вестник южно...

Учредитель – Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего профессионального образования «Южно-Уральский государственный

университет» (национальный исследовательский университет) Основной целью журнала является публикация материалов новейших исследований в области

лингвистики известных ученых России, Уральского региона, ближнего и дальнего зарубежья. Публикация этих материалов решает следующие задачи: ознакомление читателей журнала с достижениями в области лингвистики; обмен знаниями в области лингвистики ведущих специалистов; представление информации о важнейших событиях (конгрессах, конференциях, публикациях монографий, лекционных курсов и учебных пособий) из научной лингвистической жизни; публикация материалов исследований молодых специалистов и т.д.

Редакционная коллегия Турбина Ольга Александровна, доктор филологических наук, профессор, Южно-Уральский

государственный университет (ответственный редактор) Хомутова Тамара Николаевна, доктор филологических наук, профессор, Южно-Уральский

государственный университет Харченко Елена Владимировна, доктор филологических наук, профессор, Южно-Уральский

государственный университет Бабенко Людмила Григорьевна, доктор филологических наук, профессор, Уральский федеральный

университет имени первого Президента России Б.Н. Ельцина (г. Екатеринбург) Чудинов Анатолий Прокопьевич, доктор филологических наук, профессор, Уральский

государственный педагогический университет (г. Екатеринбург) Парзулова Марияна Христова, доктор филологических наук, профессор, университет «Проф. д-р

Асен Златаров» (г. Бургас, Болгария) Матушак Алла Федоровна, доктор филологических наук, профессор, Щецинская Высшая Школа

Collegium Balticum (г. Щецин, Польша) Франка Поппи, профессор, Университет Модены и Реджо Эмилии (г. Модена, Италия) Солопова Ольга Александровна, кандидат филологических наук, доцент, Южно-Уральский

государственный университет Жеребятьева Екатерина Сергеевна (ответственный секретарь)

Copyright ОАО «ЦКБ «БИБКОМ» & ООО «Aгентство Kнига-Cервис»

South Ural State University

Series «Linguistics» of the South Ural State University Bulletin was founded in 2004. Nowadays it is published two times a year. Series «Linguistics» seeks to provide a platform for publishing new studies of scholars (Russian Federation, Ural region, foreign countries, CIS). Series «Linguistics» aims at: keeping our audience informed of advances in the field; exchanging new scientific ideas; informing our audience of important events (congresses, conferences, books, textbooks publishing) in the field of linguistics; publishing results of young scholars’ researches, etc.

We invite articles that have common purposes and goals with the Bulletin of the South Ural State University, Series «Linguistics».

Editorial board Olga A. Turbina, Doctor of Science (Linguistics), professor, South Ural State University, Chelyabinsk,

Russian Federation (executive editor) Tamara N. Khomutova, Doctor of Science (Linguistics), professor, South Ural State University, Chelyabinsk,

Russian Federation Elena V. Kharchenko, Doctor of Science (Linguistics), professor, South Ural State University, Chelyabinsk,

Russian Federation Ludmila G. Babenko, Doctor of Science (Linguistics), professor, Ural Federal University named after the first

President of Russia B.N. Yeltsin, Yekaterinburg, Russian Federation Anatolij P. Chudinov, Doctor of Science (Linguistics), professor, Ural State Pedagogical University,

Yekaterinburg, Russian Federation Mariana X. Parzulova, Doctor of Science (Linguistics), professor, Prof. Assen Zlatarov University, Bourgas,

Bulgaria Alla F. Matushak, Doctor of Science (Linguistics), professor, Szczecin Higher School Collegium Balticum,

Szczecin, Poland Franca Poppi, Professor, University of Modena and Reggio Emilia, Italy Olga A. Solopova, Candidate of Science (Linguistics), associate professor, South Ural State University,

Chelyabinsk, Russian Federation Ekaterina S. Zherebiateva, South Ural State University, Chelyabinsk, Russian Federation (executive

secretary)


3 2014, том 11, № 2

СОДЕРЖАНИЕ

ПРИКЛАДНАЯ ЛИНГВИСТИКА БАБИНА О.И. Машинная переводимость русскоязычных научно-технических текстов . 5

ФАТКУЛИН Б.Г. Прикладная лингвистика и обработка текстов на восточных языках: современные перспективы ...................................................................................................

15

ЛИНГВИСТИКА ТЕКСТА КРАССА С.И., КАЛУГИНА Е.Н. Гендерное профилирование автора субстандартного текста ..........................................................................................................................................

19

РАСПАЕВА Г.Д. Прецедентные высказывания со сферой-источником «библия» в анг-лоязычных версиях произведений Л.Н. Толстого ..................................................................

23

ХОМУТОВА Т.Н. Эстетический аспект научного текста: интегральная модель .............. 28

ЛИНГВИСТИЧЕСКОЕ РЕГИОНОВЕДЕНИЕ ДЕМИДОВА К.И. Лексическая семантика в региональном аспекте ................................... 35

ЧЕРНЫШЕВА М.А. Региональный вариант как «языковой рынок» (на материале ре-гионального французского языка» ..........................................................................................

40

ТЕКСТОВАЯ РЕКЛАМА И МЕДИАТЕКСТ

СКНАРЕВ Д.С. Языковые средства создания образа банка в рекламном дискурсе .......... 44

ШЕСТЕРКИНА Л.П., ЛОБОДЕНКО Л.К. От медиатекста к медиабренду: к вопросу о взаимодействии журналистики, рекламы и PR в конвергентных СМИ ..............................

50

ЛИНГВОДИДАКТИКА ГЕЙХМАН Л.К., СТАВЦЕВА И.В. Словарная работа в обучении чтению студентов ..... 56

ХОМУТОВА А.А. Компетентностный подход к обучению иностранному языку и раз-витию фонологической компетенции у студентов-лингвистов .......................................

63

ЗЕЛЕНЫЕ СТРАНИЦЫ

НИКИФОРОВА М.В. Коммуникативно-речевые характеристики политического деятеля в рамках жанра интервью ..........................................................................................................

69

САЛЬНИКОВА Н.В. К вопросу о патриотическом содержании церковной периодики Урала ..........................................................................................................................................

76

СУПРУНОВА Е.В. Языковая реализация понятия «патриотизм» в русском и английском языках .....................................................................................................................................

83

ФЕДЕРЯКИН А.Ю. Механизмы циклообразования в произведении И.Г. Эренбурга «Тринадцать трубок» .............................................................................................................

87

РЕЦЕНЗИИ ХАРЧЕНКО Е.В. Рецензия на коллективную монографию «Гранi сучасноï лiнгвiстики» [за ред. д-ра філол. наук О.Г. Фоменко та д-ра філол. наук В. К. Харченко] ......................

92

© Издательский центр ЮУрГУ, 2014


4 Вестник ЮУрГУ. Серия «Лингвистика»

CONTENTS APPLIED LINGUISTICS BABINA O.I. Machine Translatability of Russian Scientific Texts ........................................... 5

FATKULIN B.G. Applied Linguistics and Text Processing in Oriental Languages: Modern Prospects ......................................................................................................................................

15

TEXT LINGUISTICS KRASSA S.I., KALUGINA E.N. The Procedure of the Author’s Gender Profiling ................. 19

RASPAEVA G.D. Precedent Utterances with the Source-sphere “the Bible” in the English Versions of L.N. Tolstoy’s works ...............................................................................................

23

KHOMUTOVA T.N. Research Text Aesthetic Aspect: an Integral Model ..................................... 28

REGIONAL LINGUISTICS DEMIDOVA K.I. Lexical semantics: regional aspect ................................................................ 35

CHERNYSHEVA М.A. Regional Variant as a “Linguistic Market” (Based on the Material of the Regional French Language) ..............................................................................................

40

TEXTUAL ADVERTISING AND MEDIATEXT

SKNAREV D.S. Linguistic Means of Verbal Bank Image in Advertising Discourse ................ 44

SHESTERKINA L.P., LOBODENKO L.K. From Mediatext to Mediabrand: on the Problem of Journalism, Advertising and PR Interaction in Media Convergence ......................................

50

LINGVISTIC DIDACTICS GEYKHMAN L.K., STAVTSEVA I.V. Lexicographic Activities in Students’ reading ............ 56

HOMUTOVA A.A. Competence Approach to Foreign Language Learning and Formationof Phonological Competence of Students-Linguists ...................................................................

63

GREEN PAGES

NIKIFOROVA M.V. Communicative Characteristics of a Political Figure in the Genre of Interview .................................................................................................................................

69

SALNIKOVA N.V. To the Problem of the Patriotic content of the Church Periodicalsof the Urals ..................................................................................................................................

76

SUPRUNOVA E.V. Language Implementation of Definition “Patriotism” in the Russianand English Languages ................................................................................................................

83

FEDERYAKIN A.Yu. Mechanisms of Cyclisation in I. Ehrenburg’s work “Thirteen pipes” .... 87

BOOK REVIEWS KHARCHENKO E.V. Book review: Collective Monograph “Facets of Essential Linguistics” 92


5 2014, том 11, № 3

1. Введение Проблема сложности перевода текстов давно

привлекла внимание лингвистов. Переводимость текстов определяется как проблема принципиаль-ной возможности перевода текста на другой язык. В попытке ответить на этот вопрос лингвисты прибегают, с одной стороны, к анализу лингвисти-ческих универсалий, доказывающих возможность переводимости, с другой стороны, к изучению языкового сознания, которое специфично для представителей различных культур. В [21], выпол-нив исторический обзор подходов к явлению пере-водимости, автор заключает, что ни один перевод не возможен без потерь в силу языковых и куль-турных особенностей, и указывает на необходи-мость оценки потенциальных потерь для опреде-ления адекватности перевода.

Языковая обусловленность потерь, так или иначе, вызвана неоднозначностью и нечеткостью естественного языка. Порожденные этим пробле-мы возникают при переводе человеком, и, тем бо-лее, это актуально для машины. В ряде классиче-ских работ по машинному переводу детально ана-лизируется связь между неоднозначностью языка и трудностями машинного перевода, которые она вызывает [4, 11, 27].

В общем случае, восприятие и перевод текста машиной обусловлены некоторой моделью авто-матического понимания, которая – по определе-нию модели – представляет собой упрощенное (огрубленное) представление реальной когнитив-ной способности человека. Это предопределяет тот факт, что машина, по сравнению с человеком,

способна распознать гораздо более ограниченное подмножество текстов, которые «укладываются» в используемую модель автоматической обработки. Этот интуитивно понятный факт подтверждается также опытом работы над предписывающими язы-ками. Например, в [23] автор указывает, что при составлении правил для предписывающего языка, ориентированного на машинный перевод, состав-ленный экспертами (редакторами, преподавателя-ми, авторами, переводчиками) набор правил, обес-печивающих понимание текста человеком, являет-ся лишь подмножеством набора правил для обеспечения машинной переводимости текстов (42 из 59). Таким образом, машинная переводимость текстов является частным, более строгим случаем переводимости вообще.

Использование машинного перевода для пе-ревода текстов, написанных на понятном машине языке, могло бы обеспечить высокое качество ав-томатического перевода. Однако основная масса текстов создается на неограниченном естествен-ном языке, т. е. автор такого текста не использует какой-либо предписывающий язык, который бы учитывал особенности использования автоматиче-ского перевода в целом или какой-то отдельной системы машинного перевода (при этом некото-рые такие тексты, например, научно-техническую литературу, все еще целесообразно переводить с использованием средств автоматизации, хотя и с бóльшими затратами на пред- и пост-редактирование). В этом случае машинный пере-водчик сталкивается с проблемами, ухудшающими машинную переводимость текста.

ПРИКЛАДНАЯ ЛИНГВИСТИКА УДК Ш141.2 + Ш11 ББК 821.161.1 + 81’322.4 МАШИННАЯ ПЕРЕВОДИМОСТЬ РУССКОЯЗЫЧНЫХ НАУЧНО-ТЕХНИЧЕСКИХ ТЕКСТОВ О.И. Бабина

В статье рассматривается проблема определения параметров текста, оказываю-щих негативное влияние на качество машинного перевода. Дается определение и классификация маркеров переводимости текста. Рассмотрены явления языка гра-фического, лексического и синтагматического уровня в научно-техническом тексте на русском языке. Особое внимание уделяется проблемным с точки зрения машин-ного перевода особенностям текста синтагматического уровня, включающим как универсальные, так и специфические для русского языка характеристики. На осно-ве анализа языковых особенностей составлена классификация формальных марке-ров машинной переводимости русскоязычных научно-технических текстов. Выде-ленные классы соотнесены с проблемами перевода текстов, о которых могут свиде-тельствовать соответствующие маркеры. Полученные результаты могут найти применение в практике перевода и при разработке инструментария для лингво-информационной поддержки переводческой деятельности.

Ключевые слова: машинная переводимость, маркер переводимости, машинный перевод, научный текст, корпус текстов.


Прикладная лингвистика


2. Маркеры переводимости Сложность текста для машинного перевода

может быть заранее оценена с использованием так называемых маркеров переводимости (translatabili-ty indicator или negative translatability indicator), то есть лингвистических особенностей текста, кото-рые негативно влияют на качество перевода.

С точки зрения системы машинного перевода в [28] авторы выделяют два вида таких маркеров:

1. Общие маркеры: потенциально вызывают сложности для всех систем машинного перевода. Очевидно, проблемы перевода текстов, характери-зующиеся этими маркерами, обусловлены внут-ренней структурой естественного языка, много-значностью лингвистических единиц. Эти маркеры обусловлены принципиальной невозможностью (по крайне мере, в обозримом будущем) ни в какой формальной модели, дискретной по своей приро-де, учесть континуальность языка [1].

2. Специфичные маркеры (для определенной системы МП): вызывают проблемы для конкрет-ной системы машинного перевода. Проблемы пе-реводимости, связанные с этими маркерами, могут быть обусловлены двумя причинами: а) ограниче-ниями модели естественного языка в данной сис-теме; б) специфичными особенностями опреде-ленного языка. Так, в [10] бóльшая часть маркеров (16 из 20) специфичны для японского языка и в основном представляют собой определенные лек-сические единицы и конструкции, используемые в тексте на японском языке. В [8] также для некото-рых маркеров указывается, что они учитываются только для немецкого языка.

Еще одно измерение для разграничения про-блем переводимости можно сформулировать в зависимости от этапов выполнения перевода:

1) проблемы понимания (анализа) текста ори-гинала;

2) проблемы переноса (собственно перевода) текста оригинала на язык перевода;

3) проблемы синтеза текста перевода. Таким образом, проблемы переводимости

текстов можно рассматривать в нескольких орто-гональных измерениях:

1) субъект перевода: человек / машина; 2) этап перевода: анализ / собственно пере-

вод / синтез; 3) универсальность: зависимость / независи-

мость от системы перевода и конкретного языка. Следует отметить, что некоторые маркеры

могут быть отнесены одновременно к нескольким категориям. Например, присоединение предлож-ных групп (John hit a girl with a skirt with white stripes with a bat with vengeance) или разрывные лексические единицы (Diese Technologien schlies-sen die Elektronik und die Büroautomation ein) пред-ставляют сложность одновременно для человека-переводчика и машины.

Такая классификация маркеров указывает на то, что инструменты пред- и пост-редактирования

должны опираться в своей работе, вообще говоря, на различные маркеры переводимости. Кроме то-го, разговор о максимально полной оценке перево-димости уместен лишь в условиях ограничения анализа конкретной парой языков и конкретной системой машинного перевода.

3. Проблема переводимости научно-технического текста на русском языке

Мы будем ориентировать наше исследование на корпус научно-технических статей и аннотаций к ним на русском языке в предметной области «Математическое моделирование», поэтому осо-бенности, зависящие от конкретного естественно-го языка, мы будем рассматривать в контексте данного подъязыка. В качестве языка перевода будем рассматривать английский язык.

Рассмотрим подробнее лингвистические осо-бенности текстов данного подъязыка с тем, чтобы выявить проблемы, которые могут вызвать слож-ности при машинном переводе.

Проблемы перевода (которые могут быть идентифицированы маркерами переводимости) могут проявляться на различных лингвистических уровнях:

1) графический уровень, 2) лексический уровень, 3) синтагматический уровень. Проблемы на графическом уровне представ-

ляют проблему на этапе анализа текста оригинала. Такие проблемы носят технический характер. Они, как правило, не представляют сложности для че-ловека-переводчика, но могут снижать качество автоматического перевода.

Проблемы графического уровня связаны с ва-риативностью использования различных специ-альных символов и пробелов, например:

«внешние» фрагменты vs. внешние фрагмен-ты,

прямое/обратное уравнение теплопроводно-сти vs. прямое / обратное уравнение теплопро-водности,

задачи Штурма- Лиувилля vs. задача Штур-ма-Лиувилля,

система входов/выходов vs. система входов-выходов.

К проблемам этого рода можно также отнести опечатки и орфографические ошибки, например:

В-третьем параграфе рассматривается за-дача (0.7).

Качество управления оценивается функцио-налом, заданым на множестве фазовых траекто-рий рассматриваемой системы.

Разработанные алгоритмы позволяют вы-числять значения собственной функции возмущен-ного оператора незавсимо от того, известны предыдущие значения собственных функции или нет.

В первом случае автор, очевидно, объединил словосочетание в третьем и вводное слово в-третьих, что привело к образованию окказиона-


Бабина О.И. Машинная переводимость русскоязычных научно-технических текстов

7 2014, том 11, № 3

лизма в-третьем. Во втором – краткая и полная форма причастия заданный слиты в орфографиче-ски неверную форму заданый. В третьем случае очевидна простая опечатка в слове независимо.

Формальным маркером для машинной пере-водимости такого текста является отсутствие еди-ницы в словаре и/или невозможность вывести единицу по предусмотренным системой правилам (например, правилам генерации форм морфологи-ческой парадигмы слова).

Проблемы переводимости на лексическом уровне связаны с: а) недостаточным объемом во-кабуляра (покрываемость лексикона); б) вариатив-ностью лексических единиц; в) асимметричностью языков оригинала и перевода.

Недостаточность вокабуляра является про-блемой как для человека-переводчика, так и для системы машинного перевода. Однако если чело-век в ряде случаев может догадаться о значении лексической единицы на основе контекста, для системы машинного перевода отсутствие лексиче-ской единицы в словаре является критичным.

Вариативность лексических единиц может иметь следующие формы:

1) формальная вариативность (вариативность в плане выражения),

2) семантическая вариативность (вариатив-ность в плане содержания).

Проблемы, связанные с формальной вариа-тивностью, могут быть представлены использова-нием морфологических дериватов и трансформа-ций словосочетаний для обозначения одного и того же понятия, например, симметричная задача коммивояжера vs. симметрическая задача комми-вояжера, несимметричное распределение vs. асимметричное распределение, доминирующее собственное значение vs. доминантное собствен-ное значение и т. д.

Другой ипостасью формальной вариативности является использование парадигматически связан-ных слов и выражений при обращении к одному и тому же референту (синонимов, гиперонимов), например, вершина графа / узел графа, двудольный граф / биграф, двуместная функция /бинарная функция, теорема Гаусса-Остроградского / тео-рема о дивергенции, среднеквадратическое откло-нение / стандартное отклонение.

Также формальная вариативность проявляется в виде трансформаций: биномиальное разложение vs. разложение бинома, эргодическая марковская цепь vs. эргодическая цепь Маркова, экстремаль-ный анализ vs. анализ на экстремум и т. д.

Проблема для человека в случае формальной вариативности вызвана тем, что он может сомне-ваться, являются ли данные термины морфологи-ческими или лексическими вариантами для обо-значения одного понятия или указывают на два разных понятия. В машинном переводе проблема морфологической вариативности фактически сво-дится к ранее упомянутой проблеме покрываемо-

сти лексикона: если оба варианта указаны в слова-ре, они имеют заданную языковой моделью систе-мы интерпретацию. В системе машинного перево-да такая интерпретация может эксплицироваться посредством эквивалентов на языке перевода: для вариантов одного понятия дается одинаковый пе-ревод.

Семантическая вариативность представлена полисемией и омонимией (включая грамматиче-скую омонимию) различных единиц. Например, зависимости/ед.ч., Род.п. vs. зависимости/мн.ч., Им.п.; определение (понятия) vs. определение (па-раметров). Человек, как правило, легко может восстановить из контекста лексико-граммати-ческие и семантические характеристики терминов, в то время как для машины необходимо опреде-лить процедуру разрешения неоднозначности, обусловленной семантической вариативностью. Разрешение этой проблемы определяется спосо-бом моделирования языка в системе.

Ограничение предметной области может в значительной степени способствовать сокращению многозначности знаменательных частей речи. Од-нако служебные части речи, в частности, предло-ги, в массе своей сходны в различных подобла-стях, причем многозначность, присущая служеб-ным частям речи, в значительной степени сохраняется. Некоторые предлоги имеют различ-ные способы перевода (при – during, at, under, when, из – from, of, based on, по – on, along, for), причем вряд ли можно выделить доминирующий:

при работе с системами порядка нескольких тысяч частиц (during the work)

с вырожденным оператором при производной (at the derivative)

при некоторых дополнительных условиях на оператор переопределения (under certain additional conditions)

общий результат использован при исследова-нии исходной обратной задачи (when investigating).

Переводимость на синтагматическом уров-не определяется сложностью на уровне интерпре-тации зависимостей между единицами словосоче-таний и предложений. Далее рассмотрим подроб-нее проблемы данного уровня.

4. Переводимость научно-технических текстов на синтагматическом уровне 4.1. Длина предложения Длина (количество слов в предложении) не

является собственно лингвистической характери-стикой предложений. Однако, как широко отмеча-ется исследователями в области машинной пере-водимости, длина предложения в значительной степени коррелирует с синтаксической сложно-стью: чем длиннее предложение, тем вероятнее, что оно содержит придаточные предложения, ап-позитивные конструкции, предложные конструк-ции и другие элементы, осложняющие синтакси-ческую структуру. Слишком длинные предложе-ния даже человеку бывает сложно




интерпретировать. При машинном переводе грам-матические модели, заложенные в систему, не все-гда способны корректно обработать такой языко-вой материал. При работе со сложными предложе-ниями приходится разрабатывать техники их разбиения на части, чтобы оперировать синтакси-чески простыми блоками [25, 26].

В научных текстах по математическому моде-лированию средняя длина предложения составляет 14,84 слова, при этом предложение с максималь-ной длиной включает 85 слов. Из 5353 предложе-ний корпуса, 1321 (24,68 %) имеют длину 20 и бо-лее слов. Достаточно представительная коллекций таких предложений косвенно свидетельствует о синтаксической сложности текста.

4.2. Вставные конструкции Вставные конструкции представлены слова-

ми, словосочетаниями, предложениями, которые содержат уточнения, пояснения, поправки к ска-занному, указанные в скобках или выделенные запятыми. Структурно вставные конструкции мо-гут быть простыми (однословными) или распро-страненными (состоящими из нескольких слов). В текстах аннотаций к статьям по математическому моделированию такие конструкции могут быть выражены:

А. Прилагательными: Также оставался открытым вопрос о воз-

можности разрешения задач управления с функ-циональными ограничениями в более узком (клас-сическом) множестве стратегий – позиционных стратегий.

Б. Существительными и именными группами (включая группы, распространенные причастными оборотами):

Рассматривается одна конструкция парал-лельной реализации метода динамического про-граммирования для решения задачи последова-тельного обхода множеств (мегаполисов) с огра-ничениями в виде условий предшествования, именуемая обобщенной задачей курьера.

Представлены результаты математическо-го моделирования гидрогазодинамических процес-сов (зависимости тяги кольцевого сопла и расхода рабочего тела от параметров двухфазной среды), протекающих при движении двухфазной среды в кольцевом сопле с укороченным центральным те-лом.

В. Обстоятельственными конструкциями: При изучении прочностных свойств пласти-

ческого слоя (например, при исследовании НС и несущей способности сварных соединений арма-туры, в которых пластическим слоем может быть сварной шов или прослойка в ЗТВ) можно выделить три модельных случая распределения прочности по толщине слоя.

Исследование устойчивости уравнений (0.4) (в терминах дихотомии решений) было начато в [10].

Г. Предложениями (в том числе, эллиптиче-скими):

Напряжения, направленные по нормали к по-верхности оболочки, всюду внутри оболочки, счи-таются равными разности внешних давлений (при их равенстве или отсутствии – равными нулю).

Вставные конструкции, во-первых, могут раз-бивать синтаксически тесно связанные блоки, тем самым затрудняя грамматический разбор предло-жения и поиск контекстно-обусловленного экви-валента. Например,

Предложенный метод обращения дает воз-можность эффективно решить как прямую (т.е. задачу нахождения решения), так и обрат-ную(т.е. задачу нахождения правой части уравне-ния по экспериментально полученному решению) задачи.

В случае многозначности единиц дистантное расположение контекста, отделенного от много-значной единицы аппозитивной вставкой, услож-няет машинное «понимание» этой единицы и, как результат, перевод в общем случае оказывается неверным. Так, в приведенном примере, обратная задача имеет устойчивый эквивалент inverse prob-lem, однако достаточно длинная аппозитивная вставка, разделяющая словосочетание, повышает вероятность того, что машина не сможет распо-знать слова обратная и задача как контексты друг для друга, и тогда каждая из единиц может быть переведена любой комбинацией заданных лекси-коном системы эквивалентов для этих многознач-ных слов (например, *converse task, *reverse prob-lem и т. д.)

Во-вторых, проблематичным может быть пе-ревод вставных номинативных конструкций. Син-таксически такие конструкции выступают в роли:

А. Дополнения к элементу основного текста: Предложено расширение исходной задачи,

использующее эквивалентное преобразование сис-темы ограничений, в результате чего допусти-мость (маршрутов) по предшествованию заменя-ется допустимостью «по вычеркиванию»(заданий из списка).

Б. Парафразов, синтаксически эквивалентных именной группе из основного текста:

Параметры определяют время ретардации (запаздывания) давления.

Метод основан на детектировании концен-трации стабильных радикалов в гидроксиапатите (минеральной составляющей кальцифицированных тканей).

В вершинах графа заданы условия, где через обозначено множество ребер с началом (концом) в вершине.

В. Конструкции, эквивалентной отдельному назывному предложению, синтаксически не свя-занному с другими элементами текста:

На основании экспериментальных данных, полученных в лабораториях Института физики металлов (Екатеринбург, Россия)…



9 2014, том 11, № 3

Методика ЭПР-дозиметрии является много-ступенчатой (химическое приготовление, спек-трометрические измерения, анализ спектров, ка-либровка), и на каждом из этапов возможно привнесение дополнительных погрешностей.

В случае использования вставных конструк-ций, представленных существительными в роди-тельном падеже, затруднительно по формальным критериям отнести их к первой или второй под-группе. Например,

Получен дивергентный критерий отсутствия притяжения (аттрактора) для нелинейной систе-мы обыкновенных дифференциальных уравнений.

Вставка «аттрактора» (формально) может а) выполнять функцию определения к предшест-вующему существительному (тогда ее следует пе-реводить *… the lack of attraction (of the attractor) criterion…или *… the lack of (the attractor) attraction criterion…), б) являться уточнением, эквивалентным предшествующему существительному (перевод: …the lack of attraction (attractor) criterion …).

Однако следует заметить, что в корпусе в зна-чительной степени доминируют аппозитивы в функции эквивалентных уточнений.

4.3. Падежная омонимия Падежная омонимия в исследуемом корпусе

чаще всего проявляется для родительного и твори-тельного падежа. Существительные в родительном падеже могут выступать в функции определения к другому существительному или заполнять отдель-ную валентность при предикате. Например,

Разрешающая способность таких установок прямо зависит от напряжения электрического по-ля.

Аналогичную проблему представляет твори-тельный падеж:

При некоторых дополнительных условиях на оператор переопределения методами теории вы-рожденных полугрупп операторов доказана тео-рема существования и единственности классиче-ского решения.

При решении задачи нахождения коэффици-ента гидропроводности численными методами необходимо учитывать особенности задач под-земной гидромеханики.

В первом случае, именная группа заполняет самостоятельную валентность при предикате дока-зана; во втором – входит в состав более крупной фразы и определяет существительное решении.

Кроме того, омонимия творительного падежа наблюдается на уровне семантических ролей: он может выражать инструмент (требуя предлога with при переводе), агент (требуя предлог by) или вы-полнять другие роли, не требующие при переводе специальной маркировки. Например,

Результаты численных расчетов собствен-ных чисел и значений собственных функций хоро-шо согласуются с результатами, полученными известными методами. [инструмент]

Затем А.Л. Шестаковым и Г.А. Свиридюком

впервые для решения задачи восстановления ди-намически искаженного сигнала было предложено использовать методы теории оптимального управления. [агент]

Она обусловлена неустойчивостью вычисли-тельных процедур нахождения ранга матриц и решения систем линейных однородных алгебраи-ческих уравнений. [причина]

4.4. Присоединение предложной группы Расположенная в постпозиции предложная

группа может выполнять функцию определения для одного из предшествующих существительных или заполнять отдельную валентность предиката. Например, в следующем предложении предложная группа «для однородных уравнений» формально может быть подчинена нескольким кандидатам.

В статье рассматриваются аппроксимации Хилле-Уиддера-Поста для операторов разрешаю-щей сильно непрерывной полугруппы для однород-ных уравнений.

При переводе на английский язык это может вызывать проблему, в случае если необходима перестановка в переводном тексте, что соответст-вует двум случаям:

1) предложная группа является определением к существительному, выполняющему функцию под-лежащего, или определяющему его существитель-ному, причем в русском языке имеет место обрат-ный порядок слов. В этом случае при переводе не-обходимо, чтобы предикат был расположен после подлежащего, поэтому встает проблема определе-ния границы подлежащего. В нашем корпусе тек-стов такая ситуация типична для предложений с возвратными глаголами в начальной позиции.

2) типичная структура предложения в англий-ском языке для некоторого предиката требует на-личия обстоятельства, выраженного предложной группой, в начале предложения. В корпусе научно-технических текстов, это, в основном, касается обстоятельственных конструкций, выражающих цель или условие. В тексте они выражаются с по-мощью предложных групп с предлогами для, при.

Следует отметить, частично эта проблема мо-жет быть решена на словарном уровне – исчисле-нием терминологических словосочетаний с пред-ложными определениями в словаре. Например, целесообразно включение в словарь таких устой-чивых терминов как производные в среднем, урав-нение в частных производных и т. д.

4.5. Управление Управление вызывает проблемы в случае раз-

личий в двух языках. Особенную актуальность данная проблема имеет при разрывном располо-жении предикатной единицы (глагола, отглаголь-ного существительного) и предложной группы (при контактном расположении целесообразно лексикографическое решение проблемы). Напри-мер,

Выполнив необходимые преобразования, полу-чим зависимость функционала от переменных.




4.6. Эллиптические конструкции Чаще всего в корпусе научно-технических

текстов в эллиптических конструкциях опускается существительное (восстанавливаемое из контекста текущего или предыдущего предложения) и со-храняется определение к нему. Например,

Позиции остаются при этом достаточно «простыми» и подобными (в новых условиях) ис-пользуемым в [1–4].

4.7. Сочинительные конструкции Идентификация сочинительных конструкций

является одной из наиболее острых проблем при автоматическом анализе текстов и переводе. Чаще всего, существующие работы ориентированы на обработку отдельных видов сочинительных конст-рукций: именных групп, именных частей сложного именного сказуемого и др.

Рассмотрим виды сочинительных конструк-ций, встречающихся в корпусе научно-технических текстов на русском языке:

1. Сочинение прилагательных-определений к одному существительному. Например,

В качестве регуляризующего алгоритма ре-шения при этом был использован метод проекци-онной регуляризации для прямого и обратного преобразований Фурье. Пространства подбира-ются таким образом, чтобы купировать те или иные краевые [1–4] или какие-нибудь другие [5] условия.

Вариантом сочинительной связи этого типа может выступать также конструкция со сложным союзом как … так и:

Существует большое число как теоретиче-ских, так и экспериментальных исследований дан-ной проблемы.

2. Сочинение именных частей сложного именного сказуемого:

Позиции остаются при этом достаточно «простыми» и подобными (в новых условиях) ис-пользуемым в [1–4].

Это позволяет уравнения равновесия на кон-тактной поверхности представить как систему трансцендентных (не дифференциальных) уравне-ний, решение которой может быть численным или приближенным аналитическим.

3. Сочинение инфинитивов, входящих в со-став сложного глагольного сказуемого:

а) Сочинение собственно глагольных единиц в форме инфинитива, имеющих общий зависимый член:

Существенным является то, что подсетки являются несогласованными, что дает возмож-ность уменьшать или увеличивать шаги подсеток в подобластях, руководствуясь лишь физическими особенностями задачи.

б) Сочинение инфинитивов, каждый из кото-рых включает набор собственных зависимых членов:

Оказалось, что знание индексов и существен-ных многочленов конечной последовательности,

составленной из марковских параметров систе-мы, позволяет сразу же определить индексы на-блюдаемости и управляемости системы, постро-ить дробные факторизации передаточной мат-рицы-функции, решить соответствующие уравнения Безу, найти минимальную реализацию системы.

4. Сочинение простых предикатных единиц в простых предложениях:

а) Сочинение собственно предикатных еди-ниц (для предикатов с одним обязательным актан-том, синтаксически выполняющим роль подлежа-щего):

На этой основе получен и реализован алго-ритм нахождения критической растягивающей нагрузки в зависимости от размеров и располо-жения дефекта, угла наклона контактной по-верхности и коэффициента механической неодно-родности.

б) Сочинение предикатных конструкций, включающих предикат и все зависящие от него элементы, при этом:

– предикат может быть в финитной форме: Задача (0.2) превращается в задачу Шоуол-

тера – Сидорова и поэтому считается естест-венным обобщением последней.

Мы даем краткое введение в теорию произ-водных в среднем, исследуем преобразование урав-нений к каноническому виду и находим формулы для решений в терминах производных в среднем винеровского процесса.

– предикат может быть выражен причастием, вместе с зависимыми от него членами выполняю-щим функцию определения к одному из членов предложения:

Наш подход основан на концепции относи-тельного спектра, предложенной Г.А. Свиридю-ком [17] и развитой его учениками [18–20].

в) Сочинение предикатных конструкций в по-велительном наклонении

Зафиксируем в последнем уравнении перемен-ные Х и Y и рассмотрим его как отображение.

В отличие от предыдущей подгруппы, где предикаты зависят от одной и той же именной группы, данный вид сочинения эквивалентен со-чинению простых предложений, так как формаль-ное подлежащее в них отсутствует.

5. Сочинение предложных групп: а) С одинаковыми предлогами: Она редуцирована к линейной обратной зада-

че для дифференциального уравнения первого по-рядка в банаховом пространстве с вырожденным оператором при производной и с переопределени-ем на подпространстве вырождения.

б) С различными предлогами: Применительно к задачам электрофизики

происходит локальное сгущение сетки вблизи по-верхности старта заряженных частиц или в рай-оне кроссовера пучка, то есть в подобластях зна-



112014, том 11, № 3

чительно влияющих на поведение пучка во всей расчетной области.

Предложные группы синтаксически могут выступать в роли обстоятельств или определений к именным группам.

6. Сочинение наречий, а также наречий и об-стоятельственных оборотов, выраженных имен-ными или предложными группами:

По данным испытаний строятся кривые реа-гирования, которые затем обрабатываются гра-фоаналитически или другими способами.

7. Сочинение именных групп: а) В составе определительной предложной

группы зависящие от одного и того же предлога, инициирующего определительную сочинительную конструкцию:

Абстрактные результаты проиллюстриро-ваны конкретными начально-конечными задачами для уравнений и систем уравнений в частных про-изводных.

б) В функции генитивного определения к су-ществительному:

В связи с этим возникает необходимость по-строения адекватных математических моделей и их дальнейшего изучения

в) В функции прямого дополнения (зависят от одного и того же предиката):

Мы предполагаем, что каждая дуга имеет длину и ширину.

Возникает задача о том, как выбрать оче-редность посещения производственных помеще-ний, а также конкретную траекторию переме-щений, включающую «внешние» фрагменты и уча-стки, связанные с пребыванием в самих помещениях.

Надо выбрать очередность посещения мега-полисов и конкретный вариант реализации упомя-нутого посещения.

г) В функции подлежащего: сочиняющиеся именные группы могут выполнять функцию под-лежащего как в простом предложении, так и в раз-личных частях сложносочиненных и сложнопод-чинённых предложений.

В текстах на русском языке такие сочини-тельные конструкции можно разделить на две под-группы: а) подлежащее (выраженное сочиненными именными группами) расположено перед предика-том (прямой порядок слов); б) подлежащее (выра-женное сочиненными именными группами) распо-ложено после предиката (инвертированный поря-док слов).

Для сочинения именных групп последний случай может представлять значительную пробле-му, так как перевод на английский язык требует преобразования порядка слов. Например,

В работе [2] с целью регуляризации и оценки сходимости построенных решений были примене-ны преобразование Фурье и метод сопряженных градиентов.

Предложение на английский язык должно

быть переведено с перестановкой: вначале подле-жащее, включающее именные группы, соединен-ные сочинительным союзом, затем – предикат.

Такая конструкция может быть осложнена причастными оборотами и придаточными предло-жениями в функции определения, сопровождаю-щими одно или оба элемента сочинительной кон-струкции:

Рассмотрен линейный дифференциальный оператор и система краевых условий, задаваемая линейными в пространстве n раз непрерывно дифференцируемых функций линейно-независи-мыми функционалами

В таком случае вся сочинительная конструк-ция, включая определительный причастный обо-рот, должна быть поставлена в тексте перевода перед предикатом (глаголом в пассивном залоге).

Как можно видеть из приведенных примеров, сочиняющиеся именные группы могут иметь сложную структуру и распространяться посредст-вом генитивных определений, причастных оборо-тов, подчинительных предложений, что также мо-жет представлять сложность для перевода.

На сегодня существуют многочисленные ра-боты, посвященные идентификации границ сочи-няющихся конструкций. Общая стратегия решения проблемы в рамках рационалистского подхода состоит в определении аналогий в грамматической форме, семантике и структуре сочиняющихся чле-нов предложения (главных элементов соответст-вующих фраз) (см. [14, 20, 24 и др.]).

Также сегодня проблему пытаются решить с применением статистических методов для реше-ния задачи. В [9] используется статистическая мо-дель совместной встречаемости терминов. Подоб-ный подход, используя частоты n-грам, собранных в Интернете, применили в [15]. В [5] для опреде-ления границ сочиняющихся сложных именных групп в качестве тренировочного корпуса исполь-зуется одноязычный и параллельный корпусы тек-стов, по данным которых выявляются ассоциации между лексическими единицами. В [19] авторы предлагают алгоритм выявления отсутствия сочи-нения между единицами в определенном блоке текста (на японском языке) на основе расчета рас-стояний между словами.

4.8. Синтаксическая асимметрия языков В отдельных случаях «хороший» перевод тек-

ста требует синтаксического преобразования. В корпусе текстов такая ситуация наблюдается для случаев неопределенно-личных предложений. На-пример,

Для получения регуляризованных решений ис-пользуют преобразование Фурье и стабилизирую-щий функционал.

Эти предложения целесообразно передавать на английский язык посредством пассивизации; тогда происходит трансформация объекта в тексте оригинала в субъект в тексте перевода.




5. Маркеры переводимости в научно-техническом тексте Проанализировав текстовый материал, мы

определили формальные маркеры, которые соот-ветствуют выявленным лингвистическим про-блемам текста и могут отрицательно влиять на переводимость текстов. Следует отметить, что для выявления формальных маркеров необходима предварительная разметка текста по частям речи с помощью лексикона, включающая для каждой единицы текста набор всех возможных меток, без снятия многозначности. Выделенные маркеры и соответствующие им проблемы при переводе включают:

1) наличие предложений с длиной более 20 слов: синтаксическая сложность;

2) количество слов с лексико-граммати-ческими метками из различных статей словаря: лексическая омонимия;

3) количество слов с лексико-граммати-ческими метками из одной статьи словари: грам-матическая омонимия;

4) наличие предлогов при, от, из: лексиче-ская многозначность;

5) количество скобок в предложении: разде-ление контекстно зависимых элементов;

6) наличие существительных с меткой тво-рительного падежа: падежная омонимия;

7) наличие существительных с меткой роди-тельного падежа: падежная омонимия;

8) наличие последовательности «существи-тельное в косвенном падеже + предлог», которая стоит после предиката*, и перед предикатом нет существительного в именительном падеже*: мно-гозначность синтаксиса предложной группы;

9) наличие глаголов и существительных, для которых в словаре имеется статья, включающая предлог (например, в тексте распознано зависит, а в словаре имеется два вхождения – зависит и за-висит от): разрывное расположение управляюще-го предлога;

10) количество сочетаний прилагательное* (но не причастие*) + предлог: эллипсис;

11) наличие прилагательного* или причас-тия в конце предложения: эллипсис;

12) количество и/или + существительное в род.п.; и/или + существительное в тв.п.: падежная омонимия;

13) наличие и/или после предиката*, и перед предикатом нет существительного в именительном падеже*: границы подлежащего, включающего сочинение;

14) наличие активных предикатов в форме 1 л. мн.ч.: необходимость синтаксической транс-формации;

15) наличие двух и более глаголов в финит-ной форме: синтаксическая сложность, в частно-сти, границы сочиняющихся предикатных конст-рукций или сложная валентность.

Пометка звездочкой обозначает, что слово распознается как данная форма/часть речи, если в его разметке есть хотя бы одна соответствующая метка.

6. Заключение Выделенные маркеры позволяют формализо-

вать и автоматизировать проведение оценки «при-годности» текста для машинного перевода: нали-чие слишком большого количества маркеров ука-зывает на необходимость предредактирования текстов или свидетельствует о необходимости от-казаться от использования машинного переводчи-ка. Сегодня разрабатываются различные средства автоматизации оценки перевода (ориентированные на определенные системы и языки), позволяющие дать числовую характеристику переводимости текста (оценить индекс переводимости), используя автоматическую оценку наличия маркеров в тексте (например, [8, 22]). Применяются процедуры вы-числения такого индекса, которые состоят в том, что априори каждое предложение оценивается максимальным количеством баллов, а за каждый маркер – с учетом его веса – начисляются штраф-ные баллы, которые вычитаются из первоначаль-ной оценки [6, 8]. При этом веса маркеров могут зависеть от пары анализируемых языков [6] или используемой системы машинного перевода [17]. Кроме веса, может также учитываться количество маркеров определенного типа (степень их «выра-женности») в каждом предложении [28].

Отдельную область исследований в области машинной переводимости представляют способы подготовки текста для перевода машиной. Выделен-ные нами маркеры могут оказать помощь в состав-лении предписывающего языка для авторов аннота-ций, позволяющего улучшить качество их машинно-го перевода. Создание текстов для машинного перевода с использованием предписывающих языков [12, 16] является одной из ключевых стратегий, обеспечивающих высокое качество автоматического перевода. Использование машинно-ориентиро-ванных предписывающих языков нацелено на то, чтобы удалить (насколько возможно) маркеры пере-водимости из текста оригинала с целью улучшить машинный перевод и снизить трудозатраты на по-стредактирование. В результате анализа маркеров на различных лингвистических уровнях определяются правила, предписывающие удалять (избегать), заме-нять или добавлять определенные элементы в про-блемных случаях (см., например, [10, 18, 23 и др.]). Наряду с правилами предписывающего языка в под-готовке текста для перевода могут участвовать авто-матизированные средства предредактирования. Уни-кален подход, предлагающий составлять текст для перевода в интерактивном режиме [2], что позволяет избежать ряда проблем анализа на синтагматическом уровне.

Еще одно применение маркеров переводимо-сти – создание инструментов для автоматизации постредактирования машинных переводов [3, 7, 13



132014, том 11, № 3

и др.]. Такие инструменты позволяют сократить затраты на поиск ошибок в переводе и их исправ-ление. Заметим также, что оценка усилий, которые необходимо затратить на постредактирование ма-шинного перевода, является одним из подходов – наряду с отмеченным ранее взвешиванием марке-ров переводимости в тексте оригинала, – исполь-зуемых для оценки переводимости текста [17].

Литература/References

1. Дрейфус Х. Чего не могут вычислитель-ные машины: Критика искусственного разума. М.: Прогресс, 1978. 334 с. [Dreyfus H.L. Chego ne mo-gut vyschislitelnye machiny: Kritika iskusstvennogo razuma (What Computers Still Can’t Do: A Critique of Artificial Reason). Moscow, Progress Publ., 1978, 334 p.].

2. Шереметьева С.О. Интерактивное рефери-рование, ориентированной на машинный перевод. Вестник ЮУрГУ. Серия «Лингвистика». 2013. Т. 10. № 1. С. 89–92. [Sheremetyeva S.O. Interaktivnoe referirovanie, orientirovannoe na machinniy perevod (Machine Translation Oriented Interactive Summari-zation), Vestnik Yuzhno-Uralskogo gosudarstvennogo universiteta, seriya Lingvistika (The Bulletin of South Ural State University, Ser. Linguistics), 2013, vol. 10, no. 1, pp. 89–92].

3. Allen J., Hogan C. Toward the Development of a Post-Editing Module for Raw Machine Transla-tion Output: A Controlled Language Perspective, Pro-ceedings of the Third International Workshop on Con-trolled Language Applications (Seattle, WA), 2000, pp. 62–71.

4. Arnold D., Balkan L., Maijer L., Humphreys R. L., Sadler L. Machine Translation: An Introductory Guide, Oxford, NCC Blackwell, 1994, 206 p.

5. Bergsma S., Yarowsky D., Church K. Using Large Monolingual and Bilingual Corpora to Improve Coordination Disambiguation, Proceedings of the 49th Annual Meeting of the Association for Computational Linguistics (Portland, Oregon), 2011, pp. 1346–1355.

6. Bernth A., McCord M. The Effect of Source Analysis on Translation Confidence, J.S. White (ed.) Envisioning Machine Translation in the Information Future: 4th Conference of the Association for Machine Translation in the Americas (AMTA 2000) (Cuer-navaca, Mexico), Berlin, Springer, 2000, pp. 89–99.

7. Doyon J., Doran C., Means C. D., Parr D. Automated Machine Translation Improvement through Post-editing Techniques: Analyst and Transla-tor Experiments, Proceedings of AMTA, 2008, pp. 346–353.

8. Gdaniec C. The Logos Translatability Index, Technology Partnerships for Crossing the Language Barrier: Proceedings of the First Conference of the Association for Machine Translation in the Americas AMTA, Oct. 1994, pp. 97–105.

9. Goldberg M. An Unsupervised Model for Statistically Determining Coordinate Phrase Attach-ment, Proceedings of ACL, 1999, pp. 610–614.

10. Hartley A., Tatsumi M. , Isahara H., Kageu-ra K., Miyata R. Readability and Translatability Judgments for ‘Controlled Japanese’, Proceedings of the 16th EAMT Conference (Trento, Italy), May 2012, pp. 237–244.

11. Hutchins W. J., Somers L. An Introduction to Machine Translation, London, Academic Press, 1992, 362 p.

12. Kittredge R. Sublanguages and Controlled Language, R. Mitkov (ed.) The Oxford Handbook of Computational Linguistics, Oxford, OUP, 2003, pp. 430–447.

13. Knight K., Chander I. Automated Post-Editing of Documents, Proceedings of the 12th Na-tional Conference on Artificial Intelligence (Seattle, WA), 1994, pp. 779–784.

14. Marinčič D. Parding with Intraclausal Coordination and Clause Detection, Informatitica, 2010, no. 34, pp. 263–264.

15. Nakov P., Hearst M. Using the Web as an Implicit Training Set: Application to Structural Ambi-guity Resolution, Proceedings of HLT-EMNLP, 2005, pp. 835–842.

16. Nyberg E., Mitamura T., Huijsen W.-O. Controlled Language for Authoring and Translation, H. Somers (ed.), Computers and Translation, Amster-dam, NL, Benjamins, 2003, pp. 245–281.

17. O’Brien S. Methodologies for Measuring the Correlations between Post-Editing Effort and Ma-chine Translatability, Machine Translation, 2005, no. 19, pp. 37–58.

18. O'Brien S. Controlling Controlled English: An Analysis of Several Controlled Language Rule Sets, Joint conference combining the 8th International Workshop of the European Association for Machine Translation and the 4th Controlled Language Applica-tions Workshop (EAMT/CLAW)(Dublin City Universi-ty), May 2003, pp. 105–114.

19. Okuma H., Hara K., Shimbo M., Matsumo-to Y. Bypassed Alignment Graph for Learning Coor-dination in Japanese Sentences, Proceedings of the ACL-IJCNLP 2009: Conference Short Papers (Suntec, Singapore), Aug. 2009, pp. 5–8.

20. Okumura A., Muraki K. Symmetric Pattern Matching Analysis for English Coordinate Structures, Proceedings of the fourth conference on Applied Nat-ural Language Processing (ANLP), 1994, pp. 41–46.

21. Pedro R. de. The Translatability of Texts: A Historical Overview, Meta, 1999, Vol. XLIV, no. 4, pp. 546–559.

22. Povlsen C., Underwood N., Music B., Ne-ville A. Evaluating Text-type Suitability for Machine Translation a Case Study on an English-Danish MT System, A. Rubio, N. Gallardo, R. Castro & A. Tejada (eds.) Proceedings of the First International Confe-rence on Language Resources and Evaluation (Gra-nada, Spain), 1998, vol. 1, pp. 27–31.

23. Reuther U. Two in one – Can it work? Rea-dability and Translatability by means of Controlled Language, Proceedings of EAMT-CLAW03, Con-




trolled Language Translation (Dublin City University, Dublin), May2003, pp. 124–132.

24. Roh Y.-H., Lee K.-Y., Choi S.-K., Kwon Oh-W., Kim Y.-G. Recognizing Coordinate Struc-tures for Machine Translation of English Patent Documents, Proceedings of the 22nd Pacific Asia Conference on Language, Information and Computa-tion (De La Salle University, Manila, Philippines), Nov. 2008, pp. 460–466.

25. Roh Y.-H., Seo Y.-A., Lee K.-Y., Choi S.-K. Long Sentence Partitioning using Structure Analysis for Machine Translation, Proceedings of the Sixth Natural Language Processing Pacific Rim Symposium (Hitotsubashi Memorial Hall, National Center of

Sciences, Tokyo, Japan), Nov. 2001, pp. 646–652. 26. Sheremetyeva S. Handling Low Translata-

bility in Machine Translation, Proceedings of the Ele-venth Conference of European Association of Machine Translation (EAMT)(Oslo, Norway), June 2006, pp. 105–114.

27. Trujillo A. Translation Engines: Techniques for Machine Translation, London, Sptringer-Verlag, 1999, 303 p.

28. Underwood N. L., Jongejan B. Translatability Checker: A Tool to Help Decide Whether to Use MT, B. Maegaard (ed.), Proceedings of MT Summit VIII (Santiago de Compostela, Galicia, Spain), Sept. 2001, pp. 363–368.

Бабина Ольга Ивановна, кандидат филологических наук, доцент, доцент кафедры лингвистики и межкультурной коммуникации, Южно-Уральский государственный университет (Челябинск), [email protected]

Поступила в редакцию 30 июня 2014 г.

Bulletin of the South Ural State University Series “Linguistics”

2014, vol. 11, no. 3, pp. 5–14

MACHINE TRANSLATABILITY OF RUSSIAN SCIENTIFIC TEXTS O.I. Babina, South Ural State University, Chelyabinsk, Russian Federation, [email protected]

The problem of the identification of text parameters having negative impact on the

quality of machine translation is considered in the article. Definition and classification of translatability indicators is given. Linguistic phenomena in the scientific texts in Russian are considered at the graphic, lexical and syntagmatic levels. The special attention is paid to textual features causing problems for machine translation at the syntagmatic level, in-cluding both universal features and ones specific to Russian. A classification of formal ma-chine translatability indicators for Russian scientific texts is compiled on the basis of lan-guage features analysis. The distinguished classes are matched against text translation problems associated with the corresponding indicator. The obtained results can be applied in translation practice and when developing tools for computational support of translation.

Keywords: machine translatability, translatability indicator, machine translation, scien-tific text, corpus.

Olga I. Babina, Candidate of Philology (PhD), Associate Professor, Associate Professor of the Department

of Linguistics and Intercultural Communication, South Ural State University (Chelyabinsk); [email protected]

Received 30 June 2014


152014, том 11, № 3

В последнее время активно обсуждаются про-блемы развития инновационных образовательных моделей, отвечающих критериям многополярного мира. Стремление преодолеть однополярность вы-звало появление таких международных и регио-нальных объединений как Шанхайская организа-ция сотрудничества (ШОС), Азиатско-Тихоокеан-ское экономическое сотрудничество (АТЭС), группа стран БРИКС, а также сетевых университе-тов ШОС, Институтов Конфуция [3, c. 255].

Многополярность мира должна сопровож-даться и многовекторностью информации. Много-полярный подход к информации требует формиро-вания профессионального сообщества и системы профессиональных коммуникаций, подготовки кадров специалистов-аналитиков. Соответственно, возрастает роль востоковедения (ориенталисти-ки) – совокупности научных дисциплин, изучаю-щих историю, экономику, языки, литературу, этно-графию, искусство, религию, философию стран Востока, включающую региональные отрасли (напр., арабистика, синология, иранистика, корее-ведение, японоведение, афганистика, тюркология, индология и т. д.).

Исходя из предъявляемых к специалисту тре-бований, преподавание иностранных языков в сис-теме высшего образования должно исключить од-нозначное преобладание западноевропейских язы-ков. В основу подготовки специалистов должна быть положена поликультурная модель высшего образования, которая зиждется на тезисе о том, что европейские языки дают только один вариант из множества возможных вариантов картины мира.

Востоковеды-аналитики ведут работу с источ-никами информации на языках регионов, находя-щихся в фокусе их внимания. Для переработки больших объемов информации специалисты долж-ны владеть методами прикладной лингвистики.

Задачи, стоящие перед современным востоко-ведением, определяются тем, что оно делится на два больших направления:

• архивное востоковедение, занимающееся историческими свидетельствами древних восточ-ных цивилизаций, архивными материалами на вос-точных языках: рукописями, манускриптами.

• аналитическое востоковедение, рассматри-вающее восточные страны как субъекты междуна-родной политики, считающее восточные народы и страны неотъемлемой частью современной чело-веческой цивилизации. Аналитическое востокове-дение использует современные тексты на восточ-ных языках с целью сбора информации, написания аналитических статей, справок, прогнозов.

Несмотря на некоторую разницу в предмете и объекте, обе ветви востоковедения вплотную за-нимаются текстами на восточных языках, и поэто-му для обеих ветвей актуальна прикладная лин-гвистика, дающая ключ к эффективной и быстрой обработке больших массивов данных [6, c. 111], та ее часть, которая в международной науке называ-ется Natural Language Processing.

Необходимо развивать профессиональную подготовку лингвистов-прикладников в области восточных языков, которая бы подчинялась сле-дующим задачам:

1) программно-аналитическая (нахождение закономерностей [5, c. 160] в восточных языках, которые помогают разрабатывать программное обеспечение, разработка прикладных утилит для обработки текстов на восточных языках, локализа-ция программного обеспечения [2:25], направлен-ного для реализации на восточных рынках);

2) организационно-идеологическая (пропа-ганда в странах Востока русского языка, россий-ских традиционных ценностей, российских геопо-литических интересов);

УДК 81’322.+81’33+811.58 ББК Ш.11+Ш171 ПРИКЛАДНАЯ ЛИНГВИСТИКА И ОБРАБОТКА ТЕКСТОВ НА ВОСТОЧНЫХ ЯЗЫКАХ: СОВРЕМЕННЫЕ ПЕРСПЕКТИВЫ Б.Г. Фаткулин

Статья посвящена развитию прикладной лингвистики в области востоковеде-ния, обработке естественных языков при помощи компьютерных алгоритмов и про-грамм. В целях развития поликультурного языкового образования предлагается расширение списка преподаваемых в России языков. Раскрываются основные типы востоковедческих исследований в России. Анализируются возможности современно-го программного обеспечения в области обработки восточных языков. В качестве примера показан опыт по извлечению терминологии из текстов на китайском языке с помощью инструментов прикладной лингвистики.

Ключевые слова: обработка естественного языка, анализ текста, извлечение ин-формации, извлечение определений терминов, обработка естественного языка, выде-ление ключевых словосочетаний, интеллектуальный анализ текстовых данных, востоковедение, восточные языки.




3) лексиколого-терминографическая (обнов-ление и пополнение тезауруса востоковедческих дисциплин современной терминологией на вос-точных языках, лексикографический мониторинг терминологии, появляющейся в разных отраслях науки и культуры в государствах Востока, исполь-зование достижений прикладной лингвистики в работе журналистов и публицистов, пишущих на «восточные темы»);

4) учебно-методическая (разработка россий-ского программного обеспечения в области препо-давания восточных языков, создание пособий).

Объектами прикладной лингвистики в облас-ти востоковедения являются следующие восточ-ные языки:

– Дальневосточные языки: • китайский (один из самых актуальных в си-

лу возрастания объемов российско-китайского со-трудничества во всех сферах)

• корейский (в виду того, что Южная Корея находится «на гребне волны» технологического прогресса и имеет высокий потенциал для научно-технического сотрудничества)

• японский, хотя его позиции в России ос-ложняются тем, что страна является союзником США и находится в орбите американского куль-турного влияния.

– Средневосточные языки (языки современ-ных Ирана и Афганистана): фарси, дари, пушту. Эти языки являются системообразующими языка-ми регионов мира, непосредственно входящих в сферу жизненных интересов РФ.

– Ближневосточные языки (арабский язык). Позиции арабского языка ослаблены тем, что в настоящее время арабские страны переживают сложный период своего развития.

– Турецкий язык, сфера применения которого ограничена тем, что Турция является страной НАТО и соперничает с Россией за влияние в За-кавказье.

Кроме того, возрастает потребность в разра-ботке научных подходов к обработке текстов на государственных языках республик, в свое время входивших в состав СССР.

По всем вышеперечисленным языкам необхо-димо готовить кадры в области прикладной лингвис-тики и обработке естественных языков [1, с. 15].

Первые проекты по обработке текстов на вос-точных языках появились еще в 90-х годах ХХ ве-ка, и сейчас эта отрасль порождает множество на-учных школ и развивается высокими темпами. Проекты Natural Language Processing разрабаты-ваются как в США и в странах ЕС [8, c. 7; 9, c. 100], так и в КНР [7, c. 30].

Парадигма исследований по восточным язы-кам носит стандартный характер:

• создание и разметка корпусов на восточных языках (NLP Resources);

• создание прикладных утилит: сегментеров, парсеров, программ распознавания речи, программ

распознавания символов и иероглифов, инстру-ментов Named Entity Recognition.

Прикладная лингвистика в области восточных языков не может обойтись и без гуманитарной востоковедческой составляющей. Без историков, философов и «классических» востоковедов, кото-рые будут поставлять контент, программное обес-печение само по себе останется просто набором алгоритмов.

В заключение приведем пример использова-ния достижений прикладной лингвистики в восто-коведении. Изучая терминологию ШОС, мы обра-тили внимание на такую сторону информации в документации ШОС, как именованные сущности. Именованные сущности – персоны, организации, географические объекты и прочие объекты, обо-значаемые в тексте с использованием имен собст-венных. Named Entity Recognition (извлечение сущностей) – это одна из задач text mining, суть которой состоит в автоматическом определении сущностей в неструктурированных тестовых дан-ных. Классическими сущностями выступают име-на людей и компаний (names), адреса (locations), географические объекты (locations), даты (dates) и, в более сложных случаях, связи между ними, а также события, причинно-следственные связи, хронометраж событий. Также можно добавить к этому списку такие сущности, как электронные адреса, телефоны, определенные типы данных (например, IP адреса). Таким образом named entities составляют одну из основ аналитики.

В современной прикладной лингвистике су-ществуют многочисленные методы извлечения терминологии из больших массивов текстов, назы-ваемых корпусами.

Работа делилась на два этапа: 1) подготовка корпуса текстов по ШОС; 2) выделение имен собственных с помощью

алгоритмов Named Entity Recognition. На первом этапе работы мы решили собрать

репрезентативный корпус статей ШОС на китай-ском языке. Для этого при помощи программы wget рекурсивно скачали китайский вариант сайта infoshos.ru. Затем мы выбрали из полученных фай-лов только те файлы, которые содержали тексто-вую информацию. После этого мы объединили полученные тексты в один большой файл и под-вергли его обработке при помощи программы Stanford Named Entity recognition. Кроме того, мы проверили наличие выделенных именованных сущностей в программе Wikimeta.

Полученные одиночные термины или терми-нологические словосочетания выводились из тек-ста и переводились при помощи китайско-русского электронного переводчика с последующим ручным редактированием и поиском эквивалентов.

В результате применения вышеназванных мето-дик исследования нами был составлен список терми-нов, используемых в освещении деятельности ШОС на китайском языке, включающий 52 понятия.


Фаткулин Б.Г. Прикладная лингвистика и обработка текстов на восточных языках: современные перспективы

172014, том 11, № 3

Мы использовали достижения прикладной лингвистики для поиска и выделения «именован-ных сущностей» ШОС: названий структур ШОС, персоналий руководящих работников, мероприя-тий в рамках этой организации, основных форму-лировок и подходов, встречающихся в ее руково-дящих документах. Между тем, в документах ШОС содержится очень много оригинальных кон-цептов, описывающих взаимоотношения России и республик Средней Азии, Китая и России.

Таким образом, возрастающая роль восточных языков в многополярном мире, возрастающие объ-емы информации на восточных языках требуют повышенного внимания со стороны прикладной лингвистики. На наш взгляд, эта научная тематика обладает несомненными перспективами.

Литература

1. Автоматическая обработка текстов на естественном языке и компьютерная лингвистика / Е.И. Большакова, Э.С. Клышинский, Д.В. Ландэ и др. – М.: МИЭМ, 2011. – 272 с.

2. Власов, Д.Ю. Извлечение отношений между понятиями из текстов на естественном языке / Д.Ю. Власов, Д.Е. Пальчунов, П.А. Степанов // Вестн. Новосиб. гос. ун-та. Серия «Информацион-ные технологии». – 2010. – Т. 8. – Вып. 3. – С. 23–33.

3. Гурулева, Т.Л. Высшее языковое образование в России: восточный вектор / Т.Л. Гурулева // Известия РГПУ им. А.И. Герцена. – 2008. – № 71. – C. 252–261.

4. Соколовский, А.Я. Подготовка специа-листов по Южной и Юго-Восточной Азии в Восточном Институте ДВГУ / А.Я. Соколов-ский // Известия Восточного института. – 2007. – № 14.

5. Степанов, П.А. Системы анализа тек-стов естественного языка / П.А. Степанов // Аль-манах современной науки и образования. – 2013. – № 6 (73). – C. 159–161.

6. Степанов П.А. Автоматизация обработ-ки текстов естественного языка // Вестник Ново-сиб. гос. ун-та. Серия «Информационные техноло-гии». – 2013. – Т. 11, вып. 2. – С. 109–115.

7. Introduction to Chinese Natural Language Processing / Kam-Fai, Wong, Wenjie Li, Ruifeng Xu, and Zheng-sheng Zhang // Synthesis Lectures on Hu-man Language Technologies. – 2009. – vol. 2, no. 1. – P. 1–148.

8. Zitouni, I. Natural language processing of semitic languages / I. Zitouni. – Berlin: Springer, 2014.

9. Jadidinejad, A.H. Evaluation of Perstem: A Simple and Efficient Stemming Algorithm for Per-sian / A.H. Jadidinejad, M. Fariborz and J. Dehda-ri. // In C. Peters, G.D. Nunzio, M. Kurimo, T. Mandl, D. Mostefa, A. Peñas, and G. Roda, edi-tors, Multilingual Information Access Evaluation I. Text Retrieval Experiments, vol. 6241 of Lecture Notes in Computer Science. – Springer, Heidelberg, 2010. – P. 98–101.

Фаткулин Булат Гилимдарович, кандидат филологических наук, доцент кафедры общей лингвисти-ки, Южно-Уральский государственный университет (Челябинск), [email protected]



2014, vol. 11, no. 3, pp. 15–18

APPLIED LINGUISTICS AND TEXT PROCESSING IN ORIENTAL LANGUAGES: MODERN PROSPECTS B.G. Fatkulin, South Ural State University, Chelyabinsk, Russian Federation, [email protected]

The problem of the identification of text parameters having negative impact on the

quality of machine translation is considered in the article. Definition and classification of translatability indicators is given. Linguistic phenomena in the scientific texts in Russian are considered at the graphic, lexical and syntagmatic levels. The special attention is paid to textual features causing problems for machine translation at the syntagmatic level, in-cluding both universal features and ones specific to Russian. A classification of formal ma-chine translatability indicators for Russian scientific texts is compiled on the basis of lan-guage features analysis. The distinguished classes are matched against text translation




problems associated with the corresponding indicator. The obtained results can be applied in translation practice and when developing tools for computational support of translation.

Keywords: machine translatability, translatability indicator, machine translation, scien-tific text, corpus.

References

1. Bol'shakova E.I., Klyshinskij Je.S., Landje D.V. Avtomaticheskaja obrabotka tekstov na estestvennom jazyke i komp'juternaja lingvistika [Automatic processing of natural language texts and computational linguistics]. Moscow, MIJeM Publ., 2011, 272 p.

2. Vlasov D.Ju., Pal'chunov D.E., Stepanov P.A. Izvlechenie otnoshenij mezhdu ponjatijami iz tekstov na estestvennom jazyke [Extracting relationships between concepts from natural language texts]. Vestn. Novosib. gos. un-ta. Ser. Informacionnye tehnologii, 2010, vol. 8, iss. 3, pp. 23–33.

3. Guruleva T.L. Vysshee jazykovoe obrazovanie v Rossii: vostochnyj vektor [The linguistic Higher Education in Russia: the eastern vector]. Izvestija RGPU im. A.I. Gercena. 2008, no. 71.

4. Sokolovskij A.Ja. Podgotovka specialistov po Juzhnoj i Jugo-Vostochnoj Azii v Vostochnom Institute DVGU [Training of Specialists in South and Southeast Asia in the Far East Studies Institute]. Izvestija Vostochnogo instituta. 2007, no. 14.

5. Stepanov P.A. Sistemy analiza tekstov estestvennogo jazyka [Systems of natural language texts analysis]. Al'manah sovremennoj nauki i obrazovanija. Tambov: Gramota, 2013, no. 6 (73), pp. 159–161.

6. Stepanov P. A. Avtomatizacija obrabotki tekstov estestvennogo jazyka [The Automatization of natural language texts processing]. Vestn. Novosib. gos. un-ta. Serija: Informacionnye tehnologii. 2013, vol. 11, vyp. 2. pp. 109–115.

7. Kam-Fai Wong, Wenjie Li, Ruifeng Xu, and Zheng-sheng Zhang Introduction to Chinese Natural Language Processing Synthesis Lectures on Human Language Technologies, 2009, vol. 2, no. 1, pp. 1–148.

8. Zitouni, Imed. Natural language processing of semitic languages. Berlin: Springer, 2014. 9. Jadidinejad Amir Hossein, Fariborz Mahmoudi, and Jon Dehdari. Evaluation of Perstem: A Simple and

Efficient Stemming Algorithm for Persian. In Peters C., Nunzio G. D., Kurimo M., Mandl T., Mostefa D., Peñas A., and Roda G., editors, Multilingual Information Access Evaluation I. Text Retrieval Experiments, vol. 6241 of Lecture Notes in Computer Science. Springer, Heidelberg, 2010, pp. 98–101.

Bulat G. Fatkulin, candidate degree in philology, associate professor, Linguistics chair lecturer, South Ural

State University (Chelyabinsk), [email protected]



192014, том 11, № 3

В гендерной лингвистике на современном этапе отмечается разнообразие идей относительно ключевых концептов научного направления, начи-ная от предложения ввести понятия «языковая личность мужчины» и «языковая личность жен-щины» [6] и заканчивая обоснованием термина «гендерлект» [5], и это разнообразие предопреде-ляет необходимость проведения гендерного про-филирования текста с учетом разнообразных язы-ковых и экстралингвистических характеристик.

Как известно, социальные роли, в том и числе гендерные, тесно связаны с речевыми особенно-стями человека. В речи отражается также социаль-ный статус (профессия, уровень культуры, в том числе и речевой), являющийся более постоянным индикатором и составляющим социального «порт-рета» личности. Человек, являясь частью различ-ных социальных объединений, выполняет разно-образные социальные роли, определяющие выбор используемых языковых средств [8]. С другой сто-роны, выполняя одну и ту же социальную роль, разные люди в силу имеющихся уровней речевой культуры, выразительности, психологических и других особенностей будут писать по-разному.

На характеристику речевого поведения могут оказывать влияние внутренние и внешние факто-ры, например эмоционально окрашенный стиль письменной речи проявляется в больших отступ-лениях от лексических и синтаксических норм, в увеличении количества ошибок и описок [12]. Ин-дивидуальность в отношении письменной речи характеризуется наличием определенных показа-телей, а также спецификой речевых навыков кон-кретного человека, проявляющейся в уровне его интеллекта, характеристике его профессиональных и жизненных интересов, особенностей словарного

запаса, стилистических конструкций, наличием типичных слов и выражений [12].

В связи с этим одна из идей профилирования текста связывается нами с социолингвистической переменной – «величиной, которая зависит от не-которой нелингвистической переменной социаль-ного контекста: говорящего, слушающего, аудито-рии, обстановки и т. п.» [11, с. 150]. Лингвистиче-ские признаки, которые У. Лабов называет индикаторами, «образуют регулярное распределе-ние по общественно-экономическим, этническим или возрастным группам, но в речи каждого инди-видуума проявляются более или менее одинако-вым образом в любом контексте» [9].

Е.И. Горошко, обобщая результаты исследо-ваний западных ученых по данной теме, отмечает, что в список стилеметрических показателей вхо-дят: 1) распределение частоты длины слов, 2) среднее количество слогов в словоформах, 3) длина слогов, 4) среднее количество словоформ в предложении, 5) особенности распределения частеречной принадлежности слов от их позиции в предложении, 6) число служебных слов, 7) индек-сы лексического разнообразия и показатель вели-чины энтропии текста, а также 8) показатели лек-сической дистрибуции [3]. Особого внимания за-служивает статистический анализ тех признаков письменной речи, наличие которых не зависит от содержания текста. Полагаем, что все приведен-ные исследователем параметры относятся именно к таким признакам.

Е.И. Горошко провела также собственные ис-следования на материале русского языка и выяви-ла следующие закономерности: словарь женщин по показателю лексического разнообразия оказал-ся беднее, в речи мужчин было больше слов с час-

ЛИНГВИСТИКА ТЕКСТА УДК Ш141.2 + Ш11 ББК 821.161.1 + 81’322.4 ГЕНДЕРНОЕ ПРОФИЛИРОВАНИЕ АВТОРА СУБСТАНДАРТНОГО ТЕКСТА С.И. Красса, Е.Н. Калугина

Предлагается методика гендерного профилирования субстандартных текстов на основе разнообразных языковых и экстралингвистических характеристик: лексиче-ских, морфологических, синтаксических, стилистических, эрративных и фоносе-мантических параметров путем сужения показателей атрибуции текста сначала до гендерно идентифицирующих и затем до субстандартно идентифицирующих. Мето-дика включает в себя три этапа, а именно: определение способов анализа и инстру-ментария (использующееся также в атрибуции текста); затем актуализация пара-метров, характерных для различия автора по полу; на последнем этапе происходит сужение на материале субстандартных текстов. При этом последовательность спе-цификации «гендер / субстандарт» может быть изменена.

Ключевые слова: атрибуция текста, гендер, текстовые параметры, компьютер-ная программа, субстандарт.


Лингвистика текста


тотой один и два, в остальных показателях не было выявлено значительных различий [3].

Из сказанного следует, что проблема модели-рования языковой личности автора письменного текста может решаться на различных теоретиче-ских основаниях. Вместе с тем в контексте лин-гвистической и автороведческой экспертизы тек-стов она по определению должна переходить из области теоретических построений в плоскость практических решений. Подобная облигаторность напоминает деятельность лексикографа, вынуж-денного принимать практические решения в дале-ко не однозначных теоретических областях, таких как разграничение полисемии и омонимии, кон-версивных пар «существительное – глагол», на-пример, в английском языке, коллокаций, которые подаются, как правило, внутри зоны значений, и идиом, представляемых в отдельной, «заромбо-вой» в русской словарной традиции, зоне.

Полагаем, что гендерное профилирование субстандартного текста должно исходить из сле-дующих теоретико-практических предположений.

1. Определение гендерных особенностей тек-ста, в том числе и субстандартного, исходит из тех же предпосылок, что и атрибуция текста, посколь-ку при определении авторства имеет место опора на текст как проекцию языковой личности автора на текстовые параметры.

2. Из всего разнообразия текстовых парамет-ров выбираются те, которые в минимальной сте-пени способны контролироваться автором. Набор параметров опирается на идеи стилеметрии Н.А. Морозова [13], работы по установлению ав-торства «Тихого Дона» [14], по автороведческой экспертизе в современной лингвоюридической практике [7].

3. Нами предлагается оптимальное, как ви-дится на настоящее время, сочетание текстовых параметров, слабо контролируемых автором, и программного компьютерного инструментария, способного обеспечить относительную объектив-ность анализа большого массива данных и высо-кую производительность такого анализа. Исполь-зование современных компьютерных программ, дающих возможность осуществлять достоверный и эффективный анализ значительного количества данных, можно считать значительным шагом в совершенствовании инструментария атрибуции текста в автороведческой экспертизе.

Мы предлагаем проводить процедуру гендер-ного профилирования текста по следующим пара-метрам:

• лексическим (средняя длина слова, длина слова в слогах, индекс лексического разнообразия);

• морфологическим (частеречный состав исследуемых текстов);

• синтаксическим (длина предложения, позиция частей речи в предложении, тип предложений – простое, сложносочиненное, сложноподчиненное, сложное с разными видами связи);

• стилистическим (комплексные характери-стики, представляющие стиль автора как целое и

идентифицирующие его в том или ином отноше-нии – например инвариант Фоменко);

• фоносемантическим (подсознательное восприятие звуковой стороны текста) [7]. На стыке плана содержания и плана выражения находится отрасль языкознания, призванная исследовать зву-коизобразительную (звукоподражательную, звуко-символическую) систему языка [2]. Значение зву-ков может быть описано с помощью шкал, вклю-чающих в себя прилагательные, относящиеся к понятиям различного порядка и формирующие субъективные семантические пространства;

• эрративным (устанавливающим типичные ошибки или отсутствие таковых, а также уникаль-ные ошибки).

Данные для анализа могут быть получены с помощью такого компьютерного инструментария, как программа «Худломер», стандартной про-граммы Microsoft Word (сервис «Статистика»), сайта Мультитран, программ Style Recognition Sys-tem, «Лингвоанализатор», «Сервис анализа текстов и сайтов» и других [7] Существуют также специ-альные компьютерные программы, с помощью которых возможно провести фоносемантический анализ текста. К ним относятся ВААЛ, DIATON и другие, в основу работы которых положены ис-следования Ч. Осгуда, алгоритмы А.П. Журавлева [4] и В.В. Левицкого [10]. Как утверждают разра-ботчики, данные программы позволяют опреде-лить фоносемантические характеристики слова и текста, типы кодирования, звуко-цветовые ассо-циации, связанные с текстом, ритмические харак-теристики текста, «золотое сечение» текста.

Ввиду того что программы используют раз-личные алгоритмы, которые основываются на тех или иных теориях, в исследовании следует при-менять разные программные средства там, где это возможно, с целью минимизации погрешностей получения результатов профилирования. Анализ величины, характеризующей степень разброса количественных значений показателей статисти-ческой выборки (случайных величин) относи-тельно среднего значения для этой выборки, мо-жет служить идентификационным фактором для определения гендерной принадлежности текста. Однако остается не установленным точно, какая именно величина является значимой в данном случае.

Комбинация объективного (в той мере, на-сколько это обеспечивается теоретическими осно-ваниями и алгоритмами, положенными в основу программ) статистического компьютерного анализа и исследование малоконтролируемых индикаторов позволяют считать предлагаемую методику весьма эффективной и лишенной, насколько это возможно, субъективности. Мы полагаем, что данный подход к анализу текста может быть успешно использован и для неидентификационного исследования.

5. Сведение полученных результатов в еди-ный «координационный» блок, в котором прово-дится «взвешивание» получаемых данных и их ранжирование. Сначала ранжируются данные для «типичного» мужского и «типичного» женского


Красса С.И., Калугина Е.Н. Гендерное профилирование автора субстандартного текста

212014, том 11, № 3

текстов. Чем больше текстов будет проанализиро-вано, тем надежнее окажутся полученные резуль-таты. Затем анализируются результаты для норма-тивных и субстандартных текстов.

Таким образом, в поставленной проблеме гендерного профилирования субстандартного текста насущными задачами являются следую-щие:

1. Создание концепции комплекса компью-терных программ, помогающих в решении уста-новления авторского профиля текста.

2. Разработка или модификация программного обеспечения лексического, морфологического, синтаксического и стилистического модулей, а также координационного блока.

3. Проведение экспериментов по выявлению величины различия в параметрах, свидетельствую-щих в пользу мужского или женского авторства.

4. Формирование расширенного списка пара-метров и их ранжирование с целью профилирова-ния автора текста.

В заключение отметим, что получение ген-дерного профиля автора субстандартного текста возможно в три этапа. На первом этапе определя-ется методика анализа и возможные программные средства, пригодные для этого. По существу, этот этап ничем не отличается от определения автор-ства, т.е. процедуры атрибуции текста. Затем ат-рибуция текста сужается до актуализации пара-метров, характерных для различия автора по по-лу. Подобное достигается путем многократного анализа текстов с известным по полу авторством. Наконец, на третьем, заключительном, этапе про-исходит еще одно сужение – на материале суб-стандартных текстов. Следует признать, что по-строение профиля автора субстандартного текста может быть проведено и на втором этапе – тогда у исследователя будут в распоряжении отличия профиля от литературной нормы. И затем уже проводится сужение до различий автора по полу. Однако порядок в получении спецификации «гендер / субстандарт» не окажет, по нашему мнению, существенного влияния на итоговые результаты.


1. Авторский инвариант. – http:// ru.wikipedia.org/wiki/Авторский инвариант (дата обращения 5.04.2014).

2. Воронин, С.В. Основы фоносемантики /

С.В. Воронин. – Изд. 2-е. – М.: ЛЕНАНД, 2006. – 248 с.

3. Горошко, Е.И. Изучение электронного дискурса в судебном речеведении / Е.И. Горошко http://www.textology.ru/article.aspx?aId=44 (дата обращения 07.04.2014).

4. Журавлев, А.П. Звук и смысл / А.П. Жу-равлев . – 2-е изд. – М.: Просвещение, 1991. – 160 с.

5. Йокояма, О.Б. Когнитивный статус ген-дерных различий в языке и их когнитивное модели-рование / О.Б. Йокояма // Wiener Slawistischer Almanach, Munchen, Sonderband 55 (2002) X-XX. – С. 29–40.

6. Каменская, О.Л. Гендергетика – междис-циплинарная наука / О.Л. Каменская // Тезисы док-ладов Второй международной конференции «Ген-дер: язык, культура, коммуникация», МГЛУ, Мо-сква, 22–23 ноября 2001 г. – М.: МГЛУ, 2001. – С. 62–63.

7. Красса, С.И. Методика и инструмента-рий атрибуции текста в автороведческой экс-пертизе С.И. Красса // Альманах современной нау-ки и образования. – 2013. – № 10 (7). – С. 106–108.

8. Красса, С.И. Гендерные лингвоконцентры субстандарта / С.И. Красса, Е.Н. Калугина // Вестник ЮУрГУ. Серия «Лингвистика». – 2012. – № 25. – С. 27–31.

9. Лабов, У. Исследование языка в его соци-альном контексте / У. Лабов // Новое в лингвис-тике. Вып. VII. Социолингвистика. – М.: Прогресс, 1975. – С. 5–33.

10. Левицкий, В.В. Фонетическая мотивиро-ванность слова / В.В. Левицкий // Вопросы языко-знания. – № 1. – 1994. – С. 26–37.

11. Литвинова, Т.А. Лингвистические основы неидентификационной судебно-автороведческой экспертизы / Т.А. Литвинова // Вестник Челябин-ского государственного университета. – 2012. – № 20 (274). – Филология. Искусствоведение. – Вып. 67. – С. 74–78.

12. Морозов, Б.Н. Особенности криминали-стического исследования письменной речи / Б.Н. Морозов. – Ташкент, 1985. – 40 с.

13. Морозов, Н.А. Лингвистические спектры / Н.А. Морозов. – http://www.textology.ru/library/ book.aspx?bookId=1&textId=3 (дата обращения 11.04.2014).

14. Кто написал «Тихий Дон»? (Проблема ав-торства «Тихого Дона») / Г. Хьетсо, С. Густавс-сон, Б. Бекман , С. Гил . – М.: Книга, 1989. – 263 с.

Красса Сергей Иванович, кандидат филологических наук, доцент кафедры лингвистики и лингводи-дактики, Северо-Кавказский федеральный университет (Ставрополь), [email protected]

Калугина Елена Николаевна, кандидат филологических наук, заведующая кафедрой иностранных языков и межкультурной коммуникации, Ставропольский государственный аграрный университет (Став-рополь), [email protected]

Поступила в редакцию 5 мая 2014 г.




Bulletin of the South Ural State University

Series “Linguistics” 2014, vol. 11, no. 3, pp. 19–22

THE PROCEDURE OF THE AUTHOR’S GENDER PROFILING S.I. Krassa, North-Caucasus Federal University, Stavropol, Russian Federation, [email protected] E.N. Kalugina, Stavropol State Agrarian University, Stavropol, Russian Federation, [email protected]

The article proposes the procedure of author’s gender profiling in the nonstandard

texts. It offers lexical, morphological, syntactic, stylistic, errative and phonosemantic pa-rameters for carrying it out. The first narrowing is up to the gender identifying indicators and the second narrowing is up to the substandard identifying indicators. The technique includes three stages, namely the definition of analysis methods and tools (also used in the attribution of the text), then actualization of parameters specific for author identification by gender; the last stage is narrowing to substandard text. The sequence of specification "gender / substandard" can be changed.

Keywords: text attribution, gender, text parameters, computer program, nonstandard.

References 1. Avtorskiy invariant [Author’s invariant]. Available at: http:// ru.wikipedia.org/wiki/Авторский инвари-

ант (date of access 5.04.2014). 2. Voronin S.V. Osnovy fonosemantiki [Fundamentals of phonosemantics]. 2nd edition. Moscow: LENAND,

2006, 248 p. 3. Goroshko E.I. Izycheniye elektronnogo diskursa v sudebnom rechevedenii [Research of electronic dis-

course in court speech studies]. Available at: http://www.textology.ru/article.aspx?aId=44 (date of access 28.03.2014).

4. Zhuravlev A.P. Zvuk i smysl [Sound and meaning]. 2-nd edition. Moscow: Prosveshcheniye, 1991, 160 p. 5. Yokojama O.T. Kognitivnyi status gendernyh razlichyi v yazyke i ih kognitivnoye modelirovaniye [Cogni-

tive status of gender differences in the language and their cognitive modeling] // Wiener Slawistischer Almanach, Munchen, Sonderband 55 (2002) X-XX, pp. 29–40.

6. Kamenskaya O.L. Gendergetika – mezhdistsiplinarnaya nauka [Gendergetics is an interdisciplinary science]. Second International Conference «Gender: language, culture, communication», MSLU, Moscow, No-vember 22-23, 2001. Moscow, MSLU, 2001, pp. 62–63.

7. Krassa S.I. Metodika i instrumentaryi atributsiyi teksta v avtorovedcheskoy ekspertize [Methodology and tools of author attribution]. Almanac of modern science and education. Tambov: Gramota Publ., 2013, № 10 (7), pp. 106–108.

8. Krassa S.I., Kalugina E.N. Gendernye lingvokontsentry substandarta [Gender linguistic concenter of non-standart speech]. Bulletin of South-Ural State University. Linguistics, 2012, № 25, pp. 27–31.

9. Labov W. Issledovanie yazyka v ego sotsialnom kontekste [The study of language in its social context]. New in linguistics, №.VII, Sociolinguistics. Moscow: Progress Publishers, 1975, pp. 5–33.

10. Levitsky V.V. Foneticheskaya motivirovannost slova [Phonetic motivation of words]. Issues of linguis-tics, 1994, № 1, pp. 26–37.

11. Litvinova T.A. Lingvisticheskiye osnovy neidentifikatsyonnoy sudebno-avtorovedcheskoy ekspertizy [Linguistic basics of nonidentificational judicial author attribution]. Bulletin of Chelyabinsk State University, 2012, № 20 (274), Philology. Study of art. Issue 67, pp. 74–78.

12. Morozov B.N. Osobennosty kriminalisticheskogo issledovaniya pismennoy rechi [Peculiarities of crimina-listic analysis of written language]. Tashkent, 1985, 40 p.

13. Morozov N.A. Lingvisticheskiye spektry [Linguistic spectra]. Available at: http://www.textology.ru/ library/book.aspx?bookId=1&textId=3 (date of access 11.04.2014).

14. Kjetsaa G., Gustavsson S., Beckman B., Gil S. Kto napisal “Tikhiy Don” (Problemy avtorstva “Tikhogo Dona”) [The Authorship of The Quiet Don]. Moscow, Kniga. 1989. 263 p.

Sergei I. Krassa, PhD (Russian language), associate professor of Linguistics and Linguo-Didactics

department (North-Caucasus Federal University), [email protected] Elena N. Kalugina, PhD (Theory of language), head of Foreign Language and Intercultural Communication

department (Stavropol State Agrarian University), [email protected]

Received 5 May 2014


232014, том 11, № 3

Данная статья посвящена выявлению приемов представления средствами английского языка биб-лейских прецедентных высказываний, использо-ванных в произведениях Л. Н. Толстого.

Е.А. Нахимова определяет прецедентные фе-номены как: 1) известные значительной части представителей лингво-культурного сообщества; 2) актуальные в когнитивном (познавательном и эмоциональном) плане; 3) обращение к которым обнаруживается в речи представителей соответст-вующего лингво-культурного сообщества [6, с. 172].

Д.В. Багаева, Д.Б. Гудков, В.В. Красных вы-деляют различные виды прецедентных феноменов: прецедентное имя, прецедентное высказывание, прецедентный текст, прецедентная ситуация. По В.В. Красных, прецедентное высказывание – ре-продуцируемый продукт речемыслительной дея-тельности; законченная и самодостаточная едини-ца, которая может быть или не быть предикатив-ной. Это сложный знак, сумма значений компонентов которого не равна его смыслу: по-следний всегда «шире» простой суммы значений. В когнитивную базу входит само прецедентное высказывание как таковое и сумма его значений-смыслов. Прецедентное высказывание неодно-кратно воспроизводится в речи носителей русско-го ментально-лингвального комплекса. К числу прецедентных высказываний принадлежат цитаты из текстов различного характера (например, Не спится, няня!, Кто виноват?, Что делать?, Ждем-с!), а также пословицы (например, Тише едешь – дальше будешь) [5, с. 172–173].

Основной задачей переводчика в художест-венном переводе является передача художествен-но-эстетических достоинств оригинала, создание полноценного художественного текста на языке перевода [4, с. 114]. Однако в ходе анализа текста, как замечает Я.И. Рецкер, выделяются такие «еди-ницы перевода», будь то отдельные слова, слово-сочетания или части предложения, для которых в данном языке, в силу создавшейся традиции, су-

ществуют постоянные незыблемые соответствия, то есть выбора по существу не существует. Конеч-но, в большинстве текстов такие эквивалентные соответствия составляют незначительное мень-шинство. Неизмеримо больше будет таких «еди-ниц перевода», для передачи которых переводчику придется выбирать соответствия из богатейшего арсенала средств того или иного языка, но и этот выбор далеко не произволен [7, с. 11].

Я.И. Рецкер выделяет три категории соответ-ствий между оригинальным текстом и его перево-дом: 1) эквиваленты, установившиеся в силу тож-дества обозначаемого, а также сложившиеся в тра-диции языковых контактов; 2) вариантные и контекстуальные соответствия и 3) все виды пере-водческих трансформаций [7, с. 11–12].

Вслед за Я.И. Рецкером мы определяем эквива-лент как «постоянное равнозначное соответствие, как правило, не зависящее от контекста» [7, с. 13].

Когда в процессе перевода отрезки речевого потока подвергаются переработке в соответствии с нормами переводящего языка, эквиваленты выде-ляются своим постоянством и относительной неза-висимостью от окружения. Там, где между языка-ми установилось традиционное эквивалентное со-ответствие, переводчик фактически лишен возможности выбора. Это особенно относится к переводам Библии, текст которой хорошо известен христианским народам, а в культуре соответст-вующих народов установились стойкие традиции обозначения библейских персонажей. Отказ от ис-пользования эквивалента возможен лишь в исклю-чительных случаях и должен быть оправдан особы-ми условиями контекста или обстановки [7, с. 12].

В рамках теории закономерных соответствий (по Я.И. Рецкеру), которая «устанавливает опреде-ленные параметры, внутри которых может осуще-ствляться выбор вариантов перевода» [3, с. 312], прецедентные высказывания, восходящие к Биб-лии, являются эквивалентами.

Е.И. Боллигер утверждает, что принципом деятельности переводчика, работающим над тек-

УДК 81’27 ББК Ш 100.3 ПРЕЦЕДЕНТНЫЕ ВЫСКАЗЫВАНИЯ СО СФЕРОЙ-ИСТОЧНИКОМ «БИБЛИЯ» В АНГЛОЯЗЫЧНЫХ ВЕРСИЯХ ПРОИЗВЕДЕНИЙ Л.Н. ТОЛСТОГО Г.Д. Распаева

Рассматривается проблема перевода прецедентных высказываний со сферой-источником «Библия» в произведениях Л.Н. Толстого. Предложены приемы перево-да библейских прецедентных высказываний, обнаруженных в произведениях Л.Н. Толстого.

Ключевые слова: Л.Н. Толстой, Библия, прецедентное высказывание.




стом, содержащим библеизмы, является «употреб-ление готовых библеизмов, используемых в каче-стве эквивалентов в тексте перевода. Эти готовые соответствия должны заимствоваться из наиболее авторитетных существующих переводов на соот-ветствующие языки и ни в коем случае не перево-диться самим переводчиком, поскольку разруше-ние знакомой формы для носителя языка может при-вести к неопознованию библеизма и разрушению смысла. Поэтому компетентный переводчик должен иметь готовый состав параллельных соответствий библеизмов на двух языках, аналогично тому, как он имеет состав лексических соответствий. Кроме того, в квалификационную готовность переводчика необ-ходимо включить умение опознавать библеизмы. В работе переводчика немаловажную роль играет уме-ние выделить библеизм в переводимом тексте, а так-же найти верное соответствие в языке перевода. Правильное решение об использовании того или иного закономерного соответствия возможно при знании точных эквивалентов в обоих языках: языке-источника и языке перевода» [2, с. 115].

Для анализа приемов перевода библейских прецедентных высказываний необходимо учиты-вать, что господствующее положение в Велико-британии и США занимают протестантские вари-анты христианства. Вместе с тем необходимо учи-тывать и то, что значительную часть населения в Великобритании, США и других англоязычных христианских странах составляют католики. По-этому среди создателей и читателей англоязычных переводов произведений Л.Н. Толстого встреча-ются как католики, так и протестанты, однако пре-обладают сторонники протестантства, которые пользуются иными версиями Библии, чем сторон-ники католицизма.

Библейские прецедентные высказывания обычно переводятся с помощью готовых фрагмен-тов текста из имеющегося на языке перевода кано-нического текста Библии [1, с. 291]. Как замечает Е.И. Боллигер, необходимо использовать готовые закономерные соответствия, заимствованные из наиболее авторитетных переводов Библии [2, с. 40].

Наиболее авторитетными версиями Библии на русском языке признаны Церковнославянский и Синодальный перевод. Соответственно, наиболее авторитетные версии Библии на английском язы-ке – это King James Version и New International Version на английском языке [2, с. 116].

Переводчик в своей работе должен учитывать то, что «стиль самой Библии, содержащий боль-шое количество архаизмов («различные формы единственного и множественного числа местоиме-ния you (thou, ye), к Богу англичанин обращается на «ты»; глагольное окончание 3 лица в настоящем времени th (He maketh, she loveth), устаревшие формы модальных глаголов (shalt)» [2, с. 33] – эти архаизмы присущи протестантским версиям Биб-лии) подчеркивает общий возвышенный тон» [1, с. 291]. В этом случае переводчику при переводе

лучше избегать модернизмов, т. е. сугубо совре-менных слов, – из-за опасности возникновения комического контраста между очень современным и очень старинным словом [1, с. 291–292]. Поэто-му при переводе библейских цитат переводчики стремятся использовать канонические англоязыч-ные версии Библии.

Рассмотрим примеры перевода библейских прецедентных высказываний, взятых из протес-тантских версий Библии. Ср.:

а) «Женатый заботится о мирском, как угодить жене, неженатый заботится о господ-нем, как угодить господу», – говорит апостол Павел, и Алексей Александрович, во всех делах ру-ководившийся теперь писанием, часто вспоминал этот тест [8, т. 8, с. 9].

«He that is unmarried careth for the things that belong to the Lord, how he may please the Lord; But he that is married careth for the things that are of the world, how he may please his wife», says the Apostle Paul, and Alexey Alexandrovich, who was now guided in every action by Scripture, often re-called this text [13. Part 5. Ch. 24].

б) И я проснулся и нашел в мыслях своих текст св. Писания: Живот бе свет человеком, и свет во тьме светит и тьма его не объят [9, т. 4, с. 190].

And I awoke and found in my mind the text from the Gospel: «The life was the light of men. And the light shineth in darkness; and the darkness compre-hended it not» [16. B. 4. Ch. 10 ].

в) (в эпиграфе) Матф. Гл. XVIII. Ст. 21. То-гда Петр приступил к нему и сказал: Господи! Сколько раз прощать брату моему, согрешаю-щему против меня? До семи ли раз? 22. Иисус говорит ему: не говорю тебе: до семи, но до сед-мижды семидесяти раз [10, c. 5].

«Then came Peter to Him, and said, Lord, how oft shall my brother sin against me, and I forgive him? till seven times? – Matthew, c. XVIII; v. 21. «Jesus saith unto him, I say not unto thee until seven times: but until seventy times seven» (v. 22) [14. Ch. 1].

г) (в эпиграфе) Тогда Петр приступил к не-му и сказал: «Господи, сколько раз прощать брату моему, согрешающему против меня? До семи ли раз? (Матфея XVIII, 21). Иисус говорит ему: не говорю тебе до семи, но до седмижды семидесяти раз (22). Посему царство небесное подобно царю, который захотел сосчитаться с рабами своими (23). Когда начал он считаться, приведен был к нему некто, который должен был ему десять тысяч талантов (24). А как он не имел, чем заплатить, то государь его прика-зал продать его, и жену его, и детей, и все, что он имел, и заплатить (25). Тогда раб тот пал и, кланяясь ему, говорил: государь! Потерпи на мне, и все тебе заплачу (26). Государь, умилосер-дившись над рабом тем, отпустил его и долг простил ему (27). Раб же тот, вышедши, нашел


Распаева Г.Д. Прецедентные высказывания со сферой-источником «Библия» в англоязычных версиях произведений Л.Н. Толстого

252014, том 11, № 3

одного из товарищей своих, который должен был ему сто динариев, и, схватив его, душил, говоря: отдай мне, что должен (28). Тогда то-варищ его пал к ногам его, умолял его и говорил: потерпи на мне, и все отдам тебе (29). Но тот не захотел, а пошел и посадил его в темницу, пока не отдаст долга (30). Товарищи его, видев-ши происшедшее, очень огорчились и, пришед-ши, рассказали государю своему все бывшее (31). Тогда государь призывает его и говорит: злой раб! весь долг тот я простил тебе, потому что ты упросил меня (32). Не надлежало ли и тебе помиловать товарища твоего, как и я помило-вал тебя? (33) И, разгневавшись, государь его отдал его истязателям, пока не отдаст ему своего долга (34). Так и отец мой небесный по-ступит с вами, если не простит каждый из вас от сердца своего брату своему согрешений его (35) [12, с. 275–276].

Then came Peter, and said to him, Lord, how oft shall my brother sin against me, and I forgave him? Until seven times? Jesus saith unto him, I say not unto thee, until seven times; but, until seventy times seven. Therefore is the kingdom of heaven likened unto a certain king, which would make a reckoning with his servants. And when he had begun to reckon, one was brought unto him, which owed him ten thousand talents. But forasmuch as he had not whe-rewith to pay, his lord commanded him to be sold, and his wife, and children, and all that he had, and payment to be made. The servant therefore fell down and worshipped him, saying, Lord, have patience with me, and I will pay thee all. And the lord of that servant, being moved with compassion, released him, and forgave him the debt. But that servant went out, and found one of his fellow-servants, which owed him a hundred pence: and he laid hold on him, and took him by the throat saying, Pay what thou owest. So his fellow-servant fell down and besought him, saying, Have patience with me, and I will pay thee. And he would not: but went and cast him into prison, till he should pay that which was due. So when his fellow-servants saw what was done, they were ex-ceeding sorry, and came and told unto their lord all that was done. Then his lord called him unto him, and saith to him, Thou wicked servant, I forgave thee all that debt, because thou besoughtest me: shouldest not thou also have had mercy on thy fel-low-servant, even as I had mercy on thee? And his lord was wroth, and delivered him to the tormentors, till he should pay all that was due. So shall also my heavenly Father do unto you, if ye forgive not every one his brother from your hearts» – Matthew. XVIII.21-35 [17].

Упомянутые выше архаизмы характерны для протестантской версии Библии. В католической версии, как замечает Е.И. Боллигер, также исполь-зуются архаизмы, которые можно объяснить тем, что перевод был сделан в XVI веке. Все глаголы, в отличие от протестантских версий, используются в

Perfect (вспомогательный глагол hath + смысловой глагол) [2, с. 38].

Так, М. Уэтлин использовала католическую версию Библии при переводе одного прецедентно-го высказывания, а в переводе других прецедент-ных высказываний была использована современ-ная версия Библии, в которой отсутствуют различ-ные архаизмы. Ср.:

а) (в эпиграфе) А я говорю вам, что всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с нею в сердце своем (Мат-фея, V, 28). [11, с. 97].

Католическая версия Библии: «But I say unto you that whosoever that looketh on a woman to lust after her hath committed adultery with her already in his heart». Matt. 5; 28 [15, p. 168].

б) Современный вариант перевода Библии: (в эпиграфе) Говорят ему ученики его: если тако-ва обязанность человека к жене, то лучше не жениться. Он же сказал им: не все вмещают слово сие: но кому дано. Ибо есть скопцы, ко-торые из чрева матернего родились так, и есть скопцы, которые сделали себя сами скоп-цами для царства небесного. Кто может вме-стить, да вместит. (Матфея, XIX, 10, 11, 12) [11, с. 97].

«His disciples say unto him, if the case of the man be se with his wife, it is not good to marry. But he said unto them, all men cannot receive this say-ing, save they to whom it is given. For there are some eunuchs, which were so born from their mother’s womb: and there are some eunuchs, which were made eunuchs by men: and there be eunuchs, which have made themselves eunuchs for the kingdom of heaven’s sake. He that is able to receive it, let him receive it» (Math. 19; 10, 11, 12). [15, p. 168].

Католическая версия перевода несет в себе черты латинского перевода, тогда как протестант-ские версии ориентированы на King James Version и ee переиздания – The Revised Version, которая появилась в Англии в 1885 году, а в Америке с 1901 года известна под названием the American Version [2, с. 39].

Исследование показало, что переводчики произведений Л. Н. Толстого использовали прежде всего протестантские версии Библии (за исключе-нием перевода одного прецедентного высказыва-ния), так как «King James Version играет домини-рующую роль в английской и американской куль-турах» [2, с. 39].

Из вышесказанного следует, что перевод биб-лейских прецедентных высказываний осуществля-ется путем извлечения готовых соответствий из канонических версий Библии. При этом перево-дчики используют разные версии Библии, принад-лежащие к католической и протестантской вере, поскольку переводчики могут придерживаться разных вероисповеданий и, следовательно, отда-вать предпочтение той или иной версии Библии. Что же касается перевода прецедентных высказы-




ваний, обнаруженных в произведениях Л.Н. Тол-стого, то было замечено, что только одно преце-дентное высказывание было использовано из като-лической версии Библии, а все остальные – из про-тестантской версии.


1. Алексеева, И.С. Введение в переводоведение / И.С. Алексеева. – СПб.: Филологический факуль-тет СПбГУ; М.: Академия, 2004. – 352 с.

2. Боллигер, Е.И. Сопоставление использова-ния библеизмов в институциональном дискурсе разных культур: дис. … канд. филолог. наук / Е.И. Боллигер. – Тверь, 2005. – 141 с.

3. Гарбовский, Н.К. Теория перевода / Н.К. Гарбовский. – М.: Изд-во Моск. ун-та, 2004. – 544 с.

4. Комиссаров, В.Н. Современное переводове-дение / В.Н. Комиссаров. – М.: ЭТС, 2002. – 424 с.

5. Красных, В.В. «Свой» среди «чужих»: миф или реальность? / В.В. Красных. – М.: ИТДГК «Гнозис», 2003. – 375 с.

6. Нахимова, Е.А. О критериях выделения прецедентных феноменов в политических текстах / Е.А. Нахимова // Известия УрГПУ. Лингвистика. – 2004. – Вып. 13. – С. 166–175.

7. Рецкер, Я.И. Теория перевода и переводче-ская практика. Очерки лингвистической теории перевода / Я.И. Рецкер. – М.: Р. Валент, 2004. – 240 с.

8. Толстой, Л.Н. Анна Каренина / Л.Н. Тол-

стой // Собр. сочинений: в 12 т. – М.: Правда, 1987. – Т. VII.–VIII.

9. Толстой, Л.Н. Война и мир / Л.Н. Толстой // Собр. сочинений: в 12 т. – М.: Правда, 1987. – Т. III. – Т. VI.

10. Толстой, Л.Н. Воскресение / Л.Н. Толстой // Собр. сочинений: в 12 т. − М.: Правда, 1987. – Т. X. – С. 5–470.

11. Толстой, Л.Н. Крейцерова соната / Л.Н. Толстой // Собр. сочинений: в 12 т. – М.: Правда, 1987. − Т. XI. – С. 97–172.

12. Толстой, Л.Н. Упустишь огонь – не по-тушишь / Л.Н. Толстой // Собр. сочинений: в 12 т. – М.: Правда, 1987. – Т. IX. – С. 275–287.

13. Tolstoy, L. Anna Karenina / L. Tolstoy; пер. с рус. C. Garnett // Project Gutenberg. – http://www.gutenberg.org. (11.02.2012).

14. Tolstoy, L. Resurrection / L. Tolstoy; пер. с рус. L. Maude // Project Gutenberg. – http://www.gutenberg.org. (17.09.2012).

15. Tolstoy, L. The Kreutzer Sonata / L. Tolstoy; пер. с рус. M. Wettlin. – Moscow : Progress Publish-ers, 1975. – P. 168–249.

16. Tolstoy, L. War and Peace / L. Tolstoy; пер. с рус. L. and A. Maude // Project Gutenberg. – http://www.Gutenberg.org (15.12.2012).

17. Tolstoy, L. A spark neglected burns the house / L. Tolstoy; пер. с рус. L. and A. Maude // The Uni-versity of Adelaide. Library. eBooks. – http://www ebooks.adelaide.edu.au/t/tolstoy/leo/t65h/index.html (11.10.2012).

Распаева Гульжан Джамбуловна, кандидат филологических наук, доцент кафедры иностранных языков, Южно-Уральский государственный университет (Челябинск), [email protected]

Поступила в редакцию 22 января 2014 г.


2014, vol. 11, no. 3, pp. 23–27

PRECEDENT UTTERANCES WITH THE SOURCE-SPHERE “THE BIBLE” IN THE ENGLISH VERSIONS OF L.N. TOLSTOY’S WORKS G.D. Raspaeva, South Ural State University, Chelyabinsk, Russian Federation, [email protected]

The article deals with the problem of translating precedent utterances with the

source-sphere “the Bible” in the works of L.N. Tolstoy. The author gives the ways of trans-lating the biblical precedent utterances in the works of the writer.

Keywords: L.N. Tolstoy, the Bible, precedent utterance.


Распаева Г.Д. Прецедентные высказывания со сферой-источником «Библия» в англоязычных версиях произведений Л.Н. Толстого

272014, том 11, № 3

References 1. Alexeeva I.S. Vvedenie v perevodovedenie [Introduction to the theory of translation]. St. Petersburg, the

Philological faculty of St. Petersburg State University; Moscow, Academy Publ., 2004, 352 p. 2. Bolliger E.I. Sopostavlenie ispol'zovanija bibleizmov v institucional'nom diskurse raznyh kul'tur. dis.kand.

filolog. nauk [The comparison of the use of biblical words in institutional discourse of the different cultures. Cand. philologist. sci. dis.]. Tver, 2005, 141 p.

3. Garbovskiy N.K. Teorija perevoda [Theory of translation]. Moscow, Publishing house of Moscow. Uni-versity, 2004, 544 p.

4. Komissarov V.N. Sovremennoe perevodovedenie [The modern theory of translation]. Moscow, ETS Publ., 2002, 24 p.

5. Krashikh V.V. «Svoj» sredi «chuzhih»: mif ili real'nost' [«Our» among «strangers»: myth or reality?]. Moscow: ITDGK «Gnosis» Publ., 2003, 375 p.

6. Nakhimova E.A. O kriterijah vydelenija precedentnyh fenomenov v politicheskih tekstah [On the criteria for the selection of precedent phenomena in political texts]. Izvestiya Ural State Pedagogical University. Linguis-tics, 2004, vol. 13, pp. 166–175.

7. Rezker J.I. Teorija perevoda i perevodcheskaja praktika. Ocherki lingvisticheskoj teorii perevoda [Theory of translation and translator’s practice. Essays of linguistic theory of translation]. Moscow, R. Valens Publ., 2004, 240 p.

8. Tolstoy L.N. Anna Karenina. Collected works: in 12 V. Moscow, Pravda Publ., 1987, V. VII. – V. VIII. 9. Tolstoy L.N. Vojna i mir [War and peace. Collected works: in 12 V]. Moscow, Pravda, 1987.

V. III. − V. IV. − V. V. – V.VI. 10. Tolstoy L.N. Voskresenie [Resurrection. Collected works in 12 V]. Moscow, Pravda, 1987. V. X, pp. 5–

470. 11. Tolstoy L.N. Krejcerova sonata [Kreutzer Sonata. Collected works in 12 V]. Moscow, Pravda, 1987.

V. XI, pp. 97–172. 12. Tolstoy L.N. Upustish' ogon' – ne potushish' [A spark neglected burns the house. Collected works

in 12 V]. Moscow, Pravda, 1987, V. IX, pp. 275–287. 13. Tolstoy L. Anna Karenina. Translation from Russian C. Garnett. Project Gutenberg. Available at:

URL:http://www.gutenberg.org. (11.02.2012). 14. Tolstoy L. Resurrection. Translation from Russian L. Maude. Project Gutenberg. Available at:

URL:http://www.gutenberg.org. (17.09.2012). 15. Tolstoy L. The Kreutzer Sonata. Translation from Russian M. Wettlin. Moscow, Progress Publishers

Publ., 1975, pp. 168–249. 16. Tolstoy L. War and Peace. Translation from Russian L.A. Maude. Project Gutenberg. Available at:

http://www.Gutenberg.org (15.12.2012). 17. Tolstoy L. A spark neglected burns the house. Translation from Russian L.A. Maude. The University of

Adelaide. Library. eBooks. Available at: http://www ebooks.adelaide.edu.au/t/tolstoy/leo/t65h/index.html (11.10.2012).

Gulzhan D. Raspaeva, Candidate of Philology, Assistant Professor of the Chair of Foreign Languages,

South Ural State University (Chelyabinsk), [email protected]

Received 22 January 2014



1. Введение Исследование научного текста приобретает в

настоящее время особую актуальность. Это связа-но, в первую очередь, с процессом глобализации, охватывающим все стороны общественной жизни, в том числе и науку. Научный текст исследуется в рамках различных подходов, или парадигм совре-менной лингвистики. Тем не менее, этот сложный феномен остается по-прежнему недостаточно изу-ченным и требует дальнейшего исследования в рамках новых подходов и парадигм знания.

Современная формально-функциональная па-радигма лингвистического знания реализуется в многоаспектном подходе, который представлен целым рядом направлений исследования [6, с. 68–74]. Наиболее крупными среди них являются:

семиотическое (традиционное – текст как языковой знак) (школы О.С. Ахмановой, Н.М. Ра-зинкиной);

функционально-стилистическое (междис-циплинарное) (пермская школа М.Н. Кожиной);

когнитивно-дискурсивное (школы Е.С. Куб-ряковой и Е.А. Гончаровой);

интегральное (школа Т.Н. Хомутовой). Разрабатываемый нами интегральный подход

к исследованию научного текста привел к пере-смотру концептуальной системы взглядов на на-учный текст как объект лингвистического иссле-дования и позволил разработать основы новой интегральной теории научного текста. С помо-щью этого подхода стало возможным исследо-вать научный текст в целом и каждый из его ас-пектов в частности как взаимосвязанное и взаи-мообусловленное единство различных единиц и категорий, представляющее собой интегральную модель коммуникативных деятельностей пред-ставителей научного социума. Целью настоящей работы является выявление интегрального харак-тера эстетического аспекта научного текста и по-строение его интегральной модели с учетом ли-

нии и уровня эстетического развития научного социума.

2. Интегральный подход в лингвистике 2.1. Теоретические основы Теоретической основой интегральной лин-

гвистики является «всесекторная, всеуровневая» модель AQAL (all quadrants, all levels) известного американского психолога и философа К. Уилбера [10]. Эта модель построена на основе аналитико-синтетической обработки более 200 общеприня-тых иерархий и систем из различных сфер челове-ческой деятельности и включает пять принципи-ально неупрощаемых компонентов: секторы, ли-нии, уровни, состояния, типы. На основе анализа данных фактографического поиска К. Уилбер при-ходит к выводу, что любое из разнообразных яв-лений и описаний естественного хода развития может быть описано и объяснено в рамках данной модели.

Наш вклад в теорию и методологию инте-грального подхода состоял в том, что он впервые был применен по отношению к языку и тексту. Впервые была разработана интегральная модель языка и текста как рассредоточенных явлений. Была усовершенствована структура модели AQAL для языка и текста, в которую помимо 4 секторов был введен 5 компонент: коммуникативная дея-тельность, актуализующий всю структуру [6].

2.2. Научный текст в интегральном освещении 2.2.1. Определение В рамках интегральной теории научный текст

определяется нами как интегральный рассредото-ченный объект, предметно-знаковая модель со-пряженных коммуникативных деятельностей представителей научного социума, вербализующая фрагменты научного знания, специального подъя-зыка, национальной культуры и профессионально-го социального пространства в их глобальном единстве и взаимообусловленности.

УДК 81.42 ЭСТЕТИЧЕСКИЙ АСПЕКТ НАУЧНОГО ТЕКСТА: ИНТЕГРАЛЬНАЯ МОДЕЛЬ Т.Н. Хомутова

В статье исследуется проблема эстетического аспекта научного текста в инте-гральном освещении. Рассматриваются вопросы интегрального подхода к языку и тексту, определяются линии и уровни развития множественных интеллектов. При-водится система эстетических категорий, которая легла в основу семантики эстети-ческого аспекта текста. Выявляются имманентные эстетические свойства научной деятельности. Предлагается интегральная модель эстетического аспекта научного текста с учетом его когнитивного, социального, культурного и языкового секторов. Намечаются перспективы дальнейшего исследования.

Ключевые слова: научный текст; интегральный подход; когнитивный, социаль-ный, культурный и языковой секторы; эстетические категории; эстетический ас-пект; интегральная модель.


Хомутова Т.Н. Эстетический аспект научного текста: интегральная модель

292014, том 11, № 3

Как интегральный объект научный текст рас-средоточен по четырем секторам: когнитивному, языковому, культурному и социальному, единицы которых активируются с помощью механизма ре-чевой деятельности.

В когнитивном секторе научный текст пред-ставляет собой фрагмент специального научного знания определенной предметной области. В соци-альном секторе научный текст – это фрагмент профессионального социального пространства. В культурном секторе научный текст как фрагмент культуры базируется на культурных ценностях того или иного народа. В языковом секторе науч-ный текст является фрагментом специального подъязыка, в котором с помощью языковых кате-горий и языковых средств выражаются научное знание, культурные ценности и социальные дейст-вия. Коммуникативная деятельность как ролевое исполнение речевой деятельности представляет собой стержень, объединяющий четыре сектора языка в единое целое, в котором все они взаимо-обусловлены и не существуют друг без друга, а разделяются только в исследовательских целях.

2.2.2. Вселинейный и всеуровневый аспекты научного текста Наше предыдущее исследование было «все-

секторным» и ориентировалось на четыре сектора научного текста: когнитивный, языковой, куль-турный и социальный, их единицы и механизм их взаимодействия [6], что не исчерпывает инте-гральной природы научного текста. В настоящей работе мы остановимся на «вселинейном» и «все-уровневом» аспектах научного текста.

«Вселинейный» аспект связан с тем, что люди обладают множеством интеллектов: когнитивным, моральным, эмоциональным, эстетическим, физи-ческим и т.д. [9]. В интегральной теории эти ин-теллекты представлены линиями развития. Набор интеллектов, или линий развития, у разных людей одинаков, чего нельзя сказать об уровнях развития самих интеллектов: большинство людей хорошо преуспевают в одной или двух способностях, но плохо в других. Очевидно, что у представителей научного социума a priori должен быть хорошо развит когнитивный интеллект, что касается мо-ральной, эмоциональной, эстетической линий раз-вития, то, хотя они и не были предметом специ-ального рассмотрения, считается, что научная дея-тельность лишена эмоций, моральные ценности ученого соответствуют общепринятым, а об эсте-тике научной деятельности, как правило, умалчи-вается. Интегральный подход позволяет не только выявить линии развития коммуникантов, но и оп-ределить уровни их развития.

«Всеуровневый» аспект связан с тем, что текст как предметно-знаковая модель коммуника-тивных деятельностей автора и адресата отражает различные уровни развития когнитивного, мо-рального, эмоционального, эстетического и других интеллектов коммуникантов. Для того чтобы осу-

ществить «всеуровневый» подход к изучению тек-ста, необходимо иметь общее представление о ли-ниях и уровнях интеллектуального развития. Ранее в своих работах, посвященных научному тексту, мы подробно рассматривали уровни когнитивного, морального и эмоционального развития коммуни-кантов [6–8]. В настоящей работе мы сконцентри-ровали внимание на линии и уровне эстетического развития представителей научного социума, кото-рый ранее не подвергался специальному рассмот-рению.

2.2.3. Эстетические категории Эстетика (от греч. Aisthetikos – имеющий от-

ношение к чувственному восприятию) – это наука, изучающая природу, основные законы развития и функционирования эстетического в природе, об-ществе, в материальном и духовном производстве, в образе жизни, общении людей, формы эстетиче-ского сознания (чувство, восприятие, потребность, вкусы, оценки, идеалы, категории), основные за-кономерности возникновения, развития и места в жизни общества искусства как высшей формы проявления эстетического [5].

Структура эстетического интеллекта предпо-лагает наличие системы эстетических категорий. Существуют различные точки зрения на состав этой системы [1]. В качестве центральных предла-гаются категории «идеала», «прекрасного», «со-вершенства и несовершенства», «красоты», «ге-роического, величественного», «меры, гармонии», «безобразного, низменного» и т. д. [2].

Традиционное понимание эстетического сво-дилось к категории прекрасного, что объясняет направленность традиционной эстетики на худо-жественное творчество, искусство.

Идея прекрасного применительно к европей-ской цивилизации зародилась в Древней Греции. Первой специализированной научной работой, разбирающей эту проблему, считается «Поэтика» Аристотеля, который говорил о том, что прекрас-ное берёт своё начало в материальных свойствах физических объектов, в их отношениях, в законо-мерностях бытия. Аристотелем были выделены объективные критерии прекрасного: гармония, соразмерность, мера, единство и целостность.

В своем исследовании мы будем опираться на систему эстетических категорий, предложенную К.З. Акопяном, как наиболее логичную, непроти-воречивую и отвечающую целям нашего исследо-вания [1].

В основе рассматриваемой системы лежит сверхкатегория «эстетическое», которая подразде-ляется на четыре группы эстетических категорий:

1) онтологические «всеобщие» категории: гармония – дисгармония; совершенство – несо-вершенство;

2) аксиологические категории «эстетической оценки»: прекрасное – безобразное; возвышенное – низменное; трагическое – комическое;




3) гносеологические категории «эстетическо-го исследования»: эстетические вкус, потребность, чувства, деятельность, сознание, творчество;

4) феноменологические категории «всеобщего искусствознания»: искусство, художественный образ, художественный язык, вид и жанр искусст-ва и т.д.

Венчает систему эстетических категорий «эс-тетический идеал», который рассматривается как достижение совершенства и в котором сходятся все линии, идущие от других эстетических катего-рий [1].

Таким образом, современное понимание эсте-тического предполагает его понимание как идеала, эталона, совершенства, что расширяет границы эстетики и позволяет исследовать самые разнооб-разные стороны действительности и сферы дея-тельности, обладающие совершенством.

2.2.4. Эстетика науки Постоянное стремление к совершенству в по-

исках истины является отличительной чертой на-учного познания. При этом совершенство не явля-ется чем-то раз и навсегда данным, неизменным, оно меняется в процессе развития научного позна-ния: то, что казалось совершенным вчера, сегодня таковым уже не является, это объясняется неис-черпаемостью природы и бесконечностью процес-са познания.

Проблема эстетического в науке волнует со-временную философскую мысль как с точки зре-ния влияния искусства на науку, так и с точки зре-ния имманентных эстетических свойств, присущих самой природе научного творчества.

По мнению философов, воздействие искусст-ва на личность ученого является многоплановым. Оно формирует эмоциональный мир человека, развивает способность к образному мышлению, совершенствует эстетические способности ученого к восприятию прекрасного и, одновременно, гене-рирует его стремление к изяществу, красоте и гар-монии, превращая эти эстетические категории в инструментарий науки в качестве критериев оцен-ки результатов научного исследования. Искусство поставляет и специфические художественные средства, значительно обогащающие сам язык науки. Эстетическое содержание научного труда детерминируется и самой его природой: красота, совершенство формул, теорий, концепций оказы-вается в неразрывной связи с их собственно теоре-тической содержательностью, а, следовательно, и с их научной значимостью [3].

Эстетическое как имманентное свойство яв-ляется прямым отражением исторического предна-значения науки, которое заключается в стремлении к познанию истины, в освоении действительности в целях преобразования этой действительности. Как справедливо отмечает И.А. Коников, само открытие и формулирование законов возможно лишь в ре-зультате того, что из кажущегося хаоса явлений, из внешней беспорядочности и диспропорций выяв-

ляется действительный смысл сущего, соответст-вие его составляющих, их согласованность, их взаимосвязь, целесообразность, стройность, т.е. та самая гармония мира, которая обусловливает са-мую возможность научного познания и в силу ко-торой сами эстетические потенции науки непо-средственно зависят от объективных законов при-роды [3].

Эстетическое, таким образом, обнаруживает-ся, осваивается и функционирует не только в про-цессе художественной деятельности, которая яв-ляется основой искусства, но во всей духовно-практической и материальной деятельности чело-века, в том числе в научной деятельности и науч-ном тексте как ее продукте.

В современной эстетике выделяют два наибо-лее общих уровня эстетического сознания: обы-денное и научное. Обыденное эстетическое созна-ние представляет собой отражение действительно-сти на эмоционально-чувственном уровне. Оно не оформлено в системе идей, тогда как научное эс-тетическое сознание оформлено в ясных эстетиче-ских положениях и характеризуется обобщенно-стью.

Очевидно, что представители научного со-циума находятся на втором уровне развития эсте-тического интеллекта. Эстетика научной деятель-ности с точки зрения теории языка изучена недос-таточно, поэтому в данной работе мы ограничимся результатами своих собственных наблюдений. Как указывалось выше, стремление к совершенству характеризует весь процесс научной деятельности, процесс поиска истины. Это стремление выража-ется, в первую очередь, в гуманных целях научной деятельности: деятельности во имя прогресса че-ловеческого общества. Эстетическое содержание наполняет и процесс научной коммуникации, еди-ницей и продуктом которой является научный текст.

3. Интегральная модель научного текста: эстетический аспект Для представления эстетического аспекта на-

учного текста в интегральном освещении по ана-логии с когнитивным, моральным и эмоциональ-ным аспектами мы вводим понятия эстетического пространства и эстетической базы. В таблице представлена интегральная модель научного тек-ста в эстетическом аспекте.

В когнитивном секторе индивидуальное эсте-тическое пространство состоит из специфических для данного индивида, в нашем случае представи-теля научного социума, эстетически окрашенных декларативного и процедурного знания.

Декларативное знание – это концепты той предметной области, в которой ученый проводит изыскания, и для него они являются эстетически-ми ценностями (например, мусор как объект ис-следования в работах по защите окружающей сре-ды или различные болезни в работах по медици-не). В то же время для неспециалиста мусор не



312014, том 11, № 3

является предметом совершенства, как и болезни или любые языковые явления, например, суффик-сы, табуированная лексика и т. д. В данном случае можно говорить о нейтрализации обыденных эсте-тических ценностей/антиценностей с точки зрения науки.

Кроме декларативного знания, индивидуаль-ное эстетическое пространство включает знание процедурное. Процедурное знание – это знание эпистемической ситуации внеязыковой действи-тельности (в случае научного знания – это «про-блема – решение») и того, как, каким методом или способом нужно решить данную проблему. Если в научном тексте отсутствует какой-либо компонент эпистемической ситуации, например, постановка проблемы или ее решение, то такой текст не может быть признан совершенным с точки зрения науч-ного сообщества, хотя сам ученый, особенно на-чинающий, может быть иного мнения. Методы исследования могут быть самыми различными, но ученый выбирает только те, которые ему кажутся совершенными, наиболее гармоничными и подхо-дящими для достижения целей исследования. С точки зрения научного сообщества методы долж-ны быть адекватными, современными, логичными, простыми, доступными и т. д.

Эстетическое чувство и эстетический вкус формируются у ученого, как у любого человека, в процессе жизнедеятельности под влиянием социо-культурной среды, и уровень их различен. Однако чем больше научный работник погружен в свою научную сферу, чем больше он читает и пишет, тем больше он знает нормы и правила научного дискурса, тем лучше он разбирается в том, что такое совершенство в его виде деятельности. В данном случае влияние коллективного эстетиче-ского пространства неоспоримо.

Коллективное эстетическое пространство от-носится к социальному сектору. В коллективном эстетическом пространстве присутствуют эстети-ческие ценности, присущие определенной группе людей, в нашем случае, научному социуму. В ходе

исторического развития науки научный социум вырабатывает определенные эстетические правила и нормы по отношению к содержанию и форме научных текстов: их тематике, макро- и супер-структурам, методам исследования, лингвистиче-ским и экстралингвистическим средствам выраже-ния и т. д. Эти нормы, которые представляют со-бой эстетический идеал тех, кто их установил, закрепляются в виде рекомендаций и требований редакционных коллегий научных журналов, изда-тельств, Высшей аттестационной комиссии, дис-сертационных советов и т. д. к содержанию и оформлению научных работ. Следование этим нормам рассматривается как обязательный эле-мент эстетики научного текста, как стремление к эстетическому идеалу и проявление эстетического вкуса.

Так, ученый, создавая научный продукт, пре-вращает его в предмет эстетического совершенст-вования. Научный текст, например, проходит про-цедуру внутреннего (написание нескольких вари-антов) и внешнего редактирования и рецензирования, в результате которых автор учи-тывает замечания и предложения рецензентов, представляющих экспертное сообщество, и дора-батывает окончательный вариант до определенно-го совершенства. Таким образом, коллективное эстетическое пространство обладает регулятивной функцией и оказывает непосредственное влияние на индивидуальное эстетическое пространство.

В культурном секторе понятие эстетической базы включает универсальные и специфические категории, свойственные данной культуре. Это, в первую очередь, культурно-обусловленный тип мышления. Как известно (Р. Каплан), типы мыш-ления в разных культурах отличаются. Вместе с тем, следует отметить, что научные тексты появи-лись в Англии в XVII веке и им был и остался свойственен англоязычный тип мышления: линей-ный, логичный, последовательный, когда основная идея высказывается в начале и последовательно раскрывается с помощью вербального выражения

Интегральная модель научного текста: эстетический аспект

Когнитивный сектор (индивидуальное эстетическое пространство) декларативное знание (научные концепты) процедурное знание o эпистемическая ситуация-эталон (проблема – решение) o методы-эталоны (современные, логичные, простые и т.д.)

Языковой сектор (индивидуальное языковое пространство)

соответствие эстетическому идеалу o тематическая, макро- и суперструктуры o лексика, грамматика, стиль o невербальные средства (шрифты, расположе-ние, поля, оформление ссылок и т.д.)

Культурный сектор (эстетическая база)

универсальный эталон научного типа мыш-ления (англоязычный) культурно-специфический тип мышления

Социальный сектор (коллективное эстетическое пространство)

эстетический идеал o стремление к совершенству o правила и нормы научного исследования, ре-комендации, требования




всех компонентов. Этот тип мышления стал пре-валировать в науке и приобрел свойства эталона.

В эпоху глобализации, когда основная науч-ная коммуникация осуществляется на английском языке, другие модели и типы мышления рассмат-риваются как непонятные, а, значит, несовершен-ные и неэстетичные. Русскоязычный тип мышле-ния значительно отличается от англоязычного и непонятен глобальному экспертному сообществу, поэтому, если есть потребность быть понятым и участвовать в глобальной научной коммуникации, появляется необходимость переключения с обы-денного русскоязычного типа на эталонный анг-лоязычный, который является универсальным для глобальной научной коммуникации.

Языковой сектор включает вербальные и не-вербальные средства, которые должны соответст-вовать эстетическому идеалу, вобравшему в себя эстетику всех остальных секторов. Именно здесь наиболее ярко проявляется интегральный характер эстетического аспекта научного текста. Так, тема-тическая структура должна соответствовать эсте-тическим концептам когнитивного сектора, макро-структура – его эталонной эпистемической ситуа-ции и методам исследования, суперструктура – универсальному эталону научного типа мышления в культурном секторе (Introduction–Methods–Results–Discussion). Использование лексики (об-щенаучной, терминологической, клишированной и т. д.), грамматики (адекватной макроструктуре) и стиля (научного: логичного, доказательного, не-эмоционального и т. д.) обусловлены стремлением к совершенству, теми нормами и правилами, кото-рые выработало научное сообщество в социальном секторе.

Как известно, для научного текста характерна высокая степень оценочности. Аксиологическая деятельность автора научного текста выражается в двух типах оценок: рациональной (логической) и иррациональной (эмоциональной) [4, с. 81].

Рациональная оценка выражает отношение автора к старому и новому научному знанию с позиций его соответствия-несоответствия некото-рому стандарту, определенным нормам и требова-ниям, выработанным научным сообществом. Та-кой стандарт формируется представлением об иде-альном научном знании, для которого характерны признаки новизны, значимости и достоверности. Эти ценностные категории конкретизируются в таких частных значениях, как известность-неизвестность, важность-неважность, актуаль-ность-неактуальность, разработанность-неразрабо-танность, точность-неточность и т. д. [4, c. 81–82]. Таким образом, рациональная оценка имеет явное эстетическое содержание и соотносится как с кате-гориями эстетической оценки и всеобщими эсте-тическими категориями, так и с категорией эсте-тического идеала.

Иррациональная оценка выражает эмоцио-нальное отношение автора, такое, как восхищение,

удивление, раздражение, удовольствие и т. д., что соотносится с эстетическими чувствами в рамках категории эстетического исследования.

Все вышеизложенное свидетельствует о том, что как рациональная, так и эмоциональная оценка имеют эстетическое основание в части соответст-вия-несоответствия идеалу и могут выражаться с помощью лексических средств, имеющих эстети-ческий компонент значения, а также грамматиче-ских средств, таких, как, например, восклицатель-ные и вопросительные предложения, стилистиче-ских и других средств, в том числе невербальных.

К невербальным средствам выражения эсте-тического мы относим такие, как различные шрифты, расположение на странице, поля, оформ-ление ссылок, выделение, заголовки, четкость пе-чати, бумага, цвет, иллюстрации и т. д., которые непосредственно влияют на эстетическое воспри-ятие.

4. Заключение Применение интегрального подхода к иссле-

дованию научного текста помогает выявить и упо-рядочить новые, до сего времени не изученные или мало изученные его аспекты, такие, как, в ча-стности, эстетический. Интегральная модель науч-ного текста в ее эстетическом аспекте позволяет рассматривать научный текст как рассредоточен-ный объект, эстетическое единство четырех секто-ров, которые взаимозависимы и взаимообусловле-ны. Эстетический аспект научного текста рассмат-ривается нами как стремление к совершенству в поисках истины, которое выражается в индивиду-альном и коллективном, универсальном и куль-турно-специфическом, вербальном и невербаль-ном эстетическом пространствах научного текста. Следует подчеркнуть, что интегральное изучение эстетики научного текста должно учитывать все секторы научного текста. В когнитивном секторе это изучение наиболее актуальной тематики и ме-тодов исследования, разработка новых подходов и парадигм знания. В культурном секторе это изуче-ние универсальных и культурно-специфических типов мышления в научной коммуникации. В со-циальном секторе это изучение норм и правил, которые выработал научный социум по отноше-нию к научному тексту как эстетическому объек-ту. В языковом секторе это, прежде всего, изуче-ние лингвистических особенностей выражения эстетического содержания в рамках интегральной теории текста, функциональной стилистики, лек-сикологии, синтаксиса и теории жанра, которое еще ждет своих исследователей.


1. Акопян, К.З. Формально-структурные ос-нования эстетической культуры / К.З. Акопян // Эстетическая культура: отв. ред. И.А. Коников. – М.: ИФРАН, 1996. – 201 с. http://www.gumer.info/ bibliotek_Buks/Culture/Kija/index.php (дата обра-щения 5.07.2014)



332014, том 11, № 3

2. Дедюлина, М.А. Учебно-методический комплекс по курсу «Эстетика» / М.А. Дедюлина. – Таганрог: Изд-во ТРТУ, 2004. – 136 с.

3. Коников, И.А. Эстетический феномен науки / И.А. Коников // Эстетическая культура: отв. ред. И.А. Коников. – М.: ИФРАН, 1996. – 201 с. – http://www.gumer.info/bibliotek_Buks/ Culture/Kija/index.php (дата обращения 05.07.2014)

4. Котюрова, М.П. Культура научной речи: текст и его редактирование: учеб. пособие / М.П. Котюрова, Е.А. Баженова. – 2-е изд., пере-раб. и доп. – М..: Флинта: Наука, 2008. – 280 с.

5. Краткий словарь по эстетике: Кн. для учителя / под ред. М.Ф. Овсянникова. – М.: Про-свещение, 1983. – 223 с.

6. Хомутова, Т.Н. Научный текст: инте-гральный подход / Т.Н. Хомутова. – Челябинск: Издательский Центр ЮУрГУ, 2010. – 333 с.

7. Хомутова, Т.Н. Научный текст: мораль-ный аспект / Т.Н. Хомутова // Язык. Коммуника-ция, перевод: контрасты и параллели: материалы V междунар. науч. конф. по актуальным пробле-мам теории языка и коммуникации. 1 июля 2011 года (ред. Н.В. Иванов). – М.: Книга и бизнес, 2011. – С. 263–271.

8. Хомутова, Т.Н. Научный текст: эмоцио-нальный аспект / Т.Н. Хомутова // Лингвистика в контексте культуры: материалы V междунар. науч.-практ. конф. (Челябинск, 28–30 ноября 2012 г.) / под общ. ред. Е.В. Харченко. – Челябинск: Издат. центр ЮУрГУ, 2012. – С. 286–292.

9. Gardner, H. Frames of Mind: The Theory of Multiple Intelligences (10th anniversary ed.) / H. Gardner. – New York: Basic Books, 1993. – 447 p.

10. Wilber, K. An Integral Theory of Consciousness / K. Wilber // Journal of Consciousness Studies. – February 1997. – № 4 (1). – P. 71–92.

Хомутова Тамара Николаевна, доктор филологических наук, профессор, заведующая кафедрой лин-гвистики и межкультурной коммуникации факультета лингвистики, Южно-Уральский государственный университет (Челябинск), [email protected]



2014, vol. 11, no. 3, pp. 28–34

RESEARCH TEXT AESTHETIC ASPECT: AN INTEGRAL MODEL T. N. Khomutova, South Ural State University, Chelyabinsk, Russian Federation, [email protected]

The article focuses on the problem of the research text aesthetics with a view to its integral character. The notions of the integral approach to language and text are investi-gated. Lines and levels of multiple intelligence development are defined. The system of aes-thetic categories which form the basis of text aesthetic semantics is described with a special emphasis on the inherent aesthetic properties of research. An integral model of the re-search text aesthetic aspect with respect to its cognitive, social, cultural and language qua-drants is presented. Perspectives of further research are outlined.

Keywords: research text; integral approach; cognitive, social, cultural and language qu-adrants; aesthetic categories; aesthetic aspect; integral model.

References

1. Akopjan K.Z. Formal'no-strukturnye osnovanija jesteticheskoj kul'tury [Formal and structural foundations of aesthetic culture]. Jesteticheskaja kul'tura: otv. red. I.A. Konikov. Moscow, IFRAN Publ., 1996, 201 p. http://www.gumer.info/bibliotek_Buks/Culture/Kija/index.php (data obraschenija 05.07.2014)

2. Dedjulina M.A. Uchebno-metodicheskij kompleks po kursu «Jestetika» [A collection of textbooks and me-thodological materials for the course of «Aesthetics»]. Taganrog, Izd-vo TRTU, 2004, 136 p.

3. Konikov I.A. Jesteticheskij fenomen nauki [Aesthetic phenomenon of science]. Jesteticheskaja kul'tura: otv. red. I.A. Konikov. Moscow, IFRAN Publ., 1996, 201 p. http://www.gumer.info/bibliotek_Buks/Culture/ Kija/index.php (data obraschenija 05.07.2014) (data obraschenija 05.07.2014).

4. Kotjurova M.P. Kul'tura nauchnoj rechi: tekst i ego redaktirovanie: ucheb. posobie [Research speech culture: text and its editing: textbook]. 2nd ed. Moscow, Flinta: Nauka Publ., 2008, 280 p.




5. Kratkij slovar' po jestetike: Kn. dlja uchitelja [A concise dictionary of aesthetics: Teacher’s book]. Pod. red. M.F. Ovsjannikova. Moscow, Prosveshhenie, 1983, 223 p.

6. Homutova T.N. Nauchnyj tekst: integral'nyj podhod [Research text: an integral approach]. Chelyabinsk, South Ural St. Univ., 2010, 333 p.

7. Homutova T.N. Nauchnyj tekst: moral'nyj aspect [Research text: moral aspect]. Jazyk. Kommunikacija, perevod: kontrasty i paralleli. Materialy V mezhdunarodnoj nauchnoj konferencii po aktual'nym problemam teorii jazyka i kommunikacii. 1 ijulja 2011 goda (red. N.V. Ivanov). Moscow, Kniga i biznes, 2011, pp. 263–271.

8. Homutova T.N. Nauchnyj tekst: jemocional'nyj aspekt [Research text: emotional aspect]. Lingvistika v kontekste kul'tury: materialy V mezhdunarodnoj nauchno-prakticheskoj konferencii (Cheljabinsk, 28–30 nojabrja 2012 g.). Pod obshh. red. E.V. Harchenko. Chelyabinsk, South Ural St. Univ., 2012, pp. 286–292.

9. Gardner H. Frames of Mind: The Theory of Multiple Intelligences (10th anniversary ed.). New York, Ba-sic Books, 1993, 447 p.

10. Wilber K. An Integral Theory of Consciousness. Journal of Consciousness Studies. February 1997, № 4 (1), pp. 71–92.

Tamara N. Khomutova, Doctor of Philology, Professor, Head of the Department of Linguistics and Cross-

cultural Communication, Faculty of Linguistics, South Ural State University (Chelyabinsk), [email protected]



352014, том 11, № 3

В современной как российской, так и зару-бежной лингвистике большое внимание уделяется исследованию языковой картины мира (ЯКМ), в последние годы в центре внимания лингвистов находится лексика как основной репрезентатор ЯКМ, которая исследуется в разных научных на-правлениях, в частности, в антропоцентрическом: языковые явления рассматриваются в тесной связи с человеком, его мышлением, мироощущением, духовно-практической деятельностью, внимание акцентируется на важных в жизни человека кон-цептах и их реализации в языке. В лингвистике стало бесспорным положение о том, что ЯКМ – неоднородное явление. В ней выделяются и иссле-дуются профессиональная, индивидуальная, худо-жественная, диалектная и другие языковые карти-ны мира, входящие в национальную ЯКМ. Это даёт возможность нагляднее представить и изу-чить разные стороны ЯКМ и способы их отраже-ния в языке, а следовательно, глубже проникнуть в сущность ЯКМ.

Диалектная языковая картина мира (ДЯКМ), являясь частью национальной языковой картины мира, имеет как общие с последней черты, так и отличные. Поэтому ДЯКМ можно определить как территориальный вариант национального образа мира, отражённый в совокупности коммуникатив-ных средств и в системе ценностных ориентаций диалектного сообщества. Другими словами, это схема восприятия окружающего мира, сложившая-ся на протяжении многих веков существования социума, ограниченного определённой территори-ей, имеющего свою историю, природные, клима-тические, экономические условия жизни, свои ис-торически сложившиеся традиции, обычаи, кото-рые определили особенности восприятия окружающего мира и его репрезентацию в лексике конкретного региона.

Формирование конкретных субэтносов исто-рически происходило неодинаково на разной тер-ритории функционирования языка этноса, в том числе и уральской территории. И это обусловило неоднородность ДЯКМ, в частности, уральской территории. При сходстве русских народных гово-ров каждый диалект характеризуется специфиче-ским способом освоения окружающего мира, что обусловило появление в диалектологии таких тер-минов, как диалектная микросистема (ЧДС – част-ная диалектная система) и диалектная макросис-тема [3, c. 46]. Следовательно, ЧДС – это мини-мальная система говора, обслуживающая диалектный социум небольшой территории, кото-рый сформировался в одинаковых исторических условиях и имеет черты макросистемы, в которую он входит, и свои черты, отличающие его от дру-гих микросистем одной и той же макросистемы.

Современное диалектное сообщество можно определить как территориально ограниченный субсоциум, сформировавшийся в условиях сель-ской жизни, её культуры, имеющий особенности восприятия, порождения и представления окру-жающего мира, репрезентируемые в говоре, об-служивающем этот субсоциум. Особенности ми-ровидения диалектного сообщества вербализуются в языке, в его лексике.

Цель настоящей статьи заключается в том, чтобы показать характер регионального варьиро-вания смысловой структуры слова в говорах Сред-него Урала, связанного с особенностями познава-тельного процесса диалектного сообщества ураль-ской территории и его вербализацией в диалектной лексике.

Как известно, образование диалектного сооб-щества уральской территории было обусловлено рядом исторических факторов: более поздним об-разованием русских говоров Урала по сравнению с первичными говорами европейской части России и

ЛИНГВИСТИЧЕСКОЕ РЕГИОНОВЕДЕНИЕ УДК 81 1 + 316. 74:81 + 821. 133. 1 ЛЕКСИЧЕСКАЯ СЕМАНТИКА В РЕГИОНАЛЬНОМ АСПЕКТЕ К.И. Демидова

Рассмотрена смысловая структура слова с учётом её реализации в разных фор-мах национального языка. Выявлены причины регионального варьирования смы-словой структуры слова, связанные с субэтническими стереотипами восприятия и представления окружающего мира диалектными сообществами и характером их ре-презентации в лексике говоров уральской территории.

Ключевые слова: ЯКМ (языковая картина мира), ДЯКМ (диалектная языковая картина мира), диалектная микросистема, диалектная макросистема, диалектное сообщество (субэтнос), смысловая структура слова, субэтнические стереотипы вос-приятия окружающего мира.


Лингвистическое регионоведение


на их основе, что привело к тому, что на одной и той же уральской территории оказались носители различных первичных русских говоров, оторван-ных в дальнейшем от материнских говоров; взаи-модействием русского диалектного социума с або-ригенами края, миграцией внутри региона, своими иcторически сложившимися традициями, обычая-ми, особенностями окружающей среды и другими.

На самой уральской территории тоже обна-руживаются региональные особенности языковой концептуализации и конкретизации объективно существующего мира, обусловленные историей формирования диалектных сообществ конкретной уральской территории [2, c. 36–37]. Например, кухонное приспособление в виде длинной палки с металлической рогаткой на конце, которой захва-тывают и ставят в печь (или вынимают из печи) чугун, номинируют диалектными сообществами неодинаково: севернорусским словом ухвАт (Асб., Ирб., Новоур., Н.-Cерг., Реж., Серов., Тал.1), юж-норусским словом рогАч (Арт., Байк., Тур.2), вЫ-хватень (Байк., Шал.3), прихвАтка (Перв.4). По-следние два слова были образованы на территории Урала. В одних ЧДС Гаринского района Сверд-ловской области манжету на рукаве именуют сло-вом окрАина, в других того же района словом запЯстье. Cр. со смысловой структурой этих слов в литературном языке: запястье – «часть кисти руки, прилегающая к предплечью» [5, т. 1, с. 564]; окраина – «край, крайняя часть какой-либо мест-ности, территории» [4, т. 8, с. 809]. В основу но-минации диалектными сообществами положен один и тот же локативный признак, но его реали-зация в ЧДС неодинаковая, что связано с различ-ными ассоциативными образами в сознании диа-лектоносителей и характером их вербализации в конкретном говоре. Кисточку для смазывания ско-вородок, противней одни диалектные сообщества называют словом крылО (Серов.), другие словом перО (Н.- Cерг.), третьи – помазОк (Асб., Реж.). В самом выборе мотивировочных признаков прояв-ляется различие мировосприятия, обусловленное неодинаковостью ассоциативных образов в созна-нии диалектоносителей (ассоциация с крылом птицы, c её пером, с действием, которое осуществ-ляется с помощью действия обозначаемого – по-мазать).

1 Асб. – Асбестовский район Свердловской области, Ирб. – Ирбитский район Свердловской области, Новоур. – Новоуральский район Свердловской области, Н.-Серг. – Нижнесергинский район Свердловской об-ласти, Реж. – Режевской район Свердловской области, Серов. – Серовский район Свердловской области, Тал. – Талицкий район Свердловской области. 2 Арт. – Артинский район Свердловской области, Байк. – Байкаловский район Свердловской области, Тур. – Туринский район Свердловской области. 3 Шал. – Шалинский район Свердловской области. 4 Перв. – Первоуральский район Свердловской области.

В ЧДС Туринского, Ирбитского районов Свердловской области людей одного возраста но-минируют с помощью фитоморфной модели сло-вом рОща, в ЧДС Нижнесергинского района той же области этот же фитоморфный образ был ис-пользован для названия озимой ржи. Cр. cмысловую структуру слова роща в литературном языке: «небольшой, чаще лиственный лес» [5, т. 2, c. 734]. Образ лиственного леса в разных ЧДС уральской территории был распространён и на другие обозначаемые (ровесники, всходы озимых) на основе сходства сем смысловых структур слов: соответственно, «одинаковый», «зелёный». Ср. значение литературного слова роща, приве-дённое выше, и диалектные значения: «люди од-ного возраста» и «озимые посевы ржи» (зазелене-ла озимь – [6, т. 1, с. 777]). Приведённый пример показывает, с одной стороны, наглядно-образное восприятие окружающего мира диалектными со-обществами разной территории функционирова-ния языка, а с другой стороны, неодинаковую реа-лизацию его в конкретных ЧДС уральской терри-тории, что свидетельствует о различиях в познавательном процессе диалектных сообществ и их вербализации в лексике: роща – «ровесники», роща – «озимые».

Выбор того или иного признака, образа для процесса номинирования связан с особым миро-пониманием, мироощущением диалектного сооб-щества, поэтому в номинациях, образованных ме-тафорическим способом, наиболее ярко проявля-ется характер видения мира диалектным социумом. В связи с этим представляется справед-ливым замечание профессора Апресяна о том, что языковая картина мира отражает множественность подходов к выражению одного и того же смысла. Носители разных форм национального языка, в том числе диалектов, могут видеть и воспринимать мир по-разному, через призму своей ментально-сти. Например, детская игра ручеёк в некоторых микросистемах уральской территории номиниру-ется словом вдовА (используется антропоморфная модель: игрок, являющийся ведущим и не имею-щий пары, ассоциируется с тем, кто лишился сво-его супруга и тоже остался один), в других слово-сочетанием золотые ворОтца (по положению иг-роков, стоящих парами с поднятыми руками и символизирующих верхнюю часть ворот), в треть-их лебЕдчина (мотивировочный признак номина-ции связан с образом лебеди, ищущей себе пару). В основу номинации одной и той же игры положе-ны разные мотивировочные признаки и использу-ются разные модели (антропоморфная, зооморф-ная, бытийная). Примеры подобного типа свиде-тельствуют о наглядно-образном восприятии, представлении окружающего мира и его состав-ляющих и их вербализации в ЧДС уральской тер-ритории.

Для диалектных сообществ уральского регио-на характерно вещное восприятие окружающего


Демидова К.И. Лексическая семантика в региональном аспекте

372014, том 11, № 3

пространства. Это проявляется в том, что образы окружающих диалектоносителей предметов в ус-ловиях сельской жизни становятся основой пред-ставлений о других реалиях. Например, созвездие Большой Медведицы номинируется неодинаково в разных ЧДС уральской территории: в одних – это ковш, в других – коромысло, что связано опять-таки с неодинаковыми ассоциативными образами в сознании диалектоносителей. Cр. в общенарод-ном языке значения указанных слов: ковш – «ши-рокий округлый металлический сосуд с ручкой для зачерпывания жидкостей и питья» [6, т. 1, с. 1389]; коромысло – «род деревянной дуги с зарубками или крючками на концах для переноски ведер» [6, т. 1, c. 1472]. У разных диалектных сообществ ас-социативные образы оказались неодинаковыми в их сознании и по-разному отразились в процессе номинации, что и явилось причиной территори-ального варьирования смысловых структур обще-народных слов в ЧДС уральской территории.

Диалектному сообществу свойственен сен-сорно-перцептивный (чувственный) тип познания окружающего мира. И это также является одной из причин регионального варьирования смысло-вой структуры слова. Например, в среднеураль-ских говорах рабочие охотничьи сапоги, в кото-рых ходят по болотам, номинируются словом шептунЫ по характерному звуку, который они издают при ходьбе человека. Внутренняя форма слова связана со звуком, который слышат охот-ники, когда идут по воде на болоте (сенсорно-слуховое восприятие номинируемого). Cр. значе-ние слова шептуны в литературном языке: «тот, кто шепчет или шепчется с кем-либо» [4, т. 4, с. 710]. Слово слУхи в некоторых микросистемах территории Среднего Урала имеет значение «ма-ленькие окошки в стене дома». Cр. значение сло-ва слух в литературном языке: «одно из пяти внешних чувств, дающее возможность восприни-мать звуки; способность слышать» [6, т. 4, c. 282]. Семантическое преобразование диалектным со-обществом общенародного слова слух обуслов-лено сенсорно-слуховым типом познания, вос-приятия окружающего мира социумом средне-уральской территории. Сетку с обручем, применяемую для просеивания или протирания чего-либо, в Шалинском районе называют словом грОхот (по звуку, который издаёт предмет, когда он в рабочем состоянии), в Ирбитском районе эта же реалия номинируется словом прОсевень (в основе номинации лежит функциональный при-знак: назначение реалии – просеивать).

Cенсорно-зрительное восприятие окружаю-щего диалектный социум мира лежит в основе слов типа бЫстрень, быстротОк – «быстрое те-чение» и подобных. Cенсорно-осязательное вос-приятие мира диалектными сообществами иллю-стрируют слова типа холодЕц, холоднИк («под-полье в доме») – Байк., Шал.; ожИга, ожОг – Тал. со значением «крапива» и подобные.

Характер мотивации внутренней формы сло-ва – одна из причин регионального варьирования смысловой структуры слова. Например, в литера-турном языке слово ёмкий имеет значение «спо-собный вместить большое количество чего-либо, вместительный» [5, т. 1, c. 465]. В среднеураль-ских говорах (Верхотурский, Нижнетавдинский, Тавдинский районы Свердловской области) это же слово употребляется со значением «крепкий, сильный, физически здоровый» [7, т. 1, с. 40]. Cемантическая мотивация внутренней формы диа-лектного слова связана с конкретизацией семемы, указанной в [5] для литературного языка («спо-собный вместить большое количество чего-либо»). С точки зрения человека, выросшего в условиях сельской жизни, особо важно иметь хорошее фи-зическое здоровье (вместимость физического здо-ровья ассоциируется с такими качествами, как крепкий, сильный).

Выбор мотивировочных признаков при но-минировании диалектным социумом составляю-щих окружающего мира может быть объяснён и тем, что в смысловой структуре диалектного сло-ва довольно часто можно выделить культурный компонент, свидетельствующий о различиях в традициях диалектных сообществ и их репрезен-тации в говоре. Например, слова блины, горячее или словосочетание горячий стол содержат в смысловой структуре аксиологическую информа-цию, так как языковые единицы называют часть свадебного обряда (посещение молодыми роди-телей невесты на второй день свадьбы), которая связана с традицией конкретного диалектного сообщества, передаваемой из поколения в поко-ление. Указанные номинации объясняются типо-вой ситуацией «чем угощают гоcтей» (блинами или горячим), что определяется традициями кон-кретного диалектного сообщества. В подобных примерах проявляется и особенность мировос-приятия диалектного сообщества: чувственное мироощущение окружающего пространства, при-сущее диалектной личности и в целом диалект-ному сообществу. С этим связано вещное воспри-ятие окружающей действительности и использо-вание бытийной метафоры в процессе восприятия, порождения и представления её. На-пример, подоконник в некоторых говорах Сред-него Урала номинируется словом подушка, в других уральских говорах общенародным словом подоконник (ср. значения указанных слов в ли-тературном языке и в среднеуральских говорах: подушка – «опора, основание в различных со-оружениях, устройствах, механизмах», подокон-ник – «доска или каменная плита, вделанная в нижнюю часть оконного проёма» [5, т. 3, c. 206]. В основе преобразования смысловой структуры слова подушка в среднеуральских диалектах ле-жит функциональный признак: назначение реа-лии. Тогда как в других ЧДС уральской террито-рии внутренняя форма слова подоконник, как и в




общенародном языке, мотивируется локативным признаком (cм. подчёркнутые слова в словарных семантических характеристиках рассматривае-мых выше слов).

Использование антропоцентрической пара-дигмы при исследовании лексики русских народ-ных говоров, в частности среднеуральских диалек-тов, дало нам возможность указать ещё одну из причин территориального варьирования смысло-вой структуры слова в говорах: в процессе воспри-ятия окружающего пространства и его вербализа-ции в языке диалектный социум обращает особое внимание на назначение номинируемого в жизни сельского жителя. Например, орудие для обработ-ки почвы в общенародном языке номинируется словом тяпка (внутренняя форма слова мотивиро-вана характером действия – тяпать). Среднеураль-ское диалектное сообщество эту же реалию назы-вает либо словом пропольник, либо словом окуч-ник; внутренняя форма приведённых слов связана с практической значимостью предмета для сель-ской жизни (нужно прополоть или окучить расте-ния, чтобы был хороший урожай).

Проанализированный языковой материал среднеуральской языковой среды даёт возмож-ность сделать следующие выводы:

1. Исследование характера лексики говоров Урала в плане отражения в ней психических про-цессов в сознании диалектных сообществ раскры-вает субэтнические стереотипы восприятия окру-жающего мира диалектными субэтносами ураль-ской территории (конкретно-образный, cенсорно-перцептивный, вещный, прагматический стерео-типы), которые помогают понять причины терри-

ториального варьирования смысловой структуры слова и особенностей ДЯКМ.

2. Региональное варьирование смысловой структуры слова проявляется при сопоставлении лексических единиц общенародного языка и диа-лектов определённой территории, а также при со-поставлении лексических единиц разных ЧДС уральской территории.


1. Белякова, С.М. Образ времени в диалект-ной языковой картине мира: монография / С.М. Белякова. – Тюмень: Изд-во Тюменского гос. ун-та, 2005. – 263 с.

2. Демидова, К.И. Диалектная языковая картина мира и аспекты её изучения: монография. / К.И. Демидова. – Екатеринбург: Изд-во Ураль-ского гос. пед. ун- та, 2011. – 195 с.

3. Русская диалектология / под ред. Р.И. Аванесова и В.Г. Орловой. – М.: Наука, 1964. – 265 с.

4. Словарь современного русского литера-турного языка: в 17 т. – АН СССР. Институт русского языка. – М. – Л., 1948–1965.

5. Словарь русского языка: в 4 т. / под ред. А.Н. Евгеньевой. – АН CССР, Институт русского языка. – М., 1981–1984.

6. Толковый словарь русского языка: в 4 т. / под ред. Д.Н.Ушакова. – М., 1938.

7. Демидова, К.И. Комплексный тематиче-ский словарь лексики современных русских говоров Среднего Урала / К.И. Демидова. – Екатеринбург: Изд-во Уральского гос. пед. ун-та, 2013. – Т. 1. –С. 40.

Демидова Калерия Ивановна, доктор филологических наук, профессор, Уральский государственный

педагогический университет (Екатеринбург), [email protected]




LEXICAL SEMANTICS: REGIONAL ASPECT K.I. Demidova, Ural State Pedagogical University, Ekaterinburg, Russian Federation, [email protected]

The article deals with the semantic structure of the word, different forms of the na-

tional language being taken into account. The author singles out causes of regional varia-tion of the semantic structure of the word connected with sub-ethnic stereotypes of per-ceiving the world by dialect communities and their representation in the vocabulary of the Ural dialects.

Keywords: language picture of the world, dialect language picture of the world, dialect micro system, dialect macro system, dialect community (sub-ethnos), semantic structure of the word, sub-ethnic stereotypes of perceiving the world.


Демидова К.И. Лексическая семантика в региональном аспекте

392014, том 11, № 3

References 1. Belyakova S.M. Obraz vremeni v dialektnoj jazykovoj kartine mira: monografija [Image of time in dialect

picture of the world: monograph]. Tyumen, 2005, 263 p. 2. Demidova K.I. Dialektnaja jazykovaja kartina mira i aspekty ejo izuchenija: monografija [Dialect lan-

guage picture of the world and aspects of its study]. Ekaterinburg, 2011, 195 p. 3. Avanesov R.I., Orlova V.G. (eds.) Russkaja dialektologija [Russian dialectology]. Moscow, 1964, 265 p. 4. Dictionary of modern Russian literary language in 17 volumes. The USSR Academy of Sciences. Institute

of Russian language. Moscow – Leningrad., 1948–1965. 5. Eugenieva A.N. (Ed.) Dictionary of Russian language in 4 volumes. The USSR Academy of Sciences, In-

stitute of Russian language. Moscow, 1981–1984. 6. Ushakov D.N. (Ed.) Explanatory dictionary of the Russian language: in 4 vol. Moscow, 1938. 7. Demidova K.I. A comprehensive lexicon of contemporary Russian dialects of the Middle Urals. Ekate-

rinburg: Ural State Pedagogical University Publ., 2013, vol. 1, p. 40.

Kalerija I. Demidova, Doctor of Philological Sciences, Professor of the Chair of General Linguistics and Russian Language, Ural State Pedagogical University (Ekaterinburg), [email protected].




Региональное варьирование современного французского языка – сложное явление, обладаю-щее своей спецификой, обусловленной нескольки-ми факторами. Оно может быть интерпретировано с разных позиций, каждая из которых способна внести дополнительные оттенки в понимание при-роды и функционирования явления.

Плюрицентричный де-факто французский язык распространен в нескольких независимых государствах, для каждого из которых характерен свой стандартный языковой вариант. Несмотря на специфичный региональный фактический языко-вой материал каждого из вариантов французского языка, все они объединены общепринятой нормой и функционируют в рамках единого языкового пространства. Региональное варьирование имеет место и на территории самой Франции, где фран-цузскому языку каждого региона страны свойст-венны свои характерные черты.

Традиционно региональное варьирование связывают с фактором пространства, выступаю-щим основополагающим, что отражено в самом термине «региональный». Так, территориальный критерий лежит в основе таких дисциплин, как лингвистическая география и ареальная лингвис-тика. Региональные варианты функционируют в рамках своеобразного языкового континуума, для которого характерны «…плавная дифференциация языкового материала в пространстве и отсутствие четких границ» [4]. С точки зрения теории языко-вых контактов, региональные варианты француз-ского языка являются результатом диасистемного1

1 Диасистема – понятие, введенное У. Вайнрай-

хом; формальное описание диалектов к.-л. языка, при

контакта между общефранцузским вариантом и местными диалектами, субстратами регионального французского языка. Такие контакты носят естест-венный характер, т. е. проходят в процессе непо-средственного общения. Кроме того, наличие ре-гиональных вариантов в языке обусловлено самой способностью языка к варьированию2. Таким об-разом, современный региональный французский язык выступает как результат взаимодействия внутриязыковых, пространственных и социально-исторических факторов. Подробно вопрос о при-роде региональных вариантов французского языка во Франции освещается в нашей монографии [7].

Однако не стоит забывать, что языковые кон-такты обеспечиваются в процессе коммуникации носителями контактирующих языков и диалектов, т. е. в процессе контакта социолем. Социолема – термин, предложенный Ю.Д. Дешериевым в 1977 г., обозначающий «любую социальную общ-ность людей (род, племя, народность, нация), пользующихся одним языком или какой-либо формой его существования: диалектом, профес-сиональным жаргоном и т. п.» [6, c. 388]. В.К. Жу-равлев, в свою очередь, предложил в 1982 г. тер-мины «реальная» и «потенциальная социолема». Реальная социолема – это «общность людей, рече-вое взаимодействие которых осуществляется на одном и том же языке и принципиально не огра-ничивается ни социальными, ни географическими барьерами, например, носители русского литера- котором «высокоуровневая <…> система включает две или более диалектные системы» [4].

2 Понятие и виды вариативности, рассматриваемые в отечественной и зарубежной лингвистике, обсуждают-ся в работе А.Е. Лукиной [5].

УДК 81 1 + 316. 74:81 + 821. 133. 1 РЕГИОНАЛЬНЫЙ ВАРИАНТ КАК «ЯЗЫКОВОЙ РЫНОК» (НА МАТЕРИАЛЕ РЕГИОНАЛЬНОГО ФРАНЦУЗСКОГО ЯЗЫКА) М.А. Чернышева

Рассматривается региональный вариант французского языка как результат взаимодействия на региональном уровне социолем, обусловленного региональным«языковым габитусом», который проявляется в существовании приобретенных языковых схем, активизирующихся неосознанно. Региональный французский язык является следствием диасистемного контакта общефранцузского языка и диалекта, интернализирован региональной франкоязычной социолемой и обслуживает соот-ветствующий региональный «языковой рынок». Функционирование регионального варианта происходит в рамках социального и территориального пространства в процессе коммуникативного взаимодействия его носителей, т. е. «социальных аген-тов». Региональный вариант характеризуется наличием регионализмов на разных языковых уровнях, наиболее яркими из которых являются лексические региона-лизмы. Региональные лексемы не зафиксированы в нормативных словарях или со-провождаются специальными пометами.

Ключевые слова: региональный вариант французского языка; региональная социо-лема; региональный «языковой габитус»; региональный «языковой рынок»; региона-лизмы.


Чернышева М.А. Региональный вариант как «языковой рынок» (на материале регионального французского языка)

412014, том 11, № 3

турного языка, проживающие в Российской Феде-рации» [6, с. 388]. Под «потенциальной социоле-мой» понимается «языковой коллектив, обладаю-щий унаследованной общностью языка, но не ис-пользующий этот язык. Например, носители карельского языка, дисперсно проживающие за пределами основной территории распространения своего этноса, составляют потенциальную социо-лему карельского языка» [6, с. 388]. По сути, носи-тели французского языка представляют собой ре-альную социолему, так как в целом говорят на об-щефранцузском языке, но наличие географического (физического) барьера в виде локализации языковых особенностей не позволяет нам однозначно говорить о региональном варианте языка как о реальной социолеме, поскольку для него территориальный фактор является одним из ключевых. Полагаем, что применительно к явле-нию регионального варьирования языка, можно говорить о «региональной социолеме» как общно-сти людей, говорящей на региональном варианте языка. Взаимодействие социолем происходит в рамках социального и физического пространства. Однако «социальное пространство – не физиче-ское пространство, но оно стремится реализовы-ваться в нем более или менее полно и точно» [2, с. 53]. При этом физическое пространство, по мне-нию П. Бурдье, «есть социальная конструкция и проекция социального пространства <…>, объек-тивация и натурализация прошлых и настоящих социальных отношений» [2, с. 53]. Можно предпо-ложить, что носители регионального варианта как «социальные агенты» (термин П. Бурдье) исполь-зуют неосознанные схемы языковой системы, т. е. определённые модели восприятия, мысли, оценки и действия и действуют в рамках «языкового габи-туса» [9, 10]. Под габитусом (франц. habitus ‘ха-рактерное поведение социальной группы’) в со-циологии понимается «система приобретённых схем, действующих на практике как категории восприятия и оценивания или как принцип рас-пределения по классам, в то же время как органи-зационный принцип действия» [3, с. 531]. Приоб-ретение языковых схем происходит в процессе интернализации, т. е. «освоения индивидом или группой людей социальных ценностей, норм, ус-тановок, стереотипов, принадлежащих тем, с кем она, он или они взаимодействуют. В результате структуры, внешние по отношению к данной лич-ности или группе, превращаются в их внутренние регуляторы поведения» [8]. С учётом вышесказан-ного, региональный вариант языка можно объяс-нить существованием регионального «языкового габитуса» и рассматривать как набор интернали-зированных схем, характеризующихся употребле-нием на определенной территории в рамках одной языковой системы. Языковые схемы, которыми располагают «социальные агенты», активизируют-ся практически неосознанно, что по природе есте-ственно, так как неосознанность самого факта

языка выступает как одно из свойств языковых применений, о чем писал Э. Бенвенист: «Мы очень слабо отдаем себе отчет о действиях, выполняе-мых нами в процессе говорения» [1, c. 104]. Значит ли вышесказанное, что региональные черты всегда используются региональными социальными аген-тами неосознанно? Мы не можем ответить на этот вопрос положительно. Полагаем, что осознание того, что, лексема, например, является региона-лизмом, приходит тогда, когда говорящий сталки-вается с существованием иного варианта, лексиче-ской единицы, не совпадающей с привычным употреблением в его окружении, т. е. принадле-жащей иному «языковому рынку» (термин П. Бур-дье). Под «языковым рынком», рассматриваемым в контексте изучаемого явления, мы понимаем область применения конкретного регионального варианта языка. Вопросы осознанности / неосоз-нанности использования регионального варианта напрямую связаны с проблемой регионального языкового самосознания и требуют отдельного изучения.

Вышеизложенный теоретический материал позволяет определять региональный французский язык как вариант французского языка:

1) образованный в результате диасистемного контакта между общефранцузским вариантом и местными диалектами, обусловленный взаимодей-ствием внутриязыковых, пространственных и со-циально-исторических факторов;

2) интернализированный региональной франкоязычной социолемой в рамках социального и территориального пространства;

3) обслуживающий соответствующий регио-нальный «языковой рынок».

Региональный «языковой рынок» характери-зуется наличием регионализмов: фонетических, лексических и грамматических единиц, свойствен-ных региональному варианту языка. О разнообра-зии регионального варьирования французского языка может свидетельствовать значительное ко-личество лексических регионализмов, т. е. лексем, не зафиксированных в нормативных словарях французского языка, но систематизированных в региональных лексикографических сборниках и/или отмеченных в нормативных словарях общей пометой rég. (régional ‘региональный’) либо част-ными пометами: Suisse ‘Швейцария’, Belgique ‘Бельгия’, Canada ‘Канада’ и т. д. Для иллюстра-ции явления остановимся на региональном варьи-ровании французского языка на внутринациональ-ном уровне и приведем конкретные лексические регионализмы, отобранные в ходе анализа лекси-кографического сборника П. Резо «Географиче-ские варианты современного французского языка Франции» [11]. Сборник издан по результатам многолетнего изучения регионального варьирова-ния французского языка на лексическом уровне и представляет собой набор словарных статей, со-держащих следующую информацию о региональ-




ных лексемах: грамматическую категорию, опре-деление, сочетаемость, общефранцузский эквива-лент (при наличии), примеры употребления с ука-занием источников, этимологию, локализацию и специфику географической распространенности. Приведем несколько примеров французских ре-гионализмов, обслуживающих региональный «языковой рынок» Прованса (Provence):

–anchoïade n.f. ‘заготовка на основе анчоусов; соус на основе анчоусов, чеснока и оливкового масла’; также используется в регионах: Лангедок (Languedoc) и Восточные Пиренеи (Pyrénées-Orientales) [11, c. 36–38];

– arapède n.f. ‘1. морское блюдечко, пателла (конусообразный моллюск, крепко прицепляю-щийся к скалам во время прилива); 2. надоедливый человек’; употребляется также в субстантивном словосочетании с пейоративной окраской pêcheur d’arapèdes loc. nom. ‘убогий, жалкий человек (досл. ловец морских блюдечек)’ [11, с. 41–42];

– barjaquer v.intr. ‘1. болтать, трещать; 2. сплетничать’, разговорный непереходный глагол, используемый, помимо Прованса, более чем в де-сяти департаментах и регионах Франции: Юра (Ju-ra), Верхние Альпы (Hautes-Alpes), Ардеш (Ardèche) и др. [11, с. 58–59];

– jobastre adj./n. ‘1. слабоумный; 2. дурак’, разговорное существительное-прилагательное, встречающееся также в департаменте Эро (Hérault) региона Лангедок-Руссильон (Languedoc-Roussillon) [11, с. 222–223];

– Bonne Mère loc. nom.f./loc. interj. ou exlam. ‘1. дева Мария (базилики Нотр-Дам-де-ла-Гард в Марселе); 2. междометие/восклицание, характери-зующее радость, удивление, страх, гнев’; также употребляется в выражении On y voit la Bonne Mère à travers ‘досл. Сквозь него/нее видно деву Марию’, говоря о худом человеке, тонкой вещи, прозрачной одежде [11, с. 239–241];

– sous-tasse n.f. ‘блюдце’, регионализм, рас-пространенный на нескольких «языковых рын-ках», более чем в 15 регионах и департаментах Франции, среди которых: Нор-Па-де-Кале (Nord-Pas-de-Calais), Пикардия (Picardie), Савойя (Savoie), Луара (Loire) и др.; также употребляется в выражении ouvrir les yeux comme des sous-tasses loc. verb. ‘пялить глаза от удивления (досл. от-крыть глаза, как блюдца)’ [11, с. 307–308].

Зафиксированные в сборнике П. Резо регио-нализмы демонстрируют лексическое многообра-зие региональных «языковых рынков» Франции,

функционирующих, как и любой региональный вариант, прежде всего, на бытовом уровне. Лока-лизация лексем свидетельствует о взаимовлиянии и взаимопроникновении региональных «языковых рынков», сложившихся в ходе интернализации языкового и культурного материала франкоязыч-ными «социальными агентами», формирующими соответствующие региональные социолемы.


1. Бенвенист, Э. Общая лингвистика / Э. Бенвенист / пер. с франц.; вступ. ст. Ю.С. Степанова. – М.: Прогресс, 1974. – 447 с.

2. Бурдье, П. Социология социального про-странства / П. Бурдье; пер. с франц.; отв. ред. перевода Н.А. Шматко. – М.: Институт экспери-ментальной социологии; СПб.: Алетейя, 2007. – 288 с.

3. Громов, И.А. Западная социология: учеб. пособие для вузов / И.А. Громов, И.А. Мацкевич, В.А. Семёнов. – СПб.: ООО «Издательство ДНК», 2003. – 559 c.

4. Жеребило, Т.В. Термины и понятия лин-гвистики: Общее языкознание. Социолингвистика: словарь-справочник / Т.В. Жеребило. – Назрань: ООО «Пилигрим», 2011. – 280 с.

5. Лукина, А.Е. Понятие «языковой вариа-тивности» в отечественной и зарубежной лин-гвистике / А.Е. Лукина // Вестник ЮУрГУ. Серия «Лингвистика». – 2014. – Т. 11, № 1. – С. 7–11.

6. Словарь терминов межкультурной ком-муникации / И.Н. Жукова, М.Г. Лебедько, З.Г. Прошина, Н.Г. Юзефович; под ред. М.Г. Ле-бедько и З.Г. Прошиной. – М.: ФЛИНТА: Наука, 2013. – 632 с.

7. Чернышева, М.А. Лингво-культурологи-ческая характеристика нормандской региональ-ной лексики в сопоставлении с общефранцузской: монография / М.А. Чернышева. – Челябинск: Изд-во Челяб. гос. пед. ун-та, 2010. – 191 с.

8. Этнопсихологический словарь / под ред. В.Г. Крысько. – М.: Московский психолого-социальный институт, 1999. – 343 c.

9. Bourdieu, P. Langage et pouvoir symbolique / P. Bourdieu, J.B. Thompson. – Paris: Seuil, 2001. – 423 p.

10. Bourdieu, P. Le sens pratique / P. Bourdieu. – Paris: Ed. de Minuit, 1980. – 475 p.

11. Rézeau, P. Variétés géographiques du français de France aujourd’hui / P. Rézeau. – Paris: Duculot, 1999. – 398 p.

Чернышева Марина Александровна, кандидат филологических наук, доцент кафедры общей лин-

гвистики, Южно-Уральский государственный университет (Челябинск), [email protected]



Чернышева М.А. Региональный вариант как «языковой рынок» (на материале регионального французского языка)

432014, том 11, № 3



REGIONAL VARIANT AS A “LINGUISTIC MARKET” (BASED ON THE MATERIAL OF THE REGIONAL FRENCH LANGUAGE) M.А. Chernysheva, South Ural State University, Chelyabinsk, Russian Federation, [email protected]

The present paper focuses on the regional variant of French received as a result of in-

teraction of sociolemes in the regional context. This interaction is based on the “linguistic habitus”, which is manifested in the existence of acquired schemes activated unconscious-ly. The regional French is an after-effect of the diasystem contact between the common French and its dialect; it is interiorized by the regional French-speaking socioleme and serves for the purposes of an appropriate regional “linguistic market”. The functioning of the regional variant is implemented within the framework of the social and territorial space during communicative interaction of its native speakers also called «social agents». The regional variant is characterized by regional features on different linguistic levels, among which lexical features are the most remarkable. Regional lexemes are not fixed in normative dictionaries or are supplemented with special marks.

Keywords: regional variant of French; regional socioleme; regional “linguistic habi-tus”; regional “linguistic market”; regional vocabulary.

References

1. Benveniste E. Obshhaja lingvistika [General Linguistics; Intr. of Ju.S. Stepanov]. Moscow, Progress Publ., 1974, 447 p.

2. Bourdieu P. Sociologija social'nogo prostranstva [Sociology of the Social Space; Ed. N.A. Shmatko]. Moscow, Institute of the experimental sociology Publ., St. Petersburg, Aletejja Pbl., 2007, 288 p.

3. Gromov I.A., Mackevich I.A., Semjonov V.A. Zapadnaja sociologija [Occidental Sociology: Studies for Universities]. St. Petersburg, DNK Publ., 2003, 559 p.

4. Zherebilo T.V. Terminy i ponjatija lingvistiki: Obshhee jazykoznanie. Sociolingvistika: Slovar'-spravochnik [Terms and Concepts of Linguistics: General linguistics. Sociolinguistics: Thesaurus]. Nazran', Pili-grim Publ., 2011, 280 p.

5. Zhukova I.N., Lebed'ko M.G., Proshina Z.G., Juzefovich N.G. Slovar' terminov mezhkul'turnoj kommuni-kacii [Glossary of the intercultural communication’s terms; Ed. M.G. Lebed'ko, Z.G. Proshina]. Moscow, FLINTA: Nauka Publ., 2013, 632 p.

6. Lukina A.E. [Concept of Variability in Russian and World Linguistics]. Bulletin of the South Ural State University. Ser. Linguistics. 2014, vol. 11, no. 1, pp. 7–11. (in Russ.)

7. Chernysheva M.A. Lingvo-kul'turologicheskaja harakteristika normandskoj regional'noj leksiki v sopos-tavlenii s obshhefrancuzskoj: monografija [Linguistic and Cultural Characteristics of the Norman Regional Voca-bulary Compared with the Common French: Monograph]. Chelyabinsk, Chelyabinsk State Pedagogical University Publ., 2010, 191 p.

8. Jetnopsihologicheskij slovar' [Ethnopsychological Glossary; Ed. V.G. Krys'ko]. Moscow, Moscow Insti-tute of Psychology and Sociology Publ., 1999, 343 p.

9. Bourdieu P., B. Thompson J. Langage et pouvoir symbolique. Paris, Seuil, 2001, 423 p. 10. Bourdieu P. Le sens pratique. Paris, Ed. de Minuit, 1980, 475 p. 11. Rézeau P. Variétés géographiques du français de France aujourd’hui. Paris, Duculot, 1999, 398 p.

Marina А. Chernysheva, candidate degree in philology, associate professor, Linguistics chair lecturer, South

Ural State University (Chelyabinsk), [email protected]

Received 21 May 2014



Банковская реклама выделяется в системе маркетинговых коммуникаций прежде всего из-за особенностей банковских услуг как объекта про-движения. Это один из способов воздействия бан-ка на потенциальных клиентов, важный элемент коммуникативного комплекса, ориентированного на продвижение услуг.

Под банковской рекламой понимаем целе-направленное информационное воздействие, в ходе которого потенциальные потребители информи-руются о наборе предоставляемых финансовых услуг, формируется и поддерживается репутация банка, создаются и поддерживаются взаимопо-нимание, расположение и сотрудничество между банком и контрагентами [8, с. 57].

Цель – определение роли языковых средств в создании образа банка в рекламе.

На наш взгляд, рекламный образ – средство и продукт маркетинговой коммуникации, несущие информацию о значимых качествах товара, а так-же яркое, выпуклое, зачастую гиперболизирован-ное представление этих качеств, воплощенное в конкретных визуальных и вербальных формах [7, с. 3007].

Материалом для исследования послужили 800 рекламных текстов, размещенных в печатных СМИ (газетах, журналах), а также в наружной рек-ламе.

Рекламировать банковские услуги гораздо труднее, чем любой другой материальный товар. Данное свойство банковской рекламы существен-но влияет на оценку ее эффективности. Так, на-пример, рекламные обращения неодинаково воз-

действуют на различные группы потенциальных клиентов: одних – стимулируют обратиться в банк за услугой, других – заинтересовывают какой-либо банковской услугой, третьих – оставляют равно-душными. Однако нельзя утверждать, что реклама эффективна лишь тогда, когда она напрямую влияет на увеличение продажи продвигаемой ус-луги в краткосрочном периоде. Если банковская реклама заинтересовала потенциального клиента, заставила думать о том, что можно обратиться в данный банк при возникновении такой потребно-сти, то, по нашему мнению, ее также следует счи-тать эффективной.

Создавая образ банка в рекламном тексте, важно учесть и тот факт, что финансовые услуги невозможно показать, поскольку они нематери-альны. Поэтому в рекламе, как правило, демонст-рируются некие образы (от конкретных – деньги, пластиковые карты и др., до иносказательных – животные, предметы, не имеющие прямого отно-шения к банку), передающие характеристики бан-ковских услуг.

Работа с деньгами предполагает доверие кли-ентов и индивидуальный подход к каждому из них. Ведь большинство услуг (депозитные счета, пластиковые карты, индивидуальные сейфы) рас-считано на длительный срок действия. Соответст-венно, в рекламе банков значимы доверие и пер-сонализация клиента. Данный факт находит отра-жение во многих слоганах, сопровождающих рекламные кампании: «Это мой банк» (Альфа-Банк), «В масштабах страны, в интересах каж-дого» (Газпромбанк), «Вместе с Вами» (Банк Мо-

ТЕКСТОВАЯ РЕКЛАМА И МЕДИАТЕКСТ УДК 659.44:629.113 ББК Ш141.2 ЯЗЫКОВЫЕ СРЕДСТВА СОЗДАНИЯ ОБРАЗА БАНКА В РЕКЛАМНОМ ДИСКУРСЕ Д.С. Скнарев

Рассматривается проблема создания вербального образа банка в рекламном дис-курсе, анализируются специфические особенности текстов, размещенных в печат-ных СМИ и наружной рекламе. Автор определяет роль языковых средств, участ-вующих в формировании образа банка, выделяя самые продуктивные из них. В ис-следовании подчеркивается значимость виртуальных и реальных преимуществ рекламного продукта, выявляются особенности различных видов банковской рек-ламы: имиджевой, спонсорской и сбытовой. По наблюдениям автора, фразеологиз-мы, тропы (эпитет, метафора, сравнение), каламбур, повторы, рифма, интертексте-мы наиболее частотны среди языковых средств и приемов, использующихся при создании образа банка в рекламном дискурсе. Их преобладание в текстах банков-ской рекламы связано с широкими возможностями экспрессии, а также высокой степенью воздействия на адресата.

Ключевые слова: языковое средство, образ банка, банковская реклама, рекламный дискурс.


Скнарев Д.С. Языковые средства создания образа банка в рекламном дискурсе

452014, том 11, № 3

сквы), «Всегда рядом» (Сбербанк), «Доверяя друг другу» (ОТП Банк), «Банк, который помогает» (Уральский банк реконструкции и развития) и др.

В России все 1990-е годы и политическая, и экономическая ситуация оставалась нестабильной, что подтвердили финансово-экономические кри-зисы 1995 и 1998 гг. Главной чертой маркетинговой стратегии российских банков стала навязчивая рек-лама в СМИ о выплате высоких процентов по вкла-дам. Подобные сообщения оказывали массовое воз-действие на слои населения, не обладающие доста-точной подготовкой и культурой относительно вложений своих сбережений в условиях рынка [2].

В 90-е гг. ХХ в. Т. Бекмамбетов снимает зна-менитую серию реклам «Всемирная история» для банка «Империал». Было создано 18 роликов, а в сюжетах с обращением к целевой аудитории вы-ступили исторические персонажи Петр I, Иван Грозный, Дмитрий Донской, Тамерлан, Инка, Ека-терина Великая и Александр Суворов. Серия ро-ликов так глубоко ушла в народ, что её помнят до сих пор. Впоследствии проект был запущен заново в 2007 году, но уже в рамках банка «Славянский».

Основное отличие рекламы банковских услуг 90-х гг. от современного ее варианта заключается в том, что акцент в процессе рекламирования де-лался именно на имидже компании. Каждый ролик являлся своеобразным произведением искусства, мини-фильмом, развлечением для массовой ауди-тории. Продвижение конкретной услуги было ото-двинуто на второй план. Необходимо было именно ярким, красочным, либо интересным по сюжету роликом привлечь внимание к банку.

По нашим наблюдениям, в отечественной банковской рекламе весьма актуальны потребно-сти в безопасности и надежности. Например, «Хо-роший банк – устойчивый банк» (Московский го-родской банк), «Как всегда на высоте!» (Банк «Русский стандарт»), «Высокая надежность Ва-ших сбережений» (Сбербанк), «Уверенность в выборе» (Банк «Российский капитал»), «Широкие возможности. Надежность. Комфорт» (Пром-связьбанк).

Одна из самых успешных рекламных кампа-ний – проект Альфа-Банка: «С каждым клиентом мы находим общий язык». Несомненно, «Альфа-Банк» рисковал. За много лет работы у банка поя-вилась довольно солидная клиентская база. Вы-пустив эту рекламу, Альфа-Банк, ориентирован-ный на высший ценовой сегмент, мог отпугнуть постоянных вкладчиков. Аудитория «по фене не ботает» также могла не принять рекламную ин-формацию.

По нашим наблюдениям, современной бан-ковской рекламе присуще удовлетворение соци-альных потребностей. Она часто обращается к те-ме семьи, предлагая семейное обслуживание, спе-циальные услуги для членов семьи и т. д. Например, «Новый дом для молодой семьи по ставке от 10,5 %. Специальное предложение для

молодых семей» (реклама Сбербанка, «Телесемь», № 21, 2013), «Жилищный вопрос – один из самых острых и обсуждаемых на сегодняшний день сре-ди молодых семей. Сбербанк заботится о моло-дом поколении и этим летом предлагает выгод-ные условия кредитования именно для этой кате-гории населения» (реклама Сбербанка, «Телесемь», № 41, 2013).

Также в рекламе используются образы детей, так как известно, что дети (и животные) в наи-большей степени способствуют формированию у потребителей положительного отношения к сооб-щению, а значит, и к рекламодателю. Самый ре-презентабельный пример – мальчик, протиравший стекла машин, в рекламе Альфа-Банка. И хотя ст. 20 Закона «О рекламе» запрещает привлекать несовершеннолетних к рекламе товаров и услуг, к которым они не имеют отношения, Альфа-Банк нашел способ обойти это препятствие, открыв счет начинающему актеру.

Образы животных в рекламе, например, ак-тивно использовал «Межкомбанк», проводивший несколько рекламных кампаний на экологическую тему: «Уссурийский тигр», «Сибирский стерх», «Красная книга».

Пользование банковскими услугами можно рассматривать как шаг вперед к достижению более высокого уровня жизни, а это хороший стимул для потенциального клиента. Ведь в мире бизнеса лю-ди стремятся достичь значительного положения в обществе, добиться успеха, получить одобрение окружающих и др. В связи с этим в банковской рекламе весьма популярен тестемониум (прием свидетельства), в ходе которого в качестве по-средников для рекламной коммуникации с целе-вой аудиторией используются образы знаменито-стей, известных, успешных личностей, представи-телей сферы шоу-бизнеса. Например, Б. Уиллис («Траст Банк»), Ж. Депардье (банк «Советский»), Л. Лещенко, Т. Догилева, Б. Щербаков (Совком-банк), И. Ковальчук («Райффайзен Банк»), А. Не-мов («Ренессанс Кредит»), К. Хабенский (Ураль-ский банк реконструкции и развития), С. Гармаш (СКБ-банк), С. Светлаков (Банк «Кольцо Урала»), Д. Дибров («Юниаструм Банк») и др. Знамени-тость в идеале должна проецировать свою попу-лярность на банк, представляемый им в рекламной коммуникации. В данном случае можно говорить об ассоциациях по смежности, которые всегда должны возникать у потребителя при появлении человека-бренда, ставшего лицом того или иного банка, в СМИ, на публике и др. Получается, что, став клиентом определенного банка, обычный че-ловек может приблизиться к «элите», разделить их потребительский выбор, повысить свой авторитет.

Как и любая другая, банковская реклама строится на выделении реальных и виртуальных достоинств продукта (услуги). Так, к реальным преимуществам банка-рекламодателя относим: количество клиентов, сферу распространения дея-


Текстовая реклама и медиатекст


тельности, опыт работы на рынке, год создания, величину активов, размер уставного капитала, на-личие крупных клиентов, количество филиалов в разных городах, странах и т. д.

На наш взгляд, названные достоинства ус-пешно представлены в следующем рекламном тексте: «Банк на все времена! 12 млн клиентов в 9 странах Европы. Времена меняются, но вечные ценности, такие, как доверие, остаются неиз-менными. ОТП банк был основан в 1949 году. Мы гордимся тем, что сегодня 12 млн клиентов в 9 странах Европы доверяют нам решение своих финансовых задач. Депозиты с высокими став-ками на короткий срок, кредиты для воплощения Ваших планов, доступная ипотека и целый ряд удобных банковских продуктов ждут Вас в ОТП Банке» (реклама ОТП банка, «Телесемь», № 34, 2012).

Реальные преимущества продукта (услуги) имеют эквивалент в материальном мире; их можно воспринимать с помощью органов чувств или ко-личественно измерить.

Виртуальные преимущества – это то, что мы называем имиджем, образом продукта (услуги), который воспринимается потребителями через чувства и эмоции. К виртуальным преимуществам банка можно отнести надежность, солидность, современность или, наоборот, консервативность, традиционность и т.д. Эти виртуальные пре-имущества и должна создать реклама. Например, «Разумные ответы на Ваши вопросы. Просто разница в отношении» («Райффайзен Банк»), «Больше исполненных желаний» (Банк «Петро-коммерц»), «Связь стабильности и перемен к лучшему» (Связь-Банк), «С Вами в любых начина-ниях» (АК Барс Банк) и др.

Ю.С. Бернадская выделяет основные пре-имущества, на которых обычно строится реклама банковских услуг: солидность; доступность; тра-диции; современность; респектабельность; боль-шое число филиалов; изысканность; внимание к клиенту; опыт; профессионализм; широкий спектр услуг; понимание нужд клиента; многолетняя ис-тория; скорость обслуживания; международный уровень; знание особенностей национального рынка; конфиденциальность; лидерство [1].

Успех в банковской сфере во многом зависит от устойчивой репутации организации. Именно поэтому традиционно большинство банков пози-ционируют себя, прежде всего, как стабильные, а банковской рекламе, в целом, присущ известный консерватизм [3]. Так, апеллируют к стабильности и устойчивости «Сбербанк России», «Промыш-ленно-строительный банк» и ряд других крупных банков. Например, «Вклады. Цените спокойствие. 16 лет на финансовом рынке. Широкие возможно-сти. Надежность. Комфорт» (реклама Пром-связьбанка, «Телесемь», № 43, 2013).

По наблюдениям специалистов, банковская реклама бывает имиджевой; сбытовой (реклама

услуги, реклама банка) и спонсорской [1, 6]. В на-шей картотеке преобладают тексты сбытовой бан-ковской рекламы (90 %).

Имиджевая реклама не говорит о конкретных услугах, оказываемых банком, а создает его поло-жительный образ, оперируя эмоциональными средствами воздействия. Это может быть рассказ об истории банка или создание неких ассоциаций. Как правило, текст ограничивается лишь слога-ном, а остальное место в объявлении занимает ви-зуальный образ товара. Также имиджевая реклама должна содержать элементы фирменного стиля, быть запоминающейся и вызывать доверие.

По нашему мнению, при формировании имиджа банка в рекламе особенно актуально об-ращение к социальным мотивам. Так, в мае 2011 г. стартовал совместный проект ОТП Банка и Благо-творительного фонда защиты семьи материнства и детства (в рекламных коммуникациях подобные явления называются ко-брендингом), сопровож-давшийся заголовком «Они родились третьими». Серия плакатов наружной рекламы была посвяще-на теме многодетности и рассказывала о том, кто из знаменитостей, составляющих славу России граждан, был третьим ребенком в семье. В ходе проекта использовались образы Николая Некрасо-ва, Антона Чехова, Юрия Гагарина, Анны Ахмато-вой. Основная идея ко-брендинга – использование в семейном контексте образа трехдетной семьи. Именно такая модель семьи, по расчетам специа-листов, способна обеспечить решение демографи-ческой проблемы РФ.

ОТП Банк в данном случае демонстрирует значимость актуальной социальной проблемы, выступая посредником в коммуникации с целевой аудиторией.

Сбытовая реклама услуги (реклама прямого отклика) не рассчитана на длительное время воз-действия и запоминания, она, наоборот, должна вызвать немедленный отклик потенциального кли-ента. Поэтому при создании вербального рекламно-го образа используются лишь реальные преиму-щества и конкретная информация. Например, «Ак-ция «Открой вклад – получи подарок». Только с 18 июня по 31 августа 2012 года! Вкладчик, от-крывший или пополнивший вклад в период проведе-ния акции, получает подарок и возможность оформить кредитную карту» (реклама коммерче-ского банка «Агропромкредит», «Телесемь», № 17, 2012).

Сбытовая реклама банка нацелена на то, что-бы клиент лично посетил банк. В тексте содержит-ся конкретная информация о деятельности банка, рассчитанная на людей, которые могут стать его постоянными клиентами, воспользоваться не од-ной, а рядом услуг. В сбытовой рекламе говорится в первую очередь о реальных, как уникальных, так и стандартных, достоинствах банка, которые под-держивают виртуальные преимущества.



472014, том 11, № 3

Подобные тексты часто сопровождаются рек-ламными призывами: «Мечтай и делай!» (Уральский банк реконструкции и развития), «Оформите вклад и получите шанс выиграть деньги на квартиру!» (Сбербанк), «Берите больше! Кредит со скидкой 30 %» (Банк Москвы), «Поймай удачу – не плати по кредиту! Выиграй деньги на досрочное погашение» (Уральский банк реконструкции и развития), «Живи сейчас!» («Ренессанс Кредит банк») и др.

В тексте сбытовой рекламы банка традицион-но присутствуют элементы имиджевой рекламы и сбытовой рекламы услуги. Текст рекламного объ-явления говорит о выгодах предложения и обяза-тельно содержит координаты рекламодателя. В то же время текст может содержать языковые средст-ва и приемы, свойственные имиджевой рекламе.

Для создания образа банка в рекламном дис-курсе с целью привлечения внимания читателя (зрителя, слушателя) в текстах используются раз-личные языковые средства. Рассмотрим наиболее продуктивные из них.

Во-первых, использование различных тропов, среди которых частотны:

а) эпитет («Привлекательный кредит желает познакомиться!» (Банк 24.РУ), «Просто. Быстро. Удобно» («Банк Хоум Кредит»), «Больше выгоды для внимательных вкладчиков» (Ренессанс Кредит Банк), «Надежный вклад – это крепкий фунда-мент» (Банк Москвы), «Знаковые проценты. Вкла-ды» (Уральский банк реконструкции и развития), «Разумный процент за безумный восторг» (Бин-банк), «Управляемая выгода» (Уральский банк реконструкции и развития), «Наш кредит «Осо-бый» – 13,9 %. Предельно честный и прозрачный, без скрытых сборов и комиссий» («ДжиИ Мани Банк»), «Аппетитные кредиты» (Банк «Восточ-ный экспресс»), «Уютные вклады» (Уральский банк реконструкции и развития) и др.), «Страшно высокий доход» (Траст банк), «Хорошим клиен-там – низкие проценты» (Альфа-Банк»), «Сказоч-ный процент под Рождество. Вклад «Рождествен-ский». Самый высокий доход по вкладу» (Рос-банк), «Надежный и удобный банк?» (Альфа-Банк), «Мягкие условия. Душевный банк» (Ком-мерческий банк «Агропромкредит») и др.);

б) сравнение («Траст – он как я, только Банк» (в данном случае наблюдаем сравнение-олицетворение), «В жизни я другой, банк «Траст» – тоже» (реклама банка «Траст» с участи-ем Б. Уиллиса), «Ближе, чем от драмы до комедии. Кредит наличными онлайн» (Альфа-Банк), «Ново-годний кредит. Проще, чем занять у друга» (Вос-точный экспресс банк) и др.);

в) метафора («Энергия великой страны» (Рос-энергобанк), «Энергия твоего будущего» (Белгаз-промбанк»), «Уверенность в выборе» (Банк Россий-ский капитал), «Высокий процент надежности» (ВТБ 24), «Коктейль преимуществ» (Промсвязь-банк), «Воображение в действии» («ДжиИ Мани Банк»), «Часть твоей жизни» («Урса банк») и др.).

Во-вторых, в рекламе банков используются различного рода повторы: хиазм («Ваши деньги – это бумага. Наши бумаги – это деньги» (Альфа-Банк), «Мы отменили все комиссии по кредиту. Мы действительно их отменили» (Московский кредит-ный банк), «Больше – значит больше» (ДжиИ Мани Банк) и др.), стык («Ради наших кредитов даже большие захотят стать малыми. Кредиты для малого и среднего бизнеса» (Промсвязьбанк)), анафора («Свой бизнес – свой банк» (Экопромбанк), «Так работают лучшие банки мира, так работает «Авто банк», «Больше выгоды для внимательных вкладчиков! Больше чем просто 12 % в год по вкла-ду + возможность пополнения в любой момент» («Ренессанс Кредит банк») и др.), эпифора («Нам важно, что вам важно» (Сбербанк), «Сюрприз по-немецки. Бизнес по-немецки» (Банк Форум) и др.)

В-третьих, весьма эффективны окказиона-лизмы («Банкоубежище для ваших денег» (БТА банк), рекламная кампания СКБ-банка, в ходе кото-рой была разработана таблица периодической сис-темы банковских элементов (по аналогии с табли-цей Д.И. Менделеева), для номинирования которых использовались специально созданные слова: возь-митий, куркулий, оборотий, безтещий и др.).

В-четвертых, рифма («Новогодние проценты на счастливые моменты» (Восточный экспресс банк), «Досрочно вклад забрал – процент не поте-рял» (Интеркоммерц банк), «Крутил педали, пока не дали» (Реклама СКБ-банка с участием С. Гар-маша), «С Новым годом и Б-о-о-о-льшим дохо-дом!» (Бинбанк), «Идеи ваши – кредиты наши» (Уральский банк реконструкции и развития).

В-пятых, фразеологизм, использование кото-рого является самым частотным средством созда-ния образа банка в рекламном тексте («Вклады. Держи баланс надежности и доходности» (Кре-дит Европа Банк), «Кредиты малому и среднему бизнесу. Приготовлено со вкусом» (СКБ-банк), «Малый бизнес на новую высоту» (Банк Перво-майский), «Мечты становятся реальными плана-ми» (ДжиИ Мани Банк), «Ничего лишнего. Ставки не колются!» (Челиндбанк), «Ставка найдет сво-его героя!» (Уральский банк реконструкции и раз-вития»), «Банк с очень долгим «потом» (Альфа-Банк) «Банк на все времена» (ОТП Банк), «Ррраз…и готово! Моментальный кредит на окна» (Кредит Европа банк), «Создаем будущее вместе с Вами!» (Юникредитбанк), «Сладкие условия! Ме-няем ваше представление о кредитных картах (Банк Москвы), «Кредит наличными. Привлека-тельный со всех сторон» (ДжиИ Мани Банк), «До-верие на миллион» (Челиндбанк) и др.).

В-шестых, использование эффекта каламбура («Практичным светят деньги» (Бинбанк), «уДач-ное решение. Кредит наличными» (реклама банка «Восточный Экспресс», направленная на пенсио-неров-дачников), «Вклад «Согревающий». Береж-ливый знает, что зимой согревает» (Русский банк развития) и др.).




В-седьмых, обращение к интертекстемам («Эта сладкая песня – ипотека» (Номос-банк), ср.: «О, это сладкое слово Свобода!» (из песни), «Лучше больше – да лучше!» (Банк Российский капитал), ср.: «Лучше меньше – да лучше!» В.И. Ленин), «Любовь с первого вклада» (Ураль-ский банк реконструкции и развития), ср.: Любовь с первого взгляда) и др.

Необычным является использование в рекла-ме банка просторечной лексики и жаргонных слов. Заметный пример – коммуникация СКБ-банка со слоганом «Очкуешь, товарищ? С наличкой тре-вожно? Сделай же вклад в банке надежном!». Этот случай послужил началом для целого ряда экстравагантных ходов со стороны СКБ-банка. Так, в 2005 г. проведена рекламная кампания с «бабками». В 2009–2010 гг. была скандальная ис-тория с актером Сергеем Гармашем, когда в рек-ламе банка использовалось несогласованное фото знаменитости в майке-«алкоголичке». «Всё к луч-шему!» – гласил имиджевый слоган, открывавший полуторагодичную рекламную кампанию. «Чело-век из народа» в простых, запоминающихся и иро-ничных образах, известный актер, представал то холостяком в майке с кефиром и батоном, то спортсменом в курточке-олимпийке с эспандером в руках, то трудягой в робе с электроинструмен-том, то добродушным музыкантом с баяном или гитарой.... Рекламные тексты дополнялись шуточ-ными слоганами. Например, Гармаш в лице рабо-чего с перфоратором в руках иронически замечал, что «Соседи обрадуются вашим новым покупкам», а растягивающий эспандер Гармаш-спортсмен призывал: «А чё тянуть?! Дают – бери!».

Между актером и рекламным агентством, у которого банк заказывал разработку сюжетов, воз-ник конфликт, переросший в судебный иск Сергея Гармаша к банку. Актер, которого не устраивало, по его словам, вольное обращение с фотография-ми, предложил банку своеобразный выход из кон-фликта: «пусть руководитель банка сфотографиру-ется в рекламе в тех же образах, как и я сам!». И, поскольку организация позиционирует себя как «первый национальный банк с чувством юмора», на улицах российских городов появились плакаты, на которых были изображены С. Гармаш и В. Пу-хов, председатель правления банка, в майках-«алкоголичках», с перфоратором в руках, с гита-рой, с кефиром и батоном [5].

Таким образом, для создания образа банка в рекламном дискурсе используются различные языковые средства и приемы, среди которых наи-более продуктивно использование фразеологиз-

мов, каламбура, тропов (эпитетов, сравнений, ме-тафор), различного рода повторов, рифм, интер-текстем. Данные языковые средства и приемы об-ладают широкими возможностями экспрессии, а также высокой степенью воздействия на адресата.

Разумеется, при создании рекламного образа зачастую используется не один, а несколько прие-мов. Главное, что наше сознание способно очень быстро воспринять созданный образ и запомнить его, а, следовательно, и тот товар, ради которого этот образ и был создан.

Успешная банковская реклама предполагает ин-тегральное решение нескольких взаимосвязанных задач, среди которых наиболее важны: формирова-ние имиджа и информирование о банковских про-дуктах, привлечение новых клиентов и формирова-ние позитивного образа в глазах всего населения, одновременно проявление стабильности и динамиз-ма [4, с. 205]. Образ банка, формируемый теми или иными языковыми средствами и приемами, исполь-зованными в рекламном тексте, особенно значим при осуществлении поставленных задач. Выбирая тот или иной банк, клиент прежде всего обращает вни-мание на его вербальный образ, создаваемый в рек-ламе, а затем уже – на рекомендации, соответствие услуг банка своей специализации, его репутацию, историю отношений с деловыми партнерами.


1. Бернадская, Ю.С. Текст в рекламе / Ю.С. Бернадская. – М.: ЮНИТИ-ДАНА, 2008. – 288 с.

2. Котлер, Ф. Маркетинг. Менеджмент / Ф. Котлер, К.Л. Келлер. – СПб.: Питер, 2007. – 816 с.

3. Куршакова, Н.Б. Банковский маркетинг / Н.Б. Куршакова. – СПб.: Питер. 2006. – 192 с.

4. Росситер, Дж. Реклама и продвижение товаров / Дж. Россистер, Л. Перси. – СПб.: Пи-тер, 2000. – 651 с.

5. Сайт СКБ-банка [Электронный ресурс]. – Режим доступа: www.skbbank.ru.

6. Скнарев, Д.С. Реклама банковских услуг в России как маркетинговая коммуникация / Д.С. Скнарев // Наука ЮУрГУ: материалы 63-й научной конференции. Секции экономики, управле-ния и права. – Челябинск: Издат. центр ЮУрГУ, 2010. – Т. 1. – С. 140–146.

7. Скнарев, Д.С. Языковые средства созда-ния образа и кросскультурный фактор / Д.С. Скнарев // Фундаментальные исследования. – № 10. – Ч. 13. – 2013. – С. 3016–3021.

8. Уткин, Э.А. Банковский маркетинг / Э.А. Уткин. – М.: Инфра-М, 2007. – 300 с.

Скнарев Дмитрий Сергеевич, кандидат филологических наук, доцент, доцент кафедры «Маркетин-

говые коммуникации», Южно-Уральский государственный университет (Челябинск), [email protected]




492014, том 11, № 3



LINGUISTIC MEANS OF VERBAL BANK IMAGE IN ADVERTISING DISCOURSE D.S. Sknarev, South Ural State University, Chelyabinsk, Russian Federation, [email protected]

The article highlights the problem of creating a verbal bank image in advertising dis-course, analyzes specific features in print media text and outdoor advertising. The author defines the role of linguistic means involved in creating the image of the bank, revealing the most productive ones. The study emphasizes the virtual and the real benefits signific-ance of an advertising product and identifies the features of different bank advertising types: branding, sponsorship and marketing. According to the author, idioms, tropes (epi-thet, metaphor, simile), puns, repetitions, rhyme, intertextemes are the most common lin-guistic means and techniques used to create an image of the bank in advertising discourse. Their dominance in bank advertising texts is associated with diversity of the mentioned means expression, as well as a considerable impact on the recipient.

Keywords: linguistic means, bank image, bank advertising, advertising discourse.

References 1. Bernadskaja Ju.S. Tekst v reklame [Text in advertising]. Moscow, JuNITI-DANA, 2008, p. 288 2. Kotler F. Marketing. Menedzhment [Marketing. Management].St. Petersburg, Piter, 2007, p. 816. 3. Kurshakova N.B. Bankovskij marketing [Bank marketing]. St. Petersburg, Piter, 2006, p. 192. 4. Rossiter, J., Percy L. Reklama i prodvizhenie tovarov [Advertising and Promotion Management]. St. Pe-

tersburg, Piter, 2000, p. 651. 5. SKB-BANKAvailable at: http://www.skbbank.ru./(accessed 27.04.2014). 6. Sknarev D.S. Nauka JuUrGU: materialy 63-j nauchnoj konferencii. Sekcii jekonomiki, upravlenija i pra-

va. (SUSU Science: Materials of the 63rd scientific conference. Sessions of Economics, Management and Law) Chelyabinsk, 2010, vol. 1, pp. 140–146.

7. Sknarev D.S. Fundamental'nye issledovanija. Fundamental research, 2013, no. 10, vol. 13, pp. 3016–3021.

8. Utkin Je.A. Bankovskij marketing [Bank marketing]. Moscow, INFRA-M, 2007, p. 300. Dmitry S. Sknarev, candidate of Philology, associate professor, associate professor chair of Marketing

Communications, South Ural State University (Chelyabinsk), [email protected]




На протяжении длительного времени журна-листика, реклама и PR развивались достаточно обособлено. Но в конвергентных СМИ сегодня они представляют продукт, образованный на пере-сечении трех глобальных сфер массовой коммуни-кации, с одной стороны, каждая из которых имеет свои специфические характеристики, а с другой, испытывающих трансформацию и взаимовлияние на различных уровнях – на уровне медиатекста, медиаконтента, медиапродукта, медиабренда. В настоящее время в структуре конвергентных СМИ они представляют взаимовлияющую систему, в рамках которой на основе маркетингового, комму-никационного и контентно-проектного взаимодей-ствия становится возможным развитие медиа. Взаимодействие журналистики, рекламы и PR в конвергентных СМИ и функциональные направ-ления этого процесса нуждаются в комплексном и системном исследовании.

В частности, в этих условиях сложилось про-тиворечие между быстрым развитием медиатекста, медиаконтента, медиапродукта и медиабренда конвергентных СМИ и отсутствием в отечествен-ной науке теоретико-методологического базиса исследования соотношения сущности данных по-нятий. Это затрудняет осуществления прогноза развития медиарынка и выработку технологий по совершенствованию взаимодействия журналисти-ки, рекламы и PR в конвергентных СМИ. В связи с вышесказанным целью нашего исследования явля-ется анализ соотношения сущности понятий «ме-диатекст – медиаконтент – медиапродукт – меди-абренд» в контексте взаимодействия журналисти-ки, рекламы и PR в конвергентных СМИ (рис. 1).

Основную базу исследования составил массив журналистских, рекламных и PR-материалов на основе выборочного изучения российских СМИ,

представленных в Интернет в виде сайтов тради-ционных и онлайн-изданий. В выборку вошли: национальные эфирные и сетевые телеканалы, включенные в первый и второй мультиплекс («Первый», «Россия 1», «НТВ», «СТС», «ТВЦ», «Домашний»); радиостанции, имеющие формат разговорного или музыкального радио («Европа Плюс», «Авторадио», «Русское радио», «Дорож-ное радио», «Ретро FM», «Радио Шансон», «Юмор FM», «Маяк», «Радио России»); газеты («Коммер-сант», «Московский комсомолец», «Аргументы и факты», «Комсомольская правда» и др.) и журна-лы, предназначенные для различных целевых групп аудитории («Вокруг света», «Коммерсант. Секрет фирмы», «Cosmopolitan», «National Geographic Traveler») за период 2011–2014 гг.

Рассмотрим особенности соотношения поня-тий «медиатекст – медиаконтент – медиапродукт – медиабренд» в конвергентных СМИ.

Рис. 1. Соотношение понятий «медиатекст – медиа-контент – медиапродукт – медиабренд» в конвергент-

ных СМИ

УДК 070 + 659.1 + 004.738.3:659.1 ББК Ч600.6 + Ч600.2 ОТ МЕДИАТЕКСТА К МЕДИАБРЕНДУ: К ВОПРОСУ О ВЗАИМОДЕЙСТВИИ ЖУРНАЛИСТИКИ, РЕКЛАМЫ И PR В КОНВЕРГЕНТНЫХ СМИ Л.П. Шестеркина, Л.К. Лободенко

Рассматриваются теоретические подходы к соотношению понятий «медиатекст», «медиаконтент», «медиапродукт» и «медиабренд» с позиции взаимодействия журна-листики, рекламы и PR в конвергентных СМИ. В качестве базы исследования ис-пользовались журналистские, рекламные и PR-материалы, размещаемые на теле- и радиоканалах, в газетах и журналах в Интернете. Авторы подчеркивают, что совре-менный медиатекст (журналистский, рекламный и PR) в цепочке данных понятий является базовым элементом и активно развивается в рамках креолизованной структуры. Исследование данных понятий позволило авторам выявить точки пере-сечения между журналистикой, рекламой и PR при взаимодействии в конвергент-ных СМИ, которые можно обозначить как коммуникационное, контентно-проектное и маркетинговое направления.

Ключевые слова: журналистика, реклама, PR, медиатекст, медиаконтент, меди-апродукт, медиабренд.


Шестеркина Л.П., Лободенко Л.К. От медиатекста к медиабренду: к вопросу о взаимодействии журналистики, рекламы и PR в конвергентных СМИ

512014, том 11, № 3

Базовым элементом в цепочке данных поня-тий является «медиатекст», который выступает в роли обобщающего понятия для системы текстов массовой коммуникации, распространяемых через СМИ. Разграничивая термины «текст» и «медиа-текст» Т.Г. Добросклонская, полагает, что текст – «это сообщение», медиатекст – «это сообщение плюс канал» [3, с. 137–143]. Рассматривая медиа-текст в контексте процессов массовой коммуника-ции, Я.Н. Засурский определяет его как «новый коммуникационный продукт» [4, с. 6], характер-ными особенностями которого являются включен-ность: 1) в разные медийные структуры (вербаль-ный, визуальный, звучащий и мультимедийный планы); 2) в разные медийные обстоятельства (га-зета, журнал, радио, Интернет и т. д.). Развивая многоуровневые и разноплановые характеристики медиатекста, Я.Н. Засурский в своих исследовани-ях рассматривает его как фактор интеграции, при-давая особую важность экстралингвистическим моментам.

Конвергентное СМИ как средство массовой коммуникации формирует новые требования к созданию медиатекстов (журналистских, реклам-ных и PR). Данные медиатексты состоят из разных семиотических систем и являются специфически-ми лингвовизуальными феноменами, соединяю-щими вербальную и невербальную части, тем са-мым образующими единое смысловое целое и обеспечивающими комплексное психологическое и информационное воздействие на целевую ауди-торию. В теории современной лингвистики данные тексты получили название креолизованных. Под креолизованными текстами следует понимать тек-сты «фактура которых состоит из двух негомоген-ных частей: вербальной (языковой/речевой) и не-вербальной (принадлежащей к другим знаковым системам, нежели естественный язык)» [9, с. 180]. Креолизованный медиатекст можно рассматривать как сложное образование, включающее в себя как единицу естественного языка – базовый текст, так и другие знаковые системы (графические, цвето-вые, звуковые, аудиовизуальные и т. д.), в ком-плексе образующие единое целое функционально и визуально.

Журналистские, рекламные и PR-медиатексты создаются в рамках единой креолизованной струк-

туры, используя пересекающиеся креативные тех-нологии и концепции создания в связи с необхо-димостью привлечения внимания и усиления ин-формационного воздействия на потребителя СМИ.

Следующим важным элементом является по-нятие «медиаконтент». Его формирование сегодня осуществляется за счет размещения журналист-ских, рекламных и PR-медиатекстов, а также дело-вой, и развлекательной информации (кинофильмы, музыка, игры, телетекст, объекты художественной культуры в виде текстовой, визуальной и аудио-продукции и т. д.) в СМИ.

В этом случае, опираясь на определение поня-тия «контент» (с англ. сontent – содержание), дан-ное М.М. Лукиной, мы приходим к пониманию того, что медиаконтент это и есть «любые данные – текст, звук, зрительные образы или комбинация мультимедийных данных, представленные в ана-логовом или цифровом формате на разнообразных носителях, таких как бумага, микрофильм, маг-нитные или оптические запоминающие устройст-ва» [5, с. 22]. В свою очередь медиаконтент, пред-ставляет совокупность широкого спектра медиа-текстов (журналистских, рекламных, PR и др.) структурно-содержательно упорядоченных в со-ответствии с концепцией и форматом конвергент-ного СМИ и ориентированных на интересы опре-деленной целевой аудитории.

Медиаконтент сегодня можно рассматривать как результат коммуникационной конвергенции журналистики, рекламы и PR. Как показывают результаты исследования, так одновременно в ме-диаконтенте конвергентных СМИ выкладывается имиджевая информация о медиапредприятии, блок актуальных журналистских материалов и его ар-хив, а также рекламная, развлекательная и деловая информация (см. таблицу).

Таким образом, конвергентные СМИ сегодня, с одной стороны, используют все традиционные возможности телевидения, радиовещания, газет и журналов, а с другой вбирают в себя все направ-ления корпоративных медиа, ориентированных на деловое окружение, персонал и потребителей ме-диапредприятия, а также разнообразные типы и виды рекламы.

В связи со структурно-содержательной трансформацией медиаконтента СМИ меняется

Основные составляющие медиаконтента конвергентных СМИ

Блок информации Содержание Журналистские материалы (эконо-мика, политика, культура и т.д)

Интернет-версия (он-лайн): анонсы, новости, обзоры, ком-ментарии, очерки, специальные проекты и др.; Архив журналистских материалов и др.

PR-материалы (о компании) Общая информация о СМИ, история СМИ, лица компании (ведущие, корреспонденты, режиссеры, руководство, мемориал и др.), награды и премии, PR-акции и др.

Реклама Продвижение собственных медиапродуктов; товары и услуги рекламодателей

Развлекательная и деловая инфор-мация

Кинофильмы, музыка, игры, художественная фотография; курсы валют и др.




характер выполняемых ими общепринятых функ-ций – информационной, коммуникационной, идеологической, культурно-образовательной, ор-ганизаторской, рекреативной. Наряду с процессом совершенствования традиционных функций, ин-тернет-СМИ начинают активно выполнять новые, среди которых можно выделить:

− имиджевую – предоставление информаци-онно-коммуникационного ресурса, содержащего сведения о медиапредприятии и способствующего формированию его имиджа;

− рекламную – продвижение собственных медиапродуктов, а также товаров и услуг сторон-них рекламодателей;

− маркетинговую – мониторинг рынка ин-формационных услуг и исследование предпочтений постоянных и потенциальных пользователей.

При этом маркетинг становится важным зве-ном стратегического управления медиапредприя-тием, поскольку его основополагающей идеей яв-ляется ориентация на потребности целевого рынка и их удовлетворение более эффективным спосо-бом, чем у конкурентов. Ключевую роль здесь иг-рает комплекс маркетинга (маркетинг-микс), кото-рый включает в себя четыре инструмента: медиа-продукт, цена, каналы сбыта, коммуникации. По каждому элементу может разрабатываться само-стоятельный блок мероприятий, проведение кото-рых формирует соответствующую политику в сфере маркетинга и тем самым способствует по-вышению спроса на медиапродукт.

В нашей стране научная школа в области ме-диамаркетинга еще складывается, поэтому в лите-ратуре практически нет единого подхода к опреде-лению понятия «медиапродукт». При рассмотре-нии понятия «медиапродукт» вначале необходимо определиться с соотношением таких терминов, как «товар», «продукт» и «услуга». Поскольку обще-принятый подход в толковании и применении этих базовых понятий до сих пор не выработан, среди отечественных ученых и специалистов сохраняют-ся различные точки зрения при рассмотрении дан-ной проблемы. Так например, М.М. Сухоруков утверждает, что традиционный подход, уходящий корнями в отечественную экономическую теорию, основан на том, что родовым понятием является «товар», а понятия «продукт» и «услуга» являются

его составными частями (материальной и немате-риальной) [10, с. 179].

Другой подход ориентирован на зарубежные экономические теории и его сторонники считают, что логическую цепочку рассуждений надо по-строить иным образом и в качестве родового поня-тия следует принять термин «продукт» (рис. 2). Данная концепция рассматривает соотношение между приведенными выше понятиями в соответ-ствии с западной классической маркетинговой теорией и практикой. Следовательно, «продукт» является более широким понятием, которое вклю-чает в себя как сам материальный предмет (товар), так и его неосязаемую часть – услугу.

В российской медиаэкономике нашел отра-жение именно зарубежный подход при рассмот-рении соотношения понятий «товар», «продукт» и «услуга», где в качестве обобщающей катего-рии используется термин «медиапродукт». Что касается термина «медиапродукт», то он активно используется в отечественной и зарубежной жур-налистике. Однако данное понятие является наи-менее устоявшимся. Выяснение сущности поня-тия «медиапродукт» предполагает его анализ с определения значения составных частей – «ме-диа» и «продукт».

«Медиа» (от латинского «medium» – проме-жуточное, посредник) – средства осуществления коммуникации между различными группами, ин-дивидуумами и доставки любых содержательных продуктов аудитории. Медиа (в американской лек-сике в сходном значении используется понятие mass media) – система, объединяющая традицион-ные средства массовой информации, глобальные телекоммуникационные средства (сеть) и сумму технологий работы с массовой аудиторией (PR, реклама), иными словами это система массовых коммуникаций, порождающая виртуальную реаль-ность информационных пространств [6].

«Продукт» – это один из ключевых звеньев комплекса маркетинга и основа построения брен-да. Продуктом является все, что может удовлетво-рить нужду или потребность и предлагается рынку с целью привлечения внимания, приобретения, использования или потребления (физические объ-екты, услуги, лица, организации, идеи). Семантика прямого значения понятия «продукт» в русском

Рис. 2. Различия в подходах при толковании и использовании понятий «товар», «продукт» и «услуга» [11, с. 12]



532014, том 11, № 3

языке – это результат человеческой деятельности. Причем результат труда может быть как в матери-альной, так и нематериальной форме. Этот резуль-тат может выступать в качестве объекта продажи, в данном случае он превратится в товар или услугу.

На основе проведенного анализа в качестве рабочего определения можно использовать сле-дующее: медиапродукт – это результат процессов функционирования системы массовых коммуни-каций, порождающий виртуальную реальность информационных пространств, и направленный на удовлетворение информационных потребностей массовой аудитории.

Значимым моментом при рассмотрении ме-диапродукта является выяснение специфики его функционирования на рынке. Важнейшим поло-жением, с которого начинается медиаэкономикс, является тезис о том, что индустрия СМИ являет-ся нетрадиционной. Наиболее существенной ха-рактеристикой медиаиндустрии, отличающей ее от других отраслей современной экономики, яв-ляется сдвоенный характер медиарынка. СМИ производят свой медиапродукт для того, чтобы он функционировал на двух рынках [2, с. 48–50]:

1. Первый рынок, на котором действуют СМИ – это рынок товаров. На нем в качестве това-ра выступает медиаконтент. Содержание как товар предназначено для аудитории, которая и является потребителем СМИ.

2. Второй рынок, на котором конкурируют СМИ, – это рынок услуг. СМИ действуют на дан-ном рынке, предоставляя услуги рекламодателям путем организации их доступа к целевым.

Развитие медиапродукта сегодня осуществля-ется в условиях высокой конкуренции и расшире-ния потребительских предпочтений. Следствием данного развития является усложнение структуры медиапродукта. Согласно базовому положению медиаэкономики медиапродукт строится на основе ключевого компонента медиапроизводства – ме-диаконтента. Однако, потребительская ценность медиапродукта в настоящее время зависит не только от наличия у него основных функциональ-ных характеристик (например, демонстрация теле- или радиопрограмм в соответствии с выбранным форматом канала), но и от присутствия множества дополнительных атрибутов предоставляемых с контентом (показ прогноза погоды, времени, воз-растных ограничений и т. д.). В современных ус-ловиях структура медиапродукта трансформирует-ся, усложняется и функционирует в большинстве случаев на уровне расширенного продукта.

Концепция формирования расширенного ме-диапродукта предполагает наращивание потреби-тельской ценности за счет добавления к «базово-му» продукту дополнительных характеристик. При этом «расширенный» медиапродукт представляет собой сложную структуру, состоящую из:

– медиаконтента, включающего различные медиатексты;

– услуг – рекламных и PR, а также сервисных.

Формирование потребительской ценности ме-диапродукта осуществляется за счет развития в системе медиапроизводства сервисных услуг. В системе сервис-услуг медиапродукта в качестве ключевых можно назвать: архивирование медиа-текстов; формирование навигации, облегчающей поиск информации по различным параметрам (те-матические рубрики, хронология, персоналии и т. д.); персонификация данных и точечная достав-ка медиаконтента (например, RSS-рассылка и т. д.); интерактивность и др.

Таким образом, под влияние процесса конвер-генции происходит переход к мультимедийным, высокотехнологичным и персонифицированным медиапродуктам СМИ.

Завершает цепочку соотношения ключевых понятий термин «медиабренд». Современные ус-ловия интенсивного развития медиапространства, усиления конкуренции на российском медиарынке вынуждает СМИ искать новые механизмы и рыча-ги воздействия на потребителей с целью завоева-ния их доверия и лояльности. Одним из наиболее прогрессивных методов в конкурентной борьбе за потребителя является процесс формирования ме-диабренда. Он помогает медиахолдингу или от-дельному СМИ концентрироваться на потребно-стях целевой аудитории, дифференцироваться от конкурентов.

Термин «бренд» основательно вошел в лекси-ку деловых отношений и научных исследований. В настоящее время существует множество определе-ний данного понятия. Н.В. Бекетов [1, с. 39], М.В. Селюков, Н.П. Шалыгин и Т.О. Шалыгина [8] выделяют следующие базовые подходы в ис-следовании бренда: исторический; социокультур-ный; социологический; маркетинговый.

Среди выделенных подходов маркетинговый подход является доминирующим направлением в исследовании феномена бренда. Данный подход практически ориентирован. Основные положения разрабатывались такими западными и отечествен-ными исследователями, как Д. Аакер, Я. Эллвуд, П. Темпорал, И.Я. Рожков, В.Н. Домнин, М. Марк и К. Пирсон, М. Васильева и др. В рамках указанных авторских концепций бренд интерпретируется, либо как инструмент увеличения прибавочной стоимости и нематериальных активов компании, либо как образ торговой марки, формируемый в массовом сознании [1, с. 39]. Так, Е.А. Рудая определяет бренд как «по-следовательный набор функциональных, эмоцио-нальных и самовыразительных обещаний целевому потребителю, которые являются для него уникаль-ными и значимыми и отвечают его потребностям наилучшим образом» [7, с. 19].

Как показал анализ определений данного тер-мина в рамках маркетингового подхода большин-ство отечественных авторов, использующих его в научном обороте, рассматривают бренд как товар-ный знак, который обрел популярность и завоевал доверие у покупателя благодаря грамотно разрабо-танной маркетинговой стратегии.




В рамках нашего исследования наиболее ак-туальным является трактовка термина «медиаб-ренд» с позиций именно маркетингового подхода. В соответствии с данным подходом основу меди-абренда составляет маркетинговая сущность това-ра, направленная на удовлетворение разнообраз-ных информационных потребностей человека. Од-нако в отличие от товара бренд предполагает не только физическое удовлетворение потребностей человека, а расширенный контекст потребления, включающий образы и ассоциации, которые воз-никают в сознании потребителя при упоминании медиапродукта. Поэтому необходимо подчерк-нуть, что медиабренд, с одной стороны – это сово-купность внешних атрибутов медиапродукта и его функциональных характеристик, а с другой ассо-циации, ожидания, эмоциональные ощущения, которые возникают в сознании потребителя при упоминании определенного СМИ.

В специальной литературе при рассмотрении концепции бренда используются различные моде-ли, описывающие структуру его характерных осо-бенностей. При этом Д. Аакер [12, с. 74] определя-ет бренд как двухуровневую систему, основанную в равной степени на физических характеристиках продукта и большой ассоциативной емкости. Ме-диабренд представляется как последовательный набор функциональных, эмоциональных выгод и выгод самовыражения, которые являются для по-требителя уникальными и значимыми и отвечают его потребностям наилучшим образом.

Следовательно, наличие у медиабренда расши-ренного контекста потребления, обеспечиваемого ассоциативной емкостью, позволяет устанавливать тесные взаимоотношения с потребителями на эмо-циональном уровне. Если качество медиапродукта предполагает способность выполнять свое функ-циональное назначение, то медиабренд одновре-менно удовлетворяет различные ожидания и пред-почтения потребителей на: функциональном уров-не, удовлетворяя разнообразные информационные потребности аудитории; социальном уровне, обес-печивая потребителям принадлежность и признание социальной группы; коммуникационном уровне, поддерживающем отношения с потребителями.

Таким образом, анализ понятий «медиатекст – медиаконтент – медиапродукт – медиабренд» по зволил уточнить их содержание и установить взаимосвязи между ними. При этом современный медиатекст (журналистский, рекламный и PR) рас-сматривается как базовый элемент для цепочки

данных терминов. Также в ходе исследования со-отношения понятий были выявлены точки пересе-чения между журналистикой, рекламой и PR при взаимодействии в конвергентных СМИ, которые можно обозначить как коммуникационное, кон-тентно-проектное и маркетинговое направления.


1. Бекетов, Н.В. Брендинг: социокультурный анализ понятия / Н.В. Бекетов // Дайджест-финансы. – 2008. – № 2. – С. 39–42.

2. Вартанова, Е.Л. Медиаэкономика зару-бежных стран: учебное пособие / Е.Л. Вартанова. – М.: Аспект Пресс, 2003. – 336 с.

3. Добросклонская, Т.Г. Медиатекст как еди-ница дискурса средств массовой информации / Т.Г. Добросклонская // Актуальные процессы в раз-личных типах дискурсов: политический, медийный, рекламный дискурсы и интернет-коммуникация: материалы междунар. конф. (19–21 июня 2009 г.). – М.: Ярославль, 2009. – С. 137–143.

4. Засурский, Я.Н. Колонка редактора. Ме-диатекст в контексте конвергенции / Я.Н. Засур-ский // Вестник Московского университета. Сер. 10. Журналистика. – 2005. – № 2. – С. 3–7.

5. Интернет-СМИ: теория и практика: учеб. пособие для студентов вузов / под ред. М.М. Лукиной. – М.: Аспект Пресс, 2010. – 348 с.

6. Моисеева, Е.В. Проблемы эффективности продвижения медиапродукта / Е.В.Моисеева. – http://www.ksu.ru/conf/mmea2011/bin_files/13.pdf (дата обращения 20.04.2014 г.)

7. Рудая, Е.А. Основы бренд-менеджмента / Е.А. Рудая. – М.: Аспект Пресс, 2006. – 256 с.

8. Селюков, М.В. Развитие регионального брендинга как маркетинговой технологии / М.В. Селюков, Н.П. Шалыгина, Т.О. Шалыгина // Современные проблемы науки и образования. – 2013. – № 6.

9. Сорокин, Ю.А. Креолизованные тексты и их коммуникативная функция / Ю.А. Сорокин, Е.Ф. Тарасов // Оптимизация речевого воздейст-вия. – М.: Наука, 1990. – С. 180–186.

10. Сухоруков, М.М. Страховые услуги, их свойства и классификация / М.М. Сухоруков // Маркетинг услуг. – № 3. – 2006. – С. 178–182.

11. Христофорова, И.В. Специфические от-личия услуги от товара / И.В. Христофорова // Сервис plus. – 2007. – C. 11–19.

12. Aaker, D.A. Building Strong Brand / D.A. Aaker. – New York, 1996. – 380 p.

Шестеркина Людмила Петровна, доктор филологических наук, доцент, декан факультета журнали-стики, зав. кафедрой «Средства массовой информации», Южно-Уральский государственный университет(Челябинск), [email protected]

Лободенко Лидия Камиловна, кандидат педагогических наук, доцент, зав. кафедрой «Массовая коммуникация» факультета журналистики, Южно-Уральский государственный университет (Челябинск),[email protected]



552014, том 11, № 3



FROM MEDIATEXT TO MEDIABRAND: ON THE PROBLEM OF JOURNALISM, ADVERTISING AND PR INTERACTION IN MEDIA CONVERGENCE L.P. Shesterkina, South Ural State University, Chelyabinsk, Russian Federation, [email protected] L.K. Lobodenko, South Ural State University, Chelyabinsk, Russian Federation, [email protected]

The article examines theoretical approaches to the correlation of such concepts as

«media», «media content», «media products» and «mediabrand» from the point of view of journalism, advertising and PR interaction in media convergence. The research base is ad-vertising and PR-materials posted on TV, radio, newspapers and online magazines. The authors emphasize that the present media text (in journalism, advertising and PR) is con-sidered to be the basic element among the concepts mentioned above, and thus it has gained the rapid development within the creolized structure. The study of these concepts has allowed the authors to single out cross points of journalism, advertising and PR in me-dia convergence interaction that can be identified as communicative, content-design and marketing approaches.

Keywords: journalism, advertising, PR, media text, media content, media products, me-diabrand.

References

1. Beketov N.V. Brending: sotsiokulturny analiz ponyatiya [Branding: a socio-cultural analysis of the con-cept]. Digest finances, 2008, no. 2, pp. 39–42.

2. Vartanova E.L. Mediaekonomika zarubezhnykh stran [Mediaekonomika foreign countries: Textbook]. Mos-cow, Aspect Press Publ., 2003, 336 р.

3. Dobrosklonskaya T.G. Mediatekst kak edinitsa diskursa sredstv massovoy informatsii [Mediatext as a unit of discourse media]. Actual processes in different types of discourse: the political, media, advertising and dis-courses ineternet-communication: Proceedings of the international. conf. (June 19–21, 2009). Moscow, Yaroslavl, 2009, pp. 137–143.

4. Zassoursky Y.N. Kolonka redaktora. Mediatekst v kontekste konvergentsii [Editor. Mediatext in the context of convergence]. Bulletin of Moscow University. Ser. 10. Journalism, 2005, no. 2, pp. 3–7.

5. Internet-SMI: teoriya i praktika [Internet media: theory and practice: studies. manual for students / ed. M.M. Lukinoy]. Moscow, Aspect Press Publ., 2010, 348 р.

6. Moses E. Problemy effektivnosti prodvizheniya mediaprodukta [Problems of efficiency of promotion media products]. Available at: http://www.ksu.ru/conf/mmea2011/bin_files/13.pdf

7. Rudaya E.A. Osnovy brend-menedzhmenta [Basics brand management]. Moscow, Aspect Press Publ., 2006, 256 p.

8. Selyukov M.V. Razvitiye regionalnogo brendinga kak marketingovoy tekhnologii [Development of regional branding as a marketing technology]. Modern problems of science and education, 2013, no. 6.

9. Sorokin Y. Kreolizovannye teksty i ikh kommunikativnaya funktsiya [Creolized texts and their communica-tive function]. Optimization of speech influence. Moscow, Nauka, 1990, pp. 180–186.

10. Sukhorukov M.M. Strakhovye uslugi, ikh svoystva i klassifikatsiya [Insurance services, their properties and classification]. Marketing services, no. 3, 2006, pp. 178–182.

11. Hristoforova I.V. Spetsificheskiye otlichiya uslugi ot tovara [Specific differences in services from the goods]. Service plus, 2007, pp. 11–19.

12. Aaker D.A. Building Strong Brand. N.Y., 1996, 380 p. Lyudmila P. Shesterkina, Doctor of Philology, Associate Professor, Dean of the Faculty of Journalism,

South Ural State University (Chelyabinsk), [email protected] Lidya K. Lobodenko, Candidate of Science (Pedagogy), Associate Professor, Head Department of «Mass

Communication», South Ural State University (Chelyabinsk), [email protected]




1. Введение Объект чтения студента вуза, учебные и про-

фессиональные тексты, обладающие высокой сте-пенью информативности, абстракции и термино-логической насыщенности [2], определяют специ-фику формирования читательской компетентности в вузе, которая заключается в выборе продуктив-ных стратегий «письма-фиксации» (термин Т.С. Серовой [11]), позволяющих наиболее эффек-тивно работать с содержанием текстов в процессе выполнения любых читательских задач.

Именно поэтому лексикография – «наука о создании, изучении и использовании словарей» [6, с. 8] – это та область, чьи глубинные изыска-ния, являясь непосредственно значимыми для развития умения зафиксировать информацию по прочитанному материалу, содержат значитель-ный потенциал формирования читательской компетентности.

В данной статье мы представим теоретиче-ские основы словарной работы в обучении чте-нию, которая заключается в организации создания и ведения студентами учебного пользовательского словаря как средства и результата формирования читательской компетентности в высшей школе.

2. Понятие учебного пользовательского словаря Термин «учебный пользовательский сло-

варь» [5, 12] был сформулирован на основе типо-логической классификации словарей по лексико-графическим канонам [6, 14] и с учетом разнооб-разия существующих форм подачи языкового материала в справочниках, как бумажных, так и электронных.

Учебным словарь является потому, что он не-посредственно связан с образовательным процес-сом, и его основная цель заключается в предостав-лении справочной информации для определенной категории студентов.

Пользовательские словари распространены в системах машинного перевода, компьютерных программах обработки текста, электронной лек-сикографии. Суть их сводится к возможности одного из следующих действий: 1) добавление новых слов; 2) индивидуальная выборка слов из массива профессионального электронного сло-варя.

Под учебным пользовательским словарем мы понимаем справочный ресурс, создаваемый сту-дентами самостоятельно в процессе решения чита-тельских задач с выборкой лексических единиц согласно общей концепции словаря, на основе прочитанных текстов и в результате изучения ин-формации, отраженной в профессиональных лек-сикографических источниках.

C одной стороны, солидаризируясь с Ю.Н. Карауловым, мы утверждаем, что «словарь оказывается самой удобной формой обобщения и фиксации наших знаний не только о языке», но и «о мировоззренческой «картине мира» автора» [9, с. 42], об осмыслении, интерпретации и присвое-нии автором информации, приобретенной в ре-зультате чтения.

С другой стороны, учебный пользовательский словарь – это особая форма представления знаний. Он находится на пересечении лексикографии и педагогики, обладает уникальными особенностя-ми, требует тщательного планирования, алгорит-мизации деятельности студентов с учётом прин-ципов обеих наук.

По объекту описания входных единиц такой словарь может быть как лингвистическим, так и энциклопедическим, по языковому критерию – как одноязычным, двуязычным, так и многоязычным. Принадлежность учебного пользовательского сло-варя к конкретному подвиду зависит, прежде все-го, от учебных задач и материала чтения.

Микроструктура учебного пользовательского словаря также отличается педагогической вариа-тивностью. За основу берётся структура инвари-

ЛИНГВОДИДАКТИКА УДК 378.013.2+038 ББК 81.1+ Ч421.2+Ч481.2 СЛОВАРНАЯ РАБОТА В ОБУЧЕНИИ ЧТЕНИЮ СТУДЕНТОВ Л.К. Гейхман, И.В. Ставцева

Рассматриваются вопросы создания и ведения учебного пользовательского сло-варя студентами в качестве средства и результата формирования их читательской компетентности. Авторы дают определение учебного пользовательского словаря, отмечают особенности индивидуальной и коллективной работы над ним, описыва-ют образовательные результаты деятельности лексикографической фиксации в процессе чтения.

Ключевые слова: обучение студентов вуза, учебный пользовательский словарь, читательская компетентность.


Гейхман Л.К., Ставцева И.В. Словарная работа в обучении чтению студентов

572014, том 11, № 3

антного словаря, которая, согласно В.В. Дубичин-скому, может включать следующие поля: заглав-ную единицу, ее фонетическую характеристику, грамматическую характеристику, семантизацию (толкование, дефиниция, переводной эквивалент и т. п.), сочетаемостную характеристику, словообра-зовательные возможности, этимологическую справку, иллюстрации, лексикографические поме-ты, энциклопедическую информацию, отсылки и примечания [6, с. 56–57].

Среди обязательных полей словарной статьи выделяем ссылку на текст-источник, представ-ляющий пример употребления единицы. По сло-вам В.К. Мюллера, «только словарь с примерами можно с удовольствием «читать» [10, с. 59], а соз-дание учебного пользовательского словаря как раз и предполагает его чтение – возможность после-дующего продуктивного использования автором и другими студентами, что естественным образом предполагает ссылки на контекст.

Из этого следует, что одним из возможных видов учебного пользовательского словаря по ми-нимальному количеству полей словарной статьи является учебный пользовательский конкорданс. «Конкорданс – лексикографическое произведение, представляющее собой перечень (свод) всех слу-чаев употребления каждого слова в определённом тексте. Каждый случай словоупотребления дока-зывается информацией о контексте, о позиции лексической единицы, о её словесном окружении» [6, с. 356].

Следует отметить, что наиболее эффективно представить ссылки на контексты и создать раз-ветвленное описание языковой единицы возможно только в Интернете, гипертекстовая природа кото-рого позволяет организовать упорядоченное мно-жество межпонятийных и контекстуальных связей через «электронный лексикографический гипер-текст» (термин С.А. Стройкова [13]).

С.А. Стройков, исследуя электронный лекси-кографический гипертекст, справедливо отмечает решение гипертекстовыми ссылками ряда проблем традиционной лексикографии, среди которых: объем словарной статьи, скорость поиска инфор-мации в словаре, интеграция разнородных данных, актуальность содержания словаря, долговечность, стоимость, компактность [13, с. 9].

Результатом полноценного использования электронного лексикографического гипертекста, как фиксирует С.А. Стройков, является словарь-энциклопедия, который мы позиционируем в каче-стве максимально возможного вида учебного пользовательского словаря. Ведение такого слова-ря 1) представляет собой постоянное пополнение словника всеми участниками проекта в процессе чтения текстов, отбираемых соответственно кон-цепции словаря; 2) допускает изменение и допол-нение микроструктуры в зависимости от получен-ных данных о функционировании лексической единицы в новом прочитанном тексте.

3. Особенности создания учебного пользовательского словаря. Лексикографическая фиксация Работа со словарем при чтении текста – не

новая практика, особенно распространенная в обу-чении иностранным языкам и литературе. Когда речь идет об обучении чтению на иностранном языке, то традиционно во время этого процесса создаются двуязычные словники, входные едини-цы которых формируют все незнакомые читателю слова. Отличием нашего понимания деятельности по созданию словаря является его предваритель-ное планирование с последующим поиском источ-ников текстов и выделением ключевых единиц, соответствующих лексикографической цели.

Предварительное планирование включает в себя выбор тематики словаря, определение его макро- и микроструктуры. Затем создаётся тексто-вая база поиска, из которой осуществляется вы-борка текстов для изучающего чтения, результи-рующего в набор ключевых слов и фраз, сформи-рующих входные единицы словаря.

Ключевые единицы – основные, стержневые слова и словосочетания, составляющие основу любой информации научных или научно-технических текстов, изучение которых формиру-ет базу профессионализации студентов в вузе. Осознанная фиксация ключевых слов (слов, «спо-собных в совокупности с другими ключевыми словами представлять текст, служить для различе-ния» [1, c. 9]), обладающих функциями анализа и обобщения [8], выступает индикатором зрелости чтеца, что доказывает целесообразность их записи в качестве входных единиц словаря.

После отбора ключевой информации в форме представляющих текст слов и фраз важно органи-зовать данные единицы в схематической форме, отражающей смысл прочитанного. В лингвистиче-ской и педагогической теории и практике получи-ли распространение словарные схемы различных свойств и особенностей, применяющиеся для множества задач фундаментального и прикладного характера. В работах [3, 9, 11, 15] находим описа-ние онтологической схемы, схемы-тезауруса, ло-гико-структурной схемы, денотатного графа / де-нотатной карты, ментальной карты (mind map, concept map).

Несмотря на концептуальное различие пере-численных приемов, можно выделить как минимум два их общих свойства. С педагогической точки зрения, составление схем считается вспомогатель-ным методом. Согласно А.А. Вейзе [3, с. 96], ком-петентный читатель прибегает к схеме только в си-туациях сильных затруднений, хорошо понимая смысл текста и как бы рисуя определенную схему в уме. Подобная экспликация действий зрелого чита-теля эффективна на этапе обучения извлечению главного смысла при чтении, и относится к облег-чающим понимание приемам перегруппировки ин-формационных доминант [15, с. 11].


Лингводидактика


С лингвистической точки зрения, сама воз-можность составления схем по тексту продиктова-на его природой. Как справедливо отмечают А.М. Сохор, Т.С. Серова, «любой печатный или звучащий текст обладает локальной структурой» [11, с. 13], системой связей между понятиями, фи-гурирующими в тексте. Локальная структура тек-ста, с одной стороны, подчинена глобальной структуре темы и знаний автора, а с другой сторо-ны, – глобальной структуре знаний читателя, из-влекающего информацию из текста. Извлечение локальной структуры текста представляет собой неочевидно решаемую задачу, поскольку в контек-сте письменной речи логика понятийных связей имплицитна, не все звенья выражены вербально, порядок слов не соответствует парадигматической логике связей.

Таким образом, с одной стороны, составление схем способствует более глубокому пониманию прочитанного и верификации ключевых единиц. С другой стороны, качественное составление схемы выступает критерием диагностики, так как присут-ствует прямая зависимость между уровнем компе-тентности читателя и качеством построенной схе-мы, которое отражает понимание локальной структуры текста.

После составление схемы по тексту осущест-вляется лексикографическая фиксация, так как к ключевым единицам важно уметь составить харак-теристику, написать словарную статью, традици-онно понимаемую как «относительно автономный раздел словаря, в котором представлена многосто-ронняя характеристика слова или какой-либо дру-гой единицы языка» [14, с. 47].

Под лексикографической фиксацией мы по-нимаем процесс описания ключевых единиц про-читанного текстового материала в форме словар-ной статьи справочного ресурса с заранее сплани-рованной структурой как деятельность смысловой компрессии и средство контроля понимания про-читанного.

С одной стороны, лексикографическая фикса-ция имеет самостоятельную цель и продуктивный результат (словарные статьи созданного студен-том/ами учебного пользовательского словаря), а, с другой, – отражает деятельность чтения. Кроме того лексикографическая фиксация соответствует потребностям студенческой аудитории, так как читательские задачи студента непосредственно связаны с текстами учебной и профессиональной тематики, ключевые единицы которых требуют особой формы фиксации в целях успешного ос-воения материала.

Лексикографическая фиксация позволяет осуществить свёртывание текста до словарных статей по ключевым единицам. В свою очередь комплекс словарных статей составляет учебный пользовательский словарь, который впоследствии можно развернуть в необходимый вторичный текст, что делает результат лексикографической фиксации средством диагностики понимания про-

читанного, поскольку степень понимания влияет на качество выбранных для чтения текстов, их обработки и анализа в продуктивных лексикогра-фических целях.

Результат лексикографической фиксации по-казателен потому, что она построена по законам смысловой компрессии текста и основана на та-ких принципах, которые обусловливают и прове-ряют понимание текста при чтении. При этом мы солидаризируемся с Т.С. Серовой в том, что «… ведение читающим записи, фиксирование понятий, суждений текста, необходимых для ре-шения коммуникативно-познавательной задачи в форме ключевых слов, тема-рематических единств как информационных единиц, денотатно-го графа, схемы и т.п.», не просто опционально возможны, а «обязательны в обучении информа-тивному чтению, так как фиксация выполняет функцию контроля, обратной связи от студента к преподавателю» [11, с. 10].

Из этого вытекает, что обучение лексикогра-фической фиксации ключевых элементов текста – это эффективный способ обучения извлечению информации и важный элемент формирования читательской компетентности.

Набор словарных статей, созданных по клю-чевым словам, сформирует учебный пользователь-ский словарь, который может быть использован автором в личных целях, либо стать частью груп-пового проекта по созданию словаря определенной тематики (например, когда студенты читают раз-ные тексты на одну или близкую тему, а затем со-ставляют один общий словарь). Групповой проект позволяет организовать учебное сотрудничество, без которого немыслимо полноценное формирова-ние читательской компетентности студента как комплекса интерактивных умений, тесно связан-ных с категорией взаимодействия, подробно опи-санной в наших работах [4].

4. Коллективное ведение учебного пользовательского словаря Необходимость коллективной работы в целом

подтверждает тот факт, что в настоящее время в интернете существует множество информацион-ных порталов, совместно пополняемых всеми же-лающими, и отвергать тенденцию коллективного авторства не представляется возможным из-за ее массового характера.

Важно отметить, что справочные порталы коллективного авторства получили мощное рас-пространение в результате развития информаци-онных технологий и постепенной смены этапов развития всемирной паутины от Web 1.0 к Web 2.0 и Web 3.0. Вики, блоги, форумы, социальные сети явились воплощением идеи о том, что, сотрудни-чая, можно добиться большей эффективности на-полнения сайта информацией.

Так, термин Web 2.0 был введен Тимом О’Рейли [16] для обозначения сайтов с примене-нием таких сервисов и технологий, которые дела-



592014, том 11, № 3

ют возможной особую, коллективную форму взаимодействия пользователей в интернет-среде. Термин приобрел широкую популярность, вслед за которой появилась необходимость обозначить со-стояние интернета до и после Web 2.0. С одной стороны, Web 1.0 позволил описать период попу-лярности сайтов индивидуального авторства (в своем роде переходный этап от бумажных ресур-сов, книг, к электронному представлению инфор-мации, к сайтам). С другой стороны, Web 3.0 в настоящее время становится синонимом следую-щей ступени развития интернета, периодом семан-тической организации данных и качественного «веб контента».

В свою очередь, поддерживаемый учебный пользовательский словарь, отвечая описанной тен-денции, становится основой создания электронного образовательного корпуса [12], ценность которого определяется потребностями как группы студентов, работающих над ним в данный момент, так и по-следующих групп. При этом создание и пополнение данного корпуса происходит не как следствие сти-хийного добавления информации на сайт, но как результат глубокого понимания сути данной дея-тельности и умения вести словарь, нужный для оп-ределенных образовательных целей.

Поскольку информационные потоки сегодня чрезвычайно велики, приоритетным становится не хранение информации, а управление знаниями. Так как знание – это ресурс, который не поддается быст-рому воспроизводству, в условиях информационного общества выбор правильно выработанных целей педагогической системы с акцентом на формирова-ние верных целей развития стоит особенно остро.

Данные, прежде всего, должны быть пре-вращены в пригодную для использования инфор-мацию, объединены с информацией, взятой из различных источников. Стратегия чтения пред-полагает максимальную объективизацию знаний, извлечение их из традиционных и виртуальных источников с соответствующей системой мотива-ции. Нужные знания должны быть извлечены и предоставлены коллегам в нужное время и в нужном месте. Как следствие возникает необхо-димость в новых эффективных системах управ-ления знаниями, одной из которых является лек-сикографическая деятельность в чтении, обеспе-чивающая:

интерактивную доступность всех знаний и информации, которыми располагает студент;

создание систем мотивации для обмена знаниями между студентами.

Цель новой деятельности – соединение наи-более рациональным и экономичным образом тех, кто владеет знаниями, с теми, кто их ищет с обо-юдной пользой, чему способствуют следующие основные блоки, составляющие полный цикл лек-сикографической работы со знаниями:

система хранения информации в компрес-сированной форме;

система управления движением словарных статей;

система категоризации, поиска и навига-ции по накапливаемой информации (собственно система управления знаниями);

система обеспечения внутригрупповой публикации информации (учебный пользователь-ский словарь);

система тексто-аналитики. Целостная реализация всех блоков в процессе

создания и коллективного ведения учебного пользо-вательского словаря гарантирует реализацию двой-ного потенциала лексикографической деятельности для обучения чтению: формирующий (словарь как средство) и оценивающий (словарь как результат).

5. Образовательный результат словарной работы Организация последовательной индивидуаль-

но-групповой работы над созданием и ведением учебного пользовательского словаря позволяет ре-шить педагогические задачи формирующего и оце-нивающего характера, направленные на обучение:

оценке веб-источников и интернет-поиску оригинальных текстов (в процессе отбора текстов для чтения);

поиску ключевых слов, построению смы-словой схемы по прочитанному тексту и описанию семантического поля слова, а также корректному выделению слова из его контекста (в процессе от-бора лексических единиц и их описания);

использованию корпусов текстов (в про-цессе отбора контекстов употребления лексем);

типологии и использованию профессио-нальных лексикографических продуктов, а также пониманию различных словарных статей (в про-цессе отбора релевантных данной текстовой ин-формации лексикографических описаний).

Все перечисленные задачи способствуют по-вышению качества результата чтения, который можно оценивать лишь опосредованно, через вто-ричный продукт, поскольку, как отмечает И.А. Зимняя, цель рецептивных видов речевой деятельности формулируется через воссоздание заданного смысла, а их непосредственным продук-том является «умозаключение, к которому прихо-дит человек в процессе рецепции» [7, с. 62]. По-этому контроль чтения требует перевода имплика-ционала его результата в эксплицитную форму деятельности, а учебный пользовательский сло-варь в данном случае контролирует умения чита-тельской компетентности на всех этапах работы над данным продуктом.

По справедливому замечанию В.К. Мюллера, «составителю словаря нужна величайшая внима-тельность, нужно детально разобраться в каждом значении, каждой фразе, если они внушают со-мнение (обязательно проверяя один источник дру-гим), понять их и дать им точный эквивалент на хорошем, иногда непременно идиоматическом русском языке» [10, с. 54]. Моделируя деятель-ность лексикографа, студент превращается в по-настоящему компетентного читателя, и таким об-




разом, учебный пользовательский словарь стано-вится синонимом эффективного чтения.

Организуя деятельность студентов по ведению учебного пользовательского словаря [5], преподава-тель обеспечивает контроль использования разных видов чтения и контроль качества усвоения пись-менной информации сразу с нескольких сторон. Адекватно отобранные тексты доказывают следо-вание общей концепции словаря и демонстрируют умения поискового чтения. Верно выделенные ключевые единицы говорят о понимании содержа-ния текста и о владении ознакомительным видом чтения. Точные характеристики ключевых слов, выписанные из лексикографических источников, свидетельствуют о понимании самих единиц и об умениях изучающего чтения. Объединяя в себе возможность глубокого анализа прочитанного ма-териала с возможностью создания определенного продукта чтения, потенциально полезного для по-следующих обращений к нему студентов, техноло-гия ведения учебного пользовательского словаря становится уникальным инструментом формирова-ния читательской компетентности как базовой со-ставляющей информационной культуры личности.


1. Беляева, Л.Н. Научная статья: подготовка к публикации: учеб. пособие / Л.Н. Беляева, Н.Л. Шубина. – СПб.: Книжный дом, 2009. – 29 с.

2. Богоудинова, Р.З. Чтение как компонент информационной культуры личности / Р.З. Богоудинова, Л.К. Гейхман, И.В. Ставцева // Казанская наука. – Казань: Казанский издатель-ский дом, 2014. – № 2. – С. 10–15.

3. Вейзе, А.А. Реферирование технических текстов (английский язык) / А.А. Вейзе, Н.В. Чиркова – Минск: Выш. шк., 1983. – 128 с.

4. Гейхман, Л.К. Кризис педагогического взаимодействия: цифровые «аборигены» vs циф-ровые «эмигранты» / Л.К. Гейхман // Материалы V Междунар. науч.-практ. конф. «Новые техноло-гии в образовательном пространстве родного и иностранного языка» (Пермь, 6–8 июня 2013 г.). – Пермь: Изд-во ПНИПУ, 2013. – С. 302–309.

5. Гейхман, Л.К. Развитие читательской компетентности цифрового пользователя посред-ством составления учебного пользовательского словаря / Л.К. Гейхман, И.В. Ставцева // Вестник ЮУрГУ. Серия «Лингвистика». – 2013. – Т. 10. – № 2. – С. 65–70.

6. Дубичинский, В.В. Лексикография русско-

го языка: учеб. пособие / В.В. Дубичинский – М.: Наука: Флинта, 2008. – 432 с.

7. Зимняя, И.А. Лингвопсихология речевой деятельности / И.А. Зимняя. – М.: Московский психолого-социальный институт; Воронеж: Изд-во НПО «МОДЭК», 2001. – 432 с.

8. Камшилова, О.Н. Анализ выбора и соста-ва списков ключевых слов (по материалам научных публикаций) / О.Н. Камшилова // Прикладная лин-гвистика в науке и образовании: сб. тр. VI меж-дународной науч. конф. (Санкт-Петербург, 5–7 апреля 2012 г.). – СПб.: ООО «Книжный дом», 2012. – С. 136–142.

9. Караулов, Ю.Н. Лингвистическое конст-руирование и тезаурус литературного языка / Ю.Н. Караулов. – М.: Наука, 1981. – 366 с.

10. Мюллер, В.К. Основные принципы и мето-ды составления англо-русского словаря / В.К. Мюллер // Открывая Мюллера: очерк. – М.: Р. Валент, 2011. – С. 40–67.

11. Серова, Т.С. Психология перевода как слож-ного вида иноязычной речевой деятельности / Т.С. Серова – Пермь: Перм. гос. техн. ун-т, 2001. – 210 с.

12. Ставцева, И.В. Пользовательский сло-варь как основа электронного образовательного корпуса / И.В. Ставцева // Life beyond Dictionaries: мат-лы юбилейной X Междунар. шк.-семинара, Иваново – Флоренция (Иваново, 12–14 сентября 2013 г.). – Иваново: Иванов. гос. ун-т, 2013. – С. 208–211.

13. Стройков, С.А. Лингвопрагматические характеристики англоязычного электронного лек-сикографического гипертекста (на материале словаря-энциклопедии «The Free Dictionary»): автореф. дис. … канд. филол. наук / С.А. Стройков. – Самара, 2008. – 23 с.

14. Ступин, Л.П. Лексикография английского языка: учеб. пособие для студентов ин-тов и фак. иностр. яз. / Л.П. Ступин – М.: Высш. Шк., 1985. – 167 с.

15. Mehisto, P. Uncovering CLIL. Content and Language Integrated Learning in bilingual and multilingual education / P. Mehisto, D. Marsh, M.J. Frigols. – Oxford: Macmillan Education, 2008. – 238 p.

16. O’Reilly, T. What Is Web 2.0. Design Patterns and Business Models for the Next Generation of Software. [09/30/2005] / T. O’Reilly. – URL: http://oreilly.com/web2/archive/what-is-web-20.html (дата обращения: 14.03.2014).

Гейхман Любовь Кимовна, доктор педагогических наук, профессор кафедры иностранных языков, лингвистики и межкультурной коммуникации, Пермский национальный исследовательский политехниче-ский университет (Пермь), [email protected]

Ставцева Ирина Вячеславовна, старший преподаватель кафедры иностранных языков, Южно-Уральский государственный университет» (Челябинск), аспирант кафедры иностранных языков, лингвис-тики и межкультурной коммуникации, Пермский национальный исследовательский политехнический уни-верситет» (Пермь), [email protected]. Научный руководитель – доктор педагогических наук, профес-сор Л.К. Гейхман.

Поступила в редакцию 28 апреля 2014 г.



612014, том 11, № 3


2014, vol. 11, no. 3, pp. 56–62

LEXICOGRAPHIC ACTIVITIES IN STUDENTS’ READING L.K. Geykhman, Perm National Research Polytechnic University, Perm, Russian Federation, [email protected] I.V. Stavtseva, South Ural State University, Chelyabinsk, Perm National Research Polytechnic University, Perm, Russian Federation, [email protected]

The paper deals with the issues of making a customized learners’ dictionary by stu-dents as a means and result of their reading competence development. The authors give the definition of a customized learners’ dictionary, point out the peculiarities of individual and collaborative dictionary management, describe the educational results of the lexico-graphic activity while reading.

Keywords: higher education teaching / learning process, customized learners’ dictio-nary, reading competence.

References

1. Belyaeva L.N., Shubina N.L. Nauchnaya statya: podgotovka k publikatsii: ucheb. posobie [Scientific pa-per: ready to be published]. SPb.: Knizhnyj dom Publ., 2009, 29 p. (in Russ.).

2. Bogoudinova R.Z., Geykhman L.K., Stavtseva I.V. Chtenie kak komponent informatsionnoj kultury lich-nosti [Reading as a component of personal information culture]. Kazanskaya nauka. no 2. Kazan, Kazanskij izda-telskij dom Publ., 2014, pp. 10–15. (in Russ.)

3. Vejze A.A., Chirkova N.V. Referirovanie tekhnicheskikh tekstov (anglijskij yazyk) [Making abstracts of engineering texts (English)]. Minsk, Vysh. shk., 1983, 128 p. (in Russ.)

4. Geykhman L.K. Krizis pedagogicheskogo vzaimodejstviya: tsifrovye «aborigeny» vs tsifrovye «ehmi-granty» [Crisis in the pedagogical interaction: digital natives vs digital emigrants]. Materialy V Mezhdunarodnoj nauchno-prakticheskoj konferentsii «Novye texnologii v obrazovatelnom prostranstve rodnogo i inostrannogo ya-zyka» (Perm, 6–8 June 2013). Perm, PNIPU, 2013, pp. 302–309. (in Russ.)

5. Geykhman L.K., Stavtseva I.V. Razvitie chitatelskoj kompetentnosti tsifrovogo polzovatelya posredstvom sostavleniya uchebnogo polzovatelskogo slovarya [The development of digital user’s reading competence by mak-ing a customized learner’s dictionary]. Bulletin of the South Ural State University. Ser. Linguistics, vol. 10, no. 2, 2013, pp. 65–70. (in Russ.)

6. Dubichinskij V.V. Leksikografiya russkogo yazyka: ucheb. posobie. [Lexicography of Russian]. Moscow, Nauka, Flinta, 2008, 432 p. (in Russ.)

7. Zimnyaya I.A. Lingvopsikhologiya rechevoj deyatelnosti [Linguistic psychology of speech]. Moscow, Moscow Psychol. Social Inst., Voronezh, NPO «MODEK», 2001, 432 p. (in Russ.)

8. Kamshilova O.N. Analiz vybora i sostava spiskov klyuchevykh slov (po materialam nauchnykh publikat-sij) [Keywords list choice and composition analysis (investigating the materials of scientific papers)]. Prikladnaya lingvistika v nauke i obrazovanii: sb. tr. VI International Scientific Conference (Saint-Petersburg, 5–7 April 2012). Saint-Petersburg, Knizhnyj dom Ltd., 2012, pp. 136–142. (in Russ.)

9. Karaulov Yu.N. Lingvisticheskoe konstruirovanie i tezaurus literaturnogo yazyka [Linguistic engineering and literary language thesaurus]. Moscow, Nauka, 1981, 366 p. (in Russ.)

10. Myuller V.K. Osnovnye principy i metody sostavleniya anglo-russkogo slovarya [English-Russian dic-tionary making basic principles and methods]. Otkryvaya Myullera: ocherk. Moscow, R. Valent, 2011, pp. 40–67. (in Russ.)

11. Serova T.S. Psikhologiya perevoda kak slozhnogo vida inoyazychnoj rechevoj deyatelnosti [Psychology of translation as a foreign language speech activity’s complex type]. Perm, Perm St. Techn. Univ. Publ., 2001, 210 p. (in Russ.)

12. Stavtseva I.V. Polzovatelskij slovar kak osnova elektronnogo obrazovatelnogo korpusa [Customized dictionary as a basis of electronic educational text corpus]. Life beyond Dictionaries: mat-ly yubilejnoj X Mezhd. shk.-seminara, Ivanovo – Florence (Ivanovo, 12–14 September 2013). Ivanovo, Ivan. St. Univ., 2013, pp. 208–211. (in Russ.)




13. Strojkov S.A. Lingvopragmaticheskie xarakteristiki angloyazychnogo ehlektronnogo leksikograficheskogo giperteksta (na materiale slovarya-ehntsiklopedii «The Free Dictionary»): Avtoref. Kand. Dis. [Linguistic and pragmatical characteristics of English electronic lexicographic hypertext (investigating the encyclopedic dictionary «The Free Dictionary»: Abstract of Cand. Diss.)]. Samara, 2008, 23 p. (in Russ.)

14. Stupin L.P. Leksikografiya anglijskogo yazyka: ucheb. posobie dlya studentov in-tov i fak. inostr. yaz.[English lexicography: a textbook for the students of linguistics]. Moscow, Vyssh. Shk., 1985, 167 p. (in Russ.)

15. Mehisto P., Marsh D., Frigols M.J. Uncovering CLIL. Content and Language Integrated Learning in bi-lingual and multilingual education. Oxford, Macmillan Education, 2008, 238 p.

16. O’Reilly, T. What Is Web 2.0. Design Patterns and Business Models for the Next Generation of Software.[09/30/2005]. Available at: http://oreilly.com/web2/archive/what-is-web-20.html (data ob-rashheniya: 14.03.2014).

Lyubov K. Geykhman, DrSc (education), prof., Department of Foreign Languages, Linguistics and Cross-

cultural Communication, Perm National Research Polytechnic University. (Perm). Е-mail: [email protected] Irina V. Stavtseva, Foreign Languages Department, Lecturer, South Ural State University (Сhelyabinsk), post grad-

uate student Department of Foreign Languages, Linguistics and Cross-cultural Communication, Perm National Re-search Polytechnic University (Perm), [email protected]. Scientific Supervisor – Professor L.K. Geykhman.

Received 28 April 2014


632014, том 11, № 3

Современные тенденции развития системы высшего профессионального образования, закреп-ленные в нормативных документах Министерства образования РФ, основных положениях Болонской конвенции, документах совета Европы свидетель-ствуют о том, что Россия, будучи активным участ-ником процесса формирования единого европей-ского пространства, делает акцент не только на двухуровневую систему образования (бакалаври-ат – магистратура), но и на изменение ее парадиг-мы, в основе которой лежит компетентностная модель подготовки специалиста. Такой подход позволяет повысить качество подготовки на осно-ве максимально эффективного использования че-ловеческого потенциала. Исходя из этого, модер-низация российского образования должна форми-ровать «целостную систему универсальных знаний, умений, навыков, а также опыт самостоя-тельной деятельности и личной ответственности обучающихся, то есть ключевые компетенции, определяющие современное качество содержания образования» [12, c. 260].

Как результат, внедрение компетентностного подхода в учебный процесс высшей школы стало не только потребностью, но и необходимостью и вызвало изменения многих параметров профес-сиональной подготовки, в частностилингвистов.

Следует признать, что реализация компетент-ностного подхода способствует осуществлению взаимосвязи академических знаний и практических умений, которые создают условия для включения человека в самостоятельную деятельность [14].

В Болонском глоссарии компетентностный подход трактуется как метод моделирования ре-зультатов обучения и их представления в виде норм качества высшего образования. Модель представляет собой описание того, каким набором компетенций должен обладать выпускник вуза, к выполнению каких функций он должен быть под-готовлен и какова должна быть степень его готов-ности к конкретным обязанностям [2]. Вследствие этого, введение терминов «компетенция» и «ком-петентность» в образовательную парадигму явля-

ется обоснованным и требует их педагогического и методического осмысления в рамках концепции «образование через всю жизнь».

В методике подход рассматривается как сред-ство создания дидактической системы, в основе которой лежит ведущая идея. Следовательно, в нашем понимании, компетентностный подход – это средство создания и описания дидактического процесса с точки зрения формирования у личности заданного комплекса компетенций, обеспечиваю-щих исполнение им его профессиональных обя-занностей.

Исходя из этого, необходимо подчеркнуть, что компетенции ориентированы не на получение готового знания, а на способность человека само-стоятельно применять в определённом контексте различные элементы знаний и умений. Как резуль-тат, освоение определенного уровня компетенции рассматривается как способность использовать и сочетать знания, умения и широкие компетенции в зависимости от меняющихся требований конкрет-ной ситуации или проблемы. Другими словами, уровень освоения компетенции определяется спо-собностью справляться со сложными непредска-зуемыми ситуациями и изменениями [7].

Таким образом, специфика компетентностного подхода состоит не в усвоении готового, заранее заданного знания, а в отслеживании условий проис-хождения данного знания [5], сопряженных с овла-дением профессиональных стратегий, направлен-ных на самоактуализацию личностного потенциала. Успешность и в равной степени неуспешность ов-ладения компетенциями во многом обусловлена тем, насколько студенты владеют технологиями самообразования. Внедрение данного подхода по-зволяет существенным образом изменить саму при-роду процесса обучения, сущностными характери-стиками которого становятся: целенаправленное и методически организованное сопровождение (на основе взаимодействия) учебно-профессиональной деятельности для осуществления психолого-педагогического мониторинга; разработка и вне-дрение моделей взаимодействия, выявление компе-

УДК 378.013.2+038 ББК 81.1+ Ч421.2+Ч481.2 КОМПЕТЕНТНОСТНЫЙ ПОДХОД К ОБУЧЕНИЮ ИНОСТРАННОМУ ЯЗЫКУ И РАЗВИТИЮ ФОНОЛОГИЧЕСКОЙ КОМПЕТЕНЦИИ У СТУДЕНТОВ-ЛИНГВИСТОВ А.А. Хомутова

Рассматривается сущность компетентностного подхода и разграничиваются ба-зисные категории «компетенция» и «компетентность». Представлена классифика-ция компетенций и сформулированы основные положения компетентностного под-хода для успешного формирования фонологической компетенции у студентов-лингвистов.

Ключевые слова: компетентностный подход, фонетика, фонологическая компе-тенция, английский язык.




тенций личности преподавателя и студента, спо-собных реализовать идею саморазвития и самореа-лизации, что требует перехода от парадигмы обра-зования к парадигме научения (передача компе-тентных знаний – потенциала к действиям) [17]. Результат такого обучения – это не только появле-ние новых идей, но прежде всего, изменения в по-ведении, которые можно интерпретировать как на-выки социализации, готовность к выполнению за-дач в профессиональной деятельности.

Базисными категориями компетентностного подхода являются «компетенция» и «компетент-ность». Анализ научной литературы свидетельству-ет о том, что широкое использование данных тер-минов в отечественной педагогической науке обу-словлено необходимостью разработки единого (согласованного) языка для описания академиче-ских и профессиональных профилей и уровней высшего образования в целях их прозрачности, обеспечения академической и профессиональной мобильности граждан. Вопрос о сущности и содер-жании компетенций, их классификации и наполне-нии является предметом длительных обсуждений учёных. Тот факт, что до сих пор нет единого пред-ставления по поводу основных понятийкомпетент-ностного подхода, свидетельствует о его актуально-сти для современного российского образования, которое осознаёт свои стратегические приоритеты в мировой образовательной системе.

В российской педагогической науке намети-лось несколько подходов к определению понятия «компетенция». Понятие «компетенция» происхо-дит от лат. – «competo» и обозначает «добиваюсь, соответствую, подхожу» [3], «принадлежность по праву», то есть круг вопросов, в которых данное лицо обладает познанием, опытом, позволяющим судить о чём-либо.

В общенаучном плане понятие компетенции связано:

с уровнем развития личности как резуль-татом усвоения содержания образования [6, с. 35–44];

способностью выпускника овладевать ме-тодами и средствами деятельности [18, с. 138–143], а также практическим опытом;

совокупностью определённых знаний, умений и навыков, о которых человек должен быть осведомлён и иметь практический опыт ра-боты [15, c. 67].

Таким образом, компетенция проявляется од-новременно в трёх смыслах: 1) как способность осуществлять деятельность; 2) как опыт, приобре-тенный в определённой предметной облас-ти,которым обладает субъект, информационный ресурс; 3) как индикатор эффективности деятель-ности [17, с. 35].

В соответствии с этим, компетенция – это ди-намичная комбинация знаний, умений, навыков и способностей, которые обеспечивают выполнение деятельности с целью достижения определённого результата образования, уровня развития лично-

сти. Именно развитие такой компетенции является задачей образовательных программ. Иными сло-вами, компетенция тесно связана с содержанием обучения.

В отличие от компетенции «компетент-ность»(от лат. competens‒ «соответствующий», «способный») означает глубокое, доскональное знание существа выполняемой работы, способов и средств достижения намеченных целей, а также наличие соответствующих умений и навыков; со-вокупность знаний, позволяющих судить о чем-либо со знанием дела [8].

Анализ некоторых определений искомого по-нятия позволил нам выделить его содержательные характеристики, наиболее значимым, на наш взгляд, является то, что компетентность – это:

интегральное качество личности, прояв-ляющееся в общей способности и готовности к деятельности, основанное на знаниях и опыте, приобретённое в процессе обучения и социализа-ции и ориентированное на самостоятельное уча-стие в деятельности [18, c. 140];

обладание знаниями, позволяющими су-дить о чём-либо, высказывать авторитетное мне-ние [19, c. 315];

способность правильно оценивать сло-жившуюся ситуацию и принимать в связи с этим нужное решение, позволяющее достигнуть практи-ческого или иного значимого результата [8, c. 71];

целостная система личностно-осмысленных знаний, умений и принятых ценно-стей, направленных на применение компетенций [10, c. 13];

свойство личности, базирующееся на компетенции [22, c. 139];

комплексный личностный ресурс, обеспе-чивающий возможность эффективного взаимодей-ствия с окружающим миром в той или иной облас-ти и зависящий от необходимых для этого компе-тенций [13, c. 36].

На основании вышеизложенного можно сде-лать вывод, что компетентность – это интегратив-ная характеристика, которая базируется на компе-тенциях, формируется в деятельности, способству-ет реализации комплексного личностного ресурса (глубокие знания, качества, способности), на осно-ве имеющегося опыта, позволяющая достичь же-лаемого результата.

На наш взгляд, важно подчеркнуть, что поня-тие «компетентности» чаще всего употребляется в контексте профессиональной деятельности и ха-рактеризуется как совокупность профессиональ-ных полномочий, функций, создающих необходи-мые условия для эффективной профессиональной деятельности [1, с. 4].

Следовательно, в теоретическом плане про-фессиональная компетентность – это результат усвоения деятельности, которая формируется в процессе профессиональной подготовки и пред-ставляет собой системное проявление знаний, умений, способностей и личностных качеств, по-


Хомутова А.А. Компетентностный подход к обучению иностранному языку и развитию фонологической компетенции у студентов-лингвистов

652014, том 11, № 3

зволяющее успешно решать функциональные за-дачи, составляющие сущность профессиональной деятельности [13].

Не вдаваясь в дальнейшую полемику по дан-ному вопросу, мы разделяем позицию разработчи-ков концепции компетентностного подхода в пе-дагогическом образовании и рассматриваем про-фессиональную компетентность: во-первых, как инструмент описания результатов профессиональ-ной подготовки; во-вторых, как интегральную ха-рактеристику, которая отражает социально-нравственную позицию личности и определяет способность специалиста решать профессиональ-ные проблемы и типичные профессиональные за-дачи, возникающие в реальных ситуациях профес-сиональной деятельности, с использованием зна-ний, профессионального и жизненного опыта, ценностей и наклонностей» [11, с. 8].

Таким образом, компетентность в данном ра-курсе – это способность индивида решать профес-сиональные задачи и получать необходимые ре-зультаты.

Профессиональная компетентность тесно свя-зана с понятием «квалификация», которая рас-сматривается нами как степень и вид профессио-нальной подготовленности работника. Следует подчеркнуть, что в отличие от квалификации ком-петентность характеризуется:

не только наличием определённого уровня знаний, умений и навыков, но включает также способность их реализации в практической дея-тельности;

внутренней мотивацией к качественному осуществлению профессиональной деятельности на основе сформированных профессиональных ценностей и отношения к своей профессии как к ценности;

предполагает наличие творческого по-тенциала саморазвития, что связано с инноваци-онной составляющей профессиональной деятель-ности.

Особый интерес вызывает соотношение ана-лизируемых понятий «компетенция» и «компе-тентность». К сожалению, следует отметить, что между данными понятиями нет устоявшегося ог-раничения, что порой приводит либо к их отожде-ствлению, либо к их дифференциации. При диф-ференциации этих понятий мы исходим из поло-жения Л.С. Выготского о том, что «понятия связываются по отношению к общности» [4]. «Компетенции – это знания, представления, про-граммы действий, системы ценностей и отноше-ний, которые затем выявляются в компетентностях человека» [9, с. 6]. По образному выражению И.А. Зимней, «компетентность – это компетенции в действии» [9, с. 6]. Иными словами, это деятель-ность, основанная на знаниях и опыте, обуслов-ленная интеллектуальными и личностными харак-теристиками человека[9].

Опираясь на данный тезис, мы считаем, что понятие «компетентность» и «компетенция» нахо-

дятся в отношении «общее» – «частное». Как следствие, компетенция и компетентность:

выступают сторонами активности обу-чающегося;

компетенция идеальна, нормативна, т. е. она находит отражение в государственных образо-вательных стандартах, учебных программах; ком-петентность реальна, она прописывается в квали-фикационной характеристике специалиста;

компетенция и компетентность компле-ментарны, они существуют в зависимости друг от друга и дополняют друг друга. Их соотношение носит динамический характер [20].

Необходимо подчеркнуть, что выбор катего-рии «компетенция» в качестве целевого параметра оценки качества образования не случаен.

Вопрос определения видов, классификации компетенций является не менее актуальным, он до сих пор вызывает острую полемику среди иссле-дователей и остается открытым. В решении дан-ной проблемы, на наш взгляд, наметилась тенден-ция, согласно которой различают ключевые, базо-вые и специальные компетенции.

Ключевые компетенции, необходимые для лю-бой профессиональной деятельности, связаны с успехом личности в быстро меняющемся мире. Они проявляются, прежде всего, в способности ре-шать профессиональные задачи на основе исполь-зования информации и коммуникации, в том числе на иностранном языке; в социально-правовых осно-вах поведения личности в гражданском обществе.

Так как ключевые компетенции представляют собой наиболее общие (универсальные) способы действия, позволяющие человеку понимать ситуа-цию, достигать результатов в личной и профес-сиональной жизни, то к ним относятся следующие виды компетенций:

1) ценностно-смысловая компетенция, вклю-чающая мировоззрение, ценностные ориентации ученика, способность видеть, понимать окружаю-щий мир, выбирать целевые установки для своих поступков. Данная компетенция обеспечивает ме-ханизм самоопределения ученика;

2) общекультурная компетенция, обеспечи-вающая осведомленность в национальной и обще-человеческой культуре, закладывающая основы духовно-нравственной жизни человека;

3) учебно-познавательная компетенция, предполагающая возможность самостоятельной познавательной деятельности. Сюда входят знания и умения организации целеполагания, планирова-ния, анализа, самооценки познавательной деятель-ности;

4) информационная компетенция формирует умение самостоятельно при помощи информаци-онных технологий искать, анализировать, отби-рать, преобразовывать, сохранять и передавать информацию;

5) коммуникативная компетенция, включаю-щая знание необходимых языков, способов взаимо-действия с окружающими и удаленными людьми и




событиями, навыки работы в группе, владение раз-личными социальными ролями в коллективе;

6) социально-трудовая компетенция означает владение знаниями и опытом в сферах граждан-ско-общественной, социально-трудовой, экономи-ческой, семейной и т. д.;

7) компетенция личностного самосовершен-ствования направлена на освоение способов фи-зического, духовного, интеллектуального самораз-вития; выражается в развитии необходимых лич-ностных качеств [21].

Таким образом, ключевые компетенции необ-ходимы для любой деятельности, так как связаны со способностью личности успешно функционировать в обществе и решать поставленные профессиональ-ные задачи на основе использования соответст-вующей информации, коммуникации, поведения.

Базовые компетенции отражают специфику оп-ределенной профессиональной деятельности (педа-гогической, медицинской, инженерной и т. д.) и связаны со способностью личности ее осуществ-лять. К ним относятся компетенции самоорганиза-ции, взаимодействия.

Специальные компетенции направлены на конкретную предметную или надпредметную сфе-ры профессиональной деятельности. Специальные компетенции можно рассматривать как реализацию ключевых и базовых компетенций в конкретной области профессиональной деятельности [21]. Фо-нологическая компетенция (ФК) относится к разря-ду специальных компетенций.

Все три вида компетенций взаимосвязаны и развиваются одновременно, что и формирует ин-дивидуальный стиль деятельности обучаемого и обеспечивает становление общей профессиональ-ной компетентности будущего специалиста.

Что касается структуры компетенции, то ее инвариантными компонентами выступают знания, умения, навыки и способности. Таким образом, имеет место двумерная модель компетенции, ко-торая представляет собой описание компетенции с точки зрения структуры и вида.

Исходя из вышесказанного, мы сделали по-пытку сформулировать основные положения ком-петентностного подхода, которые позволяют, на наш взгляд, успешно развивать ФК у студентов-лингвистов.

Компетентностный подход: открывает возможность совершенствова-

ния фонетической подготовки через согласование ее организации, содержания, результатов с по-требностями социума, личности;

обосновывает и описывает соответствую-щий состав ФК, ее содержание, в рамках единых теоретических понятий (знаний, умений, способ-ностей);

обосновывает набор критериев и показате-лей как регулятор качества сформированности ФК;

формирование ФК осуществляется с уче-том ее социального и деятельностного характера и предполагает изменения в мотивационной, когни-

тивной, поведенческой и эмоциональной сферах личности;

детерминирует степень сформированно-сти ФК, исходя из основных параметров личности, специфики речевой деятельности.

Таким образом, в контексте современного об-разования идеи компетентностного подхода, меняя идеологию образовательного процесса, позволяют:

изучить ФК в логике целостного рассмот-рения и ее взаимосвязи с другими компонентами ИКК;

переориентировать обучение ФК на фор-мирование всех ее составляющих в условиях про-дуктивной познавательной деятельности;

определять рефлексивную составляющую ФК как основу и источник формирования и разви-тия продуктивной познавательной деятельности, направленной на создание личностного образова-тельного продукта, который обеспечивает форми-рование индивидуального стиля в виде:

эффективных приемов овладения фоно-логическими навыками и умениями;

способов закрепления фонетических средств;

приемов организации и использования самостоятельной речевой практики с целью со-вершенствования качества произношения;

разработать современные информацион-но-коммуникационные технологии, которые по-зволят выйти на оптимальный уровень сформиро-ванности ФК за счет изменения характера взаимо-действия «преподаватель – студент» в сторону сотрудничества;

формировать поликультурную образова-тельную среду, которая на основе трансформации характера деятельности с репродуктивного к твор-чески автономному позволяет создать для студен-та свободу выбора в принятии индивидуальной стратегии обучения;

осуществлять обучение ФК с учетом про-шлого опыта студента, его интересов и целей.

Таким образом, основные идеи и концептуаль-ные положения компетентностного подхода пред-полагают приоритет индивидуальности студента, развитие индивидуальных обучающих стратегий, направленных на получение конкретного результа-та – допустимого уровня сформированности ФК.


1. Белкин, А.С. Основы возрастной педагоги-ки / А.С. Белкин. ‒ М.: Академия, 2000. – 186 с.

2. Болонский глоссарий. – www.bologna. owwz.de/introduction.html?&L=3

3. Большой энциклопедический словарь: http://www.vedu.ru/bigencdic/ 29421

4. Выготский, Л.С. История развития выс-ших психических функций: соч.: в 6 т. / Л.С. Вы-готский. – М.: Мысль, 1983. – Т. 3. – 390 с.

5. Громыко, Ю.В. Понятия и проект в теории развивающего образования В.В. Давыдова / Ю.В. Громыко // Известия РАО. – 2000. – № 2. – 38 с.


Хомутова А.А. Компетентностный подход к обучению иностранному языку и развитию фонологической компетенции у студентов-лингвистов

672014, том 11, № 3

6. Дахин, А.Н. Образовательная компетент-ность: от существующего знания к возникающей инновационной культуре / А.Н. Дахин // Школьные технологии. – 2006. – № 5. – С. 35–44.

7. Европейская система квалификаций// На-циональное агентство профессионального разви-тия// http://napd.ru/index.php?option=com_content& task=view&id=40&Itemid=88

8. Зеер, Э.Ф. Личностно ориентированное профессиональное образование / Э.Ф. Зеер. – Ека-теринбург: Изд-во Урал. гос. проф.-пед. ун-та, 1998. ‒ 126 с.

9. Зимняя, И.А. Ключевые компетентности как результативно-целевая основа компетентно-стного подхода в образовании: авторская версия / И.А. Зимняя. – М.: Исследовательский центр про-блем качества подготовки специалистов, 2004. – 20 с.

10. Клейман, Э.И. Становление учебной ком-петентности студента в условиях дистанционно-го образования: автореф. дис. ... канд. пед. наук / Э.И. Клейман. – Пермь, 2007. – 27 с.

11. Компетентностный подход в педагогиче-ском образовании / под ред. В.А. Козырева, Н.Ф. Ра-дионовой, А.П. Тряпицина. – СПб., 2005. – С. 8.

12. Концепция модернизации российского образования на период до 2010 года // Народное образование. – 2002. – № 4. – С. 254–268.

13. Мильруд, Р.П. Компетентность в изуче-нии языка / Р.П. Мильруд // Иностранные языки в школе. – 2004. – № 7. – С. 30–36.

14. Никитина, Е.Ю. Педагогическое управле-ние коммуникативным образованием студентов вузов: перспективные подходы: моногр. / Е.Ю. Никитина, О.Ю. Афанасьева. – М.: МАНПО, 2006. – 154 с.

15. Полонский, В.М. Словарь по образованию и педагогике / В.М. Полонский. – М.: Высш. шк., 2004. – 512 с.

16. Профессиональный стандарт педагогиче-ской деятельности (проект) / под ред. Я.А. Кузьми-нова, В.Л. Матросова, В.Д. Шадрикова // Вестник образования. – 2007. – № 7. – http://www.vestnik. edu.ru/ n0707.html

17. Рябов, В.В. Компетентность как индика-тор человеческого капитала. Материалы к чет-вертому заседанию методологического семинара 16 ноября 2004 г. Серия «Труды методологическо-го семинара Россия в Болонском процессе: пробле-мы, задачи перспективы / В.В. Рябов, Ю.В. Фролов. ‒ М.: Исследовательский центр проблем качества подготовки специалистов, 2004. – 45 с.

18. Селевко, Г.К. Компетентности и их клас-сификация / Г.К. Селевко // Народное образование. – 2004. – № 4. – С. 138–144.

19. Словарь иностранных слов / под ред. И.В. Лехина, С.М. Локшиной, Ф.Н. Петрова, Л.С. Шаумяна. – М.: Сов. энцикл., 1964. – 784 с.

20. Федотова, М.Г. Концепция непрерывного профессионально-ориентированного иноязычного образования как условие самореализации будущего специалиста высшей квалификации: моногр. / М.Г. Федотова, Е.В. Ярославова. – Челябинск: Издат. центр ЮУрГУ, 2010. – 316 с.

21. Хуторской, А. Ключевые компетенции как компонент личностно-ориентированной парадиг-мы образования / А. Хуторской // Народное обра-зование. – 2003. – № 2. – С. 58–65.

22. Щукин, А.Н. Обучение иностранным язы-кам: Теория и практика: учебное пособие для пре-подавателей и студентов / А.Н. Щукин. – М.: Фи-ломатис, 2004. – 416 с.

Хомутова Анастасия Александровна, кандидат педагогических наук, доцент кафедры лингвистики и межкультурной коммуникации, Южно-Уральский государственный университет (Челябинск), anastassia98@ rambler.ru




COMPETENCE APPROACH TO FOREIGN LANGUAGE LEARNING AND FORMATION OF PHONOLOGICAL COMPETENCE OF STUDENTS-LINGUISTS A.A. Homutova, South Ural State University, Chelyabinsk, Russian Federation, [email protected]

The article deals with the main point of the competence approach, the terms «compe-tence» and «competency» are defined. The author presents the classification of compe-tences and the main propositions of the competence approach to successfully form phono-logical competence.

Keywords: competence approach, phonetics, phonological competence, English lan-guage.




References 1. Belkin A.S. Osnovy vozrastnoi pedagogiki [The basis of age pedagogics] Moscow, Akademia Publ., 2000,

186 p. 2. Bologna glossary. Available at: www.bologna.owwz.de/introduction.html?&L=3 3. Bolshoi entsiklopedicheskiy slovar’ [Thesaurus]. Available at: http:/www.vedu.ru/bigencdic/ 29421 4. Vigotskiy L.S. Istoriya razvitiya visshih psihicheskih funktsiy [The history of development of psychical

functions]. Moscow, Misl Publ., 1983, 390 p. 5. Gromiko Y.V. Ponyatia I proekt v teorii razvivayshego obrazovaniya [Notion and plan in the theory of

developing education]. Izvestia RAO, 2000, no. 2, 38 p. 6. Dahin A.N. Obrazovatel’naya kompetentnost’: ot sushestvuyshego znaniya k voznikayshei innovatsionnoi

kul’ture [Educational competence: from the existing knowledge to insipient innovation culture]. School technolo-gies, 2006, no. 5, 35–44 p.

7. Evropeiskaya sistema kvalifikatsiy [European system of qualification]. Available at: http://napd.ru/index.php?option=com_content&task=view&id=40&Itemid=88

8. Zeer E.F. Lichnostno orientirovannoe professionalnoe obrazovanie [Person oriented education] Ekate-rinburg, Ural State Teacher’s Training University Publ., 1998, 126 p.

9. Zimnyaya I.A. Klyuchevie kompetentnosti kak rezultativno-tselevaya osnova kompetentnostnogo podho-da v obrazovanii: avtorskayversiya [The key competences as effective goal of competence approach in education].Moscow, Research center of the quality problems of training for specialists Publ., 2004, 20 p.

10. Kleiman E.I. Stanovlenie uchebnoi kompetentnosti studenta v usloviyah distantsionnogo obrazovaniya[Formation of the educational student’s competence in distant education]. Perm’, 2007, 27 p.

11. Kozirev V.A. Kompetentnostniy podhod v pedagogicheskom obrazovanii [Competence approach in pe-dagogical education]. S-Petersburg, 2005, pp. 8.

12. Kontseptsiya modernizatsii rossiiskogo obrazovaniyana period do 2010 goda [The concept of moderni-zation of Russian education till 2010] Public education Publ., 2002, no. 4, pp. 254–268.

13. Kuz’minov Y.A. Professionalniistandartpedagogicheskoideyatelnosti [Professional standard of pedagog-ical activity] Bulletin of Education, 2007, no. 7. Available at: http://www.vestnik.edu.ru/ n0707.html

14. Milrud R.P. Kompetentnost’ v izucheniiyazika [Competence in learning the language] Foreign languages at school, 2004, no. 7, pp. 30–36.

15. Nikitina E.Y. Pedagogicheskoe upravlenie kommunikativnim obrazovaniem studentov vuzov: perspek-tivnie podhodi [Pedagogical management of students’ communicative education: long-term approaches]. Moscow, MANPO, 2006, 154 p.

16. Polonskiy V.M. Slovar’ po obrazovaniyu i pedagogike [Dictionary in education and pedagogics] Mos-cow, Higher School, 2004, 512 p.

17. Ryabov V.V. Kompetentnost’ kak indicator chelovecheskogo kapitala [Competence as indicator of hu-man asset] Moscow, Research center of the quality problems of training for specialists Publ., 2004, 45 p.

18. Selevko G.K. Kompetentnosti i ih klassifikatsiya [Competences and their classification] Public educa-tion Publ., 2004, no. 4, pp. 138–144.

19. Slovar’ inostrannihslov [Dictionary of foreign words] Moscow, Soviet Encyclopedia Publ., 1964, 784 p. 20. Fedotova M.G. Kontseptsiya neprerivnogo professionalno-orientirovannogo inoyazichnogo obrazova-

niya kak uslovie samorealizatsii budushego spetsialista visshei kvalifikatsii [The concept of continuous professio-nally-oriented foreign education as condition of self-realization of the future specialist of higher qualification] Chelyabinsk, South Ural St. Univ. Publ., 2010, 316 p.

21. Hutorskoi A. Klyuchevie kompetentsii kak component lichnostno-orientirovannoi paradigm obrazova-niya [The key competences as the component of person-oriented paradigm of education] Public Education Publ., 2003, no. 2, pp. 58–65.

22. Shukin A.N. Obuchenie inostrannim yazikam: teoriya i praktika: uchebnoe posobie dlya prepodavatelei i studentov [Teaching foreign languages: theory and practice: textbook for teachers and students] Moscow, Filoma-tis Publ., 2004, 416 p.

Anastasia A. Homutova, candidate of pedagogy, assistant professor of the department Linguistics and Cross-

Cultural Communication, South Ural State University (Chelyabinsk), [email protected]



692014, том 11, № 3

Речевое портретирование политических деяте-лей является популярным направлением политиче-ской дискурсологии [1, 2, 13, 14]. В большинстве исследований оно осуществляется в рамках лингво-когнитивного анализа с применением модели язы-ковой личности, разработанной Ю.Н. Карауловым [12]. Сравнительно новым, но весьма перспектив-ным направлением представляется также изучение дискурса политиков в русле персонологической генристики (термин В.В. Дементьева [5, 6]), пред-полагающей описание языковой личности через призму речевых жанров.

В ряде исследований [11, 15] модель описания дискурса языковой личности в жанровом аспекте предполагает, во-первых, обозначение основных параметров жанра, его типологических характери-стик, и, во-вторых, анализ коммуникативно-речевого поведения языковой личности в рамках данного жанра. Последний включает в себя опре-деление макроструктуры и содержательного поля жанра; лингвостилистический анализ речи; харак-теристику основных внутрижанровых коммуника-тивных стратегий и тактик и языковых средств их реализации.

В качестве рабочего определения жанра мы принимаем дефиницию В.В. Дементьева и К.Ф. Се-дова: жанр – это «вербальное оформление типичной ситуации социального взаимодействия людей» [7, с. 6; 8, с. 54]. Отдельно мы рассматриваем также со-бытийные речевые жанры (сложные речевые события [4; 9], гипержанры [7, 8]), то есть «речевые формы, сопровождающие социально-коммуникативные си-туации и объединяющие в своем составе несколько жанров, которые в свою очередь состоят из субжан-ров, одноактных высказываний, входящих в состав жанра на правах тактик» [7, с. 20].

Одной из самых частотных событийных жан-ровых форм политической коммуникации является интервью. Существует множество модификаций этого жанра – интервью-мнение, теледебаты, ток-шоу, «прямая линия», пресс-конференция. В фоку-се нашего внимания – интервью-беседа, жанровая разновидность, выделенная нами на основании ряда характерных признаков.

Специфика политического интервью состоит в многослойном характере его коммуникативной цели [15, 18]. Так, О.Н. Паршина называет полити-ческое интервью информационно-интерпрета-ционным диалогом, отмечая, что «в политических диалогах подобного типа на первый план выступа-ет не содержательно-фактуальная информация, а содержательно-концептуальная, раскрывающая авторское понимание отношений между явления-ми, фактами, событиями и обнаруживающая их скрытый смысл» [15, с. 33].

Типологическими характеристиками интер-вью-беседы как жанровой разновидности интер-вью следует считать публичный характер, сценар-ность, определенный ролевой и коммуникативный состав участников, вопросно-ответную структуру и типовое композиционное оформление. В качест-ве дифференцирующих жанровых признаков ин-тервью-беседы можно выделить сравнительно долгую протяженность, отсутствие жесткой тема-тической привязанности, коммуникативную актив-ность ведущего, а также особые ситуативные ус-ловия (один или в отдельных случаях двое веду-щих и один интервьюируемый в ситуации непосредственного общения, но с «дистанцион-ным и пассивным истинным адресатом» [15, с. 38]). Интервью-беседу следует отличать от таких разновидностей жанра, как, например, интервью-

ЗЕЛЕНЫЕ СТРАНИЦЫ УДК 81'27 ББК 81'1 КОММУНИКАТИВНО-РЕЧЕВЫЕ ХАРАКТЕРИСТИКИ ПОЛИТИЧЕСКОГО ДЕЯТЕЛЯ В РАМКАХ ЖАНРА ИНТЕРВЬЮ М.В. Никифорова

Предпринята попытка проанализировать коммуникативно-речевое поведение известного общественного и политического деятеля Е. Ройзмана в рамках сложного коммуникативного события интервью-беседы. Характеризуется содержательное по-ле жанра; осуществляется стилистическая квалификация наиболее частотных в ре-чевых ходах интервьюируемого языковых единиц; определяется тип его языковой личности с позиции диалогического общения. Основные закономерности коммуни-кативно-речевого поведения раскрываются через анализ коммуникативных тактик, формирующих микроуровень интервью-беседы.

Ключевые слова: речевой портрет, жанр, сложное коммуникативное событие, интервью, коммуникативный эпизод, речевой ход, коммуникативные стратегии и тактики, тип языковой личности.


Зеленые страницы


мнение, которое часто носит незапланированный характер и своей коммуникативной целью имеет освещение точки зрения политика по одному кон-кретному вопросу.

Объектом настоящего исследования стал дис-курс общественного и политического деятеля, ос-нователя фонда «Город без наркотиков», мэра Ека-теринбурга Е. Ройзмана. Для анализа были взяты шесть телеинтервью общей продолжительностью около 250 минут за период с 2011 по 2013 г. до фак-тического вступления Е. Ройзмана в должность мэра Екатеринбурга. Указанный период времени характеризуется общественной и политической активностью Е. Ройзмана (деятельностью в каче-стве руководителя фонда «Город без наркотиков», членством в политических партиях «Правое дело» и «Гражданская платформа», а также предвыбор-ной борьбой за пост мэра Екатеринбурга). Дискурс Е. Ройзмана в качестве главы города является предметом отдельного исследования и в рамках данной статьи не рассматривается.

Прежде всего отметим, что все анализируе-мые интервью-беседы носят неофициальный ха-рактер и представляют Е. Ройзмана в первую оче-редь общественным деятелем, нежели политиком. На это указывает, во-первых, отсутствие агитаци-онной направленности в речи интервьюируемого и, во-вторых, организация содержательной струк-туры жанра: центральной темой всех интервью-бесед является деятельность Е. Ройзмана в качест-ве руководителя фонда «Город без наркотиков». В рамках ведущей темы можно выделить следующие тематические блоки: история борьбы с наркотор-говцами, методы наркореабилитации, юридиче-ские конфликты фонда в связи с неправомерно-стью используемых методов, актуальные пробле-мы по борьбе с наркобизнесом и наркозави-симостью в стране. Вопросы политической активности Е. Ройзмана (работа в качестве депутата Государственной Думы, политическая связь с М. Прохоровым и членство в политических парти-ях, отношения с региональной властью, участие в выборах на пост главы Екатеринбурга) рассматри-ваются исключительно через призму его общест-венной деятельности. Интересы Е. Ройзмана в об-ласти литературы и искусства обсуждаются в каче-стве отступления от основной темы.

На макроуровне интервью-беседы как инфор-мационно-интерпретационного диалога в качестве основной единицы анализа мы выделяем комму-никативный эпизод. Его основными показателями И.Н. Борисова называет 1) ориентированность на решение коммуникативной задачи (коммуникатив-но-деятельностное основание); 2) тематическую цельность (показатель содержательной целостно-сти); 3) иллокутивную связанность реплик-выска-зываний внутри эпизода (показатель прагматиче-ской связанности); 4) жанрово-композиционную оформленность (показатель структурно-речевой целостности) [3, с. 26]. В рамках интервью-беседы

мы определяем границы коммуникативных эпизо-дов в первую очередь на основании ведущей мик-ротемы (история фонда, методы наркореабилита-ции и т. д.). Применительно к нашему материалу коммуникативные эпизоды, как правило, состоят из нескольких вопросно-ответных ходов.

Уровень микроструктуры интервью-беседы образуют внутрижанровые стратегии и тактики, используемые ведущим и интервьюируемым в своих речевых ходах. Именно анализ внутрижан-ровых стратегий и тактик позволяет обнаружить основные закономерности коммуникативно-речевого поведения языковой личности, поскольку, как отмечает В.В. Дементьев, являясь «единицами меньшего уровня абстракции, чем жанры, они бо-лее непосредственно связаны с состояниями и ин-тенциями языковой личности» [8].

Таким образом, с опорой на классификацию О.Н. Паршиной [15], мы выделяем следующие тактики в речевых ходах Е. Ройзмана: комментиро-вания, разъяснения и указания на путь решения проблемы (в рамках информационно-интерпре-тационной стратегии); иллюстрирования и обос-нованных оценок (в рамках аргументативной стра-тегии); оспоривания (в рамках стратегии самоза-щиты); отождествления (в рамках стратегии самопрезентации); обвинения, оскорбления, кри-тики и дистанцирования (в рамках стратегии дис-кредитации); единения и призыва (в рамках стра-тегии формирования эмоционального настроя ад-ресата). Отметим, что тактики редко реализуются в чистом виде, соответственно при определении ха-рактера тактик мы исходим из того, какая целеус-тановка является доминирующей. Как можно ви-деть, спектр применяемых Е. Ройзманом тактик достаточно широк. Рассмотрим наиболее репре-зентативные и интересные с точки зрения языково-го наполнения.

Тактика комментирования имеет целью опи-сание ситуации с позиции говорящего, изложение его точки зрения на проблему: Вот сейчас я счи-таю / что наркоторговля – это преступление очень циничное // [74.ru. 120 часов. 18.03.12]. В реализации тактики комментирования можно от-метить несколько характерных моментов. Во-первых, употребление дискурсивных фраз (я счи-таю, я уверен, на мой взгляд): Я считаю / первая задача любой власти / это сохранение своего на-селения...// [74.ru. 120 часов. 18.03.12]; Вот я / с позиции своего жизненного опыта / считаю что ни одному русскому / интеллигентному человеку / не помешало бы / хотя бы немножко посидеть в тюрьме // [«Дождь». Собчак живьем. 10.09.13]. Во-вторых, активное использование метакоммен-тирования (хочу сказать одну вещь, еще раз гово-рю, скажем): А теперь я скажу одну очень про-стую вещь // Проблема наркотиков настолько серьезна / что она касается всех слоев общества // [«Рифей ТВ». Прямой эфир. 17.08.11]; Еще раз говорю / никогда в жизни я ни от кого не отказы-


Никифорова М.В. Коммуникативно-речевые характеристики политического деятеля в рамках жанра интервью

712014, том 11, № 3

вался не отрекался // [«Дождь». Собчак живьем. 10.09.13]. Как отмечает О.Н. Паршина, функции подобных выражений не сводятся только к мета-комментированию. Их задачи гораздо шире: струк-турирование информации, акцентирование внима-ния, ситуативно-типологизирующая функция, то есть указание на то, что имеет место именно диа-лог, персуазивность – речевое воздействие в широ-ком смысле [15, с. 123–124]. Следующая характер-ная особенность комментирования в речи Е. Ройз-мана – это частое обращение к зрителю. Подобного рода приемы акцентируют внимание адресата на сообщаемой информации, а также придают сообщению экспрессивную тональность. Обращение к зрителю может содержать признание: Люди добрые / никогда в жизни я не входил в Уралмашевскую группировку! // [Russia.ru. Прямой эфир. 23.11.12]; призыв-утверждение: Люди доб-рые / послушайте пожалуйста меня // Когда вам кто-то рассказывает про ломку / запомните / это показательные выступления для журнали-стов и для родителей // [Russia.ru. Прямой эфир. 23.11.12]; Друзья / послушайте / это байка / не верьте никогда // Бывают и бывшие наркоманы / и бывшие алкоголики // [Russia.ru. Прямой эфир. 23.11.12]. Обращение к зрителю активно использу-ется и в реализации других тактик: тактики при-зыва: ... Люди должны включаться и помогать // Друзья / эта наша страна / другой страны у нас нет / и мы должны понимать / что в нашей стра-не / все что сам не сделаешь / за тебя не сделает никто // [«Рифей ТВ». Прямой эфир. 17.08.11]; тактики оспоривания: Люди добрые / вот щас здесь передергивание // Каждый / кто попадает к нам / пишет согласие на реабилитацию добро-вольно // [Russia.ru. Прямой эфир. 23.11.12]; такти-ки иллюстрирования: У меня случай был // Люди добрые / специально вам расскажу случай // [Rus-sia.ru. Прямой эфир. 23.11.12].

Тактика разъяснения имеет место, когда необ-ходимо фактологическое обоснование проблемы: Маша / объясняю / ... Этот договор ... / … между Министерством госимущества и фондом «Город без наркотиков» / прошел официальную юридиче-скую экспертизу / был зарегистрирован в государ-ственной регпалате / государственным нотариу-сом / то есть там идиотов нет // Все / это был известный совершенно акт / который одобрили все // [Газета.ru. Предметный разговор. 30.10.12]. На наш взгляд, именно в характере информации состоит основное различие между тактикой ком-ментирования (субъективные данные – мнения и оценки описательного характера) и тактикой разъ-яснения (преимущественно объективные данные – содержательно-фактуальная информация).

Представляется вполне закономерным, что в интервью общественно-политического характера информационно-интерпретационные тактики в речевых ходах интервьюируемого выступают в тесном взаимодействии с аргументативными так-

тиками. В высказываниях Е. Ройзмана наиболее ярко представлена тактика иллюстрирования, про-являющаяся в использовании фактов и примеров. Факты и статистические данные составляют осно-ву рациональной аргументации: Но только за 2010 год / щас вслушайтесь в эту цифру / 126 тысяч человек погибло от употребления наркотиков // Ну за время Афганской войны / а это 13 лет / погибло 13 тысяч // [«Рифей ТВ». Прямой эфир. 17.08.11]. Как можно видеть из приведенного примера, циф-ры преподносятся не в «сухом» виде, а в сопостав-лении, что позволяет легче оценить масштабы тра-гедии, о которой говорит Е. Ройзман. Кроме того, парентетические внесения (щас вслушайтесь в эту цифру, а это 13 лет), глагол погибло, имеющий коннотативное значение трагической смерти, апел-лируют к чувствам слушателей, вызывая в них ужас и формируя убеждение в необходимости со-действия «Городу без наркотиков» .

Примеры, составляющие эмоциональную сто-рону аргументации в высказываниях Е. Ройзмана, могут быть как конкретными, так и «потенциально возможными» [15, с. 165]: Я считаю что каждый раз нельзя руководствоваться готовыми схемами /... Например / ты видишь что человек тонет / и ты его вытаскиваешь за волосы // Так-то нельзя человека за волосы таскать / но если ты его та-щишь из проруби / ты его тащишь за волосы / по-другому у тебя не получится // [«Дождь». Собчак живьем. 10.09.13]; ... Если ты человека вылечил от гонореи / и вылечил много народу от гонореи / ко-гда тебя начинают поливать со всех сторон / ты можешь сказать / люди / кого я вылечил от гоно-реи / придите пожалуйста / покажитесь / и ни-кто не покажется / правильно?// [Russia.ru. Пря-мой эфир. 23.11.12].

В отдельных случаях реализации тактики ил-люстрирования Е. Ройзман использует одновре-менно и факты (статистические данные) и приме-ры (образные ситуации): У нас с 2002 года / от наркотиков в Екатеринбурге не умер ни один ре-бенок // А умирало человек по 40 // ну что такое 40 детей умерло?// Это вот представляешь / захо-дишь / первое сентября / заходишь в класс / детки перед тобой сидят / ты их всех видишь / разгова-риваешь // А приходишь 31 мая / перед тобой только кресты стоят // Так вот выглядят 40 детских смертей в год / что был класс и не стало [«Рифей ТВ». Прямой эфир. 17.08.11]. Подобные приемы апеллируют одновременно и к разуму и к эмоциям адресата и, как следствие, повышают суг-гестивность речевого воздействия.

На языковом уровне тактика иллюстрирова-ния характеризуется наличием маркеров – особо рода дискурсивных слов: например, представля-ешь, представь себе и др.

Отметим, что стратегии самопрезентации и дискредитации, базовые для политического дис-курса [10, 15, 17], применительно к анализируемо-му материалу не являются ведущими, а реализу-




ются исключительно в рамках информационно-интерпретационной и аргументативной стратегий.

Тактика отождествления проявляется в пер-вую очередь в употреблении дейксисов я/мы. О.С. Иссерс называет грамматическую оппозицию я/мы в наименовании субъекта категорией персо-нификации [10, с. 205]. Так, в первую очередь Е. Ройзман идентифицирует себя как часть команды фонда «Город без наркотиков» : Тем не менее мы много лет работали на свой страх и риск / спасли огромное количество народу // [Russia.ru. Прямой эфир. 23.11.12]; И в какой-то момент мы начали набирать мощность // мы несколько раз подходили к этому проекту // [«Рифей ТВ». Прямой эфир. 17.08.11]. Мы также представляет Е. Ройзмана как жителя своего города: Мы-то здесь родились и выросли / мы работаем / это наш город ... // [Газе-та.ru. Предметный разговор. 30.10.12]. Отметим, что несмотря на членство в политических парти-ях – «Правое дело», а затем «Гражданская плат-форма» – партийная риторика в речи Е. Ройзмана в рамках жанра интервью не присутствует. В этой связи апелляций к мы-конструкциям в отношении его партийной деятельности не отмечается.

Обращение к я-конструкциям наблюдается в эмоционально окрашенных репликах, выражаю-щих личную заинтересованность, личное участие Е. Ройзмана в деятельности фонда и жизни города: и я делаю все чтоб они живыми остались! Я вкла-дываю свои деньги / свою энергию / свою душу / чтобы они живы остались! // [Russia.ru. Прямой эфир. 23.11.12]; Я здесь родился и вырос // Я люб-лю свой город // [Russia.ru. Прямой эфир. 23.11.12].

Стратегия дискредитации в речи Е. Ройзмана носит двунаправленный предметный характер. В первую очередь объектом критических высказыва-ний становится региональная милиция, действую-щая в период начала деятельности «Города без наркотиков»: Да нет никакой наркомафии / вы че?/ есть менты продажные! // [Russia.ru. Прямой эфир. 23.11.12] – тактика оскорбления; ... Когда мы начинали фонд, когда мы подняли восстание /... всю торговлю наркотиками в Екатеринбурге кон-тролировала милиция [Russia.ru. Прямой эфир. 23.11.12] – тактика обвинения. Характерно, что на фоне критики реализуются и высказывания поло-жительной оценки: Можно заставить правоохра-нительные органы работать /… то есть мы мо-жем видеть все / что система сгнила уже напрочь / но там все равно / всегда / есть честные поря-дочные люди // В общем-то на них все и держится // [74.ru. 120 часов. 18.03.12].

Вторым объектом критики в высказываниях Е. Ройзмана становится региональная власть: Да че они могут сделать-то? Это же Единая Россия!// [Газета.ru Предметный разговор. 30.10.12]; Кос-венно я своей победой обязан губернатору / без-мозглым его пиарщикам и холуям / и продажным полицаям // [«Дождь». Собчак живьем. 10.09.13]; Прислали такого Бородина // на мой взгляд / один

из самых бездарных руководителей ГЛАВКа // [Радио «Свобода». Лицом к событию. 13.08.13] – тактика оскорбления; Любовь может завоевы-ваться только поступками / действиями / и рабо-той // Но им это не приходит в голову / они при-шли не работать // [Газета.ru. Предметный разго-вор. 30.10.12]; Они зашли / назначенцы / и они просто с нами не считались / они нас пытались уничтожить / по-настоящему // [«Дождь». Соб-чак живьем. 10.09.13] – тактика обвинения. Наряду с тактиками оскорбления и обвинения, мы рас-сматриваем также тактики критики и дистанциро-вания – неспециализированные тактики в класси-фикации О.Н. Паршиной, но отмеченные нами именно в рамках стратегии дискредитации: Вме-сто того чтобы встать рядом и поддержать / выходит губернатор / и говорит // Мы сделаем свою организацию / она будет называться там / ну «Вселенная без наркотиков» // [Газета.ru. Пред-метный разговор. 30.10.12] – тактика критики; У них там ароматерапия / еще что-то // Они там сказки рассказывают / но опять же / у них там ароматерапия и так далее // Ни одного выпускни-ка! // Мы же все это время работаем / и операции идут / и людей вытаскиваем.. // [«Дождь». Собчак живьем. 10.09.13]; У нас вон / губернатор приду-мал / спасать наркоманов путем целования в ж..пу и ароматерапией // [Russia.ru. Прямой эфир. 23.11.12]; У нас подряд зашли в город несколько назначенцев // причем все люди амбициозные та-кие / деятельные // [«Дождь». Собчак живьем. 10.09.13] – тактика дистанцирования.

Как можно видеть, на языковом уровне такти-ки дискредитации, помимо прямой негативной оценки, реализуются через употребление инвек-тивной и стилистически сниженной лексики (хо-луи, безмозглые пиарщики, продажные полицаи); дейктических элементов они, там, вон (у них там ароматерапия и так далее; она будет называться там / ну «Вселенная без наркотиков», у нас вон губернатор); оппозицию дейксисов они-мы (они там сказки рассказывают.. – мы же все это время работаем.. ); атрибутивных компонентов с ложной положительной оценкой (все люди амбициозные, деятельные такие); лексему с субъективно-оценочным знаком назначенец.

Обратимся к анализу лингвостилистического потенциала высказываний Е. Ройзмана. Анализ единиц лексического уровня показал, что для речи Е. Ройзмана характерно смешение в узком контек-сте лексем разной стилевой окраски – книжной и разговорной: … Губернатор / это непосредствен-ная ежедневная работа // Это надо мотаться по области / вникать во все проблемы / грузиться этими проблемами // [«Свобода». Лицом к собы-тию. 13.08.13]; Многие великие серьезные дела / они начинались не так что / я должен это сде-лать / я к этому готов / я обязан это сделать / и я это сделаю // Они начинались совсем по-другому // Ну хрен с ним / попробуем // [«Дождь». Собчак



732014, том 11, № 3

живьем. 10.09.13]. Комбинация разностилевой лек-сики, во-первых, способствует усилению вырази-тельности речи, ее экспрессивности, а во-вторых, служит популяризации изложения, демонстрации солидарности с адресатом, готовности «говорить на языке аудитории». Кроме того, концентрация жаргонной, местами ненормативной лексики в вы-сказываниях, посвященных проблеме борьбы с наркоманией и наркоторговлей, способствует при-влечению внимания аудитории к собственной по-зиции Е. Ройзмана, демонстрирует его неравно-душное отношение к ситуации: ... В первую оче-редь задушили сам цыганский поселок // У нас село несколько высокопоставленных сотрудников мили-ции… // ...А потом в Челябинске ФСБэшники хлоп-нули Даврона Хусенова / Ну тот по несколько центнеров в месяц затаскивал героина в область // [«Рифей ТВ». Прямой эфир. 17.08.11].

На уровне синтаксической организации речи можно отметить следующие закономерности. Во-первых, активное использование Е. Ройзманом прямой речи и автоцитаций: Он говорит / Я для себя добился всего / и я могу жить припеваючи до конца своей жизни // [74.ru. 120 часов. 18.03.12]; Знаешь / ты можешь мне сейчас сказать / как делают все правозащитники // Вы неправильно спасаете наркоманов! // Я скажу / хорошо / рас-скажите / как это делаете вы! // [Russia.ru. Пря-мой эфир. 23.11.12]. Во-вторых, многочисленные парентетические внесения – главным образом в экспрессивно-оценочной функции: Отцу Аврааму сказали как-то // один из самых авторитетных священников... // [Russia.ru. Прямой эфир. 23.11.12]. В-третьих, частое употребление повто-ров – в функции корректировки фразы: И мы од-нажды / ему было 42 года / ему было 42 года / а мне было 37 // а мне было 36 по-моему / да / я был молодой совсем // [Russia.ru. Прямой эфир. 23.11.12]; и в функции акцентирования деталей высказывания: Но я всегда знал / что в каждой конкретной ситуации / можно включаться и до-биваться справедливости // В каждой / конкрет-ной ситуации // [«Дождь». Собчак живьем. 10.09.13];Чтоб было понятно / гепатит у каждо-го // Какие медики / о чем вы говорите?/ до 300 человек находится народу // гепатит у каж-до-го! // [Russia.ru. Прямой эфир. 23.11.12]. Таким обра-зом, если в функции корректировки повтор можно рассматривать как характерный элемент спонтан-ной коммуникации, то в функции акцентирова-ния – как риторический прием, усиливающий ре-чевоздействующий эффект. Повышению вырази-тельности речи и актуализации определенных компонентов содержания высказывания на синтакси-ческом уровне способствует также использование Е. Ройзманом параллельных и парцеллированных конструкций (в основном в эмоционально окрашен-ных высказываниях): Я никогда не входил в Уралма-шевскую группировку!// никогда / никак / никаким об-разом!// [Russia.ru. Прямой эфир. 23.11.12]. Кроме

того, нами отмечены единичные примеры исполь-зования фигур речи: Любая мечта о мести / о воз-мездии // это гири на ногах [«Дождь». Собчак живьем. 10.09.13] – метафора; Обвинить человека в наркоторговле / это все равно что обвинить его в людоедстве // это надо или застрелить / или застрелиться // [Russia.ru. Прямой эфир. 23.11.12] – сравнение.

Анализ поведенческого плана Е. Ройзмана с позиции диалогического общения позволяет харак-теризовать его как кооперативно-актуализаторский тип языковой личности [16, с. 27]. Е. Ройзман со-средоточен на диалоге, ориентируется на собесед-ника, активно использует приемы установления и поддержания контакта, такие как обращение по имени, реактивные реплики «обратной связи», типа Я вас услышал, Я услышал твой вопрос, Я нормаль-но объяснил? Нормальный пример привел? Следует, однако, отметить, что от характера взаимодействия Е. Ройзмана и интервьюера напрямую зависит не только выбор им соответствующих коммуникатив-ных тактик и языковых средств их реализации, но и степень его речевого контроля: чем выше актив-ность ведущего, чем больше провокационных во-просов он задает, тем активнее отстаивает свою позицию Е. Ройзман, что выражается главным об-разом в количестве эмоционально-экспрессивных форм высказываний (жаргонной и инвективной лек-сики, экспрессивного синтаксиса, интонационном оформлении речи).

Подводя краткие итоги проведенного анализа, можно отметить следующие закономерности ком-муникативно-речевого поведения Е. Ройзмана в рамках жанра интервью-беседы. В первую очередь Е. Ройзман предстает в интервью общественным деятелем, создателем и руководителем фонда «Го-род без наркотиков». Именно его общественная деятельность становится центральной темой со-держательного поля жанра. На уровне микро-структуры интервью-бесед с Е. Ройзманом можно выделить целый спектр коммуникативных страте-гий и тактик, ведущей из которых становится ин-формационно-интерпретационная стратегия. На языковом уровне отмечается смешение разности-левой лексики, активное использование прямой речи, повторов и парцеллированных конструкций. В диалоге Е. Ройзман проявляет себя как коопера-тивно-актуализаторский тип языковой личности, при этом степень его коммуникативно-речевого контроля во многом зависит именно от характера взаимодействия с интервьюером.


1. Алышева, Ю.С. Речевой портрет В.В. Пу-тина / Ю.С. Алышева // Вестн. Волгогр. гос. ун-та. – 2012. – № 2 (16) – С. 171–174.

2. Асташова, О.И. Речевой портрет Н.Ю. Белых: динамический аспект / О.И. Асташо-ва // Политическая лингвистика. – 2011. – № 3 (37). – С. 64–68.




3. Борисова, И.Н. Русский разговорный диалог: структура и динамика / И.Н. Борисова. – Екатеринбург: Изд-во Урал. ун-та, 2001. – 408 с.

4. Гольдин, В.Е. Имена речевых событий, по-ступков и жанры русской речи / В.Е. Гольдин // Жанры речи. – 1997. – № 1. – С. 23–34.

5. Дементьев, В.В. Аспекты проблемы «ре-чевой жанр и языковая личность» / В.В. Дементь-ев // Ученые записки Таврического национального университета им. В.И. Вернадского. Серия «Фило-логия. Социальные коммуникации». – 2011. – Т. 24 (63), № 2. Ч. 1. – С. 313–318.

6. Дементьев, В.В. Персонологическая генри-стика / В.В. Дементьев. – http://www.sgu.ru /structure/ philological/linghist/sbornik-zhanry-rechi/ materialy-vypuskov/vypusk-7 (дата обращения 19.01.2014).

7. Дементьев, В.В. Социопрагматический аспект теории речевых жанров / В.В. Дементьев, К.Ф. Седов. – Саратов: Изд-во Сарат. гос. пед. ин-та, 1998. – 107 с.

8. Дементьев, В.В. Теория речевых жанров / В.В. Дементьев. – М.: Знак, 2010. – 600 с.

9. Дубровская, О.Н. Сложные речевые собы-тия и речевые жанры / О.Н. Дубровская // Жанры речи. – 1999. – № 2. – С. 101–107.

10. Иссерс, О.С. Коммуникативные страте-гии и тактики русской речи / О.С. Иссерс. – М.: Издательство ЛКИ, 2008. – 288 с.

11. Казакова, О.А. Диалектная языковая лич-

ность в жанровом аспекте / О.А. Казакова. – Томск: Изд-во ТПУ, 2007. – 200 с.

12. Караулов, Ю.Н. Русский язык и языковая личность / Ю.Н. Караулов. – М.: Изд-во ЛКИ, 2010. – 264 с.

13. Михальская, А.К. О речевом поведении по-литиков / А.К. Михальская. – http://www.ng.ru/ ideas/1999-12-03/8_politics.html (дата обращения 10.01.2014).

14. Осетрова, Е.В. Речевой портрет полити-ка: содержательная и коммуникативная состав-ляющие / Е.В. Осетрова // Лингвистический еже-годник Сибири. – 1999. – № 1. – С. 58–66.

15. Паршина, О.Н. Стратегии и тактики ре-чевого поведения современной политической эли-ты России: дис. … д-ра филол. наук / О.Н. Парши-на. – Саратов, 2005. – 325 с.

16. Седов, К.Ф. О жанровой природе дискур-сивного мышления языковой личности / К.Ф. Седов // Жанры речи. – Саратов, 1999. – № 2. – С. 14–28.

17. Шейгал, Е.И. Семиотика политического дискурса / Е.И. Шейгал. – Волгоград, 2000. – 386 с.

18. Andone, C. Confrontational strategic manoeuvres in a political interview / C Andone // Controversia. – 2010. – № 7(1). – P. 74–90.

19. Eemeren, F.H. In varietate concordia – united in diversity: European parliamentary debate as an argumentative activity type / F.H. van Eemeren, B.J. Garssen // Controversia. – 2010. – № 7(1). – P. 19–37.

Никифорова Марина Владимировна, аспирант кафедры риторики и межкультурной коммуникации, Уральский государственный педагогический университет (Екатеринбург), [email protected]. Научный руководитель – доктор филологических наук, профессор А.П. Чудинов.

Поступила в редакцию 4 апреля 2014 г.



COMMUNICATIVE CHARACTERISTICS OF A POLITICAL FIGURE IN THE GENRE OF INTERVIEW M.V. Nikiforova, Ural State Pedagogical University, Yekaterinburg, Russian Federation, [email protected].

The author of the article has made an attempt to analyze communicative behaviour of the famous public and political figure Eu. Roizman in the context of such a complex speech event as an interview. The author characterizes the content structure of the genre; gives the stylistic qualification of the most frequent language units in the interviewee's speech moves; determines the interviewee's language personality type from the viewpoint of dialogic communication; reveals the basic communicative behaviour patterns through analyzing communicative tactics that form the interview microlevel.

Keywords: speech portrait, genre, complex speech event, interview, communicative epi-sode, speech move, communicative strategies and tactics, language personality type.



752014, том 11, № 3

References 1. Alysheva Yu.S. [Speech portrait of V.V. Putin]. Journal of Volgodrad State University, 2012, no. 2 (16),

pp. 171–174. (in Russ.) 2. Astashova O.I. [Speech portrait of N.Yu.Belych: dynamic aspect]. Political linguistics, 2011, no. 3 (37),

pp. 64–68. (in Russ.) 3. Borisova I.N. Russkiy razgovornyy dialog: structura i dinamika [Russian spoken dialogue: structure and

dynamics]. Ekaterinburg, Publishing house of the Ural State University, 2001, 408 p. 4. Gol'din, V.E. [The names of speech events, actions, and speech genres]. Speech genres, 1997, no. 1,

pp. 23–34. (in Russ.) 5. Dementyev V.V. [Aspects of “speech genre and language personality” issue]. Scientific notes of the

Taurida National V.I. Vernadsky University, 2011. Vol. 23 (64), no. 2. Part 1, pp. 313–318. (in Russ.) 6. Dementyev V.V. Personologicheskaya genristica [Personological genristics]. Available at:

http://www.sgu.ru/structure/philological/linghist/sbornik-zhanry-rechi/materialy-vypuskov/vypusk-7. 7. Dementyev, V.V., Sedov, K.F. Sociopragmaticheskiy aspekt teorii rechevych zhanrov [Socio-pragmatic

aspect of the speech genre theory]. Saratov, Publishing house of Saratov State University, 1998, 107 p. 8. Dementyev V.V. Teoriya rechevych zhanrov [Speech genre theory]. Moscow, Publishing house Znak,

2010, 600 p. 9. Dubrovskaya O.N. [Complex speech events and speech genres]. Speech genres, 1999, no. 2, pp. 101–107.

(in Russ.) 10. Issers O.S. Kommunikativnye strategii i taktiki russkoy rechi [Communicative strategies and tactics of the

Russian speech]. Moscow, Publising house LKI, 2008, 288 p. 11. Kazakova O.A. Dialektnaya yazykovaya lichnost' v zhanrovom aspekte [Dialect language personality in

the aspect of genre]. Tomsk: Publishing house TPU, 2007, 200 p. 12. Karaulov Yu.N. Russkiy yazyk i yazykovaya lichnost [The Russian language and language personality].

Moscow, Publising house LKI, 2010, 264 p. 13. Michal'skaya A.K. O rechevom povedenii politikov [About politicians' speech behaviour]. Available at:

http://www.ng.ru/ideas/1999-12-03/8_politics.html. 14. Osetrova E.A. [Speech portrait of a politician: content and communicative constituents]. Linguistic

annual of Siberia, 1999, no. 1, pp. 58–66. (in Russ.) 15. Parshina O.N. Strategii i taktiki rechevogo povedeniya sovremennoy politicheskoy elity Rossii:

diss.…dokt. filol.nauk [Strategies and tactics in speech behaviour of the contemporary Russian political elite]. Saratov, 2005, 325 p.

16. Sedov K.F. O [About genre nature of discourse type of thinking of a language personality]. Speech genres, 1999, no. 2, pp. 14–28. (in Russ.)

17. Sheygal E.I. Semiotika politicheskogo diskursa [Semiotics of political discourse]. Volgograd, 2000, 386 p. 18. Andone C. Confrontational strategic manoeuvres in a political interview. Controversia, 2010, no. 7(1),

pp. 74–90. 19. Eemeren F.H., Garssen, B.J. In varietate concordia – united in diversity: European parliamentary debate

as an argumentative activity type. Controversia, 2010, no. 7(1), pp. 19–37. Marina V. Nikiforova, Post-graduate student of the Chair of Rhetoric and Cross-cultural Communication of

the Ural State Pedagogical University, [email protected]. Scientific supervisor – PhD, Professor A.P. Chudinov.

Received 4 April 2014



Патриотизм есть духовная потребность чело-века любить свое Отечество, почитать своих пред-ков, сохранять и преумножать историческое, куль-турное, природное богатство. Отчизнолюбие кри-сталлизуется, в первую очередь, в семье, в стремлении родителей передавать детям память поколений, учить мужеству на примере подвигов близких, соблюдать многовековые традиции и обычаи своего народа. Такая историческая сопри-частность помогает молодому поколению сформи-ровать характер, высокие нравственные ценности, обрести духовное богатство.

Укоренению в сознании чувства патриотизма способствует и деятельность других социальных институтов, в частности, Церкви и СМИ. Соединя-ясь на единой функциональной платформе, цер-ковные масс-медиа служат цели воспитать в своей юной аудитории чувство патриотизма, приобщить к общим для русского народа духовным богатст-вам, укрепить во взрослых чувство национального единства и религиозной общности.

«Христианский патриотизм одновременно проявляется по отношению к нации как этниче-ской общности и как общности граждан государ-ства». – Читаем мы в Основах социальной концеп-ции РПЦ. – «Православный христианин призван любить свое Отечество, имеющее территориаль-ное измерение, и своих братьев по крови, живу-щих по всему миру. Такая любовь является одним

из способов исполнения заповеди Божией о любви к ближнему, что включает любовь к своей семье, соплеменникам и согражданам» [3].

Созвучно богословское толкование патрио-тизма и его светской дефиниции. Политическая энциклопедия предлагает следующее определение: «патриотизм (от греч. patris – Отечество, Родина) – любовь к Родине, чувство ответственности за ее судьбу, готовность и способность служить ее ин-тересам и способствовать ее успехам в сфере внутренней жизни и на международной арене» [4, с. 293]. Советский энциклопедический словарь определяет патриотизм как «любовь к Родине, «одно из наиболее глубоких чувств, закрепленных веками и тысячелетиями обособленных отечеств» (В.И. Ленин)» [2, с. 190]. В словаре В.И. Даля зна-чение этого слова трактуется так: «Патриот – лю-битель отечества, ревнитель о благе его, отчизно-люб, отечественник». Обратимся к философскому толкованию: «Патриотизм (от греч. patris – Отече-ство) – нравственный и политический принцип, социальное чувство, содержанием которого явля-ется любовь к Отечеству, преданность ему, гор-дость за его прошлое и настоящее, стремление защищать интересы Родины» [7, с. 358]. В лекси-ческом же значении слово патриотизм обозначает «любовь к Родине, преданность своему Отечеству, своему народу». Есть у патриотизма и ряд сино-нимов: верноподданничество, верноподданность,

УДК Ч602.471 + Э212.4 ББК 070.4 + 172.3 К ВОПРОСУ О ПАТРИОТИЧЕСКОМ СОДЕРЖАНИИ ЦЕРКОВНОЙ ПЕРИОДИКИ УРАЛА Н.В. Сальникова

Аксиосфера медиапродукта – ключевой пункт при изучении эффективности со-временных религиозных СМИ, определения их места в общей журналистской сис-теме России. Нацеленные на формирование определенных ценностных установок воцерковленной аудитории, а в настоящее время активно стремящиеся привлечь к диалогу и светского читателя, зрителя, слушателя, православные СМИ Уральского Федерального округа внедряют в концептуальную основу своих медиа четыре смыслообразующих аксиологических компонента – это любовь, милосердие, семей-ные ценности и патриотизм. Причем в разговоре о последнем, стремясь отстаивать идеи имперского патриотизма и призывая вернуть патриархальные основы как в государстве, так и в отдельно взятой семье, авторами конструируется образ врага. Данный концепт в текстах резко контрастирует с обобщением «мы». При этом авто-ры активно, не стремясь завуалировать, используют приемы манипулирования соз-нанием, выражающиеся как в вербальной, так и невербальной плоскостях. Это и активное использование знаковой системы, апеллирование к мнимому эксперту, эмоциональное моделирование с помощью изобразительных элементов и т. д. В ходе исследования были изучены более ста наименований печатных и электронных цер-ковных СМИ Урала за период 2010–2013 гг. В это время происходит активное вос-становление системы православных СМИ УрФО, а также появляется целый ряд новой печатной религиозной продукции. Такое количество, а главное разнообразие медиапродукта способно внести существенные морально-этические корректировки в сознание жителей отдельно взятого региона России.

Ключевые слова: патриотизм, церковные СМИ, любовь к Родине, патриотиче-ская тематика, ура-патриотизм, имперский патриотизм, образ врага, эмоциональ-ное моделирование.


Сальникова Н.В. К вопросу о патриотическом содержании церковной периодики Урала

772014, том 11, № 3

верноподданство, любовь к Отечеству, любовь к Родине, отчизнолюбие [6].

Свое, достаточно узкое, понимание патрио-тизма сформировалось в народном сознании. Так, по результатам социологического исследования ВЦИОМ, проведенного в 2010–2011 гг., быть пат-риотом, по мнению опрошенных, означает забо-титься об уважении традиций и укреплении се-мейных ценностей. Называют себя патриотами 80 %, что несколько ниже показателей предыду-щих лет наблюдений (в 2010 году – 84 %, в 2008 – 88 %). При этом существенно увеличился процент респондентов, которые не могут сказать, что на-строены патриотично – 17% опрошенных (в 2008 году таких было 10 %) [5].

Спад патриотических настроений отмечают и социологи аналитической исследовательской ор-ганизации «Левада-центр». По их данным, количе-ство граждан, которые считают себя патриотами России, с начала двухтысячных снизилось с 77 % до 69 % в 2013 году. При этом, граждане только декларируют собственный патриотизм, но не гото-вы жертвовать собой ради Родины, констатируют эксперты. В подкреплении социологических дан-ных, издание «Коммерсантъ» приводит мнение старшего научного сотрудника института социо-логии РАН Леонтия Бызова. По его наблюдениям, большая часть граждан «не готова жертвовать чем-либо ради интересов страны». То есть патриотизм остается формой «довольно бессмысленной па-радной идентичности» [1].

Данный тезис диаметрально противоположен представлениям Русской Православной Церкви, которая настаивает, что «патриотизм православно-го христианина должен быть действенным. Он проявляется в защите Отечества от неприятеля, труде на благо Отчизны, заботе об устроении на-родной жизни, в том числе путем участия в делах государственного управления. Христианин при-зван сохранять и развивать национальную культу-ру, народное самосознание» [3]. Этому, в частно-сти, подчинена деятельность РПЦ как религиозно-го института и идеологического рупора, в идеале это утверждение должно быть правилом и для журналистов церковных СМИ, чье мнение доно-сится до определенного сегмента воцерковленной и светской аудитории, чьи нравственные установ-ки могут повлиять на ценностные ориентиры оп-ределенной части общества.

В настоящее время на территории Уральского Федерального округа насчитывается 67 официаль-ных церковных СМИ (не считая интернет-сайтов, а также приложений, рубрик и программ в мест-ном светском медиаконтенте), и с каждым годом их количество только увеличивается. Происходит это по большей части за счет освоения Церковью сети Интернет, а также вследствие возрождения традиций церковной периодики. Православный теле-, радиоконтент из-за своей трудоемкости, затратности и профессиональной специфики раз-вивается менее стремительно. В то время как

епархиям, храмам и приходам необходим собст-венный информационный миссионерско-катехиза-торский ресурс, который в подробностях сообщал бы верующим о жизни прихода и РПЦ в целом, а также позволил бы редакциям оказать влияние на сознание аудитории посредством не только пропо-веди в храме, но и с помощью преимущественно печатного слова.

Патриотическая тематика в разнообразных ее содержательных проявлениях – довольно частое явление в контенте региональных православных медиа. Несмотря на то, что специально созданных, узкотематических и сугубо патриотических по своему функционалу электронных или печатных СМИ в ходе исследования нами обнаружено не было, на территории Урала патриотические мате-риалы присутствуют в контенте практически всех традиционных официальных церковных СМИ, являются их содержательной аксиологической константой. Так, в телерадиоэфире регулярно транслируются многочисленные авторские про-граммы патриотической направленности (телепро-екты «Отечественная история», «Хранители памя-ти», «Погоны России», радиопрограммы «Великие люди великой России», «История власти», «Спод-вижники 20-го века», «Чтобы помнили»), также выходят рубрики в печатных изданиях с достаточ-но прозрачным по содержанию названием («Наши святыни», «Страницы истории», «Из нашей исто-рии», «Связь времен», «Родная история», «Наши люди», «Родной край», «Герой нашего времени», «Духовное наследие», «Исторический опыт», «Подвижники благочестия и трезвости», «Палом-ничество»). В заголовках нередко можно встретить прецедентные феномены (например, «Они сража-лись за Родину», «Мы за ценой не постоим!», «Миссия выполнима»), которые заставляют всплывать в памяти знакомые образы, ассоциации. Таким образом, содержание материала оказывает-ся прозрачным, а ассоциативный ряд доступным и четким. Помимо этого авторы выбирают следую-щие названия с положительными маркерами, та-кими как «Россия возрождаемая», «Мы – кадеты», «Исполнить священный долг», «Богатырская наша сила», «Казачья повесть Сургута», «По святым местам». Уже в заголовках мы находим признаки обобщенности (использование местоимений «мы», «наши») с созвучными ключевыми смыслообра-зующими элементами (история, традиции, па-мять), что говорит о стремлении православных редакций хотя бы номинально объединить аудито-рию на единых ценностных понятиях.

Активизации в сознании уральской аудитории патриотизма как нравственной ценности способст-вуют и выбранные авторами жанры – путевые за-метки, краеведческие зарисовки, очерки, репорта-жи (фото и вербальный), а также жанры художест-венной литературы (рассказ, сказки, поэзия), эпистолярный жанр. Такая полифония выбранных форм помогает в яркой, образной форме донести содержание материала, его глубокий нравствен-




ный замысел и патриотический призыв, позволяет пробудить эстетические чувства к Родине, ярко охарактеризовать православное понимание пат-риотизма. Обращение священнослужителей, про-поведь, житие святых – церковные жанры, также нацеленные на возрождение патриотизма в свете православных традиций. Это и прямой разговор с аудиторией о важности понятий «Отечество», «Родина», «Малая Родина», «Россия», «Русь», а также жизненные примеры проявления верующи-ми патриотических чувств.

Исходя из содержания рассматриваемых СМИ, можно выделить основные тематические блоки, в рамках которых находим патриотические материалы (см. рисунок).

Исторический пласт, пожалуй, самый мас-штабный, политематический и консолидирующий по своей природе. Изучая исторические события, военные подвиги своего народа, людские тяготы и лишения читатели учатся соотносить собственные ценностные ориентиры с приоритетами описывае-мых исторических личностей. Таким образом воз-можно соблюсти некую преемственность поколе-ний на аксиологической платформе. Следует отме-тить, что в своих материалах православные авторы предпочитают описывать и комментировать (что является вполне закономерным) период православ-ной России – от крещения Руси до крушения Рос-сийской империи. Данные пространственно-временные координаты, в отличие от советского прошлого, оцениваются положительно. Церковные СМИ призывают возрождать традиции досоветской России, обращаться к ее социокультурным истокам, что позволяет говорить о некой ностальгии по им-перии. Доказательство этому и то, что камертоном патриотизма православные авторы считают семью последнего российского императора Николая II. Из высказывания архиепископа Екатеринбургского и Верхотурского Викентия: «Православная вера для них (царской семьи – прим. авт.) лежала в основе

патриотизма, предательство и отчуждение еще не-давно преданных людей не вызвали в их сердцах ненависти, а только горькое сожаление и молитву к Богу о спасении нашей страны». Продолжает мысль, но уже на страницах уральской православ-ной печати, руководитель Отдела культурного на-следия Екатеринбургской епархии А.Н. Черепанов: «Я прочитал материалы по канонизации (царской семьи – прим. авт.). И осознал невероятную ложь и клевету, которыми были окружены Царственные Страстотерпцы. Но когда шелуха отпадает, откры-вается образ великих и святых людей». Так, патрио-тизм присутствовал у членов царской семьи на уровне имманентной информации, что, в свою оче-редь, является непременным условием истинного отчизнолюбия.

Отдельной строкой в историческом направле-нии следует выделить тему «Великая Отечествен-ная война». Упоминание героических подвигов прихожан и священнослужителей, а также акцент на вкладе веры и Церкви в победу – рефрен всего повествования. «Когда мы говорим о 9 мая, мы говорим о жертве, которую понес народ за Отече-ство, как о жертве во славу Божию. Недавно Свя-тейший Патриарх говорил о том, что мы не всегда отдаем себе отчет в том, какое Божие чудо про-изошло в Великую Отечественную войну... Гос-подь помог нам одержать победу» (Руководитель Отдела культурного наследия Екатеринбургской епархии Александр Николаевич Черепанов: «Тра-диционная русская культура – это не шоу»).

На лексическом уровне патриотизм в право-славных текстах выражается глагольно, причем акцент делается на созидательной деятельности. Это, в первую очередь, демонстрация активной позиции автора и героев материалов как деятель-ных патриотов («бережно сохранили и передали нам по наследству», «современная молодежь стремится возрождать и развивать наследие на-рода», «народ за Божие дело объединился, поднял-



792014, том 11, № 3

ся, победил», «Россия, Украина и Белоруссия объ-единились в своих усилиях, чтобы отметить это поистине главное духовное и историческое собы-тие нынешнего года (1025-летним юбилеем Кре-щения Руси – прим. авт.), «Молодежь объедини-лась!», «Строили (храм – прим. авт.), как говорит-ся, всем миром: собирали средства, трудились не покладая рук, желающих участвовать в строи-тельстве среди солдат было очень много!»), а так-же явный призыв для аудитории, приглашение ее к действию по отношению к своей стране и народу («будем трудиться на благо Родины», «Всем нам надо смотреть на труды наших предков и не ос-лабевать, а, может быть, делать даже больше, чем они когда-то. Такова наша участь: то, что когда-то сломали, разбили, уничтожили, нам нужно вос-становить…..», «Будем укреплять нашу веру, будем жить ради Царства Божия и правды Его и любить Господа Бога Нашего всем сердцем своим, всей душею своею и всем разумением, а ближнего, как самого себя», «Мы обязаны уберечь от шель-мования и искажения те фундаментальные духов-ные ценности, которые определяли путь русского общества и ради которых шли на смерть наши де-ды и прадеды»).

Как мы видим, патриотизм по свидетельству религиозных СМИ Урала, неразрывно связан с Церковью, причем авторы декларируют ее значе-ние патетически («самое главное богатство, кото-рое они (наши предки – прим. авт.) нам остави-ли, – это устремляющиеся золотыми куполами ввысь величественные храмы Божии», «Настанет день и Русь Святая, восставшая из долгого сна, вновь засияет тысячами златоглавых куполов и нальются ее безграничные просторы мелодичным и радостным звучанием колокольного перезвона», «Православие – это наши прародители, которые сообщили перспективу исторического развития не только Киеву, но и всему восточному славянству на тысячелетия вперед. Ничто так не объединяет людей, как единство веры. Религия несет с собой надежду, уверенность, единство, закон и цель – основы цивилизации….», «Будем верить, что … в скором времени огромная армия церквей-офицеров будет стоять на защите нашего Отечества!»).

Возвышенная риторика слышится и при опи-сании России. Художественные образы становятся стержнем авторского произведения, основой син-таксиса всего текста, причем используемые тропы приближают тексты православных СМИ не к про-фессиональной журналистской практике, а к стилю художественной литературы («Как велика и пре-красна наша Родина! С её могущественными и из-вилистыми полноводными реками, глубокими, про-стирающимися до горизонта, зеркально чистыми озерами, густыми, непроходимыми и изобилующи-ми богатствами лесами, высокими до небес и не-приступными обрывистыми горами, широкими, щедро украшенными разнотравьем полями и бес-крайними, покрывающимися зимой белым пуши-стым снежным одеялом степными просторами»,

«Он (священник о. Павел – прим. авт.) похож на эдельвейс с толстыми ворсистыми листьями, обду-ваемый ветрами, растущий на скудной горной поч-ве. Иные цветы здесь погибают, а он – живой» и т. д.). Так, характерной особенностью православной прессы Урала является нагромождение длиннот – в лексической основе текста длинные предложения, усложненные для восприятия читателя множеством литературных метафор, эпитетов, сравнений.

Стоит заметить, что Родина в представлении авторов имеет четкие территориальные очертания и национальные границы, что подтверждается то-ждественными речевыми конструкциями – это «Россия возрождаемая», «многострадальная род-ная матушка», «наша Родина», «родное Отечест-во», «Россия-матушка», «Русь Святая», «Русь пра-вославная», «Русь великая», «русская земля», «родная земля», «великая держава», «любимое государство», «наше государство», «большая Ро-дина», «Российская империя», «великая Россия», «наша страна», «наша великая русская земля», «необъятная Россия», «многонациональная Рос-сия». Россияне в текстах представляются как «на-род Божий», «наши предки», «ближние», «русские люди», «наши сограждане», «современные не-мощные христиане», «немощные и слабые люди», «наше общество», «земляки», «благочестивые предки», «русский народ», «братья и сестры», «на-род-богоносец», «верующие», «мы, православ-ные», «возлюбленные о Господе досточтимые от-цы, дорогие братья и сестры», «дети Божьи». Так, словосочетание «русский народ» становится сино-нимом к слову «православные», что также говорит о неотделимости Церкви от общества и отождест-влении РПЦ этих двух категорий.

Тезаурус уральских церковных СМИ включает и следующие частотные категории: добро-зло (зло-ба, злодеяния, озлобленное общество), время (в контексте нехватки времени на молитву), миссия, дом, зрение (взгляд, не видел, увидел, посмотрел, слепцы, слепорожденные, слепой-зрячий, невидан-ный, очи, видят, узрели, прозрение, смотрение), благо (благая, благоденствие, благосостояние, бла-гословение, благополучие, благотворно, благочин-ный), вера (веруем, недоверие). Примечательно, что термин «патриотизм» практически не встречается в матрице текстов православных СМИ. Исключение составляет упоминание патриотического воспита-ния молодежи («Рождество Христово для воспи-танников военно-патриотического клуба «Сургут-ский казачий кадетский корпус» – праздник осо-бый», «Воспитание ребенка, особенно мальчиков, в нравственно-патриотическом духе невозможно без примеров русского богатырства», «сборы во-енно-патриотического объединения допризывной молодежи «Пересвет» и т. д.). В остальных случа-ях авторы невольно или сознательно избегают употреблять данный термин, заменяя его более прозрачным и однозначным «любовь к Родине».

Несмотря на то, что в текстах доминируют понятия любви, верности, милосердия по отноше-




нию к своей стране и согражданам, в официальных церковных СМИ можно найти источник и так на-зываемых ура-патриотических настроений, когда русский народ позиционируется как самый значи-мый («мы – великий народ, великая страна, у нас огромные территории», «огромный русский мир»), а роль Русской Православной Церкви порой из-лишне возвеличивается («Русская церковь в беде не бросает», «Искренность и честность Церкви», «Церковь живет, радуется. Голодного накормит, болящего вылечит, бедному поможет»). В проти-вовес, на контрасте активно конструируется образ «врага», такого источника зла, который разрушает сложившиеся устои Православия и губительно сказывается как на идеях патриотизма, так и на формирование иных нравственных ценностных ориентиров. Авторы констатируют (и это мы так-же находим на страницах уральской периодиче-ской печати), что нравственные коды современно-го общества сместились, что «наше время очень опасно. Сейчас нередко стараются низвергнуть остатки ценностей православия и русскости. Уничтожить и дискредитировать нашу веру», «Жизнь сейчас трудная, – пишет «Югра право-славная», – шквал устрашающей информации расшатывает и без того хрупкое равновесие».

Исследователи средств массовой информа-ции, в частности, А.А. Данилова, утверждают, что конструирование образов «мы» и «они» (оппонен-ты), то есть разделение мира на две полярные ка-тегории – довольно частое явление в журналист-ской среде. Введение подобного противопоставле-ния характерно, как правило, для тоталитарного дискурса, и нередко встречается, например, в тек-стах советских СМИ. На практике данное разделе-ние присутствует и в материалах современной православной периодической печати как особой категории изданий, отличающейся собственной идеологической установкой, стабильной концеп-туальной основой.

Обобщенность в текстах выражается лексиче-ски и эмоционально («Все мы, общенациональная скорбь, наши близкие, родственники, русские лю-ди, наш дом, мы являемся одним целым», «наш народ, духовно единый и в большинстве своем православный»). Для описания действий категории «мы» православные авторы, как правило, выбира-ют слова с нейтральными или положительными коннотациями (например, «мы все должны вкла-дывать усилия в нравственное возрождение на земле Уральской»). Для номинации действий «противника» – более эмоционально-окрашенное слово или слово, имеющее отрицательные конно-тации («методы врага рода человеческого», «идет война духовная», «дьявольское дело», «мерзкие и злобные создания», «в советское время в 1936 году храм был закрыт безбожниками…. кой резкой и лавинообразной метаморфозе нравственности чело-веческой души, которая в одночасье смогла развер-нуться диаметрально противоположно от спаси-тельных тропинок вечности»). В ходе исследования

были выявлены основные категории, которые пози-ционируются официальными церковными СМИ Урала как деструктивные субъекты.

1. Терроризм (терроризм воспринимается как «война против России, против русского народа, против нравственных представлений о добре и зле», террористические акты как «акты зла», а тер-рористы как «злодеи» и «бандиты»).

2. Секты и другие религиозные объедине-ния («Шквал сект – это распад и государства, и общества в целом», «Раздробить народ – вот цель», высказывание Владыки Феофана: «Сущест-вует Русская Православная Церковь, а всяческие автономии – это результат нераскаянности во гре-хах»).

3. Телевидение и другие СМИ («винегрет добра и зла», «из телевизора в дом проникает на-силие, порнография и невежество», «Агрессия ли-беральных СМИ против Церкви и Патриарха все растет», «бойтесь отдать детей телевизору и улице бесконтрольно», «Важнее всего продать и раз-влечься»). В то время как религиозные СМИ оце-ниваются с положительной точки зрения, пред-ставляются как созидательный пример («Альтер-натива – показ по телевидению научных, исторических, художественных и религиозных каналов»).

4. Советская власть («лютые времена», «темные силы ополчились на нашу несчастную Родину и устами злых и чуждых нам людей опога-нили, осквернили душу народную», «сатанинской ложью омрачили народный разум», «безбожники», «Безбожная советская власть», «жестокие годы богоборья и лихолетья», «наша Церковь устояла перед натиском врага», «бурелом», «богоборче-ские власти», «один из самых трудных и трагиче-ских периодов истории нашей страны», «тяжелое время атеизма»).

Разделение на категории «мы» и «они» дости-гается не только использованием оценочной лек-сики, но и с помощью визуальных средств. На-пример, в композиционной структуре текстов при-сутствует яркий иллюстрационный материал (фотографии). В материалах о «вражеских» дейст-виях фотографии носят деструктивный характер, изображая негативные стороны поведения «врага» (например, фотография взрыва, плачущих людей при разговоре о терроризме). Данное утверждение становится неуместным при описании действий лиц, относящихся к категории «мы». Иллюстрации в данном случае носят положительный характер (детские лица, фото священнослужителей, прихо-жан, пейзажные зарисовки). Так, происходит соз-нательное невербальное манипулирование созна-нием читательской аудитории, закрепление визу-ального образа, формирование общественного мнения на основе частного отношения сотрудни-ков редакций православных СМИ к тем или иным явления, организациям, лицам.

Создание ассоциаций и стереотипов в отно-шении категорий «мы-они» строится посредством



812014, том 11, № 3

знаковой системы, в частности с помощью мно-гочисленных вопросительных конструкций. Во-прос становится стержнем всего текста («Какую идеологию мы можем противопоставить этому злу (терроризму – прим. авт.)? Какую идеологию выражает наше государство? С каких идейных и духовных позиций мы будем бороться с этим злом? Почему у нас до сих пор не сформулирова-но никакой нравственной программы, оправды-вающей существование нашего государства, и, иными словами, – почему нет государственной программы добра?»). Данными вопросами зада-ется и сам автор, и адресует их своему читателю. Таким образом, авторы акцентируют внимание аудитории над определенными аспектами, при-нудительно заставляя задуматься над выдвигае-мыми авторами тезисами («На что рассчитывают эти бандиты? Какие цели они ставят?» (о терро-ризме), «провокация (врагов св. Церкви – прим. авт.) против Церкви или Божие попущение мало-верам?»). Используется авторами в тексте и дру-гая знаковая система, например, многоточие. Это может быть как обозначение логического или содержательного разрыва в тексте, либо передает затрудненность речи, вызванную большим эмо-циональным напряжением, многозначительность сказанного, подтекст, а также прерывистый ха-рактер речи, указывает на сознательно пропу-щенные слова и т. п.

Следует отметить, что рассмотренные мате-риалы пропитаны субъективизмом. Нескрывае-мая частная позиция автора, его открытое вы-сказывание в положительном или негативном ключе о выбранной теме лишает аудиторию взвешенного, всестороннего анализа ситуации, объективного, непредвзятого подхода, возмож-ности самостоятельно сделать выводы, а не быть ведомым автором. Такое управление позицией аудитории, а также ее эмоциональное моделиро-вание происходит посредством словесного пла-ста и иконических средств. В большей степени это характерно для приходских изданий, отли-чающихся малыми тиражами, отсутствием по-стоянных авторов и профессиональных кадров, а также некой творческой свободой (выбор тема-тики, содержания, жанров). Но нельзя сказать, что это повсеместное явление. В выгодном свете предстают крупные официальные епархиальные издания, в которых можно найти качественно подготовленные интервью, портретные зарисов-ки и другие материалы, в основу которых поло-жен принцип объективности и непредвзятости. В них мы находим уже не только комментарии священнослужителей и частное мнение прихо-жан, но и высказывания представителей свет-ской профессиональной среды (например, ком-ментарий профессора Уральского государствен-ного педагогического университета Станислава Погорелова о патриотизме: «Каждому гражда-нину нужно знать героев своей страны: героев

войны, труда, науки, искусства, праведников и святых. Уважать их, хранить память и брать пример. Это ориентиры нации. (…) Чтобы быть патриотом, надо знать свою страну от Калинин-града до Владивостока, ее историю, природу, ее хозяйство, ее армию. Кроме того, надо быть глубоко погруженным в культуру России. Не в массовую псевдокультуру, не в субкультурные миры (эмо, готы, панки и др.), а в культуру под-линную – народную, классическую. Тогда чело-веку будет что любить и защищать». Или част-ное мнение бывшего губернатора Челябинской области Михаила Юревича: «Наша область име-ет богатое историческое наследие. Его надо со-хранить для будущих поколений. Я уверен, что Челябинск в будущем может стать одним из крупных духовных центров Урала» и т. д.).

Патриотизм является базовой нравственной установкой для церковной прессы Урала, причем представлен он двумя вариантами – имперский (лояльность к империи) и национальный (любовь к нации). Будучи одним из ключевых содержатель-ных элементов, патриотизм присутствует как в специально созданных рубриках, так и в общей текстовой матрице всех изданий. Авторы стремят-ся отстаивать идеи созидательного, деятельного патриотизма, призывая читателей любить свое Отечество и совершать ради нее и своих сограж-дан положительные действия, применяя по отно-шению к себе и людям заповеди Божьи. В качестве замечания следует сказать, что церковные СМИ Урала, претендующие на внимание и интерес со стороны не только верующей, но и светской ауди-тории, не используют весь потенциал русской культуры для формирования патриотических чувств. В то время как привлечение внимания к выдающимся именам в отечественной литературе, искусстве, спорте, написанные доступным свет-скому читателю языком и в просветительском, а возможно назидательном ключе поможет церков-ным СМИ не только расширить тематические рам-ки, но и вызвать у читателей чувство гордости за вклад нашего народа в мировую культуру, объе-динить поколения на основе единых ценностных маркеров.


1. Иванов, М. В России убыло любви к Роди-не / М. Иванов. – http://www.kommersant.ru/ doc/2346838 (дата обращения: 28.03.2014).

2. Ленин, В.И. Ценные признания Питирима Сорокина / В.И. Ленин // Полн. собр. соч. – Т. 37. – С. 188–197.

3. Основы социальной концепции Русской Православной Церкви. – http://www.patriarchia.ru/ db/text/141422 (дата обращения: 17.03.2014).

4. Политическая энциклопедия: в 2 т. / Нац. обществ.-науч. фонд; рук. проекта Г.Ю. Семигин. – М.: Критика буржуазной идеологии и ревизио-низма, 1999. – Т. 1. – 750 с.




5. Пресс-выпуск № 2187 «Сколько в России патриотов?». – http://wciom.ru/ index.php?id= 459&uid=113466 (дата обращения: 17.03.2014).

6. Тришин, В.Н. Словарь синонимов ASIS / В.Н. Тришин. – http://dic.academic.ru/dic.nsf/

dic_synonims/113604/%D0%BF%D0%B0%D1%82%D1%80%D0%B8%D0%BE%D1%82%D0%B8%D0%B7%D0%BC (дата обращения: 02.03.2014).

7. Философский словарь / под ред. И.Т. Фро-лова. – 5-е изд. – М.: Политиздат, 1987. – 590 с.

Сальникова Наталия Валерьевна, преподаватель кафедры «Средства массовой информации», Юж-но-Уральский государственный университет (Челябинск), [email protected]




TO THE PROBLEM OF THE PATRIOTIC CONTENT OF THE CHURCH PERIODICALS OF THE URALS N.V. Salnikova, South Ural State University, Chelyabinsk, Russian Federation, [email protected]

Axiosphere of media products is the key point in the study of efficiency of modern re-ligious media, determination of their place in the general journalistic system of Russia. Fo-cusing on the formation of certain values of church-goers and trying to attract attention of the worldly reader, spectator, listener, Orthodox mass media of the Ural Federal district introduce four semantic axiological components in the conceptual basis of their media. They are love, mercy, family values and patriotism. When speaking about the latter au-thors try to defend the idea of imperial patriotism, encourage to bring back patriarchal foundations both into the state and into the family constructing the image of enemy. In the texts the concept ‘enemy’ contrasts with the generalized ‘we’ concept. Without trying to conceal techniques of manipulating consciousness authors actively use them in verbal and in non-verbal forms. These techniques are an active use of sign system, appeal to the sup-posed expert, emotional modeling by means of graphic elements, etc. The material for the analysis is more than one hundred titles of Ural mass media (2010–2013). This period is characterized by the active restoration of the system of the Orthodox mass media in the Ural Federal district, by a number of new religious printed products. The number and va-riety of media products can introduce vital ethical corrections into the consciousness of residents of the certain Russian region.

Keywords: patriotism, Church mass media, love for the motherland, patriotic theme, hu-ray-patriotism, imperial patriotism, image of enemy, emotional modeling.

References

1. Ivanov M. V Rossii ubylo lyubvi k Rodine [There was less love of motherland in Russia]. Available at: http://www.kommersant.ru/doc/2346838 (accessed 28.03.2014).

2. Lenin V.I. TSennye priznaniya Pitirima Sorokina [Pitirim Sorokin’s valuable recognitions]. Complete set of works. Vol. 37, pp. 188–197.

3. Osnovy sotsial'noj kontseptsii Russkoj Pravoslavnoj Tserkvi [The basic social concept of Russian Ortho-dox Church]. Available at: http://www.patriarchia.ru/db/text/141422 (accessed 17.03.2014).

4. Politicheskaya ehntsiklopediya [The political encyclopedia] in two Vol. Vol. 1. The National social scien-tific fund; chief G.U. Semigin. Moscow, The critique bourgeois ideology and revisionism, 1999. 750 p.

5. Press-vypusk №2187 «Skol'ko v Rossii patriotov?» [Press-release № 2187 «How much the patriots in Russia?»]. Available at: http://wciom.ru/index.php?id=459&uid=113466 (accessed 17.03.2014).

6. Trishin V.N. Slovar' sinonimov [The dictionary of synonyms ASIS]. Available at: http://dic.academic.ru/dic.nsf/dic_synonims/113604/%D0%BF%D0%B0%D1%82%D1%80%D0%B8%D0%BE%D1%82%D0%B8%D0%B7%D0%BC (accessed 02.03.2014).

7. Filosofskij slovar' [The philosophical dictionary]. Editor I.T. Frolova. The fifth edition. Moscow, Politiz-dat, 1987. 590 p.

Nataliya V. Salnikova, Сhair Lecturer, Mass Media, South Ural State University (Chelyabinsk),

[email protected]



832014, том 11, № 3

Каждое слово вызывает в сознании человека на-бор признаков, формирующий его словарное значе-ние или логическое понятие: «… охватить значение во всей его сложности человек просто не успевает, иногда не может, а иногда по-своему интерпретирует его» (Лихачев Д.С.), эту проблему помогают решить различные словари и справочники.

Патриотизм является одной из важнейших сфер жизни человеческого общества. Он берет свое начало еще в древности, когда собирательная жизнь общества держалась на кровной связи между чле-нами отдельных небольших групп. При переходе племен к оседлому земледельческому быту патрио-тизм приобретает новое значение в качестве любви к родной земле. Конечно, это чувство слабеет в го-родском быту, но развивается такой элемент пат-риотизма, как привязанность к культурной среде.

Одним из первых определил значение слова «патриотизм» В.И. Даль. Он трактовал патриотизм как «любовь к отчизне» [3, с. 327]. Патриотом Даль считал «любителя отечества, ревнителя о благе его, отчизнолюба, отечественника или от-чизника» [3, с. 325]. Впоследствии патриот стал восприниматься как человек, который служит оте-честву не щадя живота своего. Еще позже патрио-том стали называть человека, любящего и ува-жающего свою страну во всех ее проявлениях и стремящегося своими действиями созидать и бе-речь свою Родину. Со временем патриотизм также приобрел более распространенное значение и стал определяться как чувство любви и уважения к сво-ей Родине, желание и стремление своим участием укрепить мир, улучшить обстановку в стране, уважать закон и народ своей страны, воспитать физически, духовно и умственно развитое поколе-ние, тем самым внеся вклад в развитие нации.

Рассмотрим языковые толкования слов «пат-риот», «патриотизм», приведенные в толковых,

этимологических, лингвострановедческих слова-рях и энциклопедиях. Значение данных слов дос-таточно универсально для всех культур, однако оно имеет исключительные особенности в каждой национальной языковой картине мира, что обу-словлено культурно-историческими традициями, ценностными ориентирами носителей языка.

Семантика слова «патриот» восходит к грече-скому слову patriōta – земляк, соотечественник, которое происходит от слова patrios – принадле-жащий отцам, отеческий и patria – родина. Со вре-менем данное слово стало применяться в поздне-латинском языке как соотечественник. Позднее стали считать, что слово «патриот» произошло от немецкого Patriot или непосредственно француз-ского patriote – сын отечества. Первое упоминание данного слова в России произошло во времена царствования Петра I.

В словарных статьях, исследующих рассмат-риваемые понятия, видим, что патриот – это «че-ловек, который любит свое отечество, предан сво-ему народу, готов на жертвы и подвиги во имя интересов своей Родины» [7, с. 716]. Толковый словарь С.И. Ожегова не раскрывает в полной ме-ре значение слова «патриот», а отсылает к поня-тию «патриотизм»: «человек, проникнутый пат-риотизмом».

У В.Г. Преображенского слово«патриот» свя-зывается со славой и честью отечества, а также готовностью пожертвовать жизнью ради отечества [8, с. 856].

Патриотом можно назвать человека, любяще-го и уважающего свою страну во всех ее проявле-ниях и стремящегося своими деяниями созидать и беречь свою Родину. Патриот – человек, который служит отечеству не щадя живота своего.

В англоязычных источниках, как и в русскоя-зычных, не наблюдается особых различий в опре-

УДК 4-3 ББК 81.000.0 ЯЗЫКОВАЯ РЕАЛИЗАЦИЯ ПОНЯТИЯ «ПАТРИОТИЗМ» В РУССКОМ И АНГЛИЙСКОМ ЯЗЫКАХ Е.В. Супрунова

Рассмотрена языковая реализация понятия «патриотизм» посредством значений данного слова, приведенного в толковых, этимологических, лингвострановедческих словарях и энциклопедиях. Сущность понятия находит свое материальное вопло-щение в конкретных словах языка. На основании определений выявлено, что пат-риотизм можно рассматривать как политический и нравственный принцип, соци-альное чувство, содержанием которого является любовь к отечеству, гордость дос-тижениями своего народа, преданность ему, готовность жертвовать своими интересами во благо Родины, стремление защищать свою страну. Патриотизм как сложное явление общественного сознания, связанное с любовью к родине, своему народу, национальной гордостью, проявляется в виде социальных чувств, нравст-венных и политических принципов. Общим признаком в рассмотрении значений слова «патриотизм» в русском и английском языках является любовь к своей роди-не, желание защищать ее, готовность жертвовать своими интересами.

Ключевые слова: патриот, патриотизм, любовь к родине, национализм, любовь к отечеству, тезаурус, дефиниция, народ, шовинизм.




делениях значения слова «патриот». Наиболее уп-рощенные определения рассматривают патриота как человека, который любит свою страну и под-держивает ее интересы: «a person who loves his country and supports its interests» [11, с. 898]. В дру-гих источниках патриот определяется как человек, который любит свою страну, выступает не только в защиту ее интересов, но и ее авторитета и образа жизни: «one who loves his country and jealously sup-ports its authority and interests» [13, с. 908], «a per-son who vigorously supports his country and its way of life» [10, с. 756]. В некоторых словарях совре-менного английского языка в определениях слова к любви к родине добавляется желание и готов-ность ее защищать: «someone who loves their coun-try and is willing to defend it» [12, с. 729], «[…] if necessary will fight for it» [9, с. 884].

По данным «Оксфордского словаря», патри-от – человек, активно поддерживающий свою страну и проявляющий готовность защищать ее от врагов и очернителей (хулителей): «a person who vigorously supports their country and is prepared to defend it against enemies or detractors» [11, с. 895].

В «Оксфордском словаре английской этимо-логии» патриот – это тот, преобладающая страсть которого есть любовь к его стране: «one whose ruling passion is the love of his country» [11, с. 896].

В тезаурусе издательства Oxford University Press, выстраивается следующий синонимический ряд: patriot–nationalist, loyalist; flag-waver (патри-от – националист, верноподданный, ура-патриот).

В тезаурусе издательства «Merriam-Webster's Collegiate Thesaurus» представлены следующие синонимы слова «патриот»: «patriot – loyalist, na-tionalist, patrioteer, flag-waver, superpatriot». В дан-ном издании дается лишь один синоним loyalist (верноподданный), антоним traitor (предатель) и родственное слово nationalist (националист в зна-чении «борец за независимость своей страны»).

Подводя итоги рассмотрения определений значения слова «патриот» в русско- и англоязыч-ных источниках, можно сделать вывод о том, что принципиальных расхождений в определениях не наблюдается. По данным отечественных источни-ков, патриот – это «человек, который любит свое отечество, предан своему народу, готов на жертвы и подвиги во имя интересов своей Родины». В свою очередь англоязычные словари также гово-рят, что патриот – это человек, который активно поддерживает свою страну и готов защищать ее от врагов и очернителей.

Рассмотрев данные определения, нельзя не обратиться к определению слова «патриотизм».

В отечественных источниках XIX–XXI вв. слово «патриотизм» получило различные поня-тийные трактовки. Современный толковый сло-варь русского языка Ефремовой объясняет патрио-тизм как «любовь к своему отечеству, преданность своему народу и ответственность перед ним, го-товность к любым жертвам и подвигам во имя ин-тересов своей Родины» [7, с. 665].

В Малом энциклопедическом словаре Брок-гауза и Ефрона говорится о патриотизме, как о

любви к отечеству, вытекающей из сознания соли-дарности интересов граждан данного государства или членов данной нации. Чувства привязанности к родине и родному народу, проникнутые просве-щенным пониманием умственных и нравственных потребностей народа, являются основой культур-ной общественной жизни; но те же чувства, про-питанные темными предрассудками и враждою к другим народам, вырождаются в узкий национа-лизм и деморализующий шовинизм [4, с. 536].

В.Г. Преображенский говорит о патриотизме как о «ревности, о славе и чести отечества» [8, с. 821].

Значение, данное Р.Г. Апресяном в «Россий-ской педагогической энциклопедии», на наш взгляд, является наиболее приемлемым: «патрио-тизм – социально-политический и нравственный принцип, выражающий чувство любви к родине, заботу о ее интересах и готовность к ее защите от врагов» [6, с. 497].

По данным Большой Советской энциклопе-дии, патриотизм – это любовь к отечеству, пре-данность ему, стремление своими действиями служить его интересам. Патриотизм – «... одно из наиболее глубоких чувств, закрепленных веками и тысячелетиями обособленных отечеств» [2, с. 769].

В англоязычных источниках слово «патрио-тизм» соотносится с чувствами, которые испыты-вает патриот, а именно с любовью и преданностью своей родине: «Love and devotion to one's country» [11, с. 901; 13, с. 910]; активная поддержка своей страны: «the quality of being patriotic; vigorous sup-port for one's country». Некоторые источники гово-рят о патриотизме как о преданности своей стране и участию в ее защите: «devotion to one's own coun-try and concern for its defense» [10, с. 758]. Более эмоциональное и распространенное определение дается в другом англоязычном источнике: «patriot-ism is a devoted love, support, and defense of one’s country» (патриотизм – это преданная любовь, поддержка и защита своей страны).

В тезаурусе английского языка приводится следующий синонимический ряд к слову «патрио-тизм»: «nationalism; loyalty, trueness; chauvinism, superpatriotism, ultranationalism, jingoism» (национа-лизм; лояльность, правильность; шовинизм, супер-патриотизм, ультранационализм, джингоизм). Слова «loyalty», «trueness» соотносятся с чувства-ми, которые испытывает верноподданный: «the quality of being loyal». Остальные синонимы «chauvinism», «superpatriotism», «ultranationalism», «jingoism» относятся к фанатическому, показному патриотизму: «fanatical patriotism».

Очень часто слово «патриотизм» встречается в описании форм государственного или граждан-ского национализма. Многие зарубежные исследо-ватели используют слово «патриотизм» и «нацио-нализм» в одном контексте, не проводя четкой границы между ними.

Однако нельзя не отметить, что по данным рус-скоязычных словарей, в отличие от патриотизма, национализм означает любовь к родине, в которой отсутствует уважение к другим народам и преобла-


Супрунова Е.В. Языковая реализация понятия «патриотизм» в русском и английском языках

852014, том 11, № 3

дает чувство превосходства своей страны над други-ми странами: «someone who is nationalistic is very proud of their own country, but often has no respect for people from other countries, because they believe that their own country is much better» [12, с. 731].

Под патриотизмом подразумевается активное участие в судьбе страны и нации, поддержание традиций национальной культуры. Основой обще-ственной культурной жизни общества являются чувства привязанности к родине, проникнутые просвещенным пониманием нравственных по-требностей нации.

Проявление выражения патриотических чувств может заключаться не только в искренней любви к родине, но и в восхвалении исчезнувших форм жизни и быта своей страны.

Н.А. Добролюбов говорил о патриотизме сле-дующее: «… настоящий патриотизм, как частное проявление любви к человечеству, не уживается с неприязнью к отдельным народностям» и добав-лял к своим словам, что «патриотизм живой, дея-тельный именно и отличается тем, что он исклю-чает всякую международную вражду, и человек, одушевленный таким патриотизмом, готов тру-диться для всего человечества» [5, с. 59].

Ф. Райт высказывает похожую точку зрения, он говорит о патриотизме как о добродетели и проявлении интересов к нуждам всего человечест-ва, а не только определенной страны: «a preference for the interests of the many to those of the few, a de-sire for the emancipation of the human race from the thrall of despotism, religious and civil» (предпочте-ние общих интересов частным, желание освобо-дить человечество от религиозного и гражданского деспотизма) [14, с. 567].

Точнее эту мысль выразил Виссарион Белин-ский: «Любовь к отечеству должна исходить из люб-ви к человечеству, как частное из общего. Любить свою родину, значит пламенно желать видеть в ней осуществление идеала человечества и по мере сил своих споспешествовать этому» [1, с. 182].

Патриотизм подразумевает гордость за успехи и культуру своей Родины, отождествление себя с другими представителями народа, готовность под-чинить свои интересы интересам своей страны, стремление защищать Родину и свой народ. В ус-ловиях образования наций и национальных госу-дарств патриотизм становится составной частью общественного сознания, отражающего общена-циональные моменты в его развитии.

Таким образом, патриотизм можно рассмат-ривать как политический и нравственный прин-цип, социальное чувство, содержанием которого является любовь к отечеству, гордость достиже-ниями своего народа, преданность ему, готовность

жертвовать своими интересами во благо Родины, стремление защищать свою страну.

Исходя из рассмотренных толкований, можно сделать вывод, что патриотизм как сложное явле-ние общественного сознания, связанное с любо-вью к родине, своему народу, национальной гор-достью, проявляется в виде социальных чувств, нравственных и политических принципов. Общим признаком в рассмотрении значений слова «пат-риотизм» в русском и английском языках является любовь к своей родине, желание защищать ее, го-товность жертвовать своими интересами.


1. Белинский, В.Г. Письма / В.Г. Белинский; под ред. С.А. Венгерова. – М.: Госполитиздат, 1938. – 288 с.

2. Большая советская энциклопедия / гл. ред. А.М. Прохоров – М.: Советская энциклопедия, 1985. – 1366 с.

3. Даль, В.И. Толковый словарь живого вели-корусского языка: в 3 т. / В.И. Даль. – М., 1955. – Т. 3. – 555 с.

4. Малый энциклопедический словарь Брок-гауза и Ефрона / под ред. Ф.А. Брокгауза, И.А. Еф-рона. – М.: Изд-во АСТ, 2001. – 746 с.

5. Николаев, П.А. Метод критика / П.А. Николаев. – М.: Советский писатель, 1989. – 193 с.

6. Российская педагогическая энциклопедия: в 2 т. / гл. ред. В.В. Давыдов. – М.: Большая Рос-сийская энциклопедия, 1999. – 672 с.

7. Современный толковый словарь русского языка в 3 т. / под ред. Т.Ф. Ефремовой. – М.: Изд-во АСТ, 2006. – Т. 3. – 1165 с.

8. Этимологический словарь русского языка / сост. А.Г. Преображенский. – М.: Гос. изд-во иностр. и национ. слов. – М., 1959. – 1139 с.

9. Cambridge International Dictionary of Eng-lish, Cambridge: Cambridge University Press, 1995. – 1562 p.

10. Collins, H. Collins COBUILD English Dic-tionary / H. Collins. – London: Harper Collins. 1995. – 1536 p.

11. Hornby, A.S. Oxford Advanced Learner’s Dictionary of Current English / A.S. Hornby. – Oxford University Press, 1982. – 1899 p.

12. Longman Dictionary of Contemporary Eng-lish, London: Longman, 1995. – 1670 p.

13. Webster, N. Webster’s New World Dictionary / N. Webster. – NJ: Prentice-Hall, Inc., 1971. – 1743 p.

14. Wright, F. The Encyclopedia of Science Fic-tion / F. Wright. – N.Y.: St.Martin's Press, 1993. – 1349 p.

Cупрунова Елена Васильевна, преподаватель Челябинского педагогического колледжа № 2, аспи-рант кафедры русского языка и литературы, методики обучения русского языка и литературы, Челябин-ский государственный педагогический университет (Челябинск), [email protected]. Научный руково-дитель – доктор филологических наук, профессор Е.В. Пономарева.







LINGUISTIC REPRESENTATIONOF THE CONCEPT «PATRIOTISM» IN THE RUSSIAN AND ENGLISH LANGUAGES E.V. Suprunova, Chelyabinsk State Pedagogical University, Chelyabinsk, Russian Federation, [email protected]

The article deals with linguistic representation of the concept «patriotism». The anal-ysis is based on definitions given in glossaries, etymological dictionaries and thesauruses. The essence of the concept finds its verbal representation in specific words of the language. The analysis of the definitions shows that patriotism can be seen as political and moral principles, social feeling of love for the country, pride in the achievements of the people, devotion to the motherland, willingness to sacrifice for the country, desire to defend it. Pa-triotism as a complex phenomenon of social consciousness associated with love for the country, its people, national pride, is manifested in the form of social feelings, moral and political principles. Considering the concept «patriotism» the common feature in Russian and English is love for the country, desire to protect it, willingness to sacrifice for it.

Keywords: patriot, patriotism, love for the country, nationalism, love for the motherland, thesaurus, definition, people, chauvinism.

References

1. Belinskij V.G. Pis'ma [Letters]. Under the Editorship of S.A. Vengerova. Moscow, Gospolitigdat Publ, 1938, 288 p.

2. Bol'shaja sovetskaja jenciklopedija [Big Soviet Encyclopedia]. The editor-in-chief A.M. Prokhorov. Mos-cow, Soviet encyclopedia Publ., 1985, 1366 p.

3. Malyj jenciklopedicheskij slovar' Brokgauza i Efrona [Brockhaus and Efron's Small Encyclopedic Dictio-nary] / Under the Editorship of F.A. Brockhaus, I.A. Efron. Moscow, Publishing AST, 2001, 746 p.

4. Nikolaev A.P. Metod kritika [Method of critic]. Moscow, Soviet Writer Publ, 1989, 193 p. 5. Rossijskaja pedagogicheskaja jenciklopedija [Russian Pedagogical Encyclopedia]. Editor-in-chief

V.V. Davydov. Moscow, Big Russian Encyclopedia Publ., 1999, 672 p. 6. Sovremennyj tolkovyj slovar' russkogo jazyka v 3 t. [Modern Glossary of Russian in 3 v.] Ed. T.F. Efre-

mova. Moscow, AST Publ, 2006, V.3, 1165 p. 7. Tolkovyj slovar' zhivogo velikorusskogo jazyka: v 3 t. [Glossary of Alive Great Russian Language in 3 v.].

Ed.V.I. Dal. Moscow, 1955, V.3, 555 p. 8. [Etymological Dictionary of Russian]. Ed. A.G. Preobragensky. Moscow, State Publishing House of For-

eign and National Words. Moscow, 1959, 1139 p. 9. Cambridge International Dictionary of English. Cambridge University Press, 1995, 1562 p. 10. Collins H. Collins COBUILD English Dictionary. London, Harper Collins. 1995, 1536 p. 11. Hornby A.S. Oxford Advanced Learner’s Dictionary of Current English. Oxford University Press, 1982,

1899 p. 12. Longman Dictionary of Contemporary English. London, Longman, 1995, 1670 p. 13. Webster N. Webster’s New World Dictionary. NJ: Prentice-Hall, Inc., 1971, 1743 p. 14. Wright Farnsworth. The Encyclopedia of Science Fiction. New York, St.Martin's Press, 1993, 1349 p. Elena V. Suprunova, Teacher, Chelyаbinsk Pedagogical College № 2, Postgraduate, Chair of the Russian

Language and Literature, Technique of Teaching the Russian Language and Literature, Chelyabinsk State Peda-gogical University, [email protected]



872014, том 11, № 3

Недостаточная изученность русских и совет-ских литературных циклов малой прозы начала прошлого века предоставляет исследователям ши-рокий простор для их интерпретации. Феномен циклообразования, получивший широкое распро-странение в мировой прозе XX века, является од-ним из широко изучаемых литературоведением аспектов. В соответствии с представлениями, от-раженными в работах М.Н. Дарвина, Л.Е. Ляпи-ной, Л.К. Долгополова, Ю.В. Лебедева и других исследователей [3, c. 344; 4, с. 292; 6, с. 104], фе-номен цикла как литературной формы активизиру-ется обычно в эпохи нестабильности, переходные исторические периоды.

Пристальное внимание к проблеме циклооб-разования до сих пор не стало условием разреше-ния вопроса об идентификации цикла как феноме-на: в то время как некоторые зарубежные исследо-ватели рассматривают его в качестве отдельного жанра, в отечественной критике воспринимают цикл в первую очередь как формотворческую тен-денцию, имманентно связанную с планом содер-жания и идейно-тематическим пластом. Например, R. Wellek & A. Warren считают, что цикл можно выделить в отдельный жанр на основании его инк-люзивности. Полагая теорию жанров описатель-ной дисциплиной, исследователи выводят образо-вание нового жанра, в том числе путем слияния уже существующих.

Для понимания механизмов циклообразова-ния небезынтересным представляется рассмотре-ние самой известной, по самоопределению, книги новелл Ильи Григорьевича Эренбурга (1891–1967) «Тринадцать трубок».

Замысел создания прозаического цикла воз-ник у автора в июне 1922 года во время его пребы-вания на балтийском острове Рюген (ныне – Гер-мания). Нужно отметить, что это не было первым опытом Эренбурга по созданию или реконструк-ции цикла. В конце 1921 года в Берлине увидела свет книга «Неправдоподобные истории» – шесть драматических текстов о судьбах героев послере-волюционной поры. А весной следующего, 1922 года, выходит издание «Шести повестей о легких

концах», снабженное иллюстрациями знаменитого художника-авангардиста Эль Лисицкого.

Темы и идеи первых двух сборников-циклов Эренбург аккуратно переносит в свой третий ав-торский цикл, впоследствии снискавший наи-больший читательский успех под названием «Три-надцать трубок». Он увидел свет в январе 1923 года в берлинском издательстве «Геликон». Заду-манная в перерыве работы над большой формой – романом «Жизнь и гибель Николая Курбова» – книга новелл значительно расширила проблемати-ку своих предшественниц. По ироническому заме-чанию Д. Горбова, «Место действия романов Эренбурга – мир, на меньшем он не мирится» [7, с. 114]. Именно этому амбициозному плану был призван отвечать и исследуемый цикл – 13 корот-ких новелл, вместе создающих панорамную кар-тину рубежа не столько веков, сколько эпох, пока-зывающих непримиримые противоречия старого мира и вскрывающих пороки мира нового.

В заглавии цикла содержится деталь. Повест-вователь, подписавшийся именем автора, поэт и собиратель трубок, предпосылает сборнику преди-словие, в котором отмечает, что трубка выбрана в качестве олицетворения человеческой жизни как инструмент, вернее всего хранящий след челове-ческого дыхания. Эта концепция в определенном роде иронична: не случайно Евгений Замятин на-зывает цикл «веткой от Хулио Хуренито» [7, с. 114]. В этом есть и авторский ход – «увраж» открывается испаноязычным посвящением Вели-кому Провокатору, как называл себя герой этого романа-фельетона.

Но помимо «начатков этнографии», «руково-дства по обкуриванию трубок» и «кинематографи-ческого сеанса», входящих в авторский замысел, своей задачей И. Эренбург считал необходимость продемонстрировать соотношение частного (дра-матизм отдельных судеб) и общего (создать слепок с цивилизации начала XX века).

Согласно классификации, предложенной F. Ingram, данный цикл Эренбурга можно отнести к созданным циклам. Созданным исследователь называет цикл, в котором автор подразумевает замысел целого в то время, когда пишет первую из

УДК Ш5(2)6-4 ББК 821.161.1 – 3 МЕХАНИЗМЫ ЦИКЛООБРАЗОВАНИЯ В ПРОИЗВЕДЕНИИ И.Г. ЭРЕНБУРГА «ТРИНАДЦАТЬ ТРУБОК» А.Ю. Федерякин

Выявляются подходы к изучению феномена литературного цикла. Приводится краткая характеристика творчества Ильи Эренбурга начала 20-х годов. Предпри-нимается попытка выявления тематических и композиционных приемов образова-ния цикла «Тринадцать трубок».

Ключевые слова: литературная циклизация, Илья Эренбург, «Тринадцать трубок».




историй цикла. Если цикл состоит из последова-тельно сменяющих друг друга частей, автор может позволить себе следовать выработанному плану или направляющему порыву мысли. Примеры та-ких циклов – «Квартал Тортилья-Флэт» Джона Стейнбека, «Сага об Иёсте Берлинге» Сельмы Ла-герлёф [1].

«Тринадцать трубок» – это цикл, пронизан-ный действием. Его герои – люди разного соци-ального происхождения и географической принад-лежности, живущие в разное время (от 80-х годов XIX века до современного автору 1920 года), го-ворящие на разных языках. Главные идеи цикла – любовь, смерть и борьба – находят свой modus vivendi лишь в совокупности хронотопов. Эти три метаидеи содержатся в каждой из «трубок».

С точки зрения последовательности событий цикл не является хронологическим. Действие не-которых новелл можно установить вплоть до дня, благодаря крайне точной, почти публицистиче-ской датировке событий. Это 4-я новелла (24 ап-реля 1917 года), 8-я (12 августа 1919 г.), 9-я (28 октября 1920 г.), 10-я (18 июня 1919 г. – май 1920 г.), 12-я (4 августа 1914 г. – май 1918 г.), 13-я (21 апреля 1909 г.). Время действия прочих также локализуется в определенных историче-ских периодах, но уже без документальной точ-ности: 2-я – франко-прусская война 1880-81 гг., 3-я – середина XIX века, 5-я – викторианская эпоха, 6 и 7 – начало XX века или 10-е годы. Та-ким образом, хроникальностью обладают, по преимуществу, современные автору главы цикла. Одной из причин такого решения может быть ускорившийся в начале века темп времени, в со-ответствии с которым события начали сменяться с калейдоскопической быстротой. На смену отно-сительной размеренности XIX века приходит но-вая эпоха с ее непредсказуемостью и внешней парадоксальностью. Несомненная актуальность круга поднимаемых в цикле тем и проблем вкупе с манерой повествования, похожей на журналист-скую, обеспечили необходимость предельной локализации не только места, но и времени. Ос-тальные новеллы, чье действие перенесено в план прошлого, носят притчевый или насыщенный событийный характер, сближающий их с евро-пейскими традициями авантюрного романа с ра-мочной конструкцией («Декамерон», «Рукопись, найденная в Сарагосе») [2].

В настоящее время исследователи теории цикла выделяют в числе ключевого принципа цик-лообразования принцип дополнительности (собы-тия отличаются повторяемостью, дублированием мотивов, проблем, образов, составляющих концеп-тосферу произведений; действие «движется по кругу») [1]. Наличие принципа дополнительности в цикле «Тринадцать трубок» призвано обусловить соположение частей целого относительно друг друга в семантической композиции текста. Именно концептуальная взаимосвязь составляющих цикла,

а не их хронология детерминирует порядок следо-вания «трубок».

Собрание новелл, образующих цикл, имеет задекларированную авторским предисловием ус-тановку на полижанровость: «чувствительная дра-ма, сильно комическая, видовая и пр.». Неудиви-тельно, что авторы как положительных, так и от-рицательных рецензий на книгу отмечали, прежде всего, эклектичность, «разношёрстность и разно-ликость» новелл [7, с. 115]. Но далеко не все ре-цензенты смогли соотнести разнородность приве-денного материала с авторской установкой. Эрен-бург посредством сочетания несочетаемого, прихотливой игры со стилистикой и проблемати-кой добивается создания фрагментарной картины, дающей представление о целом; частей, не столько образующих целое, сколько определяющих его смысл.

Трубка в семантическом поле цикла – это не просто популярный курительный аксессуар. Эрен-бург актуализирует широко известное идиомати-ческое выражение «трубка мира», входящее в культурный код североамериканских индейцев. Вдыхая дым трубок, когда-то принадлежащих лю-дям различного социального статуса, возраста и рода занятий, повествователь делает попытку по-стижения души: «Если читатель, прочитав эту книгу, закурит трубку и предастся размышлениям о том, как высока и трудна любовь, как быстро проходят годы, как развеивается дым надежд и холодеет пепел воспоминаний, если он, мерно ды-ша в трубку, предастся, дыша, душе – прилежный труд июньских досугов автора будет оправдан» – так характеризует свою задачу сам автор в преди-словии [8, с. 26].

Новеллы в сборнике объединены на идейно-мотивном – концептуальном уровне. Это сближает «Тринадцать трубок» с так называемыми «цикла-ми-сборниками» («ансамблями», по терминологии В.И. Тюпы). Например, в самой известной новел-ле, второй, получившей самостоятельную жизнь под названием «Трубка коммунара», излагается история парижского каменщика Луи Ру и его че-тырехлетнего сына Поля. Последний оказывается взят в плен версальцами и злой шутки ради за-стрелен невестой одного из офицеров. Автор изо-бражает героизм юного коммунара, перед лицом смертельной угрозы невозмутимо пускающего из трубки мыльные пузыри. Любовь простого ка-менщика Луи Ру, до последнего выстрела сражав-шегося вместе с товарищами по оружию при обо-роне форта, верность идеалам, а также ненависть к врагу и готовность сражаться до последнего па-трона явлены в новелле в неразрывном единстве. Об этом в финале пишет автор-рассказчик: «При-падая к ней [трубке], я молюсь об одном: увидев белый флаг, не опустить ружья, как это сделал бедный Луи Ру, и ради всей радости жизни не предать форта Святого Винценсия, на котором ещё держатся три безумных блузника и пускаю-


Федерякин А.Ю. Механизмы циклообразования в произведении И.Г. Эренбурга «Тринадцать трубок»

892014, том 11, № 3

щий мыльные пузыри младенец» [8, с. 54]. Револю-ционный пафос произведения оказался настолько близок массовому читателю, что в 1929 году эта новелла, единственная из всех, была экранизиро-вана Котэ Марджанишвили (К. Марджановым) под названием «Трубка коммунара».

Не менее известная новелла о французе Пьере Дюбуа и немце Петере Дебау поднимала уже не только вопросы классовых, но и межнациональ-ных противоречий. Будучи ярым противником разгоревшейся в Европе 1910-х годов бойни, Эренбург вкладывает в руки героев трубку, на ко-роткий миг ставшую той самой «трубкой мира». Но война есть война, и миг краткого перемирия лишь откладывает трагический финал: «Они души-ли и били один другого, душили долго, молча, ка-таясь по земле, обрастая комьями глины.<…> И снова затихли, снова мирно лежали рядом, только без трубки, мертвые, на мертвой и ничьей зем-ле».[8, с. 68].

Словосочетание «ничья земля», неоднократно встречающееся в новелле, подчеркивает бессмыс-ленность сражения французских виноделов с не-мецкими хлебопашцами, равно как и других наро-дов и наций. Бесценность человеческой жизни, хотя бы и самой ничтожной, – одна из главных идей цикла и в качестве противовеса застигнувшей солдат смерти в цикле выводится идея любви.

Любовь «высока и трудна» у героев цикла ещё и в силу её многообразия. Датский капитан Густав Ольсун, предательски убивший случайного пассажи-ра с целью завладения его женой, но впоследствии жестоко разочаровавшийся в семейной жизни; хре-стоматийно чопорный английский лорд Эдуард Грайтон, с типично британским спокойствием вос-принявший факт супружеской измены; юный по-стоялец голландского фермера, переживший круше-ние романтического идеала, – все эти герои напол-няют пространство метатекста «13 трубок» особыми авторскими представлениями о вариациях любви. Самый яркий образец любви-самопожертвования явлен в заключительной новелле, повествующей о студенте Жане Лиме, безропотно отправившемся на каторгу по несправедливому обвинению в убийстве, дабы его возлюбленная могла быть счастлива с на-стоящим преступником. «Я курю его трубку, чтобы научиться любить любовью верной и бескорыстной, как любят только покинутые матери, кроткие ро-гоносцы и уличные псы» – подытоживает эту драма-тическую историю, а вместе с ней и цикл, автор-повествователь [8, с. 160].

Вместе с тем, в произведении есть ряд новелл, продолжающих традиции Эренбурга-сатирика, беспощадного к объекту осмеяния. Нередко они трагикомичны, как история о неудачливом голли-вудском актере Джордже Рэнди, высмеивающая условности капиталистического быта, или история о бельгийском магнате Ван Эстерпеде, в котором легко угадываются черты небезызвестного мисте-ра Куля из «Похождений Хуренито». Карикатур-

ный миллионер оказывается единственным вы-жившим после постигшего яхту «Belgique» кру-шения. Попав на территорию проживания вымыш-ленного конголезского племени гобулу, Ван Эс-терпед знаменует свой путь насилием, обыденным и привычным для многочисленных колонизаторов Черного континента в течение нескольких веков. Авторская ирония заключается в том, что беззако-ние, творимое богачом из Старого Света с единст-венной целью обеспечения собственного комфор-та, сополагается с первобытным стремлением ди-карей к справедливости, пусть и достигаемым посредством курения гашиша из священной труб-ки. Столь ценимое Эренбургом чувство реально-сти бытия оказывается утраченным, что приводит к неутешительному финалу. Миллионер становит-ся пищей туземцев, будучи принят за средоточие добродетелей, а само племя – уничтожено военной экспедицией: «…черные люди были жестоко на-казаны: человек должен быть осторожнее беге-мота. Они забыли, что белый человек, куря свя-щенную трубку бога Кабалаша, не мог взглянуть на свой собственный пуп. А если б он мог взгля-нуть, то ничего бы под ним не увидел, как ничего не увидел съеденный шакалами мудрый Канджа» [8, с. 119].

Обращается автор и к отечественным событи-ям в гротескно-травестийной новелле о трубке-яйце с мундштуком в форме женской ручки или истории о преподавателе истории, в одночасье ставшем трибуном революции.

Новеллы объединены фигурой рассказчика и вынесенной в заглавие деталью – курительной трубкой, что отражено в названиях новелл, пред-ставляющих порядковый номер каждой из них. Композиционная организация новелл сходна: поч-ти каждая из них открывается с размышлений по-вествователя о какой-либо непреходящей ценно-сти, либо с краткой характеристики места дейст-вия (те самые «начатки этнографии»). Завершается каждая из новелл сведениями о том, какое место занимает очередная из «трубок» в коллекции авто-ра, насколько часто и с какими чувствами он об-ращается к каждой из них. Такая унификация яв-ляется еще одним свидетельством того, что рас-сказы о трубках – не просто сборник разноплановых текстов, но единое в композицион-ном плане целое. Свободное обращение повество-вателя с внутренним хронотопом цикла имеет вполне логичное объяснение: трубки попадали к рассказчику в произвольном порядке, некоторые – по горячим следам описываемого, другие же – и вовсе бессобытийным путем (как в третьей новел-ле о салоникском старьевщике Бен Элиа, более всего напоминающей ироническую притчу). Для автора оказалась важнее идейная связь новелл, знаменующая связь двух периодов в его прозаиче-ском творчестве – прежнего, сатирического, и но-вого, чьи черты появляются в самых известных новеллах цикла и чей непримиримый пафос впо-




следствии получит свою реализацию как в роман-ных формах, так и в публицистике.

В этой связи важно сказать, что границы стран, континентов и веков в текстах нередко весьма условны. Поэтика «Тринадцати трубок» подразумевала очерчивание автором круга про-блем, единых и неделимых для всего мира, созда-ние штрихпунктирного портрета эпохи, современ-ником которой являлся сам Эренбург. Большая эпическая форма вряд ли могла бы полностью удовлетворить этим целям, не будучи подвергну-той справедливым упрекам в эклектичности и фрагментарности.

Еще один немаловажный элемент поэтики но-велл, являющийся свидетельством их принадлеж-ности к циклу – ритмическая организация текстов. Ритмика «трубок» более всего указывает на их принадлежность к публицистическим жанрам, та-ким как фельетон или иронический очерк, посвя-щенный описанию нравов. Например, в первой новелле о бывшем царском чиновнике Виссарионе Доминантове новые абзацы вводятся короткими информативными предложениями: «К трубке Вис-сарион Александрович привык не сразу», «Трубка кокетливо блестела чернью золота и лаком коль-ца», «Мало-помалу Виссарион Александрович при-страстился к трубке», «Но трубке предстояло еще много испытаний» [8, с. 27, 28, 33]. Как из-вестно, одной из характерных черт поэтики Эрен-бурга-прозаика начала 20-х годов было обращение к нарочито лапидарному слогу, напоминавшему телеграфный, с целью максимально точной и сжа-той передачи экстракта мысли, очищенного от стилистических излишеств.

Образцом публицистической ритмики также может служить начало шестой новеллы, с его син-тагматическим членением и строением газетной статьи: «Вопреки общепринятому мнению, чудеса происходят даже в такой деловой стране, как Америка. Безусловно, чудом являлось подписание Джорджем Рэнди и его женой Мэри, этими заху-далыми актерами мюзик-холла, никогда прежде не игравшими для кинематографа, контракта с фирмой „АУС“ на участие в большом фильме „Люди и волки“. Чудо это объясняется (если чу-деса вообще могут объясняться) рассеянностью администратора фирмы „АУС“, огорченного из-меной своей супруги и принявшего Джорджа Рэн-ди за Джона Рэнджа, неоднократно выступавше-го в больших фильмах» [8, c. 76].

В определенной степени пародийный, такой ритм сообщает всему тексту синтаксическое еди-нообразие, помимо прочего, отсылая к сообщени-

ям советской прессы о событиях в стране и мире. Иначе говоря, Эренбург прибегает к стилистиче-ской мимикрии для актуализации повествователь-ного дискурса. «Начатки этнографии» в цикле во многом основаны на уже знакомых любознатель-ному читателю представлениях о мире и людях, его населяющих; именно это соответствие ожида-нию, стереотипу было необходимо автору для реа-лизации идейно-тематического замысла книги.

Неоднократное обращение автора к форме цикла являлось своего рода его «творческой лабо-раторией» – темы и концептосфера разрабатыва-лись в коротких занимательных новеллах таким образом, чтобы сохранить баланс между индиви-дуальностью каждой из них и потребностями бо-лее крупных литературных форм. А деталь или локус в заголовочном комплексе циклов приобре-тали символические качества: как уже упомина-лось, трубка – это средоточие человеческого духа, его пороков и добродетелей; кафе в ещё одном цикле Эренбурга «Условные страдания завсегда-тая кафе» – олицетворение перекрестка культур, мнений, идеологий, столь характерных для начала XX века.


1. Ingram, F. Representative short story cycles of the twentieth century / F. Ingram. – Walter de Gruyter, 1971. – 234 p.

2. Lundén, R. The united stories of America: studies in the short story composite / Rolf Lunden. – Amsterdam – Atlanta, GA, Rodopi, 1999. – 208 p.

3. Белая, Г.А. Дон Кихоты революции – опыт побед и поражений / Г.А. Белая. – М.:РГГУ, 2004. – 623 с.

4. Дарвин, М.Н. Цикл (в литературе) / М.Н. Дарвин // Поэтика: словарь актуальных терминов и понятий. – М.: Изд-во Кулагиной: Intrada, 2008. – С. 292–293.

5. Лейдерман, Н.Л. Теория жанра / Н.Л. Лейдерман. – Екатеринбург, Институт фи-лологических исследований «Словесник», УрГПУ, 2010. – 904 с.

6. Пономарева, Е.В. Стратегия художест-венного синтеза в русской новеллистике 1920-х годов / Е.В. Пономарева. – Челябинск: Библиотека А. Миллера, 2006. – 452 с.

7. Рубашкин, А.И. Илья Эренбург: Путь пи-сателя / А.И. Рубашкин. – Л.: Советский писа-тель, 1990. – 528 с.

8. Эренбург, И.Г. Тринадцать трубок. Бур-ная жизнь Лазика Ройтшванеца / И.Г. Эренбург. – СПб.: Азбука, 2011. – 384 с.

Федерякин Александр Юрьевич, аспирант кафедры русского языка и истории литературы, Южно-Уральский государственный университет (Челябинск), [email protected]. Научный руководитель –доктор филологических наук, профессор, Е.В. Пономарева.



Федерякин А.Ю. Механизмы циклообразования в произведении И.Г. Эренбурга «Тринадцать трубок»

912014, том 11, № 3



MECHANISMS OF CYCLISATION IN I. EHRENBURG’S WORK “THIRTEEN PIPES” A.Yu. Federyakin, South Ural State University, Chelyabinsk, Russian Federation, [email protected].

The article focuses on the approaches of researching literary cycle phenomenon. The author gives a brief characteristics of Ehrenburg’s works of early 20’s. The author aims at singling out thematic and compositional features of the cyclisation in «Thirteen pipes».

Keywords: literary cyclisation, I. Ehrenburg, “Thirteen pipes”.

References 1. Ingram F. Representative short story cycles of the twentieth century. Walter de Gruyter, 1971, 234 p. 2. Lundén R. The united stories of America: studies in the short story composite. Amsterdam – Atlanta, Ro-

dopi, 1999, 208 p. 3. Belaya G.A. Don Kikhoty revolutsii – opyt pobed I porazheniy [Don Quixotes of Revolution – Victories

and Defeats Attempt]. Moscow, 2004, 623 p. 4. Darvin M.N. Cycle (In Literature). In Poetics: Dictionary of Important Terms And Concepts [Poetika:

Slovar’ aktual’nykh terminov I ponyatiy]. Moscow, 2008, p. 292–293. 5. Leyderman N.L. Teoriya zhanra [Theory of Genre]. Yekaterinburg, 2010, 904 p. 6. Ponomareva E.V. Strategiya khudozhestvennogo sinteza v russkoy novellistike 20-kh godov [Strategy of

Artistic Synthesis in Russian 20s Novels of XX Century]. Chelyabinsk, 2006, 452 p. 7. Rubashkin A.I. Ilya Erenburg: put’ pisatelya [Ilya Ehrenburg: The Way of Writer]. Leningrad, 1990,

528 p. 8. Ehrenburg I.G. Trinadcat’ trubok. Burnaya zhizn’ Lazika Roitshvanetsa [Thirteen Pipes. The Stormy Life

of Lazik Roitshwantz]. St. Petersburg, 2011, 384 p. Alexander Yu. Federyakin, Postgraduate Student, South Ural State University (Chelyabinsk),

[email protected]. Scientific Adviser – PhD, professor E.V. Ponomareva.




Рецензия на коллективную моно-графию «Гранi сучасноï лiнгвiстики» [за ред. д-ра філол. на-ук О.Г. Фоменко та д-ра філол. наук В.К. Харченко]*. Book Review: Collective Monograph “Facets of Essential Linguistics”. Edi-tors O.G. Fomenko, V.K. Kharchenko.

В монографии рассматриваются общетеорети-ческие и частные вопросы современной лингвисти-ки, представлены разнообразные по своим методо-логиям, методам и подходам направления, такие как биолингвистика и теория рекурсивного анализа, теория концептосистем, диахроническая лингвоси-нергетика, синергетика языка и речи, фелицитарная лингвистика, лингвотипология художественного текста, когнитивная лингвопоэтика, концептология, интегральный подход к изучению научного текста, лингвопрагматика, социолингвистика, дериватоло-гия и развитие словарного состава английского языка на материале медицинского дискурса. Клю-чевым для всех исследований является поиск новых путей освещения когнитивно-семантического кон-тинуума в языке и ментальности.

Коллективный труд объединяет материалы ученых разных стран (Украины, России, Швейца-рии, Казахстана), поэтому результаты исследова-ний, развивающие ведущие лингвистические па-радигмы современности, излагаются на трех язы-ках – украинском, русском и английском. Ключевым в монографии является вопрос о смене лингвистической парадигмы, поиске новых путей развития. Можно говорить о том, что большинство авторов ставит своей целью обозначить новую парадигму, причем не только лингвосинергетиче-скую в диахронном аспекте (Т.И. Домброван), ко-торая, как считают ученые, должна быть принята взвешенно, в гармонии с ноосферным мышлением, провозглашенным академиком В.И.Вернадским, и в преемственности лингвистического миропони-мания, но и другие проблемы, связанные с моде-лированием художественного текста (Ф. Сенн, И.А. Тарасова, Е.Г. Фоменко) и концептосистем (А.Н. Приходько).

Следует подчеркнуть, что коллективные раз-мышления о необходимости качественного скачка в лингвистических исследованиях объединяют украинских и российских ученых Н.Ф. Алефирен-ко, М.Н. Манакина, В.К. Харченко, Е.Г. Фоменко,

* Гранi сучасноï лiнгвiстики» [за ред.. д-ра філол. на-

ук О.Г. Фоменко та д-ра філол. наук В.К. Харченко]. Запорiжжя: Класичний приватний унiверситет, 2014. 424 с.

Т.Н. Хомутову, А.Н. Приходько и других. Особен-но остро эта проблема звучит в исследованиях Н.Ф. Алефиренко и В.Н. Манакина. Хотя каждый исследователь предлагает свой самобытный взгляд на актуальные проблемы лингвистических иссле-дований, общим знаменателем является беспокой-ство о целостности лингвистической науки, о ее стержне, задачах, перспективах и путях развития. Об интеграции научной мысли, научности изло-жения, умении вести полемику в научном дискур-се четко говорит Т.Н. Хомутова. Ее мысли пере-кликаются с толкованием текстов Джеймса Джой-са Фрицем Сенном, который настаивает на том, что только научная честность, скрупулезное изу-чение лингвистического материала может дать ключ к пониманию динамики лингвистических процессов через призму разных эпох.

В первом разделе ставится вопрос о векторно-сти современных лингвистических изысканий (Н.Ф. Алефиренко), о ноосферном мышлении, ор-ганичном для развития современного лингвисти-ческого сообщества (В.Н. Манакин), о фелицитар-ной лингвистике (В.К. Харченко), о правомерно-сти развития диахронической лингвосинергетики (Т.И. Домброван), о путях развития концептоси-стем (А.Н. Приходько). Все исследования, входя-щие в первый раздел, опираются на солидную тео-ретическую базу и дают полное представление о направлении лингвистической науки, в русле ко-торого они выполнены. Органично соединены ис-следования сравнительно-типологического плана с лингвокогнитивными и лингвосинергетическими. Полемический компонент, присущий авторам дан-ного раздела, позволяет проецировать их взгляды на последующие разделы коллективной монографии.

Второй раздел посвящен актуальным вопро-сам лингвокогнитивных исследований художест-венного текста. Методологическую ценность име-ет исследование российского ученого И.А. Тара-совой, освещающее современное состояние когнитивной поэтики. Автор четко излагает свою концепцию, методологию и метод, которые со-звучны украинским изысканиям в данной области исследований (Е.Г. Фоменко, Е.Н. Туркина, Е.Г. Хомчак). Плодотворным является лингвоти-пологическое направление, изучающее язык эпохи через идиостиль Джойса. Особый интерес вызыва-ет исследование известного джойсоведа Фрица Сенна, работы которого самобытны, оригинальны, широко цитируются и признаются всеми джойсо-ведами. Приглашение такого специалиста в кол-лективную монографию является большой удачей. По-новому раскрываются «Поминки по Финнега-ну» в исследовании Е.Г. Фоменко, которая разви-вает лингвотипологическую теорию художествен-ных смыслов и показывает, что понятие экспери-мента в языке относительно. Через призму

РЕЦЕНЗИИ


932014, том 11, № 3

эпифанической модели Джойса рассматриваются девиативные новообразования, в которые включа-ются славянские лексемы. Автор показывает, как, входя в новообразования Джойса со славянскими ослышками, толкователь текста определяет ризом-ные образования, которые разрастаются во всем идиостиле Джойса.

В третьем разделе, посвященном интеграль-ному подходу к нехудожественному тексту и дис-курсу, значимой является концепция Т.Н. Хомуто-вой, которая затрагивает вопросы, актуальные для каждого лингвиста, – об альтруизме научной дея-тельности, о ценности научных текстов, о логике научного изложения и многие другие. Исследова-ние Т.Н. Хомутовой предлагает новый ракурс рас-смотрения интегративных процессов в научном тексте, что созвучно динамическому подходу, раз-виваемому, например, всеми авторами второго раз-дела. Исследование Л.А. Нефедовой и Э.Ш. Ники-форовой раскрывает актуальные вопросы юриди-ческого дискурса. Выполненное на материале американских и российских текстов судебных доз-наний, исследование привлекает внимание читате-ля к назревшим проблемам, касающимся целост-ности специальных текстов. Включение исследо-ваний, выполненных на материале юридических, научных и художественных текстов закономерно выводит на типологию текстов как важного разде-ла современной лингвистики. Например, исследо-вание А.П. Миньяр-Белоручевой развивает оце-ночный подход к историческому дискурсу, освеща-ет проблематику, раскрывающую манипулирование ментальностями в изложении исторических фактов. На материале известных англоязычных трудов по истории А.П. Миньяр-Белоручева убедительно, в интересной полемической форме, раскрывает спе-цифику исторического дискурса.

Четвертый раздел содержит исследования ук-раинских ученых: Ю.А. Зацного, С.М. Еникеевой,

А.В. Янкова и Е.Е. Кирпиченко. Анализ развития словарного состава языка в дискурсивном и синер-гетическом ракурсах показывает, как лексикологи-ческие исследования интегрируются в междисцип-линарность современной лингвистической науки.

Монография выполняет свою главную науч-ную задачу – донести до специалистов в области современной лингвистики назревшие вопросы, которые еще требуют решения, и поделиться на-учными концепциями, которые имеют право на существование и могут вызвать полемическую дискуссию и обсуждение. Полемичность и при-глашение к диалогу возникают во время ознаком-ления с разными гранями современной лингвисти-ческой науки в многообразии проблем, которые ставятся и которые еще предстоит решить.

Работы, вошедшие в монографию, освещают разные этапы индивидуально-авторского осозна-ния поставленной проблематики, что также пред-ставляет несомненный научный интерес. Краткий экскурс в наиболее интересные исследования, во-шедшие в коллективную монографию, показывает, что при составлении данного коллективного труда ставилась цель осветить «грани» современной лингвистической науки, причем не только в тра-диционном, но и полемическом изложении. Из монографии можно почерпнуть концепции, мето-дологии и методы, которые являются актуальными для современной лингвистической мысли: фели-цитарную лингвистику (В.К. Харченко), теорию концептосистем (А.Н. Приходько), интегральную теорию текста (Т.Н. Хомутова), диахроническую лингвосинергетику (Т.И. Домброван), когнитив-ную поэтику (И.А. Тарасова), юрислингвистику (Л.А. Нефедова, Э.Ш. Никифорова), синергетиче-скую дериватологию (С.М. Еникеева), историче-ский дискурс (А.П. Миньяр-Белоручева), лингво-типологию художественного текста (Е.Г. Фомен-ко) и другие.

Е.В. Харченко

Харченко Елена Владимировна, доктор филологических наук, профессор кафедры общей лингвис-тики, Южно-Уральский государственный университет (Челябинск), [email protected].

Elena V. Kcharchenko, PhD (Philology), professor of the Department of General Linguistics, South Ural State University (Chelyabinsk), [email protected].


СВЕДЕНИЯ ОБ ИЗДАНИИ

Серия основана в 2004 году. Свидетельство о регистрации ПИ № ФС 77-57363 выдано 24 марта 2014 г. Федеральной

службой по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций. Решением Президиума Высшей аттестационной комиссии Министерства образования и науки

Российской Федерации от 19 февраля 2010 г. № 6/6 журнал включен в «Перечень ведущих рецензируемых научных журналов и изданий, в которых должны быть опубликованы основные научные результаты диссертаций на соискание ученых степеней доктора и кандидата наук».

Журнал включен в Реферативный журнал и Базы данных ВИНИТИ. Сведения о журнале ежегодно публикуются в международной справочной системе по периодическим и продолжающимся изданиям «Ulrich’s Periodicals Directory».

Подписной индекс 29016 в объединенном каталоге «Пресса России». Периодичность выхода – 4 номера в год.

ТРЕБОВАНИЯ ДЛЯ ПУБЛИКАЦИИ МАТЕРИАЛОВ

1. В редакцию предоставляются печатный вариант статьи и ее электронная версия

(документ Microsoft Word), экспертное заключение о возможности опубликования работы в открытой печати, сведения об авторах (Ф.И.О., место работы, звание и должность, контактная информация (адрес, телефон, e-mail)).

2. Структура статьи: УДК, название, список авторов, аннотация (от 100 до 250 слов), список ключевых слов (данная информация предоставляется на русском и английском языке), текст статьи. Список литературы в алфавитном порядке предоставляется после текста статьи на русском и английском языке.

3. Параметры набора. Поля: зеркальные, верхнее – 23, нижнее – 23, внутри – 22, снаружи – 25 мм. Шрифт – Times New Roman, масштаб 100 %, интервал – обычный, без смещения и анимации. Отступ красной строки 0,7 см, интервал между абзацами 0 пт, межстрочный интервал – одинарный.

4. Адрес редакции научного журнала «Вестник ЮУрГУ» серии «Лингвистика»: Россия, 454080, г. Челябинск, пр. им. В.И. Ленина, 76, кафедра общей лингвистики, ответственному секретарю Жеребятьевой Екатерине Сергеевне. E-mail: [email protected]

5. Полную версию правил подготовки рукописей и примеры оформления можно загрузить с сайта журнала vestnik.susu.ac.ru.

6. Плата с аспирантов за публикацию рукописей не взимается.

Редактор А.Ю. Федерякин

Компьютерная верстка В.Г. Харитоновой

Издательский центр Южно-Уральского государственного университета

Подписано в печать 29.08.2014. Формат 6084 1/8. Печать трафаретная. Усл. печ. л. 11,16. Тираж 500 экз. Заказ 292/385.

Отпечатано в типографии Издательского центра ЮУрГУ.

454080, г. Челябинск, пр. им. В.И. Ленина, 76.


вестник южно...

Data & Analytics