Миг Бесконечности

Памяти моего папы и Лены Нарейко

Наталья Батракова

МИГМИГ бесконечностибесконечности

романтом 1

МинскРЕГИСТР

2012

УДК 821.161.1(476)-31ББК 84(4Беи=рус)-44 Б 28

Батракова, Н. Н.Миг бесконечности : роман. В 2 т. Т. 1, ч. 1–2 / Наталья

Батракова. — Минск : Регистр, 2012. — 384 с.

ISBN 978-985-6937-41-8.

…Вадим Ладышев появился в жизни Кати Проскуриной очень вовремя. До этого у нее было все — крепкая семья, лю-бимая работа, полный материальный достаток. И вдруг ни-чего не осталось, кроме разбитой машины, синяков да швов на лице, безысходности и нестерпимой боли в душе. Казалось, единственный выход — спрятаться, отрезать себя от внеш-него мира.

Но Вадиму удается убедить Катю в обратном, вернуть к счастливой жизни и заставить снова поверить в любовь. Как и по любить самому. И все было бы прекрасно, но их настига-ет роковая ошибка прошлого.

Миг счастья, миг печали, миг мудрости, миг любви…Миг бесконечности. Для одних он — секунда, для других —

вся оставшаяся жизнь...

УДК 821.161.1(476)-31ББК 84(4Беи=рус)-44

ISBN 978-985-6937-41-8 (т. 1) @Батракова Н.Н., 2012ISBN 978-985-6937-45-6 @Оформление. ИПА «Регистр», 2012

Б 28

И грянул выстрел…НаступилиШесть дней, подведшие черту:Мир, распадаясь на кусочки,На части разрывал судьбу.Вдруг оживали сновиденья.Боролись истина и ложь,Безгрешную изранив душу.Спастись ей чудом удалось…Как выжить в холоде и мраке?И много ль дней пройдет и лет,Когда над выжженной пустынейВзойдет спасительный рассвет?..

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

1

…Катя вышла на лесную опушку, замедлила шаг, осмотрелась и замерла, очарованная открывшимся пейзажем: вокруг высоченные ели, уходящие в небо, стена берез и осин, у самой земли — непро-лазные заросли кустарника. Пробиваясь сквозь пожелтевшую гу-стую листву, лучи осеннего солнца то прерывались, то вновь сле-пили глаза, нежным шелковым покрывалом опускались на пожухлую траву и серебрились на ней тончайшими нитями паутины. Будто кто-то невидимый тщательно расчесал их огромным гребнем. Многоярусный лесной пейзаж пленял необычайной торжественной тишиной, убаюкивал, погружал в свое сладостно-немое спокой-ствие — ни шелеста, ни шороха, ни звука.

Неожиданно налетел резкий порыв ветра, за спиной раздался приглушенный треск. Катя обернулась и заметила крадущегося за кустами охотника: пятнистый камуфляж, опущенная до бровей такой же расцветки трикотажная шапочка. Вдруг он остановился, напряженно прислушался, быстро вскинул ружье и навел его в сторо-ну женщины. Две черные дырочки уставились на нее бесстра стными холодными зрачками и, точно в анимационном фильме, вдруг стали увеличиваться в размерах. Выглянувшая из них пугающая бездна клетку за клеткой парализовала Катино тело, мысли, заблокирова-ла дыхание. Одержав полную победу над жертвой, неведомая магиче-ская сила заставила ее перевести взгляд ниже, на спусковую скобу, на медленно опускавшийся палец, прорезанное в перчатке отверстие, розоватый, аккуратно подпиленный ноготь…

«Это я! Не стреляйте!» — захотелось ей крикнуть, но смер-тельный ужас не позволил губам даже шевельнуться.

Вырвавшийся из горла хриплый, захлебнувшийся звук лишь на долю секунды опередил грохот выстрела…

Наталья Батракова 7

…Катя Проскурина широко распахнула глаза, подхва-тилась, рывком присела на кровати и тут же зажмурилась от яркого солнечного света. Откуда-то снизу доносился затухающий металлический звук.

«Крышка от кастрюли, — догадалась она, когда харак-терный звук стал стихать. — На плитку упала… — и сама рухнула на подушку. — Ну и жуть приснилась! Да уж, таким впечатлительным и слабонервным, как я, категорически противопоказаны на ночь охотничьи байки!»

Парализующий страх отпускал медленно. Дождавшись, когда бешено стучащее сердце вернется к нормальному ритму, она снова открыла глаза и, близоруко щурясь, осмо-трела комнату: две деревянные кровати, два кресла, при-двинутых вплотную к письменным столам, расстегнутые спальники посередине ковра, распотрошенные дорожные сумки в углу, прикрепленные кнопками детские рисунки на стенах и прямо над ее кроватью — золотистая металли-ческая чеканка.

«Что-то знакомое, — задержала на ней взгляд Катя и, пошарив рукой под кроватью, нащупала футляр с очка-ми. — Кажется, у нас была такая».

И в самом деле, чеканка один к одному повторяла ту, что кочевала вместе с семейством Евсеевых по военным гарнизонам. В памяти тут же всплыли картины детства: неуютные офицерские кварти ры с видавшей виды ме-белью, огромные коробки с вещами и книгами, из-за кото-рых во время переездов спорили родители: места в контей-нере, как правило, было немного, а каждый обязательно хотел взять с собой что-то свое, любимое. Спорили и из-за чеканки с непритязательным рисунком: девушка с рас-пущенными волосами, над которой завис кленовый листок.

Кто и когда подарил ее маме, Катя не знала, но этот кто-то папе явно не нравился. Ну а после того как восемь лет назад мама умерла, девушка с кленовым листком куда-то исчез-ла. Во всяком случае, после переезда отца в Ждановичи чеканку она точно не видела.

«Любопытно, куда она подевалась? Надо поинтересо-ваться, — непроизвольно настроилась она на ностальги-ческую волну, но тут же себя остановила: — Стоп! Сего-дня — никакой грусти, никаких воспоминаний! Я приехала

8 Миг бесконечности. Часть I

отдохнуть! И куда это Ленка с Милой подевались?» — за-беспокоилась она.

Судя по взрывам смеха, долетавшим снизу, Лена Колес-никова, Людмила Полевая и хозяйка Яна развлекали себя разговорами на первом этаже двухэтажного коттеджа, ка-кие в свое время строили для чернобыльских переселенцев.

«Половина двенадцатого! — подняла руку с часами Катя. — Ничего себе заспалась! Хотя… Надо сказать спаси-бо девчонкам, что не разбудили. А Ленке — отдельное спасибо за то, что вытащила на выходные из города».

Сладко зевнув и потянувшись, Катя откинула стеганое одеяло, ступила на ковер, достала из сумки халат, прихва-тила косметичку, чехол с линзами и направилась в душевую.

«Раз уж сегодня день отдыха, то отдохнем и от косме-тики, — решила она, рассматривая свое отражение в зер-кале. Аккуратно промокнула лицо полотенцем, не спеша нанесла тоник, сыворотку, крем. — Мое лицо, пожалуй, — главное мое достоинство, если иметь в виду внешность».

Что правда, то правда. От природы ей достались чистая, светлая кожа, которой с юности завидовали подружки, большие серо-голубые глаза, пухлые губы, белозубая улыб-ка, маленький курносый носик, светлые льняные волосы. Судя по фотографиям и рассказам старших, в детстве она вообще напоминала белокурую куклу. Брови и ресницы, конечно, немного подкачали, но не беда: раз в месяц их можно подкрашивать в парикмахерской. Макияж Катя предпочитала легкий, почти прозрачный, чтобы только подчеркивал природную нежность и свежесть.

Подруг Катя отыскала на кухне.— А вот и наша соня! Давай сюда! — обрадовались они

ее появлению.В руке каждая держала по бокалу с красным вином.

Бутылка на столе явно была из знаменитой винной коллек-ции мужа Лены: управляющий банком Игорь Николаевич Колесников слыл гурманом, покупал, а чаще заказывал элитные вина с самых лучших виноградников мира.

— Ничего себе! — охнула Катя, внимательно рассматри-вая этикетку на бутылке. — Порто, восемьдесят шестой год! Жаль, что я не могу оценить его вкус, — вздохнула она.

— Твое белое на веранде, — подсказала подруга, она же соседка по подъезду, Лена Колесникова. — Катька у нас


пьет либо коньяк, либо сухое, — объяснила она хозяйке, проводившей Проску рину удивленным взглядом. — Очень удобный гость, все свое возит с собой.

— А я дык краснае люблю. Сладкае.Хозяйка Яна, как и большинство в глубинке, говорила

на «трасянцы» — смеси белорусских и русских слов, притом с характерным местным акцентом, порой режущим слух. Но речь Яны из-за необыкновенно красивого, грудного тембра голоса звучала мило и гармонично.

— Раньше она тоже его любила, но после кучи лекарств заработала аллергию. В том числе и на красное вино.

— А чым яна так балела? — Забеременеть не может, — понизила голос Лена. — Но

при ней про это — ни гу-гу: очень переживает. Врачи и ее, и мужа сто раз обследовали, сказали: все у вас в порядке, ждите. Вот они и ждут уже десять лет.

— Бедненькая, — покачала головой хозяйка. — Як жа ж без дзетак? У мяне вунь трое. Я б i яшчэ радзіла, ды гэтых трэба на ногі ставіць. Старшаму на будучы год у інстытут... Ай-яй, як жа ж без дзетак!

— Ничего, даст Бог, родит, — совсем не по-гурмански закусывая элитное вино соленым огурцом, успокоила Люд-мила Полевая. — Зато не надо на аборты бегать и травить-ся пилюлями! Это мужикам удовольствие, а нам, бабам, одни проблемы.

— Ну чаму праблемы? Яно ж і нам прыятна... — так и не решившись закончить фразу, Яна зарделась. — Мой Грыш-ка дык такі ласкавы ў пасцелі.

— Все они ласковые, когда хотят, — недобро сощурилась Людмила. — и, заметьте, с любой, кого в эту постель зата-щат. Особенно если молодая и длинноногая!

— Та-а-а-к! Милке больше не наливать! — Лена отодви-нула от нее пустой бокал. — Ну сколько можно? Уже дырка в голове от твоей ревности! «Молоды-ы-е, длинноно-о-гие!»… — передразнила она. — А чем мы хуже? К тому же опыта у нас — любого! — явно побольше. Катя, ты куда про-пала? — нетерпеливо прокричала она в сторону веранды.

— Едва нашла, — тут же показалась Проскурина в про-еме двери. — Холодненькая, — присев за стол, коснулась она щекой бутылки. — А когда мужчины должны с охоты вернуться?


— А хто іх знае? — пожала плечами хозяйка и кивнула на видневшийся за окном микроавтобус. — Шафёра у хату звала — не захацеў, у машыне астаўся. А мужыкі пакуль каго не прыстрэляць, з лесу не вылезуць. Раней, чым у ча-тыры, прасілі за iмi не ехаць.

— Далеко охотятся?— Адсюль кіламетраў сорак. Акрамя вашых ды нашых,

месных, да егера Міхалыча, сення на ахоту яшчэ людзей панаехала. Хто толькі сюды не ездзіць: і артысты, і палітыкі, і прафесары разныя! Міхалыч майму Грышку дваюрадным дзядзькам будзе. Жонка яго даўно памерла, а сын летась ажаніўся. Нявестка — дзеўка маладая, прыгожая, тэхнікум скончыла. Тры дні вяселле гулялі, госці са усёй Беларусі прыязджалі! Ды якія імянітыя! А нявестчыны падругі як усім спадабаліся! Вясёлыя…

— И часто эти подруги к невестке егеря приезжают? — мигом помрачнела Полевая.

— Не ведаю, мабыць, i часта. Міхалыч — ён строгі, але нявестку любіць. Цяжка ёй адной у вёсцы, яна ж сама з рай-цэнтру.

— Та-а-а-к… Пусти козла в огород… Придется мне ехать с водителем. Дай сигарету, — попросила она Про-скурину.

— Ты же бросила! — Колесникова раздосадованно мах-нула рукой. — Ненормальная! Они там в лесу за день так выбегаются, что не до баб!

— Кому не до баб, а кто, как увидит козу на двух ногах, так и норовит ее уложить.

— Фу! — скривилась Ленка, почувствовав неловкость перед хозяйкой. — Не слушайте ее. У нашей Людмилы больное воображение: ревнует своего Пашку к каждой юбке. А вот что мне тогда делать? У моего Игоря две трети сотрудниц банка — красавицы, умницы и не замужем. А у твоего Полевого даже задрипанной секре тарши нет! Разве что появится какая-нибудь грымза ближе к пенсии. Если ректором станет.

— У майго Грышкі ё секратарша... Ну і што з таго? — не поняла Яна.

— И сколько ей лет? — криво усмехнулась Мила.— Юбілей у будучым годзе. Пяцьдзесят.


— Пятьдесят... А если пятьдесят — по двадцать? Я имею в виду студенток! А еще заочницы, аспирантки. То зачеты, то консультации, то заседание кафедры, то совещание… А то и домой припрутся, якобы за рецензией! «Павел Вален-тинович, Павел Валентинович!» — передразнила она вооб-ражаемых студенток и провела ладонью по шее. — Вот где они у меня сидят, шлюхи недоученные! Так что не надо нам ни ректорства, ни секретарши! Был бы уродом — И никаких проблем.

К счастью или несчастью, сорокасемилетний Павел По-левой действительно был красивым мужчиной. Гордая стать, орлиный нос, пронзительные голубые глаза, летя-щая походка, завораживающий голос, волнистая темная шевелюра с легкой проседью. Да еще ума палата! Невысо-кая, плотненькая Людмила внешне, конечно же, ему про-игрывала. Но ведь чем-то она его покорила в свое время! Задором, молодостью, а может, способностями? Молодень-кая аспирантка два года ходила у Павла Валентиновича в любимицах!

Правда, по прошествии одиннадцати лет замужества она призналась подругам, что в сравнении с мужем чув-ствует некую ущербность: заброшенная из-за рождения детей недописанная диссертация давно утратила свою актуальность, плюс десятилетнее сидение дома…

— А по-моему, ты и урода ревновала бы к каждому столбу, — вступила в разговор Катя. — Потому что главная причина не в нем, а в тебе, в твоей неудовлетворенности собой. Мы тебе сто раз говорили: выходи на работу.

— Да кому я нужна — экономист без стажа?! Тридцать семь лет, а ни дня еще не работала — семинары в аспиран-туре не в счет.

— Стаж — дело наживное. Ты только захоти, а работа найдется! На первых порах, конечно, забудь о своем крас-ном дипломе и засунь амбиции куда подальше. Но ведь ты умница, быстро всему научишься. А то сходишь с ума от своей невостребованности, в том числе и профессиональ-ной!

В последние годы жизнь супругов Полевых и в самом деле стала напоминать мелодраматический триллер с по-вторением набивших оскомину сцен: то у них тишь да


благодать, то полоса скандалов со втягиванием в выясне-ние отношений друзей и родственников. Беда была еще и в том, что с каждой ссорой периоды спокойствия все уко-рачивались, а число проблемных этапов увеличивалось. В основном во всем винили Людмилу: сидит дома, не рабо-тает, только пилит мужа.

Лена и Катя не единожды обсуждали между собой эту тему и отчасти были согласны с большинством. Но, сочув-ствуя Павлу, они жалели и подружку. Ревность — болезнь, которая, увы, не лечится. А подхватила она эту заразу еще в детстве, глядя на отца, который, занимая ответственный пост, менял любовниц как перчатки. И партком, и вышесто-ящее начальство закрывали глаза на мужские шалости директора крупного предприятия — главное, чтобы на вверенном ему объекте росли производственные показа-тели. Зато жене с двумя повзрослевшими дочерьми при-ходилось несладко. А уж после того как глава семейства открыто признал двух внебрачных детей от женщины, работавшей в одном из филиалов завода, им и вовсе при-шлось прятать глаза от людей. Хоть из подъезда не выходи!

Дав себе слово, что ни она сама, ни ее дети никогда не испытают подобного позора, Людмила сразу установила за мужем тотальный контроль: куда, зачем, с кем, надолго ли? На вопросы своей маленькой женушки (рост у нее был, что называется, метр с кепкой) Павлу приходилось отвечать по сто раз на дню. Поначалу такая опека его только забав-ляла, тем более что на самом деле он не давал поводов для ревности: от души любил свою миловидную Милу, даже в мужских компаниях появлялся редко, разве что иногда позволял себе расслабиться с единственным другом — Игорем Колесниковым.

Однако Людмила не унималась. Напротив, ее подозри-тельность росла как на дрожжах, и улыбчивая прежде хохо-тушка на глазах превращалась в тирана. Когда такое поло-жение дел уважаемого Павла Валентиновича стало тяготить, случился первый серьезный семейный скандал — с разби-тым вдребезги столовым сервизом, подаренным на свадьбу.

Давно это было, старшей дочери Полевых Лизе едва исполнился годик. Правда, тогда супруги помирились бы-стро, буквально через пару часов, и о первом инциденте


мало кто узнал. Но через полгода ссора с битьем посуды повторилась. И за ней последовало уже несколько дней на-пряженного молчания.

Помирил их тогда у себя на даче Колесников. Он же по-том и спровоцировал очередной скандал: друзья засиде-лись до утра все на той же даче, отмечая пятилетие банка. Такой повод для отлучки из дома мог считаться уважитель-ным для кого угодно, но не для Людмилы.

Чем дальше, тем больше. Впадая в очередной приступ ревности, под горячую руку она умудрялась поссориться уже не только с мужем, но и со всеми, кто случайно оказы-вался рядом. Как следствие, подруг у нее практически не осталось. Со своими родственниками она общалась редко, а со свекром и свекровью отношения были напряженными с первого дня. Лена, супруга Игоря, да Катя, соседка и под-руга Лены, только и продолжали ее еще терпеть. Впрочем, виделись приятельницы нечасто, лишь когда пересекались все у тех же Колесниковых.

— Как это можно всех подряд в шлюхи записывать?! — возмутилась Катя. — Ну любят его студентки, так ведь есть за что! Я, когда год назад статью о твоем Полевом писала, таких дифирамбов о нем наслушалась: и энциклопедиче-ские знания, и талант, и обаяние, и сама справедливость! Да на его лекции народ просто так ходит — послушать умного человека! Сама раскрыв рот две пары отсидела, хотя ничего не смыслю в этих финансах! Но у Павла что ни при-мер — все из жизни! Ясно, доходчиво, как на пальцах! Я почти все поняла! Аж себя зауважала!

— Вот-вот, знает, чем привлечь, — буркнула Людмила. — Да ты пойми: студентки — они молодые, зеленые,

жизни не видели, — горячилась Катя. — И не диво, что такая яркая личность, как Павел Валентинович, для них кумир. Вспомни себя! Вот мы, к примеру, на втором курсе поголовно влюбились в философа. Девчонки записки ему подбрасыва-ли, на свидания приглашали! Ну и что? А ничего! Он никому даже вот настолечко, — показала она на мизинец, — взаим-ностью не ответил! Но при этом умудрился ни с кем не ис-портить отношений. Потому что у него таких студенток каждый год не меньше сотни, он и имен-то всех не упомнит! Зато мы до сих пор вспоминаем его добрым словом. Неужели


ты всерьез думаешь, что ради кого-то из них Павел может бросить семью? Если только сама его не допечешь…

— Ой-ей-ей! Кто бы меня поучал! — недобро сузила глаза Людмила. — Ты бы лучше за своим Виталиком при-сматривала!

— А что Виталик? У нас все на полном доверии, — спо-койно парировала Катя. — Пока он с друзьями на Красном море, я здесь с вами. И он об этом прекрасно знает. При этом, заметь, никто никого не ревнует.

— Ну конечно! И он отправился в Египет в исключи-тельно мужской компании? Голову даю на отсечение, что за ними пара-тройка баб увязалась! Ты бы присмотрелась к этой теплой компании!

— Мила, прекрати! — попыталась унять фантазии под-руги Лена. — Тебе своего мало — теперь за других мужей взялась? Катя, не ввязывайся в этот глупый спор.

— Глупый спор, согласна. Тем не менее дослушайте. Я много лет знаю ребят, с которыми он полетел. Толик За-мятин — одногруппник, Генка Шульга — однокурсник, Сергей Гуревич — армейский друг. У всех — прекрасные семьи, все — дайверы со стажем, полмира объездили. Если хочешь знать, после двух дневных погружений и одного ночного спишь без задних ног! Я пробовала, знаю. Если бы не работа, тоже с ними полетела бы!

— Он во вторник улетел? — Людмила подняла на Катю насмешливый взгляд. — И вернется…

— Во вторник в четыре часа дня. — Наверняка просил не встречать? — Просил не беспокоиться. Из-за моей занятости. Его

друзья подвезут. — Ну конечно, у тебя же на первом месте работа! Так вот,

рекомендую съездить в аэропорт и своими глазами увидеть эту «чисто мужскую» компанию. Заодно и на встречающих посмотреть. Только глаза пошире раскрой! А то живешь, как страус, зарылась головой в свою газету. И что мужчины, что женщины существуют для тебя лишь как информационный повод... Не хочешь открыто — тайком проследи.

— Это унизительно, — резко оборвала Катя. — Неуже-ли не понимаешь, как это унизительно? Я никогда до тако-го не опущусь.


— Не опускайся, если хочешь мужа потерять.— А зачем мне муж, которому я не доверяю?— Доверяй, но проверяй!— Мила, уймись ты наконец! — Лена дернула Полевую

за рукав. — Лучше скажи, как это ты меня рядом со своим Пашкой терпишь. Потому что жена лучшего друга?

— Потому что он тебе сто лет не нужен! Денег у моего поменьше, чем у твоего Колесникова.

— Ничего себе подруга! — обиделась она.— Мазохизм какой-то, — Катя устало провела ладонью

по лицу и посмотрела в окно. Разбудившее ее яркое осеннее солнце достигло пиковой точки и, не скупясь, дарило остывшей за ночь земле последнее тепло. — Лена, преду-предила бы, что у Полевой назревает приступ ревности. Я бы на эту охоту ни за какие коврижки не поехала! Сейчас она окончательно нас доконает, потом разревется, станет просить прощения, а мы ее опять пожалеем. Все, хватит с меня… Яна, извините нас. Подскажите, как отсюда до-браться до Минска?

Наступила тягостная пауза.— ...Дурныя вы, гарадскія! — неожиданно спокойно

отреагировала хозяйка. — Нейкую ерунду гародзіце, сва-рыцеся з-за пустога… Мужыкоў нутром трэба чуць!

«Городские» подняли на нее удивленные глаза. Затем одна из них согласно кивнула, вторая еще сильнее нахму-рилась, третья же демонстративно продолжила созерцать пейзаж за окном.

— Тут жаночая мудрасць патрэбна. За яе давайце і вып’ем! — подняла бокал хозяйка.

— Точно, — поддержала ее Ленка. — За нас, красивых, умных…

— Э не-е-е, — перебила Яна. — Розум і мудрасць — не адно i тое.

— Почему это?— Потому, — негромко вставила Люда: по голосу чув-

ствовалось, что, разрядившись на подругах, она уже на-чинает сожалеть о сказанном. — То, что умная будет после анализировать, мудрая не допустит изначально.

— Ну, так. Мудрая баба чуе мужыка наперад: ён яшчэ сам не ведае, чаго хоча, а яна ўжо моўчкі направіла яго


вольныя думкі туды, куды ёй трэба. Быццам стрэлкі пера-вяла пад самым яго носам. А ён, дурненькi, хай сабе далей думае, што гэту каляiну сам выбраў!

— Сразу чувствуется: человек на железной дороге рабо-тает! — неожиданно развеселилась Колесникова, которая всегда быстро отходила и вообще старалась жить по принци-пу: не бери чужих проблем в голову — своих хватает. — Зна-чит, за нас, мудрых! — протянула она Яне бокал. — Наливай!

Звякнуло стекло. — Гэта мудра, што вы на ахоту з мужыкамі паехалі, —

сложив себе бутерброд, продолжила хозяйка. — Калі за-вуць — трэба ехаць: другога разу можа і не быць. Калі ў мужыка ёсць нейкая забава — гэта тожа добра: ёсць куды сваю дурасць выпусціць. Яны ж як дзеці: нагуляюцца са сваімі цацкамі, пабрындаюць па лесе — і дадому! Калі ага-ладае цi прамерзне — дом самае тое! А калі яшчэ жонка чарку паднясе, у баньцы памые ды ў пасцелі целам сагрэе — ні на кога другога ён і не гляне. Вось табе i філасофія сямей-нага жыцця.

— А что? Мне она по душе: я своего Колесникова, если он не в командировке, ни за что одного вечером не оставлю! И накормлю, и согрею, и телевизор вместе с ним посмотрю, — поддержала Лена. — Или в тихом ресторанчике посидим, поужинаем. Зато не станет искать утехи на стороне! Яна права: с точки зрения женщины вся их охота — дурь да и только! Гляньте, какая холодрыга, хорошо хоть дождя нет, а они где-то по лесам шляются. Нравится? Да ради Бога! Тешьтесь! Нам тоже, между прочим, есть чем заняться. Катя, Мила, — миролюбиво обратилась она к подругам, — хватит дуться. Давайте выпьем за мудрых женщин!

Стараясь не встретиться взглядами, Проскурина и По-левая подняли бокалы, чокнулись и слегка пригубили вино.

— А вы самi робіце ці дома сядзіце? — словно не случилось только что разговора на повышенных тонах, полюбопытство-вала хозяйка. — Каця, як я паняла, карэспандзент. А вы?

— А мы дома сидим! — за двоих ответила Колесникова. — І як яно? — Мне нормально, — пожала плечами Ленка. — А вот

Людка хандрит. Катя права: в ней тьма нереализованной энергии! К тому же она Овен по гороскопу.


— Ну дык… Трэба ісці на работу. — Боится. — Ничего я не боюсь! — не согласилась Полевая. — Дело

в том… Я ведь из аспирантуры сразу в декрет ушла. А за это время столько всего изменилось. Отстала я от жизни.

— Вот я и говорю, что боишься. — Не боюсь!— Ах, не боишься?! Ну ладно… Тогда я попрошу Игорька

подыскать тебе местечко. Объясню ему, что от этого за-висит мир в семье лучшего друга, — И уж он постарается! — с жаром уверила Ленка. — А ты только попробуй отказатьcя! Короче, за твое будущее трудоустройство! — произнесла она очередной тост. — Сейчас подумаем, чем тебе лучше заняться. У тебя какая специальность была?

Включив с полуоборота всю свою фантазию, Колесни-кова принялась подыскивать подруге должность, соответ-ствующую ее способностям, имиджу жены ученого и мате-риальным запросам. Постепенно в разговор о грядущих трудовых буднях Людмилы втяну лись и Яна с Катей. Неза-метно опустели две бутылки вина, и как-то само собой приблизилось время окончания охоты.

— Ой, девчонки, простите меня, дуру, — повинилась перед подругами порозовевшая и подобревшая Полевая. — Что бы я без вас делала? Значит, так: за мужчинами едем все вместе! — скомандовала она. — Во-первых, сами оценим деревенских красавиц, а во-вторых, лично убедимся, что ничем этаким наши охотники не занимаются.

— Словом, себя покажем и на других посмотрим! — гор-до тряхнула кудряшками Ленка. — Они и не подозревают, какие звезды к ним нагрянут!

Колесникова знала, о чем говорила. Стоило ей появить-ся в компании, где присутствовал хотя бы один представи-тель сильного пола, как для остальных соискательниц его сердца праздник заканчивался: мужчина намертво при-клеивал к ней взгляд и готов был ходить по пятам. Ни статус замужней дамы, ни сам муж, ни обручальное кольцо, которое, к слову, она никогда не снимала, помехой тому не служили. При этом обвинить Ленку в том, что она специ-ально хотела привлечь внимание, было нельзя: да, хороша, ухоженна, стройна, взгляд с поволокой, елейный голос,


с иголочки одета. Но ведь сколько таких вокруг! Однако именно у ее ног к концу вечера мужчины готовы были до-бровольно укладываться в штабеля, отчего другие дамы просто задыхались от зависти.

Но ни те, ни другие Ленку особо не волновали. Ей ни к чему были ни эти штабеля восхищенных «дров», ни новые завистницы, ни сплетни, ни проблемы. Их и без того — воз и маленькая тележка: одна разница в возрасте с супругом чего стоила. Шестнадцать лет — это вам не хихоньки да хаханьки! Да и характер мужа суров. А потому всегда и вез-де она демонстрировала свою любовь и верность и не от-ходила от мужа дальше, чем на пару метров.

— От стола, опять же, не мешает оторваться, о фигуре позаботиться, — Лена первой покинула уютный угловой диванчик. — Чем не информационный повод, а, Катя? Муж-чины в первозданной дикой красоте!

— Тоже мне повод! — хмыкнула Проскурина. — И во-обще я — Greenpeace. Мне после их охотничьих баек и без того всю ночь кошмары снились. Не поверите, но во сне в меня, как в дичь, реально стреляли!

— Попали? — игриво стрельнула глазами Колесникова.— Не знаю. На мое счастье, успела проснуться… Ладно,

уговорили, еду. Прогуляться и вправду не мешает. А ты, Яна?— Не, дзеўкі, у мяне і тут работы па горла: баньку

пратапіць, дзяцей памыць. Ды і не звалі мяне... А вы едзьце! Вам можна!

…Склонившееся к горизонту солнце продолжало осле-пительно бить в глаза, подчеркивая яркие цветовые контра-сты пожелтевшей листвы на деревьях, зеленых еще лужаек, темных свежевспаханных полей, голубых зеркал озер и ре-чушек. За всем этим приятно было наблюдать из окна микро-автобуса. Казалось, что за стеклом сейчас по-летнему тепло. Однако, перебегая от дома к машине, женщины успели про-чувствовать обманчивость октябрьского светила: прозрач-ный, почти хрустальный, воздух обдал ледя ным холодом. Голос из радиоприемника также не оставил надежды на тепло и предупредил о ночных заморозках.

«Красивая природа под Островцом... И кому пришло в голову строить атомную электростанцию в таком запо-


ведном месте? — вздохнула Катя. — Конец октября… Совсем недавно днем было плюс двадцать, а сегодня уже зима стучится... Зря не прихватила горнолыжный костюм, — перевела она взгляд на свои потрепанные любимые джин-сы. — Хорошо хоть пуховик догадалась надеть. И зачем согласилась ехать неизвестно куда? Снова придется вы-ползать на холод. Лучше бы осталась в тепле, поспала или полис тала газеты. В понедельник я — выпускающий ре-дактор номера. Надо еще посмотреть новости по ТВ, в Ин-тернете. Мало мне собственных рубрик, так еще и светскую хронику повесили. Плюс ко всему стажерка Стрельникова. Да уж, в ближайшие дни о сне придется забыть», — тяжело вздохнула она.

Полевая с Колесниковой, прижавшись друг к дружке, клевали носами и синхронно покачивались на мелких уха-бах дороги. Похоже, после выпитого вина и долгих разго-воров мысли о сне посетили не только Проскурину.

«И почему чем больше спишь, тем больше хочется? — задалась Катя не новым для себя вопросом и, устроившись на сиденье поудоб нее, закрыла глаза. — Нет, все-таки хо-рошо, что на выходные вырвалась из дома. В городе не расслабишься: сидела бы в Интернете, отвечала бы на письма, в воскресенье проспала бы до обеда — И снова за компьютер. Больная голова к концу выходных обеспечена. И так постоянно. Бег по кругу. А здесь все иначе: не надо никуда спешить, не надо ничего делать… Спи, ешь, созер-цай, разду мывай, фантазируй… Полная перезагрузка. По-жалуй, в умеренных дозах такое безделье можно прописы-вать трудоголикам как лекарство. Интересно, что имела в виду Людмила, делая недвусмысленные намеки насчет Витальки? — вдруг вспомнила она инцидент за столом. — Присмотреться к его окружению… Обычная мужская ком-пания, у всех семьи, дети. Устоявшийся бизнес, который, опять же, не терпит потрясений. Серьезные люди решили отдохнуть, понырять, разрядиться. А что может быть луч-ше экстремального отдыха?... И чего я себя завожу? — тя-жело вздохнула она. — Все в порядке, я доверяю своему мужу, а он мне. Лучше вздремну или помечтаю о приятном».

Однако, как ни старалась Катя переключиться, мысли невольно возвращались к поездке в Египет.


«А ведь идея не встречать его в аэропорту действитель-но Виталика. И он абсолютно прав. Зачем мне срываться с работы? Рейс чартерный, возможны задержки с вылетом. А по прилету его подвезет водитель Замятина. Высадит шефа в Боровлянах и довезет Виталика до дома. Все равно ему в город возвращаться. «Присмотрись к теплой компа-нии!» — передразнила она Людмилу. — Да все я знаю! Ну сядут они в самолет, выпьют, пофлиртуют со стюардессами! Чем еще мужикам заняться в эти несколько часов лету? — пыталась она побороть поселившееся в душе беспокой-ство. — Неужели и я ревную?... Ну да, ревную. Потому что не представляю своей жизни без Виталика… Тьфу! Что за дурацкие мысли в голову лезут? Заразная штука рев-ность, — скосила она недовольный взгляд на Людмилу. — Надо думать о веселом: Новый год на носу, — воодушеви-лась Катя, но тут же снова опечалилась: — А мое заветное желание так и не сбылось...»

Сколько уж врачей обошла, сколько сдала анализов и те-стов, сколько неприятных и болезненных процедур вытер-пела, а забеременеть так и не смогла. Медицинские светила назначали очередной курс лечения и, как правило, уверяли, что вот-вот — И все случится. Однако сколько ждать?

«Как Бог даст», — разводили они руками в ответ на прямой вопрос. Катя уж и в церковь ходила, каялась во всех грехах, которых за собой вроде и не замечала, выучила не-сколько молитв, старательно читала их на ночь — беспо-лезно. Гормонотерапия, ЭКО… Ничего не получалось. Слезы, депрессии, в которые она впадала после каждой неудачи… Но проходили недели, месяцы, душевная боль ослабевала, возвращалась вера, что рано или поздно семья Проскури-ных обзаведется детьми, а их родители — внуками. Иска ли новых врачей, шли на новые процедуры…

«А может, действительно у нас несовместимость? — все чаще задумывалась Катя. — Если и у него все нормально, и у меня, то должна же быть какая-то причина?»

Не меньше дочери переживал по этому поводу Катин отец, отставник Александр Ильич Евсеев. Восемь лет назад, после того как в течение года умерли жена и престарелые родители, он продал квартиру, два дома в родном Слуцке и перебрался поближе к дочери. Купил домик с большим участком в Жда-


новичах (повезло, успел до резкого скачка цен), устроился работать на автомойку, довольно быстро стал ее руководи-телем, через три года вместе с зятем построил свою и тут же в разгар зимы подхватил воспаление легких.

Но, как говорится, не было бы счастья, да несчастье по-могло: пока лежал в больнице, влюбился в лечащего врача Арину Ивановну Семенову, женщину пятидесяти лет, един-ственная дочь которой жила в Германии. Через год пред-ложил ей руку и сердце и перевез к себе за город. Так как совместных детей заводить было уже поздно, а внуки Семе-новой жили за границей, они все чаще стали намекать Кате с Виталием, что пора бы им и о наследниках подумать. Живут душа в душу, в достатке. Ну сколько можно откладывать?

Александр Ильич даже попросил Арину Ивановну по-говорить с дочерью на эту деликатную тему. Вот тут-то все и открылось… Больше подобными беседами отец Кате не докучал, но при встречах заглядывал в глаза с тайной на-деждой: а вдруг?

Сложнее в связи с отсутствием детей складывались отношения со свекром и свекровью, которые жили в Смо-левичах. Нет-нет, да и ввернут они в разговоре обидное: мол, неспроста все. Свекровь же, особо не миндальничая, однажды пошла еще дальше: наверняка сделала аборт до знакомства с нашим сыном. Да не делала она никаких абор-тов, и Виталик прекрасно об этом знает, потому что был и остается ее единственным мужчиной!

Такое «взаимопонимание» тепла в отношения с род-ственниками не прибавляло, и нередко муж отправлялся к ним в гости один, без жены. И за это Катя была ему благо-дарна: меньше недвусмысленных намеков и разговоров на больную тему. К тому же ей некогда разъезжать по гостям — все свободное время отнимала работа. Впрочем, как и у Ви-талика — он неустанно раскручивал собственный бизнес.

Пережив сложный процесс становления, когда суще-ствовали без гроша в кармане, супруги Проскурины до-стигли немалых мате риальных высот. Просторная кварти-ра в новом доме в престижном районе, две машины, обязательный отпуск за границей: зимой — в Альпах, ле-том — на теплом море. Раз в месяц выезды на шашлыки к Замятиным, обязательный секс два-три раза в неделю.


И пусть днями каждый из них вращался на собственной орбите, ближе к ночи обязательно возвращались домой. Допросов и расспросов, где и почему задержался тот или другой супруг, не устраивали. Потому что полностью до-веряли друг другу. Они даже ссорились крайне редко, так как поводов не давали.

В общем, все у Проскуриных было хорошо. Спокойно, немного однообразно, зато стабильно. Что тоже немало-важно в наше время.

Не было только детей…

2

…Синее море, бравшее начало от босых Катиных ног, прости-лалось до самого горизонта и сливалось там с насыщенно-голубым небом. Да так, что практически невозможно было заметить пере-ход от одного к другому.

Утопая в теплом песке, Катя шла по берегу и готова была бес-конечно любоваться этим видом. Вдруг вдали показалась белая точка, которая быстро увеличивалась в размерах.

«Лайнер… Такой большой, такой красивый, — рассмотрела она. — К берегу идет… Прямо на меня… — неожиданно осознала она и огляделась. — Но ведь здесь нет ни порта, ни причала… Куда же он? Неужели капитан не видит, куда ведет судно? Вот уже и му-зыка слышна, люди на палубах, радуются, машут мне руками… Го-споди, неужели они не понимают, что скоро разобьются? — в ужасе расширила она глаза , что было сил закричала: — Стойте! Оста-новитесь!!!»

Но ее никто не слышал. Меж тем корабль стремительно при-ближался, и вот уже прямо над ней нависла тень от палубы. В стра-хе Катя попятилась назад, развернулась, чтобы убежать прочь. Но ноги почему-то отказались слушаться и безнадежно увязли в песке... В этот момент содрогнулась земля…

Резко распахнув глаза, Катя не сразу сообразила, где она. В салоне было темно. Как оказалось, микроавтобус съехал с асфальта и медленно двигался по ухабистой до-роге в глубь густого леса. Водитель, состоявший на службе в банке у Колесникова, мастерски переваливал «Мерседес»


через пересекавшие узкую колею мощные корни и искусно маневрировал между плотно стоящими у проезжей части деревьями. Чтобы не свалиться с сидений, женщинам при-шлось крепко уцепиться за поручни и забыть о сне.

Наконец впереди замелькали огни, деревья расступи-лись и открыли взгляду заброшенный поселок на берегу озера: унылые дома из толстых почерневших бревен с из-редка светящимися окнами, покосившиеся ворота, пова-ленные заборы. В сгустившихся сумерках все это выгляде-ло особенно удручающе.

Продолжая аккуратно объезжать ямы и ухабы, почти у самой воды микроавтобус резко повернул налево, и кар-тина в мгновение ока изменилась: вдоль береговой линии показался ряд добротных свежесрубленных домов. Вокруг них — металлические решетки, мощеные дорожки, осве-щенные фонарями.

«Дачи, — поняла Катя, выпрямив поджатые под сиденье затекшие ноги. — Для местных — дороговато, скорее всего, наши, минские. Места здесь красивые, слов нет, однако да-лековато. А уж снежной зимой сюда и вовсе не доберешься».

Миновав пару новехоньких домов-близнецов, автомобиль снова свернул налево, поднялся на взгорок и с ходу въехал в широченные распахнутые ворота. Практически уткнувшись носом в крытый грузовик, водитель затормозил.

— Вовремя прибыли, — довольно заметил он, наблю-дая, как на залитую светом заасфальтированную площад-ку из кузова выпрыгивали люди.

— Ну что, девочки? Выгружаемся? — первой поднялась Лена и потянула на себя ручку двери. — Всем привет! Не ждали? — с обворожительной улыбкой игриво обратилась она к опешившим мужчинам, среди которых был и муж Яны Григорий. — А где наши? — довольная произведенным эффектом, спросила она елейным голоском.

— Ваши — там, — придя в себя, показал тот в сторону второй, более многочисленной группы охотников у са-рая. — А…

— А Яна дома осталась, — успокоила его Колесникова и громко позвала: — Игорь!

На звонкий женский голос отреагировали все без ис-ключения. Кто-то замер в недоумении, кто-то, увидев Лену,


открыл рот. И было от чего: в ярком комбинезоне цвета фуксии, в белоснежном шарфике и шапочке, из-под которой рассыпались по плечам темные вьющиеся волосы, с пыш-ной челкой до бровей, Леночка была так кукольно красива, что напоминала манекен в витрине дорогого магазина или, на крайний случай, увеличенную куклу Барби.

Сделав несколько шагов по направлению ко впавшим в ступор охотникам, она снова улыбнулась, и тут же стало понятно, что хваленая пластмассовая кукла проигрывает ей по всем статьям. Такую походку нельзя повторить, такую улыбку невозможно воспроизвести на миллионах искус-ственных лиц! Жемчужные зубки, пухлые, четко очерчен-ные губки, завлекательные ямочки на щечках. А глаза? Разве можно повторить такие глаза? Огромные, темно-зе-леные с карими крапинками, обрамленные густющими черными ресницами!

Как поговаривали, красотой своей жены Колесников (лысоватый коренастый мужчина весьма плотного телос-ложения) гордился ничуть не меньше, чем капиталами собственного банка. Баловал, опекал, исключительно вме-сте с супругой посещал все приемы и вечеринки. Но к тако-му неожиданному приезду жены с подружками он, как и другие, оказался явно не готов.

— Что ты… что вы здесь делаете? — приблизившись к жене, растерянно забормотал он.

— Разве ты не рад? — наградив мужа легким поцелуем, театрально надула губки Леночка.

— Ну почему же? Я всегда рад… Вот только… — Игорь смущенно оглянулся на охотников. — Хоть предупредили бы...

В отличие от Полевых, Колесниковы никогда и ни при каких обстоятельствах не выясняли отношений на людях. Хотя на самом деле проблем в этой семье тоже хватало. Игорь обладал крутым нравом, к тому же был самолюбив и ревнив. А здесь — молодая жена модельной внешности, с точеной фигурой, которую ничуть не испортили роды. Даже наоборот: девичьи плоские места обрели соблазни-тельные выпуклости, грациозная походка и движения стали более женственными, плавными. Теперь ее запросто можно было сравнить с холеной породистой кошечкой. Но


Ленка хорошо понимала, как ей следует себя вести, дабы не навредить себе же любимой. И Колесникову удавалось себя контролировать.

— Мы пытались, но вы же телефоны отключили, — от-ветила подошедшая к Колесниковым Людмила. — А где мой герой?

— В сарае. — Как охота? — Нормально. Твой Павел, кстати, отличился: такого

красавца кабанчика добыл! — Живодеры, — не разделила мужского восторга подо-

шедшая к ним Катя.— Пошли посмотрим? — предложила подругам Поле-

вая. — Ни за что! — замотала головой Ленка. — Я крови

боюсь, еще в обморок хлопнусь. — Я тоже не пойду, — категорически отказалась Про-

скурина. — Зверюшек жалко. — Ну, как хотите! Оставив Колесниковых наедине, Катя отошла подальше

от сарая и достала сигареты.— Неужели совсем не хочется даже взглянуть на до-

бытую дичь? — услышала она за спиной приятный мужской голос, обернулась и тут же столкнулась с насмешливым взглядом из-под натянутой до бровей защитного цвета трикотажной шапочки. Что-то знакомое почудилось ей в этом типе. — Зачем же тогда приехали? — щелкнул для нее зажигалкой высокий мужчина в камуфляже.

— Случайно получилось, — пожала та плечами. — Дев-чонки позвали, я и поехала. Но ваши трофеи меня не вол-нуют.

— Понятно… Охота час назад финишировала, но… — по-смотрев направо, затем налево, он усмехнулся, — судя по новым вводным, не совсем… Как вас зовут, если не секрет?

— Не секрет. Катя. Ответного «а вас?» обладатель приятного голоса так

и не дождался.— …А я — Вадим, — представился он после паузы. —

Вадим Сергеевич. — В таком случае Екатерина Александровна.


— Надо же, какое совпадение… — слегка растерялся мужчина.

— Вы о чем?— Да так, красиво звучит, — туманно ответил он. —

Продолжим знакомство: Ладышев. Тридцать семь, почти тридцать восемь, лет. Стрелец по гороскопу, третья груп-па крови, резус отрицательный. Рост метр девяносто че-тыре, вес девяносто четыре, размер обуви сорок пять… Холост.

— Странная манера знакомиться, — хмыкнула она.Вот так, с перечислением анатомических и не только

подробностей, ей представлялись впервые.— Просто я решил избавить вас от вопросов, которые

непременно возникнут, — самодовольно пояснил тот. «Ну, конечно, осталось только уточнить параметры

самой важной части тела! — усмехнулась про себя Катя. — За кого он меня принимает?»

— Вы думаете, мне понадобится ваш размер обуви? — Ну… Вдруг… — улыбнувшись, он пристально посмо-

трел на нее карими глазами, обрамленными густыми рес-ницами, и вполне серьезно добавил: — А вдруг вы решите подарить мне на день рождения домашние тапочки?

— А вы в них нуждаетесь? — опешила Катя от такой наглости. — Не обессудьте, но есть одна важная причина, из-за которой мне в голову не придет дарить вам этакий… почти интимный подарок. Я замужем. И тапочки мне есть кому дарить, — гордо добавила она и, заметив, что рядом с Колесниковыми появился Григорий, демонстративно на-правилась к ним.

— …Такой грохот в лесу стоял! На меня дважды лосиха с лосенком выходила, во второй раз совсем рядом, чуть не описался от страха. А стрелять нельзя: лицензия только на кабана, — сетовал Игорь, делясь впечатлениями об охоте. — Предупредили ведь, что здесь строго. Эх, не то что в про-шлую субботу! Там сразу сказали: можете стрелять во все, что шевелится.

— У Михалыча всегда строго, — уважительно пробуб-нил в усы Григорий. — Потому и зверья полный лес.

— Согласен. И если мы пришлись вашей компании ко двору, будем наведываться в гости.


— Ну отчего ж не ко двору?... А как наши, местные, дали вам жару в первом загоне?

— Мы сразу сообразили, что это проверка, — понима-юще кивнул Колесников. — Решили, небось, что у городских кишка тонка за ними по лесу гоняться?

— Всякое бывает, — проворчал подошедший пожилой мужчина, судя по выговору, из местных. — А вы молодцы! Потому и поставил вас потом на верное место. И стре-лять умеете. А насчет городских, так здесь, кроме вас, еще пятеро из Минска. Угодья у нас богатые, много кто приез-жает на охоту… Меня Михалыч зовут, я егерь. А вы кто такие будете? — повернулся он к женщинам.

— Знакомьтесь: это моя жена Лена, — спохватился Ко-лесников. — Это Катя, наша соседка, а третья — супруга Павла Людмила. Вот, приехали оценить наши трофеи, — словно оправдывался он. — Вы не против?

— Полюбопытствовать, значит, — одобрительно хмык-нул егерь. — Ну, чего ж против? Раз жена уважает мужево увлечение — то добре.

— Мы еще долго здесь? — чувствуя, что начинает под-мерзать на студеном воздухе, тихонько спросила Катя у Григория.

— Посмотрим. Надо обмыть удачную охоту. — Девчата, раз уж вы приехали, помогите моей невест-

ке стол накрыть, — неожиданно обратился к Кате с Леной Михалыч. — Продукты в пристройке, на столе. А невестка в доме. Если что надо — спросите у нее.

— Точно: раньше сядем за стол, раньше выпьем, раньше отсюда выберемся, — подхватил Григорий.

— Хорошо, — переглянувшись с подругой, согласилась Проскурина. — Заодно и согреемся.

— Конечно, в хате теплее. И в пристройке вчера ото-пление подключили. Проводи, племяш.

Дав Григорию указание, Михалыч направился к сараю. — А почему в пристройке? — поинтересовалась Лена.В отличие от подруги, перспектива накрывать стол ее

не больно вдохновляла. Но и отказать было неудобно. Слишком уж почтительно все обращались с егерем.

— Потому что ее пристроили специально для охотни-ков. С другой стороны дома. Идем, я покажу, — увлек за


собой женщин Григорий. — У Михалыча невестка — акку-ратистка, не дает через хату ходить.

«Еще бы, — подумала Проскурина. — Здесь человек двадцать, не меньше. Все в сапогах, натопчут. Попробуй потом полы отмыть».

— А дичь вы проверяете? Ну, на болезни всякие? — по-любопытствовала Ленка, когда они направились в обход дома.

— А как же! У Михалыча даже свой микроскоп имеется! Свернув за угол, в сгустившейся темноте женщины

наткнулись на два прижатых к дому блестящих под лунным светом черных автомобиля с минскими номерами.

— «Range Rover»! Новенький! Ни фига се!.. «Autobio-graphy»... Круто! — присвистнула продвинутая в марках автомобилей Ленка, идентифицировав один из них. — Экс-клюзив! Высочайшие воплощения роскоши! А-а-а! Хочу такой же! Судя по всему, неслабые у вас охотники!

— А то! Все, пришли, — спокойно отреагировал на ее восторг Григорий и показал на белеющее свежими досками крыльцо.

В огромной отделанной вагонкой комнате из обстанов-ки были лишь старый трехстворчатый шкаф, несколько топорно сбитых двухэтажных кроватей и длиннющие столы с лавками. Грубая деревянная мебель никак не гармо-нировала с покрытыми лаком светлыми полами, позоло-ченными потолочными светильниками, батареями парово го отопления, прикрытыми белыми экранами, и с белоснеж-ными тюлевыми занавесками на окнах.

— Михалыч соорудил пристройку для охотников, а не-вестка все норовит придать ей жилой вид, — поймав не доумен-ные женские взгляды, пояснил Григорий. — Хозяйственная. Вот продукты, — показал он на гору кульков и контейнеров, сваленных на край стола. — Надо бы нарезать и...

— Разберемся, — снисходительно отмахнулись от его ценных указаний женщины.

Вооружившись выданными охотничьими ножами, они принялись вытряхивать из пакетов нехитрый охотничий провиант — сало, колбасу, вареные яйца, овощи, хлеб, лук.

Минут через пять в комнате появились двое мужчин в камуфляже во главе с хозяином. Распахнув скрипучий шкаф, тот открыл дверцу упрятанного внутри внушитель-ного сейфа, извлек оттуда книгу и металлическую коробку.


— Вот видите, все на месте, — заметил он довольно. — Срезы первого кабана — на блюдце.

— Нет проблем, Михалыч. Проверю, — расслышала Катя уже знакомый мужской голос.

Стащив с головы шапку, Вадим Ладышев пригладил пятерней темные волосы, раскрыл футляр, осторожно достал из него микроскоп и водрузил на противоположный от женщин край стола.

— А что это вы собираетесь делать? — игриво поинте-ресовалась у него Колесникова.

— Искать паразитов, — ответил тот, не повернув головы.— Эти… как их… Я читала… Трихо… трихомонады?— Могу вас заверить, милая барышня, — развеселился

Ладышев, — что трихомонады ищут по другому поводу и в другом месте. Кстати, не могла бы одна из вас мне помочь? В поиске личинок трихинелл мне без ассистентки не обой-тись! Ну о-о-о-чень ответственный процесс!

— Помоги, — не удостоив его взглядом, кивнула под-руге Катя.

«Пусть Ленка потешится, — решила она, предвкушая стандартную сцену, когда мужчина, попав под обаяние Колесниковой, начисто лишался способностей адекватно воспринимать реальность. — Должен же кто-то проучить этого самонадеянного самца».

Ничего, кроме раздражения, поведение Ладышева у нее не вызывало.

— И чем я могу помочь? — приблизившись к мужчине, раскладывавшему стеклышки, томно полюбопытствовала Ленка. — Вы, наверное, ветеринар? Очень романтическая профессия...

Последовала обязательная пауза, во время которой объект ее внимания, по идее, должен был представиться и спросить, как зовут прекрасную незнакомку. Однако пауза неприлично затянулась.

— И как же вас зовут? — так и не дождавшись вопроса, нетерпеливо поинтересовалась она сама.

Проскурина досадливо хмыкнула: не по сценарию. Всегда и без исключения мужчина, завидев рядом с собой такую неземную красоту, торопился проявить благорас-положение. Еще и ручку мог поцеловать.


— А вы как думаете? — прильнув глазом к микроскопу, слегка небрежно отреагировал Ладышев.

Снова не по сценарию. Но с учетом ситуации можно сделать поправку на его занятость.

— Артем? Андрей? Анатолий?... — стали на выдохе пере-числяться имена, что придавало голосу Ленки заворажи-вающее грудное звучание. — Неужели не угадала?

— Пока дойдем до нужной буквы, столько времени зря потеряем… Так и быть, ускорим процесс, — привстав, муж-чина сбросил куртку, демонстративно вытерев ладонь о штанину, протянул ее Колесниковой и осторожно коснул-ся женских пальчиков. — Вадим.

«Есть! — довольно отметила наблюдавшая за ними Проскурина. — Однако это больше напоминает театр: по-хоже, пленительные чары Колесниковой цели пока не до-стигли. Ладно, подождем. Еще не вечер».

— А вас величают…— Елена. — Прекрасная… — понимающе кивнул мужчина, опу-

стился на свое место, глянул в микроскоп, затем снова поднял голову и, не стесняясь, восхищенным взглядом с головы до ног окинул Ленку. — Ба!... Простите… Работать рядом с такой красотой… невозможно, — забормотал он и вдруг продекламировал: — «Мысли бессвязны, руки дрожат. Сердце стучит… Но… пути нет назад!»

При всей уместности строк прозвучали они скорее на-смешливо. Катю это снова насторожило.

— Ого! Вы еще и поэт? — Пытался им стать в пятнадцать лет… Но родители

мечтали о другом поприще для своего отпрыска. — Ветеринара? — съехидничала Колесникова.— Селяви, — развел он руками. — Значит, так, Краса

Ненаглядная, — тут он сменил тон на деловой, — берем вот эту толстую книгу и ищем в оглавлении интересующий меня раздел. Могу объяснить, как это делается.

— Разберемся, — уловив скрытую иронию, надула губ-ки Ленка, присела на скамейку и раскрыла книгу.

«Ветеринария», — значилось на обложке. Похоже, первая попытка зацепить Ладышева потерпела

фиаско.


Став вполоборота, Катя украдкой поглядывала на со-средоточившегося над микроскопом мужчину, непроиз-вольно перевела взгляд на его руки… и замерла. Так уж она была устроена, что именно руки в первую очередь воздей-ствовали на бессознательные реакции, давали или не да-вали старт тем биохимическим процессам, которые не оставляли ее равнодушной к этому мужчине.

Впервые она прочувствовала это еще в детском саду, в песочнице. Тогда в их группе появился новичок — пол-ненький светловолосый и голубоглазый мальчик Гена. Естественно, активная и со всеми дружелюбная девочка Катя тут же взяла над ним шефство. На первой же прогулке все и случилось: как завороженная, не в силах вымолвить слова, смотрела она на неторопливые, основательные дви-жения пухлых ладошек. В том, как мальчик наполнял ве-дерко песком, как его переворачивал, как поправлял осы-павшиеся края, было что-то магическое, возбуждавшее необъяснимые чувства. Назавтра история повторилась, а в последующие дни девочка уже не могла дождаться про-гулки — так хотелось снова оказаться во власти этих странных, волшебных ощущений.

Конечно же, она подружилась с этим удивительным мальчиком!

Однако скоро наваждению пришел конец: наступила осень, затем зима, а весной отца перевели из Темиртау под Ярославль. Семья переехала следом, там Катя пошла в шко-лу. Новые друзья, новый круг общения. Пухленький мальчик Гена и связанные с ним ощуще ния постепенно забылись. Но, повзрослев, она вдруг с удивлением поняла, что в предста-вителях противоположного пола ее по-пре ж нему в первую очередь волнуют руки… Не рост, не стать, не цвет глаз, не голос, а именно руки, их завораживающие движения.

И дело не в том, насколько они ухоженные. Если в дви-жениях рук присутствовала невидимая энергетика, если Катя не могла оторвать от них завороженный взгляд и чув-ствовала при этом нестерпимое желание к ним прикоснуть-ся, то она могла тут же увлечь ся их обладателем. Так слу-чилось и при знакомстве с Виталиком, когда он заполнял бланк объявления в редакции. Судьбой была уготована и новая встреча с Геной…


— Трихо… — меж тем водила пальцем по оглавлению Ленка.

— Трихи… — едва слышно напомнил ей мужской голос. Оторвавшись от книги, Колесникова хлопнула ресница-

ми и звонко расхохоталась. Вслед за ней засмеялся и Вадим. Заставив себя оторваться от разглядывания мужских

рук, Катя незаметно вздохнула и снова повернулась к раз-делочной доске с колбасой.

«И где хваленая невестка Михалыча? Никакой посуды! Куда же все это раскладывать?» — подумала она раздра-женно.

— Нашла! — раздался за спиной победный возглас. — Тра-ля-ля! — пропела Ленка и гордо посмотрела на мужчину, продолжавшего возиться с микроскопом и стеклышками.

Забросив ногу на ногу, она демонстративно уложила книгу на колено и, раскрыв нужную страницу, ахнула:

— Ничего себе! Здесь столько всего написано! — Ага, мелким шрифтом, — не удержался от очередной

колкости Вадим и тут же успокоил: — Вы не переживайте, много читать не придется. Только освежим в памяти пару раздельчиков: патологоанатомические изменения и диа-гностика. И вслух, пожалуйста.

— Ну, хорошо. Значит, так... «У животных нарушается строение мышечных волокон…»

Поборов желание наблюдать за их дальнейшим обще-нием, Катя снова переключила внимание на разделочную доску. Разложив провиант во все те же пластиковые контей-неры и на салфетки, она критично осмотрела стол, сбросила в пакет мусор и снова непроизвольно покосилась влево.

Кокетливо растопырив пальчики, Ленка прильнула глазом к микроскопу и что-то рассматривала.

— …Ой, они действительно похожи на блестящие пу-зырьки!

Судя по всему, Колесникова решила сменить тактику и стала играть по чужим правилам, что было ей несвой-ственно. Однако старалась она зря: насмешливым взглядом Ладышев в это время наблюдал не за ней, а за Катей.

— А у вас нет желания взглянуть на жировые клетки? — блеснул он темными глазами. — Рекомендую! Бич доброй половины человечества! Особенно женской!


«Специально, что ли, по больному месту?» — мелькнуло у Прос куриной.

Борьба с лишним весом была ее второй большой про-блемой. За последние два года набрала ни много ни мало десять килограммов. И это при том, что от природы не была худышкой! Теперь же при ее росте в метр шестьдесят де-вять имела семьдесят пять килограммов! И всему виной гормональные препараты. Как всегда, одно лечишь, другое калечишь. Уж какие только диеты ни перепробовала, мож-но сказать — совсем не ела, а клевала как птичка. И все равно поправлялась. Полное впечатление, что даже от воз-духа. Хоть совсем не дыши! И худеть становилось все тя-желее: раньше за неделю могла привести себя в форму, чтобы влезть в какое-нибудь вечернее платье. Теперь же добрая треть гардероба болталась в шкафу без надобности.

Однако, смирившись с мыслью, что для достижения цели — забеременеть — все средства хороши, в один пре-красный день она снова пошла на очередной курс гормоно-терапии: Проскурины решили повторить попытку ЭКО. Стрелка на весах медленно, но верно вновь поползла вверх...

Приняв обидный намек на свой счет, Катя почувство-вала, что начинает краснеть, и отвернулась.

— Да мне как-то все равно, — буркнула она, пожав пле-чами.

Раздражение на Ладышева в одно мгновение взлетело к пиковой точке: не будь она интеллигентной, воспитанной барышней, так бы и запустила в него каким-нибудь кон-тейнером с колбасой.

— А вы не бойтесь, они не кусаются, — похоже, Вадим не заме тил ее состояния. — Даже если в последний раз смотрели в микро скоп еще в школе на уроках ботаники, то это вовсе не значит, что вы потеряны для нашего научного сообщества! — пошутил он. — Мы все здесь, можно сказать, самоучки.

Прозвучало, вроде, вполне безобидно. «И чего я на него взъелась? — попыталась урезонить

себя Катя. — Может, слова «бич человечества» сорвались у него с языка без всякого умысла».

— Кстати, а кто вы по профессии? — Ладышев явно старался во влечь в разговор Катю.


— По профессии я, можно сказать, с миру по нитке… — не конкретизируя, нехотя ответила она.

— Катя у нас журналистка. Очень известная, между прочим, — гордая за подругу, ответила Лена.

— Вот как?!Взгляд Вадима вдруг утратил выразительность, словно

споткнулся обо что-то. В наступившей тишине звякнуло уроненное стеклышко.

— Она самая-самая талантливая! — довольная произ-веденным эффектом, продолжала Колесникова. — В «ВСЗ» печатается. «Вчера. Сегодня. Завтра». Вы, должно быть, читали ее статьи.

— Должно быть, читал, — глухо выдавил Ладышев и снова встретился с Катей взглядом.

Блеска в его глазах уже не было. Более того, они пока-зались ей страдающими. Однако буквально через секунду боль в них исчезла. Ее сменили жесткость и холодность, по губам скользнула неприятная ухмылка.

— В таком случае странно… Насколько я знаю журна-листов, настолько не устаю поражаться их животному любопытству: надо не надо — везде дай сунуть нос! Катя, а вдруг вам придется писать о новомодной диете? Тогда уж точно пожалеете, что не воспользовались случаем и не разглядели жировые клетки в упор. Готов спорить: в вашей редакции нет микроскопа! — через силу постарался улыб-нуться Вадим и спустя мгновение стал прежним — рас-слабленным, вальяжным, игривым.

«Три разных человека в течение одной минуты! — по-разило Проскурину. — Невозможно… Наверное, мне пока-залось. К тому же здесь неважное освещение. Давненько я не сталкивалась с такими типами: то притягивает к себе, то отталкивает. Будто играет. Одно ясно: у него сильнейшая энергетика, он знает это и умело ею пользуется. К таким женщины прикипают намертво. Тогда… почему он не же-нат? Никак не подберет себе пару? Разведен? Или же это типичный сердцеед? Все может быть. А журналистов, судя по всему, не больно жалует. Что ж, будем с ним настороже, — приняла она решение. — И все же не мешало бы его рас-колоть. Придется сделать вид, что я, вслед за Ленкой, гото-ва играть по его правилам. А там посмотрим, кто кого!»


— Ладно, уговорили, — небрежно бросила Катя.С выражением полного безразличия она подошла бли-

же, сунула руки в карманы куртки, склонилась над микро-скопом и разочарованно вздохнула: зажатые стеклышками бесцветные пузыри были настолько невзрачными, что не вызывали никаких эмоций.

— Не впечатляет? — услышала она над ухом и, уловив дыхание Вадима, невольно замерла.

Закружилась голова. Исходивший от этого человека энергетический поток был настолько мощным, что бук-вально пронизал насквозь. Она даже пошатнулась.

— Что случилось? — тут же отреагировал он. — Вам плохо?

— Слишком долго спала, — нашла она первое пришед-шее на ум объяснение. — Не привык мой организм к по-добным перегрузкам.

— Верно, — подтвердила Колесникова — Проснулась почти в двенадцать. Даже я встала раньше. Ну, и когда мы увидим эти ваши трихо… трахо… тьфу! — капризно топну-ла она ножкой. Похоже, внимание, оказываемое подруге, было ей не по душе. — Дайте хоть глазком взглянуть на этих личинок, пока они не свернулись в спираль и не по-крылись капсулой!

— Лучше бы нам их не видеть! Присев за стол, Вадим вернулся к прерванному занятию

и коснулся скальпелем лежащего на тарелке кусочка мяса. — Иначе всем испортим настроение… — зажимая тон-

чайший срез стеклышками, пояснил он. — К тому же в сарае еще одного кабанчика разделывают.

— Мы только об одном слышали.— Одного ваши уложили, другого местные. — А вы стреляли? — Стрелял. Но сегодня не мой день, — скупо поделился

он впечатлениями.— А кабанчики большие? — настойчиво пыталась за-

владеть его вниманием Колесникова.— Одному года два, второй — сеголеток. «И куда подевалось его красноречие? — недоуменно

посмотрела на Вадима Катя. — Сосредоточен. Вряд ли Лен-ке удастся заманить этого типа в свои сети. А ведь бедняга


старается: с ее-то лингвистическим образованием не может запомнить слова «трихинеллез» и «трихинеллы»! Да и к теме охоты до этого она была более чем равнодушна!»

— Что значит сеголеток? — решила проявить профес-сиональное любопытство Катя.

— Значит, ему не было года. Сего лета. — И не жалко?— Вопрос риторический, плавно переходящий в глав-

ный: в чем смысл охоты? — не отрываясь от микроскопа, парировал он.

— И в чем смысл охоты? — В первозданности, в первобытности… Гены. Память

далеких предков — С предками все понятно: они добывали пропита-

ние, — согласилась Проскурина, предвкушая словесную баталию. То, что не вышло у Колесниковой, вполне может получиться у нее. Надо как-то раскачать этот «айсберг в океане», прощупать, чем он дышит, вызвать на спор — в споре рождается истина. — А меня интересует, для чего нужна охота в наши дни? Неужели вы и вам подобные до сих пор испытывают нестерпимый голод? — постаралась она зацепить собеседника наверняка.

— Провокационный вопрос… Теперь я готов поверить, что вы — журналистка. Да, я и мне подобные охотники на самом деле испытываем голод. Но не животный, — он поднял голову и пронзил ее новым взглядом — внимательно-оце-нивающим, словно попытался проникнуть в ход ее мыслей.

— А какой же тогда? — Хорошо... Для начала назовите синоним слова «сы-

тость». — Пожалуйста. Сытость… это… насыщение, пресыще-

ние, полное удовлетворение тех или иных потребностей…— Близко, но слишком банально, — он разочарованно

пожал плечами и, сделав небольшую паузу, словно выстре-лил: — Сытость — это скука! Именно поэтому я испытываю голод, свойственный человеку разумному: это поиск новых впечатлений, острых ощущений, таких, чтобы холодела спи-на, прошибал пот, а внутри все замирало, переворачивалось. Биохимическая реакция, если хотите, при которой уровень азарта и адреналина зашкаливает. В данном случае новое —


это хорошо забытое старое. К тому же ожившие охотничьи инстинкты дают возможность самоутвердиться, почувство-вать радость победы. В каком-то смысле все люди — охотни-ки: каждый ставит цель, стремится ее достичь. Каждый хочет быть победителем. И это нормально. Потому что человек, потерявший подобный охотничий инстинкт, не представля-ет никакой ценности для общества. Это балласт.

— То есть если не пристрелишь вот такого сеголетка, то и грош тебе цена? — подытожила его речь Проскурина.

Судя по всему, соперник в споре ей попался куда серьез-нее, чем представлялось.

«Что такое сытость?» — непроизвольно повторила она про себя его вопрос. — Да, крепкий орешек. А чего стоит ответ: сытость — это скука! В глубине души с этим можно согласиться, но вот другие доводы… «Победитель», «бал-ласт»… Комплекс Наполеона получается!»

— Словом, вы готовы утверждать, что победителей не судят?

— Почему же? Судят. Чаще всего завистники. Ну а еще трусы и неудачники. Но мы отошли от главного. Смею на-помнить, что тема нашей дискуссии — охота.

— Хорошо… — слегка растерялась Катя. — Тогда еще одна банальность: если ваши прирожденные охотничьи инстинкты так сильны, зачем вы пользуетесь оружием?

— Homo sapiens… Человек — существо разумное. Зачем лишний риск?

— А не маловато ли в таком случае адреналина? Лично я порекомендовала бы вам охотиться без ружья. Гаранти-рую: тогда острых ощущений вам хватит на всю оставшу-юся жизнь! — почувствовав уверенность, с насмешкой добавила Катя.

— Если удастся ее сохранить, — неожиданно согласил-ся Ладышев и улыбнулся. — А вообще здесь срабатывает другой инстинкт — самосохранения. Но планы сходить с рогатиной на медведя у меня, надо сказать, имеются.

— Это уж когда совсем невмоготу станет от скуки? То есть от сытости. Или собираетесь победить свой инстинкт самосохранения?

— Отнюдь… Скорее, есть желание проверить, насколь-ко он силен, попытаться довести его до автоматизма.


Этакий тренинг. Ведь ружье не всегда спасает. Слышали про случай в Беловежской пуще, когда раненый зубр впе-чатал немца в дерево? А все дело в том, что охотник рас-терялся, не смог не то что выстрелить, с места сдвинуться. В таких случаях вся надежда на инстинкты, быстроту ре-акции и… — Вадим снова посмотрел на Катю с улыбкой, — на прочность и высоту стоящего рядом дерева.

— Вам приходилось спасаться на деревьях? — с при-творным ужасом расширила глаза Колесникова.

Тон, каким она задала свой вопрос, заставил Вадима непроизвольно к ней повернуться. Похоже, красавице на-доел интеллектуальный спор, в котором она чувствовала себя третьей лишней.

— Мне нет, а вот Михалыч за свою жизнь немало дере-вьев облазил.

«И как он сразу просек, чем может обернуться приезд этих дамочек!» — уважительно подумал он о егере, вспомнив краткий инструктаж, едва Григорий с женщинами исчезли за углом дома: «Они с мужьями приехали. Никому рот не раз-евать и слюни не пускать. Иначе будете иметь дело со мной!»

Все предельно просто: около двух десятков не остыв-ших от охоты мужчин и три женщины. Стоит кому-то чуть больше выпить и отпустить тормоза, как легко может взыграть инстинкт самца-охотника. А уж тем более, если дама сама не прочь пофлиртовать. Ай да Михалыч!

— …И от кого он спасался? — еще шире распахнула глаза Колесникова.

— Не люблю пересказывать чужие байки. Сами спро-сите.

— Надо бросать эту охоту! — решительно тряхнула та кудрями. — Ведь мой Игорек со своим весом ни на какое дерево не заберется.

— Как бы не так! В экстремальных ситуациях люди не то что о лишних килограммах, о сломанных костях забы-вают! Еще как заберется! Уж поверьте мне, доктору!

— Коровьему? — отомстила ему Ленка за невнимание. Ладышев только усмехнулся и снова прильнул к микро-

скопу. — Однако с вами, Катя, я готов продолжить дискус-

сию, — произнес он. — Еще вопросы будут?


— Будут. Что лично вам дала охота? Кроме трофеев, разумеется.

— Главное, чему она меня научила, — анализировать ситуацию и различать, когда охочусь я, а когда охотятся на меня, — выделил он голосом последние слова и, оторвав-шись от микроскопа, насмешливо посмотрел Кате в гла-за. — Странно, если вы этого еще не поняли.

Та замерла. Что он хотел этим сказать? Что раскусил их намерения? Но ведь это была ее идея спровоцировать спор! Выходит, он понял все с самого начала и умело направлял разговор в нужное русло…

«Вот гад!» — подумала она раздосадованно.— С этого момента я становлюсь ярой противницей

охоты! — так и не поняв, что битва бесславно проиграна и победа на мужской стороне, на прежней капризной ноте продолжила Ленка.

— Боюсь, ничего у вас не выйдет: насколько я знаю Игоря Николаевича, все в своей жизни он решает сам. Уве-рен, вопрос, идти или не идти на охоту — самый простой в его жизни. Конечно, идти!

— И вы давно знакомы?! — изумилась Колесникова. — Достаточно давно. Лет десять. Правда, до сего дня

у нас были исключительно деловые отношения. — Понимаю. Вы, наверное, типа того… клиент его банка?— Типа того, — Ладышев улыбнулся, и взгляд его снова

стал наигранно-восхищенным. — И мне было очень при-ятно познакомиться с его очаровательной супругой.

— А как ваша жена реагирует на увлечение охотой? Несмотря на комплимент, чувствовалось, что Ленка не

удовлетворена и не собирается сдаваться. «Вопрос о жене — разведка боем! Неужели она не видит,

что он играет с нами, как кот с мышками?... Совсем голову потеряла. Как бы не нарвалась на проблемы с Игорем», — заволновалась Катя.

— Насколько мне известно, Вадим Сергеевич Ладышев, тридцать семь, почти тридцать восемь, лет, не женат, — решила прийти на выручку подруге Проскурина. — Стрелец по гороскопу, третья группа крови, резус отрицательный. Ах да, едва не забыла. Рост метр девяносто четыре, вес девяносто четыре, размер обуви сорок пять.


— А ты откуда знаешь?! Вы тоже давно знакомы?! — еще больше изумилась Лена.

— Чуть больше получаса. Странно, что тебе не пред-ставились подобным образом.

«Неужели не понятно, что за тип перед тобой?» — Катя бросила красноречивый взгляд на подругу.

— А у вас великолепная память! — отдал ей должное Вадим.

— Спасибо, — поблагодарила та и, дабы не дать повода для обольщений, будто эти подробности ей в самом деле интересны, добавила: — Это профессиональное.

— Цепкость ума, логика, — неожиданно продолжил он. — Жаль, что в жизни большинство мужчин интуитивно побаиваются умных женщин. Поэтому отчасти удивитель-но, что вы замужем… Леночка, а чем вы занимаетесь? Про-стите за нескромность, но, будь я фотомастером, снимал бы вас для обложек самых дорогих глянцевых журналов. С вашими внешними данными вы многого можете достичь, — снова польстил он Колесниковой.

— Вообще-то я окончила иняз, — кокетливо опустила та глазки. — А насчет фотосессии для журнала… Надое-ло, — небрежно махнула она рукой, бросив взгляд на Катю.

Ей на самом деле не раз поступали подобные предло-жения, но проблема состояла в том, что супруг категори-чески против. Возможно, потому что сам когда-то, еще студенткой увидев Лену на подиуме, тут же влюбился, а спустя несколько месяцев женился. И будущей жене по-ставил единственное условие: покинуть модельный бизнес. Конечно же, она согласилась и ни дня об этом не пожалела. Жесткий, местами жестокий в делах, Колесников не просто холил и лелеял свою молодую супругу. Она возымела над ним определенную власть и быстро научилась ею пользо-ваться: главное — открыто не перечить. Лаской же и тер-пением от мужа можно было всего добиться. Но упаси Го-споди было вызвать его ревность!

— Достойных журналов у нас нет, а ехать в Москву — так утомительно. Профессия фотомодели на самом деле не такая легкая, как кажется. Я с пятнадцати лет моделью работала, всякого повидала. Взять, например, кастинг. Если


бы вы знали, сколько там подводных камней! — подсела на любимого конька Леночка.

— Да что вы говорите! А вот с этого места, пожалуйста, поподробнее, — заинтересованно отреагировал Вадим.

Катя вздохнула и перешла к окну. Истории о закулисье модельного бизнеса она слышала не раз, и не только от подруги.

«Не знаю, кто из них на кого охотится, но кто-то опре-деленно достигнет цели», — сделала она вывод, прислу-шавшись к мурлыканью Колесниковой.

Похоже, та перешла на откровенный флирт. «Большинство мужчин побаиваются умных жен-

щин», — передразнила она про себя Ладышева. — Да черт с ним! Зато вот мой Виталик не «побаивается» и счастлив!»

Оторвав взгляд от темного окна, она сунула руку в кар-ман, вытащила сигареты и шагнула к двери.

— Будьте добры, принесите нам срезы мышц второго кабанчика! И сообщите, что первый абсолютно здоров! — бросил ей вдогонку Вадим.

Проскурина даже не обернулась. Выйдя на крыльцо, закурила, подняла голову и стала задумчиво разглядывать черное небо, в котором яркими гроздьями висели звезды. На душе было нехорошо. То ли давало о себе знать фиаско в споре, то ли ставший не по душе спектакль, в котором она оказалась третьей лишней. А возможно, виновник всему — сам Вадим Ладышев…

«Красив, самоуверен, остроумен… Прямо воплощение женской мечты… и все-таки выбрал Ленку, — сделала она невеселый вывод. — Неужели это задело меня больше, чем проигранный по всем статьям спор? Но это же естественно: из двух женщин рано или поздно мужчина выбирает одну. А уж если и она его выбрала — то других вариантов нет. Собственно, он мне и не нужен, у меня есть Виталик. Одна-ко обидно... Что за день? Все кому не лень норовят испор-тить настроение! Сначала Людмила, теперь этот самонад-еянный тип. Отдыхаю, называется!»

Порыв ледяного ветра заставил ее отвлечься от невесе-лых мыслей. Застегнув пуховик на молнию, подняв капюшон и натянув перчатки, она спустилась по ступенькам, обогнула дом и тут же столкнулась со спешащим куда-то Григорием.


— Велено передать, что первый кабанчик здоров. Тре-буется второй для исследований, — без всяких эмоций передала она информацию.

— Это хорошо. Ты загляни в сарай, по-моему, его уже разделали.

— Мы скоро поедем? — А стол накрыли? — уточнил тот и, получив утверди-

тельный кивок, виновато произнес: — Представляешь, забыл, что у Леши, сына Михалыча, сегодня день рождения. А он мой крестник, так что придется задержаться. Мы только в магазин с водителем сгоняем.

— Понятно, — приуныла Катя. — А меня никак нельзя к Яне подбросить?

— Не… Магазин в другой стороне. Ты подожди, не спеши уезжать. Еще повеселимся! — прежде чем исчезнуть в тем-ноте, приободрил он.

«И зачем только сюда приперлась?» — совсем скисла она.

У освещенного входа в сарай толпились охотники. Сто-ило ей приблизиться, как толпа расступилась и открылась картина, заставившая отвести глаза: огромный дощатый поднос с грудами окровавленного мяса.

По правде говоря, она не была вегетарианкой, но стара-лась не думать о мясе как о продукте убийства и предпо-читала видеть его в приготовленном виде.

— Первый кабанчик здоров. Ваш ветеринар просил принести срезы второго, — продолжая старательно отво-дить взгляд, передала она.

Окружающие обрадованно зашумели. Над самым ухом неожиданно загоготал здоровенный небритый детина, чем-то неуловимо похожий на Ладышева.

«Наверное, самый голодный», — мысленно сыронизи-ровала Катя.

— Ну, раз ветеринар просил… — детина, продолжая хохотать, тут же вручил ей блюдце с розовыми кусочками мяса. — Вот, пожалуйста. Не бойтесь, не кусается! — до-бавил он, заметив, как дрогнула женская рука. — И привет от второго ветеринара не забудьте передать!

— Тогда уж лучше сами отнесите, — она попыталась вернуть блюдце.


— Не-е-е… Не меня же просили, — теперь уже он хохотал вместе со всеми. — А вы идите, идите. Ветеринар заждался.

— А может быть, все-таки вы? Там уже и стол накрыт.— Не-е-ет! Успеем! — дружно запротестовали мужчи-

ны. — И вы зря не мерзните, возвращайтесь в дом. Ночью до минус шести обещали.

Да уж, Катины любимые потертые джинсы явно не были рассчитаны на заморозки. Пришлось возвращаться в при-стройку.

Вадим с Леной, сидя рядышком, о чем-то ворковали. — Вот и второй прибыл! — подчеркнуто весело отреа-

гировал на появление Кати Ладышев и, слегка отодвинув-шись от соседки, протянул широкую ладонь: — Принимаю.

Катя молча поставила на ладонь блюдце, которое тут же зрительно уменьшилось в размерах. Осторожно сжав края пальцами другой руки, Вадим аккуратно опустил блюдце на стол рядом с микроскопом. Получилось это у него на-столько изящно, что Проскурина так и застыла на месте.

«Дались мне эти руки», — не без труда подавила она очередную атаку подсознания, демонстративно отошла и присела на другом конце скамейки.

Правда, устроилась так, чтобы можно было рассмотреть обладателя этого бесценного сокровища — магических рук: темные, почти черные, волосы с серебринкой у висков, широкие, чуть изогнутые брови, густые ресницы, прямой нос, красивая линия плотно сжатых губ. Широкие плечи под толстым охотничьим свитером и полное отсутствие намека на «трудовой мозоль». Общее впечатление не пор-тила даже небритость — напротив, она придавала лицу брутальность и загадочность.

«Ему бы самому подрабатывать моделью, — оценила Катя внешность мужчины. — Не зря они с Ленкой спе-лись, — И неожиданно нашла к чему придраться: — Терпеть не могу небритых мужчин!... Но все равно хорош… А Колес-никова, похоже, совсем голову потеряла, впервые за ней такое наблюдаю. А они неплохо смотрятся вместе. И оба меня совсем не замечают…»

— Лена, а почему ваша подруга без настроения? — слов-но услышав ее мысли, Вадим оторвал взгляд от микроско-па. — Может, мы все-таки вас чем-то обидели?


— Нет, что вы!— с легкой иронией ответила Катя. — Это, скорее, я вам мешаю. Кстати, объясните мне, непросвещен-ной: небритость — это непременный атрибут успешной охоты или следствие элементарной лени?

— Кать, ты чего взъелась? — удивленно отреагировала Колесникова. — Даже я знаю, почему мужики перед охотой не бреются. Потому что зверь учует!

— И что же он учует?— Запах, как ты не понимаешь! Все косметические

средства содержат отдушку, а на свежем воздухе ее раз-носит ветром на километры! У нас домработница как-то добавила ополаскиватель при стирке охотничьей одежды Игоря. Так ей по первое число влетело!

— Вот! Сразу видно: жена охотника! — похвалил ее Вадим и снова посмотрел на Катю: но не торжествующе, что было бы уместно, а изучающе. — Ну, и что мы видим на этот раз? — опять переключился он на Лену, подвинулся на скамье и жестом пригласил ее на свое место.

— Ничего не видим! — прильнув глазом к микроскопу, объявила та через минуту. — Никаких подозрительных капсул этих… как их…

— Трихинелл, — без всяких эмоций в голосе подсказа-ла Проскурина.

— Представляешь, Катя, какие дряни эти трихинеллы! Не варятся, не парятся, их можно только выморозить при запредельно низкой температуре! А проблем со здоровьем от этой гадости — воз и маленькая тележка! Вадим говорит, что заболевание практически не лечится до конца.

— Значит, надо покупать проверенное мясо на рынке или в магазине.

— Правильно. Кстати, домашние хрюшки тоже могут подхватить эту заразу, так как при случае не преминут по-лакомиться забежавшей в сарай больной крысой. А еще…

Ленка уступила место Вадиму и принялась бойко пере-сказывать подруге все, что узнала о трихинеллезе. Делая вид, что слушает, Проскурина украдкой продолжала на-блюдать за Ладышевым. Если судить по трем проступив-шим на лбу поперечным морщинам, то, несмотря на кажу-щуюся несерьезность, к проверке добытой дичи он относился весьма ответственно.


— Чисто! — наконец-то выдохнул он облегченно. — Лена, предоставляю вам честь донести эту приятную весть до народа, а также пригласить всех за стол. Вы — потряса-ющая ассистентка! Даже не знаю, как обойдусь без вас в следующий раз.

— А мы снова приедем! — многообещающе заверила Колесникова.

— Ловлю на слове!... Вы мне поможете? — едва за ней закрылась входная дверь, обратился он уже к Кате.

— В ассистентки не гожусь.— Собственно… я вас не об этом хотел попросить. — А о чем же?— Промыть стекла, протереть спиртом и сложить

в футляр.— Как я понимаю, одному вам с этим делом не справить-

ся? Или вы терпеть не можете, когда рядом кто-то бездель-ничает? — съязвила она.

— Да нет, покурить хочется. Впрочем… Вы правы, я и сам справлюсь. Просто хотел вас занять, чтобы не скучали, — пожал он плечами. — Извините.

Ладышев молча сгреб стекла в миску, положил туда же два блюдца и направился к умывальнику в углу. На сердце у Кати заскребли кошки: «И какая муха меня укусила? Ведь ополоснуть стекла совсем несложно…»

В этот момент дверь резко распахнулась и в проеме по-казалась молодая женщина с кастрюлей в руках.

— А почему тарелки не попросили? — недовольно бур-кнула она и бухнула на стол кастрюлю, с которой тут же соскочила крышка, и повалил пар. — Помогите перенести с кухни еду и посуду, — без всяких реверансов обратилась она к Кате. — У мужа день рождения. Скоро еще гости подъ-едут.

— Да-да, я слышала, — встрепенулась та. — Конечно, помогу.

— А сколько Лехе стукнуло? — повернул голову в сто-рону хозяйки Ладышев.

— Двадцать восемь. …Спустя пару минут с двумя огромными салатниками

Катя возвратилась в пристройку, где уже было полно на-роду. Едва она переступила порог, как знакомый детина, на


сей раз без шапки, прятавшей его лопоухость, перехватил из ее рук салатники и понес к столу. Отыскав глазами Ва-дима, молча укладывающего в коробку микроскоп со сте-клами, она тихо вздохнула и снова направилась на кухню.

«Надо узнать, где здесь туалет», — только успела она подумать, как услышала негромкий разговор в прихожей. Судя по всему, за короткое время ее отсутствия в дом при-были еще гости.

— Могли бы и раньше явиться! — с жаром отчитывала кого-то за стенкой хозяйка. — Такие мужики из Минска прикатили: банкир, профессор нархоза, два важных чинов-ника с водителем на служебной «Вольво». Не первой моло-дости, конечно, но для жизни сгодятся, с деньгами. А самое главное — Ладышев объявился, и тоже с друзьями. На-сколько я разузнала, один из них холостяк.

Так как «неожиданно появляться» было уже неудобно, никем не замеченная Проскурина непроизвольно отступи-ла назад и буквально вжалась в стенку.

— А я так запала в прошлый раз на этого Ладышева! — донесся из прихожей незнакомый девичий голос.

— Тише! — шикнула хозяйка. — Не забывай про моего свекра, это раз. Второе: три минские бабы здесь. Жены не жены, пока не знаю. Так что осторожнее.

— А чего они приперлись? — послышался еще один не-довольный голос.

— И чего бабы за мужиками едут? Ревнуют, значит... Да и сами подгулять не прочь: две битый час вокруг того же Ладышева крутились, я под дверью слушала. Особенно одна, красивая, как кукла.

— А другая? — Другая? Так, серая мышь. Не чета вам. Ладно, раз-

девайтесь быстрее. Стараясь не дышать, Катя на носочках отступила к при-

стройке, лязгнула защелкой, хлопнула дверью и громко затопала к кухне. В прихожей мимоходом поздоровалась с пришедшими девушками и сухо обратилась к хозяйке:

— Что-то еще отнести? — Спасибо, мне помогут. Знакомьтесь: Лиля, Вера. Меня,

кстати, Соня зовут. А вас как?— Катя.


— Вы здесь с мужем? Проскурина на секунду замялась. Этого хватило, чтобы

молодая женщина истолковала ее молчание по-своему.— Понятно. Но такие, как вы, сюда редко заглядывают. — Какие «такие»?— Ну… Не жены, словом. — Покажите, который ваш, не тронем, — прихораши-

ваясь у зеркала, хихикнула одна из девушек. — Надеюсь, не Ладышев?

— Моего мужа здесь нет, он в командировке, — успоко-ила ее Катя. — Я приехала с подругами за компанию. А кто такой Ладышев? — на этот вопрос хозяйка обернулась и посмотрела на нее подозрительно. — Я почти никого здесь не знаю, кроме мужей моих подруг, и мужа Яны — Григория, у которых мы остановились. Да еще этого вете-ринара. Как его… Вадима.

— Так это и есть Ладышев! — по-прежнему недоверчи-во хмыкнула Соня. — Вот, хочу подружек сосватать. Краси-вый, неженатый!

— А-а-а… — понимающе кивнула Катя. — Хорошее дело. А про себя усмехнулась: «Деревенские красавицы весь-

ма самонадеянны… Интересно, о чем они будут беседовать с этим интеллектуалом? Хотя, какую тему они собираются ему предложить, ежу понятно, — обратила она внимание на откровенно короткую юбку одной из девушек, плотно обхватившую отнюдь не узкие бедра. — «Мышь серая…» — тут же вспомнила она свою характеристику и видавшие виды джинсы. — Только фамилия этой мыши частенько значится под самыми громкими статьями самой популяр-ной газеты!»

— А где у вас туалет? — вспомнила она о давно назрев-шей проблеме.

— Вообще-то на улице. Но это для остальных. Вы може-те пользоваться тем, что в доме. Вот здесь, — хозяйка щел-кнула выключателем на стене и толкнула неприметную дверь. — Там и вода теплая в умывальнике есть.

— Спасибо, — оценила ее гостеприимство Катя. — Не люблю холод.

Когда, тщательно вымыв руки, она покинула туалет, в при-хожей и на кухне уже никого не было. Часы показывали


без четверти семь. Судя по всему, застрять в гостях у Ми-халыча предстояло еще надолго.

«Выйти покурить, что ли?» — подумала она и, чтобы не пересекать пристройку, толкнула входную дверь, за кото-рой оказалась старенькая веранда.

Спустившись по скрипучим ступеням, она достала си-гареты, прикурила, ступила пару шагов вдоль дома и тут же наткнулась на мужчину, который безуспешно щелкал зажигалкой.

— Попробуйте мою, — предложила она и с удивлением обнаружила, что перед ней не кто иной, как Ладышев.

— Вряд ли получится. Здесь ветрено. Можно вашу си-гарету?

Катя молча протянула зажженную сигарету и, следя за красным огоньком, в который раз за вечер подивилась случившейся с мужчиной перемене: спокойный, ровный тон, никакого ерничанья в голосе, никакой пикировки или заигрывания.

— Спасибо, — вернул он сигарету. — Оказывается, мы с вами курим одну и ту же марку.

— Правда? Я считала, что раз они легкие, то женские.— До определенного времени я тоже так считал. Отой-

демте к крыльцу, там должно быть потише, — предло-жил он.

Они молча прошли вдоль дома и остановились у самых ступенек пристройки.

— Вам не холодно? — не дожидаясь ответа, Вадим за-слонил ее от проникавших и сюда порывов ледяного ве-тра. — Простите, — случайно коснулся он ее локтя. — И во-обще извините… Человек приехал отдохнуть, а здесь какой-то небритый тип пристает. Представляю, что вы обо мне подумали.

Катя опешила. Это было уже слишком — слишком мно-го впечатлений о Ладышеве.

«Снова играет?» — недоверчиво отнеслась она к его словам.

— Да уж… Эти подробности — вес, рост, тапочки.— Согласен. Но поначалу я принял вас за одну из мест-

ных, а с ними запросто можно так шутить. Извините, глупо получилось.


— Ну, в таком случае извините и вы меня, — неожидан-но даже для себя вырвалось у Кати. — За то, что неправиль-но истолковала ваши шутки. Я в самом деле выбралась отдохнуть. Отпуска не предвидится как минимум до сере-дины января. Не смогла сразу переключиться… Но надо отдать должное: вы — прирожденный провокатор. Так искусно спровоцировали спор об охоте.

— Хотел вас растормошить. Уж больно вы грустная. К тому же всегда приятно пообщаться с умным человеком, умеющим отстоять свою точку зрения.

— А как насчет умных женщин, которые не нравятся мужчинам?

— Разве? — лукаво улыбнулся он, блеснув глазами в темноте. — Лично мне только такие и нравятся. А вам идет злиться, — шутливо добавил он, что походило и на комплимент, и на очередную провокацию.

— Я редко злюсь, — серьезно ответила Катя. — У нас даже шутят в редакции: чтобы вывести из себя Проскури-ну, надо объединиться всем коллективом.

— Верю, — согласился он. — Потому и говорю, что вам идет злиться. Вы очень искренни, естественны, хотя и пы-таетесь контролировать эмоции. Чаще других от вас, види-мо, достается ближним? Мужу, например.

— Не угадали. Мы с ним вообще не ссоримся. Я только на будильник регулярно злюсь, — погасив сигарету, улыб-нулась Катя. — За последний год три штуки размолотила. Нечаянно. Я сова и утром люблю поспать. Спросонья ни-как не удается найти нужную кнопку, чтобы его выклю-чить.

— Забавно… Я тоже сова и тоже ненавижу будильники. Именно поэтому у меня их нет, — рассмеялся Ладышев.

— И как же вы встаете?— Домработница приходит к семи утра, у нее свои клю-

чи. Так что просыпаюсь от звука пылесоса. — Меня в семь утра звук пылесоса не разбудит, — под-

нимаясь по ступенькам, вздохнула Катя. — И домработни-цы у нас нет.

— Могу своей поделиться. Мне она каждый день все равно ни к чему, я ведь один живу. Часто в командировках.

— И как же вы будете просыпаться?


— А вы мне будете звонить. — Снова шутите? — улыбнулась она, задержавшись на

последней ступеньке.— Нет. Натуральный обмен: я вам — домработницу, вы

мне — утренний звонок. Можно SMS.— Тогда вы будете ронять телефоны. Спросонья. — По такому случаю закуплю целую партию! — снова

рассмеялся он, распахивая перед Катей дверь.В комнате, набитой людьми, их появление заметили сразу. — О, Вадим! Ну наконец-то! — призывно махнул рукой

лопоухий парень-детина. Судя по всему, это и был нежена-тый друг Ладышева. — Давай сюда!

На лавке вдоль стены, где он восседал, между хозяйскими подружками как бы случайно оставалось свободное место.

— Вы со мной? — уточнил Вадим. — Похоже, вас там одного ждут, — заметив недоволь-

ные девичьи взгляды, насмешливо ответила Катя. — Еще глаза выцарапают. Спасибо, но я к своим.

— Захочется покурить — дайте знать. Вы же помните, что у меня проблемы с зажигалкой, — успел шепнуть он напоследок, чем снова вызвал ее улыбку.

Пробравшись к подругам, Катя присела на свободное место, подняла глаза и тут же встретилась взглядом с Ла-дышевым. Тот продолжал улыбаться. Смущенно опустив ресницы, она также не удержалась от улыбки. На душе по-теплело, стало как-то празднично, захотелось снова ока-заться там, на холодном ветру, на студеном воздухе, чтобы продолжить ни к чему не обязывающий, не предназначен-ный для чужих ушей разговор.

Только и всего. Во всяком случае, она так считала. Боя-лась себе признаться, что Вадим ее заинтересовал, — И это впервые за последние десять лет. В нем было нечто совер-шенно отличное от других мужчин. И это «нечто» завора-живало все сильнее…

3

…— Мама! Мамочка! Посмотри, какая рыбка плывет! Я хочу ее поймать!


Перепрыгивая с камня на камень, Катя бежала вдоль ручья и ста-ралась не упустить из виду блестящий силуэт маленькой серебри-стой рыбки.

— Как хорошо, что ты жива, помоги мне ее поймать, пока ру-чеек не влился в реку! — прокричала она и призывно махнула стояв-шей на берегу матери.

В полной уверенности, что мама бросилась ей на помощь, она, не оглядываясь, ступила босыми ногами в воду.

«Теплая какая!» — едва успела удивиться Катя, как вдруг заме-тила, что серебристую рыбку стремительно настигает большая темная тень.

Почти догнав ее, тень высунула на поверхность широкую пло-скую морду и ощерила пасть...

— Не смей! Это моя рыба! Не смей! — изо всех сил закричала Катя и побежала быстрее.

Ускорив бег вниз по ручью, она поскользнулась, упала и, подняв голову, прямо перед собой увидела оскаленные зубы…

«Господи, снова кошмар приснился!» — раскрыв глаза и обнаружив себя в рейсовом автобусе на Минск, тряхнула головой Проскурина и сбросила остатки сна.

Снаружи по стеклу стекали косые потоки дождевой воды, в салоне же было сухо и даже жарко, особенно ногам. Видимо, она сидела прямо над вентиляционной решеткой, из которой шел горячий воздух.

«Хоть отогрелась, — расстегнула она пуховик. — На авто-станции замерзла как цуцик. Не мешало бы еще и разуться».

Изогнувшись, Катя дотянулась до шнурков, расслабила их и по очереди освободила ноги. Стоило завершить эту процедуру, как кровь прилила к вискам, голова закружи-лась, в затылке появилась тупая боль. Почувствовав тош-нотворный ком у горла, она потянула ворот свитера.

«Надо было вчера меньше пить… — Катя снова откину-лась к спинке кресла и закрыла глаза. — Сначала белое вино, потом красное, да еще полусладкое. Ведь знаю же, что мне категорически нельзя смешивать напитки! Хорошо хоть до водки дело не дошло…»

Воспоминания о вечеринке резко утратили свой радуж-ный ореол еще рано утром, когда она проснулась от силь-нейшей головной боли. Проглотив таблетку, Катя снова


забралась под одеяло, закрыла глаза, но сон не возвращал-ся. Наоборот, неожиданно включился мозг и принялся шаг за шагом анализировать вчерашнее поведение. Оценив на трезвую, хотя и больную голову все, что случилось нака-нуне, она пришла в тихий ужас: какой-то приступ безумия!

«Ну почему я не попыталась себя остановить, образу-мить? — вернулась она к мучившим с утра угрызениям со-вести. — Ведь не настолько же была пьяна, чтобы по соб-ственной воле очертя голову нырнуть в бездну каких-то дурацких чувств! Никто же не принуждал, не толкал в спи-ну! Чего ради? Хотела доказать самонадеянным сельским барышням, что я не «серая мышь»? Или показать Ленке, что тоже могу, если захочу, вскружить голову любому? Бред да и только… А вдруг это и есть тот момент истины, когда тай-ное вылезает наружу и становится явным? Пик чувственной эйфории в семейной жизни остался далеко позади, а чужие мужчины давно не баловали меня таким вниманием. Вот и вырвались тайные желания… Даже целовалась на холоде… Вот дура! — в сердцах прошептала она, от ужаса распахнула глаза и опасливо огляделась: вроде, никто из пассажиров не слышал. — А ведь, кроме похмельного синдрома, есть еще неприятные моменты — недовольство Ленки, подозритель-ные взгляды Людмилы. А уж об испепеляющих взорах дере-венских красавиц лучше и не вспоминать! Отныне в дом Михалыча мне дорога заказана: невестка на порог не пу-стит… Ох, дуреха, дуреха! И на кой ляд мне сдался этот Ла-дышев? Наверное, так и начинают изменять: сначала позво-ляют себя обнять, затем поцеловать… О том, что могло приключиться, если бы пошло в ход крепкое спиртное, и подумать страшно! Итак, констатируем голый факт: вчера приняла лишнего, изменила себе, своим принципам, едва не изменила мужу… Как теперь посмотреть в глаза Виталику? Я ведь ему никогда не врала… Ненавижу себя!»

Осознание постыдных итогов минувшего вечера и яви-лось главной причиной поспешного бегства из гостепри-имного дома хозяев. Быстренько, не дожидаясь, пока про-снутся подружки и вернутся рано ушедшие на охоту мужчины, она рванула на автостанцию. Для Яны нашлось вполне правдоподобное объяснение: охотники вернут-ся неизвестно когда, а ей пораньше надо попасть домой,


прошерстить Интернет, новостные каналы TV. Да и в по-недельник с утра пораньше придется потрудиться в поте лица — еще до планерки успеть просмотреть сообщения информагентств.

«…Еще эти сны… Столько лет спала спокойно… Мама вообще впервые приснилась. К чему бы все это? — тупо уставилась Катя в мокрое стекло. Всколыхнувшаяся было от резких движений боль утихала, тошнота отступила, в голове прояснилось. — О чем ты хотела меня предупре-дить, родная? Поздно, мамочка, поздно. Твоя дочь, можно сказать, оступилась. Как же мне без тебя плохо…»

Вспомнила мать — И сразу захотелось расплакаться, приласкаться к ней, услышать ее голос.

Сколько Катя себя помнила, в самые значимые периоды своей жизни она всегда видела яркие, цветные сны с со-вершенно необыкновенными персонажами — злыми и до-брыми. В детстве сновидения были настолько реальными, что в них она могла вслух разговаривать, хохотать, плакать, а потом пробуждалась от страха, с плачем бежала в спаль-ню к родителям и только рядом с ними засыпала.

«Не волнуйтесь, у вас просто очень впечатлительный ребенок, — успокаивали маму доктора, когда та консуль-тировалась у них по поводу ночных проблем дочери. — Учится прекрасно, развитие выше среднего, никаких ано-малий в поведении. Так что перерастет или... станет великой писательницей! У вас очень талантливая девочка! А какие стихи пишет!»

А ведь правда: в детских газетах (однажды в «Пионер-ской правде»!) Катя печаталась с шестого класса, повзрос-лев, три года подряд становилась призером областного конкурса сочинений. Гордость родителей, гордость района, гордость школы… А уж как радовалась ее победам мама, преподававшая русский язык и литературу!

Чувствуя, как предательски увлажнились глаза, Катя отвернулась к окну. Вовремя. Словно повторяя очертания дождевых капель на стекле, косыми дорожками по щекам побежали слезы. Снова разболелась голова, пришлось вы-пить очередную таблетку…

Вот так, в слезах и переживаниях, и доехала до автовок-зала.


Уже добравшись до дома и расплатившись с таксистом, она поднялась на четвертый этаж, открыла дверь кварти-ры, на автомате отключила сигнализацию, сбросила в при-хожей верхнюю одежду, добрела до спальни и упала на кровать поверх покрывала. Сил не осталось ни плакать, ни думать. И если уж быть совсем точной, после лекарств в голове не осталось ни единой мысли, одна гулкая пусто-та. Будто устав бороться со своей неразумной хозяйкой, организм в целях самозащиты решил заблокировать со-знание и наглухо закупорил вместилище всех ее чувств и эмоций.

«Начало пятого… Пора включаться в работу», — спустя какое-то время зацепилась взглядом за часы на стене Катя.

Словно по мановению волшебной палочки квартира моментально наполнилась звуками: снизу упражнялись в игре на пианино, на застекленном балконе едва слышно гудел вентиляционный блок, в прихожей требовательно тренькал мобильник.

Невероятным усилием воли она заставила себя сползти с кровати, добралась до прихожей и откопала на дне сумки телефон.

— Да... — устало опустилась она на банкетку.— Привет, Котенок! — жизнерадостно поприветствовал

голос из трубки. — Ну все, вынырнули! Полчаса назад благо-получно завершилось последнее погружение, завтра день отдыха, послезавтра домой. Надеюсь, меня там по-прежнему ждут... Катюнь, ты чего молчишь? — насторожился Вита-лик. — И почему к телефону так долго не подходила? Я толь-ко с третьего раза дозвонился. Пришлось Ленку набирать: они на Минск еще не выехали. А ты почему не с ними? Ведь выходной.

— Это у людей выходной, а у меня — газета, — не без труда справившись с вырвавшимися из заточения эмоци-ями, выдавила она в трубку. — Выпускающий редактор. А ты знаешь, что это такое: читай, смотри, думай. Много работы. Плюс статью журналу обещала, а никак не могу закончить. Скоро отовсюду выгонят.

— Ну и пусть! Вот сгребу тебя в охапку в следующий раз, оторву от компьютера и увезу на край земли!

— Сгреби и увези…


— Катюнь, ты что, плохо себя чувствуешь? — уточнили после паузы.

«Плохо, очень плохо!» — едва не сорвалось с губ. — Нет, что ты… — проглотила она комок в горле. — Про-

сто задремала у телевизора. Еще не проснулась как следу-ет. Виталик, приезжай поскорее, а? Пожалуйста… Мне без тебя так плохо.

Глаза вопреки воле постепенно наполнялись слезами.— Ты что, плачешь? — в голосе мужа зазвучали вино-

ватые нотки. — Не плачь, Котенок, ну не плачь, пожалуйста. Я больше никуда без тебя не поеду, честное слово! Слы-шишь, не плачь! Если бы ты знала, как я соскучился!

— И я… соскучилась… очень, — прилагая неимоверные усилия, чтобы не разреветься, выдавила она.

— Не скучай! Хочешь, заинтригую? У меня есть сногсши-бательная новость! Не успел рассказать перед отъездом.

— Расскажи сейчас.— Нет, не хочу по телефону. Приеду — расскажу, свожу,

покажу. Только, чур, не расспрашивай сейчас ничего! Это сюрприз!

— Хорошо, не буду... Я тебя встречу в аэропорту.— А вот этого делать не надо! — вернулся к игривому

тону Виталий. — Ты же знаешь, что чартером летим. Лучше я раньше примчусь и буду ждать тебя дома. Вот представь: ты возвращаешься из своей редакции, а я встречаю тебя у двери, кормлю собственноручно приготовленным ужи-ном, на руках несу в кровать… Я люблю тебя!

— И я тебя… люблю…— Как-то неуверенно звучит. Ну-ка повтори!— Я тебя люблю.— Еще раз!— Я тебя люблю, я тебя очень люблю! — с надрывом

вырвалось у Кати.— Теперь верю! Ну все. Жди. Осталось всего ничего: две

ночи и один день. Целую, Котенок. До встречи!— Целую…Вытирая слезы, Катя долго смотрела на погасший ди-

сплей телефона, а в голове крутилась единственная мысль: какая же она все-таки дрянь!

Пора было включать телевизор…


Понедельник начался для Проскуриной с того, что она элементарно проспала и вместо семи, как планировала, вскочила с кровати в восемь. Она даже не помнила, слыша-ла сквозь сон звонок будильника или нет. А еще пока примет душ, пока соберется, пока доедет…

Пожертвовав утренним макияжем (ничего страшного, можно накраситься в туалете на работе), минут через сорок с пухлой папкой газет под мышкой Катя влетела в помеще-ние редакции и с ходу бросилась к компьютеру.

— Привет! — один за другим здоровались появлявшиеся в редакции коллеги. — Не выспалась? Какой-то у тебя нездо-ровый вид, — сочувственно качал головой каждый второй.

— Катерина Александровна, доброе утро!... Что-то слу-чилось? Вы заболели? — это уже стажерка Стрельникова озаботилась ее самочувствием.

Как таковых стажеров в штате редакции не было, но периодически перспективных новичков прикрепляли к наиболее опытным журналистам, чтобы те учили их про-фессии. Дело это больно хлопотное: мало тебе своей писа-нины, так еще читай, перечитывай, приводи в божеский вид то, что накропали всякие там практиканты. А посколь-ку Проскурина имела статус одного из самых востребован-ных, а потому загруженных журналистов, такой «чести» она давно не удостаивалась.

Однако полгода назад настал и ее черед. Главный ре-дактор самолично приставила к ней хорошенькую, миниа-тюрную, как дюймовочка, Олечку Стрельникову.

Училась Оля в БНТУ на маркетолога, но была из тех, кто с детства спал и видел свою фамилию под громкими статьями популярного издания. Ее настойчивости следо-вало отдать должное: едва выучившись писать, она при-нялась засыпать газеты заметками. Но на журфак после школы поступать не захотела. Аргументировала тем, что писать она и так научится, а вот расширить свои познания и получить реальную специальность куда важнее. Боль-шинство великих журналистов никаких журфаков и не заканчивали!

Надо сказать, в этом была большая доля истины: две трети коллег Проскуриной действительно не имели никако-


го отношения к журфаку, и в дипломе о высшем образовании в графе «специальность» у них значилось что угодно, если пресловутый диплом вообще был в наличии. В общем, едва став студенткой технического вуза, Оля выбрала «ВСЗ» как самое известное, вполне соответствующее ее амбициям из-дание и третий год подряд исправно ходила в редакцию как на работу: то письма рассортировывала, то в магазин бегала, то отправлялась куда-то с поручением. При этом она посто-янно что-то строчила и приносила главному редактору.

Короче, брала измором и иногда добивалась своего — в газете время от времени появлялись коротенькие замет-ки за подписью Ольги Стрельниковой.

Проскурина поначалу не обращала на свою стажерку внимания — У самой дел невпроворот. Вот тебе задание: выполнишь — доложишь. Но не тут-то было! Девушка па-тологически не умела работать самостоятельно. Только сосредоточишься, эта красавица тут как тут! То с очеред-ным вопросом, то со «сногсшибательной» историей, о ко-торой обязательно следует написать! Так что даже при всем Катином спокойствии это не могло не раздражать.

Вопрос Стрельниковой о самочувствии оказался той последней каплей, которая заставила Катю сорваться с ме-ста и поспешить в туалет. Большущее, во всю стену, зерка-ло не оставило сомнений: коллеги правы, выглядит она неважно. Покрасневшие глаза, мертвенно бледная кожа, растрепанные волосы. И голова до сих пор болит. Второй день подряд. Далась ей эта суббота!

В спешке подкрасившись, она приняла таблетку и по-бежала на планерку. Слава Богу, все прошло без эксцессов, в обычном рабочем порядке. Сначала был обзор прессы, затем выслушали замечания, получили задания, напосле-док от души посмеялись над собственными «перлами».

Взять, к примеру, такой. Все лето газета давала сводку о температуре воды в реках и водоемах. И только на прошлой неделе в редакцию позвонила женщина и посрамила: в таком-то районе протекает совсем другая река! Неужели трудно проверить по карте?! Нетрудно, конечно, но информацию давала санстанция — вроде, надежный источник.

Следующий «перл» касался все той же водной темы и при-надлежал перу Стрельниковой на пару с бильдредактором:


в качестве иллюстрации к небольшой заметке о поимке пя-тидесятикилограммового сома они умудрились изобразить реку со всеми притоками в зеркальном отражении. Снова позвонили читатели: «У вас Западная Двина не в ту сторону течет!»

Получив разнос, красная как рак стажерка опустила глаза и спряталась за спинами коллег. Глянув на нее, Катя снисходительно улыбнулась: то ли еще будет! Увы, журна-листика не обходится без ошибок, а то и откровенных ля-пов. Но лучше, если эти оплошности имеют следствием лишь улыбку, а не официальные опровержения или, упаси Боже, судебные разбирательства. А неуемная активность девушки не оставляет сомнений: ей придется пройти через многое.

«Когда-то и я так начинала, — тем не менее с носталь-гией вздохнула Проскурина. — Эх, куда умчались молодые годы, радужные мечты, неукротимая энергия? За все надо расплачиваться, в том числе за опыт и мудрость… Теми же годами жизни».

— Катерина Александровна! — спустя какое-то время Стрельникова как ни в чем не бывало тряхнула кудряшка-ми у стола «шефа». — Если вы плохо себя чувствуете, оста-вайтесь завтра дома. Я сама закончу материал с осенними историями: почти все письма прочитаны, рассортированы. Да и Жоржсанд согласилась: я только что спросила ее раз-решения, и она позволила мне самой завершить акцию. А вы можете немного поболеть.

Жоржсанд — так за глаза называли главного редактора Евгению Александровну Камолову. Когда и кому пришло в голову сотворить такое завидное прозвище из ее имени и отчества, никто уже не помнил. Но звучало впечатляюще, да и характеру соответствовало: волевая дама, снисходи-тельно относящаяся к мужчинам и весьма холодно — к жен-щинам. Правда, надо отдать должное, разговаривала она со всеми корректно, крайне редко повышала голос. Но уж если кто попадал под раздачу, ему оставалось только по-сочувствовать.

За десять лет совместной работы у Кати и главного редактора сложились особые отношения. Именно Проску-рина официально и негласно замещала начальницу во


время ее отпусков и командировок. Возможно, потому что Камолова прекрасно знала: в отличие от некоторых, Катя даже и не помышляет занять ее место. Она была и правой рукой, и рабочей лошадкой: писала много, толково, никог-да не отлынивала от заданий, никогда не брала больнич-ных. Даже когда лечилась в стационаре, продолжала рабо-тать и пересылала материалы по электронной почте. Благо, за окном век информационных технологий! К тому же Проскурина успела наработать массу ценных контактов, которые не купишь ни за какие деньги, ее знали и уважали далеко за стенами редакции.

Достаточно осторожная в откровениях и в подборе окру-жения, Евгения Александровна любила уединиться с ней в своем кабинетике-футляре, поболтать за чашкой кофе, посоветоваться. Подругами в полном смысле слова они не были, но находили друг у дружки поддержку и понимание. И в первую очередь, конечно же, их связывала газета.

Тем удивительней показалось Кате, что Жоржсанд раз-решила стажерке самостоятельно завершить акцию осен-них историй, которая проводилась не первый год и счита-лась темой Проскуриной.

— Можно поболеть, значит… — не отрываясь от мони-тора, механически повторила она. — Долго и продолжи-тельно? Не дождетесь. Любопытно, с чем еще согласилась главный редактор?

— Ну, с тем, что вы давно не были в отпуске. Что давно пора вас разгрузить, и я могла бы помочь.

«И это в конце года, когда полно работы? Не очень при-ятная новость, — отметила про себя Катя. — Судя по всему, Стрельникова скоро станет у Жоржсанд фавориткой. Инте-ресно, чье место она займет в газете? Вакансий вроде нет».

— Спасибо, дорогая. Ты мне уже помогла… — Проску-рина сделала паузу, быстро решая, что бы такое добавить и поставить выскочку на место. Однако голову не посетило ни одной умной мысли. «Ладно, черт с ней, пусть работа-ет», — великодушно простила она девушку. — Принеси, пожалуйста, отобранные письма.

— А саму статью? — У тебя даже статья готова? — хмыкнула она, подумав,

что в ближайшее время все же придется охладить пыл


Стрельниковой. — Хорошо, перекинь на мой электронный адрес. Сдам свой материал и посмотрю.

— О`кей! — тут же испарилась девушка. — Как только освободится какой-нибудь компьютер! — донеслось из-за стеллажа, отгораживавшего рабочее место Кати от осталь-ных.

День летел, как обычно, незаметно. Все шло своим че-редом: то корпишь над статьями, не поднимая головы, решая, что дать в номер, то отвлечешься на какую-то но-вость, то просматриваешь полученные из Москвы полосы, то послушаешь свежий анекдот во время короткого пере-кура... Ближе к четырем дня круг знакомых лиц в редакции почти полностью обновился: кто-то уехал по делам, кто-то прибыл со свежим материалом.

Сбросив несколько готовых заметок в папку корректо-рам, Катя решила проверить кое-какую информацию в Ин-тернете, а заодно посмотреть, вернулся ли от одного важ-ного чиновника комментарий к поправке в законопроект, который он продиктовал по телефону. Работать с такой категорией лиц ой как непросто, каждую строчку прихо-дилось согласовывать. Упаси Боже что не так — жди иска о моральном ущербе!

Вестей от чиновника не было. Уточнив в электронном словаре значение нескольких сомнительных терминов, Про-скурина просмотрела свежую почту, затем заглянула в еже-дневник и тяжело вздохнула: работы непочатый край, зря уезжала на выходные. Первым делом надо обработать ин-тервью со скульптором Дудинцевым, получившим на днях престижную международную премию. День рождения у него в четверг — почему бы не сделать человеку приятное?

Ближе к шести вечера ответственный секретарь наконец-то повез готовый номер в типографию, а у рабоче-го стола Проскуриной нарисовалась фигура главного ре-дактора. В придачу ко всем своим достоинствам Жоржсанд обладала уникальной способностью незаметно исчезать и так же неожиданно появляться.

Требуя немалого от своих подчиненных, Камолова сама служила для них примером — можно сказать, дневала и ночевала в маленьком кабинетике за стеклянными пере-городками. Как и когда она занималась домом, воспитыва-


ла ребенка от несложившегося брака — никто понятия не имел.

— Катя, я знаю, что ты не совсем здорова, но у меня нет выбора. Завтра с утра можешь отсыпаться, а с обеда берешь Веню, водителя и дуешь в аэропорт.

— А что случилось? — на секунду оторвалась Проску-рина от монитора.

— Лана Сосновская с продюсером прилетают на сутки в Минск. Съемки у них. Кому-то обязательно надо быть на пресс-конференции.

— Прямо в аэропорту? — Да, в VIP-зале. Поговаривают, что она прилетит на

собственном самолете.— Это на том, который ей жених обещал подарить? —

усмехнулась Проскурина. — Круто! Год назад о ней в России слыхом не слыхивали, а теперь вся желтая пресса делает тиражи на имени Сосновской: в женихах — чуть ли не оли-гарх Снежкин, в продюсерах — сам Губерман. Интервью в VIP-зале... Тоже мне, Мадонна! Так, смотришь, через годик отправят на «Евровидение». Только ведь у этой мадам, кро-ме кошелька жениха, конечно, ничего нет: ни голоса, ни та-ланта. Зато в прежней жизни столько интересного осталось!

— Катя, я разделяю твой сарказм, но Москва запросила репортаж о приезде Сосновской на родину.

— Надо же! — хмыкнула Проскурина. — Все еще круче, чем я думала. И что у нее здесь?

— Участие в двух ток-шоу, на Первом канале и на ОНТ, и… Ты почти угадала: через год она собирается участвовать в «Евровидении». С весны планирует начать европейское турне.

— Какое турне??? — едва не подавилась Катя.Эта новость заставила ее в изумлении отодвинуться от

стола.— Какое турне? У нее же голос, как у кряквы! Кроме

кожи да рожи, ничего нет! — А это уже не наше с тобой дело. В общем, завтра

к трем ты должна быть в аэропорту. Хорошо бы дать репор-таж в среду, но это нереально, не успеем, да и самолет может опоздать. У этих звезд вечно что-нибудь из ряда вон. Так что планируй на четверг.


— Ни за что! У меня скульптор Дудинцев на четверг. Это первое. И второе: почему я?

— Потому что завтра вечером я уезжаю в Москву и не смогу сама глянуть материал. А все должно быть в лучшем виде, как положено.

— Кому положено? — хмыкнула Катя, подъехала на кресле к столу и снова уставилась в монитор. — Хоть бы кто-то решился написать правду… — пробурчала она.

А правда состояла в том, что Светлана Соснова — хоро-шенькая девушка с никакими вокальными данными, за-кончила культпросветучилище в Могилеве и решила по-пытать счастья в Минске. Поступить в Университет культуры не получилось, но не беда: Светлана — девушка настырная, тут же выскочила замуж и продолжила попыт-ки покорить столицу. Ведь она с детства мечтала стать звездой. Пробивалась на радио, на телевидение, ходила на кастинги в модельные агентства — все никак! Ну не при-нимает ее город-герой в распростертые объятия!

Тогда она попробовала иной ход и устроилась курье-ром в одно из рекламных агентств, хозяином которого был не кто иной, как Евгений Стеклов. Молодой, талант-ливый композитор, начинающий продюсер, зять высоко-поставленного чиновника. Именно благодаря ему через пару лет Соснова уже училась в университете и дебюти-ровала как певица. Стеклов, имеющий, кстати, высшее музыкальное образование, нанял своей фаворитке педа-гога по вокалу и самолично стал ее продюсировать, за что Светлана, предварительно бросив мужа, родила ему дочь. Это нигде не афишировалось, потому что Евгений Стеклов категорически отказался разводиться с женой. Но ребен-ка признал.

Затаив обиду, точно так же, как когда-то прикатила в Минск, Соснова тайно отправилась покорять Москву. В подмосковной Жуковке, известной своими далеко не бедными обитателями, у нее нашлась дальняя родствен-ница по материнской линии. Бойкая хохлушка работала домоправительницей у известного ресторатора — госпо-дина Григория Феклистова, в компаньонах у которого хо-дил не кто иной, как Аркадий Снежкин, очень вовремя и удачно разошедшийся с очередной женой.


Как уж там все сложилось, никто правды не скажет, но через какое-то время в газетах появилась романтическая история: во время выезда на природу олигарх познакомил-ся с начинающей певицей Ланой Сосновской, которая со-бирала грибы. И это при том, что личной охраны у того — как блох у дворняги! Да к нему бы никакую «Машеньку» с корзинкой и на километр не подпустили! Однако вскоре Светлана спешно забрала у мамы дочь и переселилась в особняк в Подмосковье. Ну, а Евгений Стеклов получил отставку по всем статьям, потому что в продюсерах у Со-сновской сейчас — сам Семен Губерман, который штампу-ет «звезд» как на конвейере.

— Готовый скандал, сенсация, а все словно в рот воды набрали! Вопрос: почему?

— Катя, что за непрофессиональный подход? Ты сама прекрасно знаешь, какие взаимоотношения у Губермана с масс-медиа и TV. Я уж молчу о возможностях самого Снеж-кина.

— Знаю, — снова буркнула та, продолжая набирать текст. — «Владелец заводов, газет, параходов»… Только надоело. Тошнит, когда читаешь про гламурненькую, чи-стенькую, пушистенькую, талантливую Сосновскую, пре-красно зная, что это заурядная стерва. Вернее, талантли-вая — в плане стервозности. Вы уж простите, Евгения Александровна, но не желаю я о ней писать. Из разных со-ображений. Женьку Стеклова мне не жалко: за что боролся, на то и напоролся. А вот за жену его обидно. Так что здесь — или все рассказать, или ничего.

— Хочешь не хочешь, но тебе придется, — после неболь-шой паузы твердо заявила Жоржсанд. — Ты профессионал, так что зажми в кулачок свои эмоции и выполняй задание. Прими это как мою личную просьбу. Сама понимаешь, такое я могу доверить не каждому… Так что езжай домой, отды-хай, набирайся сил, — сменила она тон с приказного на доверительный.

— Не могу. У меня Дудинцев, — напомнила Катя. — Можешь отложить. Дадим его на следующей неделе. — У человека юбилей в четверг! Тридцать лет, а уже

получил престижную премию, победил в международном конкурсе! Бл-и-и-н, из-за какой-то дутой звезды такой


материал слетает! — в сердцах вырвалось у Проскуриной. — Как же я ненавижу в такие моменты себя и всю журналисти-ку! Нет, Евгения Александровна, даже не просите. Не могу. К тому же завтра Виталик прилетает с Красного моря, хоте-лось бы домой пораньше попасть. Не до Сосновской мне.

— Понимаю, — спокойно выслушав Катю, кивнула глав-ный редактор. — Но и ты меня пойми: если бы я оставалась на месте, то поручила бы статью кому-то другому, той же Стрельниковой, к примеру. Так и рвется в бой, — много-значительно добавила она.

От неожиданности Проскурина перестала барабанить по клавиатуре. И эта непроизвольная пауза придала по-следним словам Жоржсанд особое значение.

«На что она намекает?» — второй раз за день напряглась Катя.

— Однако есть два «но», — со вздохом продолжила Ка-молова. — У нее нет имени, а о Сосновской должны писать только именитые журналисты. И второе... Зеленая она еще для самостоятельной работы: отроет какие-нибудь жаре-ные факты, отдувайся потом. Так что пусть заканчивает твою акцию с осенними историями. Ты, кстати, просмотре-ла ее статью? Что скажешь?

— На мой взгляд, как минимум на треть можно сокра-тить.

— Согласна. Но в целом для начинающего журналиста неплохо. Дадим материал в субботу с двойной подписью, — Жоржсанд пристально посмотрела на Катю и, заметив, что та демонстративно уставилась в компьютер, попыталась смягчить неприятную новость: — Надо же ей когда-то се-рьезно начинать. Вернусь из Москвы — сама доработаю статью, а ты можешь взять отгул на пятницу, — Камолова умолкла, но, видимо, чувствуя неловкость, никуда не ушла. — Ты устала, Катя, я знаю, — коснувшись ее плеча, тепло произнесла она. — Поверь, с помощью Стрельниковой я лишь хочу тебя разгрузить. Тем более что у тебя теперь новое важное задание.

— Ладно, как скажете, — без особого энтузиазма со-гласилась Проскурина.

— Я и не сомневалась, — улыбнулась главный редак-тор. — Кто, если не ты?


«Да любой! — едва не сорвалось у Кати с губ. — Любой, в том числе и Стрельникова, мог бы запросто поехать в аэро-порт и состряпать эту тупую статью! Что я скажу Виталику? Появлюсь дома в лучшем случае часам к девяти. Хорошо хоть детей нет да муж терпеливый», — усмехнулась она.

— Что сказали врачи во время последнего визита? — словно прочитав ее мысли, окончательно перешла на до-верительный тон Жоржсанд.

— Обнадежили, — все еще находясь под впечатлением неприятного разговора, нехотя ответила Катя.

— Когда повторное ЭКО?— Через две недели.В редакции Камолова была единственной посвященной

в ее гинекологические проблемы. В свое время она сама немало натерпелась, пока родила ребенка: два выкидыша, практически девять месяцев в больнице, с поднятыми ногами. Вообще-то беременность была единственной при-чиной, по которой Камолова не только становилась добрее к женщинам-сотрудницам, но и многое прощала. Однако как только молодая мама решалась выйти на работу, Жорж-санд тут же спрашивала с нее по полной. Никаких поблажек и скидок на маленьких детей. Логика была железная: если вышла — работай, не можешь — сиди дома.

Она всегда держала в памяти личное прошлое: в то смутное время после развала Союза, когда на глазах руши-лось абсолютно все, развалилась и ее семья: добрые люди доложили, что, пока она лежала в больнице на сохранении, муж частенько захаживал к ее подружке. С грудным ребен-ком на руках она, стиснув зубы, спрятала эмоции подальше, выгнала супруга, наняла няню и возглавила региональное издание российской газеты.

И сама выстояла, и газету подняла. Менялись фами-лии исполнительных директоров, шли перерегистрации, увольнялись и приходили новые сотрудники — главный редактор оставался прежним. К слову, близких подруг Камолова больше не заводила.

— Ну, дай-то Бог! Только, если можно, потерпи еще чу-ток. В январе Щербакова выйдет из декретного, у Стрель-никовой как раз преддипломная практика начнется. По-дучишь ее и можешь отправляться в декрет, — мягко


похлопала ее по плечу Евгения Александровна и отошла, оставив переваривать услышанное.

«Неужели она готовит Стрельникову на мое место?! — верить в такое Кате не хотелось. — Дожила... Видать, при-шел мой черед бороться за место под солнцем. Ладно, еще посмотрим, кто кого!»

Дождавшись подтверждения из типографии, что все с газетой нормально, вопреки совету Камоловой она реши-ла задержаться в редакции. Хотелось скорее переварить неприятный разговор, успокоиться. Лучшее лекарство в таких случаях — работа.

«Дописать статью о скульпторе!» — приказала она себе, открыла наброски и включила диктофон.

Однако сосредоточиться все не удавалось: никак не отпускали мысли о коварной стажерке, о неблагодарной Жоржсанд, о не вовремя прилетавшей в Минск Сосновской, о том, что никогда нельзя расслабляться, а уж тем более почивать на лаврах.

Не без труда доделав статью (слава Богу, Дудинцев был давним приятелем, полностью ей доверял и не требовал материал на вычитку), она автоматически сбросила ее в папку на четверг и выключила компьютер.

Взглянув на электронные часы, Катя принялась соби-рать вещи и вдруг поняла, что голодна. Неимоверно. За день, кроме кофе, небольшой шоколадки да яблока, во рту не побывало ни крошки.

«Заехать куда-нибудь поужинать? — подумала она, при-близившись на стоянке к своей тройке «БМВ». — Одной не хо-чется. А дома пустой холодильник. Загляну лучше в магазин».

Только она завела двигатель, как зазвонил мобильник. — Ну, привет, соседка, — с несвойственной ей холодно-

стью поздоровалась Лена. — Хотела зайти, поговорить, а тебя дома нет. Между прочим, уже почти девять.

«Тебе бы мои проблемы хоть на денек», — безо всяких обид подумала Проскурина, прекрасно зная, что главной заботой подруги была она сама, любимая.

После того как на последнем курсе иняза Ленка удачно вышла замуж, она ни дня нигде не работала и не собира-лась. И без того жизнь ее была расписана буквально по минутам! Салоны красоты, занятия фитнесом, походы по


бутикам и выставкам отнимали все силы и время. И надо везде успеть в этой гонке! При этом воспитывать сына (устроить в хорошую школу, найти престижного гуверне-ра!), вести хозяйство (хорошая домработница — большая проблема, попробуй ее сыщи!), следить за гардеробом мужа (даже носки должны подчеркивать его статус!), посещать с ним театральные премьеры, светские вечеринки, сопро-вождать на банкетах, а иногда и в загранкомандировках. И выглядеть при этом на все сто!

В кругу знакомых Колесниковых большинство жен были заняты тем же — изо всех сил старались соответство-вать статусу мужа. Ясное дело, что подруг среди них у Лен-ки не было. Виной тому все та же эффектная внешность, молодость, отчасти и характер. Она весьма снисходитель-но относилась ко всем этим клушам, с которыми, по ее словам, можно лишь поговорить о погоде да посплетничать. И не дай Бог позволить себе хоть малую толику открове-ний! Завтра же все они обрастут недвусмысленными под-робностями и обернутся против тебя. Именно поэтому ее тянуло к Кате: и умна, и жизнь ведет совершенно другую, и посоветоваться с ней можно, и душевными тайнами по-делиться. К тому же Проскурина — почти ровесница и по-нимает Лену как никто другой.

Познакомились они около семи лет назад в гинеколо-гическом отделении одной из больниц, где одна сохраняла беременность, а другая обследовалась по поводу отсут-ствия таковой. За три недели пребывания в двухместной палате они так привязались друг к дружке, что до самых Ленкиных родов перезванивались по нескольку раз на день!

После рождения у Колесниковых сына общаться они стали реже: у одной младенец на руках, домашние хлопоты, а у другой — работа. Скорее всего, со временем дружба и вовсе сошла бы на нет, если бы совершенно случайно и Колесниковы, и Проскурины не купили квартиры в одном подъезде нового элитного дома. Конечно же, жилплощадь банкира вдвое превышала количество квадратных метров, приобретенных средней руки бизнесменом и акулой пера, но это были уже детали.

Отношения между женщинами вышли на иной уровень. К удивлению, то, что у них был совершенно разный образ


жизни, не отдалило, а сблизило. Раскрыв рот Ленка могла часами слушать Катины рассказы о встречах с интересны-ми людьми, о коллегах. Проскурина же из чисто професси-онального любопытства имела возможность заглянуть в другой, непонятный ей мир. Мир больших денег, кипящих вокруг них страстей, сплетен, интриг. Но каждый волен выбирать путь, и по-своему каждая из подруг была счаст-лива: Ленка — как женщина, Катя — скорее по-мужски, потому что не представляла себя без своей работы.

—…Только-только вышла из редакции, — включила стеклоочистители Проскурина. — Работы много, а тут еще Жоржсанд интервью с одной VIP-персоной поручила.

— Ладно, не оправдывайся, — перебила ее соседка и, сделав паузу, как бы невзначай добавила: — Я уж решила, что ты с Ладышевым.

— С чего это ты так решила? — опешила Катя. «Неужели видела, как мы целовались во дворе?! — по-

холодело в груди. — Не может быть, Игорь не отпускал ее от себя ни на шаг».

— Не знаю… Ты так подозрительно, по-английски, вче-ра исчезла. Хорошо хоть Яна подсказала, что уехала в Минск на автобусе. Могла бы предупредить.

— Так я и предупреждала, что в понедельник мне сда-вать номер, — стараясь оставаться спокойной, Катя нервно ткнула пальцем прикуриватель. — Что тут подозритель-ного? Это вам можно хоть каждый вечер в гостях засижи-ваться, а мне, как только поняла, что раньше двенадцати ночи домой не попаду, пришлось быстренько соображать, как самой добираться.

— Вообще-то ты права: мы только к часу ночи в Минск вернулись, — согласилась Колесникова. — Хотела к тебе сразу заглянуть, но Игорь не пустил.

— Ясное дело! Ты же настоящая жена, должна спеть ему колыбельную. И вообще, что у тебя за тон? Ты меня в чем-то подозреваешь?

— Подозреваю. — В чем? Ленка выдержала паузу. — Уж слишком странно ты вела себя в субботу у Миха-

лыча. Глаза горели. Или перепила, или…


— Именно перепила, — не дожидаясь следующего «или», закрыла скользкую тему Катя. — Еще и сегодня голова болит, на работу едва встала. Слушай, мне в магазин надо заскочить, дома шаром покати. Появлюсь в кварти-ре — дам знать. Зайдешь?

— Нет… Не сегодня. Спать хочу. Игорь вечером в Москву улетел, а я после этих выходных тоже никак в себя прийти не могу. Устала.

— Вот видишь, и ты устала. Ладно, отдыхай. Хотя по-дожди: а чего это ты вдруг спросила у меня о Ладышеве?

— Есть причина. Все мужики в субботу твои были. Даже Ладышев. Первый раз за тобой такое наблюдала. Кстати, вчера вечером после охоты вся компания завернула к Гри-горию с Яной, поэтому мы и вернулись поздно. А Вадим и там тобой интересовался: куда пропала?

— И поэтому ты решила, что я сейчас с ним? Хороша подруга!

— Да ничего я не решила! Просто… Он тоже был какой-то смурной, не такой, как накануне: ни шуток тебе, ни при-бауток. За столом молчал, молчал, а потом вдруг засоби-рался и уехал с друзьями.

— Неужели господин Ладышев даже не попрощался с тобой?

— Ну почему же? Со мной как раз попрощался, даже номер телефона оставил. Могу дать.

— Спасибо, мне ни к чему. — Ну, если так… Ладно, как знаешь. Завтра поговорим.— Завтра вряд ли получится. Забыла? Виталик прилетает!— Забыла. Жаль. Игорь только в четверг вернется, мог-

ли бы с тобой два вечера проболтать, — вздохнула Ленка. — Ну что ж, подождем возвращения Виталика, — загадочно добавила она.

— Это ты к чему? — Да так.— Ясно… Как я понимаю, у тебя переизбыток общения

с Полевой. — Ну, кое в чем она права. — Например?— Например, в том, что в тихом омуте черти водятся.

Взять хотя бы тебя в субботу.


— Лена, хватит, — решительно оборвала Катя. — Или заходи ко мне через часок, все выясним, или мусоль дальше эту тему с Людмилой!

— Да не злись ты, — сменила тон Лена. — С кем с кем, а уж с ней я точно на личные темы разговаривать не буду!

— И что это за личные темы? — После расскажу, — напустила туману Колеснико-

ва. — Что-то у меня кошка снова дурака валяет: то ли при-болела, то ли укол пора делать, — неожиданно переключи-лась она на другое. — Третью ночь орет.

— Лучше свози ее к коту на свидание.— Да ты что? Она же у нас породистая, ей через москов-

ский клуб кавалера надо искать. — Так ищи. Если честно, мне для полного счастья толь-

ко забот о твоей кошке не хватает. От информации голова пухнет. Лен, мне пора ехать, — глянула она на приборную доску. — Мотор перегреется.

— Ничего у тебя не перегреется, ты недавно ТО прохо-дила, — обиженно напомнила Колесникова. — Раньше ты и по дороге могла болтать.

— То было раньше. А сегодня последнюю сводку ГАИ почитала и поняла: хватит! Безопасность движения — пре-жде всего. Кстати, и тебе советую.

— Так я пока без машины, забыла, что ли?... Ладно. Чув-ствую, с тобой сегодня каши не сваришь, — тяжело вздох-нула Ленка. — Спокойной ночи.

— Спокойной. До встречи.Опустив телефон на колени, Катя включила фары и тол-

кнула рычаг автоматической коробки передач.«И все-таки Ленка что-то заподозрила, — выехав со

стоянки, с досадой подумала она. — И о Ладышеве напом-нила. Целый день старалась забыть и о нем, и о субботе, и об охоте — И вот на тебе! Вернуться, что ли, еще порабо-тать? — подняв голову, посмотрела она на светящиеся окна редакции. — Нет, поздно. За продуктами — и домой. А рублей-то кот наплакал, — вспомнила она. — Придется заехать туда, где есть обменник».

Добравшись до супермаркета на Заславской, Катя об-меняла деньги, взяла тележку, набросала в нее всего, что с голодухи показалось вкусным, подъехала к кассе и по-


чувствовала, что сил терпеть голод не осталось. Борясь с угрызениями совести (в такой час есть белый хлеб!), она отломила кусочек багета, украдкой запихнула его в рот и вздохнула: «Нельзя мне ходить в магазин».

С тех пор как врачи прописали ей первый курс гормонов и она стала набирать вес, закупка продуктов легла на пле-чи Виталика: по выходным он ездил на рынок, после рабо-ты, если нужно, заглядывал в супермаркет.

Рассчитавшись, Катя выгрузила содержимое тележки в два пакета, снова отщипнула кусочек багета и, на ходу жуя, направилась к парковке. Рядом с ее маленькой машин-кой возвышался большой черный «Range Rover». Что-то знакомое померещилось ей в этом автомобиле.

«Кажется, именно он стоял у дома егеря. Жаль, номер не запомнила. В салоне никого… Кто же его хозяин?» — за-хлопнув дверцу багажника, с интересом посмотрела она на соседнюю машину.

Прихватив в салон багет, она завела двигатель, но решила подождать. Верх взяло любопытство. Ждать пришлось не-долго: сначала слева пискнула и мигнула сигнализация, затем хлопнул багажник, на пассажирское сиденье уселась длинно-волосая брюнетка, мужчина закрыл за ней дверцу, обошел машину сзади. Пытаясь его рассмотреть, Катя вытянула го-лову, но тут же отпрянула назад, вжалась в сиденье и даже слегка сползла под руль: водителем был Вадим Ладышев.

Включив в салоне свет, он снял целлофановую обертку с коробки с диском. Спустя несколько секунд свет погас, салон озарился подсветкой от ЖК-дисплея на панели, и гро-мыхнули колонки. Смеясь, девушка тут же подалась вперед, протянула руку к панели. Стало тише. Затем она поверну-лась к Вадиму лицом и чмокнула его в щеку.

Наконец машина стала медленно выезжать задним ходом. Посмотрев вслед удалявшимся габаритным огням, Катя выползла из-под руля и закрыла глаза.

«Вот и все, что требовалось доказать. В субботу вечером на моем месте могла оказаться любая другая: та же Ленка, те же деревенские крали. А ведь он честно предупредил, что главное в охоте — понять, кто на кого охотится. Вы-ходит, я была лишь добычей. А сама, дура, поверила, что такая особенная. Спасибо за науку, Вадим Сергеевич! Ну


и денечек выдался! — она перевела взгляд влево, где на освободившееся место успела припарковаться другая ма-шина: магазин ударными темпами выполнял поставленную задачу — поить и кормить припозднившийся люд. — За-быть! Ничего не было и нет! — Катя аккуратно собрала с колен крошки багета, высыпала в пепельницу и реши-тельно включила заднюю передачу. — Как нет и не будет прежней Екатерины Александровны Проскуриной…» — почему-то мелькнуло в голове.

4

…Ночные сновидения на этот раз слились в один сплошной кошмар. И снова на тему охоты: люди в камуфляжной форме, но почему-то с немецкими автоматами времен войны, непролазные джунгли вместо привычного смешанного леса, выстрелы, собачий лай... При этом четкое понимание, что охотятся на нее, а она пы-тается спрятаться, убежать… Но стоило ей оторваться от преследователей и облегченно вздохнуть, как прямо перед глазами возникал страшный оскал какого-то неведомого существа…

Молниеносные повороты кошмарного сюжета порою пугали настолько, что приходилось вставать, тащиться в ванную, ополаскивать под краном лицо. Не помогало: едва вновь касалась головой подушки, ночные видения момен-тально наполнялись все теми же странными, пугающими персонажами.

Вскочив в очередной раз в холодном поту, Катя почув-ствовала, что сил бороться с навязчивыми кошмарами не осталось, и обреченно направилась в душевую кабину. Простояв, а вернее, просидев под дождиком невесть сколь-ко времени, она завернула мокрые волосы в полотенце, набросила махровый халат, села за туалетный столик, склонила голову на плечо и задумалась.

«В следующем году мне исполнится тридцать три… Молодежь, та же Стрельникова, уже давно за глаза теткой Катей кличет. А ведь для них я и вправду «тетка». И дело не только в возрастной разнице: куда-то подевалось, почти иссякло желание перевернуть мир, с которым когда-то по-


ступала на журфак. Что тут лукавить, тогда, конечно, хо-телось сделать имя, стать известной. Однако не это все же являлось главной целью. Набраться жизненного опыта и писать книги — вот оно, заветное желание. Только за-терялась эта мечта среди бесконечного множества интер-вью и репортажей, отступила на самый дальний план. И стихи получаются все реже. Еле успеваешь информиро-вать людей о свершившихся фактах в скупых газетных строках. От каждодневной писанины в прямом смысле слова подташнивает, зрение падает. Со стороны посмо-треть — известная личность, интересная работа, матери-альный достаток. Как говорится, все сложилось. А что сложилось? Неужто так и буду до пенсии в корреспондент-ках за всякими Сосновскими бегать? Нет, надо что-то ме-нять… Скорее бы вернулся Виталик!»

Открыв баночку с кремом, она нанесла на лицо белую полупрозрачную массу, похлопала по коже подушечками пальцев и отправилась на кухню варить кофе. В домах на-против вспыхивали ярким светом окна, на улице увеличи-валось количество движущихся людей, машин.

За всем этим, пока нагревалась кофеварка, Катя наблю-дала почти удивленно: она и забыла, когда в последний раз вставала в такую рань. Обычно спала до последнего, глотала обжигающий кофе, выскакивала за дверь, неслась в потоке транспорта на работу. Лишней минуты, чтобы за-держаться у окна, никогда не было.

Оторвавшись наконец от созерцания картины просы-павшегося города, она поставила в мойку пустую чашку и взглянула на часы. Всего семь утра, а спать совсем не хочется. Вернее, не хочется новой борьбы с изнуряющими сновидениями. И это в тот день, когда на самом высоком уровне разрешено поваляться в постели!

«И все-таки надо немного полежать, иначе на работе свалюсь с ног», — смыв маску, решила Катя, прямо в халате заползла под одеяло и неожиданно уснула спокойным крепким сном.

В редакции Проскурина появилась к окончанию планерки, которую на сей раз проводил Росомахин. Корифей пера, в со-ветские времена известный фельетонист, а ныне автор боль-шинства едких и смешных заголовков в газете был явно не


в духе и бубнил себе под нос что-то заунывное. Словно молит-ву читал. Уловить в его монологе хоть какой-то намек на личное отношение к тем или иным фактам было невозможно. Всех присутствующих это устраивало: большинство мирно дремало в креслах, а кое-кто даже умудрялся похрапывать.

«Сейчас начнется!» — улыбнулась Катя, зная по опыту, что к концу планерки Росомахин обязательно войдет в при-вычный образ балагура и хорошенько встряхнет народ порцией юмора.

Так и случилось. — И последнее сообщение, на котором следует зао-

стрить особое внимание: распределены премии неофици-ального конкурса «Хит-храп-парад масс-медиа». Единодуш-ным решением жюри Гран-при присужден сотруднику нашей редакции, отцу-героину Вениамину Потюне. Апло-дисменты!!! — неожиданно ловко он переместил свое грузное тело ближе к фотографу и постучал того по плечу пальцем-сосиской.

Временно находящийся в разводе, но имеющий за спи-ной энное количество официальных и неофициальных браков и троих детей (за что и был наречен все тем же Ро-сомахиным отцом-героином) Потюня вздрогнул, разлепил веки и с трудом сфокусировал взгляд на выпускающем редакторе.

— Нам непременно надо сфотографировать победите-ля — и на первую полосу! Желательно в самом что ни на есть рабочем антураже. И обязательно аплодирующие коллеги на заднем плане, — на полном серьезе принялся описывать задачу Росомахин. — Ну, вы меня понимаете, вы же профи!

Не до конца проснувшийся Венечка быстро-быстро за-хлопал ресницами, машинально кивнув головой, потянул-ся к футляру с фотоаппаратом и недоуменно осмотрелся.

— А кого фотографировать? — уточнил он громким шепотом у сидящей рядом Кати.

В следующую секунду взрывная волна хохота пронес-лась по редакции, заставив всех непричастных к этому действу с завистью посмотреть на прикрытые жалюзи со-вещательной комнаты. Похоже, начиналось самое интерес-ное: сейчас Росомахин войдет в образ шоумена и доведет розыгрыш до конца. Но не получилось: в комнату загляну-


ла озабоченная Жоржсанд, сухо поздоровалась, уточнила, есть ли вопросы, а услышав «нет», пригласила к себе Росо-махина и Атрощенко.

Имея в виду то ли собственную жену, то ли главного редактора, то ли двух взрослых дочерей, Анатолий Фран-цевич беззлобно пробубнил под нос что-то типа «все мы под женским каблуком» и, тряхнув изрядно поредевшей шевелюрой, пыхтя направился за Камоловой. Выдержав подчеркивающую достоинство паузу, Александр Петрович Атрощенко неторопливо двинулся следом.

Планерка финишировала, и большая часть улыбающих-ся сотрудников потянулась на крыльцо — перекурить и обсудить очередной прикол Анатолия Францевича. За-одно и индифферентность Камоловой: то ли ей действи-тельно не к чему и не к кому было придраться, то ли мыс-лями главред была уже в Москве? На работу опоздала, чего за ней отродясь не водилось…

О причинах столь нестандартного поведения Жоржсанд было высказано много догадок, но все сошлись на трех основных: заболела, влюбилась, бережет силы для поездки. И еще одно главное заключение: кто-то обязательно полу-чит по шапке в ближайшие дни. На этой безрадостной ноте и разошлись по рабочим местам.

Заготовив с помощью Интернета «рыбу» для статьи о Сосновской, Проскурина взялась за ответы на письма, присланные читателями на конкурс осенних историй. Вообще-то, судя по новым вводным, теперь это не входило в ее обязанности. Да и по старым не входило: крайне редко редакция отвечала на письма читателей. Но уж слишком трогательные порой попадались строки, а потому частень-ко Катя делала это по собственной инициативе. Особенно если люди писали о любви, далеко не всегда счастливой. Чувствовалось, что им нужна поддержка хотя бы словом.

…В аэропорт Катя с водителем летели на всех парах: опаздывали из-за Венечки. Так как отец-героин сразу и без-оговорочно признавал всех своих отпрысков, в бухгалтерии на фамилию Потюня лежала стопка исполнительных ли-стов. Естественно, официальной зарплаты на всех не хва-тало, а так как папашей он был сознательным, то подраба-тывал везде и всюду, фотографировал всех и вся:


фотосессии, свадьбы, юбилеи, вечеринки, дни рождения. Профессионал Венечка отменный, так что все клиенты были довольны, рекомендовали его своим друзьям, знако-мым. Количество заказов постоянно росло. Сегодня, к при-меру, он был заказан в роддом, так как вел фотолетопись семьи известного бизнесмена, а потому не мог проигнори-ровать выписку первого внука.

Всей душой переживая за материальное благополучие Вениных отпрысков, Катя с водителем до последнего жда-ли его у дверей роддома. Однако после того как увеличив-шееся на одного члена семейство бизнесмена загрузилось в два «Мерседеса», два джипа и отчалило, выяснилось, что ждали зря: заказчик потребовал запечатлеть появление младенца еще и в загородном доме.

Мысленно послав Венечку ко всем чертям, Проскурина нащупала в сумке дорожную цифровую «мыльницу», про-верила зарядку и помчалась с водителем в аэропорт. Как и следовало ожидать, к указанному времени они не успели, опоздали минут на двадцать, и ни Сосновской, ни ее свиты уже нигде не наблюдалось.

Расстроенная Катя принялась носиться по длинному коридору аэропорта, совала людям в форме удостоверение прессы и задавала один и тот же вопрос: «Где найти Со-сновскую?» Сотрудники с опаской поглядывали на растре-панную, раскрасневшуюся молодую женщину и лишь по-жимали плечами.

Сколько бы так продолжалось, неизвестно, но, на свое счастье, в одном из баров она наткнулась на мирно попи-вавших кофе коллег, а также бригаду телевизионщиков одного из каналов. Как выяснилось, звезда еще даже не вылетела.

В течение получаса к ним присоединились несколько журналистов. Заказали побольше кофе, покурили, про-глотили по паре подсохших бутербродов, понося между делом и собственное начальство, и Сосновскую с ее про-дюсером, и невероятную дороговизну крохотных бутер-бродов. Заодно обменивались новостями и обсуждали грядущую пресс-конференцию. Скорее всего, соберут всех в одном зале, раздадут свежий пресс-релиз, позволят за-дать пару-тройку вопросов — и все. До следующих встреч,


как говорится. Трудитесь, думайте, как родить наутро в газетах не статьи-близнецы, а нечто непохожее хотя бы заголовками.

В половине пятого с выпученными глазами в бар влетел запыхавшийся Венечка, но не успел и рта раскрыть, как стало понятно: «Прилетели!» Все рванули с места, синхрон-но шарахнулись сначала вправо, затем влево и, обгоняя друг друга, понеслись в сторону зала прилетов стран СНГ, пока не наткнулись наконец на довольно многочисленную свиту певицы: сопровождающие ее лица получали багаж.

Сама госпожа Сосновская, высвеченная прожектором телекамеры и кардинально сменившая имидж, стояла чуть поодаль, блистательно улыбалась и раздавала автографы столпившимся вокруг поклонникам, среди которых было немало и сотрудников аэропорта. Рядом с ней — два гро-милы-бодигарда, чуть впереди — продюсер Семен Губер-ман, отвечавший на вопросы тележурналистки. И вот вся толпа, точно неизвестная науке гусеница, медленно двинулась к залу, предназначенному для встречи VIP-персон. Там, по-видимому, и планировалось провести пресс-конференцию. Н-да... Серьезный подход. С такой помпой далеко не всех поп-звезд мировой величина встречают.

Открылись двери, и на входе появилась крупная рыже-волосая барышня в очках. Черные брюки, тяжелые, почти армейские ботинки, грубой вязки длинный свитер грязно-рыжего цвета, ремень приблизительно в том месте, где у других бывает талия, — все как нельзя лучше гармони-ровало с выражением ее лица: мисс неприступность. А еще лучше — непреодолимая Китайская стена. Пропустив поп-диву, продюсера и бодигардов, она сделала шаг вперед, плотно забаррикадировала проход своей мощной фигурой и рявкнула:

— Стоять! Первыми заходят телевизионщики. Долж-ны быть три группы, — заглянула она в зажатый в руке список. — Раз, два… Две вижу, где третья?... Нету третьей? Вычеркиваем… — демонстративно провела она линию на бумажке. — Теперь радио: пять станций… Все здесь? Разверните удостоверение… Так… Так… Так… А такой в списке нет… Отойдите, потом разберемся… Четыре, пять…


Молодая девушка, представлявшая отсутствующую в списке радиостанцию, вытерла навернувшуюся слезу и покорно отошла в сторону.

«Я в ее годы была зубастей», — прокомментировала про себя Катя.

— Теперь пресса. Пока войдут только журналисты, фотографы подождут. Для них будут особые инструкции.

Обменявшись в Венечкой многозначительным взгля-дом, Проскурина протянула грозной даме удостоверение, протиснулась мимо нее в дверь и тут же бросилась уста-навливать на столике, рядом с которым припудривали и причесывали звезду, диктофон. Так как свободного про-странства было немного, а всякого рода техники предоста-точно, пришлось побороться за место под солнцем, а за-одно и за место, где можно было «приземлиться»: пустыми оставались лишь последние ряды.

«И все-таки зря не настояла, чтобы отправили Стрель-никову, — с иронией наблюдала за происходящим Катя. — Вот кому бы весь этот цирк был за счастье, я им уже сыта по горло!»

Пресс-конференция заняла от силы двадцать минут и прошла в таком темпе, словно для Сосновской и ее про-дюсера это был очередной прогон изрядно надоевшего мини-спектакля: с намертво приклеенной лучезарной улыбкой звезда пару раз что-то невнятно мяукнула, от-ветственный за нее завернул нечто пафосное. Затем в зал допустили фотографов, позволили пять минут пощелкать затворами и вспышками фотокамер и тут же объявили об окончании мероприятия — поп-дива опаздывала на съем-ки ток-шоу. Едва начавшееся действо закончилось.

Язвительно посмеиваясь, ругаясь, а то и чертыхаясь почем зря, раздосадованный народ стал неторопливо рас-ходиться. Спешили только телевизионщики: времени у них всегда в обрез — нужно успеть на ходу смонтировать ма-териал и дать в ближайший выпуск новостей. Пресса особо не торопилась: у кого-то впереди были вечер, ночь и утро, у кого-то (к примеру, еженедельников) и того больше. К тому же Сосновская планировала задержаться в Минске как минимум на сутки: а вдруг выпадет шанс еще пере-сечься?


На выходе из здания журналисты устроили перекур, где и сошлись во мнениях. Первое: судя по времени, звезда прилетела регулярным рейсом, так что, скорее всего, лич-ный самолет в подарок — обычный пиар-трюк. Второе: отсутствие собратьев по перу из некоторых госизданий навело на подозрение, что те приглашены непосредствен-но на ток-шоу.

Энтузиазма это не прибавило: что бы там ни говорили, каждый был патриотом своей газеты. Но и обижаться в данном случае не стоило, да и не на кого. Зато можно устроить мелкую пакость: к примеру, в итоговом релизе новостей дать информацию о прилете звезды одной стро-кой. Но, но, но… Этих «но» целая куча. Главное, с учетом покровительства Аркадия Снежкина, а также его хороших отношений с властями, сверху было спущено негласное указание освещать творческий путь Сосновской всеми до-ступными средствами и только в позитивном ключе. Во всяком случае, на сегодняшний день невнимание к ее при-езду на родину могло обернуться неприятностями.

Попросив Венечку подождать в редакционной машине, Катя задержалась с бывшей однокурсницей, Галей Снопко-вой, ныне Алисой Селезневой. Она работала в глянцевом журнале, издатели которого старательно копировали мо-сковские издания и освещали тусовочную жизнь местных небожителей. Подача материала там была яркой и эпатаж-ной, журналисты умели сделать из мухи слона, пропиарить на пустом месте как начинающих звезд, так и тех, кому вдруг захотелось «зазвездиться». Ничего невозможного нет, главное, чтобы заказчики платили деньги.

Еще на стадии организации журнала туда приглашали и Катю как человека с именем. Слов нет, в плане большого интервью журнал, конечно же, выигрывает: в газете могут оборвать статью на самом интересном месте или сокра-тить до неузнаваемости. Но ни одна большая статья раз в месяц не идет в сравнение с ежедневным живым делом! К тому же, судя по разговору с приглашенным из Москвы главным редактором, большой журналистикой там и не пахло. Вот тогда Катя и сосватала в журнал бывшую одно-курсницу, у которой как раз возникли жизненные про-блемы.


Выросшая в многодетной семье, Галочка еще в детстве поставила себе задачу во что бы то ни стало вырваться из маленького провинциального городка. Надо сказать, путь ее к намеченной цели не был гладким, но девушка облада-ла большим упорством. Пусть с третьей попытки, но по-ступила-таки в университет, заполучив перед этим на-правление местной газеты, где два года трудилась на нетворческих специальностях.

Следующим пунктом жизненного плана значилась про-писка в столице, и здесь был единственный выход — вый-ти замуж за минчанина. Молодая, красивая, стройная, она всеми правдами и неправдами попыталась сойтись с ком-панией отпрысков местной элиты. Однако золотая моло-дежь не приняла: жила девушка в общежитии, одевалась не по последней моде, никуда не ездила, ничего не видела. Да и разговаривала смешно — гыкала, рыкала.

В общем, первая попытка для Гали закончилась полным провалом. Более того, еще и аборт пришлось сделать. От-давать в деканат справку с соответствующим диагнозом Снопковой совсем не хотелось, вот и пришлось поплакать-ся старосте — Кате Евсеевой, которая, конечно же, ее по-жалела и прикрыла.

Отстрадав и отрыдав, Галя решила предпринять вто-рую попытку и поискать жениха постарше. Желательно в творческих кругах, из богемы. Теперь она интересовалась жизнью известных мира сего, не пропускала ни одной пре-мьеры в театрах, ни одной выставки, тщательно следила за речью, нашла где-то хорошую портниху и одевалась пусть недорого, но модно и со вкусом. При этом умудрялась неплохо учиться.

На пятом курсе она все-таки добилась своего и неожи-данно для всех вышла замуж за известного киносценари-ста, правда, весьма преклонных лет, у которого скоропо-стижно скончалась жена. Сменив фамилию на Селезневу, она надолго исчезла из поля зрения бывших однокурсни-ков, так как самозабвенно посвятила себя супругу: пекла, варила, убирала, сопровождала его на кинофестивалях, куда по старой памяти его все еще приглашали, следила, чтобы не переработался, выспался, вовремя принял лекар-ство.


Положа руку на сердце, она знала, на что шла ради жилья, прописки и законного открепления, а потому чест-но выполняла роль домохозяйки и сиделки в одном лице. Это устраивало также двоих взрослых детей и многочис-ленных родственников престарелого супруга, который оказался никому не нужным: кино пришло в упадок, новые сценарии драматурга оставались невостребованными, и деньги, соответственно, у него уже не водились. Их не хватало просто катастрофически.

И тогда Галочка устроилась дворником неподалеку от помпезного дома на главном проспекте столицы. Просыпа-лась ни свет ни заря, проезжала три остановки на метро, чистила, выгребала грязь из подъездов и пулей неслась к супругу — готовить ему завтрак, варить обед, обихажи-вать, сдувать пылинки.

Драматург же, совершенно не имея отдачи от плодов сво-его творчества, совсем захандрил, одна за другой стали обо-стряться старые болячки, которые в конце концов и довели до инсульта. Еще год он провел в инвалидном кресле, а Галя все это время крутилась как белка в колесе — работала, за-ботилась, обстирывала, обмывала, возила к докторам.

Со смертью супруга все рухнуло. Вернувшись с кладби-ща, она элементарно не смогла попасть в квартиру: за пару часов ее отсутствия родственники сменили замки, собрали вещи и выставили за дверь. Начались разборки с наслед-никами, суды, дележка имущества. На кону стояли давно не видевшая ремонта четырехкомнатная квартира в центре города, заброшенная дача в Зеленом и проржавевшая «Вол-га». Плюс творческое наследие, которое, по сути, было продано еще в советские времена.

Как ни обидно, но коллеги драматурга встали на сторону его первой семьи, мотивируя это тем, что все имущество было нажито в счастливом первом браке, когда ныне почивший и написал самые значимые свои произведения.

Возможно, формально оно и так. Вот только как же она? Разве не она посвятила одряхлевшему творческому гению шесть лучших лет молодой жизни? Разве не она хлебосоль-но встречала тех же старых хрычей, сотоварищей по теа-тральному и киношному цеху? Разве не она каждый день


возила в больницу передачи, купленные на заработанные ею деньги?

Увы, это все уже не считалось, и после неравного боя с родственниками ей досталась лишь комната в большой квартире, продав которую, она с горем пополам смогла купить небольшое собственное жилье на окраине города. Жизнь надо было начинать сначала и в первую очередь найти приличную работу. Но где и как?

Журналистов хоть пруд пруди, вакансий — ноль. К тому же после окончания университета она официально труди-лась лишь дворником. Ничего не оставалось, как призвать на помощь бывших однокурсников, хотя бы ту же старосту, которая уже заимела имя на газетном поприще.

Проплакав вечер на плече сердобольной Проскуриной, за ночь она пересмотрела весь свой морально устаревший гардероб, на последние деньги сделала маникюр, постри-глась, покрасила волосы и отправилась на собеседование к главному редактору журнала. Сказать честно, сразить она его не сразила, но, приняв во внимание рекомендации и огромное желание работать, тот взял ее на испытатель-ный срок. И не прогадал: никто из его сотрудников так, как Галя с ее полной самоотдачей, не умел добиваться цели.

Первым делом она решила взять псевдоним и всем стала представляться не иначе как Алиса. Через три месяца с Га-лей, то есть Алисой Селезневой, подписали контракт на год: коммуникабельная девушка привела немало клиентов. Где и как она их находила, никого не интересовало. Никто и не догадывался, что немалую роль здесь сыграла записная книжка и связи Проскуриной, которые Алиса использовала на полную катушку и знакомилась со всеми — от хозяев бутиков до солидных бизнесменов, державших развлека-тельные и игорные заведения. Кате было не жалко. Глав-ное — помогла человеку, попавшему в трудную ситуацию.

Еще через год преобразившаяся до неузнаваемости Алиса заняла место начальника отдела и на сегодняшний день курировала практически всю развлекательную жизнь города: от ночных клубов до великосветских вечеринок. Самое время было подумать о личной жизни.

К слову, в благодарность за помощь теперь уже Алиса периодически делилась с Катей пикантными биографиче-


скими подробностями той или иной популярной особы, ставила в известность о приезде в столицу достойных ее внимания персон и даже помогала организовать интервью. Еще и клубными картами снабжала.

Раз в месяц она заглядывала к Проскуриным домой на чашку чая. Заодно позволяла себе вволю посплетничать обо всех и обо всем. Как она объясняла, широкий круг общения приучает держать язык за зубами, а то ведь обязательно кто-то сдаст, предаст, а вдобавок и смертельно ранит в самое незащищенное. Кате же она доверяла, считала подругой и была не прочь сойтись с ее ближайшим окружением. Од-нако Полевая с Колесниковой ее не восприняли — их сразу напрягла эта незамужняя стильная дамочка. Они и Проску-рину пытались вразумить: как пить дать уведет Виталика!

Но Катя лишь посмеивалась: однажды ошибившись, Алиска искала себе мужа без штампа в паспорте как в про-шлом, так и в настоящем. И желательно без детей, дабы после смерти не с кем было делить наследство. И уж кто-кто, а Проскурин точно не попадет в зону ее внимания: по тусовкам он не ходит, на Карибы, Бали и Сейшелы, о кото-рых мечтала Алиска, определенно не повезет.

— Слышь, мать, — Алиса, одетая в супермодное пальто, докурила сигарету и изящным щелчком отправила ее в урну у входа в здание аэропорта, — который раз тебе говорю: позвони Оксанке! Сколько можно ходить в одной и той же куртке?

— Нормальная куртка, тепленькая, — осмотрев себя, пожала плечами Катя.

— Ага, тепленькая. Мало того что куплена на рынке в Ждановичах, так еще, небось, года три назад, — усмехну-лась Алиса. — Не понимаю тебя: деньги в семье есть, а оде-ваешься, как та тетка в ларьке. Да тебе Оксанка за полчаса такой гардеробчик подберет, что народ в редакции рухнет от зависти!

— А зачем, чтобы мне завидовали? и курточке не три, а всего пару лет. Я же не ты, на глянец не претендую, — со-вершенно не обиделась Катя. — Для меня главное, чтобы тепло было да в машине удобно.

— Ага, еще скажи, чтобы к народу быть поближе, — хмыкнула Алиса. — Ладно, тебя, видно, не исправить.


— Не-а, не исправить. Мне все эти модные марки так, для информации. Чтобы не дай Бог, если придется писать о таких, как ты, не перепутать Гуччи с Версаче. Вот проблем-то наживу! — улыбнулась она. — Галь, ты…

— Алиса! Сколько тебе напоминать! Я — Алиса! Уже и паспорт поменяла, а ты все Галя, Галя.

— Ой, извини, само собой вырвалось! Так вот, Алиса, ты не о моем гардеробе беспокойся, а лучше расскажи, как там твой последний бойфренд? Кажется, он в строительном бизнесе работает?

— Работает, что ему станется, — вздохнула Селезне-ва. — Похоже, его только секс на стороне и интересовал. Навела недавно справки: давно женат, двое детей. Старшая дочь уже студентка. Ты же знаешь, что у меня табу на же-натых, вдовцов и разведенных. Так что спустила все на тормозах, отстал вроде.

— Н-да… Где же ты в наше время таких найдешь: не-женатых, бездетных да еще и обеспеченных? Не пора ли менять вводные? — решила пошутить Катя.

— Да вот и я о том же думаю, — на полном серьезе от-ветила Алиса. — Тем более возраст поджимает. А вообще ты не права: хватает в городе обеспеченных холостяков. Но и проблем с ними хватает: либо самодур на самом деле окажется, либо отношения с женщинами для него — как спорт. Да и конкуренток куча — целые толпы малолетних пигалиц по клубам шастают. Был один на примете, так и того перехватили.

— …Вниманию встречающих: приземлился самолет рейс №…, прибывший из Хургады, — донеслось вдруг из динамиков.

Бросив взгляд на висевшее за стеклом табло, Катя едва не подпрыгнула. Вот это удача! Благодаря Сосновской и разговору с Алиской она преподнесет мужу сюрприз! Ну и что, если он просил ее не встречать? Раз уж так полу-чилось и она оказалась в аэропорту, почему бы не встре-тить?

— Алис, ты извини, но мне пора, — спешно попрощалась она с подругой. — Представляешь, Виталик должен именно этим рейсом прилететь из Хургады! Как я удачно в аэро-порту задержалась!


— Ну даешь!... Ты что, его одного отпустила? — округ-лила глаза Алиса. — Совсем из ума выжила! Да на юге пруд пруди охотниц за отпускными мужиками!

— Ай, ну тебя! — отмахнулась Катя. — Они исключи-тельно мужской компанией на дайвинг летали. Жили на корабле, а там ни одной женщины. Уж поверь, Виталик обманывать не станет.

— Доверчивая ты, Катя! — несогласно вздохнула под-руга. — Ладно, беги, мне тоже пора. Надо как-то пересечься с этой Сосновской. Повезло девке, такого мужика отхвати-ла! Ты права, пора менять вводные. Ну, до встречи!

Набрав Веню и попросив еще немного подождать, Катя поспешила в здание аэропорта. Прикинув, сколько у нее времени, заглянула в туалет, достала косметичку, убрала ватной палочкой осыпавшиеся с ресниц микроскопические комочки туши, подкрасила губы, припудрилась, расчесала волосы и неожиданно задержала взгляд на куртке: может, Алиска и права, пора ее сменить? Только куда эту девать? Почти новая. К тому же ей идет. Виталик так говорит, и это главное.

Махнув рукой на куртку, она спрятала косметичку в су-мочку, окинула себя напоследок довольным взглядом и от-правилась в зал ожидания. Спрятавшись за угол, в предвку-шении встречи она принялась наблюдать за первыми выходившими из зоны таможенного досмотра пассажирами. Выкатывая загруженные чемоданами тележки, они, загоре-лые и счастливые, вскидывали руку в приветствии, радост-но восклицали, с кем-то обнимались. Неожиданно обзор ей перекрыла спина стоявшей отдельно длинноволосой блон-динки. Стоило ей слегка повернуться в профиль, как Катя ее узнала! Круглое лицо, голубые глаза, пухлые губы, кур-носый нос… А ведь она видела девушку лишь на фотографии к резюме. Вот что значит профессиональная память!

«Кажется, зовут ее Анастасия, а фамилия… Что-то ко-шачье…» — попыталась она вспомнить.

Девушка была с Виталькиной работы и отвечала у него за рекламу.

Необходимость в таком сотруднике возникла около полутора лет назад, после того как Катя поняла, что ни морально, ни физически не может больше тянуть на себе


этот воз: бизнес мужа медленно, но верно разрастался, и те причины, из-за которых она сама когда-то вызвалась ему помогать, слава Богу, потеряли актуальность. Расширилась номенклатура товаров, кроме розницы, Виталик стал за-ниматься оптом, открыл несколько новых торговых точек, отстроил склад строительных материалов. Были и сред-ства, и понимание, что на данном этапе нужно отнестись к делу иначе. Например, нанять профессионалов или же вырастить их самому.

Проскурин все чаще высказывал недовольство, что жена почти перестала уделять время его делам, а однажды вечером категорически предложил ей бросить газету и перейти к нему. Катя, не готовая к такому повороту со-бытий, ответила не менее категоричным отказом: рекла-ма — это не ее. Виталик завелся: он не для того работает, чтобы разбазаривать средства, когда жена даже специаль-ные курсы по рекламе окончила! Кто, как не она, может и должен заниматься его делом? Катя парировала: наконец-то он понял, что к рекламе надо относиться серьезно. Да, ей по-прежнему интересен его бизнес, но она уже не в силах работать на два фронта!

В общем, мягко говоря, к согласию они тогда не пришли и даже спать легли порознь. А через неделю, вернувшись к этой теме, Проскурин признал, что, скорее всего, Катя права: дай Бог, если так пойдут дела и дальше, то придется или организовать рекламный отдел, или же заключить договор на услуги с каким-либо агентством. Довольная жена посоветовала сразу искать нужного специалиста, даже вызвалась помочь: сама составила анкету, куда вклю-чила множество пунктов, касающихся кандидатуры буду-щего сотрудника. Посовещавшись, решили, что рекламист должен напрямую подчиняться директору, хотя и числить-ся в штате коммерческого отдела.

И очень быстро, через две недели, Виталик определил-ся с кандидатурой. Претендент — будущий экономист-ме-неджер, знает языки, курсы рекламы, опять же, в наличии. Правда, соискателем оказалась девушка — студентка четвертого курса одного из коммерческих университетов. Виталий посчитал за лучшее вырастить специалиста само-му, да и дешевле так на первом этапе, так как работать де-


вушка будет на полставки. Катю это слегка удивило, но не более. Просмотрев ее резюме, она машинально отметила некоторое внешнее сходство с собой и согласилась с дово-дами мужа. Верно, пока не так уж много работы, если по-требуется, студентка и за прилавком постоит. К тому же Катя привыкла доверять интуиции Виталика и в дела компании не вмешивалась. Он самостоятельно с нуля по-строил бизнес. Кому, как не ему, решать, кого принимать в штат?

«Подойти познакомиться? — подумала Катя, однако, сделав шаг вперед, остановилась в нерешительности: — Но что она здесь делает? Встречает кого-то? Странное совпа-дение…»

Непонятно откуда возникшее подозрение заставило ее отступить назад и продолжить наблюдение из укрытия.

Наконец в толпе прилетевших пассажиров показалась мощная фигура Замятина, и к его тележке тут же подскочил личный водитель. Затем один за другим появились еще двое из мужской компании — Шульга и Гуревич. Виталика почему-то не было. Обменявшись прощальным рукопожа-тием, двое мужчин направились к выходу, но Анатолий задержался и стал внимательно всматриваться в редею-щую на глазах толпу встречающих. Словно выискивал кого-то.

Нырнув за угол, Катя выждала какое-то время, затем осторожно высунула голову и заметила, как стоявший впо-лоборота Замятин поднес к уху трубку мобильника, быстро что-то произнес, улыбнулся подошедшей к нему реклам-щице, спрятал телефон в нагрудный карман и, не огляды-ваясь, направился к выходу. Девушка переместилась вплот-ную к дверям терминала, откуда, наконец, и появился Виталик.

Едва Катя собралась покинуть свое убежище и бросить-ся на шею мужу, как ее опередили: блондинка стремитель-но шагнула к Проскурину, обняла, поцеловала в губы…

Настороженно оглянувшись, тот чмокнул ее в щеку и, увлекая за собой, откатил тележку в сторону. Лишь после этого он позволил себе проявить эмоции. Хлопая ресница-ми от изумления, Катя никак не могла поверить в реаль-ность происходящего. Словно смотрела фильм, где главную


роль играл ее муж: вот он отпустил ручку тележки, нежно обнял девушку, поцеловал, крепко прижал к себе, снова поцеловал, заглянул в глаза, провел ладонями по длинным волосам...

Катя даже успела подумать, что такая встреча влюблен-ных в аэропорту могла бы украсить любую мелодраму, вот только… Только кто же тогда она, Катя? Случайная зритель-ница, статистка? и никакое это не кино.

Вдоволь наобнимавшись, Виталик развернул тележку, и парочка двинулась к раздвижным дверям. Как загипно-тизированная, Катя шла следом и, потеряв всякую осторож-ность, приблизилась настолько, что даже уловила тонкий аромат знакомого парфюма. Виталик подарил ей точно такие же духи на Восьмое марта.

Ударивший в лицо порыв ледяного ветра оказался со-всем неожиданным, сбил дыхание и, с силой швырнув в глаза пряди волос, заставил зажмуриться. Снова раскрыв глаза, она успела заметить, что парочка приостановилась, и моментально шмыгнула в сторону. Очень вовремя: опас-ливо оглянувшись, Виталик взял из рук девушки ключи и быстрым шагом направился к автомобилям, припарко-ванным под знаком «Остановка запрещена».

Спустя несколько минут у бордюра притормозил золо-тистый «Опель». Загрузив вещи в багажник, Проскурин открыл пассажирскую дверцу, галантно протянул даме руку, помог устроиться на сиденье, сел за руль, завел дви-гатель, включил левый поворот.

Словно окаменев, Катя провожала взглядом габаритные огни.

— Ты скоро? — будто сквозь вату в ушах разобрала она нетерпеливый голос Венечки в машинально поднесенном к уху телефоне. — Жоржсанд срочно требует машину — ей надо на вокзал! Мы у четвертого сектора.

— Сейчас буду.Пряча телефон, Катя сделала несколько медленных

шагов и вдруг, будто среагировав на звук стартового пи-столета, сорвалась с места.

Безошибочно вычислив в сгустившейся темноте редак-ционную машину, она резко распахнула дверцу, плюхнулась на сиденье, перевела дыхание и выпалила:


— Надо догнать золотистый «Опель»! Он пару минут назад отъехал!

— Сосновская в целях маскировки променяла личный самолет на непрезентабельную иномарку? — хмыкнул По-тюня. — Или у тебя что-то украли?

«Ага! Мужа!» — едва не сорвалось у нее с языка. — Ты скажи, по какому поводу шухер? — продолжал

допытываться Венечка. — По информационному, — коротко, лишь бы отцепить-

ся, ответила Проскурина. — Сенсация?— Более чем. — Тогда давай, жми! — постучал тот по плечу водителя. Это было излишним. Восприняв слова «информационный

повод» и «сенсация» как пароль, водитель так утопил педаль газа, что, взвизгнув тормозами, машина рванула с места и по-неслась, точно выпущенная из пистолета пуля. Стоявший неподалеку гаишник даже моргнуть не успел, а уж тем более сообразить, как ему реагировать на такое безобразие.

Катю с силой вдавило в сиденье, руки машинально на-щупали ремень безопасности.

— Для папарацци работа будет? — воодушевился По-тюня и, судя по звуку, принялся лихорадочно расстегивать сумку-футляр, где покоилась фотокамера. — Страсть как люблю сенсации.

— Не спеши, — остановила его Катя. — Сначала надо проверить, вдруг это ошибка.

— Так все великие скандалы строились на этих самых ошибках! — посмеялся он над ее нерешительностью. — Чем больше ошибка, тем сильнее скандал. Чем сильнее скандал, тем больше правды. А в конце концов выясня-ется, что никакой ошибки вовсе не было. На самом деле все правда! — убежденно заключил Венечка. — Просто не всем ее хочется признавать!... Эх, не в той стране жи-вем! Здесь вам ни скандалов, ни правды, ни желтой прессы… Пресно живем, серо, буднично. Можно сказать, гибнем заживо.

— Ты что ль, Венечка, гибнешь? — напряженно вгляды-ваясь в прорезаемую фарами темноту, нашла силы усмех-нуться Проскурина. — Да будь у тебя в друзьях хоть какой


писатель, роман о твоей личной жизни побил бы рекорды продаж.

— А я о чем? Приходится самому разукрашивать серые будни. Дабы не помереть со скуки!

— Скука — это сытость, — едва слышно произнесла Катя. — Видать, Венечка, ты сыт по горло.

— Чего? — не понял Потюня. — Ты о еде-то не вспоми-най, с утра маковой росинки во рту не было. И вообще, хоть словом намекни: на кого охота?

— Главное — понять, кто на кого охотится… — снова пробормотала Проскурина.

— Что-то я тебя сегодня не понимаю… Ты просто скажи: за кем гонимся? Может, помогу какой информацией? — не-ожиданно посерьезнел он. — Не могу припомнить, у кого из наших знаменитостей имеется золотистый «Опель». Цвет, конечно, модный, но вот марка подкачала. Не понтово. Однако шибко рванули, — отметил он, взглянув через пле-чо водителя на стрелку спидометра.

На какое-то время в салоне стало совсем тихо. Пассажи-ры только нетерпеливыми взглядами провожали мелькав-шие справа машины и тут же переключали внимание на огни впереди идущих. Золотистого «Опеля» нигде не было видно.

— Странно, — подал голос водитель. — Если он отъехал прямо перед нами, то, по идее, мы должны его уже нагнать. Вы уверены, что ему в Минск надо?

— А куда еще? — занервничала Катя, достала сигарету, но тут же спрятала. В редакционной машине никто не ку-рил: ни сама Жоржсанд, которая ввела это правило, ни водитель, ни сотрудники газеты. — Другой дороги нет.

— Почему же, есть. Можно было свернуть на Москов-скую трассу.

— Так ведь лишний круг, — скептически отреагирова-ла она.

— Как сказать… Если сразу от аэропорта на Сокол по-вернуть, то до Партизанского добираться даже удобнее.

«Верно! — вспомнила Катя. — К тому же Виталик не любит гонять в темноте… А вдруг у него возникли пробле-мы на работе и он поехал сразу туда? А тут я со своей нездоровой фантазией? — ухватилась она за спасительную


соломинку, но тут же сникла: — Не стыкуется: с обычными сотрудниками так не целуются. И все же надо уточнить», — потянулась она в сумку за телефоном.

«Абонент находится вне зоны действия сети или же отключен!» — «обрадовал» ее приятный женский голос.

— Виталий Львович в командировке, но завтра будет на месте, — проинформировали ее по рабочему номеру. По голосу Катю не узнали, что и неудивительно: после того как необходимость в ее услугах отпала, на работе у мужа она не появлялась. В течение дня супруги общались в ос-новном по мобильному, а сотрудников за последнее время прибавилось. — Простите, а вы по какому вопросу?

— Я… по вопросу рекламы... Из газеты… Мы раньше с вами работали… То есть с вашей компанией… Не могли бы вы соединить меня с сотрудницей, которая владеет этим вопросом? — тут же нашлась Катя.

— С Анастасией Сергеевной? — Да, с Анастасией Сергеевной. Напомните, пожалуйста,

ее фамилию... — Кошкина. — Да-да, именно так, — пробормотала Проскурина и до

предела напрягла память. — Насколько я помню, она входит в штат коммерческого отдела и работает на полставки? Потому что студентка…

— Нет, что вы! У вас устаревшая информация: Анастасия Сергеевна — заместитель начальника коммерческого отдела. А неоконченное высшее еще никому не мешало, тем более что она на последнем курсе. Но сейчас ее нет на месте. Простите, а вы кто? — спохватился собеседник. — Из какого издания?

«А ведь Виталик мне ничего не рассказывал о взлете карьеры Анастасии Сергеевны», — как сквозь туман мель-кнуло в голове.

— Спасибо, я перезвоню завтра, — быстро оборвала она разговор. — До свидания.

— С каких это пор тебя волнует реклама и кто такие Ви-талий Львович и Анастасия Сергеевна? — после паузы по-любопытствовал Венечка, так и не дождавшись поясне-ний. — Кошкина… Незнакомый персонаж.

Оставив его вопросы без ответов, Катя закусила губу и проводила задумчивым взглядом очередную машину. По


обилию появившихся на обочине дорожных знаков и тор-мозных огней впереди стало ясно, что трасса, ведущая в аэропорт, вот-вот закончится.

— Очень похоже, что с сенсацией мы сегодня размину-лись, — застегивая сумку, по-своему понял ее молчание Венечка. — Слышь, Кать, дай слово, что уточнишь инфор-мацию и снова пришьешь меня к этому делу. Не зря же я жизнью рисковал! Почти всю дорогу меньше ста шести-десяти не ехали.

— Посмотрим. Все, не гони, — попросила она водите-ля. — Видимо, они действительно поехали другой дорогой. И еще… Не распространяйтесь на работе. Я сама. Сначала все выясню.

— Как прикажете, — сбросив скорость, пожал плечами водитель.

Переступив порог редакции, Катя бросилась к рабочему столу, не раздеваясь, включила компьютер и первым делом раскрыла электронный телефонный справочник: Кошки-ных там было довольно много.

— Ну как?! — вздрогнув, услышала она за спиной за-хлебывающийся от восторга шепот Стрельниковой и бы-стро сбросила поисковое окошко. — Как Сосновская?

Резко крутнувшись на стуле, Проскурина посмотрела снизу вверх на миниатюрную девушку в коротенькой юбоч-ке и откинулась к спинке.

— Как всегда, цветет и пахнет. Знаешь, все-таки это был твой материал, зря Жоржсанд отправила меня в аэропорт. Я только время потеряла.

— А я о чем! — с жаром подхватила Олечка. — Соснов-ская молодая, модная, талантливая, песни у нее современ-ные, поэтому и писать о ней должен кто-то из молодых!

— Начнем с того, что песни у нее — никакие, — скепти-чески оборвала ее дифирамбы Проскурина. — Хотя стоят немало. Последний клип хорош, с этим я согласна, но это, скорее, заслуга режиссера. Далее… Есть вещи, которые тебе необходимо знать для общего развития: Лане Сосновской, в недавнюю бытность Светлане Сосновой, уже за тридцать, и у нее есть трехлетняя дочь. Что еще?... Пластическая операция по изменению формы ушей, несколько липосак-ций в определенных местах. Но этим никого не удивишь.


Зато о ее поисках богатого мужа легенды ходят! Здесь не получилось, поехала в Москву и — р-р-раз! — нашла-таки олигарха! Правда, подготовка к такому знакомству отняла уйму времени.

— Откуда вы знаете? — округлила глаза стажерка. — От верблюда… Ты еще под стол пешком ходила, ког-

да она в культпросветучилище пела в хоре. Или плясала. Впрочем, какая теперь разница.

— А почему об этом нигде не пишут? — А потому и не пишут, что все это не укладывается

в легенду о молодой, модной и талантливой. Сама не по-нимаешь, для чего нужен имидж? Что-то наводит меня на подозрение, будто студентка Стрельникова плохо владеет PR-технологиями. Видимо, вместо лекций по таким жиз-ненно важным дисциплинам сидела в редакции и разби-рала письма. Или вообще прогуливала.

— Ничего я не прогуливала, — насупилась стажерка. — Я лучше всех на потоке учусь. Или почти лучше всех. Правда, специальность у меня экономическая.

— Вот-вот! Неизвестно, получится ли из тебя великая журналистка, зато всегда будешь иметь запасной аэро-дром... Ладно, — миролюбиво вздохнула Катя, — не пере-живай из-за специальности, все правильно. Среди моих собратьев по перу большинство учились на кого угодно, только не на журналиста. А знаешь… Почему бы нет? Если очень хочешь, можешь для пробы написать эту статью. Неси флэшку, я скачаю тебе свой архив по Сосновской. Пусть теперь это будет твоя тема.

— Правда??! Секунду! — Стрельникова мгновенно ис-чезла и так же мгновенно снова материализовалась у сто-ла. — Как хорошо, что я вас дождалась! — воодушевленно тряхнула она кудряшками. — Я не подведу, честное сло-во! — протягивая флэшку, посмотрела она на коллегу пре-данными глазами.

— Пару минут, — Катя повернулась к монитору и бы-стро застучала по клавишам. — Раскроешь вот эту папку, — показала она взглядом на торчащий из сумки синий колен-коровый уголок, — там свежий пресс-релиз, готовые распечатки статей со ссылками в Интернете. Диктофон не оставляю, там ничего нового... Ну вот, готово… Через час


покажешь, что получилось. Пока Веня где-то застрял, я по-работаю на его компьютере.

— Ура!!! — подпрыгнула Стрельникова чуть не до по-толка, но тут же зажала рот ладошкой и осторожно при-села на освободившееся кресло Проскуриной.

— Катерина Александровна, а что вы ищете? — откры-ла она сброшенное Проскуриной поисковое окно. — Вам нужен номер телефона? — быстро поняла она. — Может, вам лучше мобильный узнать?

— Увы, в компьютере старая база.— Я вам помогу! Один из моих поклонников работает

на Velcome, и на МТС хорошие знакомые есть! Назовите только фамилию и имя, — уверила девушка.

Недоверчиво усмехнувшись, Катя закрыла поисковое окно, записала на листочке интересующие ее имя, фами-лию, отчество, собрала свои вещи, прошла к столу Потюни, включила его ноутбук и вернулась к прерванному занятию. Раскрыв телефонный справочник и карту города, она при-нялась составлять по ним предполагаемый маршрут дви-жения «Опеля». По логике, большую часть города — ту, до которой удобнее добираться по проспекту Независимо-сти, — в расчет можно было не брать. Выделив домашние номера всех Кошкиных, она стала убирать из списка строки с неподходящими адресами. Результат проделанной рабо-ты не больно порадовал: таблица уменьшилась лишь на треть.

— Вот, пожалуйста! И номер, и домашний адрес! — Стрельникова гордо положила перед ней листок с цифра-ми. — Вы обращайтесь, если надо!

— Спасибо, — искренне поблагодарила Проскурина и быстро сканировала глазами адрес, который поставил ее в тупик.

Судя по нему, девушка жила в центре, неподалеку от их дома. Непонятно… Хотя, конечно, она могла поменять про-писку или даже снять квартиру.

«Или Виталик мог снять квартиру для встреч, — неожи-данно осенило ее. — Или воспользоваться чьей-то чужой, — продолжила она развивать идею. — А что если это старая двухкомнатная квартира Замятиных на Партизанском? По-моему, Толик ее кому-то сдает. Если он знает, кем для


Виталика является эта девушка, а судя по встрече в аэро-порту, знает наверняка, то вполне возможно, что сдал именно ему… Надо проверить!!!»

Зажав листок с номером и адресом, Катя выключила компьютер, схватила сумку, не дожидаясь лифта, сбежала вниз по лестнице и понеслась к редакционной парковке.

Дорога заняла не менее получаса: час пик, сплошные пробки, темень, мелкий моросящий дождь со снегом, не-сколько аварий на пути.

«Как специально! — нервничала она, подолгу застревая на каждом светофоре. — Днем добралась бы за десять ми-нут… А вот и дом!» — издалека заметила она подсвеченную фонарями огромную цифру на торце здания.

Стоило въехать во двор, как фары тут же выхватили из темноты знакомый золотистый «Опель». Внутри словно что-то оборвалось, в глазах потемнело, закружилась голо-ва. Выходит, в глубине души она еще надеялась…

«Значит, все правда, — припарковавшись на свободном месте в дальнем темном углу, обреченно подумала она. — И что теперь? Как в самом плохом кино: подняться наверх и застукать своего благоверного с любовницей? Отхлестать ее по щекам, закатить ему истерику? А дальше? Все это имеет смысл, если четко знаешь, что делать дальше…»

Словно наткнувшись на невидимую преграду, мысли-тельные процессы в голове резко застопорились. Сердце продолжало биться, но сознание будто кто-то заблокиро-вал в безвоздушном пространстве. Полный вакуум: ни мыслей, ни эмоций, ни желаний. Даже звуки со стороны шумной улицы не проникали в эту пустоту.

«Эх, сюда бы Полевую, уж та точно знала бы, что де-лать, — наконец подало признаки жизни сознание. Заглушив двигатель, Катя подняла голову и посмотрела на окна ше-стого этажа. Прежде супруги Проскурины нередко бывали здесь в гостях, и Катя появлялась у Замятиных гораздо чаще мужа, поскольку была крестной мамой их детей. — А Виталя молодец, неплохо устроился. Толик его точно не сдаст».

Руки нащупали телефон и как-то сами собой набрали «любимый» номер. «Абонент вне зоны действия…».

«Абонент, девушка, как раз в зоне действия», — не до-слушав, усмехнулась Катя.


Бросив телефон на сиденье, она опустила стекло и нерв-но закурила. Вакуум в голове стал постепенно заполняться.

«Можно сказать, абонент даже в зоне видимости, — до-бавила она, продолжая всматриваться в зашторенные окна наверху. — Любопытно, давно они встречаются? Можно прикинуть. Начнем с того, что она работает у Виталика око-ло полутора лет. Приблизительно тогда Замятины пересе-лились за город. Все сходится… Прописку они оставили го-родскую и квартиру продавать не собирались. Странно, почему я ничего не замечала, не чувствовала? Ведь не дура…»

«То, что умная будет после анализировать, мудрая не допустит изначально…» — вспомнились вдруг слова Люд-милы.

«А ведь чувствовала, — неожиданно пришло в голо-ву. — Вот она, разгадка всем необъяснимым перепадам настроения!»

И верно, в последний год среди бела дня ее вдруг мог охватить ничем не мотивированный приступ тоски. Слов-но воздух заканчивался, словно отключалась невидимая защита. Становилось жутко одиноко, страшно, на глаза наворачивались слезы, руки в панике сами хватались за трубку — позвонить мужу, чтобы поддержал, успокоил. Но, как ни странно, именно в эти минуты или он не снимал трубку, или связь отсутствовала.

«Так же, как сейчас, — бросила она взгляд на молчавший телефон. — Ладно, хватит, — вытерла она ладошкой пре-дательскую слезу и загасила сигарету в пепельнице. — При-чина ясна, и за это спасибо… А ведь как хитер! Обязательно перезванивал спустя какое-то время: то телефон забыл в офисе, то переговоры деловые. Вечером с розами являлся, с бутылкой вина. «Вот вам, дорогая и многоуважаемая су-пруга, плата за ваше глупое доверие…» — криво усмехну-лась Катя. — Все верно: именно этой самой женской мудро-сти мне и не хватило. Можно сказать, сама подтолкнула мужа к поискам любовницы. Выходит, что дура… и зря позавчера мучилась угрызениями совести. Хороша семейка: жена флиртует с первым встречным охотником, целуется с ним за каким-то сараем, а мужа в аэропорту открыто встречает любовница! Что это, кризис жанра? Бесславный крах образцовой семьи Проскуриных, где отношения по-


строены на полном доверии?... И Толя хорош, тот еще фрукт... Этим летом вместе с Замятиными отмечали деся-тилетие нашей свадьбы: сидели на валунах у моря, прямо из горлышка пили шампанское, а Виталик орал на весь турецкий берег, как он меня любит. И я, идиотка, совершен-но искренне считала себя самой счастливой женщиной на свете, — она отрешенно посмотрела на дверь единствен-ного подъезда двенадцатиэтажки. — Разнеслась эхом по побережью ваша любовь, Екатерина Александровна, раз-веялась над синим морем, а вы ничего и не заметили. Од-нако, обидно… Но что же все-таки делать?»

Рука снова потянулась к телефону.— Анатолий, привет! — придав голосу жизни, с наи-

гранной радостью поздоровалась Катя. — Как долетели?... Волнуюсь, почему Виталик не отвечает. Говоришь, телефон забыл включить? Недавно от тебя выехал? Надо же… Ну ладно, буду ждать. Жене привет. Пока.

«Ай да молодца! — отдала она должное товарищу мужа. — Даже голос не дрогнул! Скорее всего, сейчас по-звонит на квартиру и сообщит Виталику, что я его ищу. Тот начнет спешно собираться домой. Встретить его у подъ-езда, спросить, что он здесь делает? — неожиданно раз-веселилась она. — Вот смеху-то будет! Сквозь слезы… Лю-бопытно: растеряется или нет? Судя по всему, растеряется, но ненадолго. Соврет что-нибудь. Зато адреналина хапнет по самую макушку! Бедняга, как же ему тяжело: сочинять, выкручиваться… Это же какие нервы надо иметь?... Нет-нет, так не пойдет, родных и близких следует беречь. А то объ-ясняйся потом с его мамочкой. Правда, кондрашка его вряд ли хватит: после череды налоговых проверок наши бизнес-мены что угодно переживут, а уж внеплановое появление жены тем более. Нет, не буду его встречать, не царское это дело. Сначала подумаю, как быть дальше… Холодно…» — поежилась она и повернула ключ зажигания.

Не успел салон прогреться, как во двор въехала маши-на с характерной желтой полосой. Через пару минут на крыльце показались две фигуры и направились к «Опелю». Пискнула и мигнула фарами сигнализация. Открыв багаж-ник, Виталик с помощью таксиста перекинул чемоданы в соседнюю машину, передал ключи зябко кутающейся


в пальто девушке, чмокнул ее в щеку и скрылся в салоне. Включив правый поворот, автомобиль выехал на проспект и влился в поток машин.

В руке у Кати тут же зазвонил телефон.— Здравствуй, родная, — услышала она. — Еле вырвал-

ся от Замятина, мчусь домой на всех парах. Сначала задер-жался самолет, затем заскочили к Толику. Думали — на пару минут, а получилось… Заигрались в бильярд. Ну, сама по-нимаешь: мы не так часто с ним видимся, а тут никак не могли расстаться. Прости меня, пожалуйста.

«Опа-а-а-а! — тут же состыковались очередные кусочки паззла в голове Кати. — С прошлой осени мы вдруг стали ярыми любителями бильярда! А ведь летом в отеле ни Виталик, ни Анатолий даже не глянули в его сторону! Вот она — точка отсчета романа. И не врет по сути: был у За-мятина, правда, на старой квартире. Вопрос — с кем?»

— А почему сразу не позвонил? — совладав с собой, обиженным тоном поинтересовалась она, решив до конца проверить актерские и драматургические способности мужа. — Я ведь волнуюсь.

— Прости. Забыл включить телефон. И потом, ты ведь все равно на работе. Угадал? На работе?

— На работе. Только если бы ты сообщил, что заехал к Замятиным, я бы вырвалась и приехала к вам. Валю с деть-ми, опять же, давно не видела.

— Так они в санатории. Завтра Толик поедет их заби-рать. Хочешь, съездим к ним на выходные? Он наконец-то бассейн в бане заполнил.

— Посмотрим, — уклончиво ответила Катя. — Ладно, хорошо, что позвонил. Я как раз вышла покурить. Ты из-вини, но мне надо опять за компьютер, статья срочная. Уж не знаю, что и делать теперь...

— Как это — что делать? Радоваться! Муж прилетел! — Муж объелся груш, — пробормотала она. — Не расслышал, что ты сказала? Повтори.— Все в порядке, — встрепенулась Катя. — Голова за-

бита разными мыслями. — Знаю я, — вздохнул Виталик и продолжил с легкой

обидой: — Пока статью не сдашь, разговаривать с тобой на другие темы бесполезно. Ладно, беги… Продукты в доме есть?


— Кое-что вчера купила. — Может, поужинаем где-нибудь? Я проголодался. Бы-

стренько приму душ, переоденусь…«Ай-яй-яй! Неужели Анастасия Сергеевна не накормила

любимого шефа?» — едва сдержалась Катя. — А разве у Толика не было чего перекусить? — Ну, нарезали кое-что. Я же сказал, что Валентина

в санатории. И домработница в отпуске. Ну, так как насчет поужинать? Ты к какому времени освободишься?

— Пока не знаю. Катя задумалась: выяснять отношения в ресторане на

глазах у официантов и посетителей не в ее правилах. В том, что сдержится, гарантий никаких. Как, впрочем, и в том, что хватит таланта изобразить радость от долгожданной встречи.

— Не получится, Виталик. Я снова села на диету.— Вот так всегда, — тяжело вздохнул он в трубке. —

Ладно, тогда я сам что-нибудь приготовлю. Ты только не сильно задерживайся. Соскучился и очень хочу обнять любимую женщину.

«Вторую за день?» — едва не съязвила Катя, но снова сдержалась.

— Хорошо. Жди. Я еще позвоню.Опустив телефон на колени, она уперлась локтями

в руль, зарылась ладонями в волосы и задумалась.«Неужели он снял квартиру для этой малолетней пига-

лицы-потаскушки? А вдруг… А вдруг он влюбился? Как же тогда? Как же я одна? — пронзили ее неведомые доселе пу-гающие мысли. — Как же я без Виталика??? Может, набрать-ся сил и сделать вид, что ничего не знаю? Не отпускать его никуда, следовать по пятам? Неужели больше всего на свете я боюсь остаться одна?... Как, оказывается, легко и просто читать в письмах чужие истории о рухнувшем счастье и как тяжело допустить, что это может случиться с тобой…»

Неожиданно ожил мобильник. «Из редакции», — опустив взгляд, определила она по

номеру.— Да.— Катя, вы только послушайте! Вы же поэт, а я здесь

такое стихотворение нашла в читательской почте!


Какая пьеса! А игра? Успех! Триумф! Само блаженство! Пик вдохновенья, мастерства! Апофеоз! Верх совершенства!Актеры — блеск! А каковаИмпровизация от текста!...В финале зал рукоплескал.От счастья заходилось сердце.

«Надо же, как в тему!» — невесело усмехнулась Катя.— Ну как? — сделала паузу Стрельникова. — Пока не знаю… А дальше?— А дальше — еще интереснее!

Погасла сцена. Тишина.Наутро — легкая разминка: «Мой милый…» — «Солнце, как спала?» —Привычно врали половинки.«Ты — путеводная звезда»,«Ты целый день со мною в мыслях…» —И каждый убеждал себя, Что лучше в мире нет артиста. Все чинно, вежливо. ВосторгНеописуемый друг другом…Вот так и вырастает ЛожьИз лжинки первой от испуга. День ото дня, из года в год Она цвела, они все врали…И не заметили, когдаСамих себя переиграли…

— Класс, правда? — на одном дыхании закончила Стрельникова.

— Запутанно, но… Очень похоже на правду. Ты статью дописала?

— Почти. Осталось одну мелочь проверить. Жду звонка. — Какого звонка?— Да так. Кое-что надо уточнить.— Зачем? — напряглась Катя. — Материала более чем

достаточно.— Это уж точно! Тут не одну статью, тут их штук двад-

цать можно выдать! И все тянут на сенсацию!


— Что ты там придумала? — забеспокоилась она. — Приеду — посмотрю. Только не вздумай без меня кому-то показывать. Веня уехал? Как там фото? Что-нибудь при-личное есть?

— А то! Сосновская, конечно, фотогенична и свежа, как розовый куст на рассвете, но над некоторыми снимками мы с ним успели посмеяться. Он мне и архив свой показал.

— Короче, ясно, чем вы там занимались, — усмехнулась Катя, включила фары и только хотела толкнуть передачу, как с крыльца сбежала знакомая женская фигура. — Учти: у По-тюни трое детей. Жди, скоро буду, — бросила она трубку.

«И куда же наша красавица летит на этот раз?» — за-интересовалась она, выехав со двора вслед за золотистым «Опелем».

Пристроившись к нему в хвост и соблюдая безопасную дистанцию, на одном из поворотов она неожиданно сооб-разила, что движется в сторону… своего дома на Гвардей-ской! Так оно и было. Припарковав машину прямо под за-прещающим знаком, девушка выскочила из машины, прихватила с переднего сиденья какую-то сумку и заспе-шила к опущенному шлагбауму. Едва Катя успела заглу-шить двигатель и погасить фары, как со стороны двора появилась еще одна фигура, мужская. В свете фонаря Катя узнала Виталика.

«Неужели сообщил, что жена будет отсутствовать до позднего вечера? — подумала она, чувствуя, как в груди закипает гнев. — Ну, уж такой наглости я не потерплю!»

Однако разбушевавшимся чувствам не дали повода вырваться на волю: перехватив из рук любовницы сумочку, вернее, футляр с видеокамерой, мужчина быстро чмокнул даму в щеку и поспешил обратно.

«Забыл… Однако, конспирация, — отдала она ему должное, прекрасно зная, что двор и шлагбаум находятся под видеона-блюдением. — Ладно, проследуем за киской дальше».

Дальше было неинтересно: «Опель» доехал до места прописки мадам Кошкиной на проспекте Победителей, с трудом втиснулся между припаркованными машинами, фары погасли. Прихватив сумочку и пакет, девушка быстро добежала до подъезда, набрала код и скрылась за тяжелой железной дверью.


«На сегодня гонки с преследованием закончились, — поняла Катя. — Значит, она не живет в квартире на Парти-занском. Виталик использует данную жилплощадь исклю-чительно для любовных утех. Надо же, даже полегчало, — усмехнулась она. — Пора возвращаться в редакцию».

Где-то на полпути ее настиг звонок Колесниковой. — Катя, немедленно бросай все и дуй к Полевым! — не

терпящим возражений тоном выдала она. — Сама все бросай и дуй к своим Полевым! А я — на

работу, — адекватно тону и ситуации отреагировала Катя, но, подумав, решила уточнить: — А что стряслось? У Люд-милы очередной припадок ревности?

— Скорее, итог: Пашка ушел.— Куда? — Из дома.— Ну и что? Как ушел, так и вернется. — Ты не понимаешь, все куда хуже! — перебила Лен-

ка. — Минут пять назад мне позвонила Лиза и сказала, что папа ушел, а мама заперлась в ванной и не открывает. Еще таблеток сдуру наглотается! Пашкин телефон молчит, Игорь в командировке и тоже недоступен! А у меня тут кошка, — фоном в трубке и вправду слышалось истошное мяуканье. — Я к ветеринару еду. Катя, пожалуйста, — взмо-лилась Ленка, — езжай в Серебрянку, посмотри, что там! Тебе из редакции ближе. Я тоже подъеду, как только с кош-кой разберусь.

— Во-первых, я еще не в редакции, во-вторых… Лад-но, — лихорадочно соображая, что же теперь делать со статьей о Сосновской, Катя осознанно проскочила поворот к редакции и двинулась по прямой в сторону Восточного вокзала. Часы на приборной доске показывали ровно во-семь. — Минут через десять-пятнадцать буду на месте.

— Как все не вовремя… — раздосадованно простонала Колесникова. — Ладно, там встретимся!

— Оля? — набрала Проскурина номер Стрельнико-вой. — Обстоятельства изменились, в редакции меня се-годня не жди.

— А статья? — разочарованно протянула девушка. — Все готово. Хочется, чтобы вы сегодня посмотрели, мне завтра утром надо быть в универе. Зачет.


— Хорошо. Звонишь с редакционного телефона на мой мобильный и читаешь вслух. Все, вплоть до запятых.

— Не поняла… — растерялась стажерка, но тут же вос-кликнула: — Поняла! Сейчас сделаем!

— Значит, так… — спустя минуту выдохнула она в труб-ку, набрала полные легкие воздуха и вдруг виновато про-изнесла: — Вот только с названием ступор…

— Завтра подумаем. Ты давай текст читай.— «…Звезды не гаснут, если они рождены быть звездами.

Не метеоритами, не пылинками-песчинками в бесконечно-сти Вселенной, а именно звездами. Кто мог подумать, что Светлана Соснова — маленькая худенькая девочка из скром-ного районного центра — со временем станет знаменитой Ланой Сосновской, и ее кратковременный визит в Минск будут освещать все средства массовой информации?»

— Ну, как вам начало?— Плохо. — То есть как — плохо?— Настолько плохо, что никуда не годится! Первое: не

должно быть никаких упоминаний о Светлане Сосновой. На сегодняшний день есть Лана Сосновская — И точка. Нас не касается, кем и чем она была в детстве.

— И с чего же тогда начинать? — растерялась Олечка.— С того, что хотят читать продюсеры! Думаешь, у меня

самой нет желания выложить все про эту дамочку на стра-ницы газеты? Только кто потом станет судиться с ее адво-катами? К газете и без того два иска в суде лежат. Ты бы еще написала: для того чтобы стать звездой, надо заводить соответствующих любовников! Короче, так… Выключаешь компьютер и едешь домой готовиться к своему зачету. Кто у нас завтра выпускающий?

— Атрощенко, — промямлила расстроенная Стрельни-кова.

— Он в обморок упадет, если это прочтет. Все, Оля, топай домой. Я завтра сама все сделаю. Спокойной ночи.

«Полный абзац! — вырулив на Тростенецкую, раздо-садованно вздохнула Катя. — Ну и денек выдался!... Со-сновская, Стрельникова, Колесникова со своей кошкой, Полевая… А еще предстоит «жаркая» встреча с ненагляд-ным мужем! Надо все-таки определиться, как с ним себя


вести: выдать информацию сразу или подождать, насла-диться его враньем? Поинтересоваться как бы между прочим, кто для него Анастасия Сергеевна? Любовница, любимая женщина? А кто же тогда я, Катя? Интересно, решится он рассказать все как есть или начнет выкручи-ваться? Или поставить вопрос ребром: которую из нас он любит больше? Глупость, мужчины не могут любить двух сразу. Все психологи это утверждают! И Веня говорит, что мужчина любит ту, которая рядом. А как же та, которая не рядом? Она проигрывает, получается? Но ведь всегда быть рядом — невозможно!!! Ерунда какая-то, игра слов, — опустив стекло, Катя снова закурила, что редко позволя-ла себе, когда вела машину. — Я не смогу с ним жить дальше, даже если он порвет с этой драной кошкой. По-тому что больше нет доверия. Как там у Асадова: «Самая злая кража — кража доверия». Украли доверие — И все. Финиш».

Почувствовав, как предательски увлажнились глаза, она глубоко затянулась, загасила в пепельнице сигарету и подняла стекло.

«Так. Хватит. Надо взять себя в руки и для начала уз-нать, что стряслось у Полевых».

Не без труда припарковавшись во дворе новой вы-сотки, она нажала брелок сигнализации, подняв голову, на ходу отыскала светящиеся окна нужной квартиры, дошла до подъезда и набрала номер на кодовой панели.

— Кто это? — спросил ее детский голосок. — Лизонька? Открой, пожалуйста, это тетя Катя. Через секунду раздалось попискивание и противный

металлический голос сообщил, что дверь открыта. Под-ниматься она решила по лестнице, благо, невысоко, всего третий этаж. После теракта в Америке одиннадцатого сентября Людмила категорически отказалась покупать квартиру выше четвертого.

— Ну, что тут у вас случилось? — спросила она дожи-давшуюся в проеме двери милую русоволосую девочку, очень похожую на мать. — Рассказывай… А где Сашенька?

— Мультики смотрит. Она не слышала, как они ругались и как папа ушел, — по-взрослому серьезно доложила деся-тилетняя Лиза. — Она в гостях у соседки была.


«Бедная девочка, — запихивая в шкаф куртку, вздохну-ла Катя. — Вот она, забота о младших с малых лет».

— Это хорошо. А долго родители ссорились? — Не очень. Они уже давно не ссорились. Почти неде-

лю, — подсчитала она в уме. — Сегодня папа раньше при-ехал, мы поужинали, потом ему позвонили с работы, и он сказал, что его вызвали к вечерникам на замену. Мама стала ругаться, папа куда-то позвонил, потом они закры-лись на кухне, кричали друг на друга, а затем он собрал вещи в сумку и ушел. Сказал, что ему все надоело.

— А мама?— Мама сначала плакала на кухне, а потом закрылась

в ванной. Она уже давно там. Я забрала Сашку у соседки и позвонила тете Лене. У нас телефоны Колесниковых пер-выми записаны. Но вам я не звонила.

— Меня тетя Лена попросила приехать. Она тоже скоро будет.

— Тетя Катя, я правильно поступила, что позвонила? — заглянула ей в глаза Лиза и тут же опустила взгляд. — Я ис-пугалась: вдруг там маме плохо?

— Конечно, солнышко! Ты очень правильно сделала! — погладила Катя ребенка по голове. — Все будет хорошо, не расстраивайся. Поздно уже. Давай ты пойдешь укладывать Сашеньку, а я посмотрю, что там с мамой.

Девочка улыбнулась, кивнула и побежала в гостиную за младшей сестричкой. Проводив ее печальным взгля-дом — вот уже и дети втянуты в конфликт между ро-дителями, Катя зашла в спальную комнату, приблизи-лась к ванной и, приложив ухо к двери, прислушалась: тихо, только вода журчит. Судя по всему, наполнялась ванна.

— Люда, — негромко постучала она. — Людочка, от-крой. Это я, Катя. Люда, не дури! Открой, слышишь! — гром-че забарабанила она в дверь. — Открой немедленно! У тебя дети, что ты себе надумала?

Безрезультатно. Ни звука, ни шороха. Тем неожиданнее был звонок домофона в прихожей.

— Я сама, — знаком остановила Катя выглянувшую из детской Лизу и, подбежав к входной двери, схватила труб-ку: — Ленка, ты? Быстро поднимайся!


— Что там? — небрежно сбросив шикарное норковое манто на банкетку, заторопилась к ванной Колесникова.

— Что-что! Заперлась, дверь не открывает. Как бы греш-ным делом… Кто знает, что она может вытворить на пике эмоций!

— Мила! Мила, открывай! — с силой принялась дергать ручку Лена. — Надо ломать, — окинув взглядом дверь, она решительно махнула Кате рукой: — Помогай!

Однако после нескольких попыток высадить дверь та же Колесникова в последний раз с досадой пнула ногой матовую деревянную поверхность и прекратила бесполез-ное дело:

— Прочная, зараза! Даже не шелохнулась. Только плечо ушибла.

— Нам самим не справиться, нужна помощь, — также потирая плечо, внимательно посмотрела на замок Катя. — Желательно мужская. Может, соседей позвать?

— Не надо, — задумчиво свела брови Колесникова и пробормотала: — Будет нам сейчас мужчина в помощь.

Набросив на плечи манто, она вдруг на секунду остано-вилась и, словно извиняясь, попросила:

— Только ничему не удивляйся. И дверь не захлопывай. — Может, в «скорую» позвонить? — Не спеши, — эхом донеслось уже с лестницы. «И все-таки надо позвонить. На всякий случай», — не

согласилась с ней Катя и набрала с домашнего телефона «103».

К тому времени, когда она, объяснившись с диспетчером «скорой», положила трубку, входная дверь снова открылась и на пороге возникла Ленка вместе с… Вадимом Ладыше-вым.

— Привет, — бросил он застывшей от удивления Кате, снял обувь, повесил куртку на вешалку в углу, наверх — норковое манто Колесниковой и спросил коротко: — Куда?

— Туда, — показала рукой в направлении спальни Ленка. Подхватив маленький металлический чемоданчик, он

подошел к двери ванной, подергал за ручку, затем присел и стал внимательно рассматривать замок с защелкой.

— Хозяин мог бы фурнитуру и покачественнее вы-брать, — усмехнулся он и раскрыл чемоданчик, предна-


значение которого тут же стало понятным: аккуратно разложенные отвертки, болтики, гаечки. — Хотя в данном случае это даже к лучшему.

Лена с Катей переглянулись и вздохнули. Историю ре-монта новой квартиры Полевых они знали не понаслышке: руководившая ремонтом экономная хозяйка все материалы закупала сама, большей частью в Польше, где старалась найти рынок подешевле. Даже консультировалась по этому вопросу с Виталиком. Однако не зря говорят: скупой платит дважды. По ходу дела не раз подтверждалось, что цена и ка-чество — взаимозависимы, и многое приходилось покупать заново. В итоге ремонт обошелся гораздо дороже планиру-емой цифры, да и по срокам растянулся почти вдвое.

— Так, почти готово! — сообщил Ладышев, после того как внутри ванной что-то звякнуло о кафель.

Достав из чемоданчика отвертку побольше, он просунул ее в образовавшуюся сквозную дыру и, нажав на дверную ручку, стал медленно поворачивать рукоятку. Получилось.

В открывшуюся дверь почти одновременно протисну-лись Лена с Катей и замерли: в туманном мареве горячего пара на пушистом голубом коврике на боку лежала хозяй-ка. Судя по всему, спала. Переливочная система наполнен-ной до краев ванны с потоком прибывающей воды уже не справлялась: на полу быстро разрасталась лужа.

— Ни фига себе! — только и смогла выдать Колеснико-ва, растерянно моргая.

Оттолкнув ее, Катя с Вадимом бросились вперед: она — перекрывать краны, он — к безжизненному на вид женско-му телу на коврике. Нащупав пульс, он запрокинул ей го-лову, заглянул в зрачки, принюхался, затем снова уложил на бок и осмотрелся. Взгляд тут же наткнулся на полупу-стую бутылку водки в углу.

— Все ясно. Для начала надо ее отсюда убрать: душно, да еще и пол с подогревом.

Так как Людмила находилась в полной отключке, на скользком от воды кафеле Вадиму не без труда удалось взять на руки эту вроде скромных габаритов дамочку: словно не тело поднимал, а желеподобный мешок в шелко-вом цветастом халатике, у которого невозможно опреде-лить центр тяжести. Прислонив женщину к мраморной


столешнице, он поправил над мойкой безвольно болтав-шуюся голову, открыл кран с холодной водой и несколько раз брызнул в лицо.

Не сразу, но это возымело действие. Замычав нечто нечленораздельное, Людмила попробовала упереться од-ной рукой в край умывальника, другой сделала несколько отмахивающихся движений.

Убедившись, что подруга жива, Катя принялась убирать воду. Искать половую тряпку времени не было, так что в ход пошло большое банное полотенце, висевшее на крючке.

— Дай чем-нибудь вытереться, — попросил Вадим за-стывшую на месте Колесникову.

Раскрыв угловой шкафчик, Ленка протянула Ладышеву чистое полотенце. В ту же секунду в прихожей зазвонил домофон.

— Неужели соседи? — расстроилась Проскурина, от-бросила со лба мешавшую прядь волос и ускорила темп: вымакивала воду и отжимала ее прямо в ванну.

— Вряд ли они станут звонить в домофон, — глубоко-мысленно заметил Вадим.

— Тогда «скорая»! — сообразила Катя и бросила под-руге: — Иди открой.

— Зачем ты ее вызвала? — округлила глаза Ленка. — Я же просила подождать! Представляешь, что будет, если кто-то увидит Людку пьяную в стельку?

— Откуда я знала, что нас ждет за дверью ванной? и что у нас будет свой доктор... Пусть и ветеринар, — попыталась она оправдаться.

— Правильно поступила, — неожиданно поддержал ее Ладышев. — Лена, впусти, пожалуйста, бригаду в квартиру. С ней такое часто бывает? — спросил он уже у Кати.

— Первый раз. Во всяком случае, на моей памяти. Она вообще почти не пьет, только вино иногда…

— С учетом принятой ударной дозы, это не есть хоро-шо, — нахмурился он, рывком подхватил на руки так и не пришедшую в чувство Людмилу и перенес в спальню на кровать. — В таком случае бригада «скорой» очень даже кстати. Я с ними сам поговорю. Если доверяешь, конечно.

В данной ситуации Катя доверяла этому малознакомому мужчине безоговорочно. Рядом с ним сразу стало спокойно


и надежно. И потом, она привыкла, что мужчина обычно берет инициативу на себя. У нее всегда так было в жизни: сначала папа, потом Виталик. К тому же какой-никакой, но Вадим доктор... Так что смысла перечить ему она не видела.

— Хорошо. Я пока дотру пол и ванну вымою. Можешь закрыть дверь, чтобы я вам не мешала.

«Скорая» уехала быстро. О чем с ними говорил Вадим и что делала бригада с Людмилой, ни Катя, ни Лена не зна-ли. Первая продолжала возиться в ванной, вторую Ладышев отправил присмотреть за детьми.

Где-то через полчаса все собрались на кухне.— А почему ты так поздно и при параде? — поинтере-

совалась у подруги Проскурина, только сейчас обратив внимание на новый брючный костюм, купленный, как она знала, не так давно в Милане.

— Да так, — замялась Ленка. — В общем, у меня про-блема с кошкой, ты же знаешь. Вот, попросила Вадима по-мочь, но он, к сожалению, кошками не занимается... Мы как раз везли Мусю к ветеринару, когда Лизонька позвонила.

— А-а-а… Понятно, — кивнула Катя.На самом деле понятно было другое: кошка в данном

случае — лишь предлог, подруга не на шутку увлеклась Ладышевым. С ума сошла, не иначе! Если Игорь что-то за-подозрит, ей несдобровать.

— Может быть, выпьем чаю? — чувствуя какую-то не-ловкость, предложила она.

— Спасибо, но мы должны ехать, — напряженно о чем-то думая, отказался Вадим.

Сегодня он ничем не напоминал того самоуверенного типа, с которым Катя познакомилась в субботу, и уж тем более того, с которым целовалась ночью у дома Михалыча.

— Да-да, — тут же засуетилась присевшая было на стул Лена. — И кошка одна в машине скучает. Вот только надо решить, кто здесь останется. У меня, сама понимаешь, кошка, да и Егоркину гувернантку надо отпустить. Придется тебе.

Катя едва не ахнула: — У тебя кошка скучает, а у меня муж из отпуска вер-

нулся! — сказала и запнулась. В свете операции по спасению Полевой события соб-

ственной семейной жизни как-то незаметно отошли на


второй план. А ведь лично для нее они гораздо важнее и скучающей кошки, и напившейся до беспамятства Люд-милы. Да и статья о поп-звезде повисла камнем на шее!

— К тому же мне на работу с утра пораньше. Сосновская в Минск прилетела, надо сдать статью в номер. Поручила стажерке, а она запорола. А почему бы тебе здесь не пере-ночевать? Отвези кошку домой, поговори с гувернанткой. Насколько я помню, у тебя никогда не возникало проблем, с кем оставить Егора до утра.

— Вадим, извини, нам надо на минуту выйти, — Лена мигом увлекла подругу в гостиную. — Я тебя прошу, умо-ляю, переночуй! — закрыв дверь, громко зашептала она. — Ты же понимаешь, что дело не в кошке! Игорь вернется из командировки, и я уже никуда не смогу вырваться!

— У тебя совесть есть? — попыталась образумить ее Катя. — К тому же Людмила больше твоя подруга, чем моя!

— Я, что ли, ее в подруги выбирала? — в сердцах вы-рвалось у Ленки.

Что правда, то правда. Людмила с Леной просто вы-нуждены были тесно общаться, так как их мужья дружили со времени учебы в нархозе. Как они сошлись, да еще с го-дами стали не разлей вода, для всех оставалось загадкой. Совершенно разные по характеру, по поведению, по стилю жизни. Павел — необыкновенно старателен, эрудирован, во всем отличник. Игорь считался разгильдяем и выезжал исключительно на смекалке и везении. Да и внешне они были разные: статный красавец Полевой и среднего ро-сточка, невзрачный Колесников. Один при этом тихоня, другой — заводила и возмутитель спокойствия, и не толь-ко девичьей части института.

Сразу после получения диплома Павел поступил в аспи-рантуру, защитился, стал преподавать в альма-матер. Игорь же, отслужив в армии, поработал недолго экономистом на каком-то заводе, бросил это дело и стал заниматься… Впро-чем, проще сказать, чем он не занимался. Было все — фар-цовка, валюта, один из первых в городе кооперативов, один из первых магазинов, соответственно, один из первых в столице новых «Мерседесов». В начале девяностых, когда другие еще только раскачивались на собственное дело, Колесников уже подумывал об открытии банка. Попросил


друга подобрать в команду перспективных выпускников-финансистов, нашел надежных компаньонов за рубежом и в России и в конце концов здорово раскрутился, во что поначалу мало кто верил.

А зря. Надо было учитывать и настырный характер Колесникова, и его коммуникабельность, и друга-консуль-танта Полевого, получившего реальную возможность применить теоретические знания на практике. Кстати, завистливые языки до сих пор поговаривают, будто льви-ная доля заслуг в том, что Игорю с полного нуля удалось поднять банк, принадлежит именно Павлу Валентинови-чу.

Дело делом, но мужчины продолжали крепко дружить. Сошлись и жены. Официально Лена являлась второй супру-гой Игоря Николаевича. Первую не застала даже Людмила: студенческий брак Колесникова распался так же быстро, как и случился. Девушка забеременела, он женился, роди-лась дочь. Через год он развелся и долгое время ходил в холостяках: некогда было заниматься устройством лич-ной жизни, дел невпроворот.

— Ну сама посуди: не звонить же Людкиной свекрови в такой ситуации! У них и без того всю жизнь натянутые отношения, — продолжала уговоры Ленка.

— А если Павел как раз к матери поехал?— Да ни за что! Он в свои семейные проблемы мать

никогда не впутывал. А твоему Виталику я сама позвоню и все объясню. И со статьей как-нибудь выкрутишься, я тебя знаю! С утра подкинешь детей в сад и школу и пое-дешь в свою редакцию. А я, как только отвезу Антошку в школу, тут же примчусь тебе на смену. Да и Мила к утру должна очухаться.

— Как ты считаешь, он на самом деле ушел? — посмо-трев сквозь стеклянную дверь на разговаривавшего по телефону Вадима, спросила Катя.

— Кто? Павел? Думаю, да. — Если бы знал, что здесь творится, сразу при мчался

бы. Он ведь такой отходчивый, — вздохнула она.— Может, и примчался бы, а может, и нет. Сколько раз

дуреху предупреждали: не ревнуй ты так, не позорь ува-жаемого человека, уйдет ведь. Как об стенку горох! — без-


надежно махнула рукой Колесникова. — Ну что? Остаешь-ся? Ну пожалуйста!

— Зачем тебе Ладышев? — не удержалась от прямого вопроса Проскурина.

Ленка резко повернула голову и пристально посмотре-ла на подругу:

— Ты же понимаешь, что об этом ни гу-гу. Игорь меня убьет!

— Да больно надо, — пожала плечами Катя. — А что касается Вадима… Ты ведь сама вчера дала по-

нять, что он тебе не нужен. Так что теперь уже поздно. — Что поздно?— Поздно говорить, что он тебе тоже нравится.— С чего ты решила? — С того. А то я тебя не знаю. Все твои муси-пуси о су-

пружеской верности — правда до поры до времени. Пока не встретишь человека, который заставит обо всем за-быть. Вот только потом совесть тебя замучает. Ты же у нас перфекционистка, правильная, идеальная. Так что считай меня своей спасительницей. Я еще в субботу поняла, что он тебе понравился. В нем определенно что-то есть... Тре-тьи сутки только о нем и думаю. Столько лет замужем и ни на кого за это время даже не глянула! А от одних мыслей про этого у меня крышу сносит! — в экстазе закрыла гла-за Ленка.

— А как же твоя совесть? Вдруг Игорь узнает или до-гадается? Он тебя так любит… Хочешь одним махом раз-рушить всю жизнь! Не страшно?

— Страшно, — как на духу призналась Колесникова. — Страшно, аж жуть! Но кто ему донесет? А насчет совести… Может быть, этот Ладышев как раз и послан мне для того, чтобы понять: я тоже люблю своего мужа.

«Неужели и Виталику нужно было ЭТО понять? — про-вела аналогию Катя. — Только как ЭТО ни назови, оно все равно классифицируется как «измена обыкновенная».

— Делай, как знаешь, но я этого не понимаю. — И не поймешь, так как очень правильная. Кстати, будь

я на твоем месте в субботу — одна да без мужа — долго не думала бы. Во всяком случае, хоть нацеловалась бы вволю! Все, пошли, а то неудобно.


Одетый и обутый Ладышев нетерпеливо топтался в при-хожей. Взглянув на женщин, он безошибочно вычислил, кто из них останется, и молча подал Колесниковой манто.

— Спокойной ночи! Я еще позвоню, — попрощалась она с подругой.

Вадим только кивнул напоследок и поспешил вниз по лестнице.

Защелкнув дверные замки, Катя, не включая света, прошла в гостиную, отодвинула край шторы и выглянула в окно: Ленка как раз садилась в знакомый «Range Rover». Его хозяин, как и накануне вечером, захлопнул за дамой дверь, занял водительское сиденье, завел двигатель; салон озарился лунной подсветкой.

«А ведь я сейчас больше всего на свете хотела бы оказать-ся на ее месте в этой машине, — поймала она себя на кра-мольной мысли. — Наверняка, внутри она так же роскошна, как и снаружи... В нем определенно что-то есть», — повто-рила она про себя Ленкины слова. — Конечно, есть. Красив, умен, если судить по машине, еще и обеспечен. Неужели ветеринары у нас так хорошо зарабатывают? Надо прове-рить тему... Хотя зачем проверять? Если он так же превос-ходно разбирается в звериных болезнях, как в женской психологии, то, значит, специалист классный. Интересно, почему он не лечит кошек? Странное в ветеринарии раз-деление… — озадаченная, она отошла от окна. — А ведь все началось с охоты. Прямо перелом судьбы какой-то! И не только у меня, — сочувствующе посмотрела она в сторону спальни. — Бедная Мила. И я бедная. Во всяком случае, скоро буду такой в глазах окружающих, если одна останусь. Не на кого опереться, некому довериться. Интересно, кого же окажется больше — сочувствующих или злорадствую-щих? А уж как завистники обрадуются: накрылась сказка Проскуриной!» — горько усмехнулась она.

Со стороны ее жизнь действительно могла показаться сказкой. Уж слишком гладко все складывалось, уж очень легко все давалось: круглая отличница, активистка. Полу-чила золотую медаль — тут же поступила на журфак, сразу назначили старостой группы. Познакомилась с сим-патичным студентом-строителем из политеха, через год вышла замуж. Сразу по окончании университета попала


в штат популярной газеты. А тут еще родители помогли купить молодоженам двухкомнатную квартиру. Пусть маленькая, но своя. Вроде все шло как по маслу.

Но на самом деле ей ничего не давалось без труда. Пре-словутые пятерки в том числе. Она не помнила, чтобы хоть раз пришла в школу неподготовленной, не выполнив всех заданий, даже если приходилось ложиться спать за пол-ночь. А уж перед тем как засесть за сочинение, переворачи-вала горы литературы! Поскольку продолжать учебу ей не раз приходилось на новом месте, то надо было и заново самоутверждаться, доказывать свое право на прежние от-метки. Конечно, очень помогала ее редкостная коммуни-кабельность — в любой коллектив вливалась легко и го-това была дружить со всеми, помогать всем. Так что никому даже в голову не приходило назвать ее заучкой. Зато все признавали в ней заводилу, душу компании.

Первая любовь пришла к ней лишь в институте и стала первой неудачей. Лучше о ней и не вспоминать. Но тогда ее поддержала мама — надежный друг, слушатель, советчик.

«Отболит, родная, отболит… Первая любовь на то и пер-вая, чтобы научиться страдать, научиться беречь ту, на-стоящую, которая обязательно тебя найдет», — успокаи-вала она рыдающую дочь.

И любовь ее нашла. Взаимная, красивая, единственная на всю жизнь, как тогда казалось Кате. Сыграли свадьбу. И тут неожиданно умерла мама, что стало для отца и до-чери Евсеевых настоящим ударом.

От природы мама была крупной, полной женщиной, страдала высоким давлением, но нигде не наблюдалась, просто пила лекарства. Горстями, так как работа в школе — не для слабонервных. Конечно, русский язык и литерату-ра — не самые сложные предметы, но Нина Сергеевна ко всему прочему была больна театром. В каждой новой шко-ле она открывала театральный кружок, к каждому празд-нику ставила с учениками спектакль, возила их на конкур-сы, фестивали. До тех пор, пока не отказала печень. В экстренном порядке ее положили в окружной госпиталь, а спустя пару недель она умерла. От цирроза.

«Мама, мамочка, — непроизвольно увлажнились Кати-ны глаза, — почему, когда плохо, мне так не хватает твоего


тепла? Были бы брат или сестра… Папа, конечно, меня лю-бит, я это знаю, но мы с ним не можем быть так близки, как с тобой. Ты всегда была рядом, а он неожиданно появлялся, шутил, смеялся, хвалил за школьные отметки и снова ис-чезал на пару недель: то учения, то дежурства, то секрет-ные задания…»

Куда и надолго ли в очередной раз уезжал отец, не спрашивала даже мама. Военная тайна. Возможно, поэтому и Катя никогда не докучала Виталику расспросами. То, что сочтет нужным, скажет сам. Он тоже особо не вникал в ее журналистские перипетии. Хотя газету читал, отслеживал статьи с фамилией Проскурина, гордился женой.

«Обязательно снова стану Евсеевой! — вдруг пришло в голову Кате, и даже дух захватило от испуга, вернее, от направления собственных мыслей. — Неужели на подсо-знательном уровне я уже готова к разводу?... Позвонить ему, что ли?»

Умывшись и спрятав в походный футлярчик линзы, она нанесла на лицо найденный на туалетном столике ночной крем, заглянула в комнату, где спали девочки, отыскала на антресолях плед с подушкой и прилегла на узком диван-чике в прихожей — оттуда хорошо просматривались двери всех комнат.

«А может, оно и к лучшему, что сегодня не увидимся, — взяв с полки телефон, набрала она домашний номер. — За сутки в голове все уляжется, утрясется, перемозгуется. Не зря говорят: утро вечера мудренее. Может, удастся хоть лицо сохранить и обойтись без истерик».

Как и следовало ожидать, разговор с мужем вышел на-тянутый даже несмотря на то, что Ленка уже успела об-рисовать ему ситуацию. Виталик разобиделся не на шутку: больше недели не видел жену, а она взяла и променяла романтический вечер с ним на заботу о какой-то пьяной подруге! Да если уж на то пошло, ему никогда не нравилась эта ревнивая истеричка!

Говорил в основном муж. Катя молча слушала, пытаясь уловить хоть каплю фальши в его словах. Нет, все звучало искренне. И если бы своими глазами не наблюдала страст-ную сцену встречи в аэропорту, то чувствовала бы себя сейчас жутко виноватой. А так даже оправдываться не


хотелось, что, скорее всего, и заставило Виталика обидеть-ся окончательно. Холодно пожелав «спокойной ночи», он первым положил трубку.

«Неужели не устал от двойной жизни? — усмехнулась она, водрузив телефон на место. — И как уверен, что все шито-крыто!... Да и Ленка хороша…»

Только она успела о ней подумать, как зазвонил мобиль-ник.

— Ладышев — сволочь! — в сердцах выдохнула Колес-никова.

— Это еще почему? — широко зевнула Катя. — Он что, прямо в машине тебя домогался?

— Хуже.— Где же тогда?— Нигде! Привез домой, высадил вместе с кошкой

у шлагбаума и уехал. Мерзавец! Тут интеллигентка и эстетка Ленка так смачно ругну-

лась, что у Проскуриной сон как рукой сняло: ничего себе! Могем! Не зря иняз оканчивали!

— Ну, и чего ты молчишь?— А что я должна сказать?«То, что обрадовалась такому повороту событий? Да

вроде нет», — однако, прислушавшись к себе, Катя поняла: на душе все-таки полегчало.

— И куда он уехал? — спросила она первое, что пришло в голову.

— А мне откуда знать? Даже во двор отказался завер-нуть, дверь не вышел открыть! Представляешь?... Ты хоть посочувствуй, — укорила она подругу, так и не дождавшись комментариев действий «мерзавца» Ладышева. — Первый раз решила завести роман — И вот на тебе! — продолжала делиться горем Колесникова. — А ведь когда я ему позво-нила, мне показалось, что он даже обрадовался! Думала, разберемся с кошкой, поужинаем… Эх, знала бы Людка, какую она мне сегодня свинью подложила!

— Завтра сама спасибо скажешь, что она вовремя на-пилась. Не нужен он тебе.

— Ты думаешь?... Может, и не нужен, — тяжело вздох-нув, согласилась Ленка после паузы.

— Слушай, а чем Ладышев объяснил свое поведение?


— Сказал, что у него срочное дело. Только какие дела посреди ночи?!

— Ну, не знаю… Может, его женщина ждет.— Да никто его не ждет! Я уверена! Это он чтобы мне

досадить! Из-за Людки.— Глупости, причем здесь Людмила? А насчет женщи-

ны… Я его вчера после нашего с тобой разговора встретила возле магазина. И не одного, с брюнеткой. Наверняка, и блондинок, и брюнеток у него пруд пруди! — чисто по-женски принялась она «успокаивать» подругу.

— А почему мне ничего не рассказала? — Тоже мне новость! Он меня не видел, я в машине си-

дела. Да и разве я могла предположить, что ты там задума-ла?

— Тогда это меняет дело… Хотя то, что он предпочел мне другую женщину… Кать, а может, я стареть начинаю?

— Ты? С ума сошла! Да тебе до старости как до Луны! Вспомни, тот же Ладышев сказал, что тебя надо снимать для обложек модных журналов. Думаю, он просто испугался.

— Чего? — Как чего? То, что ты замужем, для таких типов, как

он, не первостепенно. Дело в другом: он давно знает Колес-никова. Сама посуди: зачем ему портить отношения с бан-киром? Да еще я в роли свидетельницы. Журналистка, мало ли кому растреплет.

— Скорее всего, ты права, — снова согласилась Ленка. — А вообще… — тяжело вздохнула она после паузы.

— Что вообще? — Не знаю. Устала я. Скучно.— Понимаю. В таком случае, ты уж извини, процитирую

тебе того же Ладышева: скука — это сытость. Ты сыта по горло своим сидением дома. И ты, и Людмила. Отсюда все ваши проблемы. Рожай второго ребенка или выходи на работу.

— Нет, второго не хочу, хватит. А насчет работы… Куда я пойду? Учительницей в школу? Нет уж, дудки!

— Тогда иди снова учиться. Займись чем-нибудь. К при-меру, ландшафтным дизайном — вы ведь дом строите. Я бы на твоем месте давно получила еще одно образование.

Чувствовалось, что Ленка серьезно задумалась.


— Нет, не хочется больше учиться, — наконец отозва-лась она. — Не вижу смысла. Потому что не хочу работать: вставать ни свет ни заря, отвечать за что-то. Я общение люблю, красивые вещи.

— Ну тогда бутик открой или… О! Я точно знаю, что тебе подойдет: открой галерею! Будешь дружить с художника-ми, дефилировать в своих нарядах, вести светские беседы. Словом, богема! С английским у тебя порядок, так что ино-странцев сможешь принимать. Я даже могу порекомендо-вать пару турфирм. Они тебя с руками и ногами за свой процент оторвут! — Катя зевнула. — Тебе понравится, я уверена. Заодно поднимешь рейтинг Колесникова в выс-шем свете: магазинов — тьма, банков тоже хватает, а вот хороших галерей в городе — раз, два и обчелся.

— А ты знаешь, это идея, — Ленка снова сделала паузу, за время которой Проскурина успела погасить свет и, свер-нувшись калачиком, укрыться пледом. — Завтра же пого-ворю с Игорем. Поддержку прессы обещаешь?

— Это зависит от твоего Игоря: насколько он будет готов заплатить. Там другой рынок, другие законы. Сама я не люблю влезать в эти дела, но журналистов по дружбе на презентацию к тебе соберу. Среди нашего брата желаю-щих на халяву поесть да попить хватает. А если к этому еще и дензнаки добавятся — чего захочешь напишут.

— Ты шутишь?— Отнюдь. Считай, что это тебе небольшой бесплатный

ликбез на будущее. Не подмажешь — не поедешь, — при-держивая трубку у уха, Катя из последних сил старалась не потерять нить разговора. — Все, Лена, у меня глаза сли-паются… Не опаздывай утром. Спокойной ночи, — попро-щалась она, опустила руку с телефоном и тут же провали-лась в пустоту.

5

…— Евсеева… Где Евсеева? — крикнул в рупор директор ее школы и тут же трансформировался в большую очкастую женщи-ну из группы сопровождения Сосновской: черные брюки, тяжелые, почти армейские, ботинки, грубой вязки свитер грязно-рыжего


цвета, ремень приблизительно в том месте, где должна быть талия.

«Евсеева…Евсеева... Где Евсеева? — понеслось по рядам школь-ников. — Вот она… Вот она!»

— Да вот она, рядом с вами! — широко улыбнулся появившийся из-за спины директора продюсер и вытащил за руку худенькую не-взрачную девочку, совершенно не похожую на Катю в школьные годы.

«Это не я!» — тут же мысленно запротестовала она. Неожиданно девочка стала меняться на глазах: вытянулась,

округлились формы, появился яркий макияж. «Так это же Сосновская! Откройте Интернет, поищите ее

фото в газетах! Вы что, ослепли?» — продолжала она возмущаться.— За упорство в достижении цели награждаем вас звездой,

Евсее ва, — между тем протянула подарочный пакет «директриса». Ослепительная Лана Сосновская в расшитом пайетками белом

фартуке гордо приняла пакет, вытащила из него блестящий шарик, который стал быстро увеличиваться в размерах. По мере роста он, видимо, тяжелел, так как на ее лице появилась напряженная гримаса. Изо всех сил Лана пыталась удержать шар обеими ладоня-ми, но вот руки дрогнули…

— …Ах! Ах!... — понеслось по рядам.Школьники бросились врассыпную, шар же, набирая скорость

и все продолжая расти, покатился на Катю. — Беги! Беги! — испуганно вопили со всех сторон, но, зачарован-

ная великолепием и необычным сиянием, исходившим от шара, она даже не сдвинулась с места.

В отличие от других, ей было совсем не страшно: этот шар изначально предназначался ей и сейчас просто катится навстречу своей хозяйке.

«Такой красивый! Как можно от него бежать?» — не разделяла она общей паники.

Бесстрашно протянув руки навстречу шару, в ожидании чего-то очень-очень значимого она непроизвольно закрыла глаза, улыб-нулась и…

Прямо над ухом зазвенел школьный звонок… «Телефон», — с досадой сообразила сквозь сон Про-

скурина и, не раскрывая глаз, нащупала мобильник. — Ленка, имей совесть… — недовольно буркнула она

спросонья.


— Катя, это Вадим Ладышев. Я стою у подъезда. Не хочу звонить в домофон, боюсь детей разбудить. Открой, пожа-луйста.

— Зачем? — осознав, кто звонит, она широко распахну-ла глаза, рывком вскочила на диване и стала шарить рукой по стене в поисках выключателя.

— Хочу забрать инструменты. Я забыл их в квартире.Ответ выглядел правдоподобно: кажется, чемоданчик

действительно остался стоять в спальне, рядом с дверью в ванную.

«Можно было и завтра забрать. Не лень ему тащиться среди ночи через весь город? — не поняла Катя. — Или у него там отвертки платиновые? А вдруг… А вдруг он вернулся из-за меня?» — пронзила душу согревающая мысль.

— Хорошо. Сейчас открою. Нажав на кнопку домофона, она набросила на плечи

плед, достала из сумки очки и тут же пожалела, что сня-ла на ночь линзы: очки она стеснялась носить, считала, что они ей не идут. Но возиться с линзами не было вре-мени.

Сбегав в спальню, Катя перенесла чемоданчик, приль-нула к глазку, дождавшись появления на площадке знако-мой фигуры, быстро сняла очки, повернула замок и приот-крыла дверь.

— Вот, пожалуйста, — протянула она инструменты. — Э-э-э… Я могу войти? — казалось, Вадим не ожидал

такого приема. — Мне надо взглянуть на Людмилу. — Зачем? С ней все в порядке.— Это на первый взгляд. На самом деле вот-вот может

начаться самое неприятное. — И что же будет самым неприятным? — насмешливо

поинтересовалась она, уверенная, что Ладышев на ходу придумывает предлог, как попасть в квартиру.

— Может, все-таки впустишь? — он красноречиво по-смотрел на соседскую дверь, за которой послышались какие-то звуки.

— Ну ладно… — крепче ухватив края пледа, Катя ото-шла в сторону и освободила проход. — Только объясните, что же такое неприятное должно произойти?


— Хочешь убедить меня в том, что сама никогда не на-пивалась до подобного состояния? — пришел черед усмех-нуться Вадиму.

— Почему же? Пару раз было. — Пару раз — это уже много, чтобы задавать подобные

вопросы, — сделав шаг вперед, он без приглашения раз-улся, снял верхнюю одежду и повесил в шкаф.

— Как я понимаю, вы привыкли всегда добиваться своей цели и со всеми на «ты»? — решила она охладить его пыл.

Подхватив принесенный с собой целлофановый пакет, Вадим на секунду замер и непонимающе посмотрел на Катю.

— Если мне не изменяет память, на «ты» мы перешли еще в субботу, — без тени заигрывания напомнил он. — Но если тебе не нравится, давай снова на «вы». Это первое. Второе. Да, я привык добиваться цели и не вижу в этом ничего предосудительного. Третье… Если уж такой раз-говор, хочу прояснить ситуацию: я вернулся сюда по одной-единственной причине — из-за алкогольной интоксикации твоей подруги. Хочу облегчить ей страдания. Вот доказа-тельства, — он раскрыл пакет и перечислил: — Глюкоза, капельница, шприц. В семь утра у меня самолет, так что времени в обрез и здесь не до шуток.

В ту же минуту из глубины квартиры послышались странные хрипящие звуки.

— Ну вот, началось, — отодвинул он ее в сторону и ре-шительно направился в спальню.

Катя пошла следом. Дверь из спальни в ванную была приоткрыта. Стоило

туда заглянуть, как она поверила Вадиму не только на слово: возле унитаза на коленях стояла Людмила и то ли пыталась его обнять, то ли хотела привстать. Сделав оче-редное неуклюжее движение, она наступила коленкой на полу халата и тут же стала заваливаться на бок. Ладышев едва успел ее подхватить. Приподняв голову и заметив Вадима с Катей, Полевая закатила глаза и прошептала су-хими губами:

— Воды… и таблетку. Голова раскалывается.— Сейчас, — встрепенулась Катя. — У меня есть!— Лекарства принимать пока бессмысленно. А вот воды

желательно как можно больше! — бросил ей вдогонку Вадим.


Махнув рукой на свои комплексы, Катя нацепила очки, отыскала в сумке упаковку таблеток, налила в стакан воды и поспешила в ванную. Делая вид, что не замечает усмешки Ладышева, она демонстративно протянула Людмиле та-блетку и помогла запить водой.

— На кровать, — попросила обессиленная женщина.Приняв с помощью Вадима вертикальное положение,

она сделала несколько шагов, но вдруг требовательно за-мычала и знаком показала на унитаз.

— Я же говорил, бесполезно, — вздохнул он. — Ее орга-низм не в состоянии что-либо принять. Только внутривен-но. Принеси еще воды. И, пожалуйста, забудь на время о женском упрямстве. Попробуй быть такой, как час назад: мне нужна твоя помощь.

И снова никакого заигрывания в голосе. По-деловому прямо, сухо, кратко, но достаточно вежливо.

Почувствовав неловкость, Катя покраснела: снова от-правиться на кухню за водой показалось ей спасением.

«Ему действительно нужна помощь, а я, дура, вообра-зила невесть что», — с досадой отчитала она себя.

— Просветите, в чем разница между мужским и жен-ским упрямством? — тем не менее задала она провокаци-онный вопрос спустя минуту.

— Пожалуйста. У мужчин это называется другим сло-вом: настойчивость, — приняв из ее рук кружку с водой, не раздумывая «просветил» он.

Ответ был лаконичен, как и когда-то сразивший ее «ску-ка — это сытость». Хотя бесспорно отдавал мужским шови-низмом. Но с достойным комментарием пришлось повреме-нить, так как у Людмилы снова начался рвотный спазм.

Дождавшись его завершения, Вадим подвел вконец ослабевшую женщину к умывальнику, заботливо помог ей сполоснуть лицо и подал полотенце.

— А теперь соберитесь с силами и снова выпейте до дна, — протянул он Людмиле очередную чашку с водой.

— Не буду… Не могу, — пытаясь сосредоточить взгляд на зеркале, измученно мотнула та головой.

— Можете, — со стальными нотками в голосе произнес он и в очередной раз открылся по-новому: его невозможно было ослушаться. — Поздновато, конечно, алкоголь успел


всосаться, но надо. Жаль, что час назад вы спали мертвец-ким сном. Но я поставлю вам капельницу и сделаю укол. Все будет хорошо… Еще воды, — не глядя протянул он через плечо пустую чашку. — Теперь привстанем, подождем, пока замутит… и ра-а-аз… Умница…

Все повторилось почти до мелочей еще дважды: ста-кан воды, унитаз, умывальник, пауза, вода, унитаз, умы-вальник... Наконец Вадим подхватил шатающуюся Люд-милу на руки, отнес на кровать, осмотрелся и попросил найти жгут и какую-нибудь веревку. Катя молча отпра-вилась на поиски таковой, не понимая, зачем она ему нужна, и уж тем более не представляя, где ее искать. Она и в своей-то квартире вряд ли бы ее нашла, а уж в чужой и подавно. Обшарила маленькую кладовку с банками, кухонные ящики, в которых было все, кроме веревки. На ее счастье, в обувной полке оказался длинный белый шнурок, а в ящике с пуговицами, нитками и иголками — моток бельевой резинки.

Согласно кивнув головой на вопросительное «подой-дет?», Ладышев привязал к настенному бра прозрачный пакет, сунул валик из полотенца под руку, перетянул ее чуть выше локтя вдвое сложенной резинкой, обработал вену тампоном, судя по запаху, хорошенько пропитанным спир-том, ввел иглу, зафиксировал ее пластырем. Никаких лишних движений, никакой спешки, все четко, размеренно. Словно он каждую ночь только тем и занимался, что спасал женщин от алкогольного отравления и ставил им капельницы.

И снова эти руки… Катя, как загипнотизированная, следила за их движениями, пока в какой-то момент не пой-мала себя на мысли, что не прочь была бы оказаться на месте Людмилы и ощутить на себе их прикосновения.

«Хватит! От этого свихнуться можно! — заставила она себя отвести взгляд и тряхнула головой. — И вообще, что-то здесь не вяжется».

Наконец Вадим накрыл женщину одеялом, зашел в ванную, где в который раз за вечер включил воду в умы-вальнике, нажал краем ладони на пузырек с жидким мылом...

— Можно еще вопрос? — застыв в проеме, решилась она прервать затянувшееся молчание. — Неужели так легко


и просто переквалифицироваться из коровьего доктора в человеческого, ставить людям капельницы? У вас ни один мускул на лице не дрогнул.

— Ставить капельницу — работа среднего медперсона-ла. А доктор — он и есть доктор, — посмотрел на нее Вадим через зеркало. — Неважно, чей: коровий, человеческий...

— Еще скажите, что у коров тоже бывает похмельный синдром, — хмыкнула она.

— Не знаю, не видел. Но, думаю, возможен. — А белая горячка? — И белая горячка, — взяв полотенце, повернулся он к ней

лицом. — И очень много чего похожего. Еще вопросы будут?— Будут… С каких это пор в Минске среди ночи раздают

капельницы и раствор глюкозы?— Мне импонируют твоя цепкость и жажда докопаться

до истины, — продолжая смотреть ей прямо в глаза, улыб-нулся Вадим.

— Выходит, до сих пор ты считал меня поверхностной? — Отчасти да. Как и большинство журналистов. Про-

фессия всегда накладывает отпечаток. Ты сама ее так охарактеризовала: «с миру по нитке».

— Спасибо за честность, — неожиданно обиделась Про-скурина, но постаралась не подать виду. — В следующий раз буду осмотрительней. Скажи, а за что ты так не любишь журналистов?

— У меня с ними свои счеты. Личные.— Настолько личные, что мне приходится отдуваться

за всю журналистскую братию? — Каждый отдувается сам за себя. Ты здесь ни при чем.— Да, но у меня такое чувство, что при слове «журна-

лист» внутри тебя включается сигнальная лампочка и ты начинаешь злиться, язвить, ехидничать без всякой при-чины. Я это еще в субботу заметила. Ты прямо в лице пере-менился, когда узнал, что я журналистка.

— Тебе показалось, — опустил он голову. — Хотя… Воз-можно, в этом был элемент неожиданности. Решил, что ты такая же, как и твои подружки: сидишь дома, не знаешь, чем себя занять.

— И ты с такими часто общаешься? — Бывает.


— Теперь понятно, почему ты валял дурака: две наи-вные дурочки-домохозяйки рядом с микроскопом. Вещи на первый взгляд малосовместимые. Только есть нюанс: и у меня, и у Ленки — красные дипломы, которые не за деньги куплены. А вот твой способ знакомства…

— По-моему, я извинился еще в субботу, — нахмурился Вадим. — Так что твое напоминание, прости, похоже на обычное пиление. Тебе это не идет.

— Не нравится, когда напоминают о промахах? — на-смешливо уточнила Катя.

— А тебе нравится? Вспомни, как ты встретила меня сорок минут назад. Ведь ты тоже промахнулась насчет причины моего возвращения.

Она опустила глаза.— А тебе идут очки, — тут же сменил тему Ладышев

и улыбнулся. — Правда. Зря ты комплексуешь и все время пользуешься линзами.

— С ними удобнее.Чувствуя, как покраснела, она захотела уйти, спрятать-

ся, но решив, что это будет истолковано как полное пора-жение, сделала над собой неимоверное усилие и дерзко подняла голову.

— Ты прав, давно пора побороть этот комплекс. Вадим хмыкнул и посмотрел на нее с нескрываемым

интересом.— Не ожидал. Выходит, не зря из вас троих я обратил

внимание на тебя. — Тогда, раз уж мы оба такие проницательные, давай

поговорим как нормальные люди. — А почему ты решила, что мы говорим как ненормаль-

ные? Это у тебя сегодня странный тон. Хотя в субботу мы расстались на другой ноте.

— На то много причин. — Например? Переживаешь, что муж вернулся, а ты

здесь? И это правильно. Насколько я смыслю в семейной жизни, нет такой причины, ради которой стоит лишать себя и его семейной идиллии после разлуки. Я бы, к примеру, здорово обиделся. И не только за это.

Восприняв последнюю фразу как очередной камень в свой огород, то есть намек на субботнее вольное


поведение, Катя нахмурилась и повернулась к Вадиму спиной.

— Ладно, извини. Не мое это дело. Видно, поэтому ты и не в духе.

— Не в духе, потому что спать хочу. Это первое. Во-вторых, я думаю, ты тоже не больно рад тому, что прихо-дится торчать здесь, в этой квартире. Ведь и у тебя рухну-ли планы на вечер.

— Горячо, — согласился Вадим. — Остался без ужина. — В таком случае большое спасибо за помощь, с благо-

дарностью приму твои дальнейшие инструкции и…— Ты меня выгоняешь?— Нет. Но если мы продолжим общение в таком тоне —

поссоримся. Минск — город маленький. Случайно встре-тимся, опять у обоих испортится настроение.

— В «десятку»! — снова кивнул Вадим. — Только в мои сегодняшние планы не входит с тобой ссориться. Ладно, извини. Мне и вправду пора ехать, надо только дождаться, пока капельница закончится. Замок на место прикрутить можно? — бросил он взгляд на валявшуюся на полу двер-ную ручку.

Не получив ответа, он молча принес из прихожей ин-струменты, в пять минут управился с дверной ручкой, сложил принадлежности в чемоданчик, проверил, все ли в порядке у Людмилы, и в поисках Кати заглянул на кухню. Та сидела за обеденным столом.

— Если ты голоден, могу предложить чай, — как бы между прочим сказала она.

— И от пары бутербродов тоже не откажусь, — повесе-лел Вадим. — Жутко голоден. Как раз ехал ужинать, когда Лена позвонила.

— И ты решил приятно провести вечер с женой уважа-емого Игоря Николаевича.

— Я решил помочь хозяйке породистой кошки, которой как раз и требовалась помощь, — улыбнулся он.

— Женская служба спасения в лице Вадима Сергеевича Ладышева, — усмехнулась она. — Ладно, на этот счет боль-ше вопросов не имеется. Я другого не пойму: зачем ты вернулся? Мой тебе respect, конечно, но, честное слово, никак не могу найти этому объяснение! У меня много зна-


комых мужчин, но вряд ли я отыщу среди них пару-тройку тех, кто поступил бы так же... Случайный человек в этой истории, — продолжала недоумевать Катя, — И мог с чи-стой совестью поехать ужинать.

— В том-то и дело, что не мог… — вздохнул Вадим и сде-лал паузу. — Переговорил с ребятами со «скорой» и понял, что придется ехать к бывшему однокурснику. Он в больни-це работает анестезиологом. Повезло, что дежурил и не был на операции.

— В этой больнице делают анестезию коровам? Или собачкам? — склонив голову набок, изучающе посмотрела на него Катя. — Или все-таки людям? Что-то заставляет меня думать: твой друг — не коровий доктор. Как, впрочем, и ты им никогда не был.

— Хорошо, я не ветеринар, — сдался Ладышев.— Тогда кто же?— Сейчас бизнесмен, но когда-то был подающим на-

дежды хирургом, — улыбнулся он немного печально. — Давно, в прошлой жизни. Ничем подобным уже сто лет не занимался, так что… Ты была неправа — руки у меня дро-жали. Удалось собраться, включить механическую память. Впрочем, это уже детали.

«Не дрожали руки, — не согласилась Катя. — А ведь верно, — задумалась она. — Как я сразу не догадалась, что он доктор? Пусть и в прошлом. Когда Ленка узнает, что Ладышев никакой не ветеринар, умрет со смеху!» — неожи-данно развеселилась она.

— Чему улыбаемся? — не ускользнула от Вадима пере-мена в ее настроении.

— Вспомнила Ленку с ее кошкой. — Да уж, кошке сегодня не повезло. Но я оставил твоей

подруге телефон знакомого ветеринара. Сколько себя пом-ню, у нас в доме всегда были собаки. Большие, маленькие… Сейчас у мамы пудель живет, Кельвин. Просто энерджайзер какой-то!

— А я с детства боялась собак... Сколько у нас времени? Ну, пока капельница закончится, — кивнула Катя в сторону спальни.

— Минут пятнадцать. Надо взглянуть, как она там, — встал он.


— Если ты действительно так голоден... Придется за-глянуть в холодильник. Думаю, Людочка нас простит.

Открыв дверцу холодильника, Катя мысленно отдала должное хозяйке: полки были заставлены разнообразными продуктами — от йогуртов до закрытых емкостей с гото-выми блюдами.

«Словно специально готовилась, — удивилась она. — Здесь тебе и ужин, и обед, и завтрак. Мне такого никогда не достичь».

— Есть борщ. Котлеты с картофельным пюре… Салат из крабовых палочек, — перечислила она вернувшемуся Ла-дышеву.

— Крабовые палочки не люблю, а вот борщ с котлета-ми — с удовольствием, — присел он за стол. — Люблю все домашнее. А ты-то сама успела поужинать?

— Мне тоже было не до еды.— Тогда за компанию.— Нет, в такое время не ужинаю.— Ну и зря. Был трудный день, так что лишние калории

сами собой сгорят.— У кого-то, может, и сгорят, — достав из холодильни-

ка кастрюли, тяжело вздохнула Катя, — только не у меня. Кстати, откуда у тебя номер моего телефона? Ленка дала?

— Нет, ее муж. Еще вчера.— Вот как? — щелкнув тумблером микроволновки, за-

мерла она в недоумении. — При удачном стечении обстоятельств в скором вре-

мени мне потребуется… Как бы это правильно выразиться… Потребуется широкая рекламная компания, — не совсем уверенно пояснил он. — А ты работаешь в солидной газете…

— …которые ты не приветствуешь, — хмыкнула Катя. Честно говоря, такому объяснению она не поверила и, вспомнив Анастасию Сергеевну, нахмурилась. — Вряд ли я смогу тебе помочь: реклама не в моей компетенции. И еще. С сегодняшнего дня само слово «реклама» для меня такой же раздражитель, как для тебя «журналистика».

— Неожиданный ответ. И почему именно с сегодняш-него дня? Что-то случилось?

— Есть причины, — туманно ответила Катя. — Так что тебе придется искать другого человека.


— Подскажи, кого?— Для начала неплохо бы узнать, для чего он тебе ну-

жен. Чем ты занимаешься? — В основном медтехникой. — Имея медицинское образование — неудивительно, —

кивнула Катя. — В таком случае открываешь каталог, ищешь все, что соответствует твоему профилю…

— Не подходит. В моих планах расширение бизнеса. Сохранение молодости, красоты, здоровья. Это не эстети-ческая медицина, это совершенно другое направление. Новейшие японские разработки. Ничего подобного в Бела-руси еще не было, уж поверь мне. Так что без серьезной раскрутки не обойтись.

— Странно… Рекламная кампания впереди маркетинга? Для начала, как я понимаю, надо изучить спрос на подоб-ного рода услуги, — удивилась Проскурина. — Они ведь явно не из разряда дешевых.

— Верно, — кивнул головой Ладышев. — А ты не про-стая журналистка, соображаешь… Дело в том, что я не хочу раньше времени гнать пургу.

— Конкуренты не дремлют? — В том числе. Так что здесь нужен доверенный чело-

век, желательно профессионал, соображающий и в рекламе, и в бизнесе. С аналитическим складом ума. Именно поэто-му я сам занялся поисками кандидатуры. Мне кажется, ты подходишь по всем статьям. Так что предлагаю сменить профессию. Иногда это даже полезно. Мне кажется, у тебя получится. У нас получится.

«Вот те раз! Все возвращается на круги своя! «Анаста-сия Сергеевна номер 2!» — поразила Катю очередная па-раллель.

Самое время было нервно расхохотаться.— Неужели у тебя в штате нет толковых сотрудников? — Почему же? Бестолковых не держим, — самоуверенно

заявил он. — Но я же говорил, что не хочу утечки информа-ции. В таких вопросах я мог бы довериться только своему бывшему директору, но он не так давно открыл свое дело.

— Конкурента вырастил?— Отнюдь. Он радиотехничесий заканчивал, технарь,

решил сменить профиль.


Услышав сигнал микроволновки, Катя достала глубо-кую тарелку с борщом и потянула носом воздух:

— Пахнет вкусно. Молодец, Людочка. Вот сметана, — пододвинула она Вадиму пакет и повернулась к плите, чтобы разогреть котлеты. — Если не секрет, почему ты сменил профессию? Признаться, в моих глазах доктор до-стоин большего уважения, чем бизнесмен.

— Согласен. Но, видно, как доктор я не был нужен обще-ству, — уплетая за обе щеки наваристый борщ, с трудом выговорил он.

— Напрасно ты так решил. Мне кажется, ты был хоро-шим врачом.

— Мне помогли принять такое решение. В том числе журналисты.

— Ах вот в чем дело! — Проскурина задумалась. — Вра-чебная ошибка или что-то в этом роде?

— Я не хочу об этом вспоминать. На сегодняшний день у меня есть дело, которое мне нравится. Так что, если есть вопросы по бизнесу, готов ответить, на остальные — нет. Но для начала хочу получить от тебя ответ на свое пред-ложение.

— А почему ты решил, что мне пора менять работу?— Честно? — Конечно.— Вчера и сегодня я специально просмотрел в Интер-

нете все твои публикации за последние годы. Ты действи-тельно хорошая журналистка, но… переросла свою газету. То, что, по-видимому, было хорошо вначале, превратилось для тебя в рутину. И со стороны это уже заметно.

— Вот как? — задел Катю его нелестный отзыв. — И именно поэтому ты решил, что я должна сменить журна-листику на рекламную деятельность и поработать на чу-жого дядю, то бишь на тебя?

— Человек почти всегда на кого-то работает. Газета — не исключение. У вас достаточно и проплаченных интервью, и заказных статей...

— Я пишу только о людях, которые мне интересны, вне зависимости от того, чем они занимаются.

«Если не считать Сосновской, конечно», — сделала она про себя оговорку.


Признать вслух, что в конкретном случае Вадим прав, не хватило духу. А потому обида в душе только усилилась.

— Похвально! Похвально, если бы все это было правдой. Но в профессии журналиста мало правды. Его задача в том, чтобы сформировать нужное кому-то общественное мне-ние, навязать чье-то видение фактов, мыслей, людей. Вы такие же заложники обстоятельств, как и все прочие. Быть абсолютно независимым невозможно. Вами даже больше манипулируют, чем вы другими. И не пытайся спорить. Прими мои слова спокойно, подумай на досуге, а в поне-дельник встретимся. Вот моя визитка, — достал он из портмоне ламинированный прямоугольничек и зажал его между пальцами. — Заодно постарайся четко сформулиро-вать свои условия.

Катя глянула на руку, на визитку, хотела было ее взять, но почувствовав, что еще секунда — И начнется очередная атака магического воздействия мужских рук на истощен-ную за день психику, сделала над собой невероятное усилие и отвернулась.

— Пойду взгляну на нашу больную, — по-своему ис-толковал он ее поведение и положил визитку на стол. — Спасибо за ужин.

Когда он вернулся на кухню, Катя сидела за убранным столом и вертела в руках ламинированный прямоугольник.

— Как Людмила? — поинтересовалась она.— Проспит до утра. Будет болеть голова, дашь ей свои

таблетки. А мне пора.Выбросив в урну использованные шприц и капельницу,

Ладышев вымыл руки, сделал шаг по направлению к при-хожей, но вдруг развернулся и присел на свободный стул.

— Спрашивай. Ты ведь хочешь что-то спросить?— Почему ты так решил? — Потому что у нас с тобой много общего, — заявил он,

глядя прямо в глаза. — Тебе, как и мне, многое дано на уровне интуиции. Ты хорошо чувствуешь собеседника, быстро вы-числяешь его слабые места, прямо в процессе разговора при-нимаешь верные решения. Мне нравится ход твоих мыслей, а еще то, как легко тебе удается ломать представление о себе, навязывать свои правила игры. И тут мы тоже похожи. В этом есть некий драйв: только что тебя считали плохим и вдруг —


ты хороший, только что тебя в упор не замечали, а через час готовы бежать за тобой на край света. И чем сильнее пона-чалу сопротивляются, тем безвольнее становятся впослед-ствии. И к ним тут же пропадает интерес… Психология! Взять хотя бы субботу, начало нашего с тобой знакомства.

«Снова он об охоте, — опустила ресницы Катя и внезап-но почувствовала полное бессилие. — Сколько можно! «Интуиция»… Ошибаетесь, господин Ладышев, проблемы у меня с интуицией. Иначе не прошляпила бы мужа. И ни-каких представлений о себе я не собираюсь ломать: я такая, какая есть. А что касается субботы… Я думала, все шло само собой, а оказалось — это такая разновидность охоты и со мной играли, чтобы побежала на край света. И ведь едва не побежала… Все кому не лень так и норовят ткнуть носом в мои ошибки. Да оставьте меня в покое!»

— Видно, вы все-таки не зря сменили профессию. Таким безжалостным нельзя идти в доктора. И это не жестокость ребенка, вы делаете больно осознанно.

Вадим замер.— Ты не поняла, — попробовал он оправдаться. —

Я имел в виду другое.— Я давно все поняла. Уходите. Я очень устала и хочу

спать. К тому же у вас самолет, — напомнила она. — Спаси-бо за помощь.

Посмотрев на часы, Ладышев поднялся. Катя осталась сидеть на месте.

— Что бы ты ни решила, я буду ждать твоего... Вашего звонка, — донесся из прихожей его голос. — До свидания.

Хлопнула входная дверь. Уже закрывая глаза, она вста-ла, заперла второй замок, сняла очки и тут же завалилась на диванчик в прихожей.

«Ломать представление о себе...» Может быть, в этом и скрыт ответ, откуда у него такая мощная энергетика… Только на сегодня «сломанных представлений» с меня хватит. Спать... Если сейчас же не отключусь, ничем хоро-шим это не закончится...»

Стоило ей так подумать, как сознание погасло, точно и вправду отключенный от сети монитор...


6

…Подъехав к отцовскому дому, Катя толкнула не запертую против обыкновения калитку и от удивленния замерла: «Когда он успел надстроить еще один этаж, обложить белым кирпичом? Те-перь он похож… на дом Яны и Григория! — вспомнила она. — Но ведь папа ни разу у них не был… Розовые кусты свежие, а георгины до сих пор не выкопаны, почернели от заморозков. Странно, Арина Ива-новна — такая любительница цветов, неужели забыла или времени не хватило? Надо ей помочь».

Непонятно, как, но в ее руках тут же оказалась лопата. Поддев корневище, Катя оглянулась: куда бы сложить? Ничего подходящего рядом не было. Но в сарае за углом, как ей помнилось, были пустые ящики и старые ведра. Бросив лопату, она направилась к сараю.

«Белая занавеска на окошке… Так ведь это и не сарай вовсе, а маленький гостевой домик! Когда же все-таки он успел перестро-ить?» — застыла она в недоумении, забыв о георгинах.

В этот момент открылась дверь и из домика-сарая высыпали женщины в ярких цветастых юбках, мужчины с серьгами в ушах, ребятишки. Целый цыганский табор!

Не обратив на Катю никакого внимания, а вернее, просто ее не заметив, они скрылись за домом.

«Пойти посмотреть, что там?» — как зачарованная, побрела она следом, вышла к беседке, где летом семейство пило чай, и снова остановилась, пораженная увиденным.

Вместо участка, отведенного под картошку и грядки, перед ней серебрилась гладь большого пруда. Чистая, прозрачная вода отсвечи-вала голубизной неба, приятным журчанием ласкал ухо бегущий рядом ручей, на камнях, подставив солнцу ярко-зеленые спины, грелись огром-ные диковинные лягушки. Неожиданно на другом берегу появилось стадо слонов. Гигантские животные опустили хоботы в воду, высоко их подняли и, хлопая ушами, устроили настоящий дождь. Водяные брызги засверкали в солнечных лучах яркой многоцветной радугой…

«Да у отца здесь просто рай!» — широко раскрыла глаза Катя, и тут ей на плечо опустилась дивной красоты птичка и залилась такой знакомой трелью…

Машинально отключив в телефоне будильник, Катя разлепила глаза и глянула на дисплей: половина седьмого.


Господи, как же хочется спать! И зачем она завела его на такую рань? Надо вспомнить…

В голове слегка прояснилось: Полевые… Неимоверным усилием воли она заставила себя покинуть диванчик, до-плелась до ближайшего санузла, вползла в душевую каби-ну, открутила краны и шагнула под тугие, тяжелые струи. Сознание и тело отчаянно сопротивлялись такому наси-лию: ноги тут же подогнулись, спине срочно пришлось искать опору. Опустившись на корточки, Катя свернулась калачиком и уперлась лбом в стеклянную стенку. Спустя минуту сквозь туманное марево она заметила фигурку. Детскую.

«Лиза, — идентифицировала она. — Дети, сад, школа, — откуда-то из глубин подсознания пошли слабые сигна-лы. — Надо ехать на работу... Черт! Сосновская!» — как током ударило Катю.

Сон будто рукой сняло: растаял, смылся и исчез в водо-вороте в углу душевого поддона.

— Доброе утро, Лизонька. Сашенька проснулась? — при-открыв дверцу, протянула она руку за полотенцем.

— Доброе утро, тетя Катя. Саша еще спит. А мне можно в душ?

— Конечно, солнышко. Заходи. — Вы только Сашку без меня не будите, — попросила

девочка. — Вдруг она испугается, начнет капризничать. Ее всегда мама поднимает.

— Не волнуйся, я не стану ее будить. Пойду посмотрю, как там мама, а ты принимай душ.

«Золотая девочка», — вздохнула она. Людмила, похоже, спала. Во всяком случае, дышала

спокойно и ровно. Катя на цыпочках пробралась в ванную, нашла на туа-

летном столике крем для лица, тональник, высушила фе-ном волосы, надела линзы и все так же бесшумно выскольз-нула из хозяйской спальни. В детской ее уже ждала одетая и причесанная Лиза. Пришлось в очередной раз подивить-ся не по годам взрослому поведению девочки.

Вопреки опасениям, младшая дочь Полевых отнеслась к процессу утреннего подъема так же ответственно: не капризничала, быстро вскочила, почистила зубки, оделась.


«Вот это воспитание! — отдала должное родителям Катя. — Что же теперь? Ах да, завтракать!»

Открыв дверцу холодильника, она сразу наткнулась на знакомые кастрюли.

— Каша? Котлеты? — Йогурт! — в один голос заявили сестрички. Наблюдая краем глаза, как девочки ковыряют ложками

йогурт, она прошла в прихожую и набрала домашний номер Колесниковой:

— Мы через десять минут выходим. Ты скоро подъе-дешь?

— Катя, я не могу, — зашептала в трубку Лена. — Здесь такое творится!... В общем, у Игоря в банке вчера какие-то проблемы возникли. Вечером он срочно из Москвы поездом выехал и двадцать минут назад зашел в квартиру. Сейчас в душе. Но это еще что! Представляешь, похоже, Людоед настучал, что за мной вчера заезжал мужчина! Вот гад, вот сволочь!

— Сволочь, — без особого энтузиазма согласилась Катя.Людоедом жильцы звали самого вредного из охранни-

ков подъезда, всюду совавшего свой нос. Не любили его страшно сказать как, но и не увольняли: мышь в подъезд не проскочит во время его дежурства!

— Пришлось объясняться: где, с кем, почему? Но он, представляешь, не верит, что я всего лишь кошку возила к ветеринару!

— Очень хорошо представляю, потому что Вадим Ла-дышев никакой не ветеринар.

— То есть как?— Обыкновенно. Когда-то он был доктором, но потом

ушел в бизнес, медтехникой торгует. И твой муж знает его как бизнесмена.

— Ты серьезно?!— Серьезней некуда. Так что даже не знаю, как тебе

теперь выкручиваться. В этот момент к женскому голосу в трубке фоном до-

бавился мужской. Весьма раздраженный.— Передай ему трубку, — попросила Катя. — Игорь,

привет! Твоя жена тебя не обманывает. Она до сих пор была уверена, что Ладышев ветеринар, а он просто


пошутил над нами на охоте. Я сама это только прошлой ночью выяснила.

— Хм… и как же ты это выяснила? — подозрительно буркнула трубка после паузы.

— Мы Полевую спасали, — она глянула на детей и вы-шла в гостиную. — Кстати, нам очень повезло, что Вадим Сергеевич действительно был врачом.

— Это правда? — недоверчиво уточнил Колесников.— Правда. Он — доктор по образованию. Можешь сам

у него спросить. Только не сегодня: рано утром он собирал-ся куда-то лететь.

Игорь задумался. Конечно, с Катей он имел дело неча-сто, но оснований не верить ей у него, видимо, не нашлось.

— Ладно. Давай по порядку, что там у вас стряслось? — Не у нас, а у Полевых. Людмила окончательно допек-

ла Павла, и он решил уйти. По этому поводу она напилась в стельку. А твоя Ленка, уверенная, что Ладышев ветеринар, в это время попросила помощи для кошки. Он повез ее к знакомому ветеринару, а тут позвонила Лиза. Все так и было, честное слово. То, что Ладышев оказался настоящим доктором, можно считать чудом. Он тут же вернул домой твою жену, сгонял в больницу, взял капельницу, раствор глюкозы и снова примчался сюда. Так что в этой истории не повезло лишь вашей кошке. Представляешь, рано утром у него самолет, а он тут полночи занимался благотвори-тельностью! Откачал Людку, можно сказать, спас.

«А я вот спасаю Ленку, — усмехнулась она про себя. — Интересно, бросятся ли они меня спасать, когда узнают про любовницу Виталика?»

— Все это действительно правда? — на всякий случай строго уточнил Колесников.

— Я когда-нибудь тебя обманывала? — Нет. — Ну, раз нет, то прямо сейчас отправляй жену в Сере-

брянку, а сам ищи Полевого, — она посмотрела на часы. — Ситуация серьезная. У меня Виталик вчера из Египта вер-нулся, а мы даже не увиделись, потому что пришлось здесь заночевать. Все, нам с детьми пора выбегать из квартиры, иначе опоздаем в школу, в детский сад, на работу. У меня статья «горит».


— Хорошо... Мой водитель отвезет сначала меня, а по-том Лену. А Павла я разыщу, как только разберусь с делами.

— Давай. Удачи! Бросив трубку на базу, она знаком позвала детей в при-

хожую и попросила быстрее одеваться. Неожиданно за-звонил телефон.

«Вдруг Паша?» — обрадовалась она. Но это был не Паша, а Игорь. Решил проверить, на самом

ли деле она в квартире Полевых, в чем честно и признался. Подтвердив алиби, Катя чертыхнулась, схватила ключи от машины, захлопнула дверь и, перепрыгивая через ступень-ки, понеслась с детьми вниз.

«Что за жизнь? Никто никому не верит! Я не верю Вита-лику, Люда — Пашке, Игорь — Ленке, Ладышев — журна-листам. Страна Неверия какая-то! Это же свихнуться мож-но!» — на ходу она нажала кнопку сигнализации.

То, что машина завелась, ни разу не чихнув, показалось добрым знаком. С осени любимая десятилетняя «лошад-ка» вздумала чудить: сначала полетел ремень генератора, потом пришлось менять бензонасос, но и после всего это-го в самые неподходящие моменты она вдруг категориче-ски отказывалась реагировать на поворот ключа зажига-ния. Давно пора было заехать на станцию, да все времени нет.

В идеале, конечно, в самый раз сейчас подумать о по-купке нового автомобиля. Но все деньги муж вкладывал в бизнес, да и Кате было как-то жаль расставаться со своей первой в жизни машинкой. Столько вместе с ней отъезди-ли, сколько пережили!

Пытаясь как можно ближе припарковаться у детского сада, Катя долго плутала по дворам, потом потратила вре-мя, пока довела Сашеньку до группы и сдала на руки вос-питателям. В общем, Лизу к школе она доставила секунда в секунду со звонком. А ведь той предстояло еще раздеть-ся в гардеробе, добежать до класса… и здесь случилось неожиданное: ребенок, так стойко переносивший семейные неурядицы, расплакался и отказался идти в школу в числе опоздавших. Пришлось взять девочку за руку, подняться вместе с ней на второй этаж и объясняться с учительницей, почему задержались. Мол, мама заболела, папа в команди-


ровке, ее попросили присмотреть за детьми, а она не рас-считала время. Учительница кивнула, и Лиза побежала на свое место.

Снова сев в машину, Катя облегченно перевела дух и, резко нажав на педаль газа, рванула к центру. Остано-вившись перед светофором на круговой развязке у Вос-точного вокзала, она достала торчавшие из кармашка сумки сигареты, порылась в поисках зажигалки и… вытя-нула связку ключей от квартиры Полевых. Она даже не помнила, как и когда бросила ее в сумку! Пришлось сделать круг почета и мчаться обратно.

Стоило ей открыть дверь, как в прихожей требователь-но зазвонил телефон.

— Да! — решилась она ответить.— Людмила Николаевна? Здравствуйте, это с кафедры

звонят. Вы не подскажете… — женский голос замялся.— Что? — не утерпела Катя.— Понимаете, Павел Валентинович сегодня не при-

шел на лекцию. И не позвонил. Мы волнуемся, студенты тоже. С ним такого раньше не случалось… Он, видимо, заболел?

— Заболел, — автоматически подтвердила Проскурина, подумав про себя: «Этого еще не хватало!» — Заболел… Сильно… Простудился… Он… в поликлинике. Извините, что не предупредили. Он сам вам перезвонит.

— Да, да, конечно… Извините. Мы только хотели уточ-нить. До свидания.

Опустив одну трубку, Катя машинально достала из кармана другую и набрала номер Колесникова:

— Игорь! Только что позвонили из университета: Павел не явился на лекцию.

— Кто звонил?— Не знаю, кто-то с кафедры. Это тебе для информации.

Надо срочно что-то делать.— Понял, — тяжело вздохнул тот.— …Что с ним? — из комнаты раздался хриплый голос

Людмилы, и через секунду она материализовалась в при-хожей. Правда полной материализацией Полевой назвать это было сложно: всклокоченные волосы, лицо землистого цвета, запавшие глаза, нетвердая походка.


— Что с Пашей?! — надрывно крикнула она и, бросив-шись к Кате, принялась молотить ее по груди кулачками. — Что с Пашей? Он жив? Отвечай мне, он жив?!

— Бли-и-и-н! Да откуда я знаю? — пытаясь оторвать от себя обезумевшую женщину, попятилась к двери Проску-рина. — Жив твой Пашка! Подумаешь, опоздал на лек-цию! — в сердцах повысила она голос.

Однако гнев тут же пришлось сменить на милость, так как, закатив глаза, Люда стала медленно оседать на пол. За-быв о телефоне, Катя бросилась ей на помощь, подтянула к диванчику, попробовала похлопать по щекам — безрезуль-татно. Вспомнив, что на дверце холодильника видела лекар-ства, она метнулась на кухню, нашла пузырек, на котором крупными буквами было написано «Аммиак», надломав ноготь, откупорила его и сунула Людмиле под нос.

Где-то сбоку затренькал телефон. — Да! — даже не глянув на дисплей, резко бросила она

в трубку. В этот момент хозяйка отреагировала на нашатырь, со

второй попытки приоткрыла глаза, дернула головой. Теле-фон выскользнул из рук.

— … Ну, что молчишь? — наконец донесся из трубки ледяной голос Виталика. — До последнего надеялся, что хоть позвонишь «доброе утро» сказать. А ты, значит, вот как…

— А ты хотел иначе?! — продолжая наблюдать за при-ходящей в сознание Милой, в тон ему ответила Катя.

— Так… Я что-то не понял... Шляешься всю ночь непо-нятно где, а виновен я? Придумали какую-то историю с По-левыми! Да Людмила не пьет, это все знают! Кто вам по-верит! Сам вчера вечером засек Колесникову у подъезда с каким-то мужиком на крутом «Range Rover»!

— Так это ты рассказал Игорю?— Делать мне больше нечего! — фыркнул Виталик. —

А ведь я, как последний дурак, ждал, надеялся, что пере-думаешь, приедешь домой. Хоть бы извинилась!

— Перед кем? Перед тобой или твоей Анастасией Сер-геевной? — неожиданно вырвалось у Кати. — Хватит стро-ить из себя невинную овечку! Я, между прочим, тоже, как последняя дура, тебе верила. До тех пор, пока вчера не


увидела собственными глазами, кто тебя встречает в аэро-порту, к кому ты так торопишься, пока жена на работе! Не надоело ломать комедию? — с презрением спросила она, помогая Полевой приподняться. — Ну, что замолчал?... Не-чего сказать? Тогда до свидания!

Оборвав связь, она помогла Людмиле дойти до диван-чика, присела рядом и участливо погладила по голове.

— Тебе кто-то сказал или сама догадалась? — не под-нимая глаз, вдруг произнесла та бескровными губами.

— О чем?— Что твой Виталик… встречается с этой сучкой?— А ты откуда знаешь?!— Я давно все знаю. — И как давно?— С осени… С прошлой.— Как?...— оторопела Катя. Люда сделала долгую паузу. — Год назад Колесниковы прилетели из Египта, и Лен-

ке в воскресенье пришлось срочно ехать на маникюр: она на отдыхе ногти обломала, а их с Игорем неожиданно при-гласили на какую-то вечеринку. В общем, помчалась она домой к маникюрше и прямо у подъезда заметила машину Виталика. Не успела удивиться, как он и эта краля из подъ-езда в обнимку вышли. Колесникову он не заметил — она не при параде была, без косметики, постеснялась на глаза показаться... Успела спрятаться за соседней машиной. Ты их в доме на Партизанском засекла?

— На Партизанском… Выходит, Ленка первая узнала? — Она мне и рассказала. Я сразу не поверила, но стала

в машине у этого дома дежурить: а вдруг это не Ленкина больная фантазия? Благо, живу неподалеку. А Колеснико-ва между тем маникюршу аккуратненько расспросила, и та все выдала: ее сосед сверху — им ваш Замятин ока-зался — недавно переселился за город, а квартиру другу сдал. Видела она этого друга пару раз в лифте. А букваль-но назавтра я сама парочку и засекла: явились вместе на его машине, но во двор он, кобелина, один заехал, а ее высадил на повороте — для маскировки. Подождал за дверью подъезда. Вышли они опять по одному, где-то через час. Решили мы с Ленкой уточнить, кто такая, где


работает. Минск — город маленький… Колесникова как-то узнала имя и фамилию, а потом даже с подружками этой сучки пообщалась через свою приятельницу. Те, оказыва-ется, сгорают от зависти: такого кавалера Настя подцепи-ла! И работа, и деньги, и перспективы. Мол, бизнесмен, детей нет, жена все какие-то статейки в газету строчит. А он вроде так на их подружку запал, что стоит ей забере-менеть — И в дамках!... Я бы тебе давно все рассказала, если бы не Колесникова.

— И часто они появлялись на Партизанском? — Трижды в неделю, как по расписанию! В среду, когда

у него якобы баня, в четверг или пятницу, когда у тебя или презентация, или тусовка. И по выходным, чаще всего к концу дня в субботу.

— В субботу он всегда на работе, на стройрынке! Ты же знаешь, в выходные самый торг, — недоуменно свела брови Катя. — Всегда уставший домой возвращался...

— Это потому, что рабочий день заканчивал на Парти-занском, — хмыкнула Людмила. — Со своей сотрудницей. Пока ты отсыпалась, занималась уборкой, сидела в Интер-нете, он спокойно трахал это похотливое молодое мясо, — прямолинейно завершила она свою мысль. — Спермопсихоз называется.

— Что? — не поняла Катя.— Спермопсихоз. Бывает двух видов: возрастной, когда

мужчина, чувствуя, что стареет, изо всех сил и любыми способами пытается продлить молодость... Для твоего вроде рановато.

— А какой тогда у моего?— Кобелиный, — вздохнула Людмила. — Ты действи-

тельно ничего не замечала и не чувствовала?Катя только вздохнула. Что тут ответить? Ошибся Ла-

дышев насчет ее интуиции.— Н-да… Упустила ты мужа. И что теперь будешь де-

лать? — сочувственно посмотрела на нее Людмила.— Пока не думала. Не успела подумать. Я только вчера

обо всем узнала, и то случайно. Наверное, разведусь. — И не побоишься одна остаться? Катя непонимающе посмотрела на подругу: — А чего бояться?


— Ну, материально будет тяжело.— На жизнь я всегда смогу заработать. — Жизнь — она тоже разная бывает: или с копейки

жить, или хорошие курорты, машина... А вдруг как женщи-на ты больше никому не будешь нужна? Хотя тебе проще: детей-то нет.

— Детей нет, это верно, — напряженно о чем-то заду-мавшись, согласилась Катя.

— Говорят, женщины, пережившие измену и развод, либо на всю жизнь комплекс зарабатывают, либо пускают-ся во все тяжкие, — негромко продолжила Людмила. — Тебе что ближе?

— Организую клуб обманутых жен... Если до меня еще никто до этого не додумался... А ты давай, поднимайся, — опомнилась она и взглянула на часы. — Так… На планерку опоздала, статья не готова… Пошли в спальню.

Поддерживая Полевую, она довела ее до кровати, уло-жила, прикрыла одеялом.

— Где дети? — неожиданно опомнилась та. — В саду и в школе. С ними все в порядке. Людмила утихла, но ненадолго. — Я знаю, где может быть Паша! — вдруг оторвала она

голову от подушки. — Я знаю, я чувствую, что ему плохо. Я должна ехать к нему!

Отбросив одеяло, она принялась шарить по полу ногами в поисках тапочек.

— Да ты с ума сошла! Куда в таком состоянии? От тебя перегаром за версту несет, первый же гаишник права от-берет!

— Тогда отвези меня к нему, — посмотрела та умоля-юще.

— Я не могу! Не могу, потому что у меня есть работа, которую я не могу отменить, — твердо отказала Катя. — Ведь никто еще не умер…

— А вдруг он умирает? — тут же подхватила Люда. Губы ее при этом задрожали, на ресницах показались слезы. — Если он умрет, я тоже умру.

— У тебя точно крыша съехала, — вздохнула Проску-рина, достала из кармана телефон и набрала номер. — Лена, ты где?


— Буду через пять минут. — Вот и хорошо. Людмиле взбрело в голову, где может

быть Паша. Съездите, проверите. А мне давно пора на ра-боту.

— Ой, Катя, даже не знаю… Подожди! — в трубке стало слышно, как Колесникова с кем-то переговаривается. — Катя, водитель не может: ему Игорь приказал доставить меня к Полевым и срочно возвращаться. Я, как ты знаешь, без машины…

Три месяца назад на Ленкин день рождения Колесников решил подарить ей новый автомобиль, да не абы-какой, а сде-ланный по спецзаказу «Лексус». Старый они успели продать еще до того, как им сообщили, что заказ в срок не выполнят. Автомобиль в лучшем случае прибудет к Новому году.

— На Людкину сядешь. Ей в таком состоянии за руль нельзя.

— Да ты что? Я на механике только в автошколе ездила! Уже и не помню, что с этими педалями делать!

— Выжала сцепление, включила передачу… — Но у меня даже прав с собой нет!— Закажете такси, в конце концов!— Я не езжу на такси, мне Игорь запрещает! — Ну, тогда не знаю… Решайте сами, не маленькие.— А что тут решать? Ты нас подвезешь. Если Паша там

есть, заберем его и тут же обратно. У тебя ведь свободный график!

— Послушайте вы все: я не мо-гу! — в сердцах повы-сила голос Катя. — Почему вы не хотите понять, что я — работаю, что у меня есть обязательства, что на мне лежит ответственность, что я должна написать и сдать эту про-клятую статью!!!

— Катя, я понимаю, что у тебя статья… Ну выйдет она. Не сегодня, так завтра выйдет, — тихо произнесла Ленка. — Газету прочитают и забудут, а здесь реальные люди, кото-рых ты хорошо знаешь, их судьбы. Ведь это гораздо важнее! Ты же потом сама себе не простишь!

Похоже, Колесникова действительно неплохо изучила подругу. Во всяком случае последние слова легко пробили брешь в Катиной решимости. Закрыв глаза, она тяжело вздохнула.


— Хорошо. Но только туда и обратно, — после недолгой паузы обреченно согласилась она. — Куда поедем-то? — спросила она у Людмилы, напряженно прислушивающейся к разговору.

— В Калининградский переулок, — обрадованно встре-пенулась та и, пошатываясь, устремилась к шкафу с одеж-дой. — В старый барак, где Паша вырос и где мы жили первые три года. Он часто его вспоминал, говорил, что только там был по-настоящему счастлив. Я сейчас, я бы-стренько, — забормотала она и, вывалив на пол кучу одеж-ды, принялась там что-то искать.

— Как-то не помню я там бараков... Знаю дом, где радио «Минск», помню какие-то деревянные домики на Кузьмы Чорного… — проговорила Катя, наблюдая, как Полевая, вытащив джинсы и свитер, ногой сдвинула остальные вещи к плинтусу.

То, что творила на ее глазах эта женщина, было абсо-лютно нехарактерно для славящейся своей аккуратностью и педантизмом Людмилы. Она словно обезумела. Впрочем, кажется, за последние сутки Катя уже адаптировалась к приступам безумия окружающего мира.

— А их почти все снесли, но наш, на удивление, еще цел. Правда, Паша говорил, что со дня на день и его уберут. Всех жильцов давно выселили… Я уверена: он там.

Пытаясь натянуть джинсы, Людмила покачнулась, переместившись к кровати, завалилась на скомканное одеяло и вновь продолжила это сложное с бодуна за-нятие.

— Ну, раз уверена… Ладно, не спеши так, — вздохнула Катя. — Я пока покурю на балконе.

— Можешь на кухне, — милостиво прокричала ей вслед хозяйка. — Только вытяжку включи!

…Затерявшийся среди новых респектабельных высоток двухэтажный барак казался пришельцем из другого мира: облезлая зеленая краска, зарешеченные покосившиеся окна, наглухо заколоченные входные двери.

— Здесь никого нет и быть не может, — категорично заявила Колесникова, едва они приблизились к дому. — Смотрите, котлован вплотную к стенам роют.


Прямо за домом гудела землероечная техника, суети-лись люди в спецовках, но с другой стороны, там, где на-ходились подъезды с заколоченными дверьми, все было спокойно и ничто не указывало на то, что ветхий домишко доживает последние дни. Разве только разбитые стекла да свежие спилы деревьев, напоминавшие огромные желтые блины.

— Здесь липы стояли. Высоченные… А вот там мы жили, — показала Люда на центр второго этажа. — Надо как-то попасть внутрь.

— Вопрос: как? — Катя задумалась на минуту, затем решительно подошла к одной из дверей и подергала допо-топную ручку. — Глухо. Попробуем другую.

Но и вторая дверь не подумала открываться. — Все, что требовалось доказать, — развела руками

Ленка. — Мила, поехали домой. Кате на работу надо… Най-дется твой Пашка. Как только Игорь разрулит проблемы в банке, сразу отправит на поиски свою службу безопас-ности.

Словно не слыша ее, Людмила медленно побрела вдоль дома, дошла до чудом сохранившейся выщербленной ска-мейки, присела на край и тупо уставилась под ноги.

— Давай покурим, — дернула Ленка за рукав подругу.Вообще-то Колесникова берегла здоровье и курила

лишь по праздникам. Или в минуты сильнейшего нервного расстройства.

Молча примостившись рядом с Полевой, Катя достала сигареты, щелкнула зажигалкой, как вдруг… Дальняя из дверей, которую они только что пытались открыть, тихо скрипнула, выпустила наружу маленького незаметного человечка и снова захлопнулась.

— Ничего себе! — ахнула Колесникова. — Призрак старого барака!

В ту же секунду Людмила сорвалась с места, в мгнове-ние ока оказалась у подъезда и с криками «Откройте!» изо всех сил принялась молотить по видавшей виды дощатой двери. Но тщетно. Дом оставался глухим и неприступным, словно и не выпустил минуту назад своего обитателя.

— Изнутри заперли, — догадалась Катя. — Давайте крикнем: Паша!


— Па-ша! Па-ша! — тут же присоединилась Ленка. — Паша, открой! Пожалуйста!

— Пашенька, миленький, открой! — истерично запри-читала Людмила. — Пашенька, прости меня! Па-ша-а-а-а! — завыла она и, прислонившись спиной к двери, стала мед-ленно оседать на землю.

Катя с Леной попытались ее поднять, но, оттолкнув их, Полевая развернулась и, ломая ногти, обдирая кожу на руках, принялась дергать за прибитые крест-накрест доски. Ничего не оставалось, как присоединиться к ней в этом безумном занятии. Втроем они молотили кула-ками по облезлому дереву, пинали ногами дверь, пере-бивая друг друга, продолжали истошно кричать и даже ругаться.

Выбившись из сил, Проскурина с Колесниковой вдруг синхронно умолкли, прислонились к стене и жалобно по-смотрели на продолжавшую выть подругу. В этот момент внутри дома что-то пару раз скрипнуло, словно кто-то тихо спускался по лестнице.

— Там кто-то есть, — прошептала Катя и посмотрела на Ленку. — Эй, кто вы там? Откройте! — негромко позвала она. — Иначе вызовем милицию.

— Чего надо? — хрипло спросили за дверью. Судя по голосу, собеседник был настроен не очень дру-

желюбно. — Мы ищем одного человека. Павел Полевой, — про-

должила переговоры Катя. — Такой высокий, темноволо-сый…

— С проседью, — с надеждой в голосе подсказала пере-ставшая скулить Людмила.

— С проседью. — Нету таких. — Мы должны в этом убедиться. Откройте, — твердо

стояла на своем Проскурина. — С нами его жена. За дверью сделали долгую паузу, точно что-то обдумы-

вали. — Людка, ты, что ли? — спросили наконец неуверенно. — Я! — тут же отозвалась Полевая. — Я… А вы кто? От-

куда вы меня знаете? — От верблюда. Сосед я ваш… Бывший.


— Дядя Леша?... Алексей Андреевич? Алексей Андрее-вич, вы меня узнали?

— Пока нет, — ответил мужчина. Чувствовалось, что он продолжает думать. — От той Людмилы, которую я знал, Паша не ушел бы.

— Он там, — уверенно прошептала Катя. — Дядя Леша! — взмолилась Люда. — Дядя Леша, он

жив? — Жив, что ему станется. — Дядя Леша, умоляю, пропустите меня к нему! — Пропустить, говоришь? Ты хоть понимаешь, до чего

мужика допекла? — Виновата, дядя Леша. Я… я, наверное, слишком силь-

но его люблю, — всхлипнула она. — Дядя Леша, миленький, пустите.

— Ладно, не реви… А кто там с тобой? — Подруги: Лена и Катя. Паша их знает. — Хорошие у тебя подруги, голосистые. Мертвого раз-

будят… Пусть побудут снаружи. За дверью что-то дважды скрипнуло, затем звякнуло,

в образовавшемся проеме показалось грязное, сморщенное, давно не бритое лицо. Пахнуло сыростью, чем-то плесне-вело-затхлым.

— Ладно, иди, буди своего Павла. Неровен час, хибару начнут сносить, а он у тебя, поди, килограммов под сто. Сами не вытянем.

Людмила мышью юркнула в дверь, которая тут же за-хлопнулась.

— А вдруг этот бомж соврал, и его там нет? — заволно-валась Колесникова. — Что тогда?

— Она же узнала бывшего соседа, так что будем ждать, — нетерпеливо взглянула на часы Проскурина. — Я пока на работу позвоню.

Отойдя от подъезда, она набрала мобильный Атрощен-ко, но тот не ответил. Не отвечал и рабочий. Неужели от-лучился? Это не похоже на Александра Петровича. Обычно спокойный и уверенный, он кардинально менялся перед лицом повышенной ответственности, и если сдавал номер, то редакцию просто колошматило. В такие дни отмечалась повышенная возбудимость коллектива, кто-то постоянно


с кем-то спорил, с пеной у рта отстаивал свою позицию. Случалось, люди ссорились по-настоящему. И всему виной была нервозность одного человека: он без конца давал указания, проверял, правил, заставлял переписывать, ме-тался между столами.

Честно говоря, журналисты поопытней и постарше старались взять отгул, когда Атрощенко был выпускающим редактором. Пусть молодняк поборется за место под солн-цем, а они поберегут нервы, уж как-нибудь договорятся между собой и дадут свои статьи в номер Проскуриной или Росомахина.

А ведь когда-то и Атрощенко, и Камолова, и Росомахин фигурировали в списке кандидатур на должность главно-го редактора! Атрощенко на тот момент был самым моло-дым, самым активным и самым амбициозным. Но, слава Богу, кто-то в Москве не зациклился на букве «А» и вовре-мя понял, что Александру Петровичу рановато быть руко-водителем. Время показало, что ему, скорее всего, не дано им быть от природы. Взять ту же Жоржсанд: спокойна, уравновешенна, но стоит ей раз рявкнуть — неделю все строем ходят. А здесь… Ни себя организовать, ни рабочий процесс. К слову, Анатолий Францевич сам отказался от должности главного редактора. Мол, терпеть не может как руководить, так и руководителей.

— Веня, что там у нас? — набрала она Потюню. — Атро-щенко не отвечает.

— Небось, снова к унитазу побежал, — хмыкнул фото-кор. — И я его понимаю: под Сосновскую целую полосу отвели, а ты даже на планерку не явилась. Все от мужа не можешь оторваться? Я специально вчера вечером сюда приезжал, хотел тебе фотки показать. Хорошо хоть Стрель-никова была, — обиженно шмыгнул он носом.

— Проблемы, Веня, непредвиденные возникли.— Помощь нужна? — тут же сменил он тон.— Спасибо, сама разберусь. Атрощенко успокой, скажи,

скоро буду. — А статью о Сосновской написала? — Написала, — невесть зачем соврала Катя. — Правда,

надо немного доработать. К тебе просьба, пока не забыла: статья о Дудинцеве.


— Это скульптор, что ли?— Он самый. Отбери его фотографии. — Еще вчера сделал. С тебя причитается. Хорошо, что

хоть объявилась.— Спасибо, Венечка. До встречи. Отключив телефон, Катя перевела взгляд на про-

должавшую нервничать Ленку. В этот момент в глубине подъезда что-то загрохотало, заскрипело, послышался топот ног по лестнице. Открылась дверь, на сей раз широко, и в проеме показался большой, заспанный, небритый, весь помятый Павел Валентинович Полевой. Глядя на него, только человеку с больной фантазией могло бы прийти в голову, что такой субъект преподает в университете и имеет докторскую степень.

Хоть день был довольно пасмурным, Павел сразу со-щурился, прикрыл ладонью глаза от света, а чуть привы-кнув, недоуменно уставился на Катю с Ленкой.

— Дайте закурить, — похлопав по карманам мятого пальто, наконец хрипло выдавил он.

— У меня только легкие, — протянула ему зажигалку и пачку сигарет Проскурина. — А где Людмила?

— С дядей Лешей разговаривает, — махнул он рукой. Минут через пять за спинами послышался голос По-

левой, а через секунду из раскрытой двери вышла и она сама с большой дорожной сумкой.

— Спасибо, дядя Леша, — поблагодарила она появив-шегося следом бомжа.

— Ты, главное, помни, что я тебе сказал… Негде будет потом искать. Дом со дня на день снесут.

— Я поняла… Вот очки, — протянула она мужу блеснув-шую оправу.

— Ну, все, Павел, прощай, — мужчина подал было за-скорузлую, потрескавшуюся руку, но вдруг застеснялся и спрятал ее в карман.

— Почему прощай? — не понял Полевой. — Мы теперь в Серебрянке живем, заезжайте. Я попробую помочь решить вашу проблему. Сейчас, — стал он шарить у себя по карма-нам, — на чем бы адрес записать?

— Вот, — Катя достала из сумочки ручку и розовый блок листков.


— Проспект Рокоссовского, дом… квартира. Номер теле-фона домашний… мобильный… кафедра. Дядя Леша, звоните в любое время суток, — протянул он розовый листик старику.

— Обязательно позвоню... Прощай, сынок, — не глядя сунул тот бумажку в карман. — Доставил радость, приехал в гости. Иди домой. Там тебя ждут.

Павел опустил голову, затем сгреб старика в охапку, крепко прижал к себе, мягко отпустил, подхватил дорож-ную сумку и, не оглядываясь, зашагал к стоявшей непо-далеку машине. Следом заторопились женщины.

Старик проводил их взглядом до угла, поднял голову. Не обнаружив закрывавших небо ветвей, с грустью посмо-трел на свежие спилы деревьев, что росли вместе с его детьми, которые после смерти жены и хитрых разменов оставили его без квартиры. Вздохнув, вытянул из кармана яркий листок, смял его в руке, перевел взгляд туда, откуда слышался шум работавших машин, и разжал пальцы.

— Пора переселяться… — пробормотал он…

Высадив Полевых у подъезда, Катя развернулась, вы-бралась из лабиринта дворов на проспект и помчалась в сторону редакции. Часы на приборной доске показывали ровно двенадцать.

— Странно… Не отвечает, — озадаченно посмотрела на мобильник Колесникова. — И в приемной занято, — по-жаловалась она подруге. — Придется звонить водителю… Андрей?... Игорь Николаевич далеко? Мне нужна машина… То есть как «еще не выходил»?... Хорошо… Где я буду? Какой адрес редакции? — перевела она взгляд на подругу. — Лад-но, буду там ждать.

— Ну что? — не вытерпела Катя.— Оказывается, он с девяти утра на Революционной.

Мне ничего не сказал.— А что там? — машинально спросила она и тут же при-

кусила язык. Что за структура находится на этой улице, Проскурина

хорошо знала. Когда-то и ее туда вызывали, интересова-лись, как платили за статьи в некой негосударственной газете, где одно время она числилась нештатным корре-спондентом.


— Наказание, что ли, какое сверху? — чертыхнулась она, проехав мимо Восточного вокзала: впереди, перед перекрестком с Партизанским, виднелся длинный хвост машин. — Проспект перекрыли! Как по заказу!

Нарушая все правила движения, она включила левый поворот, пересекла две сплошные, вернулась на круг и свер-нула на Тростенецкую.

— Так даже удобнее, — сделала она вывод, хотя на обычно полупустой в это время улице было немало ма-шин. — А ты не заметила странной связи: у всех после той охоты в Островце возникли проблемы! Кого ни возьми! Тебя, меня, Людку, твоего Игоря… Ладно, не горюй. В первый раз, что ли? Разберутся и отпустят.

— Три года назад после подобного «разберутся и от-пустят» у Игоря случился первый микроинфаркт.

— Вот только ты не вздумай реветь! — заметив слезы на задрожавших ресницах Колесниковой, повысила голос Катя. — У меня и без того от Полевых голова гудит. Что тебе еще сказал водитель?

— Сидеть у тебя в редакции и ждать звонка... А если его посадят, что я буду делать одна? — тихо всхлипнула Ленка.

— Типун тебе на язык! Кто его посадит?! Что-то я не слышала, будто твой муж не в ладах с властями. К тому же у банка есть иностранные соучредители. Просто так, го-лыми руками, ни банк, ни твоего Колесникова за холку не возьмешь. Ну пощиплют, ну надавят, ну заполучат отступ-ные. Мы же не знаем, за что его вызвали? Вдруг одна из кассирш приняла поддельную купюру? — стала она успо-каивать подругу.

«Хотя вряд ли за такую мелочь управляющего на Рево-люционную потащат…» — только успела она подумать, как вдруг в зеркале заметила севший на хвост джип «Мицубиси».

Приблизившись почти вплотную, водитель авто начал требовательно сигналить и мигать фарами. Катя включи-ла правый поворот, чтобы пропустить вперед нервного гражданина, но перестроиться никак не удавалось: шел слишком плотный поток машин.

— Вот козел, неужели не видит? Между тем водитель джипа выехал на встречную, обо-

шел ее слева и нагло втиснулся перед самым носом.


— Ну что творит идиот! Гаишников на него нету! Только она успела это произнести, как перекрывший

обзор темно-зеленый «Мицубиси» резко затормозил. Опоз-дав с реакцией на какие-то доли секунды, «БМВ» Проску-риной тюкнул носом в его блестящие дуги. За спиной раз-дался резкий скрип тормозов. Отдав должное мастерству водителя позади идущей машины, Катя не выдержала, в сердцах ругнулась, заглушила двигатель и выскочила из салона. Ленка бросилась следом.

— Что зенками хлопаете, коровы? — тут же шагнул им навстречу разъяренный мужик лет сорока. — Плететесь еле-еле, а теперь еще педали перепутали?

Последовала сочная нецензурная брань.— Вы же меня подрезали и меня обвиняете?! — возму-

щенно ахнула Катя. — Научись сначала по земле ходить, а потом за руль

садись! Будешь теперь за дуги платить! — осматривая место удара, зло бросил он. — Я в них две «штуки» угро-хал!

— За свои дуги сами будете платить! Тем более на них лишь царапины! — осматривая места повреждений, вклю-чилась в перебранку Колесникова. — А у нас бампер, капот, фара! — перечислила она. — Я — свидетель того, как вы на встречную выскочили и как нас подрезали! Катя, не слушай его и вызывай ГАИ!

— Вызывай! Да я вас мигом прав лишу! — Что вы сказали? Это вы нас прав лишите? Да видали

мы таких! — вытянув телефон, Катя решительно набрала 102 и приложила трубку к уху.

— Ах, у вас уже нет заднего номера? — между тем язвительно заметила Колесникова. — Так вот через де-сять минут не будет и переднего! Прав, между прочим, тоже!

— Хам! — комментируя поведение виновника аварии, произнесла Катя, дожидаясь, пока снимут трубку.

— Грубиян! — поддакнула Ленка. — Просто мерзавец…Больше добавить она ничего не успела. Взбешенный

детина резко вспрыгнул, развернулся и с размаху шарахнул ее кулаком в лицо. Застыв на доли секунды от такой убий-ственной сцены, Катя, как в замедленной съемке, просле-


дила за полетом подруги на капот «БМВ», непроизвольно опустила руку с телефоном, машинально сделала шаг вперед…

В следующее мгновение перед ее глазами что-то про-мелькнуло, непонятный глухой звук совпал с яркой вспыш-кой, сознание пронзило резкой болью, в голове помутилось, картинка на экране погасла…

Последовавшие один за другим два удара оказались настолько внезапными и сильными, что обе женщины так и не успели понять, что же произошло.

Катя пришла в себя... лежа на асфальте. Сквозь посте-пенно редеющую пелену в глазах она уловила тени бегущих к ним людей, шевельнулась... Тело отказывалось слушать-ся, голова гудела, лицу было нестерпимо больно, потоком лились слезы. Попавшие в рот капли показались обжигаю-ще-горько-солеными… Кто-то помог ей встать, кто-то про-тянул носовой платок, салфетки, кто-то вызвал милицию, «скорую», кто-то подал разбитый мобильник, на который, по-видимому, еще и наступили.

Через какое-то время подъехала машина ГАИ, за ней «скорая» с сиреной, мелькнуло встревоженное лицо Колес-никова, до которого наконец смогла дозвониться жена. А во всей этой суматохе никто и не заметил, когда исчез води-тель «Мицубиси». Вместе с автомобилем.

Оставив для разбирательства людей из службы безо-пасности и отказавшись от услуг «скорой», Игорь посадил находившихся в шоковом состоянии женщин в свой «Мер-седес» и повез прямо в больницу. Обследование показало: в целом ничего страшного — ссадины, синяки, легкое со-трясение да швы под надбровной дугой у Кати. Плюс ко всему окончательно заплывший глаз. Судя по повреждени-ям — а у обеих больше пострадала правая сторона, — не-известный мужчина был левшой.

Кипя от ярости и забыв о собственных неприятностях, Колесников поставил на ноги всех, кто мог отыскать вино-вника. И пусть номерного знака на его машине не было, свидетели и сами женщины смогли достаточно подробно описать и водителя, и его автомобиль. Так что через час Игорь уже имел на руках список всех подобных «Мицубиси», зарегистрированных в Минске и области, со всеми данными


на их владельцев. К вечеру ему доставили аналогичный список по республике.

Проигнорировав робкую просьбу Проскуриной отвезти ее в редакцию, он привез напичканных успокоительными и обезболивающими средствами женщин к себе домой, самолично уложил в кровать, оставил на попечение домра-ботницы и тут же умчался.

Надо ли говорить, что, едва Катя коснулась головой подушки, перенасыщенный событиями последних суток мозг привычно заблокировал сознание от всех реалий и нырнул в параллельный мир…

…Вокруг творилось нечто невообразимое... Образы героев и фон, на котором они появлялись, представляли собой немыслимую кашу — все перемещались, менялись местами, лицами, телами... С оглушительным рокотом сновали диковинные машины и механиз-мы, откуда-то сверху доносилась бравурная оперная ария, и вдруг на весь «экран» расплывалось давно не бритое лицо старого бомжа дяди Леши, который как-то стеснительно улыбался. Сделав по-пытку улыбнуться ему в ответ, Катя с удивлением обнаружила, что ничего у нее не получается: скулы свело, непослушные губы на-глухо сомкнулись, а вместо них остался аккуратный машинный шов. Собрав все силы, она все же попыталась их разомкнуть, но, почув-ствовав резанувшую боль, застонала, подняла извиняющийся взгляд на старика, но на его месте уже был улыбающийся Виталик…

Боль мгновенно переместилась и сконцентрировалась в глуби-не груди…

«Анестезия отходит, — поняла сквозь сон Катя. — Надо вставать и как-то добраться, наконец, до работы».

Раскрыв глаза, она заметила рядом с кроватью преду-смотрительно поставленный стакан воды, подтянула за ручку сумку и нащупала упаковку обезболивающего. Запив таблетку, она снова откинулась на подушку и закрыла глаза. Спать больше не хотелось. Ничего не хотелось: ни думать, ни двигаться, ни куда-то ехать.

«Однако придется, — с тоской осознала она. — Впервые за десять лет работы задание Жоржсанд не выполнено. Ох, и скандал завтра будет! Хорошо хоть Дудинцева успела закончить и сбросить корректорам. Надеюсь, Атрощенко


догадался, чем заткнуть дырку. Но Сосновскую сегодня надо сделать во что бы то ни стало. Иначе… Иначе даже не знаю, что будет. Никому не интересно, какие такие при-чины помешали сдать в срок статью. Кого волнует, что я застукала мужа с любовницей? Что до смерти напилась Людмила, и мне пришлось заботиться о ней и ее детях? А уж о сегодняшней аварии и говорить не хочется. Разве что за-метку написать о хамстве на дорогах. А вечером еще пред-стоит разговор с Виталиком…»

Почувствовав, что боль снова стала отступать, Катя заставила себя встать, подошла к зеркалу и ужаснулась: в таком виде нельзя не только на работе, но и на улице по-казываться! А ведь уже начало шестого!

«Придется брать отгулы... К среде отек сойдет, синяки пожелтеют, легче будет спрятать все это безобразие под тональником. Жаль, швы снимут только через неделю… — прикоснулась она кончиками пальцев к заклеенным пла-стырем местам. — Только бы следов не осталось… Надо позвонить в редакцию с домашнего телефона Колеснико-вых».

Вместо Атрощенко трубку совершенно неожиданно снова снял Веня.

— О, привет, пропажа! Тебя все обыскались. Я в том числе.

— Телефон у меня разбился. А ты-то чего обыскался?— Да так, поблагодарить хотел… Правда, теперь вот все

поджилки трясутся, — шмыгнул он носом. — У меня ведь трое детей.

— Что-то я не улавливаю связи. — Да связь простая. Завтра вся общественность содрог-

нется не только от статьи о Сосновской, но и от снимка, который я откопал в своем архиве и решился вставить. Ей там лет девятнадцать: такая откровенная фотка, я тебе скажу! Я как статью прочитал, сразу понял: сейчас или никогда!

— Подожди: какая статья?— Классная! Моя тебе уважуха! Хорошо быть у Жорж-

санд на особом счету и писать все, что тебе заблагорассу-дится.

— О чем ты? — никак не могла взять в толк Катя.


— Ну как же? Один факт, что она тут судиться собралась со своим бывшим продюсером из-за песен, чего стоит! Кстати, как ты это разнюхала? Да за этот материальчик вся желтая пресса СНГ уцепится! Хоть и заимеет кучу судебных исков!

— Какие иски? Постой… — стало медленно доходить до Кати. — Ты имеешь в виду… Но я ничего не писала о Со-сновской. Я просто не успела этого сделать!

— Здрасте! А кто же тогда успел? Сама сказала: статья готова, надо только чуток доработать. То-то Мария Ива-новна жаловалась: что с Проскуриной? Никогда не делала столько ошибок. Петрович полдня пытался то с тобой связаться, то с Жоржсанд, чуть инфаркт не схлопотал. В конце концов приказал дать статью о Сосновской в номер. Минут через пять повезут в Дом печати.

Почувствовав, как похолодело в груди, Катя перевела дыхание.

— Веня, Оля на месте? — боясь поверить в то, что слу-чилось, спросила она.

— Нет, у нее сегодня какой-то зачет. А зачем она тебе? — А затем, что эту статью я в глаза не видела. Ее Стрель-

никова вчера вечером писала. Сказала, хочет попробовать, и я отдала ей все материалы. Вечером она зачитала мне начало по телефону, я забраковала, сказала, что сама утром сделаю. Выходит, она все-таки ее дописала и сбросила в папку к корректорам.

— Ну да… Там ее и нашли. С твоего адреса пришла.— Правильно, она за моим компьютером работала.

Слышь, Вень, ты можешь мне прочитать ее полностью? — Могу. Подожди минутку… Пока найду, рассказывай,

что у тебя там стряслось.— Столько всего навалилось, не пересказать. Из по-

следних событий — разбитая машина, телефон, фингал в пол-лица, швы. Кстати, неплохая тема — хамство на до-роге. Но все это меркнет в сравнении с тем, что я от тебя услышала. Читай.

— Так, открыл… Слушай… «Лана Сосновская приехала в Минск судиться. Звезда не поделила свои песни и дочь с бывшим продюсером…»

— Стоп! — оборвала его Катя. — Я хорошо помню, что она собиралась назвать статью типа «Звезды не гаснут».


— Там это есть, не переживай. Слушай дальше… « Звез-ды не гаснут, если они рождены быть звездами. Не метео-ритами, не пылинками-песчинками в бесконечности Все-ленной, а именно звездами. Мог ли кто поверить, что Светлана Соснова — маленькая худенькая девочка из за-урядного районного центра — станет знаменитой и ее приезд на родину будут освещать все средства массовой информации?

Лана Сосновская не появлялась в Минске больше года, но за это время во многом преуспела: заручилась поддерж-кой небезызвестного продюсера Семена Губермана, запи-сала несколько новых песен, сняла клип и, что самое важ-ное, заполучила статус невесты крупного московского бизнесмена Аркадия Снежкина.

С журналистами Лана решила встретиться прямо в аэропорту Минск-2. Поговаривали, что она собирается прилететь на собственном самолете, который ей подарил на день рождения жених, но она прибыла обычным рейсом Москва—Минск и устроила пресс-конференцию в VIP-зале. Певица была в прекрасном расположении духа и рассказа-ла, что приехала поучаствовать в двух ток-шоу, на Первом канале и ОНТ. Главная тема, — конечно же, поездка Соснов-ской в будущем году на «Евровидение» и предстоящее в связи с этим турне по Европе. Но сначала — Беларусь. Здесь звезда начинала свою карьеру, и отсюда она собира-ется начать свое первое европейское турне.

— Я очень соскучилась по белорусским зрителям, ко-торые всегда меня тепло принимали, — растроганно при-зналась певица. — В Беларуси живут мои родители и луч-шие друзья, с которыми я могу поделиться самым сокровенным.

Поделиться Лане, как выяснилось, есть чем. Правда, сама певица эти факты тщательно скрывает. Но шила в мешке не утаишь. Одна из однокурсниц Сосновской по Университету культуры на днях призналась, отчего у Ланы возникли серьезные проблемы в отношениях с ее бывшим продюсером Евгением Стекловым. Как только Сосновская взлетела на вершины российских хит-парадов, Стеклов получил окончательную отставку и затаил на бывшую по-допечную обиду. Дошло до того, что он сорвал несколько


выступлений звезды, заявив, что все права на ее старые песни принадлежат ему. Местные концертные агентства не рискнули пойти против Стеклова, который пригрозил судебными исками, если кто-то все-таки устроит концерт Сосновской.

Певица приняла вызов бывшего продюсера и собирает-ся подать на него в суд первой. Возможно, для этого она и прилетела в Минск. И вполне возможно, что дело удастся решить миром, поскольку у Сосновской на руках главный козырь — трехлетняя дочь Юля, отцом которой и является Евгений Стеклов. Говорят, он в ней души не чает, хотя и не признает публично, потому что официально женат на до-чери крупного чиновника и огласка данного факта ему ни к чему.

Певица на все вопросы о личной жизни отвечает кратко: «Я невеста, и я счастлива». О дочери и своих отношениях с бывшим возлюбленным Лана пока предпочитает умал-чивать, хотя в музыкальной тусовке это давно не секрет. Смогут ли они договориться, станет понятно в ближайшие дни. Если в белорусской столице появятся афиши Ланы Сосновской, значит, звездной войны не будет.

Звезды не гаснут, если это кому-то нужно».— Там еще кое-что было, я пропустил, не читал. Ну,

ерунда всякая об училище, первом муже, пластических операциях, — пояснил Потюня.

— Бред какой-то, — Катя опустилась в ближайшее кресло, так как ноги отказались выдерживать тяжесть обмякшего тела.

«Кошмар!... Что же делать? — путались в голове мыс-ли. — Одно ясно: надо убирать это с номера. На замену можно дать статью о скульпторе!»

— Веня! Какой объем?— Чего? Статьи? Без фоток и рекламы две трети полосы

получается. — Значит, так. Выручай. Надо срочно делать замену.

Посмотри, корректуру Дудинцева сделали? — …Сделали. Скобка стоит. — Замечательно! Кто из ответсеков на работе?— Майков. Только что мимо пробежал. Наверное, в Дом

печати поехал.


— Немедленно его останови! Пусть убирает статью о Сосновской и меняет на Дудинцева. Я позвоню Атрощен-ко, объясню ситуацию.

— Влетим на штрафы…— В любом случае это меньше, чем судебные иски. А то

и того хуже... Я буду в редакции минут через пятнадцать-двадцать.

— Ясно. Хотя ничего не ясно… — протянул Веня. — Ох и влетит те-бе-е… и мне за компанию.

— Тебе не влетит, я позабочусь. Сейчас не это главное. Лови Майкова, а я вызываю такси.

Заскочив к себе домой, Катя отыскала черную трико-тажную шапочку, которую можно было натянуть ниже бровей, попробовала замазать фингал тональником, но вскоре поняла, что бесполезно. Заклеенные лейкопласты-рем швы не спрячешь, заплывший глаз не откроешь. При-шлось поменять обычные очки на солнцезащитные с ди-оптриями.

Забившись на заднее сиденье такси, она набралась духу и позвонила Атрощенко. Разговор вышел нервный, однако стало ясно, что своим решением снять материал камень с души выпускающего редактора Проскурина сбросила.

Влетев в редакцию, она снова поменяла очки и тут же столкнулась с Потюней. По испуганному выражению его лица и по тому, что на некоторое время он лишился дара речи, можно было понять: в таком виде на люди ей лучше вообще не показываться.

— Ты… Ну… Э-э-э… Надо же, как тебя разукрасили… — наконец промямлил он. — Теперь тебя запросто можно снимать для криминальной хроники… Я сейчас, — И тут же испарился.

Катя быстро прошла, вернее, долетела до комнаты корректоров, где за стеклянной дверью виднелась спина Марии Ивановны Сотниковой.

«Бабуля», — так тепло звали ее в редакции. Закаленная советскими временами, она могла работать

сутками и искренне, до слез переживала за самые незначи-тельные текстовые погрешности, просочившиеся в печать. Мужа у нее давно не было, дети выросли и разъехались, так что обладавшая необычайным жизнелюбием, оптимизмом


и отзывчивостью женщина, можно сказать, душой и телом принадлежала коллективу газеты. Заодно выполняла роль забытого профсоюза: помнила даты рождения всех без ис-ключения сотрудников — от начальников до вахтеров — И не забывала по такому случаю испечь фирменный «На-полеон».

Познакомились Катя и Мария Ивановна давно: вместе работали в одной из газет, которые плодились в начале девяностых как грибы после дождя, вместе же перешли в «ВСЗ» и, несмотря на солидную разницу в возрасте, дру-жили.

— …Все давно готово, Катенька, — не поднимая головы, успокоила Мария Ивановна. — Хорошо, что я еще вчера сделала Дудинцева. Майков уже поменял текст, вот снова проверяю. Ох, что будет, что будет! — вздохнула она.

За спиной послышалось бурчание ответсека Лени Майко-ва, хмурого здоровяка с лохматыми бровями и грозным басом. Из-за недружелюбного внешнего вида его многие побаива-лись. Особенно новички и особенно при первом знакомстве. Однако стоило узнать Леню ближе, как становилось ясно: добрее человека не сыскать. И поможет, и подскажет, и под-везет, куда надо, без лишних просьб. А уж о его умении свер-стать газетные страницы целые легенды ходили!

— Струсила? — укоризненно пробубнил Майков. — На тебя это не похоже. Если хочешь знать мое мнение, то класс-ная статья получилась! Я редко во что вникаю, когда рабо-таю, но за этот материал я бы тебя на соискание какой-ни-будь премии выдвинул.

— Готово! — обрадовала его корректор, и он тут же скрылся за дверью. — Господи, Катенька! — внимательно всмотревшись в лицо Проскуриной, всплеснула она рука-ми. — Веня рассказал, что на тебя напали, избили, но не до такой же степени! Что же творится на наших улицах! С этим безобразием надо немедленно разобраться, нака-зать…

— Уже разбираются, Мария Ивановна. — Девочка моя, тебе же, наверное, больно! Как это слу-

чилось?— Вы извините, но об этом после, — не чувствуя сил

и желания делиться подробностями дневного инцидента,


как можно мягче отказала Катя. — Сначала разберемся с номером.

Взглянув на редакционные часы на стене, она прошла к рабочему месту и устало опустилась в вертящееся кресло. Скользнув взглядом по выключенному монитору, клавиа-туре, разноцветным папкам, она остановилась на фото-графии в стеклянной рамке: счастливая семейная пара во время последнего отпуска.

«А ведь параллельно с этим существовала и Анастасия Сергеевна. И сразу из аэропорта в тот день он, скорее всего, понесся к ней, — всматриваясь в улыбающееся лицо Витали-ка, припомнила она. — Я осталась дома разбирать чемоданы, а он позвонил кому-то и умчался якобы на работу. У меня даже мысли никакой не возникло… Глупая доверчивая баба. И ведь как странно: вот сейчас думаю, вспоминаю, а на душе полный штиль. Правду говорят: клин клином вышибают. Видно, не зря мне сегодня врезали: нейтрализовали душевную боль болью физической и одним махом решили такой непростой вопрос. Этакая анестезия чувств, желаний, переживаний. Да еще вот Сосновская. Что же Майков так долго возится?» — с нетерпением бросила она взгляд на электронные часы.

— Я поехал в Дом печати, — наконец возник он у ее стола, положил папку, не торопясь застегнул на куртке молнию, поднял воротник и достал из кармана перчатки. — Не горюй! Атрощенко удалось договориться и перенести время сдачи номера. Он уже там, ждет меня.

— Я с тобой, — подхватилась Катя.— Еще чего? С такой физиономией только имидж газе-

ты портить, — подхватив папку, категорически отказал Леня. — И с Атрощенко тебе нечего лишний раз встречать-ся. Вам и так завтра по первое число от Жоржсанд доста-нется. А если по правде, жаль, что ты решила поменять статью, — вздохнул он и повернулся к выходу. — Ладно, сдамся — отзвонюсь.

— И ра-а-а-з! — вдруг раздалось сбоку от Катиного стола. Тут же слабоосвещенное помещение озарила вспыш-ка, раздался легкий щелчок. — Еще кадрик! И два-а-а!

— Веня, ты совсем рехнулся? — зажмурив нетравми-рованный глаз, прикрылась она рукой. — Ненормальный, что ли?


— Нормальный — ненормальный, но завтра сама спа-сибо скажешь, — рассматривая снимки в окошке цифрово-го фотоаппарата, усмехнулся Потюня. — О сегодняшней истории со статьей скоро все забудут: так, рабочий момент. Чего не скажешь об этих снимках. Тебе еще долго будут сочувствовать, как и поносить того мерзавца, который поднял руку на женщину. Кать, не в службу, а в дружбу: объясни, почему ты в последний момент отказалась от публикации? Неужели Стрельниковой позавидовала? Мы ведь не в Москве живем, где жареных фактов — выше кры-ши! Представляешь, как вырос бы рейтинг газеты?

— Веня, ты прекрасно понимаешь, почему я это сделала. Это первое. Второе: статью писала не я.

— Ну и что? Я знаю, зато другие не знают. Подпись-то твоя.

— Подпись — моя, это верно. И я привыкла нести за нее ответственность. В первую очередь перед газетой, перед людьми, которые ее делают, а не перед сомнительными рейтингами. В любом случае я во всем виновата, и отвечать завтра тоже буду я.

— А Стрельникова?— А что Стрельникова? С нее взятки гладки — стажер-

ка. Окончит свой университет, устроится в нашу газету, станет любимицей у Жоржсанд. Ты ведь сам сказал: статья классная.

— Ладно, не боись! Со временем и на нее найдется ка-кая-нибудь Стрельникова, — пряча фотоаппарат в футляр, хмыкнул Потюня. — Ленька прав: нечего тебе показывать-ся в Доме печати. Езжай домой, отлежись. Больно, навер-ное? — посочувствовал он.

— Ничего, заживет. Главное, чтобы следов не осталось. — А кого признали виновным в аварии? Того козла,

который вас побил?— Предварительно его. Но он сразу сбежал. Так что из-за

отсутствия второго участника инцидента разбирательство затянется. И обращаться в страховую компанию пока не име-ет смысла. В милицию заявление мы с Ленкой уже подали.

— А свидетели были?— Полно! Так что теперь я бестелефонная и безлошад-

ная, — вздохнула Катя.


— Могу подкинуть домой.— Нет, домой пока не поеду, дождусь вестей от Майкова.

Вдруг чего не так.— Как знаешь, — Потюня пожал плечами. — А мне пора.

Не грусти, все перетрется.Проводив его незаплывшим глазом, Катя достала из

сумки остатки бездыханного мобильника, повертела их, положила на стол и снова тупо уставилась на семейную фотографию в рамке.

«Порвать, что ли? — вытащила она глянцевый сни-мок. — Хотя зачем? Это ведь моя жизнь, в которой были и счастливые моменты. К прошлому следует относиться с уважением, к настоящему — с иронией, в будущее смо-треть с оптимизмом, — вспомнился ей однажды услышан-ный девиз. — У кого бы занять капельку оптимизма?»

Пододвинув ближе рабочий телефон, Катя непонятно зачем набрала домашний номер. Если бы Виталик ответил, вряд ли она стала бы с ним разговаривать. Но трубку никто не снял, что, в общем-то, и понятно: в такой час у Проску-риных обычно никого нет.

«Прошло чуть больше суток, как я узнала о наличии у мужа любовницы, а такое чувство, словно целый год. Столько событий, что голова кругом! И все началось с суб-ботней охоты, — в который раз провела она параллели. — Да еще этот Ладышев со своим предложением… Странное чувство, будто я его давно знаю… — задумалась она. — Кстати, надо посмотреть, чем знаменита его компания. Да и сам он, судя по всему, персона довольно известная. И если имеет налаженный бизнес, скорее всего, о нем уже писали».

Включив компьютер, Катя порылась в сумке, нашла визитку Ладышева и набрала электронный адрес «Моден-медикал». Спустя несколько секунд на экране появился добротно оформленный веб-сайт на русском, английском и немецком языках с общей информацией о всемирно из-вестной японской корпорации «UAA Electronics». И больше ничего.

«Интересно, — внимательно рассматривая визитку, задумалась Катя. — Глава представительства… понятно. Но на этом больших денег не заработаешь. А это что?» —


внизу, там, где значились реквизиты, мелким шрифтом шло еще одно название.

Она набрала в поисковике заинтересовавшее ее слово и через минуту смогла прочитать все, что имелось об этой компании в сети. Занималась фирма ни чем иным, как по-ставкой и сопровождением (говоря более понятным язы-ком, сервисным обслуживанием) медицинской техники UAA Electronics. Все сразу стало ясно.

«Представительство без ведения хозяйственной дея-тельности и компания-резидент под боком, которая как раз и занимается этой самой деятельностью, — хмыкнула она. — У Виталика та же схема. Так, посмотрим, что там еще… Од-нако, неплохо! В такой компании не грех поработать! — от-метила она про себя. — Хотя, коль уж по образованию он доктор, лучше бы медицинский центр открыл. Хлопотнее, видимо… Жаль, что бизнес — не моя тема. Могли бы раньше познакомиться с господином Ладышевым, — Катя вздохну-ла. — Человек он неординарный, могло бы получиться хоро-шее интервью. Хотя из-за своей нелюбви к журналистам он вряд ли согласился бы. Ну вот, я права: ни одной публика-ции, — она разочарованно зевнула и склонила голову на плечо. — Устала… Подремлю, пока Майков позвонит… Эх, не надо было соглашаться на успокоительное…»

8

— …Доченька, вставай! — услышала Катя мамин голос. — Ты же хотела повторить материал перед экзаменом.

— Не могу, мамочка, — не открывая глаз, замотала она голо-вой. — Я всю ночь не спала, готовилась… Не могу… Позвони в школу, скажи, что я не приду, что я заболела.

— Это невозможно, Катенька! Ты должна сдать на «отлично» все экзамены. Запомни, родная: каждый экзамен — это очередная ступенька на пути к счастью. Ты ведь хочешь быть счастливой?

— Хочу, очень хочу, — сквозь сон подтвердила дочь. — Только пусть перенесут экзамен на завтра.

— Нельзя, потому что завтра будет следующий экзамен. И так каждый день. Вставай, доченька, вставай. Мы здесь все за тебя пере-живаем. Слышишь, бабушка звонит? Ответь ей…


— …Бабуля, уже встаю, — нащупав на столе трубку телефона, пробормотала Катя.

— Какая я тебе бабуля? — раздалось в ответ бурчание Майкова.

— Леня, ты? Ну что там? — подхватилась она. — Все в порядке, номер сдали. — Как Атрощенко? — Никак. Вернее, никакой. Понимает, что ему завтра

влетит. Материала о Сосновской нет, задание не выполнено. Того и гляди попрут из выпускающих редакторов.

— Его не попрут. Скорее, повысят: спас имидж газеты, в последний момент исправил положение. За это впору медаль давать, — вздохнула Проскурина. — Или премию. Это меня в лучшем случае ждет выговор, в худшем — увольнение.

— Ну ты загнула! Если тебя уволить, то кто останется? — Стрельникова. Ведь это она написала статью, от ко-

торой вы все в восторге. — Как это? — А вот так. Более того, я со всеми согласна: неплохая

статья получилась. Сырая местами, но поджаристая. Не-много оперится девица, цены ей не будет. Я уже так не смогу.

— Это ты-то не сможешь? Да ты просто самоедством занимаешься. Видно, тебе и вправду сильно врезали.

— Это не самоедство, а констатация факта. За десять лет я привыкла работать в рамках, строго придерживаться правил «можно и нельзя», «нужно и не нужно», «это по-нравится, а это нет». Чистая аналитика. Так что… Спасибо тебе и за добрые слова, и за Дом печати.

— Не стоит благодарности. Я не знаю, что там у тебя стряслось и почему ты сама не написала эту статью, но одно могу сказать: все проходит. И упадническое настроение, и твои синяки. Урыл бы того гада. Не унывай, мы все за тебя горой.

— Еще раз спасибо, Леня. — Good bye. Завтра увидимся.«Ну, вот и все. Пора ехать домой, — отодвинув телефон,

подумала Катя. — Не хочется, однако надо. Не ночевать же в редакции. Придется забрать материалы о Сосновской и за ночь сварганить эту проклятую статью».


Бросив в сумку папку и диктофон, она вызвала такси, натянула до бровей шапочку, нацепила черные очки, под-няла воротник пальто, посмотрела на себя в зеркало и ус-мехнулась: хороша, мать, вылитая шпионка! Опустив голо-ву, она тенью промелькнула мимо вахтера, вышла на крыльцо и принялась искать взглядом такси.

— Ну наконец-то! — раздался над ухом обрадованный голос Виталика. — Я тебя больше часа жду, замерз, как цуцик. Вашу проходную можно только штурмом взять!

— А зачем ее брать штурмом? И вообще, что ты здесь делаешь?

— Тебя жду. Мне Игорь все рассказал: и про аварию, и про остальное… Прости, что я тебе не поверил. А новую машину завтра же закажем. Прямо из салона. Ее давно пора поменять. Жаль, что ты мне сразу не позвонила.

— А смысл? В экстренных ситуациях обычно звонят близким людям. Со вчерашнего дня у меня таких нет. Поч-ти нет: отца раньше времени расстраивать не хочу. К тому же телефон разбился.

— Да, я знаю. Вот, держи, — протянул он яркую короб-ку. — Nokia, последняя модель. Купил в подарок к Новому году, но раз уж так получилось… дарю раньше. Я видел, какими глазами ты смотрела на него на выставке. Попро-сил ребят, чтобы привезли из Москвы. Как раз утром до-ставили.

— Это нечестно! — запротестовала она. — Это я хотела подарить тебе такую модель!

— Правда? Тогда я рад, что опередил. Поехали домой, на улице холодно.

Мягко подхватив жену под локоть, Виталик направил-ся к опущенному шлагбауму редакционной парковки, за которым стояла «БМВ» седьмой модели. Почти дойдя до машины, Катя замедлила шаг.

— Я с тобой не поеду, — вынула она локоть и останови-лась.

— Катя… Я понимаю твое состояние, но давай все вы-ясним дома. Пожалуйста.

— Я не могу с тобой поехать, потому что вызвала такси.— Сейчас отменим, — тут же достал телефон Вита-

лик. — Ты в какую службу звонила?


— Я с тобой не поеду, — глухо повторила она. — Я не хочу больше ездить в твоей машине, не хочу больше твоих подарков. Я вообще ничего от тебя не хочу. Подари его луч-ше Анастасии Сергеевне…

Сунув ему обратно коробку с новым мобильником, она поспешила к подъехавшему такси. Сев в машину и продик-товав адрес, Катя оглянулась: «БМВ» Виталика, легко узна-ваемый по специфическому свету фар, двигался следом.

«Ничего не хочу, никаких разговоров. Хочу побыть одна… и не только сегодня: хочу спать одна, есть одна, жить одна. К чему объяснения, оправдания? Все — ложь! Вся наша жизнь в последний год была сплошной ложью. И зачем он купил этот дорогой телефон? Прямо водевиль: жена за-стукала мужа с любовницей, и он пытается загладить вину дорогими подарками. Интересно, что он приготовил на Новый год в подарок Анастасии Сергеевне? Если судить по духам, дарят одно и то же, дабы не ошибиться. Можно спро-сить как бы невзначай: «Дорогая, как тебе твой новый Nokia?» и при этом не перепутать его с другой маркой, — усмехнулась она. — Да-а-а… Неприятная штука — кража доверия. Во всем начинаешь искать скрытые мотивы. Так недалеко и до патологического неверия всем и вся», — вздохнула она и достала кошелек.

На ходу нащупав ключи, Катя приложила к двери чип, зашла в подъезд и поспешила к лифту, чтобы попасть в квартиру раньше Виталика.

Быстро сбросив в прихожей куртку и обувь, она про-следовала прямо в ванную, осторожно разделась, посмо-трела на себя в зеркало и задумалась: как же принять душ и вымыть волосы, не намочив швы? Придется поэтапно: сначала верхнюю часть, потом все остальное.

Скрутив жгут из тонкого полотенца, Катя повязала его вокруг головы, склонившись над ванной, взяла одной рукой рожок душа, другой принялась наносить и смывать шам-пунь. Проделывать все это было страшно неудобно, но о том, чтобы позвать на помощь мужа, даже мысли не воз-никло: учимся все делать сами, без посторонней помощи.

С горем пополам покончив с водными процедурами, она закуталась в махровый халат, подошла к двери и прислу-шалась: в квартире было подозрительно тихо.


«Может быть, лег спать?» — подумала она, отперла дверь и на цыпочках вышла из ванной.

В спальне, как и во всей квартире, было темно и тихо. Лишь со стороны кухни пробивался свет. Проскользнув незамеченной в кабинет, служивший по совместитель-ству гардеробной, она переоделась в домашний велюро-вый костюм, натянула теплые носки, включила компью-тер и тут вспомнила, что диктофон и папка остались в сумке.

На цыпочках пробравшись в прихожую, она подхватила сумку, развернулась, глянула на ведущую в кухню арку и… замерла. Откупоренная бутылка коньяка на столе, пустой бокал, пепельница, дымящаяся сигарета, и это при том, что Виталик крайне редко курил. Как, впрочем, и пил. Поник-шие плечи, опущенная голова…

Что-то жалостливое шевельнулось в душе, защемило сердце. Вздохнув, она молча зашла на кухню, достала из шкафчика второй бокал и присела напротив.

— Налей и мне, — попросила она. Не поднимая глаз, Виталик плеснул янтарного напитка

на дно широкого фужера и протянул жене. Сделав глоток, она достала из пачки на столе сигарету, щелкнула зажи-галкой, проводила незаплывшим глазом столбик дыма и спокойно произнесла:

— Ты сильно не мучайся. Не поверишь, но я тебя очень хорошо понимаю. И даже сочувствую.

Виталик медленно поднял на нее недоуменный взгляд.— Я понимаю, почему у тебя появилась любовница, —

пояснила Катя. — Ты пресытился спокойной, размеренной семейной жизнью, тебе просто стало скучно.

— Это не совсем так, — покраснел он и снова уставился в стол. — Она не… Ну, словом…

— Не трудись обманывать ни себя, ни меня, — переби-ла она. — Другую женщину при наличии жены всегда на-зывают любовницей. Так что давай договоримся называть вещи своими именами. Бывает, правда, что не жену, а лю-бовницу называют любимой женщиной.

«Только не заводись, — красной лампочкой мигнуло подсознание. — У тебя сегодня другие планы: ты должна еще поработать!»


— Она — не любимая женщина, — выдавил Виталик. — Я всегда любил только тебя.

— И на этом спасибо, — усмехнулась Катя. — Только вот своим женским умом я не понимаю, как можно любить одну, но спать с двумя? Выходит, твоя любовь делилась между двумя? Но ведь невозможно разделить пополам вещь не-материальную, как нельзя наполовину дышать, жить! Не-возможно наполовину любить, быть наполовину любимой, очень важно знать, что любят тебя, только тебя!

— Ты все запутываешь, — замотал головой Виталик. — Я вообще ее не люблю. Я никогда ее не любил.

— Ах, даже так! Не любил, но по расписанию встречал-ся с ней в квартире Замятина. Среда, пятница, а также суббота или воскресенье. По выбору. Пока женушка ни сном ни духом, можно доставить себе удовольствие, потрахать доступное молодое мясо? — повторила она в запале слова Полевой. — Стерва она, потаскуха, кошка драная! — не сдержавшись, завелась Катя.

— Ты не права, она хорошая, — пробормотал Вита-лик. — Она не такая, как ты думаешь.

Катя замерла: он еще смеет ее защищать?— Ясно… Подсел окончательно, — вслух произнесла она

после паузы. К красной лампочке в голове добавилась зву-ковая сигнализация, но было уже поздно. — Ты хоть по-нимаешь, что она — такая замечательная потаскушка — разрушила нашу с тобой жизнь?

— Она ничего не разрушала… Я понимаю, что обидел тебя. Только… Только если бы ты знала, как я мучился! Я давно хотел с этим порвать…

— Насколько давно? Так хотел с этим порвать, что даже повысил ее по службе? — язвительно заметила она, в оче-редной раз продемонстрировав свою осведомленность.

— Она — отличный работник, и я сделал это только для того, чтобы у нее было хорошее резюме. Я не собирался оставлять ее у себя после окончания института. У нее ка-рьера, планы!

— О! Тут ты молодец!! Только она как раз планирова-ла нечто другое: забеременеть от тебя, развести с женой и женить на себе! А ты — как слепой котенок! И не смей ее защищать! Хорошая… Видали мы таких хороших! Да


она в упор не видит, какой ты распрекрасный! Деньги она видит, дорогую машину, заграничные поездки, тряпки в немереном количестве! Господи, как же ты наивен! Банальный служебный роман! Как же ты упал в моих глазах! Невероятно! — едва не задохнулась она от воз-мущения.

— Это все не так. Это неправда… — уловив паузу, снова забормотал Виталик. — Но, слава Богу, все закончилось. Я надеюсь, пусть не сразу, но все наладится. И ты меня про-стишь.

— Конечно, прощу, что же мне остается? — усмехнулась Катя. — Я же не могу жить с этим всю жизнь.

— Я все сделаю, чтобы ты меня простила. Все, что за-хочешь. Я люблю тебя… — продолжал виновато мямлить Проскурин.

— А вот этого не надо! Как говорит наш Потюня, муж-чина всегда любит одну женщину — ту, которая рядом. Но, на мой женский взгляд, это удел слабых — метаться от одной к другой. Хочешь знать, почему я тебя прощу? Потому что слабых надо прощать, как сирых, больных и убогих.

Над столом повисла долгая пауза.«Зачем ты поперлась на эту чертову кухню? — попыта-

лось воспользоваться временным молчанием подсозна-ние. — Надо успокоиться! Надо остановиться!!! — приня-лось оно твердить, пытаясь закрепить это в сознании. — Не сегодня! У тебя статья!»

— Теперь ты хочешь меня обидеть? — наконец нарушил он молчание.

— По-моему, ты сам себя обидел, когда пошел на поводу у своей слабости, — попыталась слегка остудить свой пыл Катя. — Так что, дорогой, как это ни горько признать, но наша с тобой совместная жизнь подошла к логическому финалу. Может, и хорошо, что, кроме кое-каких материаль-ных ценностей, общих воспоминаний и штампа в паспорте, нас с тобой больше ничего не связывает.

— Как это не связывает? — не понял Виталик. — Как ты можешь говорить так спокойно? А десять лет жизни? Ведь ты сама всегда признавала, что у мужчин могут быть сбои.


— Это не сбои. Это спермопсихоз. — Какой еще спермопсихоз? — Обыкновенный, кобелиный.— Придумала тоже… Ты лучше попытайся меня понять.

Ты вечно занята, вечно в каком-то параллельном мире, вечно за компьютером! Встречи, интервью, статьи! А я — словно приложение к твоей жизни! Все бегом, все на ходу, все как-то… без души! Даже секс стал приложением… Я за-был, когда чувствовал, что тебе нужен!

— Ты всегда был мне нужен. Ты всегда был для меня главным в этой жизни! Как основа, как фундамент, что ли… — Катя задумалась. — Но ты, наверное, прав. В послед-нее время я тоже не чувствовала, что для тебя я — главное. А ведь иначе и быть не могло: если в одном месте прибы-ло — в другом убыло. Между нами исчезла энергетическая связь, внутренняя потребность друг в друге. У тебя появи-лась любовница, и все, что предназначалось мне, стало делиться пополам. Выходит, ты сам меня оттолкнул!

— Это ты меня к ней толкнула! Постой… Или… Неуже-ли… Я, кажется, понял… у тебя тоже кто-то есть?

— Нет, — снисходительно посмотрела на него Катя. — У меня как раз никого нет. И не было. Но ход твоих мыслей мне понятен: это очень по-мужски — переложить свою вину на женские плечи.

— Я ничего не перекладываю, я признаю, что виноват. Но тогда… Не понимаю… Нет, я не согласен, я не хочу тебя терять! Я все сделаю, чтобы это забылось, как страшный сон, и все было так, как прежде! Я не хочу ничего менять и начинать жизнь сначала!

— А вот это, опять же, удел слабых, — заметила Катя. — Как прежде, Виталик, уже не будет, разорванные между людьми энергетические связи не восстанавливаются. Пройдет какое-то время, и ты с этим согласишься. Знаешь, я даже рада, что мы не смогли вчера встретиться. Ты бы снова мне врал, а я в гневе наговорила бы кучу гадостей. А так за сутки все перегорело, устаканилось. Столько всего случилось, словно год жизни прошел. Если говорить об-разно, то с высоты пережитого года я поняла: все правиль-но. Нам давно пора расстаться. Мы не можем дать друг другу больше, чем уже дали.


— Нет! — с плохо скрытым испугом посмотрел на нее Виталик. — Нет! Я не хочу! Я не согласен! В тебе сейчас го-ворит обида.

— Ну что ты, обида была вчера. Сегодня другое: пони-мание, что каждый имеет право на счастье. Даст Бог, я и ты еще устроим свою жизнь. Тебе наконец родят ребенка. Желающие уже есть и еще найдутся.

— Я не хочу никаких детей, кроме наших с тобой! У нас есть шансы, у нас ЭКО запланировано! Катя, делай все, что хочешь, плачь, кричи, ударь, но только не говори о каком-то мифическом праве на счастье! Я понимаю, что поступил паршиво, и искренне раскаиваюсь. Но я не представляю жизни с другой женщиной и тебя с кем-то другим!

— Успокойся. Я тоже пока не представляю себя с кем-то другим. И даже плохо представляю, что значит жить од-ной... Но я ума не приложу, как жить с мужчиной, если в нем не уверена? А вдруг, когда меня не будет рядом, он снова поддастся слабости? Нет, не хочу! Мой мужчина должен быть сильным, а я должна быть уверена, что он любит только меня. Как и я его. А тебе, Виталик, прости, больше не верю.

— Поверишь! Мы начнем все сначала! — А смысл? Что у нас осталось для дальнейшей совмест-

ной жизни? Ни чувств, ни детей. Только привычка… Извини, но мне пора работать. У меня срочная статья.

— Да какая статья? Как ты можешь сейчас думать о чем-то другом? Подожди, не уходи! Давай договорим! — взмолил-ся он. — Я понял… Просто у тебя шок после аварии! — вдруг осенило его. — И ты не в состоянии адекватно восприни-мать реальность...

— Ошибаешься. Я уже сказала, что шок и обида были вчера.

— Но все, что ты говоришь сейчас, — чистой воды бред! Этот подонок с «Мицубиси»!... У тебя травма… Тебя ударили по голове, напичкали успокоительными! Давай договорим-ся: я ничего не слышал!

— Травма, согласна... Но душе куда больнее… и это не ночной бред, не сон, который легко смыть под душем, не швы, которые снимут через неделю… — непроизвольно коснулась она пальцем лейкопластыря под бровью. — Боль


на весь остаток жизни... А голова у меня, как ни странно, не болит. Чтобы тебе стало яснее, скажу прямо: мы должны расстаться до того момента, когда начнем тихо ненавидеть друг друга.

— Почему я должен тебя ненавидеть? — непонимающе тряхнул головой Виталик.

— Потому что… — Катя в последний раз выпустила дым и загасила сигарету. — Потому что, если связь с Кошкиной была для тебя лишь легкой интрижкой, я окончательно перестану тебя уважать. Мне легче принять, что ты полю-бил другую женщину, чем то, что ты просто изменял мне целый год. Год… Не раз, не два…

— Ты точно сегодня спятила… — Не спятила. Я бы легче простила тебе одноразовую

уличную проститутку. — Бред… Как? Как тебе стало известно? — схватившись

за голову, простонал Виталик. — Я тебе расскажу, только не нервничай. По заданию

редакции я вчера случайно оказалась в аэропорту. Как раз ваш самолет приземлился… Попросила ребят подождать и побежала тебя встречать. Думала: вот сюрприз будет! А сюрприз преподнес ты вместе с Анастасией Сергеевной... Знаешь, что особенно неприятно? То, что мои подруги пре-красно знали обо всем и молчали. Адски тяжело чувство-вать себя дурой.

— Но кто мог об этом знать, кроме Толика? — Лена и Люда. Мир, оказывается, даже более тесен,

чем мы себе представляем. Маникюрша Колесниковой живет в том же доме, где жили Замятины. Приехала к ней домой обслужиться, а тут ты с дамой в обнимку. Ну, даль-нейшее было делом техники. Они узнали все, что могли. В том числе и планы твоей пассии.

— Так вот оно что! Теперь понятны их подозрительные взгляды... Если бы я догадывался, что они знают…

— Был бы более осмотрителен? — Нет, не то... Возможно, я бы давно остановился. Ты

себе даже не представляешь, сколько раз я пытался это сделать!

— Если пытался, но не вышло, значит, не сильно хотел. Всего, чего хотел, ты в жизни добивался. Уж я-то знаю. Когда


ты чего-то хочешь, для тебя преград нет. Ты мог ее уволить, просто убрать с глаз как раздражитель, но…

— Как я мог? Она студентка, хочет заработать, — по-пробовал он оправдаться, но, поняв слабость аргумента, понуро опустил голову.

— В общем, точки над «i» мы, кажется, расставили, — тяжело вздохнула Катя. — Я пошла работать. И, пожалуй-ста, не мешай. Мне надо побыть одной.

Плотно закрыв дверь кабинета, она достала рабочую флэшку, диктофон, папку, повесила сумку на спинку вер-тящегося кресла, тупо посмотрела на монитор, по которо-му побежали строчки… Похоже, после разговора с Витали-ком в голове снова образовался полный вакуум. Словно высосали из нее все до одной мысли. Плакать тоже не хо-телось. Возможно, потому что организм не знал, как это можно делать с одним затекшим глазом.

Из состояния прострации ее вывела хлопнувшая в при-хожей дверь. Выглянув в коридор и оказашись в кромешной тьме, она на ощупь прошла на кухню, щелкнула выключа-телем: пустая пепельница, коньяк на столе, фужеры, запах сигаретного дыма.

Открыв створку окна для проветривания, она еще раз посмотрела на бутылку, постояла, вздохнула, выключила свет и почему-то снова подошла к окну. Прямо у подъезда остановилось такси, мужская фигура открыла дверцу со стороны пассажирского сиденья…

«Теперь тебя не должно волновать, куда и зачем на-правляется Виталий Проскурин. Работать! — включилось подсознание. — Отныне, Екатерина Александровна, вам придется учиться жить одним днем, часом, минутой. Не зацикливаться ни на прошлом, ни на будущем».

«А что? Вот в самом деле возьму после развода девичью фамилию и заживу новой жизнью, — грустно усмехнулась она, оторвавшись от подоконника. — Екатерина Евсеева. Одноклассники и однокурсники в шутку Ксивой звали. Придется заново привыкать. А сейчас — работать!»

Как ни странно, дело пошло. Около двух часов ночи Катя закончила статью, проверила количество знаков, подогнала под нужный объем, заново перечитала. Непло-хо. Вернее, нормально. Именно то, что требовалось. Про-


глотив на кухне контрольную таблетку обезболивающе-го, она расстелила постель, вернулась в кабинет, чтобы выключить компьютер и сложить в сумку вещи. Взгляд наткнулся на распечатанную Потюней статью Стрельни-ковой. Пробежав глазами начало, неожиданно для себя Катя присела, дочитала ее до конца, затем снова перечи-тала.

«А ведь и вправду неплохо! — согласилась она. — Остро, свежо, бегло и в то же время достаточно подроб-но. Новые факты, о которых никто не слышал, даже я... Целое расследование. Если все это правда, надо отдать должное ей и ее источникам. Пожалуй, на форумах за эту статью ухватились бы. Вот она, голая правда, вот они, рейтинги. Можно сколько угодно расс у ж дать о журналисткой этике, но правда всегда выигрышнее мифа. Потому что она — правда. Ладно, подождем до завтра. Вернее, до сегодня…»

Коснувшись головой подушки, она моментально уснула и не слышала и, не видела, как спустя несколько минут с букетом роз вернулся Виталик, как долго сидел на краю кровати и смотрел на нее спящую. То ли побоявшись по-тревожить ее сон, то ли по другой причине он так и не ре-шился лечь рядом и отправился спать в кабинет…

9

…Снилось ей в эту ночь какое-то месиво из лиц, знакомых и не-знакомых. Вернее, это были какие-то застывшие образы с неживой мимикой, пустыми глазницами. И мельтешили они так быстро, что перегруженное подсознание никак не успевало выстроить из них цельную картину. Вдруг все эти жуткие фантомы начали груп-пироваться на одном большом экране, который, словно желая за-получить себе новую жертву, стал угрожающе надвигаться на Катю. Образы обрели формы, объемы и зашевелились…

Интуитивно пытаясь избавиться от увиденного, она за-металась по кровати, стала лихорадочно шарить руками в по-исках пульта, чтобы выключить весь этот ужас, коснулась чего-то, схватила, попыталась метнуть в приближающегося монстра…


Раздался грохот. В ту же секунду лица снова застыли, потуск-нели, монитор издал дребезжащий звук и погас…

…Совершенно обессилевшая, Катя бездвижно лежала на кровати и, уставившись в темный потолок, пыталась понять: какое такое послание на сей раз было зашифрова-но в ночном кошмаре? Ничего путного в голову не прихо-дило, хотя ответ напрашивался сам собой: если два послед-них дня изобиловали неприятными сюрпризами, то грядущий день сулил подвести их итог, в общем-то, легко прогнозируемый. Все зависит от того, в каком настроении Камолова вернулась из Москвы, хотя и без этого ничего хорошего ждать от нее не следовало...

Хочешь не хочешь, но пора было вставать навстречу этому новому дню. Переступив босыми ногами через останки очередного разбитого будильника, Катя попле-лась в душ…

…Однако на планерке по поводу вчерашней истории никто и слова не сказал, что было сюрпризом. Главный редактор даже не поинтересовалась, почему в сегодняш-нем выпуске не вышел заявленный материал о Соснов-ской. А ведь о ее приезде и участии в ток-шоу, казалось, раструбили все — от республиканских до районных га-зет, о чем не преминул доложить «свежая голова» Слава Воскобойников, добавив, правда, что, раз уж «ВСЗ» этого не сделала, не имеет смысла и в дальнейшем пиарить всяких дутых звезд. Тоже мне новость! То ли дело премия, полученная Дудинцевым! Честно говоря, такой явной поддержки от Славки Катя не ожидала: язвительный циник, он, как никто другой, ревностно относился к успе-хам коллег.

Что думали об этой истории остальные, понять было сложно. В кабинете во время планерки царила непривычная тишина. Несмотря на стеклопакеты, с улиц доносился звук каждой проезжавшей мимо машины, даже шум поездов, проходящих по достаточно удаленной железной дороге.

Наконец взяла слово шеф-редактор. Все замерли. Но… Камолова начала с главной московской новости: в связи с реорганизацией в головной редакции в ближайшее время все региональные представительства ждут большие пере-


мены. Какие — сотрудники узнают на общем собрании, которое состоится через неделю. Впрочем, одну из них Евгения Александровна все же озвучила: качество газеты должно соответствовать количеству сотрудников.

«Грядет сокращение», — догадался коллектив.Перспектива для журналистов, надо сказать, безрадост-

ная: времена, когда новые газеты и журналы плодились, как грибы после дождя, давно канули в Лету. Попробуй трудоустройся, если безработных собратьев по перу и так пруд пруди!

— …На этом все, — завершила шеф-редактор. — Оста-ются Атрощенко, Проскурина и Стрельникова.

Бросая на троицу сочувствующие взгляды, коллеги стали разбредаться по рабочим местам. Все знали о вче-рашнем ЧП и, по правде говоря, ожидали, что разбор по-летов начнется прямо на планерке. Так было всегда. И если уж этого не случилось, значит, одно из двух: или все спустят на тормозах, или, имея в виду недвусмысленный намек на сокращение штата, кого-то уволят. Так как Стрельникова официально не числилась сотрудником редакции, то, ско-рее всего, это будут Атрощенко или Проскурина, что, в общем-то, тоже нереально. И тот, и другая востребованы, работают здесь с первого дня.

— Значит, так, — не меняя тона, обратилась Камоло-ва к оставшимся. — Через полчаса на моем столе должны лежать три объяснительные по поводу вчерашнего ин-цидента. Подробные. Для вашей же пользы, — добавила она, бросив при этом пристальный взгляд на Катю, с са-мого утра прятавшую лицо за большими темными очка-ми. — Жду вас в своем кабинете. Сначала Александр Петрович, затем Стрельникова, последняя — Проскури-на. Свободны.

Продолжая старательно скрывать от любопытных глаз следы вчерашнего дорожного происшествия, Катя припод-няла края наброшенного на плечи палантина, опустила голову и юркнула к рабочему месту. Достав ручку и чистый лист бумаги, она написала заглавными буквами «объясни-тельная» и задумалась: с чего начать?

С того, в какой обстановке прошло «эксклюзивное» интервью? Ну и что? Хороший журналист может высосать


информацию из пальца, а уж тем более нет проблем, если имеется свежий пресс-релиз и в Интернете предостаточно материала. К тому же статья должна была иметь явно по-зитивный оттенок — получается задание для студента первого курса.

А ведь надо признать: если учесть, что Стрельникова не знала этой вводной, с задачей она справилась блестяще. Во всяком случае, поборов при чтении вполне естественное ревностно-негативное восприятие, Катя отдала ей должное и даже позавидовала: смело, свежо, не замыленно. И вот он, момент истины: сопливая стажерка умудрилась утереть нос и Проскуриной, и таким, как она, умудренным опытом журналюгам! Слишком уж хорошо все они усвоили, что можно, а чего нельзя, растеряли юношеский задор, стали чересчур осторожны, давно забыли о своем желании перевернуть мир. Выражаясь молодежным сленгом, пре-вратились в old-fashioned.

«Жалко, если девочке подрежут крылья на взлете... А вдруг ей дано стать тем, кем уже не суждено быть никому из нас? — взглядом из-за очков Катя обвела редакционное помещение. — Казалось бы, многие достигли того возраста и положения, когда можно называть вещи своими именами, а не так, как велено. Но ведь не делают этого! Одни обле-нились, другие боятся, третьим — фиолетово, что писать, лишь бы хорошо заплатили! Если так пойдет и дальше, то очень скоро и я буду в их числе — в тупике, из которого уже не выбраться. Если уже не попала… Надо решиться. Решить-ся на развод, на смену фамилии и работы, завести новых друзей-приятелей, наполнить жизнь новым смыслом! Эта бешеная гонка, эта бесконечная каждодневная писанина на корню губит творческую фантазию! Забыла, когда до стихов дело доходило, не говоря о книге, о которой мечта-ла столько лет… Надо сбросить с себя все, что мешает, вздохнуть свободно, подумать не о количестве сданных за месяц знаков, а о том… Где, к примеру, могло произойти знакомство главных героев? А ведь можно прямо сегодня вечером набросать первые страницы… Неожиданное зна-комство в неожиданном месте… Например, на охоте…»

— Катя, простите меня, — внезапно прозвучало над ухом. — Пожалуйста.


Далеко улетев в своих фантазиях от реальной жизни, Проскурина вздрогнула и подняла голову. Рядом стояла Стрельникова. Судя по заплаканным глазам и отсут-ствию косметики, она уже успела вволю нареветься в туалете.

— Я не хотела. Я не думала, что так получится. Честное слово! — шмыгнула она носом. — Я старалась…

— А зачем статью скинула в папку к корректорам? Толь-ко честно?

— Хотелось, чтобы хоть кто-то еще прочитал, — чисто-сердечно призналась Олечка и с виноватым видом устави-лась в пол. — Я не думала, что все так получится.

— В следующий раз хорошенько подумай. Объяснитель-ную написала? — спокойно уточнила Катя.

Девушка кивнула. — Все, как было: писала сама, по собственной инициа-

тиве, решила изложить свою точку зрения, не учитывая при этом интересы газеты, пожелания и замечания коллег.

Проскурина поморщилась.— Что-то не так? — насторожилась Оля. — Я перепишу!

Вы скажите, как надо!— Нет, пожалуй, все верно, — после паузы согласилась

она. — Ты все правильно написала. А теперь успокойся и иди к Камоловой. Потом поговорим, — недвусмысленно показала она взглядом на свой практически чистый лист.

Посмотрев вслед Стрельниковой, она вдруг улыбнулась, на секунду закрыла глаза, после короткой паузы взяла новый лист, оформила «шапку» и размашисто вывела: «За-явление».

— …Я не буду ничего читать, — не удостоив протяну-тый листок даже взглядом, Жоржсанд встала со стула, сложила на груди руки и подошла к окну. — Я хочу услы-шать хоть один веский довод и понять, почему ты прова-лила порученное дело. Ты, можно сказать, единственная в редакции, в ком я была уверена, как в самой себе. Именно поэтому я даже не звонила из Москвы! Ты была моей правой рукой, моей опорой. Ты, а не Атрощенко. Кому мне теперь доверять? — тяжело вздохнув, повернулась она к столу. — Внимательно тебя слушаю... Но для начала расскажи, где и когда тебя так разукрасили.


— Вчера на дороге. Подрезал один мерзавец, а потом еще и избил нас с подругой. С Леной Колесниковой (вы, на-верное, слышали о ее муже-банкире). Евгения Алексан-дровна, в том, что случилось, виновата только я: ни Атро-щенко, ни Стрельникова здесь ни при чем. Александр Петрович так же, как и вы, был во мне уверен, а Оля… Оля молодая, зеленая, многого пока не понимает. Оставьте ее в редакции, со временем не пожалеете. Она, несомненно, талантлива.

— Ну, прямо какая-то круговая порука у вас со Стрель-никовой получается! — всплеснула руками Камолова. — Она плачет и просит за тебя, ты берешь всю вину на себя! А знаешь, пожалуй, я соглашусь с тобой. Здесь нельзя оправдаться никакими объективными причинами: тебе поручили дело, а ты его не выполнила. Выходит, наказы-вать я должна тебя?

— Меня, — кивнула Катя. — Поэтому, Евгения Алексан-дровна, я прошу вас это прочитать, — пододвинула она начальнице лежащий на столе лист. — Вы мудрая женщина и, надеюсь, меня поймете. Это не демарш, не обида, даже не следствие осознания своей вины. Как вам лучше объяс-нить?... В общем, эта история со статьей, которую написала Стрельникова…

— А как тебе ее статья? — быстро пробегая глазами написанное заявление, неожиданно спросила Камолова. — Что скажешь?

— Лишь то, что я уже никогда не смогу писать так, как она. Ну сделала я сегодня ночью эту статью, так ведь ни уму ни сердцу! Понимаете? А знаете, почему? Потому что она загнана в четко очерченные рамки. И я шагу за них не могу ступить, как бы мне этого ни хотелось. Потому что очень хорошо усвоила правила игры. А это ненормально. Я стала ориентироваться не на читателя, а на то, как от-реагирует работодатель: похвалит, поругает, выпишет ли премию в конце месяца… Надоело. Прав Венечка: неинте-ресно, скучно! А раз скучно, значит, я сыта по горло. Знае-те, кого я себе напоминаю иногда? Лошадку, которая де-сять лет равнодушно тянет воз по однажды очерченному


кругу. Все, больше не могу и не хочу! Видно, я выработа-лась.

— Вот оно что, — дочитав заявление, Камолова отло-жила его в сторону и снова подошла к окну. — И когда ты решила, что выработалась?

— Сегодня утром. И это не сгоряча, поверьте…— Это ты только спустя время сможешь понять — сго-

ряча или не сгоряча. И чем же собираешься заняться? — Пока не думала. Сначала отремонтирую разбитую

машину, разберусь вот с этим, — легонько коснулась она пальцами лейкопластыря на лице. — Но больше всего на свете хочу исполнить давнюю мечту — написать книгу. А между всем этим займусь разводом… — опустила она голову.

— Каким разводом?— Обыкновенным. Позавчера я случайно узнала, что

мой муж давно живет параллельной жизнью. Так что хочу избавить его от раздвоения личности.

— Н-да… Дела… и как ты узнала? — В аэропорту, когда ездила на встречу с Сосновской.

В соседнем секторе моего мужа встречала любовница, по-том он поехал с ней на съемную квартиру. Банально. Ниче-го интересного.

— Выходит, в этом есть и доля моей вины. Я же насто-яла, чтобы ты ехала в аэропорт.

— Рано или поздно все тайное становится явным, — не согласилась Катя. — Сколько веревочке ни виться, как го-ворят... Так что вашей вины здесь нет.

— А теперь расскажи обо всем поподробнее, — неожи-данно попросила Жоржсанд и присела напротив.

— Считаете, мне нужно выговориться? — опустила та взгляд. — Наверное, позже и потребуется, но не сейчас. Мне ни с кем не хочется об этом говорить. Хочется побыть одной, подальше от суеты. Вы уж извините. Не могу.

— Болит? — Болит… Самое интересное, что подруги знали, но по-

малкивали. Вроде как оберегали. Спасибо им, конечно, только вот стоило ли? Если я не замечала никаких перемен


в поведении мужа, значит… значит, сама виновата. Короче, наша семейная жизнь давно превратилась в рутину, при-вычку. А от вредных привычек рано или поздно приходит-ся избавляться. Вот я и решила освободить себя и его.

— В целом знакомо, — Жоржсанд откинулась к спинке стула и пристально посмотрела ей в глаза. — Вот только не стоит себя ни в чем винить. Никто и ничто не заставит человека совершить подлость, если он сам не готов к ней в душе. Это первое... И второе: не торопись. Сначала хоро-шенько подумай, нужен тебе Виталик или нет, сможешь ты без него жить или же... А вдруг ты поймешь обратное — И тогда найдешь силы простить.

— Нет, Евгения Александровна, я не…— Не спеши, — перебила ее Камолова. — Послушайся

совета умудренной опытом женщины. Ты ведь не знаешь, что такое остаться одной, тем более после десяти лет замужества. Ты и не представляешь, что это за монстр такой — одиночество…

Уловив в голосе начальницы грустные нотки, Катя под-няла голову: глубокая печаль на лице, горечь во взгляде. Вместо сильной, бескомпромиссной, уверенной в себе жен-щины напротив сидела обыкновенная баба, пережившая однажды личную трагедию. Услышав о чужом горе, она словно всколыхнула свою боль, осевшую на дно памяти тяжелым мутным слоем.

— Ладно, — крепко сжала она свои плечи сложенными крест-накрест руками. — Я не собираюсь учить тебя уму-разуму, в таких делах каждый сам себе голова. Хочу лишь предостеречь: не иди на поводу у эмоций! Вот ты сказала, что хочешь его освободить. Объясни мне как женщина женщине: от чего именно? От своего присутствия в его жизни? А вдруг именно на это кто-то и рассчитывал? Хо-чешь знать, что будет дальше? Сначала ты подашь на раз-вод, затем съедешь с квартиры, потому что не сможешь там больше жить…

— Откуда вы знаете? — изумилась Катя.Мысль о том, что надо подумать о новом жилье, действи-

тельно промелькнула у нее еще утром, по пути на работу.


— Потому что однажды сама прошла через все это. А ты очень похожа на меня: независимая, гордая. Слишком гор-дая! Только когда гордость, а вернее, гордыня затмевает разум — ничего хорошего не жди. Могу гарантировать: если через неделю станет известно, что та, другая, беременна, то ты оставишь им и все нажитое имущество.

— Я об этом пока не думала. — А вот кто-то, возможно, и подумал! Нет в тебе стер-

возности… Ни капли. В этом твоя беда и твое достоин-ство, — многозначительно произнесла она.

Продолжая что-то обдумывать, Жоржсанд повернулась в кресле к окну, выдержала паузу и вдруг решительно раз-вернулась к Кате:

— Значит, так... Для начала напишешь заявление на отпуск, на материальную помощь, прибавишь сюда все свои отгулы. На пару месяцев у тебя наберется. Захочешь выйти раньше — добро пожаловать. Сама понимаешь, работы выше крыши. В общем, решай свои семейные проблемы, приводи в порядок себя, машину и возвращайся.

— Спасибо за поддержку, Евгения Александровна, но вы не поняли… — Проскурина замялась. — Я хочу уйти на-всегда.

— Ты вернешься, — уверенно отреагировала Камоло-ва, — потому что сама без работы долго не протянешь. В этом мы с тобой тоже похожи. Я ведь когда-то точно так от мужа ушла, и если бы не работа… Не переживай, все на-ладится. Так уж устроено: если что-то теряем, то жизнь нам обязательно это компенсирует, — ободряюще улыбнулась она. — И держи меня в курсе своих дел. Все, мне пора брать-ся за новый номер, — глянула она через стеклянную пере-городку на часы на стене. — Статью о Сосновской, как я поняла, ты на сегодня сбросила?

Катя молча кивнула. — Кто бы сомневался… — вздохнула главный редак-

тор. — Вот только надо решить, кто тебя подменит.— Стрельникова, — как само собой разумеющееся пред-

ложила Катя. — Сколько можно чай заваривать? Взрастите новый талант. Я же вижу: она вам нравится.


— А что, это уже заметно? Жоржсанд хитро прищурилась: ну есть у нее такая

слабость — периодически заводить любимчиков! Нена-долго — от силы на год, два. В принципе, многие в редакции на себе прочувствовали блеск и нищету — барскую благо-дать и ее последствия. Хвалят, ставят в пример, доверяют писать о самых важных событиях и вдруг — бах! — в тот самый момент, когда ты уже пивык блистать в лучах славы, начинают игнорировать, твои статьи слетают с номера… Далеко не каждому удавалось перенесли такой переход от любви к забвению. А уж если в это время у главного редактора появлялся новый фаворит, то некоторые и не выдерживали.

Словом, в редакции надолго задерживались лишь те, кто относился к жизни философски.

— Ладно, психолог... — Камолова насмешливо смяла в руке заявление Проскуриной. — Перепишешь заново и можешь быть свободна.

Катя открыла дверь и в мгновенно наступившей ти-шине прошла к своему рабочему месту. Достав чистый лист бумаги, она задумалась. А если Жоржсанд права? Может, не стоит торопиться? Уйти никогда не поздно. Хотя бы к тому же Колесникову, давно приглашал. Или к Лады-шеву…

Вспомнив о Вадиме, она хмыкнула, проводила взглядом Стрельникову, скрывшуюся за дверью кабинета главного редактора, и стала быстро писать новое заявление. Пере-читав его, она включила рабочий компьютер, чтобы скопи-ровать на флэшку свои папки, выдвинула ящики стола и принялась собирать вещи.

— Не одолжишь пустой пакет? — спросила она у воз-никшего рядом Вени.

— Она что… все-таки тебя уволила? — округлил тот глаза. — Не верю…

— И не верь. Я в отпуск ухожу, на неопределенный срок. Веня, мне нужен пакет, а лучше два. В один все не влезет, — Катя окинула взглядом образовавшуюся на столе гору из папок, косметики, запасных колготок и прочих хранящих-ся на всякий случай мелочей.


— Сейчас принесу, только ответь: тебя уволили? — Мне рекомендовали уйти в отпуск. Очередной. — Уф-ф-ф, — облегченно выдохнул Потюня и через

минуту снова возник с огромной полосатой сумкой-баулом, какими пользуются продавцы на рынках. — Смотри, что нашел! Как раз канцтовары в бухгалтерию привезли.

— Я верну, — послала ему благодарный взгляд Проску-рина.

— Да брось… Подумаешь, торба, — пожал плечами фото-кор. — У них там этих сумок навалом. Что будешь делать?

— Отдыхать. Отдыхать и заниматься личной жизнью. — С мужем куда поедешь? — Отныне, Веня, везде и всюду я буду ездить без

мужа, — укладывая папки в сумку, ответила Катя. — Мой муж теперь живет своей собственной, очень интересной жизнью.

— Поссорились? — то ли спросил, то ли констатировал факт Веня. — Не переживай, это временно. И никому боль-ше не говори — нечего радовать злопыхателей. Все знают: у тебя образцовая семья.

— Была образцовая. Когда-то… Я развожусь, Веня, и это решено.

— Ты?! Ни фига себе! — сраженный наповал Потюня подтянул к себе соседнее кресло и буквально рухнул в него. — Он ведь вчера тебя искал, я его встретил на крыль-це редакции. Кать, ты хорошо подумала?

— Хорошо, если учесть, что именно за ним и его любов-ницей мы гнались из аэропорта. Вень, а каково оно после развода? — не обращая внимания на отвисшую челюсть фотокора, спросила она. — Тяжело вот так вот: вместе, вместе — И вдруг один?

— Не знаю… Я ведь никогда не оставался один — всегда к кому-то уходил.

— А-а-а-а… Тогда понятно, — собирая вещи, вздохнула Катя. — Ладно, извини за глупость: не подумала, что мы с тобой играем в разных командах и по разным правилам. Ты мне поможешь с сумкой? — застегнув молнию, она до-стала флэшку, спрятала ее и потянулась к телефону на столе. — Я только такси вызову.


— Зачем тебе такси? — насупился Потюня. — Разве я не могу друга подвезти? Подожди секунду, аппаратуру соберу.

Не успел Веня отойти от стола, как на его месте воз-никла Стрельникова.

— Екатерина Александровна… Я даже не знаю, что ска-зать…

— На будущее: не знаешь, что сказать, лучше помол-чи, — посоветовала Проскурина. — Все, можешь заселять-ся, — показала она на стол рукой. — Пароль на компьютере ты знаешь, так что давай, трудись. Успехов!

— Катя! Вы на меня обиделись? Да? Я правда не хо тела… Глаза Стрельниковой стали наполняться слезами.— Все в порядке, Оля, — коснулась она ладошкой ее пле-

ча. — И еще запомни: сентиментальность здесь не в особом почете. Сама поймешь со временем... И на тебя я не в обиде, ты мне, можно сказать, помогла.

— В чем? — стажерка смахнула слезу со щеки. — Снять очки.— Какие?! — захлопала она ресницами.— Неважно.Стрельникова опустила взгляд. — Я, кажется, вас понимаю… Неужели он и вправду

существует? — нерешительно спросила она.— Кто?— Кризис среднего возраста. Я думала, что его просто

так придумали, от лени.— Скорее, от безысходности, — не согласилась Проску-

рина. — Однако, судя по огромному количеству здравству-ющих во всем мире пенсионеров, пережить его можно. И весьма успешно. Этакий переходный период от количе-ства к качеству. Все, прощай, — заметив спешащего Веню, набросила она на плечи куртку.

— Можно я вам буду звонить? — тоном, которому никак нельзя отказать, спросила Олечка Стрельникова — отныне надежда отечественной и мировой журналистики. — По-жалуйста.

— Конечно! — великодушно улыбнулась Катя. — Всем до свидания! — громко попрощалась она с притихшими коллегами и махнула рукой.


«Надо сделать так, чтобы мне некуда было позво-нить», — мелькнула неожиданная мысль.

— Веня, если у тебя есть время, давай заскочим на Не-мигу. Мне нужно сдать в ремонт старый телефон и купить новый, — решила она смолчать об основной цели поезд-ки — вернуть в редакцию корпоративную SIM-карту с но-мером, которым пользовалась более трех лет.

Заодно, если получится оживить старый аппарат, по-пробовать скопировать записную книжку с номерами теле-фонов.

— Для тебя — все, что пожелаешь!— …Вот, передашь Стрельниковой, — выйдя из магази-

на, протянула конверт Проскурина. — Что там?— Она поймет, — непонятно от чего развеселилась Катя.— Нет проблем, — сунул конверт за пазуху фотокор. —

…Помочь с сумкой? — спросил он у подъезда. — Спасибо, я сама! Ты — настоящий друг! — чмокнула

она его в щеку, сняла с заднего сиденья сумку и потащила ее к подъезду.

— Я буду звонить, не теряйся!... — донеслось до нее, едва она набрала код на дверной панели.

«На деревню дедушке, — усмехнулась про себя Катя. — Теперь, если очень захочется, только я смогу кому-то по-звонить: базу данных на новый телефон мне переписали. Раз уж так все складывается, надо идти до конца».

— Папа? — переступив порог квартиры, набрала она с нового аппарата номер отца. — Здравствуй, папочка… Нет, у меня все в порядке… и у Виталика тоже… А это сейчас мой новый номер, ты сохрани. Пап, скажи, в квартире Арины Ивановны на Чкалова кто-нибудь живет?... Нет? Замеча-тельно… Пап, мне нужны ключи. Они у тебя с собой? Я после объясню, для чего… Надеюсь, твоя половина не будет воз-ражать… В общем, жди, через пару часиков заеду.

На то, чтобы собрать необходимые на первое время вещи, потребовалось около часа. Дольше всего пришлось провозиться с компьютером в кабинете и дисками: перека-чать свои папки на портативный Toshiba последней модели, который был подарен мужем на десятилетие свадьбы. Как


ни подмывало Катю оставить ноутбук в квартире, победил разум: на чем же писать задуманную книгу? Что касается дисков, то они с Виталиком изначально предпочитали разную музыку. А раз так, то свои она заберет с собой.

Окинув взглядом уютную квартиру, в которой теперь витали ностальгические воспоминания, Катя заказала такси, оставила на банкетке в прихожей короткую записку, вытащила в коридор здоровенную сумку, набитую вещами, и вызвала грузовой лифт.

«К сожалению, кое в чем, Евгения Александровна, вы оказались правы: я больше не хочу здесь жить. Эта кварти-ра стала мне чужой. Надо позвонить Колесникову и узнать, на каком свете моя машина... С началом новой жизни, Екате-рина Александровна! Все будет хорошо, не дрейфь! Не может быть нехорошо!» — шагнула она в открывшиеся двери лифта…

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Я старалась забыть — не сумела.Я пыталась заплакать — не вышло.Я запела. Но в комнате пусто.Никому моей боли не слышно. Я замерзла. Укуталась пледом.Только стало еще холоднее.Я гнала непослушные мысли.Но они оказались сильнее.Я корила себя, что есть силы.И ждала. Я себя превращалаВ одинокую жалкую льдинку.Замерзала. Но все же дышала.И в какой-то последней надеждеНеподвижно застыла под душем. Согревается медленно тело…Только как отогреть свою душу?

1

Подгоняемый недовольными взглядами служащих аэропорта, Ладышев взбежал по трапу самолета и про-тянул стюардессе корешок билета. Даже не взглянув на него, та показала рукой в салон и быстро закрыла дверь за опоздавшим пассажиром. Пробравшись к своему месту, Вадим попытался втолкнуть на багажную полку дорож-ный кейс, однако ничего не вышло: в «Ту-134» такая полка предназначалась лишь для мелкой ручной клади.

С досады оставив кейс в проходе, он аккуратно сложил верхнюю одежду, осторожно втиснулся на узкое сиденье (хорошо хоть крайнее место, а соседка — сухонькая пожи-лая женщина), застегнул ремень и привычным движением расправил образовавшиеся на джемпере складки. Он во-обще был аккуратистом — привычка, воспитанная в дет-стве, когда он во всем старался походить на отца. А уж о педантизме профессора Ладышева в медицинском мире ходили не просто слухи — легенды!

Вадим перевел дух и тут же ощутил мелкое потряхива-ние, что означало: самолет порулил к взлетно-посадоч-ной полосе. Экипаж приступил к выполнению обязатель-ных предполетных процедур: в динамиках прохрипело стандартное приветствие, стюардессы вооружились искусственными улыбками и, активно жестикулируя, принялись объяснять правила безопасности в полете. Скользнув по ним усталым взглядом, он прикрыл глаза, восстанавливая дыхание, несколько раз глубоко вдохнул-выдохнул.


«Чертовы пробки! — принялся он ругать про себя вино-вных в своем опоздании. — Пятница, вечер… И куда может ехать народ, когда зима на носу, дачный сезон давно за-кончился, а на улице сплошная мерзость? Одно слово — Москва. Если только пятая часть этого мегаполиса одно-временно сядет в машины и тронется с места — дальше десяти метров никто не проедет. В Минске пока полегче, хотя с каждым годом все больше машин… Хорошо, что успел, — открыв глаза, бросил он оценивающий взгляд на ближайшую к нему стюардессу, разочарованно вздохнул и посмотрел на часы: — Если завтра выедем в пять утра, к семи будем на месте. Михалыч обещал дождаться. Инте-ресно, появится Колесников на охоте? В свете последних событий — вряд ли… Любопытно, однако, чем закончилась история с Полевыми? Один хлопнул дверью, другая напи-лась в драбадан. И в этом смысл брака? — скептически усмехнулся он. — Госпожа Колесникова тоже хороша: того и гляди наставит рога мужу. Внешне, возможно, Проскури-на подружке и проигрывает, но цепляет другим: остроумна, рассудительна, сдержанна. Самоорганизация, умение при-нимать решения, широкий кругозор. Склонна к самопо-жертвованию, если того потребуют обстоятельства… И что ее может связывать с этими женщинами? Да-а-а… Женская дружба — непостижимая вещь…»

Три молодые женщины, неожиданно объявившиеся в памятную субботу у дома Михалыча, поначалу вызвали у Вадима вполне понятное удивление и любопытство: кто такие и что им здесь нужно? Настроение у него в тот момент было хуже некуда (промазал в кабана с пятидесяти ме-тров!), а потому утешения ради решил немного поразвлечь-ся. Но для начала следовало понаблюдать и определиться, с кем из трех знакомиться.

Первый вывод сделать было несложно: дамочки приеха-ли за мужьями. В охотничью компанию редко вводят лю-бовниц, а уж к Михалычу — тем более: строг к этому делу, как никто другой. Так что с двумя дамами он разобрался быстро: вспомнил, что видел где-то обеих с мужьями. А вот с их подружкой вышла заминка: миловидная светловолосая

192 Миг бесконечности. Часть II

дамочка, похоже, никого не искала и ни к кому не торопи-лась. Расслаблена, ни тебе лишних слов, ни движений, ни-какой косметики, да и одета совсем без изысков.

«Похоже, местная. И здесь она одна», — сделал он вывод. Тут же в ход пошел достаточно провокационный способ

знакомства, когда либо сразу отвечали согласием продол-жить общение, либо, что случалось крайне редко, гордо отворачивались.

Пробный шар в виде самодовольной краткой характе-ристики себя любимого был брошен, и дама избрала второй путь — категорически отказалась продолжать беседу. Судя по говору, дамочка была городская и по странному совпа-дению оказалась Екатериной Александровной (так звали потенциального московского партнера — известную биз-нес-леди, которая предложила Вадиму заманчивый проект, и он над ним сейчас ломал голову).

Все вместе его неожиданно зацепило: и то, что ошибся в выводах, и ее отказ, и совпадение имени-отчества. Прав-да, ненадолго, так как в это время им самим заинтересова-лись. Эффектная брюнетка, жена банкира Колесникова, явно была настроена на флирт. Похоже, что она так же, как и он, желала поразвлечься.

«Охотница-дилетантка», — окрестил он про себя молодую женщину, быстро выяснив, что, кроме непоколебимой уверен-ности в своих чарах, та ничем не сможет его удивить. — Но дамочка настырная, — внимательнее присмотревшись к су-пруге Колесникова, сделал он очередной вывод. — Капризна, избалованна… Надо быть с ней поделикатней. Хороша девоч-ка, слов нет, но когда-нибудь доиграется».

Они не были знакомы, так что все могло сложиться в его пользу. Однако мешало одно «но»: Колесникова нельзя злить, опасно даже делать вид, что он покусился на его до-бычу, его собственность. И Вадим выбрал другую тактику: потакая желанию одной, повлиять на поведение другой, его проигнорировавшей. Заставить ее подспудно вклю-читься в борьбу за мужское внимание. Всего-то и требует-ся ненадолго сделать женщин соперницами. Давно извест-ный прием. Все веселее, чем сидеть одному с микроскопом и искать личинки паразитов!


Поначалу все шло как по маслу: Леночка живо отклик-нулась на его приглашение к флирту. Но вот ее подруга-гордячка снова категорически не согласилась с отведен-ной ей ролью и на попытки втянуть в разговор отвечала ледяным равнодушием. Ничего не оставалось, как спро-воцировать ее на спор. Редкая дама отказывалась принять в нем участие, особенно если тема предлагалась актуаль-ная: в чем смысл охоты? На этот раз получилось: так и не поняв, что в данный момент «охотятся» на нее, холодная и неприступная с виду дамочка с жаром включилась в спор и проиграла. Правило старо как мир: когда охотишься на серьезного зверя, не обольщайся первыми признаками успеха, не позволяй себе пьянеть от предчувствия близкой победы!

По всем статьям выиграв спор, неожиданно для себя Вадим не почувствовал радости победителя. Наоборот, стало совестно. Все его четкие и лаконичные формулиров-ки рождались не с пылу-жару — они были давно заготов-лены, обкатаны, апробированы на других женщинах. Она же шла вслепую, на ощупь, следуя собственной логике, опыту, интуиции. На фоне внешнего контраста с ее яркой, но недалекой, по мнению Вадима, подругой по глубине интеллекта Катя выглядела на голову выше. Скорее всего, будь тема известна заранее, она не просто дала бы бой в дискуссии, но и, вынудив соперника обороняться, а зна-чит, совершать ошибки, могла победить.

Все вместе взятое заставило его иначе посмотреть на эту женщину, теперь уже изучающе: завораживающая женственность, необычная, а вернее, непривычная есте-ственность. Она не играла, не кокетничала, из кожи вон не лезла, чтобы понравиться, привлечь внимание, и это толь-ко подкупало и вызывало интерес. Правда, одно обстоя-тельство едва все не испортило: Екатерина Проскурина оказалась журналисткой, а с журналистами у него были свои счеты...

Тем не менее спустя несколько часов они, тайно пере-мигиваясь, уже выходили на студеный воздух покурить, что-то друг другу рассказывали, шутили, смеялись. В один из моментов слегка опьяневшему Вадиму вдруг захотелось


ее обнять, поцеловать, что он, в общем, и сделал. Отреаги-ровав робкой взаимностью, женщина отстранилась, сму-тилась, покраснела, в разговоре возникла трогательная неловкость, напомнившая ему давно забытый период первой влюбленности: романтично, чисто, нежно. И в этом была своя прелесть.

Не сказать, что он за столом хватил лишнего, но, по-жалуй, впервые за долгие годы был опьянен чем-то другим, а потому не пытался анализировать ни чье-то поведение, ни свое собственное. Уже само по себе это было удивитель-но!

Как хороший охотник, Ладышев на уровне интуиции всегда чувствовал, когда начинали «охотиться» на него, да и на отношения мужчины и женщины научился смотреть исключительно с этой точки зрения. Но здесь и не пахло охотой, как и не было никаких тайных желаний! Он просто плыл по течению чувств и эмоций, ощущал себя хорошо и комфортно рядом с этой женщиной. Давно с ним такого не случалось.

«Прихоти судьбы, — попытавшись разгрузить затек-шую в неудобном кресле спину, продолжал анализ событий Вадим. — Едва успел выкинуть из головы субботний вечер, как на тебе: Колесникова со своей кошкой, затем Полевая в пьяном угаре и сердобольная Екатерина Проскурина… Да и сам вдруг так разжалобился…»

В среду вечером он неожиданно оказался в давно за-бытой роли — спасателя, спасителя, врачевателя. Конечно, ничто человеческое нам не чуждо: он мог кого-то пожалеть, помочь, посочувствовать. Но не настолько же, чтобы ру-шить собственные планы!

А здесь словно что-то всколыхнулось, словно случилось в душе маленькое землетрясение, позволившее вырваться наружу закованным в прочную броню, давно забытым чувствам сострадания, желания облегчить чужие муки, чужую боль… При этом пришлось себя сдерживать и кон-тролировать: скольких трудов стоило успокоить бешено колотившееся сердце, пока ставил капельницу! Руки не слушались, вены не просматривались, а тут еще эта жен-щина, ее странный взгляд: смотрит будто на божество. И он


весь как на ладони: открыт, беззащитен… Давно на него так не смотрели! И как, выходит, он истосковался по такому взгляду!

Короче, расслабился, «поплыл», даже работу предло-жил, словно в благодарность. И, как результат, получил отказ. А от отказов за последние десять лет он отвык…

Вздохнув, Вадим почувствовал, что самолет начал сни-жение, открыл глаза и взглянул на часы.

«Вовремя… Хватит думать о всякой ерунде! И без того тяжелая неделя выдалась, устал до чертиков! А все нача-лось с досадного промаха в кабана. Практически в упор стрелял и промазал. Надо прицел проверить… Отдохнуть не мешало бы, отоспаться, но и от охоты отказываться нельзя: сам звонил, договаривался. Андрюха, опять же, от-гулы на работе взял. Да и реабилитироваться надо после досадного промаха. И все-таки любопытно: позвонит Про-скурина или нет? Очень даже может быть, что и нет. И по всем правилам охоты, верно сделает… Н-да-а-а… Полная противоположность Кире: и тактика другая, и стратегия. А вот в душу запала», — с удивлением констатировал он.

Кира Терентьева охотилась на Ладышева давно, упорно, но безрезультатно. Красивая длинноволосая брюнетка, стильная, с неплохим знанием английского. С такими при-нято появляться на светских раутах — подчеркивают статус мужчины. Так называемый эскорт, сопровождение. Но не более.

Кире же этого было мало. Девушкой она была проду-манной, прагматичной, с холодным сердцем и вполне по-нятным желанием заполучить в мужья достойного ее прелестей мужчину. Финансово обеспеченного в первую очередь. И то, что на него велась охота, Вадим понял с пер-вой минуты якобы «случайного» знакомства в ночном клубе чуть больше года назад.

Тем не менее Кира добилась исключения из незыбле-мого правила Ладышева — ни с кем не встречаться дольше трех месяцев. Нельзя не отдать ей должное: хватало ума, такта и терпения не форсировать отношения, не стремить-ся перевести их на другой уровень. При этом она безоши-бочно чувствовала, когда надо появиться в поле зрения


Вадима, а когда на какое-то время исчезнуть. Чем она за-нималась в такие периоды, его не больно интересовало. Даже если параллельно у нее имелась пара-тройка обеспе-ченных ухажеров — на здоровье! Он не собирался к ней привязываться и тоже не давал обета верности.

Главное, что Терентьева всегда откликалась на пред-ложение провести вместе вечер, а то и ночь. Ладышев и не скрывал, что в первую очередь его интересуют сексуаль-ные отношения, тем более что все известные темы для разговоров были давно исчерпаны и закрыты. Молодое упругое тело, поддерживаемое в форме регулярными за-нятиями фитнесом, и, по-видимому, богатая соответству-ющая практика легко его заводили и выделяли Киру из многих женщин, которых он знал. Идеальная партнерша для идеального мужского здоровья!

В благодарность за это Вадим был щедр не только на цветы и парфюмерию, но и на «денежные» конвертики с намеком: не пора ли девушке за обновками? При этом он не забывал соблюдать дистанцию безопасности, категори-чески отказываясь от частого общения, а тем более духов-ного сближения. И нередко ловил себя на мысли, что пора бы с ней окончательно расстаться. Холостяцкая жизнь не терпит однообразия, требует новых увлечений, новых впе-чатлений, удовольствий. Давно пора подать девушке сиг-нал: ваша «охота» завершилась безрезультатно, ищите иную цель. Может, в другой раз повезет.

Почувствовав толчок, Вадим глянул в иллюминатор и, заметив в темноте пробегавшие мимо огни аэропорта, довольно улыбнулся — недолгое время полета провел с пользой: покопался в себе, сделал кое-какие выводы, от-ключился от дел.

Пропустив засуетившихся пассажиров и уступив дорогу соседке, он не торопясь оделся, прихватил кейс и, поймав на себе заинтересованный взгляд проводницы, послал ей улыб-ку: ему это ничего не стоит, а человеку приятно.

На парковке хозяина дожидался любимый «Range Rover». В изготовленном полгода назад по спецзаказу «Autobio-graphy» (а в отделке автомобиля буквально каждая деталь говорила об исключительном статусе) присутствовала


особая атмосфера изысканной роскоши, ценить которую его научил Флемакс. Ассоциируя автомобиль с тигром, всем другим маркам Ладышев предпочитал именно эту. Геомет-рически выверенный «зверь» обладал необыкновенной мощью, взрывным темпераментом и завидной волей к вы-живанию. А что еще надо мужчине, как не ощущение, будто ты приручил это механическое чудо?

Мягко урча, «Range Rover» выкатился за пределы пар-ковочной зоны.

— Андрюха, привет, я на месте, — демонстративно со-блюдая скорость, проехал он мимо машины ГАИ и снова приложил к уху мобильник. — Нормально долетел, если не считать того, что в «Ту-134». Спину еле разогнул. У тебя на завтра ничего не отменяется? Замечательно. Тогда как обычно: без пяти шесть я подберу тебя у подъезда… Бычков просился? Почему я должен возражать?.. Хорошо, сам пере-звоню. Ну все, будь.

Отключив телефон, он взглянул на стрелку бензобака: надо бы заправиться по дороге.

«Все, что можно успеть сделать сегодня, надо делать сегодня», — с детства слышал сын эти слова от отца и сле-довал им неотступно.

На охоту он тоже всегда собирался заранее…

В воскресенье утром Катя с затаенным страхом подо-шла к зеркалу и… облегченно выдохнула: уф-ф-ф!

Наконец-то отек на лице стал спадать! «До приезда отца надо принять душ и поменять повяз-

ку, — прикоснулась она подушечками пальцев к лейкопласты-рю, прикрывавшему швы. — Глаз слегка приоткрылся — это радует. А вот сгустившаяся вокруг синева — плохо. Никаких шансов выйти в люди. Ни дать ни взять алкоголичка, которой влетело от собутыльников. Придется сидеть дома до пятницы. Но как только снимут швы — сразу займусь машиной».

Хотелось хотя бы зрительно уменьшить повреждения, потому с новой повязкой довелось провозиться довольно долго. Никак не получалось спрятать под лейкопластырь края торчащих ниток. Пришлось до основания подрезать их маникюрными ножницами.

Миг Бесконечности

Documents