САКСАГА

НЬ

ISSN 0869-3390

12015

САКСАГАНЬЛІТЕРАТУРНОХУДОЖНІЙІ ПУБЛІЦИСТИЧНИЙАЛЬМАНАХ

№ 1 (91) 2015Видається з червня 1991 рокуТвори друкуються українськоюта російською мовами

Головний редакторАндрій ДЮКА

Громадська редакційна радаБєрлін В.М.Стрига Н.В.Баранова Л.О.Ващенко Ю.Г.Валенська О.В.Захарова С.П.Короленко В.П.Мельник О.О.Миколаєнко М.А.(почесний)Найденко І.В.Прохоров А.А.Тіміргалєєва Л.М.Туренко Г.Г.Юрченко О.С.

ПРОЗААндрей ДЮКА, РАССКАЗЫ ............................................................... 3Елена МИХАЙЛОВКАЯ, РАССКАЗЫ ............................................. 11Володимир СЕРДЮК, ВЕРЕСНЕВИЙ БУЗОК ................................ 13Ольга ВАЛЕНСКАЯ, ВОЗРОЖДЕННАЯ МУЗЫКА ДУШИ ......... 30Сергей МАЛАШКО, РАССКАЗ ......................................................... 39Василий ЧЕРНЯВСКИЙ, РАССКАЗЫ ............................................. 51Святослав ОЛЕЙНИКОВ, ПОТРОШИТЕЛИ СНОВ ..................... 53

ПОЕЗІЯЮрий ВАЩЕНКО ................................................................................. 9Татьяна ДУДНИКОВА ....................................................................... 37Елена ВОЛОШИНА ........................................................................... 49Любов БАРАНОВА, ПЕРЕКЛИК ГОЛОСІВ .................................... 60КОРОТКА ЗУСТРІЧ ............................................................................ 64Оксана ЗОРЯ ................................................................................... 66

ПУБЛІЦИСТИКА, КРАЄЗНАВСТВО,КРИТИКА, МИСТЕЦТВОАндрей ДЮКА, А ВЫ ЧИТАЕТЕ? ....................................................... 2Светлана ЗАХАРОВА, О жизни, не утратившей смысла ........... 32Мария КУХТИНА, ТЕАТР ДЕТЯМ ................................................. 34НАШИ ГОСТИ ................................................................................... 37Александр МАТУСЕВИЧ, ИТАЛЬЯНСКИЕ ФРАНЦУЖЕНКИ АЛИЕВОЙ ............................................. 42Майя ШВАРЦМАН, ЗАПОРОЖЦЫ В БЕЛЬГИИ ......................... 45Ольга ПЕТРЕНКО, “ПОВЕНЧАННЫЙ” С МОРЕМ ...................... 46ТЕТЯНА ДРЄЄВА, ОБРІЇ МИСТЕЦТВА .............................................. 48ПОЛОЖЕННЯ КОНКУРСУ .............................................................. 68

Страница редактора

А ВЫ ЧИТАЕТЕ?Не перестаю удивляться нашему времени. Оно порождает больше вопросов, нежели ответов.

Один из них: почему люди так мало читают? Вспоминаю времена, когда хорошая книга являласьдефицитом, времена «черных» книжных рынков, на которых, кстати, удавалось достать любоеиздание, даже самое редкое. В тот отрезок времени, эпоху запретов и «не рекомендованных кпрочтению» произведений, люди в подавляющем большинстве читали. Это уже чуть позже, с при-ходом в наши дома и квартиры «евроремонтов» да «евродизайнов», корешки книг подбиралипод цвет мебели и стен. А немногим раньше «гонялись» за Булгаковым, «доставали» Ефремова,зачитывались Стругацкими... Так что же произошло? Сейчас открыты, благодаря сети интернет,все библиотеки мира, доступны любые издания, найдены и опубликованы все вырезанные ког-да-то цензорами и редакторами части известных и малоизвестных шедевров. Всё, ранее скрытоеи запрещенное, находится в прямой досягаемости, причнм совершенно бесплатно! И… Интереспропал, угас, словно догоревшая свеча. Что изменилось? Пропало желание? А может, запретныйплод всегда желаем? Откручивая маховик времени лет на тридцать назад, вспоминаю глаза сво-его отца, по возвращению с книжного «тайного» (он тогда в нашем городе находился недалеко оттрампарка) рынка. Этот взгляд сродни древним людям, победившим мамонта, с трепетом тяну-щим в свое жилище бивень поверженного животного.

– Ты знаешь, что я достал? – спросил у меня папа дрожащим от восторга голосом.– Что? – чувствуя его волнующую радость, даже не мог представить, что же он такого раздобыл.– Представляешь, сынок, – Ефремов! «Час быка», прижизненное издание! Только – тс-с-с… –

отец приложил указательный палец к губам, – он запрещен. За сто рублей продали. Дорого, конеч-но, – но это же Ефремов!

Да, сто рублей на те времена – деньги огромные. Самолет до Москвы – двадцать пять рублей,килограмм помидор – десять-пятнадцать копеек... Это к тому, что мой отец, потратив значитель-ную сумму, был при этом безмерно счастлив, держа в руках «Час быка» Ивана Ефремова.

Может, сами бывшие правители страны именно своими запретами и «рекомендациями» повы-шали духовный рост общества, рассуждая: чем сложнее достать – тем больше захочется?..

Тогда, руководствуясь, как говорится… заявляю: “Дорогой читатель! С сего дня запрещены всепубликации местных авторов, как прозаиков, так и поэтов, не рекомендованы к прочтению ста-тьи об актерах и художниках!..” Но: в нашем тайном издании вы можете ознакомиться с такогорода произведениями, не разглашая тайну о прочитанном, разумеется...

Андрей ДЮКАчлен Национального союза журналистов Украины

3

Андрей ДЮКА

Рассказы

ПРИСЯГА НА ВЕРНОСТЬМой город. Я всегда говорил с тобой, только

шепотом, едва слышно…Я не родился здесь, меня привезли к тебе в

полтора месяца, чтобы потом снова увезти затысячи километров. Но мое детство навсегдапереплелось с тобой.

Мальчишкой, заглядывая через забор быв-шего ботанического сада пединститута, что наХаритонова, подолгу смотрел на розы. Они рос-ли в глубине, ближе к реке. Вдоль забора бега-ли огромные овчарки. Затаившись, оставаясьнезамеченным, я следил, как по волшебным ал-леям ходят те, кто ухаживал за садом. Говорят, внем было много редких растений. Я же помнюлишь розы: высокие, низкие, красные, розовыеи белые... Посреди ботанического сада стоялдом, как мне тогда казалось, огромный, с мно-жественными хозяйственными постройками,примыкающими к нему. Все эти хаотичные стро-ения объединял огромный навес, под шиферомили железом – не помню. В одной из этих при-строек жила лошадь. Хоть забор высокий, номежду плотно прижатых друг к дружке досок всеже можно было отыскать небольшую щель. Че-рез нее я наблюдал, как из дома выходил боро-датый дедушка и шел под навес. Через несколь-ко минут из тени навеса, встряхивая рыжей гри-вой, появлялась лошадь. Она царственно про-

бегала по двору и останавливалась возле хозя-ина. Наверно, это самая обычная лошадь, но тог-да она казалась мне чем-то сказочным, загадоч-ным… Розы, высокие деревья, заросшие аллеи,и посреди всего этого – дом и лошадь… Как хо-телось туда, за забор!

И вновь меня увозили от тебя, мой город.Аэропорты, железнодорожные вокзалы и дру-гие города... бесконечное множество городов!Но я возвращался к тебе. Когда мы с родителя-ми жили на севере, ты мне казался самым же-ланным и теплым. Часто, слушая звуки вьюги, явспоминал дурманящий запах акации и ночнойфиалки, звуки цикад... Ты был всегда со мной,мой город. Ступая по спорышу в бабушкиномдворе, я уже знал, что меня ждет мягкая пухо-вая перина и огромная подушка. Чай с малино-вым вареньем и коржиками, которые каждыйдень пекла бабушка. Я знал, что нужен здесь, илюбил тебя. Эгоистично, по-детски…

Помню старую площадь Освобождения. Уз-кая дорога, со стороны моста – частные доми-ки, они надежно прятались в зелени листьев.Мне тогда казалось, что там, среди оврагов икустарника, живут колдуны и разбойники.

мои мама и папа

4

Альманах “Саксагань” № 1 2015

Здесь я тоже подсматривал через щели в забо-ре, чтобы увидеть бабу Ягу или злых гномов…

Помню, как мы с мамой ловили бычков, сидяна берегу Саксагани на улице Ходича, а затемпоедали их, целую сковородку, хрустящих, не ос-тавляя даже хвостиков...

Я рос, мой город. Глотая сырой туман, шел нанулевые пары в пединститут по проспекту Гага-рина. Сидя перед зачетами в художественныхмастерских на четвертом этаже гуманитарногокорпуса, глядел на твои пятиэтажки с тоской.Ты мне переставал нравиться, как раньше. Тыказался мне серым и убогим, я чувствовал своепревосходство над тобой…

Потом – армия. Госпиталь. Теряя сознание отболи, я мысленно проходил по улице Харитоно-ва, вдоль ботанического сада, и поворачивал наЧерняховского, стискивая кулаки, глотая слезы.Там, за высокими деревьями, – утопающий вцветущих вишнях бабушкин дом… Я снова лю-бил тебя, мой город. Ты был моим спасением.Моим спасителем…

Я вернулся. Хромая, опираясь на железнуюпалку, бродил по аллеям парка Правды. Гляделна темную воду под «мостом влюбленных», вспо-миная рассказы отца об этом месте. Его прозва-ли «Волчье горло». Многие жизни оборвалисьздесь, на слиянии двух рек – Ингульца и Сакса-гани: подводные течения тому виной, или водо-вороты, но название говорит само за себя…

Я вновь жил с тобой, мой город. Но время бе-рет свое. Мне становилось тесно среди твоих до-мов. Меня тянуло к славе, мечтой моей теперьстал Лондон с его историей, с его, как мне каза-лось, незыблемыми традициями. И я уехал оттебя. Небрежно махнув из окна вагона. Глядя натебя уже по-столичному, отрешенно…

До Лондона не добрался, не судьба, зато по-пал в Москву. И здесь стал ненавидеть тебя, мойгород. Воевать с тобой. Ведь там, где ты, оста-лись мои родители, бабушки и дедушка. Я до-казывал себе, что это неважно, главное – карь-ера, главное – вырваться подальше! Возвраща-ясь на съемную квартиру в Бирюлёво, разгоняяв темном подъезде голодных крыс, сидя в кро-хотной комнатке и заваривая воду электроки-пятильником в железной кружке, чтобы раскис-ла вермишель быстрого приготовления, я нена-видел тебя. Потому что знал, что ты ждешь меня,терпеливо ждешь. Но я не мог сдаться, вернуть-

ся к тебе побежденным, раздавленным. Я дол-жен был доказать тебе свое превосходство. Ра-бота, другие квартиры... И вот – “Академка”, пре-стижный район, две комнаты в моем распоря-жении. Стабильный доход, даже уже и москов-ский акцент у меня... И ты занервничал, ты по-верил, что я могу уехать навсегда. Ты стал посы-лать гонцов, я встречал их в метро, на улице,возле офиса – тех, с кем дружил с детства, с кемрос. И я понял, что нужен тебе. Понял, что тынужен мне. Я вдруг ощутил неимоверное притя-жение. Меня не понял никто, даже родители, всеуже свыклись с моим невозвращением, даже ты,кажется, с этим смирился, мой город…

Но я вернулся к тебе. К твоей истерзаннойкарьерами и шахтами душе. К твоим краснымлужам. Вернулся, доказав тебе, что мог остать-ся там – и себе, что не могу без тебя. Ты – мойгород! Я – твой житель! Мы связаны пуповинойрек и телом степей. Моими детскими воспоми-наниями и моей взрослой жизнью. Моим бег-ством от тебя и моим возвращением к тебе…

Сейчас, когда ушли бабушки и дедушки, аследом за ними – мои родители, я, стоя на желе-зобетонных блоках, что вдоль дороги, ведущейна Всебратское, глядя на тебя с верха холма,присягаюсь в верности тебе, мой город. Простименя за прежние предательства, прости и при-ми меня – своего жителя, в объятья свои. Мойгород! Мой Кривой Рог!

О ФИНСКОЙ ВОЙНЕМой дедушка, Кучер Григорий Корнеевич –

человек нелюдимый, суровый, необщительный.Может, виной тому – война, даже две войны –финская и Великая Отечественная... Дед редкосо мной разговаривал. Да он вообще не особолюбил детей! Но иногда, напившись чаю с кор-жиками, которые выпекала бабушка, наевшисьсвоего любимого малинового варенья и нежасьна крыльце под лучами теплого солнца, мог сни-зойти до общения с нами, мелюзгой. В один изтаких благоприятных, располагающих к обще-нию дней я и пристал к дедушке Грише:

– Деда! Деда, расскажи про финскую войну!Я готов был услышать от него очередную кол-

кость или просто, что обиднее всего, ничего неуслышать: именно так чаще всего и происходи-ло в действительности.

5

Но тут дед улыбнулся. Поудобней вытянулноги, обутые в клетчатые тапки, погладил под-бородок и ответил мне своим начальственнымтоном, лишь подчеркивающим его гулкий, вла-стный голос:

– Что тебе рассказать, Андрюша? Книжки по-читай, учебники – там все написано. – ДедушкаГриша взмахнул рукой по воздуху, обводя про-странство вокруг меня, как бы указывая на теогромные знания, хранящиеся совсем рядом,лишь стоит руку протянуть.

– Нет, деда, о финской войне написано оченьмало. Только совсем чуть-чуть – в учебнике исто-рии. Ну расскажи, папа говорил, что ты воевал!

– Воевал, – дед опустил руку на свое колено,– воевал, Андрюша, – да что о той войне расска-зывать? У нас тогда на вооружении длинныевинтовки были, так называемые трехлинейки.Снег – по пояс, винтовка за спиной, как шест,длинная, то и дело за ветки цепляется, в снегугрузнет... Идем. Да не идем, а бредем по лесу.

– Куда идете, деда?– Да откуда я знаю, куда? Я ж солдат, рядо-

вой, – кто мне скажет? Ведут нас командирынаши, а куда – никому не известно. Военная тай-на! – дед погрозил мне указательным пальцем.– Идем, а тут – финны, они маленькими отряда-ми передвигались, на лыжах, с автоматами. По-явятся из леса, нас обстреляют, а пока мы свои«трехлинейки» из-за спины достанем, пока зат-воры передернем, их и след простыл. А нашихуже убитыми человек шесть на снегу, да еще ираненые... Вот так и воевали.

Дедушка Гриша стал пристально разгляды-вать свои тапочки, и я не мог понять, о чем ондумает: то ли о погибших товарищах, то ли о чаес коржиками… И дома за праздничным столом,и на рыбалке, и на работе (много лет он прора-ботал главным бухгалтером НКГОКа, притом егоочень ценили, даже после выхода на пенсиючасто приглашали помочь подготовить годовойили полугодовой отчет) выражение лица дедавсегда казалось суровым и задумчивым, каким-то напряженным. Словно он всегда обдумывалкакие-то сложные финансовые документы,мысленно выводя сальдо и подбивая дебит скредитом...Подождав немного в надежде, чтодедушка что-то еще расскажет сам, я, не выдер-жав, спросил:

– Так мы же победили, деда? Как же мы по-бедили, если оружие было плохое, солдаты безлыж, увязшие в снегу?! Как же мы финнов по-бедили все-таки?

Дед от неожиданного вопроса вздрогнул, ина его лице появилось наконец-то новое выра-жение – это было сравнимо с гримасой отвра-щения, когда на жареную картошку или аромат-ную котлету, которую ты собираешься съесть,садится огромная зеленая муха.

– Конечно, победили! – дед улыбнулся, прав-да, улыбка казалась совсем неестественной,скорее, она являлась неким актерским образом,застывшей маской для фотоснимка на первуюполосу газеты «Труд» или «Правда». – Победи-ли. Нам потом всем раздали автоматы и лыжи,и мы сразу победили! – дедушка Гриша радост-но двинулся в сторону коридора, решив, что раз-говор можно считать оконченным.

– Деда, а на Второй мировой? Ты…Дед не дал мне договорить:– На Второй мировой твой дед уже был зна-

ешь кем?! – Он наигранно весело подбежал комне и ткнул кулаком под ребро. – Минометчи-ком! А это – бах-бах! – и все враги повержены.Поэтому – победили фашиста! Ведь твой дед –минометчик!

Пока я гладил ушибленный бок, дед убежалв дом, радуясь окончанию разговора.

Больше мой дедушка Гриша никогда и ниче-го не рассказывал о загадочной финской вой-не.

6

Альманах “Саксагань” № 1 2015

БАБУШКА – ГЕРОЙ ВОЙНЫМоей бабушке Кучер (Липицкой)Надежде Васильевне посвящается

В детстве мне нравились фильмы о войне.Нравились – это не совсем точно сказано, вер-нее, совсем ничего не сказано. Я ждал их пока-за по телевизору, дрожал от нетерпения возлекинотеатра. Мне хотелось ворваться в то вре-мя, чтоб с автоматом в руке, с винтовкой напе-ревес бежать рядом с бойцами-красноармейца-ми и… Победить! Нет, в моих детских мечтах небыло жажды крови и насилия, скорее, хотелосьпросто быть причастным к тем великим собы-тиям. Для меня ветераны, фронтовики являлисьбогатырями-освободителями, подарившиминам свободу, мир, надежду. Жадно слушая рас-сказы папиных друзей, что прошли войну, де-душек, бабушек, переживших это великое горе,я, безусловно, по-мальчишески наивно, пред-ставлял всю катастрофу, всю боль того поколе-ния моих близких, прошедших, выживших, по-бедивших...

Приставая с расспросами и просьбами «рас-сказать о войне», я назойливо замучивал всех,мне хотелось побольше впитать их ощущенийи переживаний. Лишь сейчас понимаю, сколь-ко боли доставляли им такие «рассказы». А тог-да казалось, что из вредности они отмахивают-ся от меня, уходя, возвращаясь к своим взрос-лым, никому не нужным делам.

Июньская жара утомила. Накатавшись навелосипеде, наигравшись с мальчишками, явернулся в бабушкин двор, спрятавшись от сол-нца в тени высокой черешни. Папа осматривалмашину перед поездкой к морю, а бабушка Надястояла рядом, молча глядя в небо. Этот взгляд,выражение ее лица меня испугали.

– Куда ты смотришь, бабушка? – спросил яиспуганно, оглядывая двор, гараж, но, не заме-тив ничего необычного, вновь остановил взглядна бабушке Наде.

– На небо, сынок, – не отводя взгляда, отве-тила она. – Видишь? – черные тучи, будет буря.

– Ну и что? – Присмотревшись, я заметил чер-ную полосу туч на горизонте. – Зайдем в дом...Ты что, бабуль, испугалась?

- Нет, конечно, ты прав: в дом зайдем, переж-дем. – Бабушка смотрела на меня с улыбкой, нонапряжение, беспокойство и еще что-то, мне

совсем непонятное, читались в ее глазах, да иголос слегка дрожал.

– Вы что, с папой поругались?Отец выглянул из-под капота «копейки» и с

удивлением оглядел сначала меня, потом своюмаму, затем севшим от долгого молчания голо-

сом произнес:– Сын со своей мамой никогда не ругается.Это была чистой воды правда: не помню ни

одного скандала между бабушкой и моим папой.Отчитывал он ее, бывало, что ведро тяжелоеподняла, что грядки копала, пока сердце не раз-болелось, а что-то посерьезней – не помню.

– Я просто вспомнила, сыночек, – бабушкапоняла, что не отстану, пока не дознаюсь, в чемпричина ее не совсем мне понятного настрое-ния, – вспомнила войну.

– Ты ведь не воевала, бабуля! Это дед войнупрошел, а ты тут, в Кривом Роге, была.

– Да, безусловно, дед твой – герой-победи-тель. Никто с этим не спорит. Только он там, сосвоими друзьями-солдатами, с оружием в руках,– против врага, а мы тут, как заложники, – намилость фашиста-завоевателя. Я с пожилой ма-мой, двумя детьми, которым кушать надо каж-дый день, да смотреть за ними, чтоб не натво-рили чего... Полицаи, как к себе, могут в любойдом войти, ударить, оскорбить, да попросту рас-стрелять! И так – изо дня в день, из года в год,

7

пока наши не пришли и не погнали эту сволотупрочь... А хочешь, я расскажу тебе одну исто-рию? – бабушка хитро посмотрела на меня, за-говорщически подмигнув.

– Хочу, конечно, – я присел на ступенькукрыльца, приготовился слушать.

– Кривой Рог сдали без боя. Немцы вошли ра-достные, загоревшие, словно с курорта явились.Сидели на броне танков, играли на губных гар-мошках, пели песни... Но это шли передовые ча-сти, фронтовики. Они никого не расстреливали,ни над кем не издевались – но за ними в городепоявились войска «СС». Эти уже не пели, а зыр-кали злыми глазищами по сторонам, ища, чем быпоживиться, кого бы наказать. Сразу же появил-ся лагерь для военнопленных. Недалеко, за Гдан-цевкой. Узнав, что наши бойцы там сидят голод-ные, мы, женщины, чьи мужья на фронте, нава-рили еды – у кого что было, и понесли пленным.Ведь мы понимали, что в любой момент нашимужья тоже могут попасть в плен, оказаться бро-шенными на произвол судьбы. Я тоже наготови-ла борща, взяла за руку своего старшего сына,папу Толю твоего, и пошла к лагерю с бидоном ихлебом. Военнопленных охраняли не немцы, аполицаи-предатели, наши же, местные, те, ктодезертировал из Красной Армии, а сейчас при-служивал фашистам. Они смотрели на нас, иду-щих к лагерю с кастрюлями и бидончиками, сме-ялись, когда кто-то случайно споткнулся и пере-лил драгоценную еду. Многие женщины пришлисо своими детьми. Пленные что-то строили, ко-пали. Мы с Толей подошли к работающим и хо-тели накормить. Вдруг подскочил полицай и скриком «Коммунистка, зараза! Пошла отсюдавон! Застрелю!» наставил на меня автомат. Толязакричал и обнял меня. И тут появился немец-кий офицер. Он резко повернул полицая за пле-чо к себе и зарядил ему увесистую оплеуху. По-лицай упал, уронив оружие, бормоча: «Господинофицер, она ж коммунистка...» «Швайн!» – резковыкрикнул немец и ударил полицая еще раз. Тот,хлюпая носом, быстро удалился, а немецкийофицер, глянув на меня и Толю, сказал: «Корми,матка, корми!» Вот так, сынок, твою бабушку итвоего папку чуть не расстреляли. Вот такая быламоя война.

Мне стало очень страшно. Я представил себярядом с бабушкой и восхищенно посмотрел ейв глаза.

– Так ты у меня, бабуля, тоже герой войны!– Нет, сыночек, герой – твой дед, а я – жена

героя!Потом я, конечно, пристал к дедушке Грише

с претензией, что он, солдат, плохо защищал ба-бушку и папу. Дед только хмыкнул и продолжалсмотреть телевизор. Но после страшного расска-за я понял, что бабушка Надя сражалась с фа-шистами. Как могла. И она тоже герой ВеликойОтечественной войны!

РАССКАЗ О ВОЙНЕМоему двоюродному дедушкеЛипицкому Семену Васильевичупосвящается

Сколько себя помню, мы – пацаны семиде-сятых, всегда играли «в войну». Собравшисьво дворе многоэтажки или на бабушкинойулице возле эстакады, не особо договарива-ясь, тянули из домов игрушечные автоматы,пистолеты. А у кого дом оказывался далеко-вато, чтобы быстро сбегать, тот брал в рукикривую палку, заявляя, что у него винтовка.Спор начинался со слов: «За кого будешь?»Понятное дело, все стремились быть «за на-ших», – кто ж за немцев хочет? Фашисты – онии есть фашисты. Но в процессе игры так вхо-дили в образ, что те, кто оказывался «врага-ми», и вправду ими становились. Поймавкрасноармейца, устраивали ему пытки до сса-дин и синяков. А в ответ нередко слышныбыли крики: «У, гады! Сволочи! Фашисты про-клятые!»

Вот в один из таких летних дней мы с паца-нами-соседями после жестокой битвы, ползаяпо траве и прячась за деревьями, выходили изокружения через кусты чайной розы. Разгоря-ченные, исцарапанные, но счастливые и радос-тные, мы вбежали в бабушкин двор, измучен-ные жаждой.

На табурете, гладя толстую полулысую соба-ку Бульку, сидел дядя Сеня, бабушкин роднойбрат, полковник, прошедший всю войну – с пер-вого до последнего дня. Бывший боевой летчик,штурман, а ныне живущий в Москве профессор,преподаватель военной академии имени Фрун-зе, он сидел сейчас в тени старого ореха в рас-

8

Альманах “Саксагань” № 1 2015

стегнутом френче без погон и явно не ожидалстоль внезапного «вторжения». Дядя Сеня по-смотрел на нас, улыбаясь, а заметив в руках«оружие», спросил:

- В войну играли?- Ага! – хором ответили мы.- Кто победил?- Наши, конечно, не фашисты же! – вызыва-

юще ответил один из моих приятелей.- Дядя Сеня… – отдышавшись и набравшись

наглости (вообще я очень редко обращался кдяде, так как мне это запрещал делать мой папа– чтобы я не сморозил какую-нибудь глупость),выдохнул я, обращаясь к московскому гостю.

Дядя Сеня вопросительно посмотрел наменя. Я немного замешкался, но, не заметивникакого осуждения во взгляде, продолжил:

- Дядя Сеня, расскажите про войну! У васстолько наград, – расскажите о каком-нибудьсвоем подвиге!

Пацаны, напившись воды, спрятав за поясили повесив за спины «оружие», с интересомсмотрели на военного, с нескрываемой завис-тью разглядывая его форму.

- Ну, что я вам расскажу? – дядя Сеня опус-тил Бульку на землю, и она тут же спряталась вбудке.

- Вы ведь воевали? – мой сосед, Игорь, хитроприщурился, словно вел допрос (кстати, в нашейигре он был за немцев).

- Воевал, – улыбка исчезла с лица дяди Сени,– но даже не знаю, что вам, ребята, рассказать.

- Вы ведь убивали фашистов? – мы не уни-мались.

Поняв, что без рассказа он не сможет поки-нуть согретое место и уйти в дом, дядя застег-нул френч, оглядел нас и неуверенно, с явнымнежеланием начал:

- Вообще, война – страшная вещь. Вы спро-сили о подвиге… Война – это работа. Тяжелая,скрупулезная работа, и если все выполнил пол-ностью и правильно, тогда герой, а если нет… -Дядя Сеня осмотрел нас, словно подбирая сло-ва попроще, понятней. Мы, в свою очередь,смотрели на него, распахнув рты, ожидая рас-сказа о боевых подвигах. Видя наше искреннеевнимание, он продолжил. – А если нет, то смерть.Для тебя, твоих друзей... Плен, предательство,позор... И так каждый день на войне, все годы.До самой победы.. Тяжелая работа, в которой

нельзя ошибиться, потому что цена ошибки –человеческая жизнь.

Мы все еще ждали рассказа о каком-нибудьгероическом моменте из военной биографиисамого дяди Сени. Он, видно, понял это и про-должил.

- Я мало кому рассказывал об этом, – он ещераз оглядел нас, – но вам, как только что вышед-шим из боя, – он улыбнулся, – расскажу. За всювойну меня два раза сбивали. После одного та-кого падения у меня остался шрам. – Дядя Сеняпотрогал свой затылок.

Я, разумеется, вместе с пацанами тут же под-бежал смотреть на страшный след той войны.Внимательно, во всех подробностях, изучив глу-бокий шрам-вмятину, мы снова приготовилисьслушать, только теперь с еще большим внима-нием.

- Это осколком вас так? – спросил я.- Нет, при падении частью самолета зацепи-

ло. Подбили нас недалеко от линии фронта.Поэтому, когда упали, не поняли где мы, на сво-ей территории или вражеской. Пилота, моегокомандира, тяжело ранило, я вытащил его изсамолета. Сидим мы на земле, командир совсемплох, говорит едва слышно: «Если нас в пленвозьмут власовцы – застрели меня: они нашихмучают зверски, особенно летчиков. Я сам несмогу, в руке пистолет не удержу. Обещай мне:если услышишь, что власовцы – выстрелишьпрямо в голову, чтоб наверняка. Обещаешь?»

9

Мне ничего не оставалось, как дать слово… хотяпредставить, что придется стрелять в команди-ра, боевого друга… Ночь, самолет наш дымится,мы сидим и ждем, кто за нами придет, свои иливраги. Я достал пистолет, передернул затвор,дослав патрон в патронник, поставил на предох-ранитель и жду. Время шло так медленно! Ко-мандир потерял сознание, я сам весь в крови.Вдруг слышу – идут. Кто? Свои? Немцы? Вла-совцы?.. Начало светать. Вижу отряд, человекдесять, в камуфляже. Не поймешь, свои или нет.Тут слышу – говорят по-русски. Всё, думаю, вла-совцы! Снял пистолет с предохранителя, при-ставил дулом к виску командира, палец уже легна спусковой крючок... И тут слышу: «Товарищлейтенант! Вон летчики, живые!» Видно, одиниз солдат заметил нас. Но главное слово – «то-варищ», значит, наши!.. И вот подумал я тогда:если бы хоть на секунду позже тот солдат крик-нул «Товарищ лейтенант!», я бы выстрелил вкомандира, а сам застрелиться бы не успел...Как же потом жить, убив друга, командира?.. Насспасли, мы потом еще много боевых вылетовсовершили. Но та ночь для пилота, моего бое-вого друга, могла оказаться последней. В моихруках оказалась его судьба. Вот в этом вся вой-на. В правильном выборе и бесконечно-тяже-лой работе…

Дядя Сеня закончил рассказ, освободив-шись из нашего окружения, ушел в дом. А я спацанами еще какое-то время постоял во дво-ре… Мы еще переглядывались в недоумениикакое-то время: ожидали-то совсем другого –героических рассказов летчика-героя, а тут –никакого приключения особенного! Затем мызанялись своими мальчишескими делами, за-быв о грустном рассказе дяди Сени.

Только позже, гораздо позже, я понял смыслтого, о чем говорил нам, тогдашним мальчиш-кам, мой двоюродный дедушка. Весь ужас вой-ны, смерти иногда заключается в одном пра-вильном или неправильном выборе. И от негозависит чья-то жизнь. И если выбор приходит-ся делать тебе, то твоя совесть и есть тот един-ственный помощник в выборе. И в этом – твоявойна. Твой бой. И он длится на протяжениивсей жизни. Бой во имя истины, во имя спра-ведливости, бой до самой победы.

Юрий ВАЩЕНКО

* * *…Что-то снова холод будит на рассвете, –не будили холода меня давно.Это Осень ходит по планетеИ вошла ко мне через окно. Гляну в небо – там летают птицы,

Под окном асфальт блестит слегка,Над землей туман седой клубится,И плывут куда–то облака...

Осень входит в дом хозяйкою незваной,На дожди и на туманы не скупясь.Лето осыпается с каштанов,А не листья, как нам кажется подчас! И стихи, написанные летом Сквозняком смахнуло со стола…

Как хочу я, чтобы осень этаДля меня последней не была!..

А на небе… А на небе – птицы:Улетают в теплые края.Я желаю им с пути не сбиться,И надеюсь – не собьюсь и я.

* * *Отчего–то так легко дышится…Нам зимы ушедшей не жаль.Музыка откуда-то слышитсяИ течет по улице вдаль.

Голуби на ветках целуются,Теплый дождь недавно прошел.Мы идем с тобою по улице –Нам хорошо!

10

Альманах “Саксагань” № 1 2015

Лижет кот стакан одноразовый:Что-то там осталось внутри…Капельки на листьях – алмазами,Хочешь – их в ладонь собери!..

Как после дождя лёгко дышится!Как часы с тобой хороши!..И стихи об этом напишутся –Так, для души…

ЧУДОВ такое чудо я поверить бы не смог,Когда бы в нем не убедился лично,Хоть я тогда еще не знал, что это… Бог,Явившийся ко мне в твоем обличьи.

И я с улыбкой вспоминаю до сих порНочевку под дождем на Чатырдаге –Как вместе с Богом разжигал в лесу костер,Как пил с ним воду из армейской фляги...

Я многого тогда еще не понимал,Происходящее со мной казалось сказкой…Конечно, я не знал, что Бога обнимал,Что Он мне отвечал своею лаской…

Вот снова по земле шагаем мы с тобой:Рюкзак тяжел, слегка устали ноги...Но если Бог действительно – Любовь,То, значит, мы – немножко! – тоже боги.

ДЕНЬ, КОГДА ЗАКОНЧИТСЯ ЗИМАДень, когда закончится зима(ведь она не может вечно длиться):Может, догадаешься самаИ сумеешь мне хотя б присниться.

Так мне захотелось одолетьТысячи причин и километровИ к тебе сегодня ж улететьС ласковым, попутным южным ветром!

А пока – холодная зимаВыстудила небо голубое,Темные озябшие домаЖмутся поплотнее меж собою...

Я один, задумавшись, идуВ пустоте заснеженного сада

И от жизни многого не жду(да не так-то много мне и надо).

… В доме на девятом этажеВиден свет – да не в твоем окошке.Чувствую, как где-то там в душеЛасково скребутся злые кошки.

Словно бы неся благую весть,Звезды опускаются все ниже…Что ж, пускай все будет так, как есть! –Ведь еще на день ты стала ближе…

КРИВОЙ РОГ – ГЛАВНЫЙ!Меня мысль довольно простаяПосетила на главном вокзале.Вот стою я и надпись читаю(Да вы и сами ее там читали).

Пусть эпоха эпоху сменяет,Но стоит паровоз славный.И над всем этим буквы сияют:Мол, вокзал «Кривой Рог – Главный».

…Холодает слегка, дело – к ночи,Ветер гонит пустые пакеты…Кто сказал, что наш город – «не очень»?Я… согласен. Но лучшего – нету.Земляков вдохновенные лица,Милых улиц изгиб плавный…Киев – да, он, конечно – столица,Но для нас Кривой Рог – главный.Не узнают, кто здесь не бывали,Как живем тут и чем же мы дышим.Нас из Киева видно едва ли…Нас не видно, но мы–то все слышим!

Кто-то скажет, что, мол – небылица,Дескать, автор – немного

тщеславный.Только Киев – всего лишь… столица,Зато наш Кривой Рог – ГЛАВНЫЙ!!!

11

Елена МИХАЙЛОВСКАЯ

Рассказы

ВЕЧЕРНИЙ КИЕВВечерний Киев, ты и я… А и вправду, как

вкусные конфеты с таким названием, их после-вкусие вспоминаешь сразу, услышав название.Только теперь я буду вспоминать о счастье, ко-торое ты мне подарил в этот вечер, при любомнапоминании о конфетах с названием «Вечер-ний Киев».

Поезд, вокзал, встреча двух давних друзей,может, даже больше, чем просто друзей.... Онпризнался, что не мог поверить в мой приезд,даже когда я звонила, находясь в скоростномэкспрессе, что буду через полчаса.

Ночь…Весна… Мужчина и женщина, вместе…Пустынные улицы, и воздух, наполненный за-пахом озона после весенней грозы. Лишь толь-ко изредка слышится звон голосов подростков.И мы уже давно не дети, едем, держась за руки,быстрой походкой, даже временами хочетсябежать. На душе так легко! – кажется, тело на-полняется свежестью и ветром. И если разбе-жаться чуть посильнее и поднять руки, то мож-но взлететь, подняться высоко над этим пре-красным городом и кричать «Я свободна, ялечу!..»

Так хорошо! «Неужели такое бывает?» – пос-ле многих лет страданий, поиска оправданийдля того, кто умел любить лишь словами, жилсвоей жизнью и вписывал меня только в своисвободные минуты. В ответ на свою любовь яполучала только «огрызки» твоего времени.

Киев… Ласковый ветер… Шампанское….

Двое… Как же давно я не пила шампанское,именно так, без повода! Он обмакивает клуб-нику в мороженое, я делаю глоток шампанско-го. Он нежно и аккуратно, немного дрожащимируками проводит ею по моим губам, и толькопосле этого я ощущаю ее вкус. Вкус первой слад-кой клубники, смешавшейся с легким привку-сом алкоголя. Как же хочется остановить вре-мя! Но оно бежит еще быстрее, стоит о нем лишьвспомнить, – мы только замечаем, что вместо ка-жущихся нескольких минут на самом деле про-шло уже более четырех часов. Весенняя ночьберет свое, холод начинает пробираться пододежду. При моих словах “У меня уже начина-ют мерзнуть ноги» он присаживается напротив,долго пытается расстегнуть мои босоножки (емуэто удается с большим трудом), нежно снимаетих с ног – даже в какой-то момент у меня воз-никло чувство, что он считает их хрустальнымии боится, что они нечаянно упадут и разобьют-ся... Не могу передать словами всю осторож-ность, с которой он прикасался к моим ногам,пытаясь своим дыханием и поцелуями их со-греть. Его прикосновения напоминали теплыелепестки роз, которыми осыпали мои ноги.

Двое… Горячий и страстный танец люб-ви…Рассвет… Он принес две чашки чая, забот-ливо ответив мне: «Ты пьешь очень много кофе,это вредно».

Вокзал. Без лишних слов прощались. Корот-кая фраза сорвалась с его уст: «Я жду, ты приез-жай…», в ответ – мое скупое «Пока».

ПОСЛАНИЕ ВЕТРУ,НЕУЛОВИМОМУ,КОТОРЫЙ ВЕЗДЕЗнаешь, совсем недавно, когда я уже думала,

что тебя отпустила навсегда, наткнулась на твоеписьмо одной, наверно, очень милой, девушке.Она должна быть действительно очень милой,раз ты так быстро пишешь ей о том, что хочешьее видеть, обнимать и целовать, – ведь мы на тотмомент только расстались, не прошло и недели...

Я вспоминаю свои чувства: тогда не хотелосьжить, ходить, дышать, лишь одно навязчивоежелание – увидеть тебя, хотя бы просто мель-ком, пускай даже рядом с другой.

Сейчас, когда прошел год после нашей раз-луки, мы даже в какой-то мере друзья. Пусть несовсем близкие, какими могли бы быть…

12

Альманах “Саксагань” № 1 2015

Понимаю, что где-то глубоко в сердце еще неотпустила тебя. Теперь люблю другого, которыйстал для меня самым родным в этом мире. Нознаешь – до сих пор больно читать твое письмоей, той незнакомой девушке! Хотя успокаивает,даже радует то, что ты не писал ей тех слов ифраз, которые дарил мне, помнишь? – огонь,тепло, надежда...

Знаешь, мы с тобой не близкие друзья поодной причине, я, по крайней мере, так думаю.Ты точно так же, как и я, боишься быть рядом,подойти ближе дозволенного расстояния, я по-мню все наши встречи после расставания, ког-да ненароком ты брал меня за руку, сидя возлемоей кровати, твой взгляд, в котором воспоми-нания обо мне, боль от того, что ты сам себе зап-ретил вернуть эти мгновения...

Знаешь, я могу сравнить тебя с ветром, ты тот,без кого не узнаешь всей полноты жизни. Ведьподумай сам, как жить без ветра, как это – ни-когда не почувствовать его дуновения! Без тогоощущения, когда он перебирает волосы, нежноласкает тело, а в сильный зной дарит благодат-ную прохладу. Но еще ветер может быть оченьжестоким, пронзительно леденящим, колючим,когда от него никуда не спрячешься, безжалос-тным, и сокрушать все на своем пути...

Таким ведь и был наш роман. Ты нежно лас-кал, дарил благодать среди летнего зноя, обе-регал и отгонял от меня все ненастья – пока нестал холодным, зимним, жестоким. Стал чужим.В какой-то момент мне не захотелось жить, – аговорят, что от любви не умирают! Твой равно-душный холод наполнил меня льдом отчаянья,и я готова была тогда расстаться с жизнью...Глупо, ведь время все лечит!

Сейчас, спустя время, смотрю на нашу встречусовсем по-другому, смогла даже полюбить – пус-кай не так страстно и отчаянно, безумно, как лю-била тебя. Но сейчас я уверена в своих поступ-ках, обдумываю каждый шаг, и уж наверняка по-стараюсь не сделать больно этому человеку.

Знаешь, я долго думала, что нахожусь рядомс ним, чтобы сделать больно тебе, чтобы забытьтебя, заполнить кем-то пустое пространство,возникшее после нашего расставания. Но вре-мя... видишь, в какой раз я уже возвращаюсь кэтому понятию «время», проводимое с люби-мым мужчиной! Сейчас могу сказать с уверен-ностью: именно любимым! Заставило его полю-бить. Полюбить всем сердцем, настолько силь-

но, что расставаться с ним не хочется ни на ми-нуту. Мы понимаем друг друга с полуслова, с по-лувзгляда, у нас нет постоянных разногласий испоров, которые были с тобой. Я уверенна в нем,что он не предаст, он – лишь мой! И не улетит,как ветер, которому необходимо лететь, которо-го невозможно приручить, которым нельзя об-ладать… И ты улетел… Словно ветер…

Так почему же даже сегодня я вспоминаюнаши встречи как самые замечательные момен-ты в своей жизни, самые яркие, хоть от них те-перь лишь грусть на сердце?

Прости, мое письмо, наверно, затянулось,хотя и не знаю, что должно случиться, чтобы яего тебе отправила. Скорее всего, есть един-ственный человек, который будет его иногдаперечитывать, – это я сама.

Напоследок хочу рассказать о своем сегод-няшнем воспоминании. Вспомни и ты, ведь тыбыл тогда открытым и совсем не хотел улетать.Мне кажется, в этот момент ты чувствовал то, очем я думать не хотела, ты знал, что вопрекивсему – улетишь, хоть тебе будет больно, но тывсе равно улетишь.

Поезд. Ты стоял возле меня, когда я спала, ипросто смотрел, смотрел до тех пор, пока я восне не почувствовала твой взгляд. Когда я от-крыла глаза, ты меня поцеловал, но не было вэтом поцелуе страсти и желания, лишь боль, ко-торой я не поняла. Ты нежно взял меня на руки,крепко прижал к себе и не хотел отпускать. Тызнаешь, именно сейчас, спустя год с лишним, японимаю, что это и был тот момент в нашей жиз-ни, когда все могло измениться. Миг, что дер-жал ты меня без страсти и желания, а нежнолюбя и чувствуя, что расставанье неизбежно.Почему я не поняла, почему попросила пустить,когда ты все сильней сжимал меня в объяти-ях? Ведь я любила, любила больше своей жиз-ни...

Я хочу, чтобы ты меня простил, если причини-ла боль тебе. Спасибо за то, что жизнь подариламне наше время, и как глупо бы это ни звучало, яповторила бы все сначала, даже боль разлуки.

Сейчас упала слеза с ресниц. Почему? Незнаю. Наверно, вместе с ней я только сейчасотпускаю ту маленькую надежду, глубоко зап-рятанную в сердце, – надежду, что ты придешь,или позовешь… Теперь ты – всего лишь ветер, ипрошу: больше никогда среди знойного лета неприлетай ко мне! Слышишь? Не прилетай...

13

Володимир СЕРДЮК

ВЕРЕСНЕВИЙ БУЗОКОДРАЗУ за парканом із соняшникових сте-

бел починався степ. Кілометрів зо два прости-лався він своїми балками і ярами – до ближнь-ого хутора, в якому мешкало сімейство Кандиб.Зараз ніч, ні вогника, ні звуку. Мабуть, сторож-ко сплять собаки-вовкодави, скрутившись буб-ликом у своїх добротних будах. Добре живеть-ся отим волохатим псиськам! – старий Канди-ба не шкодує їм м’яса.

При спогаді про м’ясо Микола відчув, як ну-дотно стиснувся шлунок: від самої осені, крімкартопляної юшки та хліба, в ньому нічого небувало. І невесело посміхнувся – мовляв, меніб отаке життя собаче! Та враз спохмурнів.Пригадав важкий, з-під насуплених брів по-гляд старого, важкі кулаки його трьох синів-здорованів, яких не раз довелося скуштува-ти. А останній раз – минулого літа, як відставвід своїх одноліток-шахтарчуків, коли пряму-вали парубкувати до дівчат на рудник Пе-ренського...

* * *- Будеш восьмим! – сказав десятник, записав-

ши миколине прізвище в товстелезну книгу. –Лопаточником, – ти хлопець дебелий.

З разку до вечора в темному череві копальні

до блиску на держаках лопат навантажуваливагонетки рудою. Кілька шарів шкіри зійшло нарам’я, аж поки долоні не стали шкарубкими імозолистими, хоч жар бери – не відчуєш болю.

А вечорами копали собі землянку. Простору,щоб усій вісімці не було тісно. І щоб не гірше,ніж інші. А їх, отих землянок, було до біса навко-ло шахти!.. Житло спорудили. Тепер, що статисправжнім шахтарем, щоб на люди не соромнобуло показатися, треба було справити одяг. Інеабиякий! – смушкову шапку з малиновим абожовтогарячим шликом, жовті або червоні шаро-вари, хромові чоботи гармошкою, атласний поясна п’ять-сім обертів, і обов’язково – гармоніку-хромку – невід’ємний атрибут парубчака-шах-тарчука. А ще – вишиту сорочку, кисет для тю-тюну, а ще... Тільки спільної зарплатні вистача-ло лише на харчі та на одяг для трьох чоловік.Нічого, чекали. Та ось і настав момент.

Вони стояли, задоволено розглядаючи одинодного.

- Що, козаки, на гулі? – запитав підстаркува-тий шахтар Люлько. – А могорич?

- Та це ми зараз...Забулькала четвертина, наповнюючи череп-

’яні кухлі оковитою.- Ех, первачок! – видихнув Люлько, обтираю-

чи рота рукавом. – Ну, щасливої вам дороги,хлопці!

Мов на сполох, рипнули гармошки-хромки,піднявши на ноги все селище.

- Шахтарі гулять ідуть! – почулося по землян-ках.

Тоді Кривий Ріг був зовсім не схожий намістечко. Не було притаманного кожній волостіцентру. Житло будували біля шахт. Дорога звідтивела на залізницю. Там, на станціях, завантажу-валися вагони, і там, навколо тих станцій, сели-лися люди. Зв’язку між рудниками, власне, небуло. Та люди спілкувалися, і десятки стежинбігли, звиваючись і петляючи, у степ повз великій малі хутори, через балки та яруги, зарослі по-лином і чебрецем.

* * *ЙШЛИ гулять молоді шахтарчуки. І стежка

вела повз Кандибин хутір. І вибігла молодшадочка господаря – золотокоса Парася, подиви-тися, що то діється в степу, чиї невмілі гармоні-ки роздирають тишу, що аж собаки захлинають-

14

Альманах “Саксагань” № 1 2015

ся від люті. Воно й звісно, грати ніхто з шахтар-чуків не вміє, зате розтягати міхи хромок, натис-кати на кружальця кнопок інструменту, вдава-ти з себе хвацького гармоніста – ще й як міг ко-жен. І полохала навколишшя якась кошлатоз-вука пісня про те, як молодого коногона “несутьс разбитой головой”. А ще самогонка (добрень-ка пляшка якої обов’язково мала бути з собоюна той випадок) робила свою справу. Тіло на-бирало якоїсь небувалої сили, напружувалисьруки, і здавалось, не те що гармошку – цілу ске-лю міг підняти над собою і закинути далеко-да-леко, так, що й не видно буде. Високі стебла од-вічних злаків черкали обличчя. Небо було на-прочуд голубе: ні хмарини, ні пташини – тількирозжарене било сонця нависало над степом,груди повнила радість.

А тут ще – оте золотокосе диво у вишиванці,квітчастій хустині. Микола на мить затримався.Ну як пройти мимо, не кинувши дівці хоч кількаслів, не пожартувати? А може, й не тільки по-жартувати?..

- Пішли з нами!- Та я якось потім...- Коли, рибко? – Миколі так кортіло доторк-

нутися до розпашілої щічки дівчини, і він, пере-клавши гармошку в ліву, правицею спробувавобійняти Парасю.

- А це вже зась! – відскочила, вмить спалені-вши, дівчина. – З рукатими знаєш, що буває?

- Та ми йому зараз розтолкуємо! – троє опець-куватих Кандибенків не марнували часу. Важе-лезний кулак старшого, Васька, збив Миколу зніг. І невідомо, чим би закінчилася ота катава-сія, якби друзяки-шахтарчуки не вернули назад,на порятунок Миколі.

Тоді Кандибенки змушені були відступи-ти. Та, вочевидь, з поразкою не змирилися.Не раз передавали знайомими, що гра лишепочинається, що кожен з шахтарчуків одер-жить своє. Микола ж – найбільше. Але то булопотім. А зараз, ковтнувши оковитої за пере-могу, шахтарчуки прямували на рудник Пе-ренського. Він починався за Мудрьонівськоюбалкою.

На вибитій чоботами траві майданчика вжекипіли веселощі. Заливалася гармошка веселимгопаком, вибивав бубон.

- Диви, вже кривляються! – мовив один із шах-тарчуків. – А ну, реб’ята, повчимо! – і вісім хро-

мок розтяглися в чудернацькій какофонії звуків.- А це що за мілкота? – один з дебелих місце-

вих парубків показав на прибульців. – Не го-диться, коли від маминої цицьки – та відразудо дівок!

Танці припинилися. В повітрі повіяло бійкою.Але ж починати ї ї відразу не можна. Звичай ве-лить відійти, зробити кілька добрячих ковтків зпляшок, перекинутися кількома образами, до-водячи, що вони нікого й нічого не бояться. На-страхати противника, розізлити і самим розіз-литися. А вже потім – бій.

Так було й того разу.Вже добряче стемніло, аж поки Микола прий-

шов до тями та в одному чоботі і розірваномуодязі дістався до своєї землянки. Семеро брат-чиків були не кращі. Хіба що заюшені пикивстигли якось вимити, та чи змиєш синці і гулі?

На збитому з дощок ослоні сидів підстарку-ватий Люлько.

- О, тепер без потєрь! – вигукнув він, уздрів-ши Миколу. – А чобота й шапку прогуляв? Нічо-го, он у Ванька й зубів катма, і пика набік. Нічо-го. Зараз я вас поправлю, – чотиригранна посу-дина-сулія вагомо гепнулася на стіл. Забулька-ла рідина, наповнюючи кухлі. Та пити не хотіло-ся. Від запаху оковитої Миколі звело нутро. Аленегоже відмовлятися. – Ну, чого ти, козаче? –Люлько здивовано глянув на хлопця. – Лікуй-ся! Всі болячки як рукою зніме!

Випили. І стеля землянки поплила колами.Почалися п’яні вихваляння. Тільки Микола мов-чав. Боліли ребра. І нудило. Тож і заквапивсянадвір. А в землянці почалися пісні...

* * *ЗДАЄТЬСЯ, все було так давно, хоч і минуло

відтоді трохи більше року. Може, тому, що стількиподій відбулося? Пригадалось, як прийшов доних представник комсомольського осередку.Агітував. Закликав. Наводив приклади. Запро-шував на збори. А коли запрошував – пішли.Тільки нецікаво там було. Якісь казенні слова,протоколи, піднімання рук... А що вирішували?Посадити молодіжний парк. Стадіон обладнати.Воно, звісно, справа потрібна. Та чи не можнасадити кущі і дерева без протоколу? То ж длясебе робиться!

І садили, і будували. В кіно і на лекції ходи-

15

ли. Хоча, звісно, не всі. І все більше між шах-тарчуками виникало розбіжностей. Хтось з дру-зяками щовечора в чарчину заглядає, хто – подівках, хто – до книжки тягнеться. Микола жспортом захопився. Боротьбою. Виходило.Нікому з гірників не вдавалося покласти йогона лопатки! Від того ставало приємно. І водно-час цікаво: чи здолали б його зараз Кандибен-ки?

* * *... Перші сніжинки розтанули на обличчі. Ста-

ло світліше.- Чого, Миколо, задумався? – почувся голос

Пузаченка, старшого групи. – Задумуватись за-раз не рекомендую. Небезпечно для здоров’я! –Пузаченко посміхнувся. – А може, боїшся?

- Та що ви! Просто дещо згадалось...- Згадалось-пригадалось... Краще зброю пе-

ревір.- Зі зброєю все в порядку.- Ну, тоді будемо рушати, - Пузаченко тугіше

затягнув пасок. – Хлопці, досить відігріватися!– гукнув у бік хати-мазанки, і ще п’ятеро міліціо-нерів вийшли за поріг.

- Готові? – звернувся вже до них. Ті кивнули.– Тоді пішли. Досить Кандибам на пуховикахніжитися, бандитську зброю переховуючи. Тамсправжній арсенал повинен бути.

Розпочалася справжня завірюха.“В гості до Кандиб. В гості до Кандиб”, - по-

вторював мимоволі Микола в такт своїм крокам.Так починалася міліцейська кар’єра МиколиПанасенка...

Взяти Кандиб, як обіцяв Пузаченко, “безшуму і пилу” не вдалося. Підняли справжній ле-мент собаки. І враз із оселі ударили постріли.Ось тоді і почалася справжня веремія...

- Цільте в собак! – вигукнув Пузаченко і, пока-зуючи приклад, завалив ближнього вовкодава.

Знову і знову з цівок револьверів виривали-ся смуги полум’я, гулко відлунюючись у засну-лому було зимовому степу. Хтось із міліціонерівзойкнув, і темна постать, освітлена вогнемпострілів, важко опустилася на сніг.

- Підганяй сани! – командував Пузаченко. –Став під вікна!

Кілька постатей кинулися до грубезних са-ней, вщерть наповнених соломою. То було не-абияке прикриття. Ніби й тоненьке стебельце,

а куль не пропускає. Швидше до вікон! Та якоюдовгою здається кількаметрова відстань, колинавколо дзижчать кулі! А їх Кандиби не шкоду-вали: яка там ощадливість, коли попереду -смерть?

Вочевидь господарі хати не раз бували в бу-вальцях, розуміли, що й до чого. Ось підженутьміліціонери сани до вікон, а далі всіх перестріля-ють, як куріпок. Тож і дзенькнули вибитимишибками віконні рами, випустивши надвіркількох чоловіків.

- Брати живими! – то команда Пузаченка. ІМикола кинувся на одного з Кандиб. А той –ствол назустріч:

- Тримай, гаде!Та пострілу не було. Закінчились патрони,

зрозумів Микола і відчув, що з серця спала ве-лика гиря.

Кандибенко кинувся в степ.- Не втечеш! – вигукнув Микола навздогін. –

Стій! – Та Кандибенко мчав уперед. Там, попе-реду, – яр. Він урятує.

Те, що через хвилину-дві Кандибенко втече,зрозумів і Микола.

- Стій, стрілятиму! – Але наган клацнув пус-тим барабаном. Халепа! Невже Кандибенковідчув сухий стук пустої зброї? Мабуть-такивідчув, бо різко зупинився, витягаючи ніж.

Позаду бухали постріли.“Далеченько звідси! Оце забігли!” - отямив-

ся від погоні Микола і ухилився від довгого леза.Перехопив, як учив Пузаченко, руку з ножем,ударив Кандибенка коліном в живіт...

“Це Василь, старший з братів! Та він же биказ ніг збиває одним ударом! – тенькнуло в свідо-мості вчорашнього шахтарчука. – Проте – поди-вимось!”

Тільки ж чому так жовто в очах? І земля пли-ве з-під ніг, ніби ї ї видуває вітер?

Останнє, що відчув, перед тим, як канути втемряву, – два постріли, близькі і водночас при-глушені, ніби крізь вату...

* * *...ТЕМРЯВА іноді відступала, і тоді Микола

знову біг по високому снігу за бандитом, і неміг догнати, бо страшенно боліло у боці. Такболіло, що темрява знову запихала хлопця усвій кокон.

16

Альманах “Саксагань” № 1 2015

І все ж одного разу морок розвіявся. Широковідкривши очі, Микола здивовано розглядавнезнайому кімнату з білими стінами, два закритітканиною вікна. І ніяк не міг второпати, де він іщо з ним.

- Де я? – запитав кволо, швидше, сам у себе.- У лікарні! – почувся голос зліва, і лише тоді

хлопець побачив, що кімната не така й мала,що вікон значно більше, а поруч із ним - щеодне ліжко. А на ньому із забинтованою голо-вою - Федько Гарячий, з яким працювали нашахті, товаришували, разом і направлення наслужбу в міліцію від комсомольського осеред-ку одержали.

- Взяли Кандиб? – запитав товариша.- Всіх, крім меншого, Андрія. Той все-таки утік.- А Василя?- Тобі лікар заборонив розмовляти, бо в леге-

нях - дві дірки. Та й крові багатенько втратив. Такщо мовчи і слухай. Не один ти за Василем по-гнався. Пузаченко - ти ж знаєш, він усе бачить,на підмогу тобі послав Санька Буряка. Санько йзавалив Василя, коли той загамселив тебе но-жем. А я спіймав дві кулі: в голову і плече. Нічого,заживе, як на собаці! – радо щебетав Федько.

- Завалив Василя зовсім? – перебив йогоМикола.

- Ні. Чорти такого не вхопили. Шкода, що так.Може, сам, бандюга, подохне! Тут, у лікарні, йнайменша з Кандиб лежить. Парася. Пам’ятаєш,ти на неї був поклав око? Якась куля ненаро-ком ї ї зачепила. Лікар розповідав, що через тиж-день-другий уже бігати буде.

Федькове повідомлення сипонуло жаром потілу. “Вона тут! Може, за ось тією стіною?” – спро-бував повернутись набік. Та гострий напад болюзнову обкутав темрявою.

* * *МОЛОДИЙ організм не так легко зломити.

Поволі очухувався Микола від важких ран. А внеділю до нього завітали гості. Почув, лежачи,як хтось у коридорі сперечається із сестричкою-жалібничкою:

- Ні, не можна! Лікар заборонив!- Та ми ненадовго! Лікар і знати не буде! – по-

чувся до болю знайомий голос Пузаченка, і дверівідчинилися, пропускаючи гостей у палату.

Від радості Микола спробував сісти.- Лежи, лежи! Оце так лікуєшся? Сказано

лікарем лежати – виконуй! – жартома гримнувПузаченко. – А то будеш ще півроку одужувати,а ми – бандитів за тебе лови. Ось, тримай, по-правляйся!

На стареньку лікарняну тумбочку Пузаченкопоставив чималий глечик:

- Медку тобі добули. Годують тут як? Добре,кажеш? Ну, виздоровлюй, виздоровлюй. А ми,пробачай, пішли. Знаєш же нашу роботу...

Який же він солодкий, отой мед! Так бага-то – цілий глечик! – того степового дива. А щовже пахучий... Як Парасине волосся. Де вона?Це ж ще коли медсестри, чув, розмовляли, щодочка бандита Кандиби вже вилікувалась, щоприїжджали за нею з енкаведе, забрали на до-пит.

Її, неповну сімнадцятку, - і на допит! Бо кла-совий ворог. Бо батько і брати – бандити. А якаяблуня, такі й яблука!.. Нібито й все правильноказали медсестри, та серце не сприймало. Нуякий же класовий ворог - Парася?

Розмірковуючи так, в уяві знову ставав без-турботним шахтарчуком біля Кандибиного ху-тора, де, опираючись на плетений з верболозупаркан, стоїть Парася. І він підходить до неї.Близько-близько! Так, що відчуває різнотрав-ний запах розігрітого на сонці волосся. Бере заруку, і дівчина не пручається. Так і йдуть степомпід стоголоссям жайворів. Йдуть без слів. По-вільно, сторожко, щоб не розхлюпати отого ро-жевого валу, що струмує із сердець і огортає всенавколишнє...

Та кожна дорога скінчається. І вже не обійти-ся без слів, що жаринами жалять свідомість:“класовий ворог!” Вони, мов доля, чіпляютьсядо людини на все життя, перетворюючи його настрашну химеру. А йому, молодому міліціонерові,з класовим ворогом не по дорозі. Так, без сумн-іву, скаже і Пузаченко, і його товариші-колеги, зякими дружба скріплена кров’ю.

“Але ж то дурниця! – ніякий Парася не ворог.Чи винна вона в тому, що народилася у сім’ї Кан-диб? Адже ж кажуть, що діти за батьків не відпо-відають!” – то говорив один голос. “Всі Кандиби– вороги. Занапастиш ти, хлопче, своє життятією Парасею” - говорив другий.

І якому вірити? А всім єством відчував чеб-рецевий запах дівочого волосся, а сонце світи-ло так щедро! І здавалась Парася степовоюлілеєю, близькою і водночас навіки далекою.

17

* * *СНИ пішли якісь тривожно-дивні.… Мерзла земля летить з-під копит його

Гнідка. Холодний вітер студить розпашіле облич-чя. Схоже, на цей раз йому підвезло – прорубав-ся через татарські засідки в степ. А він не підве-де, врятує. Он уже й не чути погоні. Відірвався!Тепер би чийсь зимівник знайти, поїсти,відігрітися у когось із гостинних гречкосіїв. Та йконю не завадить відпочити, похрумкуючи м’я-кими губами вівсяне зерно.

Хвилин через п’ять лету таки угледів хутірець-зимівник, обгороджений міцними дубовими го-стряками паркану. Вже й собаки озвалися. Ву-зенька хвірточка-лаз відчинилася, випустилакремезного літнього козака з двома пістолямив руках. “Нібито я його десь бачив!” – подума-лося Миколі. Втім, і сам хутірець здавався знай-омим. Дива, та й годі!

- Яким вітром, козаче? – запитав господар. –Бачу, тебе добренько в дорозі побило?

- Козак я, - відповів Микола, - скачу в полк іздонесенням. А по дорозі - татарська засідка...

- Гостем будеш! Заходь! Василю (це до стар-шого з трьох парубків), коня постав. А ми – застіл. Гість у нас. Парасю, - і чому, коли дивишсяна дівчину, все здається таке знайоме, що навітьсерце стискається? - накривай на стіл. Дружи-ни вже третій рік, як немає, то донька в домі по-рядкує, - пояснив господар. – З нею та з синамиі даємо всьому лад. Я теж козакував. Та роки вжене ті. От і осів на землиці. Вона у нас - як таненька: поклопочешся – досхочу нагодує. Он ї їстільки! Щоправда, неспокійно у нас. Дістає йсюди татарва. Та й іншого люду, ласого до чужо-го шматка, в степу вистачає. Так що змушенийгостей не поклоном, як у нас водиться, а з пісто-лями зустрічати. Пробачай. А, що там, краще достолу сядемо, по чарці-другій пропустимо, покихлопці худобу порають! Та й заспіваємо. Ти, ко-заче, любиш співати? Ні? То тоді слухай. Проляхів превражих хочеш?

Поставили два стовпи,Мотуз почепили.Під мотузку підвелиГрицька з Чигирина.Але козак подививсьНа ляхів превражих:“Стійте, – каже-бо, - пани! -

Я вже щось розкажу.Не веліте високоВгору підіймати,Краще буде вам менеВ с… цілувати”.- Тату, татари! – перервав пісню наймолодший

із братів.- От біда! – господар випрямився. – Їм нашо-

го статку треба! А ти погни горба, ороси земли-цю потом – тоді й матимеш. Та тепер у нас наодного козака більше. Так, госте?

Микола кивнув головою.Нападників було дев’ятеро. Низько насунув-

ши гостроверхі шапки, вони мчали коней дозимівника. Один крутив над головою аркан (на-кине на палю огорожі і миттю у двір перестриб-не). Його Микола й вицілив з господарськоїфузеї і взявся за пістолі. Збоку ляснуло ще кількапострілів – то старались сини господаря, і воче-видь недаремно, бо хтось із них закричав:

- Тату, є двоє! Ні, й третій скопитився!Не марнував часу і сам господар – зняв од-

ного з татар на самій огорожі.Почувся різкий свист, і вцілілі нападники

чимдуж погнали від зимівника. Схоже, не чека-ли такої відсічі.

- Тату, зброю зберемо! – старший із синів за-питально дивився на батька.

- Зберемо. Але не відразу. Поки що випусти-мо Бровка й Бусурмана, нехай тих трупаків об-нюхають, чи не причаївся якийсь пораненим,щоб хоч одне життя забрати.

Два величезних собацюри радо вибігли заогорожу. Нюх! та нюх! - троє трупаків і не пово-рухнулись. Зате четвертий підняв назустріч со-бакам руку з пістолем.

- Оце вже ні! – вигукнув господар і вистріливз мушкета. Швидким і вчасним був той постріл:рука з пістолем упала на землю.

- А от тепер і зброю зберемо!- Тату, це не татари! Козаки переодягнуті! –

вигукнув котрийсь із синів, що першим дістав-ся до вбитих.

Низько схилився над трупом господар зимі-вника. Зняв шапку з одного, подивився на об-личчя:

- Ні, це не татари. Нашої слов’янської крові!Але гірші за татар! Татари – вороги. А ці – розб-ійники.

Запанувала тиша.

18

Альманах “Саксагань” № 1 2015

- Не зрозумію ніяк, - порушив ї ї господар, звер-таючись до Миколи, - чи їм землі мало? Так онстеп який! Бери, розорюй, будуйся! І порайсябіля землі-матінки - то й в коморі буде повно, ісвині хрюкатимуть, і корови мукатимуть. Живи,працюй, радій! Та не бажай чужого. Так і Господьвелить. Ні, забажали дармовщини! От і лежать.А нам - клопіт. Як би не було, а, мабуть, христи-янські душі. Тож похоронити треба. Біжи, Андр-ійку, за лопатами.

Упоравшись з цими сумними справами, сілидо столу.

- Пом’янемо їх заблуклі душі! - коротко мовивгосподар і опорожнив келиха. – А по другій вип-’ємо за тебе, козаче. Вчасно тебе нам доля по-слала. А як звуть?

- Микола. А вас?- Іваном. А прізвище – Кандиба.

* * *НЕВІДОМА сила струснула миколине тіло. Та

так, що аж присів на ліжку. Шкода, що то був сон.Сон, у якому він допоміг захиститись від напад-ників родині хлібороба. В реальності ж він сам– нападник…

Думка про події на хуторі Кандиб цвяхом за-сіла у свідомості. І не покидала, як не прагнувї ї відігнати. Хитрою, звивистою гадючкою воназнову і знову залазила в мозок: “А хто цей Кан-диба? Хлібороб. Зранку до вечора з синамигнув спину на своєму полі, тож і мав хліб та дохліба. Господар землі, орошеної власним потом.Як і той, що снився. То лихі люди придумали тіслова - куркуль, ворог народу... Парася – во-рог?!”

І нікуди було від тих думок подітися. А ї ї во-лосся так пахло степовим різнотрав’ям...

* * *СТЕП. Він - за кільканадцять кроків від ок-

ружної лікарні. Звивиста курна дорога вела аждо Саксагані. Далі, через хисткий місток, тягласьдо вулиці Поштової, де вже двоповерховими бу-динками починалося місто. А неподалік - і при-міщення міліції, Пузаченко, друзі... З півгодиниходу – і він на місці. Це якщо не поспішати. Влас-не, поспішати йому сьогодні й не треба: лікарвидав довідку ще на кілька днів. Щоб призви-чаювався до нормального життя поволі, а некидався, як молодий лошак, у роботу. Та хто слу-

хає лікарів у неповні дев’ятнадцять? Ноги сту-пають легко, слухняне тіло, – і кому вонипотрібні, оті довідки про звільнення від роботи?

Той, хто не був у степу на початку травня, ба-гато втратив. Якраз у цей час все навкруги стаєсинім-синім, ніби вишитий яскравими ниткамикилим. А малюнком на ньому – жовті суцвіттяпижми, безсмертника, білі голівки деревію... Ааромат! Стійкі запахи різнотрав’я хвилюютьдушу, відганяють печалі й турботи, заколисують,щоб випустити вас нескоро зі своїх обіймів - на-віки зачарованих степом. Степом, у який обо-в’язково повертаються. Хоча б подумки, колитреба заспокоїти роз’ятрену душу.

Присів Микола на повалене дерево, і здало-ся, немає навкруги ні шахт, ні заводів, ні бу-динків, ні людей. Високими нотами бринілоптаство, натруджено гуділи джмелі. Рай, та й годі!

Ілюзію раю порушив знайомий голос:- Так ось де ти, болящий! А я з лікарні! – мо-

вив Федько Горячий.- Мене провідував? – посміхнувся Микола. –

Чи доліковуватись ходив?Обличчя Федька враз стало серйозним.- Ні. Пузаченка. Вчора під Долинською бра-

ли конокрадів. Гаряче було затримання. Там івліпили Пузаченку кулю в живіт. Поки достави-ли в лікарню – стік кров’ю.

- Живий? – вигукнув стривожено Микола.- Поки що живий. Операцію зробили. А за

подальше... лікар нічого не гарантує. І в палатуне пускає. Хоч би одним оком глянути, як вінтам...

У приміщенні, де розташувалася міськаміліція, за столом Пузаченка сидів Марков, йогозаступник. Побачивши Миколу з Федьком, спи-тав:

- Вилікувався?Микола ствердно кивнув головою. А потім

чітко, по-військовому додав:- Так точно!- Тоді тримай зброю. Через півгодини буде

робота.Вийшли з Федьком на східці перекурити. По-

говорили про те, про се... Раптом Федько кинув:- А ти дочку старого Кандиби пам’ятаєш?- А що? – здригнувся Микола.- Пощастило їй. Не поїхала з батьком у Сибір.

Зглянувся, мабуть, слідчий, дозволив у місті за-лишитися. Щоправда, під наглядом. На будів-

19

ництві працює. Знаєш, у нас металургійний за-вод буде. Робоча сила потрібна. Домну побуду-ють. Будуть руду, що ми колись добували, пла-вити...

Та Микола вже нічого не слухав. “Парася тут.Парася тут, - стукало у скронях... - Ну і дивналюдина цей Федько! – обличчя Миколи пашіложаром. – Це ж треба утнуть! Знає ж, що Парасядля мене від життя дорожча!. Краще б не розпо-відав, не ятрив серця!”

- Хлопці, досить вам курити. На виїзд!Виїзне авто – двійко гнідих, запряжених у

двоколісний возик-бідку, уже стояло біля ганку.Їздовий міліціонер Степан Мажура звично дос-малював товстелезну самокрутку, від диму якої,здавалось, навіть мухи падали.

- Тіснувато буде втрьох! - Марков вмостивсяна вичовганій дошці-сидінні. - Та нічого, не зви-кати. Ходу, Степане! На майбутній завод!

Екіпаж заторохтів колесами по бруківці ву-лиці Базарної. Проте вона швидко закінчилася,і почалася грунтівка. Десь за кілометр від ново-будови зупинились.

- Далі, хлопці, підемо пішки, - сказав Марков.– А он в тих кущах почекаємо до темноти. Осьтоді й почнеться комедія.

- Яка саме? – поцікавився Микола.- А така. З ближніх сіл на будову нагрянуть

гості. Хто піхом, а хто й на возі... І почнуть тягтидошки, труби... Тоді ми їх і хапнемо, - пояснивМарков.

- Утрьох? – здивувався Федько.- А де взяти людей? Сам знаєш, інші з ЧОПів-

цями на банду Іванова виїхали. А нам подзво-нив директор Вєснік, мовляв, рятуйте, все розк-радають, розгрібають, мов сарана. Скоро йгвіздків, щоб риштування збивати, не залишить-ся. А домну ж треба здати в строки... Так що бу-демо втрьох.

- А охорона? – здивувався Микола.- Куплена та охорона! – зло кинув Марков. –

За сало та самогон!- От би зараз шматочок сальця! - облизнувся

Федько. – Зранку не їв нічого.- Не ти один! – розсердився Марков. – У мене

он вдома троє голодних сидять. А батько з нага-ном по ярах тиняється! Так що розмови про сало– контрреволюція. Пойняв?!

- Та чого там не зрозуміти! - зітхнув Федько іпочухав потилицю.

- Нічого, ранком поснідаємо.- Атож!Замовкли. Сиділи на поваленому вітровієм

дереві, курили. Неподалік, за кущами терну, відновобудови тяглася вичовгана колесами доро-га. Далі, аж до Лозуватки, - степ. Ні вогника, нізвуку. Тільки місяць на хвильку виглядав з-закошлатих хмар, ніби для того, щоб поцікави-тись, що ж там, на землі, діється, і, упевнившись,що змін ніяких, знову сховався за завісу тем-ряви.

А зміни таки були. По дорозі сторожко про-цокали копита кінної упряжки, прочовгали чиїсьноги. І все – в напрямі будови.

Марков махнув рукою:- Пішли!Криючись, попрямували слідом за нічними

гостями. Йшли тихо-тихо, щоб зненацька нехруснула гілка, щоб нічим не видати себе.

А ось і будка охорони.- Ванько! – покликав один із нічних гостей. –

Ванько, це ми!З будки, поправляючи ремінь карабіна, вий-

шов охоронник. Привітались, про щось перемо-вились – і віз рушив на будову.

- Будемо брати, коли назад виїжджатиме!– гаряче на вухо Миколі прошепотів Марков.– Я візьму охоронника, ви з Федьком –дядьків.

Чекати довелось недовго. Коли віз, наванта-жений дебелими кругляками, під’їхав до воріт, удверях будки з’явилась вже знайома фігура охо-ронника:

- Навантажилися?- Як і домовлялися! – один із дядьків простягнув

охоронцеві заплічний мішок. – Усе, як в аптеці!- Стояти! Міліція! – пролунав голос Маркова.Мить – і карабін з плеча охоронника опинив-

ся на землі. Тьмяно блиснула сталь револьверів,націлених у бік дядьків.

- Руки за спину! – це вже Микола віддававкоманду. – В’яжи, Федько!

Через кілька хвилин справа була закінчена.Завівши затриманих у простору будку, Марковсказав Миколі:

- Ми тут постережемо їх, а ти збігай в он тойбудиночок! – то диспетчерська. Бачиш, вікносвітиться? Там чергова телефоністка. Нехайз’єднає тебе з нашим черговим – доповіси, що йдо чого. А потім – з начальником будови. Нехай

20

Альманах “Саксагань” № 1 2015

терміново сюди мчить. Давай, Колю! Одна ногатут, друга – там!

Микола кинувся у темряву. То лише здавалося,що віконце телефоністки зовсім поруч. Поки добіг– добре ухекався. Рвучко відкрив двері і вочевидьзлякав тим господарку кімнати, що куняла за пуль-том. Вона повернула голову до дверей.

Мамо! Від побаченого Миколу кинуло в жар:це була вона, Парася. Трохи змарніла, водночасподорослішала, і дивилася на нього не меншздивованими очима.

* * *Як швидко летить час! Здається, ще вчора на

пагорбах лише починали вставати трави і зла-ки, а ось вони вже падають, ніби сповіщаючи,що один з періодів твого життя зменшився, вва-жай, на рік, що відійшла в минуле ціла низкаподій, бо те, що вчора ятрило серце, втратилосвою гостроту.

Як важко було зважитися на перший крок!Здавалося, що б легше – зателефонувати набудову, запросити до апарата телефоністку зпорядковим номером 17! Тоді на комутаторівставлять штекер у потрібний отвір – і кажиПарасі все, про що кричить серце... Може, тодля когось просто. Але не для Миколи. Аж довересня вагався. Та все ж зважився, зателе-фонував. Зустрілись. І не було ніякої напруги,ні прикрих спогадів. І став вересень елегієющастя двох сердець, створених для єдиногожиття.

Ох, цей вересень! Таке враження, ніби не назиму іде, а весна повертається! Якби не лапатіволоті бабиного літа, що повільно спускаютьсяна землю з блакиті легеньких хмар - був би тра-вень, та й годі! Після прохолодних дощів удари-ло тепло, і степ знову зазеленів...

Тут, у степу, вони й зустрічались. Звичайно,тягнуло на рудники, де й танці до півночі, і кінопоказують. Але щось заважало виходити налюди, хоч і прагла душа гурту, веселощів. Та проце навіть і не говорили. Микола добре розумів:з’явись він із Парасею на людські очі - відразупосипляться запитання: “Хто така? Звідки?” Адекого і походження подруги працівника кар-ного розшуку буде цікавити, щоб потім допові-сти “по інстанції”, що правоохоронець злигавсяз куркульською донькою. Отже, переродився, аможе, й взагалі продався. Такі звинувачення

були у великій моді. Потім – виклик до началь-ства, далі – службове розслідування. А ще далі –те, що з його колишнім колегою Немировським:зв’язок із класовим ворогом, втрата пильності.За останнє – суворе покарання, за перше – по-садять, та й квит.

Очевидно, все те добре розуміла й Парася,бо ніколи й мови не заводила ні про кіно, ніпро вечори відпочинку, які проводилися дужечасто і були серед молоді надзвичайно модни-ми. Вона раз і назавжди усвідомила: більшістьдоріг для неї, колишньої куркулівни, назавж-ди закриті. Страшна дійсність часу... Усвідом-лення того ятрило серце. Та поруч крокувавМикола. Великий, зосереджений - він захис-тить. За ним – як за кам’яною горою. І молодістьбрала своє, народжувала сподівання. То нічо-го, що світить над ними місяць, а не сонце. Їм івід кохання жарко. Все згодом притреться,якось уладнається. А може, поїдуть звідси да-леко-далеко, де їх ніхто не знає і де не дове-деться ховати почуття...

Стару лісосмугу розрізав навпіл кінний шлях.Шелестіло під ногами опале листя. Тримаючисьза руки, вони йшли, радіючи тиші. Без жодногослова. Навіщо? Усе й так зрозуміло. Он як бух-кають серця! Переконливіше будь-яких клятв!

Обом хотілося чуда. І відчуття того, що вонообов’язково буде, сповнювало душі. І чудо ста-лося. Справжнє, невигадане. На майже голихгілках бузку воно стріло їх гронами суцвіття.

- Ой, що це? – здивовано вигукнула Парася,нахиляючи розпуклу гілку. – Я такого ніколи небачила! Осінь же! А він – цвіте. Миколо, то знак!Правда, знак?

- Правда.- І не боїться ні заморозків, ні вітрів.- Не боїться. – Микола легко підняв Парасю

на руки. – І ми нічого не боїмося. Я люблю тебе!- І я!Якось колами попливло небо, захиталася

земля, і так важко було встояти...Вересневий бузок прикривав їхнє щастя від

допитливого місяця.

* * *У суботу ховали Пузаченка. Хоч це була й не

перша втрата за півтора роки служби, та найбо-лючіша. Бо був він їм, молодим міліціонерам, непросто начальником – батьком. І хлопці, звиклі

21

до свисту куль та болю ран, не приховували сліз.А коли ударили залпи прощального салюту,Федько схилив голову Миколі на груди:

- Як же без нього будемо? – і затрусився вриданнях.

Микола дивився, як над труною лопата за ло-патою лягає земля. Ось уже й кришки не видно.Усвідомив: важко буде без Пузаченка. І запек-ло в серці, ніби хто розжареного цвяха забив...

Коли повністю закопали могилу, несподіва-но закликав до уваги Іван Крицький із ДПУ:

- Важка втрата не повинна вас розмагнічува-ти! – почав він добре поставленим голосом. – Боцього лише й чекають наші вороги. Ми повиннібути по-революційному непримиренними до во-рогів робітничого класу! У наших рядах не місцепереродженцям! Віддамо життя за торжествобільшовицької правди, як це зробив Пузаченко!

“Ти вже віддаси життя!” – зло розмірковувавМикола, слухаючи промову Крицького. – Такбагато розвелося балакунів! Та під кулі не вонилізуть – ми. Тут горе - а він намолов сім мішківгречаної вовни! Сходив би з нами якось на бан-ду, поповзав на череві по баюрах, замазав бисвій ошатний костюмчик – не так би загово-рив!”

У відділі пом’янули небіжчика. Був на помин-ках і Крицький. Тільки тепер він мовчав. Нерво-во спостерігав, як перехиляють хлопці чарки, іщоразу морщився, коли хтось проказував: “Заупокій душі нашого товариша”, бо це пахло рел-ігією. А вона, як сказав вождь світового проле-таріату, “опіум для народу”.

Коли розходилися, Крицький шепнув Миколі:“Затримайся, треба поговорити”. І звучало те, яккоманда.

Чекаючи, поки розійдуться хлопці, Миколадістав кисета з тютюном і, перш ніж скрутитидобрячу “козячу ніжку”, любовно погладив його:Парася вишивала! Чиркнув сірником і глибокозатягнувся: про що, цікаво, буде розмова?

Нарешті залишилися вдвох.- Ну, розказуй! – Крицький уважно дивився

на Миколу крізь круглі скельця окулярів.- Про що?- Про зв’язок з бандитською сім’єю Кандиб.

Про те, як вони тебе завербували. Про дівкуПараску, яка пролізла в телефоністки, щоб слу-хати державні таємниці. Так-так, про Параску,свою полюбовницю, розказуй! Це нею ти пере-

даєш повідомлення бандитам? Добре влашту-вались, нічого не скажеш! Дивуюсь: як міг ти,робітнича кісточка, ворогам продатись?

Кров бухнула Миколі в голову: “Ох і гнида жцей Крицький! Ти поглянь, як з людини ворогаліпить! От гнида!”

Шия у Крицького від напруги стала черво-ною, очі блищали, як у божевільного. А втім, хібаж не божевільний? Звинуватити його, Миколу,у переродженні нормальна людина не може.Тільки такий ось...

І так захотілось схопити ту червону шию обо-ма руками, стиснути до хрусту, щоб аж язик ви-валився і не молов більше дурниць! Та стримав-ся. Натомість мовив хрипло, розстібаючи сороч-ку:

- Оці дві дірки у грудях – це що? Кандиби завірність подарували? А грамоти за хорошу ро-боту вони виписали?.. Так що ж ти мелеш, чоло-віче?

Очі Крицького випромінювали божевільнийжар:

- Чому ж ти тоді з Кандибиною дочкою по сте-пах вештаєшся? Чому від людей ховаєтесь?

- Люблю я ї ї! – видихнув Микола.- Любиш? Дивна ти тоді людина! Тобі що,

дівок з нормальною біографією не вистачає?Чи в куркулівень під платтям є щось особли-ве? Так поділись досвідом із представникомпролетаріату! – Крицький хитренько засміяв-ся. – Поділись, може, згодиться! Мені такихчасто доводиться допитувати. А я й не знаю,втрачаю шанс.

- Ти що, справді мене за ворога вважаєш? –перервав Микола базікання депеушника. – Тодіось, тримай мій наган. Став до стінки. Щоб свійствол не бруднити.

- Дурень ти, Миколо! Так нічого й не зрозумів.А я тобі добра хочу. Щоб не по Сибірах та лісо-повалах решту життя проводив, а зростав послужбі, вчився. Думаєш, я оце сам по собі теберозуму вчити почав? Помиляєшся! Наші давноза тобою стежать. Так що знаємо: ти не ворог.Просто дурень, що зв’язався з дочкою куркуля.Втім, кожен гріх замолити можна, як кажуть уцеркві. І у тебе є шанс...

- Який?- Хочеш із Параскою жити і в міліції служи-

ти?- Ще б пак!

22

Альманах “Саксагань” № 1 2015

- Тоді напиши один папірець.- Що за папірець?- Зобов’язання інформувати нас про настрої

твоїх колег, те, се... Час, розумієш, такий.- Сучити на своїх? – вигукнув Микола. – Та я...- Вибирай: служба і Параска впридачу - чи

дуже приємні розмови у нашій конторі, а потім– “дорога дальняя в казьоний дом”. Пиши, дур-ню! У вас не один ти такий будеш. Пиши! Я тобівже й псевдонім придумав.

- А це що таке?- Ніби кличка. А звучить вона так: Підкулач-

ник. Цим псевдо і підмальовуватимеш свої до-несення. І житимеш щасливо зі своєю дівкою.Даю гарантію! Та не довго думай! - не на етапі.Поки що. Так, щоб пізно не було. Ось бланк. Ба-чиш, тут лише підпис поставити? І – живи! Ніхтотобі за дівку і слова не скаже. Ну?

Крицький важким поглядом, здавалось, роз-чавлював Миколу. А той стояв, опустивши го-лову, гарячково розмірковував: “Якби йшлосяпро мене одного – ухойдокав би оцього клято-го очкарика, а далі було б видно. А Парася? Щотоді на неї чекає? Врешті-решт, папірець мож-на підписати. Та доносити про настрої това-ришів? Ні, це вже - дудки!

- Давай, підпишу! – Микола зітхнув і потягсяза ручкою. – Ось і все! Тримай!

Крицький вдоволено поглянув на бланк, по-сміхнувся:

- А на весілля запросиш, Підкулачнику? Ди-вись, я буду чекати. І, зрозуміло, про наші діла –нікому.

* * *СНІГ випав – по коліна! Мороз скував тов-

стою кригою Інгулець і Саксагань, витівкува-тим мереживом покрив шибки вікон. Благень-кий одяг не давав тепла, а нову форму Миколаберіг. До того ж, йому й по роботі краще бути вцивільному: не кидатиметься в злодійські очіте, що он міліціонер, стережись... Та й чи ж доформи сьогодні, коли направили на базар ло-вити кишенькових злодіїв? Їх останнім часомрозвелось неміряно. Нещодавно у дружиниякогось великого партійного начальника га-манця вирізали. Гаманець – гаманцем, а от до-рогу шубу з натурального хутра пошкодили.Дуже розгнівалася дама, мабуть, на всевладно-го чоловіка натисла, а той викликав до себе

Маркова і вчинив лютий рознос. На що вжеМарков мовчазний та обережний, а тут прохо-пився, мовляв, ці жіночки страшніші від само-го наркома. Та що там - наркома, коли крутять ічоловіками, і владою! А тепер всі сили кинутона базар, на дрібних злодюжок. А в Долинсь-кому банда вже двічі м’ясокомбінат відвідала.Так виходить, банда – це другорядне, дамоччи-них кривдників шукай...

Воно й дійсно, банду треба брати в першучергу. Та раз партія сказала... Міліціонери роз-брелися між рядами. А вони, ті ряди, були дов-генькими. Вози з продуктами тягнулися наго-ру від Поштової аж до балки, що відділяла руд-ник імені ДПУ від базару. Дядьки в грубезнихкожухах пильнували товар, поки їхні дебелімолодиці спродувались. Там і сям шмигали пе-рекупники-євреї, починали торг здалеку, зжартів.

- Ну, що, Іван, - для них всі дядьки були Івана-ми, - в наступному році буде врожай?

- А може, Бог дасть, і буде, - відповідали се-люки.

- Такий, як і в цьому?- Хто зна!- Так в цьому ж не дуже...- Який вже був.- Поганий був. У тебе що в мішках – зерно? А

ти розв’яжи, розв’яжи! Хіба це зерно? Горе! Ідрібненьке, і сплюснуте. З нього хорошого бо-рошна не буде. Хіба на корм.

- Ну, чоловіче, це вже ти загнув! Зерно добре.- Буває й краще.- Буває.- Отож краще й купують. А твоє? Скільки сьо-

годні продав? – насідав на дядька перекупник.– Мішок, два, три?

- Та поки що жодного, - відповідав дядько. –Але ж базар лише починається! Так що не миль-ся, голитися не будеш. Проходь собі, деіндедурнів пошукай.

- А ти – ні? Розумний? Та я ж тобі таку цінудам! - гріх відмовлятися!

- Я сказав – ні! – відрізав дядько, і після цьо-го розмова припинилася, щоб початись біляіншого воза...

Йдучи рядами, Микола помітив дивного мо-лодика, що нічого не купував, зате зиркав, хто йщо купує. Це насторожило, бо нормальні людитак себе не поводять.

23

“Схоже, мій клієнт”, подумав - і не помилився.Молодик спинився біля облавка з м’ясом. Тамякраз скуплялася добре одягнута жіночка. Діста-ла з сумки пухкенький гаманець, розрахуваласьі попрямувала далі, в натовп. Молодик до неї якприклеївся! Так і дійшли до ряду, де всіма бар-вами переливались сувої краму і де жіноцтва! –яблуку ніде впасти.

Збуджені, розпашілі, дівчата й молодиці тов-пились, пробираючись до сувоїв, щоб коли некупити, то хоч помацати. Туди ж, штовхаючись,кинулась і наша жіночка. Того й чекав молодик.Якось непомітно торкнувся сумки – і гаманецьу нього в руці. Та Микола не зівав. Крок вперед -і рука злодюжки із затиснутим у долоні гаман-цем закручена за спину.

- Рятуйте! – крик якоїсь з молодиць врізавсяв базарний гул.

- Рятуйте, вбивають! – закричав і молодик. –Ой, руку ламають!

По спині Миколи загупали жіночі кулаки.- Міліція! Тут людину калічать!- А я і є міліція! – вигукнув Микола. – Дивіть-

ся, чий гаманець у нього в руці?- Ой, мій! – відгукнулась добре одягнута жінка.

– Мій!- Тоді складемо протокола, - сказав Микола.

– Хто у свідки?- Ми! – відразу почулося кілька голосів.- Пішли в комендатуру, там і зробимо, - зап-

ропонував Микола.В комендатурі було людно. За столом, відділе-

ним від кімнати дерев’яним бар’єром, сидів Мар-ков.

- Хто це тебе так розмалював? – запитав уМиколи, а той лише після цього відчув, як сад-нить обличчя, болить спина.

- Ось ці жіночки! – показав Микола на свідків,а ті винувато потупили голови. – Цей чолов’ягахитреньким виявився. Почав кричати, що нанього напали. От жіночки і дали мені буханців.Але то – нічого.

Пізно увечері пішов до Парасі в гуртожиток.А вона вже зачекалась. Ластівкою кинулась доМиколи. Та враз зупинилася:

- Що це з тобою? Хто тебе?- Заживе, як на собаці! – пожартував у

відповідь. – Робота у мене така!

* * *Лютий цього року лютував по-справжньому.

Мало того, що мороз – градусів під сорок, такще й вітер. Намерзнешся на службі - зуб на зубне потрапляє. Єдина радість – прийти додому, уневеличку хатку-ліпляночку, в яку їх з Парасеювпустила жити бабуся Хима, відігрітися і тілом, ісерцем.

При згадці про хатку у Миколи навіть на душіпотеплішало. Пригадалось, як вперше зайшлиз Парасею в цю оселю. На стінах – іній. А бруду!Невеличка напівзруйнована плита, сяк-так зби-тий з грубезних дощок стіл та дві лавки-ослони.В кутку стояло щось схоже на ліжко. От і все. Таж чи їм більше треба? Одного вихідного виста-чило, щоб і пічку відремонтувати, і благенькідвері законопатити, і прибрати. А коли з дима-ря закурилося, від груби пішло тепло - здалося,що хатка посміхнулася своїм єдиним віконцем.Зайшла бабуся Хима, оглянулась навкруги ісплеснула руками:

- Молодці, молодята! Постарались, приве-ли до ладу все. Нехай вам щасливо живеть-ся! А я ось жмут полину принесла. Пахне сте-пом. Повісь, Парасю, на сволок. Отуди, дегвіздок забито. На нього, мабуть, скоро й ди-тячу люльку приладнаєте? Ну, дай Бог! А япіду. Нічого наче й не робила, а стомилася.Та що там! - дев’яносто за плечима, не аби-що! Піду.

Коли за бабусею зачинились двері, Микола,посміхнувшись, підняв Парасю на руки:

- От тепер і у нас є дім! Хоч маленький, аледім.

- Навіщо нам більший? – запитала Парася.Розігрітий теплим повітрям оберемок поли-

ну нагадав про себе п’янким запахом. І від тогостало ще затишніше на душі. Здавалося, якасьневимовна тиха радість увійшла в груди, пере-повнила їх, стерла всю гостроту буття і захиталаїх у повільному танку. От би прожити так всежиття!

У віконце заглядав вузький ріжок місяця,постукувала під поривами вітру гілка бузини.Потріскували у пічці дрова. І все те називалосящастям. Щастям, для якого багато не треба.

Заснула, уткнувшись обличчям у чоловіковеплече Парася, а Микола не міг заснути. Лежавіз закритими очима і слухав тишу.

24

Альманах “Саксагань” № 1 2015

В такі хвилини приходять спогади, життя про-кручується, мов кінострічка, витягаючи на бе-рег пам’яті і свіже, і напівзабуте.

Пригадалась нещодавня розмова з депеуш-ником Крицьким, папірець, підписавши який,Микола одержав спокій. Втім, чи ж одержав? Ічи довго він триватиме, той спокій? Бо доно-сити на своїх, “стукати” він не буде. Це вже точ-но. Не Іудину душу має. А як же тоді бути? Те,що він щодня під бандитськими ножами та ку-лями ходить, що хвалять його на нарадах захорошу роботу, - виходить, просто дурниця?Треба мати якусь нелюдську “пролетарськусвідомість”, як казав Крицький, щоб бути спо-кійним за завтрашній день? І це дурниця. Можетрапитися так, що поки той завтрашній деньприйде, хтось стукне на тебе. А в ДПУ вірятьтому, хто першим донесе. І зроблять з чорногобіле, або навпаки. Врешті-решт, станеш воро-гом народу, сам того не знаючи. Скількох ужепогнали по етапу або й розстріляли, як ворогів!А вони ж, оті “вороги”, і революцію робили, івладу зміцнювали, і працювали на совість. Такхто ж тоді ворог?

Від того мовчазного запитання самому собіздивувався: “Викинь, Миколо, дурниці з голови!– наказував сам собі. – Все якось обійдеться!Не думай про лихе. Не думай”.

* * *“Не думай про лихе, лихе тебе й саме знай-

де!” – кажуть мудрі люди.Знайшло лихо і Миколу. В ту ніч брали недо-

битків з банди Марусі. Не вдалося взяти тихо.Це коли під’їжджали до Терноватки, на околиціякої зупинилися на ночівлю бандити, почувсятупіт копит – то мчали в степ п’ятеро кінних, во-чевидь шукаючи в ньому порятунку. І втекли б,якби місяць не задумав тієї пори виглянути з-захмар. Стало видно, як на долоні. А проти тієї п’я-тірки - десять їх, міліціонерів, та півсотні бійцівз частини особливого призначення. Ударилизалпами з гвинтівок. Трьох відразу збили, а задвома довелося довгенько по степу політати.Один випав і Миколі. Наздогнав його аж у ви-долинку біля річки Боковеньки, націлив револь-вера:

- Злазь, бандите, з коня, далі пішки поскачеш!– крикнув.–

- Схоже, я вже своє відскакав, - спокійно

відповів бандит. – Дороги скінчились, бо в гру-дях дірка. От і вся любов. Пішки, понятно, недійду. Так що тут мене й добий, Миколо!

- Що?! – не скрикнув - зойкнув, почувши своєім’я, молодий міліціонер.

Бандит скинув кошлату шапку.- Тепер пізнаєш?- Андрій?Тільки тепер Микола помітив, як схожий на

Парасю молодший з братів Кандибенків, і голо-ва пішла обертом.

- Чув я, що ви з Парасею побралися, - хрип-лим голосом мовив Андрій. – І що щасливі. Ну,та Бог вам суддя. Живіть в мирі. А ти мене до-бий. Все менше мучитися. Добре, що ти менедогнав. Я, було, зупинився, щоб когось з вашихіз собою на той світ прихопити. Ось ще патронівповний барабан. – Андрій витяг з пазухи револь-вера і кинув на землю. – Нічого, на один гріх будеменше. Візьми! Замість весільного подарунку!– сказав і похитнувся в сідлі.

Микола миттю спішився. Обережно, мов ди-тину, зняв Андрія з сідла:

- Зараз я тебе перев’яжу. Зупинимо кров - і,може, все обійдеться.

- А навіщо? Нехай тече. Маки колись вирос-туть. Батько казав, що там, де земля кров’ю за-лита, навесні маки цвітуть. От і буде про менепам’ять. А я хмаринкою прилітатиму, дивити-мусь. Парасі покажи, де ї ї брат загинув, добре?Може, колись прийде.

- Ти житимеш, Андрію! Зараз рану стягнемо,припиниться кровотеча, а там лікар зробитьусе, що треба. – Микола гарячково бинтувавгруди парубка, а той і не чув – втративсвідомість.

Та міцний організм Андрія не хотів коритисяподиху смерті.

- Миколо! – прошептав пошерхлими губамипоранений. – Хочу тобі дещо сказати. Хочеш –слухай, а не хочеш…

- Говори, Андрію! Говори!- Навряд чи мої слова тобі сподобаються.

Та скажу. Як не як, родичі. Хоч і звела насдоля… Зараз трохи передихну, ковтну повітря.Воно сили додасть. Ну от, вже краще... Слухай,а ти думав, за якого дива степами зі зброєюгасаєш? Скажеш, бандитів винищуєш? Ой, по-миляєшся, козаче! Чи ж бандит той, хто зарідну землю воює? Хто України, а не Малоросії,

25

хоче і не згоден бути молодшим братом мос-калеві? Заморочили вам голови, ой, заморо-чили! Землицю святую, - пальці Андрія зібга-лися в кулак, затискуючи в грудку зволоже-ний грунт, - ось цю українську землицю – такомусь на поталу? То, братику, великий гріх.Правда, ваші зверхники гріха не бояться. І васдо того привчають. Церкви он позакривали іруйнують. Історію нашу славетну козацькузмушують забути. А я не можу. Чуже воно нам,чуєш, оті совєти, комуни! Ми ж не московіти!А вони зі своїм уставом - та в наш монастир...Їм незалежна Україна – кістка в горлі! Отож івипускають вас, оболванених, за нами полю-вати. А ви й раді старатися! Всі, кому Моско-вія поперек горла, для вас - бандити. А може,й не всі? Подумай, братіку, на те й мізки Гос-подь дав! Ой, нескоро ж ви зрозумієте, що небуде москаль козакові братом! Та все ж і та-кий час настане. Шкода, не доживу. Може,ваші з Паранею онуки, якщо, дай Бог, будуть,дочекаються України-неньки. І оживуть лавигречкосіїв. Таких, як мій батько. Оживе народ,буде своя держава… За це й загинути – честь,- сказав Андрій і втратив свідомість.

- О, Микола вполював таки паразита! – по-чувся Федьків голос.

- Що там? – коротко запитав Марков, під’їхав-ши з іншими мліціонерами. – Жити буде? Намвідомості про банду потрібні.

- Я не лікар, - відповів Микола.- А чого такий сумний? Ти не поранений? –

допитувався Марков.- Ні. Стомився, як всі.

* * *УПЕРШЕ не хотілося йти додому. Та коли всі

розійшлися і в прокуреному кабінеті зачовга-ла ганчіркою прибиральниця Клава, здивова-но позираючи на Миколу, що сидів за столомнахнюплений, різко встав і попрямував до две-рей.

Хурделиця відразу охопила його своїми об-іймами. Вітер жалив обличчя. Та Микола нічо-го не помічав. Не сказати Парасі про Андрія?Так між ними почнуться недомовки. До тогож, Андрій – ї ї брат... І треба ж було! – втік тоді,коли брали сімейство Кандиб. Втік, щоб зно-ву з’явитися у його житті. Яка усе-таки прим-хлива доля! Могла б послати Андрія комусь

іншому. Той би не церемонився – добив, і все.Ворог є ворог. На одного б стало менше. Такні – все те на нього впало, на Миколу. ВиживеАндрій – почнуться допити. Виясниться, щовін – рідний брат дружини міліціонера. Отже,зв’язок із ворожим елементом. А за таке непомилують. Виходить, накладаючи пов’язкуна прострелені груди Андрія, він сам собі на-кидав петлю на шию?

Парася сьогодні чергувала весь день. І цебуло добре. Хоч із думками збереться, визна-читься, що ж їй сказати. І чи сказати взагалі. Ох,Андрію, Андрію, як ти невчасно з’явився!

Гіркі роздуми порушив стукіт у двері. Відчи-нив – і радо посміхнувся:

- Федько! От добре, що завітав! А то вже до-рогу до мене забув.

- Ти ж тепер жонатий, як-то кажуть, відрізанаскибка. А я все більше до холостяцького гуртуприхильний. Та друзів забувати не можна, - по-сміхнувся гість, – і пляшчину прихопив. Закус-ка знайдеться? Після сьогоднішньої ночі не гріхі напругу зняти.

- Та ось глянемо, що Парася приготувала, -відповів Микола, заглядаючи в каструлі. – О,смажена картопля! Тоді будемо бенкетувати.

Випили по чарці, другій. Пригадали нічну по-гоню, перестрілку. Вже й жартувати почали. Рап-том завжди усміхнене обличчя Федька сталосерйозним.

- Миколо, а чого мовчиш, що Парасчиногобрата затримав? Знаєш, він якраз прийшов дотями в лікарні. Зараз із ним депеушники пра-цюють. Комедія виходить, та й годі! Затримува-ти – так то ми, міліція. А допитувати – рилом невийшли: то вони. ДПУ! А що? Затримані нестріляють, не ріжуть. Малина!

- Така вже в нас служба, - похмуро відповівМикола. – Кому дірки в грудях, а кому – на піджа-ках для нагород... Та Бог з ними! Кожен робитьсвою справу.

- Не боїшся? – обличчя Федька витягнулосявперед.

- Чого боятися?- Що бовкне Парасчин брат щось зайве. Кра-

ще б ти його там того... Степ широкий, ніхто б іне дотямив, що й до чого. Сказав би, що булаперестрілка, ну і... Втім, ніхто б і не питав. А тийого одразу - бинтувати, рятувати. Питається, заякі такі заслуги?

26

Альманах “Саксагань” № 1 2015

- Знаєш що? Забирайся ти краще звідси геть.Не тривож душу. І так болить. Та не ображайся,не ображайся, ми ж друзі з тобою!.

- Друзі. Інакше б і не прийшов. Зараз, знаєш,з тобою дружити небезпечно. Можна у відомствоКрицького загриміти. Бувай!

За Федьком вже давно зачинилися двері, аМикола все сидів, втупившись поглядом у стіну.Ось до чого дійшло! – розмірковував. – Старі,перевірені друзі вже сумніваються, чи варто зімною підтримувати стосунки. А далі що? Ворогнароду? Так у нас оголосять ворогом, і ніхто незасумнівається, чи ж так це. І ніякі заслуги невраховуються. Ворог – він і є ворог. Начальствувидніше. А може, правий був Федько, треба булодобити Андрія? І кінці в воду?.. Ні, це не для ньо-го. Він же закону служить!.. Закону? Тому, що ти-сячами відправляє хороших людей по етапу?Гноїть цвіт нації на лісоповалах Сибіру?

Зненацька почувся стукіт у двері.- Хто там?- Посильний. Та відчиняй же!- На зачинено, заходь. Що трапилося?- Крицький викликає. Терміново.- Іду, - важко зітхнув Микола, беручи шапку.

* * *Крицький зустрів допитливим поглядом:- Ну що, прийшов? Сідай. Як справи? Вихід-

ний сьогодні? – депеушник сипав нічого не зна-чущими запитаннями, не чекаючи на нихвідповіді. І по тому Микола відчув, що Крицькийготується до чогось надзвичайно серйозного.

Не помилився. Бо після невеликої паузи об-личчя депеушника стало надзвичайно серйоз-ним.

- От такі діла, Миколо, - сказав якось по-особ-ливому, з притиском на кожному слові. – Хва-лить тебе твоє начальство. Молодець, що Анд-рія живим узяв. Ясно, що він багато знає. З нимми працювати будемо. Зв’язки там, хати-явки івсе інше з нього витрусимо. Є рішення предста-вити тебе до нагороди.

- До нагороди?- Стривай! – Крицький підняв руку. – Це ще

не все. Органам потрібні освічені керівники. Яминулого разу казав, що наші за тобою пильностежать, вивчають, чи підходяща ти людина дляподальшого росту. Все добре. Правда, дівка втебе, сам знаєш, якого походження. Та нічого.

Поїдеш на навчання, освоюватимеш науку, по-вернешся справжнім начальником. Дивись, імені тобі честь доведеться віддавати! Зорянийчас у тебе почнеться, дивись, не прогав. Доляраз у житті посміхається. Так що не будь дурнем.

- Та нібито й не дурень! – посміхнувся Мико-ла.

Від серця відлягло. От життя! Чекаєш удару,а воно приємний сюрприз готує!

- Спасибі за довіру! – мовив до Крицького. –Чесно кажучи, я й не сподівався такого. А вчи-тися завжди хотілось.

- Отож-бо! – посміхнувся й Крицький. – Сьо-годні ще встигнеш одержати документи, а завт-ра зранку – в Київ на навчання.

- Як зранку? А Парася?..- Почекає! – відрубав депеушник.- А може, з собою взяти? Дружина ж! Десь би

в столиці влаштувалася, були б разом...Крицький спохмурнів:- Може, ще й старого Кандибу з могили вико-

пати? Ти що, на службі чи у кума на весіллі? Чизабув, що ми не жартуємо? Можемо зробитищасливим. А можемо й розтоптати! Нам усе посилі! Все, розмова закінчена! Документи тобівже готують. Вперед!

* * *НАДВЕЧІР прийшла з роботи Парася, на

хвильку присіла на ослончику: “Фу, натомила-ся! Ну й день був!” Та враз спохопилася:

- Миколо, що сталося?! Ти якийсь не такий.- Сталося, Парасю, трапилося. На навчання

мене посилають.- На навчання?- Так. На командирські курси в Київ.- А як же я?- Парасю, та ж вчитимуся всього півроку. Час

швидко мине, і знову будемо разом. Ти що, нерада?

- Та ні, що ти! Рада. Ще й як! От тільки безтебе...

- Нічого, осилимо!- А коли ж їхати?- Завтра зранку.Поки дружина клопоталася з вечерею, Мико-

ла курив біля вікна. На думці було одне: казатипро Андрія чи ні? Якщо по совісті, то треба булоб сказати, треба. Та відганяв цю думку. Бо хтозна, як подіє ця звістка на Парасю! Утішав себе

27

тим, що змирилася вона із втратою рідних, що вжиття прийшов спокій. То навіщо ж тривожитидушу?

* * *ТРЕТІЙ тиждень від Парасі не було листа.

Що трапилося? Чому? Микола не знаходивсобі місця. Душа рвалася додому. Добре, щохоч заняття на курсах не давали вгору гляну-ти, відволікали від сумних думок. Зранку допізнього вечора - наука, муштра... Все те Ми-колі давалося легко. Вже й звик, що йогопрізвище - в списку кращих курсантів, і цезобов’язувало. А нещодавно викликали доначальника курсів. Зайшов у просторий кабі-нет, чітко доповів, що курсант такий-то по ва-шому виклику з’явився.

Начальник курсів, огрядний сивоволосийчоловік з орденом на грудях, привітно глянув наМиколу. Приязно посміхнувся і зненацька по-простому сказав:

- Сідай, поговоримо.Микола присів на краєчок стільця здивова-

ний, бо про начальника ходили чутки як про над-звичайно сувору людину. Сидів насторожено,чекав, що ж буде далі. Помітивши зніяковілістькурсанта, начальник ще раз посміхнувся:

- Ти розслабся, не в строю. А розмова до тебеось яка. Трьох кращих курсантів ми направля-тимемо на подальше навчання. В тому числі йтебе. Ти хлопець тямущий, беручкий. Вивчиш-ся, станеш справжнім спеціалістом. Вони заразой як потрібні країні! Дивись, не підведи на ви-пускнх екзаменах. Одружений?

- Так точно!- І як сімейне життя? Як дружина, діти сприй-

мають твою службу?- Дітей поки що немає, - відповів Микола. – А

дружина сприймає нормально. Щоправда, хви-люється. Хоча...

- Що “хоча”? – насторожився начальник.І Микола розповів, що вже довгенько від дру-

жини немає листів, що й не втямить, що ж тамвдома.

- А ти з’їздь. Даю на це дві доби. Не більше.Сам знаєш, скоро випуск.

- Дозвольте йти?- Вільний!

* * *ВИСОКИМИ тополями, що вже прокида-

лись від зимового сну, та галчиним гомономзустрів Миколу старий вокзал. Хоч порівняной недалеко від Києва, та південь є південь, тутвесна відчувалася більше. Як добре йтирідним степом! По видолинках вже проклю-нулися первоцвіти. Підняли жовті голівкикульбаби. А дихається як! Ні, в столиці такогоповітря немає. Немає й такої полегкості, якавідчувається з кожним кроком. Нахилився,зірвав молоденьке стебельце полину, приклавдо обличчя. Запахло рідною домівкою. А донеї вже було недалеко. Хвилин двадцять ходу,і він відкриє до болю знайомі двері. От добре,коли Парася вдома! Ні, нічого поганого немогло статися, переконував себе! Трапляєть-ся, губляться листи й на пошті. А може, хтосьіз курсантів погано пожартував (і таке бувалоза період навчання) та й приховав листа... За-раз все з’ясується!

Не зайшов – влетів у двері. Кинувся до своєїхижки. Парасі вдома не було. Кров ударила вголову, коли побачив на столі товстий шар пилу.На задубілій плитці стояла каструля з картоп-лею. Вочевидь, давно звареною, бо зверху пла-вала плівка плісняви. Знадвору почулося чов-гання, і двері відчинилися:

- Ой, це ти, Миколо? А у нас горе: другиймісяць, як від Парасі - ні слуху, ні духу. Як пішлана роботу, так і... Я вже й не знаю, що думати.

Щось іще казала бабуся Хима, та Микола вженічого того не чув. Мчав на службу. Там телефон,звідти він і почне виясняти, що й до чого.

...Марков сидів за письмовим столом, пере-глядав якісь папери. Здивовано підняв очі наМиколу:

- А, курсант! Яким вітром? Ще ж навчання нескінчилося!

- Відпустили на дві доби. Зайшов додому –нема Парасі.

- Знаю, - важко вимовив Марков.- Що з нею?- Не піднімай лемент. Жива і, здається, здо-

рова. Втім, краще Крицького запитай. Парасятвоя - у їхньому відомстві. А моя тобі порада: неналамай дров. Чуєш? Не наламай, не зробигірше. У першу чергу – собі. Твоє життя – он, попе-

28

Альманах “Саксагань” № 1 2015

реду. Для того і вчишся. Тож подумай, що і якробити, що кому казати.

...Крицький пронизливим поглядом дививсяна Миколу. І мовчав. Було так тихо, що чулосядзижчання мух. Та воно не могло порушитигнітючу тишу. Врешті Крицький таки мовив:

- Я тобі все сказав. Більше додати нічого. Такіось реалії.

А реалії були страшні, куди вже більше! - Па-рася заарештована за зв’язок з братом-бан-дитом. І на курси телефоністок вступила, щобпередавати ворогам народу таємниці. Отже, йсама ворог... Яка несусвітна дурниця! Та спро-буй, доведи оцим крицьким та його началь-ству, що вона просто жертва часу, жертва сис-теми, що губить кращих людей... Парасю, Па-расю, і треба ж було нам з тобою народитисяв цей час!

- Дякуй, що й сам не загримів слідом задівкою! – перервав гіркі роздуми голос Криць-кого. – Було мнєніє і тебе з курсів відкликати,розібратись по существу. Я відстояв.

- А все-таки, щось можна зробити? – з надієюзапитав Микола. – Ти ж багато можеш! Допомо-жи, врятуй! Не дай загубити безвинну душу!

- Безвинних за гратами не буває! – відру-бав Крицький. – Вина ї ї доведена. І крапкапоставлена. Вчора було засідання “трійки”.Вирок винесено. А твоє життя продовжуєть-ся. Живи! Тим більше, такі дороги тобі сте-ляться!

...Не пам’ятає, як дійшов до хатинки. Важкоопустився на ослона.

“Ні, Крицький, життя не продовжується, бре-шеш! Воно зупинилось. І стало таким мерзен-но-непотрібним. Бо хіба ж то життя, коли не зда-тен захистити найдорожчу тобі людину?.. Нездатен? Ну, це ще побачимо!”

* * *РВУЧКО встав і підняв з підлоги дошку. У не-

великій заглибині лежав білий згорток. “От і зго-диться, Андрію, твій весільний подарунок” - про-шепотів, розгортаючи тканину.

Добре змащений револьвер легко ліг у руку,наповнюючи груди якоюсь веселою злістю. В

голові стало ясно.“Якщо вчора було засідання “трійки”, то Па-

рася - в камері ДПУ. Один охоронник - знадво-ру, другий - в кутку коридора, якраз навпротикамери. Мабуть, як завжди, куняє вночі...” Послужбі Миколі доводилося бувати в тому при-міщенні, добре знає, що й до чого.

У двір проник без пригод. Ховаючись у кущах,оглянув будівлю. Жодне з вікон не світилося.Отже, матиме справу лише з черговим нарядом.Проте краще обійтися без цього. Напрочуд лег-ко піддалися грати в боковому вікні. Металевіштаби лише на перший погляд були міцними танепорушними, на перевірку – іржа.

Ось він уже й у коридорі. Справа чується регіт:хтось із наряду розповідає веселу історію.

“Схоже, їм не до мене, - відзначив Микола. – Іце добре”.

Не було охоронника і біля камери. Мабуть,теж до наряду приєднався, регоче. А як поводи-тися з грубезним замком на дверях, Миколадобре знав. Гострозуба “фомка” легко відірва-ла залізо від дерева. Обережно відтягнув засув,відкрив двері.

- Парасю! – покликав і уздрів одиноку фігур-ку, зігнуту у кутку камери.

- Ой!..- Тихо, рідненька, тихо! Я за тобою! Пішли.Темним коридором підвів ї ї до вікна з пола-

маними гратами:- Сюди!Вже тоді, коли опинилися за високим пар-

каном (на щастя, в ньому було теж чимало трух-лявих дощок), підняв Парасю на руки. Якоюлегенькою стала, ну, пташка та й годі! Побіг унапрямку Саксагані. Там місток, а за ним – хащі,потім - степ. А степ, як відомо, козаку – ріднийбрат.

- Пусти! – через кілька хвилин почув Пара-син голос. – Пусти, важко ж! Та пусти!

Присіли на трухлявий товстелезний стовбур.І Парася заплакала:

- Що ти наробив, Миколо? Навіщо і своюдолю понівечив? А я так раділа за тебе, молилаБога, щоб беріг від біди та лихих людей! Мабуть,погано молила...

- Ти моя доля! – коротко відповів на те і міцнообійняв за плечі. – Нічого не розповідай. Потім.

29

А зараз треба відійти якнайдалі, поки темно.Десь пересидимо день, поміркуємо, що далі ро-бити.

І йшли, і бігли. Минали яри і видолинки.Врешті дісталися до гайка, присіли, знеможені.Починало сіріти.

Ранковий холод осипав дрижаками. Та багат-тя розводити не можна: за ними вже напевнеполюють.

Сиділи, притиснувшись одне до одного,зігрівалися обіймами. Та згодом виглянуло со-нечко, швидко обігріло втікачів.

- Миколо, глянь! Пізнаєш? – Парася встала,зробила кілька кроків вперед. – Дивись, це жотой кущ бузку, що цвів для нас у вересні! Чизацвіте цього року? А якщо й зацвіте, то чи по-бачимо ми його знову? – на очах Парасі з’яви-лися сльози.

Миттю підхопився Микола, кинувся до дру-жини:

- Не плач, рідна! Щось придумаємо.- Що придумаємо? Ми тепер для них звірі.

Сам же кажеш, що за нами вже напевне полю-ють...

Заперечувати нічим. Полювання вже, безсум-нівно, почалось. Підняли по тривозі й ДПУ, йміліцію, і частину особливого призначення. Че-рез годину-дві перекриють все навкруги так, щой мишеня не проскочить. А потім почнуть про-чісувати. І їх неодмінно знайдуть. Як оператив-ник, Микола це добре розумів. Виходу, на жаль,не було...

- Слухай, Колю, у мене є тітка на Миколаїв-щині. Може, спробуємо до неї дістатися? Це жне так і далеко, - зненацька опромінена надієюна порятунок, защебетала Парася.

Щось таки було в ї ї словах. Але для того тре-ба день пережити, діждатись ночі, а вже тодіпробиратися манівцями до тітчиної оселі. Пере-сидіти, дістати якісь документи. Потім мотнути-ся хоча б у Донбас, на шахти. Чи, краще, на якусьдалеку будову. Там не знайдуть. Чи в нього рукнемає? Та й Парася ніякої роботи не боїться.Схоже, підходящий варіант. Та попереду - день.Його треба пересидіти тишком-нишком, щоб непотрапити на лихе око.

Сиділи, планували, мріяли. Поруч протікавпотічок – один з численних рукавів Саксагані. І

вода в ньому чиста, холодна. Набирали в долоніі пили. А коли відлітали лихі думки, навіть жар-тували. Молодість!

- Не жалкуєш? – запитала Парася. – Вивчив-ся б, став начальником.

- Без тебе?- Знайшов би іншу, а мене забув би.- Мабуть, я дурний.- То тоді, покайся, може, вибачать. Мене, лю-

того народного ворога, здаси. Скажеш, спіймаву яру контру прокляту. Ну, лови, в’яжи руки! – івона, посміхаючись, простягала до Миколируки.

- Досить, Парасю! Бо ще біду накличеш.- Ой, ні! Більше не буду!А біда була поруч. Кілька десятків кіннотників

витягнулись ланцюгом і їхали, пильно оглядаю-чи зарості.

“Ми посередині! – тьохнуло Миколине серце.– Підпустити ближче і збити когось пострілом зконя, а потім - галопом у степ? А Парася?” Ні, ї ївін не встигне підхопити. Та й стріляти своїх?..

Їх помітили. Почулися збуджені голоси:- Он вони! У видолинку.Це був кінець. І це зрозуміла й Парася. Міцно

притиснулася до чоловіка.- Не бійся, люба, ми ж разом, - прошепотів

Микола. – Тепер навіки разом.Вони взялись за руки, і очі їхні наповнилися

глибочінню неба. Попереду - степ. Безкінечний,як вічність. Вони зіллються з ним...

І пішли. Йшли й тоді, коли ляснули постріли, іїхні тіла підім’яли первоцвіт. Йшли, бо у вічностідороги безкінечні.

2001 рік

30

Альманах “Саксагань” № 1 2015

Презентация книги

Ольга ВАЛЕНСКАЯ

“Ваша книга - искренняя, добрая, светлая.Грусть в ней - светла. Радость бытия - великаи спасительна.”

Владимир Алейников

ВОЗРОЖДЕННАЯ МУЗЫКА ДУШИрассказ

Сергей Рахманинов спешил в Петербург напервое исполнение в столице своего Второгофортепианного концерта до-минор. В вечернихсумерках под стук вагонных колес в его памятитеснились отрывки музыкальных фраз, фраг-менты оркестрового звучания концерта, мело-дии, которые сплелись с мыслями о прожитойжизни. В воображении композитора назойливовсплывал все тот же сумрачный образ, перио-дично тревожащий его сознание. Ему казалось,что он едет в санях по скрипучему снегу. Тройкалошадей рысцой бежала в гору, фыркая и бря-цая сбруей. Необъяснимая тревога щемила сер-дце. “Куда везет меня этот угрюмо-молчаливыймужик в овчином тулупе?” Почему-то его не по-кидало смутное чувство волнения, неопределен-ности. Что его ждет там, вдали за пригорком, затемным еловым лесом и полем, мерцающим

снежной белизной?... Хотелось на мгновениеостановиться, оглянуться, подумать. Куда мчитменя тройка судьбы?..

За своими размышлениями он не заметил,как поезд приблизился к перрону петербургско-го вокзала. Для Рахманинова сейчас имело важ-ное значение, как воспримет петербургская пуб-лика его новое сочинение. В Москве концертпрошел с огромным успехом, зал просто взорвал-ся от бури оваций...

В Петербурге под огромным циферблатом вок-зальных часов композитора всегда ожидала, посемейной традиции, маленькая племянница Зо-енька Прибыткова со своей няней. Девочка былаочень привязана к своему знаменитому дядюш-ке, проявляя внимание и трогательную заботу онем. Он в шутку называл ее своим «Секретариш-кой». Вот и сейчас по дороге в санях от Зои уз-нал все домашние новости, о доме Прибытковых,где он постоянно останавливался.

Слушая девочку, в мыслях Рахманинов все жебыл занят предстоящем концертом. Ни шумныйуспех в Москве, ни хвалебные отзывы в печатио Втором концерте не смогли до конца убедитькомпозитора в том, что оковы душевного оцепе-нения сброшены, и теперь перед ним открылисьнеобозримые, высокие дали его композиторско-го дарования.

И снова ему вспомнился доверительный раз-говор с доктором Далем о том, что он совершен-но не прав и не смеет сомневаться в своем могу-чем таланте композитора, если в него так страс-тно верят другие. Он должен понять, что в жиз-ни музыка для него - это все, без нее он не смо-жет ни дышать, ни жить, ни быть счастливым.

Звуки аплодисментов следовали за Рахма-ниновым, пока он шел к роялю - высокий, сдер-жанный. Он усаживается за инструмент и долгождет, пока успокоится переполненный зал. Лицоего выражало замкнутость и непроницаемоеспокойствие. Повернув коротко остриженую го-лову, посмотрел в зал и опустил большие силь-ные руки на клавиатуру.

И вот медленно качнулся колокол новгородс-кой звонницы, его сумрачные удары, падая одинза другим, отзывались в водах Волхова.

Неудержимый поток воспоминаний, словномогучая полноводная река, уносила его. И душадрогнула, очнувшись от глубокой задумчивости.Теперь музыка и он были неразделимы, ничегоне существовало - ни зала, ни публики, ни орке-стра, ни его самого…

31

Звучание многочисленных подпевок, подго-лосков, которые вырастали из ведущей темыконцерта, преобразовывалось в различные му-зыкальные образы – воспоминания.

Вот и сейчас в трепетно льющейся мелодииперед его внутреннем взором всплывают впечат-ления детских лет: старый онежский дом, где на-против колодца стояла вековая ель, грустно по-качивая развесистыми ветвями, и лесная даль,и тихая озерная вода, обрамленная кустами ив-няка, и цветущие ковры льна на полях, и бере-зовые рощи, и холодные воды Волхова... Эти го-лубые дали родного новгородского края так лю-бимы им!

Утекло много воды, пока Сергей понял, что и вмузыке, и в жизни радость и печаль - неразлуч-ны.

Дрогнуло сердце... Милый, старый рахмани-новский дом разорен, Онег продан с торгов!Вспомнились печальные, заплаканные глаза ма-тери и наигранно-спокойное лицо отца при сбо-рах и отъезде в холодный далекий Петербург.

Болью в душе мальчика отозвались звукиупавшей со стоном и треском на землю спилен-ной старой ели. В отчаяньи он выскочил из ко-ляски и, не разбирая дороги, побежал к его лю-бимому дереву.

Это была первая утрата в жизни, а за ней, какфатум, как знак неотвратимости, последовалразвод родителей.

Сережу охватила невыразимая тоска, и ниг-де от нее он не мог найти спасения.… А как жеон? Что будет с ним дальше? Как теперь жить,где и с кем? Он не мог и не хотел выбирать меж-ду матерью и отцом. Расходятся! Какое жуткоеслово! Они ему дороги и нужны оба…

Была перевернута еще одна страница егожизни.

Ему виделись родные просторы Ивановки сбуйным цветением сирени, необъятной степьюи лугами, высоким небом, лесом и рекой.

Он благодарен этим местам за тишину ивдохновение, за нежную память о Верочке Ска-лон…

Мелодия широкого дыхания, подобно весен-нему половодью чувств, наполнялась, лилась иширилась, отзываясь в его сердце подголоска-ми: светлыми, радостно-ликующими, трепетно-взволнованными… И весь этот возвышенныйпоэтический мир постепенно сменяется други-ми отзвуками трагической действительности егожизни.

Как хочется все забыть! Но всплывает карти-на холодного весеннего вечера с крупными хло-пьями пролетающего мокрого снега... К подъез-ду филармонии подъезжают вереницы карет исаней. Зал заполнен цветом петербургской пуб-лики.

Невозможно вычеркнуть из жизни исполне-ние Первой симфонии, на которую он возлагалтакие надежды! Ему казалось, что он вложил внее все свои мысли, стремления, чувства и частьсвоей души.

Когда Глазунов взмахнул дирижерской палоч-кой и зал заполонила вдруг невнятная, в за-медленном темпе, терзающая слух какофонияоркестрового звучания, Сергей пожалел, что самне встал за дирижерский пульт…

Очевидно, поэтому новизну симфонии не вос-приняли, не поняли искренности выраженныхв ней чувств.

Сергей осознавал: это провал симфонии!..Теперь для него наступили мучительные, гне-

тущие дни глубокого одиночества. Он чувство-вал себя призраком, блуждающим в чуждом емумире. Среди гущи мелкой обыденности он искал«великое томление, ищущее выхода». Внутрен-няя музыка, которую он ощущал и слышал в себе,больше не отзывалась внутри него - молчала.

Что это, душевная глухота? Эта мысль невы-носима, преследовала и мучила его. Разве малогорестей на его пути? почему печаль не обходитего стороной?

Высокое, нежное счастье вместе с грезами обелокурой Верочке Скалон прошло мимо него.Это несправедливо.…

В напряженном звучании мелодии слышит-ся мятежный пафос, неудовлетворенность, про-тест против того зловещего и непонятного, томя-щего и довлеющего над судьбой. Но именно вэти горькие годы, как ни странно, он чувствовалпервые ростки зарождения замысла Второгофортепианного концерта. Это было преодоле-ние себя.

В финале концерта последние аккорды про-звучали торжественным гимном жизни.

Зал ликовал. Рахманинов встал, сдержаннопоклонился, на его лице не дрогнул ни один мус-кул. Только ему одному было известно, что сей-час прозвучала правдивая исповедь жизни ху-дожника.

08.02.- 21.02.14г.

32

Альманах “Саксагань” № 1 2015

Критика, обзор

Светлана ЗАХАРОВА

О ЖИЗНИ,НЕ УТРАТИВШЕЙ СМЫСЛА…

О. Валенская. «Возрожденная музыка души».Рассказы. «Дионат»(Издатель ФЛ–П Чернявский Д.А.)Кривой Рог; 2014. -128 с

Я люблю людей,с которыми все может случиться. А.Вампилов

«Наш век погряз в суетливости, нам так недоста-ет созерцательности, утратили мы привычку вхо-дить в себя, жить там и осматриваться», писал В.Одоевский в середине ХІХ века, горестно сожалеяо том, что человек недооценивает себя, свою жизнь,которая, по мнению философа Василия Розанова,и без того «коротка, как тяжела, как скучна. Одно-образна и томительна».

«Входить в себя» - это, по утверждению литера-туроведа М.Бахтина, осознавать «самость себя», тоесть быть самодостаточной личностью.

Ощущая в себе эту «самость», Ольга Валенская«придумала» себе продолжение жизни – творчес-кой жизни – и обратилась к прозе, отдавая себеотчет в том, что на литературном поприще «легче»не будет, но жизнь перестает быть «бегством отсебя».

Появление сборника ее рассказов – это попыт-ка утвердиться в роли автора, который хочет гово-рить не о ком-то - пусть и знаменитой, пусть талан-тливой личности, - нет, автор хочет «выговаривать-ся» от своего имени, от первого лица.

И хотя это уже не очерки о художниках Криво-рожья, а художественная проза о живописцах, ком-позиторах, о людях культуры и искусства, людях, вкоторых «кричит дух», Ольга Валенская говорит уже

от себя, и в какой-то мере - о себе. Теперь, как ав-тор прозы, она ощущает причастность к чьей-то на-пряженной внутренней жизни. Это ей сегодня бли-же, понятнее, это пропущено через… сквозь… себя.Это позволяет писать непринужденно, но если тоготребует тема – напряженно. Она задает своим рас-сказам такую философскую глубину, которую спо-собна постичь сама. Теперь, когда она выступает вроли не очеркиста, а прозаика, она может позволитьсебе быть раскрепощенной в своих мыслях. ТеперьОльга Валенская, «излечившись» от многословия,доверяет своему слову, которым создает непритя-зательную картину мира. В рассказах автор позво-ляет себе смотреть на людей «без тяжелого грузапривычки и видеть» окружающее как бы по–ново-му.

Часто она наблюдает интересных людей, «запи-сывает в уме» рассказы о чьей-то жизни, частьюсама разгадывает чужую судьбу.

Похоже, автору это нравится. Нравится сам твор-ческий процесс – фиксация одного-двух эпизодовиз череды нескончаемых событий; поиск героя,достойного занять место в рассказе; «угадывание»его характера исоздание только такого персонажа,который склонен к углублению в свои внутренниепереживания.

Можно отметить «легкость пера необыкновен-ную» - трогательную чувствительность стиля. И хотяработа по «созданию» ясной фразы (Жюль Ренар)еще далеко не завершена, надо полагать, что автортеперь не отступит от себя и никакой «искусствен-ный недосуг» не отвлечет Ольгу Валенскую и оттворческого поиска своего героя, своей темы, и отсовершенствования стиля, который радовал бычитателя.

Думаю, со мной можно согласиться: рассказамсвойственны «простота формы и полная искрен-ность тона».

А еще… Ольга Валенская, благодаря литератур-ному творчеству, «выбирается» на свободу, желаяубежать от скучного времени. С упорством победи-теля автор ведет читателя к мысли, что духовнаяэнергия в обществе катастрофически убывает, адальше будет убывать еще быстрее, и надо жизнь,рассыпавшуюся прахом, как-то возвращать в пре-жние ее формы.

Во вступительном слове к сборнику рассказовОльга Валенская заметила: «Меня всегда привле-кала лирико-романтическая проза, где можно ут-вердить в душах и сознании людей честность, ми-лосердие, любовь к природе…»

А далее - «В психологии, философии, музыке иизобразительном искусстве я ищу ответы на своичувства и думы о жизни…».

Проза ее, такая светлая, такая «прозрачная»,

33

помогает разом охватить реальность и собственнуюжизнь: реальность, «преломленную в тысячецвет-ных радугах чудесного блеска»; жизнь, в которойона создала свой культурный пласт…

Возвращение действительности в ее прежниеформы – это, по Валенской, не жить, как живется, ажелание и попытка делать жизнь нашу краше, чемона есть. Это соприкосновение разных мыслей, втом числе спорных и неверных, но это - «передумы-вание жизни». Это создание поля притяжения, гделюбая мысль имеет право на свое существование,потому что она исходит из души созидательной,души, которая умеет сострадать, умеет петь и лю-бить.

Только так – через сомнения и ошибки – можноприйти к истине, которая рождается в скрещенииразных мнений.

От читателя требуется вдумчивая, сосредоточен-ная работа ума и сотворчество, - тогда проза можетповедать больше, чем иной философский трактат.

«Основы мудрости жития» Ольга Валенская из-лагает в двух–трех фразах. И хотя мысль героя иавтора не сокрушает читателя своим величием, онаважна уже потому, что на ней держится весь сюжет,что она высказана в момент, когда герой стоит пе-ред выбором, либо когда он абсолютно счастлив.

«Время не остановилось. Оно стало новой точ-кой отсчета на юбилейном концерте в зале консер-ватории». («Романс».)

«Оказывается, радость жизни проявляется в са-мых простых, на первый взгляд, явлениях, окружа-ющих нас: в убегающей дали моря, в крике чаек… всиневе неба, в капле росы». («Благодарю тебя».)

«Разве смерти…дано погасить пламя человечес-кого сердца, унять музыку его души, отнять светзари и блеск далеких звезд в ночном небе?

Нет, никогда! Они (любимые люди) возвращают-ся и приходят к нам теплыми весенними дождями,раскатами грома, поющим ветром в поле, плывущи-ми облаками в небе, вечерними закатами». («Пред-чувствие».)

«Теперь в ее суждениях появилась определен-ность: нельзя терять себя, предавать мечту, ведьжизнь так быстротечна!

Все проходит… молодость, красота, жизнь. А чтоостается после нас?.. Возможно, свет души, которыйможно передать другому через танец?» («Ответ нанезаданный вопрос».)

«Почему-то одна фраза из текста, сказаннаяЛией, особенно притягивала внимание журналис-тки и бросалась в глаза: «Человек всю жизнь мо-жет верить в Бога, не найдя Его в себе» («Уходя,остаюсь»).

Рассказы - о самоосуществлении и потере само-го себя; они - о радости и разочаровании; о безвоз-

вратной утрате и непрестанном поиске высоких ичестных чувств. Поскольку Ольга Валенская рабо-тает чистыми красками, то главная мысль, выска-занная ею ясно и приподнято, «уложена», как ужеотмечалось, в две–три фразы. И вот эти две–трифразы, простые, на первый взгляд, не так-то легко,оказываются, усвоить. Но герои пытаются познатьмир, исходя из него самого, и очень боятся бытьвыброшенными из жизни досрочно.

Автору сборника, в котором собрано двадцатьпять рассказов, близка и любезна мысль о том, чточеловеку «до всей вселенной дело есть». Вот поче-му Ольга Валенская предлагает читателю свое твор-чество: в суете повседневности многие из нас незамечают удивительности обычного и теряют ощу-щение праздничности мира, создают вокруг себяатмосферу пустоты. Это сколько же «пустот» обра-зовалось вокруг! Сколько пустоты вокруг челове-ка и внутри него самого!

Рассказы начинающего прозаика рождены мыс-лью, которая не могла не зарониться в душе ищу-щей: куда и на что уходят годы нашей жизни? какспастись от одиночества и холода?

Читатель не только задается вечными вопроса-ми, но и получит от прозы эстетическое удоволь-ствие, подметит в ряде рассказов психологическуютонкость.

Есть еще один комментарий, обращенный к чи-тателю. Во всех рассказах, как и полагается, дви-жущей пружиной является сюжет, но иногда кажет-ся, что рассказ – это лишь длинный монолог – ис-поведь. Иногда не покидают ощущения, что ОльгаВаленская не наблюдает жизнь своих будущих ге-роев, а сама моделирует ситуации.

В большинстве рассказов чувствуется высокийболевой порог, а ощущение такое, что герои воспри-нимают случившееся с ними как-то отстраненно,как-то безропотно. Герои переживают душевнуюдраму в себе, а у читателя порой возникает ощуще-ние, что возиться с самим собой – это большее, начто они способны. Однако такие рассказы, как «Бу-меранг», по ткани повествования, натяжению мыс-лей обжигают болью, и читатель верит автору, ко-торый сам - как «открытая сердечная рана». Вот та-кие «противоречивые» мысли рождаются по мерезнакомства с рассказами.

Мне думается, Ольга Валенская «удовлетворена»своей первой книгой. Она «объяснилась со време-нем» не наотмашь, объяснилась спокойно, оглядев-шись вокруг, чтобы убедиться в том, что кое-какиеценности мы все-таки уберегли. Они-то и станутдуховными опорами обществу, которое когда-ни-будь придет в себя.

34

Альманах “Саксагань” № 1 2015

Театр

Марія КУХТІНА

ТЕАТР – ДІТЯМ…(із історії ЗХК театральної студії «Лицедії»)

Людське життя – це театр, у якому кожен з насвиконує свою роль. У когось це виходить легко йневимушено, хтось довго не може опануватипідказану долею акторську партію. Та чим більшнесподіваний сюжет, тим цікавіше акторам доно-сити його зміст до глядачів… На жаль, не завждиу житті ми виконуємо ті ролі , які б нам хотілося.Що ми тоді робимо? А ми йдемо у справжній те-

атр - місце, де локалізуються ідеї, талант, емоції,істинна акторська майстерність… Все це допома-гає створити неповторну атмосферу казки, у якухоч на мить прагне поринути кожен із нас…

Театральне мистецтво - справа дуже складна.Будь–яка постановка – продукт складної творчоїспівпраці акторів, режисерів, музикантів, хореог-рафів та багатьох представників інших професій.Та набагато складніше втілити креативну режи-серську ідею, коли акторами виступають … діти. Нащастя, у нашому місті є людина, яка взяла на себевідповідальність за розвиток акторських здібнос-тей підростаючого покоління. Ця людина - МотрюкЛюся Михайлівна, режисер, керівник дитячої теат-ральної студії «Лицедії», що діє при ПДЮТ у паркуім. Гагаріна Центрально-Міського району.

У 2014 році виповнилось 40 років із дня зас-нування цієї студії, а звітний концерт колективу,який відбувся 14 травня 2015 року, завершивйого 40-й театральний сезон. Минали роки, зміню-

вались покоління юних акторів, та незмінним за-лишилось одне – безмежний ентузіазм, любов,талант, плідна праця, які створюють неповторнутворчу атмосферу у чудовому дитячому колективі.

А починалось усе в далекому 1974 році, коли зав-дяки своєму професійному талантові Люся Михай-

лівна заснувала дитячий театральний гурток. Зароки свого існування колектив працював у драма-тичному руслі, жанрі театру мініатюр, а зараз обравдля себе музично–драматичний напрямок.

У програму занять юних талантів входять нелише заняття з акторської майстерності, а і з во-калу та хореографії. Така комплексна програмадає можливість дітям розвивати спостереж-ливість, увагу, вольові риси, фантазію, творчу ак-тивність та винахідливість, культуру мовлення.

Зараз театральна студія «Лицедії» є однією знайкращих у нашому місті. За 40 років свого існу-вання творчим колективом було створено 60спектаклів, вихованці студії (а їх нараховуєтьсявже більше 2000) взяли участь у 30 фестивалях.

За професійну майстерність, творчі досягнен-ня театральній студії було присвоєно звання«Зразковий художній колектив» (2000 р.)

Та довгий шлях творчої групи був нелегким.Напрямки роботи колективу змінювались відпо-відно до потреб часу: агітбригада, театральнийгурток, театр мініатюр, літературно–творча май-стерня та, нарешті, театральна студія.

У 1977 році колективом було поставлено ко-медію Ю.Сотнікова «Приключение не удалось».Більш ніж 6 тисяч юних глядачів аплодували ак-торам. Після грандіозної прем’єри цієї виставитеатральна студія була занесена до Книги Поша-ни як одна із найкращих.

Наступною роботою стала «Голубая палатка»Федорова, яка принесла юним вихованцям студіїдиплом Лауреатів обласного фестивалю театраль-ного мистецтва.

35

1978 рік відзначився постановкою сучасної каз-ки С.Когана «Девочка–звездочка». Наступна робо-та – постановка Ю.Бурілічова «Ничегошек» - цеодна із найулюбленіших постановок колективу.

Треба зазначити, що юні вихованці театраль-ної студії багато подорожували. Так, незабутнімистали їх поїздки до Москви, Одеси, Києва та бага-тьох інших міст.

Із 1986 по 1990 рік колектив працює у жанрімалих форм, продовжує подорожувати піонерсь-кими таборами, відвідує школи, підприємства,бере участь у різноманітних театральних фести-валях.

Театр – жанр синтетичний. Тому специфіка ро-боти студії вимагає проведення занять з акторсь-кої майстерності, сценічної мови, сценічного руху,вокалу, хореографії. А оскільки сучасне життядинамічне та швидкоплинне, ми не маємо іншого

вибору як рухатись разом із ним в одному темпо-ритмі. І якщо з 1997 року пріоритетним жанромтеатральної студії була музична казка («Вовк ісемеро козенят», «Вогнехвостик», «Курка ряба»,«Репка»), то з 2005 року студійці перейшли добільш складного жанру - мюзиклу (авторська ро-бота «Троє поросят» за мотивами англійської каз-ки, авторська робота «Сонце серед ночі, або Зо-лотий тромбон» за мотивами В.Нестайка). На сьо-годнішній день постановки студії відбуваються убагатьох жанрах: літературно–музичні композиції(«Мы были… мы жили…», «На земле безжалостномаленькой…»), мюзикли («Аліска і Світлофор»);постановки в пластичному рішенні (інсценізаціяпісні Ю. Шевчука «Пацани», присвячена подіям вАфганістані; драматична поема «Легенда про Ру-дану», присвячена історії рідного краю; інсценіза-ція вірша В.Симоненка «Лебеді материнства»), атакож монологи, вірші, байки, проза, пісні у вико-нанні студійців.

Творчий доробок останніх років посів гіднемісце у репертуарі колективу та отримав високіоцінки представників театральної еліти не лишеКривого Рогу та Дніпропетровської області, а йінших міст України. Ось деякі з них:

- Всеукраїнський фестиваль «Місто дитячихпосмішок», м. Миколаїв (1999) рік - лауреати;

- Міжнародний фестиваль у м.Феодосія(2006р.) - одне перше та два других місця;

- Всеукраїнський фестиваль театрального ми-стецтва «Театральний форум – 2008» (м.Київ,2008 р.) – друге місце;

- Міський фестиваль дитячих театрів закладівосвіти «Театральні обрії» (2009 р.) - перше місце;

- Міжнародний фестиваль–конкурс дитячої тамолодіжної творчості «Я - Зірка» (2010 р.) - першемісце;

- Обласний фестиваль дитячих театральнихколективів закладів освіти «Театральна мозаїка»(2011 р.) – «За кращу акторську роботу»;

- Всеукраїнський фестиваль–конкурс народноїтворчості «Созвездие талантов» (2012 р.) - третємісце.

Багатим на нагороди та досягнення став 40-йтеатральний сезон студії:

- Всеукраїнський фестиваль-конкурс народноїтворчості «Дивограй» (м. Дніпропетровськ, 2014р.) - спецприз;

- Четвертий районний літературно-музичнийфестиваль вшанування воїнів-інтернаціоналістів«Віват» (2015 р.) - перше місце;

- Міський фестиваль дитячих театрів закладівосвіти «Театральні обрії» (2015 р.) - перше та дру-ге місця;

- Обласний фестиваль дитячих театральнихколективів закладів освіти «Театральна мозаїка»(2015 р.) - ГРАН-ПРІ фестивалю.

На цій високій ноті і було завершено 40-й те-атральний сезон ЗХК театральної студії «Лицедії».

За творчі досягнення у 2009 році колективбуло нагороджено грамотою Міністерства освіти,науки, молоді та спорту України (за підписом Ніко-лаєнка).

У 2014 році на базі театральної студії буловідзнято відеоролик «Живим та ненародженим…»,присвячений 200-й річниці Т.Г.Шевченка.

За 40 років студію закінчили більш ніж 2000студійців. Хотілося б відзначити наступних випус-кників: Олег Бойко, Заслужений артист Російсь-кої Федерації, реж. ТЮГу; А.Тулянцев, випускникестрадно-циркового коледжу.

Та з особливою пошаною хотілося б згадатиодного із перших випускників студії, артиста дра-

36

Альманах “Саксагань” № 1 2015

ми, майстра сцени Криворізького академічноготеатру драми та музичної комедії ім.Т.ШевченкаГеннадія Івановича Шумакова. Завітавши до студіїна ї ї 35-річний ювілей та побачивши там своє ди-тяче фото у ролі професора, він так розчулився,що запропонував провести студійцям курс ак-торської майстерності, який затягнувся на кількароків.

На зміну цим творчим особистостям сьогодні

приходять нові талановиті вихованці: Холин Гліб,Любутін Артем, Дворняк Євгенія, Ковальчук Ярос-лав, Рєзніченко Кароліна, Воронюки Влад таДмитро, які охоплені неповторною театральноюатмосферою і несуть добро і світло у наше склад-не життя.

Всі 40 років ЗХК театральною студією «Ли-цедії» невтомно керує Мотрюк Люся Михайлівна.Можна лише дивуватись ї ї терпінню, силі насна-ги, творчому запалу, любові до дітей та своєї про-фесії, які протягом стількох років допомагають їйкерувати дитячим колективом. За плідну працюЛюсі Михайлівні було присвоєно почесне звання«Відмінник освіти України». Сьогодні із неюспівпрацюють талановиті викладачі: Школа ІринаЮріївна (хореограф) та Хоружко Людмила Іванів-на (вокал).

Оскільки Люся Михайлівна любить спілкува-тися із творчими особистостями, вона залучиладо роботи у студії талановитого актора, завідую-чого постановчою частиною Академічного театрудрами та музичної комедії імені Т.Шевченка Івасі-ха Андрія Олександровича. Ця неординарна осо-бистість стала ковтком свіжого повітря у творчіймайстерні колективу. «Лицедії» активно спілку-ються із акторами театру імені Шевченка, дітивідвідують практично всі постановки та концер-ти, які відбуваються у цьому закладі культури.

Ефективний творчий тандем обдарованих осо-бистостей допоміг виховати вже не одне поколін-ня талановитої молоді, яка вдячна своїм педаго-

гам за усі знання, уміння, отримані за час їх пере-бування у студії.

І ким би не стали випускники студії у подаль-шому, яку б не обрали професію, на життя вонидивляться крізь призму творчості і завжди неод-мінно повертаються до такого рідного колективу.Так, випускниця студії Світлана Фіщенко (головапрофкому та старший майстер відділення Міжре-гіонального центру професійної перепідготовкивійськовослужбовців) допомагає у створенні сце-нічних костюмів; Неля Денисенко (Ткачова) таОльга Стукало, працюючи вчителями молодшихкласів, є керівниками дитячих шкільних театраль-них колективів; Тітенко Юрій Миколайович (дер-жавний службовець) уважно слідкує за досягнен-нями студії…

Дика Анастасія, Юлія Кравченко, Ірина Омель-янчук і ще багато випускників – талановитих,творчих, неординарних…

Особливо хочеться відмітити людину – справ-жнього фаната Театральної студії «Лицедії». Про-

тягом усіх 35-ти років вона підтримувала колек-тив, цікавилась його творчими здобутками, спри-яла розвитку, – це Кулеба Наталя Семенівна, зас-тупник директора по учбовій частині КПНЗ«ПДЮТ Центрально-Міського району». Її заува-ження завжди влучні, коректні та доброзичливі.

Здається, що ніколи не зникне творча енергія,яка допомагає керівникам театральної студії ви-ховувати талановитих акторів. Що ж, думаю, щене одне покоління талановитої та обдарованоїмолоді буде із захопленням вимовляти це чарів-не слово - «театр»…

37

Наши гости

В рамках партнерства и сотрудничества смедиа-группой международных литературно-художественных изданий “Интеллигент”, объе-диняющей издателей и авторов близкого идальнего зарубежья, благодаря личной поддержкеучредителя проекта - Сергея Пашкова, мыпредлагаем Вам, уважаемый читатель, позна-комиться с творчеством наших гостей. Подоговоренности с “Интеллигентом”, “обменива-ясь” авторами, редакция публикует на страни-цах альманаха “Саксагань” работы современ-ных литераторов и публицистов. В данномномере представлены две статьи о зарубежныхтеатрах, а также рассказ и стихотворнаяподборка.

Татьяна ДУДНИКОВА

Родилась в посёлке Билибино Магаданской области17 мая 1968 г. В 1972 году переехала с родителями впос. Хасын, в 1975-м - в пос. С-Эвенск, где окончила сред-нюю школу.. После окончания школы училась в Томскомполитехническом институте. После окончания в 1990 г.вернулась на Колыму. Работала в Верхнеколымской гео-логоразведочной экспедиции. В 1998 г. переехала в г.Магадан. На сегодняшний день находится на государ-ственной службе.

Стихи писала с самого детства, однако не придавалаэтому значения, писала «в стол». Публикации появилисьв 2010-м. На сегодняшний день, кроме региональных га-зет и сети Интернет, подборки стихов опубликованы вальманахах «Колымские просторы», «На севере Даль-нем», литературном журнале «Дальний Восток» (Хаба-ровск), «Северная аврора» (Санкт-Петербург), «Эдита»(Германия, Gelsenkirchen), «Бийский вестник». В 2014 г..вышел сборник стихов «Такая Игра». В 2013, 2015 гг. вальманахах “Колымские просторы” и «На севере даль-нем» были опубликованы сказки и рассказы.

ПОСЛЕ ИГРЫ В ГОРОДА(разговор в поезде СПБ – Москва)

Мой город?Нет, не Питер, не Москва.

Мой город - он прожжён, прокурен, пропит.О нём идёт недобрая молва -Но, Боже мой, какой огромный опыт!Мой город - он прославлен очень злоСтрокой стихов и непечатным словом.А сколько раз проверен на изломИ старым поколением, и новым!Столичные мужи в речах своихЕго не раз в собраньях костерили.Но этот город знает больше них;Он многим лучше, чем о нём твердилиИ продолжают… Ну а он, в трудах,Коротким летом красит стены зданийИ тополя сажает во дворах.И всё - на фоне «тех» воспоминаний.Он строит парк и приглашает звезд,Гуляет за театром у фонтана,В суровости своей спокоен, прост, -Но звёзды приезжают, как ни странно. А Он уже в иную даль спешит:Возводит храм, чтоб быть поближе к людям.Он любит нас, он нами дорожит, Он - как ребенок. Обижать не будем.

УЕЗЖАЯ(Разговор с городом)

Ну, уже отпускай, ну, уже не держи,И туман подними, и дождями не мучай.Чуешь? - дух перемен. Он над нами кружит,Самый ветреный дух нашей жизни кипучей.

Остается внизу стылых сопок налет.Скоро снег, и надолго - лишь черное с белым.Где-то там, далеко, суетится народ.Ты живешь и своим занимаешься делом.

38

Альманах “Саксагань” № 1 2015

Ну прошу, отпусти! Я рвану далеко.Там, где краски поярче и фрукты, как фрукты.Там девчата смуглей, там с «проездом» легко.А молочные - просто свежее продукты!

Я надеюсь, что мудр, я серьезен и сед.Есть возможность и право уехать красиво.Я вернусь! А под вечер заглянет сосед.И оставит в прихожей таблицу приливов.

Рассветы в сентябре И снова беспокойство по ночам.

Луны не видно, и не в ней причина.Тот ветер, что за окнами ворчал,утих к пяти. Рассвет подходит чинноИ даже робко. Вот едва-едвабелёсой дымкой горизонт измазан,Вот появилась чёткая канваи небо озарилось. Как-то разомВдруг плескануло красками на сводот красной охры - к желтовато-бледной.Таинственный художник от щедротраскрасил мир, а сам исчез бесследно.Мазки нанесены и так, и сяк,размашисто, неповторимо, дерзко!И капли света в облаках висят,Что в паутине, сочные до блеска.Бликует, как невысохший акрил,рожденный луч, затем - второй... и дальше -Ярчайший сноп из множества светил.

Начало дня, отмытое от фальши.

ОДИНОЧЕСТВОДа какая там, к чёрту, лёгкость и красота?До слепящего бел, до гнетущей тоски тяжёлЭтот снег, вечный снег, засыпающий города,Что годами, столетьями с неба безмолвно шёл.

Позабыв о приличиях, нормах и невпопад,Он то здесь, то там появлялся завесой мглы.И, как люди на крик, мир срывался на снегопад. И, как будто от боли, снег становился злым,Невозможным, колким, как множество тонких

шпаг,Рассекающих яркость уличных фонарей.Ну, какое движение к богу? Мельчайший шаг -Да и тот с трудом, словно тысячи якорейна ногах не пускают. Зачем, мол, куда тебе?

Хлёстко ветер бьёт по щекам, - тут хоть в драку лезь.И основы мои, что незыблемы, как Тибет,Пошатнулись вдруг и стряхнули с подножий

спесь.

И пошёл гулять разухабистый, разбитной,Жуткий гул пурги в подвывающих проводах.Я хочу домой, но, увы, не приду домой,Потому что совсем один, и повсюду - страх.

Да какая там, к чёрту, лёгкость и красота...

НЕ ТО ЧТОБЫ...Не то чтобы он Город не любил, -Живя по схеме призрачного «нужно»,Терпел туман и морось, часто стужуИ липкость замусоленных перилВ подъезде, что нельзя назвать «парадным».Поспешно, суетливо и нескладноОн обходил продукты бытия,Что оставляют по утрам собаки,Размокший хлам, следы дворовой драки -Последствия ночного питияИ мир - как двор угрюмый, постоялый,Под цвет домов, под цвет погоды вялой.

Не то чтобы он Город не любил,Но Городом ему был берег моря.Вот так частенько, сам с собою споря,Он далеко от мира уходил,Где воздух, как напиток элитарный,Вкушал, не занимая руки тарой.

У ног щенком елозила волна,Облизывая чисто голенищаСапог. А он понуро, точно нищий,Бродил, и жизнь его была странна.Прибой старательно смывал усталостьИ то, что называют словом «стадность».

Он пачку отсыревших сигаретВыкладывал на камни для просушки,Выстраивал костёр и море слушал,Так изгоняя суетливый бред,Что занимает бестолково, частоВсю нашу жизнь. И вытесняет счастье.

Сбивал себе под ноги и в костёр

39

Рождённый пепел. Становилось легче.Не только время - море тоже лечит,И вот уже тяжёлый камень стёртДо порошка, до пылеватой взвеси.А волны, всё смывая, куролесятИ чистят остов жизненных мерил,Уносят грязь, несовершенства тину.

Не то чтобы он город не любил -Он просто не сумел его покинуть.

ЭТОТ ГОРОДЭтот город, печальный город временщиков,Этот голод по постоянству и по оседлости -Может, гордость? Да где там гордость? Налетом седостиУкрашает свою нелепость. И в шутовскомПредставлении куражирует. НаскребяПо сусекам клочки надежды на что-то вечное,Прикрывает печальной Маской лицо увечное,На котором слёзы, как люди, всегда скорбят.

И, показывая приезжим свою печаль,Демонстрируя то страданья, то их насыщенность,Он надеется втайне, что, может быть, кто-то

сыщетсяИ избавит от этой тяжести на плечах.

Это город людей, стремящихся на вокзал,Город-призрак, город-ребёнок, с рожденья

брошенный,И всегда по лицу по каменному - слеза -Иллюстрация к настоящему.

Или к прошлому.

28 МАЯЯ снега не хочу - а он идёт,он тихо забеляет наши души.И в сотый раз покоя не даёт,собой привычный распорядок руша.Он прикрывает скудность, грязь и пыль,белил чуть добавляя на портрете.И поневоле мы меняем стильи ритмы жизни в этом белом цвете.

Сергей МАЛАШКО

ЛЕТНИЙ ПРИБОЙ ДЕКАБРЬСКИМ ДНЕМ?В МАГАДАНЕ — ЛЕГКО...

В первых числах декабря 2008 года Магаданнакрыл циклон. Он три дня подряд неистово пока-зывал стоящему здесь городу свою дикую необуз-данную силу. Температура воздуха повысилась сминус 15-18 до минус 1-2 градусов. С крыш зака-пала весенняя капель, иронично напоминая о себестуками об отливы окон. Возникали весьма проти-воречивые мысли о смене времен года. Дрожалистекла от порывов сумасшедшего ветра.

По воле циклона весь город на короткое времяоделся в белое. Время его пребывания в беломочень коротко и, как правило, по воле человекабелое очень быстро становится серым и грязным.Девственную белизну город сохранял в парках искверах. Циклон, как всегда, доказал городу и лю-дям своё непререкаемое превосходство. Они и невозражали, а со спокойствием истинных северяннаблюдали за происходящим, твёрдо зная, чтопройдёт и этот циклон. Они переживут его и будутобречены ждать следующего.

Когда же дикий ветер утихал, свинцовые небе-са на грешную магаданскую землю и её обитателейпосылали большие хлопья ласкового, мягкого, пу-шистого снега. Этот снег не был злым. Он радовалсеверные людские души, ценящие любую ласку отприроды, пусть даже и зимним декабрьским вече-ром. Большие мягкие хлопья снега в свете вечер-них фонарей создавали иллюзию сказки.

Больше всех любому циклону, приносящемустолько снега, радуются дети. Они с весёлыми кри-ками прыгают в свеженаметённый сугроб. Снег буд-то расплёскивается после падения, превращаясь вснежную пыль, после чего слышится озорной и до-вольный ребячий визг.

Меньше всего обилию снега радуются комму-нальные службы города. Для них зима всегда при-

40

Альманах “Саксагань” № 1 2015

ходит неожиданно, вместе с циклонами. Если цик-лон суров, как этот, то жители города вряд ли смо-гут скоро пройти по расчищенным тротуарам. Вмеру сил и возможностей люди пытаются передви-гаться в этом снежном беспределе. На заметённыхтротуарах и между домами появляются и вновьисчезают тоненькие ниточки человеческих следов,нарушающих снежно-белый покров. Эти ниточки —тонкие, беззащитные перед силой и мощью цикло-на. Это то немногое, чем может ответить человекдикой силе. Горе путнику, которого эта кутерьмазастанет в дороге! Всякое бывало за время нахож-дения здесь человека. Многим это стоило жизней.Увы, в такие моменты Север жесток и непреклонен!

Но рано или поздно устает даже самый сильныйциклон. Постепенно ветер стихает, небо слегка свет-леет, снег не идёт такой плотной стеной. По услов-но расчищенным дорогам и тротуарам начинаютдвигаться жители города, пытаясь не опоздать наработу. Понемногу оживает движение автомобилей,создавая массу трудностей из-за сужения проезжейчасти и свойственного магаданским водителямдорожного хамства. Понемногу город начинал ожи-вать, возвращаясь в привычное течение жизни.

День третьего декабря для меня выдался доволь-но суетным. В первой половине дня пришлось по-бывать в нескольких местах. После этого циклонанесделанной вдруг оказалась масса дел, почему-тотребовавших немедленного решения. Решать ихпришлось в компании Геннадия.

С его помощью и при самом деятельном участиимне всегда удавалось решать массу рабочих воп-росов. Всё получалось легко и просто. Свойствен-ная ему прибалтийская манера общения с людьми- на основе вежливости, тактичности, предупреди-тельности, доброжелательности - просто подкупа-ла. Всё это у него получалось органично, естествен-но и непринуждённо. Очень часто эти качествасвойственны людям серьёзных габаритов, явно необиженных Богом здоровьем. Они часто стесняют-ся этого, стремясь никого не побеспокоить своимприсутствием. Подёрнутые сединой волосы добав-ляли Геннадию дополнительного шарма. На многиевещи в жизни мы смотрели практически одинако-во, и сочетание этого с непринуждённым общени-ем создавало дополнительные предпосылки дляуспешного решения моих рабочих вопросов.

Во второй половине дня, около четырнадцатичасов, возникла необходимость быть в располага-ющейся на берегу бухты Нагаева Инспекции помаломерным судам МЧС России. Полноприводная«Тойота-Калдина», послушная жёсткой воле Генна-дия, местами царапая днищем в снежной колее, струдом проползла к зданию инспекции. Ветер к томувремени стих, облачность слегка приподнялась.Показались подножия Нагаевских сопок, ясно ви-

димых при подходе к зданию. Снег продолжался,но падал вертикально и спокойно.

На коротком пути от машины до здания мне по-слышался странный, нетипичный для этого време-ни звук. Звук был поразительно знаком, но по ка-ким-то причинам сознание отказывалось его вос-принимать. Вероятно, это было нечто такое, чего недолжно быть в это время года. Сознание продолжа-ло активно протестовать, не позволяя сосредото-читься и понять природу этого звука. В таких со-мнениях я и вошёл в здание. Вернулся минут черезпять. Сразу же после выхода слух вновь уловил ужезнакомый звук. Он распространялся волнами, вкакой-то момент терялся полностью. Затем следо-вала длительная пауза, звук возникал вновь, уси-ливался, достигал своего апогея и вновь исчезал.

Я остановился, рациональное мышление требо-вало ответа на ставший навязчивым вопрос: «Чтоже это за звук, который так явно слышится, но поканепонятен?»

Снег продолжал падать вертикально, создаваяиллюзию тишины и умиротворённости. Звук доно-сился со стороны моря, напоминал что-то до болизнакомое и родное для любого магаданца.

Нечто большее, чем любопытство, овладеломной, я развернулся и перешёл к забору, отделяю-щему территорию ГИМСа от прибрежного отвесно-го обрыва. Встав на бордюр, попытался заглянутьчерез забор и понять природу загадочного звука.Он повторился вновь точно так же, как и раньше, —постепенно нарастал, достигал апогея и исчезал,как кот на мягких лапах.

Увиденное и услышанное мной начало вступатьв противоречие с устоявшимися за двадцать летжизни в Магадане стереотипами мироощущения. Такне должно быть, но, тем не менее, это происходило.Происходило здесь и сейчас — на берегу бухты На-гаева — не самого ласкового на этой земле Охотско-го моря. Происходило в декабре 2008 года под не-мой аккомпанемент мягко падающих и тихо ложа-щихся на землю хлопьев снега. Весь двадцатилет-ний жизненный опыт на Колыме пока с трудом, ноуже начинал дополняться ещё одной уникальнойдеталью. Сознание наконец-то смогло понять, что зазвук послышался мне и так затруднил его восприя-тие. Оно было вынуждено признать свою капитуля-цию в его борьбе с необычной реальностью. «Это жезвук морского прибоя!»— окончательно капитулиро-вало сознание, признавая его реальность.

Только сейчас стало доходить, что мне посчаст-ливилось наблюдать, на мой взгляд, уникальноеявление. Обычно в начале декабря бухта уже ско-вана льдом, и даже трудно себе представить, чтовозможно услышать звук прибоя в это время. Слег-ка обалдевший от осознания услышанного, но покаплохо увиденного, я медленно подошёл к машине

41

со стороны водительского сидения. Геннадий от-крыл стекло и встретил меня своей неподражаемойироничной улыбкой:

— Сергей, что случилось, что тебя так удивило?— спросил он меня.

— Выходи из машины — услышишь кое-что нео-бычное, — предложил я ему.

— Пока выползать не буду. Ты хотя бы объясни,зачем.

Я занял своё место рядом с водителем и спро-сил его:

— Уважаемый, не хотели бы Вы прямо сейчасуслышать морской прибой?

Прибалтийский рационализм его мышления от-казался принять вопрос серьёзно. Он недоверчивоглянул на меня и, слегка прищурившись, ответил:

— Какой прибой в декабре? До весны ещё дале-ко, до лета — тем более. Я знаю твою склонность кшуткам, но это уже слишком.

— Самый обычный, морской, почти как летний.Другого я сейчас не слышал. Для полного понима-ния сейчас едем на стоянку перед Пожарной час-тью Торгового порта. Там всё поймёшь.

На лице Геннадия бродили смутные чувства инте-реса и недоверия. Тем не менее, наша «Калдина», по-слушная его воле, отчаянно вгрызаясь в прорезаннуюколею всеми четырьмя колесами, упорно прорыва-лась к выезду на трассу. Наконец нам это удалось, имы практически по чистому, белому, не тронутому чу-жими колесами снегу подъехали к краю отсыпки. Мывылезли из машины и разошлись в разные стороны,чтобы каждому по-своему увидеть и осмыслить про-исходящее. Снегу насыпало выше щиколотки, и пе-редвигаться по нему в тёплых, но коротких ботинкахбыло немного неудобно. Но этот лёгкий дискомфортполностью был компенсирован уникальностью и ве-личественностью открывшейся картины.

Перед нашимиглазами предстало поистине не-повторимое зрелище. Слегка поднявшаяся облач-ность открыла только подножия сопок бухты Нага-ева. Их вершины были скрыты облачностью, Ка-менный Венец и мыс Чирикова были скрыты засвинцовой пеленой снегопада. Поверхность бухтыпросматривалась с берега не более чем на три—че-тыре километра. Вширь бухта была полностью дос-тупна для обзора. Вода по всей поверхности, дос-тупной для обзора, была полностью свободна отольда. Я не заметил на ней даже малейших призна-ков шуги. Такую по чистоте поверхности воду мож-но наблюдать только летом. Вода напоминала зас-тывший и слегка окислившийся свинец. Вся види-мая водная поверхность напоминала громаднуюстиральную доску, по которой мощно и неукроти-мо наступали на берег волны прибоя. Волны былине высоки, они шли подчёркнуто ровно и размерен-но, барашков на гребнях не было. Свинцовые нити

волн, покрывшие собой всю видимую поверхностьбухты, методично, по предопределённому Нептуномпорядку приходили к берегу, изливались на него,издавая уже описанные выше звуки. Сверху изли-вающиеся на берег в бессилии волны посыпалисьвертикально падающими хлопьями снега. Вся при-брежная линия, куда с шумом изливались тёмно-свинцовые волны,также была чиста даже от всегдаимевшихся в это время заберегов. Прибрежнаягалька была влажной и нисколько по внешнемувиду не отличалась от той, которая принимала насебя энергию волн в привычные прибою летниемесяцы. Только температура воздуха была явно некомфортной, да снежок посыпал сверху.

Неужели буквально за несколько дней мир из-менился так, что мне не удалось этого уловить, слег-ка ошалело подумал я, наблюдая за упавшей наберег очередной волной? Я продолжал наблюдатьза ранее невиданным зрелищем. В голове мелькну-ла шальная мысль, что морской прибой пришёл внашу бухту откуда-нибудь от южных берегов, гделето - круглый год. Мог же он просто взять и заблу-диться, между делом! Ошибся на четвертинку зем-ного шара и заглянул в бухту Нагаева... Понимаявсю нелепость этого предположения, я стремилсязапомнить всё увиденное и услышанное.

Волны по-прежнему продолжали с шумом омы-вать мокрую гальку Нагаевского пляжа. Взгляд пе-реместился в район ГИМСА. Там по берегу одинокобродили двое взрослых и двое детей. Только не могуутверждать, оценили ли они всю степень уникаль-ности события, участниками которого стали. Онишли по пустынному берегу, по грани шумящего, каклетом, прибоя.

Очередная упавшая на берег волна дала жизньчарующему звуку — звуку лета и тепла, так ценимо-го магаданцами. И я продолжал впитывать в себяэти звуки. От них даже как-то стало теплее внутри.

К реальности меня начали возвращать звукипроходящего сзади КАМАЗа, под завязку гружён-ного углём и совершающего очередной рейс по мар-шруту Торговый порт—Магаданская ТЭЦ. В кузовеон вёз, можно сказать без преувеличения, «чёрнуюжизнь». Без углясуществование города будет про-сто невозможно.

Именно эта дорога разделяла сейчас мир на двечасти: мир иллюзорного лета на море и мир реаль-ной жизни большого города в условиях несладкойсеверной зимы.

Ещё один прошедший КАМАЗ окончательно вер-нул меня к действительности. К тому времени по-павший в ботинки снег начал подтаивать, ощуще-ние мокрых ног было малоприятным, поэтому я вы-нужденно двинулся к машине.

Геннадий стоял буквально метрах в трех от ма-шины. Взгляд был устремлён в море, непокрытая

42

Альманах “Саксагань” № 1 2015

голова была припорошена мягким пушистым сне-гом. Его массивная фигура очень колоритно смот-релась на фоне шумящей летним прибоем в декаб-ре Нагаевской бухты. В глазах много видевшего ипережившего человека застыло неподдельноеудивление. Это было удивление тому, что увиден-ное и услышанное растопило устоявшийся стерео-тип: прибой может быть только летом. Моему това-рищу, видевшему другие моря на разных континен-тах, было гораздо труднее сломать в себе этот сте-реотип и принять окружающую действительность.

— Геннадий, ты доволен? Согласись, зрелищетолько для посвящённых и тех, кому повезло?

— Очень точно подметил. Думал,уже пересталчему-то удивляться, но сейчас испытал искреннееудивление.

— Очень жаль, что не удастся это заснять на ви-деокамеру. Уже сумерки, и пока съездим домой, бу-дет практически темно.

Он сочувственно вздохнул и ответил:— Хорошо, что хотя бы увидеть удалось.Я набрал телефон своего компаньона, находяще-

гося на работе в магазине. Коротко рассказал обувиденном, дал послушать через сотовый телефоночередной звук декабрьского морского прибоя.Вначале он не поверил. Здорово удивился послепрослушивания и предложил накачать резиновуюлодку и поставить лососевую сеть.

Мы сели в машину, находясь под впечатлениемот произошедшего. Согласитесь, звучит, по крайнеймере, противоестественно: летний морской прибойво время календарной зимы? Но именно в этойпротивоестественности и есть главная прелесть.

Увидев такое, поневоле приходишь к выводу: вМагадане невозможное часто оказывается реаль-ностью. Можно это объяснять глобальным потеп-лением или чем-то ещё более глобальным. Не в этомсуть. Мы с Геннадием не стали утруждать себя об-суждением причин увиденного. Для себя единодуш-но решили, что нам здорово повезло: мы оказалисьв нужном месте в нужное время и смогли наблю-дать события, которые остаются в памяти на всюоставшуюся жизнь. И это - главное.

Буквально через два дня город накрыл очереднойциклон. Более мощный, более злой и более тяжёлыйдля всех жителей Магадана. Циклон рвал город троесуток подряд, приведя его к снежному коллапсу.

После окончания этого циклона мне довелосьвновь увидеть бухту Нагаево. Она уже была подер-нута тонкой ледяной плёночкой, распространявшей-сяна расстояние, видимое невооруженным глазом.Как будто и не было летнего прибоя в декабрьскийдень, посыпаемого сверху хлопьями зимнего снега.

10.12.08

Зарубежный театр

Александр МАТУСЕВИЧ

ИТАЛЬЯНСКИЕФРАНЦУЖЕНКИАЛИЕВОЙНынешний сезон 2014-15 годов в московском

Большом театре запомнится активным пришестви-ем в его жизнь нового главного дирижера – молодо-го и энергичного «птенца гнезда Гергиева» Тугана Со-хиева, давно уже вырвавшегося за пределы петер-бургского культурного контекста и сделавшего себесолидное имя на Западе. Год назад директор Боль-шого Владимир Урин назвал его имя в качестве но-

вого музыкального руководителя театра, а его актив-ная деятельность в новом качестве началась с лета2014-го. Первой успешной акцией нового музрука впервом театре России стало концертное исполнение«Орлеанской девы», проведенное Сохиевым на вы-сочайшем уровне, заслужившее восторженный при-ем как критики, так и публики. Но сколь бы блестя-щей ни была эта акция, все же она разовая, скорее,филармонического порядка, а в театре нужно совсемдругое – каждодневная рутинная работа с текущимрепертуаром, поддержание уровня рядовых спектак-лей, выведение их на качественно иной горизонт. Чтоговорить, в любом практически театре рядовой ре-пертуар очень быстро «зарастает сорняками», Боль-шой здесь - не исключение, и обеспечение высоко-го качества именно текущей афиши – вот по какомупоказателю действительно стоит судить об уровнетого или иного оперного дома.

Туган Сохиев, видимо, хорошо это осознает: пос-ле триумфа в «Орлеанской» он запланировал себепремьерную «Кармен», но только в самом конце се-зона, а прямо с осени впрягся в черновую работу повозрождению качественного уровня текущего репер-туара. Первой ласточкой стала «Богема», позже к нейприсоединилась «Травиата» - самые кассовые назва-

43

ния афиши любого театра, в том числе и Большого,которые идут часто, на которые публика ходит охот-но и которые, как следствие частой эксплуатации,нередко оказываются в весьма «растрёпанном»

виде. Январь нового 2015 года подарил столичнойпублике встречу с серией сразу обоих названий, гдеза пультом стоял новый музрук, а состав солистовпочти сплошь (за редким исключением) состоял измастеровитой молодежи Большого – тех певцов, чтопоют на его сцене относительно недавно, но ужемногое могут, чьи таланты находятся сейчас, пожа-луй, в самой поре своего пышного цветенья.

Сохиев сумел вдохнуть в оба названия новуюжизнь. Звучание спектаклей приобрело особую му-зыкальность, в них вернулось любование мелоди-ческой красотой, мягкость и плавность оркестровойигры, наконец, столь необходимое для этих француз-ских историй (хотя и рассказанных итальянскимикомпозиторами) изящество, чему, наверно, способ-ствовала укорененность самого маэстро во француз-ских реалиях – ведь несколько лет он очень успеш-но возглавляет оркестр в Тулузе, подняв до этого несамый топовый европейский коллектив до очень вы-сокого уровня.

И если главный герой этих показов был в оркес-тровой яме, то в обоих январских названиях глав-ной героиней на сцене была Динара Алиева – певи-ца, несмотря на свою молодость, уже давно и проч-но завоевавшая Москву, певшая на сцене Большогоне одну партию, дававшая сольные концерты в луч-ших столичных залах. Ее яркая внешность, вырази-тельный голос, техническое мастерство вокализа-ции, врожденный артистизм выдвинули Алиеву вчисло самых интересных, манких для публики со-листок современной московской оперной сцены.Ранее мне доводилось видеть и слышать певицу втаких ролях как Розалинда в «Летучей мыши», Тать-яна в «Евгении Онегине», бывать неоднократно на

ее филармонических выступлениях, но вот встречас ее «итальянскими француженками» оказалась пер-вой в подобном репертуаре, и ожидания оправда-лись вполне.

«Богема» Федерика Мирдиты – спектакль дав-нишний: его премьера состоялась в 1996 году, и ше-девром его нельзя было назвать и два десятилетияназад. В тот же год в конкурирующем с Большим Те-атре Станиславского и Немировича-Данченко появи-лась своя «Богема»: спектакль Александра Тителя поправу относится к числу наиболее удачных его ра-бот, он заслуженно собрал все мыслимые и немыс-лимые театральные премии и награды. Сравнениемежду этими двумя «Богемами» было всегда не впользу спектакля австрийского режиссёра: постав-ленная не просто традиционно, но несколько скуч-новато, без особой фантазии, эта работа всегда вос-принималась как спектакль «для галочки» - чтобыбыла в афише Большого эта весьма популярная опе-ра, в которой очень удобно пробовать молодежь, – ифактура их подходящая к сюжету, и вокальныепартии среди пуччиниевских опер, пожалуй, самыещадящие.

Вдохнуть жизнь в столь маловыразительный, про-ходной спектакль – задача непростая. Но Алиевойэто удается: живость, непосредственность, сердеч-ность исполнения делают ее Мими выразительнымперсонажем, глядя на которого, забываешь, что этопевица Алиева – перед вами действительно ожива-ет белошвейка парижской мансарды. Красивой, мо-лодой, яркой женщине, наверное, весьма непростоиграть чахоточную Мими, жизнь так и бурлит у нее вкрови, но Алиева умеет обуздать свой темперамент,несколькими верными штрихами обозначить болез-ненность своей героини, и внешняя красота артист-ки отступает на второй план – мы видим слабую, по-давленную героиню, в которой зарождающееся све-жее чувство любви с трудом способно противосто-ять ударам судьбы. Мастеровитый вокал Алиевой –

44

Альманах “Саксагань” № 1 2015

вторая, если не первая составляющая успеха, дела-ющая образ естественным и запоминающимся.Крепкое лирическое сопрано певицы с задаткамилирико-драматического амплуа идеально подходитк партии. Естественность фразировки, гармонич-ность существования в условиях свободного рубатопуччиниевской фразы, уверенный верхний регистр,звучность грудных нижних нот, ровность голоса иумение петь долгое и красивое легато, основа кото-рого – фундаментальное, хорошо контролируемоедыхание, - всё это в совокупности дает картину аб-солютного вокального благополучия, той базы дляпевца, когда о технике, о нотах можно уже не думать– наступает время творчества, свободы высказыва-ния. Удачны все сольные высказывания Мими-Али-евой, полностью удовлетворяет ее ансамблевая куль-тура. Особой проникновенностью отличается фи-нальная сцена – ясный и чистый голос певицы здесь,не утрачивая яркости и красоты, приобретает мерт-венную холодность, матовость звучания, что говорито солистке еще и как о мастере вокального театра,умело использующей не только динамическое раз-нообразие, но и различные тембральные краскисвоего голоса.

Если в роли Мими нужно пленить лирикой, непос-редственностью, искренностью, то Виолетта Валерииз «Травиаты» Верди – героиня иного плана. Ей не-обходимо, помимо указанных качеств, много чегоеще другого, – образ более сложный, многоплановый.Кроме того, и вокальные задачи этой роли гораздоболее серьезные. Спектакль Франчески Замбеллопоявился в репертуаре Большого всего пару лет на-зад, он, конечно, находится в куда лучшей форме,нежели «Богема», и тут «корчевать» Сохиеву и Алие-вой много не пришлось – тем отрадней была возмож-ность подлинного творчества, когда решаются зада-чи уже следующего, не столь приземленного уровня.

Кажется, героини Верди подходят Алиевой дажебольше пуччиниевских: здесь есть возможность про-явить виртуозную технику, которой изрядно владе-ет певица, показать красоту тембра, нигде не зате-няемую мощным оркестром, кроме того, и с психо-логической точки зрения Виолетта – более благодат-ная, выигрышная, интересная территория. И одно-временно здесь есть та же проблема, что и у Мими:как при молодости и красоте естественно сыгратьбольную и умирающую? Проблему Алиева решаетблестяще: не только искренней, правдивой актерс-кой игрой, но и тембральной модуляцией, умениемокрасить свой голос иначе, придать ему горьких, тос-кливых интонаций и красок.

Блестящая ария первого акта, которая являетсякамнем преткновения для многих лирико-драмати-ческих сопрано, из-за чего они не решаются петь Ви-олетту, исполняется Алиевой с подлинным блеском:россыпь колоратур филигранна, все нотки, словно

бусинки, нанизаны на единую нить музыкального по-вествования, но игривое настроение в «Semprelibera» у Алиевой с явной горчинкой: она хочет убе-дить себя саму в том, что подлинные и искренниечувства - не для нее, что жизнь куртизанки, порхаю-щей в полусвете бабочки – вот ее территория, ее все-ленная. Драматически насыщенные объяснения сАльфредом во второй и третьей картинах Алиевапроводит на грани срыва, эмоции зашкаливают, од-нако эта грань – не признак вокальной усталости,голос по-прежнему крепок и уверен в себе, но певи-це удаётся создать эмоцию высокого напряжения,выйти на уровень надрывающей душу экзальтации,отчаяния, горя. Как и в «Богеме», захватывает фи-нальный акт, в котором мы видим умирающую геро-иню: мертвенные интонации безысходности Алие-ва меняет на лихорадочную радость в голосе, когдапоявляется ее возлюбленный – предвестие после-днего эмоционального всплеска, за которым для ге-роини наступает вечность…

Большой театр сумел выставить в целом ровныесоставы, в которых молодая примадонна оказаласьв достойном окружении, а усилия музрука по выве-дению спектаклей на высокохудожественные высо-ты не пропали втуне. Не вполне повезло с партёра-ми по лирическому дуэту: если итальянский тенорМаттео Липпи в «Богеме» радовал солнечным, яркимвокалом, хотя и не слишком разнообразной была егоигра, то наш Олег Долгов взялся, увы, не вполне засвою партию – его Альфред оказался провинциаль-ным не только по образу (что вполне допустимо идаже может быть желательно), но, что самое обид-ное, по звуку: в его пении не было и тени вокальногоизящества, но много прямолинейно и грубо спетыхфраз. Порадовала вокальным мастерством молодаяОльга Кульчинская, после трогательной Марфы в«Царской невесте» и самоотверженной Герды в «Ис-тории Кая и Герды» Баневича (премьеры прошлогои нынешнего сезонов) превратившаяся в стервоз-ную, но звонкоголосую и виртуозную Мюзетту. Ста-бильностью отличался Игорь Головатенко, что впартии Марселя, что в партии Жермона-старшего. Вцелом оба спектакля соответствовали уровню пер-вого театра страны, что выглядит обнадеживающе вплане перспектив творчески обновлённого Большо-го театра.

45

Зарубежный театр

Майя ШВАРЦМАН

ЗАПОРОЖЦЫ В БЕЛЬГИИВ Брюгге состоялся концерт, афиша которого, на-

бранная обычной латиницей, выглядела непривычнодля местного глаза: «Тарас Бульба». Эту рапсодию Яна-чека играл Симфонический оркестр Фландрии с ЯномЛатам-Кёнигом. А в первом отделении играл шведскийсолист Эмил Йонасон, исполнивший концерт МагнусаЛиндберга для кларнета с оркестром, и его выступле-ние было не менее ярким, чем явление запорожскихказаков в Бельгии. После двух “Славянских танцев”Дворжака публике пришлось переключиться на нечтоабсолютно противоположное. Концерт финского ком-позитора Линдберга, которому, кажется, будет посвя-щён весь сезон оркестра, отходит на невообразимодалекое расстояние от сердечности Дворжака и пред-ставляет собой скорее «рапсодию кувырков». Я пыта-лась выслушать этот опус как только могла благоже-лательно: и ушами профессионального музыканта, ипросто как меломан, и как случайный, не настроенныйпредвзято слушатель.

    Я услышала атональный рёв на любой счёт наполчаса. Из океана первобытного хаоса звуков времяот времени показывалась то рука Дебюсси, то макуш-ка Равеля, то чело Бартока, – они выныривали на пол-секунды и тонули в безнадежном водовороте. Пару разпрозвучал какой-то мгновенный намёк на скромныйконсонанс, что-то вроде робкого ре-минора, – очевид-но, это был сбой компьютерной программы автора,такой вирус здоровой адекватности – но тут же стре-мительно исчезал в лавине неопознаваемых шумов.

    Всё это было бы утомительно, не более, если быне феноменальный солист. В каденциях, обозначенныхволей композитора ad libitum, он показал высочайшуютехнику владения инструментом и такую харизматич-ность исполнения, что противостоять этому было не-возможно; зато очень легко было противопоставитьимпровизационную музыкальность Йонасона фикси-рованной партитуре Линдберга с безусловной победойпервого. Угловатые фразы в исполнении шведскогомузыканта и зигзагообразные монологи кларнета, ги-

гантские головоломные реплики, сыгранные им наперманентном дыхании без всякого изнурения, заво-раживают настолько, что вы вдруг ловите себя на мыс-ли, что нет ничего убедительнее и пластичнее, чем этинеустойчивые звуковые конструкции. В созданной импартии кларнета присутствует странный и противоре-чивый баланс движущихся музыкальных невероятно-стей.

    Интересно видеть, как светлеют к концу произ-ведения лица зрителей, покорённых Йонасоном. Икогда он выдаёт на бис какую-то невнятно объявляе-мую им шведскую пьесу (вероятно, это ещё одна имп-ровизация музыканта), играя её всем телом, топая но-гой и шаркая подошвой, – зал в неистовстве поднима-ется на ноги.

    Второе отделение приводит нас в ЗапорожскуюСечь. «Не из-за убийства собственного сына за изме-ну народу, не из-за мученической смерти второго сына,но из-за слов: “Да разве найдутся на свете такие огни,муки и такая сила, которая бы пересилила русскуюсилу?”, из-за этих слов, падающих в горячие искры, вогонь костра, на котором окончил свою жизнь прослав-ленный полковник казацкий Тарас Бульба, сочинил яэту рапсодию по повести, написанной Гоголем»,– на-писал Яначек, объясняя замысел своего произведения.

    Он завершил рапсодию в 1918 году, к окончаниюПервой мировой войны, хотя по стилю она относитсябольше к позднему романтизму, а не к модернизму. Или,рискнула бы я сказать, к экспрессивному романтизму.Об этом говорит мозаика мелочей, когда разные груп-пы инструментов в оркестре играют одновременноcrescendo и diminuendo, или работает целая системапротивопоставлений или, наоборот, слияний, и всё этоскладывается в огромное эпическое полотно. Чего сто-ит участие органа в партитуре, или почти маниакаль-ные мантры одного инструмента на фоне широких го-ризонтов духовой группы... А вплетение польской ма-зурки в тему битвы? а удивительные комбинации ин-струментов? - высказывания высокой piccolo с тремянизкими тромбонами, или деревянный квинтет с со-лирующим бас-кларнетом, или самое начало: меланхо-лический английский рожок с монологом – простор-ным , как степь...

    Рапсодия состоит из трёх номеров — трёх порт-ретов, каждый из который говорит о гибели героя:«Смерть Андрия», «Смерть Остапа» и «Пророчество исмерть Тараса». Это настоящий реквием, просто шекс-пировский триптих: мощная музыка, полная света идинамического трагизма. Славянская нота в ней таксильна и очевидна, что возврат к танцу Дворжака на“бис” завершил прекрасный концерт как нельзя логич-нее. Спасибо за яркое и сильное исполнение маэстроЛатам-Кёнигу и Симфоническому оркестру Фландрии.

46

Альманах “Саксагань” № 1 2015

Ольга ПЕТРЕНКО

ПОВЕНЧАННЫЙ С МОРЕМ…

Все видеть, все понять, все знать, все пережить,Все формы, все цвета вобрать в себя глазами,Пройти по всей земле горящими ступнями,Все воспринять – и снова воплотить!

Максимилиан Волошин

Довольно редко встречается явление, когда одинхудожник воплощает в своем творчестве два раз-личных качества – живописное мастерство и высо-кую культуру рисунка. Именно этой гранью талан-та отличается творческий путь Щербакова ОлегаЮрьевича – оригинального криворожского худож-ника и преподавателя.

Родился О.Щербаков 24 февраля 1963 года вГермании, в городе Магдебурге, в семье военных. Подолгу службы семья часто переезжала, вследствиечего Олег с самого детства имел счастливую воз-можность познакомиться с разными культурами идостопримечательностями. Еще будучи маленьким,он глубоко впитал в себя самобытный дух русскойдеревни, тамбовских лесов с живописными болот-цами, березовыми рощами, мачтовыми соснами иводными плесами голубых чистых озер. Однаждыбабушка обнаружила маленького Олежку с уголь-ком в руках – он пытался нарисовать всяческуюдеревенскую утварь и посуду, стоящую в сенях и вкухне. С малых лет обнаружился у мальчика талантк рисованию и ко всяческим поделкам – бумажнымсамолетам, моделям кораблей и фигуркам солдати-

ков из пластилина. В 14 лет Олег сам обходил пеш-ком и изучил всю Москву вдоль и поперек. Уже тог-да мальчика привлекала архитектура Белокамен-ной столицы, ее художественные и историческиемузеи, выставки русских и зарубежных художни-ков. Когда пришло время определяться с жизнен-ной дорогой, у Олега не было ни малейших сомне-ний: он станет художником, как и мечтал в детстве,представляя себе образ творца как образ идеаль-ного гармоничного человека, занимающегося бла-годатной деятельностью, схожей с процессами, про-исходящими в природе и самой Вселенной.

После окончания Днепродзержинской художе-ственной школы О.Щербаков поступил в Криворож-ский государственный педагогический универси-тет на художественно-графический факультет. Нуж-но заметить, что тогда совершались первые набо-ры на худ-граф, отличавшиеся особо высокими тре-бованиями к абитуриентам в области изобрази-тельной грамоты. Но на экзаменах у О.Щербаковане возникло особых трудностей – он тщательно го-товился и поразил комиссию виртуозным владени-ем техникой живописи, смело применив в этюденатюрморта быструю и сочную акварельную техни-ку письма «a-la-prima» в стиле любимых им импрес-сионистов.

Учителя О.Щербакова смогли разглядеть в моло-дом студенте искру таланта и развить ее в полнуюсилу путем каждодневных занятий. Среди наибо-лее известных учителей можно назвать В.В. Иван-ченко и Н.В. Сорокина, которые придавали большоезначение художественному образованию, будучи исами замечательными художниками и представи-телями настоящей академической системы обуче-ния.

На сегодняшний день Щербаков Олег Юрьевич исам находится на преподавательском поприще всвоем родном университете, занимая должностьстаршего преподавателя кафедры Изобразительно-го искусства. Много поколений студентов уже выш-ло из его класса, с благодарностью они вспоминаютсвоего мудрого и доброго учителя, восхищаются ма-стерством и часто спрашивают совета. Один из уче-ников, Томашевский В.В., пройдя школу О.Щерба-кова, добился значительных успехов и стал в 2008году деканом факультета. Многие обращаются к ху-дожнику с просьбой подготовить или научить рисо-вать, так как Олег Юрьевич - один из немногих в на-шем городе, кто учит по классической академичес-кой программе, сложившейся столетиями в русскойи украинской художественной культуре.

Если говорить о спектре творческих интересовхудожника, то они довольно глубоки и постоянносовершенствуются. Но на первом месте всегда ос-тается живописный Крымский берег: киммерийс-

Олег Юрьевич Щербаков

47

кие пейзажи, Ялтинская и Гурзуфская яйлы, всё юж-ное и западное побережье полуострова. К морю уЩербакова свое особое интимно-лирическое отно-шение еще с молодости. Первый раз на встречу состихией он отправился в Одессе, будучи студентом.Событие «первого свидания» с морем представля-лось для впечатлительной и тонкой души художни-ка чем-то эпически грандиозным. Надев новыйклассический костюм и начистив до блеска ботин-ки, он отправился, пожалуй, на самую важнуювстречу в своей творческой жизни – на встречу свеликой и непостижимой Музой. С тех пор море ста-новится для Щербакова и объектом постоянногодушевного рвения, и вдохновением, и содержани-ем творчества.

Особой любовью у художника пользуются пей-зажные мотивы, связанные с поселком Коктебель,расположенным на восточном побережье Крыма.Его изумрудные бухты и заливы, бархатные холмы,склоны и вершины потухшего вулкана Карадаг ху-дожник рьяно и с нескрываемым восторгом иссле-довал вместе со своей семьей. А витающий и по-ныне в Коктебеле дух творческой интеллигенции,особенно в лице русского поэта и художника Мак-симилиана Волошина, основавшего Коктебель исобиравшего долгое время в своем кругу самыхярких представителей русского искусства и куль-туры, только способствовали влюбленности тонкочувствующего живописца О.Щербакова в это нео-быкновенное место. Немалую в этом сыграла рольи мистически-таинственная наполненность природ-ного рельефа Карадага древними античными леген-дами и преданиями, вселяющими в познание окру-жающего ландшафта глубокий исторический смысли ощущение присутствия Творца. Так возник целыйряд сюжетов – «Карадаг», «Чертов палец», «Игольеушко», «Бухта Пасочка», «Лягушачья бухта», «Золо-то Коктебеля»...

Если говорить о ялтинской теме, то здесь худож-ник на сегодняшний день нашел свою оригиналь-ную, неповторимую стезю, и как показывает худо-жественная панорама Украины – единственную всвоем роде. Набережную Ялты он изображает внекоей исторической ретроспективе конца ХІХвека, заполненную старинными экипажами и фи-гурками людей, одетых по моде тех лет. И нужнозаметить, что Ялта в таком свете становится ещеболее привлекательной, и в ней открывается осо-бый вкус жизни, даже ощущение некоего стиля.

Отдельной, хотя часто и неотделимой от морс-кой стихии, тематикой в творчестве О.Щербаковаявляются сюжетные полотна. Главные герои картин– забавные ребятишки, пускающие игрушечныекораблики в воде; юные мечтательные леди, услы-хавшие загадочный шум моря в только что найден-

ной ракушке; влюбленные, наслаждающиеся пер-выми дарами возникшего чувства и всегда верныеспутники людей – собаки, сопровождающие хозя-ев в душевных променадах на морском берегу.

Отдельной нитью в творчестве проскальзываетпейзаж – березовые или же сосновые рощи, раз-личные сезонные состояния окружающей приро-ды – летние мотивы с церквушками, стожками изалитыми солнцем зелеными лугами; зимние озе-ра, покрытые кромкой льда, деревенские домики споднимающимися из крыши струйками дыма, вет-ви спящих деревьев, согнутые под тяжестью толь-ко что выпавшего снега, а также особая меланхо-лия осенних парков.

К портрету, как к одному из видов творческойдеятельности, художник относится нейтрально, по-лагая, что работа с портретом требует затраты се-рьезных психологических и эмоциональных пере-живаний при работе с натурой. Поэтому чаще отка-зывает, если просят написать портрет. Соглашает-ся лишь в тех случаях, когда чувствует, что у порт-ретируемого - светлая и незапятнанная душа.

Но верно говорят, что талантливый человек – онталантлив во всем, к чему прикасается гений егомысли. Известно, что еще одна грань творческойдеятельности Щербакова остается пока за кадромего славы, хотя и заслуживает особого вниманияввиду своей значимости для художника – это судо-моделирование. С недавних пор Олег Юрьевич все-рьез увлекся созданием копий старинных парус-ных судов. Опираясь на оригинальные схемы и чер-тежи, гравюры и множественные исторические све-дения, он трепетно воссоздает образ существовав-шего когда-то судна в мельчайших подробностях.Умение работать с деталями и художественное чу-тье, присущее ему как профессионалу, позволяет со-здавать модели высочайшего класса. В многооб-разии своих интересов Щербаков О.Ю. напомина-ет великих мэтров эпохи Высокого Ренессанса вИталии – Микеланджело, Леонардо да Винчи, Ра-фаэля, которые отличались многогранностью сво-их проявлений в искусстве.

На сегодняшний день картины художника нахо-дятся в частных коллекциях не только России и Ук-раины, но и зарубежья – в Канаде, США, Испании,Англии, Японии.

Несомненно, познакомившись ближе с творче-ством О.Щербакова, многие найдут для себя не-большую частичку счастья и радости от того боль-шого искреннего чувства, которое испытывает ху-дожник, работая над любимыми сюжетами. Произ-ведения этого художника способны не только вы-годно дополнить стиль в интерьере, но и подаритьтеплые, ни с чем не сравнимые эмоции и пережи-вания.

48

Альманах “Саксагань” № 1 2015

Тетяна ДРЄЄВА

ОБРІЇ МИСТЕЦТВА

І смисл життя, і місія - у глині

Спиняйте погляд, вдивляйтеся пиль-но і мисліть. Ви обов’язково знайдететут щось своє - пережите, відчуте,впізнаване. Хтось розгледить в емоцій-но-смисловому спектрі цих робіт зране-ну душу в гострих уламках, інший поба-чить дріб’язкову суєтність навколиш-нього світу й наші жалюгідні перегони заматеріальним. Для когось із нас вража-ючими й масштабними є глобальні про-блеми, а для когось найцікавішими є ха-рактери й долі людські.

Усе це (або щось зовсім інше) можна булопобачити на персональній виставці скуль-птури Михайла Маркіна «На подступах к ра-зуму» в галереї «ФАРТ». До дебютної вис-тавки молодий скульптор готувався 3 роки.Нам було надзвичайно приємно поспілку-ватись з ним про його особисті підступи домистецтва.

- Улюбленою іграшкою для мене бувлише пластилін, ще змалку я жив у якомусь

«своєму світі», - ділиться Михайло. - Згодомз відзнакою закінчив художню школу, алеуроків скульптури там було мало, лише 2години. У 90-х роках час вимагав, що «тыдолжен быть сильным, иначе - зачем тебебыть?», тож я подався в бокс, став майст-ром спорту. В 2004-2005 роках входив доскладу збірної України, поїздив світом. Атепер, вважаю, прийшов час присвятитисебе мистецтву.

- В якому напрямі ви працюєте?- Мені ближчі сюрреалізм та символізм у

скульптурі. Образи самі приходять в голо-ву, і я не можу пояснити, звідки вони бе-руться. Мої роботи не мають назв, бо я хочу,щоб глядач самотужки осмислив побаче-не, пропустив крізь призму власного сприй-няття і знайшов свої грані. Надзвичайноприємно, що я отримав багато теплихвідгуків від глядачів. Кажуть, я влучив у час.Позитивні враження почув і від відомогокриворізького художника Юрія Зеленого.

- Серед ваших скульптур - фігурка Вікто-ра Цоя під зіркою на ім’я Сонце...

- Так. Зірки зазвичай падають, а цяпіднімається. Слухаю Цоя вже багато років.Раніше мені просто подобалась музика, азараз я проникаюся смислом його текстів.

- Що ви прагнете донести своєму гляда-чеві?

- Як казав великий Роден, мистецтво на-роджується там, де є внутрішня правда. Яцю правду відчуваю і видаю, як можу, а нависоке мистецтво не претендую. Моя мета- пробудити в криворіжцях вдумливість,цікавість до смислу життя і місії людини наземлі, до об’єднання людей і взаємодопо-моги, бо всі насправді - одне ціле. Хочеть-ся, щоб творчі ініціативи і самі художникив нашому місті знаходили підтримку й роз-вивались.

49

Елена ВОЛОШИНА

Я Волошина Елена Викторовна, окончилаХудожественно-графический факультет КГПУ,учу в школе деток видеть прекрасное исоздавать его своими ручками. Стихи быликогда-то давно, сейчас увлечена прозой. Пишупотому, что не могу не писать, а нравитсякому или нет – не имеет значения. Это мойвнутренний мир, и он не может нравитьсявсем. А вообще - просто люблю жизнь!

ВОСПОМИНАНИЕЯ помню, что давно ушло,Чему уж боле не вернуться.И нам с тобой не окунутьсяВ печали давнее вино.

Все, все уже прошло,И заросла душа ковылью.Не знаю, было ли то былью,Или, как сон, ко мне пришло...

Я помню: все давно ушло…

ВИШНЕВОЕ ВАРЕНЬЕВесна, природы пробужденье,А я стою на кухне, ем варенье.Мне все равно: пирог или печенье.Как хорошо, что к нам пришла весна!

Летят скворцы, кругом я слышу пеньеИ доедаю с баночки варенье,А на блины направлено стремленье.Как хорошо, что птицы к нам летят!

Журчат ручьи, у кошек нетерпенье.Увы, я съела все свое варенье,

Блины, пирог, галетное печенье…Как хорошо, когда ручьи журчат!

ГОСТЬ ИЗ ПРОШЛОГООпять ты рядом. Глупо и смешно…Нам не связать сердца одной судьбою.Ты бредишь мной, я мучаюсь тобою…Но разное нам Господом дано.

Тебе - карьера, мужество и сила.Мне ж таять в пламени свечи.Столкнулись мы, наверное, случайно,И разойдемся под дождем в ночи.

ОТЧАЯНИЕУ Есенина есть «Не жалею, не зову, не

плачу…»,У меня ж в душе - наперекор:Обо всем жалею, и зову, и плачу,И пытаюсь продолжать ненужный спор.

Да, жалею, что не сберегли, не удержали,Что все в прошлом, что так много не

сбылось.Да, зову, и не могу иначе.Понимаю: навсегда теперь мы врозь.

Да и плачу… плачу, плачу, плачу.Ох, как много в этой жизни не сошлось!Ты прости, я не могла тогда иначе,В сердце навсегда оборвалось.

Вспоминаю дни, минуты нашей жизни,Разговоры, споры, ерунду…Но без этого, пожалуй, я на светеБольше ни дышать, ни видеть не смогу.

И душа болит. О, как же я жалеюОбо всем, что в жизни не сплели!А ведь мы могли всегда быть только рядом,Знаю, мой хороший, мы могли...

Что ж тогда случилось между нами?Почему разжали руки вдруг?Почему последними словамиОскорблял меня ты, милый друг?

Все равно - зову тебя и плачу,Жду прикосновенья твоих рук.Может, сплю, а в жизни все иначе -Просто сон, нелепой жизни круг.

СОНВыплесну злобу, чары, боль,Материнских глаз черную смоль,Смех змеи, плач собак, котов,Разорвать быстрей суету оков,

50

Альманах “Саксагань” № 1 2015

Выгнать вон череду недель,За душой закрыть входную дверь.Тело уложить в постель.Спать.В темноте сырой ждать…Ждать звезды ночной.Спать.Грезить иль мечтать.Спать.Вырвать из груди смех – сжечь.Может, и самой - в печь?Посмеяться - и опять в кровать,Завывая, спать… Спать!

МИНУТА ОТКРОВЕНИЯ.Димочка, ты кашу с мясом кушай, кушай!И меня ты, дурочку, не слушай.Что несу - сама уже не знаю.И в тоске сижу, изнемогаю.Я прощения прошу не у тебя, у неба.Не признаюсь я тебе, где быль, где небыль…Димочка, ты ешь, меня не слушай! -Кашу с мясом, чтобы не остыла, кушай...

***Стихи? Зачем?А может, мне заняться прозой,Или забыться и уснуть в дремоте дня...Невысказанный грузТак душу тяготит и давит.И все угрюмей, безнадежнее слова.Писать? Зачем?Быть может, лучше просто думать,Не доверять ни мысли, ни мечты.Я не поэт, и им, увы, не буду.Бездарность к солнцу не взлетит.А может, Бог вложил в мои уста и рукиФортуны нить? Не знаю. Может быть…

ВАДИМУ.Спор – не спор, а так -Просто перебранка.У меня в рукахЧерствая баранка.Самогонку пить –Легкая усталость.А потом всю ночьМне опять не спалось.

Твой смешной упрек Утомляет сердце.

Улыбнись, дружок,Вот и полотенце.Кран с водой открыт,Побыстрей умойся.За дверной косякОт меня ты скройся.

СОМНЕНИЯ.Стремления мои чисты.

Не знаю,Смогу ли воплотить свои

мечты?Цель призрачна, едва лишь

уловима!Путь долог и тернист, мне

не пройти!А отказаться

иль отречься?И быть растерзанной

толпойСварливых родичей своих...

О, нет!Идти вперед, бороться.

И ни на мигНе погасить огня в груди.

НестиСквозь грязь и пошлость

душу,Как амфору с чистейшею

водой.Не расплескать, не замутить

и уберечь.Не дать разбиться о жестокость

и поругу.Пусть будет путеводною звездой

мне друг,Среди опасности подавший

руку.

ОЖИДАНИЕ ОСЕНИАвгуст. Скоро осень придет.Опустеет деревьев листва.Дождь холодный сорвется и птиц унесет.А под желтой фатой затоскует река.И невестой, не в брачную, нет - в похоронную ночьЗаголосит, заплачет и словно умрет,Ледяною покрывшись корою.

51

Василий ЧЕРНЯВСКИЙ

Василий – Вася ЧЕ – Чернявский –Василий – Вася ЧЕ – Чернявский –Василий – Вася ЧЕ – Чернявский –Василий – Вася ЧЕ – Чернявский –Василий – Вася ЧЕ – Чернявский – поэт икомпозитор, драматург и журналист. В 2004году закончил фортепианный отдел Криворожскогомузыкального училища (класс преподавателя В.Г.Замышляева), а в 2009 году – факультетдраматургии кино и телевидения Киевскогонационального университета театра, кино ителевидения им. И.К. Карпенко-Карого(мастерская Б.А . Жолдака) . Лауреатмеждународного поэтического конкурса«Серебряный стрелец» (2010) и ІІ Международногомузыкально -поэтическо го фестиваля«Интереальность» (2014). Победитель первогопоэтического слэма в г. Белая Церковь (2013).Автор песен к телевизионному фильму АлександраКатунина «Новогодняя семейка» (2008),музыкально-пластической сказки «Дюймовочка»,созданной вместе с криворожским композиторомАнатолием Тарасюком и поставленной на сценеКриворожского академического театрамузыкально-пластических искусств «Академиядвижения» (2011-2012).

В 2013 году была издана книга поэтическихэкспериментов Василия Чернявского «Ловец слов»с иллюстрациями криворожского художникаРомана Танича.

ДРУГ(ИЗ ЭНЦИКЛОПЕДИИНАЦИНАЮЩЕГО ПРИВИДЕНИЯ)

Единственным моим другом за последние десятьлет был Беззубый Сквозняк. Я познакомился с нимв заброшенном доме без окон и дверей. И был ятогда не то чтобы разочарованным в жизни - я про-сто был мёртвым…

Сквозняк никогда не спал. Он, как сумасшедший,круглые сутки метался туда-сюда и никак не могугомониться. Была ночь, я поссорился с Городом, вкотором жили некрасивые и противные люди; я таки сказал Городу: «Они некрасивые, потому что малоулыбаются и совершенно не ухаживают за тобой…».Он потускнел ещё больше и обиделся. А на обижен-ных воду возят. Поэтому я улетел. За городом вылветер, и луна казалась значительнее. Дачные учас-тки спали и, закрыв глаза, видели сны. Только одинзаброшенный дом не мог никак уснуть. Вечная бес-сонница. Внутри него я и встретил тогда этого су-масшедшего проныру. Увидев меня, он приостано-вился, чихнул и снова замельтешил.

- Ты-то чё здесь забыл? – неожиданно поинтере-совался Сквозняк, возносясь, как святой, надомной.

- Хм… - улыбнулся я, на что Сквозняк ответил мневзаимностью, обнажив свой беззубый рот.

- Ну так чё, может, пошныряем? – предложил он,и я согласился.

Целую ночь мы ныряли из окон, облетали дом сразных сторон, потом снова ныряли в холодное по-мещение. Другими словами, шныряли. Под утро мневсё это надоело. Я улёгся на крыше, и начал зазы-вать солнце. Сквозняк подлетел ко мне и выдохнул:

- Ты чё, слабак?- Типа того…- Ну и валяйся, - и сиганул вниз, визжа от вос-

торга.Я встретил рассвет, вспомнил о временах, когда

я был живым, хотел заплакать, но не получилось.Мне стало невероятно одиноко. И захотелось обутьваленки. Я спрыгнул с крыши и нырнул в одну изкомнат.

- Тебя как зовут? – спросил я у проныры.- Меня? – он остолбенел. – Это как?- Имя у тебя есть?- Имя?.. – он совершенно растерялся.- Понятно… - сказал я. – Слушай, дружище, мож-

но, я тут у тебя побуду какое-то время?- Побудь… Времени невпроворот. А про это… как

ты сказал?

52

Альманах “Саксагань” № 1 2015

- Имя?- Ага. Про него как-нибудь поболтаем?- Можно…- Здорово! Ну, некогда мне, сквозить еще - не пе-

ресквозить.Он скользнул надо мной и снова замельтешил.

Славный парень! И так - всегда.Так вот, по вечерам я начал отрывать его от, ка-

залось бы, такой бесполезной работы. И мы разго-варивали. Я учил его всем житейским мудростям,которые, впрочем, ему совершенно не были нужны,а он учил меня самопознанию.

- Вот ты думаешь, что я шныряю здесь просто так,от нечего делать, чё ли? – спрашивал он.

- Ну, не то чтобы…- То-то же и оно. Я постоянно в движении, я, мож-

но сказать, живее всех живых, вместе взятых.- Ну, а всё-таки, в чём смысл?- Жизни?- Пускай так.- Мне кажется, в самой жизни - и смысл. Пони-

маешь? Жить ради жизни, продолжать её, прожи-вая каждый день по-настоящему, полноценно. Я вот,когда шныряю, такой счастливый всё время! Слы-шишь, чё говорю?

- Беззаботный ты.- Вот именно. Потому что отношусь к заботам, как

к должному, забочусь и получаю от этого удоволь-ствие.

- О чём заботишься?- Да какая разница? Живи - и всё.Я улыбнулся. Потому что захотелось… жить. И

предложил:- Может быть, пошныряем?..

ОТ НЕСЧАСТНОГО НАЧАЛАДО СЧАСТЛИВОГО КОНЦАПоссорился с кем-нибудь - и ты уже не Васенька,

а Васька. Безобразие. Но таково несчастноеначало. Тем более, если вы рассчитываете насчастливый конец.

Я вышел на балкон, которого не было. Как выдумаете, куда вела дверь?.. Вот и я об этом. Очнулсянаутро в сугробе. Продрогший до ниточки, той самой,потому что был в одних семейных трусах. Умер я, чтоли?.. Если у Бога рыжая борода - тогда да.

- Чай, кофе, капучино?.. – поинтересовалсярыжебородый бродяга, склонившийся надо мной.

- Водки! – потребовал я. И мне стало стыдно засамого себя, не перед кем-нибудь, а перед Богом. –Простите, я просто замерз.

- В таком случае, может быть, лучше теплуюванну?..

- Шутите... Грехи отмывать?.. Ото всех все равноне отмоешься, - съежился я, пытаясь спрятаться отеще большего стыда в семейки.

- Перестаньте. Я же по-дружески, - улыбнулся они протянул мне руку.

- Что вы, мне совестно прикасаться к вам! Я -грязнуля.

- Но-но-но! Снег вас выбелил, вы же - как мел!Вами можно теперь на доске писать.

Вот итог. И жил идиотично. С глупым лицом итабличкой на груди «В поисках смысла жизни». Илюбил осторожно, боясь или недолюбить, илиперелюбить. Нося механическое сердце вовнутреннем кармане. И заводя его ключиком.

- Простите меня, Боже, я такой нелепый! И,видимо, стать мелом для школьной доски – все желучшее предназначение для меня.

- Неужели вы это серьезно?..- А вы разве - нет?..- Я первый спросил.- Тогда чай, - не успел ответить я, как мы уже

сидели за столом и чаевничали.- Из-за чего поссорились-то? – отпил Боженька

из блюдца.- По глупости, - вгрызся в баранку я.- Да понятное дело, что не по умности! Мириться

надо. Мир - прекрасен.- А можно мне попробовать еще раз?..- Можно, - согласился Бог.Я встал из-за стола. И, перед тем как вернуться

домой, попытался извиниться:- Боже, скажите, а вы не обиделись, что я вас

вначале назвал рыжебородым бродягой?..- Отнюдь. Грех на вас обижаться. Может быть, я

действительно бродяга, ютящийся в сердцах. Да иборода у меня рыжая.

Ух!.. Я проснулся в пене, которая заполнилаванную. Надо мною стояла жена с упреком. И чтовы думаете?. . Выругала?. . Нет, открыладемонстративно форточку и… очнулась в сугробе.

- Васенька, ты на меня больше не сердишься?.. –спросила одна тапочка, обутая на женскую ногу,торчащую из сугроба, у другой.

- Нет, а ты?..- Тогда я тоже не сержусь.- Горячий шоколад! – зазывал, проходя мимо,

рыжебородый бродяга.

53

Святослав ОЛЕЙНИКОВ

Студент Днепропетровского Национального универси-тета, будущий историк. Увлечения: рок-музыка, режиссу-ра аматорских фильмов, изучение фольклора.

В 2012 году – номинант международного конкурсафантастических рассказов «Метафизическая деформация»,рассказ «Завтра обещали дождь». Произведения финалис-тов были опубликованы в отдельном сборнике под назва-нием «Завтра обещали дождь» в издательстве «Эксмо».

В 2013 году – лауреат того же конкурса, за рассказ«Небо». Произведения финалистов были выпущены опятьотдельным сборником, кроме того, издательство сделалоподарок лауреатам: отдельный сборник их произведений,который снова получил название по произведению Святос-лава - «Вечный двигатель лета». Молодой автор предста-вил цикл рассказов «Вечный двигатель лета» и повесть«Мир в тени Солнца», написанные в традициях жанракосмической фантастики.

В 2014 году стал номинантом Международного кон-курса «Новые писатели-2014» в номинации «проза», жюриоценило его рассказ «Старый друг», жанр - мистическийреализм. Произведения финалистов были выпущены от-дельным сборником «Звездная пыль» издательством Дик-си-Пресс в том же году в Москве.

На страницах альманаха «Саксагань» представленаповесть из цикла рассказов «Ad Astra», жанр – фантас-тика: «Потрошители снов».

ПОТРОШИТЕЛИ СНОВ(Окончание, начало в №3-4 2014)

* * *- Ты куда? Шеф ждет!!- Потом! – на ходу бросил Генри, быстрым

шагом направляясь в комнату допроса. – Сей-час главное - это Клиз, я уже попросил Джос-сона доставить задержанного.

- Но… но... Да ты с ума сошел!- Ян, – громко говорил Генри на ходу, – Ил-

люзии - важнее, нежели получить очереднуюпорцию недовольства Фурри.

Игнорируя вопли напарника, Каллахан вле-тел в маленькую комнатку. Арестованный по-нуро сидел на стуле, даже не делая попытокподняться. Ворот рубашки - несвежий, как иманжеты, лицо осунулось. Потухшие глазаскользнули по следователю и тут же вспыхну-ли безумным блеском надежды.

- Вы пришли… Я так рад! То есть, рад, чтовас позвали… - глотая слова, он вцепился по-белевшими пальцами в крышку стола. Генрижестом велел конвою выйти, а Яну – плотнееприкрыть дверь.

- Итак, я здесь. Что вы хотели мне сказать?- Да-да, конечно… – исступленно забормо-

тал парень, - я… я согласен на ваши условия.Только… - Клиз бросил умоляющий взгляд, –только дайте мне еще раз возможность ее уви-деть!

За спиной изумленно присвистнул Ян, ноКаллахан не обернулся. Он предполагал услы-шать нечто подобное, поэтому не удивился.Теперь время играло против них. Если они ус-пеют… если Клиз скажет правду…

- Говори, быстро! – жестко оборвал Генри.– Обещать ничего не буду насчет твоей люби-мой, но твое сотрудничество учту. Для тебя этосейчас важнее! – главным было подавить волю,заставить подчиниться, не дать времени нараздумья. – Итак, где ты взял Иллюзию?

- На проспекте Святого Антония… это… сей-час… дом 56. Да, точно, 56! – суетливо заки-вал клерк. – Не надо мне ничего засчитывать,дайте увидеть ее!!

- Да уж, ломка покруче «винта», – ошелом-ленно пробормотал Ян, - кто бы мог подумать…

- Я тебе еще вчера об этом говорил, - отры-висто бросил напарник, торопливо считываясообщения с экрана телефона. - Так, шеф гне-вается, но это подождет…. Слушай, – оборвалпричитания Микана, - времени нет. Совсем нет.В новостях уже сообщили об аресте этого пар-ня, так что, весьма вероятно, по этому адресуникого не найдем. Но! Шанс всегда есть. Я едутуда. Прямо сейчас! Этого – назад в камеру! –бросил на ходу конвоирам, игнорируя протес-ты арестованного. – Вызовите врача, пустьвведет успокоительное. И даст картину пер-вичного обследования. Приеду – ознакомлюсь!

Последние слова бросил уже на бегу, торо-пясь к своему аэрокару. Нужно спешить, вре-мени, скорее всего, уже не осталось.

54

Альманах “Саксагань” № 1 2015

Каллахан мчался сквозь вечный дождь такбыстро, насколько мог. Несмотря на труднуюдорогу, покоя не давала какая-то мысль. На-конец, нащупав ее, щелкнул пальцами и нажалкнопку дисплея, вызывая аналитиков.

- Чем могу помочь, Генри? – Сергей Серовбыл, как всегда, улыбчив и подтянут, казалось,бессонная ночь нисколько не сказалась на этомпарне, у которого в мозгах – как поговарива-ли – был встроен компьютер.

- Здравствуй, – приветливо бросил следо-ватель, не отрывая пристального взгляда оттрассы, – мне срочно нужна твоя помощь. На-зови активность продаж Иллюзии в округахЦентральном, Гринч и Дэйли.

- Так ведь я уже передавал вам отчет, он уЯна.

Каллахан нахмурился. Эту деталь он впол-не мог проигнорировать при просмотре вче-рашних сводок, не исключено, что и напарникпросто забыл показать нужный документ. Хотя- маловероятно.

- Наверное, он не успел мне сообщить. Незатруднит ли тебя продублировать?

- Без проблем! – кивнул Серов и, чуть на-морщив лоб, стал быстро выплескивать инфор-мацию. – Насколько нам известно, крупных то-чек продажи там не существовало. Распрост-ранители все время меняют свои позиции,словно знают, что мы за ними следим. Это,конечно, не новость, каждому известно, как вОБС работает Отдел Слежки.

- Разве им известны позиции камер?- Это просто совпадение. Многих засекали,

но этих поставщиков - нет. В основном, попа-далась мелочь, такое количество и партиейназвать стыдно. Дело еще вел Песков, ребятпостоянно опережали.

В эту минуту Каллахан отчетливо понял, чтопо указанному адресу ничего не найдет. Как иоказалось.

* * *Фурри мрачно глядел в окно, восседая в

своем кресле, словно наделся, что оно защи-тит его от тех нападок, которые устроили но-вости об Иллюзиях

- Итак, – начал шеф, закуривая очереднуюсигару, – позволь узнать, какого черта ты на-рушил мой – подчеркиваю - прямой приказявиться ко мне? А, Генри?

- Клиз, сэр. Он согласился сотрудничать.Выдал координаты поставщика, и, чтобы не

терять время, я отправился по указанному ад-ресу.

- Да что ты! – едко усмехнулся шеф. – И что?– Складской квартал, такие обычно сдают в

аренду.- Это я знаю. А кроме?- По месту прибытия мною был обнаружен

Воздух с Тау. Партия - не больше пятидесятиупаковок, - четко отрапортовал Каллахан, -одна пачка - пять сантиметров в объеме. Таксказать, нормированная партия для медицин-ских целей. Сотрудников склада проверили,гало-удостоверения подлинные. Однако…

- Однако? – повторил Фурри, в его глазахвспыхнул знакомый огонек.

- Пять ящиков оказались пустыми, - поко-лебавшись, заявил Генри, - никто из работни-ков не знал, какой товар там хранился. Но от-метили, что время от времени в том углу скла-да суетились грузчики. Предполагаю, именнотам и была основная база дилера, которого мыищем. Серов из Отдела Слежки доложил, чтов других округах действуют только распрост-ранители, а вот база, скорее всего, - в округеОлмса.

- Что ж, считай, я не заметил твоего отсут-ствия, – великодушно кивнул Фурри и впервыеза весь разговор пристально посмотрел на сле-дователей. – А теперь побеседуем, наконец, отом, ради чего я вас сегодня вызывал.

Щелкнув кнопками информационной пане-ли, шеф воспроизвел утренний выпуск Одри-Ньюз.

- Видели? Отлично. Газеты тоже подключи-лись очень активно. Вас даже прозвали весь-ма оригинально – Потрошители Снов.

- Это комплимент или соболезнование? –мрачно буркнул Микан, не отрывая взгляда отповерхности стола. Похоже, вчерашний случайсказался на Яне значительно сильнее, чемпредполагал Генри.

- Как оказалось, - продолжал тем временемФурри, - соседка Клиза - одна из журналис-ток ОдриНьюз, девчонка не упустила возмож-ность сделать себе имя. Весть о дилере разле-телась с космической скоростью, плюс – при-сочинили все, что только можно и чего нельзя.Результат налицо: мэр уже планирует узако-нить Иллюзии, дабы контролировать продажи.

- И все-таки странно… - нахмурился Генри.– Журналистке никто бы не позволил дать ходматериалу. Если только не заинтересованностьвысокопоставленных лиц...

55

-Это еще не все. Похоже, кто-то из нашихсливает дилеру информацию, – Фурри напря-женно забарабанил пальцами по столу. Ян не-доуменно вскинул голову и удивленно посмот-рел на него, потом – на напарника. Тряхнулголовой, но от комментариев воздержался.–Именно так, ребята, - грустно подтвердил шеф,- и в этом наш просчет. Сначала, как и ты, Ген-ри, считал причиной неудачи с этим адресомна складе выпуск новостей, но, похоже, партиювывезли со склада еще вечером. Это мог сде-лать лишь тот, кто знал, какую точку назоветтвой Клиз. Но хуже другое.

- Что может быть хуже? – едко усмехнулсяЯн. – Казалось бы, не в первый раз ловим обо-ротней среди своих, а все равно, такие извес-тия - как гром среди ясного неба. А уж в на-шем случае…

- Поверь, есть куда, - шеф устало затянул-ся, мерцающий кончик сигары невольно при-ковал взгляды напарников. - Экхарт решил ис-пользовать ситуацию, чтобы сместить изОБС тех, кто не хочет работать с ним рука обруку. Но есть и приятная новость. Благодаряродственникам жертв Иллюзий, мы имеем, поменьшей мере, три дня, прежде чем руковод-ство города сможет легализировать всю этудрянь. Уж я-то такой радости им точно не дос-тавлю.

- Но, возможно… - робко заикнулся Ян, -возможно, в этом предложении есть здравыйсмысл. Если Иллюзии дают людям надежду идаже любовь, возможность жить по-человечес-ки… То почему бы действительно не попробо-вать… чтобы во благо?

Фурри уставился на коллегу, как на умали-шенного, потом задумчиво потер подбородок.Под его жестким взглядом Микан вновь опус-тил голову, но упрямо сжатые губы выдавалинесогласие с начальством.

- Что-то тебя после вчерашнего чересчурперекосило, парень. Вот уж не подумал бы…Ну, да ладно. Для особо чувствительных объяс-няю, – начальник отдела медленно прошелсяпо кабинету, следователи следили за нимвзглядами: Генри обеспокоенно, Ян – насторо-жено. – Если Иллюзия станет доступной, людиутонут в пучине собственных желаний. При-чем, зачастую – глупых. Ты читал сводки смер-тей? Жертвы этого наркотика умирали с голо-ду, совершали суицид, закладывали все, что уних есть... Черт возьми, один продал собствен-ную почку, чтобы купить Иллюзию! Есть даже

случаи заказных убийств – в обмен на этоттреклятый обруч! – окинув гневным взглядомкабинет, начальник отдела вновь уселся застол. - И как только у Экхарта будет достаточ-но одурманенных граждан, он уберет Иллюзиюс рынка, тогда электорат проголосует за лю-бые – самые жестокие законы – лишь бы вер-нуть свои мечты.

- Да, но, если разумно… - упрямо заикнул-ся было Ян, однако напарник прервал его:

- Наш мэр не знает слова «разумно», при-ятель. Это игра, и игра жестокая. Страшная.Вспомни, ну когда власти было дело до нужднарода? Если не ради собственной выгоды,конечно.

Ян обреченно умолк, по-прежнему не под-нимая головы. Каллахан и Фурри перегляну-лись. Они чувствовали, что Ян настроен нега-тивно и в своем мнении не уступит никому.

- Итак, ребята, за дело, – устало сказал Фур-ри, потирая виски, – у вас очень много рабо-ты. Нужно свести этот мусор на нет.

* * *Минуло два дня. За это время Таможня и

Отдел по Борьбе с Наркотиками отыскали сот-ни жертв Иллюзии, казалось, их количестворастет с каждой минутой. Это были самыеужасные часы в жизни Генри. Ему приходи-лось уничтожать Иллюзии не только красивыхи горячо любимых женщин и мужчин, но и при-зраки умерших родственников, с чьим уходомиз жизни не желали смириться. Навсегда вре-зались в память глаза обезумевших родителей,которые потеряли в результате трагедии сво-их маленьких детей и получили их, благодаряИллюзии. Женщины закрывали собой плачу-щих малышей, рыдали, кричали, умоляли, отцыхватались за оружие…. Массовые задержания,допросы, бригады врачей и санитаров… Ещенемного, и Генри сам сошел с ума в этом водо-вороте человеческих страстей и страданий,если бы не поддержка Сары. И веры в негоФурри.

«Потрошители Снов!» - проклятие, котороеим кричали в лицо и жертвы, лишаясь самогодля них ценного, и родственники, которые хотьи устраивали протесты закону о легализации,но не могли смотреть на страдания своих близ-ких.

Усугубляло положение давление со сторо-ны врачей, науськанных мэром. Во весь голосони вопили с экранов, что использование это-

56

Альманах “Саксагань” № 1 2015

го наркотика в нормированных дозах поможетснять приступы у наркоманов, присевших наиное зелье, не говоря уже о том, что Иллюзия,по сути, - верный ключ к излечению депрес-сий. Справедливости ради стоило отметить, чтонаходились и решительные оппоненты, не по-боявшиеся гнева градоначальника, которыеутверждали, что Иллюзия – это живая проек-ция, созданная по памяти и наделенная волей,и подчиняется хозяину. А при ослаблении кон-троля Иллюзии захватывают власть и подчи-няют себе живых, что крайне опасно для об-щества.

Одриполис захлестнула волна мятежей имассовых беспорядков, споры и драки по по-воду легализации нового наркотика возни-кали стихийно, везде и всюду, даже средитех, кто знал о нем лишь понаслышке. Воттолько как теперь загнать джинна обратно вбутылку, не мог сказать даже многоопытныйФурри, который немало повидал на своемвеку. Но при всем при этом начальник отде-ла продолжал уповать на то, что уничтоже-ние сети продаж и ликвидация базы помо-жет решить эту проблему. Пусть даже со вре-менем…

Часы показывали 8 по марсианскому вре-мени, третьи сутки Генри находился на ногах,заскакивая домой лишь для того, чтобывздремнуть пару часов и убедиться, что с Са-рой все в порядке. В эти дни он запретил до-чери выходить из дома, и девушка – при всемсвоем строптивом характере – послушалась.Но беспокойство подтачивало, и Каллаханпредпочитал убеждаться в ее здравомыслиилично. Борясь с безумным желанием заснуть,следователь пил уже третью чашку крепкогокофе в течение последнего часа, отмечая точ-ками на карте Одриполиса все места, где ви-дели диллеров или задерживали наркоманов.Яна почти скрылся за кипами отчетов, кото-рые постоянно поступали от Серова, он, как иКаллахан, еле держался на ногах. Но даже притакой сумасшедшей нагрузке было заметно,что напарник обеспокоен не только положе-нием дел. Похоже, «терапия» Ферри показаладалеко не тот результат, на который рассчи-тывал мудрый шеф, и это сильно беспокоилоГенри.

«Его можно понять, - вдруг подумал Калла-хан, глядя на друга, - ведь, даже не один годимея дело с разными наркотиками, трудносправиться с искушением новых перспектив,

которые дарит Иллюзия. Остальное зелье не всчет. Во всех таможнях установлены парамет-ры по перевозу таких веществ, да и применятьих разрешено в особых случаях. Воздух с Тау,например, в малых дозах временно избавляетчеловека от аллергии, что помогает при особосложных операциях. А вот на один вдох боль-ше - и человек испытывает гормональную эй-форию, но если сделать еще один - мозг нач-нет плавиться быстрее, чем лед в чаше лавы.Доставка Воздуха - дело сложное: объем от-мерен в пять сантиметров. На сантиметр тол-ще пакет – и это уже контрабанда. РигельскийВинт, Земная Пряность, Лунный Нарбон – всеони дарят сплошное первозданное блаженство,но от них реально отказаться. А вот от обручаИллюзии… Это уже совсем иная история».

Взгляд Генри вновь вернулся к карте.Больше всего докладов о наличии складов по-ступало именно из округа Олмса. И большин-ство из них располагалось неподалеку отдома Яна.

«Вера в человечество порой мешает видеть,где польза, а где вред», - невольно вспомни-лись Каллахану слова Джека Фурри. Но сфор-мулировать мысль до конца он не успел.

В дверь постучали, на пороге возникла мо-лодая, красивая рыжеволосая девушка. КейтФэллоу была Старшим Следователем ОтделаСледствия и Безопасности, проще говоря, вто-рой человек после Фурри.

- Добрый вечер. Точнее, доброй ночи, – погубам гостьи скользнула еле заметная улыб-ка.

- Доброй ночи, - автоматически кивнул сле-дователь, - Что-то случилось? Опять на выезд?

- Да нет, - пожала плечами Кейт, - вот, при-шла сообщить последние новости. Сегодня кФурри приезжал один из довольно влиятель-ных адвокатов города, может, слышал о Мит-челле?

- Знаю такого. Ну и?- Вы на днях его сына задержали, – усмех-

нулась коллега, устраиваясь на стуле напро-тив, - вот он и требовал, чтобы вас гнали вшею без выходного пособия.

Почему-то это не удивило, а скорее разоз-лило Каллахана. Мальчишка адвоката решилсоздать для себя Иллюзию матери, котораябросила его еще в раннем детстве, и, по прав-де говоря, паренька было искренне жаль. Ведьединственное, чего он хотел: чтобы его люби-ли. Хоть кто-нибудь… Отцу никогда не было

57

дела до сына, даже сейчас этот пижон печетсятолько о своей репутации!

- И что шеф? – устало спросил Каллахан,откидываясь в кресле. Количество бумаг и картна его столе действительно пугало.

- А что Фурри? Конечно же, отправил адво-ката ко мне, и я пообещала, что задам вам треп-ку. Считай, процесс уже завершился, так чтоможешь принять несчастный вид.

- Сделаем все, что в наших силах, – хмык-нул Генри, и оба невесело рассмеялись. - Ска-жи честно, Кейт, а вот почему ты против лега-лизации Иллюзии?

- Я слишком долго имела дело с Иллюзио-нистом, поэтому все, что он провозит в город,напрямую касается меня, – жестко отрезалаФэллоу. – Какими бы полезными его изобре-тения ни казались, я-то прекрасно знаю: от нихможно ждать только беды.

Они помолчали. Потом еще раз тщательноизучили отметки на карте.

- Я слышала, Фурри на вас сильно давит, –негромко бросила девушка, поднимая на кол-легу испытующий взгляд.

- Сама понимаешь, - устало вздохнул Кал-лахан, потирая небритый подбородок, - Экхартсо дня на день легализует Иллюзии, поэтомусказать, что Джек в ярости - это ничего несказать, Кейт.

Следователь Фэллоу грустно улыбнулась ипечально посмотрела на Каллахана.

- Я также слышала, твой напарник рьяноподдерживает Иллюзию в качестве медицинс-кого препарата. Это не усложняет работу?

Генри невольно бросил взгляд на записиСерова, пачками томившиеся на столе Яна, и,усмехнувшись, медленно покачал головой. Впамяти невольно всплыли слова напарника,брошенные на днях слишком уж небрежно…«Отчет Сергея? А, да, был такой. Просто выле-тело из головы, забыл тебе показать… Самзнаешь, столько всего случилось в то утро…».А расположение баз на карте? Но вдруг всеэто – действительно случайность? В их работеи не такое бывает, так что лучше не торопить-ся с выводами.

- Да уж, – потер лицо ладонью Генри, – вижу,от Главного Следователя ничего не ускольз-нет. Но тут все в порядке, не беспокойся. Лич-ное никогда не мешало работе, верно?

- Так-то оно так…– хмуро пробормоталаКейт, – но… А, ладно, сейчас главное - ре-зультат, все остальное – успеется. – Она дви-

нулась к двери, но на пороге обернулась. – Со-ветую вам не сидеть до рассвета. Утром многоработы, мне не нужны спящие на ходу умники.

Фэллоу скрылась в недрах коридоров, аКаллахан устало потер глаза и, бросив взглядна карты, вдруг понял, что дошел до предела.К тому же, он не заметил, когда успел усколь-знуть Ян, похоже, еще до разговора с Кейт, чтотоже не прибавляло настроения.

Ну, уж нет! – в сердцах бросил, натягиваяплащ. – Пожалуй, на сегодня хватит.

Он замер, еще раз - взгляд на бумаги, ле-жавшие на столе напарника. Слова Миканавновь и вновь тревожно повторялись в мозгу.

- «Просто забыл сказать…» - медленно оз-вучил Генри мучающий его ответ. Потом трях-нул головой и быстрым шагом направилсяпрочь из кабинета.

Каллахан уже в третий раз безуспешно на-жимал кнопку видеофона. Время довольнопозднее, но, тем не менее, сейчас - самое под-ходящее. Он знал, что, коль Ян ушел порань-ше, то сейчас наверняка еще не успел лечьотдыхать. Каждая упущенная минута могластоить жизни.

Дверь резко распахнулась, на пороге возник-ла красивая смуглая девушка, длинные черныеволосы выгодно оттеняли приятные черты лица.Впрочем, сейчас эти черты искажала с трудомсдерживаемая ярость, выразительные зеленыеглаза метали молнии. Генри поторопился вски-нуть ладони в шутливом жесте мольбы о про-щении, но не успел выговорить ни слова.

- Если ты пришел извиняться за эту задни-цу, - громко отчеканила невеста Яна, - то мо-жешь не стараться! Он уже исчерпал мой ли-мит доверия! Передай мистеру Микану, чтоесли ему работа дороже наших отношений, топусть спит на пороге!

Каллахан подавился заготовленной речью,в изумлении уставившись на красавицу.

- И тебе доброй ночи, Моника, – выдал вответ с самой обаятельной из своих улыбок, –однако боюсь, я не по этому поводу.

В глазах Моники мелькнул страх, но лицопо-прежнему оставалось непреклонным.

- Я сам, собственно, к нему, - торопливопродолжил следователь. - Ян ведь ушел немно-го раньше сегодня.

- А его, как видишь, нет, – сердито проши-пела Моника, однако сквозь маску обиды ста-ла проступать тревога.

58

Альманах “Саксагань” № 1 2015

- Весьма странно, – беспристрастно пожалплечами Генри, нахально переступая порогквартиры, – и как давно нет этого парня?

Моника сжалась, губы на мгновение дрог-нули, но она таки совладала с собой. Провелагостя на кухню и, предложив кофе, медленноответила:

- Он сказал, что заедет за мной к 5.Генри хотел было засмеяться, но решил, что

не стоит.- Я так понимаю, Микан не явился.- Как видишь, – раздраженно бросила де-

вушка, – такого удовольствия он предоставитьмне не смог. Я думала, Ян дома, и уже готови-лась задать ему трепку.

- Но?- Но его не оказалось тут! – выкрикнула

Моника, разводя руками и срываясь на слезы.– Я теперь даже не знаю, что и думать. Божемой, Генри…

Каллахан подскочил к ней и усадил на стул.После чего поднес стакан воды и попыталсяуспокоить.

- Послушай меня, это очень важно. Он что-то тебе передавал или, может, о чем-то гово-рил до сегодняшнего дня?

- Ну, Ян постоянно работал у себя в кабине-те с какими-то бумагами, – тяжело вздохнулаМоника, – только я не знаю, что там.

- Где эти бумаги? – быстро вскочил на ногиГенри. Моника поспешила за ним, указываядорогу.

С порога комнаты следователь сразу заме-тил на стене большую карту, однако - тольколишь округа Олмса. Она вся была расчерче-на, словно Ян расписывал чей-то каждый шаг.Каллахан быстро исследовал наброски и сра-зу заметил, что над точкой, отмеченной на пе-рекрестке Блирз и Страйс, значатся какие-тоцифры.

- Что там? – спросила Моника тонким голо-сом, глядя на напряженное лицо Каллахана.Тот лишь махнул рукой, попросив подождать.Следователь изучал карту вновь и вновь, за-мечая множественные передвижения, сравни-вал их с позициями камер Отдела Серова, ко-торые здесь были помечены также. Обходныеходы мимо отмеченных точек, и - что важно –большой круговой маршрут вокруг дома Ми-кана. Он вновь посмотрел на три цифры, ко-торые были подчеркнуты жирнее остальных.И вдруг простая и ошеломляющая мысль прон-зила Генри.

- Дата… - пробормотал он, не обращая вни-мания на переспросившую Монику.

Да, именно дата, а если быть точным, топозавчерашняя. Он быстро проверил маршрути убедился, что следующая точка после точкис датой - это тот самый склад на ПроспектеСвятого Антония.

«Ну, конечно! - Каллахана затрясло от осоз-нания столь простых вещей. – Они меняютсклад каждые несколько дней. Умно. Оченьумно!»

Не сказав ни слова, он рванулся к двери.- Постой, скажи, что происходит? – вцепи-

лась в его руку Моника, захлебываясь рыда-ниями. – Что с Яном?

- Нет времени, – жестко бросил Каллахан,мягко высвобождаясь из пальцев девушки. -Поверь, мне нужно спешить, возможно, нашпарень в беде. Как только что-то выясню, сра-зу свяжусь. Обещаю.

- Сразу же сообщи, умоляю тебя!Эхо ее слов гнало Генри в спину, пока он

летел по ступенькам. Он пулей проскочил подпроливным дождем и быстро завел аэрокар.Трассополоса оказалось пустой, игнорируяплотную стену дождя, Каллахан мчался по ужеизвестному ему адресу.

Все решится сегодня, и если Ян действитель-но стоит за всем этим, то возможно, что ужевсе пропало. Однако надежда тлела слабымугольком в душе Генри, и он выжимал супер-скорость, заглушая в себе постоянный страх,сковывавший напоминанием о страшной ава-рии. Счет шел на секунды, скорее всего, мог-ло быть уже поздно.

* * *В полумраке виднелось что-то габаритное

в конце склада. Внутри склада царила абсо-лютная тишина, жестко бьющая по нервам.Каллахан крался как можно тише, реагируя накаждый шорох. И вдруг неподалеку от контра-бандных ящиков увидел чье-то распростертоетело. Осторожно подобрался ближе, опустил-ся на колени. Так и есть, Ян. На голове Миканазияла большая рана, по шее еще стекали кап-ли крови. Значит, напали на него недавно. Ген-ри торопливо нащупал пульс. Уже лучше, те-перь надо вызвать бригаду и медиков. Вдругза спиной Генри услышал быстрые, почти без-звучные шаги и, мгновенно обернувшись, за-метил тень, метнувшуюся к аэрокару в концесклада.

59

- Стоять на месте! Руки за голову!Фигура застыла, а затем нерешительно под-

няла руки вверх.- Повернись. Быстро!!!Неизвестный повернулся, и Генри еле удер-

жался на ногах...По щекам Сары текли слезы, а карие глаза

печально, с мольбой взирали на отца. Черезмиг Генри узнал и этот аэрокар, именно на немпривез дочь домой ее парень. Да только па-рень ли? Вдруг разом стали на места все ос-тальные недостающие куски головоломки.

- Папа, я…- Замолчи, – выдохнул Генри, его рука с бла-

стером опустилась. – Впрочем, нет… Объяснимне, как… почему?

- Папа, прошу… я… я не хотела!Глупые отговорки, конечно же, она знала,

что делает. Она этим занялась просто потому,что имела возможность, а сейчас взывает кего отцовским чувствам. Его собственная дочь.Его единственная дочь.

- Я… - тихо пробормотал Генри, по его щекескатилась скупая слеза. – Как же я был слеп!Ведь должен был догадаться. Ты все это спе-циально сделала, да? Чтобы подозрение палона Яна? Ты ведь знала, что он защищает Иллю-зии! Какой же я дурак…

- Папочка…- Погоди, Сара… Боже милостивый…Он еще долго стоял, пораженный поступком

дочери. Каллахана трясло, но лицо все же со-храняло свои жесткие черты. Сара попыталасьсделать шаг в его сторону, Генри решительноподнял бластер.

- Какой же я дурак...- Папочка, прошу, все не так, как ты…- Не так? Не так?! Боже милостивый, да что

же ты наделала? Что я наделал?Он продолжал смотреть на рыдающую дочь,

ее тихий плач тихим эхом разносился по скла-ду. Сара была похожа на ребенка, которыйбоится наказания за разбитую вазу. Но толькоее поступок - не ваза, а разбитые человечес-кие жизни. И все просто потому, что она мог-ла.

«Просто потому, что я позволил это допус-тить».

Сара рыдала, стараясь надавить на отца, вто время как Генри пытался найти выход изситуации. Но, как ни силился, Каллахан не могсовладать с собой, он был готов отпустить дочьи забыть все, что происходило тут. Ведь это

была не его девочка, ее заставили, надоуми-ли...

Но в то же время следователь понимал, чтоэти слова - ложь. Самому себе. Наконец Генрипринял решение, в глазах мелькнула уверен-ность, он понимал, что если не сейчас, то по-том уже - никогда.

- Прошу, папа… не надо.Но тот лишь печально покачал головой. На

лице более не читалось снисхождения.- Папа… - всхлипывая, бормотала Сара, –

пожалуйста… не надо.- Моя собственная дочь…- Папа… - надрывалась девушка, – папа, про-

шу! Ведь я люблю тебя, папочка!!!Ее крик, полный отчаяния, разлетался по

пустому складу.- И я тебя, моя радость ,– Генри попытался

улыбнуться, чувствуя ноющую боль в груди, –как же я тебя люблю... И всегда буду любить.

В какой-то миг он снова ослабел, но затемза одну сотую долю секунды решительно под-нял руки и выполнил надлежащую процедуру.

* * *Квартира Каллахана казалась пустой и

мрачной. Он сидел в полумраке, слушая, каккапли дождя стучат по подоконнику. Генри нехотелось включать экран и внимать оглушаю-щим воплям новостей, он и так знал, что законотвергли, причем, Экхарт сделал это собствен-норучно, как только узнал о нейтрализациивсего товара и сети дилеров. Взгляд Генриостановился на фотографии счастливой семьи,которая уже не казалась ему его собственной.Каллахан снова впился взглядом в лица Розыи Сары, столь красивых и так ему дорогих. Онвновь вспомнил ту аварию, весь тот ужас, ко-торый он испытал, когда очнулся после ударааэрокара об землю. Перед глазами вновь вста-ла та картина, которая навсегда врезалась впамять: два накрытых с головой тела. Жены идочери.

Генри встал и прошелся по квартире. Онаказалась ему невыносимо пустой и мучитель-ной. Теперь, после того, что он сделал, Иллю-зия Сары Каллахан исчезла из его жизни. Те-перь уже навсегда.

60

Альманах “Саксагань” № 1 2015

Любов БАРАНОВА

ПЕРЕКЛИК ГОЛОСІВЗ НОВОЇ КНИГИ

Восьма за ліком книга знаної криворізької поетесипевною мірою незвичайна: містить вона не абсолютноавторські вірші-задуми, а переклади з Анни Ахматової.І назва збірки така – «Переклик голосів» – зовсімне випадкова, бо завуальована у ній певна міжетнічнаінтрига. Річ не стільки у тому, що видатна російськапоетеса, 125-річчя з дня народження якої відзначилиу травні 2014 року, має українські корені (її справжнєпрізвище – Горенко, народилася в Одесі, дитинствоі юність провела у Києві, де навчалася уФундукліївській гімназії, часто гостювала у тіткина Поділлі, там же проживала у 1920-ті роки іпохована 1930-го її мати), стільки у її твердомупереконанні, висловленому публічно не раз, про«непоетичність» української мови. От і взялася ЛюбовБаранова «спростувати» таку начебто незумиснулегкодумність, переклавши на українську півсотнівіршів самої Ахматової.

* * *Стисла руки, прикриті вуаллю…«Чом сьогодні бліда, як стіна?”Це тому, що гіркою печаллюНапоїла я друга сповна.

Як забути? Хитаючись, вийшов,На устах болю ятрився слід…Збігла вниз я, лякаючись тиші,Бігла слідом за ним до воріт.

Задихаючись, крикнула: „Жарти,Що було! Кинеш – вмру без надій”.

Посміхнувся спокійно і жахноІ промовив: „На вітрі не стій...”

* * *На молодик мене покинувМій любий друг. Не горе все ж.Сміявсь: „Канатна балерино!Як ти до травня доживеш?”Відповіла йому, як брату,Без ревнощів та без плачів.Але вже не замінять втратиІ четверо нових плащів.Хай страх під куполом тяжіє,Але страшніший шлях нудьги…Як зонт китайський червоніє,Канат втікає з-під ноги!Оркестрик щось веселе грає,І посміхаються уста.Та серце знає, серце знає,Що ложа п’ята вже пуста.

* * *Заслаб мій голос, воля ж не слабіє,Відчалила любов в чужі краї.Високе небо, свіжий вітер віє,Й непогрішимі помисли мої.

Втекла кудись безсонниця-сиділка,Над вогнищем погаслим – не томлюсь.Смертельної на вид, кривої стрілкиНа сірій башті – більше не боюсь.

Минуле владу вже свою втрачаєНад серцем. Воля близько. Все прощу,Спостерігаючи, як промінець стрибаєПо мокрому весняному плащу.

* * *Справжню ніжність ні з чим не сплутаєш, –Вона тиха й неговірка.Тож даремно у хутро кутаєМої плечі твоя рука.І даремно слова покірливіПро кохання говориш мені.Я ж то знаю оці настирливіНенаситних очей вогні!

* * *Не будем пити з однієї склянкиНі воду, ні солодкеє вино,Не поцілуємося сонним ранком,Не визирнем в затемнене вікно.

61

Ти сонцем дихаєш, я місяця вдихаю,Та нас обох одна любов єднає.Зі мною поруч другове плече,З тобою скрізь веселая подруга.Та зрозумілий ляк твоїх очей:Ти винуватець теж мого недугу.Коротких зустрічей не множиш ти,Нам суджено наш спокій берегти.Лиш голос твій співа в моїх рядках,Мій подих в твоїх віршах пломеніє.Є вогнище, якого не посмієТоркнутися ні забуття, ні страх.Якби ти знав, як нині мені любіТвої сухі й такі рожеві губи!

* * *Він був і ревнивим, і ніжним, і чуйним,Як боже те сонце, мене він любив,Та щоб про минуле я співу не чула,Він птаху мою білокрилу убив.Промовив, зайшовши надвечір в світлицю:„Кохай, твори вірші… Пусте – ті птахи!”І ось закопала веселую птицюЗа зрубом криничним побіля вільхи.Йому обіцяла, що плакать не буду,Та каменем – втрата на серці моїм:Здається мені, що завжди і повсюдиСолодкий почую я голос ї ї.

* * *Не з тими я, хто землю кинувНа розтерзання ворогам.Їх лестощам, таким невинним,Своїх пісень я не віддам.

Бо жалюгідний той вигнанець,Як в’язень кволий і слабий.Блукач, зчорніє твій гостинець:Полин – прогірклий хліб чужий.

А тут, в глухім чаду пожарів,Літ юних гублячи сліди,Ми не ховались від ударів,Ми не втікали від біди.

УСАМІТНЕННЯУ мене стільки кинуто каміння,Що й сліду вже від страху не знайдеш!Стрункою вежею звелась катівня -Найвищою серед високих веж.

Я вдячна будівничим за свободу, -Тут зустрічаю вранішню зорю;

Хай їх турботи і печаль обходять! -Вгорі я, з сонцем, сонячне творю…

Живе в моїй кімнаті дивний звук –Морів північних вітер в нім гуляє,Сміливо голуб їсть пшеницю з рук,А недописаного вірша, точно знаю,Божественно спокійна і легка,Смаглява Музи вивершить рука.

ОЛЕКСАНДРУ БЛОКУЗавітала до поетаРівно в полудень, в неділю.Тихо й просторо в кімнаті,А за вікнами – мороз.

Сонце кольору малини –Над кошлатим сизим димом…Ясно дивиться на мене,Як господар, мовчазне!

А які у нього очі!Зазирнеш – вже не забудеш.Мені краще, обережній,Не дивитись зовсім в них.

Пам’ятатиму розмову,Димний полудень, неділюВ домі сірім і високім,Де морський поріг Неви.

* * *Любові в тебе не прошу:Вона вже схована надійно.Твоїй майбутній благодійнійЛистів ревнивих не пишу.

Та мудрі все ж прийми поради:Дай їй читать мої книжки,Дай фото, – тішиться хай радо, –Адже люб’язні женишки!

Дурненьким тим за все важнішСвою відчути перемогу,Ніж дружби світлі перемовиІ ніжністю зігріті дні…

Коли ж ти щастячка грошіЗ подружкою своєю втратиш,І пересиченій душіОстигле буде докучати –

Тоді в мою урочу нічНе завертай пусті надії:

62

Альманах “Саксагань” № 1 2015

Не поможу тобі я, ні! -Від щастя зцілювать не вмію.

* * *З твоєї пам’яті я вийму цей деньок -Питав щоб погляд твій безпомічно-туманний:Де бачив я персидський цей бузок,І ластівок, і хатку дерев’яну?

Як прагнутимеш часом упізнатьНеназвану печаль свого бажання,І у містах задумливих шукатьТу вулицю, що не була на плані!

І, випадкового побачивши листа,Почувши голос за дверима „Боже!” –Подумаєш: „Невже з’явилась та,Яка зневіру вилікувать зможе?”

* * *Є в близькості людей межа завітна та,Яку не перейти вже ні душі, ні плоті, –В жахливій тиші хай зливаються устаІ серце від чуттів на частки рветься соті.

І дружбі не під силу та межаЙ багаторічному тремкому щастю,Коли душа і вільна, і чужаСповільненій знемозі любострастя.

Тож, прагнучі ї ї – безумці всі як є,А ті, що досягли, – уражені журою…Тепер ти зрозумів, чому палке моєНе б’ється серце в тебе під рукою?

* * *Ці площі широкі незмірно,Лункі та круті ці мости.Тяжіє беззоряне, мирнеНад нами шатро темноти.

І ми, наче смертні ті люди,Слідами тривожимо сніг…Не диво хіба, що побудемНа розі розлуки одні?

І слабнуть безвільно коліна,Чуття перехоплюють дух…Ти – сонце, ти спів солов’їний,Ти – розкіш життя, любий друг!

Зчорнілі будівлі гойднуться,На землю, безсила, впаду, –

Мені вже й не лячно проснутисьВ моєму сільському саду.

* * *Ллє осінь сльози, ніби та вдоваУ чорнім одязі, серця туманить…Загиблого сортуючи слова,Вона ридать уже не перестане.Так буде, доки найтихіший снігНе пожаліє втомлену й журливу…Забути біль, забути безмір втіх –Віддать за це життя цілком можливо.

* * *Сказав, ніби суперниць я не маю,Що я для нього жінка не земна,А пісня дика степового краюІ сонечка зимового струна.Коли помру, не буде він тужити,Безумствувати, ніби втратив все, –Та зрозуміє: неможливо житиБез сонця – тілу, серцю – без пісень.…А що тепер?

* * *Удалось нам сяк-так розлучитисьІ обридлий вогонь погасить.Ворог вічний мій, час Вам навчитисьКого-небудь і справді любить!

Я-то вільна, мені все забава! –Вночі Муза злетить утішать,А на ранок притьопає славаКалатальцем під вухом тріщать.

І за мене й молитись не варто,Й озирнутись, пішовши, назад…Чорний вітер мені буде братом,Звеселить золотий листопад.

Як дарунок, прийму я розлуку,Забуття мені теж благодать.Та скажи, чи на хресну ту мукуІншу жінку посмієш послать?

* * *Життя – в полоні сірих днів.Ловлю я зраду в кожнім слові,І вже незбутньої любовіЗоря займається мені.

Так непомітно відлітать,І ледве впізнавать при стрічі, –

63

Та знову ніч. І знову плечіВ солодкій млості цілувать.

Тобі я мила не була,Обрид і ти. Тяглись тортури,І, як злочинниця, за муромЛюбов морилась, спивши зла.

Мовчиш, сердитий. То – як брат...Коли ж зустрінемось очима –Клянусь тобі всіма святими:В огні розплавиться булат.

* * *Широко розчахнуті ворота,Липи по-жебрацькому нагі.І суха тьмяніє позолотаНа стіні і на вбранні богів.

Гулом повні вівтарі та склепи,За Дніпро широкий дзвін летить, –Це дарунок гетьмана МазепиПлощею Софійською гримить.

Все грізніш бушує, невблаганний,Мов карають тут єретиків, –Та в лісах зарічних смирним стане,Звеселить лисяток-малюків.

* * *Ще не бачена осінь возвела в небі купол високий,Був ще хмарам наказ не затемнювать висі ясні.Дивувалися люди: проминають вже вересня строки –Та куди провалились вологі, незатишні дні?У смарагди прибралась вода помутнілих каналів,Кропива так пахтіла, мов троянди на розі вітрів.Від зірок було душно – магічних бісівських коралів, –Не забудемо їх ми до кінця наших днів.Сонце ярилось так, як бунтар, що ввійшов у столицю,І розвеснена осінь так пестила палко його,Що здавалось: за мить первоцвітами сад заіскриться...

Ось тоді й підійшов ти, спокійний, до ґанку мого.

НОВОРІЧНА БАЛАДАМісяць, нудьгуючи в хмарній імлі,Кинув тьмяний в кімнату зір.Там шість приборів стоять на столі,І один лиш пустує прибір.

Чоловік мій, я і друзі моїЗустрічаємо Новий рік.Чом же пальці мої – неначе в крові,А вино – мов отруєний сік?

Господар сказав, піднявши стакан, –Незрушний був, статуя мов:„Я вип’ю за землю рідних полян,В якій ми усі лежимо!”

А друг, зазирнувши в очі мої,Згадавши щось з наших розмов,Вигукнув: „П’ю за пісні я ї ї,В яких ми усі живемо!”

А третій, кінця не впізнавши свого,Коли підхопила пітьма,Мов думку мою упіймав –Промовив: „Час випити нам за того,Кого іще з нами нема”.

* * *Віє вітер лебединий,Небо синє у крові.І любові роковиниНаступають рокові.

Зруйнував мої ти чари,Час давно сплив по воді.Та чому ж ти не зістаривсь,А такий, як був тоді?

Лиш дзвінкіший голос ніжний,Тільки літ швидких крилоНавіває славу сніжнуНа ясне твоє чоло.

64

Альманах “Саксагань” № 1 2015

Коротка зустрічКоротка зустрічКоротка зустрічКоротка зустрічКоротка зустріч

Володимир ЯРЕМЧУК

* * *О, де ж мені слово знайти – щоб дослухались?І сил де узяти, щоб слово – гучне?Я грюкаю в душі – й не можу достукатись,Я криком кричу – та не чують мене!

Кричу: «Україно, ставай Україною!Вмирають постріляні діти твої,А ти між могилами, понад руїноюСусідської мови плекаєш гаї».

Плекаєш для чого? Щоб знову чужинцямиТій мові на захист прислалась орда?Щоб знову хохлами, а не українцями,Дітей твоїх німо брела череда?

Тобі відмовляють пихато в державності,І мову твою зневажають в злобі, –Твої ж патріоти в сліпій нерозважностіНа мові чужій ... присягають тобі.

Клянуться, що люблять, що ти – їхня мати,Забувши, що мова – народу душа,І стоптане слово своє підійматиУже й під снарядами! – а не спішать...

Чи ти підрядилась російській служити?Та в неї без тебе доглядачів – тьма!Там люду! там простору! – там їй і жити.А де ж українська? Ледь чутна... Сама...

І що ж то, скажи мені, за Україна,В якій помирають батьківські слова,В якій повнокровно клекоче орлинаАгресора мова? Своя ж – ледь жива...

Не стали герої твої на коліна:Безсила в неправді сибірська зима!Ставай Україною! А УкраїниБез мови – нема!»

Ярослав ТИТЕНОК

ТУВЕ ЯНСОН Добрые волшебницы смертны, и это хреново. Макс ФрайВ космосе ветрено: вертятся глупые глобусы.Медленно тикают врущие стрелки часов.Туве отправилась в небо последним

автобусомК сказочной братии – им там теперь хорошо.

Туве отправилась... Сказка устала отпошлости.

Фея состарилась, чуть не доткав полотно –Край не по правилам, где все печали и

пошестиЛечатся пряником, чаем с вареньем и сном.

Край этот скрыт, но вершины и звёздныепропасти

Тянут в полёт даже тысячу сказок спустя!Жмутся испуганно к звёздам забавные

глобусы,Книжные полки печально и нежно грустят.

Татьяна ЯРОВАЯ

ПОСЛЕДНИЙ ТАНЕЦТанцует лето свой последний танец.Ушли в забытиё ручьи, цветы,И призрачный туман сменил рассветный глянец.Остались только пёстрые мечты.

Последние деньки столь быстрой чередойГурьбой бегут в далёкие края.Все люди скоро съедутся домой –И серой станет вскоре жизнь моя.

Восторжествует осень так нежданно,Забудется и песня соловья,Которая будила неустанноВсё это лето по утрам меня.

Танцует лето свой последний танец.Пришла пора дождливых нудных дней.

65

И лето, как заблудший иностранец,Идёт-бредёт среди ночных огней.

НЕИСЧЕЗАЮЩИЕ СЛОВАСлова не исчезают в тишине.Они живут, когда погаснут звуки,И эхом отражаются во мне,Приносят радость либо горечь муки.

Слова не исчезают в тишине.Слова обиды, ненависти, злобыТак больно бьют! и копятся во мнеЭмоции такой нижайшей пробы!..

Мы за слова свои ответственность несем,За всех, кого могли, но не любили.Настанет день – и наконец поймем:Не те слова мы часто говорили!

МГНОВЕНИЕГород стреляет ночными огнями,Светит прожектор в упор в бесконечность.Я измеряю планету шагамиИ на ходу примеряю вечность.

Все, что уходит из поля зрения,Память нещадно сотрет в одночасье.Я, замеряя события временем,Крестик поставлю на левом запястье.

Что мне останется завтра в итоге,Если расстанусь я с этим часом,Если оставлю я эти пороги,Если покину я эти объятья?

Кем я сегодня живу, чем дышу –Станет однажды воспоминанием.И потому я оставить хочуЧасть настоящего в напоминание.

Перекрещение жизненной линииС тонкой, прерывистой линией счастья –Так и запомню я это мгновениеМаленьким крестиком на запястье.

Елена МАРКЕЛОВАучитель СШ № 117

* * *Незаметно сын подрос…Дни, недели, месяцы, –Детство мимо пронеслосьКубарем – и с лестницы,Словно с горки ледянойВихрем прокатилось,В ожиданьи школьных днейГде-то затаилось…Вырос сын – и где ж теперьПростота, игривость,Вера в сказки, чудеса,Детская наивность?В мир – с распахнутой душой...Будь же осторожен! –Страшен взрослый мир большой,В пропасть путь возможен…Как боюсь я за тебя!Как молю я Бога!Всех тревог не перечесть:Далека дорога!..Береги себя, сынок,Дни, недели, месяцы,Даже если вдруг порыв:Кубарем – и с лестницы...Ты гори, но не сгорайДо конца ли, дочиста!Совесть будет пусть чиста, –Вот и всё, что хочется.

66

Альманах “Саксагань” № 1 2015

Оксана ЗОРЯ

* * *«Клянуся сонцем –Так до правди ближче…»(Володимир Підпалий)

Люблю і славлю, і клянусь я сонцем!А все-таки правіра в нас одна…Землі ми діти, й Всесвіту посланці,І мудрість в нас від зір заповідна.

З нас довго вибивали пам‘ять Роду,З душі і серця - гордість, честь і гнів,Та нащо ж правда і знання тому народу,Як легше просто «пасти баранів»?

Слов‘яно-арії і скіфи й козаки ми,А Батьківщина наша – Вирій –сад,Де ми з Богами, мов з деревами святимиКвітчали світлий на Землі Асгард!

Та де ж та пам‘ять, де прамудрість, сили,Приспали їх злі очі і язик?Одних приборкали тюрмою, інших - вбили, -Нема героїв й віщунів-музик?

І пісня поверта нас знов до себеЧумацьким шляхом, шляхом золотим.Аби не розпинали Наше Небо,Пройти потрібно шляхом духу тим.

Асгард* - (за Ведами) Місто Богів

* * *Я бачу Сонце Ваших дум і мрійЧерез Весни п‘янку, квіткову вроду,Вітрів тривог вчуваю дикий рій –Єдиним серцем нашого праРоду.

* * *Пахне літо трояндовим цвітомІ медовим цілунком ночей.Небо зоряним батьком привітноСипле щастя з вогнистих очей.

* * *Роман в піснях – що може бути кращим?Чого ти ще чекала від життя?

Присвята поетам і поезіїПерлини істин, що лежать на дні...Чи вони знають про свою безцінність?Поезія, - чи є вона, чи ні?Чому поети все життя в горінні?

Це ви, поети – шукачі перлин,Ловці і вловлені в свої і Божі сіті.В собі несете вічний часу плинКрізь радощі і біль на осуд світу.

Поезія – то втеча в кращі дні?Чи, може, згуба й забуття прозріння?Про це спитайте в квітів навесні,В росинки, що несе в собі проміння.

Спитайте також у вогню, в землі,У тих, що, наче доля, невмолимі,В зерняти, що поховано в рілліІ проросло, щоб жити завтра й нині.

Поезіє, то що ж ти є в мені?Одвічний плач землі, чи шлях до неба?..Обом я вдячна за любов, пісні,За хрест, за правду, і за ключ до себе.

* * *«Люблю, люблю», та не скажу цих слів частіше,Ніж коли – геть душа зривається з петель!Люблю тебе – високим розумінням тишіІ відстані, і музикою серця хвиль!

* * * Напевне люблять не “за що” І не “чому”, а “щоб”... Щоб були крила.Щоб був вогонь, було життя,А не потворних днів глуха могила.

* * *Присвячення матері

Чуєш, мамо, вже третя осінь…А у тебе там як, весна?Тут фіалки цвітуть ще й досіБіля вашого з батьком вікна.

Знаєш, мамо, все добре в менеІ, звичайно, не як у всіх,Я шукаю у вирі щоденнімСвій, як промінь, гармонії штрих.

Мамо, бач, що важливіш в світі –Обирає душа сама.Ти вже знаєш, все бачиш звідти,Та, на жаль, тебе поряд нема.

* * *Любить поета, справді, небезпечно:Поріжетесь об ніж його думок.Але красу він зможе бачити й увічнить,Лиш покохавши хоч одну з жінок.

67

* * *Рука в руку – аж пальці стогнуть,Очі в очі – аж сохне сльоза!..Це єднання блискавки ронить,Це серцями ходить гроза.

* * *В мені кохання дарВсе глибше проростаєРозкішним деревом журби.З маленького зернятиУ благодатний грунт.В тобі ж, сіячу, пал,Мов жар, мов сон розвіявсь.Ти вже й не згадуєш про те,Мовчанням затопившиДуші моєї бунт.

ДВІ ГІТАРИ(пісня)Дві гітари - двох душ вітрилаВ небі синім злились у пісню,Обечайки*, немов дві чайки,Обнялися, з‘єднавши крила.

Об‘єднались в одну мережуКровообігу світлий струмінь,У вогненну єдину душу,В двох очей, двох глибин безмежжя.

Освітили світи собою,Піднялись до небес у вирій,Зрозумівши, що без єднанняВся Земля - лише поле бою…

Обечайки* – бокові стінки корпусу гітари,взагалі струнних музичних інструментів

УКРАЇНІ (пісня) Радіє небо весняним дощам,Ясніє у задумливім чеканні,Веселі крапельки мрійливо тут і тамВиблискують, як роси на світанні.

Приспів : Свобода, Україна і Весна В єдиному акорді оживають, І знов наш дух – Шевченкова струна Вогненними словами промовляють…

Не забувай, хто ти і твій народ,Зумій побачить в інших образ Бога,Щоби історії одвічний поворот Не повернув на згубную дорогу.

Пр-в: О, люба Україно, вір і знай: Хоча навкруг ще розбрат і безладдя, Оновленою в свій квітучий рай Ти ввійдеш в чистім і злотистім сяйві!

* * *Милуючись трояндою

Поринаю в пелюстки трояндові,Завмираю, аж серце тремтить.Ніч палає, і зорі смарагдовіТихо падають щастям на мить…

* * *Усе брехня, все - сон життя і грати,І неважливо, що ти тут робив...Одна лиш правда є - любов‘ю платаІ те, що з нею ти в собі відкрив…

* * *Ріднішої не буде, як не кинь,Такої, мабуть, і відради й муки,Як ти – моя тривожна далечіньВ буденнім вирі сірості й розпуки.

Такого усвідомлення життяЗ його парадоксальністю і грою,Жорстоким плином миті в небуттяІ вартістю душі на мушці зброї.

* * *Вогні вдалині, вогні,І душі дерев в огні.Підкралася осінь мовчанням,І дух мандрівний в мені...

* * *Присвячення двом музам – поезії і музиці

Ви, як завжди, приходите знов мені в сниТихим смутком у образі долі,Золотаво-рожевими хмарами днів,Обнадійливим вітром в полі.

Ти – поезіє, думо печальна моя,Моя горда мучителько владна.Чом твоя лише правда у серці сія,Твої туга і біль незрадні?

І ти – сестро поезії, спраго душі,Вічна музико – всесвіту пристрасть.Спопеляй і рятуй у полоні дощів!Крізь мізерності тлін – Божа іскра!

Через вас лише, й вами мій світ промовля,І вогнем вашим пахне хлібина,Вашим сонцем-очима зорить немовля,Й посміхається Батьківщина.

68

Альманах “Саксагань” № 1 2015

«САКСАГАНЬ»

АДРЕСА РЕДАКЦІЇ:50101, Україна,м.Кривий Ріг,

пл.Радянська, 1

ЗАСНОВНИК –Виконком

Криворізькоїміської ради

Свідоцтво прореєстрацію

№ 108 ДП-1994

Коректор Iван Найденко

Фото на обкладинці Сергія Герко

Верстка і дизайн альманаха – Андрія Дюка

Рукописи редакцією не рецензуються,

а обсягом менш ніж 48 аркушів не повертаються.

Автори можуть зустрітись з головним редактором, за

домовленістю, в Управлінні культури і туризму

міськвиконкому, або при зборах

міського літературного об‘єднання у

бібліотеці №10 на площі ім.Артема.

Контактні телефони 92-51-60, 74-69-38.

e-mail: andrey.dyuka@mail.ru

Здано до набору 05.05.2015 р.Підписано до друку 25.05.2015 р.

Формат 60х84/1/8.Тираж 400примірн. Об‘єм 8,0 ум.др.арк.

Ціна вільна.

Поліграфічні роботи виконані:ООО “Типография Октан)Принт”

50049 м. Кривий Рігпр. 200 лет Кривому Рогу, 17

Свідоцтво суб ‘єкта видавничої справиДК 3449

конкурс

ПОЛОЖЕННЯПро шостий міськийлітературний конкурс«УКРАЇНА МОЯ КВІТУЧА»

1. ЗАГАЛЬНІ ПОЛОЖЕННЯ1.1. Організатором конкурсу виступає Народний де-

путат України Костянтин Юрійович Павлов.1.2. Метою конкурсу є популяризація живого слова

та виявлення серед аматорів літератури талановитихавторів. За задумом організаторів, конкурс покликанийактивізувати творчий процес у Кривому Розі, сприятипошуку молодих перспективних авторів і розвитку сучас-ної української культури.

1.3. Для організації і проведення конкурсу організац-ійний комітет створює журі, до складу якого входятьпровідні літератори м. Кривого Рогу. Склад журі визна-чає організаційний комітет.

1.4. Переможці і призери конкурсу визначаються журіза кількістю набраних балів.

2. УМОВИ ПРОВЕДЕННЯ КОНКУРСУ2.1. До участі в конкурсі допускаються літературні

аматори, які надали до організаційного комітету в уста-новлений термін свої літературні твори (5віршів, прозане більше 15сторінок, або уривок з твору) на вільну тему.Літературні твори приймаються тільки в друкованому іелектроному вигляді.

2.2. Переможці та призери конкурсу визначаються втаких номінаціях:

- проза;- поезія;- патріотична – присвячена 70-річчю Великої Пере-

моги.- «Літературне Криворіжжя» - окрема номінація для

відомих у Кривому Розі поетів, прозаїків та публіцистів.2.3. Кожна номінація розподіляється на наступні

вікові категорії:- дорослі (старші за 22 роки);- творча молодь (від 15 до 22 років);- творча юність (від 10 до 15 років).- початківці (від 7 до 10 років)2.4. Роботи приймаються з 1квітня по 31 липня 2015р.

3. НАГОРОДЖЕННЯ ПЕРЕМОЖЦІВ ТА ПРИЗЕРІВКОНКУРСУ3.1. Переможці та призери конкурсу нагороджуються

дипломами І, ІІ, ІІІ ступенів. Організатор конкурсу зали-шає за собою право нагородження спеціальними при-зами окремих уподобаних авторів.

Організаційний комітет:Стадник Олена Геннадіївнавул.Мусоргського,19, каб. №6Тел. 410-68-16Ел.пошта: konkursumk2015@gmail.com