЛЕНИЕ В СЕНАТЕ СЕНАТОРОВ-CONSCRIPTI.

Став во главе римской республики с момента ее возникновения, сенат сохранил свою реальную власть практически до падения республики, при этом проделав сложный путь внутренней эволюции от оплота родовой знати - патрициата - до правительства римской республики.

На этом пути было несколько периодов. Первый из них - 509-444 гг. до н.э. - период укрепления власти родовой знати, период окончательного оформления сословия патрициев 68.

Patres, как maiores, так и minores gentium, быстро осознали привлекательность своего положения, почувствовали, что власть в их руках. Политика сената пошла по пути абсолютизирования своей власти, недопуска в свои ряды новых лиц.

В царскую эпоху открытость аристократии, патрициата определялась и волей монарха, и еще только складывавшейся системой превосходства над остальными гражданами, и отсутствием реальной власти у сената. С уничтожением царской власти исчезли и причины, обуславливавшие открытость патрициата. Теперь чем больше людей чувствует свое превосходство над другими, тем менее значимо само превосходство, чем больше людей наделены особыми правами и привилегиями, тем меньшая часть власти достается каждому из них.

Логический вывод из подобных рассуждений мог быть только один - необходимо закрыть доступ к власти и связанным с ней привилегиям для новых лиц. Однако произошло это все-таки не сразу.

Несколько первых лет республики традиция и практика эпохи царей сохранялись. Выше мы уже упоминали о том, что в 504 г. до н.э. сабинянин Аппий Клавдий, переселившись в Рим, был принят в ряды сенаторов-patres, а его род, соответственно, стал патрицианским (Liv.,II,16,4; Serv. ad Aen., VII,7; Dionys.,V,40,3-5; Plut. Popl.,21).

Первые годы республики были переходным периодом в истории Рима. Вполне вероятно, что в те же годы Рим находился под протекторатом этрусков - царя Порсенны 69. Так что сохранение практики индивидуального приема в сенат, при котором человек становился полноправным его членом, можно допустить, несмотря на легендарный характер рассказа об Аппии Клавдии. Однако больше подобных примеров мы не имеем - традиция царской эпохи была нарушена. Возможно, это совпало с окончательным освобождением Рима из-под господства этрусков (504-503 гг. до н.э.).

Но отсюда вовсе не обязательно делать вывод, что в сенат не принимали ни одного нового человека, ни одного непатриция! Просто с начала V в. до н.э. место в сенате перестало автоматически делать человека патрицием, включать в ряды родовой аристократии. Иными словами, сенат (senatus) был открыт для небольшого числа новых лиц, для них был закрыт разряд сенаторов patres и придуман новый разряд - conscripti, - сенаторы, но не патриции.

Решение, надо заметить, весьма дальновидное со стороны patres. В условиях сложной внутриполитической ситуации на протяжении всей первой половины V в. до н.э. patres смогли лишить плебс части потенциальных лидеров. С одной стороны, приоткрыв двери сената для непатрициев, предоставив честь называться сенаторами, тем самым в какой-то мере удовлетворив амбиции этих людей, patres не без основания рассчитывали на них как на своих сторонников.

С другой стороны, в ряды аристократии, знати они допущены не были, следовательно, особые права и преимущества патрициев на них не распространялись. Кроме того, в сенате, хотя, по-видимому, и не сразу, они были поставлены значительно ниже любого из patres, будучи лишены участия в управлении государством в период interregnum и права patrum auctoritas. Значит, фактически и к реальной власти допущены они не были.

Появление conscripti в целом устраивало патрициат, не шло в разрез с его интересами. В то же время положение самих conscripti было двойственное и незавидное. Patres не желали их воспринимать как своих, а для плебса они все больше становились чужими. Именно в этом и заключается причина того, что conscripti оставили едва заметный след в римской истории.

Можем ли мы определить, кто стал первым сенатором-conscriptus, указать численность conscripti, назвать имена этих сенаторов?

Единственной путеводной нитью для ответов на поставленные вопросы служат консульские фасты 70.

Признавая достоверность фаст, мы видим сенаторов-conscripti как раз в плебейских именах консулов 71. Действительно, занятие магистратуры открывала доступ в сенат. Но это не означает, что все conscripti были экс-магистратами, равным образом, как и то, что непатрицианские консулы и децемвиры не могли быть уже до избрания на должность сенаторами-conscripti.

Право lectio senatus c установлением республики естественным образом перешло от царя к консулам, которые осуществляли его, очевидно, около 200 лет, до принятия закона Овиния (Fest.,p.290L) в конце IV в. до н.э., согласно которому право составления списка сената было передано цензорам.

На протяжении столетий неизменным оставался принцип попадания в римский сенат. Добиться места в курии можно было двояким путем: исполнением одной из магистратур, дающих право на сенаторское место, и вследствие свободного избрания лицом, осуществляющим lectio senatus. Чем больше было магистратур, тем меньше оставалось простора для свободного adlectio. Напротив, в первой половине V в. до н.э., когда только консулат был магистратурой, открывающей двери сената, значительное число римлян становилось сенаторами благодаря воле того или иного консула, составлявшего новый список сената.

Как часто, сколь регулярно производились lectiones senatus? Традиция после 509 г. до н.э не сообщает о lectiones вплоть до 312 г. до н.э. (Liv.,1X,29-30). Из этого можно сделать вывод только о том, что все остальные lectiones были несравнимы по масштабности и значимости с двумя, свидетельства о которых сохранились. Только после передачи списка сената в ведение цензоров был определен и регулярный срок для пересмотра lectio senatus - один раз в пять лет. До этого, скорее всего, lectiones совершались нечасто и нерегулярно 72 и вызывались либо резким сокращением численности сената из-за эпидемий, тяжелых

войн и т.п., либо предприимчивостью (или интригами) очередных консулов, либо, наконец, какими-то политическими соображениями. Тем более, что безусловных, так сказать, законных, претендентов на сенаторскую тогу, то есть экс-магистратов, было мало.

В первые десятилетия V в. до н.э. как консулом, так и сенатором мог стать не только патриций, представитель родовой знати, но и выдающийся, талантливый непатриций - плебей 73.

Первого такого консула - Спурия Кассия - мы видим в 503 г. до н.э. Означает ли это, что на следующий год Спурий Кассий стал первым сенатором из conscripti? Конечно, нет.

На наш взгляд, неординарная lectio senatus, позволившая нескольким непатрициям стать сенаторами, имела место в середине 90-х годов V в. до н.э. и была вызвана осложнением внутриполитической ситуации. Мы имеем в виду события, кульминацией которых явилась сецессия плебеев на Авентин в 494 г. до н.э. (Liv.,II,22-23; Dionys.,VI,56-68).

Движение, начатое беднейшими слоями плебса и обусловленное экономическими проблемами (долгами и нехваткой земли), вызванными как изменением политического строя государства, возможно, зависимостью от этрусков, разрывом многих экономических связей, так и жесткой, эгоистичной политикой усиливающегося патрициата (например, оккупация ager publicus), включило в себя новые слои плебса, что повлекло за собой появление новых требований. И как часто в таких случаях бывает, большего добились не те, кто начал наступление, а те, кто впоследствии присоединился к нему. Плебс оказался настолько сильным, насколько это было необходимо, чтобы создать внеконституционную должность народного трибуна, предназначенную, главным образом, благодаря силе права auxilium, препятствовать нормальному законному процессу 74.

На волне успеха несколько выдающихся плебеев во главе со Спурием Кассием, одним из самых значительных политиков римской республики 90 - 80-х годов V в. до н.э., добились пересмотра списка сената, так чтобы в новой его редакции нашлось место и для них.

Таким образом, мы считаем 494 г. до н.э. возможным годом появления в сенате первых conscripti - сенаторов-плебеев, сохранивших свой непатрицианский статус.

Обстановка 494 г. до н.э. внешне была схожа с ситуацией 15-летней давности - политический кризис, затронувший всю структуру власти, в том числе, естественно, и сенат, стоявший во главе этой структуры. Но внутренне все-таки ситуация была иной. Кризис не сопровождался изменением политического строя государства, был исключительно внутренним делом Рима, поэтому и влияние его на институты власти было не столь кардинальным.

Lectio senatus 494 г. до н.э., в результате которой сенат пополнился новыми людьми, была несопоставима по размерам с lectio первого года республики. Сейчас 10-20 человек стали новыми сенаторами, тогда - 100-150. А то, что среди новых сенаторов были непатриции, не казалось таким неординарным событием для начала V в. до н.э., каким стало представляться спустя 200-300 лет. Из-за этого lectio 494 г. до н.э. также не оставила о себе память наравне с другими lectiones, не заслуживающих особого внимания, по мнению древних писателей.

Правда, остался и закрепился термин conscripti, которым с тех пор стали отделять сенаторов-плебеев от массы сенаторов-patres. Причем закрепился в памяти римлян как появившийся в первые годы республики в результате lectio senatus для обозначения

особой категории сенаторов, а так как единственная lectio, которая прочно держалась в народной памяти, была выдающаяся lectio senatus 509 г. до н.э., и произошло отождествление conscripti с новыми сенаторами 509 г. до н.э.

На самом деле, формула официального обращения к сенату "patres conscripti" сформировалась в конце 90-х годов V в. до н.э. и обозначала весь сенат, который с тех пор стал делиться на patres - сенаторов-патрициев, и conscripti - сенаторов-плебеев.

Может возникнуть вопрос, как плебеи, бывшие консулами и имевшие многие заслуги перед государством, удовлетворились положением conscripti в сенате, характеризовавшимся отстранением от участия в правлении республикой в период interregnum, отсутствием права patrum auctoritas, последними местами в списке сената, а следовательно, и правом выступления в сенате (ius sententiae) в последнюю очередь?

Во-первых, чтобы удовлетворить свои претензии на место в рядах родовой знати - patres, - плебеям пришлось бы преодолеть куда более сильное сопротивление, чем имело место в 509 г. до н.э.

Во-вторых, вхождение в сенат произошло во время и во многом благодаря движению плебса. Спурий Кассий, Постум Коминий (консул 501 г. до н.э.), Марк Туллий (консул 500 г. до н.э.), Марк Минуций (консул 497 г. до н.э.) 75 и другие плебеи оказались в сенате как выдающиеся римляне, благодаря своим заслугам. Странным выглядела бы их transitio ad patres, тем более, что плебейство не помешало им стать сенаторами.

Наконец, главная причина того, что видные римские политические лидеры образовали в сенате разряд conscripti, заключается лишь в постепенном складывании различий между двумя категориями сенаторов - patres и conscripti, приведшем к неполноправности conscripti.

В 494 г. до н.э. в момент появления conscripti в курии их права как сенаторов ни в чем не были ущемлены по сравнению с patres. Сенат до сих пор не знал деления на полноправных и неполноправных сенаторов, и нужно было время, чтобы неравенство сложилось. Изначально различие состояло только в принадлежности к формирующимся сословиям - патрициату и плебсу. Это повлекло за собой важное изменение в употреблении слова "patres".

Первоначально термин "patres" возник как официальное название сената (см. выше: Глава 1). В таком значении он использовался и далее на протяжении столетий, несмотря на то, что официально сенат стал обозначаться "patres conscripti". Особенно показательно место у Цицерона: "Право обращаться с речью к народу и "отцам" да будет у консула, у претора, у главы народа, у начальника конницы и у того лица, которое "отцы" назначат с тем, чтобы оно предложило консулов; трибуны, которых плебс изберет для себя, да будут вправе обращаться к "отцам"; они же да вносят на рассмотрение плебса то, что будет полезно. Те предложения, которые будут обсуждаться перед народом или перед "отцами", да отличаются умеренностью. В случае неявки сенатор ... (Cum populo patribusque agendi ius esto consuli, praetori, magistro populi equitumque, eique quem patres produnt, consulum rogandorum ergo, tribunisque quos sibi plebes rogassit, ius esto cum patribus agendi; iidem ad plebem quod usus erit, ferunto. Quae cum populo, quaeque in patribus agentur modica sunto. Senatori qui nec aderit ...)" (Cic. De leg., III,4,10, пер. В.О.Горенштейна).

Это не было грубой ошибкой, искажением действительности. Conscripti были малочисленны и незаметны, не составили партии или крепкой группировки, а в IV в. до

н.э. вообще исчезли как разряд сенаторов, уступив места другому внутрисенатскому делению.

Вместе с тем, термин "patres", получив более узкое значение - патрицианские сенаторы, где ключевым, смысловым словом было первое - "патрицианские", постепенно стал использоваться как синоним слова "patricii" (transitio ad patres; conubia ... ut ne plebi et patribus essent - Cic. De re p.,II,37,63; ne conubium patribus cum plebe esset - Liv.,IV,4,5).

Неравенство между conscripti и patres возникло хоть и не сразу, но довольно быстро. Сказалось как растущее могущество patres, так и политическое банкротство conscripti.

В процессе складывания неравенства можно выделить несколько ступеней. Первая - 486 г. до н.э. - трагический финал карьеры Спурия Кассия, год, после которого в течение 25 лет консулами становятся только патриции (исключение - 469 г. до н.э.: один из двух консулов - Тит Нумиций Приск - плебей). Вторая - 483 г. до н.э. По сообщению Дионисия (VIII,90), в этот год возникла необходимость interregnum, и interreges были выбраны сначала Авл Семпроний Атратин, и затем Спурий Ларций. Осмелимся предположить, что именно тогда и определилось, что patres не намерены допускать conscripti наравне с собой к осуществлению власти во время междуцарствия.

Таким образом, примерно за 12 лет (494-482 гг. до н.э.) conscripti лишились участия в interregnum, конечно, не были наделены правом patrum auctoritas и очутились в положении практически бесправных сенаторов.

Правда, существует попытка оспорить исключительное право патрицианских сенаторов на patrum auctoritas и власть при interregnum. Такую попытку предпринял П.Виллемс 76.

Что касается междуцарствия, то П.Виллемс, рассматривая формулу, обозначающую установление в римской республике междуцарствия - "auspicia (res) ad patres redeunt", доказывает, что термин "patres" относится ко всему сенату 77.

То, что словом "patres" римские писатели часто обозначали сенат, бесспорно. Однако мы уже отмечали, что это было не единственное значение этого термина для времени республики. Спор в пользу понимания под patres, осуществлявших interregnum, патрицианских сенаторов решается, на наш взгляд, достаточным количеством мест, где вместо "patres" стоит "patricii". Так, в третьей книге Ливий замечает: "По другому предложению, сенаторам приказывалось бы сойтись для назначения интеррекса (alia sententia: quae patricios coire ad prodendum interregem iubebat)" (Liv.,III,40,7, пер. Г.Ч.Гусейнова). У него же в четвертой книге читаем: "Когда государство осталось без высших должностных лиц, патриции собрались и назначили интеррекса (patricii, cum sine curuli magistratu respublica esset, coire et interregem creavere)" (Liv.,IV,7,7, пер. Г.Ч.Гусейнова). Подобное утверждение находим у Цицерона: "Интеррекс ... ведь также и он непременно должен сам быть патрицием и избираться патрициями)" (Cic. De domo,14,38, пер.В.О.Горенштейна). Своих предшественников подтверждает Асконий: "Помпей, зять Сципиона, и Т. Мунаций, народный трибун, не получили поддержки, когда обратились к сенату с предложением о созыве патрициев для назначения интеррекса (Pompeius, gener Scipionis, et T. Munatius, tribunus plebis, referri ad senatum de patriciis convocandis qui interregem proderent, non essent passi)" (Ascon.,30, перевод наш).

Кроме того, за все время республики невозможно встретить среди interreges ни одного плебея, причем даже тогда, когда плебеи и патриции обладали абсолютно равными правами и возможностями для занятия любых государственных должностей 78.

Аналогично дело обстоит по поводу patrum auctoritas. П.Виллемс и в данном случае считает ее прерогативой всего сената 79.

Однако бесчисленные примеры из античных авторов только тогда могут быть представлены как доказательство, когда принимаются предварительные посылки П.Виллемса: "patres" - обозначение сената в целом, никакой особой категории conscripti не существовало, сенат никогда не делился на patres и conscripti. Если придерживаться противоположных взглядов, то и доказательство должно быть иным.

В качестве возражений ученому можно привести, прежде всего, ряд мест у писателей, где недвусмысленно под patres понимаются patricii (напр., Liv.,VI,42,10; Cic. De domo,14, 38; Sall. Hist.,III,15). Особенно очевидно это в "Институциях" Гая: "Наименованием "плебс" обозначались все граждане, кроме патрициев, отчего те прежде говорили, что они не подпадают под силу плебисцитов, так как принимались без их одобрения, но впоследствии был принят закон Гортензия, который и предусмотрел это (Plebis autem appellatione sine patriciis ceteri cives significantur, unde olim patricii dicebant, plebiscitis se non teneri, quia sine auctoritate eorum facta essent; sed postea lex Hortensia lata est qua cautum est)" (Gaius, Inst.,1,3, перевод наш).

Вместе с тем нужно заметить, что за V-IV вв. до н.э. patrum auctoritas подверглась принципиальной трансформации, и на рубеже IV-III вв. до н.э., когда она превратилась из символа превосходства patres над остальными гражданами Рима в первый этап принятия новых законов, стала аналогичной греческой probouvleuma, когда деление сената по сословному признаку на patres и conscripti было окончательно заменено делением по "служебному" признаку на курульных и некурульных магистратов, когда старая родовая знать - патрициат - была смещена у власти новой знатью - нобилитетом, patrum auctoritas, без сомнения, стала прерогативой всех сенаторов.

7. СЕНАТОРЫ-CONSCRIPTI В СЕРЕДИНЕ V В. ДО Н.Э.

Итак, возвращаясь к истории сената в V в. до н.э., еще раз констатируем, что приблизительно к 480 г. до н.э. установилось неравенство внутри сената между patres, которым мы атрибутируем patrum auctoritas и interregnum, и conscripti.

Скорое падение всех плебейских родов, игравших заметную роль в политической жизни римской республики в первые 20 лет ее существования, не в последнюю очередь объясняется их вхождением в сенаторскую курию. Мнимый успех обернулся катастрофой. Ибо, с одной стороны, появление conscripti привело к консолидации аристократии, патрициата, к уничтожению малейших различий между patres maiorum gentium и patres minorum gentium, с другой - выделило conscripti как бы в особую прослойку.

Дело в том, что непатрицианские роды, вознесенные на вершину власти благодаря таланту отдельных своих представителей, отчетливо осознавали, что увековечить их приобщение к власти может только допуск в ряды римской родовой аристократии.

В Риме V в. до н.э. правили роды или группы родов. Выдвижение на видные роли в политике зависело, в большинстве случаев, от могущества и поддержки рода, к которому принадлежал тот или иной римлянин. Более того, именно сила и власть родов обеспечивала власть и могущество политических институтов республики. Иными словами, в V в. до н.э., например, Фабии или Валерии имели власть и влияние не потому, что были сенаторами, а наоборот, могущество сената объяснялось тем, что в нем были

Фабии и Валерии, то есть potestas и auctoritas senatus обуславливалась potestas и auctoritas каждого сенатора.

Однако родовая аристократия, patres, не пустила conscripti в свои ряды, считая достаточным для них самого присутствия в сенате.

С другой стороны, попадание в сенат, приближение к patres, вероятно, трудно скрываемые претензии на вхождение в аристократический круг - все это создало и быстро увеличило пропасть между conscripti и народной массой. Plebs перестал считать conscripti своими. Потеря доверия народа обернулась для conscripti потерей того, что давало им силу и власть - консульских кресел (последний консул из числа conscripti - Спурий Кассий, бывший третий раз консулом в 486 г. до н.э.).

Все это привело к тому, что плебейские роды, сенаторы-conscripti не смогли помешать переориентации внешней политики Рима, приданию ей ярко выраженной антиэтрусской направленности, вдохновителем которой выступал род Фабиев. Очевидно, это заставило некоторые роды, имевшие этрусские корни, эмигрировать из Рима.

Вследствие всего вышесказанного, к концу 80-х годов V в. до н.э. все плебейские роды, представители которых были сенаторами-conscripti (Спурии, Минуции, Туллии, Коминии), исчезают из политической жизни Рима.

Означает ли это, что в сенате в 70-80 гг. V в. до н.э. не существовало вообще ни одного conscripti? Вовсе не обязательно. Conscripti ушли в тень. Их более чем скромное положение в сенате не позоляло им быть на виду. Но их незаметность не может служить однозначным выводом об их отсутствии. Можно предположить, что небольшое число непатрициев, не исполняя консульской должности, попадало в сенат в результате свободного выбора консулов во время очередной lectio senatus. Нельзя исключить наличие каких-либо отдаленных родственных связей у conscripti с родовой аристократией, а также желание последней привлечь на свою сторону ряд иммигрантов. Со стороны консулов включение непатриция в список сената нельзя было считать смелым шагом потому, что он автоматически попадал в разряд conscripti, после 480 г. до н.э. не дававший ни власти, ни авторитета ни в сенате, ни в обществе.

Приблизительно 20 лет понадобилось, чтобы среди conscripti появились новые выдающиеся лидеры, и чтобы они вновь обратились к тому, что их предшественников привело на вершины власти - к борьбе за консулат.

Традиция (Liv.,III,9; Dionys.,X,37-40) представляет эту борьбу как борьбу за право плебеев занимать консульское кресло. На самом деле борьба шла за реальные консульские места. Если 30 лет назад будущие conscripti примкнули к широкому плебейскому движению в последний момент, то теперь, в конце 60-х годов, conscripti дали толчок многолетнему обострению протривостояния плебса и патрициата. Этот всплеск завершится в 444 г. до н.э., а самым ярким его эпизодом будет создание законов XII таблиц.

Conscripti смогли отказаться от своих притязаний на сотрудничество с patres, смогли на некоторое время связать свои интересы с интересами широких слоев плебса, и вскоре успех пришел к ним. С 461 г. до н.э. в консульских фастах вновь появляются плебейские имена (П. Волмний - консул 461 г. до н.э., Т. Ромилий и Г. Ветурий - консулы 455 г. до н.э., П. Куриат Фист Тригемин - консул 453 г. до н., П. Сестий - 452 г.). Самым большим успехом для conscripti стало их участие во второй коллегии децемвиров, где они заняли половину мест.

Однако как и 30-40 лет назад, conscripti не смогли или не захотели избавиться от двойственности своего положения. За наивысшим успехом последовало головокружительное падение, на этот раз необратимое. И в данном случае соблазн настоящей, прочной, а не временной, зависящей от настроения толпы, власти погубил conscripti.

В своем стремлении слиться с patres, войти в состав аристократии, conscripti пошли на откровенное предательство интересов плебса. Мы имеем в виду закон, включенный децемвирами в XI или XII таблицу, о запрещении браков между патрициями и плебеями. Получив, очевидно, уверения со стороны patres о включении их в ряды патрициата, стремившегося превратить себя в правящую замкнутую касту, conscripti поддержали единстенный антиплебейский закон среди всех законов XII таблиц 80. Естественно, patres свое обещание не выполнили, зато умело дискредитировали conscripti в глазах плебеев, следовательно, лишили их шансов избираться в консулы. И действительно, среди римских консулов вплоть до 367 г. до н.э., до законов Лициния-Секстия, плебейских имен в консульских фастах нет.

Правда, в 444 г. до н.э., согласно закону Гая Канулея, высшая магистратура римской республики подверглась реформе - была создана должность военного трибуна с консульской властью (tribuni militum consulari potestate) (Liv.,IV,7), которая в определенные годы, по решению сената, заменяла консулат, выступая как высшая магистратура республики. Она, несомненно, была доступна плебеям. Но до III в. до н.э. лишь два плебея удостоились чести быть избранными военными трибунами с консульской властью, Луций Атилий в 444 г. до н.э. (Liv.,IV,7) и Квинт Антоний Меренда в 422 г. до н.э. (Liv.,IV,42).

Уже традиция не дает однозначного ответа о причинах создания новой магистратуры, выдвигая две версии: основную, согласно которой она явилась компромиссом в борьбе плебеев за допуск к консулату (Liv.,IV,7-11; Dionys.,XI,53-61), и другую, - как способ увеличения высших военных командиров, так как количество военных трибунов колебалось от 3 до 6 (Liv.,IV,7).

Мнения же исследователей в отношении происхождения и значения магистратуры военных трибунов с консульской властью привносят в проблему еще больше разнообразия 81.

Естественно, на наш взгляд, неприемлемым выглядит "политическая" версия происхождения военных трибунов с консульской властью, которая подразумевает недоступность консулата для плебеев. Вместе с тем и "военная", и другие точки зрения имеют свои слабые места, поэтому мы не решаемся однозначно встать на какую-либо из них, оставляя пока вопрос открытым.

В любом случае, 444 г. до н.э. - это условная граница между первым и вторым периодом в истории римского сената эпохи республики.

Вторая половина V в. до н.э. - самая темная эпоха не только в истории сената, но и в целом римской республики. Это эпоха патрицианской реакции, наивысшего могущества патрициата, родовой аристократии, даже несмотря на то, что превратиться в касту патрициат не смог. Более чем на полвека затихает противостояние плебеев и патрициев. Объясняется это в том числе и тем, что старые лидеры, conscripti, сошли с политической сцены, а новые еще не появились. Что же касается именно сената, то власть крепко находится в его руках, его положение по отношению к комициям и магистратам не

претерпевает никаких изменений. Внутренняя же история сената не оставила даже малозаметного следа.

Завершая исследование истории сената в V в. до н.э., еще раз выделим несколько принципиальных положений.

Став во главе широкого заговора знати против Тарквиния Гордого, сенаторы, patres, смогли не только добиться поставленной цели - свергнуть царскую власть, но и сохранить реальное управление возникшей республикой в своих руках. Достичь этого удалось путем включения в состав сената большого количества непатрициев, тем или иным способом заслуживших место во власти. Новые сенаторы фактически были приравнены к старым и получили название сенаторов младших родов (patres minorum gentium).

Сенаторы продолжали проводить гибкую политику, и в середине 90-х годов V в. до н.э. вновь в сенат были допущены непатриции. Однако на этот раз для непатрициев нашлось место только в сенате, но не среди родовой аристократии - patres. И это несмотря на то, что среди новых сенаторов были видные политические лидеры республики. Они образовали особый разряд сенаторов - conscripti. С тех пор официальной формулой обращения к сенату было "patres conscripti", где patres относилось к патрицианским сенаторам, а conscripti - к плебейским, оказавшимся спустя 10-15 лет лишенными и права patrum auctoritas, и участия в interregnum.

Хотя в V в. до н.э. в сенате постоянно присутствуют плебеи, он выступает в роли оплота патрициата, родовой аристократии. Более того, именно патрицианские роды своим влиянием, силой, могуществом в римском обществе обеспечивают государственную власть своему совету - сенату. Такая ситуация достигает апогея во второй половине V в. до н.э.

Сенаторы-плебеи, conscripti, после 480 г. до н.э. практически бесправны и заметны только тогда, когда становятся консулами. Но с каждым десятилетием они все больше и больше теряют связь с массой плебеев, которая окончательно рвется в 450 г. до н.э. из-за измены интересам плебса со стороны conscripti. По всей видимости, единицы conscripti продолжают заседать в сенате и после 450 г. до н.э., но среди них нет ни одного, в ком плебс мог и хотел видеть своих лидеров.

Параллельно с падением с политического Олимпа плебейских родов, представители которых были сенаторами-conscripti, идет медленное, но неуклонное возвышение народного трибуната, который становится первым этапом политической карьеры тех, в ком плебс видит своих истинных вождей. Возвышение трибуната, появление новых плебейских лидеров и, особенно, новой идеологии, ставившей во главу угла доверие народа, служение народу и республике, что достигалось не местом в сенате, а занятием магистратуры, нанесло сокрушительный удар по родовой аристократии и ее оплоту - сенату. Но эти перемены имели место уже в IV в. до н.э.

Дальше

Примечания

1 Азаревич Д. Патриции и плебеи в Риме, т.1., М., 1875. С.221-225. (назад)2 Palmer R.E.A. The Archaic Community of the Romans. Cambridge, 1970. Р.257-265. (назад)3 Momigliano A. 1)Osservazioni sulla distinzione fra patrizi e plebei// Les origines de la Republique romaine. Geneve, 1967. P.197-221; 2) L'ascesa della plebe nella storia arcaica di Roma// RSI, 79, 1967. P.297-312; 3) Le origini della repubblica romana// RSI, 81, 1969. P.5-43; 4) The Rise of the Plebs in the Archaic Age of Rome// Social Struggles in Archaic Rome. Los Angeles, 1986. P.182-183. (назад)4 Основоположником направления по праву нужно считать Т.Моммзена, неоднократно отстаивающего эту позицию: Моммзен Т. История Рима, т.1, М.,1936. С.242-243; Mommsen Th. 1) Romische Forschungen, Bd.1, Berlin, 1864. S.250-254; 2) Romisches Staatsrecht, 1 Aufl., Bd.3, Leipzig, 1888. S.838-841, 871-873. На этой же точке зрения находятся: Herzog E. Geschichte und System der romischen Staatsverfassung, Bd.1, Leipzig, 1884. S.130-132, 614-616, 868-878; Abbott F.F. A History and Description of Roman Political Institutions. Boston-London, 1901. P.221-224; O'Brien Moore A. Senatus// RE, Suppl.VI., 1935. Sp.672-675; Meyer E. Romischer Staat und Staatsgedanke, 3 Aufl., Munchen, 1964. S.73; Magdelain A. Auspicia ad patres redeunt. Bruxelles, 1964. P.453; Alfoldi A. Zur Struktur des Romerstaates im 5 Jahrundert v. Chr.// Les Origines de la Republique romain. Geneve, 1967. P.255; Guarino A. Storia del diritto romano. Napoli, 1969. P.144; с некоторыми отклонениями: Richard J.-Cl. Les origines de la plebe Romaine. Rome, 1978. Р.478-484, 519-537.В русской историографии этот взгляд разделяют: Зенгер Г.Э. К вопросу о patres// Варшавские университетские известия, 1890, № 3-5. С.19-49; Сидорович О.В. Социальный состав римского сената в эпоху ранней республики// Из истории античного общества. Горький, 1975. С.51-62; Маяк И.Л. Рим первых царей. М., 1983. С.69,104. (назад)5 Основоположником и непоколебимым сторонником этого направления был П.Виллемс: Willems P. Le Senat de la Republique romaine, vol.1, Paris, 1878. Р.37-61, 638-664; Виллемс П. Римское государственное право, т.1-2, Киев, 1888. С.206-207. Он нашел меньше сторонников, чем его оппоненты, но таковые все-таки имеются: Cornelius F. Untersuchungen zur fruhen romischen Geschichte. Munchen, 1940. S.93; Lubtow U. von. Das romische Volk, sein Staat und seine Recht. Francfurt, 1955. S.146; Ogilvie R.M. A Commentary on Livy. Oxford, 1970. P.236-237; в принципе, согласен с П.Виллемсом и Ф. де Мартино: De Martino F. Storia della constituzione romana, 2nda ed., v.1, Napoli, 1972. Р.265-266. В русской историографии: Нетушил И.В. Очерк римских государственных древностей до Августа. М., 1892-1902. С.240-241; Ковалев С.И. История Рима. Л., 1986. С.103. (назад)6 Willems P. Le Senat ... , v.1. Р.42, 640-643. (назад)7 Ibid. P.645-647. (назад)8 Lange L. Romische Alterthumer, 3 Aufl, Bd.2, Berlin, 1877. S.453; Herzog E. Geschichte und System ..., Bd.1. S.869; Зенгер Г.Э. К вопросу о patres ... С.23. (назад)9 Зенгер Г.Э. Там же. (назад)10 Ogilvie R.M. A Commentary on Livy. Р.236; De Martino F. Storia..., v.1. P.265. (назад)11 Willems P. Le Senat ... , v.1. Р.38-40. (назад)12 Mommsen Th. Romisches Staatsrecht, Bd.3. S.840; Зенгер Г.Э. Ук. соч. С.19. (назад)13 Mommsen Th. Ibid.; Зенгер Г.Э. Там же. (назад)14 Зенгер Г.Э. Там же. (назад)15 Willems P. Le Senat ... , v.1. Р.43-63. (назад)16 Willems P. Ibid; ср.: Momigliano A. The Rise of the Plebs ... Р.183. (назад)17 Bernardi A. Dagli ausiliari del rex ai magistrati della res publica// Athenaeum, 30, 1952. P.24-32. Alfoldi A. Early Rome and the Latins. Ann Arbor, 1965. P.73-75; Gjerstad E. 1) Early Rome, v.5, 1966. P.346; 2) The Origins of the Roman Rupublic// Les Origines de la republique romaine. Geneve, 1967. P.9-10; Heurgon J. The Rise of Rome. London, 1973. P.157-159; Scullard H.H. A History of the Roman World. New-York, 1980. P.74-76; 462-464; Richard J.-Cl. Les origines ... P.433-442 (с огромной историографией). (назад)

18 Так считают, например, Зенгер Г.Э. Ук. соч. С.25-26; Маяк И.Л. Римляне ранней республики. М.,1993. С.46, 143; Last H. The Servian Reform// JRS, 35, 1945. P.31; Heurgon J. The Rise of Rome. P.172-173. Противоположного мнения придерживается: De Martino F. Storia ..., v.1. P.256. (назад)19 CIL, v.1. P.494. (назад)20 Согласны с этим: Mommsen Th. Romische Forschungen, Bd.1. S.295; Сидорович О.В. Структура римского патрициата ранней республики: Авт. канд. дисс. М., 1982. С.10; Ogilvie R.M. A Commentary ... Р.452-462; Ungern-Sternberg J. von. The Formation of the "Annalistic Tradition": the Example of the Decemvirate// Social Struggles in Archaic Rome. Los Angeles, 1986. P.83-85; Werner R. Der Beginn der romischen Republik. Munchen, 1963. S.281-283. При этом надо заметить, что и Р.Огильви, и Й. фон Унгерн-Штернберг, и Р.Вернер, признавая, что 5 децемвиров второй коллегии носят плебейские имена, на этом основании отвергают само существование второй коллегии, полагая, что децемвиры, выбранные в 451 г. до н.э., исполняли должность до конца без какого-либо переизбрания. (назад)21 Willems P. Le Senat ..., v.1. P.51-59. (назад)22 Ibid. P.54. (назад)23 CIL, v.1. P.502. (назад)24 Willems P. Le Senat ..., v.1. P.56-57. (назад)25 Ibid. P.57-59. (назад)26 Ibid. P.51. (назад)27 Зенгер Г.Э. Ук. соч. С.33. (назад)28 Beloch K.J. Romische Geschichte bis zum Beginn der punischen Kriege. Berlin-Leipzig, 1926. S.1-62. (назад)29 Напр., Ungern-Sternberg J. von. The Formation of the "Annalistic Tradition" ... Р.89; Werner R. Der Beginn ... S.219-290; Piganiol A. Essai sur les origines de Rome. Paris, 1916. Р.237-240; Alfoldi A. Early Rome and the Latins. Ann Arbor, 1965. Р.80-81. (назад)30 Scullard H.H. A History of the Roman World. Р.466; Heurgon J. The Rise of Rome. Р.165-166; Momigliano A. The Rise of the Plebs ... Р.187-188; Richard J.-Cl. Les origines ... Р.520-540; Bernardi A. Patrizi e plebei nella constituzione della primitiva republica Romana// RIL, LXXIX, 1945-46. P.1-24; Broughton T.R.S. The Magistrates of the Roman Republic, vol.1, Cleveland, 1951. P.1 sqq.; Palmer R.E.A. The Archaic Community ... P.243-253. Первым же, кто высказался за доверие к плебейским именам в консульских фастах, был А.Шефер: Schaefer A. Zur Geschichte des romischen Consulates// Neue Jahrbucher fur Philologie, 113, 1876. S.569-583. (назад)30a Beloch K.J. Op.cit. S.43-45; Werner R. Op.cit. S.219-239. (назад)31 Richard J.-Cl. Les origines ... Р.477; Heurgon J. The Rise of Rome. Р.161. (назад)32 См. наше подробное рассуждение о законах Лициния-Секстия в 3-й главе, с. (назад)33 Willems P. Le Senat ..., v.1. P.45-46. (назад)34 Правда, исключением, по-видимому, допускаемым самой традицией! Читаем у Дионисия: "Из числа сенаторов умерла четверть (от эпидемии), среди которых были два консула и большая часть народных трибунов (tw`n d j ejk tou` Bouleutikou` Sunedrivou to; tevtarton mevro" sunelogivsqh diefqarnevnou, ejn oi|" h\san oi{ te u{patoi ajmfovteroi kai; tw`n dhmavrcwn pleivou")" (Dionys.,IX,67). Даже если здесь видеть выдумку, ошибку, какую-либо путаницу Дионисия или его источника, то все равно нельзя не признать, что для Дионисия сочетание в одном лице сенатора и народного трибуна не представляется чем-то невероятным, немыслимым. (назад)35 Mommsen Th. Romisches Staatsrecht, Bd.2. S.315. (назад)36 Ibid. S.294. (назад)37 Willems P. Le Senat ..., v.1. P.44. (назад)38 Помимо работ, указанных во "Введении", отметим здесь дискуссию на страницах книги "Социальная борьба в архаическом Риме" (Social Struggles in Archaic Rome. Los Angeles, 1986): Raaflaub K.A. The Conflict of the Orders in Archaic Rome: A Comprehensive and

Comparative Approach. P.1-51; Cornell T.J. The Value of the Literary Tradition Concerning Archaic Rome. P.52-76; Ungern-Sternberg J. von. The Formation of the "Annalistic Tradition": the Example of the Decemvirate. P.77-104. (назад)39 Mommsen Th. Romisches Staatsrecht, Bd.3. S.839-841; Моммзен Т. История Рима, т.1, М., 1936. C.242-243; Richard J.-Cl. Patricians and Plebeians: The Origin of a Social Dichotomy// Social Struggles in Archaic Rome. Los Angeles, 1986. P.120; а также см. всю библиографию в прим. 4. (назад)40 Mommsen Th. Romische Forschungen, Bd.1. S.121; Моммзен Т. История Рима, т.1. C.244; Willems P. Le Senat ..., v.1. P.47; Gjerstad E. Innenpolitische und militarische Organisation in fruhromischer Zeit// ANRW, Tl.1, Bd.1, Berlin-New-York, 1972. S.170; Richard J.-Cl. 1) Les origines ... P.481-482; 2) Patricians ... P.121. (назад)41 Либо ветвей родов (familiae), так как даже число 136 представляется слишком большим для количества патрицианских родов в Риме. Ср.: Richard J.-Cl. Patricians ... P.106. (назад)42 Ср.: Mommsen Th. Romische Forschungen, Bd.1. S.121. (назад)43 Willems P. Le Senat ..., v.1. P.48; Alfoldi A. Early Rome ... P.283; Momigliano A. The Rise of the Plebs ... P.183. (назад)44 Моммзен Т. История Рима, т.1. C.242-244; Маяк И.Л. Римляне ранней республики. М.,1993. С.104-105. (назад)45 Richard J.-Cl. Les origines ... P.482-484. (назад)46 Маяк И.Л. Римляне ранней республики. С.69-70. (назад)47 Принципиально не изменится реконструкция этих событий даже если считать, что первые годы (~ до 504 г. до н.э.) после изгнания Тарквиния Гордого Рим находился под протекторатом Порсенны (см.: Heurgon J. The Rise of Rome. Р.157-160). Поменяются лишь акценты и детали. Но восьмого царя в Риме не было! Были ставленники Порсенны в сенате, возможно, первые консулы избирались по кандидатурам этрусского царя. Но не более. Республика рождалась уже под протекторатом Порсенны. (назад)48 А может быть, случай помог сенаторской знати: ежегодно сменяемый высший магистрат (dictator, praetor) был навязан Риму Порсенной. (назад)49 И в данном случае, если мы встанем на точку зрения о более позднем происхождении коллегиальности высшей магистратуры, принципиально картина не изменится. Во-первых, считая, что во главе римской республики в первые годы находился dictator или praetor maximus, нельзя забывать, что и у них были хоть и неравные, но тоже коллеги - magister equitum у диктатора и praetor minor у "великого претора". Во-вторых, более важным ограничением, по крайнем мере, в V в. до н.э. являлось временное ограничение исполнения должности. Однако снова сошлемся на Ж.Эргона, который аргументировано высказывается за доверие традиции в отношении высшей магистратуры, которая если и не сразу, то через несколько лет после образования республики стала коллегиальной (см.: Heurgon J. The Rise of Rome. Р.161-164). (назад)50 Традиция (Fest.,p.304L; Plut. Popl.,11) говорит о большом количестве новых сенаторов. (назад)51 Niebuhr B.G. Romische Geschichte, Bd.1. S.398-401; Mommsen Th. Romisches Staatsrecht, Bd.3. S.30-31; Bloch G. Les origines du Senat romain. Paris, 1883. P.207-210; Siber H. Plebs// RE, Bd.XXI. Sp.108; Heurgon J. The Rise of Rome. P.126; Richard J.-Cl. Les origines... P.330-331. (назад)52 Willems P. Le Senat ..., v.1. P.22-23. (назад)53 Ogilvie R.M. A Commentary on Livy. Р.147-148; Сидорович О.В. Структура римского патрициата ... С.9. (назад)54 Впервые это сделал В.Касагранди: Casagrandi V. Le minores gentes ed i patres minorum gentium. Palermo-Torino, 1892. P.111. См. также возражения Ж.-Кл.Ришара: Richard J.-Cl. Les origines... Р.321-322. (назад)55 Gjerstad E. Innenpolitische und militarische Organisation ... S.169-171. (назад)56 Единственным исключением является уже цитированное место у Цицерона, где

указывается, что представители младших родов выступали в курии после сенаторов из старших родов - Cic. De re p.,II,20,35. (назад)57 Mommsen Th. 1) Romische Forschungen, Bd.1. S.259; 2) Romisches Staatsrecht, Bd.3. S.30-32. (назад)58 Ср.: Сидорович О.В. Структура римского патрициата ... С.9-10. (назад)59 В данном случае преданию действительно можно доверять - приход к власти этрусской династии (каким бы образом он ни совершился) повлек за собой и коренные изменения в составе царского совета. (назад)60 См. выше: с. (назад)61 Напротив, Р.Огильви, указывая на свидетельство Светония, относящее миграцию рода Клавдиев к эпохе Ромула (Suet. Tib.,1), и на патрицианство Аппия Клавдия, считает, что корни этого рода находились еще в царском Риме: Ogilvie R.M. A Commentary ... Р.273-274. (назад)62 Ср. Mommsen Th. Romisches Staatsrecht, Bd.1. S.657; Willems P. Le Senat ..., v.2. P.14; O'Brien Moore A. Senatus. Sp.669. (назад)63 Все они собраны в таблицу П.Вилемсом: Willems P. Le Senat ..., v.2. P.10-12. (назад)64 Виллемс П. Римское государственное право, т.1. С.220-221. (назад)65 Там же. С.234. (назад)66 Отсюда случаи консульской coercitio против сенаторов, не явившихся на заседание сената (Liv.,III,38,12; Gell.,XIV,7,9). (назад)67 Несмотря на настойчивые попытки комиций присвоить себе право решающего голоса в этом деле (впервые в 486 г. до н.э. - законопроект Спурия Кассия - Liv.,II,41), сенат крепко держал прерогативу в своих руках (Liv.,II,48; IV,12; IV,47; VI,16). (назад)68 Last H. The Servian Reform. P.45-46; Heurgon J. The Rise of Rome. Р.186; Ranouil P.C. Recherches sur le "patriciat" (509-366 av. J.-C.). Paris, 1975. Р.11-60; Richard J.-Cl. Patricians ... P.123-124. (назад)69 Heurgon J. The Rise of Rome. Р.157. (назад)70 CIL, Bd.1. (назад)71 Подобное же отождествление проводят: Richard J.-Cl. 1) Les origines ... Р.484, 520-530; 2) Patricians ... P.122; Momigliano A. The Rise of the Plebs ... P.187-188; Palmer R.E.A. The Archaic Community ... P.197-201, 243-253; Ср. дискуссию в книге П.Рануя: Ranouil P.C. Recherches sur le "patriciat" ... Р.61-125. (назад)72 Ср.: Willems P. Le Senat ..., v.1. P.30. (назад)73 Кроме уже указанных произведений (см. выше, прим.71) см.: Bernardi A. 1) Patrizi e plebei nella constituzione della primitiva republica Romana. P.1-6; 2) Dagli ausiliari del rex ai magistrati della res publica// Athenaeum, XXX, 1952. P.3-9. (назад)74 Ogilvie R.M. A Commentary on Livy. Р.294. (назад)75 CIL, Bd.1. P.486-487. (назад)76 Willems P. Le Senat ..., v.2. Р.7-57. Это попытка П.Виллемса поддержки не получила. Те, кто находится на иных позициях по проблемам формулы "patres conscripti", наличия в сенате V в. до н.э. плебеев, естественно, полагают только за патрициями patrum auctoritas и interregnum: Mommsen Th. Romische Forschungen, Bd.1. S.140-150, 244; Scullard H.H. A History of the Roman World 753-146 В.С., 4 ed., New-York, 1980. Р.80; Momigliano A. The Rise of the Plebs ... Р.183. (назад)77 Willems P. Le Senat ..., v.2. Р.19-31. (назад)78 Заметим, что сам П.Виллемс полностью соглашается с этим выводом: Willems P. Le Senat ..., v.2. Р.10-12. (назад)79 Ibid. P.38-57. (назад)80 Закон был отменен уже через 5 лет скорее всего потому, что посредством его патриции перешли всякую допустимую грань между сословными привилегиями и кастовой замкнутостью. Римская республика, как и другие общества запада, сохранила свой путь развития, отличный от восточных стран, характерной чертой которых был кастовый

строй. Патрициат никогда не стал кастой. (назад)81 Ср. оценку: Ogilvie R.M. A Commentary ... Р.539. (назад)

Глава 3. РИМСКИЙ СЕНАТ В IV В. ДО Н.Э.

1. ЗАКОНЫ ЛИЦИНИЯ-СЕКСТИЯ И ИХ ВЛИЯНИЕ НА СЕНАТ.

IV в. до н.э. в истории римской республики является веком консолидации собственных сил, веком накопления внутренних ресурсов. В начале столетия Рим пережил унизительный галльский разгром, однако нашел в себе силы не только для того, чтобы восстановить свой былой авторитет, но и для того, чтобы стать уже к концу века повелителем большей части Италии. Основаниями для такой метаморфозы послужили изменения в организации государственного управления и формирование новой идеологии, объединившей римское общество. Оба эти обстоятельства непосредственным образом сказались и на судьбе римского сената как важнейшего государственного органа республики.

В первые десятилетия IV в. до н.э. положение и состав сената не претерпели никаких существенных изменений. Он по-прежнему крепко держал бразды правления в своих руках, по-прежнему оставался оплотом старой аристократии - патрициата. Вместе с тем, наличие в сенате с самого начала IV в. до н.э. хотя бы небольшого количества плебеев не подлежит ни малейшему сомнению 1.

Первый бесспорный сенатор-плебей - Публий Лициний Кальв - упомянут Ливием под 400 г. до н.э. (Liv.,V,12,9-11). Это упоминание заслуживает особого внимания. Рассказывая об избрании в 400 г. до н.э. плебея Лициния Кальва в коллегию военных трибунов с консульской властью, Ливий подчеркивает: "Не только сам Кальв, но и все плебеи были озадачены таким своим успехом: Кальв не был ранее взыскан никакими почестями, если не считать долгого пребывания в сенате (vetus tantum senator) и вдобавок был стар годами" (Liv.,V,12,11, пер. С.А.Иванова).

Примечательно, что сообщение о "долгом пребывании в сенате" Лициния Кальва не сопровождается никаким комментарием. Указание на его сенаторский статус делается как бы между прочим. Ливий (или его источник) удивлен не тем, что плебей находится в числе сенаторов, а тем, что того избирают консулярным трибуном. И это при том, что должность военных трибунов с консульской властью создавалась, по мнению самого Ливия (IV,7,1) с целью допустить плебеев к занятию высшей магистратуры в республике, в то время как право плебеев на место в сенате никак не оговаривалось ранее.

На наш взгляд, этот пассаж Ливия является еще одним свидетельством в пользу предположения о существовании в сенате V в. до н.э. плебеев, объединенных общим названием conscripti. Зададимся вопросом, на каком основании Лициний Кальв, который "не был взыскан никакими почестями", мог быть введен в состав сената? Только на основании свободной adlectio консулов. Но почему для наделения почетным званием сенатора был выбран ничем себя не проявивший Лициний Кальв? Вероятно, сыграли свою роль родственные связи Лициниев с patres, о чем свидетельствует Ливий (V,12,12). К тому же почет был весьма сомнителен, так как Лициний Кальв, как сенатор-плебей, попадал в разряд conscripti. Не случайно, что, несмотря на многолетнее пребывание в сенате, все, что смогла принести Лицинию Кальву сенаторская тога - это должность военного трибуна с консульской властью, приобретенная им на склоне лет (Liv.,V,12,11).

Избрание Лициния Кальва на высшую государственную должность стало первым успехом пробуждавшейся политической активности плебеев. На следующий год (399 г. до н.э.) плебеи добились невиданной победы - 5 из 6 мест в коллегии консулярных трибунов достались им. Трибунами стали Марк Помпоний, Гней Дуиллий, Волерон Публилий, Гней Генуций, Луций Ацилий (Liv.,V,13). Правда, закрепить свой успех плебеям не удалось. Осложнение внешнеполитической обстановки, вызванное сначала затяжной войной с Вейями, затем галльской агрессией, потом серией тяжелых войн с этрусками, вольсками, герниками, латинами выдвинуло на первый план старые патрицианские роды, возглавляемые выдающимися политиками и полководцами: Луцием Фурием Медуилином и Марком Фурием Камиллом, Марком Манлием Капитолийским и Луцием Валерием Потитом, Квинтом Сервилием и Сервием Сульпицием.

Только в 70-е годы IV в. до н.э. плебеи вновь регулярно появляются среди консулярных трибунов, но на фоне продолжающихся войн с соседями растет внутреннее напряжение в римском обществе, которое выливается сначала в государственный кризис 375-371 гг. до н.э., а затем в реформы 367-366 гг. до н.э.

Несмотря на споры о характере законов Лициния-Секстия, общепринято считать события 70 - 60-х гг. IV в. до н.э. важнейшей вехой на пути эволюции римского государства из патрицианского в патрицианско-плебейское 2. В чем же смысл преобразований 60-х гг. IV в. до н.э., проведенных благодаря законам Лициния-Секстия? Какое влияние они оказали на римский сенат?

Ливий по традиции начинает рассказ о внутреннем кризисе с анекдотического эпизода, согласно которому идея борьбы за право плебея быть консулом возникла из-за тщеславия Фабии, жены Гая Лициния Столона, пожелавшей иметь "почет и угождение", доступные только женам консулов (Liv.,VI,34,5-11). Так среди плебеев родилась мысль о необходимости восстановления консулата с обязательным участием плебеев в исполнении этой должности. Выбранные в 375 г. до н.э. народными трибунами Гай Лициний и Луций Секстий выступили с подобным законопроектом, добавив к нему два других - долговой и аграрный, которые должны были обеспечить поддержку законов всеми слоями плебса (Liv.,VI,35,1-5). Патриции оказали противодействие принятию законов, что привело к многолетнему политическому кризису, когда в течение 5 лет (с 375 по 371 гг. до н.э.) Рим оставался без высших должностных лиц республики, так как народные трибуны налагали вето на выборы курульных магистратов (Liv.,VI,35,6-10). 9 лет подряд Лициний и Секстий избирались народными трибунами и упорно добивались принятия своих законов, пока наконец в 367 г. до н.э. не достигли успеха (Liv.,VI,36-42). Все три закона были приняты, а Луций Секстий вместе с Луцием Эмилием Мамерком были избраны консулами на 366 г. до н.э. В том же году были созданы две новые магистратуры - претура и курульный

эдилитет. С точки зрения Ливия, "эти почетные должности выговорили для себя патриции, уступив одно из консульских мест плебеям" (Liv.,VII,1).

Анализ традиции позволяет выделить бесспорные факты:

1. В 367 г. до н.э. после затяжного политического кризиса была проведена реформа высшей государственной магистратуры. Институт военных трибунов с консульской властью был упразднен, причем навсегда. С 366 г. до н.э. был восстановлен консулат как единственный вариант высшей магистратуры.

2. Восстановленный консулат и формально, и фактически был доступен как патрициям, так и плебеям.

3. Одновременно с реформой высшей магистратуры были учреждены две должности, вначале исключительно патрицианские - претура и курульный эдилитет.

В то же время описываемый традицией ход борьбы вокруг законов Лициния-Секстия, причины гражданского противостояния, формулировки законов 367 г. до н.э. вызывают основательные сомнения. Единственное, в чем сходятся мнения всех без исключения исследователей - это огромная важность закона Лициния-Секстия о консулате для предоставления плебеям равных с патрициями прав в ius honorum, а как следствие, важность закона для формирования новой правящей знати - нобилитета 3.

Ключевой проблемой событий 70 - 60-х гг. IV в. до н.э. является разделение целей и следствий реформы, а именно, что лежало в основе - требования плебеев, приведшие после их принятия к реформе власти, или необходимость реорганизации государственного управления, которой умело воспользовались плебеи в своих интересах 4.

Если мы встанем на позицию К.Ю.Белоха, утверждающего, что не только не существовало "плебейских" консулов в V в. до н.э., но и ни один плебей не исполнял должность военного трибуна с консульской властью, то причины и движущие силы политического кризиса понятны - стремление плебеев добиться права занимать высшую республиканскую магистратуру и, соответственно, победу плебеев нужно рассматривать как решающий успех в сословной борьбе 5. Но позиция К.Ю.Белоха является очень непрочной, по крайней мере, в отношении консулярных трибунов. К.Ю.Белох, аргументируя свое недоверие фастам и традиции, указывает, что многие плебеи, согласно фастам избиравшиеся консулярными трибунами, были и народными трибунами. Поэтому К.Ю.Белох предполагает, что в III в. до н.э. произошло простое замещение двух списков - народных трибунов и военных трибунов с консульской властью 6.

Однако довод К.Ю.Белоха неубедителен. Во-первых, мы знаем имена очень небольшого числа народных трибунов, следовательно, не можем утверждать, что все военные трибуны с консульской властью из числа плебеев были также народными трибунами. Во-вторых, после 366 г. до н.э. многие плебейские консулы прежде были народными трибунами (начиная с самих законодателей - Луция Секстия и Гая Лициния), однако это не дает нам оснований отвергать аутентичность их имен в качестве консулов 7. То, что большинство выдающихся плебеев начинало свою политическую карьеру с народного трибуната, вполне естественно, так как уже с IV в. до н.э. народный трибунат стал для плебеев первой ступенью на пути к вершинам власти.

Большинство исследователей, не разделяя гиперкритического подхода К.Ю.Белоха к наличию плебеев среди консулярных трибунов, согласны в том, что политический кризис

был инициирован плебеями с целью добиться выполнения своих политических и экономических требований 8.

Вместе с тем, маргинально существует представление о событиях 367-366 гг. до н.э. как об административной реформе, с блеском использованной плебеями 9. Сторонники данного взгляда указывают на противоречия Ливия в рассказе о событиях 70-х гг. IV в. до н.э. Кризис власти разразился в середине 70-х годов вследствие требования плебеев о восстановлении консулата - таково мнение Ливия. Но данное требование выглядит, по меньшей мере, странным, учитываю, с одной стороны, перспективу решения других плебейских вопросов - земельного и долгового, с другой - избрание плебеев в коллегию военных трибунов с консульской властью: в 379 г. до н.э. в нее входили Гай Секстилий, Марк Альбиний, Луций Антистий (Liv.,VI,30,2). В таких условиях борьба за консульское кресло только осложняла достижение других целей 10.

Противостояние плебеев и патрициев привело к 5-летней анархии, оставившей республику без магистратов, так как народные трибуны препятствовали выборам 11. Однако Лициний и Секстий в течение 9 лет не могли провести свои законопроекты, потому что ежегодно встречали противодействие со стороны своих коллег по трибунату (Liv.,VI,35,6-10). Вызывает удивление огромное влияние патрициев на коллегию народных трибунов, в которой всякий раз находились противники интересов плебса. Такая ситуация была характерна для Рима во II-I вв. до н.э., но не в IV в. до н.э.

Вероятно, Ливий связал воедино два разных по природе, но следовавших один за другим политических кризиса. Первый был спровоцирован патрициями в середине 70-х годов. Они попытались провести реорганизацию управления республикой, прежде всего избрав после почти 20-летнего перерыва 2 консулов 12. Не исключено, что тогда же патриции выдвинули идею о создании новых магистратур - претуры и курульного эдилитета. Правы были плебеи, когда сразу заподозрили в предлагаемых реформах главным образом попытку навечного отстранения их от вышей магистратуры, потому что, хотя юридически не существовало запрета для плебеев исполнять консульскую должность, но фактически после децемвирата они были лишены этого права. Поэтому народные трибуны наложили вето на законопроект патрициев. Разразился кризис, так как патриции не хотели больше выбирать коллегию консулярных трибунов, а народные трибуны препятствовали консульским выборам. 5 лет, пока "все войны затихли" (Liv.,VI,36,1), продолжалось противостояние. Как только возникла опасность войны, патриции должны были отступить, и в 370 г. до н.э. снова в качестве высших магистратов действовали военные трибуны с консульской властью (Liv.,VI,36). Но успех плебеев был относительным - все 6 консулярных трибунов были выбраны из патрициев: Луций Фурий, Авл Манлий, Сервий Сульпиций, Сервий Корнелий, Публий и Гай Валерии (Liv.,VI,36,3). То же повторилось в 369 и 368 гг. до н.э.

Вот тогда у плебеев и родилась мысль согласиться с предложениями патрициев, но при этом законом зафиксировать свое право на одно из консульских мест. С таким законопроектом выступили народные трибуны 368 г. до н.э. Луций Секстий и Гай Лициний. Теперь возмутились патриции, что привело ко второму кризису, заставившему назначить диктатором Марка Фурия Камилла (Liv.,VI,38,4-10). Первая попытка добиться компромисса не увенчалась успехом. Но Камилл все-таки сумел к своей славе полководца и "второго основателя Рима" (Liv.,V,49,5) добавить славу примирителя сословий, восстановившего внутренний мир в государстве. В 367 г. до н.э. соглашение было достигнуто. Плебеи не возражали против реорганизации системы магистратур, а патриции позволяли Секстию и Лицинию провести свои законы (Liv.,VI,42,9-14).

Таким образом, в 367-366 гг. до н.э. была осуществлена административная реформа, в результате которой военные трибуны с консульской властью, каждый из которых имел равные права и обязанности, что создавало неудобство управления, были заменены 2 консулами, претором и 2 курульными эдилами. Одновременно с этим реформа стала поворотным пунктом в борьбе плебеев за право исполнения высшей магистратуры, так как впервые их право на консулат было зафиксировано в законе (Liv.,VI,35,5) 13.

Вряд ли правы те исследователи, в частности, К. фон Фритц, которые принижают значение закона Лициния-Секстия 14. Зная о частом нарушении в 50-х и 40-х гг. IV в. до н.э. закона 367 г. до н.э., немецкий историк делает вывод о том, что в 367 г. до н.э. плебеи добились лишь подтверждения права на консульское место, а только в 342 г. до н.э., благодаря плебисциту Генуция, обязали центуриатные комиции в выборе консулов руководствоваться правилом, что одно из консульских кресел обязательно должно быть занято плебеем 15. Ошибку традиции он объясняет тем, что формулировка закона: "чтобы второй консул избирался из плебеев (ut alter consul e plebe crearetur)" (Liv.,VI,35,5), - относилась на самом деле к первому году после восстановления консулата. В дальнейшем подразумевалось, что плебейский консул выдвинет кандидатов в консулы на следующий год тоже из плебеев. Вероятно, так и происходило до тех пор, пока в 356 г. до н.э. не было объявлено междуцарствие (Liv.,VII,17,10). Патриции, бывшие интеррексами, предложили в качестве кандидатов только патрициев, и таким образом оба консула были выбраны из патрициев - Гай Сульпиций и Марк Валерий (Liv.,VII,17,10) 16. На наш взгляд, это явилось нарушением закона Лициния-Секстия. Это и подобные ему нарушения, имевшие место вплоть до 342 г. до н.э., могут быть объяснены без сомнений относительно достоверности закона 367 г. до н.э. Но об этом ниже.

Пока же остановимся на вопросе, какое влияние на сенат оказала реформа и особенно фиксация права плебеев на консульскую должность. Прежде всего, реформа расширила и стабилизировала систему магистратур, а следовательно, расширила круг первостепенных кандидатов на сенаторскую тогу и, соответственно, уменьшила возможность свободной adlectio. Начиная с 366 г. до н.э., римский сенат бесповоротно становится на путь превращения совета родовой аристократии (patres) в собрание экс-магистратов. Эта эволюция будет происходить на протяжении нескольких десятилетий, но начало этому процессу было положено преобразованиями 60-х гг. IV в. до н.э. 17.

Эволюции сената в значительной мере способствовало изменение социального состава сената - второе следствие реформ 367-366 гг. до н.э. Исполнение консулата открывало плебеям безусловный доступ в сенат. Теперь они практически не зависели от воли консулов, проводивших lectio senatus, так как те не могли не внести своих коллег в список сената. Становясь сенаторами, плебеи-консулы не собирались поддерживать традиции старого сената, где сословная принадлежность считалась важнее заслуг перед отечеством. Прежде патриций и плебей, до того как стать сенатором, могли входить в одну коллегию консулярных трибунов, иметь одинаковые права, обязанности и возможности, но стоило им только надеть сенаторскую тогу, как все менялось - патриций включался в состав полноправных patres сената, а плебей должен был довольствоваться положением conscripti. На первых порах и плебеи-консулы попадали в разряд conscripti. Однако теперь, с середины IV в. до н.э., такая ситуация была уже явным анахронизмом. Правда, она будет преодолена только тогда, когда изменится менталитет высшего римского общества, когда служба государству и заслуги перед республикой станут важнее сословной принадлежности. Произойдет это во второй половине IV в. до н.э. 18.

2. "ПАТРИЦИАНСКАЯ РЕАКЦИЯ" 50 - 40-Х ГГ. IV В. ДО Н.Э. И ЗАКОНЫ ПУБЛИЛИЯ ФИЛОНА (339 Г. ДО Н.Э.).

Законы Лициния-Секстия больно ударили по престижу старой аристократии, потеснили с политического Олимпа многие патрицианские роды 19. Однако спустя 10 лет, в середине 50-х гг. IV в. до н.э. родовая знать предприняла последнюю попытку вернуть в свои руки всю полноту власти и остановить процесс формирования новой аристократии.

В 355 г. до н.э. оба консульских места заняли патриции - Гай Сульпиций Петик и Марк Валерий Публикола (Liv.,VII,17-18). Подобная ситуация повторилась в 354 г. до н.э. (консулы - Марк Фабий Амбуст и Тит Квинкций Пен Капитолин Криспин (Liv.,VII,18,10), в 353 г. до н.э. (консулы - Гай Сульпиций Петик и Марк Валерий Публикола (Liv.,VII,19, 6), в 351 г. до н.э. (консулы - Гай Сульпиций Петик и Тит Квинкций Пен Капитолин Криспин (Liv.,VII,22,3), в 349 г. до н.э. (консулы - Луций Фурий Камилл и Аппий Клавдий Красс (Liv.,VII,24,11) или Марк Эмилий и Тит Квинкций (Diod.,XVI,59), в 345 г. до н.э. (консулы - Марк Фабий Дорсвон и Сервий Сульпиций Камерин (Liv.,VII,28,1), наконец, в 343 г. до н.э. (консулы - Марк Валерий Корв и Авл Корнелий Косс (Liv.,VII,28,9). Начиная с 342 г. до н.э. прецеденты вытеснения плебеев из числа консулов прекращаются. Почему же снова стал возможен период доминирования старой знати, период, получивший у исследователей название "патрицианской реакции" 20 или "реставрации патрициата" 21?

Причин несколько. Во-первых, сплоченность патрициата, окрепшая из-за очередного наступления плебеев, его огромный опыт политической борьбы, умение находить слабые места противника, раскалывать его ряды 22. Во-вторых, проблема заключается в обязательности закона Лициния-Секстия для всех граждан Рима. Она возникает из-за неясности процедуры принятия законов, а именно - были ли они leges или plebiscita 23. Все основания в пользу того, чтобы считать законы Лициния-Секстия plebiscita, так как очевидно, что они были приняты в concilia plebis (Liv.,VI,35). Но тогда появляется принципиальный вопрос об обязательности плебисцитов для патрициев. Даже если считать достоверной традицию о законе Валерия-Горация, согласно которому решения, принятые плебеями на собраниях по трибам, обязательны для всего народа (Liv.,III,55,3), то все равно нужно признать, что в большинстве случаев закон игнорировался со стороны patres. Потребовался закон Публилия Филона 339 г. до н.э., подтвердивший обязательность плебисцитов для всех римлян, чтобы законы Лициния-Секстия тоже стали полноценными.

Наконец, last but not least, временная "реставрация патрициата" стала возможной благодаря расколу в рядах плебса. В первую очередь, нужно посмотреть на изменения, произошедшие в плебсе из-за законов Лициния-Секстия. Еще Б.Г.Нибур отмечал заинтересованность в законах 367 г. до н.э. прежде всего высших слоев плебса 24. Плебс никогда не представлял собой однородную массу, в нем всегда выделялась богатая и политически активная прослойка, но только с законов Лициния-Секстия расслоение среди плебеев становится ярко выраженным - таково мнение большинства историков 25.

Вместе с тем, события 50 - 40-х годов IV в. до н.э. показали, что даже верхний слой плебса не отличался сплоченностью. Имея одинаковые цели, видные плебейские роды расходились в средствах достижения их. В середине IV в. до н.э. можно выделить, по крайней мере, две партии плебса. Обе стремятся к одному - подняться до уровня патрициата, родовой знати, стать полноправными членами аристократии римской республики, но пути, ведущие к цели, они выбирают разные.

Первая партия, объединявшая Лициниев, Секстиев, Генуциев, добивалась поставленных задач, опираясь на широкие массы плебеев, ради которых выдвигила земельные и долговые законопроекты. Подобная политика принесла успех партии в 60-е гг. до н.э. - в 367 г. до н.э. были приняты законы Лициния-Секстия, в течение 6 лет представители

партии избираются консулами: 366 г. до н.э. - Луций Секстий (Liv., VI,42,9), 365 г. до н.э. - Луций Генуций (Liv.,VII,1,7), 364 г. до н.э. - Гай Лициний Столон (Liv., VII,2,1), 363 г. до н.э. - Гней Генуций (Liv.,VII,3,3), 362 г. до н.э. - снова Луций Генуций (Liv.,VII,4,1), 361 г. до н.э. - Гай Лициний Кальв (Liv.,VII,9,1). Однако на рубеже 60 - 50-х гг. до н.э. Лицинии, Секстии, Генуции сходят с политической арены Рима. Непросто объяснить причину их падения. Возможно, результаты их деятельности не оправдали ожиданий, связанных с их законопроектами. Возможно, лидеры партии скомпрометировали себя в глазах плебеев, на что указывает Ливий (VII,16,9) 26.

Как бы то ни было, с начала 50-х гг. IV в. до н.э. место Лициниев, Генуциев занимает другая партия, включавшая Попиллиев, Петелиев, Плавтиев. Но настоящим вождем этой партии был Гай Марций Рутил - консул 357, 352, 344, 342 гг. до н.э., диктатор 356 г. до н. э., цензор 351 г. до н.э. (Liv.,VII,16-22).

Эта партия пыталась войти в ряды римской аристократии посредством тесного сотрудничества с патрициатом. Показательна в этом отношении, конечно, карьера Гая Марция. За 15 лет, с 357 по 342 гг. до н.э., он 4 раза был консулом, и это при том, что в течение этих лет 7 раз оба консула избирались из патрициев. Наверняка, два эти обстоятельства тесно связаны между собой 27. Он же в то время, когда плебеев из года в год не допускали до консулата, первым из непатрициев стал диктатором (в 356 г. до н.э. (Liv.,VII,17) и цензором (в 351 г. до н.э. (Liv.,VII,22,6-10), причем коллегой по цензорству Гая Марция был Гней Манлий Капитолин Империос, именно тот, вместе с кем он исполнял свое первое консульство в 357 г. до н.э. (Liv.,VII,16,1; 22,6).

Гай Марций и его политические соратники не ставили перед собой задачу создать новую аристократию, они стремились лишь к тому, чтобы пристроиться к старой, приспособить родовую знать к меняющейся политической ситуации. Это достигалось постоянными уступками, соглашениями, взаимными компромиссами. Похожая ситуация уже возникала не раз в римской истории с той лишь разницей, что теперь, в отличие от V в. до н.э., вопрос о вхождении плебейских родов в патрициат не ставился. В V в. до н.э. подобная ситуация дважды (в 80-е и 40-е годы) разрешалась в пользу patres. На этот раз и патриции, и плебеи-коллаборационисты потерпели крах. Конец "реставрации патрициата" положили два обстоятельства:

1) осложнение внутриполитической ситуации к концу 40-х годов IV в. до н.э. и2) победа плебейской партии, опирающейся на народные массы.

Симптоматично, что черта под политической карьерой Гая Марция Рутила и под доминированием коллаборационистов была подведена плебисцитом Луция Генуция в 342 г. до н.э. (Liv.,VII,42,1-2; Zonar.,VII,25,9). Плебисцит Генуция включал 3 закона. Первым запрещалось занятие одной и той же должности раньше чем через 10 лет и совмещение двух должностей в один год (ne quis eundem magistratum intra decem annos caperet, neu duos magistratus uno anno gereret (Liv.,VII,42,2). Вторым разрешалось избрание обоих консулов из плебеев (liceret consules ambos plebeios creari (Ibid.). Наконец, третьим законом были упразднены ростовщические проценты (ne fenerare liceret (Ibid.). Сам Ливий высказывает сомнения в достоверности информации, делая оговорку: "у некоторых писателей сообщается", зато современные историки более уверены в существовании законов Генуция 342 г. до н.э. 28. По-видимому, они правы.

Спустя 25 лет после законов Лициния-Секстия истинно плебейская партия возрождает принципы законодательства, в котором объединяются интересы всех слоев плебса. Первые два закона отвечали интересам верхушки плебса 29, третий - интересам средних и

низших слоев плебса. Цель первых двух законов очевидна - увеличить число плебеев, занимавших высшую магистратуру республики, а тем самым расширить круг сенаторов-плебеев и заложить основы для родов новой аристократии. Хотя оба закона носили декларативный характер, особенно второй 30, надо заметить, что после 342 г. до н.э. не только не нарушается закон Лициния-Секстия об одном консуле из плебеев, но и резко сокращается практика частого переизбрания одного и того же человека на консульскую должность 31.

Итак, плебисцит Генуция завершил период колебания плебеев, период поиска верного пути, ознаменовал отказ от пути сотрудничества с родовой знатью, от попыток некоторых родов пристроиться к старой аристократии и, не изменяя ее принципов и идеологии, создать новую аристократию. С другой стороны, плебисцит 342 г. до н.э. заложил важный камень в фундамент будущего здания новой элиты римского общества - нобилитета. Достроен же этот фундамент был законами 339 г. до н.э., автором которых стал бесспорный плебейский лидер, первый истинный представитель новой аристократии - Квинт Публилий Филон.

Избранный в 339 г. до н.э. консулом Публилий Филон всю свою деятельность направил на решение внутренних проблем государства. Им были разработаны три законопроекта (Liv.,VIII,12):

1. Решения, принятые собранием плебеев, обязательны для всех граждан (ut plebi scita omnes Quirites tenerent) (Ibid.).

2. Правило patrum auctoritas - утверждение решений центуриатных комиций со стороны patres - становилось предварительным (ut legum, quae comitiis centuriatis ferrentur, patres initium suffragium auctores fierent) (Ibid.).

3. Один из цензоров должен избираться из плебеев (ut alter utique ex plebe ... censor crearetur) (Ibid.).

Для того, чтобы провести свои законопроекты в жизнь, Публилий Филон был назначен диктатором. Причем назначен своим коллегой по консулату патрицием Эмилием Мамерцином (Liv.,VIII,12,13). Внимательное рассмотрение законодательства Публилия Филона поражает своей продуманностью и дальновидностью. Не удивительно, что 339 г. до н.э. стал началом блестящей политической карьеры Квинта Публилия Филона 32. Исследователи отмечают огромную важность законов Публилия Филона 33. Правда, при этом законы вызывают и много споров.

Прежде всего, первый закон об обязательности плебисцитов для всех римлян. Сомнения в его аутентичности возникают из-за трехкратного повтора подобного закона: в 449 г. до н.э. - закон Валерия-Горация (Liv.,III,55,3), в 339 г. до н.э. - закон Публилия Филона (Liv.,VIII,12,15), в 287 г. до н.э. - закон Квинта Гортензия (Liv. ep.,X1). Тех, кто признает достоверным только закон Квинта Гортензия, немного 34. Большинство историков, признавая, что все три закона имели место, вслед за Т.Моммзеном считают, что их редакции немного различались. Закон 449 г. до н.э. делал плебисцит обязательным только в случае одобрения со стороны patres, закон 339 г. до н.э. сделал patrum auctoritas предварительной, а закон 287 г. до н.э. вообще ее упразднил 35. На наш взгляд, это излишнее усложнение. Не представляется невероятным повторение трижды одной и той же формулировки без каких-либо прибавлений 36. Каждый раз плебеи, составлявшие подавляющее большинство населения Рима, требовали уважения к их постановлениям, а трехкратный повтор свидетельствует, что патриции долго не желали подчиняться

решениям плебейских собраний. Закон Публилия Филона имел двоякую цель. Во-первых, подтвердить обязательность соблюдения уже ранее принятых плебисцитов, в том числе и законов Лициния-Секстия. Во-вторых, утвердить законность любых плебисцитов, которые могут быть приняты в будущем. Таким образом, Публилий Филон одновременно возвеличил массу плебеев и укрепил тылы высшего слоя плебса, который всегда мог в случае упорного сопротивления знати прибегнуть к поддержке всего плебса.

Аутентичность второго закона, закона об изменении порядка применения patrum auctoritas, не ставится под сомнение исследователями 37. Именно он считается самым антипатрицианским, позволившим Ливию оценить законодательство Публилия Филона как "враждебное для знати" (Liv.,VIII,12,14). Так ли это на самом деле?

Ключевым моментом в ответе на поставленный вопрос является определение цели, которой достиг Публилий Филон, проведя этот закон. Начиная с Т.Моммзена, закрепилось представление, что после 339 г. до н.э. patrum auctoritas стала простой формальностью 38. Нам же хотелось бы поддержать точку зрения пока еще немногих исследователей, кто понимает смысл закона иначе 39. Этим законом наносился удар по идеологии родовой аристократии. Patres свое право утверждать выборы магистратов и законы, принятые народным собранием, рассматривали не как завершающую стадию процесса выборов или создания законов, а как символ своего превосходства над народом. Рatrum auctoritas имела не столько формальное, сколько психологическое значение, подчеркивала исключительность patres, делала их охранителями устоев государства. Именно против символа превосходства старой аристократии над народом и был направлен удар Публилия Филона. Он возвеличил центуриатные собрания, делая их последней инстанцией в законотворческом процессе.

Однако низводила ли эта перемена правило patrum auctoritas до пустой формальности? Вовсе нет! Закон 339 г. до н.э., снимая идеологическую окраску, превращал patrum auctoritas в важный этап подготовки новых законов. Он не только не лишал patres участия в законодательстве, но фактически увеличивал это участие! Правда, менялся смысл участия - раньше оно сводилось к показу своей силы патрицианской аристократией, теперь же все внимание было обращено на сам закон, что требовало кропотливой работы и более ответственных решений. Более того, превращение patrum auctoritas в предварительную окончательно связало руки магистратам, еще больше подчинило их сенату, так как раньше магистрат без согласия сенаторов-patres мог представить любой законопроект комициям, то есть вести популистскую политику, апеллировать к народу, теперь же он обязан был согласовать свои идеи с сенатской корпорацией.

Таким образом, закон Публилия Филона о patrum auctoritas, на самом деле, усиливал роль сената, отвечал интересам patres, но только тех patres, которые были готовы к сотрудничеству с верхушкой плебса, которые были готовы принять идеологию новой рождающейся аристократии, ставившей превыше всего службу на благо всей civitas Romana, на благо populus Romanus. Закон как бы показывал путь к сотрудничеству - не уничтожать исключительные права и привилегии patres, а поставить их в рамки немного измененной конституции римской республики, использовать их в интересах всего государства.

Законы Квинта Публилия Филона 339 г. до н.э. 40 укрепили суверенитет народных собраний и дали толчок быстрому формированию новой аристократии Рима, новой элиты римского общества 41.

3. ФОРМИРОВАНИЕ НОБИЛИТЕТА ВО 2-Й ПОЛОВИНЕ IV В. ДО Н.Э.

Безусловно, данная проблема заслуживает более детального и всестороннего исследования, чем это возможно сделать в работе о римском сенате. Но и оставить в стороне эту проблему тоже нельзя, потому что параллельно с формированием новой элиты римского общества менялся социальный состав сената. Идеология, созданная нобилитетом, придала сенату новое содержание. Поэтому необходимо показать принципиальные моменты процесса складывания нобилитета, ставшего новой сенатской аристократией и вытеснившего старую патрицианскую родовую знать, бывшую сенатской аристократией на протяжении VII-IV вв. до н.э.

Настоящий интерес к данной проблеме возник у исследователей в начале ХХ в. Первым плодом этого интереса стала знаменитая книга М.Гельцера "Нобилитет римской республики" 42. А вскоре за ней последовал фундаментальный труд Ф.Мюнцера, освещавший историю нобилитета от его возникновения вплоть до конца республики 43. Картина, нарисованная Ф.Мюнцером, столь красочна и правдоподобна, что до сих пор историки находятся под ее обаянием 44. Идеи Ф.Мюнцера в разное время были поддержаны М.Гельцером 45, Й.Эргоном 46, А.Тойнби 47, Э.Ференчи 48. Только Хр.Мейер пересмотрел и существенно изменил концепцию Ф.Мюнцера в отношении поздней республики 49. Что же касается периода IV - начала III в. до н.э., то до настоящего времени представления ученого о процессе становления новой патрицианско-плебейской аристократии остались незыблемыми 50.

Картина Ф.Мюнцера опирается на основополагающую идею об аристократии, которая никогда реально не меняла свой характер, ни в период борьбы сословий, ни в IV-III вв. до н.э., в период формирования нобилитета. Это так, потому что социальная структура республики в течение 5 веков своего существования всегда и только состояла из сети знатных родов и их коалиций, которые основывались на разнообразных личных связях и наследственных обязательствах между семьями и лицами в качестве их представителей. Эта предпосылка подразумевала и соответствующий взгляд на политическую жизнь, а именно, что она представляла собой на протяжении всей республики не что иное, как непрекращающуюся борьбу за власть между враждебными группами, определяемыми как "партия" или "фракция" 51. По мнению Ф.Мюнцера, эти "фракции" были истинными "тайниками власти" (arcana imperii) 52. Исследователь видел объединение патрициев и плебеев как процесс длительной борьбы, ведущей к непрочным компромиссам и коалициям и, в итоге, к сглаживанию интересов между знатными семьями, равным образом и патрицианскими, и плебейскими. Возвышение нобилитета рассматривается им как расширение старой патрицианской аристократии за счет простого добавления к ней, в терминологии Ф.Мюнцера, полуаристократической верхушки плебса, другими словами, нескольких семей или родов, лишь номинально плебейских 53. Безусловно, те тенденции, о которых говорит Ф.Мюнцер, проявлялись не раз в жизни римской знати. В середине IV в. до н.э. была сделана с обеих сторон попытка создать новую аристократию путем разбавления ее несколькими плебейскими родами, не меняя ее характер и положение в государстве. Именно эту попытку Ф.Мюнцер положил в основу своих выводов. Но попытка потерпела крах - формирование нобилитета пошло все-таки по другому пути.

Этот путь определялся тремя взаимосвязанными вещами: во-первых, тяжелыми, многолетними, но победоносными войнами во второй половине IV в. до н.э., во-вторых, усилением роли государственных институтов в политической жизни Рима, в-третьих, возникновением новой идеологии высшего класса. Все три составляющие тесно переплетались, выступали одновременно и причинами и следствиями друг друга.

На протяжении всей истории республики высшее властное положение не только по отношению к отдельному гражданину, но и в рамках многочисленных конституционных

форм, находилось в руках носителя imperium'а. Помимо реальной власти каждого магистрата, обладателя империя, окружала особая аура, внушающая благоговение. Ее создавали ликторы и фасцы, курульное кресло и особая одежда, а также исключительные права совершения авспиций. Главная сторона империя - военная - была усилена вовлечением Рима в бесконечные войны V-IV вв. до н.э. Все это привело к парадоксальной ситуации - империй не был уничтожен, даже не был реально ограничен во время борьбы патрициев и плебеев. Плебеи вели борьбу в двух направлениях: во-первых, добиться права стать носителями империя, а во-вторых, создать равные по силе защитные механизмы. Система provocatio, трибунские права auxilium и veto призваны были держать в рамках применение империя, конечно, только в самом городе - сила империя за пределами города была абсолютной. Эта "защита" не ограничивала сам империй, но развитием равных по силе отрицающих форм косвенно подтверждала и заново укрепила силу империя.

После 366 г. до н.э. право плебеев обладать империем магистрата не ставится под сомнение. После 342 г. до н.э. попытки вытеснения плебеев из консулата - важнейшей сферы империя - прекращаются. 50 - 40-е гг. IV в. до н.э. показывают, как обострилась борьба за консулат. В 342 г. до н.э. плебисцит Луция Генуция (Liv.,VII,42,2) запретил занятие консульского кресла чаще, чем один раз в 10 лет - чтобы дать возможность как можно большему числу римлян стать консулами. С 342 г. до н.э. начинается решающий этап борьбы Рима за гегемонию во всей Италии, начинается эпоха принципиально иных и по масштабу, и по значимости войн (Liv.,VII,29,1-2). А это влекло за собой почти постоянное нахождение консулов на театре военных действий, где их власть, их империй безграничен. С другой стороны, чем тяжелее война, тем больше славы полководцу-победителю, а следовательно, больше желание стать полководцем, то есть консулом или диктатором. Значение империя все возрастает. Можно ли его сделать еще сильнее, еще более значимым? Да, можно. Но только одним способом - сделать его продолжительнее. В 326 г. до н.э. впервые империй консула продлевается - Квинт Публилий Филон становится проконсулом. Таким образом, к началу III в. до н.э. занятие должности - прежде всего, консулата - становится для аристократа главным, если не единственным, критерием его положения, репутации и даже самого аристократического статуса 54. Стремление к службе на благо родине, к получению все новых и новых honores становится целью жизни для аристократа.

Подобная идеология обязана своим возникновением выдающимся плебеям, понимавшим, что стать элитой общества они смогут только через служение государству. IV в. до н.э. являет нам многочисленные примеры блестящих военных и политических карьер плебеев. Это и Гай Марций Рутил 55, и Марк Попиллий Ленат 56, и Квинт Публилий Филон 57, и Публий Деций Мус 58. Новая идеология аристократии, в основе которой лежала никогда не прекращающаяся служба rei publicae, была воспринята и многими патрициями. Сриди них герои самнитских войн Луций Папирий Курсор 59 и Квинт Фабий Максим Руллиан 60.

Новая идеология очень быстро получила государственное звучание и визуальное воплощение. Прежде всего нужно отметить большое количество новых храмов, сооруженных и освященных выдающимися римскими полководцами, и посвященных божествам войны и победы: Salus (возможно, уже в смысле Salus rei publicae), Iuppiter Victor, Victoria, Bellona, Fors Fortuna. Сюда же нужно отнести увеличивающееся с конца IV в. до н.э. число памятников, статуй римских консулов-полководцев (Liv.,VIII,13,9; Plin. Nat. Hist.,VII,212; XXXIV, 20; Eutrop.,II,7,3). Особое место занимает новая форма утверждения растущего могущества Рима - использование военной добычи в качества памятников побед римского оружия. Это и знаменитая установка ростр захваченных кораблей города Антий (338 г. до н.э.) (Liv.,VIII,14,12; Plin. Nat. Hist., XXXIV,20), и

золотые щиты, помещенные Папирием Курсором в tabernae нового Форума (310 г. до н.э.), и статуя Юпитера, сооруженная из самнитского оружия, захваченного Спурием Карвилием (293 г. до н.э.) (Liv.,IX,40,16; Х,39,13; Plin. Nat. Hist., XXXIV,43) 61.

То, что новая знать ставит превыше всего служение rei publicae, rei populi ярко подтверждает эпиграфический материал, а именно, два элогия Сципионов, отца и сына. Хотя они относятся к III в. до н.э. 62, но идея, нашедшая выражение в посвятительных надписях в их честь, берет свое происхождение в IV в. до н.э.

Элогий Луция Корнелия Сципиона Барбата 63: "Луций Корнелий Сципион Барбат, рожденный отцом Гнеем, муж доблестный и мудрый, внешний облик которого полностью соответствовал его доблести; (это тот), кто был у вас консулом, цензором, эдилом; он взял Тавразию, Цизавну, Самниум, покорил всю Луканию и увел (оттуда) заложников.

Cornelius Lucius Barbatus,Gnaivod patre prognatus, fortis vir sapiensque,quoius forma virtutei parisuma fuit;consol, censor, aidilis quei fuit apud vos;Taurasia, Cisauna, Samnio cepit,subigit omne Loucanam opsidesque abdoucsit

(перевод Е.В.Федоровой) 64.

Элогий Луция Корнелия Сципиона, сына Барбата: "Луций Корнелий Сципион, сын Луция, эдил, консул, цензор. Большинство римлян согласно в том, что Луций Сципион был самым лучшим из достойных мужей. Сын Барбата, консулом, цензором, эдилом он был у вас. Он взял Корсику, завоевав город Алерию, соорудил храм Непогодам достойно, охотно.

([L.] Cornelio(s), L(ucii) f(ilios), Scipio,Aidiles, cosol, cesor.Honc oino ploirume cosentiont R ...duonoro optumo fuise viro ...Luciom Scipione(m). Filios Barbati[co]nsol, censor, aidilis his fuet a[pud vos][hi]c cepit Corsica(m) Aleria(m)que urbe(m) ...[de]det Tempestatebus aide(m) mereto ...

В переводе на классический латинский язык этот элогий звучит так:

Lucius Cornelius, Lucii filius, Scipio, aedilis, consul, censor.Hunc unum plurimi cosentiunt Romani (или Romae)bonorum optimum fuisse virorum (или virum)Luciom Scipionem. Filius Barbati,consul, censor, aedilis hic fuit apud vos.Hic cepit Corsicam Aleriamque urbem pugnando,dedit tempestatibus aedem merito, libenter,

(перевод Е.В.Федоровой) 65.

Внимательное прочтение элогий показывает, что главный акцент сделан не на перечисляемых должностях консула, цензора, эдила, которые исполнял в своей жизни

Сципион Барбат или его сын, а на словах "apud vos". То есть не просто важно, что служил, а важно то, что служил "apud vos" (то есть "apud populum Romanum").

Действительно, политическое значение народа и его органов - комиций - заметно возрастает. Так как усиливается стремление аристократов добиться исполнения как можно большего числа магистратур, усиливается и конкуренция между претендентами. Ежегодно аристократ подвергается испытанию на доверие народа в выборных комициях. Доверие заслужить непросто, а поражение больно ударит по его репутации. Желая еще больше увеличить свое влияние на магистратов, народ в 311 г. до н.э. постановил проводить выборы в комициях также и низших должностных лиц - duumviri navales и tribuni militum (Liv.,1X,30) 66.

Итак, рост реальной власти у магистратов и комиций, казалось, должен был бы оттеснить на второй план сенат - оплот родовой аристократии. Но этого не происходит: сенат остается центром политической жизни Рима, по-прежнему удерживает власть в своих руках, по-прежнему остается главным органом управления государством, пожалуй, еще в большей степени становится олицетворением римской республики. В усилившейся государственной системе сенат нашел и свое место - место, которое осталось незыблемым на протяжении столетий, место выше других ветвей власти - и магистратур, и комиций. Меняется характер сената и, в какой-то мере, его положение в системе государственной власти. Но все эти изменения происходят благодаря преобразованиям внутри сената. Именно они и придают сенату новую силу, внешний блеск. Ведь правовое положение сената не претерпевает изменений - он по-прежнему только consilium magistratuum. Правда, к концу IV в. до н.э. в связи с расширением римского государства увеличились и усложнились дела, необходимые для проведения в жизнь магистратами. Следовательно, увеличилась и потребность в помощи, "советах" со стороны сенаторов. За счет чего растет компетенция сената, какие новые дела появляются у него?

С одной стороны, сенат продолжает крепко держать в своих руках исключительное право заведования всеми финансами и имуществом государства, право принятия мер по охране спокойствия и порядка в республике вплоть до назначения диктатора, право блюстителя отечественной религии, право представительства государства во внешних сношениях, контроль за военной сферой - то есть сохраняет за собой все права, приобретенные с самого начала республики 67. Более того, в каждой из этих областей количество текущих дел неизмеримо возрастает, особенно в военной сфере и во внешних сношениях. Всю массу дел могла охватить только сенатская корпорация, которая все более ощущает себя постоянным правительственным органом. Сенат всячески пресекает как попытки комиций вмешиваться в его компетенцию, так и желание некоторых магистратов выйти из-под его контроля (в отношении раздачи земель: Liv.,IV,48,2; ср.: V,30; VI,21). С другой стороны, как только в силу поступательного развития римской республики возникают новые сферы деятельности, сенат тотчас распространяет свои права на них.

1. Prorogatio. В 327 г. до н.э. по инициативе сената было придумано важное нововведение, согласно которому консулу Квинту Публилию Филону решением комиций по истечении его консульского года был продлен военный империй в звании pro consule: "С трибунами [сенаторы] договорились предложить народу, чтобы по окончании консульства Квинт Публилий Филон вплоть до окончания войны с греками продолжал дело как проконсул (actum [со стороны сената] cum tribunis est, ad populum ferrent, ut, cum Q. Publilius Philo consulatu abisset, pro consule rem gereret, quoad debellatum cum Graecis esset)" (Liv.,VIII,23, 12, пер. Н.В.Брагинской). С тех пор новый способ стал применяться чем дальше, тем чаще. В принципе, требовалось для этого решение комиций 68, как видно уже из слова prorogare. Но инициатива с самого начала принадлежала сенату 69. Не только

необходимость, но и продолжительность проконсульского империя определялась сенатом. Срок мог быть различным: или до окончания данного предприятия(до окончания войны с греками - Liv.,VIII,23,12; до окончания войны в Африке - Liv.,ХХХ,1,10), или на 6 месяцев (Liv.,Х,16,1), или, чаще всего, на год (впервые в 307 г. до н.э. - Liv.,IX,42,2), или срок не был сразу определен, а предоставлялся усмотрению сената ("до тех пор пока их (Сципиона и Силана) не отзовет сенат" (Liv.,ХХVII,7,17); до прибытия преемника, назначенного сенатом - Liv.,ХХХII,28, 9) 70.

2. Управление Италией. В IV в. до н.э. римские завоевания в Италии приняли необратимый характер, и к 280 г. до н.э. вся Италия к югу от реки Пад попала в ту или иную форму зависимости от Рима. Контроль за управлением завоеванными территориями стал осуществлять сенат. Прежде всего, была доведена до совершенства система договоров, заключаемых Римом с италийскими общинами или группами общин. В то время как любые временные соглашения в пределах срока полномочий магистрата (как правило, полководца) входили в его собственную компетенцию, все окончательные договоры (мирного и военного характера) заключались или утверждались сенатом. Рим применял три типа международных договоров: indutiae, foedus, deditio (Liv.,IV,30,1) 71. Indutiae - это перемирие на определенное количество лет (на 2 года - Liv.,Х,5,12; на 8 лет - Liv.,IV,30,1; на 30 лет - Liv.,IX,37,12; на 40 лет - Liv.,VII,22,5). Foedus - формально равноправный военный союз обеих договаривающихся сторон на условиях взаимной помощи. Deditio - такое заключение мира, при котором побежденная сторона подчинялась победителю (in deditionem accipere), но с правом на защиту с его стороны (in fidem accipere).

Италийские общины, союзные Риму, были подчинены сенату, так как именно сенат присвоил себе право наблюдения за обоюдным исполнением условий союзного договора (Polyb.,VI,13). На первом месте стояло обязательство доставлять в распоряжение римских военачальников определенное договором количество войска. Но, как правило, требовалось меньшее число солдат, чем было указано в договоре. Тогда сенат или предоставлял самим полководцам вытребовать столько союзного войска, сколько они сочтут нужным (напр., Liv.,ХXI,17,2), или сам определял максимальное число, которое распределялось пропорционально на всех союзников (Liv.,ХХХIV,56), не превышая, конечно, нормы, определенной договором для каждой отдельной общины. Наконец, сенат мог вообще на какое-то время освободить союзную общину от военной службы (Liv.,ХХIII,20). Зависимость союзников непосредственно от римского сената выражалась формально в том, что сенат имел право вызывать в Рим (evocare) представителей общин для выслушивания необходимых указаний (напр., о наборе - Liv., ХХХIV,56) и замечаний по подозрению в нарушении союзнической верности 72. В виду этой evocatio римлянам было вовсе не обязательно отправлять своих собственных послов к союзникам, хотя иногда сенат поступал и подобным образом (напр., Liv.,1X,30, 6). Сенат высылал особые комиссии из своей среды, действовавшие на правах третейского суда в случаях внутренних конфликтов в общине и недоразумений с соседями (Liv., XXXXV,13,11) 73. Иногда сенат прибегал и к военному вмешательству для подавления беспорядков на территории зависимых общин (Liv.,XXXXII,27,3).

Однако во внутренние дела италийских общин римские власти вмешивались только в виду крайней необходимости, а именно, если местные власти оказывались неспособными подавить или наказать какие-либо преступления (Polyb.,VI, 13), в особенности, если дело касалось не одной какой-либо общины (более поздний пример - вакханалии - Liv., XXX1X,8-19; senatus consultum de Bacchanalibus 161). В таких случаях сенат поручал следствие и суд римским магистратам cum imperio (Ibid.). Разумеется, римскому суду подлежали изменники из союзников (Liv.,X,1,3). Если же виновной в измене оказывалась

целая община, то участь ее решалась по усмотрению сената (Liv.,VIII,14,9; Х,1,3). Благодаря своему превосходству Рим обращался нередко к италийским общинам с требованием разных услуг. Например, согласно распоряжению сената, по италийским городам распределяются пленные (Liv.,IX,42,9).

Итак, сенат свое положение в качестве главного органа управления римским государством укрепляет. С другой стороны, как мы уже отмечали, значимость магистратуры, особенно консулата, к концу IV в. до н.э. заметно возросла. Что же заставляло магистратов в своих действиях постоянно оглядываться на сенат, почему их зависимость от сената не только не уменьшилась, но еще и увеличилась?

В основном, действовали те же механизмы, которые мы описывали для V в. до н.э. 162. Но появились и некоторые новые моменты. Во-первых, это закон Публилия Филона (339 г. до н.э.) о предварительной patrum auctoritas в отношении законодательных комиций 163 и подобный ему закон Мения (~290 г. до н.э. (Cic. Brut.,14,55), сделавший patrum auctoritas предварительной к выборам магистратов. Во-вторых, усложнение государственных дел требовало более ответственных и взвешенных решений. Только совокупные знания, опыт, способности позволяли корпорации экс-магистратов, в которую превратился сенат, успешно вести государственный корабль через бесконечные войны и внутренние раздоры. В-третьих, к началу III в. до н.э. сенат окончательно превратился в собрание экс-магистратов, так что любой магистрат видел в сенаторах прежде всего своих коллег и их мнению доверял больше, чем мнению сенаторов-патрициев в V в. до н.э., попавших в сенат благодаря знатности рода или доброй воле консула, составившего список сената. Наконец, в-четвертых, только сенат делал политическую карьеру римлянина перманентной. Магистратура несла ее обладателю власть, достоинство, славу и богатство. Но она была годичной. Чтобы добиться новой должности или, спустя несколько лет, прежней, нужно постоянно быть в центре политической жизни, доказывать, что ты достойнее своих конкурентов, а это можно сделать только в сенате, среди тех, кто либо отвергнет твою кандидатуру на предстоящих выборах, либо первым поддержит. Все вместе взятое приводило к фактическому подчинению магистрата сенату и делало столкновения между ними крайне редкими.

Кто же входил в сенат в конце IV в. до н.э., как изменился его социальный состав по сравнению с V в. до н.э.?

Попытка реконструировать список сената носит достаточно условный характер. Единственным основанием для подобных попыток может быть список магистратов, если мы a priori признаем, что все курульные магистраты (до эдилов включительно - в IV в. до н.э.) становились сенаторами. Именно так и поступает П.Виллемс, который предпринимает единственную известную нам попытку составить поименный список сената 164. Всего среди курульных магистратов в период с 400 по 312 гг. до н.э. нам известны имена 110 (или 111) патрициев и 42 (или 43) плебеев 165. Так как, за редким исключением, имена курульных эдилов неизвестны, П.Виллемс берет на себя смелость прибавить и патрициям, и плебеям по 20-25 имен, так что в итоге у него получается 65 сенаторов-плебеев против 130 сенаторов-патрициев, т.е. в пропорции 1 к 2 166.

Несмотря на всю условность, гипотетичность подобных построений, вряд ли стоит сомневаться в том факте, что к концу IV в. до н.э. как минимум на 1/3 римский сенат состоял из плебеев. В отличие от V в. до н.э., когда маленькая группа conscripti, сенаторов-плебеев, с трудом удерживала свои места в сенате, в IV в. до н.э. плебеев в курии много, и они занимают почетное место в ней.

Однако самым важным моментом является то, что плебеи заняли к концу IV в. до н.э. почетное место в сенате не столько из-за своей численности, сколько благодаря новому делению сенаторов, практически устранившему деление по сословному признаку.

В какой последовательности был составлен список сената? Хорошо известно, что в поздней республике список сенаторов составлялся в соответствии с рангом самой высшей магистратуры, которую занимал каждый сенатор (Gell.,XIV,7,9; Zonar.,VII,9; Ср. Liv.,XXIII,23; XXVI,36) 167. Когда возник такой порядок? Существовал ли он в V-IV вв. до н.э.?

На наш взгляд, необходимы два условия для того, чтобы сенаторы распределялись в зависимости от исполненных должностей. Во-первых, чтобы экс-магистратами была большая часть сенаторов. Во-вторых, чтобы значение магистратуры было столь велико, что сенаторы признали бы ее главным критерием своего положения в обществе в целом и в сенате в частности. В V в. до н.э. подобных условий не существовало. Они появились во второй половине IV в. до н.э. Поэтому осмелимся предположить, что именно с конца IV в. до н.э. список сената стал составляться в новой редакции, в соответствии с рангом высшей магистратуры, исполненной сенатором 168. Градация магистратур, очевидно, была такой же, какая восстанавливается для III в. до н.э. 169: dictatorii, censorii, consulares, praetorii, ex-magistri equitum, aedilicii curules, adlecti 170.

Таким образом, несмотря на важные изменения, произошедшие в характере римского сената во второй половине IV в. до н.э., сенат остался и руководящей силой республики, и оплотом аристократии, только не родовой, патрицианской, а служилой, патрицианско-плебейской.

Однако в самом конце IV в. до н.э. была предпринята попытка преобразовать сенат в представительный орган всего римского народа и поставить его в положение афинского Совета 500. Эта попытка связана с именем Аппия Клавдия - цензора 312 г. до н.э.

4. LECTIO SENATUS 312 Г. ДО Н.Э.

Аппий Клавдий Цек - один из самых выдающихся государственных деятелей ранней римской республики, но, с другой стороны, и самый загадочный политик IV-III вв. до н.э. 171.

Его карьера началась стремительно - в 312 г. до н.э. он становится цензором, не исполнив прежде должности консула (Liv.,1X,29,5) 172. Это означает, что, принадлежа к древнему знаменитому патрицианскому роду, Аппий Клавдий тогда еще не входил в состав новой аристократии, нобилитета. Поэтому вполне вероятно предположение Э.Ференчи, что его избрание в цензоры было сигналом для атаки против нобилитета, что в лице Аппия Клавдия нашли своего лидера все антиаристократические, все реформаторские силы 173. Подобный вывод делается на основе анализа программы реформ, осуществленной Аппием Клавдием в период цензорства 174. Одним из самых смелых демократических преобразований была попытка реформирования сената.

О ней мы знаем благодаря двум источникам - Титу Ливию и Диодору. Ливий трижды касается lectio senatus, произведенной Аппием Клавдием, но везде высказывает свое резкое отрицательное отношение к ней. Первый раз Ливий упоминает lectio senatus как причину, из-за которой коллега Аппия Клавдия по цензорству Гай Плавтий сложил с себя исполнение должности: "На этот год приходится и знаменитое цензорство Аппия Клавдия и Гая Плавтия, но Аппиеву имени в памяти потомков досталась более счастливая судьба,

потому что он проложил дорогу и провел в город воду; совершил он все это один, так как товарищ его, устыдясь беззастенчивой недобросовестности, с какой были составлены сенаторские списки, сложил с себя должность. Аппий же с упрямством, присущим его роду с незапамятных времен, продолжал один исполнять обязанности цензора (et censura clara eo anno Ap. Claudi et C. Plauti fuit, memoriae tamen felicioris ad posteros nomen Appi est, quod viam munivit et aquam in urbem duxit eaque unus perfecit, quia ob infamem atque invidiosam senatus lectionem verecundia victus collega magistratu se abdicaverat; Appius iam inde antiquitus insitam pertinaciam familiae gerendo solus censuram obtinuit)" (Liv.,1X,29,5-8,пер. Н.В.Брагинской). Второй случай упоминания Ливием lectio senatus Аппия Клавдия связан с негативной реакцией на нее консулов 311 г. до н.э., созвавших сенат в прежнем составе: "Итак, консулы следующего года (311 г. до н.э.) - Гай Юний Бубульк, избранный в третий раз, и Квинт Эмилий Барбула, во второй раз исполнявший эту должность, - в начале года обратились к народу с жалобой на то, что состав сената испорчен при злонамеренном составлении списка: из него исключены лучшие, чем иные из внесенных; консулы отказались впредь признавать новый список как составленный, не глядя на правых и виноватых, пристрастно и произвольно и немедленно созвали сенат в том же составе, какой был до цензорства Аппия Клавдия и Гая Плавтия (itaque consules, qui eum annum secuti sunt, C. Iunius Bubulcus tertium et Q. Aemilius Barbula iterum, initio anno questi apud populum deformatum ordinem prava lectione senatus, qua potiores aliquot lectis praeteriti essent, negaverunt eam lectionem se, quae sine recti pravique discrimine ad gratiam ac libidinem facta esset, observaturos et senatum extemplo citaverunt eo ordine qui ante censores Ap. Claudium et C. Plautium fuerat)" (Liv., IX,30,1-2, пер. Н.В.Брагинской). Лишь в третьем пассаже о lectio Аппия Клавдия Ливий сообщает конкретную информацию об особенностях этой lectio: "Впрочем, эдилом Флавия избрала рыночная клика, набравшая силу в цензорство Аппия Клавдия, который впервые осквернил сенат внесением в список вольноотпущенников (ceterum Flavium dixerat aedilem forensis factio, Ap. Claudio censura vires nacta, qui senatum primus libertinorum filiis lectis inquinaverat)" (Liv.,IX,46,10,пер.Н.В.Брагинской).

Сообщения Диодора тоже очень скупы: "Он (Клавдий) также смешал сенат, включив в него не только знатных и почетных людей, как это было в обычае, но и введя в сенат некоторых из вольноотпущенников. Из-за этого те, кто хвалился своей знатностью, негодовали. ... Когда он производил смотр всадников, то ни одного не лишил его коня, и, составляя список сената, ни одного из сенаторов не исключил с позором, как это было в обычае у цензоров (katevmixe de kai; th;n suvgklhton, ouj tou;" eujgenei`", kai; proe;econta" toi` " ajxiwvmasi prosgravfwn movnon, wJ" hjn e[cqo", ajlla; pollou;" kai; tw`n ajpeleuqevrwn ejnivou" ajnevmixen: ef j oi|" barevw" ejferon oiJ kaucwvmenoi tai`" eujgeneivai" ... kaiv kata; me;n th;n tw`n iJppevwn dokimasivan oujdeno;" ajfeivleto to;n i{ppoon, kata; de; th;n tw`n sunevdrwn katagrafh;n oudevna tw`n ajdoxouvntwn sugklhtikw;n ejxevballen, o{per h\n e[qo" poiei`n toi`" timahtai`")" (Diod.,XX,36,3-5, здесь и ниже перевод наш).

Сопоставляя эти краткие свидетельства древних авторов, мы видим прежде всего, что Ливий и Диодор согласны друг с другом в главном новшестве, которое осуществил Аппий Клавдий, составляя новый список сената, а именно - он пополнил ряды сената либертинами. Во всем остальном Диодор противоречит Ливию. Так, первый указывает, что ни один из прежних сенаторов не был выведен из состава сената, и никто из знатных и достойных римлян не был проигнорирован Аппием Клавдием. Ливий же, напротив, выставляет в качестве одного из главных обвинений в адрес Аппия Клавдия исключение из списка сената лучших римлян по сравнению с попавшими туда благодаря цензору (Liv.,1X,30,1-2). Еще более заметно различие между Диодором и Ливием в их

собственном отношении к описываемым событиям. Диодор беспристрастен. Ливий не скрывает своего негативного отношения. Не исключено, что именно резко отрицательная позиция Ливия объясняет его до крайности сжатое изложение реформы Аппия Клавдия. С другой стороны, краткость не мешает Ливию в резких выражениях отозваться о действиях и замыслах цензора, характеризуя его lectio senatus как "позорную и ненавистную (infamis atque invidiosa)" (Liv.,1X,29,7), как "составленную, не глядя на правых и виноватых, пристрастно и произвольно (lectionem, quae sine recti pravique discrimine ad gratiam ac libidinem facta esset)" (Liv.,1X,30,2).

Наконец, Диодор никак не ставит под сомнение формальное право цензора провести подобным революционным методом составление списка сената, не указывая, на основе закона или произвольно провел свою реформу Аппий Клавдий. Он только отмечает недовольство знати, и что консулы 311 г. до н.э. созвали сенат по старому списку, а не по списку, составленному Аппием Клавдием, из-за личной ненависти к нему и из-за желания сделать приятное нобилитету: "Консулы из-за ненависти к нему (Аппию Клавдию) и из-за желания сделать приятное самым достойным людям созвали сенат не таким, каким тот был составлен им, но по списку предыдущих цензоров (ei\q j oiJ men u{patoi dia; to;n fqovnon kai; dia; to; bouvlesqai toi`" ejpifaanestavtoi" carivzesqai sunh`gon th;n suvgklhton< ouj th;n uJpo touvtou katalegei`san, ajlla; th;n uJpo; tw`n progegenhmevnwn timhtw`n katagrafei`san/FONT>)" (Diod.,XX,36,5). Ливий же, наоборот, подчеркивает произвол (libido) в действиях Аппия Клавдия, считая их незаконными (Liv.,IX,30,1-2; 46,10).

Таким образом, мы подходим к фундаментальной проблеме, от решения которой зависит и понимание самой реформы сената, задуманной Аппием Клавдием. Осуществлял ли Аппий Клавдий составление списка сената произвольно или на основании какого-либо закона? Если традиция - Ливий откровенно, Диодор вероятно - склоняется в пользу первого варианта, то исследователи настойчиво предполагают законное основание для деятельности цензора, признавая таковым закон Овиния 175.

Закон Овиния известен нам благодаря Фесту. Пассаж, в котором говорится о законе Овиния, звучит следующим образом: "Некогда прежние сенаторы не испытывали бесчестия, так как цари для себя записывали и меняли сенаторов, которых имели в совете; таким же образом после изгнания царей консулы, а также военные трибуны с консульской властью вводили в сенат самых преданных себе из числа патрициев, а впоследствии и из числа плебеев; до тех пор пока не был принят плебисцит Овиния, в котором провозглашалось, чтобы цензоры записывали в сенат лучших людей из каждого сословия по куриям. В результате этого получилось, что те, кто становился бывшим сенатором и терял место в сенате, оказывались опозоренными (praeteriti senatores quondam in opprobrio non erant, quod ut reges sibi legebant, sublegebantque, quos in consilio publico haberent, ita post exactos eos consules quoque et tribuni militum consulari potestate coniunctissimos sibi quosque patriciorum, et deinde plebeiorum legebant; donec Ovinia (rogatio)tribunicia intervenit, qua sanctum est, ut censores ex omni ordine optimum quemque curiatim in senatum legerent. Quo factum est, ut qui praeteriti essent et loco moti, haberentur ignominiosi)" (Fest., p. 290L).

Данный плебисцит Овиния, бесспорно, является самой загадочной страницей в истории римского сената эпохи республики. К сожалению, Фест не указывает даты закона Овиния. Из его сообщения можно определить только terminus post quem - 367 г. до н.э. - упразднение института военных трибунов с консульской властью и восстановление консулата, а также, скорее всего, terminus ante quem - 312 г. до н.э. - первая lectio senatus, осуществленная цензором. В этих хронологических рамках исследователи пытаются точнее определить дату плебисцита Овиния.

Так Ф.Хоффманн, который первым обратил внимание на особую важность закона Овиния, считает, что он был принят сразу после законов Лициния-Секстия 176. Ф.Эбботт связывает закон Овиния с законом Публилия Филона, полагая, что передача права комплектования сената цензорам могла произойти не раньше того, как одно цензорское место было предоставлено плебею 177. Практически общепринятой у современных исследователей является точка зрения, впервые высказанная Т.Моммзеном и тотчас поддержанная П.Виллемсом, связывающая закон Овиния с цензурой Аппия Клавдия 178. Правда, единственным очевидным доводом в пользу такого предположения является деятельность Аппия Клавдия, первым из цензоров осуществившего составление списка сената.

Сразу скажем, что мы полностью разделяем это мнение историков. Однако смысл, вкладываемый исследователями в текст закона Овиния, на наш взгляд, требует принципиальной корректировки.

Согласно закону Овиния, выбор новых сенаторов цензорами должен определяться следующими тремя моментами: 1) "ex omni ordine", 2) "optimum quemque" и 3) "curiatim".

1) В данном контексте большинство историков понимают термин "ordo" как разряд магистратов - "ex omni ordine magistratuum" 179. На основании этого плебисцит Овиния объявляется тем законодательным актом, благодаря которому сенат превратился в собрание экс-магистратов. Более естественное понимание "ordo" как "сословие", "класс" отвергается по той простой причине, что принципом формирования сената никогда не являлась его всесословность.

2) На второй принцип отбора - "optimum quemque" - историки, как правило, не обращают внимания. По-видимому, здесь заключен прежде всего морально-нравственный оттенок, за которым наблюдать также были призваны цензоры 180.

3) Совсем просто решает проблему истолкования принципа "curiatim" ряд исследователей - они заменяют "curiatim" на "iurati" 181. Другие же, наоборот, отстаивают необходимость сохранения термина "curiatim" и доказывают, что в этом не было ничего принципиально нового, что сенат и раньше составлялся по куриям, состоял из равного представительства курий, и что сама куриатная система сохранила свою жизнеспособность до конца IV в. до н.э. 182. На наш взгляд, и то и другое мнение неприемлемо. С одной стороны, нет никаких оснований

не доверять аутентичности текста Феста. С другой - мы не располагаем сведениями, подтверждающими какую-либо связь сената V-IV вв. до н.э. с куриями.

Таким образом, большинство исследователей, элиминируя проблему термина "curiatim", считают, что закон Овиния был принят незадолго до цензуры Аппия Клавдия, передал право составления списка сената цензорам и определил, что выбираться новые сенаторы должны из лучших магистратов.

Однако подобный взгляд на закон Овиния сразу рождает ряд возражений. Во-первых, непонятно, почему закон такой огромной важности отмечен только Фестом. Причем Веррий Флакк, эпитоматором которого был Фест, жил в I в. н.э., то есть тогда, когда цензоры существовали лишь формально, а их права либо перешли к императору, либо давно исчезли. В то же время ни один из авторов конца республики и начала империи ни слова не говорит об этом законе. Даже Цицерон, неоднократно в своих речах и трактатах рассуждавший и о сенате, и о цензорах, и о принципах выборной системы в римской республике, нигде не указывает на закон Овиния, а ведь в его время lectio senatus была в руках цензоров. Исследователи не придают должного значения умолчанию традиции о плебисците Овиния. Только Т.Моммзен мимоходом пытается объяснить подобное невнимание античных авторов тем, что закон был принят в разгар политической борьбы и вызвал сомнения в своей законности. Однако это не мешает ему утверждать, что в дальнейшем все lectiones senatus производились на основе закона Овиния 183.

Во-вторых, действия Аппия Клавдия явно противоречат той интерпретации закона Овиния, которую предлагают современные историки. Еще раз подчеркнем, что, пожалуй, бесспорной выглядит датировка плебисцита приблизительно 312-м г. до н.э., и что, очевидно, Аппий Клавдий был первым римским цензором, воспользовавшимся законом Овиния, передавшим lectio senatus в руки цензоров. Зато далее мы должны признать, что или Аппий Клавдий действовал вопреки закону Овиния, или смысл закона иной, чем это видится большинству исследователей. Ливий и Диодор сообщают самую главную особенность lectio senatus Аппия Клавдия, благодаря которой она вошла в историю, - введение в состав сената либертинов (Liv.,1X,46, 10; Diod.,XX,36,3). Этих либертинов можно рассматривать как лучших представителей сословия вольноотпущенников (ordo libertinorum), но вовсе не как лучших экс-магистратов.

Наконец, исправление текста Феста, замена "curiatim" на "iurati" делается только потому, что римский сенат в III-I вв. до н.э., конечно, не формировался на куриатной основе, по куриям (curiatim). Но можно ли утверждать, что римский сенат после 312 г. до н.э. формировался на принципах, отраженных в законе Овиния?

На наш взгляд, закон Овиния непосредственно связан с программой демократических преобразований Аппия Клавдия, важным звеном которых была реформа сената 184. Борьба против Аппия Клавдия и

неудача его реформ сказались на судьбе закона Овиния. Принципы составления сената остались прежними, формулировки закона отвергнуты, а сам закон забыт, правда, с одним очень важным исключением.

По-видимому, плебисцит Овиния был принят в самом начале 312 г. до н.э., возможно, по инициативе самого Аппия Клавдия. Можно предположить, что Овиний был одним из трех народных трибунов 312 г. до н.э., оказавших поддержку Аппию Клавдию во время попытки лишить его цензорства (Liv.,1X,34, 26) 185. Плебисцит был принят в народном собрании, очевидно, без предварительной patrum auctoritas, то есть в нарушение закона Публилия Филона 186. Поэтому Фест и называет закон (rogatio) tribunicia (Fest.,p.290L).

Плебисцит передал право формирования сената цензорам и обязал их включать в состав сената лучших римлян ("optimum quemque") из каждого сословия ("ex omni ordine") пропорционально количеству курий ("curiatim"). Тенденция закона Овиния очевидна - вместо собрания нобилитета сенат должен стать представительным органом всего римского народа. Термин "ordo" в тексте закона следует понимать как сословие, социальная группа, не исключая и несвободных по рождению - вольноотпущенников. Овиний впервые в римской практике сделал попытку напрямую связать сенат с одним из видов деления римского населения. Закон призывал создать сенат из представителей курий ("curiatim"). Логичнее было бы ожидать "tributim", то есть в качестве основы для выборов в сенат использовать территориальные округа - трибы. Тем более, мы знаем о желании Аппия Клавдия провести реформу триб (Liv., 1X,46,10-11; Diod.,XX,36,4).

Однако наши сведения о римских куриях в V-IV вв. до н.э. крайне скудны. Очевидной выступает только одна тенденция - сближение курий и триб, возможное их соприкосновение и переплетение. Примечательным является пассаж Феста: "Центумвиральные суды названы от центумвиров. Ведь когда в Риме были 35 триб, которые также куриями назывались ... (centumviralia iudicia a centumviris sunt dicta. Nam cum essent Romae triginta et quinque tribus, quae et curiae sunt dictae)" (Fest.,p.47L). С другой стороны, мы, естественно, не знаем всех замыслов Аппия Клавдия. Может быть, в его планы входило реформирование и возрождение куриатной системы римского общества.

В любом случае, идея, заложенная в законе Овиния, просматривается очень четко - демократизировать римский сенат, сделать его наподобие афинского Совета 500 187.

Первые шаги в этом направлении очень решительно предпринял Аппий Клавдий, включив в состав сената вольноотпущенников (Liv.,1X,46,10; Diod.,XX,36,3). Вряд ли количество их было значительным. Может быть, их было всего 2-3 человека. Но дело заключалось не в количестве. Нобилитет совершенно справедливо уловил в подобном действии Аппия Клавдия начало претворения в жизнь смелой программы демократических преобразований, в которых ясно видел угрозы своей

гегемонии в римском обществе. Поэтому сразу возникла резкая оппозиция Аппию Клавдию. Надо заметить, что к концу IV в. до н.э. новая римская аристократия практически сложилась. Аппий Клавдий наносил удар интересам не одного какого-либо слоя знати - старому патрициату или выдвинувшейся плебейской верхушке - он направил свой удар против нобилитета в целом. Как развивалась эта борьба?

Консулы 311 г. до н.э. Гай Юний Бубульк и Квинт Эмилий Барбула отказались признавать список сената, составленный Аппием Клавдием, и созвали сенат в том составе, каком он был до цензорства Аппия Клавдия и Гая Плавтия (Liv.,1X,30, 1-2; Diod.,XX,36,5). Диодор видит причину в личной ненависти консулов к Аппию Клавдию, Ливий пытается объяснить все произволом Аппия Клавдия, узурпировавшего право lectio senatus. Однако внимательное прочтение Ливия показывает, что консулы протестовали не против права цензора формировать сенат, а против принципов, на которых произвел свою lectio Аппий Клавдий (Liv.,1X,30,1-2). В дальнейшем нигде нельзя найти протестов против совершения lectio senatus цензорами. При том что наш главный источник, Ливий, ни одним словом не объясняет, когда и каким образом право составления списка сената перешло к цензорам. Иными словами, Аппий Клавдий действовал на основании плебисцита Овиния. Консулы же, воспользовавшись отсутствием предварительной patrum auctoritas у плебисцита Овиния (естественно, что сенат никогда бы не одобрил такой законопроект), на основании закона Публилия Филона объявили плебисцит неконституционным, а lectio Аппия Клавдия незаконной.

Вместе с тем, возникает принципиальное возражение, почему же за цензорами было оставлено право lectio senatus, если закон, передающий им это право, был признан неконституционным. По всей видимости, такое развитие событий явилось итогом компромисса в политической борьбе 312-304 гг. до н.э. Ведь в 311 г. до н.э. с отказом признать список сената Аппия Клавдия борьба не завершилась. Попытка отрешить Аппия Клавдия от должности цензора не увенчалась успехом (Liv.,1X,33-34). В 307 г. до н.э. Аппий Клавдий был избран консулом (Liv.,1X,42,1-2), а цензорами стали Марк Валерий Максим - товарищ и сторонник Аппия Клавдия 188 и Гай Юний Бубульк - заклятый враг Аппия Клавдия, консул 311 г. до н.э. (Liv.,1X,42,25). Во всех этих избраниях отчетливо прослеживается стремление к компромиссам в очень непростое для Рима время, когда он ведет беспрерывные войны. Последним звеном в этой внутриполитической борьбе, а одновременно и очередным компромиссом, явились события 304 г. до н.э. Новые цензоры Квинт Фабий Руллиан и Публий Деций Мус подвели черту под реформами Аппия Клавдия. Во-первых, они отменили реформу триб Аппия Клавдия и свели весь городской плебс в 4 трибы (Liv.,1X,46,11-14), а во-вторых, пересмотрели список сената и исключили из его рядов несколько оказавшихся там либертинов (Plut. Pomp.,13). Возникает вопрос, когда вновь оказались либертины в сенате, если консулы 311 г. до н.э. не признали список Аппия Клавдия. Единственной возможностью для попадания в сенат было цензорство Валерия Максима, который, вероятно, последовал примеру Аппия Клавдия и вновь произвел lectio senatus на основе закона Овиния. В 304 г. до н.э.

Фабий Руллиан и Деций Мус, полагаясь на свой авторитет и воинскую славу, решительным образом положили конец внутреннему противостоянию в Риме, с одной стороны, закрепив за цензорами право составления списка сената, с другой - отвергнув положения закона Овиния.

Теперь становится ясной и причина умолчания традиции о законе Овиния. Практика формирования сената из экс-магистратов ничего общего с законом Овиния не имеет. Подобная практика сложилась до 312 г. до н.э. не в силу какого-либо закона, а в силу естественного увеличения числа магистратов, которые с самого начала республики имели приоритетное право на места в курии. Закон Овиния, напротив, попытался изменить эту практику, создать иную основу для формирования сената. Однако новая римская аристократия отстояла свой бастион - сенат. Традиция и принципы составления списка сената остались прежними, а закон Овиния оказался неудачной попыткой реформы. Этот закон сыграл свою роль только в передаче lectio senatus цензорам, а суть его была отвергнута. Воспоминания о тексте закона были крайне неприятны и опасны для главенства нобилитета. Поэтому аристократия сделала все возможное, чтобы и сам закон был забыт. Таким образом, попытка реформы 312 г. до н.э. была последней заметной вехой в истории римского сената ранней республики. Попытка превратить римский сенат в подобие афинского буле потерпела полный провал.

Римскому сенату, людям, входившим в него на протяжении V-IV вв. до н.э., пришлось преодолеть много испытаний. Несмотря на все внутренние коллизии, которые переживал сенат в течение 200 лет, он ни разу не выпустил бразды правления римским государством из своих рук. А к концу IV в. до н.э. стал оплотом новой аристократии, объединившим людей, посвятивших свою жизнь многолетнему служению государству. Нобилитет отстоял свое право на власть в римской республике от посягательств всяких демагогов, действовавших под видом демократических преобразований. А власть нобилитета - это власть сената.

Дальше

Примечания1 Это принимается всеми исследователями, даже теми, кто безоговорочно отвергал возможность нахождения плебеев в сенате в V в. до н.э. - см. напр.: Willems P. Le Senat de la Republique romaine, vol.1, Paris, 1878. Р.58-60. Единственным известным нам исключением является К.Ю.Белох, который полагает, что плебеев вовсе не было среди военных трибунов с консульской властью, а следовательно, и среди сенаторов вплоть до 366 г. до н.э. - Beloch K.J. Romische Geschichte bis zum Beginn der punischen Kriege. Berlin-Leipzig, 1926. S.247-248. (назад)

2 Ср. оценку Э.Ференчи: Ferenczy E. From the patrician State to the patricio-plebeian State. Budapest, 1976. P.47-48. (назад)3 Neumann K.J. Die hellenistischen Staaten und romische Republik. Berlin, 1910. S.386-391; Beloch K.J. Romische Geschichte ... S.248-250; Fritz K. von. The Reorganisation of the Roman Government in 366 B.C.// Historia, Bd.1, 1950. P.5, 27-28; De Martino F. Storia della constituzione romana, 2nda ed., v.1, Napoli, 1972. P.322-327; Meyer E. Romischer Staat und Staatsgedanke, 3 Aufl., Munchen, 1964. S.73-74; Heurgon J. The Rise of Rome. London, 1973. P.186-187; Ferenczy E. From the patrician State ... P.47-49; Raaflaub K.A. From Protection and Defense to Offense and Participation: Stages in the Conflict of the Orders// Social Struggles in Archaic Rome. Los Angeles, 1986. P.208-209. (назад)4 Сразу отметим, что вопросы достоверности аграрного и долгового законов Лициния-Секстия выходят за рамки данной работы и нами рассматриваться не будут. (назад)5 Beloch K.J. Romische Geschichte ... S.22-25. (назад)6 Ibid. (назад)7 Ср.: Fritz K. von. The Reorganisation ... Р.36. (назад)8 Моммзен Т. История Рима, т.1, М., 1936. С.279-281; Scullard H.H. A History of the Roman World, 4 ed., New-York, 1980. P.117-120; Lubtow U. von. Das romische Volk, sein Staad und seine Recht. Francfurt, 1955. S.222-223; Ferenczy E. From the patrician State ... P.47-48; Машкин Н.А. История древнего Рима. М., 1948. С.116-117; Ковалев С.И. История Рима. Л., 1986. С.92-94. (назад)9 Впервые такую мысль высказал К.Ю.Нойманн: Neumann K.J. Die hellenistischen Staaten ... S.386-390. Его поддержали К. фон Фритц и Э.Мейер: Fritz K. von. The Reorganisation ... Р.3-44; Meyer E. Romischer Staat ... S.71-74. (назад)10 Cм. Fritz K. von. The Reorganisation ... Р.7. (назад)11 Диодор не знает периода 5-летней анархии. Безвластие (ajnarciva) в Риме, по его мнению, существовало только в 375 г. до н.э. (Diod.,XV, 76). Для последующих лет он сообщает имена военных трибунов с консульской властью (Diod.,XV,77-79). Однако эти же самые имена встречаются у Ливия через 4 года (Liv.,VI,36-38), и при внимательном рассмотрении оказывается, что Диодор просто выпустил 4 года римской истории. (назад)12 Последний раз консулы избирались в 392 г. до н.э. (Liv.,V,31,2). (назад)13 Neumann K.J. Die hellenistischen Staaten ... S.390-393; Meyer E. Romischer Staat ... S.75; Heurgon J. The Rise of Rome. P.186-187. (назад)14 Fritz K. von. The Reorganisation ... Р.3-44. (назад)15 Ibid. P.25-28. (назад)16 Ibid. P.32-33. (назад)17 Willems P. Le Senat ..., v.1. P.69-70; 89-91. (назад)18 Ср.: Holkeskamp K.J. Conquest, Competition and Consensus: Roman Expansion in Italy and the Rise of the Nobilitas// Historia, Bd.XLII, 1993. Р.24-30. (назад)19 Т.Моммзен позволяет себе даже более жесткие слова, считая законы Лициния-Секстия смертным приговором старой аристократии: "Вместе с избранием первого плебейского консула ... Луция Секстия Латерана, родовая знать перестала существовать как римское политическое учреждение и фактически и юридически" - Моммзен Т. История Рима,

т.1. С.281. (назад)20 Munzer F. Romische Adelsparteien und Adelsfamilien. Stuttgart, 1920. S.21-22. (назад)21 Heurgon J. The Rise of Rome. Р.188. (назад)22 Ferenczy E. From the patrician State ... Р.49. (назад)23 Fritz K. von. The Reorganisation ... Р.18. (назад)24 Niebuhr B.G. Romische Geschichte, 1 Aufl., Bd.2, Berlin, 1812. S.39-40. (назад)25 Lange L. Romische Alterthumer, 3 Aufl., Bd.2, Berlin, 1877; Gelzer M. Die Nobilitat der romischen Republik, 2 Aufl.// Kleine Schriften, vol.1, Wiesbaden, 1962. S.17-18; Munzer F. Romische Adelsparteien ... S.8-12; Siber H. Plebs// RE, Reiche 1, Bd.XX1, 1951. Sp.120; Ferenczy E. From the patrician State ... P.48. (назад)26 Ливий сообщает, что в 356 г. до н.э. Гай Лициний Столон был присужден к уплате 10 тысяч ассов за нарушение собственного закона, так как вместе с сыном владел 1000 югеров, а отпустив сына из-под своей власти, обманул закон. (назад)27 Ср.: Ferenczy E. From the patrician State ... Р.48-49. (назад)28 Ferenczy E. From the patrician State ... Р.51; Holkeskamp K.J. Conquest, Competition and Consensus ... Р.23; De Martino F. Storia ..., v.1. Р.328. (назад)29 Не исключено, что первый закон был направлен прежде всего против плебейских союзников patres, возможно, лично против Гая Марция. (назад)30 Впервые оба консула из плебеев были избраны в 172 г. до н.э. - Гай Попиллий Ленат и Публий Эмилий Лигур (Liv.,XLII,10,9). (назад)31 Ср.: Holkeskamp K.J. Conquest, Competition and Consensus ... Р. 23; Моммзен Т. История Рима, т.1. С.295-296. (назад)32 Квинт Публилий Филон был 4 раза консулом (в 339, 327, 320 и 315 гг. до н.э.), диктатором (в 339 г. до н.э.), первым претором из плебеев (в 336 г. до н.э.), цензором (в 322 г. до н.э.) (Liv.,VIII,12 - IX,7). Наконец, в 326 г. до н.э. он стал первым магистратом, наделенным проконсульским империем (Liv.,VIII,23,12). (назад)33 Abbott F.F. A History and Description of Roman Political Institutions. Boston-London,1901. Р.50-52; Hoffman W. Publilius Philo// RE, Bd.XXIII, 1959. Sp.1912-1916; Beloch K.J. Romische Geschichte... S.349, 477-479; Lubtow U. von. Das romische Volk ... S.103-104; De Martino F. Storia ..., v.2. P.128-130; Ferenczy E. From the patrician State ... P.55; Ковалев И.С. История Рима. С.95. (назад)34 Beloch K.J. Romische Geschichte... S.349; Siber H. Plebiscita// RE, Bd.XX1, 1951. Sp.58. (назад)35 Mommsen Th. Romisches Staatsrecht, Bd.1. S.611, Bd.3, S.143-160; Моммзен Т. История Рима, т.1. C.283, 290; Abbott F.F. A History ... P.52; Lubtow U. von. Das romische Volk ... S.104; De Martino F. Storia ..., v.2. P.130. (назад)36 Ср.: Ковалев И.С. История Рима. С.88-89. (назад)37 Mommsen Th. Romisches Staatsrecht, Bd.3. S.1041-1043; Моммзен Т. История Рима, т.1. C.282, 290; Lubtow U. von. Das romische Volk... S.106-107; Hoffman W. Publilius Philo. Sp.1913; De Martino F. Storia ..., v.2. P.149; Ferenczy E. From the patrician State ... P.57-59; Ковалев И.С. История Рима. С.95. (назад)38 Mommsen Th. Romisches Staatsrecht, Bd.3. S.1043; Моммзен Т. История

Рима, т.1. C.282; Siber H. Plebiscita. Sp.60; De Sanctis G. Storia dei Romani, 2nda ed., v.1, Torino, 1960. P.209; De Martino F. Storia ..., v.2. P.132-133; Ковалев И.С. История Рима. С.95. (назад)39 Ferenczy E. From the patrician State ... P.57-59. (назад)40 Третий закон 339 г. до н.э. - закон о цензоре из плебеев - менее важен, чем два первых, но не менее труден для комментариев. Его необходимость не очевидна, так как, с одной стороны, плебей уже был однажды цензором (Гай Марций Рутил в 351 г. до н.э. (Liv.,VII,22,6-10), с другой - чтобы добиться должности диктатора или претора, плебеям не потребовалось соответствующих законов. Возможно, закон о цензоре имел тактическое значение - унизить Гая Марция Рутила за его сотрудничество с патрициями, показать, что плебеи словно не воспринимают его цензорство как свое. Возможно, наоборот, он преследовал стратегические цели - предугадывал передачу в руки цензоров составление списка сената, а следовательно, тем более было важно, чтобы один из цензоров был плебеем. Так или иначе, но закон стал еще одной победой плебейской верхушки в борьбе за равноправие с патрициями. (назад)41 Ср.: De Martino F. Storia ..., v.2. P.149; Ferenczy E. From the patrician State ... P.61. (назад)42 Gelzer M. Die Nobilitat der romischen Republik. Leipzig, 1912. (назад)43 Munzer F. Romische Adelsparteien und Adelsfamilien. Stuttgart, 1920. (назад)44 Ср. оценку К.Холькескампа: Holkeskamp K.J. Conquest, Competition and Consensus ... Р.15. (назад)45 Gelzer M. Die Entstehung der romischen Nobilitat// Kleine Schriften, vol.1, Wiesbaden, 1962. S.186-196. (назад)46 Heurgon J. The Rise of Rome. P.189. (назад)47 Toynbee A. Hannibals Legacy, vol.1, London, 1965. P.315-322, 345-347. (назад)48 Ferenczy E. From the patrician State ... P.47-61. (назад)49 Meier Ch. Res publica amissa. Wiesbaden, 1966, особенно см. P.45-48. (назад)50 Единственной попыткой как-то по-иному взглянуть на проблему рождения нобилитета являются работы современного немецкого историка К. Холькескампа: Holkeskamp K. 1) Die Entstehung der Nobilitat. Studien zur sozialen und politischen Geschichte der romischen Republik in 4 Jhdt. v. Chr. Stuttgart, 1987; 2) Conquest, Competition and Consensus ... P.12-39. (назад)51 Munzer F. Romische Adelsparteien ... S.8-21, 46-78. (назад)52 Ibid. S.14-16, 411-414. (назад)53 Ibid. S.8-45. (назад)54 Аналогично считает К.Холькескамп: Holkeskamp K.J. Conquest, Competition and Consensus ... Р.25. (назад)55 О нем см. выше, с.17. (назад)56 Марк Попиллий Ленат - консул 359, 356, 350, 348 гг. до н.э. (Liv., VII,12-26), славный победитель галлов в 350 г. до н.э. (назад)57 О нем см. выше, с.20. (назад)58 Публий Деций Мус - консул 312 г. до н.э. (Liv.,1X,29), 308 г. до н.э. (Liv.,IX,41), 297 г. до н.э. (Liv.,Х,22), 295 г. до н.э. (Liv., Х,24), цензор 304 г. до н.э. (Liv., IX,46), обрекший себя на гибель ради победы римского войска в битве при Сентине (295 г. до н.э. - (Liv.,Х,28). (назад)

59 Луций Папирий Курсор - консул 326 г. до н.э. (Liv.,VIII, 23), 320 г. до н.э. (Liv.,IX,7), 319 г. до н.э. (Liv.,IX, 15), 315, 313 гг. до н.э. (Liv.,IX,28), диктатор в 324 г. до н.э. (Liv.,VIII,29) и в 309 г. до н.э. (Liv.,IX,38). (назад)60 Квинт Фабий Максим Руллиан - консул 322 г. до н.э. (Liv.,VIII,38), 310 г. до н.э. (Liv.,IX,33), 308 г. до н.э. (Liv.,IX,41), 297 г. до н.э. (Liv.,Х,14), 295 г. до н.э. (Liv.,Х,22), диктатор в 315 г. до н.э. (Liv.,IX,22), цензор 304 г. до г.э. (Liv.,IX,46). (назад)61 Подробнее см.: Holkeskamp K. 1) Die Entstehung der Nobilitat ... S.234-240; 2) Conquest, Competition and Consensus ... P.26-29. (назад)62 Луций Корнелий Сципион Барбат был консулом в 298 г. до н.э. (Liv.,Х,11,10), цензором предположительно в 280 г. до н.э. - См.: Suolahti J. The Roman Censors. Helsinki, 1963. P.253-254. Его сын, Луций Корнелий Сципион, был консулом в 259 г. до н.э. и цензором предположительно в 258 г. до н.э. - см.: Suolahti J. Op. cit. P.271-272. (назад)63 Dessau H. Inscriptiones Latinae Selectae, vol.1, Berolini, 1892. P.1. (назад)64 Перевод дан по изданию: Федорова Е.В. Латинская эпиграфика. М., 1969. С.182. (назад)65 Перевод дан по изданию: Федорова Е.В. Ук. соч. С.183. (назад)66 6 военных трибунов избирались в комициях уже с 362 г. до н.э. (Liv.,VII,5,9), в 311 г. до н.э. их число было доведено до 16 (Liv.,IX,30,3). (назад)67 Подробнее см.: Глава 2. С. (назад)68 Причем компетентными для этого считались, на основании прецедента 327 г. до н.э., трибутные комиции под председательством народных трибунов (Liv.,VIII,23,12; Ср.: Liv.,Х,22, 9). (назад)69 Более того, по крайней мере, со 2-й Пунической войны, в случае согласия трибунов с сенатским решением о предоставлении проконсульских полномочий, оно считалось достаточным, и комиции не созывались (Liv.,ХХIV,10,3; XX1X,13; XXX,1,7; XXX,31). Не исключено, что подобная практика могла возникнуть и ранее. (назад)70 Ср.: Willems P. Le Senat ..., v.2. P.527-528. (назад)71 При этом нужно иметь в виду, что очень часто традиция передает состояние союза между Римом и общиной Италии в других выражениях: hospitium publicum (Liv.,V,50,3; VII,19,10), fides (Liv.,VIII,19,1). (назад)72 Willems P. Le Senat ..., v.2. P.694-695. (назад)73 Ibid. P.691. (назад)161 CIL, vol.1. P.43-44. (назад)162 См.: Глава 2. С. (назад)163 См. выше. С. (назад)164 Willems P. Le Senat ..., v.1. P.89-109. (назад)165 Ibid. P.103, 108. (назад)166 Ibid. P.108-109. (назад)167 Ср.: Willems P. Le Senat ..., v.1. P.248-262; Виллемс П. Римское государственное право, т.1, Киев, 1888. С.211-213. (назад)168 Правда, П.Виллемс полагает, что деление сенаторов по магистратурам, которые они занимали, было присуще сенату практически с начала республики: Willems P. Le Senat ..., v.1. P.68. Скорее всего, это маловероятно по той причине, что на протяжении всего V в. до н.э. сенаторы - экс-магистраты были в явном меньшинстве в сенаторской курии. По-видимому, в V в. до н.э. сенат делился только на patres (патрициев) и conscripti (плебеев). Тем более, что именно сословное, а не служебное различие было важнее всего для сенатора

первого столетия республики. (назад)169 См.: Willems P. Le Senat ..., v.1. P.257. (назад)170 Adlecti - сенаторы, не исполнившие еще ни одной курульной должности и попавшие в сенат благодаря свободному выбору консула (после 312 г. до н.э. - цензора), составившего новый список сената. (назад)171 Подробный обзор источников и исследований деятельности Аппия Клавдия см.: Staveley E.S. The Political Aims of Appius Claudius Caecus// Historia, 8, 1959. P.410-417; Ferenczy E. From the patrician State ... P.120-217, особенно см. P.144-150. (назад)172 Диодор (ХХ,36) относит начало цензорства Аппия Клавдия к 310 г. до н.э. (назад)173 Ferenczy E. From the patrician State ... P.137. (назад)174 Спорным является вопрос о продолжительности цензорства Аппия Клавдия. Скорее всего, оно длилось почти 5 лет, до 307 г. до н.э., когда Аппий Клавдий был избран консулом (Liv.,1X,42,3). (назад)175 Hoffmann F. Der romische Senat. Berlin, 1847. S.12; Mommsen Th. Romisches Staatsrecht, Bd.2. S.418-420; Willems P. Le Senat ..., v.1. P.153-173; O'Brien Moore A. Senatus. Sp.686; Staveley E. S. The Political Aims ... P.413; De Martino F. Storia ..., v.1. P.474-479; Meyer E. Romischer Staat ... S.84; Ferenczy E. From the patrician State ... P.156-164. (назад)176 Hoffmann F. Der romische Senat. S.12. (назад)177 Abbott F.F. A History and Description ... Р.47. (назад)178 Mommsen Th. Romisches Staatsrecht, Bd.2. S.418; Willems P. Le Senat ..., v.1. P.156; O'Brien Moore A. Senatus. Sp.686; Meyer E. Romischer Staat ... S.84; De Martino F. Storia ..., v.1. P.474; Ferenczy E. From the patrician State ... P.160-161; Palmer R.E.A. The Archaic Community of the Romans. Cambridge, 1970. Р.254. (назад)179 Mommsen Th. Romisches Staatsrecht, Bd.2. S.419; Willems P. Le Senat ..., v.1. P.157-169; O'Brien Moore A. Senatus. Sp.686; De Martino F. Storia ..., v.1. P.475. (назад)180 Ср.: Ferenczy E. From the patrician State ... P.160. (назад)181 Mommsen Th. Romisches Staatsrecht, Bd.2. S.419; Willems P. Le Senat ..., v.1. P.169-171; O'Brien Moore A. Senatus. Sp.686. (назад)182 Palmer R.E.A. The Archaic Community... Р.254; Ferenczy E. From the patrician State ... P.159. (назад)183 Mommsen Th. Romisches Staatsrecht, Bd.2. S.418. (назад)184 Подробно о реформах Аппия Клавдия см.: Staveley E. S. The Political Aims ... Р.410-417; Ferenczy E. From the patrician State ... Р.144-173. (назад)185 Аналогично считает Э.Ференчи: Ferenczy E. From the patrician State ... Р.160-161. (назад)186 См. выше: С. (назад)187 Похожую оценку дает Э.Ференчи: Ferenczy E. From the patrician State ... Р.160. (назад)188 Такое предположение можно сделать на основании того, что, когда в 312 г. до н.э. Аппий Клавдий стал цензором, Валерий Максим исполнял консулат (Diod.,X1X,105), через 5 лет ситуация повторилась с точность до наоборот - Валерий Максим - цензор, а Аппий Клавдий - консул (Liv.,1X,42,1-2; 42,25). (назад)

Заключение.

Мы завершили рассмотрение истории развития римского сената с VIII до конца IV вв. до н.э. В заключении еще раз выделим самые важные вехи, пройденные сенатом на этом пути.

Своим рождением сенат Рима обязан воле первого царя. Желая укрепить свою власть, придать ей больше авторитета, Ромул окружил себя царским советом. Чтобы достичь поставленной цели, он включил в совет самых уважаемых членов общины, глав семей, старейшин общины. Таким образом царский совет стал одновременно советом старейшин - "senatus". Главы семей (patres), оказавшись приближенными к царю, приобрели особое положение, особый статус. Началось формирование "политической элиты" римского общества, сенатской аристократии - патрициата. Сенат стал притягательной силой для любого римлянина, стремящегося войти в ряды аристократии. Но пока все зависело от воли царя. Царь формировал сенат, вводил в него новых членов. Ничто не обязывало царя созывать сенат, тем более прислушиваться к советам сенаторов. Правда, довольно быстро сложилась традиция, согласно которой нормой политической жизни стали регулярные совещания царя с лучшими представителями общины - сенаторами. Пренебрежение этой традицией вызывало недовольство и обвинение царя в тираническом правлении. Но при всем этом до конца VI в. до н.э. сенат оставался на положении только царского совета. Правда, уже в царскую эпоху заметны проблески будущего могущества и величия сената. В силу ненаследственного характера царской власти после смерти царя наступал период междуцарствия (interregnum), когда вся власть переходила в руки сенаторов. С выбором нового царя сенат возвращался на положение царского совета, но даже кратковременное пребывание на вершине власти давало незабываемое ощущение реальной власти и, пусть пока небольшой, опыт управления общиной без царя.

Все это пригодилось сенаторам, когда власть последнего римского царя, Тарквиния Гордого, была свергнута. Внешне ситуация во многом напоминала период междуцарствия. Естественно, власть перешла в руки сената. Однако теперь, в конце VI в. до н.э., отдавать приобретенную власть сенат не намеревался. Вместе с тем политическая ситуация в Риме была очень сложной, но сенат нашел блестящий выход из нее. Во-первых, во главе республики был поставлен правитель - неважно, как он назывался: диктатор, претор, консул - важно, что формально объем его власти соответствовал царской, но фактически она имела непреодолимые преграды в кратковременности и

коллегиальности (если и не сразу, то очень cкоро). Во-вторых, сенат укрепил свое положение, расширив ряды. Чтобы сохранить власть, можно было поделиться ее частью с наиболее достойными римлянами. Первые консулы составили новый список сената, включив в его ряды большое количество новых членов и, вероятно, впервые доведя численность сената до 300 человек. Новые члены не просто стали сенаторами, они стали patres, то есть были допущены в ряды патрициата, в ряды римской аристократии. Единственное различие заключалось в том, что прежние сенаторы получили название "patres maiorum gentium", а новые - "patres minorum gentium". Но и это непринципиальное различие вскоре фактически исчезло. Таким образом, сенат, формально вернувшись на положение совета при правителе (магистрате), на самом деле стал правящим органом римской республики. Не станем здесь повторять уже сказанное выше о причинах этого явления, заметим только, что любая сфера государственной жизни оказалась в той или иной степени под контролем сената.

Вместе с тем установление республики и переход реальной власти в руки сенатской аристократии, патрициата, положили начало долгому внутреннему противостоянию в римском обществе. Сенат и патрициат в целом, ощутив вкус истинной власти, стремились закрыть доступ к власти новым лицам. Открытость патрициата, присущая ему в царскую эпоху, сменилась тенденциями сословной замкнутости, обособленности. Это вызвало ответную реакцию всего населения. Возникло противостояние, получившее в истории название сословной борьбы патрициев и плебеев. Сенат - оплот патрициата - на протяжении 1-й половины V в. до н.э. вел искусную политику лавирования, играя на различиях в интересах плебеев. В самые сложные моменты борьбы патриции привлекали на свою сторону верхушку плебса. Так в сенате появилась новая категория - conscripti. Это произошло в 90-х гг. V в. до н.э. - именно с этого времени возникла знаменитая формула "patres conscripti", которая служила для обозначения двух разрядов сенаторов. Плебейские сенаторы - conscripti - надеялись приобщиться к власти, но оказались фактически бесправными сенаторами, лишенными права patrum auctoritas и участия в управлении государством в период междуцарствия.

Патриции продолжали свое движение в сторону сословной замкнутости, апогеем которого стал закон о запрещении браков между патрициями и плебеями, внесенный второй коллегией децемвиров в XI или XII таблицу законов. Вполне возможно, что рождению этого закона способствовали своей деятельностью плебейские сенаторы. Верхушка плебса, воспользовавшись новым усилением кризиса в 50-е гг. V в. до н.э., готова была пойти на все, чтобы только пробиться в сенат и патрициат, даже на предательство интересов плебеев. Однако на самом деле conscripti все потеряли. Полноправными сенаторами они не стали, а доверие плебеев утратили окончательно. Таким образом, в V в. до н.э. сенат был собранием патрицианской аристократии, хотя в нем постоянно присутствовало небольшое количество плебеев.

Кардинальные изменения в составе и положении сената в обществе произошли в IV в. до н.э., когда возникло новое сильное движение плебеев, во главе которого встали истинные лидеры, всегда опиравшиеся на широкие слои плебса, и когда сформировалась новая идеология, в основе которой лежала идея никогда не прекращающейся службы аристократа своему государству, своему народу (rei publicae, rei populi). Воспользовавшись реорганизацией государственного управления, произведенной в 367-366 гг. до н.э., плебеи добились безусловного права занимать консульское кресло, что открывало им прямой путь в сенат. И хотя наступали периоды временной "реставрации патрициата", сломать тенденцию в приобретении плебеями равных с патрициями прав и возможностей в исполнении магистратур было невозможно. Плебисцит Генуция (342 г. до н.э.) и законы Публилия Филона (339 г. до н.э.) закрепили эту тенденцию. Они расчистили

место и обеспечили возможность для формирования новой римской аристократии, соответственно, новой сенатской аристократии. 2-я половина IV - начало III в. до н.э. - это время складывания нобилитета. Новая аристократия возникла на в результате допуска в ряды старой родовой патрицианской аристократии верхушки плебса, а на основе соединения плебейских и патрицианских родов, воспринявших новую идеологию. Наивысшими стремлением для нобиля становилась магистратура, прежде всего консулат, а место в сенате - лишь следствием достижения этой цели. Сенат к концу IV в. до н.э. превратился в собрание экс-магистратов, но это нисколько не ослабило его положение руководящего органа в республике. Напротив, новая служилая аристократия еще более укрепила власть сената, чему способствовала масса причин и, не в последнюю очередь, то, что только место в сенате делало постоянной службу аристократа на благо своего государства.

Вторая половина IV в. до н.э. - период бурного развития римской республики, период рождения новых идей, новых взглядов. Среди них была и идея превращения сената в представительный орган всей римской общины. Осуществить ее попытались народный трибун Овиний и цензор 312 г. до н.э. Аппий Клавдий. Однако эта попытка потерпела крах, так как встретила противодействие всего нобилитета, удовлетворенного достигнутыми победами, готового служить народу, но не желавшего разделять власть с ним.

Закат патрициата не стал закатом сената. К концу сословной борьбы сенат в еще большей степени стал символом, олицетворением римского государства. Он еще крепче держал бразды правления растущей римской республики в своих руках, еще увереннее вел государство к будущему мировому господству.

Библиография.

ИСТОЧНИКИ.

1. Cicero, Marcus Tullius. Scripta quae manserunt omnia/ Edidit C.F.W.Muller, vol.1-10, Lipsiae, 1880-1891. - Марк Туллий Цицерон. 1) Диалоги/ Пер. с лат.В.О.Горенштейна. М., 1966; 2) Три трактата об ораторском искусстве/ Под ред. М.Л.Гаспарова. М., 1994.

2. Diodorus Siculus. Bibliotheca historica/ Recognoverunt F. Vogel et C. Th. Fischer, vol. 1-5, Lipsiae, 1888-1906.

3. Dionysius Halicarnasensis. Antiquitatum Romanarum quae supersunt/ Edidit C.Jacoby, vol.1-4, Lipsiae, 1885-1925.

4. Eutropius. Breviarum Historiae Romanae/ Edidit H.R. Dietsch. Lipsiae, 1868.

5. Festus, Sextus Pompeius. De verborum significatu quae supersunt cum Pauli epitoma/ Edidit W.M.Lindsay. Lipsiae, 1913.

6. Florus, Iulius. Epitomae de Tito Livio bellorum omnium annorum DCC libri duo/ Edidit C.Halm. Lipsiae, 1854.

7. Gaius. Institutiones/ Edidit E.Seckel et B.Kuebler. Stuttgart, 1969.

8. Gellius, Aulus. Noctes Atticae/ Edidit P.K.Marshall, vol. 1-2, Oxford, 1968.

9. Iustinus. Epitoma historiarum philippicarum Pompei Trogi/ Edidit F.Ruehl. Lipsiae, 1886.

10. Livius, Titus. Ab Urbe condita libri/ Edidit H.J.Muller, vol.1-10, Berlin, 1880-1909. - Тит Ливий. История Рима от основания города/ Под ред. М.Л.Гаспарова и Г.С.Кнабе, т.1-3, М., 1989-1993.

11. Plutarchus. Vitae parallelae/ Recognoverunt Cl. Lindskog et K. Ziegler, 2 ed., vol. 1-3, Leipzig, 1957-1973. - Плутарх. 1) Римские вопросы/ Пер. с греч. Н.В.Брагинской// Плутарх. Застольные беседы. Л., 1990; 2) Сравнительные жизнеописания/ Под ред. С.С.Аверинцева, М.Л.Гаспарова, С.П.Маркиша, т.1-2, М.,1994.

12. Polybius. Historia/ Edidit L.Dindorfius, vol.1-4, Lipsiae, 1866-1868. - Полибий. Всеобщая история/ Пер. с греч. Ф.Г.Мищенко, т.1-3, СПб., 1994-1996.

13. Sallustius Crispus, Gaius. De coniuratione Catilinae et De bello Iugurthino libri/ Edidit R.Jacobs. Berlin, 1886. - Гай Саллюстий Крисп. Сочинения/ Пер. с лат. В.О.Горенштейна. М., 1981.

14. Suetonius Tranquillus, Gaius. Catilina. Jugurtha. Fragmenta ampliora/ Edidit A. Curfess, 3 ed., Leipzig, 1957. - Гай Светоний Транквилл. Жизнь двенадцати цезарей/ Пер. с лат. М.Л.Гаспарова. М., 1988.

15. Tacitus, Publius Cornelius. Libri qui supersunt/ Edidit E.Koestermann, vol.1-2, Leipzig, 1965-1969. - Корнелий Тацит. Сочинения/ Пер. с лат. А.С.Бобовича и Г.С.Кнабе, т.1-2, М., 1993.

16. Valerius Maximus. Factorum et dictorum memorabilium libri novem/ Edidit C.Halm. Lipsiae, 1865.

17. Varro, Marcus Terentius. De lingua latina/ Edidit W.Heinemann, vol.1-2, Cambridge, 1938-1940.

18. Velleius Paterculus. Quae supersunt ex Historiae Romanae libris duobus/ Edidit F.Haase. Lipsiae, 1857. - Веллей Патеркул. Римская история/ Пер. с лат. А.И.Немировского. Воронеж, 1985.

19. Zonara. Epitomae historiarum/ Edidit L.Dindorfius, vol. 1-6, Lipsiae, 1868-1875.

НАДПИСИ.

20. Corpus Inscriptionum Latinarum, vol.1, Berolini,1863.

21. Dessau H. Inscriptiones Latinae selectae, vol.1, Berolini, 1892.

ЛИТЕРАТУРА.

22. Азаревич Д. Патриции и плебеи в Риме, т.1-2, М., 1875.

23. Виллемс П. Римское государственное право/ Пер. с фр. под ред. П.Н.Бодянского, т.1-2, Киев, 1888.

24. Зенгер Г.Э. К вопросу о patres// Варшавские университетские известия, 1890, № 3-5. С.1-43.

25. Кагаров Е. О царской власти в древнем Риме// Филологические записки, Воронеж, 1910, № 1-2. С.1-19, 238-275.

26. Кнабе Г.С. Рим Тита Ливия - образ, миф и история// Тит Ливий. История Рима от основания города, т.III, М., 1993. С.590-655.

27. Ковалев С.И. История Рима, изд. 2-е, Л., 1986.

28. Крюков Д.Л. Мысли о первоначальном развитии римских патрициев и плебеев в религиозном отношении// Пропилеи, 1854, т.1V. С.1-81.

29. Машкин Н.А. История древнего Рима. изд. 1-е, М., 1947.

30. Маяк И.Л. Рим первых царей. М., 1983.

31. Маяк И.Л. Римляне ранней республики. М., 1993.

32. Моммзен Т. История Рима/ Пер. с нем., т.1-3, М, 1936-1941.

33. Немировский А.И. История раннего Рима и Италии. Воронеж, 1963.

34. Нетушил И.В. Очерк римских государственных древностей до Августа. М., 1892-1902.

35. Нечай Ф.М. Образование римского государства. Минск, 1972.

36. Сидорович О.В. Социальный состав римского сената в эпоху ранней республики// Из истории античного общества. Горький, 1975. С.52-61.

37. Сидорович О.В. Структура римского патрициата ранней республики: Авт. канд. дисс. М., 1982.

38. Токмаков В.Н. Римский сенат и центуриатная военная организация в период Ранней республики (V-IV вв. до н.э.)// ВДИ, 1994, №2. С.34-49.

39. Федорова Е.В. Латинская эпиграфика. М., 1969.

40. Фомичева Н.Г. Социальное развитие Рима в VII-нач.VI вв. до н.э.: Авт. канд. дисс. М., 1987.

41. Фюстель-де-Куланж Н. Древняя гражданская община/ Пер. с фр. Н.Н.Спиридонова. М., 1903.

42. Abbott F.F. A History and Description of Roman Political Institutions. Boston-London, 1901.

43. Alfoldi A. Der Fruhromische Reiteradel und seine Ehrenabzeichen. Baden-Baden, 1952.

44. Alfoldi A. Early Rome and the Latins. Ann Arbor, 1965.

45. Alfoldi A. Zur Struktur des Romerstaates im 5 Jahrundert v. Chr.// Les origines de la Republique romain. Geneve, 1967. S.223-278.

46. Alfoldi G. The Social History of Rome. London, 1988.

47. Altheim F. Romische Geschichte, Bd.1-2, Francfurt, 1951-1953.

48. Ampolo C. La storiografia su Roma arcaica e i documenti// Tria Corda. Como, 1983. P.9-26.

49. Angelini P. Ricerche sul patriziato. Milan, 1979.

50. Badian E. Early Historians// Latin Historians. London, 1966. P.1-38.

51. Beloch K.J. Romische Geschichte bis zum Beginn der punischen Kriege. Berlin-Leipzig, 1926.

52. Belot E. Histoire des chevaliers romains dans ses rapports avec celle des differents constitutions de Rome, v.1-2, Paris, 1866-1873.

53. Bernardi A. Patrizi e plebei nella constituzione della primitiva republica Romana// RIL, LXXIX, 1945-46. P.3-14.

54. Bernardi A. Dagli ausiliari del rex ai magistrati della res publica// Athenaeum, XXX, 1952. P.3-58.

55. Binder J. Die Plebs. Studien zur romischen Rechtgeschichte. Leipzig, 1909.

56. Biscardi A. Auctoritas patrum// BIDR, 48, 1941. P.403-521.

57. Bleicken J. Die Verfassung der romischen Republik. Padeborn, 1975.

58. Bloch G. Les origines du Senat romain. Paris, 1883.

59. Bloch G. La Republique romain. Paris, 1913.

60. Bredehorn U. Senatsakten in der republikanischen Annalistik. Marburg, 1968.

61. Broughton T.R.S. The Magistrates of the Roman Republic, vol.1-2, Cleveland, 1951-1952.

62. Brown F.E. New Soundings in the Regia; the Evidence for the Early Republic// Les origines de la Republique romaine. Geneve, 1967. P.45-61.

63. Brunt P.A. Social Conflicts in the Roman Republik. London-New-York, 1976.

64. Casagrandi V. Le minores gentes ed i patres minorum gentium. Palermo-Torino, 1892.

65. Coarelli F. Il foro romano: Periodo arcaico. Roma, 1983.

66. Coli U. Regnum. Rome, 1951.

67. Cornelius F. Untersuchungen zur fruhen romischen Geschichte. Munchen, 1940.

68. Cornell T.J. The Failure of the Plebs// Tria Corda. Como, 1983. P.101-120.

69. Cornell T.J. The Value of the Literary Tradition Concerning Archaic Rome// Social Struggles in Archaic Rome. Los Angeles, 1986. P.52-76.

70. De Francisci P. La comunita sociale e politica romana primitiva// Relazioni del X Congresso Internazionale di scienze soriche, v.2, Firenze, 1955. P.61-166.

71. De Francisci P. Primordia civitatis. Roma, 1959.

72. De Martino F. Intorno all'origine della repubblica romana e delle magistrature// ANRW, Tl.1, Bd.1, Berlin-New-York, 1972. P.217-249.

73. De Martino F. Storia della constituzione romana, 2nda ed., v.1-6, Napoli, 1972-1978.

74. De Sanctis G. Storia dei Romani, 2nda ed., v.1-4, Torino, 1956-1969.

75. Develin R. The Practice of Politics at Rome 366-161 B.C. Brussels, 1985.

76. Develin R. The Integration of the Plebeians into the Political Order after 366 B.C. // Social Struggles in Archaic Rome. Los Angeles, 1986. P.327-352.

77. Eder W. The Political Significance of the Codification of Law in Archaic Societies: An Unconventional Hypothesis// Social Struggles in Archaic Rome. Los Angeles, 1986. P.262-300.

78. Ferenczy E. From the patrician State to the patricio-plebeian State. Budapest, 1976.

79. Fraccaro P. La storia romana arcaica// Opuscula, 1, Pavia, 1956. P.1-23.

80. Fraccaro P. La storia dell'antichissimo esercito romano e l'eta dell'ordinamento centuriato// Opuscula, II, Pavia, 1957. P.287-292.

81. Friezer E. Interregnum and patrum auctoritas// Mnemosyne, 1959, № 12. P.301-329.

82. Fritz K. von. The Reorganisation of the Roman Government in 366 B.C.// Historia,1, 1950. P.3-44.

83. Fritz K. von. Schriften zur griechischen und romischen Verfassungsgeschichte und Verfassungstheorie. Berlin-New-York, 1976.

84. Gabba E. Considerazioni sulla tradizione letteraria sulle origini della Republica// Les origines de la Republique romaine. Geneve, 1967. P.133-170.

85. Gelzer M. Die Entstehung der romischen Nobilitat// Kleine Schriften, vol.1, Wiesbaden, 1962. S.186-196.

86. Gelzer M. Die Nobilitat der romischen Republik, 2 Aufl.// Kleine Schriften, vol.1, Wiesbaden, 1962. S.17-135.

87. Gjerstad E. Early Rome, vol.1-6, Lund., 1953-1973.

88. Gjerstad E. The Origins of the Roman Rupublic// Les origines de la Republique romaine. Geneve, 1967. P.1-31.

89. Gjerstad E. Innenpolitische und militarische Organisation in fruhromischer Zeit// ANRW, Tl.1, Bd.1, Berlin-New-York, 1972. S.136-188.

90. Guarino A. Storia del diritto romano. Napoli, 1969.

91. Hannel K. Probleme der romischen Fasti// Les origines de la Republique romaine. Geneve, 1967. S.175-192.

92. Herzog E. Geschichte und System der romischen Staatsverfassung, Bd.1-2, Leipzig, 1884-1891.

93. Heurgon J. Magistratures romaines et magistratures etrusques// Les origines de la Republique romaine. Geneve, 1967. P.97-128.

94. Heurgon J. The Rise of Rome. London, 1973.

95. Hoffmann F. Der romische Senat. Berlin, 1847.

96. Hoffmann W. Plebs// RE, Bd.XXI, 1951. Sp.73-103.

97. Hoffmann W. Publilius Philo// RE, Bd.XXIII, 1959. Sp. 1912-1916.

98. Holkeskamp K.J. Conquest, Competition and Consensus: Roman Expansion in Italy and the Rise of the Nobilitas// Historia,42, 1993. Р.12-39.

99. Holkeskamp K. Die Entstehung der Nobilitat. Studien zur sozialen und politischen Geschichte der romischen Republik in 4 Jhdt. v. Chr. Stuttgart, 1987.

100. Homo L. Les Institutions politique romaines: de la cite a l'etat. Paris, 1927.

101. Jordan H., Hulsen C. Topographie der Stadt Rom in Alterthum, Bd.1-2, Berlin, 1878-1979.

102. Kretschmer P. Latini quirites und quiritare// Glotta, № 10, 1920. S.145-157.

103. Lange L. Romische Alterthumer, 3 Aufl, Bd.1-3, Berlin, 1876-1879.

104. Last H. The Servian Reform// JRS, 35, 1945. P.30-48.

105. Les origines de la Republique romaine. Geneve, 1967.

106. Linderski J. Religious Aspects of the Conflict of the Orders: The Case of confarreatio// Social Struggles in Archaic Rome. Los Angeles, 1986. P.244-261.

107. Lьbtow U. von. Das romische Volk, sein Staat und seine Recht. Francfurt, 1955.

108. Magdelain A. Auspicia ad patres redeunt. Bruxelles, 1964.

109. Magdelain A. Le Suffrage universel а Rome au V siecle av. J.-C.// CRAI, 1979. P.698-713.

110. Mannino V. L'auctoritas patrum. Milan, 1979.

111. Mazzarino S. Dalla monarchia allo stato repubblicano. Catania, 1947.

112. Meier Ch. Res publica amissa. Wiesbaden, 1966.

113. Meyer Ed. Geschichte des Altertums, Bd.1-5, Stuttgart, 1884-1902.

114. Meyer E. Romischer Staat und Staatsgedanke, 3 Aufl., Mьnchen, 1964.

115. Mitchell R.E. The Definition of patres and plebs: An End to the Struggles of the Orders// Social Struggles in Archaic Rome. Los Angeles, 1986. P.130-174.

116. Momigliano A. An Interim Report on the Origins of Rome// JRS, 53, 1963. P.95-121.

117. Momigliano A. Osservazioni sulla distinzione fra patrizi e plebei// Les origines de la Republique romaine. Geneve, 1967. P.197-223.

118. Momigliano A. L'ascesa della plebe nella storia arcaica di Roma// RSI, 79, 1967. P.297-312.

119. Momigliano A. Le origini della repubblica romana// RSI, 81, 1969. P.5-43.

120. Momigliano A. The Rise of the Plebs in the Archaic Age of Rome// Social Struggles in Archaic Rome. Los Angeles, 1986. P.175-197.

121. Mommsen Th. Romische Geschichte, 1 Aufl., Bd.1-3, Breslay, 1854-1856.

122. Mommsen Th. Romische Forschungen, Bd.1-2, Berlin, 1864-1879.

123. Mommsen Th. Romisches Staatsrecht, 1 Aufl., Bd.1-3, Leipzig, 1871-1888.

124. Mьnzer F. Romische Adelsparteien und Adelsfamilien. Stuttgart, 1920.

125. Neumann K.J. Die Grundhersschaft der romischen Republik, die Bauernbefreiung und die Entstchung der servianischen Verfassung. Strasbourg, 1900.

126. Neumann K.J. Die hellenistischen Staaten und romische Republik. Berlin, 1910.

127. Niebuhr B.G. Romische Geschichte, 1 Aufl., Bd.1-3, Berlin, 1811-1828.

128. O'Brien Moore A. Senatus// RE, Suppl.V1, 1935. Sp.660-800.

129. Ogilvie R.M. A Commentary on Livy. Oxford, 1970.

130. Pais E. Storia critica di Roma durante i primi cinque secoli, vol.1-5, Roma, 1913-1920.

131. Pais E. Storia di Roma dalle origini all'inizio delle guerre puniche, 3nda ed., vol.1-5, Roma, 1926-1928.

132. Pallotino M. Fatti e legende (moderne) sulla piu antica storia di Roma// Studi Etruschi, vol.XXXI, 1963. P.3-37.

133. Pallotino M. Le origini di Roma: considerazioni critiche sulle scoperte e sulle discussioni piu recenti// ANRW, T.1, Bd.1. P.22-47.

134. Palmer R.E.A. The Archaic Community of the Romans. Cambridge, 1970.

135. Piganiol A. Essai sur les origines de Rome. Paris, 1916.

136. Piganiol A. Romains et Latins// MEFR, 38, 1920. P.285-316.

137. Porzig W. Senatus populusque Romanus// Gymnasium, 63, 1956. S.309-331.

138. Raaflaub K.A. From Protection and Defense to Offense and Participation: Stages in the Conflict of the Orders// Social Struggles in Archaic Rome. Los Angeles, 1986. P.198-243.

139. Raaflaub K.A. The Conflict of the Orders in Archaic Rome: A Comprehensive and Comparative Approach// Social Struggles in Archaic Rome. Los Angeles, 1986. P.1-51.

140. Ranouil P.C. Recherches sur le "patriciat" (509-366 av. J.-C.). Paris, 1975.

141. Rawson E. The First Latin Annalists//Latomus, 35, 1965. P.689-717.

142. Richard J.-Cl. Les origines de la plebe romaine. Rome, 1978.

143. Richard J.-Cl. La population romaine a l'epoque archaique: sa composition, son evolution, ses structures// Roma archaica e le recenti scoperte archeologische. Milano, 1980. P.35-64.

144. Richard J.-Cl. Patricians and Plebeians: The Origin of a Social Dichotomy// Social Struggles in Archaic Rome. Los Angeles, 1986. P.105-129.

145. Ridgeway W. Who were the Romans?// PBA, 1907. P.37-60.

146. Roos A.G. Comitia tributa, concilium plebis, leges, plebiscita. Amsterdam, 1940.

147. Rose H.J. Patricians and Plebeians at Rome// JRS, 12, 1922. P.106-133.

148. Rosenberg A. Der Staat der alten Italiker. Berlin, 1913.

149. Rosenberg A. Studien zur Enstehung der Plebs// Hermes, 48, 1913, S.359-377.

150. Rosenberg A. Rex// RE, 2 Reiche, Bd.1, 1914. Sp.703-721.

151. Rotondi G. Leges publicae populi Romani. Milan,1912.

152. Schaefer A. Zur Geschichte des romischen Consulates// Neue Jahrbucher fur Philologie, 113, 1876. S.569-583.

153. Schwegler A. Romische Geschichte, 1 Aufl., Bd.1-3, Tubingen, 1856-1858.

154. Scullard H.H. A History of the Roman World 753-146 В.С., 4 ed., New-York, 1980.

155. Siber H. Plebs// RE, Bd.XX1, 1951. Sp.103-187.

156. Siber H. Plebiscita// RE, Bd.XX1, 1951. Sp.54-73.

157. Social Struggles in Archaic Rome (New Perspectives on the Conflict of the Orders). Los Angeles, 1986.

158. Staat und Staatlichkeit in der fruhen Romischen Republik/ Von W. Eder. Stuttgart, 1990.

159. Staveley E.S. The Significance of the consular tribunate// JRS, 43, 1953. P.30-37.

160. Staveley E.S. The Conduct of Elections during an interregnum// Historia, 3, 1954. P.193-211.

161. Staveley E.S. Forschungsbericht: The Constitution of the Roman Republic// Historia, 5, 1956. P.74-119.

162. Staveley E.S. The Political Aims of Appius Claudius Caecus// Historia, 8, 1959. P.410-423.

163. Staveley E.S. The Nature and Aims of the Patriciate// Historia, 32, 1983. P.24-57.

164. Suolahti J. The Roman Censors. Helsinki, 1963.

165. Toynbee A. Hannibals Legacy, vol.1, London, 1965.

166. Ungern-Sternberg J. von. The Formation of the "Annalistic Tradition": the Example of the Decemvirate// Social Struggles in Archaic Rome. Los Angeles, 1986. P.77-104.

167. Ungern-Sternberg J. von. The End of the Conflict of the Orders// Social Struggles in Archaic Rome. Los Angeles, 1986. P.353-377.

168. Voigt M. Die XII Tafeln, Bd.1-2, Leipzig, 1883.

169. Werner R. Der Beginn der romischen Republik. Munchen, 1963.

170. Wieacker F. Die XII Tafeln in ihrem Jahrundert// Les origines de la Republique romaine. Geneve, 1967. P.291-359.

171. Willems P. Le Senat de la Republique romaine, vol.1-2, Paris, 1878-1883.

Список сокращений.

ВДИ - Вестник древней истории.

ANRW - Aufstieg und Niedergang der romischen Welt. Tl I-II. Bd. I - . Berlin - New-York, 1972.

BIDR - Bolletino dell'Istituto di diritto romano.

CIL - Corpus Inscriptionum Latinarum.

CRAI - Comptes rendus de l'Academie des inscriptions et belles-lettres.

JRS - Journal of Roman Studies.

MEFR - Melanges d'archeologie et d'histoire de l'Ecole francaise de Rome.

PBA - Papers of British Academy.

RE - Pauly` Real - Encyclopadie der classischen Altertumswissenschaft. Neue Bearbeitung. Stuttgart, 1894-1972.

RIL - Rendiconti dell'Istituto Lombardo.

RSI - Rivista storica italiana.