ÀÍÒÎËÎÃÈß

Ñåðèÿ«ÐÓÑÑÊÈÉ ÏÓÒÜ»

È .À . Á ÓÍÈÍ:PRO E T CONTRA

Ëè÷íîñòü è òâîð÷åñòâî Èâàíà Áóíèíàâ îöåíêå ðóññêèõ è çàðóáåæíûõìûñëèòåëåé è èññëåäîâàòåëåé

ÈçäàòåëüñòâîÐóññêîãî Õðèñòèàíñêîãî ãóìàíèòàðíîãî èíñòèòóòà

Ñàíêò-Ïåòåðáóðã2001

I

È Ç Í À Ñ Ë Å Ä È ß

È . À . Á Ó Í È Í À

И. А. БУНИН

ПОТЕРЯННЫЙ РАЙ

У райской запретной стены,В час полуденный,Адамий с женой Еввой скорбит:Высока, бела стена райская,Еще выше того черные купарисы за ней,Густа, ярка синь небесная;На той ли стене павлины сидят,Хвосты цветут ярью(зеленью,Головки на зубчатых венчиках;На тех ли купарисах птицы вещиеС очами дивными и грозными,С голосами ангельскими,С красою женскою,На головках свечи восковые теплятсяЗолотом(пламенем;За теми купарисами пахучими —Белый собор апостольский,Белый храм в золоченых маковках,Обитель отчая,Со духи праведных,Убиенных антихристом:— Исусе Христе, миленький!Прости душу непотребную!Вороти в обитель отчую!

10 И. А. БУНИН

СИРИУС

Где ты, звезда моя заветная,Венец небесной красоты?

Очарованье безответноеСнегов и лунной высоты?

Где молодость простая, чистая,В кругу любимом и родном,

И старый дом, и ель смолистаяВ сугробах белых под окном?

Пылай, играй стоцветной силою,Неугасимая звезда,

Над дальнею моей могилою,Забытой Богом навсегда!

* * *

У птицы есть гнездо, у зверя есть нора.Как горько было сердцу молодому,

Когда я уходил с отцовского двора,Сказав прости родному дому!

У зверя есть нора, у птицы есть гнездо…Как бьется сердце, горестно и громко,

Когда вхожу, крестясь, в чужой, наемный домС своей уж ветхою котомкой!

* * *

Печаль ресниц, сияющих и черных,Алмазы слез, обильных, непокорных,

И вновь огонь небесных глаз,Счастливых, радостных, смиренных,—

Все помню я... Но нет уж в мире нас,Когда(то юных и блаженных!

Откуда же являешься Ты мне?Зачем же воскресаешь Ты во сне,

Несрочной прелестью сияя,

11

И дивно повторяется восторг,Та встреча, краткая, земная,

Что Бог нам дал и тотчас вновь расторг?

ВЕНЕЦИЯ

Колоколов средневековыйПевучий зов, печаль времен,И счастье жизни вечно новой,И о былом счастливый сон.

И чья(то кротость, всепрощеньеИ утешенье: все пройдет!И золотые отраженьяДворцов в лазурном глянце вод.

И дымка млечного опала,И солнце, смешанное с ним,И встречный взор, и опахало,И ожерелье из кораллаПод катафалком водяным.

* * *

Уж как нá море, нá море,На синем камени,Нагая краса сидит,Белые ноги в волне студит,Зазывает с пути корабельщиков:— «Корабельщики, корабельщики!Что вы по свету ходите,Понапрасну ищетеСамоцветного яхонта(жемчуга?Есть одна в море жемчужина —Моя нагая краса,Уста жаркие,Груди холодные,Ноги легкие,Лядвии тяжелые!Есть одна утеха не постылая —На руке моей спать(почивать,

12 И. А. БУНИН

Слушать песни мои унывные!»Корабельщики плывут, не слушают,А на сердце тоска(печаль,На глазах слезы горючие.Ту тоску не заспать, не забытьНи в пути, ни в пристани,Не отдумать дóвеку.

* * *

Льет без конца. В лесу туман.Качают елки головою:«Ах, Боже мой!» — Лес точно пьян,Пресыщен влагой дождевою.

В сторожке темной у окнаСидит и ложкой бьет ребенок.Мать на печи, — все спит она,В сырых сенях мычит теленок.

В сторожке грусть, мушиный гуд...— Зачем в лесу звенит овсянка,Грибы растут, цветы цветутИ травы ярки, как медянка?

Зачем под мерный шум дождя,Томясь всем миром и сторожкой,Большеголовое дитяДолбит о подоконник ложкой?

Мычит теленок, как немой,И клонят горестные елкиСвои зеленые иголки:«Ах, Боже мой! Ах, Боже мой!»

ДОЧЬ

Все снится: дочь есть у меня,И вот я, с нежностью, с тоской,Дождался радостного дня,Когда ее к венцу убрали,

13

И сам, неловкою рукой,Поправил газ ее вуали.

Глядеть на чистое чело,На робкий блеск невинных глазНе по себе мне, тяжело,Но все ж бледнею я от счастья,Крестя ее в последний часНа это женское причастье.

Что снится мне потом? ПотомОна уж с ним,— как страшен он! —Потом мой опустевший дом —И чувством молодости странной,Как будто после похорон,Кончается мой сон туманный.

И. А. БУНИН

Освобождение2 Толсто>о

Крайний пример наиболее тупого толкования его ученияи даже смысла всех его писаний дали русские марксисты. Ещемного лет тому назад, еще до воцарения коммунистов в России,читал в Париже известный марксист Дейч лекцию «О Толстом сточки зрения научного социализма». Лекция сопровождаласьвыступлениями других ораторов, в том числе одного из самыхизвестных не только в России, но и во всей социалистическойЕвропе марксиста Плеханова. Он вполне серьезно слушал Дей(ча, не во всем согласился с ним, однако в конце концов привет(ствовал его: «Все(таки, сказал он, это первая попытка подобратьключ к творчеству Толстого». Алданов, сведениями которого ятут пользуюсь, замечает, говоря об этом ключе в своей статье,напечатанной в столетнюю годовщину рождения Толстого, что стаким же правом можно было бы подыскать ключ к творчествуБетховена в связи с теорией о происхождении видов Дарвина.Позволительно было надеяться, говорит он, что «первая попыт(ка» подобрать такой ключ к Толстому останется последней; нонадежда эта не оправдалась: в коммунистической России вышлоуже свыше 80 работ о Толстом — все «с точки зрения научногосоциализма». Точка эта очень проста: «Толстой поражает своимсоциальным убожеством, идеологической ложью, но ценен тем,что в дни мрачной реакции возвысил свой голос против паразит(ствующих и насильничающих», — о том, что Толстой возвысилбы свой голос и в дни коммунистической «реакции» против всехее насилий, не говорится, конечно; «Толстой делал подрыв бур(жуазии и дворянско(помещичьему самодержавию... Читать оТолстом нужно теперь у Ленина, у Луначарского...» Что ж мож(но прочесть у Ленина?

Освобождение Толстого 15

В его статье, написанной по поводу восьмидесятилетия Тол(стого, я прочел следующее: «Противоречия в произведениях,взглядах, учениях в школе Толстого — кричащие. С одной сто(роны — гениальный художник, давший не только несравненнуюкартину русской жизни, но и первоклассные произведения ми(ровой литературы. С другой стороны — помещик, юродствующийво Христе. С одной стороны — замечательно сильный, непосред(ственный и искренний протест против общественной лжи и фаль(ши, а с другой стороны — “толстовец”, то есть истасканный,истеричный хлюпик, называемый русским интеллигентом, ко(торый, публично бия себя в грудь, говорит: “Я скверный, я гад(кий, но я занимаюсь нравственным усовершенствованием, я некушаю больше мяса и питаюсь теперь рисовыми котлетками”. Содной стороны — беспощадная критика капиталистической экс(плуатации, разоблачение правительственных насилий, комедиисуда и государственного управления, вскрытие всей глубиныпротиворечий между ростом богатства и завоеваниями цивили(зации и ростом нищеты, одичалости и мучений рабочих масс; сдругой стороны — юродивая проповедь “непротивления злу на(силием”. С одной стороны — самый трезвый реализм, срываниевсех и всяческих масок; с другой стороны — проповедь одной изсамых гнусных вещей, какие только есть на свете, именно — ре(лигии, стремление поставить на место попов по казенной долж(ности попов по нравственному убеждению, то есть культивиро(вание самой утонченной и поэтому особенно омерзительнойпоповщины». Тут вспоминается и Горький. Горький, тоже имев(ший удивительную способность делать решительно все, о чем быон ни заговорил, пошлым и плоским, говорит в своих воспоми(наниях о Толстом (безмерно лживых чуть не на каждом шагу),будто Толстой сделал ему однажды такое заявление: «Наука естьзолотой слиток в руках шарлатана(химика; вы хотите ее упрос(тить, сделать ее доступной для всех: оказывается, что вы наче(канили кучу фальшивой монеты, и народ не поблагодарит вас,когда узнает действительную цену этой монеты». Тут нет, конеч(но, ни единого толстовского слова, — все выдумано и все совер(шенно противоположно духу и речи Толстого. Но не в том дело.Говоря по существу, так ли уж отличается Горький от всякихпрочих толкователей Толстого? Прочие говорят в том же роде.Этот моралист и социальный реформатор был опаснейший рево(люционер, выразитель наиболее бунтарских свойств русскойдуши, — так, возмущаясь, говорят толкователи «правые». «Ле(вые» же восхищаются: «Не было, кажется, ни одно роково(го вопроса в сфере экономической, государственной, междуна(

16 И. А. БУНИН

родной, которого не коснулся бы он». Упирают на это и его био(графы: один (Бирюков) ставит во главу угла всех толстовскихтерзаний такое положение: «Над народом находится так назы(ваемый высший, правящий класс, — преступный, по мнениюТолстого». Другой (Полнер) — «несправедливость существую(щих земельных отношений: в этом великом грехе старец Толстойвидел главную причину всех социальных невзгод».

И. А. БУНИН

О2Чехове.2Нео4онченная2рC4опись

Во всем, что относилось к труду, он был суров, неприми(рим: как беспощадно отчитал он Лику Мизинову, когда она, взяв(шись за перевод, не выполнила работы:

«У Вас совсем нет потребности к правильному труду… В дру(гой раз не злите меня Вашей ленью и, пожалуйста, не вздумайтеоправдываться. Где речь идет о срочной работе и о данном слове,там я не принимаю никаких оправданий. Не принимаю и не по(нимаю их».

* * *

В. Тихонов подметил в Чехове характерную черту — «он все"гда думал, всегда, всякую минуту, всякую секунду. Слушая ве(селый рассказ, сам рассказывая что(нибудь, сидя в приятельскойпирушке, говоря с женщиной, играя с собакой, — Чехов всегдадумал. Благодаря этому он сам обрывался на полуслове, задавалвам, кажется, совсем неподходящий вопрос и казался иногдарассеянным. Благодаря этому он среди разговоров присаживал(ся к столу и что(то писал на своих листках почтовой бумаги».

Я тоже это уже отмечал, что он думает всегда о своем.

* * *

Кстати, почему свой театр Станиславский и Немирович назва(ли «художественным» — как бы в отличие от всех прочих теат(ров? Разве художественность не должна быть во всяком театре —как и всяком искусстве? Разве не претендовал и не претендует

18 И. А. БУНИН

каждый актер в каждом театре быть художником, и разве малобыло в России и во всех прочих странах актеров(художников?

Впрочем, Художественный театр называется теперь Художе(ственным театром имени Горького. Прославился этот театр преж(де всего и больше всего Чеховым, — ведь даже и доныне на егозанавесе чайка, но вот приказали присвоить ему имя Горького,автора лубочного и насквозь фальшивого «Дна», и Станислав(ский с Немировичем покорно приняли это приказание, хотя ког(да(то Немирович торжественно, публично, во всеуслышание всейРоссии, сказал Чехову: «Это — твой театр, Антон». Как Кремльумеет запугивать! Вот передо мной книга, изданная в Москве в1947 году — «Чехов в воспоминаниях современников», средиэтих воспоминаний есть воспоминания М. П. Чеховой, и междупрочим, такие слова ее: «Люди науки, искусства, литературы иполитики окружали Антона Павловича: Алексей МаксимовичГорький, Л. Н. Толстой, В. Короленко, Куприн, Левитан быва(ли здесь…». В последние годы Чехова я не только бывал, приез(жая в Ялту, каждый день в его доме, но иногда гостил в нем понеделям, с М. П. Чеховой был в отношениях почти братских, од(нако она, теперь глубокая старуха, не посмела даже упомянутьобо мне, трусливо пишет полностью: «Алексей Максимович иВячеслав Михайлович Молотов», подобострастно говорит: «Вя(чеслав Михайлович Молотов выразил, очевидно, не только свое,но и всей советской интеллигенции мнение, написав мне в1936 году: “Домик А. П. Чехова напоминает о славном писателенашей страны, и надо, чтобы многие побывали в нем. Почита(тель Чехова В. Молотов”». Какие мудрые и благосклонные сло(ва!

«Художественный театр имени Горького». Да что! Это капляв море. Вся Россия, переименованная в СССР, покорно согласи(лась на самые наглые и идиотские оскорбления русской истори(ческой жизни: город Великого Петра дали Ленину, древний Ниж(ний Новгород превратили в город Горький, древняя столицаТверского удельного княжества, Тверь — в Калинин, в город ка(кого(то ничтожнейшего типографского наборщика Калинина, агород Кенигсберг, город Канта, в Калининград, и даже вся рус(ская эмиграция отнеслась к этому с полнейшим равнодушием,не придала этому ровно никакого значения, — как, например,тому, что какой(то кудрявый пьяница, очаровавший ее писар(ской сердцещипательной лирикой под гармонь, под тальянку, окотором очень верно сказал Блок: «У Есенина талант пошлос"ти и кощунства», в свое время обещал переименовать РоссиюКитежа в какую(то «Инонию», орал, раздирая гармонь:

О Чехове 19

Ненавижу дыхание Китежа!Обещаю вам Инонию!Богу выщиплю бороду!Молюсь ему матерщиною!

* * *

В 99 году весной иду как(то в Ялте по набережной и вижу: на(встречу идет с кем(то Чехов, закрывается газетой, не то от солн(ца, не то от этого кого(то, идущего рядом с ним, что(то басом гу(дящего и все время высоко взмахивающего руками из своейкрылатки. Здороваюсь с Чеховым, он говорит: «Познакомьтесь,Горький». Знакомлюсь, гляжу и убеждаюсь, что в Полтаве опи(сывали его правильно: и крылатка, и вот этакая шляпа, и дубин(ка. Под крылаткой желтая шелковая рубаха, подпоясанная длин(ным и толстым шелковым жгутом кремового цвета, вышитаяразноцветными шелками по подолу и вороту. Только не детина ине ражий, а просто высокий и несколько сутулый рыжий пареньс зеленоватыми глазками, с утиным носом, в веснушках, с ши(рокими ноздрями и желтыми усиками, которые он, покашливая,все поглаживает большими пальцами: немножко поплюет на нихи погладит. Пошли дальше, он закурил, крепко затянулся итотчас же опять загудел и стал взмахивать руками. Быстро вы(курив папиросу, пустил в ее мундштук слюны, чтобы загаситьокурок, бросил его и продолжал говорить, изредка быстро взгля(дывая на Чехова, стараясь уловить его впечатление. Говорил онгромко, якобы от всей души, с жаром и все образами, и все с геро(ическими восклицаниями, нарочито грубоватыми, первобытны(ми. Это был бесконечно длинный и бесконечно скучный рассказо каких(то волжских богачах из купцов и мужиков — скучныйпрежде всего по своему однообразию гиперболичности, — все этибогачи были совершенно былинные исполины, — а кроме того,и по неумеренности образности и пафоса. Чехов почти не слушал.Но Горький все говорил и говорил…

Чуть не в тот же день между нами возникло что(то вроде дру(жеского сближения, с его стороны несколько сентиментального,с каким(то застенчивым восхищением мною:

— Вы же последний писатель от дворянства, той культуры,которая дала миру Пушкина и Толстого!

В тот же день, как только Чехов взял извозчика и поехал ксебе в Аутку, Горький позвал меня зайти к нему на Виноград(скую улицу, где он снимал у кого(то комнату, показал мне, мор(ща нос, неловко улыбаясь счастливой, комически(глупой улыб(

20 И. А. БУНИН

кой, карточку своей жены с толстым, живоглазым ребенком наруках, потом кусок шелка голубенького цвета и сказал с этимигримасами:

— Это, понимаете, я на кофточку ей купил… этой самой жен(щине… Подарок везу…

Теперь это был совсем другой человек, чем на набережной, приЧехове: милый, шутливо(ломающийся, скромный, до самоуни(чижения, говорящий уже не басом, не с героической грубостью,каким(то все время как бы извиняющимся, наигранно(задушев(ным волжским говорком с оканьем. Он играл и в том и в другомслучае — с одинаковым удовольствием, одинаково неустанно, —впоследствии я узнал, что он мог вести монологи хоть с утра доночи и все одинаково ловко, вполне входя то в ту, то в другуюроль, в чувствительных местах, когда старался быть особенноубедительным, с легкостью вызывая даже слезы на свои зелено(ватые глаза.

* * *

…Михайловский отозвался о нем холодно и небрежно; а Ска(бичевский почему(то пророчил, что Чехов непременно сопьетсяи умрет под забором.

* * *

В воспоминаниях Лазарева(Грузинского сказано, что выраже(ния смелости, которое вообще было свойственно Чехову, кромедней тяжелой болезни, нет ни на одном портрете, более или ме(нее известном публике. Ведь даже письма Чехова дают представ(ление о нем как о смелом человеке.

Чехова до сих пор по(настоящему не знают (И. Б.).

* * *

«…притягивающая к себе жизненность его произведений со(стоит в том, что в них ничто не “излагается”, не “объясняется”, апоказывается. “Психическое” никогда не обособляется от “фи"зического”» (Бицилли).

(Подчеркнуто мною. — Ив. Б.).«Русская критика, — справедливо писал Бицилли, — объяви(

ла Чехова “писателем без мировоззрения”, и ее представителизадавались вопросом: как же это возможно, что, будучи “без ми(ровоззрения”, он все(таки был весьма значительным писателем?

О Чехове 21

В сущности, вопрос этот беспредметен, бессмыслен, и возник онединственно в силу упрощения, опошления самого термина ми"росозерцание и выражаемого им понятия. Под миросозерцаниемпринято разуметь не то, что это слово буквально значит, а извест(ную идеологию и связанную с ней “программу”. Этого у Чехова,действительно, не было… ему претило то, что в такой степенисвойственно людям, этого рода миросозерцанием обладающим:узкая, злобная нетерпимость по отношению к инаковерующим итупое самодовольство. Миросозерцание, так понимаемое, быловразрез с подлинным миросозерцанием, т. е. видением мира ижизни, какими был одарен Чехов».

Верно!

V

Читал книгу профессора Бицилли «Творчество Чехова, опыткритического анализа» (138 страниц), София. 1942 г.

Длиннее этой книги нет на свете!

* * *

«…И вот у Чехова есть, так сказать, второе воплощениеАкакия Акакиевича: это мелкий чиновник (в рассказе «Крыжов(ник»), всю жизнь мечтавший о собственной даче, где он будетжить на пенсии и разводить крыжовник, и в конце концов до(бившегося осуществления своей мечты. Он “влюблен” в свой кры(жовник, как Акакий Акакиевич в свою шинель. Оба они пребы(вают в плане “дурной бесконечности”».

Фальшиво, глупо!

* * *

«Замечу кстати, что в своей оценке прозы Лермонтова, ив частности “Тамани”, Чехов вполне сходится с Григоровичем».

Григорович был редкий ценитель литературы, а его теперьвсякая стерва лягает. (И. Б.).

* * *

«Немало случаев употребления казаться у Тургенева, в твор(честве которого “проза” совмещается с “поэзией” и “аналитиче(

22 И. А. БУНИН

ская” тенденция подчас вытесняется “синтетической”. Но нетписателя, в лексике которого казаться занимало бы такое мес(то, как у Чехова. У него это речение попадается едва ли не накаждой странице, во всех его вещах, начиная с самых ранних, и,что всего показательнее, особенно часто в поздних, и наиболеесовершенных, произведениях. Так в “Даме с собачкой” — 18 раз;в “Архиерее” — 20, причем здесь кроме казалось, ему казалось,есть еще и сходные (несинонимные) речения: представлялось,похоже было, что и т. п.».

А в конце концов, какая это мука — читать это дьявольскоезанятие Бицилли! Непостижимо, что он не спятил с ума посленего! (И. Б.).

* * *

«Объекты восприятий размещены в соответствии с тем, каки(ми органами чувств они воспринимались: носом, ушами, глаза(ми. Это, во(первых. Во(вторых, сперва подан “фон”, затем“жанр”…».

О, Боже мой! (И. Б.).

* * *

«В “Степи” между ними и повествованием нет никакой гра(ни. Один из критиков, Оболенский, отвечал “многим спрашива(ющим с недоумением, что Чехов хотел сказать своим этюдом”,“какая в нем идея”, там есть: это контраст между вели(чием природы и человеческой мелкотой, порочностью, низостью,убожеством. Он сожалел только, что степь изображена все женедостаточно величественно и к тому же слишком бледно, беско(лоритно».

…Я знал этого Оболенского — очень глупый человек! (И. Б.).

«В одном пассаже казаться употреблено три раза (…)».Сидит считает, считает. (…И. Б.).

* * *

«Еще ближе к Чехову Куприн в рассказе “Ночная смена”.Здесь не только всюду слышится чеховская речь (напр., фразы,начинающиеся с “И кажется”…)».

Половина этого рассказа почти продиктована Куприну мною!(И. Б.).

О Чехове 23

* * *

«…От его писем (Чехова. — И. Б.) веет такой же душевнойтеплотой, как и от его художественных произведений».

Очень глупо! (И. Б.). Читая сборник «Чехов в воспоминаниях современников». Го(

сударственное издательство художественной литературы. 1952 г.,Москва.

Предисловие А. Котова.«Особое место в мемуарной литературе о Чехове занимают вос(

поминания о нем Горького, который с наибольшей полнотой до(нес до нас духовный облик и передал подлинные черты живогоЧехова. Выступление Горького со статьей о рассказе Чехова “Вовраге”, а позднее — с мемуарным очерком положило началоновому пониманию творчества Чехова».

Нечто чудовищное по идиотской брехне, по бесстыдству!(И. Б.).

* * *

«…Естественным было тяготение Чехова к более родственнойдля него среде, такой была группа художников(реалистов во главес Левитаном, Васнецовым и Коровиным».

С Васнецовым и Коровиным Чехов даже знаком не был! (И. Б.).

* * *

«Нередко Чехов говорил о революции, которая неизбеж(но и скоро будет в России, — свидетельствует Телешов».

А вот мне не говорил! (И. Б.).

* * *

«Горький, раскрывший величайшее значение социалистиче(ской революции, когда творчество Чехова стало доступно самымшироким массам».

А до Октября не было доступно? (подчеркнуто мною. — И. Б.).

__________

Т. Л. Щепкина"Куперник. «О Чехове».«…Лика была девушка необыкновенной красоты. Настоящая

“Царевна Лебедь” из русских сказок». (Подчеркнуто мною. —Ив. Б.).

24 И. А. БУНИН

* * *

«По(моему, самое существенное в Чехове — это раскрепоще"ние рассказа от власти сюжета» (Подчеркнуто мною. — И. Б.).

Точно до него не было Толстого! (И. Б.).

* * *

«— Меня будут читать лет семь, семь с половиной, — го(ворил он, — а потом забудут».

Это украдено у меня. (И. Б.).

* * *

«Но потом пройдет еще некоторое время — и меня опять нач(нут читать и тогда уже будут читать долго».

А это выдумала Щепкина (И. Б.).

* * *

«Промчавшаяся буря первых годов революции на время засло"нила от нас его задумчивый образ».

Буря! Подчеркнуто мною. — И. Б.

* * *

«Я иногда задумывалась над тем, что делал бы Чехов, как онпоступал бы, если бы ему суждено было дожить до великой рево(люции. И у меня всегда готов ответ: Чехов был настоящий рус"ский писатель, настоящий русский человек. Он ни в каком быслучае не покинул родины и с головой ушел бы в строительствотой новой жизни, о которой мечтал и он и его герои».

Несчастная старуха! (Подчеркнуто мною. — И. Б.).

__________

К. С. Станиславский. «А. П. Чехов в Московском Художе(ственном театре».

«…Мне трудно покаяться в том, что Антон Павлович был мнев то время мало симпатичен.

Он мне казался гордым, надменным и не без хитрости. …При(вычка ли глядеть поверх говорящего с ним, или суетливая ма(

О Чехове 25

нера ежеминутно поправлять пенснэ делали его в моих глазахнадменным и неискренним». (! — И. Б.) Подчеркнуто мною. —И. Б.

* * *

«Для меня центром явился Горький, который сразу за(хватил меня своим обаянием. В его необыкновенной фигуре,лице, выговоре на о, необыкновенной жестикуляции, показыва(нии кулака в минуты экстаза, в светлой, детской улыбке, в ка(ком(то временами трагически проникновенном лице, в смешнойили сильной, красочной, образной речи сквозили какая(то душев(ная мягкость и грация, и, несмотря на его сутулую фигуру, в нейбыла своеобразная пластика и внешняя красота. Я часто ловилсебя на том, что любуюсь его жестом или позой». (Подчеркнутомною. — И. Б.).

Да, Станиславский был очень глуп.

* * *

«В художественной литературе конца прошлого и нача(ла нынешнего века он один из первых почувствовал неизбежностьреволюции, когда она была лишь в зародыше и общество продол(жало купаться в излишествах».

И он!!

* * *

«Человек, который задолго предчувствовал многое из того, чтотеперь совершалось, сумел бы теперь принять все предсказанноеим».

И Станиславский не посмел не написать этих последних двухстраниц!

__________

М. Горький. «А. П. Чехов».Все фальшиво! Не хватило у меня сил дочитать. (И. Б.).

__________

А. И. Куприн. «Памяти Чехова».

26 И. А. БУНИН

«Странно — до чего не понимали Чехова! Он — этот “неис(правимый пессимист”, как его определяли, — никогда не уста"вал надеяться на светлое будущее».

Ох, уж эта «вера Чехова» в «светлое будущее»! Подчеркнутомною. — И. Б.

* * *

«— Послушайте, а знаете, что ведь в России через десять летбудет конституция.

Да, даже и здесь звучал у него тот же мотив о радостном буду"щем, ждущем человечество».

Подумаешь, какая это радость для «человечества»!.. Подчер(кнуто мною. — И. Б.

* * *

«По(видимому, самое лучшее время для работы приходилосьу него от утра до обеда, хотя пишущим его, кажется, никому неудавалось заставать».

Вздор! (И. Б.).«Ни с кем не делился своими впечатлениями, не говорил о том,

что и как собирался он писать».Вздор. (И. Б.).

__________

Н. Д. Телешов. «А. П. Чехов» (тут же и выдержки из книгиТелешова «Записки писателя», 1949 года. ОГИЗ. Москва).

* * *

«Недаром же в пьесе его “Три сестры” говорится: “Пришловремя, надвигается на всех нас громада, готовится здоровая силь(ная буря, которая идет, уже близка и скоро сдует с нашего обще(ства лень, равнодушие, предубеждение к труду, гнилую скуку”.А в дальнейшем он предвидел необычайный расцвет народнойжизни и счастливое, радостное будущее».

Слава Богу, не дожил!

О Чехове 27

* * *

«Творчество Чехова многогранно, лирика его поэтична,юмор его неисчерпаем, а вера в лучшее будущее человечестванепоколебима».

Будто бы? Подчеркнуто мною. — И. Б.

* * *

«Недаром Лев Николаевич Толстой говорил о нем:— Чехов — это Пушкин в прозе».Когда, кому он это говорил? и сравнение(то глупое.

__________

В. В. Вересаев. «А. П. Чехов».«…чувствовалось и по его произведениям, что он человек глу(

боко аполитический, общественными вопросами совершенно неинтересуется, при разговорах на общественные темы начинаетзевать. Что стоила одна его дружба с таким человеком, какА. С. Суворин, издатель газеты “Новое время”. Теперь это былсовсем другой человек; видимо, революционное электричество,которым в то время был перезаряжен воздух, встряхнуло и душуЧехова. Глаза его разгорались суровым негодованием, когда онговорил о неистовствах Плеве, о жестокости и глупости Ни(колая II».

Брехня. Подчеркнуто мною. — И. Б.

__________

С. Я. Елпатьевский. «Антон Павлович Чехов».«Антон Павлович Чехов приехал в Москву, из которой уехал

помимо воли из(за болезни и куда так неудержимо стремился всете семь(восемь лет, которые он прожил на моих глазах в Ялте, вту Москву, которая занимала все его мысли, в которой сосредо(точилось все то, что было в России самого хорошего, приятного,милого для Чехова».

Преувеличено? И. Б.

* * *

«…когда я уходил от него, у меня всегда была одна и та жемысль: почему этот, так ищущий людей, человек одинок и поче(

28 И. А. БУНИН

му он, жадный к жизни, с тонким проникновением красоты, —хмурый человек».

Вздор. Подчеркнуто мною. — И. Б.

__________

Евт. П. Карпов. «Две последние встречи с А. П. Чеховым».Чехов его ненавидел (Ив. Б.).«Антон Павлович произвел на меня приятное впечатление.

Славным малым, студентом веяло от его статной худощавойфигуры…».

!! (И. Б.) Подчеркнуто мною. — И. Б.«…И чем ближе я узнавал его, тем симпатичнее, родней по духу

становился он мне».

* * *

«С нервной горячностью “упорствуя, волнуясь и спеша”, онговорил о движении в земстве, о новых сектантских течениях наюге России, о народившемся типе интеллигента из народа. Гово(рил, что литература обязана идти навстречу народному дви"жению… Должна поймать и запечатлеть новые общественныевеяния…

Никогда не видал я таким Антона Павловича, никогда не слы(хал от него таких горячих речей».

Никогда этого и не было! — И. Б.

* * *

«Весной, в конце апреля 1904 года…на улицах Ялты появились широковещательные афиши.

Приезжая из Севастополя труппа давала в ялтинском театре спек(такль. Шел “Вишневый сад”…

Антон Павлович радушно принял меня в уютном кабинете, состен которого грустно смотрели чудные, полные глубокого на"строения картины Левитана».

Брехня. Не было ни одной картины. Был только пейзаж настене над камином. (И. Б.). Подчеркнуто мною. — И. Б.

* * *

«Я перевел разговор на другую тему, спросив, кто у него быва(ет из литераторов?

О Чехове 29

— Андреев здесь, в Крыму… Елпатьевский… Скиталец…— Какой надменный вид у Скитальца… Совсем испанский

дворянин какой(то шагает по набережной, — сказал я.— Это его манера держаться… А он чудесный простой малый…

Совсем простой добряк и скромный… И талантливый… Его “Ок(тава” хорошая вещь… А надменным его делают плащ, желтыештиблеты, шляпа и пенснэ…»

Все ложь! (И. Б.).Недаром Чехов считал этого Карпова болваном и…

__________

Н. Гарин. «Памяти Чехова».«А. П. провожал меня, очень серьезно уверял меня, что не(

пременно приедет в Маньчжурию.— Поеду за границу, а потом к вам. Непременно приеду. Горь(

кий, Елпатьевский, Чириков, Скиталец только говорят, что при(едут, а я приеду».

Никогда они этого не говорили. И Чехов этого не говорил проних. (И. Б.).

И. А. БУНИН

Избранные2письма

ПИСЬМО К БОССАРУ

21 июля 1921

Господин издатель,Вы просите меня дать сведения о моей жизни и литературной

деятельности. Позвольте ограничиться следующими немногимистроками.

Я происхожу из старого дворянского рода, давшего Россиинемало видных деятелей как на поприще государственном, таки в области искусства, где особенно известны два поэта началапрошлого века: Анна Бунина и Василий Жуковский, один изкорифеев русской литературы, сын Афанасия Бунина и пленнойтурчанки Сальмы.

Все предки мои всегда были связаны с народом и с землей,были помещиками. Помещиками были и родители мои, владев(шие имениями в средней России, в том плодородном подстепье,где древние московские цари, в целях защиты государства от на(бегов южных татар, создавали заслоны из поселенцев различныхрусских областей, где благодаря этому образовался богатейшийрусский язык и откуда вышли чуть не все величайшие русскиеписатели во главе с Тургеневым и Толстым.

Родился я в 1870 году, в городе Воронеже, детство и юностьпочти целиком провел в деревне, в поместьях отца. В отрочестве,под влиянием смерти моей маленькой сестры, я испытал силь(ную религиозную страсть, не оставившую, однако, никаких бо(лезненных следов в моей душе, и страсть к живописи, которая,как мне думается, сказалась в моих литературных произведени(ях. Стихи и прозу я начал писать довольно рано. Рано появилсяи в печати.

Избранные письма 31

Издавая свои книги, я почти всегда составлял их из прозы истихов, как оригинальных, так и переводных (с английского).Если разделить все это по родам искусства, то получится томачетыре оригинальных стихов, тома два переводных и томов шестьпрозы.

Критика обратила на меня внимание довольно скоро. Затеммои книги не раз были увенчаны высшей наградой РоссийскойАкадемии наук — премией Пушкина. В 1909 году эта Академияизбрала меня в число тех двенадцати Почетных академиков, ко(торые соответствуют французским «Бессмертным».

Однако известности широкой я не имел долго — по многимпричинам: я долго, после появления в печати моих первых рас(сказов, не писал и не печатал почти ничего, кроме стихов; я неучаствовал в политике и не касался в своих литературных про(изведениях вопросов, связанных с нею; я не принадлежал ни кодной литературной школе, не называл себя ни декадентом, нисимволистом, ни романтиком, ни натуралистом, не надевал во(обще никаких масок и не выкидывал никаких крикливых зна(мен; а между тем за последние десятилетия, очень бурные в Рос(сии, судьба русского писателя часто зависела от того, находитсяли он в борьбе с существующим государственным строем, вышеллион «из народа», был ли он в тюрьме, в ссылке, или же от егоучастия в том литературном шуме, в той «литературной револю(ции», которая, в подражание Западной Европе, проделывалась вэти годы в Росии с ее быстро развивавшейся городской жизнью,с ее только что народившейся бульварной печатью и с ее новымикритиками и читателями из среды молодой буржуазии и моло(дого пролетариата, разночинства, одинаково невежественных впонимании искусства и жадных до мнимой новизны, до всяче(ских сенсаций. Кроме того, я мало вращался в литературной сре(де. Я много жил в деревне, много путешествовал и по России изаграницей: в Италии, в Сицилии, в Турции, на Балканах, в Гре(ции, в Сирии, в Палестине, в Египте, в Алжирии, в Тунизии, втропиках. Я стремился «обозреть лицо мира и оставить в нем че(кан души своей», как сказал Саади, меня занимали вопросы фи(лософские, религиозные, нравственные, исторические.

Двенадцать лет тому назад я опубликовал свой роман «Дерев(ня». Это было началом целого ряда произведений, рисующих безвсяких прикрас русские характеры, русскую душу, ее своеобраз(ные сплетения, ее светлые и темные, но почти всегда трагиче(ские основы. В русской критике и в среде русской интеллиген(ции, где в силу многих своеобразных условий, а за последнеевремя и просто в силу незнания народа или политических сооб(

32 И. А. БУНИН

ражений, народ почти всегда идеализировался, эти «беспощад(ные» произведения вызвали страстные споры и в конечном ито(ге принесли мне то, что называется успехом, который еще болееукрепил мои последующие работы.

В эти годы я чувствовал, как с каждым часом крепнет моярука, как страстно и уверенно требуют исхода накопившиеся вомне и созревшие силы. Но тут разразилась война, а затем рус(ская революция. Я не был из тех, кто был ими застигнут врас(плох, для кого их размеры и зверство были полной неожиданно(стью, но все же действительность превзошла все ожидания.

Во что вскоре превратилась русская революция, не пойметникто, ее не видевший. Зрелище это было совершенно нестерпи(мо для всякого, кто не утратил образа и подобия Божия, и из Рос(сии бежали все имевшие возможность бежать. Бежало и огром(ное большинство самых видных русских писателей, и преждевсего потому, что в России их ждала или бессмысленная смертьот руки первого встречного злодея, пьяного от разнузданности ибезнаказанности, от грабежа, от вина, от крови, от кокаина, илипозорное рабское существование во тьме, во вшах, в лохмотьях,среди эпидемий, в холоде, в голоде, в пещерных муках желудкаи унизительных заботах только о нем, под вечной угрозой бытьвыброшенным из своего нищенского угла на улицу, быть послан(ным на уборку солдатских нечистот в казарму, быть без всякойпричины арестованным, избитым, оскорбленным, увидеть своюмать, сестру или жену изнасилованной — и в полном молчании,ибо за малейшее свободное слово в России могут вырезать язык.

Я покинул Москву в мае 1918 года, жил на юге России, пере(ходившем из рук в руки «белых» и «красных», а затем эмигри(ровал за границу — в феврале 1920 года, испив полную чашу не(сказанных страданий и напрасных надежд, что христианскиймир наконец прозреет, ужаснется своему бессердечью и протя(нет нам руку помощи во имя Бога, человечности и собственнойбезопасности.

Некоторые критики называли меня жестоким и мрачным. Недумаю, что это определение справедливо и точно. Но, конечно,много меду, а еще больше горечи дали мне мои странствия по мируи наблюдения над человеческой жизнью. Я смутно страшился засудьбу России, когда рисовал ее, — и моя ли вина, что действи(тельность, та, которой живет Россия вот уже четыре года, сверхмеры оправдала мои опасения, что те мои картины, которые ка(зались когда(то даже русским людям слишком черными и неправ(доподобными, стали «пророческими», как некоторые называютих теперь! — «Горе тебе, Вавилон!» — эти страшные слова Апо(

Избранные письма 33

калипсиса неотступно звучали в моей душе, когда я писал«Братьев» и задумывал «Господина из С(Франциско» занесколько месяцев до войны, когда предчувствовал весь ужас ите бездны, которые обнажатся после нее в современной цивили(зации, — и я ли виноват, что и здесь мои предчувствия не обма(нули меня?

Значит ли это, однако, что моя душа полна только тьмой и без(надежностью? Нет. «Как лань к истокам вод, все стремится сер(дце мое к Тебе, Господи!»

Примите, Господин издатель, мою благодарность за то внима(ние, которые Вы оказали мне. Привет Вашей благородной роди(не, давшей мне приют в моем изгнании, в эти страшные для насдни, когда наша далекая несчастная родина воистину пораженавсеми казнями египетскими.

ИЗ ПИСЕМ К Б. К. И В. А. ЗАЙЦЕВЫМ

12 мая 1924

Дорогой друг, сейчас прочел Ваше письмо. Очень тронут им иобнимаю Вас за него очень крепко, с теми неизменными чувства(ми и к Вам и к Вашему таланту, которые уже давно и верно хра(ню в душе. А поводом к этому письму искренно удивлен: Бог сВами, откуда Вы взяли, что я что(то возымел против Вас?!! Вы непоехали в Грасс? Но это не вызвало во мне ровно ничего, кромеогорчения. Мы на вечер не остались? Но на это было много при(чин совершенно посторонних. Мы не могли не выехать 29(го иочень жалели, что не будем с Вами на этом вечере, а сейчас отвсей души рады его успеху. Целую Веру, Наташу и еще раз и осо(бенно — Вас. Истинно буду счастлив, если Вы побываете у наслетом.

16 октября 1925

Дорогой Борис Константинович,Вы пишете о моей «общей крайней подозрительности» по от(

ношению к «Перезвонам». Но я в ней неповинен. Что же доорфографии, то ее теперь употребляют и не одни большевики исменовеховцы: вон эсерское «Пламя» многое печатает по ней, вонсобор студентов(демократов (недавно ко мне обращавшийся) из(дает в Праге журнал «Своими путями» с новой орфографией; на(конец Вы и сами, кажется, допускали ее для некоторых Вашихиздателей. И какие выводы делаю я из этого? Никаких. Только

34 И. А. БУНИН

огорчаюсь. Но лично у меня это пункт помешательства. Недавнонеожиданное письмо: от В. С. Мирова (Миролюбова). Приехал вПрагу, вступил в «Пламя» вместо Ляцкого, собирает сборник,просит дать что(нибудь — и пишет по новой орфографии. Я отве(тил, что не соглашусь на нее даже за миллион долларов.

25 октября 1928

Дорогой, прости поздний ответ — плохо себя чувствовал (да ичувствую), понервничал с «Арсеньевым», третью книгу которо(го все(таки отослал. Видел Мережковских — насчет журнала ук(лончивы, — «может быть, его и совсем не будет», «на Струве по(ставлен крест...» Получил письмо от Белича: «Один Струве,казалось, не может быть редактором, нужно соорудить редакцию,нужно какого(нибудь писателя или критика... Кого бы?» Вот ивсе. Про издательство: «Выпустим 12 книжек в год. Вот первые:Алданов, 2 тома Мережковского (“Наполеон”), сборник расска(зов Лескова, “Евгений Онегин” с комментариями...» Странныйсписок! Ну, да Бог с ним совсем, с этим делом! Одно вижу: чтоМережковские уже внедрились в него и его, верно, погубят. Чтодо меня, то от сотрудничества с ними просто уклонюсь.

Целую вас всех.Твой Ив. Бунин.Да, еще будет книга Зинаиды — это уже она сама мне гово(

рила.

10 ноября 1929

Весьма благодарю, дорогой друг, за все — и за то, что написал(а то уже очень давно не было о тебе ни слуху ни духу) и задоброе слово об «Арсеньеве»: очень рад, что тебе нравится, — эта«книга» доставила мне особенно много волнений и сомнений.Восхитился твоей проницательностью — ты страшно верно по(пал в точку: да, все(таки я человек весьма «нервический» и до(вольно(таки склонный «создавать себе препятствия», — если быты знал, напр., сколько их стоит сейчас передо мной насчет всегодальнейшего в этом самом «Арсеньеве»! Хотя ведь и то сказать:поставил я себе задачу истинно дьявольскую, небывалую по труд(ности!

6 ноября 1933

Дорогие, страшно тронут Вашим отношением ко мне. Что додела, то оно было, по(моему, очень серьезно. Но ответили, что я

Избранные письма 35

«réfugié» — не то, что М., который, я думаю, французский под(данный. И не сохранили телеграммы в тайне — значит, все сра(зу узнали — и на rue de Grenelle, конечно, а оттуда — «энергич(ный протест»...

Целую Вас, милые, очень. Ваш Ив.

6 июля 1935

Мой дорогой, милый, спасибо тебе за чудесное письмо, — этосовершенно точно — чудесное, — и да сохранит Вас Бог, целуютебя и Веру, желаю всех благ и думаю, что тебе будет очень хоро(ша эта поездка, что ты напишешь прекраснейшую книжку о Ва(лааме. Получили «Дом в Пасси», я еще не читал — страшно былзанят приготовлением следующей книги для «Петрополиса», —сейчас ее читает Марга, которая у нас уже давно и пробудет, вер(но, до средины августа. Очень жалко Куприна. Да и Бальмон(та — я, по правде сказать, не ожидал, что дело так серьезно —вернее, безнадежно, непоправимо.

16 ноября 1938

Дорогой мой ясновельможный пан, спасибо за все! Андреев все(таки был большой талант. Но почти все нестер(

пимо выходит у него. А на некоторые вещи даже дивишься: са(мая лубочная, смехотворно(трагическая декламация.

Целую тебя и Веру от всей души. Я был в запале писать — ивдруг сел: чуть не месяц кровь — и все пошло к черту, очень ос(лабел.

Дорогой Борис, очень благодарю за письмо о «Позднем часе».Надеюсь скоро увидать тебя и Веру.Целую Вас сердечно.Твой Ив. Катышкин.

8 августа 1939

Милые, дорогие staruszki, простите за поздний ответ — нахо(жусь в каком(то безволии и в грустях, писать, чувствую, еще немогу, езжу купаться, читаю всякую ерунду... Надеялся писать всентябре, в октябре, как вдруг удар: надо отсюда выбираться30 сентября — Belvedere сдан с 1(го октября кому(то на несколь"ко лет! Alors, пожалуйте в Париж, а Вы знаете, что в Париже яне писатель...

36 И. А. БУНИН

20 октября 1939

Мои дорогие, Островский не прав, говоря так: «От думы вошьна человека кидается». И я так много и так горько думаю, что нехудобы боюсь, а вшей. Как живем — Вы представляете. Прошлаязима, такая грустная и одинокая для меня, кажется теперь ужесчастьем. Читаю твои прекрасные «Дни», Борис. Читаю «Дан(те» Мережковского. Какой схоласт, словоблуд, мать его так! Сей(час сижу в Ницце, в ресторане.

Пусто, солнечно, мучительное спокойствие осени. Пропадаю,милые. Перечитал на днях «Смерть Ив Ильича». Разоча(рование. Нет, не то! Не в том дело, что как(то «не так жил».

Целую Вас сердечно. Ваш Ив. Бунин.

12 декабря 1939

…все солнце и солнце, и я непрерывно томился тайнымжеланием куда(то уехать, кого(то встретить — и вместе с темчувством, что нигде ничего и никого не встретишь, — давно зна(комым чувством, — и потому по целым дням все читал да чи(тал — как уже давным(давно только это и делаю. А читаю я всестарые книги, больше всего старые журналы — 50(х, 60(х, 70(хгодов — из библиотеки при старой ниццской церкви (где, к ди(кому своему изумлению, внезапно наткнулся на Павла Никола(евича Цакни, брата моей первой жены, которого я не видел летсто с Одессы и который оказался теперь уже не Бебой гимназис(том, а старичком, живущим на 100 фр. в месяц, кои он получаетза заведование этой библиотекой, очень милым, очень неглу(пым — и оборванным и грязным так, как может быть оборванкакой(нибудь из тех нищих, что по ночам бродили по Парижу сфонариком, выбирая всякую мерзость из ордюрных ящиков).Вчера и нынче я читал в «Русском вестнике» за 67(й год как разТургенева — уж не знаю, в который раз, перечитывал «Дым» ина этот раз особенно скорбел, до чего это просто невозможно чи(тать теперь (за исключением одной трети) — пуще всего начало,с этими Биндасовыми, Пищалкиными, Суханчиковыми — иРатмировыми! Подумай только, Ратмиров!

Целую тебя и Веру, жду вестей от тебя. Пишешь ли что(ни(будь новое, большое? Мне хотелось бы засесть за что(нибудь боль(шое (т. е. длинное) ужасно.

Твой Ив.

Избранные письма 37

17 мая 1943

Милая Вера, посылаю тебе несколько своих стихов, чтобы тызнала, что я еще не совсем забросил «лиру»: я за последние двагода написал целую книжечку их, которая будет когда(нибудьнапечатана под таким заглавием: «Письма дяди Вани БунинаОлечке Жировой». Вот, например, она как(то спрашивает меня:«Милый Ванюша, напиши мне, как ты пировал на именинах усвоих друзей Самойловых, пил ли ты водку, настойку и вино икакое было меню у вас?» И я ответил ей так:

Милая Олечка!

У моих друзей пируя,Ел змеиную икру я,Пил настойку из клоповИ вино из бураков.Остальное тоже былоОчень вкусно, очень мило:Суп из наба, фарш из блохИ на жареное — мох.А потом нам подавалиКарамель из мух в крахмале,Чай Пи(пи и торт Ка(каИз Кондитерской в Bocca.

(Надеюсь, что этими стихами, Вера, воспользуется будущийисторик «Новой Европы».)

Помнишь ли ты Олечку, дочку Ляли, что очень часто бывалау нас в Париже с Рощиным, потом жила с Олечкой у нас на юге, апотом у мужа на его ферме под Монтобаном? Житье на этой фер(ме было нищее, ужасное, а все(таки у Олечки были кролики,цыплята, куры, утки, котята, кошки, и я писал ей:

Дорогая Олечка,Подари мне кроличкаИ пришли в наш домЗаказным письмом.Я его затемВместе с Верой съем,Ушки пополамМарге с Галей дам,А для прочих всех —Лапки, хвост и мех.

Я писал ей поздравленья с днем рожденья, на именины:

На весь день я бросил чтенье,Сижу песенку пою:

38 И. А. БУНИН

«Поздравляю с днем рожденьяОлю милую мою!Ах, ах, ахахах.Олю милую мою!»

__________

В именины нашей ОлиВсе цветы запляшут в поле,Все деревья и кусты,Все дороги и мосты.А на ферме — все цыплята,Куры, кролики, котята,Кошки, утки — и самаС папой под руку мамá!

Ляля приучила Олечку отца называть папой, а ее не мамой, амамá.

Иногда Олечка подолгу не писала мне, и я писал ей так:

С постели рано я вскочил —Письмо от Оли получил!Я не читал и не молчал,А целый день скакал, кричал:«Как наша Оля подросла —Переросла она осла,А ведь не маленький осел —Он ростом выше, чем козел.Потом, смотрите, как умна,Как образованна она!Наверно, очень хорошоСдала экзамен на башоУ кур и кроликов своих,Когда из рук кормила их!»Но оказалось, что во снеВся эта глупость снилась мне,Что я письма не получалИ не скакал и не кричал, —И так обиделся я вдруг,Что поседел и весь распух.

Иногда я грозил ей, когда она долго не писала:

Вот что я тебе скажу:Я в полицию схожу...

17 мая 1943

Дорогой, милый Борис, уже давно получил твое чудесное иполное такой прекрасной грусти письмо, растроган был им дослез — прости, что так поздно отвечаю: отложил ответ, чтобы

Избранные письма 39

написать тебе как(нибудь получше, а уж ты знаешь, что из этогопочти всегда выходит. А потом — все слабость, слабость, грустьбесконечных воспоминаний, безволие... И кто это выдумал, буд(то воспоминания о счастливых днях — радость! Нет ничего му(чительней! И вот, от слабости и от этой грусти, посидишь, поси(дишь за письменным столом, выкуришь несколько окурков — ипоплетешься к дивану с какой(нибудь уже много раз читаннойкнижкой (новых(то ведь нету). Вот так и проходят дни, да ещекак скоро — не успеешь оглянуться, уж и зима или весна про(шла! А главное — дней(то осталось мне страшно мало, и вечнаямысль об этом просто сокрушает меня. Верить в загробную жизнья, как ты знаешь, никак не могу, да если бы и верил, разве уте(шило бы это меня в близкой разлуке с землей! — Впрочем, по(молчу лучше...

12 сентября 1943

Мой дорогой «старушек», мне очень трудно писать, избе(гаю — что(то у меня с правым локтем, боюсь нажимать на него, —вот почему и не ответил тотчас же на твое очень, очень тронув(шее меня письмо. Очень благодарю тебя — хоть все это уже в про(шлом для меня, как мне кажется, — может быть, от слабостителесной да и душевной, в которую я что(то все больше впадаю, —но все(таки было радостно: хоть чуть не один ты у меня такойчитатель, который каждое словечко понимает, а все(таки не со(всем, значит, даром писалось. И уж позволь просить, чтобы тыменя еще немножко похвалил (про себя, мысленно): ведь весь этотАрсенич сплошь выдуман, — как выдумано девять десятых все(го мною написанного.

8 ноября 1943

Дорогой Борис, спасибо тебе за твои заботы обо мне, очень тро(нут тобой — ведь это ты, конечно, подсунул меня этому молодо(му издателю. Думаю, что из этого ничего не выйдет, ведь ты самне очень веришь в него, — тем более, что романа у меня нет, арассказы издателей мало интересуют. Но на всякий случай все(таки послал тебе маленький роман, слишком маленький для от(дельного издания, хотя думаю так: если издатель заинтересуется,и издание будет мало(мальски путное, а главное не жульниче(ское, и кое(что заплатит вперед, то ведь можно и этому ма(ленькому роману, под обложкой: Nathalie, roman приставить не(сколько рассказов, тоже любовных, из них 25, что написаны

40 И. А. БУНИН

мною за последнее время в моем «заальпийском уединении» (Пет(рарки сном!). Я завтра пошлю их тебе несколько штук (из наибо(лее эротически терпимых современной французской цензурой).Пошлю опять по(французски, но через день(другой и по(русски:ты по(французски не читай, выходит в переводе, а еще и неваж(ном, гораздо говеннее, чем в подлиннике.

И опять, опять благодарю тебя очень за добрые слова обо мне.Письма Флобера я перечитал (3/

4 впервые, впрочем, читал) года

2 тому назад. Да, многое, многое удивительно прекрасно то в томили другом смысле — это был совсем, совсем особый француз!Какое сердце высокое, романтическое, какой благородный и на(стоящий ум! А его любовная ночь, его, кажется, главная любовь,пережитая им в Египте с какой(то бывшей наложницей какого(то паши! Это тебе не французское любовное приключение в экзо(тических странах!

Поцелуй Верочку (мы получили от нее недели 2 тому назад2 письма) и скажи ей: вот в «Натали» две любви, как вообще бы(вают две любви и две ненависти и одна из них иногда вдруг пере(силивает другую. Я с ней не смею спорить, но прочие... Впрочем,это дело их вкуса и ума, математики...

9 ноября 1943вечер

Дорогой мой, десять лет тому назад вечером я чувствовал себянемножко лучше. Нынче у нас был тоже парадный обед в честьНобеля: макароны (т. е., вернее, липкие клецки из сырой, затх(лой муки) и бутылка вина, что воротит морду на сторону совер(шенно дьявольски. Собрал и разодрал все окурки, сделал папи(росу, тайком цапнул мару, тайно запрятанного в подполье,закурил и вот сижу и пишу...

Вчера послал тебе большой пакет — «Nathalie» по(француз(ски. Нынче утром — письмо, где есть между прочим просьба ктебе не читать ее по"французски; завтра пошлю п�